Субботний вечер

Виталий рационально понимал, что это любовь. Этот восторг, азарт, радость от близости, умиротворение. Никакое другое заболевание не объединяет подобные симптомы. Он влюбился безрассудно, как мальчишка-подросток в мечту детства. В балерину из маминой музыкальной шкатулки. Марии не существует. Мария – это просто образ, роль, быть может, заученные фразы, отыгранные ходы. К каждому клиенту особый подход.
Виталий старался не думать о Марии-мальчике. Этот образ тщательно скрывается, актёр без грима. Естественность. Когда Виталий раскрылся перед бывшей женой во всей своей естественности, случился очень тяжёлый, убивший его разговор, потом развод, одиночество, отчуждение. Виталий был изгоем на протяжении полугода, жил на антидепрессантах, засыпал на ходу, ничего не хотел. Отгородился от семьи, друзей. А потом Гоша сказал то, что помогло, открыло новый мир.
Виталий знал, что Мария не покажется ему в истинном обличии, пока не станет доверять полностью, безоговорочно. И Виталий не знал, а нужно ли ему такое безусловное доверие? Что потребуется взамен?
Но чувство тоски в совокупности с восхищением и неудовлетворённым желанием тревожило Виталия. Не давало покоя по вечерам, когда он ложился спать. Днём тоже тревожило, когда он выходил на сайт знакомств и видел, что на страничке Марии появляются новые подарки: переливающиеся цветочки, плюшевые игрушки, откровенные улыбки и комплименты, много безвкусных комплиментов и ссылок на фотографии обнажённых мужчин, жаждущих встречи со столь очаровательным созданием. Виталий подумал, что каждый из них хочет заглянуть Марии под юбку и убедиться, что там действительно присутствует то, что должно. И это было омерзительно.
Виталий не хотел ревновать, не хотел набирать эти глупые растерянные письма, признания, приглашения. Он написал больше десяти слащавых любовных виньеток, сохранил в черновиках и не мог отправить Марии. Она будет над ним смеяться. Она, такая разная, такая внимательная и явно не глупая, не сможет отнестись серьёзно к тому бреду, что написал Виталий. Он сам, когда перечитывал письма, смотрел на них её глазами, понимал, насколько нелепо он выглядит, влюблённый Ромео, фанат Мэрлин Монро.
Он вспоминал их последнюю встречу, когда Марии позвонили, она по-приятельски чмокнула в щёку и убежала по лестнице, не дожидаясь лифта, не вызвав такси, сказала, что поймает машину.
И вот уже третий день Виталий думает о том, что же ей написать, куда пригласить ещё? Чем вновь заинтересовать?

А в пятницу была назначена недельная поездка в Стокгольм, отменяющая долгожданный субботний вечер. И Виталий, наконец, написал Марии письмо.

«Моя прекрасная, загадочная Мария.

Я вот уже третью неделю подряд не могу отпустить твой образ от себя, твою талантливую игру. Я чувствую себя зрителем, случайно забредшим в пустой кинотеатр.
Вошёл в открытую, ничем не примечательную дверь. Опустился в кресло, глядя на темнеющий экран. Я не думал о том, что увижу фильм. Я хотел просто отдохнуть в общественном месте. Тебе не кажется, что в общественных местах отдыхается лучше, чем дома? Где ничто не угнетает, где всё чужое, ничьё. Неудобное, тесное, жёсткое, но новое, неизвестное и ничего от тебя не требующее.
Я расстегнул пальто, когда сел в кресло. Передо мной висел чёрный экран. Было тихо и по-прежнему пусто. Я закрыл глаза, представив тот фильм, который бы больше всего хотел увидеть. Фильм о своей счастливой жизни. А потом я открыл глаза и увидел тебя. Ты улыбалась мне с экрана, моя прекрасная Мария. Обворожительная соблазнительница, ты манила меня за собой, туда, куда я хотел попасть всегда. Да, только ты была там со мной в этот промозглый вечер. Нас разделял экран. И я не мог коснуться тебя, но мне стало теплее от одной только твоей улыбки, и я почувствовал себя чуть счастливее.
И теперь каждую субботу хочу приходить в этот кинотеатр, садиться в это жесткое тесное кресло и ждать тебя, разную, неправильную, развратную и нежную, неповторимую и неуловимую, чтобы почувствовать себя живым, счастливым, влюблённым.
И если однажды, ты захочешь нарушить границу и выйти из кинотеатра вместе со мной, я буду счастлив и с большим удовольствием дам тебе свою руку.

Люблю тебя, моя милая, прекрасная Мария.
Люблю тебя, незнакомый мне талантливый мальчик, имени которого я не знаю.

Твой Виталий»

Виталий перечитал письмо, отправил. Достал из бара бутылку виски и сделал два глотка из горла. Скривился от резкого запаха и вкуса. Он обернулся назад, посмотрел на барную полку, где стояла аптечка. В прошлый раз это был аспирин, много аспирина и тот же самый виски. Ощущение дежавю нахлынуло внезапно и выбило воздух из лёгких. Оно осталось здесь, в этой комнате. Фантомом зависло под потолком, тёмной, нерастворимой массой. Это чувство бессмысленности любых действий, любых попыток сопротивляться. Грести против течения возможно, но какой в этом смысл? А сделать шаг не так уж и трудно, Виталий знал. Он был там, за гранью, и сейчас может… Всё равно Мария никогда не останется с ним одним. Нельзя себя обманывать. Она такая яркая, горячая, страстная. Она пытается достучаться… милая, до чего же она хорошая. И такая далёкая.
Виталий поставил виски на столик. Подошёл к ноутбуку, обновил страницу. Мария ответила, как всегда быстро и обязательно. Виталий отвлёкся от мыслей о самоубийстве, развернул сообщение.

«Доброй ночи, дорогой друг.
Спасибо тебе за письмо, за столь изящное признание. Я хочу провести эти выходные дни с тобой, выбирай место на свой вкус, а я выберу подходящий образ. Нас будет только двое во всей Вселенной. Тебе понравится, обещаю.
Целую, Мария».

Виталий закрыл глаза, откинулся на кресле. Проблема выбора. С одной стороны, работу нельзя было проигнорировать, Гошино доверие. А с другой стороны, Мария сама предлагала провести выходные вместе. Если он сейчас откажется, второго приглашения не будет. Можно сказать честно, попросить прощения, договориться на следующие выходные. Она понимающая, должна понять.

«Дорогая Мария, в эти выходные я должен быть в другом городе по работе. Прости, что не смогу быть с тобой. Мы обязательно встретимся в следующую субботу и останемся одни во всей Вселенной.
Милая, я приглашаю тебя в загородный дом моего друга на берегу Финского залива. Там невероятно красиво. И нас никто не потревожит. Шашлык, прогулки, вечер у камина, все приготовления я возьму на себя.
Буду ждать твоего ответа.
Виталий».

«Я согласна, созвонимся в пятницу вечером. Надеюсь, ты не потерял мой номер? Больше не дам.

Мария».

Она расстроилась, понял Виталий. Всё-таки Мария более ранимая, чем он мог предположить. Да и как может быть иначе? Эта игра, образы, женская сущность поверх мужской, тонкой и беззащитной.
Виталий убрал виски в бар, со спокойным интересом посмотрел на аптечку. Фантом никуда не исчез, он здесь, в комнате. Но Виталий не чувствовал его влияния, не слышал его голоса в своей голове. Он хочет отвезти Марию в загородный дом, хочет увидеть её новый образ, хочет восхищаться, любить и жить в том мире, где есть она, тоже хочет.

Она сегодня другая. Плотный вязаный свитер, узкие джинсы, неровные каштановые пряди, бледные губы, знакомые очки на пол-лица. Курит одну за другой, молчит. Не смотрит на Виталия, не улыбается, не заигрывает. Новый замкнутый образ волнует Виталия не меньше предыдущих. Даже больше. Задевает внутри что-то болезненно важное. То, что хотелось спрятать. Виталий не знает, что говорить. Говорит о работе, о суматохе в Стокгольме на кинопоказе, о критиках, разнёсших новую картину в пух и прах. Он говорит много, и всё не о том. Кажется, что Марии не интересно, она не смотрит на него. Достаёт новую сигарету. Машину трясёт, и рукав её свитера задирается от неосторожного движения. Виталий видит тёмные пятна на узком запястье, они расплывчатые, чуть красные по краям. Сердце подпрыгивает к горлу, когда Виталий понимает, что это синяки. Грубые прикосновения чьи-то жестоких пальцев. И поток бессмысленных слов прекращается. Как же это? Кто посмел?..
- Сними очки, - горло не слушается, получается хрипло и надтреснуто. Мария поворачивает голову в сторону Виталия.
- Зачем? – спрашивает она. Первый вопрос за всё время поездки. Её голос мёртвый, царапает слух. Но Виталию нужно увидеть, просто необходимо увидеть всё, что она скрывает или не скрывает?
- Хочу увидеть твои глаза.
Мария выпускает дым изо рта. Медленно снимает очки, глядя в окно. А потом поворачивается, и Виталий сталкивается с её неподвижным взглядом. Серый натуральный цвет, никаких накладных ресниц. Естественность… Вокруг правого глаза слишком много тени, даже тональный крем не смог скрыть следы. Правая щека, слегка припухлая, тоже тщательно замаскирована под естественность. Видимо, удар был сильным, прицельным и безжалостным. В лицо. В это красивое, совершенное лицо.
Виталий сильнее сжимает руль, пальцы начинают болеть от напряжения, а в груди печёт. Кто посмел?! Прошлые выходные… Он оставил Марию одну, сам позволил случиться насилию. Отдал в чужие руки любимую красоту. Не уберёг.
- Не переживай ты так, - презрительно усмехается Мария. – Просто неудачные выходные. У тебя так разве не бывает? Тебя разнесли на работе, и меня… тоже. - Она опять отворачивается к окну, говорит тихо, почти не слышно в шуме мотора и проносящейся за открытым окном дороги: - Сама виновата. Я не люблю насилие, но иногда приходится терпеть.
- Никто не должен терпеть насилие, - уверенно говорит Виталий, и голос его звенит натянутой струной.
Мария опять смотрит на него, но уже спокойнее. Бледные губы трогает мягкая снисходительная улыбка.
- Ты сдержанный и тактичный, не ведешься на провокации. Таких, как ты, мало.
- Неужели ты не знала, на что шла? – Виталий не может понять, откуда в нём появилось это собственническое чувство. Мария никогда ему ничего не обещала, да и сам он не надеялся. Но сейчас, глядя на следы присутствия в её жизни других мужчин, его захлестнула волна раздражения и уверенности в своей правоте. Он мог бы понять чужую ласку, чужое восхищение. Но чужую грубость - никогда.
Мария натягивает рукава свитера на кончики пальцев, словно ей холодно. Хотя в машине работает кондиционер, и Виталий сидит в одной футболке. Опускает глаза. Нет, такая игра Виталию совсем не нравится.
- Конечно, знала, - выдыхает Мария, пряча подбородок в воротнике свитера. – Но выбора не было.
- Не верю, - упрямо спорит Виталий. Он понимает, что сейчас так нельзя, сейчас нужно пожалеть, приласкать, дать почувствовать себя в безопасности, но никак не обвинять, не давить. Но остановиться уже невозможно. Его вынесло с автострады, и теперь есть только один путь – в пропасть. – Наверняка, у тебя был другой вариант, но ты решила рискнуть. Зачем ты рискуешь?
Мария нахохлилась, засунула руки под колени, опустила голову так низко, что пряди волос закрыли лицо. Виталий замолчал, ему показалось, что она сейчас заплачет. Неправильная игра, неправильные условия. Он опять не готов, опять растерян и ведёт себя, как последний кретин.
- Прости меня… родная, прости меня, пожалуйста… - шепчет он, глядя на склонённую голову. – Я не должен обвинять тебя… прости.
- Я знаю, что ошиблась, - отвечает она. – Я хочу думать о людях хорошо, не могу думать о них плохо, иначе всё бессмысленно.
- Не думай о людях, думай о себе. Беречь нужно себя, в первую очередь.
Мария вскидывается, поворачивается к Виталию. Её глаза абсолютно сухие, безумно горящие.
- А ты часто думаешь о себе? Когда трахаешь незнакомую сучку без презерватива, тоже думаешь о себе? А если она больна СПИДом и скажет тебе об этом только после того, как ты полгорода заразишь? Или когда душу выворачиваешь перед первым встречным трансвеститом, больным извращенцем? Тогда ты тоже думаешь о своей безопасности и душевном равновесии?! Нет, ни хрена ты не думаешь! Просто понимаешь, что тебе этого хочется и наплевать на всё. Тебе кажется, что вот сейчас… вот сейчас-то всё будет по-другому, всё закончится хорошо. И ты выиграешь джек-пот. И сучка не подставит, и трансвестит не окажется маньяком, коллекционирующим половые члены. Мы с тобой в одинаковых условиях, Виталий. Мы верим, блядь, людям. Только тебе везёт, а мне – нет. В этом наша разница, только и всего. А нотации мне читать не нужно, я уже взрослая девочка. Заживёт, как на собаке, не переживай, не первый раз по морде получаю.
Мария достала ещё одну сигарету и протянула пачку оглушённому Виталию.
- Будешь?
Он вытянул дрожащими пальцами сигарету, поднёс ко рту, совсем забыв о том, что не курит. Забыл обо всём. Мария была права, конечно, права… А он не имеет никакого права учить её жизни. Он, решивший выбрать таблетки с виски, не может учить её противостоять ударам жизни. Только посочувствовать, только обнять и сказать, что вместе мы справимся. Ведь мы похожи с тобой, милая Мария. Ты права, мы слишком похожи. У нас никого нет, кроме нас самих и призрачной надежды на поддержку и понимание.

Загородный дом Гоши встретил их оглушающей тишиной, запахом прелых листьев и запустения. Гоша сам редко бывает здесь, предпочитая ездить с женой в жаркие страны. Дом достался ему от родителей, перебравшихся в Германию. Двухэтажный, шикарный коттедж с камином, просторной гостиной, двумя спальнями на втором этаже и увитой плющом мансардой с видом на залив.
Виталий был здесь только один раз, на Гошином дне рождения, когда ещё был женат. И запомнил этот дом, как-то намекнул, что хотел бы там пожить пару недель. Гоша запретил, сказал, что если Виталий решит там повеситься без присмотра, то он никогда себе этого не простит.
А неделю назад, когда Виталий попросил разрешения, вскользь рассказав о Марии, Гоша согласился. Сказал, что романтичнее места придумать сложно, тем более для такого зануды, как Виталий.

Мария кинула сумку с вещами на диван в гостиной, осмотрелась, поднялась на второй этаж, пока Виталий разжигал камин. Дом нужно было протопить, тогда запах сырости уйдёт, и можно будет наслаждаться теплом и уютом.
Мария спустилась к нему через полчаса, уже без свитера. Синяки были на запястье правой руки, на предплечье и шее. Лицо она не умывала.
- Ну что я скажу, - улыбнулась она, встав посреди гостиной и уперев руки в бока. – Мне нравится. Годное жилище. И кровать… ты видел, какая там кровать? Мечта любой нимфоманки, можно и вдоль и поперёк валяться.
Она опять улыбалась и казалась действительно довольной. Виталий разжёг камин и поманил Марию к себе.
- Иди сюда, послушай, как трещат дрова, когда разгораются. Это самое интересное.
Мария села на пол, прижавшись к Виталию вплотную, обняла за пояс рукой. Поцеловала в плечо, замерла, прислушиваясь.
- Мне жаль, что так получилось с твоим лицом, - Виталий осторожно обнял её, чмокнул в макушку. – Но всё-таки хороших людей больше, чем плохих.
- Да, когда-нибудь и мне повезёт… уже повезло.

Виталию нравится подход Марии к организации быта вокруг себя. Она, хоть и не женщина, но очень старается соответствовать выбранному образу. Суетится на кухне, что-то напевая себе под нос, готовит ужин. Виталий наблюдает за её выверенными движениями, за скольжением ярко-красных вишен на фартуке. Они то сминаются, то разглаживаются, когда Мария присаживается за стол, вскакивает и ходит по кухне.
- Я до восемнадцати лет терпеть не могла готовку, - засмеялась Мария, вытирая кончик носа о чистое запястье. Ладони она уже опускала в рыхлую воздушную муку. Обещала приготовить блинчики. – А когда стала жить в общежитии, пришлось учиться. Не хотела портить желудок полуфабрикатами.
- И как? Быстро научилась? – Виталий расслабленно следит за сутью разговора. Ему хорошо сейчас, здесь, на одной кухне с Марией. Наверное, он бы хотел, чтобы так было всегда. Так правильно, словно всё шло именно к этой встрече, к этому мальчику, который понимает Виталия, который не обращает внимание на мелочи, который хочет исправить главное.
- Да, через две недели проб и ошибок я готовила годный суп, лепила котлеты и даже могла испечь пироги. Представляешь?
Мария улыбнулась Виталию и подошла ближе, мазнула испачканным пальцем по щеке. Позволила обнять себя за бёдра, прижать.
- Несу какую-то чушь, - вздохнула она. – Тебе, наверное, не интересно, как я жила в общаге.
- Почему? Интересно.
- Ты бы видел своё лицо, - Мария легко выскользнула из объятий, отвернулась к плите. – Из меня сегодня порно-звезда нулевая. Морда болит, спина болит, задница болит… Жертва изнасилования, блин.
Мария помешала тесто, стала быстро взбивать.
Виталий подошёл, навис сверху, поцеловал в плечо.
- Давай помогу, отдохни немного.
- Ну помоги, раз хочется.
Несмотря на жалобы и немного уставший взгляд, жертвой изнасилования Мария не выглядела. Виталий видел таких в клинике. Одна молоденькая девушка, совсем ещё ребёнок, приходила перед Виталием к психотерапевту. Она садилась на самый краешек обитого кожей диванчика, опускала глаза, когда Виталий выходил, сжималась, а потом поднимала глаза и смотрела с такой жгучей ненавистью, словно это он надругался над ней, и никто иной. Любой мужчина излучает опасность, и она это чувствовала и не могла не защищаться, отчаянно бороться даже после случившегося, теперь уже после.
Мария не была запуганной, закрытой, скорее уставшей и привыкшей к разному стечению обстоятельств.
- Ты познакомилась с ним по сайту?
Мария удобно устроилась на широком подоконнике, перекидывала из руки в руку большое красное яблоко.
- Нет, это старая история, нудная и надоевшая. - Она хрустнула яблоком. По кухне растёкся металлический запах, от которого во рту моментально скопилась слюна. На губах остались капли сока, которые Мария очень медленно слизала кончиком языка, неотрывно глядя в глаза Виталию. Опять начала заигрывать. Виталий, наконец, успокоился. Не было никакого изнасилования, просто драка. Кому-то не понравился образ Марии и вышел конфликт, перетёкший в потасовку. – Не хочу говорить о ней. Это касается только моего мальчика.
- И он позволил сделать с тобой такое?
Мария спрыгнула с подоконника, подошла вплотную к Виталию, положила руку на ягодицу, сжала.
- Ревнуешь?
- Злюсь.
- Одобряю, - Мария приподнялась на цыпочках и поцеловала Виталия в губы. Сначала легонько коснулась липкими губами, потом кончик языка проник в рот и стал там двигаться, ласкать, вылизывать.
Виталий обнял её за пояс, забыв о грязных руках. Забрался ладонями под футболку, осторожно помял, чем вызвал едва сдерживаемый стон боли. Значит, на спине тоже остались синяки.
- Бедная моя, хорошая…
Есть уже расхотелось. Мария смотрела на него, как на бога. Улыбалась доверчиво и ожидающе.
- Скажи ещё что-нибудь приятное, - попросила она, расстёгивая ремень на брюках Виталия. Быстро скользнула ладонями по пояснице и ниже. Царапнула медленно, с оттягом, как кошка выпускает коготки от зашкаливающего удовольствия.
- Кошечка, - усмехнулся Виталий, с трудом сдерживаясь от желания опрокинуть Марию на кухонный стол, в эти самые блинчики.
- Мур-р-р.
От жаркого шёпота в ухо у Виталия потемнело перед глазами. Впервые. Обычно нужно жаркое, теснящее грудь возбуждение, нарастающий темп, чувство обладания и отдачи. Но с Марией всё неправильно, из нуля, просто один выдох, грассирующий звук над ухом. И нитки в душе натянулись, вызвав ответное урчание, рычание, то, что совсем недавно счёл бы непозволительным поведением, а сейчас уместным, единственно правильным.

Кровать и впрямь поражает воображение. Высокая, мягкая, как воздушное облако. Виталию кажется, что он тонет в небе, проваливает в белоснежную красоту. Увлекает за собой Марию. Она впервые растеряна, она не хочет, чтобы он смотрел на её несовершенное сегодня тело, лицо, переворачивается на живот, утыкаясь лицом в подушку.
- Не надо, дорогая, ты прекрасна, - шепчет Виталий, целуя плечи Марии, потом выступающие острые лопатки, покрытые синими разводами. Поцеловал каждый оставленный след, погладил кончиками пальцев, успокаивая. Смиряясь и примиряя с ними Марию. – Самая красивая… девочка моя…
Она вздыхает загнанно, встревоженно, раздвигает ноги, позволяя пальцам Виталия проникнуть в себя. Виталий всматривается, как палец скользит внутри, чувствует дрожь возбуждения, но не боли. Он не хочет причинять Марии боль. Она не любит насилие, хоть и может вытерпеть. Все могут вытерпеть боль. Но есть выбор, всегда есть выбор.

Виталий целует Марию в губы, отстраняется, смотрит в прикрытые в истоме глаза, целует дрожащие веки.
- Я бы хотел увидеть тебя в обычной жизни, - шепчет Виталий, перебирая прядки влажных волос.
Мария закрывает глаза, вздыхает.
- Нельзя...
От ответа холодно. Холод пробирается под кожу, вытягивая рождённое близостью тепло. Нельзя. Дальше нельзя. А что тогда остаётся? Два выходных, иногда один, минус те дни, что Виталий будет проводить в командировках. У Марии, наверное, тоже есть неотложные дела. Остаётся три-четыре дня в месяц. Что такое три дня в месяц для влюблённого человека? Вполне достаточно, искренне признаётся себе Виталий. Он и тут готов уступить Марии. Она бывает на сайте, можно написать туда, рассказать о том, что волнует. Нельзя привязывать, разрушать игру тоже нельзя.
- Ты не встречаешься с мужчинами в обычной жизни?
Мария открывает глаза, улыбается той, самой первой улыбкой таинственной незнакомки.
- У меня нет на это времени. Ты же знаешь, что такое любимая работа? Она требовательнее любой жены, важнее всех любовников.
- Да, знаю. Но любимый человек, который ждёт тебя дома, не мешает, наоборот, помогает выйти из рабочего процесса в реальность без раздражения. Да и отдыхать с ним приятнее, чем с незнакомыми.
- Ты предлагаешь мне руку и сердце? – Мария выползла из-под Виталия и села на кровати, по привычке подвернув под себя ногу. Растрёпанные неровные прядки волос падали на её гладкую плоскую грудь, бесстыдно открытый пах привлекал внимание, не позволяя сосредоточиться на разговоре. Виталию опять хотелось, и в голове стоял туман предвкушения.
- Я предлагаю пообщаться без масок.
- Зачем? – Мария склонила голову к плечу и нахмурила брови. – Тебе не понравилась роль несчастной жертвы? Хорошо, я не буду. Обычно она нравится больше всех…
Она отвернулась от ошарашенно смотрящего Виталия. Он не мог поверить в то, что синяки на её лице, руках, спине – это всё часть образа… грим. И дрожь, и страх, и благодарные взгляды – игра?
- Это всё грим? – Виталий указал на плечо Марии с тёмными пятнами. В голосе его звучало разочарование. Безумство. Он явно сошёл с ума, позволив затащить себя на сцену. Он хотел быть зрителем, только смотреть, а теперь вдруг оказалось, что и участник представления тоже он.
- Похоже на правду, да? Боялась, что осыплется в процессе, но ты был невероятно нежным, дорогуша. Даже целовал так, что ничего не испортилось.
Мария улыбалась, открыто восхищаясь собой, своим талантом и произведённым эффектом от игры. Виталий опять захотел наградить её премией за выдающийся талант. Никогда в жизни он не встречал столь талантливого актёра.
- Я поверил, - пожал плечами Виталий, дотянулся до щиколотки Марии, погладил большим пальцем. – Рад, что с тобой не случилось ничего плохого.
Мария резко убрала ногу, вскочила с кровати. Подняла с пола футболку, натянула на себя.
Виталий поднялся следом за ней, не понимая, что происходит. Такие быстрые смены действий не нравились ему ни в кино, ни в жизни. Он не успевал за ними, никогда не успевал.
- Что случилось? – спросил он, останавливая девушку на пороге комнаты.
- Не трогай меня, - прошептала она дрожащим голосом. – Не трогай.
А потом она подняла на Виталия глаза, наполненные непролитыми слезами.
- Мария, родная… - Виталий попытался обнять, успокоить, но она не позволила. С силой оттолкнула.
- Не надо! Я сейчас приду… покурю и приду, подожди меня, дорогуша.
И она вышла из спальни, хлопнув дверью.

Виталий пожалел, что не курит. Хотелось сейчас занять руки чем-то и не думать. Мария не возвращалась в комнату, и Виталий знал, что она сама не придёт. Он чувствовал себя уставшим и взвинченным, поэтому не вышел следом. Такое с ним бывало крайне редко. Игра слишком увлекала, и где-то на подсознательном уровне звенел предупредительный звоночек. Нужно остановиться, как-то снизить скорость смены декораций, иначе ситуация грозила выйти из-под контроля. А может быть, этот контроль всегда был иллюзией. Мария задаёт тон, Мария демонстрирует образы, Мария привлекает и отталкивает тоже она. Ждёт реакции, управляет настроением Виталия, ловко маневрируя и ускользая. Идеальная актриса. Но Виталию кажется, что он чувствует её, её волнение, страх быть отвергнутой, непонятой, неоценённой по достоинству. Возможно, в прошлом у неё был неудачный опыт отношений без масок и представлений, закончившийся печально. Виталий не сомневался в том, что она глубоко несчастна. Или была таковой, пока не играла в игры с поклонниками.
Виталий вышел из комнаты. В ванной, расположенной в противоположном конце коридора, шумела вода. Он спустился по лестнице на первый этаж, где горел свет. На подоконнике стояло блюдце с тлеющей в ней сигаретой. Пахло сырым табаком. На столе по-прежнему стояла плошка с замешанным тестом для блинчиков. Виталий зажёг газ, поставил на плиту сковородку. Игры играми, а поесть было необходимо.
Она подошла бесшумно, присела на краешек стола, когда Виталий снимал первую партию подрумянившихся ароматных блинчиков.
- Мужчина у плиты – самое эротичное зрелище из виденных мною, - сказала она тихо, немного виновато. Виталий обернулся, посмотрела на Марию. Волосы были гладко зачёсаны назад, открывая высокий лоб. На щеке и под правым глазом было синее пятно, теперь уже без маскирующего тонального крема. И на шее, и на запястье… Следы остались даже после душа. Виталий отвёл взгляд, вылил на сковороду новую партию.
- Хорошая краска, выглядит, как настоящая, - улыбнулся Виталий.
- Да, производители нынче впечатляют, - Мария тоже улыбалась, встала со стола, дотянулась до поджаренных блинчиков, отщипнула кусочек. Виталий смотрел на то, как медленно и аккуратно она опускает его в рот, пробует на вкус, зажмурив глаза.
- Вкусно, - кивнула головой Мария и оторвала ещё один кусочек, подмигнула Виталию: - Открой ротик, милый.
Виталий послушался, коснулся губами масляных пальцев, попытался облизать, но Мария быстро убрала руку, погрозила пальцем.
- Потом, сначала пища насущная, а потом уже духовная.
Мария облизала кончики своих пальцев и провела рукой по плечу Виталий. Вернулась к столу, села, задрав одну ногу. Нарушила десяток правил приличия абсолютно естественно. Распахнутый халат не скрывал ни округлых коленок, ни бледных бёдер, ни гладкого паха. Виталий поспешил отвернуться к плите, чтобы возбуждение не затуманило мысли и не лишило воли, которую Мария испытывает сейчас.
- Когда-то я была хозяйственной, - начала говорить она, катая по столу солонку и отщипывая понемногу от блинчиков. – Создавала уют и поддерживала тепло. Хотела быть обычной женой, думала, что это моё призвание… Изучала кулинарные книги, экспериментировала, расставляла мебель по фен-шую, смотрела обучающие передачи. И была довольна жизнью, представляешь? – Она горько усмехнулась, откатила солонку к краю стола, позволяя белым крупицам соли сыпаться на пол. – Я была женушкой высший класс.
- А как же любимая работа? – Виталий снял блинчики со сковороды, поставил тарелку перед Марией. – Угощайся, не скромничай.
- Спасибо, Виталий. Работа… - Мария опустила голову, оставила солонку в покое. – Работа появилась позже. Образование у меня было, поэтому войти в профессию было проще, да и куда-то надо было деть свободное время. Женские дела занимают много времени.
- Но тебе нравилось? Быть дома, готовить…
Мария потёрла ладони друг о друга, пожала плечами.
- Это давно было и неправда.
- Опять неправда, которая правда?
- Но ты же чувствуешь разницу? Женщины очень коварны, но если мужчина не хочет обманываться, никто его не обманет.
Виталий хотел сказать, что Мария – не женщина, но вовремя сдержался. Всё-таки эту пикантную роль она играла превосходно, а значит, он не имеет право указывать ей на ошибки.
- Я мало тебя знаю, поэтому не всегда улавливаю, где правда, а где ложь. Но мне нравится любое твоё проявление.
- Даже когда я смеюсь над тобой? Провоцирую на жалость? Говорю о твоей несостоятельности, о своём превосходстве.
Мария опустила ногу, напряглась, опять взялась за солонку.
- Я знаю, что ты не желаешь мне зла. Твои слова о желании сделать людей чуть-чуть счастливее меня зацепили.
- Хочешь стать счастливым?
- Пытаюсь.
Мария быстро поднялась со стула, развязала пояс халата, скинула его на пол.
- Не пытайся, делай, - прошептала она, подойдя вплотную к Виталию, обняла за шею. – Не везёт этим блинчикам. Трахни меня здесь, на кухне… Ты занимался сексом на кухне?
- Да, - Виталий подался, обнял Марию в ответ, приподнял за бёдра, усадил на столе.
- А трахал предметами? Горлышком бутылки? Ручкой ножа, дулом пистолета? Это заводит…
Мария раздвинула ноги, позволяя Виталию подойти ближе, коснуться себя. Она была возбужденной и влажной. Мягкой и твёрдой одновременно, дышала поверхностно и жарко.
- Нет, я люблю чувствовать больше, чем смотреть.
- Смотреть тоже интересно, хочешь посмотреть? Тебе понравится, обещаю, – Мария мягко оттолкнула распалённого Виталия. Плавно опустилась спиной на стол, подняла ноги. Маленькие пятки упёрлись в край стола. – Подойди ближе, только не трогай…
Она подняла выше правую ногу, согнув в колене. Скользнула пальцами в тарелке с блинчиками, смазала пальцы маслом. Томно опустила ресницы, коснувшись себя блестящей от смазки рукой, сжала член, погладила, потом ещё раз… очень нежно, почти невесомо. На щеках разлился румянец, постепенно спустившийся на шею и грудь. Бледные соски порозовели и напряглись. Виталий сглотнул, пытаясь смочить пересохшее горло. Он хотел бы коснуться сосков губами, собрать кончиками пальцев стекающие по бёдрам масляные капли, поцеловать там, где сейчас была её рука. Мяла, обводила по кругу, дразня, но не проникая. Розовая кожа блестела от масла, того самого масла, с блинчиков… Пахла тёплым сливочным запахом. Виталий неловко переступил с ноги на ногу, почувствовал резкую боль в бедре, но не понял, что произошло, ему было не до боли. От сольного выступления Марии перехватывало дыхание и хотелось, нестерпимо хотелось войти туда, туда, куда проникают тонкие пальцы, легко проскальзывают, а потом опять появляются. Мария стонет, едва слышно, кусает губы, не смотрит на Виталия. Полная отдача процессу… А потом пальцы вновь проникают внутрь и наружу, внутрь… и наружу. И капли масла медленно сползают по внутренне стороне бедра, по складочкам в паху. Хочется их облизать, хочется… Всего хочется и сразу, но Виталий не смеет остановить Марию. Она сейчас так прекрасна, так откровенна, что в груди сдавливает от нежности, от любви, от счастья…
- Поцелуй меня, - просит Мария, убирает руку, приподнимается на локтях, тянется к Виталию.
- Ты… чудо, люблю тебя, люблю… - Виталий кусает горячие губы, ласкает язык, проникает глубоко, так глубоко, как только может, пока не задыхается, пока хватает выдержки. Это было слишком, для него всего слишком много. Мария, Мария… всюду, в каждом движении, в каждом желании, в каждой клетке тела только она, одна. Наваждение, истома, блаженство отныне имеют имя Мария.

Утром Виталий проснулся один. Подушка рядом была холодной, одежды Марии на стуле не было. Ранняя пташка, вздохнул Виталий, выбираясь из постели. Часы на стене показывали половину восьмого утра. Воскресенье.
На кухне болтал телевизор и пахло чем-то фруктово-печёным. Мария сидела на стуле неподвижно и внимательно смотрела на мелькающий яркими красками экран. На её лице читалось глубочайшее недоумение. Показывали утренний блок новостей.
- Доброе утро, - Виталий по привычке поцеловал Марию в макушку, не отрывая взгляда от ролика о спасении какого-то мальчика, упавшего в шахту лифта.
- Доброе, милый, - ответила Мария, улыбнувшись. – Сто лет не смотрела телевизор и теперь понимаю почему. Сплошные жутики, будешь чай или кофе?
- Кофе, если можно, - Виталий сел за стол, тут же покраснел, вспомнив, что вчера происходило на этом самом столе, как он поскрипывал и раскачивался. И Мария такая утренняя, уютная и сдержанная сегодня, вчера ласкала себя, трахала себя пальцами. И Виталий полночи не мог заснуть, вспоминая блестящие пальцы и масляные капли в паху.
- Извини, что напугала тебя вчера, - она поставила перед Виталием кружку дымящегося кофе и баночку сливок. – Иногда я забываюсь и веду себя плохо…
- Мне понравилось. Я до сих пор вижу тебя… тут, на столе.
Мария погладила Виталия по щеке, опустилась к нему на колени и обняла за шею.


Виталий отложил телефонную трубку подальше от стола, за которым он сидел, чтобы не отвлекаться от работы. Новая критическая статья о фильме повергла его в уныние и меланхолию. Известный в широких кругах мастер пера и острослов разнёс кинопроект молодых мальчишек из Подмосковья в пух и прах, грамотно разнёс, высветив все те недочёты, о которых Виталий и сам знал, но предпочёл рискнуть. Обычно такие рисковые проекты имело смысл продюсировать в надежде на предоставление скидок на молодость и первый опыт режиссёра. Режиссёр был из разряда наглых харизматичных мальчишек-зайчишек, готовых ради продвижения своего фильма пойти на что угодно, и в постель к Виталию в том числе. Виталий не отказался. Мальчик получил поддержку, а Виталий красивого мальчика на выходные.
После провала фильма на фестивале в Стокгольме мальчик позвонил Виталию, плакал в трубку, угрожал, умолял, обещал всякие глупости, вёл себя из ряда вон, демонстрируя все минусы своего возраста. Виталий обещал помочь без ответных услуг со стороны расстроенного режиссёра, просто по доброте душевной. Образ Марии, которая бы непременно одобрила такой поступок, давал сил и уверенности в правильности совершаемого поступка. Виталий знал, что теперь Мария невольно стала его внутренним цензором. Человеком с другой точкой зрения, уверенным в себе и правильности совершаемых поступков.
Виталий ещё раз прочитал статью, размещённую в блоге критика, выбрал ключевые моменты, на которые опирается рецензия. Представил Марию, смотрящую фильм, читающую статью, что бы она сказала? Понравился бы ей фильм, или она была бы согласна с позицией критика?

В воскресенье после завтрака и многообещающих поцелуев на кухне ей позвонили, сказали, что нужно возвращаться в город.
- Работа? – Виталий посмотрел на посерьёзневшее вдруг лицо девушки и понял, что выходные закончились.
- Да, не могу остаться, прости, Виталий, - она говорила спокойно и с сожалением. Потом поцеловала Виталия в губы и поднялась с его колен. – Отвезёшь?
- Конечно, - кивнул он, пытаясь не выглядеть расстроенным. Времени было катастрофически мало. Жажда обладания росла с каждой минутой. Ему было мало двух дней в неделю. Мария в прошлом была с кем-то, сидела дома, ждала его с работы, и кто-то спешил к ней… Если бы Виталий мог быть с такой девушкой как Мария, он бы не позволил ей скучать, он бы не отпустил. И сам не сорвался бы от отчаяния.
- На следующие выходные я уезжаю в Таиланд. У меня отпуск,… так что увидимся как-нибудь потом, я напишу. Не скучай, Виталий.
Мария вышла у Финляндского вокзала, бегом побежала по дорожке, скрылась за поворотом здания вокзала. Спешила. Ни разу не обернулась.
Виталий на один миг представил, как они вместе летят в Таиланд, как заселяются в домик на берегу, за окном раскинулся песчаный пляж и голубое, режущее глаза от яркости красок море. И только шум прибоя, и её тихий шепот над ухом. Мария говорит, что любит.
И Виталий решил, что сделает всё возможное, чтобы эта фантазия стала правдой.

Марии бы фильм понравился. И она не стала бы отчаиваться и сомневаться в таланте мальчиков, снявших его. Виталий знал, что она бы не усомнилась ни на минуту, ни в себе, ни в них, ни в общем деле. Маргарита для мастера.
Виталий улыбнулся своим пальцам, лежащим на клавиатуре, представил Марию, плохую девчонку, показывающую критику средний палец, развязно смеющуюся ему в лицо, посылающую его далеко-далеко. Она была бы великолепной скандалисткой, агрессивной и сексуальной.
Виталий словно наяву услышал, что бы Мария сказал в ответ на критику, какими словами, на что опиралась бы. Человеческим языком рассказала бы о разнице вкусов, подходов, о том, что время не ждёт, мода меняется, сегодняшняя молодёжь не та, что была десять лет назад. И вечные ценности тоже имеют свойство устаревать.
Виталий набрал статью за полчаса, перечитал и усмехнулся вслух. Она была без преувеличения гениальна.
Открыв страницу сайта знакомств, Виталий покрутил колёсико мышки, погонял курсор вверх-вниз по полю с фотографиями друзей. Марии среди них не было. Он замер на секунду, соображая, что могло случиться. В папке висело одно непрочитанное письмо от удалённого пользователя с ником «Мария».
- Удалённый? – Виталий произнёс это вслух, чтобы удостоверится в реальности происходящего. Страх сковал лёгкие, не позволяя пропускать воздух. Почему Мария удалила свой аккаунт? Виталий не мог надеяться на то, что она сделала столь решительный шаг, потому что решила остановиться на нём, Виталии. Не настолько близко они стали общаться, быть может, только начали, только-только вышла на освещённую дорогу из тёмного непролазного леса сомнений и неловких движений.
Виталий открыл письмо, окинул взглядом его внушительный размер и запретил себе думать о худшем раньше времени.

«Привет, замечательный Виталий!

Сегодня хочу рассказать тебе о своём мальчике. Ты с ним не знаком, но хотел увидеть. Я до сих пор не понимаю, зачем тебе это было нужно. Нам было хорошо вместе, разве нет? Но ты захотел большего, и мой мальчик тоже захотел…

Мой мальчик рос в хорошо обеспеченной семье. С самого детства он знал, что как бы жизнь ни сложилась, семья – это то, что будет с ним навсегда. Будет защищать, будет любить, будет принимать таким, какой он есть. У моего мальчика было счастливое детство и безоблачная спокойная юность. Тепличные условия и ощущение предопределённости сформировали у него весьма капризный и ранимый характер оторванного от реальности человека.
Когда ему исполнилось семнадцать лет, мой мальчик познакомился с молодым человеком старше его. Человек этот был вызывающе умный, дерзкий, резкий и талантливый. Журналист, ведущий радио-выпусков, музыкальный критик. Он был красивым, уверенным в себе и непреклонным. Мой мальчик влюбился, без оглядки пошёл навстречу цунами, доверился полностью, вложил в свои чувства всего себя.
Они стали жить вместе, как семья. Мой мальчик легко вошёл в образ жены, хранительницы домашнего очага. Ему позволили не работать, позволили заниматься собой, но он не мог. Для него не существовало своих желаний, были лишь желания его мужчины. И чем сильнее мой мальчик любил, тем холоднее становилось отношение к нему.
Сначала были задержки на работе, читаемая и плохо скрываемая ложь, нелепые попытки оправдаться, а потом открытые измены. Мой мальчик лежал в маленькой комнате на диване один, накрыв голову одеялом, чтобы не слышать, как в соседней комнате, на их кровати его любимый мужчина занимается сексом с другим.
Разговора не произошло, ссор тоже не было, просто однажды утром мой мальчик собрал вещи и ушёл из квартиры, которую два последних года считал своим домом. И исчез. Никто не мог дозвониться до него, никто не знал, где он находится. Я сама не знаю, где он был целый месяц.
Я нашла его в пустой холодной квартире в компании тех, кого принято считать отбросами общества. Это была безумная семейка спившихся циркачей. Мой мальчик был раздавленным и уничтоженным, но он всё ещё был. Располневшая циркачка, тётка Инга, достала из шкафа своё старое платье, в котором выступала в молодости под куполом цирка. Ярко-бордовое, блестящее из лёгкого холодного шёлка. Единственное платье, которое она не хотела продавать. Тётка Инга попросила моего мальчика примерить платье, чтобы она посмотрела, чтобы вспомнила, как это было. Она была пьяной, она плакала, и просил моего мальчика, сидя у его ног на коленях. И он согласился, пожалел приютившую его циркачку.
Платье пришлось впору. И мой мальчик смотрел на себя в зеркало, и я смотрела на него в ответ.
- Богиня! – восхищённо выдохнула тётка Инга, прижав руки к груди. – Настоящая богиня.
Да, тогда я поняла, что смогу защитить моего мальчика, смогу вернуть его к жизни, воскресить.
И я обещала, милый Виталий, что больше ни один мужчина не сможет сделать ему больно. Ни один мужчина не сможет подойти к нему близко и подчинить своей прихоти. Отныне только моя прихоть будет играть роль, только моё желание и решение имеет вес. Так захотел мой мальчик.

Я не хочу продолжать наши игры, Виталий. Это не кокетство, не роль, кончено. Ты хороший человек, ты взволновал моего мальчика, вновь лишил покоя. Он боится. А я не хочу рисковать. Виталий… ты когда-нибудь делал то, что не хочешь, но то, что считаешь правильным? Я жестока с тобой, и прошу меня простить за это.

Мой мальчик запрещает мне отправлять это письмо… Виталий, он не хочет с тобой прощаться, поэтому это сделаю я, Мария.

Я, жестокая женщина, но романтичная в душе… не хочу, чтобы ты думал плохо о моём мальчике. Если ты найдёшь его сам, я позволю тебе остаться. Против судьбы я бессильна.
Ты мне очень понравился, Виталий, и хочу, чтобы вы встретились без меня. Я хочу сделать тебе последний подарок, за то, что был добрым и терпеливым со мной. Дам тебе подсказку – мы всегда вместе: там, где я, там и мой мальчик.

Прощай, Виталий.
Целую тебя крепко, Мария».

Это игра. Очередная прихоть взбалмошной девушки. Шутка. Виталий встал, прошёлся по комнате туда-сюда, потеребил бахрому на занавеске, пару раз перевернул голограмму с серебристым песком, привезённую из Каира.
Мария играет с ним опять, испытывает терпение, доверие. Она не может исчезнуть. Просто не может, успокаивал, уговаривал себя Виталий. Она слишком требовательная и честолюбивая. Оборвать только-только начинающиеся отношения, разогнавшуюся карусель перевоплощений, вспыхивающих чувств, отвязного и одновременно чувственного секса, не могла. Никто не смог бы. Потом Виталий остановился посреди комнаты, забыв, куда шёл. Посмотрел в окно и вдруг подумал о том, что эта выходка Марии окончательно вывела его из состояния равновесия, слишком жестокая шутка. Бесчеловечная. Виталий не знал, возможно ли такое простить и понять.
Виталий не понимал. Абсолютно не понимал, что ему теперь делать со своими чувствами, желаниями, с теми планами, которые он уже успел настроить на полгода вперёд. Он думал о том, что постепенно завоюет доверие Марии, влюбит в себя, заинтересует так, что она не сможет уйти после субботнего вечера, останется с ним.
Но она удалила свой аккаунт явно не для того, чтоб продемонстрировать привязанность. Больше было похоже на то, что игра Марии надоела, Виталий надоел.
«Мой мальчик боится» всплыло в сознании и захотелось что-нибудь разбить.
Виталий и раньше догадывался, что Мария говорит «мой мальчик», имея в виду свою мужскую сущность. Боится, убегает, прячется…
Виталий до дрожи в пальцах захотел увидеть сейчас того испуганного мальчика, что прячется за женским раскованным образом. Его хотелось обнять, прижать к себе и успокоить. А потом встряхнуть, поцеловать, заняться с ним сексом, чтобы доказать – отныне ты со мной, ты любим.

Голова раскалывалась, в затылке горело и пульсировало. Виталий медленно погружался в меланхолию. В то самое чувство обречённости и бесполезности любых попыток отвоевать для себя хотя бы небольшой клочок счастья, иллюзию осмысленности и необходимости своего существования. Мария зацепила, вытянула из души спрятанную страсть и жажду жизни, надежду, а потом сама же обрезала нити, поддерживающие Виталия. Безжалостно, без оглядки.
А потом Виталий подумал о том, что возможно Мария не придумала новую сказку, возможно, она действительно испугалась серьёзных отношений, увлекающих её больше обычного. И это шанс, выход, пусть и столь похожий на обман.

«Мой мальчик там же, где и я».
Виталий отставил стакан и пустую уже бутылку виски. Голова кружилась, картинка перед глазами плыла и туманилась, хотелось спать, но Виталий не мог отпустить мысль о поисках Марии. Ему вдруг показалось, что если разгадать загадку, то она укажет направление, в котором нужно двигаться.
«…там же, где и я»…
А где Мария? Мария работает на сине-белой работе с жужжащими моторчиками, Мария проводит отпуск в Таиланде, Мария играла в любительском театре, Мария два года была домохозяйкой, Мария знакомится на сайте…
Виталий задумался, глядя на мерцающий экран ноутбука.
Если Мария там же, где и её мальчик, значит, есть шанс, что он тоже знакомится на сайте. Возможно, они даже общались. Она красивая… мальчик тоже должен быть красивым, худеньким, молоденьким. Мальчишка-зайчишка. Один из тех, кого Виталий трахал субботними вечерами, бессовестно использовал, подминал под себя, заставлял брать в рот, вставать на колени, а потом выпроваживал и не соглашался встретиться вновь. Быть может, среди них была и Мария… скромный, тихий мальчик, который бледной тенью скользнул по постели Виталия и ушёл, незамеченным рано утром. Ранняя пташка.
Виталий достал ежедневник, открыл посередине и крупными буквами записал «Искать на сайте» и, добравшись до кровати, повалился на покрывало, не раздеваясь. Сознание вспышками возвращалось и пропадало. Мария стояла перед ним в кожаном комбинезоне и ждала поклонника, который принесёт ей ошейник, посадит на цепь, привяжет к себе, и Виталий больше не сможет найти её мальчика, помочь выбраться, чтобы тот в ответ помог самому Виталию.

На сайте знакомств, где зарегистрировалась Мария, было более пятидесяти тысяч пользователей, из которых питерских – две с половиной. Виталий решил просмотреть все фотографии. Мальчик мог быть среди них. Если его не будет, можно таким же образом просмотреть другие сайты знакомств. Отчаиваться не имело смысла. Если позволить себе поддаться отчаянию, то стоит завершить начатое два года назад и не звонить Гоше, не умолять его приехать и помочь.
А пока стоило попытаться. Мария того стоила. И даже большего.

К двум часам дня Виталий просмотрел более половины списка пользователей, открывал каждую фотографию, всматривался в похожие типажи. Узкое бледное лицо, серые глаза, настоящий цвет волос Марии был неизвестен, что серьёзно осложняло дело. Виталий увидел своих прежних любовников, других трансвеститов и эксгибиционистов, мальчиков-проституток, ядовитые цветы, красивые ночные бабочки с миленькими порочными личиками, большими блестящими похотью глазами, призывно приоткрытыми ртами. Виталий подумал, что в Марии было что-то от этих мальчиков, что-то столь же манящее, многогранное и развратное.
Виталий поставил перед собой чашку крепкого кофе и перещёлкнул страницу. Что заставило его остановиться именно на этой аватарке, Виталий не знал, словно рука сама собой сделала один неловкий жест. И он увидел мальчика Марии. Улыбающийся солнечный в нелепой джинсовой панамке он сидел верхом на индийском слоне в окружение могучих пальм, махал фотографу рукой. Виталий видел у Марии похожую улыбку, именно её он любил больше всего. Тогда казалось, что это часть образа.
Мальчика звали Денисом. Виталий открыл альбом с фотографиями. И на него обрушился шквал информации, которую он не успевал обрабатывать. Мальчик был врачом. Хирургом, возможно. Он стоял в голубой рубашке с коротким рукавом в окружении коллег, сложив руки на груди, и опять улыбался. Самый молодой из сфотографированных, по прямому взгляду и осанке было видно, что он чувствовал себя уверенным в больнице.
Виталий вглядывался в знакомое незнакомое лицо и пытался найти в нём привычные черты, найти в нём Марию. Ничего общего. Денис на даче играет с собакой, Денис загорает на пляже, Денис отрывается на танцполе, Денис отдыхает после операции, Денис с благодарным пациентом в обнимку, Денис с мамой и папой на своём дне рождения, ему подарили модель корабля… Не запуганный, не стеснительный, дружелюбный, жизнерадостный мальчик.
Виталий подумал, что ошибся. Похожее лицо, только и всего. Мальчику по имени Денис не от кого прятаться, не за чем изобретать Марию, чтобы раскрепоститься. А потом Виталий увидел эпиграф и понял, что это именно она, его Мария, которую он совсем не знает, но любит по-прежнему глубоко и безответно.

Пламя и лед,
Им не сойтись.
И опять на кону - целая жизнь.
Радость и боль,
Все как всегда.
Что считалось вином - по сути вода.
По городам
Носит наш цирк,
Все привыкли к игре,
Я тоже привык.
А звезды просто легли,
Так, как легли.
Мы умели играть, как вы не могли...
(К.Кинчев)

Мария часто мурлыкала мелодию этой песни. Виталий не помнил точно, чья она. Теперь знал.


Виталий решил написать письмо Денису, спросить о Марии, объявить, что игра закончена. Виталий победил – нашёл его, Дениса.
Неделю на сайте не было никакого движения. Денис свою страницу не посещал, на сообщение не отвечал. Телефон Марии был вне зоны действия сети. Виталий по нескольку раз в день проверял сайт, ждал, ждал… Несколько раз ему предлагали встретиться, кто-то из прошлых. Но все предложения так и остались без ответа. Интерес в одноразовом непринуждённом сексе пропал. Хотелось её, ту самую, единственную, ускользающую актрису. Хотелось гарантий, и страха потерять её навсегда тоже хотелось. Виталий запрещал себе думать о том, что Мария исчезла из его жизни навсегда. Пусть сначала она скажет, пусть даст понять, что это конец.

Денис ответил через неделю.
«Привет, Виталий!)
Ты уже пятый, кто спрашивает про Марию! Я не знаю, кто это) Я не женщина и никогда не хотел ей быть.
ЗЫ. Везет же этой Марии!»

Виталий в недоумении смотрел на ответ мальчика по имени Денис, потом смотрел на его фотографию в голубом больничном халате. Это она. Сомнений быть не могло. Перед ним была Мария, его Мария. Её улыбка, слегка ассиметричная, лукавая, завораживающая.
- Вот же! – Виталий усмехнулся своей наивности. Конечно же, она играла. Опять играла с ним новую роль. Роль незнакомого мальчика. Красивого и желанного мальчика.

«Может быть, встретимся в субботу? Поболтаем, в кино сходим, поедим где-нибудь?»
«Можно) Нужно Марии сказать спасибо за приглашение?»
«Думаю, она была бы рада. Жаль, что её больше нет на этом сайте».
«Встретимся в Контакт-баре на Комендантском в два часа дня».
«Хорошо, до встречи, Денис».
«Пока, Виталий».

Денис был собранным, напряженным и внимательным. Смотрел на Виталия слегка исподлобья, хмурил тёмные, отросшие уже брови, крутил в пальцах с ровно обстриженными ногтями плоский телефон. Модной, молодёжной марки. У Марии был другой телефон. На Денисе была одета дутая безрукавка, вязаный тёмно-зелёный джемпер и свободные джинсы. Ни одного намёка на тонкий флирт в одежде или аксессуарах. Казалось, что мальчик Денис не только никогда не был девушкой, цепляющей на крючок любого мужчину, он и на гея был мало похож. Взъерошенный, явно не выспавшийся, растерявший все уловки, но приобретший ни с чем не сравнимую прелесть естественности, предельной откровенности и простоты. Виталий с улыбкой смотрел на осторожные движения Дениса и рассказывал о своей профессии, в очередной раз говорил о взаимодействии критиков и авторов, юных режиссёров и публики, о том, что продюсер, по сути, это человек, который может не иметь образования, главное, чутьё…
- А ты? Ты хирург?
Денис отложил телефон на край стола, положил подбородок на подставленную руку.
- Ну пока ещё ассистент микрохирурга, года через два будут полноценным хирургом.
- Тебе нравится? Ничего не смыслю в медицине…
- Да, я с детства мечтал быть врачом, резал всё подряд. Однажды раскромсал на лоскуты любимую мамину скатерть. А когда она спросила, зачем я это сделал, ответил, что нужна была срочная операция и медлить нельзя. Делал операции мягким игрушкам, мама решила, что это симптом.
Денис засмеялся, комично наморщив нос. Его лицо было загорелым, бронзовым, как после недавнего отдыха, проведённого в Таиланде. Виталий улыбнулся в ответ, чувствуя себя уверенным и определившимся. Если Мария хочет играть в эту игру, он будет. Новая роль привлекала, сбивала прицелы, как и все предыдущие, впрочем.
- Так кто такая Мария? Я искал такого юзера на сайте, ничего не нашёл.
Денис с нескрываемым недоумением уставился на Виталия, даже рот приоткрыл. Это было столь мило, что Виталий с трудом подавил в себе желание тут же перегнуться через стол и коснуться этих губ, смять их, проникнуть в рот, пососать язык, как просила однажды Мария.
- Она чудо, в самом божественном смысле этого слова. Актриса и кокетка, способная вскружить голову любому.
- Оно женщина или мужчина? – фыркнул Денис, не сдерживаясь. Опять взял в руки телефон, покрутил, борясь со смущением или раздражением. Понять было сложно. Виталий тоже почувствовал его состояние. Вдруг засомневался, а если он действительно ошибается, и мальчик Денис не имеет никакого отношения к Марии? Просто похожи, просто так совпало. Бывает же… В таком случае, Виталий выглядит до ужаса нелепо.
- Мужчина, мальчик… - ответил Виталий, вглядываясь в лицо напротив, пытаясь заметить хоть один намёк, подсказку, соответствие. Ничего общего. Или Мария действительно талантливейшая из актрис или…
- Вот прикол, - снисходительно усмехнулся Денис. – Ты же думаешь, что я – это она… оно? До сих пор так думаешь?
- Да.
Денис засмеялся, высоко запрокинув голову. Мария никогда бы не позволила себе смеяться над чьей-то растерянностью.
- Нет же, - просмеявшись, сказал Денис, доставая из кармана безрукавки пачку Кента. Он ловко вынул сигарету и закурил. – Я не напяливаю на себя женские шмотки, чтобы встречаться с мужиками, разве я похож на извращенца?
Виталий смотрел на то, как Денис держит сигарету, слегка прикрывая ладонью, как затягивается и быстро выдыхает. По-другому. И Виталию на миг стало страшно. Ошибка?
- Нет, не похож. Но Мария не извращенка, она актриса. Я не знаю, что она скрывала, быть может, просто любит игры.
- И ты думаешь, что я – одна из её ролей, да?
- Да.
- Вот попадалово, - Денис вдруг посерьёзнел, опустил голову, покарябал край стола ногтем. – Я как-то полгода назад разочаровался в знакомствах на сайте. Давно уже там не появлялся, а потом вышел ответить на письма друзей и тут вдруг посыпалось… Мария, Мария… сплошная Мария, прям жить без неё не могут, слёзы льют. Посмотреть бы хоть на эту чудо-Марию. Неужели так похожа на меня?
- Одно лицо, - Виталий устало откинулся на спинку стула, хотел попросить у Дениса сигарету, но потом передумал, вспомнив, что всё-таки не курит. Только с Марией можно было расслабиться так, чтобы захотелось.
- Камеди клаб, блин! Может, мне юбку натянуть и сказать, что я Мария? А она лифчик носит или как?
- Зачем тебе? Ты же считаешь это извращением, - усмехнулся Виталий.
- Будут по мне слёзы лить.
Принесли пиво и чипсы. Денис затушил сигарету, облизнулся, с аппетитом глядя на пиво. Поднял бокал.
- Давай выпьем за Марию, что ли. В конце концов, благодаря ей мы с тобой познакомились, пусть оно и извращенец.
- Давай. За милую, чудесную Марию.
Бокалы звонко стукнулись боками, пена качнулась, выплеснулась через край, смешалась. Виталий засмеялся, Денис его поддержал.

Денис предложил продолжить вечер у него дома. Сказал, что живёт недалеко, смеялся пьяно, позволял себя обнимать и целовать требовательно и жадно. После бокала пива был виски, ром, граппа и что-то ещё горящее.
Виталий был нетрезв, поэтому с трудом мог контролировать свои действия и слова. Кажется, он говорил Денису, что он всё знает, но подыграет, всегда будет подыгрывать.
- Я люблю тебя, я так сильно люблю тебя, что мне всё равно, кто ты. Веришь? Можешь быть девочкой, мальчиком, мне всё равно, только будь рядом. Не пропадай так надолго, прошу тебя… иначе я умру. И это не шутка.
- Ты с ума сошёл, продюсер. Я тебя первый день знаю, - отвечал Денис, открывая дверь в свою квартиру. Из тёмного коридора послышалось приглушённое мяуканье.
- У тебя кот? – Виталий замер на пороге, не решаясь войти. Денис зажёг свет, стал разуваться.
- Ага, кошка. Люська. А ты не любишь кошек?
Виталий вошёл в тесный коридор, осмотрелся. Из-под полки с обувью вылезла пушистая круглоглазая кошка. Стала деловито обнюхивать ботинки нежданного гостя.
- Думал, у тебя на них аллергия.
- С чего бы? Я абсолютно здоров. Раздевайся и проходи в комнату, я сейчас в душ схожу.
- Да, - выдохнул Виталий, ощущая острый приступ разочарования. Если этот мальчик действительно не Мария, то получается, что это измена. Причём самая мерзкая из возможных. Принял одного человека за другого, хочет использовать Дениса, которого действительно знает только один день и не любит, просто потому что он похож на Марию? Искал же соответствия, не нашёл ни одного. Возможен ли в реальности такой талант? Виталий не верил. Он просто хотел, чтобы это было правдой, так хотел, что заигрался.
Дверь в ванную скрипнула, открываясь.
Виталий поднял голову и сфокусировал взгляд на стоявшем в дверях Денисе. Он был раздет, стройное загорелое тело притягивало взгляд, манило схожестью и подсознательным узнаванием.
- Уже уходишь? - спросил Денис.
- Прости… я, наверное, пойду. Я не могу,… думаю только о ней, ты не виноват…
- Прям такая любовь?
Виталий безрезультатно пытался засунуть ноги в ботинки, никак не попадал. Он хотел уйти отсюда, любым способом, пусть даже босиком, пусть на коленях. Ему было жаль Дениса, жаль себя, жаль Марию, которую он с таким удовольствием и радостью готов был предать, ослеплённый фантазиями. И стыдно, и горько, и страшно.
- Прости, Денис, прости меня… - бормотал Виталий, глядя себе под ноги. – Я пойду, мне надо…
- Господи, дорогуша, ну никто ж не верит, кроме тебя.
Денис стоял, прислонившись плечом к косяку. Он улыбался снисходительно и нежно, покровительственно, как матери улыбаются первым самостоятельным шагам своих детей. Виталий смотрел на него, в глаза, и ни о чём не думал. В голове был штиль. Мария, Мария…
- Я опять проникся.
- Даже слишком, кажется, но мне лестно. Останешься? – голос Дениса стал глухим и бархатным, как у неё… совсем, как у Марии.
Виталий вздохнул, кивнул и стал вновь снимать ботинки, которые с таким трудом надевал.
- Тебя, на самом деле, Денис зовут?
- Да. Но я думал, тебе всё равно, как меня зовут.
- Всё равно, главное, что это ты.
- Да, это я.
- А это я, да…


- Насмотрелся? – Денис резкий и неулыбчивый. Он не позволяет приласкать себя после секса, выворачивается, отползает подальше от Виталия. У них не получается наладить связь, опять.
- Тебе не нравится, когда я смотрю на тебя? – Виталий не хочет давить и подгонять события. Ему нравится то, как всё идёт, несмотря на углы и шероховатости, на то, что, по сути, они не знакомы. Может быть, поверхностно, как друзья по переписке или дальние родственники. Присматриваются, привыкают.
- Нет, - отвечает Денис уверенно, тянется за сигаретами. Губы его красные, припухшие. Виталию нравится целовать их, часа два нравилось, пока Денис позволял покусывать их, облизывать, погружаться в сливочную мягкость рта, отстраняться, смотреть в глаза, а потом опять сжимать рукой затылок, подталкивать.
У Дениса каштановые волосы, тонкие, слегка волнистые, закрывают уши. Нежные, округлые ушные раковины, розовые мочки. У них с Марией мочки ушей розовеют от возбуждения. Это мило. Виталию нравится замечать мелочи, запоминать их, наслаждаться своими заметками.
Денис обхватывает сигарету губами, тянет дым в себя, выдыхает, прячет глаза. Щёки его тоже красные, даже загар не скрывает.
- Почему? – Виталий тянется рукой к ноге Дениса, гладит лодыжку, потом колено, обводит большим пальцем по коленному суставу. – Ты красивый.
- Ты хочешь меня ещё раз пять трахнуть, а не красотой полюбоваться. Не ври, - Денис усмехается, пытается скрыть смущение. – Никогда мне не ври.
Он смотрит прямо, не шутит. Виталий тоже не шутит и не врёт. Мария научила быть честным, позволила быть самим собой и получать от этого удовольствие. Крёстная фея.
- Я не вру, ты красивый.
Виталий целует гладкую лодыжку Дениса, поднимается выше. Тот не отталкивает, тушит окурок в пепельнице, стоящей на постели.
- Что тебе нравится, Денис? Чего бы ты хотел?
- Хочу, чтобы ты мне отсосал, дорогуша. У тебя здорово получается.
Денис похож на острый пряный соус, который невозможно употреблять в большом количестве, от него слезятся глаза и горло перехватывает от нехватки воздуха. А если чуть-чуть, на кончике языка, то в маленькой капле можно ощутить восхитительный букет вкусов, ярких, головокружительных ароматов.
Он совсем не такой как Мария после оргазма. Денис не собирается сразу, не пытается угодить Виталию, включиться в игру. Он лежит неподвижно, дышит неровно, на этот раз позволяет себя обнимать, гладить по волосам. Денис много молчит.
- А чего ты не любишь? – Виталий касается кончиками пальцев скулы Дениса, скользит ниже, к подбородку. Он нежный мальчик, всё-таки очень женственный, несмотря на попытки казаться грубым и бесстрастным.
- Не люблю отсасывать… - Денис лукаво улыбается, приподнявшись на локте. Смотрит сверху вниз на Виталия, читая эмоций в поисках понимания. Осторожно продвигается, на ощупь. – Не люблю быть сверху, не люблю, когда меня используют, не люблю быть лишним. Хочешь, покажу кое-что?
- Покажи.
Денис быстро поднимается с кровати, едва не перевернув пепельницу с окурками. Смеётся, ловко подхватывая разноцветную облепленную мозаикой баночку. Виталий любуется его движениями, его телом, таким знакомым, таким новым и желанным. Денис не стыдится наготы. Он знает, что красив, знает, что Виталий облизывает его взглядом, ласкает плечи, грудь, промежность. Денису нравится, как смотрит на него Виталий. Денис становится всё больше похожим на Марию.

Альбом с фотографиями тяжёлый, обтянутый дорогой, мягко пахнущей кожей, тёплой и бархатистой. Виталий несдержанно провёл кончиками пальцев по обложке без опознавательных знаков, улыбнулся. Денис хочет что-то ему показать, чем-то поделиться, и от этого на душе разливается нечто тёплое и вязкое, кленовый сироп. Любимое лакомство детства. Виталий помнит. В последнее время, он часто вспоминает детство. Это хороший знак.
Денис нервничает, ёрзает рядом, пытаясь устроиться удобнее.
- Этот альбом сделал мой бывший. Любил всякие такие штучки.
Виталий открывает первую страницу и видит Марию. Тот самый устремлённый на зрителя чёрный, матовый взгляд с поволокой. Ярко-красная роза в руках в тон помаде. Каре и глухое плотное платье… Виталий поджал задрожавшие от волнения губы. Ему показалось, что со страниц альбома повеял едва слышный запах французской сдобы, тонких женских духов и засушенных цветов.
- Твой бывший - фотограф? – голос Виталия звучал глухо, Денис прижался теснее, поцеловал в плечо.
- Нет, ему просто нравились французские проститутки. И американские, и немецкие… Он много путешествовал, трахался со многими. Хотел, чтобы дома я был всеми ими. Все удовольствия мира в одном флаконе.
- Тебе это нравилось? – Виталий перевернул страницу и увидел девочку в форме японской школьницы. Клетчатая короткая юбка, чёрные гольфы с помпонами по бокам, обиженное личико, надутые пухлые губы, ярко-зелёные глаза. Виталий не видел Дениса в этом образе, хотелось бы…
- Да, было классно. Мы тогда много смеялись.
Виталий опять перевернул страницу. Денис в образе строгой отличницы. Ещё страница, и вот он в роли американской школьницы, той самой с папиной тачкой. Ещё… готическая принцесса, рок-певица, деревенская простушка, развратная девочка по вызову. И везде сексуальные позы, провокационные наряды, многообещающие взгляды. Да, у бывшего партнёра Дениса было понимание того, что хотят мужчины. И не только гомосексуалы.
- Сколько тебе лет было?
Виталий закрыл альбом, протянул его Денису.
- Два года назад, двадцать четыре. А потом он меня бросил, сказал, что заводить семью не планировал, а трахаюсь я при всех остальных преимуществах однообразно и скучно.
Денис плюхнул альбом на пол, забрался на кровать с ногами. Виталий ласково поддел рукой его подбородок, заставил посмотреть на себя. Вот и нет больше секретов, все поместились в старом альбоме для фотографий. Пусть там и лежат.
- Проституток тоже должен кто-то трахать, - улыбнулся Виталий, наклонился к самому лицу Дениса, прижался лбом к его лбу. – Забудь о нём.
- Я уже забыл. Да… - вздохнул Денис. – Мария помнит, она никого не забывает. Она вообще терпеть не может мужиков, всех отшивает… А тебе разрешила, поверила. И я поверил, и больше не боюсь.
- Люблю тебя, Дениска, - Виталий поцеловал в губы, потом обнял Дениса, прижал к себе крепко-крепко. Теперь навсегда.
- Привет, Гоша! Да, у меня всё нормально. Виталий спит… да, вчера сказал, что больше не думает о самоубийстве. Он влюблён и полностью себя контролирует. Думаю, месяца два ещё потусуемся вместе, а потом я срулю куда-нибудь, могу вообще попасть в аварию. Но только, когда пристрою. А он ничего так… милый. Да. Цена не изменилась, всё в силе. Мне даже нравится… Да, пока! До связи.
- Денис, ну суббота же... Давай поспим, хватит уже играться, а? Я симку из твоего телефона еще вчера вынул, так что номер не пройдет.
- Блин! Дорогуша, я заснуть не мог, такую стратегию выстроил, чтобы тебя развести, а ты? Весь кайф обломал. Теперь буду думать что-нибудь другое. Блин! Ну не спи ты, семь утра уже! Поехали к Гоше на дачу, тебе понравится, обещаю.

Ноябрь 2011