С детства боюсь Пасху, вернее, Крестного Хода...

С детства боюсь Пасху, вернее, Крестного Хода. 

Кто-то сказал мне, наверное, шутя, что с наступлением темноты пьяные русские с хоругвями и топорами ходят вокруг церквей, и, если им попадается на пути какой-нибудь зазевавшийся иудейко - немедленно его зарубливают. Так что, не с моей внешностью. 

Я лично не знал никого, ни из моих друзей, ни из одноклассников, кто бы принимал участие в этом таинственном масоно-сатанинском мероприятии. Объясняется это скорее всего тем, что пасхальными вечерами каждый год нам показывали по телевизору что-нибудь интересненькое, ключевой футбольный матч или западный фильмец. Над Крестным Ходом висел ореол полузапрещенности, как над Высоцким, мол яйца красьте себе в тазах на своих коммунальных кухнях и тихо крутите магнитофон, а вечером лучше дома сидите. 

На еврейскую Пасху милиция, надо же, перекрывала движение по Лермонтовскому проспекту, на котором стояла Большая Синагога, и огромная толпа евреев запруживала двор и выплескивалась на проезжую часть. Все страшно веселились, забыв на время, что мы ведь тоже в этой стране полузапрещены; мы танцевали вкруг, знакомились с новыми девочками и мальчиками, обсуждали, в какой институт наших берут, а в какой бесполезно вообще документы относить. Раввин поздравлял всех в микрофон на двух языках, кто-то ворчал, что раввин, как и все они, служит в КГБ, у кого-то было с собой вино, кто-то скоро уезжал. 

На киевском гей-прайде полиция перекрыла Владимирскую и Льва Толстого. На наш "крестный ход" собралось несколько тысяч человек, полиции было еще больше, они стояли в несколько рядов плотными линиями, как живая изгородь. Нас приветствовали с балконов. Европа плыла в воздухе, как запах акации. Западные дипломаты шагали в отдельном ряду и беспечно улыбались. Наверное, не совсем беспечно, но мне так казалось. 

Мы тоже забыли на время о том, что нас разрешили не все. 

Я возвращался домой с прайда по Большой Васильковской и увидел группу подростков, которых их взрослый предводитель совершенно открыто обучал, как вычислять п-доров и преследовать их по мелким улицам. И они преследовали. Меня не вычеслили, но было страшно. Вычислили и выследили моего хорошего знакомого с характерной внешностью, его избили на выходе из метро в другой части города. 

Моё поколение и следующее после меня никогда уже не научится беспечно улыбаться. Всегда есть вариант, что тебя сейчас разрешили, а потом снова запретят, хоть ты блять титульная нация, хоть нет, хоть меньшинство, хоть большинство, спасения нет нигде. Разумеется, были есть и будут люди, ухитрившиеся всю жизнь прожить в зоне официально разрешенного, бегая за этой зоной, как за телефонным сигналом, но если вы думаете, что они беспечно улыбаются, то сильно ошибаетесь. 

Надежда на молодых, которым не довелось поучаствовать ни в одном из вышеперечисленных мероприятий. Вот они-то - да, вот им-то удастся пожить в свободе. 

Ага, если путин не аннексирует. Иначе опять ждать, годы и годы, пока народятся новые, которые смогут перейти через эту пустыню.