Счастье для хорошего человека

«Единственное, чего нам недодают, – это любовь. Единственное, чего мы недодаем, – это любовь». (с)

Генри Миллер

– Машка, Маша... Не плачь, я прошу тебя...

Он обнимал ее острые теплые коленки, сидя на корточках, совсем как замерзший воробей. Когда стужа, и ветки обмерзают ледяной коркой, птицы так же переминаются с лапки на лапку, вжимают в перистое тело голову, пытаясь согреться.

Он еще не понимал причины ее слез, но уже считал себя виновным. Он всегда чувствовал ответственность за ее обиды, но никогда не был к этому причастен. Но все же считал себя виноватым – не уберег, не сумел, не успел... Ведь Маша – она хорошая, добрая, ласковая. Она совершенно не такая, как многие, как большинство. А он, Игорь, всегда заставлял Машу плакать. Не нарочно, но неизменно. И в этом была вся суть. Они не подходили друг другу. Но они хорошо друг друга понимали. Может, это была не та любовь, о которой сложено немало легенд. Но это абсолютно точно была дружба. Это была забота.

Наверно, Маша была с Игорем из жалости. Или сочувствия. Но это неважно. Пока он заботился о ней, пока он заставлял ее улыбаться, оберегал, как хрупкий весенний росток, от жизненного мороза, пока он делал ее счастливой – все остальное не имело значения.

Они встретились в институте. Машка тогда была на первом курсе, молодая, с открытыми наивными серыми глазами и копной непослушных смешных кудрей-куделей. А Игорь учился на третьем и был совершенно обычного вида. Но в этой своей обычности, внимательном спокойствии, обходительности жестов и мягкости улыбки – он был привлекателен. У серого цвета – много оттенков.

Они ходили вместе в библиотеку, в музеи и на выставки. Осенью они гуляли в сумеречных парках, неспешно шагая по мокрому асфальту, а летом – сидели на прохладных мраморных бортиках фонтанов, неторопливо поедая сладкое мороженное. Они молчали часами и спорили взахлеб.

Маша была душой любой компании – так просто было влюбиться в этот яркий смех и легкую фигурку. И Маша влюбляла и увлекалась сама. Она ходила на свидания с тем рыжим и патлатым, и с тем высоким и хмурным, да и, помнится, с тем...

А Игорь ходил в библиотеку. И сидел на мокрой лавочке в сумеречном парке.

Он обнимал ее хрупкие плечи и промокал отглаженным серым платком ее горькие слезы очередного разочарования. Он кутал ее в свое черное длинное пальто и зяб от осеннего ветра. Но после этого Маша всегда улыбалась, шмыгала маленьким веснушчатым носиком и утирала платком соленые ресницы.

Они хорошо понимали друг друга.

Она говорила:

– Ты лучшее, что у меня есть.

Игорь смущался, Игорь был счастлив. Тихая радость и мерная нежность ласкали все его обычное существо.

Маша устала от тревог и обид, она хотела нормального среднестатистического быта. И Игорь согласился. Ведь никто не мог заботиться о Маше лучше, чем он.

Маша хотела белое платье и золотые кольца. И пусть окольцованные воробьи смотрятся нелепо. Это же совершенно неважно. Она желала любоваться праздничными фотографиями и рассказывать подругам о свадебном путешествии. Игорь всегда понимал Машу.

– Маша, милая, что случилось? Я не могу, когда ты плачешь. Что? Что?.. – заглядывал Игорь в ее мокрые оленьи глаза.

– Гоша, я беременна...

И Игорь улыбался в ответ, ведь это подарок небес. Дети – это счастье. Вот она – настоящая семья, как Маша хотела.

Он трепетно целовал ее горячие щеки и гладил белые плечи.

– Машка, глупая, так это же хорошо. Ты главное – не волнуйся. Я все сделаю, я заработаю, я... Я все устрою... Маша...

А она отталкивала его руки и укоризненно смотрела на ссутулившуюся долговязую фигуру.

– Гоша! Ты не понимаешь... Я не от тебя. Я беременна не от тебя.

Игорь и вправду не понимал. Впервые он не понимал, отчего так колко и болезненно билось сердце. Но он, конечно, был виноват. Он просто не смог. Маша тут совершенно не причем. Он просто обычный, а Маша всегда заслуживала большего.

А Маша укладывала вещи в чемодан – в тот самый, который они вместе купили для свадебного путешествия во Францию – бормоча неслышные извинения, иногда срываясь на обвинительный тон. Но Игорь знал, что она не со зла.

Маша срывала с вешалки куртку, нечаянно сбросив его черное пальто на пол.

Он смотрел из окна, как Маша садилась в желтое лупоглазое такси и без оглядки хлопала дверцей.

И все же он понимал ее, как никто другой...

Саша каждое утро приходил на работу к семи. Он был собран и неизменно ответственен. Он проверял в ежедневнике записи и рисовал новые пункты. Он поправлял галстук и варил кофе. Только он знал, какой кофе любит Игорь Станиславович. Крепкий, черный, без сахара.

Он с вечера покупал воздушные слойки в палатке за углом, чтобы утром Игорь Станиславович мог в удовольствие позавтракать.

Он знал, что начальник любит Моцарта и Баха. Саша отпирал кабинет, в котором пахло ирисами, растущими в маленьком горшке на подоконнике. Он нажимал на кнопки музыкального центра, и пространство заполняли звуки "Сюиты №3". Секретарь открывал окно и впускал в комнату влажный осенний воздух.

Саша аккуратно вносил в кабинет начищенный серебряный поднос, на котором элегантно красовались чашка ароматного терпкого кофе и хрустальная вазочка с выпечкой.

Александр закрывал окно, ведь он знал, что Игорь Станиславович не любил сквозняки и часто простужался. Когда такое все же случалось, Игорь Станиславович печально кашлял и забавно сморкался в эти отвратительные серые платки.

Саша увидел Игоря в институте. Скромный долговязый парень часто заходил в аудиторию в перерывах между лекциями. Он приходил к смешливой девушке Маше, однокурснице Александра.

Александр совсем не смущался своих вспыхнувших чувств. Он всегда знал, что необычный, не такой, как многие, как большинство. Ему нравились добрые карие глаза Игоря, его русые растрепанные волосы и чуть сутулая фигура. Чем-то он напоминал воробья. Это было немного странно, ведь Игорь был высок.

Он был бы совершенно определенно счастлив, если бы мог заботиться об Игоре.

Он не смотрел те свадебные фотографии, которыми Маша хвасталась после праздника. Он не хотел видеть на дне светлых карих глаз грусть. Саша не был несчастен, он был зол. На себя. Потому что не смог вовремя взять за руку Игоря, не смог признаться, не смог показать ему другой мир, более счастливый, чем тот, в котором жил Гоша.

В семь-пятнадцать в приемную мягкой поступью заходил Игорь Станиславович.

Он улыбался теплой и скромной улыбкой и протягивал руку для пожатия. И Саша мягко, но крепко сжимал холодную сухую ладонь.

– Доброе утро, Игорь Станиславович.

– Доброе, Саша. Принеси мне, пожалуйста, отчет за месяц.

– Конечно, Игорь Станиславович. Все готово.

Саша стоя ждал, пока начальник зайдет в кабинет и неслышно прикроет за собой дверь. Саша одергивал полы пиджака и доставал папку с "подбитым" месячным отчетом.

Он стучался в кабинет, прежде чем войти. Но сегодня ответа не последовало.

Саша постучал громче. Звуки музыки, льющиеся из комнаты, никогда не мешали Игорю Станиславовичу откликнуться.

Александр вдруг почувствовал, что папка с отчетом стала очень тяжелой и выскользнула из дрожащих рук, неопрятно рассыпав бумажные листки с эксэлевскими таблицами.

Он хотел позвать Игоря Станиславовича, но голос в мгновение стал непослушным – с губ срывались лишь невнятные хрипы. Страх. Липучий и клейкий.

Нет, он не мог... Игорь Станиславович никогда бы так не поступил. Ведь, что бы ни случилось – Саша всегда будет рядом, он всегда поможет, поддержит, он убережет.

Он распахнул дверь и без разрешения вошел в кабинет.

Игорь Станиславович сидел за рабочим столом в кресле. На столе стоял поднос со свежими хрустящими слойками и уже не горячий, но теплый черный кофе.

Игорь Станиславович молча плакал, совсем по-детски вытирая ужасным серым платком влагу с гладко выбритых щек.

В этот момент Саша был счастлив. Он стыдливо вытер вспотевшие ладони о брюки и с облегчением вдохнул полной грудью пахнущий ирисами воздух.

Саша подошел к Игорю Станиславовичу и, чуть наклонившись, обхватил ладонями его лицо, такое родное, прекрасное, доброе лицо.

– Игорь Станиславович... Позвольте мне теперь позаботиться о вас.

Гоша удивленно посмотрел на Сашу. И в следующую секунду благодарно улыбнулся.

Он позволил Саше собрать губами соленые капли со своих щек. Позволил шептать слова утешения и обнимать себя за плечи.

Игорь впервые почувствовал, что его понимают...