Ну что, кудрявый, нос повесил?

Мальчик мой! Я знаю, что ты никогда мне не верил. Не поверишь и в этот раз, хоть он и последний, когда я к тебе обращаюсь. Ты всегда относился ко мне предвзято, критиковал, иногда даже оскорблял. Но это не мешало мне наслаждаться тем временем, что мы провели вместе. А помнишь, как ты приехал ко мне в первый раз? Такой наивный, глупый и амбициозный…

Илья смотрел в панорамное окно, на внутренней стороне которого желтоватым бликом энергосберегающей лампочки отражалась опустевшая кухня, а снаружи огнями пульсировал мегаполис. Он вглядывался в «тетрис» светящихся напротив окон и пытался осознать истоки царапающей сердце безотчетной тоски. Крошечные автомобили внизу почти бесшумно скользили по магистралям города, а Илья, разбираясь в себе, соскальзывал в прошлое.

Пятнадцать лет минуло с тех пор, как он, восемнадцатилетний хабаровский пацан, оцепенев, минут тридцать простоял в вестибюле «Павелецкой», не решаясь пройти через турникет. Было абсолютно очевидно, что как только ноги Ильи окажутся в свете датчиков, металлические створки с пластиковыми черными набалдашниками моментально схлопнутся, зажевав незадачливого хабаровчанина.
Он теребил рукав фланелевой клетчатой рубашки, которую перед отъездом на него нацепила мать со словами: «Еще отцу покупали, венгерская, сейчас таких днем с огнем не сыщешь, — застегнув верхнюю пуговичку и прозрачной ладонью разгладив складки на груди, она сдавленным от волнения голосом добавила: — Красавец ты мой! Сына, пожалуйста, будь в Москве поосторожнее. Не ввязывайся ни во что».
Илья смотрел, как люди спокойно проходили турникеты, даже не задумываясь о таящейся в них опасности. Количество отважных людей, у него на глазах проникших в недра метро без травм, отнюдь не впечатляло Илью. Сам он сдвинуться с места не мог, потому что понимал: люди — они нормальные, а с ним, с Ильей, обязательно что-то случится. Но ехать все-таки было нужно — пешком, волоча на себе рюкзак, до общежития он бы добирался полдня. Кто-то сильно толкнул его в плечо, и один за другим два парня в толстовках, с накинутыми на голову капюшонами, пронеслись мимо прямиком к турникетам и, опершись руками и высоко подбросив ноги, одним ловким движением перекинули себя на ту сторону.
— Не тупи, — услышал Илья над ухом, и третья толстовка устремилась к турникетам. Илья совершенно бессознательно рванул за ней. Перспектива так дерзко обмануть метромонстра в первый же день в Москве моментально вскружила голову. Парень технично перелетел через турникет, а Илья в последний момент почему-то стопорнул. Вспомнились слова матери: «Не ввязывайся», и он вместо того, чтобы вспорхнуть «над», устремился прямо «в», забыв засунуть магнитную карту в глотку автомата. Створки турникета бабахнули по бедрам, Илья в панике заметался в узком проеме, а когда наконец прорвался сквозь этот технологический кошмар, ему оставалось только с завистью посмотреть вслед серой толстовке с надписью крупными буквами «Diesel», убегающей вниз по эскалатору. Кстати, страх перед турникетами остался у него на долгие годы, поэтому, даже когда через несколько лет ужасные металлические створки заменили на приветливые стеклянные дверцы, Илья все равно неохотно спускался в подземку.

Ты не догадывался, а я с самого начала знал про тебя все. Я направлял тебя, но всегда давал возможность сделать собственный выбор. У каждого свой путь, мальчик мой. И ты не можешь меня винить за то, что твой получился такой длинный и тернистый.

Звякнул телефон, Илья оторвался от окна, медленно провел пальцем по экрану, принимая вызов, и приложил трубку к уху. «Илья Александрович, — женский голос в трубке принадлежал его бывшей секретарше Инне. Несмотря на то, что Инна уже не была его наемным работником, она сама предложила помощь и даже заказала билеты. Илья это ценил. Он всегда ценил помощь. — Вам нужно перезвонить Кондратьеву. Он по старой привычке мне звонит, но я ему сказала, что не в курсе вашей сделки с квартирой».

— Илюха, блять, ты опять весь кипяток слил.
— Вано, заебал ты уже своим кипятком. Я как будто последнюю воду из водопровода сливаю.
Иван ничего не ответил, молча взял чайник, но проходя мимо, щелкнул по затылку сидящего за столом Илью так, что тот бросил ручку и развернулся дать сдачи, но обидчик был уже вне досягаемости.
— Иди уже, — буркнул Илья. — И мне тоже залей.
— Моим же кипятком и залью, — заржал Иван, — так что будешь должен.
Он достал две упаковки «Дошика» с курицей и аккуратно разложил на столе коробочки, пакетики с заправкой и рядышком вилки. Илья с одобрением наблюдал за ним. Ванька всегда все делал правильно. Вообще, если бы не Иван, неизвестно что еще стало бы с Ильей. Ему крупно повезло, что он сразу же по приезду познакомился с ним. Иван, хоть и был ровесником, но ментально воспринимался старше минимум лет на десять. Он был обстоятельный и хозяйственный, твердо стоял на ногах и, в отличие от Ильи, всегда знал, как и что делать, чтобы все было правильно, а не через жопу. Единственное, что по прошествии трех лет не переставало удивлять Илью, зачем он, растерянный и неприспособленный к жизни в большом городе, в принципе сдался Ваньке. Но тот почему-то с самого начала вцепился в Илью и даже, проявляя чудеса коммуникабельности, сумел договориться с комендантшей, чтобы их поселили вместе. С тех пор Илья оказался под контролем Ивана, которому, видимо, доставляло удовольствие учить его уму разуму. И хотя ребята из их компании глумились, что Вано, дескать, просто самоутверждается за счет Ильи, сам Илья не обращал внимания на такие глупости. Ванька всегда мог дать дельный совет, начиная с того, как подмазать неуступчивого препода и заканчивая тонкостями оптовой закупки «Дошика», которым они, не нарушая студенческих традиций, в основном питались. В глазах Ильи Иван был безусловным авторитетом.
— Точно не пойдешь к Лехе?
— Точно, — не раздумывая, ответил Илья. — Иначе пэпэ ждет жопэ.
— Правильно, — бодро ответил Ванька, — занимайся.
Но не пойти у него не получилось. Вечером раздался звонок, и тот же бодрый Ванькин голос сообщил:
— Илюх, давай, дуй к нам и бери наш стратегический запас. Дизель застрял где-то в Гольяново, у него машина накрылась. Мы тут сейчас высохнем, как в пустыне Гоби. Ждем тебя через полчаса.
Спорить с Иваном было делом таким же бесперспективным, каким теперь представлялся экзамен по промышленному программированию, которое ленивый студенческий сленг сократил до «пэпэ» или «жопэ», в зависимости от успеваемости. Илья собрал рюкзак, закинув в него три бутылки водки, кои с общего согласия пацанов и под надзором надежного Ивана хранились у них в комнате на случай атомной угрозы. Уже одетый и с рюкзаком в руке Илья в раздумьях застыл посреди комнаты. Денис застрял в Гольяново, но точно не навсегда. Рано или поздно он припрется к Лехе и тогда… Тогда скорее всего он, как обычно, будет в центре внимания. Скорее всего, как обычно, Илья будет сидеть в сторонке и с замиранием сердца натыкаться на него взглядом в тот момент, когда Дизель снова удачно пошутит. Шутит он часто и по большей части — той, которая не касается Ильи, — удачно, так что сердце будет без конца замирать и отмирать, а смотреть можно будет много и беспрепятственно. На парах так не получается. Черт бы его побрал. Илья обреченно вздохнул и шагнул за порог.
Адрес он нашел достаточно быстро, всего минут десять поплутав по бездушным, выстуженным февральским холодом московским дворам. Поднялся на второй этаж по лестнице и, даже не глядя на номера квартир, понял, в какую ему. За закрытой дверью стоял веселый галдеж.
Иван встретил его в прихожей, отобрал рюкзак с ценным грузом и по-хозяйски отрядил на кухню в помощь девчонкам. Те готовили закусон и Илью тут же назначили главным по пельменям. Пока женская часть компании во главе с очкастой одногруппницей Дашей суетилась с посудой, Илья, вооружившись шумовкой, методично гонял булькающую в огромной кастрюле карусель разнокалиберных пельменей.
— Туда бы жменьку зеленого лука, — сказал он Даше и облизал шумовку, — у меня матушка так готовит. Вкусно получается.
— Жменьку? — Илья, вздрогнув, обернулся на голос. — Это что в переводе с дальневосточного на человеческий?
Дизель, прислонившись к дверному косяку, сверлил его своим болотным взглядом, в котором читалась одновременно усмешка и превосходство того, кто всю жизнь прожил в Москве, над понаехавшим. Илья молча сложил ладонь лодочкой.
— Динь, это г-горсть в переводе с ихнего, — икнув, выручил вовремя подошедший Иван.
— Горсть? — усмехнулся Дизель. Илья кивнул. — Пиздец, бля. Жменька, — фыркнул Дизель и ушел в комнату, откуда спустя десять секунд донесся взрыв хохота.
Водки в тот вечер было выпито столько, что, казалось, зажги спичку — и спиртной духан, плотным облаком витающий над оставшимися в живых третьекурсниками, полыхнет синим. Илья пил мало, хотя выпить хотелось. С одной стороны, было бы жалко нажраться и потерять этот вечер осторожных взглядов, с другой — черт бы побрал Дизеля. Как можно быть таким… раскрепощенным и естественным одновременно? Илье казалось, что Денис скрывает какой-то секрет, владея которым можно вот так запросто, не спрашивая, сажать себе на колени королеву третьего курса Ленку с экономического, лапать ее и шептать на ухо что-то смешное. Конечно, смешное, иначе с чего бы Ленке ржать как гнедой кобылице и шептать что-то в ответ, красными пьяными ногтями отодвигая длинные волосы Дизеля. Илья старался не думать, о чем они перешептываются, просто иногда посматривал, как Денис масляно ухмыляется и украдкой, полагая, что никто не видит, мнет Ленкину попу. Черт бы его побрал. Черт бы побрал Дизеля. Смотреть на него становилось невыносимо, и Илья хотел сплюнуть, но было некуда, поэтому лишь судорожно сглотнул.
Так он зависал уже второй год с тех пор, как Дизель перевелся на их поток с вечернего. Зависал и ничего не мог с этим поделать. Мысль о том, что его привлекает парень, поначалу даже не осознавалась. Потом, когда он четко понял, что на Дениса у него просто-напросто стоит, он чуть не съехал с катушек. Потому что это же ненормально. Это же называется нетрадиционная сексуальная ориентация. С чего бы Илье, обычному пацану из вполне себе рядовой семьи, становиться каким-то нетрадиционным? Он холодным потом покрывался при одной только мысли, что бы с ним сделали ребята в его родном хабаровском дворе, если бы узнали. И Илья честно пытался бороться с самим собой. Выискивал недостатки у Дениса и уговаривал себя. Пытался понять, что его привлекает, раскладывая Дизеля чуть ли не на запчасти. Да, душа компании, ну и что? Иван, вон, тоже популярная личность, но к нему-то у Ильи ровно. Смазливая рожа? Ну, допустим. Ну так, более-менее. Для мужика норм. Мало их, что ли, таких? Леха, вон, тоже ничё такой. Хорошая фигура? Да вроде обычная у него фигура. Не спортсмен, конечно, но и не дрищ. Но Ленка-то вообще секс-бомба, однако ж Илье до нее фиолетово. И вроде после таких манипуляций с сознанием немного отпускало, но стоило обычной фигуре Дизеля показаться в поле зрения Ильи, как все труды шли насмарку, и Илья залипал, не в силах оторваться от слегка островатого носа и насмешливых глаз, от перекатывающегося кадыка, когда Дизель глотал, запрокидывая стакан, и вездесущей серой толстовки, под которую так хотелось запустить руки.
К третьему курсу он просто устал от самого себя и смирился, решив, что справиться с этим не может, а к каким бы то ни было активным действиям переходить, разумеется, не собирается. Он отпустил ситуацию, разрешив себе изредка, в качестве поощрения за примерное поведение днем, пофантазировать и вздрочнуть вечером, если оставался в комнате в одиночестве. За взгляды в сторону Дениса, пусть и не совсем адекватные, его вряд ли будут бить. Мучиться предстояло еще год, а потом все разбегутся кто куда, Дизель перестанет маячить перед глазами, и кошмар закончится.
В час ночи стало понятно, что нужно проваливать оттуда, из этой квартиры, а Илья все никак не мог уйти, делая вид, что внимательно внимает Даше, заплетающимся языком вещавшей ему об эльфах, орках и прочей фэнтезийной братии. Он бы с удовольствием и не слушал, но в комнате стоял такой галдеж, что Илье в какой-то момент стало пофиг кого слушать и куда смотреть. Впрочем, нет, смотреть ему хотелось только в одну сторону. Черт бы его побрал. В итоге Илья уткнулся в стол и угукал Даше, раздумывая, не выйти ли для начала покурить. А там, может, хватит сил, чтобы слинять окончательно. На сегодня он уже получил свою дозу Дениса и даже сверх того.
— Ну что, кудрявый, нос повесил? — третьекурсники взорвались дружным ржачем, а Илья, оторвавшись от стола, понял, что вопрос предназначался ему.
— Почему кудрявый? — спросил он, машинально приглаживая свои ни разу не кудрявые волосы.
— Савельев, — в болотных глазах плясали пьяные черти, — русские анекдоты на дальневосточный уже не переводят? — Все опять заржали.
Илья пожал плечами. Надо уходить. Он встал и направился к выходу, буркнув Даше: «Я покурить». Накинул куртку и вышел в тишину двора. Потоптался немного у подъезда и отошел подальше к черному провалу между бойлерной и гаражом, чтобы не нарваться на кого-то из своих. Он уже щелкнул зажигалкой и затянулся, когда его со спины толкнули в темноту и, крепко перехватив руки, прижали к стене бойлерной:
— Тихо, не дергайся.
Илья похолодел, сигарета канула в неизвестность.
— Ты меня без хуя заебал, Савельев. Что ты все пялишься на меня, думаешь, я слепой что ли? — прошептал Дизель в ухо, к концу фразы спустившись к шее Ильи. Оттуда, устремляясь вниз, пробежала сладкая дрожь, гормоны радостно подпрыгнули и погнали кровь к низу живота. Ноги превратились в вату, а слова, любые, и дальневосточные, и среднерусские, и вовсе вылетели из головы. Видя, что он не сопротивляется, Денис ослабил хватку, одной рукой обняв поперек груди, а другой проутюжив Илье пах. Илья честно пытался сдерживать дыхание, хотя было ощущение, что он либо только что пробежал кросс, либо кто-то откачал из атмосферы весь кислород.
— Илюха, у тебя же стоит… Бля-я, да как стоит-то, — задумчиво протянул Дизель, и Илья почувствовал, как он расстегивает его ширинку. — Че ж ты молчал…
— Динь, не надо, — сказал Илья, как можно более спокойно. Так, чтобы на утро никому не было стыдно, и чтобы они окончательно не разосрались с Дизелем. — Ты же пьяный, блять. Отъебись от меня.
— Ты видел, как я пил? — быстро выдохнул куда-то в щеку Денис. И Илья, жадно втянув ноздрями, понял, что выдохнул он мятной жвачкой, а не водкой. Джинсы, рухнув на землю, выбили ее из-под ног, и Илье пришлось опереться руками о холодную белую стену бойлерной. — Не дергайся, Илюх, иначе мне придется трахнуть Ленку. Ты же этого не хочешь, да?
Илья не хотел. Звякнул ремень, и к мерзнувшей на февральском холоде заднице Ильи прижалось горячее, твердое и слегка влажное. Денис поднес руку:
— Плюнь.
Илья послушно пустил слюну на его ладонь, остолбенело наблюдая, как растянулась и оборвалась тонкая нитка. Теплая ладонь легла на член. «Не ввязывайся». Илья глубоко вдохнул-выдохнул и задышал, уже не сдерживаясь. Рука Дизеля ритмично двигалась по члену, о ягодицы терся влажный стояк, а Илья завороженно смотрел на побелевшие костяшки собственных пальцев, непроизвольно сжавшихся в кулаки. Хватило его не надолго. Буквально через минуту он потерялся и уплыл из зимней черноты гаражно-бойлерного провала в какие-то райские цветные кущи.
— Авх, — коротко выдохнул Илья, изливаясь и обдирая пылающей щекой ледяные кирпичи бойлерной.
Через несколько секунд в поясницу тюкнули тяжелые капли, и Денис прижался к нему, обнимая и зачем-то утыкаясь в шею слегка шершавыми губами.
— Пиздец, Илюх, — шумно дыша, прошептал он.
«Не ввязывайся». Черт бы побрал Дизеля.

Я честно старался, так старался достучаться до тебя, но ты никогда меня не слышал. Знаешь, у меня много возможностей, но все же они не безграничны. А разговаривать так, чтобы ты понял, у меня никогда не получалось. Той ночью ты впервые проклинал меня и даже напугал, пригрозив уехать домой. Но все же не уехал. Почему? Может, ты почувствовал, что я о тебе забочусь?

Илья набрал риэлтора.
— Илья Александрович, — бодренько сказал Кондратьев, — завтра передача квартиры. В три часа приедет покупательница.
— Хорошо, у меня все готово, — спокойно ответил Илья, а сердце опять тоскливо заныло.
***
— Илюх, ты дебил? — Иван смотрел на него так, как будто Илья на его глазах превращался в монстра. — Блять, я спрашиваю, ты дебил? Что ты молчишь?
— Так получилось, Вано, — спокойно сказал Илья. — Кончай орать.
— Илюх, получилось — это когда один раз по пьяни. А когда год по расписанию — это уже шиза и извращение. Ты мудак, ты это понимаешь?
Илья понимал. Учеба в универе заканчивалась, нужно было как-то устраивать дальнейшую жизнь в Москве. Денис предлагал снять квартиру, но Илья не торопился соглашаться. Во-первых, у него, в отличие от Дениса, денег было не много. Во-вторых, держал страх, что если они будут вместе, он окончательно потеряет себя. С Денисом было хорошо. Без Дениса — плохо. Черт бы его побрал. Черт бы побрал Дениса. Так и не сумев самостоятельно принять решение, Илья сдался старшему другу на растерзание и совершил первый в своей жизни каминг-аут. Вот только реакции он такой не ожидал.
— Я… — Илья помолчал. — Вано, мне кажется, я без него не смогу. Я, наверно, влюбился.
Ванька закрыл лицо руками и простонал:
— Муда-ак. Какая любовь, Илюх, ты че? Ты осознаешь вообще, куда влез? У тебя никогда не будет нормальной жизни, ты это понимаешь? Нормальной семьи? Любой адекватный мужик набьет тебе ебало. Ты мне сказал — хорошо. Я, допустим, лояльный. А матери своей ты как скажешь? Мама, дорогая, я гомосек, у тебя никогда не будет внуков. Детский сад какой-то…
Ванька говорил убедительно. Илья и сам не единожды задумывался в этом направлении. Мать стояла между ним и Дизелем невидимой преградой. Она была за тысячи километров от них, но каждый раз, каждый гребаный раз, умирая под Денисом, на нем или в нем, Илья слышал у себя в голове ее голос: «Не ввязывайся». А он ввязался. На фига, действительно? Денис никогда ему ничего не обещал и в вечной любви не клялся. Илья, правда, тоже. Это здесь, с Ванькой он такой смелый. Мало того, на потоке ходили слухи, что Дизель продолжает встречаться с Ленкой. Многостаночник, блин, ебарь-террорист. Илья сходил с ума, но спросить напрямую боялся, не представляя, что он будет делать с ответами на свои вопросы. Окончательно запутавшись, он пришел к Ивану, потому что тот всегда знал, как правильно. Но это «правильно» оказалось абсолютно и категорически невыполнимо. Каминг-аут на практике вышел бесполезным мероприятием.
А через два дня стало известно, что Ленка залетела от Дизеля, и проблема отмерла сама собой.

Помнишь, как ты спешил на собеседование и попал под ливень? Глупый мой мальчик, ты до сих пор думаешь, что это была случайность. Если бы тебя тогда взяли на работу в мэрию, ты бы надолго застрял в этом болоте. Но ты приехал промокший, да еще и опоздал, и тебе отказали. Из-за меня. Ты тогда ругался: «Ненавижу, ненавижу тебя». А зря, между прочим, мне было обидно. Ведь в итоге ты прекрасно реализовался в коммерции. Потому что я всегда знал, что тебе нужно на самом деле.

Илья прижался лбом к холодному стеклу, наблюдая, как светофор на перекрестке переключается с желтого на красный, а очередь из машин становится еще длиннее. Завтра вечером он передает квартиру и в полночь улетает.


— Пошли теплицу покажу, — сказал Иван и повел Илью по дорожке, выложенной обломками битого кирпича.
Они подошли к поликарбонатной теплице, в которой, растопырив полноватые, обтянутые синими трениками бедра, сидела на карачках Ванькина супруга Елизавета.
— Ну, хвастайся, — приказал Иван, пропуская Илью во влажное душное нутро парника.
— Чем хвастаться-то? — буркнула Лизка. — Нечем хвастаться, одна ботва.
Илья растерянно взирал на огромные лианы огурцов, взбирающиеся к потолку по тряпичным разноцветным лентам, связанным между собой аккуратными узелками. Наверняка сам Иван и вязал.
— Лизка у меня молодец, — вдоволь нахвалившись своим приусадебным хозяйством, вещал Иван уже за столом, когда они уселись обедать. — Ничего не пропадает, весь урожай перерабатываем. Компоты, соления, маринады всякие, все умеет делать. Золото, а не жена! Я уж не говорю про детишек. Ты глянь, Илюха, красота какая! — он указал на близнецов, Машу и Пашу, насупленно размазывающих по тарелкам кетчуп.
— В каком классе красота? — спросил Илья, потому как не знал, что еще спросить у человека, у которого не дом, а полная чаша.
— В первый в этом году пойдут, — ответила Лизка.
Илья уже садился в машину, когда Иван вдруг убежал в дом и вернулся с огромным баулом, в котором что-то звенело.
— Вот, держи тебе с собой. Небось соскучился по домашнему-то.
— Не, Вано, слушай, не возьму, прости. Я не съем, мне просто даже некогда будет. Я весь день в офисе. Почти сутки, — попытался отбиться Илья. Это была чистая правда, работал он порой по двенадцать-четырнадцать часов и домой приходил разве что переночевать. — Не буду же я в офисе огурцами хрустеть.
— Бери, говорю, — безапелляционно заявил Ванька, засовывая баул на пол рядом с задним сиденьем Тойоты. — Все равно мы все не съедаем. Выбросишь сам, если что. У меня рука не поднимается.
— Спасибо, — улыбнулся Илья, вставляя ключ в замок зажигания. — Зачем вы столько сажаете, если не съедаете?
— Знать бы, — Иван как-то странно, исподлобья взглянул на него. — Я вообще не понимаю, зачем это все.
— В смысле? — не понял Илья. — Огурцы зачем?
— И огурцы тоже.
Повисло неловкое молчание.
— Слышь, Илюх, — замялся Иван, — а у тебя как… ну… с этим?
— Все нормально, Вань, — поспешил ответить Илья, чертыхнувшись про себя, что вообще решился в кои-то веки навестить старого друга. Только нервы себе попортил. Потому что у Ивана все правильно. А у него, у Ильи, все вечно через жопу. В прямом и ярко-бирюзовом смысле этого слова. И никогда у него не будет ни парника, ни Лизки, ни детей-первоклассников. А будет исключительно офис с восьми до десяти, да редкие случайные мальчики на раз.
— Ты это, завел бы себе бабу, Илюх, а? — отечески посоветовал Иван. — Мне прям больно за тебя, брателло. С бабой, конечно, тоже не сахар жить, но все не один будешь…
— Я подумаю, Вань, — уже с натяжкой, но все же заставил себя улыбнуться Илья.
— Дизель-то вон, не будь дураком, соскочил, — продолжал бубнить Иван. — Живет себе с Ленкой…
— Все, пока, Вано. Увидимся еще, — быстро сказал Илья и хлопнул дверцей Тойоты перед носом лучшего друга.

Я изо всех сил старался сделать тебя счастливым. Мне даже пришлось специально отменить рейсы в Берлин в тот день. Ты не знал, мой мальчик, но это был я. Представляешь, только ради тебя полторы тысячи человек не смогли улететь! Но ты снова сделал свой выбор. Нет, нет, не думай, он был правильный. Потому что неправильного выбора не существует. Невозможно найти верный путь, не изучив все маршруты.

Илья выдохнул на стекло и в дымчатом пятне нарисовал грустную рожицу. Палец, закончив дугу, поехал по стеклу с отвратительным скрипом. Достойный аккомпанемент и без того печальной картинке. Да, пожалуй, тот год был самый тяжелый. Две потери сразу. Или… три?

Звонок разбудил его в пять утра.
— Илья, — всхлипнула Лизка, — Иван повесился.
Илья растолкал мирно сопящего рядом Зайца и, коротко объяснив суть, кинулся одеваться. Растерянность, одиночество и ужас непоправимого обрушились на него с новой силой уже второй раз за месяц. Сначала мать, теперь Иван. С матерью хотя бы все было понятно — рак в терминальной стадии, который можно было бы оперировать, если бы она вовремя обратилась за медицинской помощью. Но она никогда не ходила в поликлинику, считая всю медицину сплошным шарлатанством. Лечилась же она у какой-то местной знахарки, которая заваривала ей травы и прикладывала к груди иконы. «Не ввязывайся, — шептал про себя Иван. — Во что же ты ввязалась, мама?»
Смерть Ивана стала для него шоком. Человек, жизнь которого была для Ильи недостижимым идеалом, оставил после себя вдову, двоих детей второклассников и шесть убедительных, как сам Иван, слов: «Я так больше не могу. Простите». Илья остался совершенно один.
Он стоял позади толпы, окружившей гроб, и издали смотрел на чужое незнакомое лицо Ивана, когда почувствовал, что кто-то сжал его пальцы. Илью тряхануло током, а пол крематория поехал куда-то влево. Черт бы побрал Дизеля.
— А Ленка где?
Денис удивленно поднял брови:
— Вон там стоит, отсюда не видно. Илюх, ты не знаешь? Мы развелись пару лет назад. Но она мне позвонила, и я приехал. Должен был вообще-то лететь в командировку, но рейсы все отменили. А так бы и не встретились.
Илья высвободил пальцы. Развелись, ну и что. Это уже не его дело. Слишком много времени прошло, в одну реку дважды не поссышь.
— Ты после похорон куда?
— Домой, — пожал плечами Илья, пытаясь выглядеть хладнокровным. Ванька лежал в гробу, и Илье чудилось, что он строго следит за ним из-под бледных опущенных век.
— Не пригласишь? Поговорить надо.
— Ты на машине? — Денис кивнул. — Давай на парковке поговорим.
Так было безопасней. Иначе Илья опять ввяжется. Ему показалось, что Ванька подмигнул, и от сердца немного отлегло.
До парковки они шли молча, и Илья не позволял себе даже думать, о чем хотел поговорить Дизель. Потому что в машине Илью терпеливо дожидался Заяц.

А если ты думаешь, что разбил свою машину случайно — ты самый, слышишь, самый наивный человек в городе. Но ты так и думаешь, я уверен. Как жаль, все-таки, что ты меня не слышишь. И поэтому сейчас я пишу тебе окнами дома напротив. Пишу то, в чем давно хотел признаться. Знаю, ты все равно мне не поверишь. Но я должен это сделать, потому что завтра мы расстанемся навсегда, и у меня уже не будет шанса сказать…

Движение за окнами постепенно рассасывалось, а светофоры еще продолжали бессмысленно регулировать опустевшие артерии города. Илья вспомнил, что когда-то такими же пустыми ощущались его собственные артерии, а сердце вхолостую гоняло по ним кровь, зачем-то поддерживая тупую физиологию.


Собственный бизнес — он ведь такой. Это только кажется, что ты сам себе хозяин. Хочешь — работаешь, не хочешь — на Мальдивах кокосы колупаешь, да загораешь себе, валясь в белоснежном песочке. А на самом деле ты вообще перестаешь распоряжаться своей жизнью. Если раньше Илья уходил из офиса пусть в десять вечера, но все же уходил, то теперь все его время было посвящено работе вне зависимости от того, находился он в офисе или дома, спал или бодрствовал. Он просто перестал существовать, как человеческая сущность, превратившись в номенклатурную единицу — работодателя Илью Александровича. А традиционно подразумевается, что работодателя в отрыве от работы как бы и не существует.
В общем Илья был даже рад такому раскладу, поскольку то, что у других называется жизнью, у него закончилось два с небольшим года назад. Ушло вместе с Денисом после того, как на кладбищенской парковке они наорали друг на друга, высказав все взаимные претензии, накопившиеся за эти годы. Илья долго потом перебирал в памяти этот скандал, пытаясь понять, был ли момент, когда им обоим еще можно было остановиться. И понимал, что нет. Он не мог простить Ленку, а появление Зайца, сначала пытавшегося их разнять, а затем довольно агрессивно предъявившего права на Илью, почему-то шокировало Дизеля. Значит, они все сделали правильно. Иван был бы доволен. Вот только как отучить себя от дурацкой привычки разглядывать темные затылки в надежде снова увидеть беснующиеся огоньки в его глазах? Предприниматель Илья Александрович Савельев не знал ответа на этот вопрос.
В среду он и его зам Витька Алексашков загрузились в новенький, блестящий перламутром Мерседес ровно в десять утра. Если бы Илья месяц назад не попал в аварию, разбив старую Тойоту, он бы не познакомился с директором дилерского сервиса. И тогда тот не познакомил бы его со своей супругой, которая, в свою очередь, узнав, что Илья занимается разработкой программного обеспечения для крупных складских комплексов, тут же не взяла бы его в оборот, сообщив, что им срочно, просто кровь из носа, нужна система учета для склада. Такие вот хитросплетения привели к тому, что переговоры были назначены на среду на одиннадцать.
Илья молча крутил баранку, но внутри слегка трепетал. Заказ обещал быть настолько крупным, что упустить такого мощного клиента было бы преступлением. Они с Витькой тщательно проработали презентацию, все проговорили и накануне даже репетировали, в течение двух часов убеждая нарисованного маркером на доске человечка, а потом и друг друга в том, что их софт лучший на рынке. Такими подготовленными и во всеоружии ровно в десять сорок пять они вошли в переговорную заказчика.
Все как обычно. Илья и его зам со стороны разработчика софта. Со стороны заказчика — начальник склада (та самая жена директора дилерского центра), начальник отдела программного обеспечения и генеральный директор. Начальник отдела программного обеспечения, сухопарый мужчина лет сорока пяти, пожал им руки. И даже начальница склада пожала. Ну, а потом уж и генеральный директор, хмурясь, протянул руку. Алексашков-то пожал, а Илья стоял как вкопанный и нервно дергал манжету теперь уже итальянской, купленной специально для важных встреч, белоснежной рубашки. Потому что черт бы побрал генерального. Ну черт бы его уже побрал.
Хорошо, сообразительный Алексашков понял, что Илья почему-то не в себе, и в одиночку до конца тянул презентацию, а потом отвечал на вопросы. А Илья не мог оторваться от болотных огоньков и готов был просрать все: и переговоры, и бизнес в целом, лишь бы получить этот второй — или уже третий? — шанс.
Трахались как безумные. Молча, жестко и сосредоточенно, как будто шли вместе к какой-то важной цели. Без растяжек и смазки выбивали друг из друга боль. Губы были искусаны до крови, шеи сверкали свежими кровоподтеками. Первым оргазмом была прощена Ленка. Со вторым был отпущен Иван. С третьим — мать.
Потом долго лежали и разговаривали. Илья, не в силах сопротивляться рвущемуся откуда-то изнутри пронзительно-щемящему чувству, губами то и дело касался уголка глаза Дениса, а тот лишь жмурился и кончиками пальцев продолжал выводить у Ильи на спине витиеватые маршруты. Возможно, как раз те, по которым они так долго шли порознь, чтобы в итоге оказаться в одной точке этого чудовищного мегаполиса.
И утром Илье снова, как во времена универа, казалось, что он сдохнет в Дизеле, на нем и под ним. Поочередно и вне очереди. Денис как раз и был в нем, толкался тихонько, теплыми руками скользил по бедрам, целовал плечи, небритой щекой царапал влажную спину, когда у Ильи зазвонил телефон. Он дотянулся, сбросил вызов и отключил гаджет, даже не посмотрев, кто звонил. И первый раз в жизни почувствовал, что вот сейчас он все делает правильно. А не через жопу, как обычно.

…что я люблю тебя.

Завтра он улетает отсюда навсегда. Бизнес продан, квартира, машина — все продано, деньги переведены за границу. Он взял у этого города все, что мог и даже больше. Пришло время двигаться дальше.
Илья выключил свет на кухне. Ему хотелось в последний раз посмотреть на город без бликов в оконном стекле. Сзади послышались шаги босых ног по дубовому паркету, сильные руки обхватили, качнули, и Илья с удовольствием откинул голову, прижимаясь.
— Ну что, кудрявый, нос повесил? — проурчал Денис и щекой потерся о его щеку.
— Грустно почему-то, не знаю. Как будто город не отпускает.
— Илюх, с хера ль не отпускает? Ты же понимаешь, что нам тут с тобой ничего не светит, — голос Дениса стал серьезным. — Я не хочу всю жизнь шарахаться по углам, как преступник. Уверен, что и ты не хочешь. Ты хороший программист и организатор, я тоже вроде не идиот. У обоих за плечами опыт. Вместе мы точно прорвемся.
— Да не, я все понимаю, Динь. Но все равно немного тоскливо. Знаешь, как будто бросаю кого-то, — сказал Илья и вдруг засмеялся: — Ух ты, смотри, как интересно в доме напротив окна горящие выстроились. Прям сердечком.
— Это потому, что я люблю тебя, — тихо сказал Дизель.
Моргнуло и погасло одно желтое окно. То ли город не захотел делиться признанием, то ли просто подмигивал.