Портрет

Рассказ написан для литературного проекта "Ожившее фото" - автор принимающий в нём участие, придумывает историю, выбрав фотографию из нашего каталога.

Эл был художником. Не слишком талантливым, да и не стремился он к большим вершинам. Собственно, живописи молодой человек обучился с одной-единственной целью – суметь изобразить на холсте то, чего никогда не ожидал увидеть в жизни.

Нечасто, но с завидной регулярностью его посещал один и тот же сон. Он стоял у приоткрытых ворот, вглядываясь в туман, и ждал, сам не зная кого. Эл чувствовал, что должен появиться очень важный для него человек, хотя даже приблизительно не представлял, кто именно. Ожидание становилось невыносимым. Напряженно прорезая взглядом белесое пространство, он отчаянно пытался хоть что-то разглядеть. Но старания его оставались безуспешны. И тогда откуда-то из-за спины его окликал приятный высокий голос. От неожиданности юноша вздрагивал, оборачивался и понимал, что каким-то непостижимым образом тот, кого он так сильно ждал, уже находится рядом.

Это была девушка с удивительно бледной кожей, нежным, почти что детским, лицом и совершенно невероятными локонами цвета снега. Они струились волнами вдоль ее тела, почти что достигая щиколоток. Он никогда не мог запомнить, во что она одета. Но навсегда врезались в память белоснежные кудри и кроткий зовущий взгляд, тихий и нежный ее голос.

Существует немало красивых людей, однако в реальной жизни Элу ни разу не доводилось встречать кого-либо, хоть отдаленно напоминающего тот образ. И тогда он захотел ее нарисовать. Нарисовать для себя, чтобы хоть немного приблизить ночное видение и быть рядом с ней, пускай даже не настоящей. Все красивые девушки казались ему фальшивками, и ни к одной из них он так и не смог испытать ни влечения, ни чувства. В свои двадцать два Эл прекрасно понимал бессмысленность погони за несуществующим призраком из назойливого сна. Однако ничего не мог с собой поделать.

Несмотря на отсутствие таланта, работы Эла были востребованы, и он довольно часто получал неплохие заказы. Большую часть времени проводя в тесной захламленной студии, художник в промежутках между выполнениями заказов экспериментировал с портретом альбиноски. Он уже написал более десятка полотен с ее изображением, однако ни одно из них не казалось ему удачным и сходство улавливалось лишь фрагментами. То непохожий взгляд, то грубые топорные линии локонов, в действительности бывшие мягкими и нежными. То совершенно несхожий силуэт… Вот что значит быть плохим художником. Но Эл не сдавался.

Он жил с родителями в достаточно просторной благоустроенной квартире, и вполне мог бы приспособить под студию одну из свободных комнат. Однако предпочел арендовать отдельное скромное помещение. Ему не хотелось, чтобы посторонний глаз касался творческого процесса. Не хотелось, чтобы кто-то, кроме него, увидал его болезненную мечту. Аренда даже такого малого помещения была связана с определенными расходами, плюс уже наступило время самому себя обеспечивать. Потому художник брался практически за любую предложенную работу и порой засыпал за нею, оставаясь ночевать в студии. Да и внешний мир не особенно его привлекал.

Как-то он провел в своей коморке двое суток кряду. Наконец, добравшись домой, Эл в первую очередь с наслаждением принял теплый душ и, завернувшись в полотенце, отправился на кухню за чашкой кофе и бутербродом. Родители в это время обычно находились на работе. Переступив порог, юноша застыл от неожиданности. Его глаза непроизвольно расширились, в них читалось удивление.

За кухонным столом, скрестив ноги и подперев обеими руками голову, сидел подросток лет четырнадцати. Он совершенно не воспринимал окружающий мир. Из его ушей торчали наушники, он покачивался в такт неслышимому ритму. И, судя по всему, сидел там уже достаточно долгое время. На столе перед парнишкой стоял давно остывший чай и едва надкушенное печенье. Эл склонил набок голову, размышляя, кто бы это мог быть и откуда он здесь взялся.

Вероятно, периферийным зрением парень уловил движение на входе в кухонное помещение, т.к. тревожно поднял голову и уставился на Эла такими же расширенными от удивления глазами. Выйдя из замешательства, мальчик извлек из ушей наушники и неуверенно произнес:

- Добрый день.

- Привет.

- Вы, наверное, Эл?

- Верно. А ты кто?

- Я Мик, сын двоюродной сестры Вашей матери. Мне о Вас рассказывали. Я знаю, что Вы художник.

- Я слышал, что у мамы есть двоюродная сестра, с которой они виделись в последний раз лет пятнадцать тому назад. И почему она тебя сюда отправила?

- Я всего на пару недель. Родителям пришлось уехать, а обе мои бабушки болеют, и меня не с кем было оставить.

- А дедушки?

- Дедушек уже нет.

- Вот как.

- Я Вас стесняю?

- Да нет, живи сколько хочешь. Просто не ожидал тебя здесь увидеть.

- Я приехал вчера. Спасибо.

Помедлив, парень вдогонку произнес:

- Рад знакомству.

Эл не ответил. Он вспомнил, что всего лишь завернулся в полотенце. И, так и не выпив кофе, вышел, чтобы что-нибудь на себя надеть.

Когда он вернулся, мальчик встал из-за стола и тихо исчез. Мик оказался невысокого роста. Он был худощав, темноволос, и напоминал чем-то скорее тень, нежели человека.

«Что за странное имя – Мик?» - подумалось Элу. «Похоже на кошачью кличку».

Эл ощущал сильный недосып. Потому, плотно насытившись, отправился в свою комнату, где вскоре заснул крепко и надолго. Знакомый сон посетил его вновь. В последний раз это было около полугода назад, но тогда его несвоевременно разбудили. Теперь же, казалось, часы словно замедлили свой ход. Художник, не отводя глаз, почти не дыша, всматривался в каждый штрих, в каждую черту. Он старался запомнить самые неуловимые оттенки. В этот раз он, находясь во сне, понимал, что скоро проснется. И помнил, что снова будет пытаться ее рисовать. Запечатлев в памяти все подробности почти что фотографически, Эл внезапно подскочил на постели. Было около шести утра.

«Ничего себе, поспал» - подумалось Эллу. Он еще около получаса пролежал в постели, воспроизводя в памяти запомнившиеся детали. Затем, вздохнув с сожалением, расстался с иллюзорным образом и принялся выполнять зарядку. В семь часов раздался стук в дверь. «Наверное, мать» - подумал Эл, и громко отозвался:

- Да, входите!

Дверь со скрипом отворилась, и на пороге возник Мик с подносом в руках. Он робко произнес:

- Можно?

И, не дожидаясь ответа, поставил на столик чашку дымящегося кофе и блюдо с завтраком.

- Чего это ты? Я не просил, могу и сам. Это лишнее совершенно.

Эл был неприятно удивлен.

- Ваша мама велела отнести Вам. Она беспокоилась, что Вы останетесь без горячего завтрака.

- А где она?

- Ушла на работу вместе с Вашим отцом.

- А ты чем весь день занимаешься?

- Слушаю музыку, читаю. В основном фантастику.

- И это все? Все твои занятия?

Мик немного смутился:

- Но ведь сейчас каникулы. Я еще гулять раз выходил, но ведь города совсем не знаю. Потому не представляю, куда направиться.

«Домой бы ты направился» - раздраженно подумал Эл. Почему-то этот подросток действовал ему на нервы. Причины он сам не мог понять.

- Ясно.

Эл не стал давать советы, куда бы ему пойти. Тем более, не стал предлагать свою помощь в качестве экскурсовода. Ему хотелось, чтобы Мик поскорее убрался и как можно меньше попадался ему на глаза.

- Можешь идти, спасибо за завтрак.

Мальчик потупил глаза и нехотя отправился к выходу, пробормотав

- Не за что. На здоровье.

Когда дверь за ним закрывалась, его окликнул грубоватый голос Эла:

- Эй, постой!

Парень задержался и оглянулся.

- Что это за кличка – Мик?

- Это сокращение. Меня так мама называет. И все остальные… Вообще-то, я Михаил.

«До Михаила тебе еще дорасти надо. Мик в самый раз» - подумал Эл с каким-то непонятным злорадством.

- Ладно. Иди!

Дверь закрылась.

Этот Мик путался под ногами, словно непутевый щенок, встречаясь во всех уголках квартиры. Он все больше начинал мешать Элу. Сам же, напротив, тянулся к нему, пытаясь завести разговор. Наверное, от скуки и безделья. По крайней мере, так казалось Элу. Особенно его рассердило, когда мальчик попросился в студию посмотреть на работы.

- Я их никому не показываю. Только заказчикам. Такое у меня правило, - отрезал Эл.

Мик не унимался, он пытался услужить Эллу, всегда оказывался рядом, когда тот выходил из своей комнаты. Вроде бы, и не мешал, просто как тень, преследовал его. Впрочем, с самого первого дня художник сравнил его с тенью. Он направлялся в студию где-то к полудню и работал там до позднего вечера, приходя домой лишь поесть и отоспаться. Несколько часов посвящал заказам, а после рисовал ее. И на сей раз, похоже, портрет ему удавался. С полотна глядело совершенно ангельское существо. Светлые глаза, снежные локоны до щиколоток, невероятно бледная, почти что прозрачная, кожа, изящный, словно ваза ручной работы, силуэт. Никогда Эл так хорошо не рисовал. Это была, несомненно, лучшая работа в его жизни. Наплевав на прочие труды, художник целиком углубился в написание портрета. Нанеся последний штрих, юноша отступил назад и ощутил себя попавшим в свой собственный сон. Он неподвижно стоял, вглядываясь в каждую черту, запоминая каждый штрих. И не было в том образе ничего, кроме совершенства.

«Теперь я никогда с тобой не расстанусь», - подумал Эл. Полотно за ночь подсохло. С наступлением утра художник бережно завернул его в плотную светлую ткань, и забрал с собою. Элу хотелось пройти незаметно, чтобы сразу проскользнуть в свою комнату, избегая лишних вопросов. Но его настигло разочарование.

Мик выскочил навстречу, как ни старался молодой человек беззвучно повернуть ключ в замочной скважине. И как тихо он ни пытался ступить на порог, войти инкогнито не удалось. Почему только этот противный мальчишка не был в своих наушниках?

- Доброе утро. Вы сегодня с картиной? Можно, я Вам помогу?

Мик хотел придержать полотно за край, пока Эл надевал домашнюю обувь. Но, вместо благодарности, тот на него рявкнул так резко, что мальчик испугался.

- Не надо! Я сам!

И, уже заходя к себе, добавил:

- Без тебя обойдусь. Где ты только взялся?!

Закрыв дверь, молодой человек осмотрел свою работу. Транспортировка полотна прошла благополучно. В дневном свете оно выглядело по иному, казалось еще более живым. «И почему тебя нет на самом деле?» - с горечью подумал художник.

По поводу надоедливого гостя он и сам не мог понять, почему его так ненавидит. Просто невзлюбил с самого начала. Мальчик то, в сущности, был неплохим. Просто ему, наверное, тоскливо одному целыми днями. Вот он и тянется к единственному человеку, присутствующему в доме. К тому же, чисто детское любопытство к картинам тоже было вполне объяснимо. Странно то, что Эл никогда и ни с кем не бывал так груб, как с этим непрошенным гостем. Но унять свое раздражение он никак не мог.

Портрет юноша установил на небольшой треножник, впоследствии собираясь подобрать к нему подходящую оправу. Существовала, конечно, одна проблема – рано или поздно в комнату кто-нибудь войдет, и увидит его произведение. А Элу совсем не хотелось делить с кем-либо плод своих многочисленных трудов. В своей комнате он прибирался сам, к тому же она запиралась, и без спросу никто не входил к нему. Но что он ответит, если постучится мать? Или отец? Вероятно, придется держать полотно накрытым, и лишь в те часы, когда есть возможность побыть одному, позволять себе наслаждение созерцать девушку-альбиноску.

Так размышляя, художник накинул на холст плотную ткань, и покинул комнату. За кухонным столом он застал удрученного Мика. Видимо, за пару часов тот так и не отошел от грубого окрика, на который нарвался по собственной вине.

Мик поднял на Эла глаза и сказал с непонятным отчаянием в голосе:

- Я завтра уезжаю.

В душе Элла взыграло триумфальное злорадство. «Наконец-то!».

- Счастливого пути! – произнес он так язвительно, что сам удивился.

- Почему Вы так ненавидите меня?

- Тебе показалось. С чего мне тебя ненавидеть?

- Мне не кажется. Но я все равно рад знакомству. И я буду скучать.

Голос Мика дрогнул, и на глазах его ни с того ни с сего показались слезы.

«Чего это он?» - изумленно подумал Эл. «Такой чувствительный?».

А мальчик, учащенно дыша, стоял напротив Элла и вдруг отчаянно бросился вперед, обняв его, вцепившись обеими руками.

- Ты чего, рехнулся? Что тебе от меня нужно?

Молодой человек оторвал от себя подростка и тряхнул его, желая привести в чувства. Почему-то в глазах Мика было столько боли…

- Ну ты и чокнутый. Слава Богу, что уезжаешь.

Мальчик, не говоря более ни слова, развернулся и выбежал прочь.

Эл потер виски и в недоумении поглядел ему вслед. Затем, выбросив из головы ненужную головоломку, приготовил себе тосты и чай. А после намерился отдохнуть после ночевки в студии, т.к. там отсутствовали условия для нормального сна. Но отключиться ему так и не удалось. Проворочавшись около двух часов, Эл с тяжелой головой поднялся и направился в душ, надеясь немного взбодриться. Струи теплой воды действительно вливали в него силы, и из ванной не хотелось выходить.

Тем временем Мик стоял у двери его комнаты, положив ладонь на ручку, но не решаясь войти. Затем все же сделал рывок на себя, и дверь отворилась. Она оказалась не заперта. Подросток вошел в комнату, ощущая себя совершающим непростительное нарушение. Он осмотрел каждый угол, провел рукой по подушке, подошел к окну. За стеклом был неприветливый серый день, собрался дождь. И хотя воздух оставался по-летнему теплым, почему-то пахло осенью. В центре комнаты находился треножник, накрытый светлой тканью. Он сразу привлек внимание подростка. Так же, как и с дверью, не решаясь сразу заглянуть, Мик обошел вокруг него пару раз  и топтался перед холстом, набираясь смелости. Все же он осторожно стянул ткань, и увидел то, над чем Эл так долго трудился и что так ревностно берег от чужих прикосновений. Это был портрет совершенно невероятной девушки. Такой красивой не бывает в жизни. Такой нежной, тонкой, хрупкой. Такой ослепительно белой. Мальчик стоял с видом потерпевшего фиаско, сникший и удрученный. И в этот момент случилось то, чего он больше всего боялся. На пороге, словно вспышка молнии, возник Эл. И громовые раскаты его голоса отозвались таким же громом в небесах. За окном начиналась гроза.

- Ты что себе позволяешь! Я тебя в порошок сотру! Ты, паршивый щенок!

Художник схватил мальчика за ухо и поволок к двери. Затем за волосы протащил по коридору к отведенной ему комнате и буквально зашвырнул туда, выкрикнув:

- Немедленно убирайся. Собирай свои вещи и вали отсюда! Чтоб до отъезда из этой комнаты не выходил больше!

С этими словами Эл захлопнул двери в комнату подростка. И, переполненный негодованием, кинулся к своему портрету. Он не был поврежден, оказался ничем не нарушен, разве что чужой взгляд коснулся его. Чужой, непрошенный, ненавистный.

Когда родители вернулись с работы, Мик ни единым словом не обмолвился о произошедшем. Он практически не выходил из своей комнаты, сославшись на легкое недомогание. И Эл действительно его больше не увидел. На следующий день Мик уехал. Но Эл, дабы избежать столкновения, пораньше отправился в студию. Еще до того, как все проснулись. На этот раз дверь в свою комнату он предусмотрительно запер.

Вернувшись и обнаружив, что Мика больше нет, Эл испытал облегчение. Спустя месяц связанная с ним неприятность начала изглаживаться из памяти, и впечатление становилось все более бледным и ничего не значащим. Вскоре художник позабыл о мальчишке, как о досадном недоразумении.

Прошло шесть лет. Эл так и не влюбился, так и не завязал отношений с девушкой. Были попытки встречаться, были недолгие связи. Но все они оканчивались таким же раздражением, какое в свое время вызывал в нем Мик. Художник становился все более замкнут. Он выкупил студию, оборудовал ее под жилое помещение, и уже давно почти что не появлялся дома. Его нрав становился все более мрачным, а сам он все более нетерпимым.

В тот день Эллу было необходимо отнести уже готовый заказ, так как сроки выполнения вышли, да и денег не мешало бы подбавить. Обменяв полотно на купюры, художник зашагал по направлению к студии, ставшей теперь для него домом. Настроение было ни к черту, потому никуда сворачивать не хотелось. Лишь бы поскорее скрыться от этой раздражающей толпы. На улице было как-то слишком людно. Силуэты прохожих мельтешили, сливались в единый поток, напоминая броуновское движение. Эл зло и тупо вперевал взгляд в толпу, смутно напоминающей ему непроглядный туман. Едва уловимые ассоциации…

- Эл…

Это был тихий и нежный голос. Эл вздрогнул. Он подумал, что ему почудилось, но зов повторился.

- Эл! – приятные высокие ноты.

Художник на миг замер и медленно недоверчиво обернулся. В глаза резануло ослепительной белизной. В паре метров от него стояло нечто, совершенно непохожее на человека. На нормального человека. Это был хрупкий и тонкий, выделяющийся из пестрой толпы силуэт. Бледная кожа, детское лицо… И локоны.. Локоны цвета снега! Такие длинные, что невозможно было поверить в реалистичность увиденного. И она звала его по имени. Кто же она, откуда…

Молодой человек приблизился, полагая, что начал сходить с ума.

- Здравствуй, Эл. Ты помнишь меня?

Что-то неуловимо знакомое в чертах лица, в голосе. Это, несомненно, девушка из его сна. Но мучительное ощущение чего-то еще, чего он никак не может вспомнить. В жизни она еще прекрасней…

На девушке были светлые джинсы и белоснежная футболка. Никакой косметики. Она казалась пришелицей из космоса.

- Кто ты?

- Ты не помнишь меня… Я – Мик.

Несколько секунд ступора, пока мозговой компьютер отыскал нужные файлы.

- Что?! Мик!!!

Изумление, отторжение, и снова изумление. Нет, восторг был значительно ярче всех других ощущений. Только сейчас Эл заметил, что под футболкой отсутствовал природный для девушек рельеф, а взгляд Мика за прошедшие годы так и не изменился. Такой же робкий и просящий.

- Но как это? Как это с тобой произошло? Твоя внешность!..

- Помнишь, я тогда пробрался в твою комнату и без спросу рассмотрел изображение на холсте. Я понял, каким нужно быть, чтобы понравиться тебе. Ты меня тогда ненавидел, а мне так хотелось это изменить.

- Ты это сделал ради меня? Но как? Твои волосы… И ты похож на девушку.

- Я долго ухаживал за волосами, красил их и растил до нужной длины. На это потребовалось много времени. И я занялся гимнастикой, чтобы избавиться от угловатости, стать стройным и изящным. Я совсем не загорал, наоборот, прятался от солнца все эти годы. Тебе ведь нравится белая кожа… Я долго работал над своей внешностью, менялся. Только теперь я стал похожим на тот портрет… И решился показаться тебе на глаза… Не знаю, что из этого на твой взгляд получилось. Прости, что снова потревожил тебя.

Эл слушал его, не веря своим ушам, и в то же время всматриваясь в каждый штрих, сверяя по памяти каждую черту. Это была она. Несомненно. Само совершенство, внезапно ожившее в трехмерном пространстве, возникшее ниоткуда.

- Получилось прекрасно. И я тебя прощаю. Иди сюда.

Никогда прежде во сне Эл не касался той девушки. Теперь же он ощущал под пальцами удивительно мягкую нежную кожу, сжимал неправдоподобно тонкий стан и бесконечно гладил ее вьющиеся волосы, вдыхал их аромат, зарывался в них лицом, словно в снег, целуя каждый локон. Он совершенно забыл, что находится в плотном потоке чужих людей. Не замечал их любопытных взглядов. И его совсем не волновало, что перед ним стоит тот самый Мик, которого он так не переносил прежде и так хотел, чтобы он навсегда уехал. Теперь же он его не отпустит. Никогда и никуда. Даже на миг.

Мысли в голове Эла смешались. Ему стали безразличны все сопутствующие обстоятельства. И даже то, что Мик не был девушкой… Неожиданный поворот, но все равно. Это ОНА.

Обняв так крепко, будто опасаясь, что он испарится или сбежит, художник повел его в студию. Войдя, первым делом он поставил Мика рядом с портретом. Сходство было поразительное. Даже черты лица… Как он раньше этого не замечал?

- Ты хотел стать моим?

Мик утвердительно кивнул. Эл притянул к себе юношу, заключая его в объятия.

- Теперь ты мой.