Птичка

Анна-Мария Фальк уверенно залезла на табурет. Немного постояв, она бросила взгляд в маленькое тусклое зеркало над умывальником и продела голову в петлю.
Она ненавидела себя: свое тело рыхлое и белое с тонкими синеватыми прожилками, свое лицо, на котором каждое утро обнаруживала новый гнойник, свои неопределенного цвета жиденькие волосы, вечно коротко подстриженные, как велела мать, свою одежду, которая была перешита из грубых костюмов старшего брата. Вчера в школе Гюнтер снова назвал её жирной свиньей, а после, на уроке, оплевал всю спину желтой прокуренной слюной. Все дико хохотали, а учитель герр Клаус сделал вид, что ничего не произошло.

На прошлых выходных, когда они с матерью ходили в церковь, чтобы помолиться о скорейшем возвращении отца с фронта, пастор Вайс рассказал Анне-Марии про душу, заключенную внутри каждого человеческого тела, подобно птичке, сидящей в клетке. Он сказал: «Когда человек умирает, дверца клетки открывается и птичка улетает прямо к Богу».

Сегодня Анна-Мария выпустит эту птичку из самой уродливой клетки на свете. У неё совсем не было страха, за свои тринадцать лет это, пожалуй, было впервые. Еще немного потоптавшись, она зажмурилась и шагнула вниз.

Когда карета «скорой помощи» увозила тело в морг, а фрау Фальк беззвучно рыдала в спальне, Ангела Риттер, соседка Фальков, провожала глазами отъезжающий фургон. С противоположной стороны улицы к ней подошла пожилая фролейн Зигнер,

- Добрый день, фрау Риттер, - сказала она. – Что-то случилось?

- Младший сын Фальков – Карл повесился сегодня утром. Представляете, он был в платье матери. Ну, я то всегда считала его полоумным, упокой Господь его душу.