---

Пролог

Линка и задержалась всего ничего — засиделась с тёткой за молоком и пряниками, заболталась. Корзина с гостинцами для младших двоюродных братьев стояла у печи, за заслонкой весело трещали в огне поленья. Было тепло, не в пример первым зимним метелям за окном. За одну ночь снега выпало до колена.
Тётка приглашала остаться, переночевать. Разрумянившаяся от тепла Линка отнекивалась — в доме семеро по лавкам, куда ей оставаться? Да и мать больная, спину перетрудившая, дома ждёт. Не осталась Линка. Дорога между деревней и городком была недолгая, всего-то выйти за околицу, на пригорок подняться да через давно облетевшую осиновую рощу пройти по широкой снежной колее. На том конце уже ласково и приветливо светился огоньками Берг.
Собралась Линка, в овечью шубку да шаль вязаную укуталась. Поцеловала тётку и братьев, дядю мазнула по заросшей щеке, корзину пустую подхватила и пошла. Дорога туда и обратно не единожды хожена, а то, что темно уже — так что же такого? Места у них спокойные, все свои вокруг. А если парни и приставали, подвыпивши, у Линки быстро выходило пыл их остужать. Секретный приём имелся, отец показал, ещё когда жив был.
По узкой, заметённой снегом улице Линка пробралась без приключений. Оставила глубокие следы в свежем снегу. А потом остановилась ненадолго, присмотрелась. У самой околицы, опираясь на покосившийся плетень, кто-то стоял. Линка подобралась, подумала, да и пошла дальше. Очень хотелось поскорее дома оказаться.
У плетня стоял мужчина. Незнакомый, светловолосый — даже в сумерках видать. В распахнутом волчьем полушубке, словно на холоде ему жарко было. Шапки даже в руках не было. Из приоткрытого рта весело вылетал парок. Красивый мужик, молодой, статный. Плечи такие, что, пожалуй, смог бы и без рук Линку обнять, одними этими плечами. Смутившись мыслей, она прошла мимо.
— Далеко путь держишь, красавица? — донеслось ей в спину. — Время позднее, если в Берг, могу проводить.
И Линка уже остановилась и согласилась, было, — мало ли, подмастерье какой новый в город приехал да мастером по делам в деревню был отправлен? — как мужчина, хитро прищурившись, добавил:
— За поцелуй. Больно ты красивая, просто так провожать.
Линка фыркнула и зашагала дальше, невольно польщённая такими словами.
— Сама дойду. Не в первый раз.
— Как знаешь, красавица, — усмехнулись ей в спину. — Наше дело — предложить.
Линка в молчании дошла до пригорка и даже успела зайти в рощу, всё раздумывая: почему «наше»? А потом подняла глаза, тонко ойкнула и, выронив корзину, побежала — не назад, к деревне, глупая, а куда-то в сторону, утопая в снегу по колено.
Привычную, выученную дорогу к городку молчаливо преграждал огромный, размером с телка, волк. Мохнатый, жёлтые звериные глаза недвижно мерцали в темноте, но самое жуткое было именно в давящей тишине. Он не рычал и не выл, просто следил за ней, ощетинившийся, неподвижными глазами. А потом встряхнулся и кинулся следом, погнал вперёд, вперёд, в путаные заросли орешника.
Линка и знать не знала, что умеет в тяжёлой шубе так быстро бегать. Сначала бежала бездумно, лишь бы подальше от страшной серой тени, но потом увидела меж редких мелькающих стволов огоньки — под холмом дом на отшибе стоял. Над трубой вился дымок. Линка припустила скорее, но в этот момент что-то огромное и тяжёлое напрыгнуло сзади, повалило в рыхлый снег лицом. Линка забилась вся, и холодные хлопья тут же полезли в рот и нос, не давая вздохнуть. Над ухом неразборчиво, булькающе прорычали:
— Дур-р-ра.
А потом мощная волчья пасть шею словно надвое перекусила. Линка захрипела, кровь алыми бусинами рассыпалась по белому снегу. Больше Линка ничего не чувствовала.
Полная луна не спеша выплыла из-за светлого на густо-синем фоне облака. Повисела над землёй, круглая, крупная, и устало нырнула в новые пуховые перины. Становилось всё холоднее.
Облака пришли с запада, неся в себе ещё больше снега.
Поутру, едва на горизонте — тёмном и остром от чернеющих верхушек елей — обозначился рассвет, из дома на отшибе вышел мужчина в распахнутом волчьем полушубке. Высокий, статный, светловолосый. Без шапки. Принюхался к воздуху, повернулся в сторону осиновой рощи и нахмурился. Постоял, настороженный, а потом сплюнул в сугроб и, удобнее перехватив широкую лопату, принялся откапывать от снега дом.

Глава 1

Кряжистые лошади с мохнатым, раздутым от промёрзшей травы брюхом небыстро шагали по проторенной дороге. Под широкими копытами снег перемешивался с землёй и грязью, и на фоне девственно-белых сугробов на обочинах выглядел не иначе, как выстланная дорожка в ад.
Берг встречал небольшой отряд неласково — закрывающимися перед самым носом воротами, и если бы Бран не вскинул руку и не засвистел издалека, их бы и вовсе не заметили. Пришлось бы под воротами ночь куковать.
Лошади северной породы отлично справлялись и со снежной погодой, когда приходилось ехать через сугробы по пояс, и с поплывшей дорогой. Своих скакунов, на которых ехали по степи от самой Цитадели Магистрата, пришлось оставить перед ближайшим лесом ещё четыре дня назад, на частной конюшне с оплатой вперёд — за присмотр. И Брана только одно утешало — если за Огненным, его рыжим ааррским жеребцом, плохо будут смотреть, он от той конюшни камня на камне не оставит. Так он конюшим и сказал. Кажется, проблем не будет.
Сбоку, понурившись, порой привычно касаясь коленом колена, ехал Джек. Его подбитый мехом плащ с капюшоном скрывал очертания фигуры и лицо почти полностью. Брану казалось, что Джек просто спит в седле. Он усмехнулся своим мыслям.
— Чего они так рано ворота закрывают? — спросил из-за спины Лех. — Ещё солнце за деревьями не скрылось.
— А ты пораскинь мозгами, — невесело предложил Джек из темноты капюшона. — Мы сюда, наверное, в отпуск едем? В гробу я видал такой…
— Разговорчики, — беззлобно рыкнул Бран, и стало тихо. — Про дела наши помалкивайте пока. Осмотреться надо. Завтра решим, как себя вести.
— Думаешь, пятерых пришлых чужаков местные не заметят? — скептически поинтересовался Ворон из-за правого плеча. Островитянина грела чёрная волчья шуба, лицо от глаз и ниже скрывал тёплый платок. Голос звучал привычно глухо и текуче.
— Я скажу, что мы проездом в северный порт. Что с утра дальше двинем.
— Если трактирщик не идиот, он нас на раз раскусит. Больно уж мы компания…
Бран вздохнул и перестал прислушиваться к вялому разговору. Целый день в седле по белоснежной равнине, кое-где утыканной облезлыми стволами деревьев, кого угодно добьёт. Предвкушение жаркого очага, вкусной еды и кроватей бодрило и развязывало языки.
Они проезжали арку главных ворот. Небрежно кивнув стражникам, Бран кинул главному серебряную монетку. Тот с радостью подхватил её и вскинул руку в жесте, призывающем удачу. Да уж. Удача им не помешает. Пятнадцать выпотрошенных, словно рябчики, девушек за четыре месяца. И никаких следов, если верить бумажным отчётам. «Волки, — пожимали плечами местные жители во всех деревнях, что они проехали. — Зима тяжкая, снежная. Волки лютуют. Под самыми стенами по ночам ходят, воют, собак и детей пугают. А в полнолуние и вовсе жуть что творится». Волки, зло сжал зубы Бран. Посмотреть бы на этих волков.
И тем не менее, кто-то, кто ни разу не соизволил подписаться, аккуратно слал в Магистрат по письму раз в две недели, взывая о помощи. Почти умоляя об экспедиции элитного отряда Ловчих. Автор отчего-то был уверен, что это касается оборотней, а не оголодавших и озверевших от морозов волков. Но письма копились, складывались друг на друга и перевязывались лентой, на которой было выведено чернилами: «Берг». Бран бы и не узнал о них, если бы последнее письмо, неуловимо пахнущее печным дымом, сладким морозным воздухом и почему-то псиной, случайно не попало ему в руки. Он долго внюхивался в края, а затем повернулся к Верховному Магистру.
— Которое по счёту?
У Магистра, носящего пять лет назад в миру имя Никол, а теперь ставшего обезличенной верховной фигурой в Цитадели, вместо правого глаза была чёрная повязка. На ней мерцала выведенная золотом руна «зоркий». Глаз Верховный магистр потерял ещё задолго до знакомства с Браном. В те времена Цитадель только начинала готовить отряды Ловчих. Только пробовала бороться с созданной по незнанию напастью. Будучи Магистром, Никол сражался с выродками одним из первых со своим отрядом. Сейчас он, сильно сдавший за каких-то десять лет, сидел в обычном мягком кресле у камина, облачённый в привычную ежедневную мантию, и смотрел на огонь. Цвет гладкой ткани сливался с цветом тёмной, почти чёрной кожи.
— Восьмое, — ровно ответил Магистр. — Берг на том конце страны. На севере. Никто не хочет ехать. Заставить же я могу, когда жертв станет больше двадцати.
— А сейчас? — спросил Бран, хмурясь. Разленившиеся на дармовых харчах задницы, паскуды, думал он. Сам едва вернулся с отрядом из экспедиции и теперь собирался в новую. Не медля.
— Пятнадцать.
В глотке зарокотал придушенный усилием воли рык. Даже ему не следовало позволять себе вольности с Верховным. Хоть и отношения у них были сложнее и глубже, чем у обычного Хозяина и Подчинённого. Никол не испугался его тогда, двадцать лет назад, спас от безумия; дал ощущение дома и причастности к большому, важному делу. О верной службе ему, собственно, Бран и подписывал кровью долговременный магический контракт.
— Ждёшь, пока выродок полгорода вырежет?
Верховный Магистр не шелохнулся даже. Спросил ровно:
— Берёшься?
Для Брана всё было решено ещё в начале этого странного разговора. Сразу, как только он взял в руки последнее, будто пахнущее ароматным дымом, письмо. Хотя ему могло и казаться. Больно он стосковался до простых, мирных запахов. Почесав зудящую под ободом шею, он забрал с собой всю связку писем и, ритуально поклонившись, вышел из приёмной.
Верховный Магистр вздохнул с облегчением и уселся в кресле удобнее, стёк ниже, расслабил ноющую спину. Возраст брал своё и у магусов тоже, хоть и намного, намного медленнее.
Путь от Цитадели до Берга занял больше недели. Бран клял эту задницу мира на чём свет стоит, особенно после того, как пришлось оставить чистокровных ааррских лошадей, сменив их на кривоногую, заросшую мехом северную породу. Но пути назад не было. Его словно толкало, звало вперёд, в Берг, как можно скорее.
И сейчас, когда ворота города остались за спиной, Бран испытал облегчение. Зудящая внутри дрянь успокоилась. Они прибыли на место.
Берг вызывал не слишком радостные чувства. Просевшая стена с осыпающимися кое-где каменными зубцами, отсутствие ночной стражи над воротами; узкие улицы, в тёплую пору наверняка омерзительно зловонные от сливающихся нечистот, а сейчас, под перекопанным ногами и копытами снегом, влажно-чёрные, блестящие в свете редких уличных факелов; невысокие дома в один-два этажа, нижний из которых по обычаю отстраивался из каменных блоков, а верхний — из деревянных брусьев, и всего два трёхэтажных — дом управителя и, собственно, трактир, он же единственная гостиница; люди, завидев их, жались к стенам, не поднимая головы — то ли уставшие, то ли запуганные. Не мудрено. С такими стенами и стражей странно, почему нежить к ним в гости, как к себе домой, не ходит.
Заехав во двор трактира, они спешились. Лех — лошади были его заботой — громко, залихватски свистнул перед воротами конюшни, за что тут же получил по зимней шапке от Джека.
— Не свисти, — сказал тот угрюмо. — Девок не будет.
Лех только хохотнул в ответ и повёл маленьких мохнатых лошадей к открывающимся дверям денника. Пахнуло влажным теплом конюшни, запаренным овсом и навозом. Внутри стоял недовольный разбуженный конюх, щурящий слепые со сна глаза.
— Открывай живее, — ругался Лех с задоринкой. Мелкий, рыжий, крепко сбитый, он был сейчас в своей стихии. — Видишь, к тебе работа пришла.
— Жрать хочу, — в первый раз подала голос Гай. От недельного переезда и перенесённого в пути кашля её голос звучал хрипло. Высокая и жилистая, она потянулась всем телом кверху, скидывая тёплый капюшон с чёрных, коротко стриженных волос.
— Я бы тоже не отказался, — согласился Бран, толкая дверь трактира. — Лех, догоняй. Идёмте внутрь.
Ворон, шедший последним, зорко окинул пустой двор взглядом профессионального вора и прикрыл за собой дверь.
В трактире было тепло и уютно. На деревянных балках, крест-накрест поддерживающих потолок, покачивались от тёплых потоков воздуха пучки трав и луковые связки. Травы, конечно, были пыльные и пересохшие, давно уже не пахнущие ничем, но как антураж годились. Бран отметил это — он всегда ценил бытовой уют.
Не медля, направился к стойке, за которой трактирщик тёр посуду серым полотенцем.
— Многоуважаемый, мир тебе, — поздоровался Бран, вскидывая открытую ладонь в ритуальном жесте. — Есть ли у вас три комнаты на ночь? Мы с друзьями у вас проездом, а отдохнуть и покушать вкусно больно уж хочется. Устали с дороги.
Трактирщик не был суетлив. Медленно смерил взглядом Брана и его сопровождающих. Свёл брови к переносице, словно крепко задумался. Джек вздохнул и положил на стойку малый кошель.
— Добро пожаловать, гости дорогие! — тут же запел соловьём трактирщик. — Три комнаты? Организуем на высшем уровне! Воду горячую в бочке желаете? Что будете есть? У нас сегодня особенная программа, скоро будет народ подтягиваться на ежевечерние посиделки. А ближе к ночи выступление странствующего барда. Не пропустите!
— Обязательно, — дружелюбно оскалился Бран, честно надеясь, что бард не будет мешать спать. Иначе он за себя не отвечал. — Подай нам красного вина. Лучше молодого, чтоб кислило, игристого. Три ломтя мяса, и чтобы не прожарены были, с кровью. Лепёшек хлебных. А остальное пусть каждый за себя сам заказывает. Где у вас сесть можно, чтобы не сильно глаза мозолить?
Трактирщик удивлённо поднял брови и обвёл рукой — мол, садись, куда душа пожелает. Трактир пока пустовал.
— Обычно народ к сумеркам уже собирается, редко раньше. А сегодня не знаю, что такое.
— Хорошо, — кивнул Бран, наблюдая в приоткрытую на кухню дверь за тем, как уже начал выполняться его заказ. Повар большим тесаком рубил на ломти кусок сырого мяса. Бран сглотнул набежавшую слюну и отвёл глаза.
Гай следом заказала тушёные овощи. Ворон — жареную рыбу. Ему, урождённому островитянину, без рыбы в походах тяжело было. Догнавший Лех сходу попросил о яблочном пироге.
«Совсем мальчишка ещё», — усмехнулся Бран про себя, когда они выбрали самый дальний, наполовину скрытый деревянной опорой угол.
Скоро подошла девушка-разносчица, Бран отметил её ещё на кухне. Ладная, большегрудая и с не по-рабочему тонкими белыми запястьями. Толстая русая коса, перевитая синей верёвочкой, была уложена на северный манер вкруг головы. Девушка ловко донесла два гружёных тарелками и плошками с соусами подноса, бойко сгрузила всё на стол. И вдруг остро, из-под тёмных пушистых ресниц посмотрела на Брана. Улыбнулась жарко. В широком вырезе лифа тяжело качнулись белые груди. Бран приветливо оскалился в ответ, не замечая, как брезгливо фыркает Гай, как отпускает шёпотом скабрезность Лех. Дети, что с них взять? А потом отвёл глаза и с наслаждением принялся за еду. Непрожаренное мясо сочилось розоватым соком по пальцам, когда он разгрызал его, ещё обжигающе-горячее, удлиннившимися клыками. Заигрывать с проезжими посетителями было в порядке вещей в любом трактире, не важно, на севере ты был или на юге, в западных горах или на восточном побережье. Приезжие, ещё и воины, были для местных девиц хорошим трофеем и неплохой, угодной богам и роду возможностью разбавить кровь. Многие деревни и города по древнему обычаю вырастали на месте родовых поселений, где все приходились друг другу хоть какими-то, но родственниками. Проезжие люди были для таких мест подобны глотку спасительного свежего ветра.
— Меня зовут Аста, — сказала девушка, так и глядя на Брана, безошибочно определив вожака в их компании. — Если что-то ещё понадобится, зовите.
Даже не поглядев в ответ, увлечённый мясом, Бран кивнул. Рядом неслышно ел Джек, по-столичному разрезая мясо ножом на мелкие кусочки. Гай напротив с интересом ковырялась в горшочке с овощами. Ворон жевал с хвоста большую запечённую рыбину. На острых подпиленных зубах хрустели косточки. После ужина на тарелке островитянина останется разве что пустоглазая голова.
Трактир начинал заполняться местными. Они приходили небольшими компаниями, рассаживались за крепкие столы недалеко от стойки, заказывали выпить и закусить — сушёные, пересыпанные пряными травами, ломти хлеба. Разговаривали и смеялись, пили пенное. А потом пришли они.

Глава 2

Бран насторожился сразу, как только мужчины зашли внутрь трактира, вежливо и по-свойски поздоровавшись с хозяином. Сели у стойки, сбросив под седалища полушубки. Заказали хмельного. Бран ел, глаз с них не спуская, пряча настороженность за ресницами. Он старался не выдать охвативший его мандраж.
Мужчины, один с короткими светлыми, цвета выспевшей ржи, волосами, а другой, странно баюкающий левую руку, с растрёпанными отросшими тёмными прядями, пили ржаное пенное из больших пузатых кружек. Недешёвое пойло, подумал Бран, облизываясь в предвкушении. Оба были крепкими и широкоплечими, явно не раз держали в руках оружие. Серьёзные, умелые противники.
Бран нахмурился. Эти двое у стойки выглядели до того по-человечески настоящими и мирными, что выть хотелось. Но он не мог ошибиться. Едва заметный, очень характерный запах выдавал их. Люди не чувствовали его, не обращали внимания. Для Брана он был как красный платок, повязанный на шее.
— Лех, — позвал он негромко, пригибаясь ближе к своему языку и следопыту, — сходи-ка ты, узнай про этих вон ребят, что за стойкой пьют. Кто такие, где живут, как долго. Чем на хлеб зарабатывают.
Лех затолкал в рот последний кусок пирога, удивлённо захлопал глазами.
— Так это… Думаешь, они? Наши ребята?
— Меньше вопросов, сопля, — оборвал Бран. Лех уже было подхватился с лавки — бежать выполнять поручение, но хозяин трактира вдруг сам подошёл к ним с новым глиняным кувшином молодого домашнего вина.
— Комнаты для вас готовы, на втором этаже налево по коридору. Все три рядом. Воду для мытья поднять?
— Пускай, — кивнул, соглашаясь, Бран. — Помыться не помешает.
Хозяин понимающе улыбнулся и, оставив кувшин на столе, отправился обратно к стойке. Бран кинул выразительный взгляд на Леха. Тот, споро собрав пустые тарелки перед собой и Вороном, кинулся следом. Оставалось только ждать.
Он даже не смотрел, как Лех крутится вокруг да около, ненавязчиво добывая информацию. Рвал руками лепёшку, отправлял в рот небольшие куски. Ароматная и хрустящая, она чудно дополняла проглоченное в голодной спешке мясо.
— Что задумал? — негромко поинтересовался Джек, наклонившись к уху. — Может, посвятишь?
— Как задумаю — посвящу, — ответил Бран ровно, не обращая внимания на прожигающий насквозь взгляд Гай. Девушка прекрасно читала по губам. И откуда они, такие дотошные, взялись на его голову? Он вздохнул, как вдруг увидел, что темноволосого за стойкой сморило. Он как-то скособочился, наклонился вправо и вдруг улёгся на плечо сидящему рядом мужчине. Ткнулся носом в шею. Тот, как ни в чём ни бывало, подхватил соседа за поясницу. Ниже, чем следовало бы другу или брату.
Бран сглотнул прожёванную лепёшку, запил из кувшина. Кислое вино весело защипало пузырьками язык. Смотреть на них было странно, словно подглядывал за заигравшимися щенками. Он много раз видел, как стекает головой на соседское плечо упившийся Лех, как падает на грудь Ворону или Джеку сморенная сном и медовухой Гай. В этих картинах не было ничего неудобного или предосудительного.
Двое за стойкой выглядели не так. И Бран никак не мог понять, в чём же причина. Кажется, никто вокруг больше не обращал на них внимания. А потом вдруг прострелило осознанием — смешанный запах. Не два разных. А словно один, перепутанный, свитый накрепко, закрученный вокруг обоих. Бран хмыкнул своей догадке. Увидев, что мужчины у стойки поднялись и, оставив на столешнице несколько монет, начали влезать в полушубки, явно собираясь домой, встал тоже. Вернулся довольный, светящийся улыбкой в обрамлении веснушчатых щёк, Лех.
— Рассказывай, — коротко обрубил Бран, на ощупь ища в сваленных в углу мешках и одежде свою тёплую стёганку. Плащ в его деле будет только мешать. — По существу и скоро.
Лех, надо отдать должное, непонятливо осматривал одевающегося Брана только пару мгновений. А потом зачастил:
— Это кузнец местный и помощник его, то ли брат, то ли родственник дальний, то ли друг — никто толком не знает. В городе есть свой кузнец, но он больше инструмент куёт да оружие. А этот и ювелирку делает, женщины Берга все к нему за украшениями ходят. Оружие тоже может, но заказы на него принимает редко. Вместе год назад пришли, обжили брошенный дом на отшибе, за стенами. Откуда — никто не знает. Тот, что со светлыми волосами, здоровый как бык. В городе его зовут Стеф. Часто помогает по мелочи — на мельнице, да когда пахота и сенокос, никакой работы не чурается. Второго называют Бак, он только при кузне трудится. Руки у него нет, то ли совсем, то ли не полностью. Рукав завязан, не разглядеть было.
Хм, подумал Бран с удивлением, застёгивая стёганку и накидывая тёплый капюшон. А вот это было странно и неожиданно. Как это — руки нет? Рука это ведь не голова, за несколько новолуний отрастить можно.
— А не спросил, как они ночью через закрытые ворота собираются выйти, если живут за стеной? — поинтересовался Бран, скашивая на Леха тяжёлый взгляд. Парень порозовел.
— Прости, Бран. Как-то не…
— А ты думай, Лех, думай в следующий раз, — незло пожурил паренька Бран. — А не только языком мели.
— Может, у них в городе девушки какие есть на примете? — смутившись, предположил Лех.
Бран задумался ненадолго. Пожал широкими, из-за стёганки ставшими ещё массивнее, плечами.
— Может, почему не может, — пробормотал он, а потом тихо, но чётко сказал: — Значит, так. Сейчас поднимайтесь в комнаты, обустраивайтесь. Мы здесь на несколько дней застряли. Я с Джеком, Лех с Вороном, Гай одна. Мойтесь и спать ложитесь. И чтобы ничего не выдумывали без меня, не то вылетите из отряда на раз. До всех дошло? — он обвёл ощутимо давящим взглядом сидящих за столом, всех, кроме Джека. Гай смотрела в тарелку, пряча глаза. — До всех? — повторил он чуть громче, не спуская с неё взгляда.
— Да, — ответила Гай и подняла глаза. — Будь осторожен.
— Да уж как-нибудь, — хмыкнул Бран и, покачиваясь, словно пьяный, медленно пошагал к двери. Двое, что сидели перед стойкой, уже ушли.
Нагнать их было не сложно — вёл слабый, но ярко выделяющийся из всего остального, запах. А ещё темноволосый шёл медленно, вразвалку, тяжело опираясь на плечо своего друга. Тот держал в ответ крепко, и всё же выглядела конструкция очень неустойчиво. Мужчины негромко переговаривались между собой, Бран не мог расслышать, о чём. Дойдя до каменной кладки стены, они пошли вдоль и вдруг неожиданно остановились у большой каменной кучи. Светловолосый, чуть напрягшись, сдвинул одну из глыб вбок и пропустил друга вперёд. Двое мужчин словно вошли в стену — так это выглядело в темноте со стороны. Осторожно подойдя ближе, Бран заметил темнеющую нору лаза. Покачав головой, полез следом, обтирая плечи стёганки о крошащийся из-за прошедших лет строительный состав. Не мудрено, что тут такие дыры. Не мудрено, что последнюю девушку прямо на улице города порвали, в спасительном кольце ворот. Кажется, люди постепенно начали понимать, что происходит, раз трещины в стенах и собачьи лазы так старательно принялись засыпать глыбами.
Бран боялся, что кто-то из двоих оглянется, и он, шагающий след в след по белой равнине сугробов, тут же окажется на виду. Но ни кузнец, ни его помощник даже и не думали оглядываться. В голову почему-то пришла мысль, что они чересчур заняты друг другом. Не до Брана им было, в любом случае.
Дом кузнеца был добротным и большим, недавно подновлённым. Запах жилья казался смутно знакомым. Сбоку темнела пристройка, посередине крыши на волю вырывалась труба от кузнечной печи. За домом стелилось обнесённое плетнём белое поле — видимо, огород.
Неплохо устроились, подумал Бран, обойдя вокруг дома уже дважды, старательно принюхиваясь, заглянув в каждый мало-мальский угол, перебрав поленницу, заглянув в нужник, но всё тщетно. Сердце — тоже предатель — несмотря на общую собранность и настороженность, бухало ровно и спокойно. Кровью не пахло нигде — совсем. Не было обрывков плохо спрятанной одежды, не было закопанных неподалёку костей. Он бы почуял и через снег. Словно обычный человеческий дом… Бран досадливо рыкнул и подошёл сбоку к самому большому окну. Оттуда мягко струился свет, падал на снег косыми жёлтыми квадратами. Бран осторожно заглянул внутрь, да так и замер.
За прозрачной занавеской было отчётливо видно, как двое, раскидав вокруг одежду, удобно устроились на медвежьей шкуре возле печи. Светловолосый нависал сверху, прижимал чужую руку к доскам пола в собственнической хватке, вгрызался в смиренно подставленную шею и качал, качал бёдрами в самом простом и древнем танце. Мужчина выгибался под ним дугой, широко раскинув колени. Под изогнутую спину можно было смело положить расколотое полено. Тёмные волосы его рассыпались вокруг головы, перемешались неотличимо с медвежьим мехом. Обрубком руки он пытался удержаться за крепкую шею. Самый конец обрубка был потемневшим и худым, словно пойманная в чёрную рыболовную сеть серебристая рыба. Бран сразу понял, что это за напасть, хоть и не поверил своим глазам. Нахмурился удивлённо.
Он медленно отошёл от окна и, стараясь наступать в чужие оставленные следы на снегу, побрёл к лазу в городской стене. Вокруг было так тихо и ясно, что разрывались барабанные перепонки. Чистое звёздное небо смотрело сверху проросшими глазка́ми звёзд. Ни ветерка, ни звука.
— Девушки на примете, говоришь, — задумчиво пробубнил себе под нос, уже привалив к лазу валун обратно — негоже оставлять за собой двери открытыми. А потом хмыкнул и покачал головой. До трактира оставалось всего ничего.
Джек не спал. Он никогда не спал, когда Бран уходил в одиночку. Дожидался.
— Гай ненавидит тебя за такие выходки, — спокойно сказал он из темноты, когда Бран разделся и лёг на соседнюю кровать. Блаженно распрямил спину, ладонями проехался по хрустящей простыни. Не бог весть что, конечно, но на широких сосновых досках лежал набитый шерстью матрас, бельё было чистым, а подушка — мягкой, а значит, это уже намного лучше, чем ночевать на сугробе на наломанном еловом лапнике. — Пожелала тебе пропасть пропадом, куда бы ты ни собрался.
Бран усмехнулся.
— И на том спасибо. Гай давно пора повзрослеть, — зевая, ответил он. — А ещё лучше — перестать маяться дурью и найти занятие, более подходящее женщине.
— Она не уйдёт, — ответил Джек. — Как бы ты её ни гнал. Ты же знаешь.
— Знаю, — вздохнул Бран. — Потому и не гоню. Да и куда её гнать. Шило в одном месте. Тут хотя бы под присмотром.
В темноте повисло молчание.
— Узнал, что хотел? — спросил Джек, едва слышно ворочаясь.
— Кое-что, — уклончиво пробормотал Бран, потому что не разобрался ещё, о чём из увиденного стоит рассказывать Джеку. Сомнений, кажется, стало только больше. — Утром, ладно?
В дверь постучали. Тихо, робко. Потом ещё раз.
Бран, как был нагой, встал открыть. На пороге, простоволосая и в длинной белой ночной рубахе, переминалась Аста. Увидев его, потупилась, то ли смутившись, то ли от восхищения. Сцепила маленькие ручки в замок на животе, замяла пальцы. Грудь с выдающимися под тканью сосками заходила чаще.
— Я от хозяина, — сказала тихо.
Бран усмехнулся, взял Асту за сцепленные в замок руки, мозолистыми пальцами придавил часто бьющийся пульс на запястьях и завёл внутрь. Закрыл дверь на засов, да так, осторожно пятясь спиной, боясь напугать, и довёл её до кровати.
— Зачем врать, раз пришла сама?
Девушка вспыхнула вся, заалелась, Бран и в полумраке тёмной комнатки это отлично увидел. Смешная, юная совсем. Что же в этом стыдного, прийти ночью к мужчине, если в сердце запал? Смело — да, чересчур даже. Но вот стыдно ли?
Сбоку заворочался, укладываясь лицом к стене, Джек. Как всегда, ни слова не сказав. Вздохнул только.
— Иди сюда, — прошептал Бран, укладываясь на спину, притягивая ближе. Неотрывно глядя в большие, тёмные, широко распахнутые глаза. Сдерживая свои собственные изо всех сил, чтобы не переменились радужки, не напугали случайно желтизной. — Сама справишься? Устал я сегодня, милая, так устал.
Смотрел, как она неторопливо, но уверенно поднимает подол рубахи, оголяя покатые бёдра, мягкий, белый живот и тёмное пятно волос между ног. Облизнулся, когда Аста устроилась сверху, и, обхватив рукой, мягко опустилась вниз. Вздохнула сладко. И задвигалась. Руками заскользила по груди, перебирая пальцами волоски; от частого, жаркого её дыхания сводило внутренности. Звериное отчаянно скреблось наружу, под ошейником пекло. Назавтра будет ожог, но это не беда. На нём всё, как на собаке…
— Ох, — выдохнула Аста, вдруг наклоняясь ближе, мелко дрожа. — Как же… Как же хорошо.
Её пальцы добрались до полоски стали на шее, гладили разогревшийся металл с вязью магических рун. Свесившиеся по бокам длинные волосы пахли сдобой. Бран взял Асту за запястья и, предупреждающе сжав, вернул руки на свою грудь.
— Ты эту гадость не трогай, милая, от беды подальше. Мало ли что.
А потом, подхватив расслабленное, довольное тело, перевернулся и навис сверху. Придавил своей тяжестью. Носом провёл по соску и выше, до ключиц, по шее, до самого уха. Выдохнул:
— Повторим, пожалуй?
Аста только ресницами затрепетала удивлённо.
Она, показавшаяся вначале мягкой и нежной, оказалась горячей, словно уголь. Стонала громко и царапала своими цепкими пальчиками спину. Ему нравились такие. Бран двигался, толкаясь во влажное, мягкое, женское, и понять не мог тех двоих, что видел недавно на медвежьей шкуре. Впрочем, каждому своё, подумал он и силой воли выгнал жаркую картинку из-под век.
Спал он впервые за долгие месяцы крепко и спокойно, сном младенца. Бок грела свернувшаяся калачиком, совсем выбившаяся из сил девушка.

Глава 3

Джек разбудил его словами, прошептанными в ухо:
— Полнолуние послезавтра.
Бран открыл глаза, тут же уставившись в деревянные балки потолка. Моргнул несколько раз на пробу, уравновешивая зрение в пользу человеческого.
— Давно рассвело? — поинтересовался он, потому что если Джек стал будить словами про полнолуние, видимо, другие способы не сработали. На напоминание о полнолунии Бран реагировал единственным образом — подкидывался, как от ожога. Это была жестокая встряска, хватка за шкирку. В полнолуние ему бывало очень плохо. И нужно было либо отлёживаться где-то в подвале, где есть крепкая дверь и деревянные брусья — стачивать зудящие когти; или идти в бой, выплеснуть всё звериное, противоестественно запертое, на противника. В этот раз Бран рассчитывал на второе.
— Дело к полудню, — вздохнул Джек с облегчением. — Мы уже позавтракали давно. Леха заслал узнать про управителя, скоро вернётся. Ворон на заднем дворе засел с точильным камнем и ятаганами своими. Народ пугает. Я бочку для тебя просил с горячей водой, вон стоит. Но вода уже остыла. В общем, никак не мог тебя разбудить. Гай на рынок за травами ушла. Решила противоядие варить, думала, тебя опоили чем.
Бран хмыкнул. Привыкнуть никак не мог к такой деятельной заботе.
— А противоядие от чего? — улыбнулся он, снова прикрывая глаза. Тело гудело силой и удовлетворением. Аста, конечно, давно ушла, но он бы с удовольствием поблагодарил её ещё раз за сладкую ночь. Давно он так не высыпался после приятной телесной усталости. Может, ещё и выдастся поблагодарить.
— Универсальное, — пожал плечами Джек. — От распространённых дурман-трав. Кто её знает.
— Прости за ночь, — извинился Бран, потягиваясь и скидывая с себя тёплое одеяло. Голую кожу тут же обдало прохладным воздухом, грудь покрылась мурашками.
— В первый раз, что ли? — невесело усмехнулся Джек. — В следующий раз будет твоя очередь слушать, — сказал он с задоринкой.
— Замётано.
Бран встал, нашёл сваленные в углу походные мешки и вытащил свой. Порылся там, отыскал два овальных камня, таких гладких, что бока бликовали от скудного света из маленького промёрзшего окна. Звонко ударил ими друг о друга и кинул в бочку, стоявшую посередине комнатушки. Джек уважительно цокнул языком.
— Магистр дал?
— Дар Верховного, — кивнул Бран, запустив руку в прохладную воду по локоть, закружил кистью. Вода медленно нагревалась, со дна от утопленных камней поднималось тепло. — На десять зарядов. Надеюсь, мы тут не задержимся.
Вдруг дверь распахнулась, глухо ударив по стене. В комнату влетела Гай, неся в вытянутой руке огромную керамическую кружку. Над ней вился парок, внутри плескалось и пахло хвоей, чем-то травяным и совершенно убойным. Наконец, она увидела Брана. Оглядела его с головы до пят, широко распахнув глаза и рот — словно сказать что-то хотела, да так и не вышло. Перевела ошарашенный взгляд на Джека, снова вернулась к Брану. Покраснела вдруг от ушей до скул и ниже. Бухнула кружку на маленький стол, развернулась быстро и выбежала из комнаты.
— Да что за напасть на мою седеющую голову? — устало вздохнул Бран и занёс ногу над пошедшей паром водяной гладью. Бочка не была высокой, самое то сидя поместиться, прижав к груди колени. Вода до плеч скроет. — Дай-ка кружку сюда. Кажется, пихтой пахнет. Всё польза.
И когда Джек принёс, не раздумывая вылил варево внутрь, в воду. Вкусно запахло хвойными и можжевельником, известное бодрящее средство, можжевеловое масло.
— Так какие у нас планы? Надо обдумать всё, а то наши ребята от безделья чудить начнут.
— Помоюсь, поем, — лениво протянул Бран, — и наведаемся к управителю. Посмотрим, что у него будет интересного по нашему вопросу.
— Раскроем, что мы ловчие?
— Почему нет? Пускай знает, — сказал Бран, зевая. В тёплой воде снова накатила ленивая дремота. — Ведь кто-то писал эти письма.
— Управитель бы подписывался. И выслал бы официальный запрос на отряд.
— Ты прав, — легко согласился Бран. — В любом случае, нам нужно кое-что узнать, прежде чем идти в гости.
— В гости? — удивился Джек.
— После сходим в гости к тем ребятам. К кузнецу пришлому, который с одноруким на выселках живёт.
— Думаешь, их рук дело? — напрягся Джек. Он тоже отлично разглядел вчерашних мужчин. Они могли доставить много проблем. Даже однорукий.
— Если начистоту, то очень сомневаюсь, — вздохнул Бран и ушёл под воду с головой, раздув щёки. Разговор тяготил, хотелось провести в отдыхе и неге ещё несколько минут. Предчувствия не обманывали — вот-вот начнётся свистопляска, и об отдыхе они все смогут лишь мечтать. Но люди, живущие свой короткий век, не могли быть такими расточительными. Они постоянно куда-то бежали, торопились, строили планы. Бран представить не мог, да и не хотел особо, насколько же утомительным был подобный бег жизни. Поэтому он просто набрал побольше воздуха и нырнул. Под водой он мог без проблем находиться столько, что человека бы уже посчитали утонувшим.
Он раздумывал о Гай.
Ещё с десяток лет назад он был младшим магистром Цитадели и занимался тем, что обучал новичков. Бран специализировался на ближнем бое и навыках выслеживания. Он рассказывал о выродках всё, что сам успел узнать за свою жизнь: где были самые важные точки на искореженных телах, ранения в которые становились несовместимыми с жизнью; о том, как и когда делится тварь, как на короткий срок становится беззащитной, и сколько ей надо для деления жертв; откуда выродки вообще взялись, хотя Верховный запрещал рассказывать об этом. Магусы не любили историй о том, как сели в лужу с попыткой создать оборотней, послушных их воле, и не собирались обсуждать, имели ли право на подобные эксперименты. Магусы хранили свои тайны. Но сам Бран собирал в своём жилище лучших из лучших и просто разговаривал. Размышлял вслух, ронял семена сомнений в благодатную почву — восторженные его силой, сноровкой и опытом юноши чуть ли не в рот ему заглядывали. Объяснял, что обычно всё совсем не так, как кажется. Вот только об истинных он говорил редко и неохотно, отделываясь сухими ответами на вопросы, если такие появлялись.
Лех и Гаяна были лучшими его учениками. И если с Лехом всё было ясно — сбежал парнишка из родительского дома, от обязанностей чистить хлев, дрова рубить да заниматься полевыми работами, — то с Гаяной не было понятно ничего. Высокая и смуглая, явная уроженка юга, она взялась в Цитадели, в выжженных солнцем степях посреди континента не ясно откуда. То ли беглая рабыня, то ли рождённая вне брака незаконная дочь, то ли просто девица, бежавшая от бед прошлой жизни. Длинная, ниже ягодиц, чёрная коса её по обычаю была накрепко примотана к спине и поясу на всех разминочных боях. А в последний год обучения Гай свою косу обрезала едва ли не под корень и дела куда-то. Бран после этого с ней несколько дней не разговаривал. Нравилась ему коса. Блестела красиво, вилась, покачивалась при ходьбе, добавляла уюта в каменную пустоту залов Цитадели. Да и вообще. Была баба, стала непонятно кто. А ведь красивая, глаза большие, вытянутые, цвета травяного отвара, скулы широкие, острые. Плечи узкие, груди — как яблоки, бёдра крутые, да не слишком широкие. Ноги длинные, не каждые штаны впору будут. И коса… С тех пор, глядя на её мужскую одежду и короткие волосы, Гай всё больше девушки глазки строили. Принимали за смазливого парня, чем немало её смущали.
Лех пользовался для боя коротким мечом и изогнутым кинжалом во второй руке; насмерть бросал ножи, лобовую кость выродку пробивал. Гай управлялась с луком и трёхзарядными арбалетами. В центр драки Бран её никогда не пускал, Гай отлично прикрывала их спины издали.
Бран водил их на охоту — впервые. Помогал выслеживать одичавшую стаю, присматривал и разделил ярость первой битвы. Ощущение первых брызг теплой, с неуловимым тошнотворным магическим душком крови на лице и руках, о! Такое не забывается. Вскоре после того, как Гай и Лех стали полноправными ловчими и могли пойти в любой отряд, Брана убрали из преподавательского состава. Никол, не так давно ставший Верховным Магистром, предложил ему Инициацию. Это означало ошейник. Неограниченные полномочия. Звание Магистра, уже без приставки «младший». Доступ к амулетам. И собственный ловчий отряд.
Бран выпустил изо рта воздух, тот булькнул и пузырём поплыл к поверхности. Он сам не знал, почему согласился тогда. Гремучая жажда действия после долгих лет натаскивания человеческих щенков поутихла. Цитадель, огромным чёрным зубом выросшая посреди рыжей степи, стала почти родной. Ощущалась домом. И всё же когда появился малейший шанс снова быть у руля хотя бы в своём отряде, его затрясло от предвкушения. От запаха воли. От представления о пряном воздухе с побережья или кисло-сладком — с гор, по которым он так соскучился. Ноздри защипало от ярких воспоминаний. Противовесом всего этого был ошейник. Ошейник — как плата. За доверие, за доступ к магии амулетов. Бран был сильным, опытным представителем истинных,  он почти сошёл с ума однажды и непонятно как удержался на последнем краю. Его бы не выпустили на волю без ошейника. У магистров Цитадели было лишь несколько отрядов, в которых числились согласившиеся — или вынужденные, за неимением других вариантов — служить истинные. И Бран не без гордости считал свой отряд сильнейшим. Больше пяти лет прожито плечом к плечу, а сколько изъезжено дорог, сколько голов выродков пришлось на их долю? И не только выродков. Бран лично упокоил двух истинных, сошедших с ума, объевшихся человечины до полной потери достоинства и осознания себя. У него был опытный, сплочённый ловчий отряд. И чувствам, тем более нежным, тут не было места. Чувства разрыхляют, делают внутреннюю атмосферу нездоровой. Поэтому никто не брал женщин в ловчие. Рано или поздно женщина становилась камнем преткновения. Именно из-за этого Гаяна так прицепилась к нему, когда ей прочили блестящую карьеру наставницы лучников в Цитадели. Бран ещё не начал набирать людей к себе, как Гаяна пришла к нему. Первая. И стала умолять взять в отряд лучницей. Арбалетчицей. Она была готова на что угодно, лишь бы живая, настоящая работа. «Я не выберусь из этих стен. Умру тут, если ты мне откажешь. Прошу. Ты никогда не пожалеешь, что взял меня в отряд. Прошу, Бран. Прошу». Она почти плакала, хотя ни слезинки не скатилось из глаз. Вывалила всё, а потом губы поджала и стала смотреть — ну, что? Неужто откажешь? Бран долго думал. А потом рукой махнул и согласился. С одной лишь оговоркой — что мужиков себе будет на стороне искать. И никогда внутри отряда. И вот теперь поди ты, смущается, словно никогда без одежды не видела. Ревнует. Что с ней делать?
Бран вынырнул, расплёскивая воду.
— Я уж думал, ты утоп там, — донеслось сзади. Джек. Верный, единственный друг, стойкий, как скала. Никогда не предаст, никогда не уйдёт, охраняя спину. С Джеком ему повезло так, как он никогда не смел надеяться. Но Джек человек, а век человеческий короток. Подумав об этом в который раз, Бран нахмурился. Начал отфыркиваться, быстро обмылся, пальцами вытряс воду из ушей. Оглушительно чихнул.
— Гай, — только и сказал. — Что посоветуешь?
Джек шумно вздохнул за спиной.
— Посоветовал бы оставить её в первом же большом городе. Но ведь выследит и догонит, и тогда всем нам мало не покажется.
Бран хохотнул. Верно подмечено. Гай могла устроить веселье, особенно когда разъярённая. Он обернулся. Джек, развалившись, полулежал на своей кровати.
— Да что тут посоветуешь? — подумав немного, продолжил тот. — Поговори с ней серьёзно. Чтобы поняла и успокоилась. Пройдёт время, дурь уляжется, выветрится, поблекнет. Так всегда бывает, если чувствам воли не давать. И припугни. Пригрози, что чуть что — выгонишь из отряда. Думаю, на этом всё и закончится.
— Звучит паршиво, — глухо сказал Бран и поднялся, не обращая внимания на льющуюся с тела на пол воду. Ухватил с кровати простынь, стянул рывком да ей и вытерся.
— Паршиво и есть, — согласился Джек. — А иначе никак.
— Она мне как дочь, — сказал Бран словно в стену, тихо, ни к кому не обращаясь, — Но всё же… Если бы не отряд, и если б не знал её так хорошо, как знаю, взял бы. Даже силой. Пометил бы, и чтоб щенков понесла. Чтобы успокоилась. Оставил бы в Цитадели. Но такая скорей себя убьёт, чем будет жить по-моему. Пускай уж с нами. Всё одно, лучше, чем она, лучницы не встречал. Скажу ей, что плакать не буду, сразу найду на замену другого ловчего, если она по дурости своей отвлечётся и выродка пропустит. Так что пускай уже соберётся. Как думаешь, поможет?
Джек ответил не сразу. Зашевелился, поднимаясь с кровати, порылся в мешках и кинул Брану чистую рубаху со штанами.
— Может, и поможет, — пожал он плечами. — Кто этих баб разберёт.

Глава 4

За ночь навалило снега. Но половина дня уже прошла, и добирались до дома управителя всем отрядом по растоптанной множеством ног серой каше, оскальзываясь на замёрзших лужах. Бран щурился, с улыбкой рассматривая белые искрящиеся шапки на крышах. Люди спешили по своим делам, работали лавки и пекарня, в воздухе вкусно пахло сладостью мороза и свежей сдобой. Брану нравилась зима. Она приносила покой нюху, делая запахи людей почти неощутимыми и даже не раздражающими. Мороз и снег затирали мелочи, но оставляли на виду главное, делая его понятнее и чище.
Несколько раз на них оглянулись с интересом, но никто не всматривался дольше, чем следует. В дневном свете Берг казался обычным городком, таких десятки разбросаны по всему северу. Если бы не напряжение, почти ощутимо звеневшее в воздухе. Надвигалось полнолуние. Люди знали, что будет новая жертва.
Управитель их не ждал.
Это было не странно, Бран даже испытал особое удовольствие, когда подгадывал визит вежливости и любопытства к обеденному времени. Ухмылка стала ещё шире, когда показывал ловчую бляху — серебряный оттиск волчьей лапы с рубином по центру, что имели право носить только Магистры, — нахмурившемуся человеку у дверей большого, добротного дома. Служка, спешно закивав, пригласил в дом и быстрыми мелкими шажками ушёл объявить о незваных гостях. Ловчим не имели права отказать в приёме, если, конечно, управитель не желал проблем с Магистратом.
Их пригласили к столу — семья обедала. Богатый трёхэтажный дом принадлежал управителю, и если на первом этаже Бран увидел вывеску писаря и заёмщика, оставшиеся два этажа занимали слуги и само семейство управителя.
Крепкая деревянная лестница на второй этаж была выстелена плетёными половицами. На стенах чадили безопасные масляные лампы. Особенно порадовали высокие потолки. В обычных домах Бран порой стукался головой о низкие балки перекрытий.
Они вошли в обеденную залу и остановились. Откуда-то вылетел, рыча, большой мохнатый пёс, но под тяжёлым взглядом Брана поджал хвост и, тихо скуля, спрятался под скатертью. За длинным столом по центру сидел сам управитель, сбоку от него — миловидная женщина в платье с соболиным воротником и трое детишек. Самый младший гулил на коленях у няньки и толкал слюнявые кулачки в рот. Бран отвернулся, оглядел залу. Богато обставлена, не сказать, чтобы управитель испытывал трудности. Почему же на стены города не хватало?
Хмыкнув, Бран встретился взглядом со вставшим ему навстречу мужчиной. Рано седеющий и обрюзгший, управитель показался ему очень уставшим от жизни человеком. Он не был стар и не был молод. Куцая бородка топорщилась под нижней губой. На редкость невразумительная внешность. И не слишком приятный, кисловатый запах.
— Признателен за визит, господа ловчие, — зачастил он, протягивая руку. — Чем обязан вниманию?
— Герр … — Бран посмотрел с вопросом, пожимая слабую, узкую ладонь.
— Ох, простите. У нас гости теперь редкость, я растерял все манеры. Называйте меня герр Влачек. И моя жена Изольда. Как к вам обращаться?
— Бран. Это Джек. И мой отряд, — кивнул он за спину. — Их имена вам не понадобятся.
— Что ж, очень рад знакомству, герр Бран, герр Джек, очень. Присаживайтесь к столу, разделите с нами трапезу. Что привело вас в наш всеми богами забытый Берг?
— Пятнадцать выпотрошенных девушек, — как ни в чём не бывало, ответил Бран и уселся на ближайший мягкий стул с противоположной от семейства стороны. Джек сел рядом, устроились и остальные. Без особых манер принялись наполнять тарелки кусками печёной курицы и пареной репой, пересыпанной луком и зеленью. Бран клыкасто улыбнулся хозяйке, подмигнул старшему сыну, сидящему рядом с ней.
В зале воцарилась тишина.
Управитель переглянулся с женой. Та встала и, кивнув, сказала:
— Прошу нас простить, герр Бран. У детей сейчас занятия. Двери нашего дома открыты для вас, — произнесла она ритуальную фразу без единой тёплой эмоции и неспешно двинулась в сторону жилых комнат. За ней, как цыплята за наседкой, потянулись дети. Последней шла нянька с младшим. Он с Брана глаз не сводил и улыбался беззубым мокрым ртом. А когда процессия скрылась из виду, послышался горестный детский плач.
Управитель улыбался, но глаза смотрели виновато.
— Может, поговорим о делах после обеда? Не хотелось бы портить аппетит.
Бран пожал плечами и смачно вгрызся в запечённую куриную ногу. Едва он принялся за еду, с него взяли пример и остальные ловчие.
После обеда, вдоволь напившись тёплого глинтвейна, Бран сыто откинулся на спинку стула и вопросительно посмотрел в начало стола. Управитель встал и подошёл к высокому, изрисованному морозными узорами окну. Слуги ещё сновали вокруг, убирая грязную посуду. Управитель спросил, не оборачиваясь:
— Итак. Девушки. Откуда вы узнали?
— Лучше объясните мне, почему сразу не сообщили в Магистрат. Ловчие отряды создавались именно для решения подобных вопросов, с которыми обычное мирное население справиться не в состоянии. Или вы тоже заведёте шарманку про оголодавших волков?
Управитель хмыкнул. Обернулся и недолго смотрел Брану в глаза.
— Как я понял, с вами мне придётся быть предельно честным, герр Бран? — спросил он и, дождавшись медленного кивка, продолжил. — Видите ли, я собирался написать в Магистрат с девятнадцатой жертвой. Пока отряд добирался до Берга, была бы и двадцатая. Формальности были бы соблюдены. Я не первый год сижу в кресле управителя, я знаю, как всё работает в вашем чёртовом Магистрате. Да, не смотрите на меня так, я не одобряю ни магусов, ни политику Цитадели, ни создание ловчих отрядов. Хотя, пожалуй, это как раз самое толковое, что магусы привнесли в нашу жизнь, едва не поставив её под вопрос неудавшимся экспериментом. Поймите меня правильно, герр Бран. Берг — небольшой северный город, и раньше, всего каких-то лет пять назад, он процветал. Мы находимся как раз на прямом тракте от Северного порта вглубь континента. Тут останавливались торговые караваны, заключались сделки на рыбу, специи, солонину, да на всё, что только доставляли морем. Здесь же были дворы погонщиков, и содержать лошадей и яков у нас было в разы дешевле, чем в Северном Порту. Но потом магусы принесли в нашу размеренную, налаженную за долгие годы жизнь портал. Грузовой портал, отрыжка демонов! И всё сразу изменилось.
— Насколько я знаю, портал не самая дешёвая услуга. Не все способны постоянно оплачивать переброску товара.
— Вы шутите? — удивился герр Влачек. А долговременные контракты с караванщиками? А вероятность потерять товар, если на караван нападут? А волки? А то, что рыбу транспортировали только по зиме, мороженую, а теперь стали поставлять в свежем виде ко всем дворам, получая небывалую прибыль? О нет, герр Бран, портал — это веяние нового времени, это дух грядущего столетия. Это то, как будут в скором времени проворачиваться все дела. Мгновенная доставка писем, товаров, а там, возможно, додумают и настроят портал для переброски людей. Только представьте. Вы добирались до нас…
— Чуть меньше недели. Но мы торопились, — ответил Бран.
— А смогли бы просто раз — и оказаться в Северном Порту. Полдня пути, и вы уже тут, в Берге. Немыслимо?
Бран задумался. Он был далёк от магических нововведений и не особо вникал в разработки магусов. Просто использовал талисманы, те, что дают. А вон как дела обстоят.
— Я консерватор, герр Бран. Мне не так много лет, чтобы судить обо всём, но я помню деда и как он говорил — с появлением Цитадели всё изменится. Всё. Мир уже никогда не будет прежним. Тогда о ловчих отрядах и речи не шло, а магусы лишь пробовали свои силы. А теперь куда ни… плюнь — всё клин. Магия, магия, магия. С ней и проще, и быстрее, и выгоднее. Старые дороги зарастают травой, прежде тысячные города хиреют. Мир закачался, и неизвестно, к чему это приведёт.
Бран вздохнул.
— Время не стоит на месте. Магусы выступают на стороне мира и прогресса.
— Хорошо, если вы так думаете, — криво усмехнулся управитель и замолчал.
В зале повисла тишина, только громко трещали дрова в камине. Справа двинулся Джек, случайно коснувшись под столом колена.
— И всё же, вернёмся к нашему вопросу. Почему вы не написали просительную в Магистрат раньше? Вы ведь умны, герр Влачек, вы сразу поняли, что волки тут ни при чём. А оборотни, попробовавшие человечины, не уходят с сытного места по своей воле.
Управитель вздохнул и отошёл от окна, сел в своё кресло по центру стола. Тяжело опустил голову на замок из пальцев. Казалось, он постарел лет на десять.
— Потому что мы слишком далеко от степей, где стоит Цитадель. Тут холодно. И едва ли можно проехать, когда метёт по несколько дней. Я знал, что раньше двадцатой жертвы никто сюда не соберётся. Тем неожиданнее ваше появление в городе, — сказал он, почтительно кивая головой. — В Берге остались перекупщики пушнины и шкур. Только благодаря им и ежегодному наплыву охотников Берг ещё живёт и дышит. Объяви я, что у нас завёлся оборотень, сбрендивший от человечины… Они бы перенесли все свои сделки в Северный Порт или соседний Къярт. Возможно, я плохой управитель, герр Бран. Можете осуждать меня. Но я долго размышлял и сделал так, как, посчитал, будет лучше для города. Я объявил комендантский час в ночи полнолуния. Он начинался ещё до заката и длился всю ночь. Лавки закрывались засветло, на несколько часов раньше обычного. Но верите, нет, главный враг людей не оборотни, а самонадеянность и глупость. Кто-то да посчитает себя самым удачливым, кто-то подумает, что пробежать пару домов до соседки — невелика беда. Как бы то ни было, оборотень всегда находил новую жертву. После двух полнолуний, конечно, проверять судьбу перестали, сидят по домам за закрытыми ставнями и трясутся. Научены. Только вот последнюю девушку он всё одно забрал. Прямо из кровати, запрыгнув в комнату через разбитое окно. Кровавый след тянулся по снегу до самой рощи, но поутру даже костей не нашли, — сказал управитель и замолк, скорбно сведя брови над переносицей. — Ей было шестнадцать. И я понял, что пора писать в Магистрат. Это было уже слишком.
— Значит, тех писем вы не писали, — задумчиво проговорил Бран, лишь подтверждая свои мысли.
— Что вы говорите?
— Карта. У вас есть карта окрестностей? Мне нужно, чтобы вы показали, где были совершены нападения. Конечно, если вы, герр Влачек, владеете информацией.
— Естественно, — приподняв подбородок, управитель встал и подошёл к камину. Сверху на каменной полке лежали несколько потёртых кожаных тубусов. — Это моя обязанность, быть в курсе всего, что происходит в городе. И скорбей, и радостей. Вот, — он взял один тубус и поднёс его к столу. Открыл, вытряхнув на стол свёрнутую карту. — Здесь нанесены все жертвы. В том числе последняя.
Бран растянул карту руками, сдвинув край в сторону сидящего последним Ворона. Тот принял конец карты и придавил его рукой. Бран присвистнул. Три красных креста были старательно выведены внутри окружия стены. Два рядом, один — совсем в другой стороне города. Остальные, словно пшено на карту просыпали, хаотично раскиданы вокруг Берга.
— Логики я не усматриваю, — подал голос Джек, тщательно вглядываясь в карту.
— А вот это что? — спросил Бран, ткнув в пожелтевшую на краях бумагу. Под пальцем был нарисованный одиноко стоящий дом, острые палочки деревьев рощи и там же рядом большой, явно жирнее других, красный крест.
— Первая жертва. Линка, четыре полнолуния назад. Одна у матери росла, ходила в соседнюю деревню к тётке с гостинцами для двоюродных братьев, — с готовностью ответил управитель.
— А это?
— Дом кузнеца нашего нового. Они с братом-калекой год назад весной сюда пришли. Вроде как с западных гор, точно не говорили. Живут спокойно, тихо. Слишком близко ни с кем из городских не сходятся. Но за работу кузнец за любую берётся.
— Вы с ними говорили? Близко ведь к ним.
— Говорили, а толку? — нахмурился управитель. — Ничего не слышали. Говорят, всю ночь было тихо. А может, просто спали крепко.
— Ясно, — кивнул Бран и поднялся. Отряд весь как один человек поднялся следом. Карта скаталась, легла под широкую бранову ладонь. — Вы не против, если я её заберу? На благо дела? После верну. Как покончим с этим.
— Конечно, конечно, — зачастил управляющий. — Что-нибудь ещё будет нужно?
— Нет, — обрубил Бран. — Цитадель даёт ловчим отличное обеспечение, так что не стоит забот. А теперь простите нас, и спасибо за беседу и обед.
С этими словами он развернулся и пошёл к выходу из залы, на ходу заталкивая карту в тубус. Ловчие потянулись следом. Чёрный лохматый пёс, всё время их визита просидевший под столом, высунул из-под скатерти мокрый нос и тихонько заскулил.
— Что теперь? — поинтересовался Джек, когда они отошли от дома управителя на достаточное расстояние и вдруг вывернули по узким кривым улицам на круглую площадь, всю засыпанную нехоженым снегом. Бран остановился на ней, как вкопанный.
— А теперь, — подумав, сказал он, — мы пойдём в гости к кузнецу. Только будут это совсем не такие гости, как у управителя. Держитесь вместе и начеку, хорошо?
— Думаешь, это кузнец жителей режет? — недоверчиво спросил Ворон из-за плеча. — Ты, Бран, прости, конечно, но я безумие чую на раз, как ты нюхом. У них с головами всё в порядке. И агрессии ни капли. Истинные, конечно, это только слепой не увидит. Но тут они живут мирно и человечиной не балуются.
Бран оглянулся и долго, тягуче смотрел на Ворона, на смуглое лицо и узкие глаза островитянина под мохнатой опушкой тёплого капюшона. Он прибился к отряду больше трёх лет назад, израненный, словно с неба свалился, и слёту втянулся в их битву. Тогда они зачищали от выродков несколько деревень на побережье. Устали и выдохлись так, что еле до Цитадели добрались. Уже с Вороном. Он размахивал своими изогнутыми ятаганами, как ветряная мельница, и крошил взбесившихся созданий на куски под яростные, похожие на птичьи, боевые выкрики. Бран такого стиля боя нигде раньше не видел. Впрочем, и на островах он ни разу не бывал. А от картины, оставшейся после резни Ворона, мутило даже его. Такого воина он не мог упустить. Ворон прижился и остался в отряде сам собой, и только в Цитадели, спустя месяц, его вписали в реестр и отряд Брана. Поставили на личное обеспечение.
— И всё же что-то с ними не чисто, понять бы, что, — хмуро ответил Бран. — И чем раньше, тем лучше. Полнолуние уже завтра.
— Значит, идём? — предложил Джек. Ноги от стояния на морозе начинали индеветь, воздух щипал ноздри и щёки, заставлял глаза слезиться.
— Идём, — кивнул Бран.

Глава 5

Он бежал меж деревьев, взрывая чёрным носом снег. Чихал, рычал от радости и снова зарывался носом в свежую морозную перину, месил сугробы тяжёлыми, широкими лапами. На придушенного перепела, болтающегося в пасти, налип целый ком снега, но когда это мешало? Дом был близко, он уже чуял пряный аромат печного дыма.
Вдруг он остановился. Всмотрелся вперёд, вдаль, прижавшись палевым брюхом к разрытому снегу. Глухо зарычал. К дому шли люди. Незнакомые. Опасные — такое сразу чувствуется. Были уже близко, никак не успеть раньше, не предупредить его. Он завертелся вокруг себя, не понимая, что делать. А потом выплюнул добычу, уселся прямо в сугроб, задрал голову вверх и громко, с чувством завыл.
***
— Останьтесь снаружи, — попросил Бран, подходя к добротным воротам во двор. — Я пойду один. Так больше вероятности, что это не сочтут за вторжение. Но будьте готовы к чему угодно. Первыми не нападать, даже если будут провоцировать. Только в случае серьёзной угрозы.
— Я с тобой пойду? — поинтересовался Джек, чуть прихватывая за локоть.
— Нет, — обрубил Бран, скидывая на снег перевязь с охотничьими ножами. Ножи больше напоминали короткие мечи и выглядели устрашающе. — Тут будь. Пожалуйста, — сказал он, посмотрев прямо в глаза. Джек словно потух, но послушался. Присел на запорошенную поленницу и снял ножны. Положил меч на колени.
Именно в этот миг раздался волчий вой. Столь же чуждый яркому дневному солнцу, сколь нагоняющий ледяную жуть.
— Что это? — вздрогнув, спросила Гай. Её арбалет уже был заряжен и удобно лежал в руке, не взведённый. Со взведённым соблазн спустить крючок будет слишком велик.
Бран прислушался и улыбнулся.
— Это хозяин. Сказал, скоро будет, просил подождать. Что ж, пойду я. Никакой самодеятельности без меня, — напомнил он своим и, наклонясь перед низкой дверной перекладиной, шагнул в сени.
В комнате — той самой, с печью и расстеленной перед ней шкурой, сидел однорукий парень. Сейчас, при щедром свете дня Бран явственно разглядел — парень. Молодой совсем. И ста лет нет. Он сидел, опираясь здоровой рукой на массивный стол и сжимая спуск заряженного тяжёлого арбалета. Стрела смотрела прямо в грудь Брану. Такая в теле сделает дыру размером с кулак, ещё и внутренности на себя намотает, зазубренная.
— Я с миром, — тихо сказал Бран и медленно, чтобы не нервировать ещё больше, поднял руку ладонью вверх.
— Добрые гости без стука и приглашения не ходят, — ответил парень, всё так же трогая пусковой крючок пальцем. Нежно так, ласково. — Кто вы и зачем пришли? Явно ведь не по кузнечному делу?
— Почему? — вдруг удивился Бран подсказке. — Оружие нам надо заточить. А тут арбалетами встречают.
Парень побледнел и ощерился. Между бровями залегла складка, а волосы, не убранные в хвост, висели тёмными патлами у скул.
— Ты мне зубы не заговаривай, мне сказали…
Вдруг откуда-то сбоку, словно из невидимого лаза, в комнату запрыгнул волк. Огромный, тяжёлый, в светло-палевого оттенка шубе. Бран хмыкнул про себя. Лет пятьдесят, не меньше, не видел подобного окраса. Истинный, ещё и из высших. Всё странне́е и странне́е пахла эта история.
Волк подошёл к столу, ткнулся лобастой головой в колено однорукому. А потом развернулся и низко, раскатисто зарычал. Бран улыбнулся. Вдохнул побольше воздуха и, чуть напрягшись, перестраивая глотку и терпя обжигающий ошейник, зарычал тоже. Негромко, приветственно.
Однорукий округлил глаза. Бран знал. От такого его рыка шерсть, даже если её не было в человеческой ипостаси, поднималась на загривке. Волк удивлённо потряс головой и сел рядом. Словно заинтересовался, но доверять ещё не начал.
— Но… как? — растерянно спросил однорукий. — Я тебя не чую совсем…
Бран улыбнулся снова — спокойно, мягко. Надеясь, что не щерит на них зубы. И отвёл ворот рубахи под стёганкой, показывая магический обруч и алую, обожжённую полоску кожи под ним.
— Ловчие! — воскликнул однорукий. — Долго же вы…
— Значит, письма ты писал, — сказал Бран, расставляя кое-что в голове по местам.
Волк встал на лапы, встряхнулся и уставился на однорукого не мигая. «Не знал», — с интересом отметил про себя Бран.
— Я писал, — согласился однорукий. — Потому что, Стеф, устал я бегать. Уже столько лет бегаем, с места на место, с места на место, и везде одно и тоже. Сколько можно? Пора с этим завязывать. Пан или пропал, Стеф, хватит с нас. Я отсюда никуда — слышишь? — не собираюсь уезжать. Мне здесь нравится.
Он вздохнул и опустил голову, пряча лицо за волосами, а волк выглядел недоумевающим. Снова сел, прижал уши. Пару раз мазнул хвостом по доскам пола. Словно задумался.
— О чём речь? — поинтересовался Бран.
Однорукий выдохнул и, наконец, убрал палец с крючка, разрядил спусковой механизм. Однозначный жест дружелюбия.
— Речь о том, что нам нужна помощь, чтобы разобраться с одним доставучим ублюд…
Волк предупреждающе зарычал, прижав уши.
— А, — махнул однорукий, — лучше с ним говори. Я больше ничего не скажу, не моя это беда.
Он уже встал и хотел было уйти в сторону кухни, как Бран решил закрепить успех мирных переговоров:
— Я Бран.
— Бакьяр, — без выражения ответил однорукий. – Можно просто Бак. – Он налил воды в небольшое ведёрко и принёс его обратно, поставил на печь. — Оставайся, отвар малиновый выпей. На улице мороз стоит.
— А ты почему не, — Бран явственно скосил глаза на волка. Тот заворчал. Бакьяр нахмурился, словно из него зуб тянули. — В шкуре-то теплее.
— Не могу потому что, — ответил. — Вот и не.
— Если это то, что я думаю, — Бран уставился на завязанный чуть ниже локтя рукав, — я могу помочь.
Бакьяр выронил из рук сухой пучок малины, ощутимо ароматной даже за пару шагов.
— Лучше не шути так, — сказал он, нахмурившись. Нагнулся и поднял малиновые ветки с высохшими листьями и ягодами. — Ты ведь не магус.
— А я и не шучу, — пожал Бран плечами и подошёл к столу. Сел на крепкий деревянный стул. Он отлично знал, что такое сеть Мораны. Питается телом и духом оборотня, препятствует изменению, вытягивает волю к жизни. Сколько же он её носит, что она ему руку по локоть отъела? — Сколько ты сеть носишь? Сколько не перекидывался?
Бакьяр ответил сквозь зубы, не оборачиваясь.
— Полтора года. И если честно, еле держусь, чтобы не отгрызть себе руку совсем.
Бран присвистнул. Вот это крепкий малый.
— Это не поможет. Если эта дрянь прилипла, даже отгрызи ты руку — поползёт от плеча. Ты ей просто одолжение сделаешь. Пока она всё тело не опутает и не иссушит — не успокоится.
— Кто же такое придумал… — выдохнул Бакьяр поражённо и зло. Сел рядом. В зрачках колыхалась белая ярость.
— Не я, — чётко ответил Бран. — И не для вас это придумано. А для свихнувшихся, переевших человечины оборотней. Крайне действенная штука.
Повисло молчание. Волк встал, подошёл ближе и уставился на Брана немигающим взглядом голубых глаз. Красивый, шельма.
— Я могу снять её, — сказал Бран. — Но пока нам никто не мешает, давайте закончим с делами? Чтобы у меня не было к вам вопросов. Я должен убедиться, что у вас есть подвал, и что он оборудован правильно.
— Конечно, — кивнул Бакьяр и, кинув пучок малины в ведёрко, накрыл его деревянным блюдом. — Пойдём вниз, я покажу всё. Пока заваривается.
Они спустились в подвал. Помимо погреба там были две дубовые двери, толстые и тяжёлые даже на вид, окованные по кругу железными полосами.
— Серьёзно, — оценил Бран. Заглянул внутрь. Глухие комнатки без окон, но использовалась явно только одна. В ней валялось изгрызенное в щепы полено.
— Мы чтим человеческие законы, — сказал Бакьяр. — Каждое полнолуние Стеф встречает тут, хотя прекрасно себя контролирует. Мне приходится сидеть с ним всю ночь и разговаривать. Знаешь, Бран. Если сидеть в таком мешке в одиночестве — вот тогда можно сойти с ума. А вовсе не от луны.
Бран усмехнулся невесело. Он знал. Но разве людям это объяснишь? Люди никогда не становились волками, не чувствовали ласковый, успокаивающий шёпот луны, не купались в наполненном тысячей запахов, красок и звуков воздухе. Суеверия, связанные с полнолунием и тем, как на него реагируют выродки, породили неписаные законы и для истинных. Магусы тщательно следили за их выполнением. А ещё Бран знал точно — если люди могли убить — убивали оборотней без разговоров. Ослабленных, раненых, покалеченных. Или большим отрядом — на одного, была бы возможность. То, что страшит, то, чему не можешь дать достаточного объяснения, всегда проще искоренить, чем попытаться понять и, возможно, ужиться бок о бок. Он подумал вдруг, что во многом управитель был прав сегодня. Мир закачался, накренился неустойчиво. Словно перед обвалом в новое время, где их, возможно, не останется совсем.
— Захвати крепкую палку, — сказал он, кивая на сваленные в углу подвала прутья. — Закусишь, чтобы не орать. Я сниму сеть. Но я не говорил, что это не больно.
— Боги, — выдохнул Бакьяр, выискивая в куче прут посвежее, погибче. Волк следил за ними с лестницы. — Даже если ты решишь мне руку на живую медленно тупым ножом отрезать, я соглашусь, слышишь?
Он часто дышал, и Брану было искренне жаль его. Полтора года, подумать только. Он сам носил чёртову сеть два месяца, пока к нему не пришёл Никол, тогда ещё просто Магистр, и не предложил переселиться в Цитадель. И то считал, что медленно сходит с ума. Это было невыносимо.
— Твой друг, — Бран посмотрел в сторону волка. Тот снова заворчал.
— Стеф, — поправил Бакьяр, выбрав, наконец, хороший гибкий прут. — Его имя Стефан, но он не любит, когда его зовут так. Лучше Стеф.
— Он перекидываться не собирается?
Бакьяр пожал плечами и начал подниматься наверх.
— Не доверяет. Момент перекидывания не самое лучшее время, если в доме незнакомые люди.
Бран, подумав, согласился. Когда перекидываешься раз в год за укреплёнными стенами Цитадели по высочайшему позволению Верховного Магистра, забываешь о таких мелочах. Лучше быть волком, чем на мгновение беспомощным, как новорождённый, существом. Прикончить оборотня в момент перекидывания было ещё одним доступным человеку подлым приёмом.
Сеть снималась тяжело. Вросла корнями, въелась до кости. Бакьяр орал, но не в голос, а словно внутрь себя. Разгрыз три нарезанных из прута палки. Палевый волк сидел рядом, понуро опустив лобастую голову ему на колени. Наконец, амулет засветился ровным светом, раскрутился на цепочке и полыхнул ярко. Полыхнула и сеть на коже, посветлела, сделалась серой, точно пепельной, и осыпалась на столешницу хлопьями. Бран брезгливо смахнул их на пол ладонью. Бакьяр вздохнул счастливо и вдруг расслабился, упал головой на стол, растянулся с блаженным выражением лица на живой руке. Засопел спокойно.
— С ним всё в порядке, — сказал Бран насторожившемуся волку. — Просто заснул. Поспит, напьётся отвара с малиной, и будет как новенький. Через время руку отрастит. Всё с ним будет хорошо.
Бран встал, поднял скинутую в угол стёганку и натянул её на плечи. Пора было возвращаться к ребятам. Замёрзли, поди. Сейчас вернутся в трактир, поставит им за свой счёт ведро глинтвейна на красном вине и меду.
— Вечер-р-ром пр-р-риходи, — прорычал волк неразборчиво, но вполне понятно для него. — Поговор-р-рим.
— Приду, — согласился Бран и вышел из натопленного тепла.
Уже много позже, когда солнце начало клониться к закату, а они всей доброй компанией сидели на первом этаже трактира, ужинали и допивали горячий грог, начали приходить горожане, садились за столики и рассказывали, мол, за стенами, у самой рощи, видели двух волков. Будто они скакали по снегу горными козлами — светлое и тёмное пятно — и дурачились, как щенки, зарываясь лапами в рыхлый снег и хватая друг друга за холки.
Бран тогда усмехнулся и подумал — вот дурные щенки. Неужели ночи было не дождаться?