Глухонемая любовь (другу, которому я не открылся)

       Прочтёшь ли ты слова любви немой?

            Услышишь ли глазами голос мой?

                            Шекспир, 23-й сонет

1.

Мои стихи – лишь слабый отзвук тех

прекрасных и таинственных сонетов,

и потому – ни слава, ни успех

мне не нужны, – не чту себя поэтом.

Диктует мне не Муза, а Любовь:

рифмую я «мимозы» и «морозы»,

и пусть наивны рифмы эти, – вновь

стихами плачу: не слова, а слёзы

отлились в форму. Боже, что слова!

Тысячелетия мир тонет в фарисействе.

Непогрешимой мнит себя молва

и приговор выносит: не надейся!

А я надеюсь – я хочу любить!

С самим собой я в прятки не играю.

Возлюбленный! С тобою рядом быть

всегда, везде – об этом я мечтаю.

Незримая дана отрада мне:

и днём, и ночью думать о тебе.

2.

И днём, и ночью думать о тебе,

воображать тебя с собою рядом

и, обращаясь к Богу и Судьбе,

молить о единении, – не надо

иного счастья. Всё иное – ложь!

Как бьётся сердце на исходе ночи!

Как верит тело в сладостную дрожь

слияния!.. И я шепчу: «Хороший…

бесценный мой, единственный, родной!

Неужто ты не видишь, мой любимый,

как жизнь идёт, и ты в ней не со мной?

Не чувствуешь, как пролетают мимо

дни наши в неслиянье наших рук?

Неужто сердцем ты не понимаешь,

что двое нас, и я – не просто друг,

а я – Судьба?» Зачем же ты играешь

с завидною беспечностью Судьбой?

Играешь ты, а я – живу тобой.

3.

Играешь ты, а я живу тобой –

бессонными ночами снова вижу,

как ты придёшь, озябший и родной, –

я дверь тебе открою и под крышей

родного дома обниму тебя –

в объятиях укрою от ненастья…

Мы не зажжём каминного огня –

тебя я отогрею своим счастьем.

Рвать будет ветер за окном листву

осеннюю, последнюю, – в квартире

мы свет погасим… я тебя прижму

к своей груди… О, как бы мы любили,

возлюбленный, друг друга – ты и я!

Как трепетно, доверчиво и нежно

нас после бури встретила б заря,

и мы б с тобой уснули безмятежно

счастливые… Всё думаю о том,

как ты придёшь в гостеприимный дом.

4.

Как ты придёшь в гостеприимный дом,

как улыбнёшься и как тихо скажешь:

«Прими меня…» – мечтаю я о том,

о чём мечтает далеко не каждый.

Не каждому судьбой это дано –

услышать зов прекраснейшей Эллады.

Но ты придёшь! мы будем пить вино,

не от вина пьянея, – есть услада

пьяней вина – сознание, что нас

свела Судьба, и нам никто не нужен…

Бывает в жизни заповедный час,

когда сливаются неразделимо души, –

тот час наступит… Будет за окном

играть с листвою ошалевший ветер,

а нас укроет наш надёжный Дом,

и будем мы одни на белом свете…

Мечты! мечты!.. Душа моя в огне…

Какая сладость – думать о тебе!..

5.

Какая сладость – думать о тебе!

Какая горечь – сознавать, что рядом

тебя со мною нет, и мы во сне

друг друга не коснёмся… Листопадом

в душе моей рыдает саксофон.

Пуста квартира – как без солнца лето.

Её преобразили бы мы в Дом –

ты стал бы солнцем, и была б согрета

любая вещь дыханием твоим, –

в тепле вещей мы б горести забыли…

Любимый мой! Мы жизнь не повторим.

А как бы в этой жизни мы любили

друг друга, и наш Дом, и всё вокруг!..

Но нас судьба не сводит и не сводит,

и бродим мы потерянно, мой друг,

в многообразном шумном хороводе.

Но благодарен всё равно Судьбе

за сладость дум бессонных о тебе.

6.

За сладость дум бессонных о тебе,

за горечь нерастраченных желаний,

за то, что не горим с тобой в огне

костра вселенского, – за чашу испытаний,

что мне судьба послала, – за тебя,

ворвавшегося в жизнь мою кометой,

во тьме кромешной и при свете дня

молюсь ежеминутно я, и это

среди раздоров и людских невзгод

мне помогает жить, любить и верить

который год… уже который год

мечтаю я, что пред тобою двери

я настежь распахну когда-нибудь…

Но ты проходишь, мой любимый мимо.

Напрасно бьётся в ожиданье грудь…

Уходят наши дни невозвратимо –

ты не идёшь… Но верю: всё равно

у чаши испытаний будет дно.

7.

У чаши испытаний будет дно, –

и что на дне? Не ведаю, не знаю.

Но днём и ночью верую в одно:

мы встретимся. В апреле или в мае,

а может, в августе, когда будет жара

и будут люди загорать на пляжах,

а может, в октябре, когда пора

о жизни думать, – нам никто не скажет

срок нашей встречи… может, в январе,

когда метели заметут дороги

и город будет мёрзнуть в серебре,

возникнешь ты, как чудо, на дороге.

Я верю в нашу общую Судьбу –

ту, что даётся человеку свыше, –

я верую, что ты мою мольбу

когда-нибудь услышишь. Ты услышишь

меня, единственный! Во сне и наяву

всегда, везде – тобой одним живу.

8.

Всегда, везде – тобой одним живу.

Надеюсь. Фантазирую. Мечтаю.

Считают гордецом меня. Слыву

холодным эгоистом. И не знает

никто на свете о любви моей…

Дом и постель – свидетели немые

ночей бессонных и бесцельных дней,

особо, если это выходные… –

никто не знает о моей любви,

огнём испепеляющей мне душу.

Ползут, проходят, пролетают дни…

а я мечтаю о тебе… и в стужу

январскую, и в августовский зной

я у костра негаснущего греюсь…

Всегда, везде – живу одним тобой:

мечтаю, фантазирую, надеюсь…

Что в моей жизни лучше может быть –

о тебе думать и тебя любить?

              ЧЕТЫРЕ СОНЕТА

                         ***

Надеюсь. Верю. Вопреки судьбе

я знаю твёрдо: есть судьба иная,

в которой буква первая – большая.

Но до тебя – как докричаться мне?!

как докричаться мне до красоты,

которая саму себя не видит?..

Мои мечты и помыслы чисты:

исчезну лучше, чем тебя обидеть

своей любовью гея, хотя мне

обидно за любовь мою вдвойне:

люблю тебя коленопреклонённо,

а ты, не замечая – слеп и глух! –

проходишь мимо,

                смотришь отстранённо…

И всё равно надеюсь я: а вдруг?..

                        ***

Прочтёшь ли ты в глазах моих слова

любви моей, не смеющей назваться?

Решусь ли я когда-нибудь признаться?

Я сам того не ведаю… едва

тебя я, мой единственный, встречаю,

как все слова – слова моей любви,

которые шепчу тебе ночами… –

вмиг исчезают: вижу тебя…

и – не представляю, как проговорить,

что я мечтаю рядом с тобой быть

и днём и ночью, и зимой и летом, –

едва лишь остаемся мы вдвоём,

как я, не зная, что будет ответом,

теряю речь в присутствии твоём…

                        ***

О, если б знал ты, как в бессонный час,

когда Луна висит в оконной раме

и частью света лунного мы сами

являемся, в подлунном мире нас –

себя с тобой! – воображаю я,

и в моих грёзах мы неразделимы:

нашедшие друг друга половины,

вкусившие блаженство бытия, –

о, если бы ты ведал, милый мой,

какие мы счастливые с тобой

в моих ночных видениях!.. И снова

тень от руки танцует на стене:

я твоё имя – сладостное слово –

шепчу всё понимающей луне…

                        ***

Ты – совершенство для меня, и вновь

тобою наполняя дни и ночи,

я верую, что этим напророчу

ответную – взаимную! – любовь.

Я терпелив. Одно пугает: время

неумолимо, ясноглазый мой, –

мне всё страшнее приходить домой

и, в пустоту выплёскивая семя,

в постели, ожиданием измятой –

неоднократно прОклятой, проклЯтой –

под утро одиноко засыпать…

Нет меры той, чтоб всё это измерить.

Но на Судьбу не смею я роптать.

Моя судьба – надеяться и верить.

9.

О тебе думать и тебя любить,

пусть безответно, – это ли не чудо?

Готов все океаны переплыть,

чтоб только прикоснулись твои губы

к губам моим, слагающим в ночи

печальные – наивные – сонеты…

О мудрая Эллада! научи

не полководцем быть и не поэтом, –

хочу любимым быть! Иное – прочь!

Кроме любви мне ничего не надо.

Сумею все преграды превозмочь –

не убоюсь ни мора я, ни глада,

лишь только бы зажегся ты огнём

любви ответной! Ничего иного

я не прошу у жизни. День за днём

к Судьбе взываю: ниспошли земного

простого счастья… Я живу тобой.

Живу надеждой, ясноглазый мой!