Николаос
Ангелы молчат
Николаос создает мир, в котором обитают вампиры, оборотни и ... "странные существа".
Главным героям, чтобы разобраться с настоящим, приходится вспомнить прошлое.
КИРА
Дэвид, открой глаза!
Дж. Джиани
Я быстро расправилась с замками и вошла в прохладу квартиры, на ходу бросая сумку на кресло и включая автоответчик. В этот момент рука дрогнула, словно получила маленький электрический разряд.
Автоответчик стал похож на бомбу с часовым механизмом, только тронь блестящую черную клавишу - и раздастся взрыв, который уничтожит комнату, дом, район, город... Хотя это, конечно, зависит от силы взрыва. Возможно, разрушения коснутся только ЭТОЙ комнаты, ЭТОЙ жизни. ЭТОЙ руки, пальцы которой прямо сейчас мягко нажимают кнопку.
"Привет, это Кира Кастл, которой нет, но она вас внимательно слушает".
Прозвучал сигнал, а следом за ним голос, такой истерзанный, словно он начал пробиваться еще задолго до сигнала. Словно для него сигнал - такая мелочь, которая недостойна и секунды внимания перед лицом настоящей проблемы.
- Кьяра! Господи... где же ты... Кьяра, ты дома? Перезвони мне!
Я схватила трубку и набрала номер. Мое полное имя - Кьяра Кастл, оно всегда казалось мне дурацким, и в сознательном возрасте я преобразовало его в Киру, близкие друзья - если точно, то один из них - называли меня Ки - намек на дурацкую детскую пьесу, в которой я играла Ключ-от-Замка, когда мне было шесть. Перри Мастертон играл принца, который искал тот самый ключ, но к нему почему-то никакое прозвище не прилипло. Может, потому, что мне лучше удалась роль.
И только один человек, кроме мамы и Вилли, называл меня Кьяра. Если бы я не была в этом уверена, то никогда не узнала бы Лиз Уоррен по голосу.
- Лиз? Что с вами?
- Не со мной... Кьяра, что нам делать?! Боже мой, я поверить не могу...
Она старалась говорить спокойно, но воспринимать ТАКОЙ голос миз Уоррен было странно и страшно. Лиз была из тех женщин, которыми становятся маленькие девочки, способные убить крупную крысу. Без колебаний. Каблуком новой туфельки. Под театральный визг подруг, сидящих на столе, поджав ноги.
Я-то думала, что Лиз Уоррен и вовсе не умеет визжать.
До этого момента.
- Что случилось, Лиз? - проговорила я на выдохе. - Что-то с Адамом?
Почему-то именно Адам вызвал у меня мгновенную ассоциацию с возможными неприятностями, хотя он всегда был тихий и спокойный. Пожалуй, слишком тихий и спокойный для тинэйджера.
- Нет... С Эвой. На нее кто-то напал... какое-то животное... Она истекает кровью! Она не двигается! Я же говорила ей... черт... Кьяра?..
С Эвой.
Я уронила трубку.
На нее кто-то напал... какое-то животное...
Если бы это было животное, Лиз бы не позвонила мне. Она бы просто вызвала "скорую".
КИРА: дубль два
Я летела тогда из Нью-Йорка - села у окна и постаралась отвлечься от полета планированием дальнейшей жизни. Депрессия все еще не покидала меня, я была полна злости на систему, навсегда поставившую крест на моей карьере. Да плевать на карьеру. На работе. На единственной работе, которой я хотела посвятить жизнь.
Рядом со мной сидела женщина в светло-голубом деловом костюме и листала журнал. Она мне как-то и понравилась, и нет одновременно. Понравилась потому, что выглядела целиком на свои сорок - не больше и не меньше - но при этом была красивой, элегантной и привлекающей внимание. А не понравилась потому, что такие люди в основном снобьё. Хоть и летит не первым классом, но аристократизм так и прет. Сейчас начнется - вода не такая, еда не такая...
Это началось-таки, но неожиданно совсем с другой стороны. Третья наша соседка, тучная дама с пятью подбородками, как только вошла, оглядела салон заплывшими глазками и заявила, что здесь душно. Это было лишь начало. Через десять минут бедные стюардессы сбивались с ног.
Мне знаком этот тип людей - склочники. Им плохо, даже когда хорошо, и становится хорошо, когда другим плохо. Они не закрывают рот даже после того, как им отдают все самое лучшее. Их все ненавидят, но почему-то молча терпят, что я сейчас и делала.
Моя соседка продолжала невозмутимо читать, когда мое состояние постепенно приближалось к критической точке. В салоне повисла напряженная тишина, на фоне которой этот противный голос звучал еще четче. Я из последних сил старалась отвлечься на пейзаж. А дама все бурчала и бурчала, пока сквозь поток возмущений, сквозь который я уловила даже кое-что про тех, кто "пялится в окошко, в то время как другие в проход вываливаются..."
Горячая волна гнева вскипела и подкатила мне к горлу, к слезным протокам. Я внезапно ясно почувствовала, что еще секунда - и я или зайдусь в истерике, или тупо вцеплюсь в ее крашеные жидкие кудряшки и буду трепать, трепать, пока не оторву голову.
Моя непоколебимая соседка наконец перелистнула последнюю страницу, аккуратно сложила журнал на коленях. А потом наклонилась к огнедышащему дракону и вполголоса, но внятно произнесла:
- Завали еб@ло, а?
Дама подавилась на полуслове, и ее свинячьи глазки растерянно заморгали. Этого никто, кроме меня, не слышал, однако напряжение в салоне само собой волшебным образом спало, все зашевелились, как-то ожили, я услышала детский смех.
А у меня просто отпала челюсть. Не сколько от контраста между внешним видом леди и ее манерой выражаться, сколько от восхищения. Гнев сменился блаженством, захлестывающим меня волнами. Просто моральный оргазм какой-то. Я была готова обнять ее, но только и смогла сказать:
- Я приношу вам благодарность от всего салона. Меня зовут Кьяра Кастл.
Она внимательно посмотрела на меня и протянула узкую руку с безупречным маникюром:
- С некоторыми нужно говорить на их языке, если хочешь, чтобы тебя правильно поняли. Элизабет Уоррен.
Мы одновременно поняли, что это прозвучало как цитата, и рассмеялись.
Почему я вспомнила об этом сейчас?
* * *
Перри постучал ложкой по моей чашке.
- Ки, ты что, спишь?
Я вскинула голову, словно и вправду задремала. В круглосуточном кафе так рано совсем не было народу, хотя в перерыв набивалось под завязку. Здесь было здорово - уютно и без претензий, как раз то, что надо. И больница всего-то через дорогу.
- Ой, прости. Ты что-то говорил?
- Говорил, что тебе нужно отдохнуть. Ты засыпаешь на ходу.
- Ничего подобного, - запротестовала я. - Я все помню. Мы говорили о том, что пришел новый чек, и теперь мы можем много чего купить.
"Кьяра, что мне делать?!"
Я внезапно замолкла, тряхнув головой, будто в ушах зазвенело.
- Что?
- Да ничего. Дежа вю. Наверное, и правда стоит выспаться.
Перри шутя щелкнул меня по носу.
- Как его зовут?
- Да иди ты, доктор.
- Идите лучше вы, доктор. Приятных снов.
- До завтра.
Я поцеловала его в щеку, схватила сумочку и направилась к машине. Одолевала подруга-бессонница, и я предпочла провести ночь на работе, а Перри как верный друг не мог оставить меня одну. Он был совой, в отличие от нас с Джошем, и ему это ничего не стоило.
Он догнал меня у двери.
- Пойдем, отвезу. Ты засыпаешь.
Сопротивляться у меня не было никаких сил.
На ступеньках сидела Имоджен, мы заметили ее сразу - острые коленки, растрепанные волосы, веснушки по всему лицу - даже на вызывающе приподнятом подбородке. Вначале я знала только, что Имоджен из обеспеченной семьи, но у этой девчонки напрочь отсутствовала хоть какая-то привязанность к дому и родителям. Ее мозги будто были созданы по другой схеме, и по этой схеме она ни минуты не могла находиться в помещении - закрытом, открытом, под крышей, без - неважно.
Первый раз она сбежала из дому в девять лет и продолжала делать это постоянно, ночуя под открытым небом и путешествуя исключительно пешком - машины тоже входили в список ненавидимых вещей, как школа и трехразовое сбалансированное питание. Полгода Имоджен провела в частной психиатрической лечебнице, где чуть не умерла от приступов клаустрофобии. Она кричала день и ночь, останавливаясь только затем, чтобы набрать в легкие воздуху, и билась в припадках. Ее запирали, связывали, но каким-то непостижимым образом Имоджен освобождалась и бродила по коридорам лечебницы, как привидение, до смерти пугая пациентов своим тоскливым вытьем. Лекарства на нее почти не действовали. В конце концов, родители забрали ее и, казалось, смирились с тем, что их дочери никогда не быть нормальной. Никогда она не поступит в колледж, не выйдет замуж за служащего банка и не заведет домик с белым заборчиком, тремя детьми и собакой. Я представить не могу, как это было сложно для них, но некоторые вещи просто нельзя исправить, как нельзя превратить гея в натурала при помощи процедур, таблеток и многочасовых душеспасительных бесед. Это просто нужно уметь принять. И они приняли дочь такой, какая есть.
Только через год Перри сказал мне, что Имоджен - младшая дочь Аттилы Утора. Теперь уже единственная. Ясно, что я не узнала ее - ей было года четыре, когда мы с ее сестрой на вершине особняка мечтали о будущем... Мне стало жутко от такого чудовищного баланса - один из самых преуспевающих людей в стране потерял - прямо ли, косвенно ли - сразу двух дочерей. Если это та цена, которую требует вселенское равновесие, то я возненавидела бы деньги.
Сейчас Имоджен было четырнадцать, и она постоянно слонялась рядом с нашей клиникой. Чем-то ее привлекало это место, но чем - одному Богу известно. Под нашей крышей она почему-то ночевать могла. Иногда она мыла машины, а потом покупала мороженое и ела на ступеньках довольная до чертиков - хотя мама и папа могли просто завалить ее любыми сладостями, Тадж-Махал из них построить. Иногда Анн-Мари Утор осторожно прокрадывалась ко мне или Перри, чтобы ее не заметили, и выспрашивала, видели ли мы Имоджен и как она. Мы заверяли ее, что все в порядке, а она просила присматривать за ней. Даже деньги предлагала, но мы, конечно, не взяли их. Мы и так достаточно получали от Аттилы, да и ничего не стоило смотреть за маленькой дикаркой и прикармливать ее. Кроме того, мне ужасно жаль было Анн-Мари. Когда погибла Фокси, Имоджен было четыре года, и она осталась для матери единственным спасением от безумия. Но не только не спасла ее, но и не спаслась сама... Хотя я не назвала бы состояние Имоджен безумием. Скорее открытым сознанием. Наверное, чрезмерно открытым.
Я не знала, но чувствовала, что в семье Анн-Мари Утор не все гладко. И еще испытывала к ней огромное уважение. Неизвестно, как переживает это Аттила, но она держалась молодцом. Не знаю, смогла бы я так. Когда Джош валяется дома в жутком похмелье после вечеринки в "Разоренной могиле", или знакомит меня с очередной кошмарного вида и поведения девицей с татуировкой на груди и пирсингом на языке, или "ловит отходняки" после кислоты, я устраиваю ему качественные разгоны. А ведь он мне не сын и даже не брат. И все равно стоит мне только представить, что с Джошем может что-то случиться, и я уже места себе не нахожу. Что же будет, когда у меня появится свой ребенок? Подумать страшно.
Увидев нас, Имоджен поднялась и поскакала навстречу, используя квадратные камни мостовой как классики. Она была довольно опрятно одета и со стороны производила впечатление вполне благополучного подростка.
- Привет, привет, привет! - проговорила она быстро. Потом дотронулась ладонью до груди Перри.
- Ангелы поют!
Это был ее своеобразный ритуал. Мы-то уже привыкли к "тараканам" Имоджен, но прохожих она порой пугала всерьез. Однажды она довела до истерики какую-то не в меру религиозную особу, сообщив, что ее ангелы плачут. Благо мы были поблизости и принесли ей воды и валерьянки. А Имоджен смотрела на это со стороны с чувством исполненного долга.
- А у меня? - спросила я.
Она приложила ладошку к моей груди.
- Поют, поют! Ангелы поют!
- Ну слава Богу. Хочешь кока-колы?
- Имоджен пьет колу, ест колу, Имоджен не может жить без колы! - пропела она, улыбаясь. У нее была потрясающая улыбка, а в глазах порой мелькала такая глубокая мудрость, что по спине пробегала дрожь. У одной моей подруги был младший брат, тоже умственно отсталый, и у него - такой же взгляд - в нем бережно хранилась вся жизнь, которую ему никогда не прожить. Но он не дожил до возраста Имоджен. Она, кажется, умирать не собиралась и гордо несла свое тайное знание в массы.
Перри дал ей доллар. Она приблизилась, заговорщически шепнула: "Он ищет тебя" - и унеслась с радостными воплями к ближайшему автомату.
Я таки задремала в машине, и только легкие прикосновения губ к векам заставило меня чуть-чуть выплыть на поверхность. Перри всегда так - будто разбить меня боится, будто я стеклянная. Мы друзья, всегда ими были и, боюсь, всегда будем - по крайней мере, мне так кажется. Без сомнения, Перри ко мне неравнодушен, но... видно, не настолько, чтобы терпеть фантом моей первой любви в нашей постели. Я его тоже люблю, но насколько - предпочитаю не думать. Мы друзья, и пока что это работает без сбоев.
- Приехали, Ки.
Перри отодвинулся, прежде чем я открыла глаза. Этого совсем не хотелось - то ли от усталости, то ли от этих поцелуев.
- Тебе иногда не кажется, что Имоджен действительно что-то такое знает? - спросила я сонно, пытаясь стряхнуть остатки дремоты.
Он ищет меня.
- Имоджен - потемки, - ответил он. - Наука, к сожалению, до нее еще не доросла. Ну что, до квартиры проводить или сама справишься?
- Сама, спасибо. Давай и ты спать.
Он хмыкнул, и это означало - только после пачки снотворного. У Перри было личное отношение к сну.
Дотопала я на автопилоте. Быстро расправилась с замками и вошла в прохладу квартиры, на ходу бросая сумку на кресло и включая автоответчик. В этот момент рука дрогнула, словно получив маленький электрический разряд.
"Кьяра!!! "
"Привет, это Кира Кастл, которой нет, но она вас внимательно слушает".
Автоответчик стал похож на бомбу с часовым механизмом, только тронь блестящую черную клавишу - и раздастся взрыв, который уничтожит комнату, дом, район, город... Хотя это, конечно, зависит от силы взрыва. Возможно, разрушения коснутся только ЭТОЙ комнаты, ЭТОЙ жизни. ЭТОЙ руки, пальцы которой только что мягко нажали кнопку.
"Кьяра, это я, - раздался голос Лиз Уоррен. Как обычно, сдержанный, ну разве что немного больше. Будто все-таки она прилагала усилия, чтобы сдерживаться. - Перезвони".
Я схватила трубку и набрала номер.
- Что случилось, Лиз? Что с Эвой?
У самого уха повисла пауза, душная и тяжелая, почти осязаемая.
- Ты уже знаешь? Откуда?
Откуда ты знаешь, Кьяра? Ты первая, кому я звоню!
- Вези ее в клинику, Лиз, не теряй время, - ответила я, пропуская мимо уха вопросы, требующие слишком уж развернутых ответов.
- Я не могу, Кьяра. - Спокойствие Лиз медленно, но верно давало течь, капля за каплей, как кровь, покидающая тело Эвы. - Все узнают, а ей только девять лет. Ей еще жить. Ты же знаешь, я не могу.
Я глубоко вдохнула, собралась.
- Вези. Мы сохраним все в тайне, если что, но может, еще не поздно. Быстро, Лиз. Я звоню Перри.
Лиз Уоррен положила трубку, не прощаясь, и я по-быстрому перезвонила Перри, не давая себе времени обдумать наш странный диалог. Как давно такого не было. Последний раз у меня было видение в прошлом году, и я не то чтобы знала, но догадывалась, что (кто?) его вызвало.
В любом случае, Имоджен, кажется, не ошиблась.
ДЖОШ
Когда Перри скинул мне сообщение, я уже заранее прекрасно знал, что к чему. И видения тут были абсолютно ни при чем, самая банальная интуиция. Все естество мое, конечно, взбунтовалось по поводу требования вытащить свою задницу из постели и закинуть на работу, но тон SMS-ки не оставлял вариантов.
Доктор Мастертон, у вас наверняка никогда не было похмельного синдрома. А если был... тогда вы просто зверь.
Я выкатил из-под кровати банку теплого пива. Это было слишком мерзко, чтобы обдумывать так рано утром, поэтому нужно было сделать быстро. Потому я твердой рукой вскрыл жестянку, которая тут же обдала меня струей омерзительной как по вкусу, так и по запаху, но все-таки пришлось проглотить все до капли. Ненавистная жестянка улетела в угол, где собралась уже немаленькая усыпальница. В комнате был бардак, один из видов Всеохватывающего, Великого и Ужасного Бардака, кропотливо создаваемого парнем двадцати лет большую часть жизни. В конце концов, он становился настолько индивидуальным и неповторимым, что уборка уже казалась кощунством не меньшим, чем сожжение Лувра.
Моя новая прическа дает привилегию не расчесываться, шмотки тоже нашлись на удивление быстро, но впереди было самое страшное - холодный душ. Он был жесток и непреклонен, как Кира и Перри за день до зарплаты, но убийственно эффективен с похмелья.
-Убейте меня, - простонал я, - plea-a-a-zzzzz! - но убить было некому, так что я остался жить.
В лечебнице было тихо, поскольку Эва Уоррен была на данный момент чуть ли не единственной пациенткой. Двое других лечились амбулаторно, и это совсем не было опасно, несмотря на то что одна из пациентов даже после курса Anti-W внутривенно жаловалась, что ей хочется выть на луну. Я едва сдерживался, чтобы не сказать ей, что она просто дура, и если превратится в волка, то исключительно силой своего внушения. Со вторым, укушенным вампиршей, проблем не было - ему просто промыли рану, пару раз укололи антибиотик и сделали внушение по поводу шатания ночью по сомнительным клубам и знакомства с сомнительными девушками. Вот все бы так.
Кира с Перри уже были на месте. На мой хайр никто не обратил внимания, видимо, было не до того. Мимо воли я вспомнил, как мы впервые встретились. Кира видела меня всего один раз до того - мне было шесть, а ей - одиннадцать, и с тех пор я нехило изменился. Мама сказала: будь собой, как в рекламе "Спрайта", ну и ладно, буду. Все равно рубашку я сжег утюгом, а потом сжег и утюг, так что от костюма тоже пришлось отказаться. По концовке из зеркала на меня смотрел потасканный нью-орлеанский джанки. Когда я переступил порог больницы, на мне была рубашка дикого оранжевого цвета с пальмами, драные джинсы, миллион косичек до плеч и ужас в глазах, плохо прикрытый вызовом обществу.
Она выглядела здорово: костюмчик под халатом, темно-пепельные волосы до плеч ("адвокатское" каре), осанка балерины - просто мисс Кадровое Агентство. Доктор Кастл. Кира запомнилась мне маленькой занудой со вздернутым носом и жидкими хвостиками, которая не отходила от моей матери. Они шушукались, как две подружки, хихикали, мазались помадами, и меня это бесило. А теперь, смотри-ка - доктор Кастл. Я не боялся, что она попрет меня в таком прикиде, но выносить снобизм не научился с раннего детства. Да, я сын шлюхи (в прошлом), стриптизерши (в прошлом), хозяйки агентства порномоделей (в настоящем), но лучшей матери, чем Вилли, нечего и желать, я никогда не устану гордиться ею. И она должна гордиться мной. Пусть Кира и вся ее чистенькая компания слишком хорошо воспитаны, чтобы показывать свое презрение, я все равно буду знать, что работаю здесь только потому, что мама попросила. Мне очень нужна эта работа, да. Но не настолько.
Так вот: от доктора Кастл я ожидал чего угодно: здравствуй, Джошуа, как дела?, как мама?, рада тебя видеть, надеюсь, мы поладим. А она сказала:
- Джош, что это за хрень у тебя на голове?
Доктор Перри Мастертон (для меня тогда пока еще Большой Строгий Парень с благородной ранней проседью и фигурой реслера), стоящий рядом с ней, не выдержал и захохотал так, что уронил планшетку.
Кажется, в тот момент я понял, что полюблю их навсегда.
...В палате находились еще трое - женщина, похожая на Хиллари Клинтон в ее худшее время, и девочка, Эва. Ей сделали перевязку, и на первый взгляд все выглядело не так страшно - на сломанную руку наложен гипс, правые предплечье и лодыжка аккуратно перебинтованы.
В кресле, съежившись и обняв себя руками, сидел Адам Уоррен. На два пальца правой руки был наложен гипс, глаз и полщеки цвело фиолетовым.
- Она в коме? - спросил я шепотом.
Женщина (Лиз Уоррен?) бросила на меня настороженный взгляд, но Кира успокаивающе пожала ее руку.
- В шоке. Я дал ей обезболивающее, пусть поспит. - Перри вгляделся в мирное лицо Эвы, всю мирность которого портили черные круги вокруг глаз и царапины на подбородке. - Пойдемте в мой кабинет.
ПЕРРИ
В моем кабинете было светло и как-то по-домашнему уютно, хотя никаких каминов, ковров и лосиных рогов на стене. Цветовая гамма - бежевый и черный, стол - полукруглый, на нем - идеальный порядок. На стенах две репродукции Нормана Рокуэлла - "старая Америка". Я не переношу того, чего не понимаю, поэтому стандартные офисные "абстракции" оказались за бортом - у Киры.
Со стороны можно было подумать, что Лиз Уоррен абсолютно спокойна, если бы не дрожащие пальцы. Она все время теребила какой-то листок, пока наконец он не превратился в лохмотья. Я мог только представлять, что она чувствует, но не было ни слов, ни мыслей, чтобы как-то поддержать ее. Я знал, на что шел, когда согласился работать в этой клинике, но осознал это не так давно - в прошлом году. Когда на нас напали. Когда мы столкнулись с настоящими чудовищами нос к носу; не с теми, кто хоть с большой натяжкой, но напоминал людей, как Лассе и Зак,
И Эли
...не с теми, кто стал таким по несчастной случайности, как Беати Форджа. С другими, непонятными, дикими и агрессивными, как бешеные хорьки. И хотя я понимал, что при других обстоятельствах все мои вышеперечисленные знакомые, обвиненные в человекообразности, могут быть не менее дикими и агрессивными, все-таки они умели вести себя как люди.
Ну, если исключить из памяти картину драки с чертовыми горгульями. Так их Джош назвал, и довольно метко.
Не дожидаясь, когда ее спросят, Лиз сказала:
- Адам принес ее ночью, под утро. Сказал только, что чуть не попался полиции, ведь тогда Эву отвезли бы в больницу, и пришлось бы все объяснить...
- Но она все равно попала бы к нам, - возразила Кира. Лиз бросила на нее знакомый взгляд "ты-то должна понимать! " и отчеканила:
- Останутся записи, документы, отчеты - нет, спасибо. Если Эве суждено быть такой, пусть лучше никто об этом не узнает. Это как родимое пятно на лице - пусть оно не заразно, но люди от тебя шарахаются. Конфиденциальности не существует, как бы кто ни обещал, и вам я доверяю только потому, что у меня нет выхода. Я знаю, что вы должны позвонить в полицию, и могу только надеяться, что вы этого не сделаете.
Все они знали, о чем говорит Лиз, и знали, что в основном она права. Если Эву укусил волк (или сфинкс, или любой другой "антроп", что значения не имело), для большинства людей она станет прокаженной. Пусть даже признаки зверя не будут никак проявляться в течение всего месяца, а проявившись, будут скрыты или угнетены инъекциями Anti-W, Эве не быть нормальной. Клеймо лунатика останется с ней навсегда.
Но об этом не обязательно кому-то знать.
Проблема была в том, что я, как главный врач, был обязан ставить всех "новообращенных" (новозараженных?) на учет и отправлять списки в полицию. За сокрытие сведений такого рода светила статья и неслабый срок. Это противоречило врачебной тайне, но было единственным условием, при соблюдении которого мэр разрешил открыть клинику (кроме внушительных размеров взятки, разумеется). В этом был определенный смысл при поиске виновных в нападениях, ведь оборотни и вампиры - не самые мирные существа, особенно когда дело доходит до утоления голода. Но сейчас этот учет ничем не мог помочь. Я не мог обратиться в полицию за данными, чтобы найти напавшего на Эву. И прямо сейчас я принимал непростое решение, после чего закон перестал быть нашим другом и союзником.
- Вы разрешаете поговорить с Адамом? - спросил я.
Лиз немного помедлила, затем кивнула.
- Если это необходимо. Но я буду рядом.
- Мы не в полиции, конечно, вы будете рядом, миз Уоррен.
Адам встрепенулся, когда мы вошли, и заморгал, будто дремал.
- Как ты? - спросила я.
- Как Эвита?
- С ней будет все в порядке.
Он качнул головой, словно не поверил. Ему было шестнадцать - возраст, когда все делают глупости; приблизительный возраст, в котором Кира сделала огромную жуткую глупость с последствиями; и теперь мне хотелось услышать все.
- Расскажи нам, что произошло.
Адам убрал волосы назад и медленно вдохнул.
- Я ушел на пляж, там мы с друзьями должны были встретиться. Но они не пришли, - заговорил он внятно, почти заученно. Видно, что он не раз обдумывал этот текст. - Я не знал, что Эва увязалась за мной.
- А когда ты увидел ее?
- Когда... - его голос стал тише, будто он боялся сорваться на крик, - когда... оно на нее напало. Я бросился к ним, но оно меня ударило. Сильно. Потом я мало что помню. Я не мог встать. Не мог помочь ей.
Лиз бросилась к нему, обняла, и он зарылся лицом в ее волосы.
Кира с Джошем переглянулись, потом посмотрели на меня.
- Извини, Адам, - сказал я мягко, как только мог, - но нам нужно знать еще кое-что. На что оно было похоже?
Адам изобразил руками что-то большое.
- Как уродливая кошка, только без шерсти. Лапы огромные, когти. Темно было. Вторую я не очень рассмотрел.
Мы встрепенулись.
- То есть - вторую? Какую еще вторую?
Он шмыгнул носом.
- Перед тем, как... ну, вырубиться, я увидел на камне женщину, она тихонько сидела и смотрела, как... ну, как это происходит. Потом встала и начала подходить. И та, кошка, вроде отпустила Эву.
- Ты уверен, что это была женщина? Темно же было.
- Но не кромешная же тьма. Она так двигалась так... ну, по-женски. И... у нее глаза горели, как чертовы фонари. Красным. Они горели красным.
Во всяком случае, это подтверждало мои наблюдения, хоть и не объясняло ни на йоту.
Мы вчетвером вышли в коридор, оставив Адама.
- На ее теле два совершенно разных вида укусов. Первый - скорее всего, сфинкс; сначала я подумал, что это волк, они больше распространены, но потом стало ясно, что все-таки кошка. Не то строение челюстей.
Я запнулся, вдруг осознав, что миз Уоррен совсем не обязательно выслушивать про строение челюстей, которые терзали ее дочь.
- Но меня больше занимает второй. Потому что я понятия не имею, что это такое. Одно очевидно - это что-то пило ее кровь.
- Но не вампир, - уточнил Джош.
- Ясное дело, иначе я так и сказал бы. Зубы, как у акулы. Да и глаза у них красным не светятся. Есть положительный момент - следов заражения от второго укуса нет. Видимо оно услышало полицейские сирены и ушло.
Лиз не вздохнула с облегчением, не заплакала, не кинулась к Эве. Она явно не верила в чудеса и никогда не искала легких путей.
- Это значит, доктор Мастертон, что сфинкс заразил ее? - спросила она только. - Или тут тоже есть положительный момент?
- Есть, - сказала Кира и обняла ее. - Ее раны очень быстро заживают.
* * *
Идея создать клинику для больных, пострадавших от противоестественных существ, принадлежала Аттиле Утору, одному из самых богатых людей Штатов. Никто точно не мог сказать, сколько у него денег, но он умел играть и любил выигрывать. И делать рисковые ставки. Когда я участвовал в разработках Anti-W, убивающего и угнетающего вирус при укусах определенного типа существ - так называемых "детей ночи", или "лунатиков" (в основном ликантропов-волков, сфинксов-кошек и сетхов-змей), никто не хотел финансировать сомнительный проект, хотя реальность ликантропии никем давно уже не отрицалась. Ее перестали считать разновидностью эпилепсии, после того как лунатик по имени Макс Портленд устроил превращение в прямом эфире, в прайм-тайм. Он был в клетке, вокруг стояли люди с ружьями, заряженными снотворным, и все равно зрелище было еще то. Когда он, рыча, как испорченный кондиционер, и брызгая слюной, кинулся на прутья, в него выпустили сразу десяток ампул, а двое полицейских упали в обморок. Это шоу изменило все.
Кроме того, что спонсор так и не объявился. Видимо, люди предпочитали просто закрывать глаза на проблему в уверенности, что ничего подобного никогда не произойдет лично с ними. Забывая о том, что, к примеру, тот же Макс Портленд - такой же человек, как и все, и на его месте мог оказаться каждый. И может в любой момент. А в обычных лечебных заведениях отношение к таким пациентам однозначное...
И вот однажды Утор позвонил и предложил мне деньги, прямо так, с порога. В то время у меня уже сложилась гибельная для карьеры не-дай-Бог-репутация сумасшедшего ученого, и о том, что меня называли (без ложной скромности) хирургом милостью Божьей, никто не вспоминал. Но Аттила Утор не только спонсировал разработки вакцин. Когда я попытался зарегистрировать клинику, то столкнулся с проблемами, столь многочисленными и разнообразными, что впору было руки опустить. И тут снова пришел на помощь бездонный счет Аттилы и его влияние. Обед с мэром, звонок шефу полиции, щедрое пожертвование мэрии, пятьдесят новых машин для департамента охраны порядка - и лечебница была открыта. При этом мы встречался с Утором всего один раз, и дальнейшее общение происходило посредством пополнения нашего банковского счета. Deus ex machina. Позже я узнал, что в этот год Утор открыл подобные клиники во всех крупных городах страны.
Мне известны причины внимания Аттилы Утора к проблеме ликантропии. Все знают только, что они есть, и очень личные. Он обмолвился об этом всего раз тогда. И я ни с кем не обсуждал это, кроме Ки.
- Я делаю это ради своей дочери, - сказал он. - Существуй такая клиника и такое лекарство тогда, может, вся наша жизнь сложилась бы по-другому.
Когда я рассказал об этом Кире, она долго не могла прийти в себя.
- Он точно имел в виду не Имоджен?
- Да точно. Помнишь, когда она попала под дождь? Я ее обследовал тогда. Она может, и с другой планеты, но не оборотень.
- Просто... я знала дочь Утора, мы вместе учились... Но я понятия не имела, что она лунатик! Как она могла это скрывать, будучи всегда на виду?
Я хотел побольше узнать о старшей дочери Аттилы Утора, но Кира как-то вдруг замкнулась, и разговора не получилось. Она тогда долго молчала, словно думала о чем-то. Ну, да в любом случае, девушка умерла много лет назад, и ничего уже не узнать.
И вот теперь я с ума сходил от невозможности помочь Эве Уоррен. Проблема была в том, что анти-W для волков не подходил ей. Нужно было делать его заново, из крови сфинкса. А их чертовски мало. Но проблема была даже не в этом - можно же обратиться в другую клинику, наконец. Проблема в том, что сейчас нам могла помочь только полиция, и даже это не факт.
- Но вы знаете кого-нибудь? - спросила Лиз. - У вас же есть свой список?
Мы переглянулись.
- Мы знаем только одного, то есть одну... но ведь они устроены немного не так, как волки...
- Да не тяните вы! - Лиз глубоко вдохнула. - Что нам мешает сделать препарат для Эвы, ведь впереди, насколько я поняла, еще несколько недель!
- Дело в то, что нам нужна кровь того самого сфинкса, который напал на нее, - сказала Кира. - Из крови просто любой кошки можно получить только угнетающее средство, этому есть нудное научное объяснение. Но если мы не обратимся в полицию, то никогда не найдем этого монстра. А если найдем - то, думаете, тварь, напавшая на маленькую девочку, так и даст нам пробу крови? Мы же не коммандос.
- Черт!
Лиз опустилась на стул. Морщины под глазами стали резче.
- У кого-то есть мысль? - спросила она устало.
- У меня есть, - сказал Джош.
Он посмотрел на меня, потом на Киру. Нужно отдать должное - у мальчика иногда появлялись достойные, хоть и безумные идеи.
КИРА
Я знала, что это плохая мысль, но нам могло повезти. Просто повезти.
Лиз с Адамом ушли к Эве, а мы втроем уединились в кабинете Перри.
- Мы ведь знаем кое-какой местный андеграунд, - начал Джош и моментально заметил, как сжимаются губы Перри. - Подождите протестовать, ребята. Если уж у нас нет доступа ко всей базе данных, а в нашей есть только одна кошка, то сам Бог велел поспрашивать у нее. И еще у кое-кого...
- С вампирами свяжись, - проворчал Перри. - Потом не расплатишься. Им дашь палец, они руку откусят.
Я сцепила пальцы, что означало "думаю".
- Может, и откусят. Но Джош прав - они должны чего-то знать. Новенькие в городе здорово светятся, особенно в такой тусовке, - кто-то да слышал, кто-то да видел. Допустим, я навещу Фландерсов. Но сомневаюсь, что Беати Форджа скажет нам больше, чем Зак ей позволит. К тому же, чтобы даже просто поговорить с ней, нам нужно его разрешение.
- Это еще зачем? - спросил Джош.
- Неужели не понимаешь? У всех вампиров больное самолюбие. Он считает ее своей собственностью, и если мы обойдем его, вместо помощи у нас появятся лишние проблемы. Я бы не хотела иметь Зака своим врагом, особенно когда нам так нужна любая информация. А так ему польстит, и он, может быть, не откажет нам. Может быть.
- И как ты себе это представляешь? - раздраженно сказал Перри, кажется, излишне раздраженно. - С чего ты взяла, что они вообще будут говорить с нами? Тот же Зак может просто оторвать любому из нас голову прежде, чем мы его увидим. Что касается Лассе...
Он не договорил, что касается Лассе. Я и так понимала.
- Мы не можем не попробовать только потому, что боимся. Вы правы, приятного мало, но выхода-то нет!
- Ладно, - сказал Перри обреченно. Я заметила, как он сжимает и разжимает свою обожженную ладонь - он нервничал. И было с чего. - Выберем время за час до рассвета, когда они будут сыты и довольны. Кроме меня.
- То есть? - не поняла я.
- Я беру на себя Лассе, его реально выловить на какой-нибудь выставке. Дай-ка газету. - Он открыл предпоследнюю страницу. - В два... в пять... не то... а вот! В полдесятого, галерея "Миллениум". Это единственная выставка вечером, и он там может быть. Надеюсь, он не съест меня в общественном месте.
Это была шутка, но... Мне не нравилось, как говорил Перри - быстро и резко, как снимают пластырь. Он решил не идти по легкому пути, и даже если я сейчас предложу самой встретиться с Лассе, он откажет. Потому что желает встретиться со своим страхом лицом к лицу и таким образом, возможно, вышибить клин клином.
- А Зак, скорее всего, висит вниз головой на мосту. Его телефон у нас есть, поэтому придется позвонить и узнать, на каком именно.
Джош выглядел обеспокоенным.
- Что вы так смотрите? - заныл он. - Почему я? Конечно, Кира - к Фландерсам на пирожки, а мне...
Перри пожал плечами.
- Во-первых, ты младший. Во-вторых, ты интерн и находишься под нашим началом. В-третьих, ты тоже любитель попрыгать с моста. Но если хочешь, есть и другая причина.
- Ты ж ему так нравишься, - сказала я подленьким голоском, чтобы хоть немного разрядить ситуацию. Дразнить Джоша было одно удовольствие. - И по крайней мере, на вид ему двадцать, да и по умственному развитию не больше, сколько бы ни было на самом деле. Так что мы для него слишком занудны, а у вас много общего.
- Да неужели?!!
- О да, - подхватил Перри, подмигивая мне. - Жаль, что ты не лунатик, он ведь их предпочитает, да? Будь ты волком или кошкой, Зак давно бы на тебе женился.
- Извращенцы чертовы, - Джош вздохнул. - Хрен с вами. Но учтите: это в последний раз я иду на поводу, и только потому, что из тебя, Кира, дипломат никакой. Тебе только с Фландерсами и общаться. Никакого адреналина.
- Куда уж мне. Если честно, то, боюсь, Зак действительно не станет даже говорить со мной. У тебя больше шансов. Но если ты боишься...
- Да не боюсь я, - отмахнулся Джош. - Не то. Просто ненавижу общаться с вампирами. Такие понты вечно. Так на тебя смотрят... ну будто банка с пивом вдруг заговорила. Типа: ух ты! Да оно и говорить умеет! Прикольно! Чувствуешь себя последним ничтожеством. К тому же Зак вечно лапает меня, как девочку.
Я рассмеялась - хотя смешного тут было мало.
- У меня другое чувство, - подал голос Перри. - Будто они знают про тебя какую-то гнусность. Ведь в жизни любого наверняка происходило что-то такое, о чем он не расскажет и под страхом смерти. А они смотрят своими лемурьими глазами, и на лице выразительно написано: а мы все знаем... не бойся, никому не скажем... это будет наш с тобой секрет... И вот понимаешь же, что ни черта они знать не могут, а все равно не по себе.
- У тебя есть тайна? - удивилась я. - В жизни не поверю. У кого угодно, но не у тебя.
Он промолчал, и я не стала допытываться. У меня самой был маленький камешек в ботинке... И в прошлом году я узнала, что не такой он и маленький.
- А я однажды... - начал Джош, но я закрыла ему рот ладонью.
- Избавь нас от подробностей, дорогой! Кстати, почему твоя мать мне еще не позвонила?
- Откуда ты... - начал он, но потом схватился за волосы. - А! Точно. Она колдовала надо мной полдня, а потом мы завалились в "Разоренную могилу". Наверное, мама-сан отсыпаются, что и я бы делал, если бы не... это все.
Волосы Джоша были заплетены в косички-жгутики и приплетены к голове, что делало его похожим на чертовски симпатичную рептилию. Он такой хорошенький получился - в нем почти не сохранились азиатские черты матери, ну может, хорошо очерченные скулы, как нарисованные; а глаза не раскосые, просто какие-то кошачьи. Я не видела его отца, но оливковый оттенок кожи у Джоша явно не мамулин, и волосы тоже - такие жесткие, что если бы мать не крутила из них разные безобразия, они наверняка торчали бы под прямым углом. Прически Джоша - чья-то большая слабость, потому что эта кто-то сама всегда бреет голову чуть ли не наголо. Я знала - если Джош приходит утром с очередным произведением искусства на голове, это может означать одно - великолепная Ванилла Вегас (ударение на "а"!) в городе.
- Ладно, - сказал он, - пошел я, коль никто не возражает. Если позвоню, значит, Зак и Беати меня не слопали.
- Не смешно это, - Перри нахмурился. - Не забывай, что он может купить тебе выпивку, а через пять минут оторвать голову и использовать как фонтанчик. Это все-таки очень опасно.
- Жить опасно, - бросил Джош, отсалютовал нам и испарился.
Жить опасно. Мы это знали. Эва Уоррен это знала. Узнала слишком рано.
Мы с Перри наконец остались наедине. Он тяжело сел на кушетку.
- Ты все еще боишься Лассе, верно ведь?
Он медленно кивнул.
- Ки, я не знаю. Я правда пытался помочь ему, но...
Он даже не произнес имени Эли, словно это было какое-то заклятие.
- ...Но думаешь, что у Лассе другая точка зрения на этот счет.
Я взяла его ладонь и погладила стягивающий шрам от ожога.
- Брось, Перри. Ты никогда больше не будешь оперировать, и при этом еще терзаешься чувством вины. Мы-то знаем, что произошло на самом деле. Ты ничего не мог сделать.
- Но Лассе знает это только от нас. А еще он знает, что потерял любимого, и это знание для него куда весомей.
Я смотрела на спортивную фигуру Перри, на его широченные плечи, до которых я едва доставала макушкой, подбородок супергероя, глаза цвета антрацит. И было странно, что он чего-то боится. Хотя это вовсе не был страх физической расправы, а что-то другое, что мучило его вот уже целый год.
Мы с Перри познакомились в ситуации, достойной, чтобы рассказывать ее внукам. Если точнее, то мы были знакомы раньше, просто это трудно было вспомнить. Почти невозможно.
Была середина июля, когда на город навалилась редкая невыносимая жара. Воздух стоял плотный, как толстое одеяло, он не только обволакивал все тело, но и забивал нос, рот и уши, превращая людей в полуслепых, полуглухих и озлобленных дебилов. В квартире, которую я снимала, стоял кондиционер, но тем разительнее было контраст, когда в конце концов приходилось выбираться на улицу. Тем более что временная безработица позволяла мне делать это минимально редко. В тот день я решила пройтись по магазинам, но прокляла себя после первого же - перед глазами все плыло, кожа покрылась отвратительной липкой пленкой, и магазинные кондиционеры делу не помогали. Короче говоря, я шла, не видя дороги, и мечтала только об одном - оказаться скорее дома. Нет, о двух вещах - еще о бутылке ледяной минералки.
И вдруг я наткнулась на какое-то препятствие. Я сделала шаг, но оно все никак не исчезало. Тогда я подняла к небу заплывшие потом глаза и увидела перед собой мужчину, - я, оказывается, наткнулась на него, но мозги слишком расплавились, чтобы подсказать телу обойти преграду. Итак, я стояла, едва доставая в верхней своей точке до его груди, и не трогалась с места. А этот монументальный терминатор просто стоял и смотрел, что я стану делать. И тогда я с силой втянула в легкие раскаленный воздух и выдала:
- Что вы... ПОД НОГАМИ ПУТАЕТЕСЬ!!!
При нашей с ним разнице в росте это сразило его наповал, и через секунду я уже заливалась минералкой в ближайшем кафе. Терминатора звали доктор Перри Мастертон. В этот же вечер он предложил мне работу.
Я честно призналась, что меня исключили из института на последнем курсе, и так же честно сказала, почему. Все прекрасно знали, что это была чистой воды подстава, классический случай из "больничных" сериалов; что лечащий врач умершей пациентки ни словом не обмолвился, что у нее аллергия, он попросту забыл это прояснить. Но интерн, то есть я, - лучший в мире козел отпущения. Меня вежливо попросили вон, давая понять, - мне просто повезло. Исключение все же лучше, чем нары. О медицинской карьере, само собой, предлагалось забыть.
Перри выслушал меня. Потом позвонил Аттиле Утору (!). У меня чуть глаза не вылезли, когда я услышала это имя. Я обедаю с человеком, проблемы которого решает Аттила Утор! Моментально! По телефону! Ничего себе кино!
Я начала работать с понедельника.
Позже выяснилось, что мы вместе ходили в младшую школу и даже участвовали в одном спектакле. Правда, Перри утверждал, что узнал во мне Ключ-от-замка сразу же, ну да ладно. Может, и так. Я его не узнала бы точно, потому что с десятилетнего возраста он изменился в десять раз больше, чем Джош и я вместе взятые.
Потому втройне невыносимо было смотреть на него сейчас. Я-то верила каждому его слову. Его рука так пострадала, что чистой воды чудом он может ею пользоваться, не говоря уже о работе со скальпелем. В худшем случае Перри остался бы при скрюченной клешне, едва способной удерживать ложку. Я понимала, какая это потеря для медицины, но не могла представить, что чувствует он. Никогда не затрагивала эту тему. Никогда. И вот он говорит, что весь год думал совсем не о своей изуродованной руке, не о пациентах, которых он никогда не спасет, а о Лассе. И об Эли.
- Он так боялся... - сказал Перри шепотом, глядя в окно, в то время как я гладила и гладила его руку. - А у меня только и было, что банка таблеток. Мы не должны были сдаваться, может, удалось бы выбить ту чертову дверь. А я просто сидел и ждал, когда подействует снотворное.
- Не удалось бы, ты же знаешь. Наши двери не пробить и тараном.
- Ки, мне снится голос Эли: как он рыдал, когда понял, что ничего уже не сделать. И до самой смерти думал о Лассе - как тот будет без него... Я ничего не почувствовал в руке, веришь? Боль была во всем теле, будто он делился со мной... я тогда хотел забрать ее всю, эту боль, пусть лучше я...
- Ты забываешь, кто он был, - сказала я тихо.
- Никто не заслуживает этого. Если бы я думал по-другому, то никогда не связался бы с медициной.
Я промолчала, не потому, что думала по-другому, а просто не хотела ничего говорить сейчас. Мы спасаем людей, но убиваем каждый день бесчисленное количество живых существ, с которыми равны перед Богом. Животных, насекомых... Они - вампиры, лунатики, другие дети ночи - убивают людей. Кто имеет право судить? Только тот, кто не боится быть судимым. Я лично боюсь.
Перри взял свой пиджак, намереваясь уходить.
- Подожди, - сказала я, - пожалуйста, останься. Я хочу рассказать тебе кое-что.
ПЕРРИ
У нее был такой голос, будто это важно, и я остался. Это было к лучшему. Я совсем не хотел получать лишнее свободное время на обдумывание моей встречи с Лассе. Наверное, попросту боялся передумать.
Я - человек науки и к мистике отношусь неоднозначно. Раньше я был уверен, что любое мистическое событие можно объяснить, даже если придется потратить на это всю жизнь. Рану можно заштопать, опухоль - вырезать, а вирус - нейтрализовать. Оборотни - не колдуны. Вампиры - не демоны. Сахар - сладкий, соль - соленая. Мой мир был миром белых стен, зеркальных лезвий, сложных названий и запаха эфира. Но кроме него были еще миры, бесчисленное множество. В них жили существа, которых я никогда не видел; в них готовились колдовские зелья, которые лечили и убивали, и говорились заклинания, которые работали. В них шаман, танцующий вокруг костра, мог больше, чем все самые опытные доктора мира. В них было страшно. И в них хотелось быть. Там оборотни - монстры, вампиры - демоны, а сахар - горький, как полынь. Эти миры притягивали, как незнакомые удовольствия, и затягивали, как знакомые наркотики. Я не был там, но есть люди, которым я верю. Я верю Ки.
Она рассказала мне про свое видение. Потом добавила:
- Я его чувствую, как в прошлом году. Рэйни здесь.
Я не знал, что сказать, и обнял ее.
- Я не боюсь его, - сказала она мне в плечо. - Он тоже может помочь поискать нашу кошку.
- Не ври мне, Ки, - ответил я ей в тон и погладил по блестящим мягким волосам. - Ты боишься не меньше меня. Не знаю, какая кошка между вами пробежала десять лет назад, но вы не друзья. Я не могу тебя отпустить.
Кира медленно высвободилась. Взгляд ее серо-зеленых глаз был решителен, как черт знает что, и это чувство постепенно передавалось и мне.
- Тогда мы будем бояться вместе, ты - за меня, а я - за тебя. И нам не будет страшно за наши жизни. Поклянись думать об Эве.
- Я уже давал эту клятву.
Но добираясь до галереи, я нарушил клятву: думал о Кире. То, что она рассказала нам в прошлом году, никак не вписывалось в мое мировоззрение, но я удерживался от комментариев. В большей степени потому, что для Киры это было тяжело - рассказать кому-то, а если бы я усомнился в ее словах... Не знаю, потерял бы я ее доверие или нет, но рисковать у меня не было никакого желания.
Так вот, насколько я понял, еще в школе Кира, ее друг Рэйни и еще некоторое количество людей были выбраны (избраны?) для участия в неком ритуале. Целью его было стать членом Ордена, какой-то древней и очень неправдоподобной мистической организации, про которую мало было известно - вроде бы они были бессмертны и имели какие-то сверхспособности, - да Кира и не очень интересовалась. Она ввязалась в это за компанию и была уверена, что ее все равно не примут в этот загадочный Орден. Должны были выбрать одного, и Кира не казалась себе достойной. В восемнадцать часто делаешь глупости.
Трагедия в том, что это оказалось не тем мероприятием, в которое стоит ввязываться за компанию. Закончилось все печально: подруга, втравившая Киру в эту авантюру, погибла, а ее парень исчез. И объявился только в прошлом году. Объявился, подтверждая буквально всем своим видом, что это была и близко не игра.
Рэйни тогда ничего Кире не сделал. Но Ки его боялась. Я это чувствовал, хотя причины не знал; ведь они были друзьями, больше, чем друзьями - с чего бы ей бояться? Но она боялась, и не только - она страдала. Я не мог ей помочь. Как и она мне.
ДЖОШ
”Вид у него был добродушный,
но когти острые, а зубов так много,
что Алиса сразу поняла - с ним шутки плохи”.
Л. Кэрролл
Я заехал домой за снаряжением, переоделся и поехал к мосту. На улице было почти морозно, как-то очень уж свежо для тарзанок, но Заку, в принципе, холод не помеха. А я не собирался прыгать. Мне только нужно было его найти.
Я нашел его моментально - он был в чем-то белом и сиял, как маяк.
При ближайшем рассмотрении это белое оказалось спортивным костюмом. Ожидая, пока я выберусь из машины, Зак улыбался во все тридцать два. Он стоял, опираясь локтем о перила моста, рядом валялась большая спортивная сумка.
Моя мама умерла бы от восхищения, если бы увидела его прическу - у меня такое просто никогда не получится, и это ее немного огорчает. Дай ей волю - она перепробовала бы на мне все придуманное и не придуманное. То, что "Платиновые ножницы" не украшают ее туалетный столик, просто чудовищная несправедливость.
Слово, которое наиболее точно характеризует прическу Зака, - "геометрическая". Ничего другого мне в голову не приходит. Я многое повидал по салонам маминых приятелей, поэтому меня уже автоматически привлекали такие искусности - гладкие, черные волосы, выстриженные острыми клиньями, и рваная челка до подбородка, постоянно прикрывающая глаз. Карий с желтизной. Второй глаз зеленый, темный, как тина. Я рассмотрел это в прошлом году, когда видел его в больнице при свете. Сейчас было темно.
Зак двинулся ко мне, сверкая глазами и зубами. Еще чуть-чуть - и поверю, что он рад меня видеть.
- Привет! - сказал он. - Решил попрыгать?
- Привет. П-прохладно немного.
- Да? Я не заметил.
Он обошел меня, едва касаясь пальцем, будто очерчивал по мне круг, и от этого по коже сыпануло мурашками.
- Джошуа, а ты подрос. И прическа у тебя клевая.
На-чи-на-ет-ся...
- Если я хоть немного тебя знаю, детка, - продолжал он, - то ты пришел не просто так. Смею предположить, что ты даже меня искал.
- Да, искал, - сказал я, стараясь выглядеть дружелюбно. - Ты видишь меня насквозь.
- Ну так...
В двух словах я изложил нашу проблему. Сначала мне показалось, что Зак даже не слушает - он смотрел мне ниже подбородка, не отрываясь, будто думал о своем. Будь я проклят, если не знаю, о чем. Я даже начал нервничать. Но когда закончил рассказывать, он мигнул и перевел взгляд выше.
- Ага... И что же это Большой Перри сам не пришел, а послал тебя? Подожди, я угадаю. Он отправился к Лассе, хотя сам помирает от страха. Боится, что Лассе винит его в смерти Эли. Нет ничего хуже, чем оттягивание мести, хотя сицилийцы иного мнения... А у Киры, вероятно, свои дела. И по какой-то причине они уверены, что я сегодня тебя не съем, иначе не пустили бы одного. Интересно только, с чего они взяли?
Его прозорливость меня и взбесила, и перепугала слегка. Я и близко столько не знал.
- Но ведь не съешь? - решил я прояснить ситуацию сразу.
Глаза Зака засияли, даже сквозь челку. Опасно и красиво.
- Так вы думаете, что это Беати?
Мой вопрос он проигнорировал. Блин, в этом весь Зак.
- Боже упаси. Никто так не думает. - Я вспомнил наставления Киры. - Просто нам хотелось бы поговорить с ней, может, она кого-то знает - кошек мало вообще-то. Она должна чуять своих, правда?
- Ну так чего не поговорили, раз хотели?
- Мы подумали, что лучше вначале спросить у тебя... может, ты не позволишь ей говорить.
Кира попала в точку, хотя и не совсем.
- Я всегда был падок на лесть, - сказал Зак задумчиво. - Вы молодцы просто. Я ничего не слышал о чужих кошках, но Беати действительно может знать. Она такая скрытная...
Он весело рассмеялся, будто предположение о том, что Беати может что-то от него скрывать, жутко смешно.
- Так можно с ней поговорить? - спросил я осторожно. Настроение Зака - как горящая спичка. Никаких сквозняков.
Вовремя я так подумал.
- Я, пожалуй, разрешу вам перекинуться словом. И даже провожу тебя к ней. Но...
Всегда эти чертовы "но".
- Но что?...
Зак подошел ко мне так близко, что я увидел блестящую "собачку" молнии на его куртке. В темноте его лицо казалось обмороженным добела. Он положил ладони мне на плечи и склонился к уху, почти прижимаясь губами:
- Ты должен мне прыжок, - сказал он почти шепотом.
Как только он это сказал, мурашки, бегающие по спине, отвалились, скрючив лапки. И я ощутил, как все-таки холодно.
Видно, эмоции отразились на моем лице или меня передернуло, потому что глаза Зака стали веселыми и коварными одновременно.
- Как хочешь, - пожал он плечами, - дело твое.
Я внутренне выругался, посылая глубоко в ад всех вампиров, садистов, и Зака в частности - как воплощение того и другого.
- Думаешь, слабо? - спросил я со злостью.
Моя злость его только веселила.
- Щас увидим.
Я распутал снаряжение и прикрепил его к перилам. Пальцы гнулись слабо. Прыгать в такой холод - если не самоубийство, то откровенно тупой поступок. Но зная Зака, а он мог потребовать и что-нибудь гораздо менее приятное, следовало вопить от восторга.
Ветер бил в лицо, когда я стал на перила, выдохнул облачко пара и прыгнул.
- Не бойся, - сказал мне в спину Зак, - я классно умею делать искусственное дыхание. С языком.
Теперь я точно постараюсь выжить.
Ледяная волна ударила меня, как лавина, я кажется, на секунду потерял сознание. Но только на секунду. Прыгать в темноте не так плохо - не видно приближающейся земли, готовой расплющить тебя, как таракана. В это-то весь кайф, если тебя не шантажируют и не в такой холод. Я сжал зубы так, что чуть не раскрошил, и отдался полету. Через несколько минут стало не так плохо, я уже мог наслаждаться прыжком, а потом даже появилась испарина. Ну если не подхвачу воспаление легких, все будет просто супер.
Зак даже помог мне вылезти. Он просто взял меня за шиворот и перекинул через перила, будто я ничего не весил.
- Круто, - сказал он, все еще не выпуская меня. Его рука поглаживала по спине, пока что целомудренно тормозя у поясницы. - Ты крутой парень, Джош. Сделал это, даже без надежды, что Беати чем-то вам поможет. Это круто.
Я хотел сказать, что вовсе я не крутой и мне было страшно, но передумал. Мне почему-то было приятно услышать это, от него в особенности. Однако все же я поспешил выбраться из этих цепких рук - чтоб неправильно не понял. Заку понять неправильно только волю дай.
- Ты без машины?
- Беати забрала, собиралась заехать за мной. Но раз такое дело, значит, мы навестим ее. То-то девочка удивится.
Клуб "Разоренная могила" был очень популярным в нашем районе, и я часто туда захаживал. Там же я нередко встречал Зака, и он даже здоровался со мной. Чего не скажешь о Кире и Перри, которых тоже иногда можно было вытащить сюда на бокал пива, - он не обращал на них внимания, будто рядом со мной пустое место. Ну, для них небольшая потеря. Просто еще один аргумент "за" при решении кого послать к Заку за информацией.
Мы сели за столик и заказали по коктейлю. Официант перед Заком чуть ли на пузе не ползал, можно подумать, что он владелец клуба или еще кто.
На эстраде пела девушка в черном кожаном платье, еле прикрывающем бедра. Зато черные волосы спадали почти до колен, закрывая ее змеистыми локонами. Лицо почти пряталось в гуще волос, слышен был только голос-шепот, красивый и отчетливый, как теплая вода по коже:
Не говори ей, что она мертва...
Она проснется утром, выпьет кофе...
Работа - дом - работа - дом - работа...
И дни ее, и ночи ее - клоны...
Она не знает, что давно мертва...
Звучало это жутковато, прямо хотелось передернуться, как от холода. Хотя в машине я отогрелся, еще остался легкий озноб. Если я перенес поездку с Заком в одной машине, то песню я как-нибудь переживу.
Голос взлетел в пронзительное крещендо, последний аккорд взвыл, и - тишина. Не было даже аплодисментов, все сидели и бродили какие-то придавленные.
Певица спрыгнула со сцены и подошла к нам. И только сейчас, когда она сняла черные очки, я узнал Беати Форджа. Блин, я сто раз ее здесь видел и слышал, но до сего момента просто в упор не узнавал!
- Привет, Беати, - сказал я.
Она неласково улыбнулась, показав мелкие зубки. Потом сняла парик и бросила на соседний стул - волосы заструились по стулу до самого пола, будто парик был живым существом. Под ним был хвостик, замотанный какой-то ширпотребовской красной резинкой, точно в цвет ее помады.
- Что-то случилось? - спросила она у Зака. Он пожал плечами:
- Ты нам скажи.
Беати непонимающе уставилась на меня тяжелым змеиным взглядом. Но она не могла меня напугать, пока у нее были руки, ноги и человеческое лицо. Я видел ее в зверином облике, и пронять меня теперь непросто.
- Ты не знаешь никого из новых кошек в городе? - спросил я.
- Твое какое дело?
- Заткнись и отвечай, - сказал Зак, не повышая голоса. Какое противоречивое приказание. Она скривила губы, будто зарычала, но ничего не сказала. Не надо быть экстрасенсом, чтобы чувствовать волны ее агрессии - интересно, кто испортил ей настроение?
- А что случилось? Кого-то потрепали? - Беати потянулась и с деланным спокойствием начала лакать коктейль из блюдца. То ли ей и правда так было удобнее, то ли она прикалывалась - не знаю, но все, что неестественно, чуть-чуть пугает.
Зак развалился на стуле и вроде бы нас не слушал, неспешно прочесывая взглядом толпу.
Не дожидаясь ответа, Беати произнесла с ленцой вперемешку с легкой яростью:
- Я ничего не знаю. Последний раз я видела кошку года три назад в Денвере.
И замолчала, уткнувшись в блюдце, будто меня и нет.
Можно было еще поспрашивать, но весь ее вид показывал мне на дверь и не располагал к общению. Она выглядела уставшей и злой, а злой сфинкс - явление малоприятное. Хотя лучше злая Беати, чем добрый Зак. При настроении его доброта не имеет границ, но парадокс в том, что некоторые границы я предпочел бы оставить.
Бармен вынырнул из-под стойки и показал Беати на сцену, мол, пора.
- Ну давай, работай, - Зак притянул ее к себе и поцеловал. Она нахлобучила парик, переступила через мои ноги и грациозно вспрыгнула на высокий помост, приземлившись на все четыре. Когда она оглянулась, из уголка ее рта стекала кровь.
Зак облизнулся и снова обратил на меня все свое внимание, что мне было совсем не на руку. Пора рвать когти.
- Ну, я...
- Уже уходишь?
- Да... нужно возвращаться в больницу.
- А. Может, хочешь позвонить своим друзьям и сказать, что ты жив-здоров-не покусан? - Он протянул мне мобильник, покачиваясь на задних ножках стула и широко улыбаясь.
Черт бы его побрал.
- А можно? - спросил я почти злобно.
- О-о, да мы реалисты? Уважаю. - Не переставая улыбаться, он погладил меня по колену, а потом хлопнул, начисто лишая жест сексуального оттенка. Может, зря я вижу в каждом его движении домогательства? - Излишний оптимизм несколько... раздражает. Если ты хочешь это услышать - да, можно звонить. Самое время.
Я вздохнул. И позвонил.
КИРА
”Барт: Ма-ама, из-за Лизы у меня угрызения совести!!
Мардж: Лиза, прекрати!"
"Симпсоны"
У меня совсем не было в планах ездить по всем моим бывшим пациентам-монстрам, и не со всеми мы расстались друзьями. Просто эти точно не станут болтать.
Я подъехала к дому Фландерсов. Он выгодно выделялся среди других - большой, двухэтажный, со множеством пристроек, большим двором и бассейном. Сразу видно, что дом этот - для большой семьи.
На самом деле они - Уэллсы, но мы давно прозвали их Фландерсами - в честь жутко правильных соседей Симпсонов. С мультяшными Фландерсами у них сходства было мало, - как говорит Перри, их скорее следовало назвать Спаклерами из-за количества детей. Просто для меня это означало образцовую, идеальную семью. Такие они и есть. Забавно, если знать, что людьми они вообще никогда и не были.
Семья Фландерсов - сетхи. Сетхов относят к лунатикам, хотя это и не совсем правильно. Строго говоря, само название "лунатик" совсем не правильно, причем для всех детей ночи. Только волки подчиняются месячному циклу, да и то не лунному, а собственному; а сетхи, как и сфинксы, способны трансформироваться по желанию или при эмоциональном стрессе. И в отличие от вампиров, сфинксов и ликантропов, они не бывшие люди, а как бы отдельная раса. Сетхи сохраняют разумность даже после превращения и не заражают людей. Они их просто едят.
Ну, мои друзья давно перешли на тушенку.
Я нажала на селектор. Мне ответили сразу же - ждали.
- Кира, привет! - раздался голос Даррена. - Ты не возражаешь, если мы не будем меняться? Дети еще не спят.
- Каждый раз, как я прихожу, ты меня спрашиваешь об этом. Все еще боитесь меня шокировать?
- Куда уж нам до ваших клинических историй. Заходи.
Даррен нежно обнял меня с восхитительным сочетанием силы и контроля, которым могут похвастаться разве что вампиры и очень немногие оборотни. Крепко, но не так, чтобы я потом неделю кровью харкала. Я, правда, с вампирами не обнималась, однако ничуть об этом не жалею.
На нем была свободная рубашка с закатанными рукавами, которые подчеркивали накачанные красиво обрисованные мышцы под загорелой кожей. Хорошо, что он не светил своим торсом, иначе можно было слюной захлебнуться. Я бы ей-Богу на него запала, не будь он сетхом и неисправимым семьянином. Даррен Уэллс был великолепен от светло-шоколадных глаз и широких скул до мышц живота, о которые можно было кулак разбить. То, что ниже, и ноги в описании обхожу, но не из соображений скромности - их у него сейчас просто не было.
От пояса и ниже начинался хвост, длинный и мускулистый, собравшийся в кольцо, которым Даррен упирался в пол. Текстура кожи напоминала питона, только серебристо-стального цвета, с крупными клетками и тщательно выписанными чешуйками - одна к одной. Если сильно присмотреться, можно разглядеть едва заметную линию, разделяющую хвост вдоль, когда срастаются ноги. Анатомия настолько совершенная, что нечеловеческое продолжение тела совсем не кажется инородным и отталкивающим. Хотя это как сказать. Как я уже говорила, в отличие от волков и кошек, даже перекинувшись, сетхи остаются вполне адекватными. Тем моторошнее наблюдать, как бесшумно и ловко они скользят по дому. Не видела я существ грациознее, чем сетхи.
- Кира, сладкая, - сказал Даррен, бережно ставя меня на пол, - какая ты красавица.
- Да ну.
- Ни в сказке сказать, ни в фотошопе сляпать. Поверь старому греховоднику.
Ну, если считать их возраст как положено - один к трем, то разница между нами действительно немаленькая. А в пересчете на наш возраст ему было тридцать пять, на которые он и выглядел. Ни больше ни меньше.
Даррен Уэллс работал каскадером "по вызову", а в свободное время писал стильные дамские романы. Всякий раз я без устали поражалась, как глубоко и точно он разбирался в женской психологии и человеческих взаимоотношениях, и это не будучи человеком вообще!
Из кухни выползла - в прямом смысле - Джанин, улыбаясь и вытирая руки полотенцем. Улыбки у них были одинаковые, белозубые и искренние. Зубы им по сути вообще не нужны, но живя в обществе, они предпочитали не оригинальничать и выглядеть привычно. Они вообще были похожи между собой - смуглая кожа, цвет глаз, светло-каштановые волосы, и этому могло быть объяснение, поскольку у сетхов не существует понятия кровосмешения. Проще говоря, браки между близкими родственниками естественны, хотя я никогда об этом не спрашивала. Не мое это дело.
Даррен и Джанин переехали сюда сравнительно недавно. Правда, здесь было холодновато для привычного сетхам климата, но они не чувствовали дискомфорта. А возможно, причина была в другом. По секрету я узнала, что у молодоженов Уэллс было веселенькое прошлое в Луизиане - они грабили банки, виртуозно пробираясь по вентиляционным трубам. Такие себе Бонни и Клайд с хвостами. Их причастности так никто и не доказал, но однажды они предпочли переменить место жительства и остепениться. Попросту они уже наворовали достаточно, чтобы обеспечить и свои положенные триста лет жизни, и детей прокормить. А детей у них, мягко говоря, немало.
Джанин слегка приобняла меня.
- Я вся в муке, извини, сейчас будет готово печенье. Как я рада тебе, Кира, ты как раз к ужину.
От любого другого сетха услышать это - прямо сказать, не очень приятно. Это означало бы, что ужин скорее всего - ты. Но я смотрела в теплые глаза Джанин, на ее ямочки на щеках и курчавую прядь, прилипшую ко лбу, и забывала, что ниже пояса у нее кольчатые бугры мышц и чешуя, а во рту - раздвоенный язык.
Хотя кое-что заметил бы даже Мильтон.
- Боже, ты снова беременна?!
Джанин улыбнулась мне той самой потрясающей улыбкой, которая на мгновение заставляет меня сильно пожалеть об отсутствии семьи и выводка детишек. Но только на мгновение. Среди знакомых девушек моего возраста и старше очень распространена тенденция вступать в брак не для того, чтобы иметь семью, а исключительно ради возможности сказать: у меня есть муж. Мне это не подходит.
Вдруг что-то обвилось вокруг моей ноги, потом вокруг второй. Я чуть не упала, не заметив, как ко мне подкрались кое-какие младшие Фландерсы. Они пялили на меня свои круглые глазенки и хихикали.
- Это кто разрешал выходить из комнаты? - Милое лицо Джанин перечеркнула суровая складка. - Ники, Нелли, Саманта, ну-ка марш наверх, живенько! И напомните Сьюзен, Стиви и Стью, что опоздание на ужин сегодня неприемлемо. У нас гости!
Малыши стремительно шугнули по лестнице, смешно, как амебы, выгибая свои тонкие хвостики, и напоследок Джанин успела шлепнуть полотенцем одну из крошек. Вернее, лестниц в доме не было, были пологие помосты, застеленные ковровым покрытием, по которому легче заползать. Все для удобства семьи. У Даррена золотые руки, по большинству он сам построил этот дом.
- Несносные, - Джанин произнесла это как "ненаглядные".
- Что, опять наказаны? - В последний раз кто-то из крошек забрался в соседский двор и слопал пару канареек из клетки, прямо с перьями и потрохами. Джанин была расстроена не меньше хозяев.
- Ну да, - горестно вздохнула она. - И когда они отучатся тянуть в рот все, что шевелится?
- Попугайчики?
- Хуже, - Джанин понизила голос. - Соседский кот.
Я сочувствовала бедному коту, но все равно мне стало смешно. Разве на них можно сердиться?
Честно говоря, насчет детишек Даррена и Джанин я уже со счету сбилась. То ли десять, то ли двенадцать. Старшие, Кевин и Бреннан, уже выпорхнули - или, если хотите, выползли - из семейного гнезда и уехали в Луизиану, на историческую родину, один занимался строительством, другой содержал парк аттракционов. Сейчас старшей была семнадцатилетняя Мэган. На данный момент она одна была на ногах - в буквальном смысле, потому что собиралась на свидание.
Мэган порхнула к нам с лестницы - настоящая красавица, кудри собраны и заколоты, туфли на гигантском каблуке. Красивые ноги. Наверное, ей нелегко приходится переходить на обувь.
- Как его зовут? - спросила я.
Мэган покраснела. Так очаровательно.
- Джонни Фостер. Вы его помните?
Вау. Мне ли не помнить Джонни Фостера! Собственно, он и был причиной нашего знакомства с Фландерсами два года назад. Он встречался с Мэган, но на одной вечеринке парочка вдруг разругалась, и взбешенная Мэган в него плюнула... Все бы ничего, если бы слюна сетхов не вызывала у людей сильнейший аллергический шок. При попадании на слизистую оболочку она провоцирует полный паралич больше чем на сутки и последующее кратковременное нарушение моторики и речи - это если тебя до тех пор не съедят. Занятно то, что слюна действует таким образом, только когда сетхи голодны или злятся, а Мэган разозлилась не на шутку. Попади она в глаз - и мгновенная смерть, но Джонни повезло. В общем, Мэган привезла его в нашу клинику, в истерике и трясясь от страха. За компанию она до смерти перепугала охранника. Просто бедный парень работал у нас недавно и к монстрам еще не вполне привык. Увидев ее красные глаза, горящие, как угольки, он схватился за пистолет, но не успел и вытащить, как Мэган зашипела, как спущенное колесо, и слегка его прижала. Не надо соревноваться в быстроте с раздраженным сетхом пятнадцати лет. Я до сих пор не могу забыть, как затрещали его кости в мускулистых объятиях Мэган. Еле-еле мне удалось увести ее в один кабинет, а охранника в другой, вкатив им обоим по дозе успокоительного. На Мэган лекарство не подействовало, но теперь она только отчаянно ревела и повторяла, что не хотела.
Я позвонила к ней домой, и тут же примчалась Джанин со всеми младшими, так как их не с кем было оставить. Ее непоседливые детишки расползлись по всей клинике, и мы с большим трудом всех переловили. К счастью все обошлось, мы быстро вывели Джонни из шока, охранник отделался переломом ребра, получил от нас компенсацию и уволился, а мы подружились с этой бесподобной семейкой. Так что неудивительно, что имя кавалера Мэган меня поразило. Крепкий должно быть парень, если не струсил и не сбежал. Помнится, Джошу Мэган тоже очень приглянулась... пока он не увидел все ее прелести. Чтобы встречаться с сетхом, надо иметь железные нервы и поистине глубокие чувства.
На улице послышался автомобильный сигнал. Джанин оправила на ней юбку.
- До одиннадцати.
- До двенадцати!
- До половины двенадцатого.
- Ну ла-а-дно...
Мэган чмокнула мать в щеку и выскочила из дому.
- Так что произошло, Кира? - Даррен усадил меня на диван перед собой и женой. Они сидели так своеобразно, что вообще редко это делали при зрителях.
Я изложила краткую версию. У Джанин сделалось такое лицо, что я подумала - она заплачет. У нее было особое отношение к детям.
- Сфинкс, какой ужас. Они такие неуправляемые, впору в клетках держать. И что-то такое сейчас бродит по городу? Бедная девочка! Боже, она же возраста Стью и Мэтти!
Я кивнула, хотя ее опасения казались мне излишними - крошки и помладше Стью и Мэтти щелчком хвоста могут взрослому мужчине перебить позвоночник. Потому Фландерсы не рискуют отдавать детей в нормальную школу и очень по этому поводу огорчаются.
- Мы можем что-нибудь сделать? - спросил Даррен.
- Боюсь, что нет. Но если узнаете что-то, позвоните.
- Само собой, малышка. Я бы эту тварь пополам разорвал, попадись она мне.
В этом я была с ним согласна.
- Ну ладно, прервемся. К столу, Кира, - скомандовала Джанин. Я попыталась сопротивляться, но это бесполезно. Я была здорово голодна, а так, как Джанин, не готовит никто. Даже мама Перри.
Специально для меня принесли стул, и все разместились за длиннющим столом. Такие зрелища вполне способны вышибить у меня, закоренелой холостячки, слезу. Они были идеалом семьи - шумной, многодетной, счастливой. И вполне обычной, исключая мелочи типа "Лора, вынь сейчас же хвост из супницы!" или "Фиби, не шипи на сестру!".
Напоследок Джанин, несмотря на протесты, сунула мне в пакет кусок пирога.
- Держись, - сказала она, - на нас ты всегда можешь положиться.
Она снова обняла меня, даже можно сказать, обвила. Я всегда поражалась, до чего у них странная чешуя - мягкая, как лайка, и в то же время ее почти невозможно пробить ножом. После первой настоящей линьки Мэган мне была торжественно подарена ее кожа (до этого она тонкая, как папиросная бумага), которой я имела грех восхититься. Сетхи хранят их как молочные зубы, и с их стороны это было действительно ценным подарком. Кожа была потрясающая, как настоящая, с присущим только молодым оттенком голубого перламутра. Я промучилась неделю, а потом плюнула на предрассудки и заказала из нее - нет, платье не решилась - сумку. В ателье даже не поняли, что это такое, зато Перри как увидел, чуть сигарету не проглотил. Он у нас гринпис и немного консерватор, я в принципе тоже, но я же не освежевала Мэган в конце концов. Это не то же самое, что лисья шуба. А Джош был в восторге.
Когда я уходила от Фландерсов, то испытывала знакомое чувство. Оно исправно посещало меня каждый раз, когда я переступала порог этого дома. Как парадоксально, что среди людей так невыносимо редко встречаются такие люди.
Постепенно я начала заполняться другими мыслями. Они покинули меня у дома Фландерсов, но терпеливо дожидались у порога, чтобы сопровождать дальше. Мысли о Рэйни. Я не знала, где его искать, и не знала, следует ли его искать. На этот раз видение ничего не подсказало мне.
Но я так хотела его увидеть.
ПЕРРИ
Правда, как и искусство,
там, где ты ее видишь.
Я вошел в галерею, и сразу пахнуло теплом и какими-то экзотическими запахами. Раздеваться я не стал, просто расстегнул пальто. Народу было немного. В помещении были очень высокие потолки, не меньше пяти метров, стены отделаны под мрамор, и так называемые произведения искусства висели на них в произвольном порядке - то в одну линию, то шахматно, вообще без системы. Вместо рам у картин были странные гнутые трубы, будто закопченные, и удивительно похожие на детали мотоцикла.
Я не ценитель подобного самовыражения, и потому не сильно разглядывал окружающее меня арт-безобразие. Я искал Лассе и нашел его. Вернее, он нашел меня первым. В то время как я оглядывался, он возник передо мной, будто всегда здесь и стоял.
- Здравствуй, Перри, - сказал он.
Если то, что у каждого свои страхи, - правда, то это - мой.
Он смотрел на меня снизу вверх и улыбался, не дружелюбно, а скорее вежливо. На нем был светло-серый костюм, сидящий так, словно он в нем и родился; а в основном Лассе не изменился ни капельки - светлые волосы вились, немного не доставая до плеч. Их в литературе называют льняными, и пока не встретил Лассе, я думал, что такие волосы бывают только у маленьких детей. Но у детей они потом темнеют и становятся жестче, а у Лассе - не стали. И ко всему этому - небесные глаза в венке светлых ресниц. Мне всегда было удивительно - как у такого существа могут быть такие чистые глаза? Они должны быть закапаны кровью или по крайней мере испускать дикий порочный взгляд. А Лассе был похож на ангела, а не вампира, и взгляд у него был невинный, если не сказать святой. Но хотя его ангельский вид мог обмануть кого угодно, я прекрасно знал, что Лассе вполне способен не задумываясь достать мое сердце и выжать его в стаканчик. Я просто не хотел об этом думать сейчас.
- Здравствуй, Лассе, - сказал я, - как дела?
- Ты знаешь.
Я знал, и развивать эту тему могло быть смерти подобно. Светские беседы между нами были очень неуместны.
- Не думал, что ты ходишь в такие места, - заметил он, разглядывая картину, на которую, кажется, просто вылили ведро красной краски.
- Я не... То есть... я знал, что ты ходишь.
Лассе посмотрел на меня немного удивленно - откуда ты знал? - и зрачки на небесно-голубом фоне почти исчезли.
- Должен ли я понимать, что у тебя есть какое-то дело ко мне?
Только когда он произнес эти слова, я понял, как они звучат. Я пришел к нему за помощью. Я посмел обращаться к нему после всего, что произошло.
Но это была не интонация Лассе, а мои фантазии. Он говорил нормально.
- На мою пациентку напал сфинкс. Ей девять лет.
Лассе моргнул, не отрывая глаз от моего лица. Потом снова перевел взгляд на картину.
- И тебе нужна его кровь, чтобы убить вирус.
Это был не вопрос. Лассе ничего не нужно было долго объяснять.
- Но я чем могу помочь?
- Я думал, что ты мог что-нибудь слышать. О новеньких. В городе пока зарегистрирован только один сфинкс.
- Беати Форджа.
- Да, но это вряд ли она - Зак держит ее в строгом ошейнике. Ему не нужны проблемы с законом. И мы подумали, что...
Наконец Лассе отвлекся от картин и повернулся ко мне. Он слегка склонил голову набок, наблюдая за мной, и у меня пересохло в горле. Лучше бы он меня просто убил.
- Я бы помог вам, но ничего об этом не знаю. - Его голос звучал тепло и спокойно; если там и были посторонние эмоции, я бы их все равно не услышал. - Мне жаль вашу девочку. Если какая-то информация будет, я сообщу вам. Кажется, у вас есть еще месяц.
Я промолчал.
- Удачи, Перри.
Лассе слегка приподнял кончики губ в вежливой полуулыбке и повернулся, чтобы уйти. Разговор окончен. Я отступил назад.
Он жестом подозвал администратора.
- Мне нужна эта картина, - и указал на окровавленный холст.
- Простите, сэр, но она не продается.
Лассе пристально посмотрел на него, и тот быстро опустил глаза.
- Неужели?
- Я... сейчас узнаю. Одну секунду.
Администратор исчез, и вскоре появился с хозяином галереи. Хозяин шипел на него, как на тупую скотину.
- Миллион извинений, сэр, конечно, она продается. Куда ее доставить?
- Я сам заберу ее. Спасибо.
Он все смотрел на яркие красные потоки.
- Лассе! - это у меня вырвалось, черт, впереди мозгов.
Он оглянулся через плечо.
- Мне очень жаль!
Я не знал, насколько искренне звучит произнесенное. И мог только надеяться, что хоть и вполовину так, как я это чувствую.
Лассе лишь кивнул и отвернулся.
КИРА
Я понятия не имела, где искать Рэйни. Однако по этому поводу не беспокоилась. Изредка проскальзывала мысль, что встреча с Рэйни - не есть необходимость, он ничем не поможет... но я сознательно давила эту мысль. И все потому, что я хотела его видеть.
Я так хотела его увидеть.
В прошлом году все было не так...
ВОЗВРАЩЕНИЕ ПЕРВОЕ. В ПРОШЛОМ ГОДУ
Джиперс,
Криперс,
Ты откуда
Выполз?
КИРА
...Когда я вошла в фойе, Джош сидел в регистратуре.
- Мелисса попросила, - объяснил он. - Ее подруга рожает.
- Напомни купить им подарок.
Подруга Мелиссы с большим трудом забеременела через искусственное оплодотворение, и все девять месяцев обе были на нервах. Но вроде все должно быть в порядке.
Свеженуждающихся в помощи пациентов не было, и поэтому не грех было выпить кофе и потрепаться.
- Вот это другое дело, - я критически осмотрела прическу Джоша. Он бросил на меня уничтожающий взгляд. Мама Ванилла сотворила ему дреды по плечи, превратившие его в бомжеватого растамана. Не настоящие, но очень похожие.
Вчера я деликатно поинтересовалась, что бы это значило.
- Я - поклонник Марли, - сказал Джош с достоинством.
- Это из Диккенса? - встрял Перри, проходя.
- Темнота! Это певец такой! Ямайская культура!
Но я не унималась.
- А какое ты имеешь отношение к Ямайке? Твоя мама - камбоджийка, а папаша - полуирландец-полуараб. Я загораю темнее тебя, тоже мне, черный брат.
- При чем тут это? - защищался он. - Растафари - открытая религия, а у нас свободная страна. А вы знаете, что в судный день бог Джа вытащит избранных из бездны именно за дреды?
- Ладно, я согласна ответить перед твоим Джа за одну загубленную душу. Здесь тебе больница, а не Марди-Гра.
Джош поворчал, но дреды укоротил вдвое.
В тот же день у меня было видение, самое первое, - мне показалось, что я поехала домой, но внезапно будто дорогу забыла - пробиралась какими-то улицами незнакомого, но опасного на вид района, пока не уперлась в кирпичную стену. Была она гипсово-белой и будто освещенной невидимым прожектором. На стене баллончиком черной краски огромными буквами в нечеловеческий рост было выведено:
"КАК ТЫ СМЕЕШЬ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ ТАК?".
Я очнулась в кабинете Перри, за которым присматривала, пока он выходил. Голова ясная, я не пила никаких таблеток, но ощущение реальности произошедшего было ничем не убить.
И тогда мимо кабинета кто-то прошел. Неясная тень, я уловила ее в щель приоткрытой двери, но что-то знакомое в ней заставило сердце заколотиться.
Я вышла из кабинета, но никого не увидела. Коридор был пуст жутковатой звенящей пустотой ночного метро. Я забыла про то, что обещала сидеть на месте, и пошла...
Ноги вынесли меня на стоянку машин. Я села за руль и поехала, не имея представления, куда, но вдруг какой-то поворот показался мне знакомым. И только когда я сделала еще несколько уверенных поворотов и въехала в "плохой" район, поняла: я еду по маршруту видения. Это не успокоило меня, смутная знакомость мелькнувшей мимо двери тени не давала мне покоя. Мозгами я понимала, что этого не может быть, но я перестала слушать мозги, когда машина уперлась в грязную бетонную стену. Пустую, безо всякой надписи.
Только прямо перед ней стоял Рэйни.
Несколько секунд я просидела, просто вцепившись в руль. Когда пальцы затекли, я с трудом разжала их и попыталась вынести мои отказывающие ноги из машины. Мне было страшно, так страшно, как никогда еще не было. Да нет, вру, было. Десять лет назад, когда я постучала в дверь Рэйни и поняла, что его там нет.
Я вышла, но Рэйни исчез. Меня обступали тени, я стояла в светлом пятне фар и оглядывалась. Это все могло быть сном. Но не было. Это все могло привидеться.
И привиделось.
- Рэйни Дэй! - позвала я в темноту, и он выступил из нее почти тут же, я только заметила, как кроваво блеснули его глаза.
- Как ты смеешь называть меня так?
Ноги у меня опять подогнулись, но Рэйни не сделал ни попытки удержать меня. Только сейчас стало заметно, как он переменился, и главные различия были вовсе не в манерах...
На нем был темный плащ или пальто, закрывающий его от шеи до пят, даже воротник-стойка. Но первое, на что я обратила внимание - рост. Рэйни был всего сантиметров на пять выше меня и всегда считался коротышкой. Сейчас в нем было хороших метр девяносто, и даже выпрямившись, я заканчивалась где-то в районе его груди.
Я заплакала. Я все поняла.
- Рэйни, я не хотела... я просто испугалась. Я искала тебя потом. Когда узнала, что Фокси...
- А что толку искать потом? - Он передернул плечами, не вынимая рук из карманов. - Ты меня бросила, Кира. Втянула в это, а потом бросила.
- Я не бросала! Для нас это было что-то вроде ролевой игры, помнишь? Откуда мне было знать, что все взаправду!
Наконец Рэйни подал мне руку, чтобы я могла подняться. Я не приняла ее. Это была будто не его рука. У моего Рэйни пальцы были короткие, но крепкие, ногти слегка расплющены. Пальцы этой руки были длиннющие, как у музыканта, тонкие и красивые. Ногти на несколько миллиметров длиннее, чем положено, и казались очень твердыми. Я испугалась этой руки больше, чем всего, что увидела сегодня. Но теперешнему Рэйни она подходила.
Он смотрел на меня с оттенком злости, а я не могла оторвать взгляд от его лица. Он стал невозможно красивым. Каким-то образом, сохраняя прежние черты, Рэйни изменился, будто кости лица чуть-чуть сдвинулись, формируя совершенство. Но я узнала бы его все равно, даже если бы он оброс чешуей. Я любила это лицо, когда оно не было таким прекрасным, и не могла выносить теперешнего выражения. Я сделала что-то плохое. Я это чувствовала, но точно не знала до этого момента.
Я хотела обнять его, но он отстранился, будто даже хотел меня оттолкнуть. Но не сделал этого. Просто стоял и смотрел.
- Рэйни, расскажи мне, что случилось? - попросила я до того жалким голосом, что снова чуть не разревелась.
Он наклонился ко мне с высоты своего нового роста. Длинные светлые волосы упали на плечи, но в них были заметны серебристые ниточки. Я представила прежнего Рэйни с длинными волосами и всхлипнула от припадка истерического смеха.
- Ты не хочешь знать, правда ведь? - Его голос звучал низко и густо, будто тек. - Ты хочешь это все забыть.
- Да откуда ты знаешь?! - взорвалась я наконец. - Разве я пришла бы сюда, искала бы тебя?! Да я десять лет реву по ночам, не было ни дня, ни ночи, чтобы я не вспомнила о тебе! Ты просто исчез! Я не хочу ничего забывать, я хочу знать, что произошло. После этого можешь меня убить.
- Разрешаешь? - усмехнулся он. Я все еще не видела его глаз, они были похожи на разбитые фары.
- Не имеет значения. Если ты пришел убить меня, то хоть удовлетвори мое любопытство.
Последнюю фразу я едва построила, она казалась слишком сложной в этой ситуации. Но видит Бог, я не кривила душой. Просто устала я, и все тут.
Он отступил, все еще улыбаясь, чтобы я могла увидеть его в свете фар, и добился нужного эффекта. Я зажала себе рот ладонью и презирала себя за это. Лассе - нет, а вот Зак обожал улыбаться на публику, но в сравнении с Рэйни его улыбка была просто детский лепет. Все зубы Рэйни стали одинаковыми - длинными, узкими и острыми, как зубья капкана. Никакого разделения на резцы, клыки и прочее. Они смыкались по принципу шестеренки и были почти незаметны, когда он молчал, прятались за красиво вырисованными губами, но сейчас он улыбался. Для меня.
Рэйни сделал шаг навстречу, и усилие, благодаря которому я устояла на месте, было просто нечеловеческим. Ну, может, чуть менее нечеловеческим, чем его улыбка. Он провел руками по моим плечам, склонился и дотронулся губами до виска. Губы были теплыми и мягкими, и прикосновение совсем не вязалось с ситуацией. С угрозами. С обещаниями. С его обидой и моим страхом.
- Уезжай, пока можешь, - шепнул Рэйни.
Я схватила его за руки.
- Расскажи мне все.
- Не проси. Сейчас я в прекрасной форме, и оставим это.
- Усовершенствованный вариант? - нервно всхлипнула я, пытаясь поймать его взгляд, но никак не могла сфокусировать свой. - Супер-Рэйни?
- Вроде того.
- Но ты все еще злишься на меня.
- От этого никуда не денешься. Ты предала меня, а это как-то непросто забыть. Но я меняюсь, и скоро это уже ничего не будет значить. Недолго осталось.
Рэйни отстранил меня и медленно двинулся к единственному выходу из тупика.
- Я должна тебя бояться? - спросила я ему в спину. Он хмыкнул, как-то очень похоже на прежнего Рэйни.
- Это все, что тебя волнует?
- Да нет, я... - Я поняла, как это прозвучало, - будто меня ничего не колышет, кроме собственной безопасности, но это ведь неправда. Я хотела обнять его, прижаться к нему, любить его, и чтобы ничего не произошло. Чтобы я не пошла тогда на поводу у Фокси Лютор, чтобы не ввязалась в это, чтобы не бросила его одного. Чтобы он не превратился в монстра (я что, правда сказала "в монстра"?..). Чтобы, чтобы, чтобы...
Рэйни вдруг резко обернулся и развел руки, будто звал меня в объятия, но я знала, что это не так. Он снова улыбался - специально.
- Ты не понимаешь! Так уж вышло, что я выиграл и получил приз. Я более чем доволен, и здесь ирония, потому что это никак не умаляет твоей вины. Просто так вышло. А могло бы быть по-другому - если бы выиграла Фокси, например. Но для нее все сложилось наилучшим образом...
Я похолодела.
- Ты убил ее?..
Он не ответил.
- Ты убил Фокси? И всех других? И меня убьешь?
Он не исчез, слава Богу, не взлетел и не растворился в воздухе - просто медленно ушел, будто наслаждаясь произведенным эффектом. Я не отрывала взгляда от его спины, пока видела ее, а потом прыгнула в машину. Моя нога даже не сразу попала на педаль. И когда я давила на нее и рыдала, и сжимала руль до онемения в руках, и не видела дороги, то не могла избавиться от мысли, что никуда он не ушел, а стоит где-то совсем близко, в темноте. Ждет меня. Играет со мной.
Машина с визгом нырнула за угол, я уже видела светящуюся вывеску нашей больницы, когда что-то огромное свалилось на капот и закрыло собой все лобовое стекло.
Я заорала и нажала на тормоз. Оно слетело или спрыгнуло и в тот же момент ударило по стеклу лапами, длинными и корявыми, как у самки богомола. Стекло расцвело паутиной трещин.
Стресс от встречи с Рэйни, наверное, давал о себе знать. Я не испугалась так сильно, как могла бы. Просто дала задний ход, не собираясь рассматривать неожиданного агрессора, и не задумываясь наехала на него. Затрещали кости - стократно усиленный эффект от звука, когда таракана давишь. В то же время оно издало дикий вопль, высокий и тонкий, почти на грани ультразвука и резко замолчало.
В полной тишине билось только мое сердце, где-то под горлом.
Кто-то открывал дверцу, вытаскивал меня из машины - Перри. Я слышала себя со стороны. Сказала: все нормально. Кто это? Не знаю. Нет, не поранилась. Разве что немного - осколок порезал щеку. Что? Где я была? Где я была...
Где-то в глубине меня включился механизм-стабилизатор. И когда мы с Перри, Джошем и другими затащили напавшую на меня тварь в морг, он уже почти привел мои нервы в порядок. Правда, при этом едва не перегорел сам...
ДЖОШ
Посетители появились внезапно, я слушал "Murder Ballads" - старенький альбом Ника Кейва, и даже не заметил, как они вошли. Просто легкий шорох - я подумал, что вернулась Кира, но когда поднял голову, встретился взглядом с вампиром.
Они к нам обычно не заходили. Мы сталкивались с ними редко, и только в том случае, когда кто-то плохо переносил превращение. А это само по себе редкость. Если кому-то вздумалось стать вампиром, его обычно не тянет в это время на больничную койку, как бы хреново ни было.
Он налег всей грудью на конторку, за которой я сидел и мирно пил кофе. На нем была джинсовая куртка, надетая прямо на голое тело.
- Привет, детка. Старшие дома есть?
Мне он не понравился с самого начала - наглая сволочь, уверенная, что ей все можно. И какого рожна он пришел сюда? Забыл дорогу в донорский пункт?
- Доктор сейчас подойдет, - сказал я, выключив плеер и стараясь вести себя хорошо. - Какая у вас проблема?
- У меня? - Он хмыкнул. - У меня нет проблем. - Рваная челка падала на половину его лица, позволяя мне видеть нахальный зеленый глаз. Он отбросил волосы назад, и я увидел, что второй глаз светло-карий, с желтым ободком. Зрачков почти не было видно - крохотная черная точечка, изредка вздрагивающая.
Он еще сильнее налег на конторку, чуть ли не перевешиваясь через нее, и я начал отодвигаться назад. Язык его пробежал по губам.
- А у тебя есть проблемы? - спросил он вполголоса и внезапно сделал резкое движение вперед, будто кусает.
- Ам!
Я вздрогнул, да - а кто бы не вздрогнул? Но хоть со стула не упал, спасибо крепким нервам. Этот подонок начинал меня раздражать - постольку, поскольку злость сублимирует страх.
- Зааак, - подала голос его спутница откуда-то снизу, - мне здесь не нравится. Давай валить отсюда.
Зак моргнул, и его зрачки слегка увеличились. Только сейчас до меня дошло, что я не отрывал взгляда несколько минут. Я встал, просто в подсознательном стремлении стать с ним одного роста - это, в общем, бесполезно, но смотреть снизу вверх еще неприятнее.
- Так есть у тебя проблемы, Джошшуа?
Надо же - читать умеет.
- Не было, пока ты не появился.
Из лифта вышел Перри, и я ему очень обрадовался.
Он оглядел компанию, она ему не понравилась, как и мне. Трудно нормально относиться к вампирам, если твоя профессия - оказывать помощь их жертвам.
- А, вот и док, - протянул Зак и наконец от меня отвлекся. - Беати, иди сюда. Ну, шевелись!
Девушка развалилась в прямом смысле слова на креслах для посетителей. У нее было странная внешность - я бы сказал, что по строению черепа она напоминала Мэрилина Мэнсона, разве что лицо не такое длинное. И при этом ухитрялась быть не уродиной. Волосы беспорядочно висели вокруг узкого лица с тонкими губами и тонко выщипанными бровями, вокруг темных глаз десять раз карандашом обведено. И вообще вся она была какая-то узкая - не худая, а именно узкая - плечи, бедра, даже ладони. Поскольку черные брюки обтягивали ее второй кожей, это было не скрыть. На ногтях толстенный слой черного лака, кое-где ободранного. И еще - она была босиком. Я бросил взгляд на ее ноги - слегка деформированные пальцы, сразу видно, балетом занималась. А по виду не скажешь. Совсем не балетная девочка. Скорее по классу басс-гитары.
- Как вас зовут? - спросил Перри.
- Беати Форджа, - она говорила, будто жвачку жевала, и все время оглядывалась на Зака. Он же упал в кресло в той же позе, что была у нее, и рассматривал потолок. Наверное, у него была достаточно развитая фантазия, так как потолок был вообще-то белый.
- Вы у нас наблюдались?
Беати хмыкнула, - будто Перри сказал какую-то глупость. Но через секунду мы поняли, почему.
- Не-ет. Я - сфинкс.
Она это так сказала, будто в этом была ее личная заслуга.
Мы впервые видели сфинкса. Они - огромная редкость, и если при общем количестве лунатиков больше всего волков, то меньше всего, наверное, кошек.
- И?...
- Мне нужно позвонить моему офицеру.
- Кому? - переспросил Перри.
Зак оторвался от захватывающего зрелища.
- Офицеру-куратору, - пояснил он. - Беати досрочно освободили.
Пока она жала кнопки, мы с Перри переглянулись. Я понял его взгляд - если бы Беати Форджа согласилась сдать немного крови для исследования, это было бы просто здорово. С ней у нас была напряженка. Вообще-то мы могли сделать это и просто под видом взятия анализа, но Перри... короче, честен и чтит букву закона.
В это время она звучно бросила трубку и вернулась к нам.
- Пройдемте в кабинет, - предложил Перри.
- Только он пойдет со мной.
Зак помахал нам рукой из почти горизонтального положения в кресле.
Перри нахмурился.
- Это не положено.
- Ладно, ладно, - сказал Зак покладисто, - давай одна. Не думайте, док, она не боится. Последний, кто посмел дотронуться до нее не так, как следует, - в коме с проломленной головой, а предпоследний, увы, в могиле. Так что я смело ее с вами отпускаю.
У нас не было повода ему не верить - сфинкс, как любой лунатик, может кулаком стену пробить. Кто посмеет приставать к такой крошке?
Беати пожаловалась на небольшую головную боль, слабость, и выпадение волос, Перри осмотрел ее (оч-чень осторожно!), но ничего не обнаружил. Во время всего процесса я наблюдал на его лице то выражение, которое бывает у меломанов на музыкальных развалах или у археологов, докопавшихся до какого-то невозможного артефакта. Он осматривал ее руки, гнущиеся в обратную сторону; пальцы с лишними суставами, строение челюстей, позвоночник, способный как угодно деформироваться. Беати блуждала глазами по кабинету, и ей было глубоко наплевать на то, какую пользу она может принести обществу.
Наконец Перри решился.
- Миз Форджа... мы можем заплатить вам, если вы согласитесь сдать немного крови для лабораторных исследований.
- Зааак! - гаркнула она так, что мы с Перри аж дернулись от неожиданности.
Тот заглянул в кабинет.
- Они тебя обижают? - спросил он деловито, и в его голосе слышался пугающий азарт. Будто ему только повод нужен. Хотя они могли растерзать нас в любую минуту и абсолютно без повода.
- Нет, но они хотят заплатить за мою кровь.
Беати спряталась за него, обняла, будто прилипла. Он провел ногтем по тонкой коже у нее на шее. Когда открылся порез, он лизнул его, и ранка почти сразу же закрылась. Зак с удовольствием слизнул кровь с ногтя.
- Сожалею, но ее кровь - моя до капли. Продавать ее - аморально. Вы же не согласитесь взять у меня деньги за секс с вашей подружкой?
Я не видел логики, но я не вампир. Или Зак просто издевался над нами, или же связь была. Куда нам, простым смертным, понять.
- Или согласитесь? На что не пойдешь ради науки. Да, Беати? Можем махнуться... Я дам и своей крови в придачу.
- Достаточно, - сказал Перри.
Я сидел тихо, но видел, что он Перри достал.
- Неужели вам не нужна наша кровь? - деланно удивленно спросил Зак, и Беати захихикала в его плечо. - Тело вашей любимой дороже жизни несчастных пациентов? Или у вас просто нет подружки?
В голосе Перри закипал гнев.
- Кровь нам нужна и очень, - сказал он четко и спокойно. - Миз Форджа, на внешний осмотр вы в порядке. Если станет хуже, я вас жду, сделаем более серьезное обследование. Честно говоря, я никогда не слышал, чтобы луна... сфинкс болел.
- Я тоже, - ответила Беати, все еще вися на Заке.
- Да ладно, заживет, как на кошке, - согласился Зак, от души улыбаясь мне. Я не смотрел на него, и все равно чувствовал эту улыбку, будто ее накалывали на моем теле. - Но мы еще придем. Может, вы передумаете... насчет подружки.
И, хохоча, они вышли в коридор.
Перри протер очки, а если он протирает очки, это значит сердится. Попасть ему под горячую руку - не самое приятное. Если только ты не монстр.
- Вот уроды, - пробормотал я.
И тут я услышал голос.
- А кровь вампира вам нужна?
ПЕРРИ
Я повернулся к двери в поисках кого-то вроде Зака, но парень, который вошел, был настолько не Зак, что первым делом на язык просился вопрос: кого вы имеете в виду насчет вампира?
Но он имел в виду себя - то есть их обоих, и я это понял, как только присмотрелся. Этот тоже явился с приятелем. У нас сегодня ночью прямо какое-то семейное посещение.
Оба были светловолосы и чем-то похожи между собой. Второй на вид совсем юный, в джинсах и рубашке навыпуск, волосы расчесаны на прямой пробор и собраны в хвост. Есть лица, которые и не требуют других причесок, настолько они самодостаточны - такое лицо было у него. Как камея. Чуть выпуклый лоб, светлые, но четкие брови, хорошо прорисованные черты. Идеальная модель для художника. Часто портрет получается гораздо лучше и выразительнее оригинала - он и был таким портретом.
Я понял, что засмотрелся, и перевел взгляд назад на первого. Меня встретили глаза. Прямо сразу. Они отвлекали внимание от лица, продуманного так же тщательно, как и у его спутника. Но у того глаза не доминировали, а здесь остальное просто терялось и расплывалось на их фоне.
- Меня зовут Лассе. Его - Эли, - сказал он. Ему нужно было моргнуть или отвернуться, чтобы я отвел наконец взгляд.
Таким даже небо не бывает. И голубые камни не бывают. Такого цвета вообще не бывает. Но при всей кажущейся хрупкости то, как Эли, будучи на голову выше, все время держался позади и помалкивал, выдавало, кто в этой паре главный.
- Что вам угодно?
- Мы можем сдать кровь. Такой у вас точно нет.
- Она особенная? - спросил Джош, и я только его заметил.
Лассе сделал скупой жест рукой.
- Не особенная, просто у вас такой нет. Может, пригодится.
У меня язык чесался спросить, с чего бы это такая щедрость, но вдруг Эли подал голос, будто прочел мои мысли:
- Нам нужно воспользоваться вашим донорским пунктом.
- У нас просто нет наличных, - предвосхитил мой вопрос Лассе. - Мы могли бы, конечно, кого-нибудь убить и ограбить, как среди нас это принято, но...
Эли улыбнулся, немного надменно, будто шутке.
- Мы не выходим за рамки, если можем этого избежать.
Это радует.
- Кое-кого не останавливают рамки, - проворчал Джош. Лассе бросил взгляд на дверь.
- Зак плохо воспитан, но и он держится рамок. И держит в них Беати, иначе вы бы уже валялись здесь мертвые.
Джош приготовил все нужное, и Эли спросил:
- Я или ты?
Не отвечая, Лассе снял пиджак, закатал рукав рубашки. Руки у него были тонкие и гладкие, пальцы - длиннющие. На безымянном пальце я увидел обручалку. Это заставило меня украдкой бросить взгляд на Эли. У него были такие же красивые руки. И обручалка. Интересно.
Вена вышла мне навстречу, будто всплыла под прозрачной кожей. В нее не попал бы только слепой. Я скачал, сколько нужно, и по привычке хотел продезинфицировать укол.
- Не надо, - сказал Лассе. Я взглянул - действительно, ранки уже не было.
Джош вынес две квитанции и передал Эли.
- Донорский пункт в соседнем крыле.
- Вы нас выручили, - сказал тот, и взгляд цвета электрик смягчился. Эли играл зрачками не хуже Зака, просто делал это не нарочно.
- Рад помочь.
Я, кажется, действительно был рад помочь. Для вампиров они были ничего, во всяком случае, в данных обстоятельствах.
Мы вышли из кабинета, и тут Лассе вдруг остановился, будто что-то услышал.
- Авария, - сказал он.
Мы с Джошем переглянулись. Было очень тихо.
- Где?
- Перед клиникой. Кто-то в кого-то врезался.
Не сговариваясь, мы понеслись к выходу.
Уже у двери я увидел машину Киры со сморщенным капотом. Но она сама была жива. Слава Богу, она была жива.
- Все нормально... - повторяла Кира, когда я вытаскивал ее. Она была как в трансе, а я не верил людям в трансе. Даже если этот транс - совсем не следствие аварии.
- Ты не поранилась?
- Нет.
- КТО ЭТО?
Голос Джоша.
Мы подошли и увидели существо, раскинувшееся под колесами машины.
- Не знаю... - сказала Кира.
- Ух ты, какая уродина!
Только сейчас я заметил, что Зак и его кошка все еще здесь. Беати сидела на корточках, обняв колени, на дымящемся капоте, будто это ее не волновало.
- Мы поможем перетащить ее в ваш морг, если разрешите посмотреть, что у нее внутри, - сказала она.
Это была неплохая идея, странно, что она мне первому не пришла в голову.
- Вы знаете, что это такое? - спросил я Лассе. Он покачал головой.
- Впервые вижу. Но чем-то оно мне знакомо... Может, вспомню.
- Ну так нести или нет? - настаивала Беати, принюхиваясь к трупу.
- Пожалуйста, - сказал я наконец.
Это была большая ошибка.
ДЖОШ
Пока Перри представлял Кире наших гостей и пытался объяснить, что они здесь делают, я смотрел на Киру и не уставал удивляться. Нам все-таки чаще приходится иметь дело именно с людьми, а не монстрами, а она воспринимала все так, будто такое происходит каждый день. Ну подумаешь, ерунда какая - две семейки монстров в гостях. Может, она все еще была в шоке, не знаю; но только мне показалось, что Кира недавно видела нечто такое, в сравнении с чем Зак с Беати и Лассе с Эли казались ей абсолютно заурядными.
Ситуация на самом деле была ничего себе: мы в морге с тремя вампирами и оборотнем разделываем дохлую тварь из кошмарных снов. Если бы я не знал, что не курил сегодня, то грешил бы на глюки. Точно.
Кожа у него была холодная и в пупырышках, как у ощипанной курицы. Но без сомнения существо было человекообразным. У него были ноги. И руки. Даже больше, чем положено.
- Кажется, он меняется, - заметила Кира.
Да я тоже заметил. По-моему, несколько минут назад он был чуть более монстром - вроде как лунатик после смерти превращается назад в человека. Этот в человека не превратился, просто кожа стала более естественного цвета. Была она какая-то зеленоватая. Нижние руки - или конечности, хрен знает, как назвать - немного укоротились, будто труп хотел втянуть их в себя. Возможно, он умел это делать при жизни - втягивать их в себя и хоть немного походить на человека.
Перри аккуратно потянул за одну из этих конечностей и вытянул ее еще почти вдвое.
- Класс! - сказала Беати. Я лично ничего классного в это не видел.
- Смотрите, какие когти, - Кира подняла "руку". Когти были странные, как и строение "руки" - пальцы будто срослись в клешню с огромным острым лезвием на конце. Ими оно и рубануло по стеклу машины. На наших глазах пальцы разошлись, их снова стало пять, а коготь отвалился.
- Он все время отрастает, - сказал Лассе. Эли не подходил, кажется, ему зрелище было не по вкусу.
Перри поднял отпавший коготь с пола.
- Отрастает, когда оно превращается?
- Думаю, да.
Пока мы возились с руками, морда его тоже переменилась, разгладилась, только челюсти все еще выпирали, как у пираньи. Блеклые волосы висели как пакля, нос по-мартышечьи острый и расплющенный одновременно. Красавец. Мел-мать-его-Гибсон.
- Блин, - сказал я, - нужно было сфоткать по-быстрому.
Но уже было поздно. Перед нами лежал жуткий урод, но почти не монстр, исключая все-таки вторую пару недорук. Они болтались, как какие-то рудименты, жалкие и сморщенные. Эта тварь вызывала у меня тошноту, потому что еще и воняла, как мусорный бак.
Перри сделал аккуратный разрез грудной клетки. Мы с Кирой молча наблюдали за ним, Лассе - тоже. Зак и Беати просто глаз не отрывали - для них это было то еще шоу.
- У него шестикамерное сердце, - сообщил Перри. Да я и сам видел. - Что же это за мутант?
- Хиросимец, - сказал Зак, и они с Беати засмеялись. Я тоже, и Кира бросила на меня недовольный взгляд. Но это же не значит, что мы заодно, просто смешно.
И тут "хиросимец" открыл глаза.
- Перри, - просипел я - голос куда-то пропал. - Перри, глянь!
Кира непроизвольно отступила назад.
- Мать вашу, - сказал Зак.
Оно открыло глаза, мутные, цвета клейстера, повело ими. А в следующий момент Лассе поморщился, а Зак затряс головой, будто ему в уши попала вода.
- Что оно делает? - Эли коснулся ладонью уха.
- Ты слышишь? - спросил Зак Беати. Помедлив, она кивнула.
- Так, как-то нечетко... Будто гул.
- Да ни хрена себе гул. Сирена.
Я не слышал ничего, Перри и Кира тоже.
- Что происходит? - спросил Перри.
- Какой-то звук, - ответил Лассе, передергиваясь, - какой-то на редкость мерзкий звук. Оно вопит прямо у меня в голове.
- И у меня, - добавил Эли, не отнимая ладоней от ушей.
И тут меня осенило. Меня. Первого.
- А может, оно кого-то...
Зак и Лассе закончили фразу в унисон:
- ЗОВЕТ?...
Руки Перри задрожали, и он воткнул скальпель прямо в мокрое обнаженное сердце. Тварь дернулась, выпустила изо рта смесь крови и слизи и после непродолжительных конвульсий издохла.
Не сговариваясь, мы двинулись к выходу, забыв про чертов полутруп. Блин, оно действительно звало. И не нужно было много фантазии, чтобы понять, кого.
Мы вышли в коридор и увидели сразу двух. Нереальных уродов. Они неслись по коридору, и их слегка заносило на скользком полу, как ротвейлеров или других крупных собак. Они неслись на четырех, и даже почти на шести.
Кира ахнула, а Беати выдала такой отборный мат, что на мгновение затмила даже эффект от прибытия новых гостей. Но только на мгновение.
Мы шарахнулись назад, но было поздно - одна из тварей налетела на нас со всего размаху, и мы увидели когти в действии. Потом я вспомнил, что это мне напоминает. Я видел по "Дискавери", как ленивцы передвигаются на земле - взмахивают лапами и подтягиваются на них. Эта тварь так дралась - замахивалась и рубила. Перри едва увернулся - удар пришелся о стену. Следующим ударом она метила в Эли, но тут коса нашла на камень. Не успела эта зараза выдернуть когти из стены, как Эли врезал ей так, что у нее глаза запали внутрь. А с виду не скажешь.
Второй монстр попытался напасть на Лассе, но он поймал его лапы в воздухе и с силой отбросил. Тварь отъехала по полу назад и сделала еще одну попытку, рыча и лязгая челюстями. Она была больше, но Лассе - ловчее и, кажется, сильнее. И не хуже ее мог лязгать зубами. Он вцепился в загривок твари обеими руками и после непродолжительной борьбы свернул шею. Да почти голову оторвал. Его забрызгало грязно-кирпичной кровью.
- Дрянь какая, - сказал он.
- Сзади! - крикнула мне Кира. Оборачиваться не было времени, я упал на все четыре кости и откатился в сторону. Коготь просвистел прямо над моей головой. Я покатился под ноги Заку и чуть не сбил его.
- Что, прям так сразу? - мурлыкнул он, - мы же только что познакомились.
Съязвить в ответ времени не было. К компании присоединилась еще одна малышка с ароматом выгребной ямы. Если так пойдет и дальше, шансов у нас мало. Она налетела на нас ураганом, но по собственной неуклюжести вмазалась в стену, а оттуда по инерции - в кабинет Перри. Раздался дикий грохот. Пока она кувыркалась в опрокинутых вещах, Перри ее там запер.
- Побежали! - крикнул он, и мы побежали. Не к выходу - вниз, на минус первый этаж. Только там можно было найти двери, которые не вылетят от одного вида и запаха этих тварей.
Но вдруг Беати остановилась и стала расстегивать свою блузку. Потом брюки. Мы смотрели на этот стриптиз с абсолютно круглыми глазами - просто за миллион баксов нельзя было подобрать менее подходящее время.
Однако же стриптизом тут и не пахло. Во всяком случае, традиционным.
- Давай же, корова, шевелись! - сказал Зак, заглядывая за угол.
Я впервые видел, как перекидывается сфинкс - зрелище не из приятных. Это было похоже, будто в перчатку втянули пальцы и пытаются придать этой перчатке новую форму. Бесформенный кожаный мешок, пульсирующий и дрожащий, будто внутри что-то извивалось, нервное и горячее. Потом из него полезли новые конечности, с влажным чавканьем вырвалась голова с круглыми ушами и короткой приплюснутой мордой. Волосяного покрова не наблюдалось, кроме как на голове, да и там волосы будто впитались в кожу и виднелись под ней темными разводами. Беати стала гладкая, как касатка, под кожей выпирали черные жилы; она покачивалась на кривых полусогнутых лапах, и я не узнал бы ее даже под расстрелом. Почему их называют кошками? Волки хоть немного напоминают волков, у них есть шерсть, а это... ни на что не похоже. Ну, может, слегка на сфинкс.
- Фас, - сказал Зак.
И в этот момент, когда яростно сопящая горгулья выгребла из-за угла, они вдвоем на нее напали.
Беати и Зак терзали ее с азартом фермеров, пропалывающих грядки. Зак рвал плоть прямо руками, оно вопило и пыталось отбиваться, но тут шансов было ноль. Беати впилась своими пираньими челюстями в его шею и выдрала здоровенный кусок, мутная кровь растекалась по полу. Из вспоротого брюха неаккуратно вываливались спутанные внутренности.
Под шумок мы двинулись к лифту. Лассе протолкнул Эли и Киру впереди себя, Перри держал палец на кнопке.
- Эй, вы! - крикнул я в коридор.
И тут земля задрожала в прямом смысле слова. Я даже не увидел, как Зак и Беати оказались рядом, они просто вбили нас в лифт, устроив кучу малу. Я с трудом выбрался и за руку выдернул Киру. Перри спихивал с себя тяжело дышащую окровавленную, но довольную Беати. Кровь была по большинству не ее, как и на Заке. Свою куртку он где-то потерял, и его тело выше пояса было все в темно-алой боевой раскраске.
Замигал свет, и у меня чуть сердце не остановилось, но он не погас. Пока что.
- Эти ублюдки что-то вытворили с проводкой, - выдохнул Перри.
Мы вывалились из лифта, и тут же из-за угла по лестнице выкатился ревущий комок. Сколько их там было? Неизвестно.
Вот тут-то свет и погас. По крайней мере, трое из нас видели в темноте, и нам пришлось полагаться на них. Если бы не форс-мажор, такое и представить трудно. Но можно.
- Куда, Перри? - спросил Лассе. В темноте глаза его сияли, как огоньки святого Эльма.
- Там должны быть открытые двери! Если мы спрячемся там, их не выбить.
Тут они снова на нас навалились. Что-то треснуло меня в спину, потащило вперед, я услышал вопль: "Лассе!!!", потом Перри крикнул: "Внутрь!" и хлопок двери.
КИРА
И тишина. Полная тишина. Здесь были звуконепроницаемые стены, но об этом я вспомнила потом. А поначалу я подумала, что умерла. Такова, должно быть, смерть - темнота и тишина.
- Кира? - позвал меня Джош.
Он нащупал меня, вцепился в руку. Другие вели себя тихо, и внезапно я подумала, что мы в закрытом помещении с двумя вампирами и оборотнем, которых едва знаем. И кто-то из них, возможно, голоден.
- Е...нуться... - сказала Беати в темноте.
Потом свет мигнул - раз, другой. И стал постепенно разгораться. Одна из ламп дневного света перегорела, но вторая осветила бункер вполне сносно.
Беати уже приняла человеческий облик и сидела у стены, привалившись на нее. Голая и окровавленная, будто только что родилась.
- Что это было? - спросила она. Зак изогнулся, пытаясь рассмотреть уже почти зажившие длинные царапины на спине.
- А х. его з., детка. Но болит как черт-те что.
Лассе снял пиджак и кинул ей. Беати сгребла его, даже не поблагодарив, хотя он, должно быть, стоил немерено. В любом случае, его уже не спасти никакой химчистке.
- Где мы? - спросил Лассе.
Я огляделась.
- Помещения для буйных. По крайней мере, до семи утра мы в безопасности.
- А что в семь утра?
- Дверь автоматически откроется. Ты беспокоишься об Эли?
Он едва улыбнулся.
- Да нет. Он может за себя постоять.
Это я заметила.
Зак обошел меня, пристально разглядывая. Так пристально, что это становилось неприятно.
- У меня что, три глаза? - спросила я резко и сама слегка испугалась. Мне совершенно не нужны были неприятности в этой и без того напряженной ситуации, а Зак выглядел так, будто в любую минуту готов эти неприятности обеспечить.
Но он не среагировал на мою грубость.
- Так это, значит, ты... Подружка доктора. Ради которой он отказался от такой редкости, как кровь сфинкса. Это было бесподобно...
- О чем речь? - Я посмотрела на Джоша, но он только махнул рукой.
- Да ничего. Не обращай внимания.
Но тут Зак потерял ко мне интерес и вернулся в угол к Беати. Она потянулась и начала зализывать его раны, слизывать кровь с тела быстрыми движениями языка, причмокивая, будто над леденцом. Потом раскинулась на пиджаке и позволила Заку делать то же самое. Я отвернулась от них.
Лассе стоял около стены и рассматривал ее так, будто хотел просмотреть насквозь.
- Я думаю, они спрятались, как и мы, - сказала я, отчего-то испытывая желание сказать это. Хотя Лассе не выглядел обеспокоенным.
Он повернулся ко мне, чтобы ответить, и тут зазвенел мой телефон.
Я схватила его чуть ли не обеими руками.
Перри было едва слышно. Я уловила что-то вроде "...заперты...".
- Вы живы?! Мы с Джошем в первом бункере! Мы все здесь! Перри?
Тут Перри пропал. Не знаю, что тому виной - телефоны или стены, но... Не знаю, как объяснить. Воздух был какой-то тяжелый, как грозовой, и будто поглощал сигнал.
- Вроде с ними все в порядке, - сказала я. - наверное, тоже нашли убежище.
Лассе кивнул и снова уставился в стену.
В это время Джош отошел к дверям с моим телефоном и начал делать вид, что очень им занят. Ситуация его напрягала так явно, как если бы он только об этом и говорил.
Зак явно не насытился кровью с тела Беати и теперь присосался к ее запястью, запустив руку ей между ног. Она закатила глаза и повизгивала от удовольствия. Все это выглядело так, будто они прямо сейчас займутся сексом, и наше присутствие их нисколько не смутит. Но через секунду Зак оторвался от своего увлекательного занятия, поднялся и прошелся по комнате. Стараниями Беати он был уже абсолютно чистым. Оба его соска были проколоты, а над низким вырезом джинсов виднелась тату в виде кошачьей фигурки.
- Скучно, ребята... Кстати, мы можем помочь убить ночь еще кому-нибудь. Скрасить, так сказать, времяпрепровождение. - Он подошел к Джошу, изображая приятную улыбочку. Мне она приятной не показалась, как и Джошу. - Прости, Кира, ты милашка, но тебя не зовем... раз доктор сказал нет - значит, нет.
Зак зашел ему за спину, и тот едва подавил желание не обернуться за ним. Я видела, как Зак проводит руками по его плечам, не прикасаясь, но тот все равно как-то это почувствовал и обернулся. Тут Зак поймал его за руку. Джош попытался ее выдернуть, но он так переплел пальцы, что с ходу не вырвешься. Потом Зак медленно лизнул его кисть - тыльную сторону.
В глазах Джоша было страха и злости поровну. Потом страха стало чуть больше.
- Оставь его в покое, - сказала я.
- Что-то я не слышу это от него.
Джош молчал - не знаю почему.
- Нельзя же так, детка, - тон Зака сквозь ленцу расцветал интересом. - Ведь не всегда друзья будут рядом, когда-то тебе придется устраивать жизнь самостоятельно... Ты ведь слушал "Генри Ли", когда мы вошли? - добавил он вдруг безо всякого перехода. По крайней мере, мне казалось, что без всякого.
- Ну? - отозвался наконец Джош. Он сделал еще одну попытку освободить руку - и снова тщетно.
- Я обожаю эту песню. "Ла-ла-ла-ла-ла... ла-ла-ла-ла-ли, пти-ца кру-жит-ся над Генри Ли..." - У него оказался неожиданно мелодичный голос с такими точными нотками Пи-Джей Харви, что по спине мороз. - Знаешь, а я ведь знаком с тем, кому посвящена эта славная история. Он сам мне ее рассказал, хочешь послушать?
- Нет, - сказали мы с Джошем хором, но это был лишь формальный вопрос.
- Отлично. - Зак не сводил с Джоша глаз, будто никого больше здесь и не было. - Помнишь, как по тексту? "Приди, приди, милый Генри Ли, И ночью меня согрей - Никто, хоть пройди До края земли, Не любит тебя сильней..." - Он приблизился, не расцепляя рук, будто в танце. - А Генри Ли отвечает: ни хрена подобного, потрахались и хватит, ждет меня любимая в далекой стране. Тогда девушка наклонилась к нему, чтобы поцеловать в последний раз, - и воткнула нож ему в живот... Эта часть мне нравится больше всего - как ее братья бросают его в колодец подыхать медленной и мучительной смертью... О том, что случилось после, песня, увы, умалчивает - Генри Ли суждено было истечь кровью в грязной воде, если бы запах этой крови не привлек одного охотника, случайно проходившего мимо. И с того момента жизнь Генри Ли изменилась чудесным образом. Что же вскоре случилось с девушкой, ее братьями и всей ее деревней, тоже в песне не поется - и тоже жаль...
- И в чем мораль? - спросила Беати равнодушно.
- А мораль в том, миленький, - Зак по-прежнему смотрел на Джоша, - что твоя жизнь может круто измениться в любой момент, когда ты меньше всего ждешь. Не забывай об этом никогда.
Внезапно он выпустил его руку и даже подтолкнул ко мне.
- Ладно, птенчик, иди к мамочке. Подрастешь - доиграем.
Он вернулся к Беати и упал спиной прямо на нее, плавно, как падает шелковый шарф. Полулежа, она поймала его вытянутыми руками и мягко опустила на себя, будто он ничего не весил. Он поцеловал ее в шею, и она довольно замурлыкала.
Джош подошел ко мне, и только сейчас в его глазах я увидела, чего ему стоило мнимое спокойствие. Чтобы не броситься ко мне в ту же секунду, когда отпустили его руку. Я хорошо знала его - знала, что Джош может быть жестким, иногда даже злым, он не спускает оскорблений и способен отметелить любого за кривой взгляд, но конкретно Зак почему-то действует на него, как удав на кролика.
- Скажи мне, Зак, ты при жизни был таким же Scheißkerl? - спросил Лассе нейтральным тоном, будто говорил о погоде.
Тот очаровательно улыбнулся ему.
- Не мне судить, но говорят, да. Если я правильно понял корень "шайз". А ты всегда был таким занудой? - впрочем, это даже не вопрос.
Лассе что-то произнес, кажется, по-немецки, негромко и очень презрительно. Я и не расслышала, и не поняла, но Зак услышал, это было ясно по его лицу. Однако сказанное не произвело на него большого впечатления.
Беати потерлась щекой о его плечо.
- Почему ты позволяешь ему оскорблять себя?
- О, детка, да я оскорбляю его ежесекундно самим своим существованием.
- Но как ты можешь...
Он только ухмыльнулся, даже не считая нужным отвечать. Вместо него неожиданно ответил Лассе:
- За его самомнение не переживай, он-то цены себе не сложит. Просто чужое мнение для него - пустой звук.
Зак лениво изобразил аплодисменты.
- Вот видишь, этот парень меня понимает! Что значит голос крови.
- Мы - не одной крови. Уж поверь мне, не одной.
- То есть?
Но что бы ни имел в виду Лассе, он объяснять не собирался.
Эту невыносимую ночь нужно было пережить. Мы с Джошем уединились в углу, подальше от Зака и Беати, которые снова принялись за легкие сексуальные игры. А Лассе не отходил от стены. Однажды он положил на нее ладонь, но через секунду вдруг отдернул, будто обжегся. Потом прошелся до двери и внимательно осмотрел ее, проверяя на прочность.
- Ты какой-то напряженный, - не унимался Зак. - Все переживаешь, чем там занимаются доктор с...
Лассе взглянул на него так невыносимо снисходительно, что он дернул плечами и предпочел вернуться к перепалке с Беати; потом снова переключился на нас, кидая шпильки и заставляя огрызаться.
Пока Лассе вдруг не бросил резко и холодно:
- Умолкните.
Мы разом притихли. Как-то странно было слышать от него сказанное в таком тоне. В тот же момент Зак посмотрел на него и смотрел долго, не отрываясь. Кажется, только он знал, что Лассе не смотрит на стену, а слушает сквозь нее. Это было тревожно, будто они слышали что-то такое, нам недоступное.
Джош сидел рядом, почти прижимаясь, и мы не отходили друг от друга всю ночь. Я думала о Рэйни. О том, чем он стал. Я поняла вдруг, что все эти десять лет свято верила в его смерть, после смерти Фокси Лютор и других, и поэтому его возвращение так поразило меня. Не его новый облик, а его новая суть - возможность того, что он убил их всех и может убить меня.
На некоторое время я задремала, и вдруг меня разбудил голос Лассе, хотя и был он очень тихим.
- ...никогда меня так не пугай, - сказал он.
Потом он прижался лбом к стене. И стоял так, пока не открылась дверь.
Мы медленно вышли друг за другом, Лассе шел последним. И когда я вошла в камеру Перри, он стоял прямо за моей спиной, так близко, что я ощущала это как сквозняк по коже.
В лицо мне ударил резкий запах паленой шерсти и сгоревших тостов. А потом я увидела Перри. Он лежал, раскинувшись, на полу, и сразу могло показаться, что он спит. Но мне так не показалось. Мне показалось, что он мертв.
Однако он был в обмороке. Глубоком обмороке, близком к коме; а когда мы с Джошем бросились к нему, я вдруг увидела его руку и до боли стиснула зубы, чтобы не заорать. Впечатление такое, что он сунул ее в костер и держал там - черные ногти, багровые пузыри лопнули и слиплись, кое-где проглядывал кожа, потемневшая, обугленная.
Я упала рядом на колени, думая об одном: если с ним что-то случится, я просто умру. Прямо сейчас, не сходя с этого места.
Тут он приоткрыл глаза, но его взгляд меня не видел.
- Эли, - сказал он.
Потом повел глазами, будто ощупывая воздух, и когда наткнулся на Лассе, веки его вздрогнули, как от испуга.
- Спокойной ночи, - прошептал он и отключился.
Лассе медленно встал, и его лицо стало похоже на посмертную маску. Идеально вылепленную из гипса лучшего качества, но от этого не казавшуюся более живой. Только глаза горели на ней, живые и жуткие инородные тела, исполненные самого чистого ужаса и боли. Я не понимала, что происходит, но что-то произошло. Что-то страшное и непоправимое.
Потом он просто ушел, не прощаясь. На дворе был ясный день, но его машина с тонарованными стеклами, кажется, решала такие проблемы. Да и разве это проблемы...
Мы ждали возвращения Перри семь дней, попеременно дежуря у его постели. Его друг Эд, доктор, который работал с его рукой, до сих пор не мог сказать ничего внятного по этому поводу. Я знала, что Эд - отличный мужик и будет щадить и нас, и его до последнего, но все равно - о руке мы сейчас думали меньше всего.
Вечером мы с Джошем сидели у Перри как всегда и делали вид, что все идет по плану. Иначе мы бы просто свихнулись. Знаете - такая игра-самообман, которая некоторое время помогает, но недолго.
- Слышь, Кира, ты не знаешь, что такое... шмуц... как его?.. блут... - Джош наморщил лоб, пытаясь вспомнить.
- Ты о чем?
- Ну, Лассе так обозвал Зака. Шмутц... короче, шлюхин блуд какой-то.
- Грязная кровь...
Я даже не сразу поняла, что это Перри.
- Что?..
- Наверное, он сказал "грязная кровь".
Я упала на него, уткнувшись в одеяло и обнимая обеими руками, а Джош вскочил и сделал колесо - прямо в палате.
Он рассказал нам, что произошло, только через пару недель. А опасениями поделился только со мной. Мол, нечего еще и Джошу за него беспокоиться. И хотя я уверяла, что повода для беспокойства нет, никто не мог сказать это точно.
Кроме Лассе, разумеется. Но он молчал.
ПЕРРИ
"Мне не больно...
это плохо, что не больно -
это значит, я, наверное,
умираю..”.
Чичерина
Я почувствовал, как что-то метнулось мимо меня - хлестнуло волосами по лицу и царапнуло ногтями по стене. Эли.
- Внутрь! - крикнул я, но тварь обрушилась на меня сзади, и, едва успев увернуться, я буквально вкатился в камеру. Если монстр и пытался ее открыть, то я этого уже не слышал. Здесь были звуконепроницаемые стены. Мы закрылись в бункере для буйных.
- Лассе!!! - услышал я голос Эли. И хлопок двери.
Я огляделся. Эти камеры у нас почти не использовались, но одно я знал о них точно: если двери закрылись, они не откроются до утра. Иногда к нам приходили приезжие волки перекантоваться в момент превращения, и это было удобно - вечером мы запирали их, а утром они выходили сами, когда перекинутся назад.
Сейчас это была палка о двух концах - твари не могли добраться до нас, но и мы не могли выйти до самого утра. Надеюсь, что к утру они уберутся вон.
- Эли, вы в порядке? - спросил я.
- Да... - Он дернул за дверную ручку - безрезультатно. - Как открыть?
- Никак, автоматический замок. Здесь такая система - откроется только утром. Не волнуйтесь.
Эли прошелся по камере, будто прислушиваясь... и вдруг - замер. Три минуты, пять - мне внезапно показалась знакомой эта тишина, глубокая и темная, как бездна.
- Когда, вы говорите, откроют двери?
Он сказал это шепотом, я едва услышал.
- В семь. Но не беспокойтесь, мы...
- Доктор Мастертон, здесь окно.
- Что?
- Здесь окно. На полпотолка.
Я сразу даже не понял, а потом поднял голову, и на меня накатила волна такого жуткого и безысходного ужаса, что он просто не мог быть моим. В семь. Солнце встанет в пять. До семи от Эли ничего не останется.
В мгновение ока он очутился у двери. Тонкие пальцы забегали по ее поверхности, а потом он просто ее стукнул. Потом еще раз. И остановился, упершись руками, делая прерывистый глубокий вдох
- Не паникуйте, - начал я, - попробуйте еще раз.
Но еще до того, как он ударил третий раз, мы оба поняли, что ничего не выйдет. Она открывалась внутрь, ручки не было, замка тоже. Любая другая дверь вылетела бы и от одного такого удара, но здесь этого было недостаточно.
- Не получается, - прошептал он и сполз по стене, прижимая ладонь к лицу.
Я слышал, как он дышит - тяжело, почти со всхлипами. На окне был плексиглас и решетка, выдрать ее было еще меньше шансов - она росла прямо из стен, как продолжение арматуры. И даже если предположить, что Эли удалось бы разломать решетку в десяти футах над полом, оставался плексиглас. Пуленепробиваемый, но прекрасно пропускающий солнце.
- Эли! - я приблизился, опустился рядом на колени. - У нас еще есть время, попробуйте еще.
- Что пробовать?! - заорал он истерически и ударил кулаком о дверь. - Вам легко говорить, не вы сгорите здесь заживо!!
Этот всплеск будто отнял у него последние силы. Эли свернулся на полу, прижав голову к коленям, плечи его дрожали.
Я закрыл глаза и представил себе... но это было слишком. Неважно, как я отношусь к вампирам, но это было слишком.
Где-то через четверть часа истерика пошла на убыль. Эли затих, потом поднял голову, старательно приглаживая волосы. Глаза от слез стали странного, светло-пурпурного цвета
- Простите, - прошептал он. - Я просто... я не готов. Лассе говорит, что мы всегда должны быть готовы, даже если будем жить очень долго... Но я не думал, что так скоро...
У меня перехватило горло. Я понятия не имел, что говорить в таких случаях. И что делать, когда ничего нельзя сделать.
- Только не молчите, Перри... Говорите что-нибудь. Говорите, что все будет в порядке.
Тут меня осенило.
- Эли, я позвоню Кире. Я уже звоню.
Я набрал Киру, и она сразу же откликнулась.
- Кира! Мы заперты...
- ...вы живы?
Ее было очень плохо слышно. Не знаю, что тому виной - стены или незаряженные батарейки.
- Нам надо выбраться! - крикнул я, но Кира опять пропала. Я услышал только: ...Джош... закрылись в бун...
Она имела в виду - закрылись в бункере. Они с Джошем были где-то здесь, в одной из камер. В том же положении, что и мы, исключая только, что здесь единственная камера, что выходила на поверхность - для клиентов, предпочитающих видеть луну. И она досталась Эли.
- Там, где Лассе... там нет?... - он словно прочел мои мысли.
- Нет, там нет окна... там безопасно.
- Хорошо... Хорошо...
Телефон заглох, и я в отчаянии отшвырнул его от себя. Даже не сподобился зарядить чертовы батарейки! Ведь можно было бы позвонить охране, да в службу спасения, в конце концов!
- Я теперь умру? - растерянно спросил Эли.
Я не желал отвечать на этот вопрос. Он вдруг протянул мне руки, и я не отказал - прижал его к себе, голова с растрепанными волосами легла мне на плечо. Эли тихонько повторял: "Умру. Я умру. Меня не будет. Я умру", будто пробовал горькие слова на вкус. А я только и мог, что покачивать его в руках, и гладить вздрагивающее тело, и чувствовать себя беспомощным, абсолютно.
Одно я осознавал точно - случись что-то подобное с Кирой, я был бы рад знать, что кто-то вот так держал ее, утешал и говорил, что все будет в порядке.
- Только не думай, что я неблагодарный... - всхлипнул он мне в шею. - Я прожил дольше, чем многие люди... и жизнь была неплохая. Просто Лассе... он с ума сойдет... С ним точно все хорошо?
Горло снова перехватило так, что не вдохнуть. Я только кивнул, несколько раз.
- Не молчи, Перри... пожалуйста. Говори со мной.
Да, Эли. Любой ценой.
О чем мы говорили? Не помню. Помню, что это длилось бесконечно долго. Будто нить разговора была еще и нитью жизни, тонкой, как паутинка, и стоит прервать ее - и наступит конец света. Или конец мрака.
Я взглянул на часы. Потом в который раз осмотрел комнату. Но она по-прежнему была абсолютно пуста, будто всем своим видом говорила: не ищи помощи, Перри, тут ты ее не найдешь. Тебе придется быть здесь и взвалить этот груз на свои плечи. Посмотри на это глазами доктора. Эти глаза увидят еще не одного безнадежного пациента.
Но я не хотел. Не я должен быть с ним в последний момент. Не меня он хотел бы видеть перед смертью, обнимать, прощаться. И комок в горле, и слезы на глазах - не у меня. Я здесь случайно.
Но я здесь. Больше никого нет.
В кармане халата что-то загремело, я сунул туда руку и вытащил баночку. Радедорм, убойное снотворное. Я вынул его из шкафа и машинально положил в карман как раз перед приходом Зака и Беати. Руки у меня затряслись, я уронил баночку, половина таблеток рассыпалась по полу. В глотке подскочил комок, желудок сжался до боли, и я подумал, что сейчас меня стошнит. Но вместо рвоты неожиданно прорвались слезы. Протянув руку, я вслепую шарил, стараясь контролировать дыхание любой ценой. Последний раз я плакал еще в детстве. Это было слишком давно, чтобы помнить. Сейчас ощущения были более чем взрослые, меня переполняло непостижимое, но от этого не менее глубокое горе.
- Перри, ты плачешь?..
Я не ответил, и Эли прижался ко мне еще сильнее, почти забравшись на колени. Я знал его два часа, но дело было даже не в нем. Это мог быть кто угодно. Просто у меня никто никогда не умирал. Вот в чем все дело. Все мои больные выживали, пусть некоторые переставали быть людьми, но они выживали. Я не держал за руку людей, из которых уходила жизнь. То, что он здесь, совсем рядом - и обречен на медленную смерть, повергало меня в ужас, известный только докторам.
Но кое-что я все-таки могу.
- Эли, возьми это.
Он чуть отстранился, убирая с лица прилипшие белокурые пряди. Взял банку, потряс.
- Что это?
- Выпей.
- Сколько?
- Все.
- Все?
Я изо всех сил старался "успокоить" свой голос, но выходило неважно
- Да, все.
К вопросу я готов не был, но Эли его не задал. Просто высыпал их в горсть и попытался проглотить.
- Не могу, - пожаловался он, - в горле пересохло.
- У тебя получится. Давай, Эли.
Он закашлялся, сухо, мучительно. Тогда я расстегнул манжет рубашки и протянул ему руку.
- Запей.
В глазах его снова закипели слезы, он отвернулся и пару секунд смотрел в сторону. Потом осторожно поднес мое запястье к губам.
- Перри?
- Я и так на коленях, Эли, не заставляй меня умолять.
Сквозь влажность мелькнула непроизвольная искорка, он склонился и укусил меня - резко и неглубоко. Я даже не вздрогнул и похвалил себя за это - ненамного больнее, чем укол в вену... Когда Эли проглотил все таблетки, он выглядел гораздо лучше - по крайней мере, ушла эта могильная бледность и ладони потеплели.
- Все, Перри. Что теперь делать?
- Просто расслабься.
Я привалился к стене, и Эли обвил руками мою шею. От крови его тело становилось горячим, будто в лихорадке. Несколько минут мы сидели молча, и я чувствовал, как напряжение постепенно спадает. Не знаю, как скоро подействует на него радедорм, и подействует ли вообще... я столько о них не знал. Просто молился, чтобы это произошло.
Будто снова прочитав мои мысли, Эли вдруг спросил:
- Ты знаешь какие-нибудь молитвы?
Я пожал плечами.
- Да нет. Я вообще-то...
А что я, собственно? Неверующий? Я, кажется, только сейчас понял, что это абсурд. Я доктор и на самом деле взываю к Богу куда чаще, чем замечаю. Как сейчас.
- Не веришь?
- Верю, наверное, - это был сюрприз для меня самого. - А ты?
- Я - другое дело. Я не человек.
- Ну и что. Это не значит, что у тебя нет души.
- А разве есть?
- Ну как... Ты ведь не живешь в постоянной одержимости убийством, тебе ведь что-то нравится. Что-то вызывает восхищение, удовольствие? Что-то, не связанное с кровью, со смертью?
Эли вздохнул, пристраивая голову на моей груди.
- Лассе тоже так говорит. Ему нравятся картины. Он говорит, что художник оставляет на них часть себя, вот эта часть ему и нравится. Эмоции. Он их будто бы читает, как книги. А мимо некоторых картин просто проходит, хотя люди их считают гениальными и платят сумасшедшие деньги.
- Не важно, что нарисовано?
- Не важно, пусть это и дилетантский набросок какой-нибудь. Для Лассе иногда он ценнее титанов Возрождения.
Я хотел, чтобы он говорил и говорил, отвечать ему, быть рядом. Большего я сделать не смог.
- А тебе? Что нравится тебе?
- Мне? Мне нравятся лица. У людей бывают такие лица... Мне нравятся красивые люди. Это как картина, только живая. Вот ваш Джош - он очень красивый. Экзотичный такой. И Зак красивый, хоть он и порядочная зараза. - Он коротко засмеялся, уткнувшись в мою грудь. - Такое лицо уникальное... дорогое. Как драгоценность на витрине, от которой не оторваться. Беати мне не нравится - вся какая-то неровная. А ваша Кира - она леди, будто королевских кровей. В лучшем смысле. И еще - кажется, вы в нее влюблены...
Эту тему я хотел бы обойти и потому спросил:
- А я?
- Ты викинг. Воплощение мужчины. Не совсем мой...
- Твой тип?
- Да, мне нравятся такие, как...
- Как Лассе.
- Как Лассе.
- Я не обиделся, знаю, что я медведь, - усмехнулся я. Эли выпрямился, и теперь я видел его лицо совсем близко, зрачок почти утонул в синеве глаз. Его пальцы гладили мне шею, от чего по телу прокатывались теплые волны.
- Никакой не медведь, - шепнул он. - Ты прекрасен. И у вас с Лассе больше общего, чем ты можешь себе представить... Он ведь только с виду такой хрупкий.
Это я уже понял по схватке в коридоре.
- Вот видишь, если ты воспринимаешь красоту, значит, душа у тебя есть. И... сам ты красивый, даже очень ... слишком для бездушного существа.
- Ага... Очень красивый. И скоро буду очень мертвый...
Я не целуюсь с парнями, и с вампирами не целуюсь. Но когда его губы коснулись моих... я понял, что принял бы это, даже если бы не хотел.
Мои глаза непроизвольно закрылись, когда мягкие волосы скользнули по лицу, по шее. Поцелуй оказался куда глубже, чем укус, и у Эли был привкус моря - а может, крови или слез. Он расстегнул мой халат, потом рубашку, аккуратно, а свою просто дернул так, что пуговицы со стуком раскатились по полу, как те самые таблетки. Он избавлялся от лишней одежды, а я просто принимал это, прекрасно зная, что сейчас не откажу ему ни в чем. Думаю, он знал это не хуже меня.
По причине, о которой подумаю попозже, тело было на все сто солидарно с моим намерениями. И с намерениями Эли в особенности. Он ласкал меня, будто это я нуждался в утешении, гладил, целуя грудь, живот и везде, где мог достать, и я уже потерял ощущение реальности, когда его губы снова вернулись к моим.
- Эли, - прошептал я, - Эли, что ты делаешь?
- Умираю, - ответил он едва слышно, одним дыханием. - Ты же знаешь.
- Я не о том, я...
Он чуть подался назад, насаживаясь, и перед глазами все поплыло.
Эли целовал меня, плавно двигаясь, и из его глаз текли алые слезы, смешиваясь с моими. Он переплел наши пальцы, но я и без того ничего не смог бы делать - каждый его короткий стон бил меня наотмашь, одновременно больно и сладко. Меня лишь встряхнуло, когда движения стали резче, и где-то между этими судорогами Эли почти беззвучно выдохнул, дернулся и ткнулся мне в шею, засыпая лицо шелком спутанных волос. И лишь через несколько секунд я осознал, что обнимаю его так крепко, что человек бы давно задохнулся.
- Спасибо, - шепнул он мне на ухо, и по телу снова прокатилась волна дрожи. Я не ответил - не было ни сил, ни слов.
Эли долго молчал, лежа на мне, и я уже подумал, что он заснул. Время поджимало - небо уже светлело.
Но внезапно он произнес:
- Как ты думаешь, будет очень больно?
- Думаю, что ты ничего не почувствуешь.
Мне хотелось в это верить.
- Я однажды обжегся, когда был ребенком, - сказал Эли тихо, выводя круги по моей груди. - Я проснулся днем и вышел из своей комнаты, а шторы были не закрыты. Меня просто ударило светом, как пощечина, и я шарахнулся назад, в темноту... Конечно, больше испугался, чем обжегся, но... Лассе чуть с ума не сошел. Он ударил меня тогда, по второй щеке, не обожженной, а потом схватил в охапку и чуть не задушил. И сказал: "Эли, никогда меня так не пугай"...
...Ребенком?... Это уже было похоже на бред. Таблетки действовали.
- Я обещал... никогда его так не пугать... и вот... Как он будет... без меня?... скажи ему, Перри... скажи, что я не мучился, ладно?..
- Не думай об этом, - я запустил пальцы ему в волосы, лаская, - спи, Эли. Спи.
Но тут он вздрогнул и тяжело поднял с меня голову.
- Тебе пора отойти - ты можешь пострадать... уходи...
- Эли, Эли, послушай, - кончиками пальцев я погладил его по лицу, по дорожкам слез. Он поцеловал мою руку в кровоточащее запястье. - Я вспомнил молитву. То есть это не совсем молитва, но в детстве я никогда не забывал повторять ее перед сном. Повторяй со мной, и с твоей душой будет все в порядке.
- Я не могу...
- Повторяй со мной, Эли. А теперь я ложусь и засыпаю...
- Не могу!...
- Эли, пожалуйста. А теперь я ложусь и засыпаю...
- А теперь... я ложусь и засыпаю...
- И прошу Господа хранить мою душу.
- И прошу Господа... Я не могу, Перри...
- ...хранить мою душу.
- Хранить мою душу.
Голос постепенно угасал, как догорающая свечка. Я поцеловал его в дрожащие губы, коснулся влажных век и откатился на длину руки - а дальше не смог. Не смог себя заставить.
- А если мне не суждено проснуться...
- ...проснуться...
- То пусть Господь ее себе оставит.
- ...оставит...
- Спокойной ночи.
- Спокойной ночи...
Первым моим порывом было освободить руку - но я не стал, просто зажмурился и приготовился к худшему. Эли затрясся, уже в полусне, и еще сильнее сцепил наши пальцы. Поплыл дымок от испаряющейся плоти, и внезапно вырвалась эта боль, огромная и одуряющая, хотя при этом какая-то далекая. Как во сне. Не в руке - везде. И не вся - я понял, что делю ее пополам с Эли, иначе у меня просто перегорели бы мозги. Они у меня и так горели, его агония плавила их, как свинец. И перед тем, как отключиться, я подумал, что очнусь безумцем... Мне нужно было только расцепить наши руки, чтобы избежать этого. Но это означало бросить его.
Мой свободный выбор - выбор половины боли и половины смерти.
Однажды мне показалось, что я очнулся - надо мной смутно виднелось испуганное лицо.
- Эли?. . - сказал я, или только подумал.
А потом очень четко увидел другое лицо - страшное, застывшее, почти мертвое, только в огромных полупустых глазницах плавали яркие ультрамариновые сгустки. Они сияли слишком холодно, чтобы их можно было принять за глаза.
И темнота.
Я пришел в себя не скоро, Кира и Джош сидели у моей постели. Голова была ясная, будто мозги ополоснули водой.
Позже я узнал, что охрана клиники не пострадала - они просто вырубились, как от действия снотворного или гипноза. Все следы ночных тварей исчезли, как и их трупы, включая тот, что был в морге. Кто-то об этом позаботился.
После операции доктор отдал мне кольцо, которое даже не сразу заметили - так оно вплавилось в плоть, прогоревшую чуть ли не до кости. Кольцо Эли. Я носил его в кармане целый год, хотя давно должен был вернуть Лассе. Но он так и не пришел за ним.
Его лицо стало мне сниться.
ВОЗВРАЩЕНИЕ ВТОРОЕ. ДЕСЯТЬ ЛЕТ НАЗАД
"Я искала тебя”.
Zемфира
КИРА
Когда я выходила из дому, в голове моей крутилось одно: Боже, за какие грехи ты послал на наши головы стихийные бедствия вроде землетрясений, наводнений, торнадо и Фокси Лютор!
Она оставила на моем автоответчике дюжину посланий, пока я наконец не отчаялась и не сняла трубку.
- Где тебя, блин, носит? - накинулась на меня Фокси. - Бегом ко мне, я такое расскажу!!!
"Такое" могло быть чем угодно - от съезда поклонников "Подземелий и драконов" до новой спортивной машины. Иногда я не понимаю, почему дочь одного из богатейших людей страны, да еще и старше по возрасту, выбрала соплячку Киру Кастл из выпускного класса в наперсницы.
В любом случае, действия Фокси редко поддавались логическим объяснениям.
Я всегда считала, что Аттила Утор - имя, более подходящее для рестлера, чем для олигарха. Фрэнсис Эмили Утор тоже, видимо, так считала и потому в четырнадцать лет назвалась Фокси Лютор, выкрасилась в рыжий цвет и подалась в модели. Там ей жилось совсем неплохо, нахальная и пробивная девица с оранжевой копной на голове и тонкой гибкой фигурой пришлась многим по вкусу, но Фокси, как натура увлекающаяся, быстро заскучала и пустилась во все тяжкие. До сих пор у меня где-то валяется журнал, на обложке которого Фокси удерживает на животе запотевший бокал с соломинкой, став на мостик; и не на одной стенке в общаге ее лицо томно подмигивает с плаката. Черты у нее, пожалуй, мелковаты для идеала, но губы компенсировали бы и более серьезные недостатки - большие, мягкие и красиво прорисованные, с чуть приподнятыми вверх уголками, отчего лицо Фокси приобретало отнюдь не свойственную ей загадочность.
Я никогда не встречала человека более непостоянного и при этом везучего. Ей сулили немыслимые контракты и карьеру топ-модели, но она легко и просто на это положила. Просто надоело. Ну, когда в распоряжении такой папа, не обязательно считать деньги, и Фокси уступила место на подиуме другим амбициозным дистрофичкам, жаждущим славы с тысячью лиц, каждое из которых неуловимо напоминает экс-президента Франклина.
Мне не известна ни одна из областей общих знаний, куда не ступал бы пятнадцатисантиметровый каблук Фокси Лютор. На жестком диске ее компьютера висело полтора десятка необработанных песен и около дюжины незаконченных романов. Гораздо большее количество романов тянулось за ней унылым и одновременно восторженным шлейфом. Она участвовала во всех немыслимых ролевых играх, начиная с толкиенистов и заканчивая поклонниками амберских хроник. Однажды ее даже занесло в какую-то индийскую секту, где практиковали человеческие жертвоприношения, но и оттуда ей посчастливилось унести ноги. Фокси знали во всех ночных клубах города, всегда впускали и наливали по фальшивому удостоверению, хотя все прекрасно знали, сколько ей лет. Фокси Лютор была достоянием паблисити и при этом принадлежала только себе.
Мы не виделись неделю, но я чуть не упала - Фокси опять сменила имидж. Теперь ее бледное лицо обрамляли локоны цвета нефти, губы были темно-красными, а платье - черным, полупрозрачным и до пола. Оно могло хоть в ногах путаться, и все рано ничего не скрывало.
- Что это за готика? Надеюсь, ты не влипла в вампиропоклонники? - спросила я осторожно.
Были у нас тут такие организации, не самая приятные, хоть и легальные. Я почему-то была уверена, что все их члены - и живые, и не очень - больные на голову, и вполне в духе Фокси вдруг захотеть потусоваться среди нежити.
- Да нет, вот еще не хватало, - фыркнула она к моему глубочайшему облегчению. - Все круче, гораздо круче!
"Куда уж круче", - подумала я, но она уже тащила меня к машине.
- Я договорилась с Рэйни! - попыталась я сопротивляться, но противиться Фокси - все равно что раскачивать руками мост "Голден Гейтс".
- Чушь! Подождет твой Рэйни. Тут дело на сто миллионов долларов.
Итак, грубо похищенная и запихнутая в машину, я могла думать только о том, что для дочери Аттилы Утора сумма в сто миллионов долларов мало что говорит об истинной ценности чего бы то ни было. Я не завидовала Фокси Лютор. Просто она не давала мне скучать, даже когда я этого хотела.
Дома Фокси разбудила комп и выискала из его глубин какое-то письмо. По тому, как возбужденно блестели ее глаза, я поняла, что оно имеет к делу прямое отношение.
- Что это? - спросила я.
- Это пришло вчера вечером, - пояснила Фокси, плюхаясь на кресло рядом. - Ты что-нибудь слышала про Орден?
- Нет, - призналась я честно. - Просто Орден? Да мало ль орденов...
- Я вырыла вчера ночью кое-что в сети, до полуночи сидела. Орден - организация, которой, кажется, около трех тысяч лет.
- Ну?
- Баранки гну! Мало информации, черт, совсем мало, пришлось идти в библиотеку среди ночи.
- Куда-куда?
Фокси - в би-бли-о-те-ку?! Пешком?!! Ночью?!!!
- Куда слышала. Сторож обматерил меня на чем свет стоит, но я дала ему сотню, и он сразу превратился в добрую фею. Часа два по полкам рылся, намотал на себя километр паутины, но откопал мне книжку, древнюю, как Дебби Харри. - Она бухнула передо мной заплесневелый фолиант, сразу поднявший тучу пыли.
- Фокси, блин! Убери с меня эту рухлядь!! - возмутилась я.
Она фыркнула, но переложила книгу на стол, где мы принялись рассматривать ее так внимательно, будто это был новый выпуск "Вог".
- Тут же половины страниц нет.
- Чушь. Все главное я поняла, - Фокси мерила шагами комнату, не в силах сдержать жестикуляцию. Ее руки всегда будто жили отдельной жизнью. - Члены Ордена - вроде как усовершенствованные люди. У них открываются паранормальные способности - телепатия, телекинез, пирокинез, левитация и еще хрен знает что. В общем, все, что мы, люди, все умеем, но об это не знаем. И самое главное - они бессмертны. Как тебе это?!
- Сядь, Фокси, - сказала я наконец, - не мелькай. Просто напрягись на секунду и попытайся объяснить по-человечески, ради чего ты утащила меня со свидания с любимым.
Фокси сделала выражение лица, которое мы называли "брендан фрейзер", и означало оно многое, но в данном контексте: не будь же такой тупой!
- Мне прислали приглашение вступить в Орден, - провозгласила она голосом Линкольна, зачитывающего Геттисбергскую речь.
- Ты серьезно?
- Абсолютно. Организации, просуществовавшие тысячи лет, так просто не исчезают. Орден все еще существует, и сейчас у них проводится небольшой кастинг. И мы просто обязаны принять в нем участие.
"Опять" - подумала я обреченно, а вслух спросила:
- И кто эти загадочные мы?
- Ты, я и еще кто-нибудь с твоей стороны. В приглашении условие - я привожу кого-то, и этот кто-то тоже приводит кого-то. Трое. Уно, дос, трес.
- Он не согласится.
- Уговори его.
У Фокси Лютор все всегда проще, чем апельсин, - такова ее натура. Она провела свой личный кастинг и из миллиона своих приятелей выбрала меня. У Киры Кастл все было не так просто при наличии только одной кандидатуры. И я не была уверена, что мне удастся уговорить Рэйни.
"Боже, я уже думаю об этом как о факте. Я снова не сказала "нет". За один ничтожный год дружбы с ней я побывала на всех хоббитках, в клубе любителей поэзии Линтона Квеси, в секте поклонников дельфинам, предоставляла тело для боди-арта, а уши - для бесконечных поэм в стиле "схороните меня среди чащи с белоснежным цветком на груди". Ну когда же я научусь-то, а? Всего три буквы. Так просто. Н. Е. Т. Посмотреть Фокси в ясные очи и сказать то, чего ей наверняка еще никто не говорил... Ну, Кира, давай..."
- Я постараюсь.
Блин. Блин, блин, блин.
- Ура! - возликовала она. - Ты представляешь, какой это шанс! Какой вселенский кайф! Кто-то из нас станет чем-то большим, проживет несколько жизней - да об этом можно только мечтать. Ты только подумай - нас выбрали, это же о чем-то говорит!
- Тебя выбрали, - сказала я мрачно. - Это говорит о твоей уникальности, а не нашей.
- Чушь. Ты моя лучшая подруга, а Рэйни - твой лучший друг. Неужели это ничего не значит? У тебя самомнение ниже плинтуса, а это дурно отражается на цвете лица, и не только. Да вы будете мне благодарны по гроб жизни!
- И как ты себе это представляешь? Подпишешь контракт кровью и сразу начнешь бегать по стенкам и стрелять из глаз лазером?
- Да ладно, это все детали. Как-то это же решится, не мы первые, в конце концов. Вечно тебя интересуют мелочи, Кира, как так можно жить?
Ну ни фига себе мелочи... Я смотрела на нее и постепенно понимала, что она действительно верит во всю эту ерунду. В то, что по Интернету можно стать членом организации, обещающей открыть тебе третий глаз и сделать бессмертным, может поверить только полный идиот, законченный романтик... или Фокси Лютор. Ну что ж, маленький облом на укатанной дорожке ей не помешает.
- А если у нас ничего не выйдет? Если нас не выберут? Там про это ничего не написано?
- Чушь. Встречаемся завтра ровно в полночь, - она нацарапала на клочке бумаги электронный адрес. - А теперь пошли треснем по пиву.
Клуб "Разоренная могила" открылся на прошлой неделе, и Фокси считала его самым продвинутым чуть ли не во всем городе. Я лично не видела в нем ничего особенного - тусняк как тусняк. Неплохие группы играют, а на открытии был сам Оззи Великий и Уз-засный. Ничего так, но сейчас я не была настроена на рок-бомбардировку моей головы.
- Я не могу. Рэйни ждет.
- А, ну да, - смилостивилась Фокси. - У меня все равно встреча кое с кем - завтра расскажу! Такой сюрприз! Так что беги, уламывай своего милого, и готовьтесь к великой ночи.
Великой ночи! Звучало это как в проспекте, рекламирующем вечеринку на Хэллоуин. Ну что ж, может, будет интересно. В конечном итоге вряд ли членом этого Ордена быть сложнее, чем быть членом фан-клуба Фокси Лютор.
А в глубине души я просто ожидала увидеть реакцию Фокси на облом - на то, что эта организация окажется очередной тусовкой поклонников фэнтези. И что удивительно - ни единого проблеска тревоги. Интуиция спала крепким сном и не подозревала, как отчаянно я в ней нуждаюсь. Да и я не подозревала тоже.
* * *
- Она спятила, - сказал Рэйни.
Мы сидели в моей комнате на моей кровати. Я втупила на него невинный взгляд "брендан фрейзер", который наверняка очень напомнил ему один из миллиона взглядов Фокси. Рэйни Хату никогда не нравилась Фокси, как, впрочем, и он ей не нравился. Но Рэйни - чуть ли не единственное, что я отстояла под ее натиском. Она хваталась за голову и вопила, что меня достойны двухметровые красавцы с фарфоровыми улыбками, мускулами бодибилдеров и красными "феррари". И видеть рядом со мной коротышку (шесть и три), который одевается как хиппи и ездит на раздолбанном папином понтиаке "гром", ей ПРОСТО НЕВЫНОСИМО. Забудем даже, что я - Замок, а он - Хижина! Что касается внешности - да, не спорю, Рэйни - не Брэд Питт и даже не Джонни Депп, внешность у него... ну, странная. И одежда не от кутюр, и машина кашляет. Однако тут я вдруг приобрела алмазную твердость, и оказалось, что все вполне выносимо. Фокси есть Фокси, но это - мое, только мое и всегда будет моим. Я и сама, в сущности, не Моника Беллуччи, хотя Рэйни говорит, что глаза у нас похожи. А то, что я - Кастл. а он - Хат, меня и вовсе беспокоило слабо.
Теперь мне просто приходилось делиться на два или, что вероятнее, раздваиваться. Ни Фокси, ни Рэйни не были согласны на половину меня, и такое рьяное соперничество мне даже несколько льстило.
Что касается хиппи, то Рэйни действительно был "внуком цветов", о чем можно было догадаться по одному его имени. Когда мы впервые сблизились, он рассказал мне, что семейство Хат по причине игнорирования больниц и женских консультаций не имело представления, кого ждать. И миссис Саммер Хат (урожденная Сара) придумала сразу два бесполых имени - на случай солнечного и дождливого дня рождения своего очередного цветка. Рэйни Дэй и Санни Дэй. Погода стояла райская, солнце светило вовсю, но когда у нее начались схватки, зарядил такой ливень, что во всем доме дребезжали стекла и прогибалась крыша. Природа все решила сама.
Рэйни рассказал мне это под большим секретом, так как доселе никому не позволялось употреблять его полное имя. Я вошла в список избранных и гордилась этим неимоверно. "Rainy Day, never say good bye..." - шепнула я ему на ухо, когда мы засыпали, и он обнял меня крепче. Тогда я думала о том, что все-таки всегда больше любила дождь, чем солнце.
Сейчас он хмурился, как бывало всегда, когда Фокси втравливала меня в какую-нибудь авантюру.
- Кира, тебе что, мало было выбираться вплавь от чокнутых сектантов или два дня прятаться в вентиляции? Не надоели тебе эти игры?
"Чушь! " - чуть не сказала я и сама испугалась.
- Рэйни, перестань. Тебе восемнадцать лет, а ты ведешь себя как престарелый пенсионер. Ну что тебе стоит просто нажать пару клавиш, это же не сафари! Сделай мне одолжение раз в жизни.
- Который раз в жизни.
- Ну Рэйни... Рэйни Дэй...
- Я не понимаю, неужели тебе это так интересно? Только ради Фокси ты бы не стала так настаивать, я же тебя знаю.
Я сползла на пол и уткнулась подбородком его колени.
- Знаешь, как облупленную. Так и быть я расскажу тебе настоящую причину. Называй меня как угодно, но веришь ли - мне ЖУТКО хочется посмотреть, как Фокси Лютор станет сверхчеловеком.
Глаза у Рэйни были серые, как у меня, но гораздо светлее. В зависимости от погоды они могли быть то почти голубыми, то темными, как грозовая туча. Сейчас небо было слегка затянутым, но пока без угрозы ливня.
- То есть, как НЕ СТАНЕТ?
- Ну грешна, казни меня за это.
Внезапно он рассмеялся и затащил меня на кровать за руки.
- Плохо, конечно, злорадствовать. Это я сказал бы в любом случае, не касающемся миз Утор. Ладно, рассказывай про этот ее Орден.
Я удобно устроилась рядом и вдруг поняла, что говорить мне в сущности не о чем - рассказанное Фокси плюс пара строк из книжонки тысяча лохматого года до н. э. И чем больше я говорила, тем тупее мне казалась затея. Но Рэйни выслушал меня очень внимательно, а потом сказал:
- Что-то меня в этом настораживает, но не пойму, что.
- Да что тут может настораживать?
- Не знаю... На мой ящик каждый день приходят по десятку писем счастья, но это... Не знаю, Кира. Те, кто прислал эти приглашения, уверены, что все эти люди бросят все и поверят им с пол-оборота. И они правы - хотя бы в случае Фокси. Есть она - есть и другие. Второе: они ничего не требуют. Это само по себе интригует. Напоминает банальную вербовку, когда только обещают, но взамен пока ничего не просят. Обычно отдавать приходится все равно, но только что, когда и в каких размерах...
- Вербовку? - засмеялась я. - Вербовку куда? Слушай же, как я это вижу - руководство какого-то нового элитного клуба решило таким образом обыграть членство в нем. Это не вербовка, а тусовка, как миллион других.
- А смысл?
- А кто сказал, что есть смысл? Рэйни, люди от скуки с ума сходят. Почему бы не позабавиться таким образом?
Он пожал плечами, и было видно, что я его не убедила.
- К тому же, - продолжала я, - это, как его назвала Фокси, кастинг. Так что нас просто не выберут.
- В том, что выберут ее, миз Утор, конечно, не сомневается?
Я с трудом подавила улыбку. Ну не любит ее Рэйни, что поделаешь. И я бы ее не любила, если бы ее огромной любви не хватало на нас двоих с головою. Фокси хуже, чем жвачка в волосах, никто не спорит, и когда-нибудь я пожертвую целый клок, чтобы избавиться от нее. Или, что вероятнее, она первой потеряет ко мне интерес и найдет новую жертву, чтобы задружить ее до смерти. Что ж, меня такой расклад устраивает. Оба.
- Конечно, нет. - Честно говоря, я понятия не имела, скольких должны выбрать, и сколько вообще принимают участие.
- Я за нее заранее рад. Может, она отвлечется и оставит нас в долгожданном покое.
Я повернула его лицо к себе. Он не улыбался, просто смотрел в упор из-под ресниц, и во взгляде была тревога. Небольшая, как перед операцией по удалению гланд, но была.
- Это значит "да"?
- Это значит, что я тебя люблю.
1 комментарий