Их нравы

На улице Маркграфенштрассе в аккуратных, серых, как осеннее небо, четырехэтажках проживало среднее немецкое сословие.
В нашем подъезде все жители были собственниками своих квартир, пару раз в год в подвале проходило собрание жильцов, на котором подводились финансовые итоги: мы голосовали, по сколько евро откладывать ежемесячно на починку крыши (рано или поздно она потребует починки), ставить ли счетчики на воду или считать расход подушно, нанимать ли уборщика снега или убирать самим. Я, конечно, выступал за то, чтоб нанимать, потому что, если твоя очередь, то нужно проснуться заранее, выглянуть в окно, убедиться, что снег не выпал, и спать дальше, а если выпал, то мигом натягивать штаны и куртку, брать в подвале лопату, шептать свои русские матюги и идти разгребать, и только потом - душ, яичница и скорей на работу.
У почтовых ящиков висело расписание: когда кому мыть лестницу, когда подвал, когда чердак, когда вывозить мусорные контейнеры из двора на улицу, чтобы их забрали лихие сборщики. Я не мог запомнить свою очередь в какую неделю чего мыть и предложил соседям слева за двадцать евро в месяц взять мои очереди на себя. Соседка слева была немкой, жили они с мужем намного богаче меня, и квартира их была больше, но, как я и предчувствовал, соседка цепко ухватилась за мое предложение. Благодаря ей я жил счастливо все последующие годы, не вздрагивая то и дело от мысли, что забыл подмести чердак.
Соседями справы были греки, я не стал им ничего предлагать, вдруг обидятся. Я бы, наверное, тоже обиделся - эмигранта обидеть легко, как женщину, а вот немцы - нет, в этом смысле они молодцы. Когда я уезжал в отпуск, соседка слева всегда забирала наши недоеденные упаковки из холодильника, масло, творожки и йогурты, зачем же добру пропадать, вот ещё, мы не брезгливые.
Соседи над нами были две разбитные немецкие лесбухи, обеим под семьдесят. Их я тоже не стал спрашивать, им было не до нас, у них там без конца сидели гости, вечно хохотали и звенели бокалами, я представлял себе лица гостей и хозяев и этот их немецкий организованный хохот, как по команде, рты смеются, а в глазах дела. Звон звенел строго до одиннадцати, а в будние до десяти. Они громко курили на балконе, человек по десять; на их балконе снизу, то есть над нами, уже была трещина в штукатурке, соседи слева шутили, что они скоро на нас рухнут. Это было бы и в самом деле милым происшествием, я представлял себе заголовки местной прессы: семья лесбиянок рухнула на семью геев.

Мы тщательно сортировали мусор: отходы съедобные, бумажные, стеклянные, обычные и особо пластик - в специальный большой желтый полиэтиленовый мешок. Желтые мешки с пластиком выставлялись каждую среду вечером кучами у всех парадных на нашей улице, их набиралось много, мешки забирали в четверг утром, и, если сильно дуло, мешки за ночь широко раскидывало по Маркграфенштрассе, некоторые мешки рвались и драгоценный пластик уносило при удачной розе ветров даже на соседние улицы. В газетах писали, что на мусорозаводе все наши мусора смешивают обратно, поскольку завод очень мощный и ему не хватает обычного мусора, так что, дабы не останавливать производство, в пекло кидают уже что попало, пластик так пластик.

Дом десять по Маркграфенштрассе был не таким аккуратным, как наш - дохрена этажей, стекло, бетон и ауслендеры, то есть иностранцы. Немцы не очень любят жить в высотных домах, они ценят уют, палисадники и цветы на подоконниках, и чтоб соседи видели и ценили, как у меня чисто; любят, чтобы с соседями поздороваться можно было, посплетничать, обсудить чистоту в подъезде: вон волосина торчит на ступеньке, и всем похер, раньше такого не было - камо грядеши, Дойчланд? - и листики на фикусе между этажами пора протереть, нет нет, я сама протру, не волнуйтесь. А в этой высотке  - одни арабы, турки и русские, нет я конечно не националистка, но все же, в четырехэтажном как-то милее.
Конечно, в доме номер десять жили и немцы, но не самые лучшие, из простых, типо лузеры, которые получают социальную помощь. В этом доме мусор не сортировали, от жителей подобного никто и не ждал, там во дворе стояли огромные мусорные баки и старая мебель, сваленная рядом, огрызки диванов и столов, жители дома номер десять не умели ждать специальных дней вывоза крупногабаритного мусора. На пятнадцатом этаже жила тетя Таня из Барнаула, у которой я покупал пельмени ручной лепки. Теть Танины пельмени были вкусные, но от них у нас случалось несварение желудка. Мы с бойфрендом сомневались поначалу, от них ли, я однажды набрался смелости и спросил тетю Таню, чего она туда такого кладёт, она ответила, что мол вы не волнуйтесь, там мясо, натуральное мясо, но она свои пельмени есть тоже не может, у неё мол тоже от них понос. На этом наше сотрудничество с тетей Таней прекратилось.

В моего друга я влюбился по интернету, он жил в Питере, и я приехал к нему, вернее, прилетел, после подробной переписки. Наяву он оказался еще милее, чем по скайпу, я снял в Питере гостиницу и там мы познакомились совсем близко, после чего я влюбился окончательно, улетел домой на свою Маркграфенштрассе и прислал ему приглашение. Он приехал летом, в каникулы, я взял отпуск и повёз его в Париж, Амстердам и в Бельгию, на побережье Ла-Манша, купаться. Тяжелые паромы в Англию скрывались в серой дымке, я показал ему прилив и отлив, сделал предложение. Потом он уехал в Питер и вернулся уже с вещами, мы сходили в загс на Мольткештрассе, чиновница в красном платье объявила нас официальными партнерами и спросила, будем ли мы целоваться. Она извинилась и сказала, что это у неё только второй случай такой, и она ещё не знает, как у нас принято, с поцелуями или без. Мы выбрали без и, получив от женщины  брачные  справки, побежали в другие кабинеты делать Мише вид на жительство. Да, его звали Миша, худенький мальчишка, позвоночник светился под кожей. Он бросил учебу в Питере, не без колебаний. Он планировал по-другому, просматривая мою анкету, что немецкий дядя будет к нему приезжать и слать деньги, и только потом, после четвертого курса, можно будет к нему уехать. Но я оказался напористым, брак на расстоянии я физиологически выдержать не мог, Мише пришлось подчиниться.
-А если ты меня бросишь? Как я буду?
-Ну, стану поначалу помогать, а потом сам, я ж вот тоже тут как-то сам.
-Тебе уже тридцать два, тебе легко.
-Да не так уж. Теперь я за нас двоих отвечаю. Плюс алименты. Да не ссы, не брошу.

Я сразу устроил Мишу в языковую школу, а через год мы решили поступать на медицинский. На медицинский в Германии конкурс, надо иметь почти сплошные пятерки, то есть, если на немецкий лад, сплошные единицы. У Миши пятерок не хватало, тогда его мама купила в Питере в подземном переходе диплом со вкладышем и прислала его нам, мы нарисовали там эти пятерки и пару четверок для правдоподобия, ну то есть единицы с двойками. С таким волшебным дипломом Миша поступил сразу в два университета, в Кельн и в Дюссельдорф имени поэта Гейне. Мы выбрали Гейне, так как туда было проще добираться. Немного неудобно было перед немецкими абитуриентами, которым приходилось ждать своей очереди по несколько лет.
К языкам у Миши был неплохие способности, он легко сдал экзамен по немецкому и пошел учиться. Жили мы счастливо, соседи привыкли к Мише и спрашивали на лестнице, как поживает мой партнер, прижился ли на нашей немецкой земле. Только греки поглядывали косо, особенно когда мы с Мишей загорали в трусах на балконе, они глядели на нас со своего балкона с брезгливым удивлением, Но, когда встречались с нами взглядами - улыбались, что ж делать, раз тут это считается нормой. Я познакомил Мишу с друзьями, с нашим эмигрантским болотцем, мы справляли дни рождения, ходили в гейсауну, ездили вместе в парижи и вены. Германия в этом смысле вообще хороша - все близко, центр Европы, выскочил на автобан и вперед. В Монако Миша все хотел увидеть принца, ему казалось, что вот вдруг принц заметит его в толпе и заберет к себе, это было очень трогательно. Любить меня Миша начал не сразу, года через два, у меня хватило терпения подождать. Он не был устроен как я, не втюривался мгновенно, долго привыкал.
Он был красив и кто-то из моих друзей пытался переманить его к себе, суля больше денег. Миша был хорошо воспитан и не переманивался, я уважал его за это, а на друзей старался не обижаться, люди слабы, хотя, выводы я, конечно, делал.

Медицина Мише не задалась, он пропускал лекции, копил хвосты, а потом и вовсе перестал ездить в Дюссельдорф. Мы поняли, что это не совсем то, что ему нужно. Он много сидел дома, готовил еду и учил языки. Ему нравился французский, потом итальянский. Я гордился им, надо же, какой молодец, сидит и учит, в клубы не просится, бриллиантов не требует, налево не ходит, ну и что, что не работает, пусть будет моим украшением.

Денег, в принципе, хватало: я вел бизнес. Бегал в банки, брал кредиты, засиживался у налогового консультанта. Зарабатывал я все больше и больше, у меня даже возникли трудности с налогами. Налоги мне насчитывали исходя из доходов в позапрошлом году, и часто выходило, что к апрелю, когда была готова налоговая декларация за прошлый год, оказывалось, что надо доплачивать налогов тысяч десять или двадцать, так как денег в прошлом году я заработал больше, чем в позапрошлом. Конечно, мудрые люди подсчитывают свой доход каждый месяц и откладывают, но я этого не умел, все тратил, так что приходилось каждую весну бежать в банк и просить кредит. В банке нельзя было говорить, что деньги мне нужны, чтобы доплатить налог, ибо таким рас****яям банки денег не дают, я придумывал, что мне срочно захотелось поменять мебель или купить еще что-нибудь крупное.
Кредитов накапливалось все больше, какие-то отдавались за пару лет, но брались новые; я говорил Мише, что, даже если мы с ним будем лежать в анабиозе и ничего не будем потреблять, все равно надо будет платить банкам каждый месяц по нескольку тысяч.

Мой налоговый консультант каждый год придумывал для моей фирмы какие-нибудь непредвиденные расходы, чтобы сбить доход и списать таким образом налог. Он вписывал будущую покупку нового оборудования в прошлый год, то есть задним числом. Так можно было делать, но с одним условием - оборудование нужно было все-таки в этом году купить. А я его не покупал. Консультант был тертым калачом, говорил мне, что волноваться не стоит, ибо обнаружиться эта афера может только, если придет проверка из налоговой, а меня, мелкую сошку, может, и вообще не будут проверять. Он совсем ничего не боялся, мой херр Краузе. Несколько лет назад он перенес рак почки и был единственным на всем отделении, кто остался жив; после таких событий бояться проверки из налоговой как-то глупо, тем более, ему-то ничего не будет, в тюрьму сяду я, ведь подписи везде мои, Краузе только чеки подклеивал и вписывал цифры, я и платил ему по-черному, неофициально, все выглядело так, будто я сам вел свою бухгалтерию.

Херр Краузе как-то позвонил мне в одиннадцать ночи.
-Херр Зоколофски, -хрипел в трубку его прокуренный голос, (Соколовский это моя фамилия), -декларация ваша готова, с вас три тысячи, могу я завтра за ними заехать?
В это время я был с Мишей в отпуске в Лиссабоне.
-Херр Краузе, а можно на следующей неделе? Я не дома.
-Шайсе. Я привез девушку из Украины, мне срочно нужны деньги. Ладно, гут. Я вам еще по поводу декларации кое-что хочу сказать.
У нас с Мишей в это время происходил секс в дешевом отеле на улице Руа до Кондо де Редондо. Я почувствовал уже по звонку, что акт придется прервать.
-Блять, -невесело произнес Миша, -у тебя отпуск или что?
Я встал с телефонной трубкой в руке и с исчезающей эрекцией, подошел к окну.
-Да, херр Краузе, говорите уже.
На улице дрались негры, один из них бежал в сторону центра, держа в руке что-то очень важное, наверное, наркотики. Остальные не сразу отвлеклись от борьбы, но вскоре заметили бегство главного героя и спохватились за ним.
-Херр Зоколофски, если вы не купите в ближайшее время машину минимум тысяч за пятьдесят, то к следующему году вы будете финансово мертвы. Я оформлю вам машину на бизнес и попробую списать сразу все пятьдесят тысяч или сколько там у вас будет. Вам можно купить что-то среднего класса, не Бентли, но вы туда напихайте как можно больше начинки, кожу крокодила на сиденья, я не знаю, панель из красного дерева, ну вы меня понимаете.
-Шайсе. Но вы ж не можете списать сразу все деньги, это вообще криминал. У меня доход в год тысяч девяносто, получится, что мы его сразу споловиним. Машину списывают лет за пять-шесть.
-Я в курсе, херр Зоколофски. Да не проверят вас, не бойтесь. Вы же который год исправно платите налоги, им не выгодно убивать молочную коровку. Там не вчитывается никто, у вас же чистый бизнес, безнал, а проверяют, знаете, пиццерии всякие, массажные салоны, где кэш. Короче, вы меня поняли, ауфвидерзеен. А доход у вас, в том-то и дело, что уже за сто тысяч перевалил, там ставка другая, пятьдесят один процент.
-Сколько? Епжетвоюмать.
-Что?
-Да это я так. Пока, Херр Краузе. Я подумаю.

Ну вот, Мишечка, хорошие новости. Покупаем дорогую машину. Оформлять ее будем, разумеется, на бизнес, а это значит, надо будет записывать сука каждую поездку откуда куда и показания километража в начала и в конце пути. И чеки на бензин подклеивать.
-Оке.
-У тебя появилась халтура: будешь придумывать поездки. Чем больше придумаешь, тем больше бензина спишем.

-Ой, смотри, какая красивая!
-Альфа-Ромео. Красивая, да, но ломается без конца.
Мы присматривались к проезжающим машинам уже в Лиссабоне. Мой не новый Пежо, на котором мы изъездили всю Европу, не был оформлен на бизнес. Теперь он стал чисто семейной машиной, а новая сверкающая синяя Бэха стала нашей чисто бизнесвумен. Бэха это, конечно, немного китч, на ней ездят всякие страховые агенты и преступники, ну а я кто? Тоже, в общем преступник. Мише нравились кожаные сиденья с электрическим подъемом, электрическое окно на крыше, но, по большому счету, ему все это было пофигу, впрочем, как и мне. Я немножко стеснялся своей синей Бэхи, не совсем мой стиль, я больше люблю матовое, чем блестящее, и серебряное, чем золотое, и, вообще, больше книги и новые впечатления, чем вещи, ну ладно.
Миша отнесся к написанию тетрадей поездок весьма ответственно. Краузе забрал тетради и внес наезженный километраж в декларацию, и только потом выяснилось что в самой Бэхе, судя по показаниям приборов, километраж был намного меньше. Пришлось ехать на юг Франции и кататься там еще по разным Бордо, чтобы наездить Мишкины парсеки. Чеки от французских бензоколонок, разумеется, не годились, мне пришлось собирать их по друзьям и даже соседка слева копила их для нас. Обманывать налоговое ведомство считается в Германии почетной деятельностью.
Работать и, главное, зарабатывать мне приходилось все больше, так как теперь надо было оплачивать еще и кредит за бэху. Ясно было, что в следующем году мне придется снова доплачивать налог и нужно бы копить деньги, но кредитов насобиралось уже столько, что откладывать было совсем нечего. 

Качество жизни нам с Мишей пришлось немного закрутить. Отпуск в тот год я вообще не брал, и на выходные мы больше в Париж не ездили. Может быть, из-за этого мне явственно захотелось новых впечатлений, раз уж путешествовать не на что. А, может, мне просто их захотелось. Я очень стеснялся перед Мишей, но пришлось все же ему сказать, что я снова завел анкету на сайте знакомств, просто так, поглядеть на мальчиков, ведь мы с ним уже пять лет и, как бы, пора.
-Ты меня любишь, -тихо ответил он, никуда от меня не денешься, смотри на здоровье. Но я тогда тоже заведу. 
-Ты меня тоже любишь. Заводи.
Мы часто сидели по вечерам рядком, каждый со своим планшетом, и показывали друг другу интересных персонажей, как если бы мы с Мишей были родственники, братья или просто друзья. Первым увлекся он, к моему удивлению. Миша начал ленивую переписку с неким Александром, русским из Америки, работником Майкрософт, который часто ездил в командировки в западную и восточную Европу. Миша показал мне его письма и фото, Александр мне совсем не понравился. В какой-то момент выяснилось, что он приезжает на несколько дней во Франкфурт, и Миша попросился к нему.
-Что такого, мы просто пообщаемся, всего два дня, мне интересно с ним увидеться. 
-Ну съезди, раз уж тебе так хочется.
Миша вернулся из Франкфурта нагруженный подарками, и для меня тоже. Зажигалки, сигары, коньяк.
-Витя, не бойся, я не влюбился в него. Ты лучше. Но мне с ним понравилось.
Я не спрашивал Мишу, что они там с ним конкретно делали, я боялся, что у меня будет плохо стоять от брезгливости. Миша, кстати, переписывался еще с кем-то, все его мужики были солидные, за сорок, с положением и достатком, по-крайней мере, на вид. Я даже спросил Мишу, не из-за этой ли нашей внезапной бедности он пустился на поиски. Он долго заверял меня, что не в этом дело, и как я вообще могу считать его проституткой.

Я переписывался со многими и даже сильно увлекся одним пареньком из Киева, его звали Денис. Денису нравились дорогие машины и он был совершенно покорен моими фотографиями рядом с нашей синей бэхой. Я, конечно, объяснил, что это совсем не моя эстетика, и тем более мне совсем не хотелось бы, чтоб я нравился кому-то из-за моих приобретений, фу. Мы переписывались настолько активно, что мой Миша начал нервничать. Вскоре Денис проболтался, что Миша мало что читает всю нашу переписку, но и сам с ним переписывается.
-Мишечка, ты рехнулся? Зачем тебе меня так уж откровенно пасти, ты красивее, неужели ты думаешь, что я вызову к себе этого Дениса, а тебя отправлю назад в Питер?
-Ну, в Питер не отправишь, у меня бессрочный вид на жительство имеется. Меня уже никто никуда отправить не может.
-Ха. Ну вот допустим, найду я себе другого. На что ты жить-то будешь?
-Не ссы, если припрет, пойду и в Макдональдс, мне не в падлу.
-Ну-ну.
Между прочим оказалось, что тот Александр из Майкрософта бывал в Киеве. И с Денисом знаком. У них там что-то даже было и он выдал Денису пятьсот баксов на бедность.
Я поменял пароль на сайте. Все-таки, неприятно, когда твою переписку читают. Надвигалось лето.
-Слушай, Мишк, ты вот катался во Франкфурт. А что если и я куда-нибудь тоже скатаюсь?
-В Киев?
Миша грустно улыбнулся, я отвел взгляд.
-Да. В Киев. Мне нужно отвлечься от этого всего, стресса.
-Ну, что я могу сделать. Съезди. Трахни Дениса. Он милый мальчик. Едь на бэхе, ты же знаешь, ему понравится. Я пока тут километраж порисую.
-Ты не волнуйся, никуда я от тебя не денусь. Так, небольшое увлечение.

И я поехал. Пол-Германии, Польша, я позвонил Денису только из Львова.
-Привет. Я вот еду к тебе.
-В смысле? На бэхе?
-На ней. Что тебя больше радует? Я или она?
-Ты где уже? Уже выехал?
-Львов.
-Блёёёё! Какой ты крутой! Завтра будешь! Блёёёё!
-Сегодня вечером.
-Уже? Ну, тогда я в клуб не пойду.
-Да ладно, сходи. Тебе ж с друзьями надо, иди, я все равно в гостиницу приеду, усталый, завтра увидимся.
-Не. Я буду сегодня ждать. Кати быстрее!
И я катил. Украинская дорога оказалась на удивление неплохой, полиции почти не было, один раз меня остановили за превышение, но быстро отпустили, какой им смысл составлять акт, номера-то иностранные. Средняя скорость получалась даже быстрее, чем в Германии. И пробок не было. В голове неслись картинки с грустной Мишиной улыбкой, с веселым Денискиным смехом, с его мальчишеской талией - он присылал мне пляжные фотки - я всю дорогу слышал его смех, ведь мы уже общались по скайпу, мне нравилось смотреть, как он смеется.
Он ждал у гостиницы. Сел в машину. Нет, мы сразу не поцеловались, мне хотелось сначала смотреть, просто смотреть на него. А он захотел за руль.
-Ты умеешь водить?
-Да, отец давал мне покататься по деревне. Прав нет, но я умею.
Он не очень умел. Мы тренировались на пустой стоянке какого-то торгового центра, мотали круги.
-Диня, ты сцепление отпускай и в это же время жми тихонько на газ, почувствуй момент.
-Блёёёё!! Как кру-у-то! А можно еще?
-Можно. Ток сцепление не сожги, мне ж еще домой ехать.
-А ты надолго? Я еще хочу покататься.
-На чем?
-Нууу. Везде хочу. Ну щас, еще два круга и пойдем.
Ребенка разрывало от желаний, по крайней мере, мне так казалось. Голова моя слегка кружилось после долгой езды, а может и от него, Дениса, так близко, с его этим пушком на щеках, с несмелыми движениями, с тонкой шеей.

На третий день я понял, что никуда не хочу отсюда уезжать, вообще никогда. Это был рай. Денис, его влюбленные глаза, по крайней мере, мне так казалось, дешевая вкусная еда - можно было жрать почти в любом заведении что хочешь и сколько хочешь. Мы звонили по скайпу Мише.
-Тебе хорошо там, в Киеве?
-Да, Миша.
-Я по глазам вижу.
Потом в разговор встревал Денис:
-Миша, ты тоже приезжай! Будем вместе кататься! На море съездим, в Одессу!
Он не хотел понимать, что все не так просто. Я завидовал ему. Наверное, Миша тоже.
Время в Киеве проскакало настолько быстро, что это показалось мне оскорблением, надругательством даже, божий промысел не был справедлив.

Дома на Маркграфенштрассе Миша был по-особенному нежен со мной, каким-то образом его возбуждала ситуация, он вообще не чувствует брезгливости, мы по-разному с ним устроены, наверное, это даже хорошо.
-Ну что? Витя, ты влюбился в него, да? Ну, пусть он к нам приедет, ладно. Мальчик увидит Европу, доброе дело.
-Мишечка, если он приедет, я окончательно влюблюсь. Ты же не мазохист.
Тут Миша загрустил, уже не улыбался больше. Я тоже.
Мне стало трудно жить, и бизнес шел летом хреново, я не мог платить банкам свои кредиты, банки присылали мне грозные письма, а в августе я приехал в контору к херру Краузе и показал ему толстую пачку счетов. Он быстро разложил их профессиональными движениями на очень срочные и не очень, очень срочных оказалось сильно больше. Подсчитав что-то в уме, он снял очки и посмотрел мне в глаза.
-Что ж, херр Зоколофски, дело серьезнее, чем я ожидал. Вам выгоднее объявить банкротство, чем все это платить. Потому что в следующем году нам снова придется доплачивать налог, а я исчерпал все возможности. При евангелической церкви есть бюро бесплатной помощи разорившимся, несите все бумажки туда, они скажут, что делать дальше. То есть, решать вам, конечно. Но вот вам мой совет.
-Вы в своем уме? У меня же все отберут! Квартира, машина, фирма наконец.
-Так это все равно не ваше, ничего же еще не выплачено, даже наполовину. Через шесть лет банкротство по закону аннулируется, вам снова можно будет заняться бизнесом, а пока поработайте где-нибудь по найму.   

Квартиру и машины, конечно, забрали, а вот фирму - нет: мне назначили распорядителя, который оставлял мне деньги на жизнь, немного, хотя и не так, чтобы совсем голодно. Все излишки он переводил на оплату долгов. Мне пришлось одолжить полторы тысячи и купить себе совсем старенький пежо, не мог же я ездить на велосипеде к клиентам в другие города. Парковаться приходилось на соседних улицах, чтобы клиенты не видели, на чем я приехал. Миша пошел работать в макдональдс. Мы сняли дешевую, но уютную однушку.
Денис очень эмоционально воспринял историю с банкротством, особенно потерю бэхи; он перешел на третий курс своего института и мечтал заработать денег, чтобы приехать к нам в гости на свои. Я готов был идти в Киев пешком, но не шел, конечно, откладывал по сотне-полторы в месяц, на поездку, писал Денису, что влюбился, он отвечал, что ведь и он тоже, и хватит бередить душу. Зимой я полетел к нему, он сам отыскал дешевую хату где-то недалеко от аэропорта, все прижимался ко мне и не хотел отпускать. Через четыре дня я написал Мише, что в Киеве настолько уютно, что я бы все бросил и остался тут насовсем, тем более, что и бросать-то особо нечего, и добавил, что в материальном, конечно, смысле. Куда-нибудь устроюсь, хули.
Миша позвонил вечером по скайпу.
-Ты что, серьезно? Витя, а как же я?
-Я не знаю, Миша. Я вообще не знаю, что делать.
-Ну потерпи шесть лет, потом опять разбогатеешь, ты ж у меня не старый еще, даже сорока нет.
-А он? Он же не будет терпеть шесть лет.
-Не будь идиотом, Витя.

У меня был обратный билет. Я не улетел, деньги пропали. Я кружился с Денисом по городу, как безумный, катался с ним по снегу, ходил в кино, он познакомил меня с друзьями, вроде бы, я им понравился, мы, конечно, уже не ходили по ресторанам, готовили дома, ужины с дешевой водкой помогали мне отключать действительность. Через неделю в Киев прилетел Миша, даже не знаю, где он нашел деньги.
-Зачем ты здесь, Мишечка? Какой смысл?
-Витя, поехали домой. Ты же не маленький. 
-Миша, мне надоело там, ты не понимаешь. Я не хочу назад.
И тут вмешался Денис.
-Едь домой, Витя. Здесь нет перспектив. Мне учиться надо, карьера. И я ведь здесь тоже не планирую оставаться. Я в Америку хочу валить. Или, может к вам, в Германию, вы же поможете мне там устроиться?
-Да что вы все будто старички какие-то! Что вам в конце жизни вспомнить-то будет? Карьеру эту ****ую?? Именно вот безумства и остаются в нашей памяти, надо по чувствам жить, это не ребячество, это настоящее и есть. А Германия эта, там скучно, понимаете! Скучно. Наши менталитеты далеки друг от друга, как с китайцами. Здесь хоть и разорение сплошное, а жизни гораздо больше!

Мы с Мишей улетели, конечно; я понял, что кризис среднего возраста это, наверное, тоже фаза, которая приходит и потом уходит назад, туда, откуда пришла, ее тоже нужно пережить.
Денис приезжал к нам, много раз, без секса, просто как друг семьи.
Мои чувства к нему поменялось на полуотцовские, в которых нежности стало больше, чем желания. Про его чувства мы больше не говорили, но мне иногда казалось, по его взгляду, будто ожидающему от меня чего-то, что они у него долго еще не менялись; ну что ж, чувства, это всего лишь чувства, не более.