Милое Создание. Смертельно Живой

Сложно сказать, хорошо или плохо кончил бы Альфред Смайл, если бы концерт состоялся и горе-гитарист не рухнул бы на сцене. Инамото предчувствовала неожиданный поворот событий, хотя и весьма смутно, в виде обычной мысли «Что-то должно случиться».
Они с Кавеном сидели в трамвае очень далеко от водителя, ближе к третьей двери, но не напротив неё. В открытые наверху окна врывался скудный летний ветерок, почти незаметный в жару. Даже несмотря на время далеко после полудня, духота по-прежнему стояла весьма угнетающая.
Инамото и Кавен разговаривали о чём-то незначительном, пока сам парень не вспомнил о своих странных сновидениях и человеке по имени Валерио.
- Тебе тоже снилось Милое Создание? – удивлённо спросила Инамото.
- Снилось, - кивнул он. – Даже не знаю, почему. Может быть, я слишком много времени уделяю написанию диплома – вот и мозг решил отдохнуть хотя бы так.
- А ты когда-нибудь видел Валерио своими глазами? – задала девушка совершенно бессмысленный вопрос. Потому что ещё раньше узнала, что Кавен учится на заочном, а значит бывает нечасто не только в Институте, но и в самом Аграгонте.
Она полезла в сумку и достала свой Nokia N73, открыла фотографию Валерио (не желая расставаться с воспоминанием о нём, она скопировала себе в телефон наиболее понравившиеся фото юноши) и показала Кавену. Тот внимательно смотрел на не очень-то удачный ракурс: Валерио склонился над тетрадкой; вдобавок золотистые локоны его были здесь убраны куда-то под куртку, а цвет глаз, устремлённых на клетчатый лист, и вовсе не поддавался определению (можно было лишь робко предположить, что они не тёмные).
Ничего не стоило узнать в этом внимательном юноше то искалеченное существо с поникшими глазами, с грубым чёрным ошейником из собственной же кожи, превращённое в жалкое подобие манекена.
- Да, это он самый, - Кавен улыбнулся. – Я встречался с ним у Гхаледанна.
И он рассказал ей, так подробно, насколько вообще помнил свои сны, о тюрьме Инферно, о мучении грешников, своём мэтре и некоем Патроне, которым, разумеется, оказался сам Рейзер, Бог Нижнего Астрала.
- Значит, ты непроизвольно выходил в Астрал, - покачала головой Инамото.
Кавен снова кивнул.
- Опасное это дело, - продолжала девушка. – Лично я никогда не предпринимала ни одной попытки шагнуть из собственного тела… в общем, мне и сновидений хватает и без этого Астрала. А снилось мне, главным образом, только хорошее, хотя и не всегда похожее на правду.
Она чётко помнила тот сон, в котором сидела с Валерио на крыше, и даже могла бы во всех подробностях рассказать не только об их с Созданием разговоре, но и о том, как клубничный мохито перемешался на брусчатке с остатками молока. В то же время, Инамото казалось неуместным делиться с Кавеном такой любопытной историей… потому что тот смотрел на неё так, словно САМ БЫЛ В ТОМ СНЕ!
И, конечно, им необходимо было срочно найти Ваальвера.
Инамото так и сказала себе, потому что Ваальвер – единственный, к кому следовало обращаться по спорным вопросам жизни и смерти. Но у Инамото не было номера его телефона, а это значило, что придётся впутывать в дело ещё и Александра, который знает, как связаться с Ваальвером. Ох уж этот порочный круг!
…За этими размышлениями Инамото рассказывала историю своего общения с Валерио, вспоминала смешное и грустное, разве что не сообщала о том дне, когда её психологическая помощь Созданию стоила последнему унизительной демонстрации его же следов изнасилования. Может, этот эпизод и не казался таким уж важным, хотя скан письма-исповеди тоже имелся в телефоне Инамото. Несмотря на множество неясностей, она понимала, что с Кавеном их связало нечто большее, чем судьба.
Разговаривая с ним, она не чувствовала себя неловко, не обдумывала, как бывало это с Валерио, о чём нужно говорить, едва ли не до знаков препинания – она просто рассказывала то, что знала.
И ей на мгновение показалось, что они беседуют совершенно искренне, как брат с сестрой, не заслоняясь лицемерно-приторными фразами от себя настоящих и не повышая гОлоса.
Когда они вышли из трамвая на конечной остановке, Инамото отметила, что и по улице они с Кавеном идут как-то неосознанно-синхронно. Где-то в глубине души, она чувствовала, что этой синхронности способствует и тот факт, что разница в росте у них была совершенно незначительная, и Инамото не приходилось взирать на Кавена снизу вверх и оттого ощущать себя нелепо.
Чудес много не бывает, однако же Инамото приятно удивилась, когда они на пешеходном переходе едва не столкнулись с самим Ваальвером. Тот был одет куда более демократично - в чёрную футболку с драконом и голубые джинсы, - и лишь небрежно собранные в хвост длинные чёрные волосы делали мужчину необычным.
Ваальвер развернулся в направлении следования Инамото и таинственного молодого человека, чтобы уже на другой стороне улицы встретиться с ними и всё объяснить. Встреча произошла приятная, хоть и немного спонтанная, видимо, из-за отказа Ваальвера пожать Кавену руку. Вместо этого брюнет ограничился лёгким дружеским поклоном.
К счастью, Кавену не нужно было объяснять, что такое «странное» поведение нового друга объясняется его же древнекитайским прошлым; поэтому, если не считать секундного удивления в глазах Кавена, всё прошло гораздо лучше, чем обычно.
- Пусть вас не смущает мой небрежный вид, - улыбнулся Ваальвер. – Дело в том, что сегодня у меня были видЕния, связанные с Валерио. Он и Влад давно нашли друг друга, только души их пока не могут освободиться из плена Декагона.
- А он хуже Гхаледанна? – сразу же задал вопрос Кавен, вспоминая себя ассистентом тюрьмы Инферно.
- Гораздо хуже, Кавен. От Декагона можно ожидать не столько наказания, сколько бесконечной игры, которая заставит вас усомниться в собственном существовании даже за гранью смертной жизни. Поэтому всякая душа, попавшая в железные лапы Великого Судии, имеет право призвать кого-то из мира смертных, чтобы тот попросил о милости Богов к покойному.
- То есть из мира смертных назначается адвокат, верно?
Ваальвер кивнул.
- Да. Но всё это гораздо сложнее, чем просто судебное заседание. В Астрал можно попасть любому новичку – конечно, при наличии такого огромного желания, продиктованного неуёмным любопытством. А потом у незваного гостя начинаются всяческие проблемы – от трудности возвращения в тело до подселения какой-нибудь астральной сущности. И это не банальный вирус, от которого спасает прививка, а вредоносное воздействие на глубинном уровне. Поэтому для адвоката – назовём его «проводником» - выбирается из числа могущественных и толковых помощников «координатор», который поможет прибыть к нужной душе безопасным образом, минуя ловушки, которые сами по себе охотятся на неопытных «путешественников».
Инамото серьёзно задумалась. Ей ещё никогда не приходилось выходить в Астрал, и слава Альзеру с Рейзером, что даже мысли она не могла допустить об этом. Конечно, кому не хочется побродить по загадочным мирам, не покупая путёвку за бешеные деньги, не собирая тонну багажа и даже физически не выходя за пределы спальни в своей квартире? Девушка просто не задавалась целью отделять астральное тело от физического, более того, она чувствовала, насколько они крепко «пришиты» друг к другу. В редкие случаи сонного паралича она боролась изо всех сил, чтобы проснуться, а потом снова уснуть, уже без кошмаров и навязанных кем-то мыслей. А теперь вот ей и её новому другу предлагают бесплатно «слетать» к Валерио.
В способностях Ваальвера она не сомневалась. Уже потому, что тот предчувствовал гибель Милого Создания, хотя и не смог изменить ход событий. Определённо, его следовало неукоснительно слушаться, отбросив все свои понятия о свободе и нон-конформизме: Астрал – территория, чьей карты пока ещё не создали.
- У тебя получится стать проводником, - нарушил её раздумья Ваальвер. – Ты ведь постоянно общаешься с Валерио во снах. А Кавен уже бывал в Нижем Астрале, видел страдания грешников… В общем, более подходящих кандидатур я не вижу.
Он вдруг спохватился и вспомнил об Александре, но потом сказал, что тот не пройдёт в Астрал, потому что его связь с дядей не так крепка, как у Кавена с Инамото.
- Александр мог бы стать проводником, вместо Кавена, - озвучил предположение Ваальвер, - но он не скорбит после смерти дяди, поэтому Астрал может запросто сыграть с ним злую шутку. А вот вы двое под моим началом сможете помочь Валерио и Владу. Но сначала, разумеется, надо приобрести некоторые знания, которые помогут правильно вести себя в другом мире.


Несколько дней подряд (к счастью, у Инамото и Кавена они выдались свободными) они приходили к Ваальверу, который сначала рассказывал об Альзере и Рейзере, затем – о некоторых опасностях Астрала, которые познал на собственном опыте. И лишь когда умы будущих проводников были загружены «мифологической» информацией в достаточном (на взгляд Ваальвера) объёме, он кивнул им:
- А теперь мы постепенно будем переходить о теории к практике.
Он проводил сеансы медитации, начиная с пяти минут и постепенно увеличивая время до двадцати минут. В этих сидениях на ковре не было ничего зомбирующего, потому что Ваальвер заранее позаботился о том, чтобы никакие благовония не мешали правильному погружению в глубь себя.
«Александр бы уж точно не смог абстрагироваться от реальности, - подумалось ему. – Он ведь слишком привязан к миру смертных своими мыслями о насущных проблемах. Таким, как он, всегда приходится нелегко, потому что они не могут правильно отдыхать».
- Ваальвер, ты за нас в ответе, - строго сказала Инамото, - хотя мы и не подписывали с тобой никакого договора.
- Не бойся, Инамото, - ответил он, - я однажды помог Александру выпутаться из сна-ловушки, который был вызван после осмотра автомобиля. Он-то не мог знать, не сев в машину и не посмотрев её, что на неё наложено проклятие! Честно скажу вам: если бы тогда я не почувствовал острую необходимость вмешательства, душу Александра забрали бы те мутанты, что обитают в преддверии Нижнего Астрала.
- А в чём состоит наша главная задача как проводников? – поинтересовался Кавен.
- Вы скажете своё слово защиты в пользу Валерио и Влада. Правда, времени у вас будет очень немного, и я советую вам заранее обдумать то, что вы желаете сказать.
Напоследок он протянул им по небольшому кристаллу кварца, огранённому в виде палочек.
- Это защитит вас от внезапного нападения астральных сущностей. Но всё равно помните, что кристаллы способны не разрушить, а ослабить влияние неизвестных сил. Так что не забывайте о технике безопасности: всегда держитесь вместе, не отвлекаясь на какие угодно необычные вещи, - это первое. И второе: ничего не бойтесь, потому что страх – приманка для опасных сущностей.
- И как же мы можем не бояться? – попросила уточнения Инамото. – Это ведь то, чего мы не знаем. Ваальвер, ты заставляешь нас волноваться УЖЕ СЕЙЧАС.
- Всё очень просто, Инамото: ты должна ощутить себя в Астрале так, словно когда-то не раз бывала там. Да, тебе придётся притворяться, но, следуя моим указаниям, ты поймёшь, что это приключение может быть и весьма поучительно.
Кавен, несмотря на свой опыт снов о тюрьме Инферно, воспринимал слова Ваальвера гораздо легче. В конце концов, пропасть между поверившим в мистику скептиком и сомневающимся мистиком не так уж огромна.
- Я сам определю подходящий для вас день, - сказал на прощание Ваальвер. – Вы будете просто спать ночью и видеть один сон на двоих, в котором надо будет быть решительными и, в то же время, учтивыми в незнакомой среде. Как координатор, напомню вам: в редких случаях выход в Астрал может быть просто необходимым. А пока учитесь пользоваться кристаллами: засыпайте, держа кристалл в руке и чувствуя его связь с реальностью. Потом старайтесь удерживать ощущение кристалла, как бы отстраняясь от реальности, и постепенно возвращайте себя в исходное состояние.
После этих слов Инамото только серьёзно кивнула, понимая всю значимость советов Ваальвера. Она уже примерно нарисовала себе портреты богов обоих Астралов, но они казались какими-то туманными образами, хотя Ваальвер достаточно подробно описал внешность Альзера и Рейзера.
Кристалл в руку – и тренируйся, отринув свои страхи. Да и Кавен заверил её в том, что это не какое-то удовлетворение любопытства, а важная миссия.
- В конце концов, мне самой надоело говорить с Валерио об одном и том же, - призналась она.
Только недюжинная сила духа и спокойствие могли помочь им в спасении раскаявшихся душ. Отринуть страхи и беспокойства, а затем… направить себя в Астрал. В конце концов, Инамото и Кавен – всего лишь проводники для Валерио и Влада.
- Ваальвер, хватит ли у нас времени на освоение техники погружения? – спросил Лорд Инамото. – Мне слишком трудно концентрироваться на чём-то одном.
- Всё зависит только от тебя самой, - кивнул Ваальвер. – Увы, я не могу быть тебе и проводником, и координатором одновременно. Точно так же пилот не может одновременно вести свой самолёт и быть авиадиспетчером в каком-нибудь аэропорту.
Инамото вздохнула. В Астрал, как она знала, выходить опасно, но ведь Валерио… эти полуреальные сны должны когда-нибудь закончиться, иначе каждую ночь она только и будет делать, что ждать Милое Создание.
Кавен же просто не хотел больше никого казнить. С уходом Валерио из тюрьмы Инферно, он сначала почувствовал какое-то саднящее разочарование, потом оно становилось всё сильнее, однако ему приходилось даже в Нижнем Астрале притворяться спокойным. Перед самим Гхаледанном. Чтобы учиться истязать новых пленников. К счастью, Альфред Смайл не появлялся в этих ужасных видениях, которые порой было нелегко отличить от реальной жизни, и Кавен пока что мог вздохнуть спокойно. Но это означало вовсе не освобождение, а подлое затишье перед грядущей бурей.
- Каждую ночь я буду проводить защитный ритуал, который будет позволять вам скользить в снах и возвращаться без ущерба, - кивнул Ваальвер. – Как координатор, я обязан взять на себя ответственность за ваши жизни. Что и сделаю, конечно. А у вас двоих, - он одарил благожелательным взглядом Инамото и Кавена, - всё получится. Я просто ВИЖУ, что это так и будет.






- На-айт, На-айт, - раздавался над ухом страстный шёпот. – Тебе нравится здесь?
Они с Валерио гуляли по окраине кладбища, среди выгоревшей от солнца травы. Здесь ещё оставалось довольно много места для новых захоронений, однако памятники стояли сплошь и рядом. Незнакомые люди, читай история в лицах, даты жизни-смерти… У кого-то, под классическим «Помним. Любим. Скорбим» - тривиальная пара гвоздик, а у кого-то – потёртая надпись на покосившейся стеле.
Найт и Валерио, одетые в набедренные повязки, похожие на мини-юбки, неспешно прогуливались под светом почти настоящего солнца. Они бродили без цели, но внезапно Дориан остановился возле совсем свежего холмика, отмеченного потрескавшимся от резких перемен погоды крестом. Табличка с датами жизни была прибита сзади, поэтому прочитать надпись на ней не представлялось возможным, однако фотография - размера 15 на 20 - в застеклённой рамке даже не запылилась.
- Частенько меня тут вспоминают, - кивнул Дориан и коснулся немого стекла. – Вот, даже цветочки положили.
На едва просевшем холмике могилы лежал букет тканевых цветов кораллово-розового цвета, который скорее подошёл бы для девушки, чем для погибшего в муках парня. Так что оставалось гадать, каким образом родственники ухитрились правильно подобрать «подношение»: ещё при жизни Найт особенно любил шиповник.
Валерио посмотрел на фотографию, а затем на Дориана.
- А ты тут какой-то странный, - заметил он кокетливо. – И волосы не такие длинные.
- Это фото из выпускного альбома, - терпеливо ответил Дориан, плохо скрывая смущение. – Я тогда был не таким красивым, как сейчас.
- И у тебя сосочки не были проколоты, - насмешливо сказал Валерио.
- Да, - кивнул Найт. – Это ведь сейчас я понимаю, насколько глупой была моя жизнь, моя прошлая жизнь…
- Не говори так! – Валерио порывисто обнял его. Казалось, в смертной тишине даже запели птицы, словно эхом вторя юноше. – У меня самого были сотни тысяч планов – и где они? Все мертвы, вместе со мной! Я думал, что смерть поможет мне уйти от наказания, но этого не случилось. Напротив, я встретил здесь, в Нижнем Астрале, всё то, от чего был ограждён при жизни, которой больше нет! Меня не насиловали монстры, мне не приходилось надевать девчачью одежду – а теперь, здесь и сейчас, этого более чем достаточно!
Дориан посмотрел в его нежно-зелёные глаза, но увидел в них только гневное отчаянье. Ни единой слезинки Валерио даже не посмел выдавить из себя.
- Говоришь, у меня есть ещё шанс исправиться и начать новую жизнь? – Найт обдумывал его слова самым серьёзным образом. – Как же это всё банально и смешно!
- Хочешь вечно жить в Тёмном Астрале? Угощать сигаретками разных монстров в обмен на подарки? Ютиться в раздолбанной квартирке с ванной, где астральная реальность может свести с ума?
Дориан сказал что-то, похожее на «Да».
- Как скажешь, - Валерио отпустил его. – Но всё же… если я смогу как-то подняться выше всей этой грязи, замолвить за тебя словечко перед Высшими Силами?
- Это нереально! – горько усмехнулся Найт.
- Один человек, взрослый мужчина, замолвил уже за меня слово Богу Верхнего Астрала… а после этого меня подвергли насильственному пирсингу, о котором ты давно знаешь.
- И как же звали этого взрослого мужчину, а, Дорианчик?
- Я у него даже не спросил – не видел в этом никакой необходимости.
- Но всё же, как он выглядел-то?! – Валерио был готов кричать от негодования; он уже ощутимо повысил голос.
- Взрослый мужик. С чёрными волосами. Такой смугловатый, - Дориан по крупицам вспоминал воспоминание, если такой каламбур можно считать уместным.
- А, наверное, какой-нибудь качок типа Арзула, - махнуло рукой Милое Создание.
Найт не стал отвечать. Он даже несколько пожалел, что вообще упомянул загадочного человека Икс, который ему самому ничего толкового не сделал. Долго ли этот мужик пребывал в Нижем Астрале, сказать теперь уже было очень сложно, разве что при разговоре Найт уловил одну «особую примету»…
- Я вспомнил ещё кое-что. Этот тип страшно хрипел, разговаривал так, словно съедал слова. Мне его было даже иногда сложно понять. Предложил ему сигарету, сказал, что «Сенатор» - это вещь, а он кивнул и вежливо отказался.
- Во что он был одет? – спрашивая, Валерио гладил плечо собеседника, позволяя тому расслабленно думать.
- Если не ошибаюсь, В заношенный свитер и какие-то заляпанные маслом брюки, словно рабочий… нет, не он. Вот, вспомнил! Рубище и сандалии – это, наверное, тот, кто тебе нужен.
Валерио оглянулся по сторонам, окидывая быстрым взглядом соседние памятники. Это мог быть Влад или кто-то другой, учитывая, что самоубийцы оказываются в Нижнем Астрале довольно скоро; это могла быть жертва какого-то злодея, и тогда ей предстояло мучиться, пока однажды не умирал её мучитель. Но Влад Герц (даже фамилия вспомнилась!) мог быть уже не здесь, не в мире тьмы и грязи, поскольку его убийца сам прервал свою жизнь, пусть даже на следующее утро.
- Кажется, я знаю, кто это был, - Валерио устало поник головой. – Тот человек, которого я задушил своими руками.
Кладбище постепенно темнело, но закат здесь был не красным, а чёрным, словно незримая воля «переключила» солнце на луну. Где-то впереди кто-то, такой же отчаянный, ходил и стонал.
- Тебе повезло, - сказал Дориан. – Валерио, я бы что угодно сделал, лишь бы снова стать человеком, а не какой-то душой в Астрале!
- Ещё бы только найти этот путь наверх, Найт.
Но сердце Валерио вновь наполнилось надеждой. Теперь у него не оставалось места для сомнений в том, что Влад пробыл здесь совсем недолго, потому что он – жертва.
Небо и всё вокруг вскоре совсем почернело, а затем рассыпалось неровными кусками пепла. Дориан-Найт и Валерио очнулись на старой кровати.


Валерио медленно поднялся на ноги. В теле не чувствовалось никакой усталости, разве только мысли вращались вокруг увиденных на кладбище образов.
- Я ухожу, Дориан-Найт, - сказал он. – С тобой было так интересно беседовать, но меня ждёт Верхний Астрал и Влад.
Обнажённый Дориан смотрел, как Милое Создание, сверкая колечками в сосках, сначала натягивает плавательные шорты, а затем застёгивает клетчатую рубашку на все пуговицы.
- Я тоже буду по тебе скучать, - грустно сказал он. – Мой убийца всё ещё жив и находится на свободе, а запасу сигарет не суждено иссякнуть. Хочу дать тебе на прощание один дельный совет: не пей ЗДЕСЬ никаких алкогольных напитков. Ты, конечно, даже кислотой уже не отравишься, однако твои воспоминания, имя того мужчины, которого ты ищешь, могут быть заблокированы действием спиртного.
Валерио мило рассмеялся.
- По правде говоря, я и в смертной жизни почти не пил алкоголь… разве что «Амаретто» с персиковым соком.
На прощание они даже не обменялись рукопожатиями – Валерио лишь помахал рукой и печально улыбнулся. Дориан же вынул из кармана джинсов пачку «Сенатора» и закурил. Потом любовно взглянул на коробку с «Маджонгом», сожалея лишь о том, что играть в него пока придётся с самим собой.
Спускаясь на первый этаж, Милое Создание едва не потеряло равновесие, но устояло на ногах. К тому же, это был первый раз, когда пара голодных крыс убежала от него с громким писком, лишь бы больше не видеть этого златокудрого юношу, переполненному светлыми мыслями.
Валерио шёл в пространстве, и дорога почему-то казалась ему не такой уж и страшной, хотя по сторонам то и дело раздавался чей-то пьяный смех и дикие крики. Кажется, кто-то окликнул его, но что теперь за дело до тех, у кого больше нет надежд? Кто попал сюда, чтобы стать таким же грязным и ужасным чудовищем, как здоровяки Арзул, Джеролан и Беркис?
Волею случая, на одной из улиц Валерио нос к носу столкнулся с Джероланом, который сначала спросил у Валерио «Как дела, красотка?»
- Хорошо, - кивнул юноша. – Только у меня с собой нет сигарет.
Джеролан рассмеялся.
- Что ты, милая, я больше не курю.
- Как это? – округлил глаза Валерио. – Тебе ведь сам Дориан-Найт Пич подарил целую пачку «Сенатора».
- Это пустая трата времени, девушка. Кстати, как вас зовут?
- Валерио Прейзер.
В ответ раздался добродушный, понимающий смех.
- Ох уж мне этот карнавал с переодеванием! Я, помнится, как очутился в Нижнем Астрале, так сменил не один десяток «нарядов», прежде чем нашёл что-то подходящее. И готов был хоть в женское платье влезть, да что-то бабы тут все больно тощие. Спасибо Арзулу, который раздобыл грубую ткань и сшил мне с Беркисом комбинезоны.
- Джеролан, мать твою! Ты там что, застрял навеки?
Беркис твёрдыми шагами подошёл к приятелю и схватил было Джеролана за грудки, но улыбка Валерио заставила его отпустить собеседника.
- Арзул мне, кажется, ПРО ТЕБЯ хвастал на днях, - сказал он. – Говорит, девица ты занятная, Валерина…
Джеролан счёл нужным вступиться за юношу и быстро объяснил Беркису, что это никакая не занятная девица, а мальчик.
Тут как раз, для полной версии картины «Три богатыря» появился и Арзул, запыхавшийся от быстрого бега по тёмным улицам. Он сначала заметил своих дружков, а потом сразу же перешёл к блондинчику:
- Валерина, я хочу тебе сделать царский подарок… - он залез в карман комбинезона в надежде нащупать там какую-то бесценно-бесполезную вещь, но глаза его округлились от удивления.
- Беркис, ты случаем не украл у меня коробочку?
- Какую, Арзул? – переспросил ошалевший товарищ. – Если ты про картонную, из-под чая, то я её поменял на карты с голыми девицами.
Арзул злобно топнул ногой, понимая, что пропавшего уже не вернуть.
- Валерина, я сейчас надеру уши этому подлецу! – героически выкрикнул он и принялся тузить Беркиса, сопровождая процесс нецензурной бранью.
- Я н-ничего не б-брал, - заикаясь, проговорил Беркис. – У меня сейчас и так своего барахла навалом.
Джеролан вовремя вмешался, разняв дерущихся и дав им пару советов по поводу драк и всего, что с этим связано.
- Арзул, ты больше не будешь драться с Беркисом, - заключил он. – Никогда.
Тут как раз вмешалось Милое Создание.
- И ты уж точно не будешь больше никогда прокалывать мне сосочки, - Валерио медленно расстёгивал пуговицы рубашки, затем распахнул её и спустил с плеч, позволяя обоим верзилам насладиться зрелищем своих нежно-розовых сосков, украшенных колечками с шариками.
Беркис в отчаянии (ну ещё бы, он мог пострадать некстати!) едва не забился головой об стену, но стальная хватка Джеролана предотвратила это, лишив его возможности размозжить себе черепушку; злобный пирсер Арзул, который только что поклялся перестать заниматься проколами, лишь грустно вопил благим матом, не в силах подобрать ни одно ругательство.
Джеролан сделал Валерио жест, мол, иди, я сам разберусь, и юноша изо всех сил побежал по улице, заставляя рассыпаться брызгами мелкие лужи на асфальте.
«Вла-ад, я хочу вновь встретиться с тобой», - прокручивал он в мозгу единственную мысль.






Альфред Смайл, едва душа его отделилась от смертного тела, даже не стал паниковать. Длинноволосый мужчина с чернотой вместо глаз показывал ему весь процесс похорон, рассказывал о том, что его, убитого, ждут страшные муки в тюрьме Инферно, а бывший гитарист только смеялся. Видя слёзы в глазах Эльф-Рэт и печаль в глазах Крикси Пэйна, он махнул рукой – забудут, как пить дать, особенно девчонка. Ну и что с того, если она немного поплачет? На похоронах ведь принято проливать реки слёз, стенать, биться в истериках, кричать что-то типа «Я хочу уйти с тобой!» Увы, на поминках Альфреда никто даже не думал пить спиртное – только минеральная вода и апельсиновый сок, словно на детском празднике. Слова, слова, слова… Рассуждения на тему «знаете, каким он парнем был»*, воспоминания – всё это так или иначе сопутствует скорбному празднику смерти практически любого человека.
Альфред, незримый, пытался составить своего рода «рейтинг скорби», по которому как раз-таки и выходило, что первой придёт в себя именно Эльф-Рэт. В детстве Крыска была страшно полной и некрасивой, но всё изменилось с тех пор, как она ещё в десятом классе школы села на диету для анорексичек. Минеральная вода, свежевыжатые соки (причём без мякоти), никакой твёрдой пищи целый месяц – так изводила себя тогда уродливая толстушка с крашенными в чёрный волосами. Ах да, она тогда ещё и начала курить, в тайне от родителей, которые диву давались, почему их дочь с каждым днём становится всё тоньше.
- Твоя возлюбленная не будет заедать горе, Альфред, - сказал Рейзер, погладив один из черепов на своём ожерелье. – У неё до тебя было несколько парней, у тебя до неё были девушки, так что не принимай её слёзы всерьёз. Все твои грехи мне известны с момента твоего же рождения, так что тюрьма Инферно ждёт не дождётся, когда в ней окажешься именно ты.
Бог Тёмного Астрала вспомнил Валерио, но на лице его даже не отразилось и тени усмешки. Куда там Милому Созданию с его длинными золотистыми локонами, которое и в руках не держало сигарету, до этого, насквозь искусственного, вкривь и вкось порочного музыканта!
- Много же ты пил, Альфред, - продолжал Рейзер. – Даже я не позволяю себе таких излишеств, к которым стремишься ты. Хоть я и бог, я могу выпить сколько угодно чистого спирта и не умереть, однако мне это просто не нужно. Я никогда не позволяю себе делать вещей, которые в смертных мне противны.
Альфред рассмеялся.
- Ну конечно! И сексом ты ни с кем не занимаешься…
Рейзер строго посмотрел на него чернотой своих глаз, покачал головой.
- А ещё я не люблю сквернословие. Да, Альфред, Бог Тёмного Астрала тоже имеет свои моральные принципы. Меня разве только может не интересовать судьба тех, кто отпущен из тюрьмы Инферно… Это не значит, что я перестаю за ними следить, нет. Напротив, я СЛЕЖУ, но никогда не вмешиваюсь. Судьба жителя Тёмного Астрала лежит полностью на его совести – уж это непреложная истина, дорогой мой, можешь не проверять.
Для Альфреда было очевидно лишь то, что он оказался в каком-то неизвестном мире, где, теоретически есть жизнь. А умер он или нет, ему так и не было ведомо.


Рейзер был рад спровадить Альфреда в тюрьму Инферно, передав его непосредственно в руки Гхаледанна. Этот стоический оптимизм, насмешка над ним, Богом Нижнего Астрала, должны быть поощрены при помощи наказания. В то же время, Рейзер всем своим божественным чутьём ощущал энергию Валерио Прейзера, Милого Создания, которое, как ни странно, сделало большой шаг к приспособлению к жизни в мире грязи и порока.
«Ты ищешь своего Влада, Валерио, - думал Рейзер. – А я вот возьму и всё равно разлучу вас… не здесь, так где-нибудь ещё… Ты приятно удивляешь меня: спокойно слушаешь истории зануды Найта, позволяешь себе ещё раз испытать чувство боли – в общем, делаешь всё, чтобы ОТДАЛИТЬСЯ ОТ МЕНЯ!!!»
Он вздохнул. Альфред, конечно, совсем немного похож на Валерио, но это всё равно не тот человек, который может заменить Рейзеру Милое Создание. Нет, ни одну грешную душу нельзя подменить другой! Кто-то всё равно окажется лучше, кто-то – хуже, и никогда не будет ни одной пары подобных астральных жителей. Боги Астрала не могут только одного: создавать людей по своему желанию, лепить их из тончайших нитей энергии. Бессмертные, вечные, Рейзер и Альзер только и могут поддерживать хрупчайший баланс между Мраком и Светом; они даже не вправе забирать души тех борцов за жизнь, которые выживают после страшных аварий и болезней, исцеляются своей верой – перед изъятием главной составляющей жизни оба Бога остаются бессильны. Как бы они ни казались могущественны, вся их «жизнь» - вечное служение на благо Реального Мира смертных.
Рейзер достал с полки современное издание Библии, но, пролистав до половины, вернул книгу на место, а вместо неё взял тяжёлый старинный фолиант, где было множество причудливых картинок, выполненных не одним профессиональным иллюстратором. Как ни развивается человеческое общество, а старые книги во многом приятнее брать в руки, чем новые.
Он на миг оторвал глаза от страницы и не без горькой усмешки представил себе, как в его собрании Библий оказывается неказистый, маленький планшет, где в электронной версии содержится та самая Книга Книг.
«Нет, - сказал себе Рейзер, - книга должна быть книгой! А всяческое её подобие лишено души и потому не может вызывать к себе моего уважения».
Внезапно его посетила интересная мысль: а не «помочь» ли Валерио подняться туда, в Верхний Астрал? Иными словами, не препятствовать его совершенствованию. Конечно, следить за Милым Созданием будет гораздо сложнее (из-за переизбытка светлой энергии), но эта видимость тоже легко разрушима… Знать бы только, каким средством, образом, предметом нанести удар по праведности Валерио…
Смеясь своему гениальному плану, Рейзер призвал к себе из Инферно Гхаледанна, послав ему мысленный приказ привести с собой недавно отправленного туда Альфреда Смайла. Увы, этот парень не получил и сотой доли полагавшихся ему мучений (язык его был пронзён острейшим раскалённым стержнем), но такова теперь его судьба, и нечего даже удивляться великодушию Рейзера.
Ругаясь на чём свет стоит, Гхал пинками пригнал Альфреда в какое-то помещение тюрьмы, являвшееся, очевидно, выходом из неё. Смайл визуально подтверждал свою фамилию,** всячески порываясь улыбнуться, но этому препятствовало инородное тело, воткнутое в язык. Надо бы сказать, что стержень, со всей любовью и заботой (на которую был способен прожжённый Гхал) воткнутый в язык Альфреда, был вовсе не миниатюрным прямым копьём, а довольно длинной, в половину его роста спиралью с неровными витками. Будучи мастером пыток и изуверства, Гхаледанн очень медленно ввёл эту спираль в язык нового пленника, так, чтобы та застряла примерно на середине, не оставляя никакого шанса на самовольное извлечение самим Альфредом. Тот, конечно, избежал участи Валерио носить ошейник из собственной кожи, однако неизбежной оставалась другая беда: бывший гитарист ни слова не мог вымолвить правильно. Из уст его раздавались жалкие подобия фраз, первобытные и печальные, возвращающие мучителей к временам пещерного человека.
Проницательность Рейзера, надо заметить, легко позволяла расшифровывать тарабарщину, которую нёс Альфред, но слух Бога Тёмного Астрала страшно резал этот презренный скулёж, как будто с ним говорил увечный.
Он покачал головой, а затем, отослав Гхала прочь, почти участливо произнёс:
- Да, Альфред, я сниму с тебя эту ужасную спираль. Но только потому, что мне нравится слушать нормальную речь.
Юноша отчаянно закивал головой, заставляя прямые светлые волосы то открывать, то закрывать его лицо. Рейзер повелительно взмахнул рукой, и он поднялся во весь рост, боясь смотреть в глаза Богу Нижнего Астрала. Тот же, аккуратно взяв стержень за верхнюю часть, потянул от себя, после чего резко вырвал инородное тело из распухшего языка Альфреда, успевшего покрыться гноем и белым налётом.
Из уст пленника раздался нечеловеческий крик, а потом он почувствовал, как истерзанная плоть, нагреваясь и пульсируя, возобновляет свою целостность.
- Ты обещал мне, что этот лысый дядька угостит меня виски, - быстро проговорил Альфред.
- Ничего я тебе не обещал, глупый мальчик, - с непринуждённым видом ответил Рейзер. – Я только приказал Гхалу позаботиться о тебе, ни в коем случае не подразумевая под этим понятием то, что он, скажем так, доставит тебе удовольствие.
- Это было очень необычно, - признался Альфред. – При жизни мне только пирсинг делали да татуировку, а язык никто не протыкал.
Бог Тёмного Астрала, рассматривая нелепый гибрид эмблемы «Ламборджини» и девиза энергетика «Red Bull», пытался каким-то образом понять новоприбывшего блондинчика. И Рейзера забавляло то, что смертные, в большинстве своём, всеми силами стремятся приблизить себя к Астралу, даже не думая о самоубийстве напрямую. В сущности, есть ли смысл украшать своё тело несмываемыми картинками, от которых потом может быстрее состариться кожа? И разве интересно, глядя на себя в зеркало каждый день, видеть, как синеют чёрные узоры, проникающие в плоть и кровь, как все эти надписи, черепа, розочки и прочая ерунда из шедевров тату-искусства становятся своего рода плесенью, разъедают личность как на моральном (ах, зачем я набивал себе эту русалочку?!), так и на физическом уровне?


Татуировку Альфред сделал в прошлом году, по просьбе обожаемой Эльф-Рэт. Именно она в свой день рожденья, в середине июля, устроила дома конкурс «Кто быстрее выпьет банку «Red Bull» и первым закричит набившее оскомину «Red Bull окрыляет»?» Среди соревновавшихся была в полном составе группа «Semens», а также несколько друзей музыкантов, среди которых присутствовал даже тихоня Дэмиэн Фриз. Все пили прославленную гадость – по банке на человека, - и, конечно, победитель определился довольно быстро. Фриз только попробовал, скривился и побежал выливать в унитаз всю эту химию; Крикси и Слипи, сговорились и употребили на двоих одну банку; Тобби Джамп сразу же отказался от своей порции, достал из холодильника детский лимонад и стал неспешно наслаждаться сладким вкусом «Дюшеса». Остальные гости просто стали поливать друг друга из банок с восторженными воплями. Нетрудно догадаться, что оставшийся победитель, закричав рекламный слоган, ринулся на кухню, где, достав из холодильника недельный запас яиц, поразбивал их все о стену. Туда же полетели замороженные покупные пельмени, просроченный паштет и неизвестно как оказавшийся там же утюг.
Безумие и бредовая восторженность жизнью накрыли Альфреда с головой. Он в своих матерных выражениях описывал достигнутое им состояние эйфории и всемогущества, несколько раз повторил «Я – бог, и я тут бл…ми командую!» - в итоге запас искусственной энергии быстро иссяк, и горделивый Цицерон от усталости свалился на ковёр, в каком-то несчастном метре от кровати. А на следующее утро он, быстренько сообразив коллаж из автоэмблемы и «Red Bull окрыляет», помчался к знакомому татуировщику, который часа четыре наносил на грудь Смайла рисунок.
И тут, в Инферно, Альфред словно перенёсся в тот мучительный день, когда он всё-таки согласился украсить себя несмываемым шедевром.
Он, раздетый до пояса, лежит на кушетке Артура Громилы (как называет себя этот здоровенный дядька с заплетённой в косичку бородой). Опытный мастер быстро просмотрел напечатанный на компьютере эскиз, перевёл весь рисунок аккуратно и точно на грудь клиента, задал стандартный вопрос «Ну что, набивать БУДЕМ?» Юноша судорожно закивал, предвосхищая самое страшное.
Приготовив чернила и машинку, Громила, наконец, сделал первую линию, состоящую из нескольких уколов. Смайл даже не мог прикусить губу, в которой сияла серёжка, чтобы не застонать. Он лишь сцепил зубы, но это почти не помогло унять адскую боль, сосредоточившуюся в области сердца. Стараясь расслабиться, он просто закрыл глаза, очищая свои мысли от ненужных сомнений, и не заметил, как мастер уже сделал все чёрные линии.
- Отдохни немного, малыш, - сказал Громила. Он ставил в машинку баночку с красным пигментом и менял насадку для раскрашивания буйвола.
Альфред в этот миг приложил все силы, чтобы не застонать. Боль не давала ему думать совершенно ни о чём, кроме этого жгуче-свербящего чувства открытой раны. Соски на его груди отчаянно оставались твёрдыми, но он даже не думал о многочисленных болезненных уколах, «зубоврачебном» жужжании самой машинки в опытных руках – для него самой правдивой стала БОЛЬ, единая и упрямая.
В конце концов, решение отдать себя на это своеобразное эстетическое растерзание Альфред принял сам. Ну, или почти сам, поскольку все участники «Semens», кроме него, уже имели посиневшие татуировки на руках, плечах и даже бёдрах (если говорить о Слипи Мермэйде).
«Тоже мне дефлорация, - подумал Смайл как раз в тот миг, когда Громила начал аккуратно заполнять красным пигментом тело буйвола. – Не умру, но воскресну. Пусть это будет своеобразная награда, полученная за боль и страдания… О чёрт, кажется моя грудь скоро запылает в огне!»
Он едва не воспарил над собственным телом, увлекаемый болевыми волнами. Громила, кажется, что-то сказал… нет, не разобрать его слов в этом гудящем кружении. В тот же миг в нос ударил резкий запах нашатыря, и Альфред услышал, как мастер обращается к нему:
- Всё, малыш, моя работа сделана. Можешь посмотреть на себя.
- Д-да? – заикнулся от неожиданности Смайл. – А сколько вы с меня возьмёте?
- Сначала посмотри, а потом решим, - на суровом лице Громилы появилась улыбка, вмещавшая в себя целую фразу: «Я знаю, что тебе понравится, так что я бы не отказался от щедрой платы за свой титанический труд».
Пальцы рук плохо слушались его, но Альфред, словно не замечая этого, уверенными движениями зашнуровывал кроссовки. Туман перед глазами медленно рассеивался, когда он посмотрел в протянутое мастером зеркало, вымученно улыбнулся и кивнул. И произнёс те самые слова, которые повторил впоследствии Рейзеру:
- Было больно, но я рад, что прошел через это и получил то, чего желал шесть лет.


- Шесть лет? – задумчиво спросил Рейзер. – Видимо, ты очень цепко держался за свою бренную жизнь, хотя и шёл по наклонной. Как-то противоречиво всё это, Альфред.
- Я так жил, - пожал плечами юноша. – Чего ещё добавить?
- Смысла находиться в Инферно тебе просто нет. Стон страдальцев, которым было суждено застрять здесь, очень плохо влияет на новичков, так что надо бы тебе совершить выход во мрак, на улицы Тёмного Астрала. Там, в бесконечности пространства, ты познаешь себя, а возможно, поможешь какому-нибудь отчаявшемуся – и тогда твоей душе будет уготовано величайшее поощрение в виде перерождения. Только бы надо тебя одеть соответствующим образом…
Держа Альфреда за руку, Рейзер повёл его сквозь бесконечность стен. ЭТОТ юноша получил от него крайне скудные сведения о грядущей жизни в Тёмном Астрале: новичку незачем знать все неожиданности, постичь которые лучше всего на практике. Однако, коль уж новенький стал частью плана, Рейзер позволил себе дать юноше важный (и выгодный для Бога Тёмного Астрала) совет:
- Тебе следует найти Милое Создание, поскольку та одежда, что будет тебе дана сейчас, всегда подлежит обмену на более… традиционную (он едва не сказал «пристойную», но молниеносно выразил свою мысль).
- А кто это такое? – не понял Альфред, и в тот же миг мысли сформировали в его сознании образ златокудрого юноши, отдалённо похожего на него, только с длинными локонами, а не прямыми волосами.
Затем Альфред получил из рук Рейзера серое рубище, оказавшееся довольно мешковатым, будучи надетым, и грубые сандалии, немного великоватые.
- Любопытная униформа, - отметил Смайл. – В жизни не носил ничего подобного.
- В жизни? – сделал заинтересованный вид Рейзер. – Учитывая, что ты уже мёртв.
Альфред успокаивал себя только одной мыслью:
«Ничего, я сейчас очень похож на бедуина, разве только с непокрытой головой. Главное, что этот тип не заплетает на моей голове косички, как это делала раньше Эльф-Рэт. Я-то позволял ей развлекаться подобным образом, но никак не ожидал, что она будет каждую неделю повторять эту манипуляцию, причём в один и тот же день – пятницу».
Бог Тёмного Астрала взял за руку уже одетого новичка и повёл за собой вперёд. Альфред мог слышать только треск электричества, чувствовать, как пространство волнами ходит туда-сюда, а затем внезапно утихает, чтобы вдруг затрястись, как будто и в Астральном Мире существуют свои тектонические плиты. Он даже оглянулся назад, но услышал лишь недовольный гул и словно увидел на миг разверзнувшуюся пасть, поэтому сразу уже устремил свой взор вперёд.
- Здесь всегда позади остаётся самое страшное, - сказал Рейзер. – Инферно – это твой страх, твои угрызения совести. Я-то Бог, и поэтому не ощущаю ничего подобного, но мне хорошо ИЗВЕСТНЫ чувства тех, кто, подобно тебе, вдруг осмелился обернуться. Нет, они не погибли в пасти чёрно-фиолетового змея, но им приходилось очень туго во время пребывания в Нижнем Астрале.
- Мерещился змей? – спросил Альфред.
- У них просто замедлялась реакция на события.
А для себя Рейзер отметил, что таким «замедленным» стал недавно Дориан Найт Пич, который и в смертной жизни не отличался торопливостью. Однако Рейзер также понимал, что вынужденный пирсинг сосков несколько ослабил у Дориана эту сомнительную способность, хотя и не вернул желания подниматься в Верхний Астрал, к Альзеру.
- Итак, мы на месте, - сказал Бог Нижнего Астрала. – Дальше ты пойдёшь сам, но обязательно встретишь Милое Создание.
Альфреду показалось, что его сначала что-то сильно сдавило со всех сторон, затем резко отпустило. Вспышка, словно «чирк» зажигалки. Голоса, жужжание – и вот он уже стоял возле какого-то обветшавшего деревянного строения, окна которого закрывали изъеденные коррозией листы железа.


Валерио ощущал себя как-то радостно и одновременно невесомо, двигаясь по интуитивному направлению. Нет, теперь это не спонтанное желание сбежать из жизни, выпрыгнуть из смертного тела, чтобы там, в Реальном Мире все думали, будто его и нет, а некий путь, открывающийся всё дальше и дальше.
Он, легко маневрируя по самым тёмным закоулкам, не был никем ни окликнут, ни схвачен. Разве только один мужик в затёртой коричневой куртке восхищённо выдохнул: «Какое прекрасное видЕние!» И ему только оставалось думать о том, какого пола оно, собственно, и было.
Внезапно пространство словно затормозило перед ним, завертелось – и Валерио лицом к лицу столкнулся с худощавым человеком в сером рубище.
- Ты здесь недавно? – спросил он, и тот, кто был в сером, не замедлил с ответом:
- Только что прибыл. А ты, кстати, очень похож на Милое Создание.
- Я он и есть, - добродушно ответил Валерио. – У тебя какое-то срочное дело?
- Рейзер просил меня отдать тебе одежду и тем самым помочь мне.
В тот же миг они, не сговариваясь, начали раздеваться. Альфред легко выскользнул из рубища и гордо заявил, покрутившись на месте: «Я первый!» После чего принялся расстёгивать ремешки сандалий. Валерио же тоже начал снимать с себя рубашку Дориана (ох, как не хотелось расставаться с этим щедрым даром, но приходилось!), а затем плавательные шорты.
- Мне придётся долго учиться ходить в этих жутких сапогах, - покачал головой Альфред.
- Ничего, привыкнешь, - заулыбался Валерио в предвкушении скорой встречи с Владом.
- У тебя сисечки проколоты, - улыбаясь, Смайл гладил колечко в левом соске Создания. – Это просто офигенно!
- А у тебя картинка на груди… «Red Bull»?
Обнажённые, они стояли под светом тусклого фонаря, который внезапно засветился ещё ярче. По сравнению с Валерио, Альфред казался совсем тощим и маленьким. Не одеваясь, они обнялись, и в краткий миг тепло их душ засияло, а затем медленно начало гаснуть. В Нижем Астрале всегда было гораздо темнее, и тьма вбирала в себя любой свет души.
Вскоре, одетые, они вновь пристально посмотрели друг на друга, но теперь уже улыбаясь.
- Ты прямо святой, - рассмеялся Альфред. – От тебя, определённо, исходит какая-то добрая сила. Мне аж захотелось с тобой пойти в Верхний Астрал.
- Увы, не получится. Я заслужил это право не просто так, а помог одному человеку найти себя. Помню, что звали его Дориан Грей.
Альфред грустно вздохнул. Ему даже вдруг расхотелось спрашивать Валерио о том, почему именно он, а не кто-то другой явился ему перед смертью – пусть факт останется без разъяснений. Странно только подумать, что умирать было не так страшно, как поначалу казалось. Просто вовремя появился тот самый образ, который затмил все страхи и позволил двигаться дальше.
- Мне – туда, - Валерио показал куда-то вперёд, и Альфред понял: теперь их пути окончательно разойдутся. Прощаться длинно и пафосно вообще не имеет смысла, поскольку оттягивать время не рекомендуется даже там, где его просто нет и никогда не существовало.
Однако на прощание Валерио нежно улыбнулся, и его тёплый взгляд стал последним, что запомнилось удивлённому Альфреду Смайлу. Последний даже вдруг заплакал от счастья, хотя всегда старался не показывать своих слёз. Но эта встреча… миг и бесконечность… такое бывает только раз в миллиарды лет. Впрочем, к чему здесь несуществующее время?


Валерио шёл, окружённый золотистым светом, пока, наконец, не был остановлен уже знакомой фигурой Посла-ребёнка. Одетый в непроницаемо-чёрные одежды, тот производил весьма величественное впечатление, хоть и продолжал оставаться такого же маленького роста.
- Валерио, ты приятно удивляешь меня, - хрипловато произнёс он. – Конечно, я ОЖИДАЛ, что ты однажды решишь найти выход из Тёмного Астрала, однако всё случилось гораздо интереснее.
- Собственно, ничего такого я и не сделал, - пожал плечами юноша, отбрасывая за спину непослушный золотистый локон. – Наоборот, мы тут с Дорианом Греем… немного повеселились.
Ответом прозвучал звон хрустальных колокольчиков, а потом он сменился хрипловатым голосом Амадриэля:
- Можешь удивляться самому себе, но ты сделал несколько великих вещей. Во-первых, не побоялся оказаться на тёмных улицах Нижнего Астрала, хотя здесь всегда грязно и небезопасно; во-вторых, ты познакомился с человеком, который страдал ещё сильнее, чем ты, сумел проникнуться его мучением; в-третьих, ты решился испытать на себе то же страдание, когда попросил его сделать тебе пирсинг, и, конечно, пострадал ещё больше.
Валерио робко коснулся своей груди через серое рубище: соски так и оставались проколотыми, отзываясь тянущей нежностью. Амадриэль словно не заметил этого движения.
- Хочешь того или нет, но твоя энергия стала слишком сильна для Нижнего Астрала, - продолжал он. – Так случается со всеми грешными душами, рано или поздно, разве только у каждой из них переход в Светлый Астрал наступает в положенный для неё час.
- А у меня не отнимут колечки, которые поставил мне Дорианчик? – внезапно поинтересовалось Милое Создание.
Посол-ребёнок развёл руками.
- В Светлом Астрале нет места страданиям. Любые мучения и знаки их подлежат устранению, дабы не существовало пути из Верхнего Астрала в Нижний.
Речь Амадриэля теперь напоминала своей механичностью исполнение заложенной в память робота программы, но здесь, в Астрале, это был скорее иносказательный ответ, чем заученная речь. Даже без интерпретации Валерио стало ясно: о человеке по имени Дориан Найт Пич останется только большое и яркое воспоминание. С другой стороны, перспектива попасть туда, где нет боли и страданий, всегда выглядит заманчиво… Вся смертная жизнь Валерио была наполнена печалью и мучением, а в Тёмном Астрале его унижали ещё пуще прежнего – значит, надо идти, поднимаясь выше, забывая о горечи поражений и тех, кто подчинял тебя себе. Свет, только свет, больше ничего…
Амадриэль тепло улыбнулся и подал Валерио свою маленькую ручку:
- Иди за мной, Милое Создание!
Валерио медленно взялся за руку Посла-ребёнка, и ему сразу же показалось, будто за спиной выросла непробиваемая стена. Но в это же время впереди появился маленький золотой огонёк, который стремительно стал расширяться, наполняясь белым светом. А затем до слуха Валерио начала доходить божественно-красивая музыка, неторопливая и торжественная одновременно, наполняющая светлыми чувствами самую суть юноши.
Одежда Амадриэля меняла свой цвет с чёрного на тёмно-синий, а затем светлела, пока не стала ярко-голубой, сияюще-прекрасной. Валерио перевёл взгляд на своё рубище: оно, конечно, немного посветлело, став серо-голубоватым, однако достаточно далёким от белого.
Валерио, держась за руку Амадриэля, сделал свой первый невесомый шаг в Верхний Астрал.
______________
*Цитата из песни о космонавте Юрии Гагарине. Слова Н. Добронравова.
**Смайл (от англ. smile) – улыбка.







В Нижнем Астрале, в отличие от Верхнего, не было ветра вообще. Нижний и есть нижний, все его силы скорее настойчиво тянут, заставляя преклониться и мешая встать на ноги. В Верхнем же был какой-то особенный, волшебный ветер, помогающий чувствовать тепло в измождённом теле, мягко и точно направляющий в область света и радости.
В смертной жизни Валерио приходилось летать самолётом, но это было совершенно другое впечатление, такое бледное и ничтожное. Одно дело – пролетать над облаками, любуясь ими через окно иллюминатора, и совсем другое – лететь через них самому, направляемому лишь ветром да Амадриэлем. Эти мягкие и тёплые прикосновения чего-то невесомого, тающего, но такого ощутимого помогали расслабиться, несмотря на всю стремительность движения.
- Здесь всегда так светло? – на полном серьёзе поинтересовался Валерио.
- Обычно светло, - отвечал Амадриэль, - но темнота приходит крайне редко.
Отвечал он на вопросы Милого Создания любезно, однако не очень определённо. Амадриэль, будучи посредником между Верхним и Нижним Астралом, мог позволить себе быть ни на чьей стороне, и его за это никогда не осуждали. Однако в какой-то момент развития смертного человечества он больше склонился к сопровождению душ в Верхний Астрал, к Альзеру, поскольку уныние Нижнего Астрала навевало желание поскорее исчезнуть оттуда. Впрочем, сам Рейзер ещё в Начале Времён решил взять на себя обязанность по сопровождению убитых и самоубийц в «свой» мир. Аналогичную функцию выполнял Альзер, разве только забирал с собой невинные души – главным образом, тех, кто умер своей смертью от старости или продолжительной болезни.
Размышления Валерио прервала череда слабых вспышек, и вскоре он обнаружил себя стоЯщим напротив радуги, изогнутой в форме довольно небольшой арки. Впереди виднелась самая обыкновенная дорога из ракушечника, и это лишь обрадовало юношу: наконец-то прилетели!
- Идём, Валерио, - пропусти Амадриэль юношу вперёд, а сам тем временем поставил перед собой лежащие одна на другой ладони, развёл их в стороны и снова сомкнул – вход в арку затянулся голубоватой рябью.
Так делалось всегда, чтобы никакое порождение энергии более низкого порядка не смогло пройти сквозь Радужные Врата в Светлый Астрал.
Валерио оглянулся и раскрыл рот от удивления: никакой радуги за спиной не было, однако арку обвивали лозы винограда красного, чёрного и зелёного цветов. В общем же, всё пространство, представшее взору Валерио, было залито солнцем. Он внезапно вспомнил, что этот саамы рай ему являлся в том сне, где бабочка вела его к сочному персику; но это осталось в той смертной жизни, которая больше не вернётся в ту жалкую эпоху.
Из солнечного света к нему приближались две фигуры, одна из которых заметно превышала другую ростом.
- Ама… - хотел было позвать Валерио, но проводник его успел удалиться, поэтому оставалось только ждать, когда приблизятся две тени, нет, два сияния.
Когда слепящий свет немного стал слабеть, перед взором юноши возникли фигуры улыбающегося буддийского монаха в ярко-оранжевой одежде и черноволосой девушки в серой рубашке с короткими рукавами и в свободных брюках.
- Здравствуй, Валерио! – добросердечно улыбнулся монах и протянул ему раскрытые ладони. – Меня зовут Альзер. Я – Бог Верхнего Астрала. А вот эта девушка, - он кивнул на брюнетку в сером, - моя верная помощница и спутница Аделин.
- Очень приятно видеть тебя, Валерио, - улыбнулась Аделин так же, как и Альзер.
Валерио рассматривал вышитого на её рубашке чёрного скорпиона и не переставал удивляться сходству обоих: имена на одну и ту же букву, одинаковые улыбки… Даже пронзительно-чёрный цвет волос ничуть не делает Аделин мрачной, ведь она так светло улыбается и так радушно смотрит своими сапфирово-синими глазами.
Казалось, у Милого Создания от счастья кружится голова, и оно уже едва собиралось пасть на колени перед этими удивительными людьми-богами, как оба подхватили его под руки и не позволили даже присесть.
- У нас никто не ползает на коленях ни перед кем, - сказал Альзер. – Эти кривляния пусть остаются в Нижнем Астрале.
- Ты ведь только новичок, поэтому можешь ещё ничего не знать здесь, - кивнула Аделин. – Но тебе здесь понравится, и ты очень скоро освоишься со всеми местными законами.
Они шли по дорожке среди прекрасных деревьев и кустов. На одном дереве висели самые разные фрукты и ягоды, на кустах – тоже. Казалось, несовместимое соседствовало совершенно мирно и спокойно. Более того, по лужайкам разгуливали самые разные животные – дикие, домашние, хищники, травоядные, – и никто из них не делал ни единой попытки убить более слабого. Птицы кричали и пели на разные голоса, и всё это вместе сливалось в прекрасную песню без начала и конца.
Люди, которые стали встречаться всё чаще, радостно приветствовали как Альзера и его помощницу, так и Валерио. Последний даже не заметил, что плачет от счастья, видя перед собой такие светлые и доброжелательные лица. Все носили либо светлую, либо яркую, либо не очень тёмную одежду, причём (Валерио даже улыбнулся) в рубашках и брюках ходили здесь именно женщины, а платья, халаты или длинные свободные рубахи носили только мужчины.
- Вы так странно одеваетесь, - признался он Альзеру.
- Такова особенность жизни в Светлом Астрале, - ответил тот. – У Рейзера царит сплошной беспорядок, все носят что попало, но я вовсе не осуждаю моего брата за это. Напротив, Тёмный Астрал изначально имел хаотическую структуру, и спасибо моему брату за то, что он сумел там создать некое подобие порядка, на его взгляд.
Милое Создание заметило впереди красивые дома, светлые и прекрасные. Они сверкали на солнце тысячами бриллиантов, слепили глаза, но юноша и сам не заметил, как привык к этому сиянию.
- Тебе нужно сменить одеяние, - сказал Альзер, когда они остановились около тыквенно-оранжевого дома, немного уступающего в яркости его монашеским одеждам. – Я сейчас скажу, ЧТО нужно делать, и ты исполнишь всё в точности.
Валерио кивнул и посмотрел прямо в глаза собеседника, но не услышал ни единого слова. Только спокойная улыбка Будды, только что-то светлое – и всё. Но именно это чувство позволило юноше без колебаний войти в дом. Здесь всё было белоснежным и таким тёплым! Стены украшали мраморные гирлянды цветов, выходящие из рогов изобилия, а плитки пола под босыми ногами (согласно приказу Альзера, он сбросил сандалии перед входом) совершенно не скользили. Он вошёл в ту самую комнату, которая имела для него решающее значение, ведь именно в ней был бассейн… с мутной чёрной водой. Прямо в серо-голубом рубище, не раздеваясь, Валерио осторожно опустился в эту странную черноту.
Его вмиг закружили непонятные силы, которые так же резко успокоились, как возникли. Вода стала синеть и, светлея, она превратилась в ярко-голубую. Валерио балансировал между поверхностью и дном, и тело его словно застыло посередине. Он безо всяких усилий поднял голову вверх: там зажёгся какой-то яркий солнечный свет. А затем его словно вытолкнуло из бассейна вверх и немного в сторону, и он понял, что может стоять совершенно спокойно.


Сердце в груди колотилось в бешеном ритме. Альзер предупредил, что все новички будут удивляться чудесам, с ними происходящим, поэтому в человеческих, смертных ощущениях нет ничего плохого или греховного. Напротив, именно в Светлом Астрале, по словам Бога, душа способна к самовозвышению путём постижения прекрасной реальности.
Вышедший из вод бассейна, Валерио удивлённо рассматривал своё новое одеяние, появившееся на нём вместо простецкого рубища. Да, он был одет в платье цвета зелёнки*, очень похожее на бальное. Длинные узкие рукава открывали только кисти рук, скромный вырез открывал шею чуть больше, чем ворот футболок, которые юноша носил в смертной жизни. Вдобавок одна прядь длинных распущенных локонов была заплетена в тоненькую косичку и украшена лентой в тон к платью. Юноша робко коснулся груди, затянутой лифом платья, но соски совершенно не прощупывались.
Он опустил свой взор на безмятежную гладь воды и увидел своё отражение.
«И ещё эти дурацкие бантики на корсаже, - недовольно отметил Валерио. – Вырядили меня, как девчонку…»
Он сделал отчаянное усилие отодрать от юбки хоть полосу ткани, чтобы сделать её короче, но ткань не поддавалась, а сама юбка стала чуть длиннее. Правда, извлечь вплетённую в локоны ленточку Валерио удалось очень легко, и это, казалось, стало единственным приятным моментом. Юноша даже попытался собрать локоны в хвост, используя этот тоненький кусочек ткани, но ленточка резко порвалась на несколько кусочков.
Валерио резко обернулся – перед ним стоял Альзер, а рядом с ним – Аделин.
- Во что ты меня вырядил? – спросил юноша. – Это ведь женское платье!
- Это та самая одежда, которую тебе дала Бездна, - сказал Альзер с пониманием. – Всем твоим предшественникам ТОЖЕ не нравилось выданное платье, но в Верхнем Астрале нет ни одного мужчины, на котором были бы брюки.
- И ни одной женщины в платье, - кивнула Аделин. – Так мы помогаем душам восполнить в себе недостающее противоположное начало.
В руках Альзера между тем появилось большое круглое зеркало.
- Смотри, Валерио, - голос Альзера звучал безоговорочным приказом, хотя в нём и не было никакой жёсткости. – Зеркало Радости покажет тебе некую истину…
Юноша принялся вглядываться в своё отражение, которое почему-то нежно улыбалось, в отличие от него самого, аккуратно убирая за спину длинные золотистые локоны, чтобы открыть прекрасные ушки-ракушки и золотистые завитки на висках. Нет, это было не то отражение, которое стращало жуткими образами, напоминая о смерти, но всё же и оно таило в себе какой-то подвох… Валерио и сам не заметил, как сделал с волосами то же самое и вдруг начал странно улыбаться.
Альзер развёл руки – круглое Зеркало Радости погасло с зеленоватой вспышкой.
Валерио всё смотрел на Бога Верхнего Астрала и нежно улыбался.
- Идём, - сказал Альзер. – Теперь ты волен передвигаться везде самостоятельно. А в помощники тебе я назначаю человека, имя которого…
Аделин с улыбкой завершила фразу:
- Камадара.
Они так быстро покинули тыквенно-оранжевый дом, что Валерио не заметил, как оказался на залитой солнцем террасе среди лабиринтов лестниц. Он посмотрел вниз, на открывающиеся перед ним зелёные холмы: внизу разноцветными точками двигались люди в пёстрых одеждах.
«Камадара», - мысленно повторил он, но это имя ему ни о чём не говорило. Он пытался представить себе человека брутального и жёсткого, лысого грубияна, похожего на Гхаледанна, но это самое имя так резало душу при каждом повторении, так вспыхивало в своей сути ярким пламенем, что Валерио даже приободрился.
Камадара.
Где-то впереди плескались голубые волны моря, едва различимые за густыми деревьями и виноградниками. В воздухе разливалось благоухание роз, пение птиц и едва уловимая музыка неспешно обволакивали пространство…
«О, это странное имя! – хотелось сказать Валерио, но он боялся своих мыслей и просто наблюдал их бешеный поток внутренним зрением. – Бог ты или смертный, назвавший себя Камадарой? Женщина или мужчина? Кем бы ты ни был, я с радостью приму тебя таким, какой ты есть, вне зависимости от того, знаком ли я с тобой, похож ли ты на меня хотя бы цветом глаз или кожи. Я знаю точно: ты совершенно другой человек, ты – не я. У тебя очень сильное имя и, надо верить, сильная воля. Я верю, что ты сможешь сделать меня чище и возвышеннее, поможешь мне избавиться от всех мучительных пороков, которые движут мною даже после смерти. Я смотрю вниз, с этой высокой лестницы и вижу только зелень и яркую россыпь пятен, которые, на самом деле, являются такими же душами, как мы с тобой. Пока что я не с ними, потому что стою здесь, на этой головокружительной высоте, и все мои мысли обращены к твоему пылающему имени, Камадара…»
За спиной его раздались тихие шаги босых ног и едва уловимый шорох одежд.
- Камадара? – удивлённо спросил Валерио, чувствуя, как румянец стыда заливает щёки.
- Он самый, - ответил незнакомец своим красивым, чуть высоковатым голосом.
- Правда?
- Да.
Губы Валерио растянулись в смущённой улыбке, и он неловко обернулся к собеседнику. Его нежно-зелёные глаза расширились от удивления: Камадара был вовсе не брутальным, неотёсанным мужланом, а очень молодым мужчиной, лет 20-ти с небольшим. Его прямые чёрные волосы спускались до середины спины по бархатному тёмно-синему кимоно, которое совсем чуть-чуть открывало шею.
- Нет, я тебя прежде никогда не видел, - рискнул озвучить свою мысль Валерио и посмотрел в глаза Камадаре.
Эти изящные черты лица, матовая кожа, тонкие алые губы и глаза, такие аквамариново-голубые, но не холодные, а живые… В свою очередь, Камадара смотрел на прекрасного юношу с едва заметной улыбкой, словно оценивал его не только с точки зрения внешнего очарования, но и тщательно скрываемых мыслей. В то же время, брюнет не мог не восхищаться блеском золотистых локонов в свете солнца, их непередаваемой сочетаемостью с платьем цвета насыщенной зелёнки.
- Ты мне очень нравишься, Валерио, - признался Камадара, стряхивая невидимую соринку с пушистой отделки ворота кимоно, рукава которого тоже были пушистыми и немного зауженными книзу. – Альзер предупредил меня о том, что я буду помогать тебе осваиваться здесь.
- Да, передо мной прямо целый мир развернулся! – восхищённо развёл руками Валерио. – Не возражаешь, если я буду называть тебя Кама?
- Нет, конечно, - ответил брюнет. – Но я просто не могу себе позволить обращаться к тебе иначе, чем Валерио. Твоё имя – музыка, и она должна звучать всеми своими нотами, поскольку одна нота, даже повторённая сотни раз, не является песней.
- Ты очень красиво говоришь! – юноша постепенно стал привыкать смотреть в голубые глаза собеседника. – Но скажи мне, Кама, ПОЧЕМУ Альзер выбрал тебе в ученики именно меня?
Камадара сначала задумался, затем вздохнул. Его красивое лицо на миг стало немного печальным, но он всё же позволил себе улыбнуться:
- Потому что ты звал меня, Валерио. Стоя здесь, на этой высокой лестнице, ты молился мне и моему имени, но ты звал меня и раньше.
- Ты, случайно, не брат Ваальвера? – юноша кокетливо наматывал на палец золотистый локон.
- Увы, я не знаком с этим человеком. Могу лишь сказать тебе, что чувствовал тебя ВСЕГДА.
Они стали медленно спускаться со ступенек. Валерио совершенно не опасался споткнуться о подол собственного платья – напротив, он даже преисполнился каким-то восхищением оттого, что одет именно так, а не иначе. Приближаясь к тому миру, который встречал его с распростёртыми объятиями, Милое Создание видело своими глазами то, что в смертной жизни могло лишь рассматривать на красивых картинках.
- У нас никогда не бывает ночи, - сообщил Камадара, когда они преодолели последнюю ступеньку. – Здесь всегда светит солнце и всегда стоИт поздняя весна, смешанная с ранним летом. Этот мир изначально не создавался для страданий и боли – здесь все друг друга уважают и почитают, все искренне радуются, как дети. Попасть в Верхний, Светлый Астрал – это заслужить высочайшую награду за все страдания в смертной жизни.
- А пенсионеры у вас тут есть? – спросил Валерио, удивившись собственной наглости.
Камадара покачал головой.
- Нет и никогда не было. Все, кто оказывается ЗДЕСЬ, становятся молодыми людьми не старше 30-ти лет.
- Класс, мне это нравится! – снова закричал Валерио невпопад. – Я даже чувствую, что у меня в груди есть сердце, слышу, как оно бьётся.
- Оно всегда будет биться, мой мальчик, - ладонь Камадары легла на плечо Валерио.
Тот не сопротивлялся, но с его губ сорвалось еле слышное «ой».
- Я сделал тебе больно? – участливо поинтересовался брюнет.
- Нет-нет… нет, - снова смущаясь, Создание мило улыбнулось. – Просто вспомнил одного человека из моей смертной жизни, но… он совершенно не был похож на тебя.
Нежелание Валерио обсуждать эту тему Камадара понял с полувзгляда. Мало ли какими путями можно оказаться в Астрале и доказать Рейзеру чистоту своей души? Даже Аделин, насколько помнилось Камадаре, никогда не была богиней: она погибла в районе Бермудских островов во время шторма, когда свадебную яхту её подруги затянула водная воронка.
Они с Валерио начали путь среди прекрасных клумб цветов, размещавшихся в чашах в виде рогов изобилия, которые стояли прямо на зелёном лугу. Встречные – будь то мужчины или женщины – приветливо улыбались им вслед, некоторые даже махали руками.
- Посмотрите, какой замечательный человек прибыл к нам! – добросердечно проговорила одна девушка в сапфирово-синих одеждах. – Я знаю, что он какой-то особенный, что ему предстоит…
Среди восторженных фраз Валерио расслышал ещё одну:
- Слава нашему Богу Альзеру за то, что он нашёл такому прекрасному учителю, как Камадара, подходящего ученика! Они оба такие милые!
Юноша, чьи волосы сверкали в свете солнца, наконец, начал улыбаться в ответ и даже сделал пару реверансов. Едва они с Камадарой попали в тенистую россыпь деревьев, Валерио позволил себе задать вопрос:
- Они всегда так приветствуют всех новичков?
- Да, всегда. Мы все связаны с Альзером одним информационным полем, поэтому тоже знаем о том, когда к нам прибывает кто-то новенький.
- И, конечно, ты ЗНАЛ, как буду выглядеть я, - сделал простой и логичный вывод Валерио, на что Камадара лишь кивнул.
Зелёный луг, виноградники, море цветов – здесь всё казалось Созданию каким-то настоящим и в то же время нереальным. Оно восхищалось и в то же время задавало себе противоречивый вопрос: «А достоин ли я всего этого?»
- Камадара, ЧТО мне делать дальше? – вдруг спросил Валерио.
- А чего тебе хочется больше всего?
Златокудрый юноша вздохнул.
- Не знаю. Здесь всё так красиво, но я словно чужой для этого мира.
Вскоре они очутились около очень длинного стола, который, на самом деле, оказался рамой с натянутым полотном, где мужчины и женщины сосредоточенно вышивали какой-то абстрактный узор.
- Сначала тебе нужно оставить свой завиток вот на этом бесконечном холсте, - кивнул Камадара. – Каждый новичок обязан сделать это вне зависимости от того, чем он станет заниматься впоследствии.
Валерио пригляделся к белоснежному холсту: места для вышивки там хватало на всех и в то же время можно было легко проследить многочисленные линии, вышитые самыми разными цветами руками тех, кто ещё оставался здесь или давно был… где-то ещё.
- Покажи мне свою закорючку, - попросил юноша.
Камадара двинулся по мягкой зелёной траве примерно на полтора метра вперёд и жестом подозвал к себе Милое Создание.
- Смотри, Валерио, вот моя часть работы, - палец его скользнул по небрежной чёрной линии, отдалённо похожей на букву «h». – Я выбрал чёрный потому, что мне очень нравится этот цвет, и его так не хватает здесь, в Верхнем Астрале.
Радостные чувства захлестнули Валерио. Увидев сделанную своим наставником работу, он был готов взяться за дело и хоть весь холст заполнить своей частью вышивки, лишь бы назначенный Альзером учитель был всё это время рядом.
- Я хочу сделать это прямо сейчас! – воскликнул он. – Кама, где здесь можно найти нитку и иголку?
В тот же миг к ним обоим подошла молодая девушка с тёмно-каштановой косой. В руках она держала прямоугольную коробку, где в полном беспорядке лежали самые разные швейные иголки и катушки ниток. Валерио внимательно рассмотрел всё это буйное разнообразие цвета, из которого вынул катушку цвета зелёнки и золотистую иголку. В смертной жизни ему не доводилось заниматься шитьём, если не считать пары заплаток на старых джинсах да нескольких заштопанных носков.
Но руки как-то сами собой взяли иглу и вдели в узкое ушко нить, которая идеально подошла по толщине, и Валерио воткнул иглу в грубую ткань белоснежного холста. Сначала он почувствовал небольшое сопротивление, однако вскоре всё стало происходить само собой. Воображение затопили воспоминания из жизни: Влад надевает на шею ему рубиновый крест… Инамото бегает вокруг него с телефоном, фотографируя на набережной… Влад выкладывает на спине лепестками роз крылья бабочки… Инамото и он, Валерио, бегут через рельсы перед товарняком, удачно сыграв в игру с риском для жизни… Влад грубо насилует его… он втыкает в спину Влада осколки стакана…
Стежки лицевой глади ложатся на ткань идеально, соприкасаясь с чёрной «h» Камадары, и вот уже прекрасное «v» цвета зелёнки, похожая на греческую «ню», выходя из «арки» чёрной буквы, почти соприкасается верхним, загнутым хвостиком с верхней частью того, что ранее вышил Кама.
Последний стежок, узел на изнаночную сторону… Нитка обрывается – и палец Валерио пронзает боль укола.
Вскрикнув, Валерио смотрит на свой мизинец: маленькая ранка с выступившей капелькой крови.
- Больно? – спрашивает Камадара как бы ниоткуда, и голос его заглушает звон в ушах.
«Влад… как я мог с тобой сделать ТАКОЕ? Ты же теперь не сердишься на меня?» - уносимый потоком мыслей, юноша всё ниже опускался на траву. Иголка и катушка полыхнули зелёным светом и исчезли, но он даже не думал о них больше.
Камадара вовремя и стремительно подхватил его, и Валерио весьма удачно избежал падения. Он обнял брюнета за плечи и заставил себя ровно дышать.
Иногда в Верхнем Астрале вышивавшие могли уколоть свой палец в напоминание о грехах прошлого, и никто вокруг не стал ни удивляться, ни восклицать при виде крови – все реагировали так, будто никакой Валерио не вышивал на большом полотне первую букву своего имени.
________________________
*Автор даёт название цвета не вполне красиво с литературной точки зрения, но достаточно метко. Вначале хотелось написать о цвете зелёной бирюзы, но бирюза бывает разных оттенков, так что было проще остановиться на самом точном варианте – «цвет зелёнки».






Валерио очнулся на большой прекрасной кровати. Сапфирово-синие простыни и подушки, всё шёлковое и такое милое… Он посмотрел на свой забинтованный палец и решил, что это было просто странным сном. Может быть, не было ни Камадары, ни бесконечного холста, а всё вокруг – это комната в квартире Влада… после ремонта.
Он медленно приподнялся на локтях и сел. На нём по-прежнему было длинное платье цвета зелёнки. Его юбка слегка задралась во сне, и Валерио увидел, что на ногах у него нет ни волоска. Набравшись смелости, он попытался просунуть руку за корсаж платья, но в этот же момент в комнате появился Камадара, и рука юноши застыла в красивом жесте.
- Ну что, Валерио, можно мне взглянуть на твою рану?
Юноша безмолвно протянул ему правую ладонь, и Кама принялся осторожно развязывать и снимать бинт, сверкающий золотыми нитями.
- Всё срослось, ни следа, - покачал он головой. – Ты меня радуешь, Валерио.
- Это твой дом? – удивилось Милое Создание.
- В каком-то смысле. Правда, я здесь почти не бываю. Поскольку я не испытываю потребности в сне, то прихожу сюда лишь иногда.
Валерио неожиданно резко вскочил с кровати, заметив на противоположной стене книжные полки. Он принялся изучать заголовки на кожаных корешках, но вскоре с сожалением вздохнул: всё как-то уж очень однообразно. «Божественное слово», «Избранные ангельские гимны», «Как преисполниться возвышенным духом и стать Просветлённым», «Самые замечательные жители Верхнего Астрала»… В общем, полнейшее собрание абсолютно не интересных книг на божественно-поучительную тематику.
- Да вы тут прямо купаетесь в мудрости и свете, - насмешливо покачал головой Валерио. – Куда ни глянь – всё цветочки да ангелочки…
Камадара серьёзно посмотрел на него.
- Ты ожидал увидеть в Верхнем Астрале что-то мрачное?
Златокудрый юноша на миг задумался, но сразу же выдал:
- Просто мне хочется почитать что-то интересное… наподобие… сказок.
Камадара улыбнулся.
- Что же, Валерио, это совсем простая задача. Я могу дать тебе пару книг с древними мифами…
- Давай.
Вскоре Валерио держал в руках пару небольших томиков, на одном из которых имелось изображение скарабея, а на другом – цветка лотоса. Он раскрыл первую книгу наугад и начал читать:
«Братом доброго царя был Сет – покровитель зла, мрака, темноты, людской ненависти, жадности и коварства. Сет замышляет свергнуть своего брата и завладеть его светлым царством. Он приглашает Осириса на пир, где хитростью заманивает его в гроб, в котором убивает, заполнив гроб расплавленным свинцом, и выкидывает тело брата в воды Нила. Весь Египет оглашается стонами и причитаниями».*
Решив, что на этом можно поставить точку, юноша рассмеялся.
«А вот на моих похоронах никто не плакал, - с некоторой долей зависти подумал он. – Да и я предпочёл сам уйти из мира смертных… Эх, Влад, где же ты? Неужели паришь в вышине, наравне с ангелами, голос твой звучит в ангельском хоре, разнося по миру… Ой, что это за глупые мысли!»
Он взял в руки другую книжку, надеясь, что она окажется гораздо интереснее предыдущей, и так же, как и первую, открыл её наугад:
«Вначале не было ничего. Не было ни солнца, ни луны, ни звезд; из тьмы первозданного хаоса, покоившегося без движения, словно в глубоком сне, прежде иных творений возникли воды. Воды породили огонь. Великой силой тепла в них рождено было Золотое Яйцо. Тогда еще не было года, ибо некому было отмерять время; но столько, сколько длится год, плавало Золотое Яйцо в водах, в безбрежном и бездонном океане. Через год из Золотого Зародыша возник Прародитель Брахма. Он разбил Яйцо, и оно раскололось надвое. Верхняя половина его стала Небом, нижняя — Землею, а между ними, чтобы разделить их, Брахма поместил воздушное пространство. И он утвердил землю среди вод, и создал страны света, и положил начало времени. Так была сотворена вселенная».**
Он отложил и эту книгу: бесполезное чтиво.
«Верхний Астрал собирает сплошных поборников добра, - констатировал факт Валерио. – Здесь тебе всё дадут, всему научат, только оно тебе будет не нужно. У них и книги какие-то жалкие, все на религиозный лад. Я бы даже Шекспира спрашивать постеснялся, зная, что всё так печально».
- Интересные книги? – спросил Камадара, видя растерянность подопечного.
- Не особо, - признался Валерио. – Как будто вы целыми днями только и читаете подобную ерунду…
Брюнет поднял указательный палец.
- Поаккуратнее со словами, Валерио. Все книги, которые ты видишь – это личный выбор Альзера, а ему лучше всех известно, ЧТО нужно знать жителю Верхнего Астрала. Если тебе так наскучило сидеть здесь, мы можем пойти гулять куда-нибудь ещё.


Прогулка к виноградникам позволила Валерио отбросить прочь глупые мысли относительно книг. Они с Камадарой проложили путь среди зелёных холмов, поднявшись несколько выше, чтобы вскоре очутиться в обширном краю зелёных арок.
Не удивительно, что прекрасные зрелые кисти всех сортов, какие только можно представить, собирали именно женщины: благодаря брюкам, им было гораздо легче срезать секаторами тяжёлые кисти, стоя на высоких лестницах. Мужчины же уносили наполненные виноградом корзины и возвращались, чтобы вновь ждать, когда следует унести часть урожая.
- Это случайно не для приготовления вина? – тихенько спросил Валерио Каму.
- Верхний Астрал не культивирует пьянство, - кивнул тот. – Виноград мы просто едим в виде ягод.
Долго наблюдать за праведным трудом Валерио не мог, поэтому он очень вежливо попросил одну девушку дать возможность поучаствовать в сборе плодов.
- В платье тебе будет сложновато лазить по лестнице, - сказала она, радуясь, что видит перед собой даже не мужчину, а всего лишь юношу. – Ты, конечно, можешь попробовать, я разрешаю.
Она очень ловко спустилась по ступеням и даже стала придерживать лестницу для новичка.
Грациозно, точно принцесса, Валерио принялся взбираться по лестнице, держась одной рукой за перила, а другой поддерживая подол длинной юбки. Незаколотые локоны несколько мешали обзору, но придерживать их просто не оставалось возможности, и Валерио так и взобрался на верхнюю площадку лестницы, глядя одним глазом под ноги. Наконец подол можно было отпустить, а локоны – убрать за спину. Оставленный девушкой секатор был прикреплён карабином к металлической перекладине арки, по которой вилась лоза.
- Вот и хорошо! – сказала девушка Камадаре, одёргивая длинную красную блузу с короткими рукавами. – В прошлый раз один «джентльмен» с таким пафосом решился заменить меня, что упал с лестницы, так и не добравшись до верха. Был он, правда, толстый и лысый, тоже в пышном платье… как на портрете Елизаветы Первой.
Камадара что-то спросил, и девушка ответила ему:
- Нет, не сильно ударился. В Астрале нельзя получить синяк или сломать себе позвоночник. Здесь если упал, то сразу же встанешь, правда, долго будешь потом бояться лезть наверх, вот и всё.
Валерио как раз перешёл к кисти, висевшей над самой его головой. Чтобы срезать это виноградное великолепие, требовалось только встать на носочки, самую малость… Держа в правой руке громоздкий секатор, юноша медленно начал подниматься на носочки, как балерина (разве что на ногах у него отсутствовали пуанты). Тяжёлую кисть следовало именно срезать, а не сорвать, поскольку бесценная лоза требовала к себе особенного внимания. Чёрные ягоды, овальные и гладкие, находились практически на расстоянии вытянутой руки, поэтому Валерио, найдя веточку кисти, дотянулся до неё и отщёлкнул секатором гроздь ягод.
Время вдруг сжалось в доли секунд: подкосившиеся ноги неловко наступили на длинный подол, свешивающийся с края верхней площадки, руки скользнули по перилу, но равновесие с тяжёлой гроздью в левой руке держать оказалось сложно, и Валерио стремительно ухнул вниз, прямо в подставленные руки Камадары.
- Ой, прости, малыш, - сказала ему девушка в красном костюме, но юноша только мило улыбнулся.
Секатор лежал на земле, недалеко от лестницы, и при падении, слава Альзеру, он никого не задел. А в руке Валерио была совершенно целая кисть с чёрными ягодами.
- Вот видишь, как бывает, - вздохнула девушка. – Это смертный мир диктует женские и мужские занятия, а у нас тут всё наоборот. Женщины в совершенстве выполняют самую тяжёлую и опасную мужскую работу, в то время как мужчины легче справляются с чем-то более безопасным.
- Ты думаешь, я никогда не обрезАл виноград? – лукаво посмотрел на неё Валерио. – В смертной жизни это было для меня обычным делом. Я и жерделу подпиливал, и крыжовник, и шиповник когда-то рубил…
На руках Камадары он чувствовал себя совершенной принцессой и пока не горел желанием быть поставленным на место.
- Тем не менее, малыш, ты справился, поэтому можешь оставить себе кисть винограда, которую ты срезал, - улыбнулась девушка. – Я дарю её тебе!
Она смотрела прямо в светло-зелёные глаза Валерио, и тот совершенно безотчётно улыбнулся в ответ, смущённо выдавив «Спасибо», а потом, притворно удивившись, попросил Камадару поставить его на землю.
- Это было совершенно не страшно, - сказал Валерио, отрывая чёрную ягоду от кисти и кладя её себе в рот. – О, да виноград совсем сладкий… и без косточек!
- Наверное, падать всегда бывает страшно? – заботливо спросил Кама.
- Только в первый раз. Когда тебе не грозит смерть, ты можешь прыгать, ударяться и не волноваться о смерти бесконечное число раз, - признался Валерио, на миг оторвавшись от винограда.
Они с Камой, не сговариваясь, спускались с холмов, попутно жуя чёрные сладкие ягоды. Валерио посмотрел на райские красОты зелёных трав и вдруг вспомнил, как хорошо было бы увидеть всё это Дориану-Найту Пичу. Но Дориана Грея пока здесь не было, да и светил ли ему Верхний Астрал вообще? Хотя этот флегматичный юноша был вовсе не так плох, как казался…
Чем ниже они спускались, тем слышнее становились голоса жителей Верхнего Астрала. Их общее настроение уловить оказалось не так трудно: они передавали друг другу весть о том, что Альзер собирает всех на Большую Проповедь на поляне.
- Это очень важное событие, - тихо сказал Камадара Валерио. – Присутствие всегда обязательно. Тем более, Большая Проповедь проходит очень нечасто. Для меня она, как и для тебя, станет первой. Так что представь себе только масштаб этого явления!
Златокудрый юноша улыбнулся.
- Раз уж такое событие, то, думаю, будет очень весело! Наконец-то хоть развлечёмся!
- Это не развлечение, Валерио, а очень важное наставление, - предостерёг Камадара. – Альзер заботится о каждом, кто живёт в Светлом Астрале, поэтому для него важно собрать всех для того, чтобы мы воочию убедились в его могуществе и мудрости. Это называется «повидать Учителя». Альзер будет говорить, а мы будем смотреть на него и слушать.
Валерио зевнул, изящно прикрыв рот ладонью.
- Хорошо, Кама, послушаем. Только, пожалуйста, не занимай нам места в первом ряду.
Мужчины и женщины неспешно собирались на поляне, усаживаясь прямо на зелёную траву. Валерио и Камадара оказались где-то в средних рядах, и по обеим сторонам от них сидели женщины, одна из которых уступила место новичку на сборе винограда.
- О, вы тоже здесь? – округлил глаза юноша, делая вид, что поправляет какую-то оборочку на рукаве платья.
- Альзер любит всех без исключения, - улыбнулась девушка. – Кстати, меня зовут Дэни…
Она так и не успела проговорить своё имя полностью: над поляной внезапно повисла святая тишина, нарушаемая только тихими трелями птичек. Разноцветная толпа людей сидела очень плотно, однако никто даже не думал жаловаться на тесноту, ибо сердца их были открыты новым откровениям Бога Верхнего Астрала.
Альзер и его неизменная спутница Аделин появились в ярком свечении и заняли место в самом центре пёстрой толпы. При этом они каким-то образом сумели выделить себе достаточно места, не приказывая никому подвинуться или потесниться.
- Дети мои, - начал Альзер, оглядывая замолкших жителей, - в нашем мире есть место для всех и всякого, кто желает постичь Светлую Истину. Что есть теснота, как не желание оградить себя надуманными условностями географических координат, возводимых в стенах собственного дома? Но, дети мои, эти стены создаются не только как осязаемые образы, но и как жёсткая и очень маленькая клетка для сердца, которое не может и не хочет принять Свободу! Так, придумывая себе понятия трёхмерного пространства, каждый из нас ограничивает себя, лишаясь возможности дать Свободу собственному Духу, выйти за рамки ограничений посредством силы мысли. Вот поэтому жители Смертного Мира постоянно несчастны и грустны; они придумывают себе такие смешные понятия, как 4D или 9D, наивно полагая себя всесильными хозяевами жизни. Увы, развивая механизмы и технику из различных материалов искусственного происхождения, смертные забывают о душе, о воображении, которое невозможно создать из шестерней и диодов, соединённых проводами. Это величайшее желание сделать техническую модель человека, которая будет передавать эмоции и общаться, настолько прекрасно, насколько утопично и нелепо. В таком случае, не проще ли, используя те же самые компьютерные программы, создать трёхмерный эскиз статуи того же человека, а потом, применяя исключительно ручной труд, изваять её?
«Вот что такое извращённое понятие 3D-печати, - отметил для себя Валерио. – Интересно, а может ли бог сам себя изваять в камне, создать такую точную копию, которая будет просто стоять и улыбаться своей пастве?»
- Потеряв способность воображать, а вместе с ней и чувствовать по-настоящему, смертные перестали ценить друг друга, - продолжал Альзер. – Мы влюбляемся в человека из-за его красоты, принимаем его таким, какой он есть, безропотно решаем его проблемы, дабы наше искреннее желание помочь сделало его счастливее, но в ответ нам следует ждать не благодарности, а жестокого осуждения со стороны того, кто был ранее нами любим. И вот мы окончательно расстаёмся с этим человеком, называя его глупым, капризным, неблагодарным и мелочным, а человеку-то уже и нет никакой разницы, страдает по нему кто-то или нет. Сердце того, кто любил, не ожидая любви, твердеет и становится почти металлическим, вынуждая своего хозяина быть ещё злее, чтобы выжить в и без того озлобленном мире. Итак, дети мои, кому нужно сочувствовать: тому, кто любил и пострадал, или же тому, кто насмехался и забыл обо всём? Вам кажется, что страдальца надо жалеть за его нелёгкое терпение и искреннюю любовь, но это совершенно не так. Тот, кто страдает, жалеет себя сам, и он может сам найти себе утешение в собственной горести. Поэтому говорю вам, что жалеть надо насмешника, чья душевная пустота и ограниченность (читайте: теснота!) наполняют его страхом сказать простое «Спасибо» или даже признаться в любви.
Валерио хотелось смотреть на свои руки, не видеть глаз Бога Верхнего Астрала, в которых доброта перемешалась с твёрдостью убеждений, но он не мог сделать ни единого движения от осознания того, что всё сказанное относится, в частности, и к нему. Альзер владел искусством обнажать пороки души, легко минуя зримые условности телесной оболочки, поэтому сказанные им слова было очень сложно воспринимать как пустые рассуждения.
- И тот, кто любил, и тот, кто растоптал в прах это большое чувство, - говорил он, смотря на всех и каждого, - могут найти примирение только во взаимопрощении. Найти в себе силу отпустить грехи, принять то, что кажется невозможным, – вот где кроется настоящая сила! Никакие слёзы или улыбки не смогут помочь преодолеть собственные проблемы, если не уметь прощать. Не валяться на коленях в позе побеждённого раба, не принуждать силой сказать «Извини», а встать друг перед другом, как двое равных, и признать свои ошибки, искренне простив друг друга.
Валерио слушал, не в силах оторваться, смотрел, не способный перевести взгляд куда-то ещё. В глазах его стояли слёзы прошлого, и он не мог их смахнуть, потому что Большая Проповедь ограничивала всякое движение.
- Смертные полагают, что любовь – это всего лишь примитивный инстинкт, позыв плоти, который можно легко и просто удовлетворить с желаемым объектом, - назидательно вещал Альзер. – Искренность превращается в войну мнений. Один берёт силой то, что ему не принадлежит, а другой вынужденно отдаёт то, что должен хранить. В этой войне, как показывают бесчисленные примеры из человеческой жизни, никогда не бывает победителей, поэтому смертные на корню пресекают искренность, честность и доброту. За красивыми словами и обликом они скрывают собственное ничтожество, искреннюю привязанность – даже дружескую! – превращают в развлечение. Они боятся сказать «ДА», поскольку не в силах разглядеть в посланном им судьбой человеке подарок судьбы. Есть и другая категория смертных, которые с искренним сердцем принимают всё, что даёт им жизнь, но они боятся сказать «НЕТ» человеку, уничтожающему их моральный облик. Таким образом, счастье и радость становятся всего лишь словами на песке: малейшая волна – и всё смоется в море. Поэтому, дети мои, призываю вас прощать друг друга, любить от сердца, а не из голодного желания выпить кого-то дна, и всегда верить в то, что мир становится лучше!
Альзер сделал паузу, и Валерио наконец-то сумел спокойно вздохнуть.
- Кама, я больше не могу… - слабо выдавил он, резко вытирая слёзы рукавом платья. – Мне так больно… как будто моё сердце ткнули острой иглой. Я когда-то дружил с девушкой по имени Инамото, а потом нагло оскорбил её, я любил человека по имени Влад, но сам же и позволил себе убить его… а потом… я упал, и моё первое падение – это прыжок с крыши высотного дома в надежде уйти от правосудия.
Камадара печально посмотрел в глаза юноши.
- Я знаю, о чём ты говоришь. Вернее, о ком. Влад Герц – твоя невинная жертва, которая дала тебе надежду на лучшее. Разумеется, я могу отвести тебя к нему, но всё дело в том, что ты его давным-давно нашёл, мой мальчик.
- Ты – Влад? – прошептал поражённый Валерио.
- Да, это я. Ты очень верно мыслишь.
- Но… КАК ты превратился…
Указательный палец Камадары лёг на губы юноши.
- Тихо, не сейчас. Я всё расскажу тебе позже, когда придёт время. А сейчас…
Валерио, которого переполняли радостные чувства, был готов как можно скорее узнать ещё одну тайну Влада-Камадары, однако что-то встало незримо-ощутимым препятствием на его пути. Обернувшись, он увидел, что перед ними стоят Альзер и Аделин.
- Я ненадолго разлучу вас, Камадара и Валерио, - кивнул Альзер с тёплой улыбкой. – Пришла пора показать новичку кое-что очень важное, о чём следует помнить во время нахождения в Светлом Астрале. Идём, Валерио!
- В… то есть Кама, подожди меня, пожалуйста! – взмолился юноша.
- Если мне будет позволено, - многозначительно отозвался брюнет.
На его реплику ни Альзер, ни Аделин ничего не ответили.

________________________
*Цитата по статье С. Ивановой «Древнеегипетские мифы». По материалам сайта http://www.historicus.ru/drevneegipetskie_mifi/.
**Цитата по статье «Древнеиндийские мифы». По материалам сайта http://lib3.podelise.ru/docs/1621/index-1442.html






По своей натуре, Бог Светлого Астрала был довольно добрым и честным. Перенося кого-то из своих подопечных в другое место, он никому не завязывал глаза – просто брал за руку, оба растворялись в воздухе и сразу же оказывались там, где это было нужно Альзеру. Таким образом, ничьи интересы не оказывались ущемлены, а доверие жителя Астрала оставалось на прежнем уровне.
- Альзер, я сделал что-то не так? – осмелился спросить Валерио, стоя на верхней площадке лестницы из коричнево-золотистого в свете факелов камня.
- Нет, Валерио, твоей вины больше нет, - улыбнулся Бог Верхнего Астрала. – Во время Большой Проповеди я говорю и вижу каждого, кто сидит на поляне. Мне достаточно было на долю секунды увидеть слёзы в твоих глазах и понять, что ты полностью раскаялся в совершённом грехе.
- Мне просто стало очень больно, - вздохнул юноша. – Да, я убил человека, который меня любил, и себя, а это уже будет гораздо хуже любого самоубийства.
Пламя в факелах плясало свой древний и вечный танец. Валерио посмотрел на чаши, которые и являлись источниками огня, который освещал странные витые узоры в нишах, напоминающие древние письмена.
- Да, да, Валерио, ты хочешь узнать, ЧТО написано на этих стенах, - мгновенно озвучил его мысль Альзер. – Это, разумеется, никакой не секрет, поскольку сейчас ты находишься в Храме Возвышенного Духа.
- Ой, как звучит… - протянул Валерио, сначала представив в мыслях написание этих трёх слов, а потом несколько раз проговорив их про себя.
Древний Храм был создан в Начале Времён как место, куда каждый житель Верхнего Астрала мог прийти, дабы узреть своё Великое Нечто – главный символ собственной души, помогающий ей подняться вверх в цепи реинкарнаций.
- Я видел множество разных символов, - рассказывал Альзер, - и ни один никогда не повторялся дважды. Даже тот, кто оказывался здесь уже десятки раз, видел разные предметы. Помню, один прекрасный юноша, вылитый Камадара, постоянно вытаскивал из пламени музыкальные инструменты. Я точно помню, что в нынешнем воплощении его зовут Ваальвер.
В центральной нише тоже имелась чаша с пламенем, однако здесь оно было, пожалуй, самым бушующим и даже кроваво-красным. По мнению Валерио, сочетание мрачноватого Храма и райских пейзажей Светлого Астрала выглядело весьма абсурдно, но ведь и в Тёмном Астрале нашлось место искреннему счастью в полуразрушенной ванной комнате!
- Валерио, тебе нужно всего лишь подойти к центральной чаше и протянуть руку, - наконец сказал Альзер. – Это совершенно не больно, ведь в Верхнем Астрале огонь никогда не жжётся.
Преодолевая страх, Валерио заставил проснуться своё любопытство и выполнил просьбу Альзера. Он, правда, сразу же ощутил прикосновение к коже языков огня, но они не жгли, а ласкали, так нежно и знакомо, что юноша даже очень тихо застонал от удовольствия, а потом только заметил возникшую в правой руке насыщенно-жёлтую розу.
- Это и есть тот таинственный предмет, который ты хотел мне показать? – разочарованно проговорил он, вынимая руку из пламени. – Альзер, это не чудо!
Он посмотрел в глаза Бога со смесью отчаяния и злобы – тот ничуть не удивился реакции юноши, лишь, тепло улыбнувшись, заметил:
- Если ты не веришь в чудеса, то, значит, и тебя не существует, Валерио, потому что твоё существование – это следствие того чуда, которое ты до сих пор не можешь понять. Твоя душа ещё слишком слаба, чтобы увидеть настоящий Свет, но у тебя есть ещё множество шансов для перерождения…
- Я не хочу перерождаться, - замотал головой Валерио. – Не хочу вновь мстить и терять друзей и… Влада, - последнее слово он произнёс с какой-то вопросительной интонацией. – Кстати, Камадара – это кто?
- Твой наставник и старший друг, - снова улыбнулся Альзер. – А кем бы ты хотел его видеть, Валерио?
- Не-ет, Альзер, всё не так… наверное, я объяснил тебе слишком уж сложно. Я, на самом деле, хочу узнать, ЧТО стало с человеком по имени Влад Герц!
Он и сам не заметил, как в голосе его послышались настойчивые нотки. Разговаривать с тем, кто насмехается над тобой своей «странной» мудростью – это ли не самое печальное, что только может быть вообще? Два разных человека – два монолога на две разные темы.
- Прости меня, Валерио, за всю эту мудрость, - глаза Альзера на миг стали печальны. – Я знаю всё о каждом, кто оказывается в Верхнем Астрале, даже о том, кто перерождается сотни тысяч раз, в каждой жизни идя к своей цели, которая не видна за горизонтом…
Юноша едва мог сдерживать себя, поэтому, чтобы не сказать самому Богу Светлого Астрала чего-нибудь более грубого, он сел на пол и закрыл лицо руками, как отчаявшееся дитя. Длинная юбка его платья легла на ступени красивыми складками. Время теперь не имело никакого значения: всё – один миг, беспощадно-бессмысленный.
Альзер никуда не спешил. Он смотрел на тот самый факел в широкой чаше, где до сих пор находилась роза. Цветок был просто прекрасен, если не сказать больше, и при этом очень был похож на Валерио своим золотистым лабиринтом лепестков.
- Почему ты не знаешь ничего о Камадаре? – спросил Валерио, глядя прямо на Альзера. – Почему ты не можешь сказать мне о Владе, если знаешь точно, что я его убил?
- В Верхнем Астрале нет ни жертв, ни убийц, - Альзер протянул руку Валерио, чтобы помочь встать, но тот оттолкнул её и резко поднялся сам.
Огонь в факелах, казалось, вспыхнул гневным светом, но тут же затих и вновь обратился в нежные язычки пламени.
- Ты часто отвергал помощь ещё в смертной жизни, - понимающе кивнул Альзер. – Но твоя мнимая сила духа только создавала тебе всё больше проблем. Легко сказать, к примеру, «Я не знаю никакого адвоката!» или «Мне не нужна слава!» Но мудро ли это, Валерио? Подобные фразы говорит лишь тот, кто хочет окончательно уничтожить свой внешний и внутренний мир, заставив людей отвернуться от себя. Любовь к самому себе – это не праздное любование в зеркало своим отражением, а выявление собственных достоинств и последующее их развитие. Если ты не любишь себя, то тебя не будет никто любить, ибо люди всегда чувствуют тех, кто никому не нужен… даже самому себе.
Валерио вздохнул. Альзер, конечно, желал ему только добра, но это также означало и то, что Бога Верхнего Астрала, как ни крути, придётся слушать.
- Но тебя любили и любят, Валерио, даже если ты полагаешь, будто всё это совершенно не так. Даже те, с кем физически ты не можешь быть рядом, своими мыслями не дают твоей душе окончательно упасть на дно. Знаешь, ПОЧЕМУ ты так легко и быстро покинул Нижний Астрал?
- Я помог Дориану-Найту осознать собственные желания, проникся его болью… - начал вспоминать Валерио.
- Не только поэтому, - улыбнулся Альзер самой тёплой и искренней улыбкой. – В твоей жизни БЫЛ человек, который любил и любит тебя, вопреки всему. Не Влад, не Александр, хотя они и стали частью твоей судьбы.
- Инамото, - слёзно выдавил из себя юноша.
В его памяти постепенно стал воскресать образ грубоватой девушки с серьгой в левом ухе. Кажется, она очень красиво улыбалась, она была единственным человеком, которому Валерио позволил расчёсывать свои локоны…
- Твой принцип когда-то звучал так, - отвечал Альзер,- «не доверяй никому, кроме себя, даже самому себе». Думаю, излишне будет повторяться, но ты не любил никого, в том числе себя. Даже червь, живущий на земле, любит её, ведь он рыхлит почву и тем самым даёт планете возможность дышать. Инамото – очень хороший человек, я бы даже сказал, что надёжный, поскольку она не побоялась помочь тебе, который так самоуверенно говорил «нет», что потерял всякое различие между игрой и настоящей трагедией. К счастью, различие нашлось, когда ты прыгнул с крыши – вот тогда уж тебе стало всё ясно, Валерио!
Несмотря на строгость слов, Альзер смотрел на юношу такими понимающими глазами, что тот совершенно открыто позволил себе плакать.
- Никто на большой прекрасной планете Земля не может быть абсолютно одиноким, - обнял Альзер юношу. – Даже если тебе кажется, что ты всё время блуждаешь в лабиринтах пещер, с коротеньким факелом, который вот-вот погаснет, ты не один. Пока хоть кто-то помнит и знает о тебе, ты не один. Даже если это будет не человек, а собака, птица или просто муравей. – Он немного помолчал, а затем продолжил: - В общем, мы уже подошли с тобой к вопросу о Великом Нечто. Это не просто вещь и, честно говоря, таковой не является. Просто символ души, если тебе угодно. Но… твоя душа, на самом деле, прекрасна и необыкновенна, как и жёлтая роза, которую ты видел. Твоё Великое Нечто – тот свет души, который ты так боишься зажечь в себе.
Валерио рассмеялся от чистого сердца, просто потому, что в той таинственной чаше он поначалу ожидал увидеть персик или вишенку – более близкие ему вещи. Но всё тайное на то и тайное, чтобы скрываться под толщей эмоций, чувств и поступков, а затем, в тишине, выйти наружу.
- Я могу по-настоящему помочь тебе, Валерио, - кивнул Альзер. – Может быть, даже опосредованно. И Камадару я познакомил с тобой совершенно не случайно.
- Да-а? – радостно изумился юноша.
- У вас почти похожи ваши Великие Нечто. Только роза Камадары – винно-красная.
Валерио приложил руку к груди: о чудо, сердце всё ещё бьётся, даже здесь, в Астрале! А это платье цвета зелёнки… как вообще можно было его ненавидеть, если оно так чудесно подчёркивает золотистый цвет волос и нежно-зелёный цвет глаз?
- Спасибо тебе, Альзер, - заулыбался Валерио. – Я понял кое-что важное… ты просто раскрыл мне глаза!
- Твои глаза и так всегда раскрыты, - мягко возразил Бог Верхнего Астрала, - поэтому я всего лишь обратил твой взор к твоей же душе.


Возвращение Валерио оказалось таким же стремительным. Едва он вышел из Храма, перед глазами сначала всё засверкало слепяще-белым, а затем появилась… та самая комната с книжными полками. Как будто и не было никакого Храма Возвышенного Духа и Великого Нечто.
Знакомый интерьер комнаты вдруг словно засиял каким-то божественным светом. Книжные полки, на которых прежде, по мнению Валерио, стояли лишь скучные религиозно-философские издания, притягивали его, словно магнитом.
«Определённо, здесь что-то есть интересное! – радостно размышлял он. – Я просто читал корешки, но так и не посмотрел все переплёты… Судил по одёжке… значит, не в надписях дело».
И он уже был готов внимательно изучить каждую страницу всех книг, стоявших на полках, как взгляд его упал на самый заметный фолиант с золотыми буквами по чёрной коже. Валерио незамедлительно снял его с полки. Называлась эта вычурно оформленная книга «Самое доступное истолкование Библии».
От радости Валерио даже потёр ладони: очень интересно, что это за «доступное истолкование»?
Он открыл книгу. Белоснежный форзац только располагал к себе, поэтому юноша сразу же перешёл к титульному листу. Вот здесь-то и крылась самая главная загадка книги, потому что название в корне отличалось от указанного на корешке и переплёте. Поначалу юноше даже показалось, будто зрение сыграло с ним очередную шутку, но он тут же вспомнил, что в Астрале его глаза видели просто великолепно, и он только сейчас вспомнил о ношении очков в смертной жизни.
«А всё-таки с ними я выглядел более сексуально, - капризно подумалось ему. – Если бы Альзер мог мне что-то подарить, я попросил бы себе очки в тоненькой чёрной оправе… и не важно, что их тут никто не носит!»
Он протёр глаза, потом ещё раз пробежал глазами титульный лист. Витые чёрные буквы, изогнувшиеся двумя арочками, красивая рамка из фиговых листьев и ухмыляющихся четырёх евангелистов по углам – всё верно, это же и есть та самая развлекательная книга, которую искал Валерио – «Библейские анекдоты»!
Стоило ему перевернуть страницу, чтобы начать чтение, как рядом, так же бесшумно, как и в прошлый раз, появился Камадара в своём бархатном кимоно.
- Я и не заметил твоего отсутствия, - признался он. – Валерио, ты… ЧИТАЕШЬ?
- Да-а, - довольно протянул юноша. – Нашлась всё-таки та самая интересная книжка, которая доступна моему пониманию.
- Судя по всему, забавная, - отметил Кама, видя озорной блеск в глазах Валерио.
Тот, тихонько посмеиваясь, только указал ему на несколько абзацев:
«И сказал Господь женщине:
- Вот тебе грудь, чтобы кормить детей и соблазнять мужчин...
А она:
- Офигеть! Дайте две!»
Камадара расхохотался во весь голос. Да, он не смеялся так никогда, наверное, со времён своей смертной жизни!
- Мне ещё вот это понравилось, - указал Валерио на соседнюю страницу, а сам в это время откинулся на кровать. – Только ты вслух читай, иначе так будет не интересно.
Еле сдерживая смешки, Кама, сосредоточившись, нарочито серьёзным голосом стал читать:
«Спускается Моисей с Горы:
- Евреи, у меня для вас две новости, одна плохая, другая хорошая, какую сначала?
- Давай хорошую.
- Сошлись на десяти...
- О-о-о, ну давай теперь плохую».
- Прелюбодеяние пришлось оставить... – сладким голосом закончил за него Валерио.
Удивлённый, Камадара, посмотрел на юношу, раскинувшегося на кровати. Тот, хитренько улыбаясь, перебирал на виске золотистые кудряшки и безо всякого стеснения смотрел на Каму.
- Неужели и Альзер запретил, как это здесь написано, прелюбодеяние? – спросил Валерио, глядя прямо в глаза собеседника. – Впервые за всё время, как мы вместе, я чувствую себя так хорошо, что, боюсь, никто не сможет разделить мои чувства. Но ведь ты меня не бросишь, правда, Влад?
Камадара отложил в сторону забавную книгу и посмотрел на Валерио с сочувствием:
- Ты совсем не меняешься, мой мальчик. Я не знаю, КАК ты жил без меня в Нижнем Астрале, но ты не лишился своей индивидуальности. Альзер тебе ничего не рассказывал про меня?
- Ни слова, если не считать, - далее Валерио позволил себе быть более насмешливым, - Великого Нечто. Иными словами, он показал мне мою жёлтую розочку. Ещё не всё потеряно, Кама! Ты ведь гораздо лучше расскажешь о своих приключениях в Астрале!
Камадара понимающе покачал головой:
- Я знаю, что нравлюсь тебе гораздо больше, поскольку теперь у меня молодое, красивое тело, но, слушая тебя, понимаю, Валерио, что ты искал не тело, а ВЛАДА. Мы бы с тобой, в любом случае, встретились, и это не только из-за наших смертей, но и… чего-то большего. Пойдём, Валерио, я нашёл отличное место, где нас никто не побеспокоит.


Рейзер откинул с лица длинные чёрные волосы. Он придумывал для Альфреда Смайла такие искушения, какие и не снились Валерио, заставлял бывшего участника группы «Semens» в любых обстоятельствах играть свою музыку, и тот, надо сказать, играл… для троих здоровяков – Арзула, Беркиса и Джеролана. Те были только рады тому, что в их грязном бараке живёт такое «чудо человечества», как окрестил Альфреда Джеролан.
Правда, самому Альфреду теперь было гораздо веселее существовать в этом «странном» мире: никаких навязчивых фанаток, никаких истерик Эльф-Рэт по поводу пьяных вечеринок – всё другое, но такое милое и привычное!
Каждый «вечер» (если бы в Астрале вообще были вечера!) они играли в карты с изображением голых девиц… естественно, на раздевание. Здоровяки прилагали массу усилий, чтобы победителем становился не кто-то из «трёх богатырей», а улыбчивый блондинчик, поскольку фигурка его была куда изящнее. И тот, к их всеобщей радости, был даже «за», поскольку он не просто снимал с себя абсолютно всё, что на нём было (естественно, монстры просили его оставить сапожки на шнуровке, и он неохотно соглашался с ними), а устраивал целое шоу, после которого «мачты» всех троих долго не могли опасть вниз и «успокоиться».
Беркис окончательно пересмотрел свои взгляды, благодаря Альфреду, и теперь он больше не думал о том, чтобы подцепить в каком-нибудь тихом переулочке одинокую брюнетку, да и Джеролан почти не изображал из себя такого идеального интеллигента, участвуя наравне с товарищами, в групповом сексе.
Глядя на это безбашенное веселье, где плоть и мозг становились едины, Рейзер, втайне от всех жителей Нижнего Астрала, скучал по самому прекрасному мальчику с длинными золотистыми локонами. Сердце Бога переполняла почти человеческая печаль, ибо теперь он больше не мог наблюдать за Валерио со стороны, словно какой-то «Большой Брат», как говорят там, в смертном мире. Светлый Астрал всегда славился своими мощными энергетическими щитами, отражающими любой удар со стороны Тьмы.
«Я знаю, что выход всегда есть, - методично повторял Рейзер, листая французскую Библию в двух томах. – Пока мой лысый братец ходит вокруг да около, пресмыкается перед червями, я пользуюсь каждым удобным случаем для слежки за моими подопечными… Только как же мне увидеть то, что теперь скрыто от моего безграничного зрения? Валерио, скажи мне, КАК?»
Отчаяние Бога, особенно Тёмного, - это очередная катастрофа в смертном мире, вызванная его алчным желанием поскорее захватить себе всё больше душ для мучения их в Нижнем Астрале. Взрывы на атомных станциях, разрушительные землетрясения и наводнения – всё это вопли отчаяния, которые Рейзер никогда не был в силах подавить. Он закрыл глаза, чтобы отрешиться от собственного кабинета с Библиями, стараясь чётко воскресить в памяти образ Валерио… и вдруг он увидел юношу лежащим на лугу, в коротенькой красной набедренной повязке. Валерио млел от удовольствия, пока его нежно-розовый сосок ласкала… бабочка.
Единым порывом Рейзер сорвался со своего трона. Великолепное издание Библии безжалостно упало на пол, как раз на той самой странице, где были изображены прекрасно одетые юноши, которым грозит босой, оборванный молодой человек, словно произнося тщательно выписанные под миниатюрой слова «Первые станут последними»*.
«Ты сам создашь себе эту бабочку, - усмехнулся Рейзер. – Я лишь задал твоим мыслям нужное МНЕ направление…»
И сразу вспомнил, как в год Миллениума – да, это было всего лишь в 2000 году! – подарил брату книгу с секретом. Это действительно было «Самое доступное истолкование Библии», и Альзер искренне поблагодарил брата той самой двухтомной Библией, но секрет книги оставался известен лишь Рейзеру. А заключался он в том, что действительно светлая душа видела перед собой то же, что и на обложке – «Самое доступное истолкование…», а мятущаяся от добра к злу и обратно… те самые «Библейские анекдоты». Альзер же, в силу своей духовной чистоты, так и не смог узреть в подарке брата коварное подношение, способное натворить немало бед.
______________
*Имеется в виду старинная французская Библия «Les Evangeles Des Dimanches Et Fetes De L’Annee».





«Судя по всему, Камадара понял мои намёки,» - отчаянно думал Валерио, идя вслед за своим наставником.
Шли они уже не по зелёной равнине и не среди тенистых виноградников, а продирались через некое подобие леса, которое Валерио заприметил ещё в первый момент их знакомства. Отсутствие обуви заставляло его неуклюже идти среди веток, длинное платье приходилось поддерживать, дабы оно случайно не зацепилось за какой-нибудь куст, и эти рутинные действия немного печалили юношу. Но он безоговорочно подчинялся Камадаре, без сомнений, знавшему, КУДА они идут.
До того, как подойти к самой границе леса, они встречали людей, радостно приветствовавших их. Валерио без всякой тайной мысли улыбался и изображал полное душевное удовлетворение райским миром, частью которого он, возможно, однажды станет.
Голубая морская вода всё яснее сияла в просвете между деревьями. Валерио возрадовался ещё больше: теперь он точно ЗНАЛ, куда ведёт его Кама. И разве не чудесно ли теперь, после грязного, протухшего мрака, где ты сам искал свою дорогу, идти за верным, добрым и прекрасным человеком, полностью доверяя его мудрости?
- Неужели мы пришли? – томно потянулся Валерио, расправляя уставшие плечи.
- Да, это то самое место, мой мальчик, - Камадара улыбнулся юноше.
Даже в мечтах Милое Создание не могло себе вообразить такого прекрасного пустынного пляжа. За спиной – великолепный шёлковый ковёр травы, величественные деревья, а здесь – прекрасные голубые воды моря, как на самых красивых картинках из мира смертных. И, как по волшебству, солнце светит мягко и нежно, не палит жаром южных курортов, а просто показывает свою благосклонность к тем, кто добрался в этот тихий уголок.
Осматриваясь вокруг, Валерио обнаружил, что слева высятся грозные жёлтые скалы, а справа тихо шумят своими огромными листьями пальмы. Он сделал ещё несколько шагов в сторону этих южных деревьев и вдруг радостно закричал при виде забытого здесь кем-то фиолетово-оранжевого пляжного мячика.
- Кто-то здесь просил меня рассказать про Влада, - ласково напомнил Камадара, садясь на песок. Нежные, светлые волны тут же начали подкатывать к его босым ногам и уходить от них, чтобы вновь медленно лизнуть и уйти, и снова-снова-снова…
Не выпуская из рук мячика, юноша неловко опустился рядом с Камой, сминая длинную юбку.
«Теперь я больше всего похож на русалочку», - улыбнулся он себе, заметив, что подол платья намок и потемнел от морской воды.
- Итак, Валерио, моя история начинается не с того, что я попал в Светлый Астрал, а много раньше, - Камадара-Влад обратил свой взор к горизонту. – Мы отлично поиграли с тобой в серьёзного дядю и соблазнительного мальчика, не скрою. Сначала я удивился, когда ты вонзил мне в спину осколки стакана, а потом, когда уже не осталось больше сил сопротивляться тебе, моя душа легко выскользнула из тела. Я не удивился тому, что стоял перед кроватью и созерцал свою физическую оболочку, одновременно любуясь, как ты, обнажённый, спишь самым крепким сном. Мне, конечно, хотелось вновь прикоснуться к твоим локонам; я сделал отчаянную попытку, но моя рука прошла сквозь них, утопая в матрасе, жёсткость которого больше не ощущалась. Вот тут-то мне стало понятно: смерть моя давно наступила. Я бы с радостью вернулся в своё бренное тело, однако его непрезентабельный вид, да и, чего греха таить, лужи спермы на простынях отталкивали меня всё больше.
С другой стороны, теперь можно было безбоязненно проходить сквозь стены, летать по квартире, и мои новые возможности просто воодушевили меня. Без зазрения совести, я побывал в квартире соседей сверху, просто пролетев сквозь потолок, увидел, как много накопилось у них старого хлама, как ужасны старые обои, отслаивающиеся от стен – в общем, позволил себе то, что было не доступно мне в смертном теле.
И вдруг за окном я услышал какую-то приятную музыку с космическими интонациями. Казалось, кто-то играет её специально для меня. Это было так неожиданно, что я пошёл на звук, прошёл сквозь стекло – и музыка смолкла. Передо мной стоял Рейзер в своём бархатном плаще и ожерелье из черепов, держа в руках длинную тонкую флейту из чёрного металла. Он сразу же приветливо кивнул мне, представился и сказал то, что показалось мне явным приглашением в непонятные края:
- Я знал, Влад, что ты сегодня придёшь ко мне.
Не найдя слов, удивлённый я молча согласился, а Рейзер, между тем, продолжал:
- Невинная жертва, тебе больше нечего делать в мире смертных. Идём со мной, и я помогу тебе преодолеть сложный путь к Свету.
- Постойте, а как же он? – осторожно намекнул я на тебя, Валерио.
- Пока мальчик жив, он не может уйти со мной, - развёл руками Рейзер, не выпуская своей удивительной флейты. – Но, спешу тебя утешить: вскоре дитя само меня найдёт - вот тогда вы и встретитесь… возможно.
Дальше всё прошло само по себе: Рейзер взял меня за руку – и мы мгновенно переместились в его Святая Святых, где на полках я увидел огромнейшую коллекцию Библий. Он сначала показал мне тюрьму Инферно, где стонали и мучались обнажённые грешники, похожие на манекенов из витрин.
- Нет-нет, Влад, - с улыбкой сказал он, - тебе здесь не место. Невинно убиенный не должен страдать в посмертьи, так что ты, редкий в наши суицидальные времена, гость. И поэтому ты даже имеешь право получить новое тело, какое захочешь.
Я рассмеялся, подумав о тебе.
- Проси только для себя, - предупредил Рейзер. – Ты не имеешь права указывать мне, ЧТО я должен делать с конкретным пленником, ибо это уже моя забота.
Тогда я согласился с предложением Бога Тёмного Астрала, он сбросил свой бархатный плащ, снял ожерелье, оставшись, тем не менее, полностью одетым, и повёл меня в какую-то ванную, где я с наслаждением купался в фиолетовой воде, чувствуя, как моё 58-летнее тело становится по-юношески стройным. У меня отросли волосы, и я просто не мог сдержать искреннего восторга оттого, что теперь я стал другим внешне, но душа моя осталась неизменной.
А затем Рейзер выдал мне серое рубище и сандалии… ты тоже получил такую же «форму», так что сразу же переходим к моим похождениям. Я шёл куда-то, по тёмным улицам, памятуя о том, что нужно искать выход. Вдруг передо мной появился юноша в клетчатой рубашке, джинсах и сандалиях.
- Сколько здесь брожу, а вот впервые встречаю новенького, - покачал он головой.
Я сначала не понял, что он имеет в виду, но парень объяснил мне, кивая на рубище и сандалии.
- Увы, со мной одеждой не поменяешься, - печально покачал он своей прекрасной кудрявой головой. – Я здесь застрял надолго…
- У тебя ещё есть шанс, я верю! – воскликнул я со всей участливостью, на какую только мог быть способен. – Ты – прекрасный человек!

Валерио, слушавший Камадару, позволил себе вмешаться:
- Значит, Дориан Грей не соврал, когда в одном разговоре обмолвился о тебе.
- Его звали Дориан Грей? – удивился Кама. – Забавное имя!
- Настоящее, конечно, у него тоже было – Найт Пич. Оно приносило Дорианчику немало проблем и, наверное, стало причиной его гибели…
Брюнет кивнул, после чего попросил Валерио, игравшего пляжным мячиком, дослушать историю до конца.

- Дориан (хотя имя это мне стало известно от тебя, мой мальчик) оказался первым, кому я представился именем Камадара.
«А что, неплохая мысль! – подумал я. – Хватит уже ворошить прошлое и жалеть о том, что потеряно. Не в этой, так в следующей жизни я сделаю всё, что не успел, и мир будет гораздо лучше и прекраснее».
Камадара рассказал о том, как в тот же миг встретил Амадриэля, и тот перенёс его в Верхний Астрал. А потом, при встрече с Альзером, бывший Влад сразу же сказал Богу о том, что желает поскорее избавить от неприкаянных блужданий юношу (словами он описал его облик), который запутался среди тёмных улиц. Аделин и Альзер терпеливо выслушали Каму, а затем повели его, как и Валерио впоследствии, в Светлый Астрал, где молодой брюнет получил бархатное кимоно тёмно-синего цвета.
- Поверишь ли ты, Валерио, - прикрыл глаза Кама, - но, с того самого момента, как я стал жителем этого прекрасного мира, я в своих мыслях молился о том, что мы с тобой однажды будем здесь вместе. Я отказался от наставника, решив самостоятельно передвигаться в этом невероятном раю, вышил свою закорючку на белом полотне – всё только ради того, кто когда-то оборвал нить моей жизни. Если бы не ты, Валерио, я бы не попал в Светлый Астрал так быстро и, разумеется, не спас бы тебя своими большими надеждами. Спасибо тебе за всё, Милое Создание!
- Так ты и вправду Влад Герц! – закричал Валерио, прижимаясь к Камадаре.
Тот, резко открыв глаза, повернулся – и Валерио, не выпуская из рук мячика, долгим поцелуем впился в его губы.
Камадара ошеломлённо посмотрел на юношу.
- Альзер предупредил меня, что в Верхнем Астрале запрещены любые проявления плотской любви, - тихо проговорил он сам себе.
- Потому что это неприлично? – насмешливо спросил Валерио.
- Потому что это мешает душе наполняться высшей энергией. Совершая прелюбодейство, ты начинаешь думать о действии, опуская свои мысли во мрачные глубины алчности. Ты перестаёшь думать, но… ДЕЛАЕШЬ, заставляя собственный дух возмущённо кричать…
Валерио изящно протянул вперёд руку, останавливая речь Камы.
- Нет-нет, Влад, не сейчас. Ты пытаешься уподобиться Альзеру, но ведь ты никакой не Бог. Я вдоволь наслушался всех этих хитросплетённых поучений, так что давай просто… поиграем в мячик.
Камадара позволил себе расслабиться и поймать брошенный Валерио пляжный мяч. Они побросали его друг другу несколько раз, спотыкаясь на песке в своих неудобных одеждах.
- Жаль, конечно, что мы не женщины, - вздохнул Валерио. – В брюках и рубашках куда удобнее прыгать, чем… вот в этом, - он едва не схватил подол платья, но быстро остановил себя.
- Ну что, я бросаю? – спросил поигрывающий мячом Камадара.
Валерио восхищёнными глазами посмотрел на него: правая пола кимоно чуть съехала с плеча, ненавязчиво обнажая тёмно-розовый сосок на груди.
- Подожди, Кама, - возбуждённо произнёс Валерио, чувствуя, как краска стыда заливает его ушки. – Давай сначала снимем эти неудобные одеяния.
Удивлённые, они застыли, с улыбками глядя друг на друга.


- Но ведь под ними мы… совершенно голые, - испуганно прошептал Камадара, боязливо поправляя бархатное кимоно.
- Ты же мужчина, Вла-ад, - подстёгивал Валерио. – Только вот я не смогу снять этот наряд без посторонней помощи, потому что не вижу застёжку.
- Раздеться только для того, чтобы поиграть в детский мячик?! – неприятно сощурился Кама. – Ты что, хочешь опять в Нижнем Астрале очутиться?
- Боишься, Влад, - криво усмехнулся юноша. – Это всё потому, что ты отрицаешь своё прошлое. Без того, что было между нами, я бы просто не мог жить вообще… даже содрогаясь от ужаса на грязных улицах Тёмного Астрала.
- Не уподобляйся голодной собаке, которая жаждет съесть самую большую кость, - в голосе Камадары появилась строгость. – Валерио, ты перепутал любовь со страстью.
- И всё? – спросил Валерио. – А ради чего, скажи мне, я согласился проколоть соски и носить в них колечки с шариками? Потому что это тоже была страсть… к тому самом Дориану-Найту, мимо которого ты пробежал, даже не спросив имени? Это смешно, Влад, это ОЧЕНЬ СМЕШНО. Ты всю свою жизнь боялся смерти, но вот появился я – и готово! Влад Герц задушен мальчиком, которого очень любил. Можешь не сомневаться, что сейчас, в этот самый момент, всё Мироздание слушает нас! Мы уже создали себе историю, Влад, но она продолжается.
Отбросив в сторону мячик, он грациозно приблизился к Камадаре.
- Я сказал что-то не то?
Брюнет вздохнул и осуждающе покачал головой.
- Ты всегда говорил не то и не так, но… тебе стал известен мой тайный страх – смерть. Я не буду выпытывать подробности твоих приключений в Нижнем Астрале, но всё-таки… спасибо тебе за библейские анекдоты, Валерио, от всей души. И, кстати, было бы интересно взглянуть на твой пирсинг, который для меня – самая настоящая новость.
Валерио обнял Камадару, прижимаясь к его плечу и томно закрывая глаза.
- Я уже пытался укоротить подол моего платья, но оно стало только длиннее. Думаю, если ты попытаешься меня раздеть, эта проблема решится очень просто.
Камадара задумался. Ему никогда не приходило в голову, что в Верхнем Астрале, где всё так светло и ярко, можно избавиться от странных одежд, в которых приходится всё время находиться. И разве не глупо превращать любой душевный порыв в приветливую радость, просто улыбаться на расстоянии, если любишь кого-то, но при этом растаптывать собственные чувства, не позволяя даже малейшему поцелую сорваться с губ?
Красота, пение птиц – всё это, безо всяких сомнений, прекрасно, но разве мечта может быть столь ущербна по своей сути? Альзер одним своим видом утверждает, что любит Аделин, но эти двое больше похожи на сводных брата и сестру, ведь они всё время появляются вместе, однако не проявляют друг к другу никаких чувств публично.
Он запустил руку в мягкие локоны Валерио и почувствовал их сладкий запах, навевавший воспоминания о смертной жизни их обоих. Все люди пытаются взрослеть, но никто не становится взрослым, на самом деле. Рассказывая о себе, человек старается как можно меньше признаваться в собственной невежественности, умалчивает о своих самых абсурдных поступках и нелепых желаниях – всё это ради того, чтобы «соответствовать» навязанному штампу.
- Вла-ад, - сладко протянул Валерио, - ты, значит, вспомнил то, что было между нами?
- Я и не забывал ничего, мой мальчик. Просто вся эта обстановка так на меня действует.
- Пожалуйста, Влад, - Валерио зашептал ему в самое ухо, - помоги мне снять это ужасное платье. Мне кажется, что у меня всё тело болит от постоянного ношения корсета.
Юноша уже откровенно манипулировал человеком, которого знал в прошлой жизни. Убийца вновь пытался чего-то добиться от своей жертвы, но на сей раз это была не смерть, а подчинение… с целью бросить отчаянный вызов Верхнему и Нижнему Астралам вместе.
Камадара, чьи мысли были до недавнего времени полны молитвенной возвышенности и созерцательной пустоты, уступил просьбе Милого Создания, и вскоре пальцы его нашли на спинке платья некое подобие застёжек. Поначалу крохотные пуговички с острыми краями отказывались поддаваться, но сильные мужские пальцы действовали очень аккуратно, не отдирая их, а методично расстёгивая. Казалось, прошла целая вечность (ну ладно, в смертном мире прошло полдня) прежде чем Валерио смог вздохнуть спокойно.
- А теперь стащи с меня это посмешище, - кивнул златокудрый юноша, полностью вверяя себя в руки наставника.
О, на сей раз он всё прекрасно ЗНАЛ, оттого все прошлые страхи в его душе сменились сладким ожиданием момента, когда Кама увидит в его сосках чёрное и радужное колечки! Он наслаждался нежностью сползающей с тела ткани и даже не заметил, как стоял перед Камой со спущенным лифом платья.
- Тебе нравится? – игриво раскинул он руки в ожидании восхищённого ответа.
Камадара рассмеялся.
- Если это шутка, то она, пожалуй, самая забавная и невинная из всего того, что я слышал от тебя… В ОБЩЕМ ЧИСЛЕ.
- Почему? – спросил Валерио, одновременно переводя взгляд на свою грудь. – О, дьявольщина!
Астральная кастрация, по сравнению с тем, что заметил Валерио, оказалась просто цветочками: ярко розовеющие соски присутствовали, в отличие от колечек, вставленных в них руками Дориана-Найта Пича.
- Это хуже любой кражи, - серьёзно покачал головой юноша. – Они так красивенько сияли, особенно радужное…
В отчаянии он медленно и тяжело побрёл к самой кромке воды. Не задирая юбки, почувствовал, как волны мягко приползают к его ногам, а затем так же осторожно отходят в море. Дно проглядывалось сквозь их идеальную голубизну: песчаное, без единой ракушки или морской звезды. И Валерио, не являвшийся в смертной жизни любителем плавать в бассейне, попытался грациозно сесть, но, вместо этого, небрежно плюхнулся в воду. Мокрая юбка мято колыхалась в волнах, а юноша смотрел куда-то вдаль, за мнимый горизонт, который, однако же, существовал даже в Астрале.
- Валерио, ты чего грустишь? – послышался за его спиной голос Камадары. – Верхний Астрал, как ни странно, считает любой пирсинг, даже ушей, греховным вмешательством…
- В астральное тело, да? – осклабился юноша.
- Ну ладно, можешь мне не верить, мой мальчик, но ты вполне мог лишиться пирсинга ещё когда Амадриэль проводил тебя через Радужные Врата… или когда ты искупался в бассейне, и твоё рубище превратилось в это прекра… в платье.
- Эх, не издевайся надо мной… - капризно проговорил Валерио. – Мне тут и так грустно сидеть в этой пресной, зелёной луже…
Камадара снова рассмеялся.
- Да таких «луж» в мире смертных ещё поискать надо! Глобальная проблема человечества – заметь, одна из многих – это нехватка пресной воды и загрязнение Мирового Океана.
- Плевал я в этот Мировой Океан! – закричал Валерио, окончательно разозлённый. – Можешь сесть рядом и погладить меня по головке: обещаю, Вла-ад, топиться не пойду.
Камадара аккуратно сел рядом с Милым Созданием, стараясь сесть чуть дальше, чтобы тела их – пускай астральные – не могли соприкоснуться.
- Я бы рассказал тебе про Дориана Грея, но у меня больше нет доказательств, Кама. Я сдаюсь…
Он так искренне и так правдоподобно опустил голову на колени, прикрыв её руками, что Камадара начал сомневаться в намерениях подопечного. Но, чёрт… простите, Рейзер с тобой, Альзер! Эти возвышенные речи и тупое умиление на лицах в конце концов начинают страшно надоедать, а проповедь, тем более, Большая – многословный выброс в Пустоту.
Камадара прекрасно понимал, что подыгрывает капризу мальчика, но его теперь уже изящная рука легла на голову, которую, сверх всего, ещё и занавешивали золотистые локоны.
- Мне тоже надоели все эти, Альзеру угодные, дела, - вздохнул Кама. – Помнишь, как я однажды сказал тебе: «Вы живёте по принципу: если нельзя, но очень хочется, то можно»? Так вот, Валерио, это «вы» относится к нам обоим!
Юноша резко поднял голову – нежно-зелёные глаза его вспыхнули хищным азартом.
- Влад, мой любимый, - томно дыша, проговорил он, всё ближе подползая к Каме, кимоно которого уже начало расходиться внизу. – Я чувствую, как чистейший пафос течёт по моим жилам…
Длинные локоны, частично намокнув, блестели какими-то рыжеватыми оттенками. Валерио взял за руку Каму и положил его ладонь на свою грудь.
- По-моему, даже без пирсинга мои сосочки великолепны, - сознался он. – Ну, как тебе?
Собеседник уже раскрыл было рот, чтобы ответить, как почувствовал возню пальцев юноши на поясе своего тёмно-синего, почти чёрного от воды, кимоно.
- Тебя тоже туговато затянули, - говорило Милое Создание, отчаянно ища узел пояса. – Неужели это всё так уж необходимо… о, кажется, один краешек нашёлся… этот Альзер мог бы устроить грандиозный карнавал вместо того клоунского шоу… да развязывайся ты, тряпка!.. развлечь всех нас по-настоящему… а-а, сейчас поясочек полетит в сторону…
И вскоре пояс от кимоно небрежной змейкой упал на песок.
Они почти одновременно поднялись и выпрямились, оставаясь в воде.
Валерио подходил к завершающей стадии снятия с Камадары халата – освобождал его руку из вычурно отороченного рукава, и вскоре намокшее одеяние невнятным комком упало на берег.
- Давненько я не видел красивого мужского тела… - сознался юноша, отбрасывая за спину мешающие пряди волос. – Не считая, конечно, Дорианчика… но куда уж ему тягаться с твоим остроумием! Да ещё это постоянное курение и моя ненависть к сигаретам…
- А ведь я тоже курил в смертной жизни, мой мальчик, - Камадара оглядывал своё тело, не без удивления замечая, что мужское достоинство всё-таки осталось на месте.
- Правда, Влад? – обрадованно спросил Валерио, формулируя в мыслях словесный отпор. – Значит, ты сумел-таки скрыть от меня этот любопытный факт…
Он подошёл ближе к Каме, и тот осторожно принялся стаскивать с талии мокрое платье цвета зелёнки, материя которого не скрывала красоты бёдер Валерио.
- Кто раздевается раньше, тот и будет в подчинённой роли, - хитренько напомнил тот. – Можешь даже утверждать обратное… ой!
Несколько тесное платье, наконец, упало к ногам Валерио, и Влад даже взял юношу на руки, чтобы мокрое одеяние потеряло свою власть над ним.
- У тебя даже грудь не волосатая, и мне это страшно нравится, - Валерио для равновесия обвил шею брюнета своими руками. – Кстати, как теперь мне называть тебя – Камадара или всё-таки Влад?
- На твоё усмотрение, Милое Создание, - Камадара, бывший когда-то Владом Герцем, поставил юношу на песок.
Тот вдруг вспомнил о пляжном мячике и предложил сыграть, бросая друг другу. Камадара рассмеялся в знак согласия.
- Я придумал, Кама! – радостно закричал Валерио. – Когда я на тебя обижен и разозлён, то буду называть Владом, а так…
Мячик приземлился у его ног. Валерио, изящно присев, подобрал его и бросил брюнету, мысленно отметив, что обнажёнными играть стало и проще, и веселее.
- По-твоему, это прелюбодеяние? – спросило Милое Создание, отправляя в полёт мячик. – Да мы просто возвратились к тем временам, когда были невинными детьми, Кама.
- Если не считать, что ты второй раз получил невинность, - откровенно поддразнивал Влад.
- Ну и что? Зато теперь я больше знаю!
- Вся проблема в том, ЧЕГО ты больше знаешь, - покачал головой Кама, отправляя мяч Валерио.
Тот, задетый столь дерзкими и правдивыми по сути словами, сделал обманное движение и бросил мяч в сторону, однако Камадара ловко перехватил подачу.
«Вообще не понимаю, что это за игра такая? – подумалось на миг ему. – Двое обнажённых парней играют в мячик, бросая его друг другу… Ну и кто же из нас проиграет?»
Задумавшийся Влад заставил Валерио сменить тактику, и златокудрое создание теперь танцевало от нетерпения, одновременно пытаясь соблазнить соперника.
- Вла-ад, ты что это там задумался? – закричал Валерио другу, который находился в каких-то десяти метрах от него.
Он бы и дальше продолжал свои танцевальные выкрутасы, если бы не более внезапный полёт мячика, который Валерио уже не смог поймать. Вернее, он рванулся изо всех сил, излишне уверенный в том, что в Верхнем Астрале законы физики действуют в пользу его жителей, однако мячик упал на песок в позорном метре от Создания, а оно секундой позже растянулось на животе при падении.
Как и в мире смертных, в Астрале он не сумел победить уверенного в себе брюнета. Тем более, слыша над собой заливистый смех.
Валерио перевернулся на спину и приподнялся на локтях.
- Кама, это совершенно не смешно, - удручённо проговорил он.
Вместо ответа Камадара уставился на него. Валерио лежал перед ним так открыто и беззащитно, что хотелось сразу же признать свою неправоту, простить всё этому невинному ангелу.
- Тебе следовало назвать меня Владом, - уточнил он. – Но ты даже не сердишься, мой мальчик: ты просто сделал намеренно грустное лицо.
- Вла-ад, я на тебя сержусь! – изобразил Валерио злобу, но даже в притворном гневе его искажённое гримасой лицо оставалось таким же прекрасным.
Камадара пожал плечами, как сделало бы это на его месте Милое Создание; в свою очередь оно уже начало чувствовать самую настоящую злобную обиду на своего возлюбленного. Притворство иногда даёт свои плоды…
Валерио резко встал, оттолкнув Камадару, тот без раздумий сделал ему подножку, и златокудрый триумфатор ещё комичнее свалился в песок. Ворча какие-то грязные ругательства, он остервенело отряхивался от песка, тряс головой, чтобы высыпать его из волос… пока сильные мужские руки не сделали сзади решающий захват.
Он попытался вырваться, барахтался, словно золотая рыбка, но, увы, попал не на крючок, а в самые сети.
- Я ещё не сдался, Влад! – издал юноша героический вопль. – Вот увидишь сам, какой же ты му… а-а-а…
Он не закончил фразу, ощутив на мочке уха влажное прикосновение языка Камадары.
- Так-так, Валерио, - насмешливо сказал он, точно Влад из ТОЙ жизни, - и кто же я по-твоему? Мужик или всё-таки мудрец?
Повторять ругательство, вырвавшееся в порыве эмоций, вовсе не хотелось, поэтому Валерио выдал самое пристойное, что первым пришло в голову:
- Муфлон.
- Главное, что не мусорщик, - снисходительно улыбнулся Камадара, и Валерио поспешно заверил его, что он и в мыслях не допускал подобного сравнения.
Камадара, разжав объятия, стряхнул со спины Валерио остатки песка.
- И кто тут говорил о том, что нельзя прелюбодействовать? – хитренько спросило Милое Создание.
- Я всего лишь поухаживал за тобой.
- Вот оно что! Оправдывается – значит виновен!
Камадара зарылся лицом в мягкие золотистые локоны, вдыхая их запах. Валерио отупело стоял и даже не пытался ему помешать.
- Это всего лишь новое тело, - сказал Камадара. – Я остался прежним Владом, просто стал по-другому относиться к тебе… И дело вовсе не в том, что я взял и толкнул тебя в песок… просто я стал чем-то похож на тебя.
- Ты всё-таки хочешь совершить прелюбодеяние? – тоном Змея-искусителя спросил Валерио. – Моя бывшая жертва жаждет возмездия, да?
Камадара развернул его лицом к себе.
- Ты всё-таки так и остался ребёнком, мой мальчик. Если бы ты не убил меня, мы бы вряд ли смогли встретиться снова, шагнув за тонкую посмертную грань. Кроме того, в смертной жизни я часто был несправедлив к людям, пока ты не дал мне знать, пусть даже так отчаянно и дерзко, что надо сделать тайм-аут.
Валерио как-то странно улыбнулся.
- Сделать тайм-аут, - медленно повторил он, словно вникая в смысл этих слов. – Так вот как, оказывается, можно назвать наши с тобой… отношения. Мы здесь вместе, чтобы СДЕЛАТЬ ТАЙМ-АУТ. Это же просто прекрасно, Кама!
Он прижался к брюнету, обнимая его за плечи. Подумаешь, Верхний Астрал и этот его Аватар… простите, Альзер! Они ведь искали друг друга, ждали и надеялись… Рай оказался совсем рядом, ещё тогда, когда Валерио впервые увидел Камадару. Определённо, Влад стал ещё прекраснее. Теперь больше нет нужды чувствовать себя игрушкой: они с Милым Созданием практически одного возраста! Чудо, о котором так давно мечтал Валерио, свершилось… и что теперь?
- Ты выиграл, - сладко прошептал Валерио. – Кама, Влад – всё это ты, а я – твой самый большой подарок.
Он приблизил свои губы к губам брюнета и нежно поцеловал. Камадара больше не мог противостоять златокудрому юноше, чувствуя на языке вкус порочной сладости.
- Наверное, ты старше меня, мой мальчик, - сказал он, когда Создание оторвалось от его губ. – Ты ведь ничего не боишься. Ты шёл в Верхний Астрал и думал только о том, как бы нам снова…
Валерио резко закрыл ему рот ладонью.
- Нет, Влад, ты всё не так понял. Я преодолел много трудных испытаний, я отдавал себя и думал, что теперь наконец-то успокоюсь, однако моя душа всё такая же мятежная, как и прежде… и даже больше, потому что нам запрещено…
Вот, вот оно счастье! Синица в небе, журавль – в руке. Всё свершилось, сбылось, хотя ничего не было ни предсказано, ни обещано. Можно только наслаждаться благом и смотреть на прекрасный мир вокруг…
Опустившись на песок, Валерио закрыл лицо руками. Глаза неприятно щипало, и он позволил беззвучным слезам вытекать наружу.
Камадара устроился рядом. Он прекрасно понимал, что задавать банально-ранящий вопрос «Что случилось?» глупо и бессмысленно. Это только зажжёт в Валерио ненужную ярость, от которой будет сложно избавиться. Нет, они больше не в мире смертных, где местью может быть тайно подлитый в чай мышечный релаксант и стёкла в лоскуте…
Он обнял златокудрое Создание, и оно отняло от лица руки.
- Я не хочу стать Просветлённым, я хочу… тебя, - испуганно проговорил юноша, направив влажный взор прямо в глаза Камы.
А затем стёр оставшиеся слёзы кулаком и грустно улыбнулся, откидывая за спину золотистые локоны.
Камадара смотрел на прекрасное тело Создания, и в его памяти яркими красками загорались сохранившиеся воспоминания. Да, он был единственным, кто видел все родинки на теле Валерио, - большая, необъяснимо волнующая честь для любого возлюбленного – и сейчас они так же нежно пестрели, оставаясь неотделимой частью мальчика с золотистыми локонами. Он совершенно не загорел, и его фарфоровая кожа под мягким светом солнца казалась совершенно нездешней. Пусть в Верхнем Астрале много бледнокожих, но бледность Валерио казалась самой родной и прекрасной.
И он принялся вспоминать, пробуждать к жизни все прошлые чувства, которые навеяли родинки Валерио. Он принялся, бережно и опасливо – целовать эти чудесные меточки: две маленькие, едва заметные точечки слева, на лбу, похожие на следы крохотных пуль, и такая же незаметная – на подбородке; несколько тёмно-коричневых пятнышек на шее; довольно заметное «кофейное зёрнышко» слева от правого соска; два коричневых овальчика справа от пупка.
Валерио не говорил ни слова. Он пытался молчать, намеренно не давал ни единому стону нарушить благодатную тишину; слушая шорох ветвей пальм, он прикусывал нижнюю губу от удовольствия, пока не почувствовал на языке привкус крови. Только тогда он словно забыл о молчании и застонал, полностью отдавшись Каме.
- Валерио, с тобой всё в порядке, - спросил тот, поднимая голову.
- Кажется, да… Ты никогда прежде не делал этого… или всё-таки я тоже забыл?
Он перевёл взгляд на свои затвердевшие соски, казавшиеся теперь розовыми бутончиками, затем перевёл взгляд на грудь Камадары.
- Я совсем забыл, что у тебя такая же… - он коснулся изящным пальцем родинки на груди брюнета. – Тоже справа и тёмная…
Тот только улыбнулся.
- Мы помечены одним знаком, - потрясённо выдавил из себя Валерио. – Наверное, он не сотрётся никогда, даже в следующем рождении.
Он приник поцелуем к шее Камы и медленно и влажно заскользил вниз, позволив себе остановиться на тёмно-розовых сосках.
- Ты великолепен, Влад, - в который раз повторил своё восхищение юноша. Если бы не ты, я бы остался с Дорианом-Найтом… Может быть. Но не навсегда. С ним было очень приятно говорить о прошлом, но это как раз тот человек, который не желает двигаться с места.
Он позволил Камадаре легко опуститься на спину, а сам в это время оседлал его.
- Я же говорил, что тот, кто раздевается последним, будет мне подчиняться… - хитренько подмигнул Валерио, когда их бёдра соприкоснулись.
Мир вокруг взрывался яркими огнями салютов при свете ночи… Время суток менялось калейдоскопически быстро, небо словно сходило с ума, краснея на закате и восходе солнца между днём и ночью.
Валерио попросил Каму встать на колени, а затем легко и жёстко вошёл в него. Влад чувствовал не боль, а всего лишь жар страсти, от которого сводило внутренности; он покорно двигался вместе с Валерио, сразу уловив ритм их страстных содроганий.
Юноша, с минуту назад заливавшийся слезами, безжалостно таранил его, играя сосками Камадары и словно выказывая всем этим свою абсолютную власть над ним.
Они кончили одновременно, и Валерио, в довершение всего, попросил слизать остывающую сперму с его члена, выпрямившись в полный рост на песке. Он лежал, чувствуя, как язык Камадары делает своё дело. Легонько погладив его чёрные волосы, как если бы Кама был послушным щенком, он резко оттолкнул его от себя, а затем впился неистовым поцелуем в губы, которые ещё хранили вкус спермы Валерио.
- Грешить, несомненно, приятно, - признался златокудрый юноша. – Всё зависит от того, где и с кем ты это делаешь. Кама, я всегда мечтал о таком вот тихом райском уголке, в котором мы будем совершенно одни делать… - он на миг задумался, но сразу же вспомнил подходящее выражение. – Давать тайм-аут, вот…
А затем он и сам встал на четвереньки, покорный ангел с золотыми локонами, позволяя Каме сначала гладить свою поясницу, легонько пощипывать соски, после чего медленно и очень осторожно вводить ствол в задний проход.
Слишком медленно, слишком аккуратно, словно Валерио был дорогой куклой для удовольствий.
- Вла-ад, не спи, - недовольно протянул он. – Почему ты не можешь взять меня по-настоящему, как девственницу?
- Ты уже не девственник, - констатировал факт Кама. – Если бы я только прикоснулся к тебе, твоя невинность никуда бы не делась, но, в данном случае, она больше не существует.
Валерио отчаянно загребал песок руками, словно пытался вцепиться в него, найти хоть какую-нибудь опору, но песчинки подло выскальзывали из пальцев, а руки просто затекли.
Без лишних слов, не отделяясь друг от друга, они опустились на песок, мягко и осторожно. Кама повернул Валерио на спину, слыша от того стоны боли.
- Тебе неприятно это? – спросил он у Создания, и оно очень слабо кивнуло.
Будь Валерио смертным, его тотчас бы стошнило, но в Верхнем Астрале можно было прекрасно обходиться без пищи и воды, поэтому тошнота казалась какой-то бутафорской. Он заставил себя медленнее дышать, но дыхание сбивалось, словно после бега на длинную дистанцию, однако там, внизу, пробуждалась приятная теплота, постепенно растворяющая в себе омерзительное ощущение.
Руки Валерио потянулись к соскам, но Камадара перехватил его пальцы, грубо раскинув руки блондинчика по сторонам. Не разжимая хватки, он опустился на грудь Валерио, лаская языком розовые соски. Созданию нравилось это, почти невинное и очень сильное по своей сути, действие.
Словно захваченный пленник, Валерио позволил себе свыкнуться со своим положением, получая удовольствие от происходящего с ним. Сзади уже почти не болело, только сладко ныло в предвкушении. Можно было стонать и плакать, рычать и даже выражаться всякими непристойными словами, потому что чуткий Кама не зажимал ему рот и даже не прикрывал своей ладонью.
Они кончили, излившись белоснежным семенем на песок.
Валерио мог только тихо лежать, переводя дыхание. Он казался себе таким слабым и вымученным, каким был в первую смертную ночь изнасилования.
Кама присмотрелся к закрытым глазам Валерио: длинные золотистые ресницы бросали загадочную тень. Нет, он не спал, а просто лежал, медленно и глубоко дыша, по временам облизывая нежные, чуть полноватые губы.
Валерио предпочёл не говорить, что в миг страстного слияния видел вращение Земли, как если бы он смотрел на неё из космоса; он видел белоснежно-неистовые вихри циклонов и одеяла из плотных облаков; день сменялся ночью, ночи – днями; полюса всё так же белели, как на физических картах полушарий, а в родных Северных Краях опять были безжалостные снегопады. Разумеется, Валерио пересказал бы всё это Каме, но у него просто не хватило бы слов для описания того стремительного чувства полёта, которое ему подарила тягучая боль.
Он не мог видеть всего этого там, стоя в полуподвешенном состоянии, когда Дориан-Найт прокалывал его соски, потому что было очень страшно, что будет больно. Но тогда-то хоть остались украшения, как результат невыносимого терпения и смирения, а теперь-то что? Всего лишь жалкий отголосок в сознании? и стыдливое чувство радости от нарушения запрета?
Камадара же не стал темнить и рассказал погрустневшему Валерио о том, что видел на Земле боль и страдания: войны уносили тысячи невинных жизней, плакали обречённые люди, а безоружные падали, сражённые вражескими пулями тех, кто когда-то был их соратниками.
- Фи, как грустно, - скривился Валерио. – Откуда у тебя такие интересы к смерти… о чёрт, ты же боялся её и боишься до сих пор!
Всего лишь несколько минут – и они снова начали эту бессмысленную ссору. Оба сразу. И тот, что грустно молчал, и тот, что поделился горькой правдой.
- Прелюбодеяние, - повторил Валерио, словно выплюнул. – В сущности, ничего не изменилось.






Рейзер смотрел перед собой в пустоту пространства. Он ЗНАЛ, что Валерио, на самом деле, не хочет долго оставаться и в Светлом Астрале, где слишком ярко светит солнце. Тёмный Бог не видел лишь тех, чьи мысли были чисты и возвышенны, а также всякого, кто осуждал грешников. Валерио и Камадара ему также были недоступны, пока Милое Создание не предложило своему возлюбленному освободиться от одежд. Вот тут-то они и попались, оба!
Рейзер даже смеялся, когда видел их ребячливые забавы, переходящие границы приличия. Это было гораздо смешнее, чем попытка Арзула изнасиловать Валерио в тупике улиц, потому что, кишащий похотью, Нижний Астрал был с начала времён привычен ко всяческим оргиям, а вот Верхний, то есть Светлый накладывал табу на плотскую любовь.
Одними только «Библейскими анекдотами» (или же «Самым доступным истолкованием Библии» - книжка-то одна и та же) насолить благодарному за сей скромный дар Альзеру было невозможно. Оранжевый монах, лучащийся раболепием и добротой ко всем, должен был получить жестокий и правдивый урок: в Верхнем Астрале не всё так гладко, как кажется.
Подаренная брату книга и была той самой ловушкой, которую Валерио не смог бы миновать даже в том случае, если бы он не попал в ту комнату с кроватью и книгами. Всё равно Рейзер бы сделал так, что юноша обнаружил бы весёлое до богохульственной непристойности издание где-нибудь в другом месте, пусть даже на месте полосатого мячика.
Нет, Камадара и Валерио были не единственными, кто попадал в ловушки Рейзера, но те предыдущие планы по возвращении душ в Нижний Астрал были слишком сложны и запутанны: должны были произойти несколько действий одновременно, или же все указанные факторы сложились бы в единое целое в строгом порядке. Неудивительно, что предыдущие грехопадения случались, когда какой-нибудь житель Верхнего Астрала вспоминал о своей смертной привычке выпивать, курить или объедаться – вот тогда он и оказывался в том же самом мире пороков, из которого пришёл. Конечно же, были попытки удовлетворения плотской страсти, но все они пресекались на корню, а теперь… случилось столько всего, позорного для Альзера, что можно было радоваться собственной безнаказанности.
«Значит, «Библейские анекдоты» способны замедлять время, - пришёл к весьма лестному заключению Рейзер. – Я взял за основу обычную книгу, наполнив её Исказителями Пространственно-Временного поля, объединённых вокруг Усилителя Страсти и закреплённых Винтами Беспечности».
Сие изобретение пришло ему в странном видЕнии, вызванном чтением книги по схемотехнике. Эта книга, кстати сказать, тоже была подарена Альзеру, но она не содержала на себе никаких следов магии. В сущности, читать там было особенно нечего, а рассматривание весьма хитросплетённых схем в течение долгих часов (по меркам смертных) вызывало гнев и головную боль даже у Бога Нижнего Астрала. Зато эта же, на первый взгляд, ничтожная книга жалких людишек позволила изобрести ещё один инструмент власти.
На ум Рейзеру, точно в подтверждение гениальности его нехитрого плана, пришли обожаемые им строки Бодлера:

Но если, трезвый ум храня,
Не в силах не прельститься бездной,
Читай, чтоб полюбить Меня.

Брат, ищущий в наш век железный,
Как я, в свой Рай неторный путь,
Люби меня… иль проклят будь! [39]

Он считал себя почти победителем: столь грешное Создание, не сумевшее обуздать свои пороки, вряд ли захочет жить, подчиняясь библейским истинам. Красота Валерио с давних пор прошлой смертной жизни была создана не для счастья оного, а для удовольствия всех вокруг. Вероятно, Валерио ЗАХОЧЕТ вновь попасть в цепкие лапы Нижнего Астрала, испытать ещё какие-нибудь мучения… благо, мазохистская натура объясняет все причуды его души. Но Камадара… этот тип, получивший «в подарок» за невинную смерть тело юноши, встал перед самим Богом Тёмного Астрала зыбким, но настойчивым щитом.
Камадара… Слишком уж сильна была воля этого несчастного, чтобы не стремиться во владения Альзера. Доверчивость доброго брата тут как раз и оказалась ложной, ибо в его райских кущах теперь притаились целых два грешника, две змеи на груди пригрелись и ждут своего «дня Икс».
Увы, Рейзер не обладал даром видеть то, что произошло с любовниками до их грехопадения. Он не знал и не мог знать ни о таинственном полотне с буквами, ни о Большой Проповеди брата, ни, тем более, о Великих Нечто, своим присутствием диктовавших нерушимую связь между черноволосым Камадарой и златокудрым Валерио.
Альзер также не мог никогда узнать или даже на миг подумать о том, что в Тёмном Астрале кому-то может быть лучше, поэтому он и не стремится искупить все свои грехи. Однако те же «богатыри» - Джеролан, Арзул и Беркис – когда-то тоже вышивали или сидели на поляне, слушая Проповедь. Ведь было же это когда-то всё-таки?
Только самим здоровякам было известно, что они одно время дрейфовали между Светлым и Тёмным Астралом, словно бегали по бесконечной лестнице. Эти вечные метания немало поспособствовали огрублению их душ и уничтожению в каждом из «трёх богатырей» заметной части человеческих чувств. Даже без напоминаний свыше или сниже, все трое прекрасно ЗНАЛИ, что они были самыми ревностными грешниками (если нехорошие дела и мысли, конечно, считать своего рода культом). Их Великие Нечто даже не сумели оформиться во что-то толковое, но всё же присутствовали: пожелтевшая, смятая газета – у Джеролана, кусок мешковины, измазанный машинным маслом – у Арзула, ожерелье из сигаретных окурков и яблочных огрызков – у Беркиса. И вот теперь появился ещё и Альфред Смайл, у которого в роли такого скрытого предмета оказалась рыбья голова.
Конечно, если представить себе все эти предметы лежащими в большом, зловонном от прежних зелий и почерневшем от копоти, котле, все они идеально дополнят друг друга, и всяческие вопросы о том, ЧТО нашли здоровяки в щуплом блондинчике, просто исчезнут. Прах к праху, мусор к мусору, маргинала – в общество себе подобных. Как не цвести розе в выгребной яме и не петь соловью песню стае ворон.


Оргии не могут длиться бесконечно. Хотя Альфред Смайл выиграл в «Покер» на желание, пляска трёх здоровяков в наспех сшитых семейных трусах из мешковины ему успела опротиветь.
Точно такие же «труханы» (ибо шились они на глаз, по одной выкройке на всех, а потому были кое-кому большеваты) носил теперь и Альфред, отдавший своё рубище какому-то кудрявому флегматику. Взамен он получил розовую рубашку в клеточку, джинсы и бежевые сандалии. Одежда подошла ему идеально, но, вот незадача, оказалась не к лицу.
Положение в коллективе исправил Арзул, который, несмотря на свою жёсткость обращения с блондинчиком, был самодеятельной швеёй среди своих двух собратьев. Он никак не мог взять в толк, ПОЧЕМУ в Астрале выбрасывают ненужные лоскутки и тряпочки, однако даже радовался этой прекрасной возможности, дарованной зловонными улицами. Увидит лоскуток – подберёт, заполняя им очередную котомку, сшитую из точно таких же отвергнутых кусочков.
Шить ему приходилось вручную, пока на одной помойке он не обнаружил старую швейную машину. О чудо, она работала исправно, несмотря на заржавленный корпус и отсутствие ниток. С последним недостатком Арзул боролся самым простым способом: приносил отовсюду куски верёвок и шнуров. Канаты, конечно, тоже годились, потому что их всегда можно было распустить на тоненькие ниточки, но достать их было слишком трудно, поскольку такие вещи всегда успевали прикарманить себе более ушлые персонажи, даже если не находили применения толстенным «верёвочкам». Арзул также пытался использовать и рыболовную леску, однако та слишком плохо завязывалась в узлы, постоянно щекотала выбившимися концами кожу и вообще превращала кропотливо создаваемые одежды в одноразовые шмотки.
Трусы Альфред попросил себе сам, просто потому, что их носили три его новых товарища, и Арзул сразу же согласился: очередное текстильное изделие только поможет ему совершенствовать свои навыки модельера. Специально для блондинчика, этого новенького в кругу умудрённых опытом, он ухитрился сшить огромные «труселя», впоследствии ставшие труханами. Арзул, конечно, собирался сделать строго индивидуальное изделие, но безумный Беркис отказался от этой затеи: мало ли, вдруг они решат меняться своими «нарядами» в стиле пэтчворк? А у Смайла такая миниатюрная попочка, по сравнению с их исполинскими задницами…
В троице здоровяков никто не был лидером. Они, не сговариваясь, решили делать посильные вклады в астральное существование, посему уступки друг другу считались нормой. К слову, именно Джеролан настоял на выборе лоскутов красных оттенков, придающих ещё больше «аппетитности» Альфреду. Конечно, красных тряпочек у портного-кустаря оказалось совсем мало – в основном, чёрные, коричневые или какие-то перепачканные, неопределённого цвета. Поэтому он использовал все имеющиеся красные ошмётки, а уж потом добавил и чёрных, и серых, и коричневых. Правда, на попе красовался неровный, но весьма интересный остаток камуфляжной формы… судя по всему, принадлежавшей какому-то американскому бедолаге.
Но Альфред оказался настолько счастлив при виде новых трусов, что совершенно не заметил ни грубой мешковины по краям штанин, ни жёсткости верёвочных стежков. А заметил он только лишь размер, очень ловко подгоняющийся посредством вшитой в пояс верёвки. Длина, надо сказать, тоже его позабавила: если «богатырям» абсолютно такие же трусы почти не доходили до колен, то ему, совсем уж крохотному на их фоне щуплику, едва не прикрывали лодыжки. Длину уменьшить удалось только при помощи закалывания нижних краёв булавками, почти на половину длины штанин.
- Что, чудо человечества, наша пляска вгоняет тебя в тоску? – довольно учтиво спросил Джеролан.
- По меркам смертных, вы уже полсуток пляшете, - ответил Альфред. – Неужели у вас тут больше нет никаких развлечений?
- Почему же нет? – удивился Беркис. – Бары, рестораны, стриптиз-клу…
- Опомнись, дурья голова, - толкнул его в бок Арзул. – Неужели ты забыл о Помойной Ярмарке?
Беркис весьма задумчиво почесал затылок, при этом его физиономия оставалась такой же тупой, как и прежде.
- А ведь и вправду, отличное местечко! Я хотел было упомянуть его, но ты меня прервал…
Джеролану как-то не хотелось спорить, поэтому он сразу же спросил у Альфреда:
- Малыш, у тебя есть ненужные вещи, которые ты желал бы обменять на нужные?


Самые лучшие блошиные рынки – в странах Европы. Взять хотя бы район Лондона – Сохо, или же всем знакомый Париж. Там вы можете приобрести не только старину, но и раритет, который непременно станет гордостью вашей коллекции. В Нижнем Астрале тоже был своего рода блошиный рынок, только вот назывался он куда экзотичнее – Помойная Ярмарка. Работа её не прекращалась вообще: постоянно наличествовали торговцы и покупатели; едва место освобождалось, оно тут же оказывалось кем-нибудь занято.
Приобрести же можно было практически всё, что было душе угодно. Однако Помойная Ярмарка на то и была помойной, что новые вещи здесь было невозможно найти, а вот старьё со всех свалок мира – запросто. От банальных тряпок и пищевых отходов до поломанной мебели, ненужных книг и картин. Всё продавалось и всё покупалось строго обменным путём, поскольку деньги в Астральном мире не имели никакой ценности. Особо ревностные продавцы могли раз сто меняться товарами с покупателями, пока не получали такое сокровище, которое казалось уже окончательно бесценным. Строго говоря, на Помойной Ярмарке не существовало таких понятий, как «продавец» и «покупатель», потому что обе стороны просто менялись друг с другом вещами. Торговые точки ограничивались толстыми ржавыми цепями, что порой создавало неудобство тем, кто продавал, например, мебель, поэтому для особо крупных товаров потребовалось выделить особый ряд.
Альфред в сопровождении здоровяков вскоре прибыл ко входу, обозначенному двумя длинными ржавыми жердями, между которыми висела потрёпанная растяжка с кривыми буквами «ПОМОЙНАЯ ЯРМАРКА». Судя по оглушительному гаму голосов, это несвятое место никогда не пустовало и всегда радушно встречало посетителей.
Здесь мужланы предпочли разделиться: Арзул направился туда, где старое тряпьё зазывно колыхалось на неведомом ветру, Джеролан ушёл в книжные ряды, заполненные до отказа старыми изданиями, а Беркис просто пошёл по рядам, где продавалась разная дребедень, полезная скорее в эстетическом плане.
- Чудо человечества, ты хоть взял с собой то, что можешь предложить в обмен на понравившийся товар? – поинтересовался он у Смайла.
- Смотря что мне понравится, - заискивающе улыбнулся Альфред.
- А если серьёзно? Я вот, например, захватил колоду карт, - он вынул из кармана карты с голыми девицами в потрёпанной коробочке и сунул их под нос юноши.
- Ой… - смутился было Альфред, но тут же понял, что для оплаты своего же каприза может использовать рубашку и джинсы, надетые для приличия. – Я могу и одежонку отдать, - улыбка его теперь стала совершенно лучезарной.
В ответ Беркис, осклабившись, предупредил его: а) прицениваться к товарам и торговаться до последнего; б) ни в коем случае не отдавать того, что непосредственно связано с телом, как-то: волосы, зубы или ногти. Причину он объяснил сразу же: отрастать всё это будет очень долго, лет пять по меркам смертных.
- А я буду свои карты по частям отдавать, - заговорщически шепнул он в ухо блондинчика, несколько смягчившись в предвкушении удачной покупки. – Больше обменяю - больше получу!
Разделив колоду на четыре части по мастям и тщательно вынув джокеров, Беркис разложил пять почти равных пачек (кроме джокеров, конечно) по карманам своего грубого комбинезона. (Надо сказать, Смайл различал здоровяков не по одежде, слишком похожей у всех троих, а по их манере выражаться. По крайней мере, Джеролан ругался меньше всех, Беркис больше всех психовал, если что не так, а Арзул… оставался третьим, которого уже было несложно отличить методом исключения.)
Беркис и впрямь не спешил с покупкой. Он любил высматривать себе такие вещи, которые даже сами продавцы могли не замечать ввиду мелких размеров предметов. Именно ряды разрозненных вещей были самыми протяжёнными и желанными у всех жителей Нижнего Астрала. Здесь продавались и забытые сувениры с далёких солнечных берегов, и разные дешёвые бусы, и колоды карт. Альфред смотрел внимательно, но перспектива обменять даже рубашку на ожерелье из китайских монеток казалась ему весьма сомнительной.
Беркис оказался куда расчётливее. Он сразу же вынул из кармана все карты масти червей и, едва заприметил интересный ему брелок в виде черепа, начал весьма бойко и нецензурно торговаться.
- Но это очень редкая вещь, - настаивал на своём худой, пропитый тип с лицом египетской мумии. – Она не может быть просто отдана за какие-то паршивые карты.
- Даже с голыми бабами?
- И с мужиками тоже, - сыронизировал «мумия».
Беркис выругался.
- Да это же моё самое большое сокровище, пьяница, - прорычал он, тыча в лицо оппоненту карты. – Червовая масть приносит успех в делах любовных… - видя, что «мумии» всё равно, он исправился: - Да и в питейных, кстати, тоже.
Альфред же заприметил у того же торговца какой-то старый коричневый чемодан, оклеенный звёздочками из дешёвой серебристой бумаги.
- А это ещё что за сундучелло? – спросил он.
- Это Чемодан Счастья, - не без гордости заявил «мумия». – Если тебе грустно, можешь залезть в него и, закрыв крышку, немного поспать – и счастье непременно наполнит тебя!
Немного подумав, юноша всё же отказался покупать себе Чемодан, да и Беркису личность торговца совершенно не импонировала, посему оба двинулись дальше.
В итоге, розовая рубашка была отдана за красивое зеркальце с ручкой, бывшим скорее рамой, ввиду присутствия меньшей части стекла, а также изящный бокал из красного хрусталя.
- Ты продешевил, чудо человечества, - заметил Беркис совсем недобро. – Чистую рубашку отдавать за эти подобия сокровищ…
Он мгновенно заткнулся при виде праздничной гирлянды из пластиковых сердечек. В то же время блондинчик остановился у лотка с различными ожерельями. При виде бус из длинных клыков, он спросил цену и показал продавщице бокал и зеркальце, но та не только не заинтересовалась предложенными вещами, но и выпроводила Альфреда со словами:
- Иди отсюда, мальчик, здесь тебе делать нечего.
- Старая сука! – заорал Альфред в ответ, опрокидывая импровизированный стол с ожерельями.
Тётка аж хвост поджала, когда начала с громкими причитаниями собирать с грязной земли бесценные сокровища. Альфреду всё-таки удалось стащить вожделенную побрякушку, и он подошёл к Беркису, по-шамански сверкая верёвкой с клыками на шее.
Судя по двум неудачным покупкам в руках и ещё этому ожерелью, Альфред мог только украсть последнее, что не могло не порадовать Беркиса.
- Я всё-таки сумел обменять карты червовой масти на это, - он гордо продемонстрировал гирлянду из сердечек. – Повесим её в нашем обиталище – то-то красиво будет!
У Беркиса оставались ещё три стопки карт, не считая двух джокеров, поэтому он был готов и дальше меняться. Но желание приобрести как можно больше разных вещей, сравнимое разве что с похотью, подсказывало идею «одна карта – один предмет». Из 54-х карт оставалась уже 41, учитывая 13 обменянных… Это означало, что Беркис мог осчастливить себя ещё сорок одним предметом в дополнение к гирлянде.
Для него это была уже не первая, а, как минимум, двадцатая Ярмарка, поэтому Беркис, не обладавший при жизни никакими особыми талантами, кроме паникёрства, научился хотя бы «правильно» (со своей точки зрения) торговаться. Правда, в первое своё посещение Ярмарки талантливый паникёр едва не отдал коренной зуб за музыкальную шкатулку с засушенными бабочками, если бы не отрезвляющий удар Арзула по заднице. Тогда Беркису казалось, будто он потерял бесценное сокровище, не став счастливым владельцем коробочки, играющей похоронный марш, а теперь… миллиарды других, ещё более ценных вещиц манили его к себе своей красотой.
Он с улыбкой принялся рекламировать свои оставшиеся карты, но очередные заверения в том, что «трефовая масть поможет воровать без последствий, а пиковая дарует небывалую физическую силу» не встречали никакого отклика даже со стороны торговцев засохшими цветами.
- Плохая реклама, Беркис, - покачал головой Альфред. – Ты совершенно не оригинален в своём стремлении толкануть кому-то наивному остатки карт. У меня есть одна идея, которая будет интересна тебе, но я поделюсь ей только если ты согласишься отдать мне половину своих приобретений.
Беркис был готов надрать этому наглецу всё, включая уши и задницу, однако теснота торговых рядов спасла блондинчика от воплощения опрометчивого желания. Мужлан упрямо игнорировал Смайла, повторяя свои предыдущие рекламные «мантры» и всё так же не находя покупателей.
- Слушай, чудо-сучка человечества, - недовольно выплюнул он, - я согласен поделиться с тобой небольшой частью приобретений. Ты всё-таки уломал меня, и я дам тебе пять карт…
- …и е…сь с ними, как хочешь, - закончил Альфред, мило улыбаясь.
В тесноте прохода, толкаемые остальными покупателями, они поделили карты, и подобревший вдруг от ответного матерного слова, Беркис вручил блондинчику все карты бубновой масти (которую здоровяк считал не самой ценной в колоде) и двух джокеров, казавшихся теперь лишними.
Заткнув за пояс джинсов бокал и зеркальце, Альфред взял в руки карты и, точно аниматор на празднике, принялся кричать о том, что меняет остатки бесценной колоды карт на разные вещи.
Никакой реакции публики.
- Это не простые карты, мальчики и девочки! – ещё восторженнее закричал он. – Дело в том, что все обнажённые девушки, которые на них изображены, когда-то были в моём гареме, ещё в смертной жизни! Эта колода – часть моего прошлого, которым я с вами…
Он не успел сказать банальное «делюсь», как продавцы барахла закричали наперебой, предлагая свои старые вещи.
- Я возьму далеко не всё, - предупредил Альфред, а только то, что считаю ох…тельно нужным.
- Три вещицы за одну карту! – предложил торговец поношенной обувью.
- Четыре! – закричала девица в десяти метрах от него.
- Пять! – раздалось из самых дальних рядов.
Ошеломлённый Беркис предпочёл молча наблюдать за блондинчиком, который активно менялся вещами, порхая, словно бабочка, от одного торговца хламом к другому. Мужлану оставалось только слышать обрывки фраз, гадая, какие мелочи получает в это время Смайл.
Юноша же первым делом обзавёлся трёхструнной акустической гитарой (за одного джокера), после чего набрал себе столько мелочей, что карманы Беркиса оказались как раз кстати. Видя азарт Альфреда, он махнул рукой на всё и даже отдал оставшиеся карты в руки бывшего владельца гарема. Тот, надо сказать, сразу спрятал в карман шесть листов, а оставшиеся так же бойко разменял на вещи… одной из которых оказалась шкатулка с крысиным скелетом.


Книжный ряд, куда Джеролан отправился без лишних раздумий, являл собой такое хаотическое собрание книг, что найти себе нужную не представлялось лёгкой задачей. Здесь не было и не могло быть только Библий, которые коллекционировал Рейзер, однако вкусы жителей Нижнего Астрала не ограничивались одними только порнографическими романами, как можно было подумать раньше при виде изобилия мягких обложек с весьма недвусмысленными картинками.
Задумчивый Джеролан частенько останавливался и листал в руках ту или иную понравившуюся книгу, однако не спешил ничего приобретать. Едва он увидел красивую обложку с парковым пейзажем, руки его, дрожа, вожделенно потянулись к романтической новелле «Для кого сорвана эта красная роза?»
Сонного вида парень даже предложил брать книжонку даром, потому что ещё никто не интересовался ей ни разу.
- А разве не полагается мне отдать что-то взамен? – любезно спросил Джеролан. – Я ведь, как ты видишь, ПОКУПАТЕЛЬ…
- Мужик, я тебе в который раз говорю: бери книгу. И все остальные тоже.
- Распродажа у тебя, что ли? – продолжал свои расспросы Джеролан.
- Не распродажа, а раздача, придурок! Я тут практически год, по меркам смертных, торчу с книжками. Никто ещё не обращался за ними ни разу, вот что!
Парень всё так же занудно что-то рассказывал. Из его истории Джеролан понял, что тот и в смертной жизни работал в заводской библиотеке, пока его не сократили; вдрызг пьяный, он замёрз зимой на заснеженной улице и умер от переохлаждения, что было уж совсем печально. Все книги до единой здоровяк взял себе, не листая и не смотря на картинки обложек.
К счастью, литературное богатство легко уместилось в карманах его комбинезона, хоть и торчало наружу.
«Бесплатный сыр на Помойной Ярмарке…» - про себя начал философствовать Джеролан, но приказал себе молчать: как-никак он впервые совершил доброе дело в Нижнем Астрале…
Парень же, облегчённо, хоть и печально улыбаясь, отправился восвояси.


- Халаты! Турецкие, китайские, японские! – кричал толстяк в драном котелке.
- Тапки всех цветов и размеров! – визжала совсем ещё девчонка.
- Тряпьё-ветошь-рвань-лохмотья, - едва не задыхались от скороговорки два брата-близнеца.
Именно к последним и решился подойти Арзул. Он принципиально покупал одни лохмотья, потому что одежда подходящего для него со товарищи размера практически не продавалась нигде. Готовые вещи и дорого стоили, и требовали непременного распарывания, посему приобретать лохмотья оказывалось выгоднее всего. Тем более, на сей раз Арзул утащил у Беркиса какую-то стеклянную вазочку в качестве валюты.
Ничего не стоило всучить её доверчивым близнецам с почти правдивым заверением в том, что это венецианское стекло (в то время как вазочка и на самый простой хрусталь едва вытягивала). Таково уж было мышление торговцев ветошью: покажи им что-то, смотрящееся ценнее их тряпья, - и тебе радостно отдадут мешки лоскутов, где тончайший шёлк соседствует с грубой мешковиной, бильярдным сукном и даже остатками ковра. Напротив, даже за самый заляпанный махровый халат (готовую вещь!) продавец начнёт выпрашивать такую цену, что невольно сам научишься шить.
От бездумных текстильных покупок Арзула спасали нестандартные размерищи одежд его и Джеролана с Беркисом. Если у «обычных» людишек размер XXL считался отнюдь не маленьким, то для трёх здоровяков такие вещи выглядели, как одежда для малолетних детишек. И, конечно, Арзулу не пришлось утруждать себя (да и продавцов заодно) долгими примерками всяких «диковинных» нарядов: набрал полный мешок лоскутов, почти не глядя, - и пошёл себе своей дорогой.
Правда, лишь однажды опытный «швей» совершил глупейшую ошибку, поддавшись на уговоры тётеньки алкашного вида и взяв у неё огромный занавес с рисунком из павлиньих перьев. Собратья Арзула были в дичайшем восхищении от блестящего, красочного узора, предвкушая новые труханы, одинаковые для всех, да и сам мастер радовался, как дитя, удачному приобретению.
Только при раскрое выяснилось, что прекрасная ткань уже наполовину истлела и сыпется с каждым новым надрезом водопадами ниток. Как ни старался Арзул придумать, что бы такое сотворить из этого огромного куска мусора, даже коврик для ног или покрывало не спасали ситуацию: нитки всё равно лезли во все стороны. К счастью, Беркис (не без отборных ругательств, конечно) вовремя настоял на выбросе вон «паршивого куска гнилья», иначе все трое просто начали бы дышать нитками, бесконечно плюясь и всё больше ругаясь.
Что касается братьев-близнецов, те так радовались дешёвой вазочке, что едва не наградили покупателя аж двумя мешками ветоши, однако тот взял себе всего один, самый увесистый, и был таков.
Так, с набитыми карманами, а оттого более толстые, чем прежде, здоровяки встретились возле палаток, в которых благоухающие всеми тонкими и толстыми оттенками канализации повара-помоечники были горазды предложить весьма отталкивающие блюда.
- У вас тут, если не секрет, просроченные консервы не завалялись? – спросил трёх «богатырей» Альфред, в худосочном теле которого взыграли все чувства, присущие голодным людям.
- У нас тут, - Беркис махнул рукой в сторону палаток, - ещё более вкусные штуки продаются.
- Как, опять меняться? – запаниковал Альфред. – Да у меня же всё ценное и нужное! Вы случайно не оху…
Джеролан покачал головой.
- Ты будто в первый раз родился, чудо человечества. Может, в смертной жизни у тебя и было бесплатное и вкусное пропитание, но в Астрале еда сама себя не предлагает – всё надо изучать и за всё надо платить.
На Смайла нахлынули воспоминания об Эльф-Рэт и её кулинарии. Что-что, а готовить Крыска умела просто великолепно. Блины, огромные пирожки с фаршем, торт с безе, похожим на экскременты, – всё это отняла у него смерть на сцене, жестоко и верно отчеркнув навеки ушедшие дни. Конечно, Крыску было немного жаль, но её еду – ещё больше. Особенно если сравнивать те вкусности с совершенной дрянью, предлагаемой на Ярмарке.
- Да ты что, чудо-сучка, - хлопнул его по спине Беркис. – Разве в смертной жизни ты когда-нибудь мог похвастаться тем, что ел свиные глаза в малиновом сиропе? или кошачий хвост под соусом из кетчупа и медного купороса?
«Ну что, пусть звучит полное меню, - констатировал факт Смайл. – Я знаю, что вискаря у них тут даже палёного не найти – хоть это успокаивает».
Слушая длинный, как шея жирафа, словесный поток, он вдруг, удивляясь сам себе, попросил Беркиса остановиться. Всё-таки нашлось то блюдо, от которого Альфред в астральной ситуации просто не мог отказаться.
- Ты уверен, что тебе понравится кошачья голова в апельсиновой карамели? – спросил его Джеролан, но Арзул резко перебил его:
- Да ПОНРАВИТСЯ ему, куда же он денется! У нас тут овсяной каши не бывает, так что выбор весьма небогат.
Несмотря на пафосную речь Арзула, они прошли аж два раза туда-сюда двухсотметровый ряд палаток, и Альфред бегло успел изучить основное направление помойной кулинарии: несовместимые в смертной жизни, а также шокирующие необычностью ингредиенты. На их фоне разливная автомобильная «незамерзайка», также продававшаяся тут, казалась просто голубым энергетиком.
Здоровяки, совершенно разные по натуре, проявляли в вопросах питания завидную общность. Пробуя совершенно немыслимые, мерзкие блюда, они советовали их друг другу, и никто не жаловался на вкусовые качества выбранных яств.
Джеролан, к примеру, обожал салат «После шторма», куда входили выброшенные морем водоросли и дохлая рыба, заправленная машинным маслом. Арзул очень любил воздушные пирожные из строительной пены, внутри которых всегда было желе из свиной крови и пара рыжих тараканов. А Беркис, перепробовавший тонны вкусной (на его взгляд) тухлятины, записался в ряды любителей сэндвича из кусков автопокрышек, между которыми лежали ломти позеленевшего на свету картофеля, котлета с белоснежными червями, кусок гнилого сыра с личинками [40] и половина крупного мухомора.
Кулинарные пристрастия товарищей показались Смайлу весьма оригинальными, и он решил, преодолевая отвращение, приобщиться к местной кухне. Кошачья голова в карамельном соусе – вот что первым делом решил попробовать Альфред.
За всю еду расплачивались сообща. Не без злобы, Беркис отдал расписную кружку без донышка, в то время как Арзул с Джероланом внесли, соответственно, рваный джинсовые лоскут и книгу «Радости секса». Из-за книги между Беркисом и Джероланом едва не возникла потасовка, так как Беркис считал данную книженцию весьма полезной, несмотря на то, что вмешавшийся Альфред Смайл ещё со смертной жизни мог цитировать «Радости секса» [41] наизусть.
- И всё же эта голова не так отвратительна, как я думал, - проговорил Альфред, пережёвывая первый кусочек первой в своей жизни (пусть и астральной) кошачьей головы.

_____________
[39] Шарль Бодлер (1821-1867). Отрывок из стихотворения «Литании Сатане».
[40] Имеется в виду знаменитый сыр касу марцу, в котором содержатся личинки сырных мух. Производится в Сардинии (Италия), где с 2010 г. этот «червивый сыр» признан национальным достоянием.
[41] Речь идёт о знаменитой книге Александра Комфорта.






Самой знаменитой легендой Верхнего Астрала была история любви Аделин и Альзера. Это была не столько любовь, сколько глубокое взаимоуважение ученицы к мудрому учителю, который поделился с ней самыми сокровенными знаниями, принял такой, какая она есть и сделал всё, чтобы девушка чувствовала себя в Верхнем Астрале если не как дома, то примерно так.
Но, пожалуй, почти никто из жителей, опекаемых ей на пару со Светлым Богом, не задумывался о том, КЕМ была в своей смертной жизни Аделин. Она же предпочитала не рассказывать этого, но вспоминать как можно меньше из того, что было в её прошлой жизни. Несмотря на отсутствие каких-либо постыдных событий или поступков, «биография» Ади также не могла похвастаться чем-то выдающимся. Разве только ей легко удавалось входить в состояние «просто быть», которое так ценилось в индуизме, - ничего более.
Она попросила Альзера только об одном: оставить все воспоминания о её смертной жизни, включая день гибели и, одновременно, их судьбоносной встречи. Бог Светлого Астрала не стал спорить – он согласился сразу, потому что девушка безо всяких уговоров приняла его сторону, шла по указанному ей пути, без сожалений и слёз.
Память – вещь страшная, подчас более опасная, нежели всякое оружие, но Аделин предпочитала болезненную мудрость бессознательному блаженству. Она заставляла себя не думать о том дне, когда ей не по своей воле было суждено перешагнуть границы Реального Мира… но память, оставшаяся с ней как двузначный дар – утешающий и ранящий одновременно, – иногда вынуждала запускать кинофильм мыслей и образов. Главной героиней была она сама, поэтому голос памяти, словно звучащий за кадром, проговаривал всё от первого лица.


Яхта стремительно рассекала водную гладь, споря с океанскими волнами. Я стояла на палубе, облокотившись на поручень, и созерцала чистейшую голубизну воды. Временами перед моим взором мелькали блестящие спины дельфинов, и я в те счастливые моменты восторженно вскрикивала:
- Смотрите, смотрите! Дельфины!
Но моим друзьям было вовсе не до проплывающих мимо них красот.
Отмечали свадьбу Эльзы, одной моей знакомой, и мне волей-неволей приходилось исполнять банальную роль подружки невесты.
Я, честно признаться, немного завидовала Эльзе, но в то же время хорошо осознавала, что брак – это связывание по рукам и ногам разного рода клятвами, обязательствами и прочими страшными договорами. А мне так хотелось жить, оставаться самой собой и просто любить, вне зависимости от самых мелких прихотей теоретического избранника!
Букет невесты сегодня поймала Мика – что ж, счастья ей в личной жизни, а я, пожалуй, могу и повременить. Тем более, мне вскоре предстоит устроиться на работу со скромным дипломом секретаря-референта, мало-помалу налаживать жизнь вдали от родительского дома.
- Вот ты где, Ади! – рассмеялась за моей спиной Мика. – А мы уже тебя потеряли.
Я обернулась. Мы с ней были в одинаковых белых платьях с короткими кружевными рукавами, если не считать, что я сразу же, едва ступила на борт яхты, закатила их до самых плеч; на голове Мики красовались заколочки в виде роз – я же наотрез отказалась украшать такими же цветочками свои длинные чёрные волосы до талии и, вопреки задумке Эльзы, не позволила сделать себе никакую причёску. Мике-то было проще с её каре, а вот я была больше похожа на ведьму, зато выделялась из всех гостей.
Не очень многочисленная, но приличная толпа родственников Эльзы меня заставила практически зевать на церемонии бракосочетания. Хотя мы с Микой и были подружками невесты, наше внешнее несходство так раздражало пару пожилых тётушек Эльзы, что те неодобряюще косились на меня и помалкивали в церкви только из вежливости.
Сначала церковь, потом яхта…
- Меня ищут? – наконец спросила я.
- В принципе, нет, просто Эльзе интересно, куда ты могла деваться.
- Это мелочи, Мика. Яхта маленькая, так что пусть Эльза сама подойдёт, если ей ОЧЕНЬ нужно что-то от меня.
Скука вызывала во мне лёгкое раздражение, и я уже на полном серьёзе хотела покинуть аляповатое судёнышко, вернуться к себе домой и искать место работы. Далась мне эта блондинка Эльза с её женишком-миллионером, эта унизительная честь быть подружкой невесты – ну их всех!
- Ади, Эльза передала тебе подарок от себя лично, - Мика явно не собиралась уходить, не сообщив мне такой «интересной» новости.
- Подарок, - уныло повторила я. – Очередная безделушка, которая будет пылиться в моём шкафу.
Вместо ответа, она протянула мне ярко-синюю бархатную коробочку с розой на крышке.
«Серьги там или кольцо – мне это совершенно не нужно», - подумала я и уже решилась вернуть коробочку Мике, как что-то внезапно остановило меня от решительного шага. Это было так, как если бы само время замедлилось.
Мика удалилась, оставив меня наедине с этой самой коробочкой. Правда, ни малейшего желания познакомиться с её содержимым не появилось, поэтому я решила как-нибудь потом предоставить свой подарок воле океанской стихии.
День уже клонился к вечеру. Солнце низко стояло над океаном, готовясь уходить в закат.
Я возвратилась в банкетный зал, где на столе теперь стоял белоснежный свадебный торт из трёх ярусов.
- Ади, ну разве так можно? – улыбаясь, спросила Эльза, словно обращалась не ко мне, а к младшей сестрёнке. – Ты ведь уже не маленькая девочка.
Она давно сменила подвенечное платье на ярко-красное, кричаще расшитое блёстками и перьями. Если бы не венчание в церкви и официальный обед с родственниками, на котором я сидела практически на самом неприметном месте, Эльза уже давно нацепила бы эту безвкусицу от одного модного дизайнера.
- Раз уж я не девочка, прекрати называть меня Ади, - с неудовольствием заметила я. – Ты давно знаешь, меня зовут Аделин.
С моей стороны, было дичайшей бестактностью пропустить закуски, а затем и основные блюда, чтобы изволить появиться в банкетном зале ко времени подачи торта, но, к своему облегчению, я знала, что отчитываться на сей счёт перед Эльзой и её женихом Бобом Палмером было бы, по меньшей мере, смешно.
За столом я практически не проронила ни слова, хотя совершенно спокойно съела свой кусочек торта и сделала вид, будто отхлебнула из бокала немного шампанского за здоровье молодых. Бархатная коробочка всё время находилась при мне: я ловко разместила её на своих коленях.
Вскоре молодожёны и немногочисленные гости отправились на палубу, откуда команда яхты запускала фейерверки, и я уже с некоторой радостью наблюдала, как в звёздном небе зажигаются салюты в форме сердца. Под дружные аплодисменты Эльза и Боб поцеловались, а я, отвернувшись, предпочла рассматривать звёзды в небе. Луна пребывала в своей невидимо-чёрной фазе новолуния, и мне очень хотелось угадать, где она сейчас находится.
Тем временем, нашу яхту стало слегка покачивать на волнах, хотя мгновения назад она шла почти ровно, а теперь вдруг словно стояла на одном месте. В этом было что-то странное, неестественное.
Однако даже капитан не придал этому значения. У меня же возникло жуткое чувство дискомфорта с лёгким головокружением.
- Сейчас как нельзя кстати нужно будет свериться с картой, - громогласно объявил капитан и покинул присутствующих.
«Ага, значит всё-таки спохватился, - усмехнулась я. – Он-то за столом позволил себе расслабиться и выпить виски, вот и не сразу сообразил, ЧТО нужно делать».
Мне самой было интересно, где же сейчас находится наше судно, и вскоре возвратившийся капитан как ни в чём не бывало объявил, что «впереди зона моретрясений, поэтому всем нужно срочно занять места в каютах и переждать, пока волнение успокоится».
Развеселившиеся гости снова ушли в банкетный зал, а я осталась одна на палубе. Теперь мне уж точно никто не мешал. Однако море почему-то уже было отнюдь не спокойно.
К слову сказать, эта идея о плавании на яхте из Вашингтона в Майами принадлежала самому Бобу, хотя гораздо дешевле ему обошлась бы автомобильная поездка. Что ж, у богатых свои причуды, а ведь Боб был не простым парнем из рабочих кварталов – отец по наследству передал ему автомобильный завод в Детройте. В этом же штате и жил Палмер-младший, а в Вашингтоне находился совместный их с Эльзой дом, где они и собирались впоследствии строить свою жизнь.
Думаю, выбором Эльзы двигали всё-таки человеческие чувства, а не холодный расчёт. Я же, в любом случае, пока была свободна, но собиралась в самом далёком будущем связать себя узами брака только с тем, кого полюблю всем сердцем.
Мы плыли себе по таинственно прекрасным водам Атлантики и плыли бы себе так же спокойно, если бы капитан, слегка протрезвев, не присмотрелся к показаниям приборов. Конечно, понятия широты и долготы мне ни о чём бы не сказали так явно, как его отчаянный возглас «Это катастрофа!» Два слова, и в них – вся бездна смысла, всё удручающее и необратимое.
Помнится, ещё до поездки я заглянула в Интернет, ища подробную карту маршрута Вашингтон – Майами и обомлела: если соединить вместе три точки, то есть эти два города и Бермуды, получится зловещий треугольник, в котором знаменитые своим коварством острова проводят медиану, почти наполовину делящие выбранный женихом маршрут.
- Девушка, идите в каюту! – приказал капитан, которому становилось всё труднее скрывать своё отчаяние. – Здесь находиться опасно!
- Здесь – это где? – я развела руками и притворилась, будто не понимаю смысла сказанного.
- Да разрази меня гром, на палубе, конечно же!!!
- Почему?
- Неужели вы настолько тупы? – капитан уже перешёл к вежливым ругательствам. – Эта чёртова посудина движется прямо к Бермудским островам!
Вокруг нас начала появляться туманная дымка. Я видела злящегося на меня капитана, всю яхту, но зрению оставалось недоступным всё, что находилось за бортом.
- Последнее предупреждение, девушка, - устало напомнил капитан. – Идите в свою каюту и спокойно ожидайте, когда волны поутихнут.
Одна из таких волн с громким плеском попробовала на вкус деревянную палубу, слегка лизнув её как бы в подтверждение слов капитана.
Я вернулась в каюту, бросив на ходу дерзкое «Всё равно мы живыми не выберемся». Сев на койку, задумалась о своей жизни. Родители мои остались в Австралии, я же, вопреки их воле, уехала на длительный срок учиться в Америку. Оставалось надеяться на лучшее и переживать только за то, что до сих пор у меня не появилось постоянной работы, подыскать которую было не так-то просто, но Эльза обещала уладить это дело.
И тут мой взгляд упал на прикроватный столик, куда я поставила свою коробочку с подарком. Именно в этот момент я поняла, как важно что-то вовремя успеть. Надо открыть подарок! Уж не волна ли подсказала мне, чтобы испарилось равнодушие по поводу того, ЧТО вложила в коробочку с розой Эльза?
Сняв крышку, я, наконец, поняла: мои ожидания, если постараться, можно превзойти. Там лежала серебряная брошь-скорпион с чёрными камешками.
«Красотища!» - чуть было не закричала я и, несмотря на дороговизну моего платья, прицепила брошку на грудь, благо практически закрытый фасон позволял легко это сделать. К сожалению, в каюте зеркала не было, а своё карманное я не захватила из дому, поэтому оставалось надеяться на одобрение моей интуиции.
Но миг радости прошёл, когда я вновь вспомнила о Бермудах.
«Бермуды, Бермуды, Бермуды…» - я готова была повторять эти слова, как мантру, напуганная собственной легкомысленностью.
На палубе раздался громкий плеск, точно волны всерьёз решили уничтожить яхту. От страха я прямо в туфлях забралась на койку, но не тут-то было: следующий же шквал воды буквально вырвал дверь каюты, отшвырнув её прочь, словно никчёмную пушинку.
Вода, резко ворвавшись, затапливала тесноватое пространство. Маленький светильник над моей головой какое-то время мигал, но вскоре печально погас. Вместе с поднимавшимся уровнем воды в каюте появился непонятный туман, выползший словно ниоткуда. Глаза привыкли видеть в темноте, и я испытала воистину панический ужас: туман состоял из лиц и призраков, и на них всех застыла скорбная печать молчания.
- Они м-мертвы, - по инерции вырвалось у меня.
Мужчины в матросской и просто военной форме, женщины в одежде самых разных эпох, даже дети – все без исключения когда-то попали в зону Бермудского треугольника. И теперь они таращились на меня так, что невольно представилось: вскоре я присоединюсь к ним, чтобы с той же скорбью смотреть на череду чужих страданий в этой смертельно опасной зоне.
Я живо спрыгнула с койки и в панике выбежала на палубу, услышав, как хрустнул каблук моей туфли.
«Час от часу не легче. Ну и ладно, всё равно погибнем», - я сбросила бесполезные туфли, бешено порвав кожаные ремешки.
Но и на палубе я не сумела успокоиться, так как яхту уже кружило в таинственном водовороте. (А капитан сказал бы, что это дело рук морского чудовища.)
Моё сердце было готово выскочить из груди, но я, преодолевая дикий страх, заглянула в банкетный зал – теперь там в лужах океанской воды лежали тела Эльзы с Бобом, капитана, нескольких друзей Палмера и, конечно же, Мики (!). Именно последнюю мне оказалось жальче всех: девочке всего 21, она на год младше меня; Мика сумела поймать белые розы, брошенные Эльзой, мечтая выйти замуж после неё – и вот как всем распорядилась безжалостная судьба.
Итак, Мики больше нет, живых, исключая, может быть, меня, - тоже. Значит, пора умирать. Диплом у меня есть, учёбу закончила почти на «отлично» - это мой предел. Ничего, у родителей осталась ещё младшая сестра Кимси, они возложат на неё свои последние надежды, и тогда… жизнь продолжится без Аделин Роуминг.
В отчаянии я оборвала дорогие кружевные рукава платья и снова взглянула на брошь-скорпиона.
«Спасибо, Эльза, на том свете мне она всё равно не пригодится», - мысленно поблагодарила я недавно погибшую подругу, но что-то снова мешало мне содрать брошь с платья.
Вообще говоря, в бога я почти не верила, а церковь с родителями посещала только затем, чтобы казаться им «правильной девочкой».
Однажды, придя с воскресной службы, я оказалась вынуждена немного подискутировать с младшей сестрой, которая безоговорочно верила каждому слову священника.
- Представляешь, Ади, - восторженно прощебетала Кимси, - Бог создал мир за семь дней. Правда, на седьмой он отдыхал после праведных трудов, дивясь, как красиво и разумно стало вокруг.
- Весь мир? – скептически спросила я с плохо скрываемой насмешкой. – А Мельбурн?
- Ну, наверное, - неуверенно ответила Кимси.
- Будь этот бог действительно умён, он бы покрыл Австралию тропическими лесами, а не изуродовал пустынями! – вспыхнула я, упрямая 13-летняя девочка.
Этот диалог я вспоминала не раз, но мёртвые тела моих друзей невольно заставили задуматься о боге. Разумеется, теперь я прощала ему и пустыни Австралии, и то, что он не сумел подобрать для меня нужных слов, чтобы я поверила без сомнений, и даже мою любовь, которая в смертной жизни уже не состоялась. Мне так хотелось жить, что не передать простыми словами!
На беду, ни одной молитвы не приходило в голову, хотя когда-то я учила многие из них, опять же из любви к родителям.
- Господи, помоги! – это стало моим последним криком в пустоту.
Потом я ощутила сильный удар и упала без чувств, продолжая своё падение в Неизвестность…

Меня совершенно не преследовало ни ощущение полёта, ни образы моих близких, словно я была выключенным проектором – бесполезным ящиком. Правда, непрестанно казалось, будто какая-то часть меня уносится в Вечность. Просто тишина и покой. Тебе не нужно уже решительно ничего, никто тебя не интересует – полная безразличность.
Но моим «мучениям» (нет, это было скорее однообразие, а страданий я вовсе не испытывала) вскоре пришёл конец, когда перед глазами я увидела яркий свет. На него не хотелось смотреть: всё моё тело пронизывала одна сильная боль. Невзирая на неё, я заставила себя постепенно открыть глаза.
Свет поначалу казался красноватым, затем стал белым и, наконец, медленно перетёк в оттенки голубого. Над моей головой расстилалась безоблачная синева неба, и что-то плавно, мягко качало меня, из чего следовало, что я лежала на океанских волнах.
«Да, вот и рай, совсем близко. А Кимси говорила, что блаженства невозможно достичь…»
Постепенно я поняла, что на мне сохранились остатки моего белого платья. Собственно, наряд почти не пострадал, если не считать рваной бахромы по краю юбки. Это было странно и почти восхитительно: плавать-то я при жизни вообще не умела. Словно рыба, я взмахнула руками и поплыла по голубой водной глади. Никогда ещё я не чувствовала себя так счастливо: будучи аквафобом с рождения, я заставляла психологов недоумевать и бессильно разводить руками… но не сейчас, не в этот миг.
Мир вокруг меня казался совершенно новым, таким, о котором я, наверное, мечтала ещё в детстве. Мои грёзы, детские сны, картинки из книжек со сказками – всё это в один миг воплотилось здесь, в столь странном отрезке пространства, и я чуть было не закричала от радости.
К берегу приплыла так быстро, что даже не могла вспомнить, как это получилось у меня. Берег оказался одной большой скалой с небольшим японским домиком на вершине.
«И стоило же кому-то так высоко забираться? – удивилась я. – Как будто здесь вообще нет никакой цивилизации».
Оглядываясь по сторонам, я вышла из воды.
- Эй, кто-нибудь!
Ответа не было, если не считать таковым крик взлетевших со своей добычей чаек.
И я пошла по песчаному берегу дальше; хотелось взять на память несколько больших рапанов, но они выглядели настолько массивно, что я решила не делать этого. Остановилась я лишь когда увидела стоящего у подножия скалы буддийского монаха с обритой головой. Одетый в оранжевое одеяние, он, казалось, сам заставлял материю светиться огненными всполохами. Глаза его были закрыты, руки и поза выражали расслабленное молитвенное состояние. (Я когда-то читала о Тибете, но всё-таки впервые видела так близко буддийского монаха, да ещё у берега моря.) Губы его беззвучно шевелились, и я не посмела окликнуть монаха вторично.
Умиротворённое спокойствие этого человека передалось и мне – я забыла о своей привычной поспешности.
Сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, он открыл глаза и посмотрел на меня. Взгляд его теплился радушием без тени удивления.
- Кто ты такой? – неловко спросила я.
- Альзер, - ответил монах.
- И всё?
- Я живу на берегу Великого Океана, если не считать, что дом мой восходит к солнцу. Везде и нигде, без времени и пространства, без смертей и старости. Ты находишься в Верхнем Астрале.
Я разинула рот от удивления, но Альзер продолжал:
- Тебе удалось то, что удаётся далеко не всем. Ты попала сюда сразу же с места гибели, минуя Нижний Астрал. Такое суждено только святым, в частности далай-ламам.
- А ты вообще кто?
- Бог Светлого Астрала.
Я рассмеялась громко и отчаянно, и Альзер не мешал мне выплеснуть чувства. Он терпеливо смотрел на меня, пока я не успокоилась.
- Каждый миг я молюсь о невинных душах, чтобы они сразу пришли ко мне, не встречая моего тёмного брата Рейзера, но спасения случаются не всегда. Как правило, он сам приходит на место гибели и забирает душу, тогда как я просто усердно молюсь.
- А мои друзья? – поинтересовалась я. – Я смогу их увидеть?
Альзер покачал головой.
- Они теперь у Рейзера, но ты вряд ли сумеешь их увидеть, даже Мику. В момент гибели почти все были пьяны, а пьянство – страшный порок, так что теперь их место – в Нижнем Астрале.
Я отчаянно разрыдалась.
- Тогда почему, какого ч…
Альзер оборвал меня, но как-то уж очень мягко:
- Во-первых, Аделин, тебе следует разговаривать учтиво. Во-вторых, ты вряд ли сможешь что-то изменить: ваши судьбы разделились в момент катастрофы.
Я задрожала и, не прекращая плакать, выдавила:
- А п-почему т-т-тогда я… ос-сталась?
- Потому что сила твоего духа оказалась выше. Да, ты ушла в каюту, словно знала, ЧТО случится, но ты же сама молилась о том, чтобы выжить. Разве это не прекрасно, Аделин?
Если бы не слёзы, я бы, наверное, рассмеялась, услышав столь странное откровение. Я хотела доказать, что это были всего лишь воспоминания неверующей девочки, притворяющейся благочестивой, но… ничего не вышло. В моей смертной жизни мне очень не везло с парнями, а девочки общались со мной как-то свысока, словно для них я не существовала. Только мои родители и Кимси понимали меня гораздо лучше, но не абсолютно.
- Я вообще не верила в бога, - сделала я шокирующее признание.
Стойкого в своём радушии монаха не поколебало даже это.
- Аделин Роуминг, я знаю о тебе всё, даже это. Немногие невинные души могут честно дать мне ответ. Ты очень добра и проницательна, поэтому я могу сделать для тебя одной большое исключение.
Не в силах выразить свою благодарность, я поклонилась, и моё жалкое платье превратилось в серые бриджи и рубашку с чёрным скорпионом.
- А теперь я хочу, чтобы ты выбрала себе наставника из тех, кто довольно долго находится в Верхнем Астрале.
Мы двинулись вверх по скале, на удивление легко. Оказавшись на прекрасных лугах, я не могла не восхищаться царящей вокруг идиллией. Встреченные нам по пути мужчины и женщины приветственно махали руками и улыбались. Я отвечала им тем же, словно была не девушкой из Бермудского треугольника, а новой королевой.
Женщины в брюках, мужчины в платьях – всё это казалось мне совершенно естественным и неоспоримым. Я вглядывалась в каждое лицо, но никак не могла найти себе наставника, поскольку что-то подсказывало мне выбрать не чью-то душу, а самого Альзера.
Мне было неведомо чувство любви смертных, но тот комфортный покой, та тихая радость, что наполняли меня при виде Светлого Бога, отзывались внутри ещё более светлыми чувствами. Я любила не столько радушную улыбку и понимающие всё глаза, сколько то, что получала рядом с Альзером. Он не запрещал мне быть с собой рядом, и я, всегда немногословная, следовала за ним, словно тень.
Однажды, когда мы с ним были в Храме Возвышенного Духа, Альзер показал мне моё Великое Нечто – розовый лотос. Он предложил мне на выбор два пути: быструю реинкарнацию или вечное пребывание в Верхнем Астрале в качестве его божественной спутницы.
Я даже не спрашивала, погибла ли я в том шторме, однако он как-то раз сказал, что моё тело переместилось вместе с душой и стало астральным, поэтому Рейзер не сумел затянуть меня в свои сети.
- Я люблю тебя, Альзер, - проговорила я, чувствуя, как моё лицо краснеет до самых кончиков ушей. – С тобой я чувствую себя настоящей. Твоя сила духа и терпение дают мне силы… Моя судьба – быть вечно с тобою рядом.
Так робко тогда поверила я Альзеру своё самое сокровенное желание, но высказалась полностью, без остатка. Мне даже стало ещё лучше, чем прежде. Мы вместе с ним читали священные тексты, медитировали и встречали новых потенциальных жителей Верхнего Астрала. В дополнение к моему спокойствию добавилось радушие и рассудительность, что не могло не влиять на меня саму чудесным образом. Больше не было замкнутой, не всегда довольной Ади Роуминг – осталась просто Аделин, без фамилии. Я была счастлива пребывать в том самом состоянии «просто быть», потому что обрела своё блаженство.


Аделин закрыла своё воспоминание, словно отключила видеозапись. Тормозом послужила разлившаяся в воздухе странная энергия, сладковато-тошная, перетекающая в горький вкус. Обострённое чувство опасности подсказало ей: надо как можно скорее сообщить Альзеру о своём подозрении, и она сразу же сделала это.
- Очередное возмущение как реакция на грех, - покачал он головой. – Тебе известен его источник?
- Пока нет, но это уж точно не энергия Дориана-Найта, - кивнула она. – Сине-зелёное… Длинные локоны и чёрное…
Образ отчётливо проступал в её сознании.
- Камадара и Валерио.
Альзер только покачал головой.
- Грешники? Я бы не поверил, если бы мне сообщил это любой другой житель, но твои слова, Аделин, всегда лучатся истиной. А что же они натворили, эти двое?
- Удовлетворили свои плотские желания, - как по писаному, проговорила Аделин.
- И оба – мужчины, - покачал головой Альзер.






Валерио помог Камадаре надеть халат и завязал пояс потуже. Теперь он сам стоял, горестно вздыхая, в своём платье цвета зелёнки.
- Нас уничтожат? – он отбросил за спину золотистые локоны.
- Скорее, нет, - ответил Кама, - но накажут, я чувствую это.
- Поразительно, что я не ощущаю себя виноватым… как будто всё правильно сделал, - он попытался оторвать от корсета один бантик, но вовремя передумал, не зная, КАК это удлинит платье.
Валерио вновь вернулся к пляжному мячику, гладил его фиолетово-оранжевую поверхность, иногда подбрасывал; он силился изобразить невинность не только во взоре, но и в движениях, однако ничего не получалось. Грациозность так слилась с порочностью, с желанием соблазнить, что его изящные пальцы не трогали, а словно хищно ласкали мячик.
- Валерио, мы виновны оба в равной мере, - успокоил его Камадара. – Можешь со мною спорить, но Альзеру вовсе не важно, кто из нас первым разделся. Теперь, когда мы потеряли практически всё, я прошу тебя об одном: постарайся держаться достойно.
- Ну да, иначе наказание может быть слишком суровым, - Создание метнуло мячик в океанские волны, и прилив снова прибил игрушку к берегу.
Перспектива поплатиться за плотское удовольствие одинаково волновала обоих. Было бы слишком смешно и наивно сваливать всю вину на какой-то мячик или «Библейские анекдоты», но второй вариант Камадара считал более приемлемым.
Валерио изобразил на лице глубокую задумчивость, и они не успели глазом моргнуть, как оба оказались в той комнате, у шкафа с книгами.
- Влад, ищи эти самые анекдоты, - бросил юноша, устраиваясь поудобнее на кровати. – Я бы с радостью помог тебе, но моё тело нуждается в отдыхе.
- Мой мальчик, тебе МАЛО того, что мы натворили? – изумился Кама. – Доказательством вины может послужить только книга. Если я её найду…
Валерио, скривившись, резко оборвал его:
- Ну вот и находи! Как найдёшь, так скажешь.
Было бы смешно, если бы искомая книга не нашлась вообще. Камадара очень тщательно исследовал все полки, начиная сверху, и вскоре обнаружил «Самое доступное истолкование Библии». Он открыл книгу и увидел титульник «Библейских анекдотов», что тоже оказалось вполне ожидаемым.
- Вот и книжечка! – провозгласил он. – Ну что, Валерио, будем вставать?
Милое Создание нехотя поднялось. Оно уже кожей чуяло: просто так их акт любви с Камой не останется. Но ЧТО они могли изменить, кроме как покаяться во всём Альзеру? А дальше могло последовать что угодно, вплоть до какого-нибудь съедения душ хищником, наподобие древнеегипетского чудища, которое уничтожает сердце, перевесившее перо.
Камадара с грустью вздохнул.
- От наказания никуда не уйти. Успокаивает только тот факт, что его мы понесём вместе.
Валерио нежно прижался к его плечу, пытаясь обрести защиту, но, почувствовав на своей спине ладони возлюбленного, не смог сдержаться, чтобы не зарыдать. Совсем по-детски, по-девчоночьи, словно весь мир вокруг него шёл ко дну.


Ни Альзер, ни Рейзер не имели права напрямую судить души грешников и выносить им наказание. Альзер поучал и мягко направлял по пути Света, Рейзер коварно воздвигал ловушки из Тьмы – вот и все злокозненные хитрости Астрала. Но, когда дело касалось серьёзных нарушений, связанных с невозможностью души однозначно быть признанной светлой или тёмной, слово предоставлялось Великому Астральному Судии, который знал о Смерти всё, - Декагону. Он существовал независимо от Тёмного и Светлого Астрала, но всегда исполнял свою великую миссию в определении дальнейшего пути душ.
Когда-то, в те времена Одиночества Альзера, Декагон судил Аделин за то, что та однажды попыталась просто поцеловать в лоб Бога Верхнего Астрала. Он оставил девушку в тесной тюремной камере со скорпионами, но, по истечении суток (в понимании смертных), обнаружил, что та преспокойно сидит на полу и общается с опасными животными. Она что-то говорила им, они – ей, и Астральный Судия даже заслушался этими странными беседами, состоящими, главным образом, из фраз Аделин.
- Декагон, дай мне, пожалуйста, перо и бумагу, - с горящими от радости глазами сообщила девушка. – Я хочу написать книгу «Мудрость скорпионов», потому что твои питомцы поведали мне нечто важное.
Астральный Судия вмиг забыл о наказании и отпустил девушку к Альзеру. Как оказалось, та и вправду вскоре написала вышеозначенную книгу, а затем прислала через Амадриэля копию. Каково же было удивление Декагона, едва он прочёл посвящение на титульном листе:
«МОИМ ГЛАВНЫМ УЧИТЕЛЯМ И НАСТАВНИКАМ: АЛЬЗЕРУ (БЛАГОДАРЮ ЗА СВЕТ И ЗАБОТУ) И ДЕКАГОНУ (ПРЕКЛОНЯЮСЬ ПЕРЕД НОВОЙ МУДРОСТЬЮ)».
Глубокий, вдохновенный труд девушки заставил самого Великого Судию забыть о том, что наказания придуманы во имя мести. Он-то и раньше сомневался, что это так, но прежде не получал ни одного достойного доказательства сего суждения. Наказуемые могли просто раскаиваться в своих грехах и признавать Декагона мудрым и справедливым, но всё это, в конечном счёте, не выходило за границы избитых слов. А вот Аделин смогла преодолеть свой страх и направить его в русло великой мудрости.
Она ни разу не сказала «Простите, я больше не буду». Ни слова оправдания, ни покаяния – только гордость, что стоИт выше всяческих пороков. Нет, не та показная гордость, что увешивает себя наградами, обсыпает драгоценными камнями и говорит: «Посмотрите, как я прекрасно выгляжу! Я ведь, на самом деле, действительно хороший человек! Неужели вы так и не простите меня?» Нет, гордость Аделин состояла в том, чтобы получить новое знание из собственного бессилия. Сидение в камере со скорпионами поначалу показалось ей утомительным: они ждали, когда она сделает резкий выпад, чтобы напасть, а она сидела в углу, визуализируя прекраснейшие виды Верхнего Астрала, и словно спала с открытыми глазами.
- О, вы слушаете меня? – изумилась Аделин, и скорпионы даже поначалу застыли на месте, подобно ей.
А потом в её сознание стали приходить скрипяще-шуршащие фразы с просьбой поговорить о чём-нибудь. И она не отказала, проведя со всеми скорпионами вдохновенную беседу о том, как попала в Астрал и встретила Альзера, как искала свою мудрость и ищет её до сих пор. Скорпионы понимающе кивали, задавали свои вопросы и высказывали пожелания. Аделин даже пожалела о том, что Декагон дал ей так мало времени – всего сутки – на исправление. Но скорпионы заверили, что всё в порядке и идёт так, как следует, поэтому девушка решилась написать свою книгу.
Она рассуждала о приручении хищника, об опасности, которая исходит не от строгости самогО приговора, а от того, как принимается он.
«Страх – чувство коварное, - писала она. – Можно задавить в себе всё лучшее и поставить неотвратимое ожидание худшего на первое место в своих убеждениях и получить всё то, чего вы так боялись… точнее, желали всей душой. Напротив, ожидание чего-то светлого помогает выйти из Тьмы победителем. Так, я однажды была вынуждена сидеть в тесной камере, без всяких источников света, и моё одиночество разделялось десятью большими скорпионами, каждый из которых был размером с котёнка…»
Декагон не знал ни жалости, ни уступок в своих приговорах, но он постоянно перечитывал «Мудрость скорпионов», чтобы правильно судить хотя бы себя, ведь наказание должно быть подобрано правильным образом, а не кое-как сымпровизировано. Он даже пытался поговорить со своими скорпионами, но те просто радостно трещали при виде Мастера, намеренно не вкладывая в эти звуки никакого смысла.
И вот здесь Декагон сдался и стал снова воспринимать скорпионов как орудие наказания, а не бесценные источники мудрости. Он, увы не мог быть кем-то, кроме себя самого.


Рейзер в предвкушении возврата обоих грешников почти торжествовал. Он самым внимательным образом перечитывал наиболее красивые издания Библий, вникая в каждую букву, чтобы занять себя на время ожидания.
Время в Нижнем Астрале понеслось с бешеной скоростью для тех, кто давно томился на его грязных улицах, торговал на Помойной Ярмарке – словом, перемены шли постоянно движущимся потоком.
Конечно, далеко не все души были готовы для перехода в Верхний Астрал, но даже у тех немногих, кто мог бы назваться старожилами, наблюдались прогрессивные сдвиги. Первым «очнулся» Дориан-Найт, которому, после расставания с Валерио, катастрофически не хватало собеседников. Он тоже посетил однажды Помойную Ярмарку, где за три почти новых кресла (если не считать нескольких дырок и пары кофейных пятен) отдал свою пачку «Сенатора», в которой никогда не заканчивались сигареты.
Так уж вышло, что три здоровяка и Смайл стали посещать Ярмарку всё чаще, поэтому Дориану было кого попросить помочь донести кресла. Идея сделать что-то полезное для одинокого юноши особенно вдохновила Беркиса, и тот даже запретил своим собратьям тащить предметы мебели, оставив все три кресла ему.
Джеролан с Арзулом не возражали и, в свою очередь, помогли дотащить приобретённое Беркисом барахло, среди которого оказался светильник в виде рыбы и копия красивого пейзажа в ободранной золотой рамке.
Альфред Смайл и Найт Пич быстро нашли общий язык, и даже здоровяки осознали, что в их большой компании случилось великое пополнение. Они играли в «Маджонг», а Джеролан им читал хорошие книги; они вместе покупали самые старые тряпки, из которых Арзул сшил красивые одеяла; они перестали жить в тишине, когда Альфред что-то играл им на гитаре, без слов, но при этом ухитрялся поддерживать беседу.
Старое жилище здоровяки совершенно бесплатно отдали каким-то бедолагам, а сами переселились в старую многоэтажку Дориана-Найта. Беркис повесил в его спальне свою гирлянду из красных сердечек, Джеролан разместил в соседней, обновлённой комнате свои бесценные книги, а Арзул наконец-то получил (правда, этажом ниже) свою комнату для швейной мастерской. Он наконец-то продвинулся в швейном искусстве и специально для Дориана-Найта, точно по его размерам, сшил рубашку в красных тонах.
А когда для Дориана открылся путь в Верхний Астрал, он радостно попрощался со своими новыми друзьями.
- Только пообещай, что мы там все встретимся, - заныл Беркис.
- А я бы тоже пошёл с тобой, - Альфред улыбался сквозь слёзы, зная, что час его пока не пробил. – Но мне пока запрещено это делать.
- Нет, не запрещено, - успокоил его Дориан, - просто ты НЕ СМОЖЕШЬ перейти, не сделав ничего во искупление греха.
Дориан помахал им рукой и ушёл, не оборачиваясь вслед, а за ним тянулся золотистый шлейф энергии. Смайл тихо молился этому свету, жадно впитывая его глазами, пока тот не рассеялся и погас миллиардами золотых крошек. Совершенно растроганные, три здоровяка рыдали, обнявшись, а на полу перед ними лежала незаконченная партия в «Маджонг» и сборник сонетов Шекспира.
А потом настала очередь им всем уходить из заброшенного дома, чтобы получить серые рубища. Арзул даже не горевал о том, что его «дизайнерские» комбинезоны подойдут разве что борцам сумо, да и то уж очень толстым – нет, он не хотел расставаться с Джероланом и Беркисом, которые тоже становились всё лучше с каждым мгновением.
По счастливому совпадению, им достались подходящие сандалии и рубища, а Верхний Астрал радушно принял их в свой светлый мир.

Так что Рейзер стал на время в каком-то смысле ленивым, и, по крайней мере, ещё пять душ освободились из Тьмы. Тёмный Бог думал только о Валерио и Камадаре, у которых были все шансы попасть обратно в Нижний Астрал. Он бы и дальше наслаждался своими тёмными мечтами о Милом Создании, пока не ощутил странные вибрации воздуха и лёгкий всполох огня.
Декагон!
Так редки те мгновения, когда Великий Судия может подать сигнал одному из Богов (быстрее всего, конечно, Тёмному), но означать это могло одно: шансы завладеть Валерио стали всё меньше.
Рейзер внезапно ощутил прилив страшной усталости, как если бы он был смертным. Он не спал никогда, но вот настал момент, который требовал от него только держаться в стороне, ничего больше. Как будто Бог Тёмного Астрала теперь не имел права вмешиваться в происходящее.
Он закрыл глаза. Разум порождал гневные мысли-драконы, опалявшие огнём всё, о чём думалось Рейзеру. На какой-то миг он даже подумал, что видит перед собой Валерио, протягивающего руку, но это опять оказалась иллюзия из пламени, и он переключился на то, что стал представлять, как огонь испепеляет Альзера и его паству.
Увы, в ответ пришла только сухость во рту и бесконечная боль. Сила зла оказалась настолько мала и ничтожна, что сама наказывала себя же, отнимая силы. Рейзер понимал, что, по отношению к Валерио Прейзеру, он может остаться только пассивным наблюдателем.
«Любовь! Да ты, лысый брат, вовсе не знаешь, что это значит! Можно хоть всю жизнь проповедовать, но, не совершив физического действа, не познаешь сути своих слов».
Он посмотрел на свои руки, и ему совершенно по-человечески захотелось плакать. Как, он, Бог Нижнего Астрала, и не может покарать Валерио! По-своему, конечно, без прижигания калёным железом… или всё-таки с прижиганием? Увы, его чёрные, лишённые зрачков, но всевидящие глаза всегда оставались сухими. Может, стоило отомстить этому миру смертных, наслав на Таиланд очередной шторм? или ещё одно наводнение, которое докажет бессилие Америки перед лицом стихии? Нет, всё это слишком слабо, недостаточно для того, чтобы заявить своё право… на кого? На Валерио, что ли? Тогда придётся вновь встречаться с этим праведником (теперь уже бывшим) Владом-Камадарой… Ладно, пусть Альзер страдает…
В шкатулке Пандоры осталась одна лишь надежда… [42]


Альзер, в отличие от брата, даже не думал о том, чтобы переманить на свою сторону кого-то из двоих грешников. Дела поважнее заставляли его забывать о них: Альфред Смайл и три здоровяка, прибывшие в Верхний Астрал, осваивались под присмотром Дориана-Найта. Альзер, конечно, думал перепоручить странную троицу ещё троим наставникам, но Найт спокойно заверил его, что справится со всеми четырьмя новичками.
Альфреду даже понравилось его весёленькое жёлтое платье в красные сердечки, а три здоровяка всё время удивлялись своим одеяниям в безвкусно-ярких тонах. Им было ну очень сложно понять, что мужчины здесь носят платья, а женщины – брюки.
- Представь себя Алисой в Зазеркалье, Беркис, - успокаивал его Альфред. – Всё наоборот! Сказку-то хоть помнишь?
- Кажется да, чудо человечества. Но всё равно это как-то несправедливо. Мои братья хоть шьют или книжки читают, а что я? Всю смертную жизнь только и знал, где бы набрать отменного барахла. Бегал по всем городским помойкам, тащил себе разные вещи в квартиру, пока стены не обвалились и меня не погребло под грудой кирпичей.
- Ты умеешь хранить прошлое, - заверил его Джеролан. – Вот видишь, Беркис, и с тобой мы наконец-то разобрались, запасливый ты наш. Я жду не дождусь, пока не прочитаю ещё одну поучительную книгу!
- Если повезёт, вы и на Большой Проповеди окажетесь, - улыбнулся Дориан Грей, правда, больше для проформы.
Альфред со смехом вспомнил, как ещё в детстве какая-то бабушка в церкви, приняв его за девочку, заставляла надеть на голову платочек, пока 14-летний бунтарь не показал ей в ответ… средний палец. За это выходкой последовало отлучение от Церкви без права на покаяние, но Смайлу на это было просто наплевать. Он больше не высиживал воскресные проповеди, делая вид, будто ему весьма интересна та ахинея, которую несёт священник со своей «вышки». До последнего вздоха, когда он корчился на сцене в чулках и трусах, он так и не пожалел о содеянном поступке.
Дориан Грей вскоре повёл их на ознакомительную прогулку, и даже Арзул, который в своём прошлом вспарывал глотки врагам, едва не прослезился от умиления при виде прекрасных виноградников. А когда пришла его очередь вышить свою закорючку, он расцветил свою «А» завитушками и розами. Беркис вышил жалкое подобие кардиограммы здорового человека, а Джеролан – своё имя печатными буквами, последнюю и первую: «Д-н».
Альфред едва не вышил некое прозрачное напоминание мужского достоинства, но всё же быстро сообразил превратить его в трефовую масть.
- Это же масть воров, чудо че… - осёкся прерванный им Беркис, более своих собратьев знавший толк в картах.
- Много ты понимаешь, Бир Кисс, - усмехнулся Смайл. [43] – Это же масть Жезлов в Таро, а жезл похож…
- На греховные мысли, - напомнил о себе Дориан-Найт. – Пойдёмте теперь посмотрим виноградники.


Валерио рассказал вновь о той пытке, которую ему довелось пережить в тюрьме Инферно. Он надеялся, что с ними не будет ничего страшного, во всяком случае, из того, что было уже пройдено… но Камадара печально качал головой.
- Мой мальчик, ты всё ещё наивен. Неужели тебе в детстве не приходилось быть наказанным?
- Почему же? – округлило глаза Милое Создание. – Дед меня один раз побил за то, что на охоте я упустил зайца и извёл целую обойму патронов зря.
- Это было не наказание, а способ научить тебя быть практичным, - возразил Камадара. – В отличие от реальности, здесь мы можем попасть куда угодно, и никто не станет извиняться за то, что причинил нам боль.
Они замолчали, обдумывая то, что могло бы произойти, если бы не тот пляжный мячик и всё, что за ним последовало.
- Нет, нет и нет, - Кама горько усмехнулся, - у нас просто не могло быть по-другому. Твоё появление напомнило мне о моём нерастраченном чувстве, и я впервые сумел полюбить тебя не как взрослый мужчина, умудрённый опытом, а как один юноша любит другого.
- Я всё равно чувствую себя младшим, - возразил Валерио. – Где мы окажемся и что там с нами сделают – вот о чём надо беспокоиться, Кама. Я бы не хотел вновь потерять тебя. Обещаешь, что мы вместе покоримся судьбе?
Камадара хотел было сказать, что готов бросить выбор Рейзеру с Альзером, но понял, что богохульствовать означает усугублять сложность положения, поэтому лишь молча кивнул.
- И всё-таки я бы предположил, что Альзер нас за это не похвалит. Валерио, мы нарушили запрет оба, причём я был твоим наставником…
Милое Создание вновь поняло, что плачет, только на сей раз совершенно по-человечески. Как если бы смертному мальчику в наказание за плохие оценки в школе запретили идти гулять с друзьями, а он бы, занавесив своё красивое, но теперь уже скорчившееся в рыданиях лицо длинными локонами, раскис, словно медуза на камне.
Кама обнял его за плечи, но Валерио всё не умолкал. Ему и в голову не приходило, что в этот миг где-то над Землёй Жар-Птицей пролетает метеорит, которому через пару лет будет суждено упасть в районе Киченбляса.
Пейзаж вокруг них заметно изменился, пока оба – один тихо, а другой во весь голос – страдали, не представляя себе того, что должно случиться потом. День сменился ночью новолуния, а песок пляжа – серой, растрескавшейся от сухости почвой, и только треклятый двухцветный мячик напоминал о том, что оба находятся даже не в другом месте. К сожалению, Влад погиб, так и не успев прочесть ни культовый роман Дэна Брауна «Инферно», ни давно известную «Божественную Комедию» Данте Алигьери. Про себя хотелось смеяться: не прочитаешь о том, как устроен Ад – сам в него попадёшь. Во всяком случае, и один, и другой авторы, несмотря на разницу в возрасте, одинаково фантазировали, рисуя – каждый в своём понимании – страшные картины того, что может случиться.
За их спиной совершенно незаметно мелькнула лёгкая фиолетовая спираль, обратившаяся в высокого лысого мужчину в чёрных сапогах и красных шароварах. Почувствовав неладное, Кама растолкал Валерио, чтобы тот посмотрел на того, кто нарушил их спокойствие.
- Альзер, когда это ты успел… - хотел было сказать златокудрый юноша, но брюнет больно ущипнул его за руку.
- Я вовсе не Альзер, - холодно возразил новоприбывший. – Для вас, грешники, я – Декагон, Мастер Смерти.
Лицо его, худое, бесстрастное, чем-то напоминало обрившего голову Алистера Кроули. Тело Декагона, с довольно заметными мускулами было телом палача, а грудь его украшала татуировка из 13 черепов, сплетённых вместе неким подобием зодиакального круга: один в середине, и 12 по краям. Валерио едва не облизнулся от восхищения: пурпурно-красные соски Мастера Смерти украшали крупные кольца из серебристого металла.
- П-приятно с вами познакомиться, - Валерио, изображая на заплаканном лице улыбку, театрально вытянул руки в стороны, всё ещё сидя на земле.
- А мне – тем более, мальчики, - хищно улыбнулся Декагон. Кожаные наручи на его запястьях украшали металлические пауки, а на талии свернулся весьма напоминающий змею серебряный пояс.
Он резким движением протянул разомкнутую ладонь в сторону Валерио и Камы а затем, сжав её в кулак, так же резко потянул руку на себя.
- Браво! – закричал Валерио, почти искренне аплодируя Мастеру Смерти.
- Можете попробовать убежать, если захотите! – он хищно расхохотался.
- Я ПОНИМАЮ, что ты нас связал, - уверенно заявил Валерио. – Это и ребёнку понятно, что твоё самодовольство…
- А ты попробуй всё-таки пробежать, хотя бы пару метров, - Декагон изобразил улыбку голосом, но не лицом.
Сменив грусть на наглость, Валерио неспешно поднялся, изящно оправив подол платья, после чего побежал вперёд так быстро, как мог, но, стоило ему достичь Декагона, как невидимый барьер отбросил его назад, ровно на то место, откуда он стартовал.
- Говорил же я тебе, что ты МОЖЕШЬ бежать, но я не сказал, что ты СБЕЖИШЬ.
Казалось, Декагон торжествует, глядя на лежащего перед ним златокудрого юношу.
- А ты, чёрненький, - обратился он к Камадаре, - не хочешь защитить своего возлюбленного?
Кама резко поднялся, но куда медленнее пошёл в сторону противника, словно считал каждый шаг. Скоро, скоро должно появиться то, что остановило его любимого Валерио…
Он осторожно вытянул перед собой ладонь, чтобы вовремя нащупать препону, и рука его вскоре ощутила упругое сопротивление чего-то невидимого, поэтому, стоя в двух шагах от Декагона, он попросту не мог до него дотронуться.
- Ты окружил себя силовым полем? – скорее сказал, чем спросил Кама.
- Ого, какие словечки ты знаешь, чёрненький! – зубасто улыбнулся Декагон. – Люблю сообразительных собеседников: их приятнее мучать, чем таких вот тупиц, - он указал пальцем на Валерио.
- Эй ты, скинхед в шароварах, - обиделся тот, - я тебе не тупица! Ты хоть знаешь, из чего состоит двоичная система счисления?
- Из нулей и единиц.
«О чёрт, этот, кажется, ЗНАЕТ ВСЁ, - ужаснулся Валерио. – И, по-моему, Влад понравился ему куда больше, чем я».
- А ты знаешь, что у меня когда-то был такой же пирсинг, как у тебя?
Декагона, казалось, не удивила эта реплика. Мало ли кто понавешал себе куда-то серёжек? Тем более, в Верхнем Астрале ни у кого нет пирсинга, а Валерио, пусть даже и говорит правду, никогда не сможет её доказать.
Он взмахнул рукой – и Камадара с Валерио вмиг оказались на огромном колесе обозрения.

_______________
[42] Отсылка к древнегреческому мифу о любопытной девушке Пандоре, которая, открыв шкатулку, выпустила в мир несчастья и бедствия. В итоге, со страхом захлопнув крышку, Пандора оставила в ларце лишь надежду.
[43] Игра слов: Berkis – Beer Kiss, т.е. «пивной поцелуй» (англ.).







Представьте себе колесо обозрения, эту чёртову махину, диаметр которого составляет один километр. Каждая её кабинка – полностью закрытый домик, не имеющий сверху никакого окошка, через которое поступал бы воздух. Валерио и Кама сидели в противоположных кабинках, не имея возможности видеть друг друга. Они с бешеной скоростью неслись мимо Солнца, нещадно ослепляемые его лучами. Иногда движение колеса как будто замедлялось, и Валерио в такие моменты казалось, что очень скоро аттракцион остановится, и он сможет наконец-то выйти. Но скорость вращения колеса оставалась прежней, разве что день резко сменился ночью полнолуния, поэтому глазам было смотреть уже не так больно.
Куда там! Через полчаса (по людским меркам) солнце резкой вспышкой оборвало мысли Валерио, и такое чередование произошло, по меньшей мере, раз десять.
- Вам, надеюсь, уже надоело кататься? – неожиданно прозвучал голос Декагона. – ХОТИТЕ сойти на землю?
Камадара, уже успевший погрузиться в астральный сон, в котором он всеми силами визуализировал космос, ответил весьма неуверенно «да», а Валерио заорал так громко, что было сил:
- Да я уже тут задолбался крутиться! Хоть шею мне сверни для разнообразия…
Декагон резко остановил вращение колеса, но сделал это весьма расчётливо: кабинки Камы и беспокойного блондинчика висели прямо над землёй, на одинаковой высоте, так что у обоих оставались равные шансы спрыгнуть.
Валерио без колебаний распахнул дверцу и сделал решительный шаг вперёд. Его подхватила какая-то таинственная энергия, и он весьма некрасиво плюхнулся вниз, запутавшись в длинной юбке. Он сразу же задрал вверх голову: Кама даже не думал и носа высовывать из своей кабинки.
- Не можешь прыгнуть? – умилялся Декагон. – Как же это по-человечески! А ведь твой мальчик тебя уже ждёт… Кама, здесь не очень высоко!
Валерио огляделся в поисках источника голоса, но Мастер Смерти, казалось, присутствовал везде и нигде. Его можно было не искать и сразу найти, но, казалось, одновременность таких действий могла только навредить.
Камадара оказался не так поспешен в своих действиях. Ему стоило трудов понять, что чёртово колесо состоит из множества переплетающихся спиц, по которым можно очень медленно и аккуратно спуститься вниз.
- Как туго ты соображаешь, - подтрунивал Декагон. – Это ведь целая наука - аккуратно спуститься вниз, зная, что ты всё равно не разобьёшься.
Полы халата стали разъезжаться, когда Кама повис вниз головой, чтобы ухватиться за спицу более нижней кабинки. Он не стал обращать на это внимания и двинулся вниз, осторожно ступая по перекладинам, соединявшим спицы.
Валерио оставалось лишь скучать внизу, сидя на нежно-зелёной траве. Если это такое наказание, то почему он не чувствует себя плохо, а, скорее, скучает? Как будто Декагон решил сыграть с ними в игру, чтобы они приняли участие в некоем состязании.
Камадара спустился на землю медленно и с достоинством, а стоя на твёрдой почве, затянул как можно туже полы бархатного халата.
- Вла-ад, неужели ты не мог повторить за мной? – томно протянул Валерио. – Это ведь так просто: открыл дверцу и прыгнул.
- Ты-то уже прыгнул, Валерио, - кивнул Кама в ответ. – А я не желаю подвергать себя опасности.
Он поравнялся с возлюбленным, но невидимая энергетическая стена не позволила ему подойти к Валерио ближе, чем на полтора метра.
- Это ещё только начало, - заверил их голос Декагона. – Наказание не может быть слишком простым и очевидным.
Точно разобранный паззл, вся солнечная поляна вокруг них рассыпалась на кусочки вместе с колесом обозрения, и Валерио ощутил, как он падает куда вниз, сопровождаемый диким скрежетом металла.
Едва картинка перед его глазами стала определённой и более-менее статичной (а значит, он уже упал, куда следовало), появился сам Декагон. Он по-прежнему был в чёрных сапогах и ярко-красных шароварах.
- Предлагаю вам немного отдохнуть, - кивнул он. – В этом парке можно лечь спать и успокоиться, если вам необходимо. Ведь сойти с чёртова колеса, а потом привыкнуть к окружающему миру – это то ещё испытание.
Валерио на нетвёрдых ногах пошёл за Мастером Смерти. Повернувшись спиной, тот неожиданно растаял в воздухе, и юноша даже заметил на затылке его бритой головы татуировку в виде паутины.
Вообще говоря, эти татуировки Декагона были совершенно необыкновенными уже потому, что имели первоначальный чёрный цвет, как если бы он сделал их не позднее недели назад. Но ведь Декагон не человек, его коже всё равно, как и чем её разукрасят, так что можно не опасаться ни за долгое заживление, ни за внесение инфекции, ни за боль.
Перед Валерио и Камой зияли красивые врата в виде двух дорических колонн.
- Что-то мне подсказывает, что… - начал было Кама, но юноша его перебил:
- Поспать нам просто необходимо! Столько времени в Астрале, и сна ни в одном глазу.
- А я не буду спать, - мягко возразил Кама. – Нам можно и не делать этого. Если смертный не поспит пятеро суток, он точно умрёт, а вот нам можно бодрствовать в своё удовольствие.
Они медленно прогуливались по парку, пока Создание не нашло себе тенистый уголок под раскидистыми лапами ели. Метрах в десяти от неё успокаивающе журчал фонтан в виде огромной рыбы, так что само место располагало к отдыху.
Конечно, Декагон неспроста искушал такими шикарными пейзажами: он явно желал убедиться в том, что оба пленника будут мирно спать. Но всё же зачем ему потребовалось создавать такую красоту? Где-то здесь прячется большой подвох…
Кама оставил спящего Валерио, не вступая с ним в дальнейшую полемику. Из парка надо было выбираться, и это означало, что в нём должен быть хоть какой-то выход… Резные скамьи и множество фонтанов так и манили к себе, и Кама просто смотрел на них, восхищаясь, но мысленно прокладывая дорогу к неизвестному выходу. Когда вокруг так красиво, но нет больше ни души, кроме Валерио (от которого пока нет никакого толку), хочется тоже сдаться, слишком просто и безо всякой борьбы.
«Если просто поселиться здесь, вдали от Рейзера и Альзера, - рассуждал Кама, - можно не бояться за своё будущее. Но жить тут, в полном уединении было бы слишком тоскливо: ни мудрых книг, ни постоянно прибывающих новичков, ни разнообразия в общении. Нет, это не Верхний Астрал, не то место, где можно начать всё с нуля, а, напротив, очередная отправная точка…


Астральный сон Валерио был глубок и приятен. Стоило закрыть глаза – и он вновь очутился у моря, рядом с Камой.
- Значит, Декагон нам всё наврал? – удивился Валерио. – Это же Верхний Астрал, тут многое прощается грешникам.
- Мы просто немного отвлеклись, мой мальчик, - Камадара тепло улыбнулся. – Не хочешь ли снова сыграть в мячик?
Юноша покачал головой.
- Как-то однообразно это дело. Пойдём лучше пособираем виноград, что ли. А то без девушек как-то скучновато…
Они поднялись с песка и пошли в сторону виноградников. Кто ни встречался им на пути, все то и дело говорили:
- Смотрите, вот идут Камадара и Валерио, те, что искали друг друга после смерти и нашли в Верхнем Астрале!
Валерио сразу же принялся за перетаскивание корзин с прекрасными ягодами. Камадара еле поспевал за ним, хотя внешне казался более крепким. Ни одна из собранных ягод не сорвалась с кисти и не была растоптана по земле. Ни одна корзина не была перевёрнута или, не дай Альзер, попрана ногами.
Когда девушки, срезАвшие виноград наверху, заверили их, что они достаточно помогли, Кама и Валерио взяли себе по кисти чёрного, как ночь, винограда, который оказался таким сладким, какого, казалось, в мире смертных ещё не успели вывести.
- Помнишь «Библейские анекдоты»? – спросил вдруг Кама, когда в его руке осталась лишь пустая веточка.
- Не помню, - ответил Валерио с полной уверенностью. – А что?
- Была, кажется, такая книжка…
- В твоей жизни, может быть, и была, но откуда ей взяться здесь? Вот как вернёмся в свою… комнату, так и сядем изучать мифы народов мира, а то, чуют мои ушки, твой разум переполняют какие-то еретические мысли.
Валерио встал, ища глазами что-то, похожее на урну, куда можно было положить виноградные веточки. А ведь так не хотелось устраивать свалку мусора в прекрасном Светлом Астрале!
К ним неспешно подошёл юноша в клетчатом розовом платье.
- О, это как раз то, что мне нужно, - с лёгкой радостью в голосе отметил он.
- Не понял… - округлил глаза Валерио.
- Дайте мне свои веточки, - пояснил незнакомец.
Валерио пригляделся к нему получше, вспоминая, ГДЕ он раньше мог видеть эти кудри до плеч, эти не очень весёлые, но теперь-то хоть живые глаза…
- Дорианчик? – оживился он. – Ты ли это?
- Валерина, в смысле Валерио?
Они совершенно искренне обнялись. Валерио и Кама протянули Дориану-Найту свои виноградные веточки, и тот даже улыбнулся.
- Дело в том, что они очень нужны, но не мне. Тут один мой подопечный собирает разные ненужные вещи, из которых мастерит всякие композиции.
Издалека кто-то окликнул Дориана.
- Минутку, Беркис! – отозвался он.
Но вместо того, чтобы бежать со всех ног, Дориан любезно пригласил Валерио и Каму посмотреть на работы самого неординарного мастера Верхнего Астрала.
Беркис сидел в одной из беседок, окружённый множеством ненужных вещиц, которые уже стали частью объёмной картины. Он задумал сделать красивый летний пейзаж в миниатюре, и до завершения оставалось всего-то найти пару деревьев, на которые потом можно будет повесить бусинки из зелёного бутылочного стекла.
- Сам Альзер благословил меня на творчество, - кивнул Беркис, показывая свою работу. – Всего-то какая-то поделка, но сколько труда я вложил в неё! Скажем, пришлось очень долго попотеть, прежде чем озеро получилось такой причудливой формы.
Валерио склонился к стеклянному озерцу, которое казалось голубым из-за подложенного под кусочек прозрачного стекла лоскутка нужного цвета, причём не однотонного, а с переливами.
- Мило, мне это нравится, - кивнул он. – И долго ли ты делал эту картину?
- Не очень, - скромно ответил Беркис. – Вот Арзул решил шить разные покрывала, чтобы на траве на них было удобно сидеть. Ему-то работёнка предстоит куда более сложная. А я всего-то поделками балуюсь.
- Не скажи, Беркис, - покачал головой Камадара. – Ты работаешь с упорством настоящего художника. Пейзаж-то получается совершенно реалистичный.
Беркис гордо поставил по обе стороны озера два деревца из виноградных веточек.
- Всё, закончил! – объявил он. – Альзеру, надеюсь, понравится.
- Ещё бы не понравилось! – воскликнул Дориан. – Альзер поручил мне найти вам троим занятия по душе, но с Арзулом и Джероланом всё оказалось понятно сразу же. А с тобой… Беркис, я бы никогда не подумал, что ты умеешь делать из хлама столь прекрасные вещи!
За спиной раздался восторженный вопль – тот, кто его издал, решил не переводить своё очевидное восхищение в слова.
- А я тут арфу уже настроил, - объявил Альфред.
Он стоял возле беседки, опираясь на грубую прямоугольную раму на колёсиках, которая вполовину превышала его рост.
- Это тоже Беркис смастерил, - сказал он. – Даже струны подобрал такие, какие должны быть, пусть даже они и сделаны из обрезков проволоки.
В доказательство возможности существования такой арфы, Альфред заиграл на ней сначала, собственно, как на арфе, потом, не меняя натяжения струн, как на акустической гитаре, и в обоих случаях инструмент превосходно звучал, а мелодия, казалось, шла из глубины души.
- Вот это красотища! – закричал Валерио, хлопая в ладоши, а затем повернулся к Беркису.
Ему так хотелось попросить умельца об одной мелочи, незначительной и даже вполне обходимой (без неё-то можно было прожить!), но интересной для Беркиса как для мастера.
Валерио приветливо улыбнулся, а затем очень робко попросил:
- Беркис, не можешь ли ты сделать для меня… вишенку?
Он ожидал, что такая странная просьба вызовет целый хор смеха, но никто даже не усмехнулся. Сам Беркис, удовлетворённо разглядывавший своё творение, наконец, поинтересовался, что Валерио подразумевает под вишенкой.
Юноша долго думал, пока не решил: пусть это будет брошка для его платья. Беркис понимающе кивнул и попросил Альфреда отыскать где-нибудь кусочки малинового стекла.
Тот на удивление быстро примчался обратно, словно вовсе не отходил от беседки, и Валерио, затаив дыхание, увидел, как из проволоки и бутылочных осколков рождается драгоценность, которой больше не было ни у кого.
Готовую вишенку… нет, целых две на одной веточке Камадара осторожно взял в руки. Валерио замер, глядя, как возлюбленный открывает замочек, чтобы прицепить брошь в виде вишенок на его платье цвета зелёнки. Пальцы Камы уже застёгивали замочек…


Камадара тормошил уснувшего Валерио.
- Да застегни ты её наконец! – возмущался тот. – Ты что, булавку никогда в руках не держал.
- Валерио, вставай, - настойчиво повторял Кама, не догадываясь о сюжете сновидения юноши.
- Да я и так стою, Вла-ад. Ты что, не видишь?
Кама ещё раз огляделся: верно, они оба сейчас в парке. Разве только Валерио спит сладким сном.
- Разве тебе не нравится моя брошь с вишенками? – упорствовал он.
Кама, тот, что был с ним в парке, пытался понять, о чём это говорит во сне юноша.
Ему было и так понятно, что власть сна слишком сильна, чтобы позволять Созданию и дальше спать. Он поднял Валерио на руки и потащил к фонтану.


Кама поднял возлюбленного на руки.
- Эй, Влад, только давай без рук! – капризно сказал Валерио. – Ты хочешь, чтобы я на тебя обиделся? Или ты завидуешь, что у меня есть такая чудная брошечка?
Кама поставил его на землю.
- Прости, мой мальчик, я, наверное, слишком люблю тебя.


Тот Кама, что был в парке, черпал ладонями воду из фонтана и поливал ей лицо Валерио. Юноша уже начал пускать в ход словечки погрубее, но вскоре, как ни был притягателен сюжет сна, разлепил глаза.
- Влад, ты чего? А где моя брошка с вишенками?
- Ты всё-таки ПОСЛУШАЛСЯ Декагона, - горько усмехнулся Кама. – Принимаешь всякое приглашение как данность, а сам даже не думаешь, что можешь попасть в ловушку.
Валерио возразил, что он в кои веки поспал в Астрале, да ещё видел такой чудесный сон.
- Это был вовсе не сон, - вздохнул Кама. – Декагон показал тебе тот вариант событий, который мог бы случиться, не согреши мы с тобой тогда. Допускаю, что в красивую ложь он искусно вплёл и немного правды, но всё, что касалось нас с тобой, и было большим обманом.
Не будучи смертным, юноша уже пожалел о том, что брошка оказалась всего лишь красивой иллюзией. Это значило лишь то, что они по-прежнему находились во власти Декагона.
- Ну что, ВСЕ проснулись? – ворвался в их уединение голос Мастера Смерти. – Понравились сны?
- Только ложь может оказаться такой красивой, - сказал Кама. – А я вот не люблю спать, когда это не нужно.
- В таком случае, позволю себе пойти вам навстречу, - в голосе Декагона появилась неприятная сладость. – Я рассчитывал, что вы сами найдёте выход из парка, но сразу же понял, что одному из вас придётся помогать, поэтому выбрал тебя, Кама. Поскольку с Валерио вы теперь заодно, прошу следовать за мной.
Кама прижимал к себе – так крепко как мог – еле стоявшего на ногах юношу; тот всё ещё горестно вздыхал, жалея о «потерянной» вишенке и понимая, насколько опасны пути ложных вариантов.
Теперь им были известны, по крайней мере, два оружия из бесконечного арсенала Декагона: долгая пытка контрастами света-тьмы и внушение ложных событий под видом настоящих. Классические способы действия, ничего необычного.
Однако когда реальность взорвалась мириадами кусочков, Кама понял, что выйти из этого замкнутого круга им будет непросто. Рейзер побери этого Декагона, но даже слово «реальность» тут звучало так абсурдно, что могло употребляться только в качестве синонима слова «окружающий мир». Никакая физика и география, а с ними же математика и химия не действовали. Волей-неволей, оставалось лишь согласиться: самый настоящий ад – это быть пленённым в чужом воображении. Можно проштудировать тонны гримуаров и книг по демонологии, а с ними же и заодно выучить «Сатанинскую Библию» ЛаВея – всё это окажется бесполезным грузом знаний, многие из которых гипотетически могли бы помочь выйти из воображаемого мира, выход из которого, на самом деле, может не существовать.
«Лишь бы только нас не отправляли в замок Влада Дракулы», - мысленно взмолился Камадара, вспомнив своего тёзку.
- Как вы посмотрите на то, чтобы самолично принять участие в постройке Вавилонской башни? – словно гром, прозвучал голос Декагона.
Валерио расхохотался.
- А я думал, что она разрушилась! По крайней мере, в учебниках истории написано так.
- Ваши учебники истории – это не более чем книги по Науке Обмана. Мало ли, что сделали прописными истинами смертные летописцы! Все сказки, в том числе исторические, бессовестно лгут. Я же, как Мастер Смерти, утверждаю, что Вавилонская башня, точнее зиккурат, как сказали бы жители Древней Месопотамии, СТРОИТСЯ. В Бесконечность. Множества эпох сменились в мире смертных, а башенка, не переставая, растёт ввысь. Но, согласитесь, не писать же в исторической книге о том, что строительство сего объекта идёт на протяжении всей истории человечишек? Вот и придумали почти логичный и очень глупый миф о том, что Бог разгневался и разрушил вершину башни. Ха-ха-ха! Это, позвольте спросить, какой Бог вообще дал бы добро на разрушение столь масштабного «проекта»?
Обстановка вокруг стала медленно, точно фото в ванночке с проявителем, обретать краски. Главным образом, коричневатые и зелёные тона, потом стала проявляться сероватая голубизна неба, по которому плыли маленькие и до смешного ничтожные облака. Валерио оглянулся – позади стояли чахловатого вида деревца, коряво перекрученные, отчего-то напоминающие зелёные акации, а впереди, очень далеко, высилась огромная жёлто-коричневая гора, вершиной которой служила тёмно-серая туча.
Внизу стояли множества серых шатров; несмотря на своё большое число, они выстроились весьма упорядоченно, сконцентрированные вокруг самого большого из них.
- Это точно не цирк Шапито, - улыбнулся Кама. – И уж вовсе не Цирк Сновидений, который колесит по миру без афиш и анонсов, а открывается только в полночь. [44]
По мере приближения Камадары и Валерио, гул голосов и смесь самых разных запахов резко усиливались.
Валерио коварно улыбался, едва ли не потирая руки от радости: смертные любители всяческих конструкторов «Лего» наверняка и мечтать не смели о том, чтобы однажды очутиться на строительстве Вавилонской башни. И всё-таки быть по другую сторону от Реального Мира не так уж плохо! Кто бы мог подумать, как захватывает дух при мысли о том, что человек из XXI века после смерти оказался в Древнем Мире!
- На нашем этаже, - донеслось из одной небольшой палатки, - исключаются всяческие изображения людей. Только каллиграфия и растительные орнаменты! Ещё Пророк Мухаммед запретил рисовать человека…
Открытый полог позволил увидеть маленькое собрание представителей двух народов. Человек в богатых арабских одеждах, расшитых золотом, несомненно, какой-нибудь шейх, пытался доказать греку правоту своей точки зрения.
Мудрый эллин только кивал головой, изредка позволяя себе прервать собеседника пояснением. В своих белоснежных одеждах, широкоплечий, чернобородый, но с такими мудрыми глазами, он производил весьма уважаемое впечатление. Кама даже обрадовался тому факту, что эллином был не кто иной, как сам Платон!
- Бог в нас самих, - кивнул, соглашаясь с шейхом, мудрец. Его так и подмывало добавить о том, что человек – марионетка в руках того же бога, но сидящий рядом собеседник так и лучился раздражением и злобой.
- Да ещё женщин изображают! – процедил сквозь зубы араб. – Всех своих идолов вы стремитесь облечь в статуи, проклятые язычники…
Как выяснилось, этажи башни, которые строили греки и арабы, находились один над другим, и шейху явно претило соседство строгих архитектурных канонов под изобилием мраморных статуй и весьма «непристойных изображений обнажённого тела», как мужского, так и женского.
Валерио и Кама двинулись дальше. Они увидели множество таких палаток, совершенно одинаковых снаружи, но обозначенных номерами в римских, арабских, египетских [45] и шумерских (клинописных) цифрах. Люди, которые не только сидели, но и сновали вокруг, представляли собой все эпохи развития цивилизации, даже Средневековье и современный мир XXI века. Все они разговаривали на разных языках, но при этом каждый мог отвечать на слова собеседника и быть понятым.
«А в Библии написали, что языки перемешались», - вспомнил Кама.
Волею случая, на них обратили внимание двое знатных господина в чёрных одеждах. Под их круглыми белыми воротничками сияли толстые золотые цепи, не вызывавшие сомнения в том, что оба мужчины являлись представителями средневековой знати. Они явно занимали равное положение в обществе, потому что, безо всяких чинов и званий, один обратился к другому:
- Эй, Луис, смотри: ещё два новеньких строителя! Эти, кажется, прибыли из Средних веков, только вот одеты как-то не так…
- Да, Карлос, - ответил ему названный Луисом, - блондинчик, конечно, симпатичный, но уж больно похож на шлюху… нет-нет, на греческого мальчика-проститутку!
Довольные своими наблюдениями, испанцы, будучи строгими католиками, громко рассмеялись:
- И вовсе я не проститутка, - обиженно надул губки Валерио. – Я прибыл сюда из Верхнего Астрала…
- Простите, синьоры, что не распознали путешественников, - поправился более галантный Карлос. – Откуда нам было знать, что на строительство прибудет ещё пара интересных личностей?
Камадара, будучи брюнетом, у них особого восхищения не вызвал. Однако именно ему Карлос и Луис [46] рассказали, что на строительстве каждый день – по меркам смертных – меняется руководство, из-за чего неизбежно возникают споры. В данный момент, всем заправляет шейх (он назвал сложное имя, заканчивавшееся на «им»), поэтому многим строителям приходится несладко, даже строгим святошам из Средневековья, которые и Святого Себастьяна-то изобразить не имеют права, ввиду противоречия с исламскими воззрениями на архитектуру.
В заключение своих слов, Луис и Карлос махнули путникам в сторону стола регистрации, за которым сидел хмурый викинг, от скуки листавший толстенную книгу, прикованную к столу же толстой цепью.
- Вот это металлист! – восторженно указал Валерио на викинга. – И не жарко-то ему в своём «железе» под солнышком.
- Ваши имена? – со служебной краткостью спросил викинг, уставившись на обоих мутноватыми глазками.
Кама и Валерио назвались. Викинг быстро вписал их пером в книгу, номера имён в которой уже перевалили за миллиард. Несмотря на неуместную шутку, Валерио по-человечески пожалел этого коренастого мужика с рыжей бородой, которому, вместо ратных подвигов, приходится постоянно сидеть над толстенной книгой, даже не имея возможности встать и хоть пару секунд подержать в руках свою секиру, сиротливо лежащую рядом.
Непонятно зачем Валерио вдруг объявил, что «кубиков «Лего» у нас с собой нет».
Викинг махнул рукой в сторону главного входа, затем спохватился и обеспокоенным жестом указал на бока башни, где размещались подъёмные корзины и – не всё возможно передать жестами – сказал, что их ждёт 19999-й этаж.
- Кажется, на подъём мы затратим примерно год, - обречённо проговорил Валерио. – Ни один небоскрёб смертных не достигал такой исполинской высоты, как эта легендарная башенка…
Кама надеялся, что Декагон даст им хоть какой-то намёк на дальнейшие действия, но голос «свыше» молчал.
Они подошли к мощным лесам, возведённым из стволов дуба (уж не викинг ли поставлял такую крепкую древесину?). Внизу их ждала просторная корзина, в которую могло поместиться человек 20, выполненная из того же самого материала. Подъёмный механизм из толстенных канатов и грубых колёсиков «обслуживали» сорок питекантропов.
- Вместе мы – сила, - кивнул Валерио Каме, указав на ряженных в звериные шкуры. – Собственно, для них это и есть самая подходящая работа. А то порасписывают стены своим примитивным зверотворчеством…
Один из питекантропов, очевидно, самый главный, судя по массивному ожерелью из клыков, с мрачным видом помог брюнету и блондинчику забраться в корзину. Для удобства поднимаемых, здесь оказались грубые деревянные скамьи из необструганных досок.
Валерио хотелось прямо высказать своё мнение о работе неизвестного плотника, но он даже не мог подобрать для этого подходящих бранных слов, которые одинаково поняли бы люди любой эпохи. Вместо этого он напустил на себя задумчивый вид, прикидывая, сколько заноз может остаться в его попочке, когда он с Камой достигнет 19999-го этажа.
Сначала он развлекал себя тем, что наблюдал за проносящимися мимо строителями всех времён и народов, но, чем выше они поднимались, тем скучнее делалась вокруг обстановка. Валерио и при жизни не мог понять людей, для которых представлял радость рутинный труд, а уж после смерти ему и подавно мысль строить-строить-строить нечто вверх, не останавливаясь, казалась абсурдом.
В мире смертных даже самый великий архитектор, возведя стоэтажный дом, не сможет побывать на всех его этажах (ну разве только если в нём поселится навечно), а уж здесь… Все суетятся, как муравьи, собирая из своего древнего «Лего» символ… чего? Постоянства жизни и бесконечности Вселенной? Фи, как глупо и бессмысленно!
На 220-каком-то этаже Валерио начал было засыпать, однако на 260-каком-то корзину слегка тряхнуло, и он проснулся. Кама всё так же тупо смотрел перед собой, пока вдруг не спросил:
- Валерио, ты, кстати, не знаешь, КТО мог бы обосноваться на 666-ом этаже? Я лишь предположу, что какие-нибудь дьяволопклонники, почитающие это самое число… Давай сойдём с тобой и посмотрим сами!
Юноша пожал плечами.
- Я бы тоже сошёл, Кама. Что-то меня уже начинает подташнивать. Вроде бы, не морская боле…
Вместо окончания фразы, он перегнулся за борт и исторг из себя что-то чёрное и довольно зловонное.
- Валерио, эт-то что такое? – округлил глаза Кама. – Тебя укачало?
- Нет, мне хреново, - липкими губами выговорил юноша. – Чем выше, тем хре…
Он снова перегнулся за борт, выплёвывая колоссальный объём чёрной гадости. Очевидно, питекантропам там, в самом низу, на сей раз уж очень не повезло с пассажиром.
На 600-тых этажах стал нервничать и Кама. Он словно пытался взглянуть на часы, но на левом запястье их не было, посему жест можно было расценивать как механический. Едва проплыл номер 664, Кама потащил Валерио к выходу – прямоугольному вырезу в передней стенке корзины. Та сделала свою обычную остановку на следующем, 665-ом этаже. В это время пассажиры и выгрузились на площадку, с которой вошли в здание.
- Хорошо, что вышли раньше, - не скрывая обречённости в голосе, проговорил Валерио. – Мне даже начинает казаться, что ты, определённо, ведёшь нас к самой цели, Кама.
«Вам ещё топать и топать, узнички», - раздался в голове Камы голос Декагона. Камадара мысленно отмахнулся, стараясь не выглядеть при этом странно.
Как на монохромной картине, все цвета, по мере их шествия вверх, резко темнели от светло-серого к тому цвету, что зовут загадочно-чёрный. В воздухе веяло спасительной прохладой, и Милое Создание понемногу стало оживляться. На губах всё ещё оставался мерзкий привкус рвоты, но признаков тошноты не ощущалось – уже хорошо, по крайней мере.
«Не этот этаж! - резким воплем разрывался Декагон в голове Камы. – Вам же ясно сказали: 19999-й… Влад, хоть бы ты оказался умнее и послушал ме…»
Кама резко встряхнулся. Валерио даже не заметил этого движения, а если и заметил, то запросто списал его на длительную поездку в тряской корзине подъёмника.
Стены из идеально отполированного чёрного гранита производили на них весьма заинтересованное впечатление. Казалось, каждая стена была таким огромным моноблоком, но, приглядевшись внимательно, даже без микроскопа, путники обнаруживали тоненькие, будто рыболовная леска, зазоры между отдельными каменными фрагментами. Для удобства тех, кто шёл на 666-й этаж пешком, дорога освещалась синими факелами, которые привносили в окружающую строго-чёрную обстановку ещё больше загадочности. Было вообще сложно поверить, что снаружи башня вовсе не чёрная, а жёлто-коричнево-рыжая.
На площадке 666-го этажа для удобства ориентирования горели факелы в виде арабских цифр, а под ними размещался алый фосфорный знак Бафомета – козлиная голова, совмещённая с перевёрнутой пентаграммой.
«Назад, Камадара! – завопил снова Декагон в голове Влада, путая настоящее имя с прошлым. – Здесь вы ничего не найдёте…»
Влад-Кама мысленно ответил «найдём» и сразу же ощутил, как что-то очень тонкое покидает его разум.
- Смерть слабым, богатство сильным! [47] – раздался вдалеке пронизывающе-властный голос.
- Наверное, здесь так положено приветствовать гостей, - с улыбкой кивнул Каме Валерио.
- Я выбрасываю содержимое философски отбеленных гробниц и смеюсь с сардонической яростью! [48] – ещё громче прозвучал низкий мужской голос.
«Действительно, гробницы тут нам ни к чему, - согласился Кама. – Все ведь здесь живы-здоровы».
Сколько они прошли, было сложно сказать. Пространство само, казалось, решало вопрос расстояния, делая его как можно длиннее. Резким контрастом перед ними возник чёрно-красно-золотой трон, вовсе не помпезный, скорее похожий на декорированное кресло, на котором восседал Человек.
- Ой, простите, - машинально извинился Валерио, сам не понимая за что.
- Вы всё-таки пришли туда, куда следовало, - кивнул незнакомец. – Догматизм и слепое подчинение вере подлежат искоренению!
Несмотря на строгость речи, его тёмные глаза под кустистыми чёрными бровями, тем не менее, блестели весьма радостно. Голова мужчины была полностью обрита, так что на лице оставались только внушительно-аккуратные усы и небольшая чёрная бородка. В левом ухе сверкала золотая серьга-обруч, а на шее висела перевёрнутая пентаграмма, пронзаемая молнией.
Валерио, точно под гипнозом, был готов сделать реверанс, но тёмные глаза мужчины бессловесно приказали остановиться.
- Давайте обойдёмся без уничижения и целования рук, навязанного вам святыми отцами. Вы пришли сюда для того, чтобы достичь каких-либо целей, а не валяться на коленях. Я слушаю вас, презревшие смерть [49].
Высокопарный тон Человека нисколько не смутил Каму, напротив, он даже обрадовался тому, что, среди пёстрой массы людей всех эпох, нашёлся-таки тот, кого он без колебаний назвал бы личностью.
- Назовите нам ваше имя, - кивнул Камадара.
- Охотно называю вам его, разрушители лженадежд. [50] Я – Антон Шандор ЛаВей, основатель Церкви Сатаны и философии сатанизма.
Валерио возбуждённо потянул Каму за рукав халата.
- Наконец-то мы пришли к правильному богу, - зашептал он прямо в ухо. – Альзер упадёт в обморок, когда узнает об этом!
ЛаВей сделал им строгое, но не жёсткое замечание, объяснив, что «бог, которому ты поклоняешься, может быть тобой». [51]
Завязалась интересная и пространная беседа, в ходе которой Валерио рассказывал ЛаВею о том, как побывал в Нижнем и Верхнем Астрале, всегда будучи жертвой обстоятельств. Кама просто кивнул, мол, у меня было то же самое.
Собеседник, сидя на своём троне, слушал их не только внимательно, но и весьма участливо. Это было вовсе не благоговение сострадальца, которому дай только поплакать над чужим горем, а внимание друга-учителя, у которого уже есть готовые ответы на все ваши вопросы. В ходе разговора ЛаВей смотрел прямо в глаза то одному, то другому юноше, отмечая про себя искренность их речей.
Но, едва он осознал, что перед ним находятся бывший самоубийца и его жертва, как сразу стало ясно: эти двое не нуждаются в поучениях! Они и так знали, что делать, раз прибыли на 666-й этаж, нисколько не сомневаясь в своём решении. Их нужно только верно направить, а дальше… они сделают сами всё необходимое, лучше, чем может показаться на первый взгляд.
- Я давно собирался провести один РИТУАЛ, - ЛаВей одарил их понимающим взглядом, - но для пробуждения необходимой Силы мне требовались строго определённые личности. Во-первых, добровольно и без колебаний явившиеся сюда, во-вторых, желающие не только заявить о себе, но и получить большое могущество над миром. На первый взгляд, это обычные «люди из толпы», но потенциал их Силы так высок, что я оставил их в числе своих Избранных. Всего таких людей должно быть 13, включая меня. Для РИТУАЛА мне как раз нужны ещё двое, и вот появились вы, Камадара и Валерио!


Напутствия относительно действа, в котором им предстояло участвовать, тем не менее, прозвучали. Однако Валерио сразу предупредил, что не будет менять своё платье цвета зелёнки на чёрную рясу. ЛаВей покачал головой, понимая, что перед ним стоИт самый настоящий духовный вампир [52], который принуждает идти на нелёгкое соглашение. Хотя, вместо слепого «да» лучше открыто и честно сказать «нет», пояснив своё вИдение ситуации, дабы блондинчик отбросил прочь пустое позёрство и просто выполнил то, в чём он, казалось бы, добровольно решил участвовать.
- Ты же получил это одеяние в Верхнем Астрале, - сказал ЛаВей, видя замешательство на лице Валерио. – Альзер – ничтожное ортодоксальное божество, запретившее вам проявлять свои сексуальные инстинкты, а заодно наградившее вас этими шутовскими одеждами!
Юноша кивнул.
- Антон, - нерешительно обратился он по имени, - но это самое платье стало уже как бы частью меня…
- Как бы! – смеясь, повторил ЛаВей, но сразу же стал серьёзнее. – Ты же снимал его, когда утверждал с Камой свою свободу действия, если я не ошибаюсь.
- Мы с Камой… раздевали… друг друга, - смущаясь, точно девица, признался Валерио.
- Чёрный цвет идёт всем людям, - уверил его ЛаВей. – Это самый священный цвет для Сатаниста.
Брюнет и блондинчик отправились в указанную им комнату переодеваться. ЛаВей же в который раз подумал о том, что в кои веки РИТУАЛ будет претворён в жизнь. Несмотря на упрямство и несколько ханжеские (только с виду!) манеры, блондинчик с правильными чертами лица представляет собой даже бОльшую ценность, чем его не менее могущественный спутник. Не потому, что ЛаВею всегда нравились блондинки с хорошими пропорциями, а по той причине, что у милого, внешне невинного мальчика есть дар влияния на ситуацию. Валерио сам рассказывал, как Альзер даже не заподозрил в нём уже сформировавшегося грешника, хотя юноша и сам не знал, ЧТО он делает среди умиляющихся святош!


Валерио боязливо оглядывал своё отражение в зеркале. В сиянии свечей золотистые локоны казались рыжеватыми. Чёрная ряса без всяких опознавательных знаков лишь подчёркивала их необыкновенный, весьма редко встречающийся у смертных цвет. Оставалось только воображать, ЧТО предстояло исполнить по воле самого ЛаВея!
- Надень пентаграмму, - раздался со спины голос Камы.
Брюнета, усевшегося на чёрном кожаном диване, было хорошо видно в отражении, но Влад так хорошо слился с обстановкой, что казался со стороны не более чем говорящей статуей. Валерио проигнорировал приказную просьбу возлюбленного и ещё пристальнее посмотрел на себя, в самую глубину светло-зелёных глаз.
«Я всегда был падшим ангелом, с самого рождения. Думаю, Антон просто помог мне осознать это».
Он медленно, с кошачьей грацией приблизился к Каме, который держал в руках один медальон с символом Бафомета.
- Тебя ТОЧНО не смущает то, в чём мы будем участвовать? – на полном серьёзе спросил Валерио.
- После Нижнего Астрала ничего не страшно, - Кама протянул ему медальон, и тот неловко попытался застегнуть карабинчик цепочки. Видя эти отчаянные попытки, брюнет помог ему надеть медальон.
Сам себя не узнавая, Валерио робко сказал «спасибо», после чего вновь направился к зеркалу. Теперь он, прислонившись к старинной резной раме, обратил свой взор куда-то вдаль; со стороны могло показаться, будто юноша пытается что-то рассмотреть на чёрных стенах, но, на самом деле, он устремился своими мыслями за пределы комнаты. Единственное, что он слышал (или казалось ему, что он слышит), так это едва уловимое присутствие множества голосов. Попытавшись выбрать из них хотя бы один и сосредоточиться на нём, юноша не услышал ничего, кроме статических помех. Это выглядело, по меньшей мере, забавно: то, что должно было нести какую-то смысловую нагрузку, даже не обладало и намёком на оную.
- Эй, Нарцисс, нас скоро позовут, - напомнил ему Кама.
Валерио с огромным облегчением отошёл от гипнотизировавшего его зеркала и примостился на диване рядом с Камой. Чувствуя, как тяжелеет голова, он зевнул, а затем приник к подлокотнику дивана, собираясь вздремнуть. Чем далее они с Владом находились от Верхнего Астрала, тем сильнее смертные привычки всплывали в памяти.


Органная музыка ненавязчиво пригласила их войти в раскрывшуюся дверь, которая прежде казалась и вовсе несуществующей, слившейся со стенами. Валерио сонно брёл вслед за Камой, всё ещё чувствуя себя спящим. Музыка легонько убаюкивала, но продолжала держать блондинчика в сознании, пока гром фанфар и троекратный удар гонга не завершился яркими вспышками света.
Валерио встрепенулся от резкого пробуждения. Он и ещё 11 человек стояли в просторном зале на полу, в круге с секторами, размеченном знаками Зодиака. Естественно, каждый занимал сектор с тем знаком, под созвездием которого родился в смертной жизни. Валерио занимал знак Овна, Кама – Козерога. Юноша на мгновение посмотрел на Рыб и Водолея, «вклинившихся», по замыслу ЛаВея, между ними, но надетые на головы капюшоны мешали разглядеть лица участников.
Одинаковый блеск чёрного атласа, чёрные свечи в каждом углу зала… А в самом центре зодиакального круга стоял сам ЛаВей в чёрном плаще с подкладкой из красного атласа. К надетому на голову капюшону причудливо крепились небольшие, но очень красноречивые рожки, лишь подчёркивавшие главенство их носителя.
- Братья мои! – обратился к присутствующим ЛаВей, а теперь и сам Верховный Священник. – Сегодня, в сей день и час, мы, избранные члены Церкви Сатаны, проведём Большой Ритуал, направленный на усиление нашего могущества. Все, присутствующие здесь, явились ко мне по собственному волеизъявлению, прекрасно осознавая собственную же ответственность за последствия происходящего. 12 знаков Зодиака – 12 сильных Личностей, совокупная энергия которых поможет успешно реализовать их же способности. Да начнётся Великая Месса!
Орган сам по себе заиграл «Гимн Сатаны», во время исполнения которого ЛаВей взял с алтаря за своей спиной большой серебряный кубок, наполненный тёмно-красной жидкостью. Валерио наблюдал за Великим Священником с немым трепетом: тот держал кубок не за ножку, а за саму чашу, словно наполнял сосуд могуществом.
По завершении гимна из рук Верховного Священника пошёл по кругу Кубок Экстаза, из которого первым испил Валерио. Он молча передал сосуд избранному под знаком Телец, и тот с кивком принял кубок. Несмотря на прикрывавший лицо капюшон, Валерио всё же решил, что человек этот красив, но своеобразно, разве только для злодея. Ох уж эти тонкие губы на почти бескровном лице!
Он перевёл взгляд на потолок: красный, как кровь, в оппозицию стенам. Ритуальный напиток отдавался странным послевкусием на губах, в котором легко угадывалась смесь крови с приторно-сладким красным вином. ЛаВей знает, что ещё туда было добавлено, поскольку Валерио довольно скоро ощутил жар и почувствовал, как по лбу стекают капельки пота, падая на чёрный атлас рясы. В сочетании с прохладным воздухом это было просто невероятно, как если бы Валерио вновь находился в смертном теле!
Кама принял Чашу Экстаза из рук Стрельца и сделал небольшой глоток. В отличие от своего возлюбленного, ему не хотелось отвлекаться на разного рода мелочи, даже мимолётно пытаться выхватить какую-то деталь из общей массы. Сам факт молчания Декагона его, без сомнений, радовал, поэтому Кама весь отдался исполнению требуемых действий, втайне всё же опасаясь возвращения коварного голоса. Но пока что тот тупо молчал.
- А теперь, братья мои, - обратился Верховный Священник к избранным, предварительно допив оставшееся вино, - я представляю вам Алтарь Плоти. – Он любезно протянул руку Валерио, и тот робко накрыл широкую ладонь своей изящной ручкой. – Ave Satanas!
Оставшиеся 11 знаков Зодиака выкрикивали это же латинское «Слава Сатане!» единым хором, воздевая руки в сторону ЛаВея.
- Этот человек родился, как и я, под созвездием Овна, - говорил ЛаВей, откидывая капюшон с головы юноши. – Несмотря на его ангельскую внешность, он доказал и продолжает доказывать своё могущество как противник догм и запретов. Не прельстившись райскими красотами, он помнил только о том, как его плоть – а она всё-таки есть, - жаждет наслаждений.
По немому приказу, Валерио сбросил рясу, и она, струясь чёрными волнами, упала на чёрный пол. Разницу между облачённостью в просторное одеяние и наготой он совершенно не чувствовал, если не считать того, что в зале стало светлее от фарфоровой бледности его тела. ЛаВей попросил Козерога держать в своих руках массивный том Сатанинской Библии, в то время как он, Верховный Священник, помогал юноше улечься на прямоугольный гранитный алтарь, бывший почти в половину роста каждого из присутствующих.
Ощущая всем телом пульсирующий гранит, Валерио глядел на кроваво-красный потолок, пока не зарябило в глазах. Он сомкнул веки, чтобы отстраниться и от ЛаВея, и от паствы, возносящей хвалы Сатане, слушающей и внимающей каждому слову Великого Священника. В какой-то миг Валерио ощутил, как кусок гранита начинает сплавляться с его телом, проникать в каждую пору чёрными нитями.
Кама не мог жаловаться на свинцовую тяжесть священной книги. Пальцы, державшие нужные страницы раскрытыми, были готовы с треском сломаться, а локти уже давно затекли.
После выкрика адских имён различных богов и богинь, прочтения нескольких Енохианских ключей, Верховный Священник объявил оставшимся избранным, чтобы те по одному подходили к нему вплотную и шептали в левое ухо свои сокровенные пожелания.
Кама, державший в руках книгу, как ни пытался расслышать хоть слово, мог лишь видеть шевеление губ на лицах, скрытых капюшонами; как-то уж бесстрастно произносили свои желания избранные, словно просили не для себя, а за кого-то другого.
Валерио же в это время успел передумать много всего из своей смертной жизни. Он мог бы пожелать остаться с ЛаВеем навечно, чтобы служить ему Алтарём, но однообразное лежание на чёрном камне вдруг показалось ему угнетающим. Будучи смертным, легко желать себе всего, что угодно твоей душе, а в посмертьи желание иметь загородную виллу или хотя бы сундук золота могло бы показаться совершенно не нужным.
Он открыл глаза и осторожно приподнялся. Только сейчас Валерио стало ясно, что знак Бафомета был единственной вещью, остававшейся на нём после раздевания. Желание, которое постоянно мучило его в Астрале… самое главное и настолько сокровенное, что…
Кама, бездарно выронив из рук Сатанинскую Библию, во мгновение ока очутился на алтаре, рядом с обнажённым Валерио, который уже сидел, ехидно улыбаясь и глядя только на него, Камадару.
- Я чуть было не заснул, пока вы там произносили речи, - совершенно открыто произнёс блондинчик. – Что касается моего желания, то я буду краток: вечная любовь с Камой.
Все остальные личности в рясах неодобряюще завыли, угрожающе скрестив руки на груди. Обнажённая причина прерванного ритуала, совершенно не смущаясь, сказала самую банальную вещь, какую истинный Сатанист посчитал бы смехотворной и мелочной.
Камадара приблизился к Валерио, чтобы спросить его, ЧТО означает вся эта пародия, но тот, воспользовавшись моментом, ухватил его за рясу и притянул к себе.
- Сохраняйте спокойствие, братья мои! – вытянув вперёд руки, приказал ЛаВей.
Он повернулся лицом к Овну и Козерогу.
- Ка-ама, я хочу тебя, - упорствовал Валерио, раздирая в клочья чёрный атлас.
Едва с головы Камы слетел капюшон, зрители ликующе взвыли, наслаждаясь зрелищем рассыпавшихся до середины спины чёрных волос. Обнажённые, Кама и Валерио продолжили свою борьбу, заставив всех остальных молчать. Блондинчик, ловко извернувшись, подставил брюнету свои нежно-розовые соски, уже затвердевшие от вожделения, но Кама намеревался поступить иначе. Он приник к нежно-зовущим полноватым губам Валерио, и тот покорно закрыл глаза, позволяя языку Камы скользить по нижней губе, после чего уста Валерио медленно и покорно раздвинулись, пропуская в себя язык Влада.
В зале воздух гудел от напряжения и недовольства избранных, которые, вместо положенного окончания Мессы, были вынуждены лицезреть медленную сцену любви Овна и Козерога. Вдобавок те уже явно перестали подчиняться Сатанинскому Закону, и тут требовалось принять меры, но… оба так ярко и неистово, так изящно и красноречиво воплощали собой вожделение, что даже ЛаВей оказался бессилен в укрощении рвущейся на свободу Силы.
Валерио поначалу выглядел активной стороной, но ласки Камы заставляли его так страстно стонать, что какой-то избранный – Дева или, возможно, Рыбы, аж прикусил указательный палец, чтобы не зарыдать.
Они поменялись ролями: Валерио уложил Каму на алтарь, а сам сел на него сверху, медленно и очень осторожно насаживая себя на готовый к действию член. Длинные локоны лезли в глаза, и приходилось постоянно убирать их за спину, чтобы только смотреть на Каму, глядя, как зрачки его расширяются от удовольствия.
- Я же говорил, что хочу тебя, - медленно и чётко проговаривая каждое слово, сказал Валерио, глядя ему в глаза.
Он вновь рассмотрел нежную родинку у правого соска Камы, такую же, как на собственном теле; затем, прикрыв глаза, запрокинул голову и вытянул шею, глядя на красный потолок. Невидимые упругие волны толкали их друг к другу, и Валерио, резко открыв глаза, принялся быстро опускаться, чтобы прижаться к Каме всем телом. Когда ему удалось сделать это, он приник к шее брюнета своими губами, оставляя на ней довольно грубый, но честный поцелуй. Руки Валерио в это время успокаивающе скользили по талии Камы, словно приказывая не дёргаться досрочно. Затем блондинчик принялся ласкать соски возлюбленного языком, влажно дразня и без того твёрдые жемчужинки.
Ответами Камы были лишь стоны, слишком сладкие для того, чтобы сдерживать их. Наконец, разгорячённые тела содрогнулись в финальном экстазе, изливаясь на алтарь обильными потоками спермы. Густым белым соком затапливало чёрный пол, на котором всё ещё стояли 10 избранных с ЛаВеем.
Сплетясь в тесных объятиях, не отрываясь друг от друга, Валерио и Кама переводили дух. Между тем белоснежное море на полу обратилось двумя водоворотами, из которых выбросились вверх два тёмно-зелёных ствола. Мощные и живые, они быстро пробивали потолок, разрастаясь одновременно ввысь и вширь. Они заполняли собой всё пространство и разрывали стены, казавшиеся до сих пор вечными. Ударная волна жёстко разделила Валерио и Каму, вынуждая их залезть на огромные широкие шипы, обхватив руками и ногами необъятные стебли.
Вверху и внизу слышались душераздирающие крики, стоны и плач, но Кама и Валерио на пределе сил сжимали крепкие стебли роз, которые уже начали выбрасывать свои бутоны – винно-красные и золотисто-жёлтые. Стебли переплетались причудливыми узорами, с громким треском разнося в прах стены Башни. По мере мгновенного роста роз, Кама и Валерио взлетали всё выше, двигаясь к самому солнцу.
Вершина башни давно лежала в руинах, когда обоим стало невыносимо смотреть на свет, и они, крепко зажмурив глаза, точно слепые котята, летели в самую вышину неизвестности.
Пьянящим ароматом роз повеяло, едва бутоны начали распускаться. Это был не тот слабый, едва уловимый запах, каким обычно отдаёт розовая вода – нет, это был совершенно иной, сладкий, как смертный грех, ядовито-приторный и кружащий голову аромат вожделения, плод свершившегося акта любви.


Валерио почувствовал, что глазам уже стало не так больно, как прежде, и неуверенно открыл их. Они с Камой лежали в сердцевине огромной, как стадион, розы, которая была наполовину красной, наполовину жёлтой.
- Это не сон, Валерио! – закричал Кама, привлекая юношу к себе.
Тот покорно прижался к плечу возлюбленного, не находя подходящих слов для того, чтобы передать своё восхищение; затем он отстранился и позволил себе откинуться на бархатистый лепесток, не прекращая смотреть на Каму, который делал на его глазах то же самое.
Над ними сияло Солнце, но оно оказалось совершенно не таким угрожающим, каким видели его жители Земли, а напротив, нежно переливалось пастельными оттенками. Знаки Бафомета давно исчезли, оставив на месте себя только красоту тела, не нуждающуюся в дополнительных украшательствах.
В священном молчании Кама подполз к Валерио и овладел им, как невинной девушкой, и тот покорно отдался заботливым рукам и губам. Какое-то время они взволнованно смотрели друг другу в глаза, а потом губы их неистово соединились одновременно с телами.
Поцелуи и бесконечные экстазы, проливающие из чашечки цветка тонны спермы, благоухающей розами. Соски сладко саднило, удовольствие тянулось, как бесконечная нить. Всё тело стало источником наслаждения, на первый взгляд, бесконечного… если бы, по меркам смертных, не прошло почти две недели, то есть 13 дней.
13 дней блаженства, 13 дней как один… Ни одной тайны, ни одного намёка – всё легко и беззлобно, обнажённо и вскрыто, названное своими именами тем языком, в котором отсутствуют слова. У Камы был только Валерио, у Валерио – только Кама.
Они делили свой, ограниченный розой, мир, не претендуя на место друг друга. Казалось, имена их стали новой легендой, красивой и сильной, как любое произведение искусства, призванное достучаться до людских сердец.
Камадара и Валерио, вечно любившие взаимной любовью. Молитесь, молитесь за них, за их искренние чувства, за жертву, отданную друг за друга. «От севера к западу, от запада – к югу». [53]
Итак, свершено! [54]
_______________
[44] Отсылка к роману Эрин Моргенштерн «Ночной цирк».
[45] Специальные иероглифы, обозначающие только цифры: от 1 до 9 – вертикальная палочка, от 10 до 90 – иероглиф, напоминающий знак пересечения, от 100 до 900 – спираль, от 1000 до 9000 – цветок лотоса. Числа записывались несколько громоздко: один и тот же иероглиф мог повторяться столько раз, сколько разрядов содержалось в числе. Например, три тысячи записывались как три лотоса.
[46] Имеются в виду знаменитые астрологические Близнецы – Кастор и Поллукс.
[47] Цитата по Сатанинской Библии. Книга Сатаны, глава I, стих 1.
[48] Там же. Глава I, стих 11.
[49] Там же. Глава V, стих 6. «Благословенны презревшие смерть, и да будут долги их дни на земле».
[50] Там же. Глава V, стих 7. «Благословенны разрушители лженадежд, ибо они есть настоящие мессии».
[51] Цитата по Сатанинской Библии. Книга Люцифера. Здесь герой дословно называет один из заголовков.
[52] См. «Сатанинская Библия», Книга Люцифера: «Не все вампиры сосут кровь».
[53] Цитата из песни Линды «Они так» (альбом «Лай, @!»).
[54] Фраза, завершающая сатанинскую мессу.






Платон и арабский шейх спорили бы ещё долго, если бы им не послышались со стороны башни душераздирающие крики.
- Она падает, ПАДАЕТ!!!
Это кричали те, кому посчастливилось оставаться снаружи и потому не быть заваленными грудой камней. Удивительно, но викинг, прежде сидевший над толстенной книгой, тоже вдруг побежал, не забыв прихватить её вместе с секирой и столом; громыхая цепью, он резво преодолел за секунды такое расстояние, какое, не будучи с грузом, и прошёл бы минут за пять.
Средневековый инквизитор в своём репертуаре вещал:
- Покайтесь, грешники! Ибо Господь разгневался на вас, видя сии грехи, совершаемые без меры и числа…
Его тут же смела встревоженная толпа, в которой также оказались перепуганные насмерть питекантропы; из сорока их выжило 36, поскольку четверых убили падающие камни. Звероподобные люди, увы, оказались слишком медлительны, рассуждая по принципу: «Камень не мамонт, ногами не затопчет».
Карлос и Лукас возглавляли другую часть безумцев, от Позднего Средневековья до Эпох Возрождения и Просвещения. Кто-то втихаря поминал Пизанскую башню, которая, несмотря на крен, ни разу не упала вниз, кто-то вспоминал Колизей или даже Нью-Йоркские башни-близнецы торгового центра, которые всё-таки рухнули 11 сентября 2001 года… Честно сказать, люди превратились в огромное стадо безумцев, каждый из которых вбил себе в мозг только одно слово: ВЫЖИТЬ. Любой ценой.
Перепуганные, они сталкивались друг с другом, ругались и даже уже начали было пускать в ход кулаки. Викинг хотел было вмешаться со своей секирой, но желание спасти ценнейший артефакт – книгу, в которой были записаны имена всех строителей Вавилонской башни, - победило над извечным стремлением к рукоприкладству.
Инквизитор уже схлестнулся в бессмысленном поединке с важным господином в напудренном парике, взывая верить не столько науке, сколько Слову Божию.
- Суеверие – довод мракобеса, - спокойно заметил его противник, скрываясь в толпе.
Платон оказался куда разумнее. Заслышав крики, он, посадив на свои широкие плечи [55] шейха, помчался далеко вперёд и бежал так долго, пока расстояние между ними и башней не увеличилось, как минимум, до километра.
А где-то, в полукилометре от них, три бизнесмена в костюмах с галстуками безнадёжно пытались вызвать охрану, пока до одного из них не дошло, что никакой охраны поблизости нет, а связь с Пентагоном наладить невозможно.
Главным образом, бывшие строители шли вперёд, кто как мог. Многие завидовали африканцам в ярких одеждах, которые быстрее всех преодолели опасную зону, особенно средневековые богатеи в толстых бархатных куртках и подбитых мехом плащах. Два толстяка с кольцами на каждом пальце руки довольно быстро выбились из сил и едва не ползли на четвереньках по земле, если бы не шустрые Карлос и Луис, приходившиеся им почти современниками.
Те, кто занял места примерно там же, где стояли Платон с шейхом, с замиранием сердца смотрели, как из самой вершины башни прут наружу толстые шипастые стволы.
- Я говорил вам, грешники, что это кара Божья! – злорадствовал инквизитор.
Между тем плотно лежавшие, крепкие камни, из которых была сложена башня, стали крошиться в пыль, словно печенье. Прораставшая внутри роза неистово рвалась к солнечному свету, сметая на своём пути все препятствия. Кто-то из представителей 2-й половины XX века начал вспоминать Говарда Лавкрафта и миф о Ктулху [56], кто-то из древних греков вспомнил морское чудовище по имени Кракен [57] – самые разные представления о невиданном прокатились в разношёрстной толпе.
Когда же млечная жидкость полилась из розы водопадом, благоухая в душном воздухе, древние греки возрадовались и объявили, что с неба пролилась пища богов – нектар.
- А как же амброзия? – с интересом спросил поэт из XIX века. – Это ведь тоже божественный продукт!
Шейх молчал, зная только одно: проросшая сквозь камни роза и белоснежный водопад – это происки Шайтана, призванные отвратить следующего путём Пророка от истинного направления. Но, ирбис её побери, эту бывшую башню, которая так сладко благоухает!



На 14-й день ему хотелось пить. Блондинчик с самым жалким видом облизывал сухие губы и молча страдал. Неистовая плотская любовь сначала породила необыкновенный цветок, а потом он начал одновременно гнить и сохнуть: сох на золотисто-жёлтой половине Валерио и гнил на тёмно-красной половине Камадары.
- Вот что такое любовь, Кама, - грустно проговорил Валерио. – Испиваешь все соки, доходишь до собственных пределов… а потом твой хрупкий маленький мир загорается надписью пожарной тревоги. Ну, потрахались мы с тобой в цветочке – скоро надо будет уносить из него ноги. Или я не прав?
Кама только рассмеялся, глядя на невинно-прекрасное Создание, у которого даже соски «завяли», снова слившись с более тёмными ареолами. При этом лицо юноши, с глазами, полными страдания, казалось ещё прекраснее, чем прежде. Сам же Кама, улёгшись в весьма уверенной позе, предпочитал пока помалкивать.
- Кама, ну скажи мне хоть что-нибудь, - молил Валерио, подползая ближе. – Ты ведь ОЧЕНЬ ЛЮБИШЬ МЕНЯ.
- Скорее сердцем, нежели телом, - кивнул брюнет, отбрасывая за спину прямые волосы. – Ответ СОЙДЁТ?
Блондинчик развёл руками.
- Ну, это ведь очевидно, я и так знаю.
Стоя на коленях, он казался сам себе пародией на прекрасного раба, оправдывающегося перед собственным господином за мелкую провинность.
- Мы с тобой просто играли, мой мальчик, - сказал Кама, погладив длинные золотистые локоны. – Но даже за время этой «игры» я осознал, что тело и сердце в равной степени способны выразить мою любовь к тебе.
- Это была вовсе не игра, - возразил Валерио. – Мы даже не строили Вавилонскую башню, если что. Правда, мне хотелось бы проверить одну вещь… насколько высоко мы вознеслись с тобой…
- Если хочешь прыгнуть, даже не думай делать это в одиночку! – поднял Камадара руку, предостерегая блондинчика.
Тот сразу же одобрил эту идею, хотя и совсем чуть-чуть скривил губки, на мгновение сделавшись не таким красивым, как прежде.
Они находились в сердцевине розы, поэтому не могли знать о происходящем за её пределами вообще ничего. Кивнув друг другу, они поползли вперёд, чувствуя, как прогибаются и потрескивают гниюще-засохшие лепестки. Ближе к краю Кама взял Валерио за руку, и вдвоём они начали сползать вниз, пока окончательно не разъединились с цветком. Падение оказалось больше похоже на медленный тягучий полёт, что позволило им медленно повернуться друг к другу и сжать в объятиях. Валерио ощутил себя уже не таким беззащитным, чувствуя на талии сильную руку Камы, а тот, в свою очередь, ощущал свою нужность юноше, руки которого так нежно обвивали шею, а локоны источали аромат персика.
Валерио не хотелось ни кричать, ни плакать – он ощущал только странный светлый покой, словно их с Камой уносили безмятежные волны.


Нострадамус и Доктор Ди [58] уже устроили между собой негласное соревнование. Каждому из них хотелось первым правильно сформулировать предсказание относительно судьбы Вавилонской башни. Будучи поглощённым в свой хрустальный сосуд, Нострадамус бормотал какие-то бессвязные строчки, из которых предположительно и следовало сложиться стихотворному предсказанию.
Телескоп, увы, оказался только у Галилео Галилея, и великому физику пришлось категорично отказать желающим посмотреть на Башню через оптику, даже тем, кто, задыхаясь от предвкушения, сулил приличную награду в 100 тысяч долларов.
В толпе пошёл ропот на тему «Так ли уж нужна была эта Башня?» Викинг, которому досталась драгоценная книга, перевернув страницу, принялся выводить в ней какие-то строчки, впоследствии оказавшиеся стихами:

Вавилон не клонит в сон
От побед и поражений:
Волей камня он скреплён
Всех времён и поколений,

Всех народов, наций, рас,
Что живут и раньше жили…
Исторический процесс,
Очевидно, станет пылью:

Два пришельца даже тут,
Что пришли из ниоткуда.
Что же их ведёт: любовь
Иль тогда ж иное чудо?

Пробивает камни ствол,
На вершину роза рвётся,
Из нутра которой… стон
Сладким молоком прольётся.

Перечитав написанное, викинг даже покраснел и от удивления почесал себе спину рукоятью секиры.
«Вот ведь незадача: что вижу, о том и пишу… Надеюсь, Один [59] поймёт моё стремление к прекрасному и не запретит сделать из этого жалкого стишка целую поэму во славу…»
Бедняга викинг даже нос повесил: кому ни посвятишь это творение, все окажутся недовольны. Вон инквизитор через плечо заглядывает в книгу, только прочесть ни слова не может, потому что рунами стих написан. Чего доброго назовёт еретиком, потому что не по латыни, во-первых, пишется, а во-вторых, ихний Бог-творец, создавший людей и мир и смотавшийся прочь, в свои владения, не потерпит авторского отношения к стихам. А ведь так хотелось бедному викингу показать себя человеком искусства, пусть даже с такой ничтожной стороны…
- Какие-то две человеческие фигуры спускаются с Башни! – ликовал Галилео Галилей, не отрываясь от своего телескопа. – Судя по всему, одежд на них нет…
Последняя его фраза вызвала в толпе одновременное одобрение и порицание тех, о ком было сказано. Леонардо Да Винчи буквально разрывался между неким человеком из XXI века, который желал завладеть чертежами танкосамолёта, способного как передвигаться по бездорожью, так и летать на Луну, и своим альбомом с зарисовками, куда намеревался сделать набросок серебряным карандашом. Всё-таки искусство победило, и Леонардо совершенно бесплатно отдал наивному простачку чертежи, все надписи на которых были сделаны вверх ногами и в зеркальном отображении. Гений же открыл чистую страницу и весьма быстрыми и точными движениями нарисовал Башню с опутавшими её стеблями.
Тем временем Жан Дельвиль [60], которому выпала участь увидеть Платона собственными глазами, сделал несколько весьма ценных для будущей картины набросков философа. [61] Оставалось только найти подходящих моделей для создания образов прекрасных юношей…


Не выпуская друг друга из объятий, легко и нежно, они опустились на землю. Валерио даже улыбнулся тому факту, что Камадара лежал на спине, под ним, однако Кама на сей раз вновь перехватил инициативу.
Позволив Созданию на миг закрыть глаза, он грациозно извернулся, оказавшись сверху, а Валерио в это время неловко уселся на землю.
- Пойдём, - Кама помог ему подняться. – Мы сделали всё, что могли.
Валерио показалось, что солнце внизу светит гораздо ярче, чем там, на вершине Башни. Он быстро заморгал, позволяя глазам привыкнуть к свету. Увидев вдали пёстрое движущееся сборище, он был готов закричать, но смог лишь открыть рот от удивления.
- Это все, кто выжил после Апокалипсиса? Ну и толпища!
- Они ВСЕ спаслись, мой мальчик, - кивнул Кама, понимая, о чём идёт речь.
Идя вперёд, Валерио ощутил нарастающую внутри неловкость. Она была вызвана вовсе не обнажённостью его тела, а тем фактом, что без внимания им с Камой остаться не получится. С другой стороны, это оказалось единственным верным решением, но Рейзер побери этих всех человечишек, если они все разом набросятся, как голодные звери!
Неосознанно он взял Камадару под руку, чтобы чувство хоть какой-то поддержки придавало сил. Ногам было идти совершенно не больно, разве только сердце норовило вырваться за пределы грудной клетки для самоуничтожения.
«Человеку надлежит быть в страхе, а не в радости», - напомнил себе блондинчик.
Чем ближе они подходили к толпе, тем отчаяннее хотелось Валерио скрыть свой страх, превратив в странный танец дрожь в коленях. Но он к тому же боялся лишиться опоры в виде Камы и вовсе свалиться с ног.
Казалось, по меркам смертных прошло всего 5 минут, когда толпа перед их глазами взорвалась ликованием. Кто-то подкидывал вверх береты и шляпы, кто-то одобряюще свистел, заглушая вопли инквизитора, у которого все оказались еретиками… Даже викинг сумел пролезть вперёд, чтобы попытаться прочитать свой экспромт, но оказался перебит громкими голосами всех остальных.
Удивительно, что Кама с Валерио стояли в какой-то паре метров от толпы, и между ними был словно проведён какой-то барьер, не дававший многим тысячам людей наброситься на двух обнажённых юношей и неистово поглотить своим количеством.
Да Винчи оказался в первом ряду, буквально рядом с Дельвилем. Оба делали спешные наброски застывшей перед ними красоты, златокудрая половинка которой приняла весьма располагающее к себе выражение лица. Кама же изображал какую-то сосредоточенную задумчивость и, не будь он обнажён так же, как и его возлюбленный, ему оказалось бы гораздо труднее так же ярко и нагло показать себя с телесной стороны.
Нашлись смельчаки, кланявшиеся Валерио и Каме, провозглашая их своими богами. Чего только не пришлось обоим услышать от пёстрой массы! И мерзкие обвинения инквизитора в порочной любви, и отвращение шейха, и восхищение со стороны Платона и ещё парочки греков, не столь важных для Древней истории… Это всё было похоже на большой и странный карнавал из эпох и мнений относительно красоты.
Валерио ощущал, как по позвоночнику вверх идёт сильный приток энергии, наполняющей собой всё тело. Кама же чувствовал какое-то леденящее душу вторжение со стороны ревностных религиозных фанатиков, многих из которых он просто не видел в плотной массе людей.
Их рисовали, их пытались о чём-то спросить, им даже протягивали руки – всё было бесполезно: ни брюнет, ни блондинчик не пытались переступить невидимый барьер.
Почему-то Валерио вспомнился ЛаВей, но разве можно найти его здесь, в этаком сборище, да ещё избежав печальной участи.
Пошептавшись с Камой, спросившим «А зачем тебе этот сатанист?», Валерио, набравшись наглости, вопросил у толпы:
- Эй, вавилонские архитекторы, не подскажете ли нам, где здесь можно найти Антона Шандора ЛаВэя?
В толпе прозвучали удивлённые возгласы, после чего за всех ответил викинг словами:
- Такого человека мы ещё никогда не видели.
Кама предложил задать вопрос ещё раз, но Валерио решил на сей раз проверить истинность ответа, поэтому сразу же потащил его к толпе.
- Покажите нам ЛаВэя! – требовал он. – Нам срочно надо с ним встре…
Вдалеке раздался громкий гул, а затем все бывшие строители стали безумными свидетелями того, как стены Башни разрушаются, словно песочный замок, а вместе с ними и срывается с верхушки большая красно-жёлтая роза.
- Кто здесь говорил о том, что Вавилонская Башня не рухнула? – злорадствовал инквизитор. – Вы все еретики, вас всех надо сжечь заживо!!!
Немое удивление мигом превратилось в массовую агрессию. Люди хватали друг друга за воротники, что-то спрашивали, ругаясь, а затем… хрупкий баланс взаимопонимания треснул по швам. Спокойный Платон перестал понимать, о чём просил его шейх, Доктор Ди и Галилео Галилей стали пытаться заговорить друг с другом на латыни, но первый сразу же перешёл на английский, тогда как второй без толку пытался понять хотя бы примерный смысл сказанного. Вскоре табулятивные слова вытеснили нормальную речь, и даже питекантропы, оскалившись, зарычали друг на друга, завыли, словно 36 пожарных машин сразу.
Не в силах мучить себя выслушиванием всей этой какофонии, Валерио заткнул пальцами уши и закричал. То же самое, только без крика и с применением в качестве берушей воска сделал Улисс, которому однажды посчастливилось услышать пение прекрасных сирен, оставившее за собой неприятное последствие: любые крики толп стали совершенно невыносимыми.
Кама прекрасно понимал, что добром это массовое помешательство не кончится. Неужели всему виной – какой-то невинный ритуал, проведённый вместе с основателем сатанизма? О, если бы все эти инквизиторы и им подобные хотя бы минуту провели там, на вершине блаженства… По меньшей мере, появление красно-жёлтой розы они точно расценили бы как божественное чудо!..
Но Башня… Самые, пожалуй, разумные личности мигом обратили свои взоры туда, где стояло творение всех эпох Человечества, и до них с огромным опозданием дошло, что строительство завершилось ко всем чертям: Башня уничтожена, а за ней погибла и гигантская роза на высоченном стволе.
Испанских восхищений Пикассо новым сюжетом для картины, пожалуй, не понимал никто, но это не мешало гению на белоснежных листах выводить картины наподобие тех, которые он изобразил для поэмы Овидия «Метаморфозы». Устроившийся неподалёку от него, Анри Матисс вырезал и приклеивал на бумагу лаконичные трёхцветные фрагменты: красная роза, зелёные стебли-стволы и две чёрные человеческие фигурки внизу, ничтожно малые по сравнению с цветком.
Воздух значительно уплотнился. То ли из-за каменной крошки разрушенной Башни, то ли из-за всеобщего напряжения, однако Валерио ощущал, как всё его тело нещадно ударяют миллиарды частиц. Хотя они и казались мелкими, их масса свидетельствовала обратное. Представьте себе, если вас всего будут ежесекундно со всех сторон ударять довольно увесистые камни. Примерно так и ощущал себя Валерио, разве только его телу не грозили физические повреждения.
- Кама, тебе тоже кажется, что воздух стал каким-то странным? – через кашель спросил юноша.
Брюнет только коротко ответил «да», но не посмотрел в сторону собеседника, потому что глаза его изучали толпу. Нельзя сказать, что Кама был в теле Влада Герца однозначным филантропом, потому что последний был готов слушать какую угодно лесть в свой адрес, а за правду или вежливый, но уверенный отказ мог навсегда разочароваться в человеке. Поэтому толпа, стоявшая перед Камой в странном движении, казалась ему только гигантской машиной смерти. Он ещё крепче сжал руку Валерио, пока в собственных пальцах не пробудилась боль от напряжения, но сейчас, когда всё было готово восстать против них, она была нужна как напоминание об их единстве.
И вдруг кто-то в толпе, очевидно, прожжённый итальянский мафиози, громко закричал что-то ругательное на своём языке. Никто не понял ни слова, однако через пару секунд возлюбленные поняли, что это было воззвание о том, чтобы пустить кровь… конечно, тех, кто сровнял с землёй Башню.
- Кама, бежим! – Валерио рванулся вперёд, в сторону, противоположную толпе, но, вместо расстилающейся вдаль песчаной равнины, он обнаружил зеркальное отражение себя и Камы, с ужасом смотрящее на столпотворение народов.
- Теперь я знаю, ЧТО находится по ту сторону экрана, - горько усмехнулся блондинчик. – Всего лишь несчастное зеркало.
Преодолевая отвращение, они не размыкали рук, хотя от безумных голосов разрывались барабанные перепонки. Казалось, даже бессмертные обречены умереть, пусть даже в таком неравном бою.
Проклятия, самые страшные из тех, что можно себе вообразить и так же страшно написать на бумаге, звучали на всех языках мира. Ни один катаклизм, ни одна техногенная авария не могли сравниться по величине с разъярённой вселенной, восставшей против двух, в сущности, безобидных людей.
- Будь проклят, Декагон! – закричал Кама, хотя не мог заглушить крики толпы.
- ЛаВей, где ты прячешься?! – одновременно прокричал Валерио в тяжелый, болезненно-ранящий воздух.
В небе стремительно начали сгущаться тучи. Темнело быстро, и солнечный свет, казалось, задохнулся под их свинцовой массой. А потом небо разорвало от вспышек молний, и целые водопады пролились на землю. Толпа уже не гневалась, а в ужасе вопила. Люди пытались куда-то сбежать, но возникла давка, и вскоре потекли реки крови, о которых они так отчаянно мечтали.
- Кажется, небо вняло нашим молитвам, - констатировал факт Кама, глядя, как бывшие строители Вавилонской Башни уже начали добивать друг друга.
Маленький отважный викинг, что написал в честь двух возлюбленных поэму, попытался было спрятаться под своим столом, а заодно и подобрать потерявшуюся где-то секиру, но был насмерть задавлен питекантропами, выяснявшими отношения с инквизиторами. Увы, книга, в которой содержались все имена строителей, теперь оказалась не только уничтожена, но и разъедена потоками воды. Та же участь постигла и переплёт, который, хоть и был сделан из трёх обтянутых кожей дубовых досок, всё равно разошёлся в мелкие щепки.
Кама и Валерио лишь успели ощутить, как вселенский потоп куда-то уносит их, но так и не поняли, ЧТО происходит вокруг. Вода и больше ничего. Бесконечно-бессмысленная вода, которой нет дела до каких-то препятствий, лишь бы всё поглотить своей властью. Через миллиарды лет вся история выплеснулась дождём в пустыне, который слизал своим языком решительно всё.
- Декагон, кончай врать! – кричал Камадара, захлёбываясь водой.
Горькая и жгучая, по сравнению с которой мерзость раствора марганца показалась бы вам дивным напитком, она наполняла тело через нос и рот осознанием конца.
- Влад, Кама, я вас не брошу, - скорее послал мысли, чем проговорил, Валерио.
Вода, серая, грязная, пахнущая нечистотами. Кажется, даже до самого дна им не удастся дойти. Даже добровольно топиться бывает совестно, что уж там говорить о вызове стихии, когда всё человеческое кричит своё жёсткое «НЕ ХОЧУ!!!»

_______________
[55] Обыгрывается прозвище философа. От греч. Платон означает «широкоплечий».
[56] Ктулху – чудовище, которое спит на дне Тихого океана, и может на расстоянии оказывать влияние на человеческий разум. Впервые появляется в рассказе Говарда Лавкрафта «Зов Ктулху» (1928).
[57] Кракен – морское чудовище, обитающее, согласно легендам, у побережья Норвегии и Исландии. Выглядит как гигантский кальмар либо осьминог.
[58] Доктор Ди, он же Джон Ди (1527-1609) – английский математик, географ, астроном, алхимик и философ-герметик.
[59] Один – верховный бог в скандинавской мифологии.
[60] Жан Дельвиль (1867-1953) – бельгийский художник-символист, писатель, оккультист и теософ.
[61] Речь идёт о картине «Школа Платона» (1898 г.).






Они хлопали друг друга по спине, выплёвывая тонны мерзкой воды. Впрочем, в какой-то миг она уже не казалась противной, даже стала привычной, но всё равно ощущалась как нечто постороннее. Теперь Валерио мог с точностью сказать, что это плавание в бесконечном потоке гораздо хуже, чем если бы ему с Камой пришлось пить литрами гнилую воду, чтобы попасть на допрос инквизиции.
Даже не надо было спрашивать, КАК они оказались на пляже, потому что лицом к ним стоял уже знакомый человек с бритой головой и татуировкой на груди.
- Как вам экскурс в самих себя, грешнички? – полюбопытствовал он. – Я уж постарался сделать всё, чтобы вам оказалось интересно бродить по самым странным мирам…
- Миры как миры, - пожал плечами Валерио, - разве только похожи на квест. Главное – знать прохождение…
- У вас всё равно было мало шансов, - заверил его Декагон. – Я специально создал непредсказуемую обстановку, чтобы вы не могли принять очевидного решения, пусть даже Каму (он кивнул брюнету) направляли мои подсказки.
- Значит, ты подсказывал Каме? – округлил глаза блондинчик. – Тогда понятно, ПОЧЕМУ он так оперативно действовал. А я уж было подумал, что моего разума просто недостаточно, чтобы понять всё это, - он развёл руками.
Декагона позабавила реакция Милого Создания, но он не стал подавать виду, а лишь взмахнул руками – и в каждой появилось по острому кинжалу с извилистым лезвием. Он протянул один кинжал Каме, а другой – Валерио.
- Это что за подарок? – удивился Камадара. – И по какому случаю?
- Это вовсе не подарок, - ослабился Декагон. – Вам предстоит финальное испытание, в ходе которого вы должны будете сражаться друг с другом, пока один из вас не упадёт замертво.
- О боги! – взвыл Валерио. – Ну какого чёрта вообще мне нужно убивать? Мы с Камой нашли друг друга…
- Чтобы потом навсегда расстаться, - жёстко оборвал его Мастер Смерти. – Вы напрасно считаете, что навсегда останетесь вместе. Это ведь, как ты говоришь, «не интересно».
- Ну, выполню я твою волю, а что взамен? Награда? – полный скептицизма, Валерио едва не отбросил нож в сторону Великого Судии, но Кама вовремя перехватил его руку.
Декагон сразу же напомнил, что тот, кто решит метнуть нож в Мастера Смерти, получит бумерангом этот же нож в собственное тело и, таким образом, проиграет.
- Ладно, грешнички, я скажу вам, ЧТО будет тому, кто выиграет, - Декагон насмешливо и недобро покосился на обоих. – Выбор любого из Астралов – Верхнего или Нижнего, а также возможность вновь стать смертным.
Будучи совершенно обессилевшими, возлюбленные смотрели друг на друга непонимающе-печальными глазами. Кама не мог ушам своим поверить: убить Валерио, который прошёл за ним все коварства Нижнего Астрала? Валерио тоже не хотел вонзать нож в Каму, просто потому, что не видел смысла в убийстве того, кто и так уже мёртв.
- Валерио, у тебя есть преимущество, - подначивал Декагон. – Ты так ловко воспользовался осколками стакана и подушкой… Да у тебя есть все шансы на победу!
- Я не собираюсь тебе подчиняться, - гордо выпрямившись, заявило Создание. – Если не ты и не Кама, значит я не убью больше ни одного человека.
Он опустился на колени и вогнал нож в землю по самую рукоять. Причудливо вытравленные узоры на лезвии не пробуждали в его душе никакого чувства красоты.
- Слабое, никчёмное создание, - едва не сплюнул Мастер Смерти. – А что скажешь ты, Кама, как более старший и разумный из вас двоих?
- Мой ответ будет точно таким же, - он тоже вонзил свой кинжал в землю.
- Слишком опрометчивый поступок для смертного, который когда-то коллекционировал оружие! – хищно рассмеялся Декагон. – Просто возьми этот кинжал себе, Кама, и будем считать, что ты уже победил в битве!
Камадара заявил, что это не битва, а заговор против Валерио. Это означало только одно: победителей и проигравших не будет.
Декагон ещё какое-то время убеждал обоих поочерёдно, хотя Валерио не обращал на него никакого внимания, а Кама только и делал, что возражал. Казалось, всё застопорилось на самом очевидном месте, и сам Декагон уже устал возиться с этими двоими.
- А ты знаешь абсолютное время Мироздания? – вдруг спросил у Великого Судии Валерио. Просто спросил, глядя блестящими светло-зелёными глазами прямо в глаза татуированного мучителя, едва не закусывая губы от обиды и разочарования.
- Какой сейчас год в мире смертных? – пояснил Кама вопрос вопросом, но взгляд его холодных голубых глаз был твёрд и холоден.
Декагон схватился за подбородок в глубоких раздумьях, поскольку прежде ни один грешник не смел задавать вопросы после весьма изощрённой пытки. Вот взмолись они о пощаде – другое дело… Но даже самые сильные тираны, самые непрошибаемые и жестокие, тоже могут осознавать свою слабость и подлый страх, хорошо скрываемый в обычное время.
Колесо обозрения и Вавилонская башня… Нет, больше испытаний для них не будет. Не зная, ЧТО лучше сказать, но зная ответ, Декагон пронзительно закричал. Долгий крик отчаяния был способен всколыхнуть оба Астрала…


Рейзер видел всё. Несмотря на то, что он не мог помешать Великому Судии, он не мог не видеть наказания грешников. По сравнению с Декагоном, ко всем жителям Нижнего Астрала он относился очень лояльно, хоть и не мог любить никого, кроме Валерио. Тёмный Бог сожалел лишь о чёткой границе между своими возможностями и властью Великого Судии, не подчинявшегося никому.
К счастью, бессмертные не болеют и не умирают, но их душевные страдания при этом в десятки тысяч раз сильнее, чем у любого смертного. Вот и боль, затопившая душу Рейзера, ломала его, не в силах уничтожить. Из абсолютно чёрных глаз его текли кровавые слёзы отчаяния.
Наблюдать, не смея вмешаться. Быть немым соучастником наказания, который не способен даже подать какой-то знак надежды… Только смертный сумел бы забыться в делах насущных, чтобы не сойти с ума, но Рейзеру этого не было дано. Не знавший прежде никакой любви, он словно оттаивал после долгой спячки во льдах, пусть даже вокруг оставались давно знакомые стены и полки с Библиями.
Не раз ему приходилось забирать с собой души самоубийц, террористов и всяческих фанатиков, готовых продать свою жизнь за какую-то мифическую идею, которую всё равно все давно предали забвению. Искорёженные тела, порой разорванные на кусочки, море крови, вытекших внутренностей… Конечно, это было ужасно, но не так, как та любовь, которой Рейзер продолжал любить Валерио. Золотистые локоны и красивое лицо, без сомнений, очаровали многих, но в этом мальчике было ещё и тайное желание переступить черту, пройти испытания за гранью смертной жизни и заявить о себе. Что Валерио, разумеется, и сделал!
Наверняка в тот самый момент, когда глаза Рейзера наполнились слезами, Декагон издал свой крик.
Являясь братом Рейзера, Альзер также стал свидетелем наказания Камадары и Валерио. Светлому Богу приходилось куда труднее в силу своего открытого характера. Очередная Большая Проповедь потребовала от него напряжения всех сил бессмертного разума. Улыбаясь и рассказывая пёстрой толпе на поляне, как важно прощать, даже если это невозможно, он одновременно находился с двумя грешниками, видел, слышал и чувствовал их, но не более того.
Сияющие лица слушателей, залитая солнцем зелёная трава… Только один человек мог разделять его боль, только она, Аделин. Девушка дождалась окончания Большой Проповеди и отправилась вместе с Альзером в Храм Возвышенного Духа. Там она уже не могла себя больше сдерживать и расплакалась от осознания собственных видений Камы и Валерио.
- Аделин, ты плачешь оттого, что боишься за судьбу юношей? – спросил с отеческой заботой Альзер.
Она кивнула.
- Мне остаётся только молиться, чтобы они нашли свой путь… хотя бы не в нашем мире. Я понимаю, что мы больше их не увидим. Жаль только, что я так и не поговорила с Валерио…
Их с Альзером взаимодоверие не требовало слов, но Ади поклялась себе общаться с возлюбленным, главным образом, посредством человеческой речи. Эту смертную привычку она позволила себе оставить после суда Декагона, после тех долгих разговоров со скорпионами, что научили её правильному обращению с любимым.
- Я ведь просто преданная тебе ученица, - продолжала она, - и я никогда не стремилась нарушать запреты. Но моё сострадание к Валерио и желание ему всё-таки лучшего будущего, чем он испытал здесь… это сила, которой я не могу противиться.
- Ты считаешь, что Камадара и Валерио заслуживают самой лучшей участи? Если это так, Аделин, то им ещё придётся доказать многое. Просто так святыми не становятся. Даже тебе пришлось вытерпеть множество страданий, прежде чем я позволил тебе остаться рядом со мной.
- Я прекрасно помню всё это, Альзер, - она грустно улыбнулась, а затем её голос резко сменился на восторженный. – Валерио – я сама это почувствовала – в своей смертной жизни был не таким, как все! И он нам пытался доказать это, даже совершив тяжкий грех. Но, пойми меня правильно, Альзер, я совершенно не пытаюсь утверждать, что он достоин стать частью Верхнего Астрала, просто его… поступки были слишком…
Ей ещё никогда не приходилось так путаться в собственных словах. В прошлом, будучи всего лишь Аделин Роуминг, девушка могла легко уходить в себя, ведя с самой собой длинные монологи мыслей и рассуждений. Это же свойство осталось с ней и в Астрале, но здесь она могла без боязни говорить то, что думала, поскольку в мыслях её не было никакого зла.
- Даже в Астрале Валерио вёл себя так, будто был смертным, - наконец нашла она правильные слова. – А это значит, что…
- …он хочет получить новую жизнь, - позволил себе прервать размышления Аделин Бог Верхнего Астрала.
- И знаешь что, Альзер? – вопрос, который Аделин задала ему, показался и ей самой несколько наглым. – Мне надоело чувствовать боль Валерио и Камы. Особенно Валерио, потому что он настрадался гораздо больше.
- Вот и чудесно, Ади, - он редко называли её этим коротким именем. – Ты станешь свидетельницей того, как происходит искупление грехов. На наших с тобой глазах развернётся…
И откуда только взялась у неё эта смелость, чтобы прервать самого Бога Верхнего Астрала, её бессмертного возлюбленного? Потому что в ответ она заявила:
- Альзер, я хочу помочь им обоим. Делами, не словами. Если ты не чувствуешь страданий этих двух несчастных, это не значит, будто я точно такая же.
- Хочешь остаться наедине со скорпионами? – беззлобно спросил её Альзер. – Заодно прочитаешь им свою книгу, проследишь за их реакцией…
Ей вдруг захотелось жёстко возразить ему, сказать, что «Мудрость скорпионов» помогла уже нескольким обитателям найти себя, взять хотя бы Дориана-Найта и «трёх богатырей»… Но она просто испугалась вновь ощутить на себе гнев Альзера. Однако тот, казалось, не умел злиться и кричать, а лишь произнёс с понимающей улыбкой:
- Я вовсе не сержусь на тебя, Аделин. Ты можешь делать, что хочешь, но я всё-таки прошу об одном: постарайся ничего не решать за Милое Создание и Влада Герца.


Погружаться в сон, держа в руке кристалл, оказалось не так уж сложно. В первые две ночи это напоминало сонный паралич. Ей казалось, что она не спит и видит своё тело словно бы в трубе, такой тесной, что можно лишь опустить глаза вниз и взглянуть на собственные ноги. Но потом всё стало гораздо яснее: Инамото лежала на диване и одновременно бродила по комнате. А потом у неё даже стало получаться выходить на балкон, оставаясь всё в том же положении. Однако дальнейшие опыты она себе запрещала, маскируя страх необходимостью останавливаться и оттачивать уже сделанное.
Кавену, конечно, было не привыкать проваливаться в почти осознанный сон. Его словно выталкивало нечто из тела, с неистовой наглостью оттаскивая прочь от физической оболочки. Ему было не очень-то просто сбавлять скорость, чтобы астральное тело могло посмотреть обстановку в квартире. Более того, выталкивающая сила без его согласия уносила Кавена за пределы комнаты. Он прекрасно понимал, что вряд ли станет лунатиком, обнаружив себя при пробуждении на улице, поэтому управлять собственной скоростью становилось всё легче.
Как бы ни различались погружения Инамото и Кавена в Астрал, кристаллы кварца всегда были при них. Эти маленькие «палочки» творили самые настоящие чудеса, автоматически «возвращая» астральные тела в физические. Разумеется, не обошлось без долгой работы Ваальвера над обоими кварцевыми палочками. Множество углубляющих пространство, защищающих в путешествии, усиливающих восприятие заговоров было произнесено, прежде чем Ваальвер отдал кристаллы в пользование, предварительно опробовав каждый в действии. И вот теперь, когда соблюдение предосторожностей гарантировало успех, оставалось совсем немного, пока…
…мобильники Инамото и Кавена в один из жарких летних дней не приняли послание от Ваальвера:
«Астрал зовёт. Срок пришёл. Время встречи – полночь».
Инамото взяла в руку кристалл и легла на диван, как обычно. Она чувствовала, словно проваливается и падает куда-то вниз. Стараясь выровнять направление движения, она чуть замедлила темп и заставила себя не падать, а плавно снижаться.
Удалось. Она находилась в чёрном пространстве, среди блёклых жёлтых звёздочек, совершенно одинаковых на вид. Координатор дал о себе знать, отзываясь пульсацией в кристалле. Согласно инструкции Ваальвера, Инамото вытянула вперёд руку – кварц выбросил вперёд голубоватый луч, который где-то впереди пересёкся с точно таким же лучом.
Столкновение происходило со стихийной упорядоченностью. Один луч соединялся с другим, расширяясь и уменьшаясь в длине, пока общая их ширина не достигла примерно полуметра, а длина – вытянутой руки.
Инамото и Кавен, наконец, посмотрели друг на друга.
«Уж не потому ли Ваальвер дал нам добро, что мы почти одного роста?» – удивилась она собственным мыслям.
«Не отвлекайся от цели, - прозвучал ответом голос координатора. – Подобные сомнения нежелательны вообще».
Они с Кавеном видели друг друга и могли подтвердить, что были одеты точно так же, как и на роковом для Альфреда Смайла концерте: Кавен – в светлом, Инамото – в чёрном. Разве только у Шейдера тёмно-каштановые волосы были распущены, да у Кирикидзо на шее, под воротником рубашки был надет красный крест, когда-то принадлежавший Валерио.
- Тебе здесь нравится? – шутливо спросила Инамото, обведя рукой бесконечную тьму вокруг.
- Пока ещё не знаю, - честно сказал Кавен.
На какое-то мгновение им показалось, будто они всего лишь герои фильма на чёрном фоне сцены, а где-то позади осталось стекло телеэкрана. Логично, что ничего, кроме как друг друга они не могли видеть.
И вдруг чернота превратилась в паззл, который начал стремительно сыпать элементами с круглыми выступами. Как те паззлы, что каждый из нас собирал в детстве, чтобы увидеть какую-нибудь картинку. Напротив, сейчас следовало разобрать эту чёртову мозаику, чтобы перейти…
…на песчаную почву пляжа.
От резкого перехода зарябило в глазах, хотя небо было пасмурно-серым. Даже Инамото со своими фотохромными очками, скривившись, привыкала к морю света, пусть даже не самого яркого. Впереди, на сухом песке, скорчились две фигуры в тёмно-синем и тёмно-зелёном одеяниях. Третья же фигура, облачённая ниже пояса в кроваво-красное, казалось, смотрела прямо на вновь прибывших.
Стоило Инамото и Кавену приблизиться, как повелительный жест сильной руки остановил их:
- Не ближе, чем на два метра.
- Почему? – автоматически спросил Лорд Инамото.
- Потому что я установил силовое поле, которое отделяет вас от грешничков, - он сделал паузу. – Называйте меня Декагоном.
Лихорадочное течение мыслей Инамото упорядочил голос координатора:
«Не спорьте с этим типом: у него всё равно никто не прав, кроме него самого. Попробуйте как-то склонить его на свою сторону в ходе дружеской беседы».
Инамото и Кавен назвали свои имена. При виде последнего Декагон расцвёл злорадным оскалом:
- Кавен Шейдер, я тебя хорошо знаю. Это ведь ты когда-то был в учениках у Гхаледанна?
- Да, это был я, - Кавен предпочёл дать краткий и честный ответ.
- И, разумеется, со своей новой работой ты справлялся неважно, - Декагон недобро сощурил глаза. – Но этого следовало ожидать: излишне уравновешенным мальчикам, вроде тебя, нравится более мирная работа вроде написания сложных отчётов на несколько десятков листов. Я прав, Кавен?
Шейдер кивнул. Ему совершенно не нравилась развязная манера общения этого типа: Декагон предпочитал то издеваться намёками, то прямо заявлять свою позицию.
Валерио в нетерпении, словно привязанная у магазина собачка, смотрел на Инамото, но не мог сделать ни шага вперёд. Камадара же устало взирал на пришедших из мира живых, которые добровольно стали их проводниками.
- Лорд Инамото, - обратился теперь Декагон к девушке. – Вам уже давно 20, а вы до сих пор не определились, кем вас считать: девочкой или мальчиком… Судя по вашей одежде, вы когда-то мечтали стать мальчиком, но вам пришлось смириться с пленом вашей души в «неправильном»… нет, в не подходящем для неё теле. Хотя в вашей любви к Валерио было слишком много девичьих мечтаний, вы вели себя не как обычная девчонка, а, скорее, как старший брат. Но никакая манера вести себя и одеваться, как мужчина, не превратит вас в мальчика.
- Декагон, ты снова говоришь то, что есть, - кивнула Инамото, - но ты упустил одну вещь: ты не сказал, что я считала Валерио скорее девочкой, чем мальчиком.
Милое Создание скорчило лицо в притворном отвращении. Не хватало тут ещё доказывать этому татуированному мучителю собственную брутальность… которой, впрочем, и при жизни почти никто не видел.
В ответ Декагон предпочёл только рассмеяться. Он бы мог произнести ещё добрую тысячу длинных речей, но эти четверо что-то уж больно быстро истощили его извращённую фантазию. Декагон снял со штанов серебряный пояс в виде змеи и передал его в руки Валерио.
- Если сможешь обернуть его точно так же, как я, чтобы змея кусала свой хвост, я сразу же освобожу тебя… и Камадару, конечно же. У тебя есть всего одна попытка.
Змея полностью проползла сквозь силовое поле, словно через брешь в тончайшей плёнке. Из изящной серебряной змейки она, почернев, превратилась в гадюку. Извиваясь и разевая рот, змея так и норовила искусать Создание, но ему был не страшен никакой яд.
«Да это же совсем легко!» – наивно подумал блондинчик, держа обеими руками гадюку и намереваясь завести её себе за спину, чтобы соединить голову и хвост впереди. Но змея слишком отчаянно сопротивлялась и всё время норовила обвиться вокруг шеи.
Декагон хищным взглядом следил за Валерио. Подумать только: змея, которая слушается приказаний только самого Мастера Смерти… Это ведь просто ловушка для испытуемого, который сломя голову бросился в бой!
Далеко, далеко было Валерио даже до самого ничтожного циркового укротителя, который, при помощи своей волшебной дудочки, заставлял кобру покорно вытягиваться! Создание же напоминало всего лишь упрямого любителя-экстремала, решившего во что бы то ни стало повторить опасный трюк. Змея обвивалась даже вокруг шеи, но, к счастью не могла задушить.
- Как тебе этот номер? – обратился Декагон к Кавену, внимательно следившему за змеиным танцем. – Не хватает музыки, правда, ученик Гхаледанна?
- Не хватает ассистента, - ответила вместо Кавена Инамото.
- Ну так подходи, если тебе хочется поцеловаться с коброй, - издевательски-обречённо заметил Валерио, успевший отлепить голову змеи от своего носа прежде, чем гадина укусила его.
- Благодарю, Валерио, - картинно поклонилась девушка, - но мои артистические способности, увы, ограничены талантом написания сценариев. А от себя хочу добавить: тебе не хватает динамичности.
- Да куда уж динамичнее! – завопил Валерио, движения которого напоминали нечто среднее между конвульсиями и прогибаниями заболевшего столбняком.
Камадара несколько раз тянул руки к змее, но пальцы его оказывались на теле Валерио, что, по мнению Декагона, выглядело ещё забавнее.
- Да-да-да! – восторженно кричал он. – Чем больше пленников втянется в игру, тем будет весе…
Договорить он так и не успел: пространство разорвала маленькая голубая волна, а вслед за ней показалась стройная фигурка девушки в сером.
- Адели-и-и-ин! – завопил Великий Судия, скорее испуганно, чем удивлённо.
- Да, Декагон, - учтиво ответила она.
Она пришла сюда не с пустыми руками – в каждой её ладони сидело по чёрному скорпиону размером с котёнка. Жала этих пустынных созданий были угрожающе подняты.
- Я не забыла тот урок, который ты преподал мне, - беззлобно произнесла Аделин, тепло улыбаясь. – Ты помог мне найти свет в том, что всегда считается беспросветным мраком. За это я тебя бесконечно благодарю!
В Астрале слово «бесконечно» приобретало особенное значение вне зависимости от того, кем было сказано – душой или одним из Богов. Поэтому Декагон при словах Аделин насторожился.
- Хочешь получить от меня награду за твоё, Альзеру угодное, сочинение? – нахмурившись, спросил он. – Нет, вижу, что не хочешь. Ты всегда была слишком гордой, даже сидя в темноте заточения.
- Темнота не страшна тому, кто думает от свете, проникающем во все уголки мира, - так же невозмутимо ответила Аделин. – Даже в Верхнем Астрале вещи отбрасывают тени, потому что освещаются солнцем.
Она пересадила к себе на плечо одного скорпиона и стала гладить по спинке второго. Её серый костюм из брюк и рубашки казался не скучно-серым, а жемчужным. Инамото с особенным интересом рассматривала вышитого чёрным скорпиона… такого же, как те два, которых Аделин держала в руках, только меньше.
- Отпусти Камадару и Валерио, - мягко приказала Аделин. – Я не могу смотреть, как они страдают в стороне от нас.
Молчаливый Кама всё-таки ухватил обеими руками кобру за хвост и голову – змея стала дёргаться серединой тела, отчаянно пытаясь вырваться из рук, хлеща свободной частью обоих парней.
Аделин повернулась к ним.
- Дайте мне эту кобру, - попросила она. – Я знаю, ЧТО надо делать.
- Мы бы с радостью, да она не пускает, - отшутился Кама.
Их с Валерио запястья обвивало мускулистое тело гадины, пытаясь сдавить и сломать, но, на самом деле, просто плотно стискивая руки.
Аделин позволила своим скорпионам сбежать по рукам вниз, чтобы они подошли к Каме и его возлюбленному. Девушка улыбалась так лучезарно и добро, что Валерио заподозрил подвох и в этой улыбке.
- Кама, нас скоро убьют по-настоящему, - усмехнулся он. – По скорпиону на человека.
Аделин сделала несколько пассов руками – её питомцы пробежали по телам блондинчика и брюнета, чтобы своими жалами вонзиться в тело кобры. Змея резко ослабила хватку, свалившись вниз, словно лист с дерева, но скорпионы не останавливались. С обоих концов – головы и хвоста – они принялись поедать кобру, растворяя её тело и высасывая из него всё, что было возможно, даже кости.
Инамото знала, что это всего лишь сон, однако кристалл кварца сжимала ещё крепче прежнего, до боли в пальцах. Но она также понимала: Аделин пришла не для возмездия, а для спасения.
«Вы правильно сделали, что не притронулись к кобре пальцем, - ответил в сознании голос координатора. – Это одна из тех астральных сущностей, которая может высосать из души ощущение реальности, и вам постоянно будет казаться, что вы спите».
Декагон, казалось, не был готов к такому обороту событий. Эта наивная девчонка, любящая Альзера, смогла ПОБЕДИТЬ его, Великого Судию? Да он же всегда был и оставался непревзойдённым! Он всегда…
А возлюбленная Альзера смотрела на него с сочувствующей улыбкой, потому что давно поняла: даже злодеи в глубине своих душ страдают, и гораздо сильнее, чем те, кого они истязают. Тело Аделин испускало мягкое золотистое свечение, от которого не было больно ничьим глазам, даже Кавена и Инамото.
От кобры, когда-то потешавшей Декагона своим танцем, не осталось и следа, даже самой маленькой косточки. Этот факт не пугал так его (всё равно змея воскреснет с прибытием новых грешников для наказания!), как чувство непонятных движений в теле. Прежде Декагон воспринимал себя единым Великим Судией, который не думал, что дышит, ходит, двигается, а теперь он вдруг ощутил, как в его груди бьётся тот небольшой мешочек, без которого невозможна жизнь ни одного человека. В глазах потемнело – он потёр веки, но муть никуда не исчезла. Напротив, она превратилась в чёткую рябь «снежных» телепомех.
Инамото и Кавен удивлённо смотрели, как бахвальство мужчины в красных шароварах превращается в одно сплошное страдание. Он стонал и выл на все лады гласными звуками, бил себя по голове и по груди, украшенной кольцами в сосках, отчего вытатуированные картины смотрелись жалкими каракулями детских рисунков. Когда же он, щурясь и кривя лицо в гримасах мучений, поднял голову, чтобы взглянуть на Аделин, то увидел, вместо неё…
…отвратительную толпу изуродованных человеческих тел. Обнажённые женщины, девушки и мальчики надвигались на него плотным кольцом. У многих были выколоты глаза, вспороты животы, из которых красно-серыми змеями выползали кишки, кто-то нёс в руках собственную отрубленную голову.
- Нет-нет-нет-не-еееет! - завопил Декагон, тряся своей головой, чтобы отогнать видение.
Между тем одна женщина, у которой было изрезано правое ухо, плюнула ему в лицо зловонной чёрной жижей.
Здесь Мастер Смерти был бессилен. Он знал, как погрузить в лабиринты собственного воображения наказываемые души, но не знал, КАК самому вмешиваться в навязанные ему кошмары.
Мертвецы презрительно усмехались, оплёвывая его, бормоча проклятия и даже пиная ногами.
Ничего, вот сейчас он поднимется во весь рост, и тогда… Но подняться не удалось: ноги совершенно не слушались; суставы трещали и трескались внутри тела, при этом кости, прежде соединённые ими, становились гибкими и упругими, как желе, отчего ноги Декагона в прямом смысле слова заплетались, словно были сделаны из верёвок.
Он звал Аделин, молил её о спасении, но это только раззадоривало толпу оживших трупов.
- Смотрите, этот презренный червь сдаётся! – зарычала маленькая девочка. – Он начал с меня и не сдавался, пока не убил нас всех! Если бы не это чудище, мы продолжали бы своё земное существование.
Она вцепилась своими ручонками в горло Декагона, стараясь удушить, но слышала лишь хрипы. К ней присоединилась молодая девушка со вспоротым животом; хватая Великого Судию за кожу, она разорвала и его брюшную полость, а затем с явным удовлетворением стала вынимать и разматывать кишки.
- Он не умер, и мы пришли на этот пир, - мальчик с выколотыми глазами вырывал из глазниц Декагона глазные яблоки, в которых испуганно бегали бесцветные глаза.
Великий Судия кричал, бился в конвульсиях и молили о смерти, но в его теле – астральном! – проснулась смертная боль, а с ней пришли и страдания.
Сколько их было, невинно убиенных, разорванных клыками зверского инстинкта? К скольким смерть пришла безвременно, в образе неприметного человека в роговых очках? Скольких невинно обвинили в убийствах, расстреляли, в то время как истинный убийца продолжал разгуливать на свободе, каждым взмахом ножа создавая скорбную летопись смерти?
И это всё было делом рук образованного, на вид, порядочного человека, у которого была своя семья…
Инамото впервые видела такие мучения злодея. Никому, кроме самого Декагона, не было дано видеть муки во всех красках, ощущать весь этот бесконечный поток боли, страданий, вживую истекать кровью…
- 222 тома уголовного дела, 53 жертвы, - объявила маленькая девочка с кровоподтёком на шее. – Даже Астрал не помеха для твоих жертв, не так ли, Андрей Чикатило? Смотри на нас из глубины собственного сознания, потому что твой час пробил!
Девочка отдала приказ – женщины, девушки и мальчики стали отрывать по куску плоти от терзаемого тела. Каждый брал своё и получал то, чего был лишён при жизни. Чем дальше, тем больше они превращались в людей, которыми были в смертном мире, только ещё прекраснее. Объедая тело своего убийцы, сгрызая обломки костей, люди, уничтоженные им, возрождали сами себя.


- Что это с ним творится? – поинтересовался Валерио. – Только что придумывал нам наказание, отправлял на строительство Вавилонской Башни – и вот он уже на запчасти разваливается!
Аделин вздохнула.
- Декагон всегда был неистребим. Он был независим от обоих Астралов, но был вовсе не богом. В его астральное тело вселяется душа кровавого маньяка, которая прежде попадает во владения Рейзера и распадается на атомы темноты. СРАЗУ РАСПАДАЕТСЯ. Поскольку Декагон – это всего лишь пустой сосуд, попадая в него, душа маньяка сначала переживает себя как Великий Судия (которому можно всё без исключения), а затем, когда приходит срок, умирает всеми теми смертями, которыми уничтожал своих жертв. В свою очередь, жертвы забирают у Декагона то, чего он лишил их при жизни, после чего присоединяются к жителям Тёмного Астрала, затем проходят этап совершенствования… и, разумеется, приходят к Альзеру.
- Печальное дело, - Камадара посмотрел на исчезающее по кускам тело Мастера Смерти.
Аделин вздохнула.
- Увы, даже Альзер вынужден признать такую меру воздаяния справедливой. И, честно вам признаться, вы с Валерио были наказаны не только для того, чтобы очиститься от греха, но и чтобы помочь очередному Декагону спасти себя.
Повисла удивлённая тишина. Тело Декагона таяло на глазах, разрываясь невидимыми зубами, когтями, попираясь ногами, которых также было нельзя разглядеть.
- А что происходит с душой маньяка? – полюбопытствовала Инамото. – Она остаётся или исчезает?
Аделин понимающе кивнула.
- Её поглощают души жертв. Каждая жертва после своей смерти забирает не только кусок плоти, но и кусок души, так что убийца становится не опасен, будучи полностью разорванным на кусочки. К сожалению, не в нашей с Альзером (да и Рейзер никогда не занимался этим) власти проследить за тем, чтобы среди бывших жертв не оказалось ещё одного, более сильного будущего убийцы. Так что здесь наши полномочия заканчиваются победой случайного фактора, который, как известно Альзеру, действует далеко не всегда, но присутствует постоянно.
Вскоре тишину наполнила энергия лучистого света, исходящего от Аделин. Он стал ещё ярче – и рядом с ней возник Альзер в своём неизменном оранжевом одеянии.
- Валерио и Кама сделали своё дело, - улыбнулся он. – Но им не уйти отсюда без последнего прощения, которое должны дать проводники.
«Инамото и Кавен, скоро наступит ваша очередь, - напомнил координатор. – Готовьтесь исполнить свою миссию… и покрепче держите кристаллы!»
Ужасное зрелище с исчезновением Декагона заставило Валерио чувствовать себя так, словно с него упали оковы. Ещё бы, ведь силовое поле, ограничивающее его и Каму, совсем исчезло! В своём платье цвета зелёнки Валерио кружился и плясал, радостно обнимая всех, кроме Альзера и Аделин. Инамото с Кавеном тоже разделяли всеобщую радость, улыбались и поздравляли Создание и его возлюбленного с победой.
Один лишь Камадара, изображая самое искреннее веселье, ощущал внутри себя пустоту. Чувство того, что Декагон (когда-то) предпочёл подсказывать ЕМУ, а не Валерио, навело на мысль о том, что Альзер, в свою очередь, сделал ставку на Милое Создание. Но Альзер был здесь, а Мастер Смерти теперь рассеялся по 53-м астральным телам своих жертв.
Жестокие сомнения бередили душу Камы так сильно, что вскоре его улыбка погасла. Альзер любезно поинтересовался, по какой причине тот так мрачен, но Кама лишь отшутился тем, что слишком сильно осознал, КАК СТРАШНО быть убийцей.
- Я принимаю это, - кивнул Альзер, хотя ничто не скрывало от него ложь Камадары.
Бог Верхнего Астрала легко распознавал ложь, особенно в печали, потому что грусть заставляла всплывать на поверхность все самые ужасные пороки людей, а радость, в свою очередь, гасила худшие качества в своём лучезарном сиянии.
- Итак, проводники… - объявил он, но был прерван внезапным появлением чёрного вихря, который, замедляясь и останавливаясь, оказался Рейзером.
Бог Нижнего Астрала не стал размениваться на любезности и перешёл к самой сути:
- Я появился здесь только из-за того, что КОЕ-КТО, - он взглянул на Каму, - дал себе волю усомниться в моём брате Альзере. Сомневаешься в добре – делаешь зло, любишь тьму – ненавидишь свет. Правда, это так типично для смертных душ?
- Камадара не хотел тебя призывать, - мягко возразил Альзер. – Рейзер, брат мой, ты явился потому, что ХОЧЕШЬ ОТВОЕВАТЬ СЕБЕ ВАЛЕРИО.
Тёмный Бог хищно рассмеялся.
- Да ну, Альзер! Мы просто не могли бы с тобой встретиться ни у меня (там слишком темно для тебя), ни у тебя (для меня там невыносимо ярко). Редкий раз мы смотрим друг на друга беспрепятственно. Почему бы нам прямо сейчас, в этот миг, не поделить наших пленников – Валерио и Камадару?
Даже Боги преследовали какие-то свои цели, даже они плели интриги друг против друга, но Альзер всегда чувствовал подвохи Рейзера, а тот никак не мог выйти из споров за души людей победителем.
- Я бы не советовал этого делать, Рейзер, - голос Альзера стал предельно серьёзен. – Эти двое преодолели множество испытаний, чтобы встретить друг друга. Валерио любит Каму, Кама – Валерио. Неужели ты не пытался это понять?
- Пытался, и не раз, - усмехнулся Рейзер. – Но я слишком долго обманывал себя, а затем их…
Аделин сощурилась и посмотрела на Бога Тьмы с подозрением.
- Что ещё ты скрываешь от своего брата, чего не знаем мы?
Рейзер картинно развёл руками.
- Я уже признался в любви к Валерио…
Милое Создание, державшее за руку Каму оживлённо шепнуло ему:
- Влад, он всё-таки повёлся на моё милое личико! Подумать только: сам Бог Нижнего Астрала…
Альзер молчаливо улыбнулся, но эта улыбка заставила его брата вспомнить о мучениях Валерио в ванной, когда тот увидел гримасы собственного альтер-эго, а затем и добровольно-насильный прокол сосков, сделанный Дорианом Греем.
- Я прощаю тебя, Рейзер, - тепло улыбнулся Бог Светлого Астрала. – Тебе всегда не хватало добра, а я никогда не умел по-настоящему злиться.
Он без слов посмотрел на Аделин. Та, глядя прямо в глаза, ощутила сначала лёгкую вину за случившееся с Декагоном, но Альзер сменил сожаление на милость: душа серийного убийцы нуждалась в рассечении, а его невинные жертвы – в продвижении по цепи перерождений.
Альзер вновь обратился к своему брату:
- Рейзер, тебя ждёт ещё одна работа, наверное, не такая радостная, как тебе казалось. Я поручаю тебе разместить в Нижнем Астрале 53 новых души. Справишься, брат мой? Конечно, справишься, потому что твоя сильная воля и те Библии, что ты постоянно читаешь, укрепляют тебя в своём стремлении направить к Свету.
Рейзер побагровел бы от гнева, если б мог.
- Я всё равно получу своё! – громогласно возвестил он. – Я люблю Валерио и Каму, поэтому готов даже забрать обоих сразу к себе…
- Влюблённых разлучить не получится, - покачал головой Альзер. – Кроме того, ты не сможешь вывести их в Реальный Мир.
При словах «Реальный Мир» у Валерио радостно заблестели глаза, и он принялся представлять себе, как было бы неплохо снова стать живым. Кама переводил взгляд с одного брата на другого, остановившись на… Рейзере.
- Я хочу прожить жизнь в другом теле, - нагловато объявил брюнет. – Хочу попасть в далёкое будущее, и не важно в какой год. А для Валерио я прошу только одного: оставьте его внешность такой, каким я вижу его теперь, чтобы мы могли при встрече узнать друг друга.
Милое Создание рассмеялось, а потом обиженно надуло губки:
- Ну и вали отсюда в своё всё-равно-куда! А я хочу обратно в XXI век. Правда, Инамото?
Молчаливая девушка хотела было кивнуть, но шея её словно одеревенела.
«Валерио пока ещё не человек, - предупредил координатор, - так что поосторожнее, иначе он может забрать тебя в Астрал».
- Ты же умер, - констатировала факт девушка.
- Но ты ведь ЛЮБИШЬ меня, - изображал приветливость Валерио, - пусть даже так неочевидно… Не подскажешь ли, во скольких снах я смог приходить к тебе? и где мы с тобой успели побывать с их помощью?
Она покачала головой.
- Нет, не скажу.
- Я всё равно не в обиде, - печально улыбнулся он и повернулся к возлюбленному. – Эй, Кама, ты где там застрял?
Инамото и Кавен по очереди обнимали Камадару и Валерио. Милое Создание даже успело прошептать девушке на ухо:
«Вот и сбылась твоя мечта увидеть меня в платье. Довольна?»
Лорд Инамото просто кивнул, боясь разрушить одним словом весь сон.
- А ты всё-таки меня тоже выручил, - обратился Валерио к Кавену. – Если бы не ты… я бы не поверил, что во тьме можно спокойно переносить адские муки.
Вскоре из ниоткуда возник Амадриэль, закрытые одежды которого переливались голубыми и зелёными оттенками.
- Вы готовы уходить в мир смертных? – хитренько подмигнул он, сверкая пронзительными фиолетовыми глазами.
Он протянул левую руку Рейзеру, правую – Альзеру, после чего все трое закрыли глаза. От их ладоней потянулись лучи невыносимо яркого света, образовав радужный портал за их спинами.
- Кто из вас готов первым шагнуть в новый мир? – спросил Амадриэль Валерио и Каму. – Не бойтесь, вы просто родитесь заново.
- А можно нам ВМЕСТЕ уйти отсюда? – умоляюще проговорил блондинчик.
На него было жалко смотреть: нежно-зелёные глаза переполняла скорбь и понимание того, что ему больше не суждено встретить Влада, даже оставаясь по-прежнему Милым Созданием.
- Нет, Валерио, - Амадриэль жёстко сжал губы. – В портал может пройти не более одного человека. Ты сам узнаешь, ПОЧЕМУ, когда войдёшь.
Кама задумчиво разглядывал манящую поверхность «зеркала», которое и было вратами в новый для него мир. Хотелось остаться, но опять слушать проповедь Альзера, вышивать свою «буковку» на бесконечном полотне и подвергаться наказанию после искушения… нет, только не это! Только не очередной Декагон, который не постесняется забросить их с Валерио прямиком в жерло вулкана…
- В таком случае, я пойду первым! – картинно взмахнул рукой Валерио. – Ну, Кама…
Влад не дал договорить ему, сграбастав в объятия, и грубо, стремительно и отчаянно поцеловал в губы.
- Не заставляй Инамото ревновать, - скривился Валерио. – Она тебя вовек не простит.
- Я УЖЕ простила, - улыбнулась девушка. – Это так же верно, как и то, что я всё равно люблю тебя.
Валерио повернулся к ней.
- Я всё-таки приказываю тебе забыть о моём… э… существовании, - голос его предательски дрогнул. – Мои поступки были спонтанны и бессмысленны, а я оказался всего лишь вещью. Даже от табуретки было больше толку.
Девушка печально глядела на него, но, не в силах и далее слушать поток бестолковых оправданий, отвесила ему весьма чувствительную пощёчину и гордо отвернулась.
Лицо Рейзера озарила коварная усмешка. Альзер же вздохнул, про себя одобряя поступок Инамото: эта мужеподобная девушка с твёрдым характером и так настрадалась за своё дружеское расположение, а Валерио следовало просто сказать ей «спасибо».
И он всё же сказал это последнее слово, хотя из глаз его закапали слёзы.
- Идём, Кавен, мы своё дело сделали, - она взяла за руку застывшего Кавена. – Нас ждёт Ваальвер, а я не хочу больше думать о Валерио… чтобы не зацикливаться на этих грустных мыслях.
На самом деле, ей не хотелось, чтобы Милое Создание знало, КАКУЮ боль будит в ней необходимость прощаться навеки.
Камадара оказался не таким сентиментальным и потому первым сделал шаг в радужный портал.
- Валерио, твоя очередь, - позвал блондинчика Амадриэль.
Одумавшись, юноша закричал: из них двоих он оставался совершенно один.
- 5699 год, - объявил Амадриэль. – Тебе в самый раз.
- А в каком году…
Вопрос Валерио резко и безапелляционно был прерван:
- Я всё-таки решил пощадить тебя. Оставлю твоё тело и лицо без изменений. Но только потому, что за тебя просил Камадара.
Рождение и смерть… Рейзер побери, Альзер спаси! Где же та реальность, которая вносит порядок в любой хаос? Неужели всё было зря?
Валерио посмотрел на свои руки: изящные, длинные пальцы были всё теми же. Коснулся волос: золотистые, мягкие, длинные.
Нет, это всё-таки правда, что он… умер? Или жив и идёт на смерть… какую-то по счёту?
Он ощутил себя белоснежным листом, которому суждено однажды заполниться буквами, цифрами, картинками и знаками. Из памяти невольно «вымывалось» всё, что происходило с ним в Астрале и в смертной жизни. Он не хотел уходить, но Камадара уже отправился в путь.
…И с громким криком Валерио в своём прекрасном платье скользнул сквозь портал. Ему показалось, что тело обожгло миллиардами ледяных иголок. А потом оно вдруг выстрелило фейерверком и размножилось бесчисленными атомами. Здесь был покой и полутьма, но он не мог остановиться, потому что Камадара, его возлюбленный Кама-Влад ушёл далеко вперёд.
Валерио ускорился, пытаясь всем своим бесконечным множеством частиц догнать того, кого он любил и ненавидел, но всё-таки любил всем сердцем.




Инамото проснулась в полвосьмого утра. Глаза её всё ещё были влажны от слёз, но она так и не выполнила просьбу Валерио (она просто не обещала ему ничего). Напротив, её живое воображение во всех подробностях вспомнило весь сон, в который они с Кавеном отправлялись при помощи Рейзера.
У неё ушло около часа на припоминание и запись всех подробностей, и она, в итоге, признала, что помнит лишь малую часть событий из всего, что произошло… и свершилось.
После часа дня ей пришло сообщение от Ваальвера с приглашением прогуляться вечером по городу. Точно такие же СМС он прислал Александру и Кавену, который, к счастью, ответил согласием. Оставалось только получить ответ Лорда Инамото.
И она отослала «ДА», радостно предвкушая тёплую дружескую встречу.
Вчетвером они гуляли по летнему Аграгонту, встретив закат. Алый солнечный диск, казалось, ушёл на самое дно Моря, без шипений и всяческих посторонних звуков.
«Нет, - сказала себе Инамото, - Море не поглотило солнце – оно просто отправилось совершать ещё один ход своего бесконечного цикла».
- Инамото, ты о чём-то задумалась? – тронул её за руку Кавен.
- Так, просто, - махнула она рукой и быстро сказала: - Жаль фотоаппарат, никто из нас не взял… А то такая интересная сегодня погода…
- Спросили бы меня, - напомнил о себе Александр и достал из кармана кожаного жилета новенький смартфон. – Кстати, сегодня будет отличный фейерверк! Так что можно погулять чуточку дольше…
Кавен и Инамото засмеялись.
- Жаль, что я не знаю, в какой стране сегодня празднуют Новый год, - вздохнула девушка. – Но фейерверк – это всегда праздник!
И небо над Морем вдруг расцвело яркими красками радуги. На набережной, правда, было очень немного народу, но так даже было лучше: Ваальверу и Инамото были не по душе плотные скопления народа.
- Всё-таки я немного скучаю по дяде, - признался Александр, который уже знал от Ваальвера историю о сновидении Инамото и Кавена. – Кстати, как вам этот Астрал?
- Реальный мир всё-таки лучше, - ответил Кавен.
Инамото смотрела на его каштановые волосы, раздуваемые ветром, вспоминая как однажды она и Валерио стояли на набережной, на этом же самом месте…
- Да, НАШ МИР – это лучшее, что есть у всех нас, - подтвердила она.
И она даже радовалась, что помнит всё, связанное с Валерио; воспоминания, будучи яркими и чёткими, тем не менее, вызывали у неё только радостные чувства.
- Смотрите: фейерверк в виде сердца!!! – радостно закричала она.
Немногочисленный народ ответил радостными криками, глядя в ночное небо, где рубиновыми огнями вспыхивала и гасла – несколько коротких, но незабываемых моментов – всем до боли знакомая фигура.
К счастью, в бурном веселье никто не заметил, что глаза Ваальвера полны слёз. Он, перерождавшийся музыкантом-виртуозом, кажется, лишь недавно познал своё предназначение.




Рад видеть всех, кто знает Валерио Прейзера и кто только что присоединился к числу его почитателей!
Ну, вот я и закончил ещё один роман о Милом Создании! По правде говоря, я не планировал писать продолжение, считая «Милое Создание. Умоляющий Подарок» законченным произведением. Так-то оно и есть, да вышло всё совершенно неожиданно.
Всё началось 16 июня 2012 г.
На продолжение истории Валерио меня вдохновила книга «Четыре пути кармы», точнее, те главы, в которых описывался астральный мир. Но его описание (надо сказать, весьма условное) натолкнуло меня на мысль развернуть сюжет в мире живых и в мире мёртвых. О том, как можно написать о параллельных мирах (один из возможных вариантов) в художественной литературе, я прочитал в романе «ЭмоБоль» знаменитого Антона Соя, но я принципиально не открывал эту книжку в процессе написания продолжения, т.к. не стремился подражать тому, что и без меня чудесно написано.
Моё понимание Астрала (с Большой Буквы, конечно) свелось к привычной со времён Данте концепции «Ад – Чистилище – Рай», поэтому я представил Астральный мир как Нижний Астрал, Верхний и какую-то условно-заметную границу между ними. Правда, в обоих Астралах есть свои заморочки: в Нижнем вас никто не будет грузить догмами и моралью, вы свободны, но не знаете, чего ждать от первого встречного; в Верхнем, напротив, вас требуют одеваться соответствующим образом, вести себя, согласно правилам, но при этом вам нечего бояться. У меня самого порой возникал спорный вопрос относительно того, «есть ли рай без веры, есть ли ад без страха», так что я решил не вдаваться в сравнительные характеристики, а просто рассказать ещё одну историю.
Образ Рейзера – брюнет в длинных чёрных одеждах, с черепами на плечах – явился мне в одном из снов, кстати, задокументированных (см. «Сон о городе из ковров и некоем Луисе Хардвике»). Он был несколько анимешный, но достаточно яркий, чтобы остаться в памяти. Альзера я придумал ещё раньше, когда в планах был какой-то роман о боге и полюбившей его смертной девушке по имени Аделин (год 2010-й где-то). Эта история была уже взята мной из начатого и незаконченного романа, навеянного песнями певицы Линды.
С Инамото, Александром и Ваальвером всё было предельно ясно: эта троица однозначно «перекочует» с первого романа во второй, правда, как в старом анекдоте, «здесь вам не Англия – копать надо глубже». Я имею в виду то, что пришлось поднапрячься с выявлением скрытых подробностей из их жизней. Поскольку у каждого из этих персонажей есть своя функция, я сразу понял, что из всех троих наименее «изученным» оказался человек по имени Ваальвер (без фамилии). Для написания его истории предыдущего воплощения мне пришлось вспомнить прочитанные ранее древнекитайские повести, среди которых особенно запомнились «12 башен» и «Подстилка из плоти» Ли Юя (кстати, по её мотивам создан фильм «Секс и дзен»). В истории Древнего Китая я разбираюсь настолько посредственно (опять же лишь благодаря художественным произведениям), что не претендую на достоверность истории подающего надежды Вейжа Ли Чана, но всё же прошу не судить строго. Тем более, что эта история создавалась не без тех творческих мук, в которых появляется что-то, по меньшей мере, запоминающееся.
Для более чёткого разграничения Верхнего и Нижнего Астрала я был вынужден использовать в некоторых эпизодах весьма крепкие словечки… но ведь Нижний Астрал на то и нижний, что даже с культурой общения и лексиконом у них всё обстоит весьма и весьма печально. (И пусть это обоснование станет достаточным для использования мной табулятивной лексики.)
Основной проблемой в «продвижении» сюжета часто становилось появление нового персонажа. Я едва не изменил самому себе, «притащив» за самые уши в свой собственный (!!!) роман обожаемого мною Луиса Хардвича из «Absolute Obedience» (кстати, его милая мордашка давно прижилась на фоновом рисунке моего смартфона) и не менее любимых мною Рэйдзи Намикаву и Синго Мидо из знаменитой «Тетради Смерти». При всём своём уважении к этим очаровательным персонажам, я вовремя одёрнул себя и заставил сделать одну из творческих пауз. И вовремя.
Представьте себе, что вы находитесь в творческих раздумьях и постоянно спрашиваете себя: «Куда и к кому дальше пойдёт ваш Главный Герой?» И вот, сидя в душном помещении и дурея от жары, вы видите нужного человека, а в вашем мозгу загорается ответ: «Вот он, ещё один персонаж!» Так у меня случилось с Дорианом Греем (он же Найт Пич), которого я позволил себе написать с реально существующего человека (личность не имеет значения).
Есть, конечно, и такие герои, «аналогов» которым в нашей жизни я пока не видел. Это, своего рода, «три богатыря» - Арзул, Джеролан и Беркис (он же Бир Кисс), проживающие в Нижнем Астрале. Этакие здоровяки-маргиналы, впрочем, не лишённые своих талантов (специально пишу не в соответствии, чтобы не разрушать интригу) – собирания всяких нужных и не очень вещей, умения обшивать себя и собратьев, а также просто человеческой культурности (которую в Нижнем Астрале даже с прибором ночного вИдения не отыщешь).
Судьба предоставила мне отличную возможность написать пародию и на разгульную жизнь начинающих рок-звёзд, которая у них, надо сказать, весьма разнообразная. Так в романе появился практически двойник Валерио – Альфред (имеющий своего прототипа в человеческом мире).
К сожалению, в ходе написания романа я был вынужден «по причинческим технинам» (с) восстанавливать львиную долю истории Ваальвера (зато в ней появилась сцена изнасилования Вейжа, ура!) и часть ТОЙ САМОЙ «райской» сцены с Валерио и Владом… которая от этого только выиграла. Знаете, такое вот испытание (не без страданий и боли) стало проверкой на прочность для моего писательского духа. Созидательное начало победило разрушительное – и я принялся за дело с ещё бОльшим азартом!
В процессе написания романа моё отношение к Валерио как к человеку, которого я лично знал (см. послесловие к роману «Милое Создание. Умоляющий Подарок»), менялось самым непредсказуемым образом. Я то мучил его со всей силой авторской ярости, то как-то ослаблял хватку, и во мне пробуждались минуты сочувствия (впрочем, весьма недолгие)… но всё-таки «астральный» Валерио уже не тот, которым он известен по первой части, которая задумывалась как история, приближенная к реальности (впрочем, и там нашлось место мистике, если внимательно почитать).
События 2013 г. (см. «Записка несумасшедшей») заставили меня пересмотреть свои взгляды на религиозные вопросы. После этой небольшой встряски мне удалось придумать весьма забавную штуку, касающуюся правил одевания в Верхнем Астрале. Папуасских нарядов там нет, но кое-что очевидное я посмел перевернуть с ног на голову:-D
Как я ни старался поменьше втискивать в сюжет религиозного контекста, он так и лезет из каждой главы, как дрожжевое тесто. Таков удел фантастических произведений: нет-нет, да появятся какие-нибудь боги (привет Нилу Гейману!), будут решать судьбу человечишек… а человечишкам оно надо? Скорее да, чем нет.
И вроде пишешь ты историю о физически мёртвых людишках, а переживаешь за них, как за живых, да ещё в два раза больше. Знаете, интересное, но тяжеловатое чувство. Особенно тяжёлым становится оно к концу, когда ты понимаешь: «Всё, снято!» Но физически ты приближаешь и приближаешь себя к той самой странице, после которой ни убавить ни прибавить. В смысле, к уже имеющемуся роману.
Что будет дальше – тайна, скрытая Милым Созданием. Но вторая часть саги уже подошла к концу.