Неисчислимые Кощеевы богатства

***

К лету Кощей честно признался себе, что влюблен в своего ученика. Веселый взгляд голубых глаз будоражил его замерзшую душу, он с трудом удерживал себя в руках. Царевич смеется, грустит, задумался, злится, восхищается, удивляется - милый, милый мой мальчик. Сдерживать себя было все труднее и труднее, невинность так и притягивала к себе. Совместные походы в баню стали тяжелым испытанием для сдержанного влюбленного волшебника.
Однажды он все-таки не удержался, тихонько подошел сзади и обнял обнаженного парня.
- Что ты делаешь? Пусти меня.
- Сейчас, секундочку, - вдыхая запах пыли, пота, молодого мужчины.
- Кощей, пусти, совсем с ума сошел?
Колдун с сожалением разжал руки, виновато встречая яростный взгляд голубых глаз.
- Прости, я не удержался.
- Что это было, зачем ты это сделал?
- Ваня…ты спрашивал, почему я не женат, женщины у меня нет. Я люблю мужчин, я мужеложец.
Царевич с ужасом отшатнулся:
- Мужеложец?!!

***

Вечером он уехал, не попрощавшись с хозяином. Колдун заперся в своей башне, с болью и отчаяньем наблюдая из окна, как уезжает на вороном жеребце его богатырь.
Солнце ушло из замка, в коридорах появились тени, комнаты покрывались пылью и паутиной. Хозяин безвылазно сидел в своей лаборатории, бесцельно размешивая зелья.
Осень пришла в Русь, заволокла небо тучами, дожди плакали вместо гордого Кощея, который только мрачнел и сох с каждым днем. Холод проник в спальни и коридоры, в гостиные, конюшни, псарни, подвалы и чердаки. Теплые меховые свитера не спасали черноволосого колдуна от промозглой серости.
А потом совершенно случайно выдался солнечный денек. Чудо - солнце среди ноября. Измученный Кощей почти прекратил ждать. Сидел перед камином, укутанный в несколько одеял, поглаживая корочку любимой книги «Сборник заклинаний». Ворота загремели, открываясь перед очередным искателем приключений. Колдун лишь досадливо поморщился - надо было снять чары, совершенно нет настроения драться с каким-нибудь богатырем, особенно после того, как своего потерял.
Через некоторое время на пороге возник вооруженный мужчина. Белокурый. Черноволосый закрыл глаза - пусть.
- Кощей! - знакомым голосом, знакомая интонация - удивление.
Он распахнул зеленые глаза, ошарашено вглядываясь в сумрак двери. Через секунду его смели в объятия, неумелые, но очень горячие губы впились в его рот. Колдун оторвал от себя сильное тело, безумно вглядываясь в сияющие голубые глаза, мокрые белые кудри, заляпанную грязью одежду. Поднялся и прошел мимо растерянного царевича.
- Куда ты?
Кощей, как старик, пошатываясь и держась за стены, поплелся в свою спальню.
- Кощей…
У двери мужчина повернулся и сказал бесцветным голосом:
- Я схожу с ума, голоса слышу, музыку…Ты - не настоящий, моя выдумка. - И пошел.
В коридоре его подхватили на руки и понесли в спальню. Осторожно положили на подушки. Он прижался головою к грязной мокрой одежде. Всхлипнул, вдыхая такой знакомый запах. Иван сжал его в объятиях.
- Ну, чего ты, кудесник…Я же вернулся, я с тобою. - Гладил темные потускневшие волосы, пока измученный мужчина не уснул. Разделся и с некоторой робостью скользнул под одеяло, прижимаясь к телу спящего.

***

Утром опять зарядил дождь. Кощей открыл глаза, с тоскою вглядываясь в окно. Вспомнил вчерашний бред, ухмыльнулся грустно…и наткнулся на теплую руку. Охнул от неожиданности, выпуская когти в сторону нежданного гостя в постели. Иван спал. Обняв руками подушку, на спине краснели новые шрамы, белые растрепанные волосы закрывали глаза, но след от подушки на щеке отчетливо алел.
- Иван!
Богатыря подбросило. Он резко скатился с постели, поднялся, абсолютно обнаженный, с мечом наголо. Мужчины немного насторожено смотрели друг на друга. Наконец царевич опустил меч, залез обратно под одеяло, постукивая зубами. Прижался телом к боку колдуна, положил голову на безволосую грудь и снова уснул. У Кощея задрожали губы, он осторожно провел пальцами по немного заросшей щеке, прикоснулся к гладкому плечу, прошептал тихо и счастливо:
- Ванечка.
- Я тут, - сонно ответил богатырь, - всегда буду с тобою. Спи.
Они уснули.

***

Первый раз был вовсе не там, где планировал Кощей, и не так как хотел Иван. В холодном коридоре, без смазки - болезненно, порывисто, непреклонно. Колдун изворачивался, пытаясь освободиться из стального захвата сильных рук, шипел, насаживаясь на молодого любовника, кусал клыками в отчаянном экстазе широкое белое плечо. Царевич целовался жадно, жестко, прикусывая тонкие губы. Облизывал смуглую кожу шеи. Его бедра толкались в такую сладкую тесноту, которую за месяц не смогла дать ни одна гулящая женщина. Стоны обезумевшего колдуна, льющиеся с кривящихся губ - были райской музыкой. Семя от толчков растекалось по ногам, размазывалось по животам, Иван с трудом удерживал скользкие ягодицы любовника, его соки уже вытекали из желанного тела черноволосого мужчины. Толчки продолжались, затихающие стоны вновь разбивали тяжело дышащую тишину коридора. Холод, не смея прикоснуться к телам, отползал кольцами прочь. Кощей слизывал кровь, вытекающую из укушенного плеча белокурого витязя.
Они рухнули на пол, удовлетворенные, счастливые, слегка утомившиеся.
За ужином, кряхтевший колдун с трудом уселся на широкое кресло. Царевич, чувствуя себя виноватым, кормил зазнобу с рук, разминал плечи, ласкал волосы и отнес на руках в спальню. Дальше жарких ласк в эту ночь они не пошли.

***

В кощеевой спальне, которой отныне суждено стать общей, на широкой постели возились два тела. Белокурый витязь, перевитый мускулами, мог с легкостью побороть худого изящного мужчину, который уступал в силе, но превосходил в ловкости. Однако блондин лишь стонал надсадно, ломая пудовыми кулаками спинку кровати. Волосы брюнета волною закрывали лица, даже резкие толчки не могли сбить тяжелую густую, пахнущую цветочным мылом, массу. Царевич всхлипывал почти по детски, когда рывки на секунду приподнимали его над кроватью, он так сжимал ногами бедра любовника, что наверняка оставлял синяки. Мускулы на руках колдуна резко сокращались, когда он подавался назад, покидая жаркое пристанище. Зеленые глаза повелительно смотрели в растерянные голубые, тонкие губы время от времени терзали полную припухшую нижнюю губу витязя.
Кощей уснул, наплевав на сбитые мокрые простыни. Смоляные волосы разметались по всем подушкам, одну руку он положил на мощную грудь, зарывшись пальцами в светлые кудрявые волоски. Иван, закинув руки за голову, размышлял, время от времени поглядывая на спящую зазнобу и улыбаясь. Притянул к себе тяжелое сонное тело, насилу отплевался волосами. Заснули…

***

- Ваня, откуда у тебя шрамы на спине? - зеленые глаза на секунду сверкнули красным огнем.
-Много будешь знать - скоро состаришься. - Стоило сказать, только чтоб посмотреть на возмущенное Кощеево лицо.
Колдун ухмыльнулся, положил руку на чресла любовника, невозмутимо попивая чай. Пошевелил пальцами, лаская каменеющую плоть. И убрал кисть, когда царевич подошел к самой грани.
- Кощей!!!
- А? Ты пей чай, пей - вкусный.
- Кощей!!!
- Что?
Чашка, выбитая из рук, полетела на пол, чудом не разбившись. Чародей полетел на диванчик и взвыл, придавленный немалым весом. Забарахтался, в попытке отстоять одежду, клацнул зубами, кода руки оказались в плену широкой ладони, а ноги дерзко развели коленом. Охнул, почувствовав в себе палец, застонал, когда к пальцу присоединились еще два, дико закричал, когда широкая ладонь полностью проникла в него. Иван смотрел сверху серьезно и жестоко. Наклонился к замершему мужчине, слизнул капельку пота, скатившуюся со лба.
- Не играй со мною, чародей, - прошептал, резко дергая рукою. Вопль боли, раздавшийся в ответ, вызвал косую усмешку.
- Прекрати…не надо, Ванечка, - бледный чародей, судорожно сглатывая и болезненно дыша, застыл на диване, боясь лишний раз пошевелится
- Больше никогда так не делай, Кощей, - царевич вновь дернул кистью, жадно впитывая в себя крик любовника.
- Мне больно, - темноволосый отчаянно задергался, отпихивая от себя твердое тело.
Блондин дернул рукою еще раз, и еще, и еще.
Кощей пришел в себя от тихого шепота. Болело все тело, гудели ноги, а из прокушенного языка кровь сочилась в рот. Он с трудом поднял голову: диванчик, Иван держит его голову и бормочет нечто до безумия нежное, но совершенно непонятное.
- Ваня.
- Кощей. - Царевич встрепенулся, виновато, пристыжено и испуганно заглядывая в зеленые глаза своими, почти черными от потрясения.
- Зачем ты так?
- Прости, - мокрое лицо уткнулось в шею, - прости любимый, ибо я не ведал, что творю.
- Помоги мне добраться в спальню и принеси целебную мазь.
Колдун не винил витязя - молодому животному нужно покорять, усмирять и властвовать. Со временем пройдет. Вот только седалище ноет и ноги подкашиваются.
- Иван, - уже на пороге спальни, - откуда шрамы-то?
Белокурый потемнел лицом:
- Домой заезжал. Заехать-то заехал, да вот выезжать пришлось с боем. Иван-дурак я и есть.

 

Эпилог

 

Вот так и живем. Порою я замираю в восхищении пред его красотою. Зазнобушка моя даже не ведает как он красив: длинные волосы развеваются на ветру, глаза как каменья сверкают, медовый рот манит меня. Может, чадам потом будут сказки баять, как Иван-царевич одолел лихого Кощея. Правда - одолел, но не мечом кованным в честном бою, а лаской да любовью в ложе спальном. Ни о чем не жалею: ни о руках, обагренных кровью братьев и отца, ни о чести мужской, отданной колдуну чужеземному, ни о жизни бессмертной рядом с полюбовником моим. Стоит он того.
Порою, по утрам я просыпаюсь раньше и долго любуюсь на тело сахарное и уста медовые. Ревнив, кудесник мой, ревнив, обвивает меня как гадина какая, держит в руках крепко. Страсть как Кощей любит меня…и я его.

 

Конец