Мальчик – вамп

Кабинет следователя в следственном изоляторе мало чем отличался от камеры. Наверное, только был уже. А так все те же стены непонятного бурого цвета, окно под потолком забранное решеткой, привинченные к полу стол и табуретка перед ним. И только стул следователя мог свободно перемещаться относительно стола. Даже лампа, стоящая на столе была тщательно закреплена на столешнице.Его дело было первым делом у следователя Подгорского. Подгорский, недавний выпускник юридического факультета, едва успевший надеть погоны Следственного комитета Российской Федерации, получил тонкую папочку материалов дела. И сегодня впервые должен был увидеть своего подследственного, то есть Его, обвиняемого в предумышленном убийстве.
Он был ровесником следователя, служившим срочную службу во внутренних войсках. Ничего необычного в его биографии не было. Все как у всех: родители, школа, институт, армия. Его одноклассники и сокурсники отзывались о Нем положительно. Преподаватели недоуменно пожимали плечами, не веря тому, что Он это мог совершить. Убитая горем мать была почти седой.
Подгорский разглядывал Его фотографию из личного дела военнослужащего. И вот сегодня следователю впервые предстояло увидеть Его и допросить.
Послышался лязг замка и открывание двери.
– Руки за спину. Заходим.
Подгорский обернулся к двери. Конвойный пропустил Его в кабинет.
– Проходите и садитесь, – следователь жестом указал на табурет.
Конвоир, сопровождавший Его, вышел из кабинета и закрыл дверь. Снова лязгнул замок. Он взглянул на следователя, сел на табурет и уставился в пол.
Подгорский сел напротив. Коротко остриженный, небритый, осунувшийся, Он уже не совсем походил на фотографию из личного дела.
– Здравствуйте. Меня зовут Игорь Павлович Подгорский. Я следователь, который будет в дальнейшем вести Ваше дело.
Он посмотрел ему в глаза и слегка пожал плечами, как бы соглашаясь с принятым кем-то решением, и вновь опустил взгляд.
– Ваше фамилия, имя, отчество. Дата и место рождения, – начал вести протокол следователь.
– Никитин Герман Михайлович, тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года рождения, уроженец Забайкальска, Читинской области, – Он поднял на него глаза.
– Образование… – продолжал следователь задавать вопросы и скрупулезно записывать ответы в протокол допроса.
Он так же четко отвечал на них. Ему было абсолютно все равно, где Он находился, и что с Ним происходит. Дальнейшая судьба Его мало интересовала. Он смирился с тем, что произошло, и терпеливо ждал решение своей участи. Наверное, Он ждал вердикта от следователя, надеясь, что Его мучения наконец-то закончатся и долгожданный покой возьмет Его в свои объятия.
А следователь продолжал и продолжал задавать свои вопросы…

* * *

За пять месяцев до описываемых событий

Первое декабря выдалось чертовски морозным. Герман Никитин был в наряде во втором пошивочном цехе. Сегодня ему выпало счастье охранять зеков в возрасте от двадцати до двадцати пяти лет. Он и сам был чуть больше двадцати, вернее двадцати трех лет. Герман окончил институт, и попал в армию, как и большинство его сверстников. Правда, служить ему пришлось во внутренних войсках, охраняя зеков, отбывающих наказание в одной из мордовских зон общего режима. Здесь сидели парни в возрасте до 30 лет впервые преступившие закон, по незначительным статьям: воровство, хулиганство, мошенничество. Их отсидка сопровождалась работами в швейных цехах, где они шили для армии постельное белье.
По мнению начальника колонии, труд в пошивочном цехе должен был воспитать осужденных и впоследствии получить добропорядочных и законопослушных граждан. Ну а служащие внутренних войск, были призваны их охранять.
Герман сидел возле калитки и курил, наблюдая, как зеки работают.
– Привет. Ты чего застыл в позе мыслителя? – спросил его, дежуривший вместе с ним, Андрюха.
– Да так, по дому заскучал, – нехотя ответил Герман.
– По дому говоришь… Или по тому кто дома тебя ждет?
Он улыбнулся Андрюхе:
– И по тому, кто дома меня ждет.
– Ааааа, давай быстро рассказывай, – Андрюха присел рядом с ним и шутливо ткнул локтем в бок. – Кто она такая?
– Соседка.
– Соседка? И все?
– А что ты хотел услышать от меня?
Андрюха прищурил глаз и достал пачку с сигаретами:
– Рассказывай все!
– Что все-то?
– Все - это все! Или у вас ничего не было?!
Герман почувствовал, как его уши стали наливаться краской. Ему показалось, что весь цех смотрит на него и смеется.
– Ты чего орешь на всю Ивановскую? – сквозь зубы злобно зашипел он.
– Так ты у нас девственник? – Андрюха тоже перешел на шёпот. – Понятно. Да не переживай ты так, все бывает в первый раз. И ничего страшного в этом нет. А пока можешь потренироваться здесь.
– Здесь?! – округлил Герман глаза. – С кем здесь-то?
– Ты сам не кричи. Чего шум-то поднял. Здесь с кем? А кругом что тебе, не люди что ли?
– Кругом? Но кругом одни парни.
– И что? У них, что жопы нет или рта?
– Но они парни!
– Ну и что, что парни. Некоторые знаешь, как сосут. Любой девке фору дадут, или поучат. И самое главное за пачку сигарет с фильтром. Хочешь, познакомлю?
Герман сидел и ошарашено смотрел на Андрюху. Нет, конечно же, он не был ханжой, и конечно же слышал о том, что многие бойцы используют осужденных в качестве своих сексуальных игрушек. Но чтобы так открыто Андрей предложил ему трахнуть парня в задницу или рот. Такого он не ожидал и если честно не был готов.
Андрюха молча смотрел на него выжидающе. Какие мысли роились в его голове Герман не знал. Впрочем, и как реагировать на его предложение тоже. Наконец он прервал молчание:
– Ну что, познакомить тебя с хорошим мальчиком?
Герман продолжал молча смотреть на Андрюху и пытаться понять шутит он или нет.
– Шнырь, – позвал белобрысого мальчишку Андрей. – Шнырь, иди сюда.
Из-за швейной машинки третьего стола встал невысокий парень и направился к нам.
– Ты что делаешь? Зеки же кругом. Они потом ему устроят в бараке, – сердито зашептал Герман.
– Ничего не будет, успокойся. Они все прекрасно понимают. И как минимум еще пятеро завидуют этому Шнырю.
Белобрысый подошел и остановился в шаге от них. Герман недоуменно разглядывал этого парня. На вид ему было лет девятнадцать, немного детское лицо, курносый нос с едва заметными веснушками. Чуть полноватые губы изобразили доброжелательную усмешку.
– Познакомься, это Герман, или просто Гера.
Герман смущенно протянул парню руку. Белобрысый недоуменно посмотрел на него, и ответил:
– Шнырь.
Господи, он совсем забыл, что им нельзя подавать руку и, вообще, делать какие-либо движения в сторону конвойных. По правилам внутреннего распорядка это расценивалось как угроза жизни, как нападение.
– Послушай, Шнырь, – начал Андрюха. – Ты парень понятливый, проверенный. Язык за зубами держать умеешь…
Шнырь переводил взгляд с Германа на лицо его сослуживца.
– … за что тебя мы все и уважаем, – продолжил Андрюха. – Ты прекрасно знаешь, как нам всем здесь одиноко. Как все мы скучаем по оставленным дома родным и близким. Особенно близким.
Он внимательно посмотрел на Шныря и продолжил:
– А ты парень понятливый, добрый, отзывчивый. Многое можешь и умеешь. Если Герман подойдет к тебе с предложением перекурить, ты ведь не откажешь ему? Ну, или выпить кофе. Ты ведь понимаешь меня?
Шнырь, еще раз, внимательно посмотрел на Германа и Андрюху, и чуть заметно кивнул.
– Ну, вот и договорились, – улыбнулся Андрюха. – Ладно, иди, работай. Не надо привлекать внимание.
Шнырь медленно, вразвалочку пошел на свое рабочее место.
– Ты что наделал? – зашипел Герман. – А если он пожалуется администрации?
– Не пожалуется. В худшем случае, он бы просто отказался и все. Но он согласился. Ты, наверное, ему понравился.
Андрюха закатил глаза и хохотнул:
– Не ссы, две трети парней, служащих здесь, трахают заключенных. Остальная часть просто дрочит. У тебя есть выбор: или дрочить, или трахать.
Он еще раз посмотрел на Германа и отошел. А Никитин тупо смотрел ему в след и пытался осознать все то, что только что услышал. Две трети парней трахают заключенных!..

* * *

Следователь положил ручку и потер переносицу. Они беседовали уже около часа. Подгорский внимательно Его слушал и писал протокол. Отвечая на его вопросы, Он казалось, находился на исповеди, где с каждым словом Ему становилось легче. Видно и вправду говорят, что когда выговоришься, чувствуешь колоссальное облегчение.
А слушать следователь умел. Ни разу не единым жестом, не единой мимикой Подгорский не показал своего отношения к Его словам. Осуждал или оправдывал следователь Его, Он не знал. Да это и не играло особой роли. Он прекрасно понимал, что наказание у Него будет достаточно суровым. Смягчающих вину обстоятельств в Его деле не было. Так Ему объяснил адвокат, назначенный на время следствия.
Подгорский еще раз потер переносицу, взял ручку и задал следующий вопрос:
– Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Виктором Викторовичем Лукьяненко?
– С Виктором Лукьяненко я познакомился через две недели после разговора с Андреем…

* * *

За четыре с половиной месяца до описываемых событий

Зима, вошедшая в свои права в начале декабря, хозяйничала теперь сильными морозами. Долго находится на улице, было просто невозможно. Уши, нос, губы – все прихватывал студеный ветер. Однако, служба не знала ни метеоусловий ни времени суток. Вот и сегодня все ждали новых заключенных. Это была последняя партия в этом году. Приняв их, можно было смело готовиться к новому году.
Конвой построили на плацу. С той стороны ворот просигналила машина. Все напряглись. Собаки, стоявшие рядом с кинологами, слегка пританцовывали на морозе. Послышался скрип открывающихся внешних ворот. Вот машина вошла в первую полосу. Новый скрип закрывающихся внешних ворот. И вот открываются внутренние ворота.
Машина, обыкновенный ЗиЛ-автозак, без обогрева будки, остановился на плацу. Прапорщик нехотя вылез из теплой кабины и подошел к дежурному офицеру.
– Товарищ капитан… – рапортовал прапорщик.
Потом по команде, дверь автозака открылась, и оттуда выпрыгнули четверо молодых парней. На вид им было от двадцати до двадцати двух. Одетые в зековскую робу и телогрейки они построились в шеренгу перед дежурным офицером:
– Осужденный Лукьяненко Виктор Викторович, статья сто пятьдесят девять часть вторая, – отрапортовал первый из прибывших осужденных.
Герман посмотрел на него. Словно почувствовав его взгляд, прибывший парень обернулся и посмотрел на него. Невысокий смуглый, с легкой небритостью на лице. Четко очерченный рот, прямой нос, слегка изогнутые брови. И глаза… глаза были необыкновенной красоты, темно-карие, почти черные.
Осужденный еще раз быстро окинул Германа взглядом и повернул голову к дежурному офицеру. Капитан, выслушав вновь прибывших, распределил их по отрядам и провел краткий инструктаж по распорядку в колонии.
Затем Герман и Андрюха повели новеньких в санпропускник.
В санпропускнике парни разделись и пошли в душ. Герман с Андрюхой поглядывали за ними. Вернее поглядывал Андрюха, а Никитин не мог отвести взгляда от смуглого парнишки. Что-то притягательное было в нем. Он никогда не смотрел на парней, не интересовался их фигурой или чем-то еще. Ему не интересны были их анатомические подробности, но этот парень, как магнит, притягивал взгляд. Герману безумно, просто безумно хотелось смуглого.
Уже вечером, после отбоя, навязчивый образ смуглого постоянно всплывал в его памяти, мешая ему уснуть. Широкие плечи, рельефная грудь и плоский живот, стройные ноги, аккуратная упругая задница… Герман ворочался, на неудобной кровати, пытаясь найти покой и забыться.

– Ты чего сегодня полночи ворочался? – спросил утром за завтраком Андрюха.
Не ожидая вопросов, Герман покраснел.
– Ну-ка, ну-ка, – стал допытываться Андрей, – рассказывай! Что или… кто не давал тебе спать сегодня ночью?
И глупо-похотливая улыбка расплылась на его лице. Герман попытался взять себя в руки и начать контролировать ситуацию, но это получалось с трудом.
– Тише ты, – зашипел он яростно, незаметно одергивая Андрюху за рукав.
– Да ладно тебе, – перешел на шепот Андрей, – рассказывай уже! На кого запал-то? На новеньких?
Они сели за дальний столик и Герман рассказал:
– Да, на новенького.
– Которого?
– Смуглого.
– Смуглого? – удивленно прошептал Андрей. – А у тебя губа не дура. Красивый мальчик. Витя, кажется?
Герман кивнул головой.
– Ну что же, – начал неторопливо Андрей. – Выбор не плохой. Как я уже узнал, он с парнями бывает. И даже чаще, чем с бабами. У него даже любовник есть! Мужик не простой, состоятельный. Только в возрасте. Он этого Витю содержал. А ему этого мало было. Ему, выделите адреналина и движухи в жизни не хватало. Вот и вляпался в криминальную историю. Но тот мужик его не бросил. И на следствии и на суде помог. Ему с четвертой на вторую часть дело переквалифицировали, и в колонию нормальную отправили. Но что это стоило тому мужику – одному Богу известно! Однако, он сделал все, чтобы пацана не наказали сильно строго. Видно мужик сильно его любит, раз пошел на такие жертвы. Роковой парень этот Лукьяненко Виктор Викторович. Мальчик-вамп!
– Откуда ты уже все про него знаешь? – удивился Герман.
– Да Шнырь рассказал. Тут не про кого ничего не скроешь. У зеков свои каналы информации. И работают они оперативней и надежней наших. Кстати, Шнырь поинтересовался, чего это ты к нему так и не заглянул. Ты, видно, ему очень понравился.
Герман снова начал заливаться краской.
– Да ладно тебе, ладно. Ну не понравился Шнырь, и чего? Я же понимаю, насильно мил не будешь, – засмеялся Андрюха. – Хотя сосет он классно! Не одна девка так не умеет. Такое языком вытворяет, мммммм!
Герман посмотрел на зажмурившегося от удовольствия сослуживца. «Господи,» – подумал он. – «Неужели я начинаю сходить с ума? Я сижу и рассуждаю о том, кто лучше сосет! Мне нравиться парень! И более того, я хочу его!!!»

Спустя неделю, Герман вновь был в наряде в швейном цеху. Новенький тоже был здесь, строчил пододеяльники. Его рабочее место было почти у самой курилки. И Герман, постоянно курил, что позволяло находиться ему в непосредственной близости от него.
Парень тоже бросал взгляды на конвойного. Каждый раз они становились все более длительными и наглыми. Наконец смуглый не выдержал и подошел к Герману:
– Закурить не найдется, гражданин старшина.
– Я не старшина, – не ожидавший подобного, немного резко ответил Герман. – Я сержант.
– Ой, простите, если я вас обидел, – иронично произнес смуглый. – Так что насчет сигаретки? Угостите?
Герман протянул открытую пачку:
– Бери.
– А если мы не гордые и угостимся всей пачкой?
Герман закрыл другой рукой крышку пачки и протянул ее снова:
– Угощайся.
Смуглый улыбнулся и взял протянутые сигареты, вынул одну, а остальные вернул назад.
– Спасибо, нам чужого не надо!
Герман пожал плечами, не зная, что ответить.
– А покурить с вами можно? Или нет? – не унимался заключенный.
– Кури, – снова односложно ответил он.
Смуглый сел на скамейку напротив. Герман стал внимательно его разглядывать. Удлиненное лицо, красиво очерченные губы приоткрыты в легкой пренебрежительной улыбке, тонкие длинные пальцы с красивыми ногтями изящно сжимающие сигарету. Уверенный прямой взгляд. Весь образ парня говорил о его сильном характере: он ничего не делал того, что ему бы не хотелось. Он позволял с собой разговаривать, любоваться, даже восхищаться. Было видно, что и подарки он привык получать не только от людей, но и от судьбы. И даже сложившееся положение вещей, когда он вынужден прибывать в местах лишения свободы, его вполне устраивает. Ему комфортно здесь.
– Как тебя зовут, сержант? – прервал смуглый молчание.
– Герман.
– А меня зовут Виктор, но я привык, чтобы меня называли Вик.
Герман, пожал плечами, мол мне, как-то, все равно.
– Скажи, сержант, а почему ты так внимательно за мной наблюдаешь? И в душе, и в цеху? Я тебе понравился?
Герман почувствовал, как его уши стали наливаться краской. Он попытался взять себя в руки, но это получалось плохо.
– Тебе показалось, я смотрю за всеми одинаково.
– Наверное, – усмехнулся Вик. – А я думал, что понравился тебе. Мне было бы приятно.
– Мне не нравятся парни! – резко ответил Герман.
– Ну, хорошо, хорошо. Не нравятся – так не нравятся. Чего так реагировать? Мне вот, например, нравятся. И ты мне тоже понравился! А что тут такого? Красивый парень, – Вик встал со скамейки
От этих слов у Германа перехватило дыхание. Как? Он понравился ему? Он понравился Вику?
Герману безумно захотелось подскочить с места и крепко обнять поднявшегося со своего места парня. И не просто обнять, а поцеловать крепко-крепко! Ну и пусть, что на виду у всех!
Смуглый, словно почувствовав, что твориться в душе у Германа, пристально посмотрел ему в глаза и еще раз ухмыльнулся…

* * *

Подгорский встал со своего стула и обошел стол. Тогда сказали, что поручаемое дело будет легким. Подозреваемый задержан, вины не отрицает. Надо только грамотно подготовить материалы для передачи в суд. Однако, все было не так просто… Чем больше следователь общался, тем больше проникался симпатией к этому парню, так некстати влюбившегося в охраняемого зека. И хотя сам Подгорский негативно относился к отношениям между парнями, рассматриваемый им случай начал ломать устоявшиеся в его сознании стереотипы. Следователь не раз ловил себя на мысли о том, как бы он повел себя на его месте.
Подгорский облокотился на стол и, взяв в руку лежащие рядом с ним сигареты.
– Берите, курите, – предложил он Ему и протянул открытую пачку.
– Спасибо, – Он вынул сигарету и закурил.
Следователь свернул из листка бумаги кулек-пепельницу и подал его подозреваемому.
– Спасибо, – еще раз поблагодарил Он.
– Рассказывайте, что было дальше.
– Дальше? – сидевший перед следователем парень затянулся. – А дальше жизнь продолжалась как в кошмаре. Мне с каждым днем все больше и больше хотелось этого парня, а Лукьяненко, это чувствовал и всячески меня дразнил. Между нами даже установилось своеобразное состязание: кто первый дрогнет и сделает шаг в сторону сближения.
– И кто дрогнул?
– Я…

* * *

За четыре месяца до описываемых событий

Неделя, прошедшая с того момента, когда Герман понял, что влюблен в Вика, была путешествием из рая в ад. Он прибывал в раю, когда видел его рядом, дышал с ним одним воздухом, ловил его взгляды на себе. А отсутствие Вика превращалось в кромешный ад: постоянные мысли, беспокойство за него, ревность. Все это порождало настолько взрывоопасную смесь, что Герман был готов взорваться от малейшей искры. Порой его поведение было настолько агрессивным, что окружающие его командиры, сослуживцы и зеки стали задаваться вопросом о происходящем. Даже Андрей однажды не выдержал и буквально выволок Никитина на мороз охладиться.
После этого, Герман немного успокоился и стал контролировать свои эмоции и поведение. И за истекшую следующую неделю его странное поведение стало понемногу забываться.
Вот и сегодня, заступив в караул, Герман начал обходить принятые помещения, когда его окликнул Андрюха:
– Гера!
– Что?
– Кончай обход делать. Иди, тебя капитан Гавриленко зовет.
– Зачем?
– Да я-то откуда знаю? Он сержантам не докладывает! Приказал тебя найти и сказать, чтобы ты срочно вернулся в караульное помещение.
– Хорошо, Андрюха, сейчас только последний кабинет проверю и иду.
Андрей кивнул головой и исчез также внезапно, как и появился. Герман открыл дверь запертого кабинета и вошел вовнутрь. В помещении никого не было. Он проверил окна, осмотрел стены, письменный стол и стоящий в углу сейф. Все было целым, нетронутым.
Убедившись, что все в порядке, Герман закрыл кабинет и пошел в караулку. Капитан Гавриленко нервно расхаживал из угла в угол и поглядывал на висевшие на стене часы.
– Ну, где тебя черти носят? – набросился он на Германа. – Я же сказал – сразу ко мне!
Герман знал, что припираться с капитаном дохлый номер. Можно было только его сильнее разозлить и нарваться на очень крупные проблемы. А проблем у него и так хватало.
– Извините, товарищ капитан! – Никитин опустил голову. – Виноват! Исправлюсь!
– Ладно, проехали. Послушай, Герман, мне надо отлучиться часика на три. Жена рожает. Прикрой меня. Если что – я на сотовом! Договорились?
– Без вопросов, товарищ капитан. Прикрою на столько, насколько Вам надо будет. Не переживайте, все будет в полном порядке.
– Ладно, я пошел.
Гавриленко пошел к двери, но потом обернулся и добавил:
– Да, чуть не забыл. У Лукьяненко сегодня свидание. К нему родственник приедет. Им разрешено побыть три часа.
– Свидание? – удивился Герман. – Через две недели после прибытия? Так разве бывает?
– Бывает, сержант, если в кармане пресс бабла лежит, и ты можешь отслюнявить столько, сколько требуется. Не задумываясь над суммой. Понял?
– Понял, – тихо произнес Герман.
– То-то. Пойди, найди его, и отведи в комнату для свиданий. Пусть там ждет своего родственничка. У тебя есть еще минут десять.
Герман, выскочил из караулки и пошел в сторону бараков.
– Ну что? Ругался Гаврила? – спросил неожиданно появившийся из неоткуда Андрюха.
– Да нет, не ругался, – пожал Никитин плечами.
– А чего хотел? Что за срочность такая?
– Да свалить на пару часиков хочет. Жена у него рожает. Вот просил меня подстраховать его.
– А ты сейчас куда идешь?
– Лукьяненко ищу. К нему родственник должен приехать на трехчасовое свидание. Кстати, ты не видел его?
– У Лукьяненко трехчасовое свидание? С чего бы это вдруг? За какие это интересно заслуги? Он же вроде недели две-три сидит.
– Да я почем знаю, – Герман остановился перевести дыхание. – Так ты его видел?
– Да видел я твоего Вика, в прачечной он, моется в душе.
– Ладно, я туда, а потом буду в караулке, – и, не дожидаясь ответа Андрюхи, побежал в сторону прачечной.

Добежав до прачечной, Герман резко открыл дверь и заскочил вовнутрь, выпустив на морозный воздух облако пара. Внутри помещения было сумрачно и влажно: сразу чувствовалось, что кто-то принимал здесь водные процедуры и включал слишком горячую воду. Однако сейчас все душевые были выключены, и в помещении никого не было.
Герман застыл растерянно, и пытался сообразить, где же ему теперь искать Вика. Не то, что он очень хотел исполнить приказ капитана, сколь сильно хотел еще раз увидеть Вика обнаженным.
– Сержант, ты кого-то ищешь? – вывел Германа из растерянности такой знакомый и желанный голос Вика.
Герман резко обернулся и увидел стоящего сзади него Лукьяненко, появившегося из небольшой подсобки. Капельки воды эротично блестели на его смуглой коже, мокрые короткие волосы беспорядочно топорщились в разные стороны, карие глаза внимательно смотрели в упор, а красивый рот изогнулся в легкой полуулыбке. Вик держал в руке небольшое полотенце в области паха, прикрывая им свое достоинство.
Увидев обнаженным объект своего вожделения, Герман невольно стал его разглядывать, опуская глаза все ниже и ниже. Лукьяненко усмехнулся и убрал полотенце за спину, обнажившись полностью. Что и говорить, тело парня было прекрасным: грудные мышцы переходили в красивые кубики живота и далее в аккуратный треугольник паховых. И все это без единой складки жира, только литые мышцы под кожей. Ровный немаленький член лежал на достаточно крупной мошонке и был украшен небольшой короной короткостриженых курчавых волос. Ноги парня были ровные, стройные. Герман даже у девушек не видел таких стройных ног. От увиденного, у него пересохло во рту.
– Я тебе понравился? – полушепотом спросил Вик и улыбнулся.
– С чего ты взял? – также полушепотом выдавил Герман.
– Глаза у тебя заблестели. Да и взгляд был оценивающий, такой, медленно спускающийся по мне. Знаешь, так обычно выбирают лошадей и проституток.
– Не знаю! Я проституток не выбирал! – голос Германа повысился.
– А кого выбирал? Парней на зоне? – Вик стал говорить еще тише.
– Послушай! – почти сорвался на крик Никитин. – Мне было приказано тебя найти и привести в комнату для свиданий. А специально я тебя не искал, и тем более не разглядывал. Больно нужен ты мне!
– А жаль… – прошептал Вик. – Ты мне нравишься, и я бы тебе дал. Или ты предпочитаешь сам отдаться? Тоже можно, попа у тебя хорошая, аккуратная такая…
От услышанных слов Герман начал задыхаться и пытаться собраться с мыслями, чтобы достойно, и даже по-хамски ответить стоящему перед ним парню. Но тут неожиданно для него, Вик подошел вплотную, прижал его к своей обнаженной груди и впился в слегка приоткрытый рот. Ошарашенный Герман интуитивно откликнулся на поцелуй и нежно прижал губами язык Вика. Лукьяненко с еще большей настойчивостью, забравшись под шинель свободной рукой, начал исследовать каждый сантиметр тела плененного им парня.
От этих умелых движений Герман почувствовал приятную тяжесть внизу живота. Его член, в принципе уже переставший дремать при виде голого Вика начал пробуждаться. Сам того не осознавая и подчиняясь какому-то неведомому ему доселе природному инстинкту, Герман стал ласкать стоявшего перед ним Лукьяненко. Добравшись до члена Вика, он сначала стал неумело гладить его, а потом, легонько, нежно подрачивать. Член Лукьяненко стал наливаться силой, стремясь вырваться из рук на свободу и показать себя во всей красе…
– Ну все, все, сержант, мы увлеклись, – неожиданно прервал ласки Вик и отстранился от Никитина.
От этого у Германа чуть слезы на глазах не навернулись. Что это было? Что за игра? Ну почему он с ним так? Ведь он правильно догадался о чувствах, которые испытывал к нему Герман. Или Вик решил поиздеваться над ним?
– Ну, ну, что ты, – зашептал Лукьяненко и провел пальцами в уголках глаз Никитина, проверяя их сухость. – Не плачь. Не стоит. Ты же сам сказал, что меня ждут, а тебя послали за мной. И что это приказ. А приказы нарушать нельзя. А так мы с тобой увлечемся, и забудем о времени. И за мной пришлют кого-нибудь еще. А тут ты со спущенными штанами. Мне-то что? Мне все равно, а про тебя разговоры нехорошие пойдут. Давай лучше отложим это до другого раза. Хорошо? Чтобы нам никто не мешал.
Герман молча сглотнул навернувшиеся слезы и кивнул.
– Ну и хорошо, – Вик нежно поцеловал его в губы. – Тогда, сержант, позволишь мне одеться?
И не дожидаясь ответа скрылся в подсобке.

Герман вышел из прачечной и побрел в сторону караулки.
«Господи, что со мной происходит?» – пронеслось у него в голове. – «Я хочу парня! Парня!!! Я ревную его ко всем…»
Никитин шел, никого не замечая. Уже в караульном помещении, сняв шинель и налив себе чаю, он сел на место дежурного офицера, и, прихлебывая из большой кружки, посмотрел на мониторы. Ничего особенного в них не отображалось. Все как обычно. Зеки, работающие в мастерских, караульные по периметру, вот в поле камеры попался Лукьяненко.
Герман задержал свой взгляд на мониторе, на который была выведена трансляция из комнаты для свиданий. Лукьяненко, вошедший в помещение, оглянулся и сел за стол. Вид у него был уставший, а может быть даже несчастный, как показалось Никитину. Вик сложил руки на столе и положил на них голову. Герману стало жаль парня. Казалось, что все от него отвернулись, бросили на произвол судьбы, заставили пройти какое-то серьезное испытание. И победа в этом испытании жизнь, которую Лукьяненко еще предстоит прожить.
Герман впервые задумался над тем, как ему самому жить-то. Он вдруг почувствовал, что его дальнейшая судьба будет неразрывно связана с этим молодым человеком. И какая она будет – известно лишь Проведению…
От этих мыслей Никитина отвлекло движение на мониторе. В комнату для свиданий вошел высокий, немолодой мужчина с небольшим животиком, держащий в руках портфель. Одет он был в дорогое, модное черное драповое пальто. На шее был намотан длинный элегантный красный шарф. Чуть седые, слегка волнистые волосы были уложены в модную прическу. Ему можно было дать и сорок и пятьдесят лет.
Лукьяненко поднял голову и посмотрел на вошедшего, потом встал, подошел и поцеловал его в щеку. Мужчина улыбнулся и, приобняв Вика за талию, привлек к себе. Руки Лукьяненко обвили шею вошедшего, и, последовавший за этим поцелуй был уже в губы, по-настоящему.
Через несколько минут Вик отстранился от вошедшего, и предложил ему сесть, жестом указав посетителю на стул. Мужчина открыл портфель и достал от туда несколько свертков, развернув которые накрыл достаточно солидный стол. Лукьяненко улыбнулся и достал из тумбочки чайные чашки, включил чайник. Посетитель улыбнулся, снял с себя пальто и небрежно бросил на стоявший у стола второй стул, а сам сел, развалившись, на застеленной солдатским одеялом кровати.
О чем говорят в комнате, Герману было не слышно, но судя по артикуляции губ, беззвучному смеху, он понимал, что они обсуждают что-то очень веселое и хорошо знакомое обоим. Вик налил себе чай, намазал на хлеб масло, потом положил что-то еще, очень похожее на черную икру и стал, с аппетитом есть.
Пока Лукьяненко пил чай с бутербродами, посетитель что-то ему рассказывал. Вик лишь на какие-то мгновения прерывал чаепитие, закидывал назад голову, бил себя по бедрам и беззвучно хохотал.
Герман стал ревновать Лукьяненко к пришедшему мужчине. Он все пытался понять, что такого может связывать этих абсолютно разных людей, которые, как ему казалось, не могут даже пересечься в обычной жизни. Вик, молодой, соблазнительный и жизнерадостный, был явным завсегдатаем вечеринок, клубных тусовок, лидером молодежных компаний. Вокруг него постоянно круговоротом происходило целая куча событий: веселье, музыка, танцы и какие-то приключения, граничащие с безрассудством, а иногда и с криминалом.
Посетитель же был полной противоположностью этому парню: спокойный, уравновешенный. Даже скорее всего солидный. Он пользуется большим авторитетом и уважением в обществе. И представить его в компании, таких как Вик, было просто невозможно…
Никитин вновь посмотрел на монитор. Вик и посетитель теперь разговаривали спокойно, но с улыбками. Вдруг молодой человек встал со стула и пересел на голени к своему гостю, словно оседлал его. Гость улыбнулся и провел рукой по груди Вика, аккуратно расстегивая пуговицы на куртке зековской робы. Молодой человек взял в ладони лицо мужчины и, изогнувшись, поцеловал его в губы. А потом медленно, словно дразня, снял свою куртку. Глаза пожилого затуманились, он медленно стал гладить руками безупречное тело Вика, играть с сосками, самыми кончиками пальцев нежно проводить вдоль линий изгиба. Затем аккуратно расстегнул пуговицу на ширинке брюк Лукьяненко и стянул их с него.
Молодой человек сидел не сопротивляясь, лишь улыбался, и подыгрывал своему любовнику. Затем расстегнул на нем пиджак, рубашку, ширинку брюк, обнажив немного рыхлое тело пожилого, и принялся языком ласкать его, не пропуская ни одного миллиметра. Мужчина запрокинул голову, отдавшись во власть Вика, а Вик добравшись до паха, стянул брюки и принялся ласкать вялый член любовника. По мере его умелых действий мужское достоинство посетителя вставало, наливаясь жизненной силой.
Закончив ласкать плоть пожилого, Лукьяненко откуда-то достал презерватив, смазку, и, проделав определенные манипуляции, аккуратно впустил в себя член любовника. Одновременно, словно по команде оба откинули голову назад. Волна наслаждения пробежал между ними, а потом начались размеренные движения красивого мужского секса. Пожилой одной рукой ласкал член молодого человека. А другой его грудь. Лукьяненко немного откинулся назад, оперевшись на руки, и помогая любовнику в его поступательных движениях. Глаза Вика были закрыты, и лишь язык иногда эротично облизывал пересыхающие губы.
От всего происходящего в Германе произошел взрыв эмоций. Он впервые увидел как двое мужчин занимаются сексом. С другой стороны, он снова увидел обнаженным своего Вика, и с третьей, первобытные чувства ревности и собственности пытались вырваться наружу. Ему хотелось сорваться с места, кинуться в комнату для свиданий и вырвать Вика из объятий этого старика. Как? Ну как такое может происходить?
А тем временем действие перед камерой подходило к развязке. Посетитель выгнулся, и Никитину даже показалось, что он услышал его удовлетворительный рык. В этот момент Вик тоже кончил: мощная струя спермы выстрелом ударила пожилого в лицо. А молодой человек неожиданно поднял к камере лицо и, открыв глаза, пренебрежительно усмехнулся. Герман отпрянул от монитора, и ему даже показалось, что между ними нет бездушной системы видеонаблюдения…
Тем временем, Вик вытер свою аппетитную попку полотенцем, обтер лицо весело смеющегося посетителя и быстро оделся. Пожилой, тоже поправил одежду, и, налив себе чаю, сел за стол.
– Ну что, – вывел из ступора Никитина голос капитана Гавриленко. – Все нормально? Без происшествий? Или что-то случилось?
Герман, взяв себя в руки, невнятно произнес:
– Да, товарищ капитан, все без происшествий.
– Свидание, я смотрю, идет, – сказал капитан, окинув взглядом мониторы.
– Да.
– Ничего запрещенного не происходило?
– Нет, что Вы, – отрапортовал Никитин, окончательно придя в себя.
– Ну и ладно!
– У Вас то как?
– У меня сын родился! – радостно произнес Гавриленко. – Сын!
– Поздравляю, Вас. От всей души поздравляю, – улыбнулся Никитин. – Я пойду?
– Иди. Спасибо тебе, магарыч за мной!
Герман улыбнулся и бегом покинул караулку.

* * *

В допросе повисла неловкая пауза. Он докуривал сигарету, аккуратно стряхивая пепел в пепельницу-«кулек» и смотря в пол. Подгорский тоже курил, и разглядывал сидящего перед ним парня.
– Вы ревновали его? – прервал следователь затянувшееся молчание.
– Наверное, да… И то я только сейчас это понимаю, что действительно ревновал его ко всем окружающим. К тому мужику, к Андрюхе, к сослуживцам, к заключенным. Я не хотел, чтобы они даже смотрели в его сторону. Мне казалось, что только я могу оградить его от всего этого мира. От тех несчастий, которые свалились на его голову.
– Хорошо, что было дальше?
– Дальше…

* * *

За три месяца до описываемых событий

Прошел почти месяц с того времени, как Герман видел Вика последний раз. Так получилось, что они даже не пересекались, несмотря на то, что территория колонии была не такой уж огромной. Или Лукьяненко избегал встреч, или сам Никитин этого не хотел, понять было невозможно. За это время Герман немного успокоился, ему даже стало казаться, что все это было просто долгим сном. Нет никакого Вика, нет того первобытного желания обладать этим парнем, нет ничего. От этих мыслей на душе становилось даже как-то легко. Жизнь возвращалась в свой круговорот, неспешно приближая столь желанный дембель.
Никитин заступил на вечернее дежурство. Самое лучшее время для службы. Офицеры ушли по домам к своим семьям, зеки, уставшие после трудовой недели, стараются скоротать вечер до отбоя за тихой беседой или игрой в карты и нарды.
Ближе к полуночи, когда был объявлен отбой, Герман пошел в каптерку, чтобы немного отдохнуть и попить чаю. Андрюха, недавно получивший посылку из дома, угостил его безумно вкусным печеньем, приготовленным его мамой.
Поставив чайник, он тихонько включил радио, пытаясь поймать какую-нибудь музыкальную станцию.
– Не помешаю? – тихо спросил голос почти над самым ухом.
От неожиданности Герман вздрогнул и обернулся. В дверях стоял Лукьяненко и улыбался
– Нет, не помешаешь, проходи, – ответил он и указал рукой на второй стул, стоявший в углу. – Садись.
– Я и так сижу, если ты помнишь, – усмехнулся Вик.
– Прости, я хотел сказать присаживайся. Чай будешь?
– Буду.
– Тебе как обычно или покрепче?
– Так же как и себе.
– Ты не любишь чифир? – спросил Герман, наливая вторую чашку.
– Нет, не люблю. И не собираюсь привыкать даже.
– Тебе сколько сахара.
– Я не пью с сахаром.
– Ну а печенье будешь? – Герман придвинул к нему тарелку с выпечкой.
Лукьяненко взял одно печенье, откусил его и грустно сказал:
– Домашнее. У меня мама такое пекла.
– Почему пекла? Она что печь бросила? – спросил Никитин.
– Неважно, – Вик мельком кинул взгляд на Германа и опустил голову. – А ты чего не пьешь чай, сержант?
Никитин взял свою кружку и сел за стол. Не смотря на это, Герман успел увидеть в глубине его карих глаз смертельную тоску. Такую, какая бывает только у брошенных животных, которых бездушные хозяева выбрасывают из дому, как надоевшую вещь.
– Что-то случилось? – Никитин попытался разговорить сидевшего рядом парня.
– Ничего, сержант. Забудь.
– Хорошо, – сказал Герман и отхлебнул чай.
Повила тишина, которая действовала на нервы, а нарушить первым никто не решался.
– Ну что у тебя нового? Как там, на воле? – спросил Вик, не выдержавший и первым нарушивший тишину.
– Нормально. Все как обычно.
– Тебя что-то не было видно. Уезжал куда-то?
– Да нет, здесь все время. Ты тоже исчезал, или мне показалось?
– Показалось – Вик улыбнулся.
– Скажи, а кто к тебе приезжал месяц назад? – Герман задал вопрос, который иногда мучил его.
– Ты про того посетителя, который приезжал ко мне и ты меня искал?
– Да.
– Это один из моих любовников. Он часто мне помогает, что на вол, что здесь. Это благодаря ему я получил небольшой срок.
– А он что, за благодарностью приезжал? – резко, с вызовом спросил Герман.
Лукьяненко удивленно посмотрел на него и, усмехнувшись, ответил:
– Ну, можно и так сказать. А что?
– Ничего… – прошептал Никитин и отвернулся.
Вик усмехнулся, а потом взял рукой за подбородок Германа и повернул его лицом к себе.
– А ведь я знаю, что ты тогда смотрел на нас, когда мы занимались любовью. Ведь смотрел?
– Да, – выпалил Герман и отвернулся.
– И как? Понравилось?
– Нет, – еще резче ответил Никитин.
– А ты хотел бы оказаться на его месте? – голос Вика стал завораживающим, словно дудочка у заклинателя змей.
Герман повернул лицо и посмотрел в глаза Лукьяненко
– Иди сюда, сержант, – поманил Вик, увлекая парня за собой на стоявший в каптерке топчан.
Герман, словно находясь под гипнозом, последовал на зов и лег рядом с Лукьяненко, крепко сжимая его в объятиях и покрывая любимое лицо поцелуями…

* * *

Подгорский налил стакан воды и протянул Ему.
– Как долго продолжались Ваши интимные отношения с Лукьяненко?
– Как долго? – переспросил Он. – Примерно месяц, может чуть больше. Я тогда не замечал, как летит время. Когда его не было рядом оно тянулось со скоростью черепахи. В те редкие минуты, когда нам удавалось остаться вдвоем – летело со скоростью света. Понимаете… – Он попытался поймать взгляд Подгорского. – Мне ни с кем не было так хорошо, как с ним. Не одна девушка не вызывала во мне такую бурю чувств, страсти и желания. И ни одна из них не может сравниться с ним и сейчас.
– Скажите, Вам и сейчас нравятся парни больше, чем девушки?
– Нет, мне не нравятся парни, просто он был исключением…

* * *

За два месяца до описываемых событий

С той ночи, когда Вик впервые пришел к Герману в каптерку, прошло больше месяца. Их встречи стали хоть и нечастыми, но регулярными. С каждым мгновением, Никитин понимал, что жить уже без этого парня он не сможет. Готовясь к свиданию, Герман покупал что-нибудь вкусное, пытаясь побаловать своего любимого мальчика. Вик тоже старался не оставаться в долгу. Он тоже пытался приготовить ему какой-нибудь сюрприз. Кроме того, каждый раз Лукьяненко открывал Герману секреты мужского секса, доставляя тем самым не только себе, но и ему сказочное удовольствие.
Окружающие тоже заметили изменения в поведении и настроении Никитина. Андрюха, знавший или догадывавшийся о причинах таких разительных перемен, недвусмысленно подшучивал над ним. Герман нехотя отшучивался, не обижаясь на то, если какие-то подколы могли бы показаться резкими…
Сегодня Никитин заступил в наряд, и ждал вечером Вика. В предвкушении предстоящего свидания, он зашел в курилку и достал сигареты.
– Сигареткой угостишь, сержант?
Герман оглянулся на голос и увидел стоящего и улыбающегося Шныря.
– Угощайся, – протянул он пачку сигарет.
– А если я угощусь все пачкой? Как и было предложено, – ехидно поинтересовался Шнырь.
– Угостись всей.
– У, сержант, ты сегодня какой-то особенно добрый. Что-то произошло с тобой?
– Ничего не произошло, – слегка покраснел Никитин. – Просто настроение хорошее.
– Ммм… понятно, – Шнырь прикурил одну и убрал пачку в карман куртки. – А чего кофе попить ни разу так и не пригласил? Брезгуешь?
Герман опешил от таких слов и уставился на заключенного.
– Что ты так смотришь? – улыбнулся Шнырь. – Неужели ты думаешь, что я не понял, для чего нас знакомил Андрюха?
– Я не понимаю, о чем ты говоришь?
– Ой, да ладно тебе, все ты понимаешь. Андрюха тебе рассказал, чем здесь зеки и охрана занимаются. Можно подумать, что ты не в курсе.
– Послушай…
– Мне Андрюха говорил, что если ты меня позовешь, то я вполне могу согласиться, – перебил Германа Шнырь. – Сказал, что ты умеешь держать язык за зубами. А ты видно кого-то другого надыбал. Или нет?
– Никого я не надыбал! – Герман слегка повысил голос.
Происходящий разговор ему перестал нравиться. Исходя из него, он понял, что о его отношениях с Виком уже известно всей колонии.
– Да?! – ехидно спросил Шнырь. – А как же Вик? Или это только слухи?
– Причем здесь Лукьяненко? – тихо, угрожающе спросил Никитин.
– Да что ты так всполошился, сержант? Нет, так нет. Просто болтают тут разные, – Шнырь затушил окурок и сплюнул на пол. – Ну нравиться тебе его трахать и ладно. Никто ж не против. Все равно, когда-нибудь, ты придешь ко мне. Ко мне все приходят.
– Не приду, никогда не приду, – прошептал Герман.
– Ну-ну, посмотрим, – Шнырь сплюнул под ноги и вышел из курилки.

Герман вышел из курилки и пошел в караулку. Разговор со Шнырем не давал ему покоя. Он даже представить не мог, что о его отношениях с Виком станет известно кому-то еще.
– Гера, – окликнул его Андрюха. – Подожди.
Никитин остановился и подождал подбегавшего к нему сослуживца.
– Привет.
– Привет, – ответил Герман.
– Как дела?
– Да ничего вроде. А что?
– Слушай, Герыч, – начал Андрюха шепотом, оглянувшись по сторонам. – Тут такое дело…
– Какое?
– Зеки из-за тебя передрались.
– Зеки?
– Ну да. Твой Вик и Шнырь.
– Когда?
– Вчера после отбоя. Я как раз в наряде был. Услышал шум в туалете пятого отряда и заглянул туда. А там драка. Хорошо, что остановились, и мне не пришлось никого вызывать.
– Постой, а почему ты решил, что из-за меня?
– Потому что это уже не первая разборка. Шнырь на тебя глаз положил. А ты с Виком стал встречаться. Вот он решил отбить тебя у него. Они уже недели две отношения выясняют.
– Ты хочешь сказать, о том, что я иногда вижусь с Виком, знает вся колония? – ужаснулся Герман.
– Ну вся не вся, сказать не берусь, а зеки точно знают. Ну и некоторые парни из нашего взвода.
Герман покраснел.
– Да ладно тебе, – улыбнулся Андрюха. – Они парни нормальные. Сами по зекам шляются, поэтому трепаться не будут. Да и зеки народ такой, что лишнего не сболтнут.
– Успокоил, называется, – краска все еще не покидала лица Никитина. – Не думал, что о том, что мы видимся с Виком известно еще кому-нибудь.
– Я тебе говорю, не парься по этому поводу. Лучше послушай вот что: мне тут один паренек рассказал, что Шнырь уже не раз угрожал Вику и требовал, чтобы он перестал видеться с тобой. Видимо, ты всерьез понравился Шнырю. Он парень такой, если чего захотел, будет добиваться. Предупреди Вика, что с тем шутки плохи. Убить не убьет, а серьезно покалечить сможет.
– И что же мне теперь делать? – тихо спросил Никитин.
– Не знаю, Гера – голос Андрюхи стал серьезным. – Я, правда, не знаю, что тебе делать. Это могут быть и просто понты, а может быть все и достаточно серьезным. Просто раньше здесь такого никогда не происходило…
Никитин остановился и посмотрел на сослуживца.
– Не парься! У тебя скоро дембель?
– Да, в июне.
– Ну вот, дембельнешься и все само собой рассосется, – улыбнулся Андрюха и хлопнул Германа по плечу. – Ладно, побежал я.
– Давай…

* * *

– Скажите, Никитин, а сколько раз дрались Лукьяненко и Шнырь? – спросил следователь закуривая сигарету.
– Не знаю, сколько точно. Мне известно только о четырех случаях.
– И кто кого?
– Трудно сказать. Парни они в одной весовой и силовой категории.
Никитин поднял глаза и посмотрел на следователя. Тот пододвинул к нему пачку сигарет и пепельницу.
– Курите.
Герман взял сигарету, прикурил и продолжил рассказ…

* * *

За полтора месяца до описываемых событий

– Скажи, Вик, что у вас происходит со Шнырем?
Лукьяненко поднял голову с груди Германа и улыбнулся:
– А что у нас происходит? – переспросил Вик и провел пальцами по груди Никитина, лаская ему соски.
– Мне сказали, что вы с ним дрались. И уже не один раз. Это правда?
– Оу, сержант, ты интересуешься сплетнями из зековской среды? – Вик упорно старался уйти от ответа.
– Вик, послушай, я серьезно! Мне не нравиться что происходит, – Герман поднял голову от подушки и посмотрел ему в глаза. Лукьяненко выдержал взгляд. – Он может серьезно испортить и твое здоровье и твою жизнь. Либо подставит тебя, и ты получишь еще один срок, либо покалечит.
– Послушай, Герман, а что ты-то переживаешь?
– Ты мне не безразличен…
– Ты серьезно?
Никитин отвернулся к стенке. Лукьяненко силой развернул его к себе и посмотрел в глаза.
– Ты действительно в серьез за меня переживаешь? – повторил Вик свой вопрос.
– Серьезно.
От такого ответа Вик немного оторопел. Было видно, как самые противоречивые черты его характера – нежность, забота и внимание, борются с сарказмом, недоверием и подозрительностью. Герман молча наблюдал за ним. С одной стороны он сдерживал порыв обнять Вика, прижать его к груди, но что-то внутри шептало ему: не делай этого!
Никитин за весь период общения так и не смог понять этого красивого и замкнутого парня. На виду было лишь то, что он хотел показать. Но его истинное состояние, оставалось тайной за семью печатями.
– Ладно, проехали, – небрежно сказал Вик и притянул Германа к себе. – Я думаю, что нам есть чем заняться…
Никитин оторопел. Его душили слезы. Небрежность, с которой Вик произнес последние слова на его признание, очень сильно обидели. Впервые в жизни Герману хотелось разреветься в голос.
– Ну что ты, что ты… – зашептал нежно Вик, покрывая лицо Никитина поцелуями. – Все будет хорошо, не парься…

* * *

За месяц до описываемых событий

Обед подходил к концу. Герман отнес тарелки на мойку и пошел к выходу. Скоро он уволится в запас и поедет домой. Герман был и рад этому и не рад. С одной стороны ему надоели эти мрачные мордовские леса, бесконечные заборы с колючей проволокой, бараки и люди, одетые в серую робу и с серыми лицами. А с другой тут был Вик, его Вик…
Уже на выходе его догнал Андрюха.
– Ну что Гера, через пять дней дембель? – сказал он, обнимая Никитина за плечи.
– Да, – ответил Герман.
– А чего ты такой не веселый? Мне еще полгода тут топтаться, а потом тоже домой. Красота. Домой приеду – как раз к новому году. Хорошо.
Улыбка озаряла лицо Андрюхи, а глаза жмурились от сознания того, какие радужные перспективы открывались перед ним после приезда домой.
Герман посмотрел на него и отвернулся.
– Так ты чего такой не веселый? – снова повторил Андрюха свой вопрос.
– А чего веселиться?
– Как чего – Андрей даже остановился в недоумении. – Или ты из-за своего зека так переживаешь?
Герман молчал.
– Понятно. – Андрей перестал улыбаться. – Ты всерьез так запал на него?
Герман еле заметно кивнул головой.
– Послушай, Никитин, он парень конечно симпатичный. И даже не побоюсь сказать, что красивый. Но ты же всегда бегал по бабам. И сейчас ты вернешься домой, к своей соседке, и все что тут было забудешь. Ну да, шалили мы тут понемногу с парнями. Ну так это лишь от того, что баб тут нет. А так мы не такие. Забудь ты за него!
– Ты что такое говоришь? – Герман остановился. – Он же живой человек.
– И что? – не унимался Андрюха. – Потрахал его и все. Забудь!
– Знаешь что, Андрюха, ты за базаром то своим следи, и не ори на весь лагерь кто кого потрахал. Понял?
– А то что будет? – угрожающе произнес Андрюха.
– Узнаешь… – не менее угрожающе произнес Герман и пошел в сторону бараков.

Слова Андрюхи задели Никитина за живое. Чем ближе был дембель, тем мучительнее было думать о необходимости расстаться с Виком. С каждым днем его настроение ухудшалось. А мысли бродили хороводом, предлагая разные, порой даже бредовые, идеи.
– Привет, сержант, – вывел Германа из задумчивости неожиданно раздавшийся сзади голос Вика.
Герман остановился и обернулся. К нему своей немного развязанной походкой подошел Вик.
– Ты чего это так агрессивно общаешься со своими сослуживцами? – ехидно поинтересовался он.
– С чего ты взял? – спросил Герман.
– Да разговор у вас был громкий.
– А кто еще слышал его?
– Да вроде никто. – Вик взял Германа за руку. – Успокойся, я правду говорю, что никто. Давай я вечером загляну к тебе в каптерку.

Поздно вечером Никитин сидел в каптерке и с нетерпением ждал Вика. Чай, который Герман себе сделал, давно уже остыл. Вдруг он услышал осторожные шаги, дверь открылась и вошел Вик.
– Ты чего так долго? – спросил Герман, нежно целуя вошедшего в щеку.
– Да друган твой все никак не успокоится не мог. Постоянно заглядывал – спим или не спим.
– Какой друган?
– Андрюха. После вашего с ним разговора…
– Послушай, Вик, – перебил его Никитин. – У меня через пять дней дембель.
– И?
– И я хочу, чтобы ты уехал со мной.
– А как ты себе это представляешь? Мой срок не закончиться через пять дней, – ухмыльнулся Вик.
– Нет, серьезно. – Герман взял в свои ладони лицо парня и посмотрел в глаза Вика. – Я тебе сейчас помогу сбежать, и ты уедешь со мной. А там я помогу тебе с документами…
– А…
– Я дам тебе денег, – еще раз перебил его Никитин. – Доехать до моего дома тебе хватит. А там, я еще раз тебе говорю, что помогу тебе со всем разобраться.
Лукьяненко отстранился от Германа и внимательно посмотрел на него. Он раздумывал всего лишь пару минут, и Никитину показалось, что пролетела вечность.
– Хорошо. Я только кое-что возьму с собой и буду готов через пару минут.
Вик выскользнул из каптерки, и Герман принялся скидывать в валявшийся в углу комнаты чей-то старый рюкзак все имеющиеся здесь припасы: печенье, сухари, конфеты…
Лукьяненко появился через две минуты.
– Ну что? Идем? – спросил он.
– Да, – тихонько ответил Герман.
Вик подошел к нему в плотную и прильнул к губам. Поцелуй вышел долгий. Казалось, что предстоящая разлука будет не на несколько лет, а на многие годы.
– Все, пойдем, – отстранился от Вика Герман, открыл дверь и жестом приглашая его за собой.
В коридоре никого не было. Они дошли до выхода наружу. Герман выглянул на улицу – на плацу было пусто.
– Куда идти-то? – спросил Вик.
– В караулку. Там я выпущу тебя через окно.
Лукьяненко молча кивнул, и они крадучись, стараясь не попасть на свет прожекторов, пошли в сторону караулки.
В здании караулки свет горел только в комнате дежурного. Андрюха, который находился в наряде, читал какую-то книгу, борясь с зевотой.
– Тебе чего не спиться? – спросил он вошедшего Никитина.
– Да так, забыл кое-что… – неуверенно произнес Герман и прошел в конец дежурки и открыл соседнюю комнату.
Андрюха недоуменно посмотрел ему в след, пожал плечами и, снова зевнув, уткнулся в книгу.
В соседней комнате Герман открыл окно и решетку, защищающую его от проникновения посторонних, и тихонько позвал Лукьяненко. Вик возник из темноты и аккуратно перелез через окно.
– Только тихонько, – прошептал Герман. – Идем к другому окну.
На другой стороне комнаты окно уже выходило на волю. И хотя оно тоже было зарешечено, все же это было окно на волю. Никитин осторожно опустил шпингалет и потянул створку на себя. Окно тихо скрипнула, а следом раздался громкий звук упавшего с подоконника цветочного горшка.
– Твою мать, – шепотом выругался Вик.
Звук упавшего горшка услышал и зевавший Андрюха
– Гера, – крикнул он. – Ты чего там делаешь?
И не дождавшись ответа, встал со своего стула, подошел к двери и открыл ее.
– Ты чего там делаешь? – повторил он вопрос и зажег свет.
Лампы ослепили Германа и Вика. Они зажмурились от неожиданности.
– Лукьяненко? А ты как тут оказался?
Андрюха отступил на шаг назад, в комнату дежурного, где у него лежал автомат.
– Гера, что происходит? Вы что другого места не нашли?
Герман и Вик не знали что ответить. Андрюха оглядел комнату и увидел открытые окна. От увиденного его глаза сначала округлились, а потом до сознания дошло, что парни не искали уединения. Наоборот, один из них пытался вырваться на волю, а другой ему помогал.
– А ну стоять! – Андрюха потянулся к автомату. – Стоять, я сказал.
Герман решительно развернулся, закрывая собой Вика.
– Андрюха, послушай…
– Нет! Это ты меня послушай! Ты что придумал? Неужели ты не понимаешь, что ломаешь свою жизнь?
– Я люблю его, – тихо произнес Герман.
– Кого? Кого ты любишь? Эту проститутку?
– Не смей так говорить! – Герман повысил голос.
– Ты что, совсем свихнулся? Ты вообще не в своем уме? Это же уголовка! Трибунал! Тебя, дурака, посадят! К ним же и посадят!
– Андрюха, пусти его. Пусть он уйдет.
– Нет! – рука Андрюхи схватила автомат.
Герман рванул в дежурку и попытался вырвать оружие. Между ними завязалась драка. Андрюха пытался выстрелить в воздух, но не снятый предохранитель, не позволил этого сделать. Никитин выталкивал его дальше в дежурку, а потом с силой толкнул его в сторону стола. Андрюха, не удержав равновесия, упал, ударившись об угол столешницы. Герман тяжело дышал и смотрел на лежащего на полу сослуживца.
Сзади подошел Вик.
– Что тут у тебя?
– Не знаю, – прошептал Герман. – Андрюха не встает.
Вик наклонился к лежащему и попытался нащупать пульс на сонной артерии.
– Он уже не встанет…
Из под головы Андрюхи стала вытекать густая темная кровь.
– Бежим, – Вик потянул Германа за рукав.
– Нет, – прошептал Герман, – ты беги, а я останусь.
– Ну как хочешь, – произнес Вик и выскользнул из комнаты.
Через мгновение Герман услышал звук открывания решетки, шорох изданный спрыгнувшим с окна человеком и удаляющейся бег…

* * *

Герман замолчал, закончив рассказ, и сделал последнюю затяжку истлевшей до фильтра сигареты.
– Скажите, Никитин, неужели Лукьяненко стоил того, чтобы вы совершили убийство, пусть даже и непреднамеренное?
– Не знаю.
Герман действительно не знал. Ведь в ту ночь, он выскочил из окна, и даже не попрощался с ним.
– А хотите, я расскажу вам кто такой этот Лукьяненко? – спросил Подгорский, пытаясь заглянуть в глаза Никитина.
– Нет, – тихо произнес Герман. – Мне теперь уже все равно…