Сноходцы

– То есть вы вообще не занимаетесь сексом?

– Вообще. – Мальчик, на вид лет четырнадцати, посмотрел на меня большими синими глазами. – Наши тела сотканы из света, и у нас нет страсти, равно как и других беспокойств.

Вокруг я видел много существ, как он – четырнадцатилетних мальчиков и девочек с полупрозрачными телами из света. 

– Мы живём столько, сколько захотим, у нас нет болезней, старости и смерти. Многие из нас, закончив свою жизнь здесь, просто уходят дальше – туда, где мы понадобимся. Мы не строим жилищ, потому что нам нечего прятать и скрывать.

Мы шли по зелёной траве, потому что улиц здесь тоже не было. Обычно улицы появляются там, где есть дома и машины, но в этом мире были только бескрайние луга, поля, озёра, леса. Повсюду были светящиеся мальчики и девочки, они разговаривали друг с другом.

– Иногда к нам попадают сновидцы, такие как ты. Мы просто показываем им наш мир – показываем, как теоретически может быть. Есть легенды о сновидцах, которые оставались в нашем мире навсегда, ну или пока им не понадобится идти дальше. Они становились как мы и теряли свой первоначальный облик и человеческие недостатки.

– Я даже не знаю, хотел бы я остаться. – Я испытал страх, смешанный со смутной надежной, которая, казалось, шла откуда-то из детства, возможно, из моих детских фантазий или старых снов.

– К сожалению, или к счастью, это удавалось единицам. Наверно, требует от вас большой решимости. А может быть, чего-нибудь ещё.  

Я представил, что чувствует человек, который решил бросить всё и уйти. Бросить всех родных и близких, о которых нужно заботиться, врагов, с которыми вроде как нужно бороться, все приобретённые вещи, известность, собственный уникальный стиль и даже обычное человеческое тело, столь привычное и способное испытывать нехитрые человеческие радости.

А потом я ощутил, что падаю. Полупрозрачного мира больше не было, точнее, он был, и там даже было много чего другого – из моей старой жизни и из каких-то других вселенных, в которых я ещё не успел побывать, – но я не находился ни в одном из миров. Я просто падал сквозь всё это, неспособный, да и не стремящийся ни за что держаться, притягиваться и отталкиваться. Я видел всё, что было вокруг, но всё это пролетало мимо, или, точнее, мимо пролетал я в свободном падении.

***

Пробуждение было тяжёлым, видимо, я вчера всё-таки перебрал. А ведь не собирался же. Я вспомнил, как падал в никуда через толщу разных вещей. «Свободный сон» – подсказывало мне что-то в голове. Да, последнее время они снова стали мне сниться, как в детстве. И этот странный мир, населённый как будто бы детьми, но на самом деле очень взрослыми или даже древними существами, которые, наверно, когда-то тоже были как я, сидели на диване, схватившись за голову и вспоминая свои сны и вчерашние похождения.

А вчера я снова виделся с Артуром, мы ходили на вечеринку, и там было много флирта, каких-то прикосновений и поцелуев и много прочей ерунды, о которой теперь было противно вспоминать. Наверно, нужно было хотя бы остаться трезвым, может быть, было бы не так противно.

Ну а противно было ещё и потому, что я в очередной раз запутался, куда мне двигаться дальше. Я думал, что мы будем с Артуром вместе, но сейчас стало понятно, что я могу рассчитывать только на «особую дружбу». Артур слишком независим. Помню, когда я ещё надеялся на отношения с ним, мы ехали в метро и он спросил, кивая головой на симпатичного атлетично сложенного парня недалеко от нас: «А ничего, да?». Я не успел сообразить, что ответить, как он уже вовсю болтал с красавичком. Таких случаев было много: он знакомился – зачастую это было при мне, – а потом затаскивал мальчика в постель и сразу бросал. Счастливый на вид, беззаботный, он показывал мне, что такое свобода и непривязанность, о которых я так любил разглагольствовать.

Но разглагольствовать об этом на кухне – это одно, а на самом деле я лез на стену каждый раз, когда Артур цеплял нового любовника. Кровь закипала в сердце, я проклинал весь мир, себя, Артура и свои чувства к нему, не мог спать полночи, наутро вставал разбитый, но потом постепенно отходил. Ко мне Артур питал особые чувства, и мы встречались относительно регулярно. Надо ли говорить, что, как раз закончив очередной разговор о непривязанности и получив от него сообщение по Уотсаппу, я воспарял духом и начинал собираться на очередное свидание, представляя, что я с ним сделаю на этот раз.

Сначала мне очень хотелось стать как Артур – свободным, независимым, уверенным в себе. Я думал, что, общаясь с ним, научусь всему этому. Отчасти так оно и было: раньше я не ходил на дискотеки и не пил алкоголя. Теперь поцеловать незнакомого парня на танцах стало для меня если не чем-то привычным, то во всяком случае возможным. Но не могу сказать, что я стал от этого намного счастливее. От алкоголя болела голова, водка с «Рэд буллом» вызывала бессонницу, а «Джек Дэниэлс» – изжогу (сказывался возраст, в молодости-то то я мог пить сколько угодно). Да, я выбрался из своего кокона, состоящего из научной работы, чтения фантастических книг и одиноких прогулок по городам с фотоаппаратом. Но теперь получалось, что я отказался от того, что действительно приносило мне удовольствие и променял всё это на беспорядочный секс и головную боль. В голове постоянно возникали образы Артура и каких-то других парней, с которыми мы кое-чем занимались. Я затягивал диссертацию, потому что сесть за компьютер и начать писать стало намного сложнее, а в библиотеке я не был уже полгода.

Иногда у меня возникала надежда, что Артур успокоится и решит, что мы идеально подходим друг другу, прекратит флиртовать с симпатичными парнями и ходить в ночные клубы (а значит, и меня перестанет туда звать). Но постепенно становилось понятно, что ничто не предвещает оный сценарий, а сам Артур всегда отшучивался, когда я пытался с ним заговорить. Раньше мне хотелось жить с ним вместе, но сейчас я уже начал сомневаться, хочу ли я жить с другим человеком: мне и так не хватало упорядоченности и спокойствия. То время, которое я проводил один дома, было единственным, когда я теоретически мог заниматься своими делами – если был в силах собраться.

Когда я заканчивал завтракать, пришло сообщение от Артура. Приглашал на очередную вечеринку в какой-то новый, разумеется, очень классный клуб. Говорит, много азиатских мальчиков. Артур, конечно, хорошо знал об одной из моих фантазий – пригреть миленького азиатского мальчика, подарить ему настоящую любовь и показать, что такое настоящая жизнь. Проблемы с этой фантазией было две. Во-первых, у меня не было достаточно денег, чтобы кого-нибудь «пригреть», а без денег это вряд ли бы сработало. Во-вторых, я до конца не мог сказать, что сам знаю, что такое «настоящая» любовь и «настоящая» жизнь, а значит, показывать мальчику мне, в общем-то, было нечего. Тем не менее, азиатские парни нередко оказывались рядом со мной, и мои собственные фантазии кружили мне голову, наверно, даже больше, чем их тела. 

Я не ответил Артуру и заметил, что лезть на стену больше не хотелось. Хорошие новости: вот она, кажется, и непривязанность наступила, хотя и не от хорошей жизни. Я вспомнил про свой сон – про Свободный сон. А что если можно было бы всё это бросить и уйти туда, в тот мир, где живут эти светящиеся существа? Или уж как минимум просто начать всё заново – ну уж это мне точно под силу! Переехать в другую страну, а там – будь что будет, даже планировать ничего не надо. Просто чтобы всё было заново, и никакого «Джека Дэниэлса». Мне представилось, как я падаю сквозь свой город, через все эти мосты, парки, кладбища и ночные клубы, ни за что не держась и ни к чему не притягиваясь. На меня смотрел Артур и все остальные мои любовники и дискотечные друзья по поцелуям – немного удивлённо, насколько они вообще способны удивляться, – а я падал всё дальше и дальше, пока постепенно они ни исчезли. Я видел другие места и других людей, но продолжал всё так же свободно двигаться сквозь пустое пространство. Где-то, как мне показалось, я даже видел светящихся существ и того мальчика с большими синими глазами. Но я летел дальше, и не было этому полёту никакого конца – я точно это знал.

Открыв глаза, я почувствовал себя лучше, даже захотелось пойти на вечеринку с азиатскими мальчиками. Однако вместо этого я оделся и вышел на залитую солнцем улицу. Мне всегда нравилось просто бродить по городу: город может быть неплохим собеседником, и я уверен, если бы он принял человеческую форму, был бы отличным другом. Я остановился на одном из мостов и уставился на водную гладь. Вода всегда течёт, не задерживаясь и не останавливаясь. Мне очень захотелось стать водой, но вдруг я обнаружил, что моё одиночество на мосту прервал парень в матерчатой куртке. Он внимательно посмотрел на меня и спросил: «Тебе ведь тоже снятся Свободные сны?».

Тощий парень лет двадцати пяти на вид улыбнулся и отвернулся к тёмной воде. Я же замер. Нет, я всегда понимал, что моя реальность и сны несколько перепутаны, но вот так в лоб? Появилось пугающее ощущение нереальности. Зависнув на несколько секунд, я отмер и тихо отозвался:

– Бывает.

Парнишка с печальной полуулыбкой покосился в мою сторону и промолчал. Содержательный разговор у нас получился. Но я не знал, что говорить дальше и что делать. По спине пробегали ледяные мурашки. Если поступать правильно, то лучше мне сейчас взять себя в руки и уйти от этого странного парня. Но подошвы словно примерзли к брусчатке моста. Откуда он знает о Свободных снах? Как он догадался о моем сноходчестве? Кто он такой? Может, я еще не проснулся? Стоит спокойно, расслабленно, смотрит на воду. На шее висит почти такой же фотоаппарат, как у меня.

– Я тебя там видел, – проговорил парнишка и снова короткий взгляд на меня. – У светящихся детей… Помнишь? Среди лугов. 

Тут парень рассмеялся:

– Видел бы ты сейчас своё лицо, дружище! Тебя фотографировать можно. В фотоальбом «Обалдевший». 

Я помнил, конечно, что не один такой в Свободных снах. Да и мальчик из света упоминал. Но, все это оставалось за гранью моей реальности, диссертации и Артура с клубами. Это надо было спокойно обдумать, но времени совсем не было. Новый приятель развернулся спиной к перилам, оперся на них локтями и терпеливо ждал моей реакции. Надо было что-то говорить, действовать, наконец.

Есть у меня такая черта характера – не умею быстро реагировать в стрессовых ситуациях. Мне надо спокойно все продумать и двигаться дальше. За это Артур прозвал меня «ручником» и с приятелями частенько подтрунивал надо мной. Но как я мог изменить себя? Вот такие у меня неторопливые нейронные связи в мозгу. Зато в научной работе помогает – умею глубоко концентрироваться.

Парень в матерчатой куртке безусловно другой человек, потому не выдержал паузы и попросил:

– Я в вашем городе недавно. Не покажешь мне интересные места для съемки? Ты же их знаешь? – и он кивнул на мой фотоаппарат. 

– С удовольствием, – наконец, отозвался я, выныривая из оцепенения. Тут надо еще немного пояснить – парнишка оказался какой-то неуловимо красивый. Жаль, что не азиат. Не моделька с плаката «Колы» или качок с рекламы фитнес-центров, а такой по-домашнему красивый. Теплый, уютный в этой своей потертой матерчатой куртке. На парня хотелось смотреть долго-долго, а лучше обнять, прижать к себе, уткнуться в вихрастую макушку. 

Ой, нет. Это я совершенно не туда свернул мыслями. Лучше подумаем о городе. Вот совсем безопасная тема, и я прекрасно знал все яркие места моего приморского городка.

За те длинные дни, что я бродил по старым улочкам в одиночестве, немудрено найти множество интересных мест, визуальных вкусностей. Притом, утром одни, в вечерних сумерках – другие. Зимой в городе можно просто снимать все подряд – каждый кадр как рождественская открытка. А осенью лучше снимать окраины: там много каштанов, осыпающих прохожих желтой листвой. Сейчас же, летом… Хотя нет – это надо показывать.

– Идем? – спросил я парня. – Меня Женей зовут, кстати.

Мы неторопливо шагали по одной из улочек, разглядывая небольшие двухэтажные домики с обеих сторон. Эта старая часть города всем туристам нравилась. Домики вокруг как карамельки. Витые балкончики над головой с гирляндами ярких цветов, прильнувших к желтым стенам. Сейчас цвели розы, тюльпаны и еще какие-то неведомые вьюны. Начало лета у нас всегда яркое. 

Марк, как он представился, быстро щелкал затвором фотоаппарата и крутил головой. Забавно, но не эти пасторальные улочки я хотел показать новому приятелю. Что в них такого? Пустые открытки. Знал бы он, что во дворах за этими яркими стенами довольно грязно, сыро, много сваленного мусора. У людей в нашем городе работа есть только в туристический сезон, и сейчас все яростно носятся вокруг приезжих, ловя каждый чих. А осенью вновь прячутся за этими раскрашенными стенами, спасаясь от холодных ветров с моря. Пытаются отопить свои полуразрушенные домишки, где даже свет не часто бывает, не то что центральное отопление.

Но зачем туристу такое знать? Да и я хотел бы об этом забыть. Мы брели по брусчатке улиц, по пыльным тропкам парков, по бетонному крошеву неожиданных ступенек лестниц. Город мой очень разный. О чем я и рассказывал новому другу. Это оказалось очень легко – никаких зажатостей и смущений. Словно встретил старого друга, которого не видел тысячу лет. Мы легко подшучивали друг над другом, словно ровесники, хотя я года на три-четыре его постарше.

Иногда я подавал руку Марку, помогая подняться на очередную горку. Мне нравилось прикасаться к его тонким прохладным пальцам, неожиданно крепко сжимающим мою ладонь.

Странно, но за всем этим не стояло никакой эротики, никаких сексуальных ноток не звучало. Вообще, применимо к Марку, это было как оскорбление. Мне не хотелось пачкать наше знакомство грязью. Скорее, я ощущал его как младшего брата. Наверно, так. Я еще не успел об этом серьезно подумать. Мне было легко и светло болтать обо всем на свете со своим новым приятелем. И плевать на весь мир. На весь этот грязный, лживый мир вокруг. Плевать на Артура с друзьями и клубы с «Джеком Дэниэлсом». Общаясь с Марком, я словно ускользнул из этой реальности, пролетел сквозь нее, провалился в какой-то совсем другой уголок вселенной. Иногда казалось, что сейчас из-за ближайших кленов выйдет несколько четырнадцатилетних синеглазых мальчишек, сотканных из света. И я совершенно этому не удивлюсь.

Мы бродили по старым улочкам и паркам города и мир замер вокруг нас, удивленно разглядывая странных парней.

За всеми этими разговорами мы как-то спокойно заговорили о Свободных снах, о лугах с древними детьми, что живут чистой жизнью, свободной.

– Мне бы хотелось туда уйти насовсем. – Поделился я сокровенным с Марком. – Там такие чистые, светлые отношения. Там нет всей это дряни, что создала наша цивилизация. Нет этой повернутости на успехе, заработке, сексе… Нет убийств, грабежей, войн, голода… Там ничего этого нет…

Мы сидели на старенькой деревянной пристани вдали от туристических мест. Небольшие волны мерно хлопали по опорам где-то внизу. Иногда брызги долетали к нам, обдавая прохладными каплями босые ноги. 

– Все зависит от того, как к этому миру относиться, – ответил парень, разглядывая далекий горизонт через видоискатель.

– А разве можно относиться как-то иначе? – с удивлением спросил я. – Этот мир просто подыхает, разлагается, как выброшенный на берег кит. Есть люди, что живут отлично, но они либо богаты до неприличия, либо простые сумасшедшие, спрятавшиеся в своем выдуманном мирке.

– А что плохого в своем маленьком мирке? – спросил в ответ Марк и лукаво глянул на меня. 

Подкалывает, да?

– Все плохо, – припечатал я, как само собой разумеющееся. – Это отрыв от реальности. Мне с детского возраста твердят, что если хочешь чего-то добиться, то нужны выйти из своей раковины, покинуть зону комфорта.

– Почему? – с улыбкой спросил Марк. – Почему плохо жить в своей раковине и не покидать зону комфорта?

– Это деградация личности, – отозвался я хмуро. – Под лежачий камень и все такое.

– Деградация? – снова Марк.

– Ты точно не с Одессы? – спросил уже я. – Мы все вопросами общаемся.

Хохотнув, Марк посерьезнел:

– Забавно то, что мы все по умолчанию создаем вокруг себя зону комфорта. Это безусловное стремление любого живого существа. Мы, конечно, стайные, но свой уголок, свой домик везде и всегда строим. В этом нет никакой деградации. – Марк жевал какую-то былинку и с прищуром поглядывал на блестевшие от солнечных бликов волны у ног. – А вот дальше зависит уже от твоих целей – если хочешь добиться карьерных высот, славы, денег не меряно, то да – себя надо тренировать. Разорвать пузырь привычной реальности и перебираться в неуютные места, жесткие. Только так ты воспитаешь себя, научишься драться за место под солнцем. 

– Не хочу, – отозвался я. – Ни с кем не хочу драться. Не нужна мне эта дурацкая успешность или карьера. Я бы хотел просто уйти из этого мира и начать сначала. Все, что сейчас вокруг меня, совсем чужое. Поганое такое, понимаешь?

Марк вдруг мягко привалился боком к моему плечу и снова спросил:

– А что ты запомнил о мире, что встретил в Свободном сне? Обо всех этих синеглазых мальчиках и девочках?

– Райское место, великолепное… Скучаю по нему. – Честно ответил я и тихо продолжил, вспоминая. – Живут многие века, ни болезней там нет, ни старости или смерти. Завершат свои дела и уходят куда-то дальше, где нужны. И еще нет у них ни жилищ, ни домов, потому как нечего им прятать или скрывать… И секса там нет – это им не нужно…

Я замолчал, пытаясь проглотить горький комок.

– У них нет ни-че-го, – вдруг продолжил мне в тон Марк. – Вообще ничего. Они как фонарики болтаются на ветру. Красивые и пустые существа у которых нет ни целей, ни занятий. Они ничего не изучают, им не нужна еда, им не нужно защищать свой дом. Летают, гуляют и болтают. Туда-сюда, по бескрайними зелеными лугам и лесам.

Я аж отшатнулся от Марка:

– Зачем ты так? Зачем разрушаешь? Ты-то откуда знаешь? Это очень древние существа. Просто нам, сноходцам, непонятна их жизнь. Как, к примеру, муравьям не понять жизнь людей. 

– Людям может и не понять, но я-то точно знаю. – Отозвался грустно Марк и глянул на меня… ярко-синими глазами. 

Эм-м-м… 

– Ой, блин! Жень, только снова не зависай, – со смехом затормошил меня за плечо Марк. – Я же сейчас все расскажу, Жень! Сноходцы бывают во всех мирах.  Почему бы нам не заглядывать в ваши?

– Сноходцы? – уточнил я. 

Марк кивнул, поболтал ногами в воздухе над волнами и заговорил:

– У нас это иначе называется. Но и вырваться с этих лугов во сто крат тяжелее. Понимаешь, чтобы двинуться куда-то дальше, надо этого захотеть. Но ты привык к этому растительному существованию. Мимо мелькают года, столетия, а ты просто живешь, как трава, как дерево. Никаких желаний, ничего тебе не надо. Единственное развлечение – такие как ты путешественники по снам, что поймали ощущение Свободного сна и залетают к нам. Но ненадолго. Я вот…

Марк вдруг смутился и забавно сморщил нос.

– Я вот… просто захотел тебя увидеть еще раз. А ждать, когда ты снова залетишь к нам уже не мог. Это было неожиданное желание. Совсем мне незнакомое, но оно позволило понять, что Луга уже за спиной, пришло время идти дальше… Где я нужен, надеюсь.

– Знаешь, нужен, – отозвался я и сам смущенно хмыкнул. – То есть попасть к вам – это глупое желание? 

– Почему? – удивился Марк. – Если хочешь, то доберешься. Там нет времени, нет проблем, а только красивые дети среди высоких трав. Ты забудешь себя, потеряешь память об этом мире. Своих родных, проблемы, привязанности или непривязанности. Не будет никаких эмоций, желаний…

– Вот ты гад, – перебил я друга и дурашливо пихнул в бок. – Прямо антиреклама вашим… этим… Лугам. Ну не все же так плохо, а? А вот у нас тут реально паршиво, и ты сделал большую глупость, что пришел сюда! И меня запутал еще больше. Теперь не знаю, что делать дальше! Вот куда двигаться?! 

– Я не знаю, Жень. – сказал Марк с ехидной улыбкой.

– Как не знаешь? Ты же древнее существо, Марк? – протянул с досадой я.

– Да, я такой! – гордо отозвался парень и выпятил тощую грудь. – Только древний не значит мудрый и всезнающий. Вон каштан раз в пять тебя старше, но умнее ли? Хотя… Это еще надо проверить.

Я не мог на него долго сердиться и улыбнулся тоже. 

– Я не знаю, Женька, куда двигаться, – вдруг серьезно сказал Марк, – Но мы сможем это выяснить вместе, правда?

И пока я переваривал эту фразу, Марк вскочил, схватил меня за руку, поднял на ноги и потащил за собой, не отпуская ладонь.

– Пошли-пошли, уже скоро стемнеет, а я еще не купался. Я вообще никогда еще не купался, прикинь?

Я даже не подумал сопротивляться и помчался следом. А позади нас на мокрых досках причала грустно жужжал на вибро забытый мобильник.