Зажигающая фонари

«Всё это фигня», — думает Варя, пытаясь вписаться в людской поток, медленно, как лава, растекающийся по «Икее». В выходные здесь не протолкнуться, всем срочно понадобились складные стулья и плюшевые акулы с непроизносимыми именами. Она как получается скоро проходит отделы с мебелью, минует кухонные принадлежности… где там продаются эти фонари? Вертит головой по сторонам, пытаясь высмотреть искомое; если пропустит, придётся начинать всё это заново, и на этот раз уже против людского потока.
Заглядевшись, Варя не замечает идущего навстречу человека, который, как и она, вертит головой, так что они налетают друг на друга плечами. Крепкий молодой парень с короткой стрижкой рявкает на неё:
— Смотри куда идёшь, чукча! — так что слова извинения застывают у неё на губах.
— Эвенкийка, — привычно поправляет Варя, не в первый раз сталкивающаяся и с такой реакцией, и с предсказуемым обзывательством. Парень смотрит на неё белыми глазами, бурчит «Да пошла ты» и исчезает в толпе. Настроение, и без того не сильно хорошее, становится ещё гаже.
Мегаполис — оплот толерантности и братства народов. Десять тысяч раз. Приехав сюда учиться, первым делом Варя столкнулась с тем, что ей никто не хочет сдавать квартиру. «Только славянской национальности» — гласили требования в половине объявлений. Хотя она русская по отцу. У них на севере нормально относятся к смешанной крови, а здесь… Вот и в универе на неё косились. Дразнить не дразнили, но дружить тоже никто не рвался. Варя плакала по ночам, со злости налегала на учёбу и втайне мечтала вернуться обратно в посёлок. Хотя понятно, что ловить там нечего. Нужно учиться, получать профессию, выходить в люди. Но тяжело тут: в чужом городе, без семьи, без друзей…
Во втором семестре стало полегче, а может, она втянулась. Даже подруги появились, ну или хотя бы знакомые. Со Светкой они вместе проводили практическое исследование, а потом как-то продолжили общаться. Не то чтобы сильно глубоко, всё-таки они слишком разного хотели от жизни, но всё же достаточно неплохо. Светка, живо интересующаяся всем, что связано с отношениями полов, и рассказала Варе про эту штуку с фонарями. Наверняка просто пошутила. Варя и сама не знала, почему решила попробовать.
Ага, вот они. И какой выбрать: чёрный, белый или серебристый? В остальном вроде ничем не отличаются. В конце концов Варя остановилась на чёрном: пусть выражает её энтузиазм по поводу всей этой затеи. Ещё упаковку свечей — и можно идти отбывать своё в очереди на кассу. Выходной же; даже к кассам саморасчёта тянется длинный хвост из людей.
Зато на улице было хорошо. Сумерки пахли талым снегом, и пусть к вечеру всё подмёрзло, так что следовало идти аккуратно, зато явно наступала весна. И солнце днём тоже светит по-весеннему, Варя уже достала из шкафа солнечные очки. Она любит весну. Весной кажется, что в жизнь придут перемены, и обязательно к лучшему.
Когда она добралась до съёмной квартиры, уже окончательно стемнело. Снимала она крохотную студию в гигантском, недавно отстроенном микрорайоне: ни клочка зелени во дворе, картонные стены, шумные и часто меняющиеся соседи. Зато дёшево, недалеко от остановки, есть вся мебель и техника, и хозяева — молодая пара, недавно выплатившая за эту квартиру ипотеку, но почему-то не ставшая здесь жить, — не страдали никакими предрассудками насчёт чёрных волос и узких глаз. И даже микроволновку ей привезли, когда она попросила.
— Просто берёшь фонарь, — говорила Светка, — пишешь на нём своё имя, вставляешь свечу и выставляешь вечером на улицу. Но не зажигаешь, а просто ложишься спать. Ночью твой фонарь зажгут. А поскольку ты такая не одна, ты как будто к сети подключишься. Будешь видеть, где другие фонари горят, ну и с ними пообщаться как-то можно. Все, конечно, так в основном любовь ищут, но вроде как можно и просто подружиться. Главное же, что близкий по духу.
— А кто зажжёт фонарь? — поинтересовалась Варя.
— А, не знаю. Сам зажигается, наверное, — пожала плечами Светка, явно не считая это особо интересным.
— А ты сама пробовала?
— А то ж! Как я, по-твоему, с Валерой познакомилась?
Особо Варя, конечно, в эти россказни не поверила. Со Светки станется и разыграть. С другой стороны, всё равно никто не узнает, пробовала она или нет. Именно это рассуждение в конце концов и привело её в «Икею».
Взявшись за дело, она обнаружила, что у неё нет красок. Как-то не подумала, чем будет писать имя. Выручил лак для ногтей: голубой с блёстками неплохо смотрелся на металле фонаря. Некоторое время раздумывала, вывести ей «Варвара Дьячкова» или «Варя Дьячкова», и остановилась на втором варианте: букв меньше. Ощущение было, честно говоря, как в детском саду, где все твои вещи должны быть промаркированы, чтоб не перепутать с другими. Так что имя она вывела на донышке фонаря, чтобы не сильно было заметно. Буквы получились кривоватыми.
Ни на какую улицу она, конечно, выставить свою свечу не могла. Оставался только балкон. Светка сказала, что так тоже можно. Балкон в квартире у Вари был большой, но неухоженный, и служил в основном складом для неактуальных вещей. Ставить фонарь прямо на пол ей показалось нехорошо, поэтому Варя принесла из кухни табуретку и водрузила икеевское изделие на него. Сверху на фонаре были вырезаны звёздочки. Наверное, когда горит свеча, они просвечивают желтоватым.
Варя вставила в фонарь свечу-таблетку, подумав про себя, что горения её хватает ненадолго. И открыла створку балконного окна: Светка говорила, что обязательно должно быть открытое пространство, соединённое с улицей. Снаружи хлынул холодный воздух. Варя выглянула в окно: темно, над головой небо с тусклыми звёздочками, но их почти забивает свет многочисленных окон из дома напротив. По счастью, этот дом был не настолько близко, чтобы разглядеть, что делают его обитатели. И всё равно Варе, привыкшей к тому, что у каждой семьи есть свой собственный дом, а вокруг него — свой собственный двор, в городе казалось скученно и тесно. Ей долго пришлось привыкать к такому количеству людей. С другой стороны, в городе всегда было чем заняться.
С сомнением оглядев композицию на табуретке, она вернулась в комнату и закрыла балконную дверь. На самом деле Варя была более чем уверена, что завтра утром обнаружит всё тот же незажжённый фонарь, и ничего особо не изменится, разве что ветер на балкон какой-нибудь мусор занесёт. И засыпала она как обычно, вовсе не волнуясь и не кусая губы в предвкушении. В конце концов, всё это было чем-то вроде игры, не более.
Проснувшись, она не очень поняла, что её разбудило и сколько вообще времени. Судя по тому, как темно было в комнате, явно ночь. Но что-то изменилось в окружающей обстановке. Тени лежали не так, как они обычно ложились. И за шторой было подозрительно светло, как не бывало даже в лунные ночи.
На балконе горел фонарь.
Замотавшись в одеяло, Варя сунула ноги в тапочки и вышла на балкон. По голым ногам немедленно продрало холодом. За стеклом фонаря трепетал живой язычок пламени.
«Кто же его увидит, — подумала Варя, — он же ниже уровня окна?»
Никаких следов чьего-то присутствия на балконе не было. Но Варе казалось, что фонарь не мог зажечься сам собой. Кто-то должен был это сделать. Мысль о городском альпинисте, тихо спускающемся с крыши на верёвке, она отбросила. Светка не стала бы так заморачиваться ради розыгрыша, да и о том, когда конкретно Варя соберётся попробовать, она не знала. Варя вообще не говорила, что собирается попробовать.
Огонёк плясал за стеклом, яркий и лишённый сомнений. Он просто был. И если смотреть на него слишком долго, перед глазами начинали идти цветные пятна.
Варя отвела взгляд и посмотрела за окно. Соседний дом, в котором в любое время суток всегда светилось хотя бы несколько окон, сейчас показался тёмным и словно бы призрачным. А вот чуть подальше мерцали огни. Варя заморгала, поняв, что это «дальше» — это такие части города, которые она никак не могла бы разглядеть из своего окна, вообще не отличающегося живописным видом. Мир как будто стал двойственным. На переднем плане — тихие, тёмные, будто размытые туманом здания. И сквозь них — яркие, зовущие огни. Варя вдруг поняла, что это фонари. Другие фонари. Вон тот, мигающий слева на самом краю горизонта, — такой же, как у неё, икеевский, только серебристый. Тот крупный и ровный, как толстый светлячок, огонь горит в стеклянной банке, раскрашенной витражными красками, и свеча там не таблетка, а настоящая длинная свеча. И прямо у Вари на глазах почти рядом с ней, в соседнем квартале, зажёгся ещё один — в каком-то самодельном, кажется, фонаре, сделанном в технике фьюзинг, с лягушкой на листе кувшинки. У лягушки была забавная мордочка и маленькая золотая корона. Парень, который выставил этот фонарь, сам его сделал: он ходил на курсы по работе со стеклом. Варе даже стало стыдно за то, что она тупо купила фонарь в магазине.
И ей показалось, будто кто-то мелькнул перед этим фонарём, когда огонь только зажёгся, но она не сумела понять, кто это.
Варя стояла у окна и разглядывала фонари, пока ноги у неё совсем не озябли, а небо не начало сереть. Это не было похоже на переписку в соцсети, как утверждала Светка. Напрямую она ни с кем не общалась. Просто чувствовала, что где-то там есть другие люди, и у всех них есть то, что их объединяет. Она улавливала какие-то обрывки впечатлений и чувств и, кажется, делилась своими. И хотя ощущения подсказывали Варе, что можно выйти и на более близкий контакт, сейчас она не хотела этого. Лучше сначала немного осмотреться и привыкнуть.
Впрочем, привыкла она довольно быстро. Познакомилась с тем парнем из соседнего квартала, у которого был фонарь с лягушкой: однажды днём он сам к ней подошёл, хотя и отчаянно стеснялся. Звали его Владислав. Его, казалось, вовсе не беспокоила национальность Вари, а общих интересов у них оказалось много, так что подружились они очень быстро. Иногда Варе казалось, что даже чересчур стремительно.
Влад познакомил её с остальными. Оказывается, у «огоньков», по крайней мере у некоторых, была своя компания; они частенько встречались и проводили время вместе. Варя удивилась, что Светка ей об этом не рассказала, но ей объяснили, что все зажигают фонари с разной целью, и Светка, видимо, просто нашла, что хотела, а компания ей была не нужна.
— Я думаю, — сказала рыжая девчонка, которая просила называть её Лис, — что мы даже не все фонари видим. В смысле, ты видишь только тех, кто тебе подходит, а где-то параллельно есть ещё кучи своих компаний, куда тебе хода нет, потому что делать тебе там нечего.
Лис разбиралась в теме чуть ли не лучше их всех.
— Тот, кто зажигает фонари, должен знать всех, — заметила Варя. Её всё ещё не оставляла мысль о таинственном фонарщике.
— Интересно, а бывает так, что кто-то зажёг фонарь и никаких больше огней не увидел? Потому что такое он УГ и никому не подходит? — Сашеньке чаще других приходили в голову мрачные мысли.
— Не думаю, — отозвался Владислав. — Всегда кто-нибудь да будет. В этом же и смысл.
— А я, кажется, видел однажды фонарщика, — сказал Олег. — Вернее, фонарщицу. Я поставил фонарь, но пошёл не спать, а в ванну мыться, а потом когда вышел, увидел, как что-то вспорхнуло с балкона. С крыльями такими, как у стрекозы. Это зимой было, на балкон снега намело, и там остался отпечаток ноги. Босой. Вот такой вот, — судя по показанному им размеру, ножка была небольшая.
— А почему фонарщица? — жадно спросила Варя.
— Ну, мне так показалось, — пожал плечами Олег.
— А ещё ты её видел?
— Неа.
После этого желание Вари увидеть ту, кто зажигает фонари, только усилилось. Но как это организовать? Идею подкараулить, как это ненарочно сделал Олег, она по некотором размышлении отбросила. Если фонарщица никому не показывается, значит, есть причины, и вряд ли она будет довольна, когда на неё из засады внезапно выскочит человек. Знакомство с такого не начинают. По крайней мере, начни кто саму Варю подкарауливать, например, в подъезде, когда она домой возвращается, её первой реакцией будет вовсе не «о, как мило, что я вам так интересна». Сказки, правда, утверждали, что подглядывать за девами-лебедями или там купающимися морскими девами — святое дело, но Варя решила придерживаться современной морали. Всё же не в древней Шотландии живём. К тому же те сказки всё равно обычно плохо заканчивались.
Более разумных идей ей, правда, в голову не приходило. Она решила было поговорить об этом с Лис, но та на вопрос, как увидеть фонарщицу, ответила, что это вовсе ни к чему, и сделала это так резко, что Варя не решилась развивать тему. Хотя идею свою не оставила. Она же не собирается вредить зажигающей фонари. А Олег её уже видел, так что это не должно быть той опасно.
Она уже привычно просыпалась теперь ночью, когда вспыхивал её огонёк, выходила на балкон, смотрела на сеть огней за окном. Люди были очень разные, и между ними Варя переставала чувствовать себя белой вороной. У всех свои особенности и у всех есть то, что их роднит. Каким бы ты ни был, обязательно найдётся кто-нибудь, с кем тебе будет легко и интересно и кому будет легко и интересно с тобой. Её перестало так мучить одиночество.
Иногда Варе удавалось увидеть, как чей-то чужой фонарь загорался прямо на её глазах, так что она успевала заметить быструю тень фонарщицы — но не больше. Снег постепенно стаял, город стал серым и грязным, но между голых веток деревьев уже дрожала еле заметная зелёная дымка. Скоро распустится листва.
С отчаяния Варя решила посоветоваться со Светкой. Конечно, не подробно описывая ситуацию, а то звучало как-то дико. Так что она сформулировала обтекаемый вопрос вроде «как познакомиться с человеком, чтобы это не выглядело навязчивым».
— Нужно привлечь внимание, — авторитетно заявила Светка. — Понять, что ему нравится, и показать, что тебе это тоже интересно. Если вы оба в футболках одной и той же группы, уже есть, о чём поговорить.
Что может нравиться фонарщице? Варя не знала о ней ничего. Хотя, может, ей нравятся фонари?
И вот Варя снова в «Икее», целенаправленно идёт к уже знакомой полке. На этот раз она выбирает серебристый фонарь. И новую упаковку свечей-таблеток, а то от первой осталось меньше половины. На новом фонаре оранжевым лаком она пишет «ТЫ». Ставит его, также незажжённым, на табуретку рядом со своим и кладёт под него записку: «Привет! Спасибо за то, что зажигаешь мой фонарь. Я хотела бы с тобой познакомиться. Если ты не против, зажги, пожалуйста, этот фонарь. Это фонарь для тебя. Я буду ждать тебя завтра».
В эту ночь Варя засыпает плохо, извертевшись на постели и искусав все губы. Просыпается привычно-внезапно и долго смотрит на штору, пытаясь понять, один там горит фонарь или два. Наконец, выходит на балкон. Горят два фонаря.
Сердце Вари ликует. Призрачный город за окном, яркие огни — всё кажется ей прекрасным. Где-то там летает фонарщица и соединяет людей друг с другом, чтобы они не оставались одни. Варя посылает ей мысленную улыбку. Видит, как загорается лягушечный фонарь Влада, и улыбается и ему. Ей хочется смеяться и петь.
— Ты такая довольная, — говорит ей Влад, когда завтра они встречаются после пар, чтобы немного прогуляться и зайти в книжный. — Есть причины?
— Ага, — улыбается Варя, которая не может перестать думать о сегодняшнем вечере. А можно ли угостить фонарщицу чаем? Любит ли она конфеты? Или она вообще ничего не ест и питается звёздным светом? Если так, то наверняка она в городе недоедает.
— Расскажешь?
— Потом, — обещает Варя, которая не хочет делиться своей тайной, чтобы не спугнуть её. Сердце полно радости и тревоги. Обернувшись, она внезапно вперяется во Влада глазами: — Как ты думаешь, я хорошо выгляжу?
— Э-э-э… д-да, — от неожиданного вопроса Влад начинает заикаться, что всегда с ним случается, когда он разволнуется. — А п-почему ты сп-прашиваешь?
— А волосы лучше прямые или кудрявые? — допытывается Варя. Влад был одним из немногих свидетелей её эксперимента с внешностью. Вообще, Варя хотела наплести кучу тонких косичек, как рисуют у узбечек, но это часть эксперимента провалилась: её косички торчали во все стороны и напоминали верёвочную швабру, хотя она убила на это полдня. Пришедший в гости Влад деликатно ничего не сказал и даже помог расплестись. Зато после косичек волосы у Вари пошли мелкими волнами, а после расчёсывания стали почти пушистыми, хотя вообще были тяжёлые и гладкие. Варя так и не смогла понять, нравится она себе в таком виде или нет.
— Н-не знаю, — пожал плечами Влад. — Как т-тебе б-больше нравится.
Он, конечно, не мог успокоить Варину тревогу. Никто бы не смог. Вполне естественно волноваться перед первой встречей, особенно, если совсем не знаешь, чего от неё ждать.
Вечер тянулся невыносимо долго. Варя сделала уборку, поставила на стол букет тюльпанов. Интересно, фонарщица зайдёт? Или ей всегда нужно открытое пространство? А вдруг она не любит срезанные цветы? Какая она вообще? Когда за окном стемнело, Варя уже вся извелась. И даже не назначено ведь точного часа, которого можно ждать. А вдруг она всё-таки не прилетит?
В привычное время Варя вышла на балкон — заменить свечи в фонарях, поправить их, чтобы стояли красиво. На серебристом фонаре гордо горело оранжевое «ТЫ». Варино имя скромно пряталось на донышке чёрного фонаря. Варя подумала, что надо было тоже написать его сверху, среди звёздочек.
Она замерла у балконной двери, не зная, уйти ли ей дожидаться в комнату или остаться здесь. Уже совсем стемнело. За спиной тоже было темно: свет в квартире она не зажигала. Окна дома напротив привычно горели жёлтым, но особо полумрак не разгоняли.
«Всё это ни к чему не приведёт», — подумала Варя.
Балкон залило ярким сиянием. Вспышка ударила по глазам, Варя непроизвольно зажмурилась.
— Ой, извини, извини! — услышала она. — С переходом всё время так!
Голос был звонкий и знакомый. Приоткрыв глаз, Варя увидела фонарщицу: сияющая фигурка сидела на балконном окне, спиной к улице, за плечами её трепетали прозрачные крылья, вокруг скакали оранжевые искорки, рыжие кудри стояли нимбом вокруг головы. На ней была чёрная футболка и драные джинсы, а ноги действительно оказались босыми, и на белой коже ступней можно было разглядеть пятнышки веснушек. Мир вокруг стал тёмным и призрачным, но фонарщица будто была подсвечена изнутри. Варя знала и этот острый нос, и эти круглые карие глаза; много раз видела, как эти обветренные губы растягиваются в широкую улыбку. Улыбалась Лис заразительно, так что очень сложно было ей не ответить.
— Привет, — сказала Варя, открывая второй глаз. — Ты правда летаешь?!
— Ну да, — Лис пожала плечами, и Варя поняла, что фонарщица так же смущена, как и она сама.
— Извини, глупый вопрос. Я просто немного в шоке. А почему ты никому не говоришь, что это ты?
— А зачем? Моё дело — зажигать фонари, а остальное вы сами. А то слишком много внимания будет, вопросов дурацких. Я просто так со всеми общаюсь.
— Но со мной ты согласилась встретиться?..
— Ещё никто не оставлял фонарь для меня самой. Это круто же, — Лис соскочила на пол. Открыв дверцу чёрного фонаря, она тронула кончиком пальца фитиль свечи, и тот вспыхнул. Затем повторила то же самое с серебристым. — Ну вот.
Варя испугалась, что гостья сейчас улетит, и торопливо предложила:
— Хочешь чаю? У меня есть печенье с розмарином и кедровыми орехами.
Лис бросила на неё быстрый взгляд.
— Хорошо, — сказала она не очень уверенно. — Печенье — это аргумент. А остальные фонари я уже зажгла.
— Так быстро? Ведь только стемнело.
— Ну, с моей стороны всё немного по-другому выглядит. Ты же не думаешь, что я так и летаю последовательно от балкона к балкону? — Лис усмехнулась.
За чаем обоюдная скованность несколько отступила, и они очень весело проболтали половину ночи. Лис показывала Варе, как умеет выпускать искры. И два их фонаря горели рядом.
В конце концов Варя набралась смелости и пригласила Лис в кино. А та согласилась.
Когда через четыре месяца они стали жить вместе в крохотной квартирке Вари, счастливее её не было никого. И пусть девушка Вари всегда очень поздно возвращалась по вечерам, это было совсем не большим неудобством. Зато она соединяла сердца и зажигала фонари.