Нави Тедеска
Одиннадцать узлов и ветер в лицо
Аннотация
Пиратский шлюп подбирает в открытом море человека после кораблекрушения. И с этого момента вся налаженная жизнь капитана Джа Бешеного и его команды расцвечивается неожиданными красками. История о том, что от судьбы не уйдёшь даже в открытом море, даже под ясным небом, даже, когда корабль летит со скоростью одиннадцать узлов в сторону неизвестности.
Пиратский шлюп подбирает в открытом море человека после кораблекрушения. И с этого момента вся налаженная жизнь капитана Джа Бешеного и его команды расцвечивается неожиданными красками. История о том, что от судьбы не уйдёшь даже в открытом море, даже под ясным небом, даже, когда корабль летит со скоростью одиннадцать узлов в сторону неизвестности.
Фок-мачта
— Человек за бортом! — сдавленно крикнул марсовой и тут же закашлялся. — Человек за…
— Да не ори ты, болезный, поняли уже, — осадил его Кори зычным рыком.
— По левому! — тише отозвался марсовой и снова закашлялся.
Джаред задумчиво стоял у руля, положив между деревяшками натруженные, жилистые кисти рук, и смотрел влево. Из-за бортов было ничего не разглядеть, кроме набившей оскомину морской глади, но ведь надо же, человек за бортом. А он-то уже думал, что ничего интересного сегодня… Сверху снова донёсся харкающий кашель. Он поморщился.
— Майл, слезай оттуда, плавника кусок. Совсем голос сорвёшь, — крикнул он.
— Ещё моя вахта, капитан Джа, — сипло упёрся Майл. Джаред снова нахмурился, но больше ни слова не сказал. Плавать с болезненным и постоянно простужающимся от крепкого солёного ветра братом было сплошное наказание. Но и без него никак — куда его денешь? Майл был отменным помощником и навигатором. От Бога. Или от чёрта, кто его разберёт?
— Что там с утопленником? — громко спросил Джаред боцмана. Кори, упитанный светловолосый усатый амбал с голубыми навыкате глазами, усмехнулся с палубы. Он стоял внизу на уровне фок-мачты и вглядывался за левый борт. Его руки крепко сжимали специально для таких случаев выдуманный Джаредом багор — им орудовали после разбоя, вылавливая из воды ценные вещи. Им же неплохо выходило выцеплять людей. Но для этого дела подходил только боцман — Кори, сам размером с молодого быка, как-то раз он затащил багром наверх бочку с ромом, зацепив крюком за ржавый обруч. С тех пор багор, как и боцманское звание, по праву принадлежали его широкой мозолистой руке.
— Вижу его. Вцепился в обломок мачты, как в материнское вымя. Если не издох, то явно крепкий малый. Сбавить бы ходу, капитан. Резво идём. Не промахнуться бы.
Джаред кивнул. Капитанская треуголка качнулась, осев ниже на вспотевшем лбу.
— Выполнять, ребята! — крикнул он команде. — Сбавить ход! Ослабить стаксель. Живее, живее, за спасение накину по серебру к жалованию!
Команда вяло, но задвигалась. Посул прибавки на них действовал чуть менее посула начистить рожи или подвесить загорать на реях, но драться сегодня не хотелось. Слишком жарко. И даже сильный, постоянный, до треска натягивающий паруса просоленный насквозь ветер никак не исправлял картину.
Спустя недолгое время бедолагу вытащили из воды, еле-еле отцепив от обломка мачты. В шесть рук перегнули через борт, бухнули на тиковые доски палубы. Совсем ещё мальчишка, подумал Джаред. Спасённый был вымокший насквозь, будто опухший от морской воды.
— Кори, смени на руле, — сказал он, удерживая румпель одной рукой. Боцман тут же вышел из круга, обступившего человека, и поднялся на шканцы. Привычно пристроился слева.
— Благодарю, что доверили судно, капитан, — пробасил он стандартную фразу-клятву, перенимая рулевое колесо. Джаред в своё время вбил её и остальные манеры в каждого на шлюпе, вместе с кровавыми синяками и совершенно естественным желанием подчиняться сильнейшему. Он был моложе любого из своей команды — так уж вышло. Но был и опаснее, умнее, ловчее, проворнее, смекалистей. Он был везучим до страшного сукиным сыном. Малоопытным ещё капитаном, пожалуй, но быстро этот опыт набирающим. Богатым. Бесстрашным, как стая акул. На счету его новенького пиратского шлюпа уже было несколько десятков громких и молниеносных нападений на гружёные торговые суда. Ни одной потери. Про него шептали по прибрежным тавернам Тортуги, мол, «сражается, как дикий торнадо». И не особо приукрашивали, впрочем. Он набрал в свою команду лучших. За места грызлись, но это его мало заботило — грызня оставалась на суше. Джаред не зря носил свою потёртую, чёрную, как душа Роджера, шляпу с облезлыми страусиными перьями. Вот только чесалось под ней в такую жару жутко.
— Разойтись, — привычно-сухо скомандовал он, подходя к борту. Пираты расступались неохотно, Джаред даже удивился. Точным болевым тычком заехал ближайшему повыше почки — это оказался кок Купер. Охнул, согнулся. И тогда Джаред продвинулся вперёд и понял, из-за чего заминка.
— Руки, Раймонди, — прошипел он, носком ботфорта пиная пирату по предплечью. Тот тянул на себя за массивные звенья цепь с крупным кулоном. Такие часто применялись для хранения и передачи посланий или ценных сведений, не промокали, а могли и открываться каким-нибудь чудны́м способом. К примеру, оттяпывая палец такому жадному идиоту, как Раймонди. — Решил вперёд капитана нагреться? Сухопутная кр-рыса, моллюск без раковины, половины недельного жалования не увидишь, — рычал он сквозь зубы, пока Раймонди, подобострастно потупившись и баюкая руку, отползал за пределы круга на заднице. Круг расширился, рядом наконец-то появилось свободное место. Никто не хотел попасться под руку свирепеющему капитану. «Помощник Кори, метит в старшие юнги, — морщился Джаред. — А всё то же облезлое недалёкое ворьё. И когда только до них дойдёт, что я — лучшее, что с ними могло случиться? Отрыжка Деви Джонса…» А потом он мельком посмотрел на спасённого, и хватило одного взгляда, чтобы всё жёсткое и колюче-острое, тщательно годами взращиваемое поверх нежного, мягкого нутра, болезненно сжалось.
— Якорь мне в печень, — прошептал Джаред. Вздрогнул и поражённо опустился на колени. Для отвода глаз подцепил цепочку, рывком снял с шеи вместе с клоком длинных волос и намотал трофей на кулак.
Он.
Сколько лет прошло? Джаред невесело, зло даже хмыкнул. И ведь не спутать ни с кем, как бы ни мечтал забыть вызывающе-острую линию скул, тонкие веки, женственный изгиб бровей. Тёмные волосы отросли до плеч и теперь влажно завивались вокруг головы крупными кольцами, как щупальца чёрного осьминога.
«Тонкий и жилистый, словно линь», — подумалось Джареду некстати.
Едва заметными движениями проверил — дышит. Но поверхностно. Наверняка нахлебался. Бледный весь, бело-синие губы сжаты в ровную линию. Грудь почти не ходит. Вздохнув, Джаред ловко перевернул скованное то ли холодом, то ли судорогой тело и перегнул через выставленное колено. Рассчитал место и точно двинул между лопаток напряжённым основанием ладони.
Парень крупно вздрогнул и закашлялся, неловко взмахнул руками и слабо упёрся в палубу, выблёвывая на выскобленные до мягкого, бархатного ворса тиковые доски воду. Они и до этого были мокрыми. А тело на колене казалось очень холодным. Тяжёлым от воды. И совершенно чужим. Он не помнил его таким. Не знал.
Брезгливо скривившись, Джаред грубо скинул ожившего с ноги и поднялся.
— Переодеть в сухое. Напоить ромом и в общий кубрик под одеяла. Навесить лишнюю койку. На ужине накормить пустым бульоном. Я буду говорить с ним завтра, когда очухается. Обидит кто — отправится на поиски сундука Деви Джонса, всё ясно? — он обвёл притихших пиратов налитыми кровью глазами.
— Яснее ясного, капитан Джа, — нестройно прогудела команда. И тут же принялась расходиться каждый по своим обычным делам, не дожидаясь новых болючих тычков. Младшие юнги, Стивенсон и Рогг, без слов подхватили ещё харкающего парня под локти и потащили в сторону лестницы на нижнюю палубу. За ним по настилу оставалась влажная от скапывающей с одежды воды полоса.
Джаред вздохнул и, кивнув Кори, хватко держащему руль, поплёлся мимо в капитанский кубрик. На кулаке увесисто болталась цепочка с кулоном-футляром.
«Как можно назвать такие совпадения? — думал он, зубами вытаскивая пробку из горлышка пузатой бутылки настоящего бурбона. Кружево на рукаве его тонкой батистовой рубашки замаслилось и давно посерело. — Насмешкой судьбы? Пинком под зад? Или… или в этом было что-то более глубинное, такое, что, из-за своего расстройства и до одури быстро стучащего сердца, не мог разглядеть? Почему именно сейчас, когда точно решил стать первым среди этого сброда, известнейшим пиратом? Сейчас, когда начало получаться лучше, чем мог мечтать? И прошлое вдруг нагнало, в самую душу плюнуло, разворошило погребённое под толстым слоем земли…»
Джаред пил бурбон средь бела дня, чего никогда прежде не делал. Единственное, чего ему хотелось — это сбежать в общий кубрик, подхватить его на руки и унести к себе, сюда, уложить на мягкую кровать и проверить пальцами, ладонями — всё ли в порядке? Не заболел ли от переохлаждения? Нет ли нутряного кровотечения? Какого чёрта он вообще делал на обломке мачты в открытом море? Что произошло? Пираты? Морское сражение? Как сестра? А мама? Отец всё так же дуется от одного упоминания его имени?
Джаред мог только пить, обжигая горючим алкоголем непривычную к возлияниям глотку, распластавшись грудью по массивному дубовому столу с привинченным к нему сбоку подсвечником. Пальцы на зеленоватом стеклянном горлышке подрагивали. Джаред смотрел вперёд, на гобелен сбоку от кровати — широкой, под балдахином, как в лучших домах Старого Света. Его каюта была так богато обставлена, что могла бы соперничать с кабинетом бургомистра любой колонии на островах. Джареду всегда нравился шик и лоск, но сейчас бархат душил пойманной в складках солёной пылью, а гладкий шёлк обивки под задницей хотелось разорвать пальцами. Он стукнул кулаком по столешнице, тут же скривившись — звенья цепи больно въехали в кисть с ребра.
— Ну-ка, что тут? — устало спросил он сам у себя, расплетая цепочку и осматривая кулон.
Вдруг дверь отворилась — тихо, без стука, и только один человек на всём шлюпе мог себе позволить это.
— Брат? — спросил Майл, подойдя к столу. Увидел бутылку, оценил масштабы крушения. Кашлянул и нахмурил брови. — Как ты? Что происходит?
Джаред поднял тяжёлый взгляд. Карее с прозеленью скрестилось с серо-зелёным. Упрямые волевые подбородки ни в чём не уступали друг другу. Бровями ни одного из братьев природа тоже не обидела. Джаред вздохнул. Не ответил.
— На-ка, посмотри. Откроешь? — и протянул Майлу цепочку.
Тот сразу принялся крутить в руках с виду цельный непрозрачный кулон. Подставил его под яркие лучи солнца из окна за спиной Джареда. В них плясала пыль. Майл усмехнулся. Протянул руку к волосам брата и ловко вытащил из закрученного в дулю хвоста рубиновую булавку. По плечам Джареда рассыпались тёмные, давно немытые волосы.
Майл перехватил булавку удобнее и ткнул ею в едва заметное углубление в основании кулона. Что-то щёлкнуло, Джаред завороженно следил за тем, как медленно, точно скорлупа грецкого ореха, раскрываются на невидимых держателях створки. На стол выпала пожелтевшая от времени и дыма скрученная бумага.
Майл посмотрел вопросительно. Джаред кивнул, поведя кистью.
— Твоё право, брат.
Майл кивнул в ответ и осторожно подхватил рулончик пальцами. Раскатал, вчитался и стал сначала очень серьёзным. А потом широко, довольно улыбнулся.
— Мы сорвали куш, Джаред. Бургомистр Ямайки отвалит за это состояние. А на Тортуге соберут ещё больше, лишь бы это, — он небрежно откинул бумажку обратно на стол, потому как уже запомнил всё, что бы там ни было, накрепко, и мог бы нарисовать то же самое детально по памяти, — не попало ни в чьи руки, кроме их. Удачливый ты сукин сын, — сказал он и потрепал Джареда по волосам на макушке. Тот на мгновение зажмурился.
— Знаешь, расскажешь мне потом, — ответил он спустя вечность. — А пока — выпей со мной?
— Только полдень, — снова стал серьёзным Майл. — Что с тобой, брат?
Джаред закрыл глаза. Помолчал. А потом посмотрел на него — тоскливо, отчаянно.
— Это был Франк, — глухо сказал Джаред. И, задержав дыхание, снова яро хлебнул из горла.
— Франк? — не понял Майл. Его брови съехались к переносице.
— Франк. Мой Франко, Майл, и не делай такое лицо. Ты прекрасно всё…
Слова обожгли язык и губы. Он осёкся. Майл вдруг взял бутылку за край горлышка, забрал из пальцев Джареда и тоже сделал полный глоток. А потом заткнул бутыль пробкой и поставил на деревянный настил пола с глаз долой.
— Фортуна любит тебя. Радуйся её подаркам, брат. А сейчас иди на шканцы и возьми руль в руки. Кори хоть и боцман, но требует проверки. Я не доверяю ему, как тебе. Мы не должны сбиться с курса.
— Что бы я без тебя делал? — вздохнул Джаред и крепко сжал в руке худую ладонь брата.
— Как всегда, — усмехнулся Майл, и вышло немного грустно и немного — болезненно. — Не успевал бы выбираться из одной передряги, как попадал бы в другую. Я твой навигатор, Джаред, куда ты, туда и я. Всегда.
— Всегда, — повторил Джаред.
Майл вышел из кубрика, а он посидел ещё немного, разглядывая невзрачную бумажку на столе. Информация и правда оказалась золотой. Затем поднялся, убрал цепочку и бумажку в свой сейф, закрыл на ключ; вернул на плечи небрежно скинутый на пол капитанский камзол и вышел под палящее солнце. Он был нужен своей команде — без капитана на корабле никто не хотел работать. Их грузовой трюм ломился от награбленного. Они держали курс на Ямайку.
Грот-мачта
Голова гудела, как пустая цистерна для водяного балласта в фарлике. Кажется, вчера перед сном он всё-таки прикончил ту бутылку с ромом.Почесав голову и задницу, Джаред лениво — и крайне медленно, чтобы ещё больше не потревожить гудящую голову — сполз с кровати. Подплыл к фарфоровому умывальнику и навскидку потрогал рукой керамический сосок — из-под него потекла блаженно прохладная вода.
— Боже, храни Корону, — пробубнил он, отфыркиваясь, пока умывался над тазом, — за счёт которой у меня лучший из быстрейших корабль, мягкая постель и фарфоровый умывальник. Много ли надо капитану пиратского судна для счастья?
Волосы свисали чёрными нечёсаными патлами по бокам, и как бы Джаред ни отодвигал их встречу с гребнем, этот момент неотвратимо приближался. Джаред с детства терпеть не мог, когда к его волосам прикасалось что-то грубее пальцев. «Но не сегодня», — подумал он всё же, и малодушно закрутил пряди привычным движением, воткнув в них подхваченную из-под подушки рубиновую булавку с зазубринами. Удобнейшая вещь, между прочим. Он её у тортугских шлюх подсмотрел. Такой булавкой и убить можно, и кандалы открыть или замок в клетке на галеоне. Джареду доводилось, это не праздные размышления. И никто обычно не догадывался проверить у пленного мужчины голову. Зато ниже пояса обстоятельно проверяли, словно он мог иглу в яйцах пронести.
«А ведь мне скоро тридцать», — подумал вдруг он, рассматривая в гладкой поверхности зеркальной стали искажённое отражение собственных бритых ещё вчерашнего дня скул и вздёрнутого острого носа. — «Тридцать, Господи прости». Что ж, наверное, для маячащих тридцати он не так уж и плохо выглядел. Джаред подцепил с кровати небрежно раскинутые по простыни бриджи и рубаху (вчерашние и пропахшие потом; чистая пара была последняя, вот только толку от неё, если сам не мылся уже несколько дней?) и натянул одежду прямо на голое, чуть липкое от подсохшего пота тело. Натянул ботфорты, забыв про треуголку. А потом услышал голос — звонкий, весёлый, незнакомый и знакомый до сердечной боли — и, как крыса на дудку, пошёл на него. И даже гудящая низко голова не отрезвила, не избавила от наваждения.
— А не позабавить ли вас, господа-пираты, представлением? — соловьём заливался вчерашний утопленник, балансируя, стоя прямо босиком на нижнем рее грот-мачты. Он едва-едва касался пальцами ближайшего надёжного ванта, но никто не обманывался — парню этот вант нужен, как дохлой крысе сыр. Ветер ласково трепал тёмные пряди и длинные завязки светлой свободной рубахи. Вытянутый в струну, жилистый, напружиненный весь, он, казалось, вот-вот оттолкнётся от рея — и взлетит в небо чайкой, бело-чёрным росчерком. Команда переминалась внизу с ноги на ногу. Даже Кори был тут, поодаль, конечно — не дело боцману участвовать в общем безделье, но ведь интересно же. — До скольки умеете считать, господа?
— Ты нас за идиотов не держи, обезьяна, — проскрипел рыжий и веснушчатый Рори, закрутив длинный редкий ус. — У нас тут со счётом дела в порядке. Капитан хоть и не обманывает с жалованием, да монеты счёт любят.
Рори мог говорить от лица всех, потому что был негласным счетоводом, которому доверяли, а ещё самым старшим по возрасту. Рори предположительно было около сорока — точную дату рождения, как и возраст, не знал ни один человек в команде. Джаред усмехнулся. Всё тело сладко гудело, и даже голова прошла. Он облокотился о деревянный борт перед заблокированным рулём и наблюдал за представлением. Его пока никто не заметил.
— Тем лучше, господа пираты. Делайте ставки. Обещаю слетать до марса и вернуться назад прежде, чем вы досчитаете до десяти.
Раздались голоса. Кто-то требовал разойтись и приняться за работу — не Кори, отметил Джаред. Да уж, три скучных дня обратного пути из какой угодно отличной команды сделают жадных до представления ленивых моллюсков. Но большинство идею поддержало. На бочку легли полотняные кошели, в них посыпались дублоны — ставки на то, что утопленник успеет, и на то, что оступится и сверзится в море. Второй кошель показался Джареду увесистее.
— Прошу стартовый выстрел, господа пираты, — отвесил парень шутовской поклон. — Только считайте громче. После плаванья на куске мачты у меня уши так и не отложило.
Рори без слов достал пистоль, поднял его к небу и отвёл в сторону, подальше от такелажа и парусов, взвёл курок и раскатисто выстрелил вхолостую. Парень взвился с места, как настоящая пороховая обезьяна, и упругим подтягиванием наверх переметнулся на следующий, верхний рей. Уцепился за шкот, с лёгкостью и залихватским «у-ух!» перелетел на противоположную сторону — там было проще ухватиться, Джаред знал этот трюк, — поднялся на последний, верхний рей и запрыгнул в корзину марса. Внизу громко скандировали «семь». Кто-то уже потянул руки к первому кошелю, тут же получив от Рори дулом по пальцам. Джареду могло показаться, но он увидел, как губы Франка широко растянулись. Он стоял боком, высвеченный по краю фигуры контровым солнечным светом, как древнее языческое изваяние — живой, прекрасный и свободный. И ничуть не взволнованный обстоятельством нахождения на пиратском шлюпе. Конечно, ухмылка показалась Джареду. Не смог бы он разглядеть — грот-мачта была слишком высокой. И когда внизу сказали «восемь», вдруг крепко схватился за фал и, выпрыгнув из корзины марса словно в никуда, со свистом слетел вниз, мягко приземлившись на согнутые ноги. Его белые, по-девичьи узкие ступни коснулись тикового настила, едва в воздухе отзвучало «девять». Пираты с громкой перебранкой кинулись делить добычу, кто-то хлопал Франка по плечу, кто-то, наоборот, смотрел недобро. Но едва кошели на бочке под мачтой опустели, утопленник снова открыл рот.
— А где же ваш капитан, господа пираты? Неужто ещё спит? Правда ли он такой бешеный, как шепчут по тавернам на Ямайке, что принимает вызов от любого на своём судне?
— Зря ты начал про капитана, мальчик, — поморщился Рори, упрятывая свою долю. Джаред отметил, что он ставил на Франка, а не против. Проницательный малый. Возможно, пора поднять его до старшего юнги.
— У нас про капитана или хорошо, или никак, — поддакнул ему Кори от фок-мачты, на которую опирался своей голой широкой спиной. Кожа была иссечена шрамами от плетей и сабель вдоль и поперёк. Рубцы белели и на загорелой груди с курчавыми волосами и придавали иссиня-голубому взгляду его глаз ещё больший вес и пронзительность. На суше боцмана звали Бобби, но никто не спрашивал у него ни про родные места, ни про то, как он оказался в пиратах. Никому не нравилось, когда о твою голову пытаются разломать деревянную скамью. — Так что завязывай с этим. Пока он тебя не услышал.
— Да нет, почему же, пускай продолжает, — веско перебил его Джаред, легко и грациозно перемахивая через бортик и приземляясь на верхней палубе прямо позади Франка. Команда, перешёптываясь, расступилась шире. Франк вздрогнул от его голоса едва заметно, а поворачивался лицом к нему ещё медленнее. — Каков твой вызов, рыбий корм? Нынче так принято благодарить за спасение?
Нужно отдать Франку должное. У Джареда бы не получилось так сохранить лицо. Пускай щёки побелели, очертив тёмные мешки под глазами, глаза болезненно заискрились, словно шепча и крича: «Ты!», пускай вздрогнули и сжались на руках пальцы, и чуть участилось дыхание. Джаред увидел это, но никто больше. Майл бы увидел тоже, но ему сегодня полагался восстановительный выходной, в который он только и делал, что ел, спал, читал книги и почти не вылезал из кубрика и своей подвесной кровати.
Франку надо было отдать должное. Если бы ещё вчера Джаред не пережил это, не вылил вместе с мутными пьяными слезами за закрытой дверью капитанской каюты, если бы не затушил сверху бурбоном, не засунул обратно так далеко и глубоко, что и самому не достать, он бы выглядел сейчас намного, намного хуже и растеряннее. Это было почти ревностью. Это было больно.
— Бурю в паруса, капитан, — проговорил Франк, глядя на него, не отрываясь, своими невозможно-шоколадными глазами. Как-то давно, несколько месяцев назад, Джаред с командой нагнали торговую каравеллу, гружёную какао-бобами и готовым шоколадом. Это была глупая добыча, но до чего же вкусная! Вряд ли пираты на других кораблях могли похвастать, что ели шоколад. У него в сейфе ещё оставалась пара плиток. На чёрный день меланхолии. Конечно, на Тортуге и Ямайке они сбыли даже шоколад, неплохо заработав. Но сумма стёрлась из памяти, точно слизанная прибоем. А вот вкус вставал на языке с готовностью, сразу, едва Джаред подумал об этом. Чёртов сладкий шоколадный взгляд. Как пятнадцать лет назад… — Простите мою дерзость, капитан…
— Капитан Джа Бешеный к вашим услугам, — Джаред изобразил шутовской реверанс, играя больше для команды. Осклабился широко, безумно, как делал это всегда, желая добавить огонька в игру и немного распалить себя. Быть капитаном — это не только иметь авторитет и отлично сражаться, разбираться в тактике боя и держать слово. Быть капитаном — это ещё и быть лицедеем. Казаться несколько более значимым, чем считаешь себя на самом деле. Более страшным и более безумным.
— Франк Томас, — сглотнул Франк. — Так меня называют на суше. Но в Карибском бассейне я больше известен как Франко Ловкач.
Позади кто-то присвистнул. Джаред был согласен. Пришла его пора удивляться.
— Шпион и вор на службе Короны? — сплюнул он под ноги, ясно давая понять своё отношение. Имя это он слышал не раз — и на Ямайке, и на Тортуге. Кто-то произносил его со злостью, кто-то — с восхищённым придыханием; служаночки в тавернах шептали, что Ловкач красавчик. А уж галантен не в меру. Но никогда Джаред не думал, что… Никогда и представить не мог. Его Франк. Его Франк учился военно-морскому делу в лучшей академии Лондона, его Франко был главой рода оружейников и добропорядочным семьянином. Его Франко понял, принял и забыл всё, что между ними тогда случи…
— На службе того, кто больше платит, — уточнил Франк, вдруг перекосив рот в усмешке. Джареда проняло. Он нахмурился.
— Так что ты хотел от капитана? Я спас тебя, твоя жизнь в моих руках, и тебе лучше сразу сказать, кто может дать за тебя выкуп, если не хочешь отправиться на доску и обратно в море.
— Вы взяли мою вещь, — тихо сказал Франк, высверливая его взглядом. — Цепочку. Важную вещь, без которой моя жизнь не стоит и ломаного дублона. Мне нужна она.
Рори и Кори, а за ними и вся остальная команда, захохотали. Джаред, опомнившись, захохотал тоже, от души, выплёвывая наружу злобу и тоску.
— И в этом заключается вызов, я прав? Победить капитана в соревновании, дай угадаю — кто быстрее доберётся до марса? — в надежде получить обратно побрякушку? — оскалившись, уточнил Джаред.
— Я знаю, что пираты не возвращают отнятое. Ни при каких условиях. Но также я слышал, что капитан Джа Бешеный человек слова. Я не мог не попробовать.
Джаред замолк. Команда безмолвствовала тоже. Ему мучительно не хватало Майла сейчас. Серо-зелёных спокойных глаз, упрямого подбородка. Кивка или едва заметного мотания головой — как обычно, из самого дальнего ряда, из-за чужих голов и широких плеч. Как поступить? Как поступить правильно?
— Что ж, я приму твой вызов, — нехотя согласился Джаред после долгого молчания. Внутренне его уже начало колотить. — И только потому, что побрякушка твоя не представляет для меня никакой ценности, а ты получишь сполна, если проиграешь мне. По рукам?
Франк колебался всего секунду. Твёрдо кивнул и протянул ладонь — узкую, но с явно заметными шершавыми подушечками мозолей. И невероятно тёплую. У Джареда заныли все сухожилия, пока он крепко жал её. Это было впервые. Впервые с тех давних пор, как они осознанно касались друг друга.
Это убивало.
Спустя ещё несколько мгновений Джаред уже сидел на бочке и стягивал с ног ботфорты. Надраенная палуба ощущалась под натруженными ступнями как кусок бархата. Внутри кипело злое, ярое веселье, сила, обычно спящая, теперь бегала по венам и покалывала иглами нетерпения пальцы.
— Начнём? — спросил Джаред замершего и не спускавшего с него глаз Франка. Сощурился от лучей солнца, бликующих от лазурных вод Карибского моря. Втянул жаркий, пряный морской воздух. Сегодня ветра почти не было, и шли они намного тише. Едва заметно он поиграл плечами, разминая суставы. Джаред не беспокоился о проигрыше. Слишком давно не проигрывал.
— Я готов, капитан.
А потом раздался выстрел, и они оба кинулись к грот-мачте и вцепились в нижний рей.
Франк был быстр. Очень быстр и ловок, но он не был пиратом. Джаред, едва завидев его, балансирующего вместе с ним с другой стороны мачты на втором рее — ещё чуть, и запрыгнет на третий, а там уж и марс — выпростал из петель шкот и, несильно двинув кистью, волной послал его в сторону Франка. Тот, не ожидая подлости, не успел пропустить волну, получил толстым канатом по ступням и, не удержав равновесия, стал заваливаться набок. В конце, конечно, успев ухватиться за петли на рее.
Вот это взгляд, думал Джаред, неторопливо, но меж тем очень легко и ловко забравшись на третий рей и выше, к марсу. Постоял в корзине недолго, с наслаждением дыша полной грудью. Шлюп мягко покачивало на волнах, но это была привычная и уже почти незаметная для него качка. Она больше баюкала и успокаивала, чем мешала. Джаред взял устроенную в плетёном углублении-кармане подзорную трубу и оглядел линию горизонта по кругу. Ничего. Только лазурная синь.
Он медленно обвил руку фалом и неторопливо спустился вниз, точно кукла на верёвочке в кукольном, виденном когда-то в детстве, театре. Он больше не смотрел на Франка — тот висел, меча глазами молнии, вцепившись в губы зубами до побеления и в рей — правой рукой.
— Вы смухлевали, капитан! — всё же крикнул он сверху, не удержавшись.
— Я прежде всего пират, — пожал плечами Джаред. А потом заголосил, сдвинув брови: — За работу, рыбьи потроха! Хватит вам на сегодня представлений, — рыкнул он на команду, и та споро потянулась в разные углы — заниматься каждый своими заботами. — Отдраить палубу в том месте, где вчера налили воды. До сих пор пятно на досках. Отправлю вас к морскому дьяволу, рожи, то-то вспомните меня добрым словом! Он вас вряд ли пощадит.
Джаред ругался больше для красного словца, хоть и с душой. Кори ждал неподалёку — он помнил условия вызова. На его боцманском поясе ждала своего часа кожаная девятихвостая Капитанская Дочка.
— Что у нас полагается за попытку саботажа и подрыва авторитета капитана, Кори? Помнишь Устав? — громко спросил он, пока Франк неторопливо — куда теперь торопиться? — сползал с грот-мачты.
— Десять сухих плетей на бочке, — с улыбкой пробасил Кори, поигрывая пальцами, лаская концы плётки. У него рука никогда не дрожала. Джаред вообще подозревал боцмана в садистских наклонностях. Впрочем, тот никогда не перегибал палку, раздавая заслуженные наказания без излишней жестокости.
Джаред кивнул — безучастно, пусто. Кори уже уложил бочку на бок и ждал, пока Франк, яростно и часто дыша за спиной, выпутается из рукавов и завязок своей рубахи.
— Ровно десять, Кори, — напомнил Джаред. — А потом его ко мне в кубрик.
Он сказал это, подцепил за голенища скинутые ботфорты и медленно пошёл в свою каюту. Поднялся по лесенке на ют — лениво, словно скучая. Оглядел косые паруса, тянущиеся с бизань-мачты. Он не мог поверить, что на самом деле позволил это. Но Франк… он заслужил. Бросать вызов капитану перед всей командой, надеясь вернуть побрякушку… Наказание для всех на корабле одинаково.
Он не хотел смотреть, как сгибается, распластывается Франк на уложенной боком бочке, как зажимает в зубах скрученный рукав своей же рубахи. Не видел белой, отчётливо загоревшей вокруг выреза ворота спины. Он затворил за собой дверь каюты и сполз по шершавому дереву на пол. Медленно закрыл лицо руками. И вздрогнул всем телом, когда услышал первый свист и шлепок плети о живую кожу.
5 комментариев