Миша Сергеев

Мои молитвы

Аннотация
"Давайте восклицать, друг другом восхищаться"... "Мне нужно на кого-нибудь молиться"... "Господи, дай же ты каждому! И не забудь про меня!" Булат Шалвович уже все сказал! Мне нечего добавить. Или, почти нечего.
Посвящается KN.


                                         Посвящается КN


Свою первую молитву я запомнил надолго. Как и крымское небо с огромными звездами, к которым, казалось бы, можно было дотянуться рукой. Первый студенческий поход, первый глоток вина из большой братской алюминиевой кружки, пущенной по кругу, первый глоток свободы, который входил в легкие с запахом разогретой за день хвои, первое четкое ощущение присутствия Творца в окружающем меня мире и первое, пронзившее насквозь понимание, что любая молитва будет услышана, если она искренняя. «Господи, дай же ты каждому, чего у него нет…». И я сразу влюбился и в Крым, и в Аркашу, который не поленился кроме рюкзака нести еще и гитару, и в его голос, и в потрескивающие сучья костра, и в летящие искры. А, заодно, и в Окуджаву.

- Господи, сделай так, чтобы мы с Аркашей попали в одну палатку. И чтобы ночью было холодно, и мы могли прижиматься к друг другу во сне, и я бы целовал его рыжие усы. И чтобы сейчас все ушли собирать грибы…Хотя, какие грибы ночью? Тогда, шишки. И чтобы он пел только для меня. «Как верит каждое ухо тихим речам твоим, как веруем и мы сами, не ведая, что творим!» Я и не ведал, что творил. И не ведал, о чем просил Всевышнего– весь мой «опыт» укладывался в подглядывание в школьной раздевалке за старшеклассниками. Я не ведал, может ли первокурсник и комсомолец просить о таком, не стыдно ли это? И утешал себя, что если искренне, то не стыдно. Очевидно, в эту ночь молился не я один. И не моя молитва была услышана – предатель Аркаша ушел в палатку к Маринке, спортсменке-биологине с длинными ногами и маленькой грудью. Они возились там, шуршали упаковкой от печенья, хихикали…Я весь превратился в слух.

- Аркашка, перестань, щекотно.

- А хочешь, я сбрею и усы, и бороду?

- Хочу…

Я сжал от бессилия кулаки – наверное, не зря учат октябрят, пионеров и комсомольцев, что Бога нет! И уснул, вытирая повлажневшие от безнадёги глаза. Тогда я еще не умел молиться сквозь слезы и верить через «не могу». Увидев утром бритого Аркашу, я его возненавидел. И решил забыть навсегда. Только белая полоска на месте бывших усов и слова «Молитвы» не забывались.

 Когда я услышал голос того, кому Творец поручил эти слова озвучить – голос Булата, я понял, как нужно молиться, чтобы быть услышанным. Это было не пение. И не чтение стихов. И не религиозное действо. Это был новый способ общения с Богом, новый жанр -Окуджавнр. А может быть и не новый: автор что-то говорил о переводе стихов Франсуа Вийона. Значит, средневековый школяр: воришка и бабник, тоже умел говорить со Всевышним! А может, он не только бабником был, а любил и других школяров? А может, он был рыжим? Мог бы я поцеловать его где-нибудь ночью у костра под Блуа или возле городской стены Тура – поцеловать небритого, немытого, дурно пахнущего и в грязной одежде? «Все истины наоборот, …и лишь влюбленный мыслит здраво!». Здраво?! Ой ли. Полюбив Окуджаву и Вийона, я простил Аркашу. Сколько лет прошло с тех пор? Тридцать?

                Мы сидели в одном из уютнейших парков  «кипучей и могучей» древней  столицы подающей надежды молодой страны. Я читал написанный ночью рассказ, а мой спутник внимательно слушал, изредка поглаживая рыжую шевелюру. Вместе с ним меня слушала какая-то птица: зяблик или синичка, которая, как и мы, спряталась в этом тихом уголке, притаившимся в центре безумного мегаполиса.  Еще при Петре здесь выращивали лекарственные травы. Островок живой природы пощадили и пожар 1812 года, и все бессмысленные и беспощадные русские революции, и обезумевшие нувориши последнего десятилетия, мечтающие застроить каждый уголок Москвы типовыми коробками и продать их подороже понаехавшим.

-Фильм «Молитвы за Бобби» настолько поразил меня, что в конце я молился вместе с мамой Бобби, вместе с ней шел по улицам Портленда и просил встречных задуматься о любви к ближнему: ведь Евангелие – это о любви, а не о ненависти. Все остальное – в глазах и сердце читающего. Почему в нашей стране лгут с амвона? Почему призывают к ненависти и нетерпимости, с наслаждением предаваясь в монастырских кельях греху, который так клеймят и который никаким грехом не является? Может, потому что наша главная молитва начинается со слов «Иже еси на небеси?..». Иже переводится как если! То есть, если ты на небесах… То есть, мы молимся и сомневаемся, есть ли на небесах Творец. И живем так, как будто его нет: убиваем, воруем, возлегаем с кем попало. То ли у других народов! «Аллах велик»! Или «Живи, Израиль!» Никаких сомнений, только вера.

Я поднял глаза.

- Что скажешь?

- Написано эмоционально. Ноя же не совсем читатель, я редактор. Поэтому, прошу подумать над некоторыми правками. Во-первых, ты смешиваешь жанры: мемуаристика, публицистика. Лучше мух с котлетами не смешивать. Потом, твой герой перескакивает через десятилетия. Это возможно в литературе, хотя прием избитый. Но не логично. Ведь именно в эти годы: от осознания своей сексуальности в юные годы и до осмысленного просмотра тематического кино происходили главные события его жизни. Может, стоит включить еще какие-нибудь моменты: первый секс, первая любовь, отношения с родительской семьей… У каждого из нас сложный путь приятия своей инаковости, объяснений с родителями и друзьями, любви и измен. И пусть этот опыт и не уникальный, но сопровождающие его переживания абсолютно индивидуальны и могут быть интересны всем читателям. Да, и главное. «Иже» в переводе с церковно-славянского означает «который», а «еси» – это глагол «быть» в форме «есть». Так что, «Отче наш, который есть на небесах». Молитва ни в чем не сомневается, просто почти все, кто ее заученно бубнят, ни во что не верят: рясу носят как униформу, а церковь используют как кормушку. Вдумайся в слово – православные. Семиотик бы сказал, что это те, кто славят ПРАВО. А что на самом деле? Право у сильного, сильного же и славят за право у кормушки тереться. Так что, церковь сейчас Славосильная. Извини, нужно бежать, перерыв заканчивается. Жду текст с правками.

Он встал, протянул руку. Какая красивая! Большая и надежная, как у любого хирурга, который берет на себя ответственность за чужие жизни. Или как у редактора, который берет на себя ответственность за чужие тексты. А еще за не чужие судьбы читающих, которые приходят в Библиотеку с болью, а уходят с верой. А потом возвращаются за очередным глотком свежего воздуха.

 Я попрощался, с трудом сдерживая желание прижаться к этому крепкому телу, застыть на мгновение, задержать дыхание. Интересно, а как он выглядит возбужденный и в белом халате на голое тело?  Хотелось почувствовать, как волосы на его груди щекочут мои лопатки. Наверное, они рыжие. И там тоже все огненное, ни в коем случае не бритое! Зарыться бы носом в жесткие кучеряшки, и целовать, целовать.  А потом почитать его писюнчику стихи Вийона. Почему писюнчику, писюну! Большому и красивому, как и его обладатель. И нежно, шепотом, как бы случайно прикасаясь к шарикам языком:

 

Любви я отрекаюсь ныне,

В моих глазах ей грош цена.

Меня к безвременной кончине

Едва не привела она.

 

Мелкий гадкий французский врунишка Вийон! От любви он отрекается! А как же ты без любви все бы написал?! Как бы победил время?! Жаль, не я переводил эту строфу. А то взял бы грех на душу и исказил смысл. Например, так:

 

Я от любви не отрекаюсь,

Она как солнца луч ценна,

И никогда я не раскаюсь -

Мне нужен муж, а не жена.

 

Птичка по-прежнему сидела на ветке.

- Ты зяблик? Молчишь. Ладно, пусть ты будешь зябликом. Тебе понравилось? Опять молчишь.  Складно получилось, но на молитву не тянет? Мне до Вийона как от Москвы до Буйона? Эх, зяблик-мазяблик, как же ты прав - будем прозябать вместе.

 Один из моих приятелей называл такие словесные манипуляции «каламбуры руками». Почему «руками» не знаю, хотя звучит обидно: каламбуры как каламбуры, не хуже, чем калом бур. Или чем «rus» - «Русь». Но это не главное - главное, стало понятно, что нужно поменять в тексте. И еще главное, что я знаю, кому и как молиться. А слова? Так их давно придумали:

- Отче, иже еси! Дай же каждому, чего у него нет! Например, мне – крылья. До свидания, птиц Зяба. Еще полетаем.

Вам понравилось? 13

Рекомендуем:

Новогоднее

Молитва

Не проходите мимо, ваш комментарий важен

нам интересно узнать ваше мнение

    • bowtiesmilelaughingblushsmileyrelaxedsmirk
      heart_eyeskissing_heartkissing_closed_eyesflushedrelievedsatisfiedgrin
      winkstuck_out_tongue_winking_eyestuck_out_tongue_closed_eyesgrinningkissingstuck_out_tonguesleeping
      worriedfrowninganguishedopen_mouthgrimacingconfusedhushed
      expressionlessunamusedsweat_smilesweatdisappointed_relievedwearypensive
      disappointedconfoundedfearfulcold_sweatperseverecrysob
      joyastonishedscreamtired_faceangryragetriumph
      sleepyyummasksunglassesdizzy_faceimpsmiling_imp
      neutral_faceno_mouthinnocent
Кликните на изображение чтобы обновить код, если он неразборчив

1 комментарий

+
4
Silverstone Офлайн 20 января 2022 10:48
Для меня открытие ваши рассказы. Спасибо большое.
Наверх