Татуировка

Про скромность

Щедрость нужна всегда,
Дело в размере,
Даже и там, да-да!))

Хотя стоит проверить.
Желательно не огромность?
Огромность же – ерунда?
Тогда уж лучше – про скромность,
Прогулки, игру в города,
И в пятницу – пиво,
О сексе – стыдливо,
Выучить слово "сиречь",
В воскресенье – пораньше лечь.

Что ты лыбишься криво?
Да, не об этом речь,
Можно и не глумливо.

Солнца львиная грива,
Профиль вижу красивый,
Ветви цветущей сливы,
Слов моих злых картечь, -
Да-да, как мерин сивый...

И ничего не сберечь.

***
Кому-то – по небу алым,
Кому-то – щебечут птицы,
А нам, имярекам усталым,
Строчить и строчить по подвалам
Брезентовые рукавицы.

***
Мы – человеки, каждый в праве
На счастье, мать его итить,
И нам бы – просиять во славе
И ничего не заплатить.
Но только вот платить – придется.
Когда-то? Нет, сейчас и здесь.
Тропинка жизни вьется, вьется
И вдруг – обвал, и вот ты весь.

Хромая судьба

Надо мной посмеялась судьба:
И теперь я: а, ты это, ба?!
Сохранить бы, сберечь бы, но, братцы,
Всë вот так. И пришлось расставаться, -
Не царапаться или кусаться,
И тебя не засовывать в святцы...
Нашим чувствам судьба не раба.

Впрочем

…а, впрочем, разве что-то в мире прочно?
Винить тебя не стоит. Ты – наив,

Чего уж обо мне не скажешь точно.
Ты не прижмешься с лаской полуночной…
На покаянье душу отпустив,
Невольником своей тоски бесстрочной,
Когда-нибудь я, все и всем простив…

А память пусть останется "порочной".

Историку

"Оратор римский говорил..."
Историк же российский – слушал,
Как тот застигнут ночью был:
Историк водку тихо кушал,
Которая не ананас,
Да и не рябчик буржуазный,
И думал – это не про нас
Последний день тот безобразный.
Но день последний-то – вот-вот!
Историка не будет жалко,
Когда сознательный народ
По жопе даст ему мешалкой. 

***
Весь мир душою обнимаешь
И там румяная заря...
Но ты, зря в корень, понимаешь:
Всё – зря.

***
Сильный ты – и один на тропе,
И зачем тебе кто-то, ей-богу?
Ну а слабые жмутся к толпе:
Всех хотят отыметь понемногу.

Что в нём?
 
Он говорит о Боге, светотени,
О Джотто, он лишен сомнений –
Нет для него "зачем" и "почему".
И, всматриваясь в этого мужчину,
Ей кажется, что – вот, нашла причину
Такому интересу своему.

Ее он замечает мимоходом
И медленно проходят год за годом...
Хотя не так уж медленно, увы.
Но ей, бедняжке, все еще не ясно,
Что этот принц – таинственный, прекрасный –
Не стоит поворота головы.

Сусанин

Когда сладострастные польские старцы
К Сусанину в избу вломились,
То, ясное дело, – и веером пальцы,
И снедью его поживились.
А в чаще глухой приставать к нему стали,
Попутав с Сусанной библейской,
Не дался Сусанин и старцы взалкали,
И смерти предали злодейской.

***
Ну да, Иону схавал кит
На завтрак, на обед и ужин.
Но кит был гей и трансвестит,
И злобный наркоман к тому же.

***
Как уксус бывает время,
Бывает и как вино,
Но чаще каплей на темя
Пыткою бьёт оно.

***
Куда нам деться от тоски сосущей?
Ведь если бы тот плод не съела ты,
Мы б жили без забот в зелёных кущах
Как райские безмозглые скоты.

***
...А имена нам вовсе ни к чему,
Поскольку после сумрачных равнин,
Где ты не сторож брату своему,
Мы будем все отправлены во тьму:
Бессильны поп, мулла или раввин…

***
Я закрою глаза: вот и нету меня,
Просто нету меня в этом мире большом,
И Большая Неправда, – мерцая, маня, –
Не зацепит своим проржавевшим ковшом.

Но напрасно играю я в эту игру,
Отвертеться? Никак невозможно, увы.
Что с того, что внутри я осипло ору?
Не сносить, не сносить, не сносить головы…

***

Устав от роли стариков,
Когда-нибудь в глуби веков
И мы останемся – в надежде,
Что средь хламид и армяков,
По джинсам – да, без дураков,
Ну по какой еще одежде? –
И нас найдут: мол, был таков!

Утратив вес земных оков,
Порхать начнем средь облаков...

Неразличимы, как и прежде.

***
Нейрсеть, а нейросеть,
Ты вот мне сейчас ответь:
В чём моя по жизни сила?
– В том, что ты как есть мудила!

***
Сердце поумнеть не может:
Скачет там внутри как пёсик,
Ты же с ним как можно строже,
А он любит аж до дрожи
И лизнув, зараза, в носик,
Тянет за рукав куда-то,
И плевать ему, что осень,
Что вот-вот исчезнут просинь
И последний луч заката...
Что мне делать с ним, ребята?

Обещал, что ровно в восемь…

***
А кто мне идеально подходит,
Ну не прям идеал – что-то вроде,
Тот давно, к сожалению, умер
Или должен родиться когда-то –
Нет ни века, ни года, ни даты.
Да и толку-то знать это мне?
Он ведь словно бы тень на стене.
А тебе позвоню – ноет зуммер...

Вот такой получается шмумер.

Велосипед

Пусть никуда не деться нам от бед:
Опять изобретём велосипед,
На нем поедем в завтрашний денёк,
Где чудно и никто не одинок...

Где чудно – и больницы все пусты,
Пылит дорога и дрожат кусты,
И небо, и закатный диск на нем,
И там мы наконец-то отдохнем.

Свистопляска

Прошли времена тех "полезных" поэтов,
Что верили истово в магию света,
Ума и морали, и жажды познанья, –
Труды их оставлены нам в назиданье.
Асадов, Дементьев – да много их было,
Их время, увы, безнадежно уплыло.
И мы, наблюдая вокруг свистопляску,
Грустим над беспомощной сладенькой сказкой.

***

Что я вынес из многих суждений:
Жили мы среди празднеств и бдений,
Нежно в памяти дни те храня...
Нет ни радостей, ни наслаждений,
Жизнь сверкнула, блеснула, маня,
Что ж, пора уходить в ебеня,
Без упреков, надежд, сожалений.

История любви

Пел как соловей – любушке своей.
В закутке зажал – значит, обожал.
Тварью называл – страстью изнывал.
За косу таскал – а в глазах тоска...
С крыльца навернулась – не так улыбнулась.
Головой об стену – углядел измену.
В синячищах груди – как иначе, люди?!
Выбил жёнке зуб – да, на то не скуп.
Не башка, а репа – ну а как же скрепы?
Он ее убил – стало быть, любил!

***

Где вы там и видите ли нас?
"Видите ли" – вводное словцо
В круг, а если хочется – в кольцо,
Лакируй потом заподлицо,
И воображай – ну хоть Парнас.

Нет вас там. И никакого "там"
Тоже нет. Иначе я бы знал.
Мы сидим тут смирно, по местам,
Любим нал, приветствуем безнал.

***
Давай-ка покурим, там дальше – решим,
Ведь это не Волга, не Обь, не Ишим,
Ведь там-то пока что – чужая земля,
Хоть общей когда-то и числилась, мля.

Да что и решать нам, по правде скажи?
Лежим, вкусно кушаем, словно моржи.
И голос наш разве услышится где?
Так, вилами пишем по тухлой воде.

И я со стихами своими, и ты –
Мы оба, мы оба, мы оба – пусты.
И хули ломиться, раз дверь заперта?
Не выйдет решить что-то нам ни черта.

Вот так

А жизнь у нас всегда в долгу,
Поскольку, рано или поздно,
Приходит смерть. Я не могу
На дверь указывать ей грозно.

Смерть, не мигая как удав,
Глядит на молодых и старых,
И, вытряхнув всех нас из тары,
Жизнь отступает, недодав…

***
Я ловкий, я выйду сухим из воды
И тихо пройду мимо новой беды,
И снова, и снова зажмурю глаза,
И нет меня "против", и нет меня "за".

Когда же придется явиться на суд,
На Страшный, тот самый, но это не суть,
Сумею ль пробраться сквозь ангелов ряд
С ебалом как будто сам черт мне не брат?

Сверчок

...А маяться – да, придётся,
И жизнью всё это зовётся,
Которая манит и дразнится,
И та ещё, знаешь, проказница.

Тебе-то какая разница?

Ну да, ни клочка, ни словечка
И жил как сверчок за печкой,
А не у Христа за пазухой...
Жизнь вытерла место насухо.

***
На призрачном том берегу
Ничем я помочь не смогу,
Да и не сможет никто.
И бродит там конь в пальто,
И раки свистят на горе,
И шапка горит на воре,
И нет там ни ночи, ни дня...

И ты не узнаешь меня.

Татуировка

Бог создан из противоречий:
Из тьмы и дня, разлук и встреч,
Тебя-меня, из пауз в речи,
Что исцеляет и калечит,
Татуировки на предплечье,
Где под крестом – "не мир, но меч"…

***

Вьются черти. Рвутся связи.
Никнет голос. Виснет ус.
И при этом в каждом разе
Я несчастней становлюсь.

***
Понятно: всё закончится когда-то,
Не надо будет плакать, петь, идти,
Жизнь - чёрточка, закованная в даты,
И не было ни цели, ни пути.

***
Слава те, мама и папа не дожили,
Вот бы у них был мороз по коже,
Если б узнали про распри такие
И что Россия. Бомбит. Киев.
Мне им сказать было б попросту стыдно:
Как это так? Украина ведь – ридна!
Триста лет вместе опять-таки тоже...
Слава те, мама и папа не дожили.

Лицо

Но что сказать тем мальчикам вихрастым?
Что жизни нет и будущего нет?
Прикинуться – что остается? – частным
Лицом, когда лица на самом деле нет.

***

А Моцарт – жив! Сальери слился,
Дантес на фрейлине спалился,
И Пушкин бродит меж дубов,
Среди отеческих гробов.

А вы на миг представьте, братцы,
Ну чтоб ему в живых остаться?
Чтоб не в живот, а, скажем, в ногу?
Дантес погиб? – туда дорога!

И Пушкин дальше бы копался
В усладах всяческих утех
И в мыслях умных обострялся,
И жил бы, и творил бы... Эхх...

Не будешь сыт мгновеньем чудным,
Мгновеньем следущим живи!
Оно пусть даже будет нудным,
Но ты его зови, зови.

Переписка в сети
 
У меня очень впалый живот,
Ну и кубики тоже, заметь!
Я такой, какой есть, ну и вот...
Если нравлюсь тебе, то ответь.
.............
Я потом напишу, где живу,
Типа да, не ищу никого,
Только если ты куришь траву,
То не выйдет у нас ничего.
.............
Да, прикольно: стихи там, бла-бла,
Я свои, если хочешь, пришлю,
Я не это... Не ради бабла,
Может, я там чего-то со зла...
Но намёки твои не люблю.
............
Почему ты писать перестал?
Я, наверно, тебе надоел,
Да и даже, наверно, достал...
Но меня ты конкретно уел.
.............
Знаешь, я проживу как-нибудь,
Да, и ты-то ведь как бы женат...
Так что ладно, все в прошлом, забудь.
Я читал, что любовь – это ад.

Так надо

А хорошие девочки любят плохих парней,
Им, хорошим, наверное, и видней,
Через взлеты, падения и суматоху дней
Разглядеть то, что станет наградой.

А хорошие парни влюбляются в жутких стерв
Так, что рвется на клетки тройничный нерв,
Только б слышать "ты вещь моя, раб мой, серв!"

Может, так в этой жизни и надо?

***
Весна зависла в черной точке,
Ни тпру ни ну.
И ни про мир, увы, ни строчки,
Ни про войну.

Писать из тихого далёка –
О том о сём?
Когда всю грязь и подоплёку
В себе несём.

И мира нет - во всяких смыслах, –
Реально нет.
Мир искорежен, взорван, выслан..
Ну да, – тот свет.

Авангард

А можно совсем без рифмы,
И чтобы нечеткие ритмы,
И смысл ускользающий, тающий –
И это поэзия. Та ещё.

Бессмысленны строчки корявые
Ну как башмаки – оба правые,
Но если с экспрессией выпеты,
Проглочены будут и выпиты.

И грянут, наверно, овации...
И разные перетурбации
В душу проникнут без мыла
И скажешь ты "в них что-то было".

Немного нервно

Чтобы не видеть наши рожи,
Не слышать звук пустых словес,
Господь на промысел отхожий
Ушел с сияющих небес.
И мы бы возжелали, впрочем,
Вернуть его и быть под ним,
Затем, по праву иль не очень,
Святой напяливаем нимб...
Но правда остается в силе, –
Пусть прочь проходят, дни, года, –
Сколь страстно мы бы ни просили,
Сколь под святых бы ни косили,
А без любви мы – никуда…

Не верьте!

Мы не вернемся туда никогда,
Но... Точно так же струится вода,
Как и струилась, и будет струиться,
Так же кричат ошалевшие птицы,
Неотличимы в своей круговерти.
Мы тоже – те же...

Не верьте, не верьте!

Всадник

Бог теряет желание нас прощать,
Сатана – печеньками искушать,
Сядут тихо в сторонке – ни дать, ни взять:
Мужички после бани. Как тесть и зять.
Под пивко погутарят за Крым и Рым:
С первым лажи поболе, чем со вторым.
Помолчат и, блестя серебром седин, –
Прочь из этого мира: делать еще один,
В упованьях тщетных, что будет – класс!
И чтоб не было там никого из нас.

Ничего ведь уже не исправится тут.
Вновь и вновь, что ли, падать на этот батут?
И Писание, слава те, внятно прочтут,
Удивляясь, что их еще кое-где чтут...

Наконец-то мир – наш! Но увы-увы:
Это просто всадник. Без головы.

Промолчал

Ни зиму, ни весну с войной
Мне рифмовать нет сил.
Шепчу себе: не ной, не ной,
Ведь это вроде не со мной,
Не ты же там "любой ценой"
И грязь, и кровь месил.

Ну да, не я. Не ты, не он.
И – рраз! – и снова чист.
Старинный вальс "Осенний сон"
Играет гармонист...
Не возвратиться мне уже
В начало всех начал:
На этом страшном вираже
Я снова промолчал.