23 сантиметра удовольствия

Несильно качнувшись, я попытался втиснуться в него и в ответ получил шипение вперемешку с тихими матами. Я старался быть по возможности сдержанным, аккуратным и помогал парню расслабиться, лаская его свободной рукой. С третьего раза получилось. Как только проник в него, и головка проскользнула через колечко мышц ануса, я собрался было продвинуться дальше, но входная дверь туалета шумно раскрылась, кто-то, переговариваясь, вошел в помещение, и доводчик захлопнул двери. Голоса людей раздавались очень близко, а мы стояли в запертой кабинке, молчали и подрагивали – я с парнем на своём конце, и Федька, вжатый в стену лицом и с оттопыренным задом. Двигаться я не мог, потому что не сдержал бы стона, да и Рыбкин вряд ли бы стерпел, начни я таранить его своим колом. Я понимал, что он чувствует от моего стояка, растягивающего его хоть и эластичный, но довольно узкий проход. Мне хотелось заорать и выгнать нахер этих посетителей туалета, а потом, насрав на всё – присунуть парню, которого я сейчас держал в руках. Мне до одури хотелось Рыбкина. И кто бы что ни говорил – я с самого начала что-то такое чувствовал! Мой чёртов радар не просто так давал мне маяки!

Кто-то дёрнул ручку двери нашей кабинки, и я не нашёл ничего умнее, чем прорычать: «Занято, *ля!» В ответ послышалось - «Извини, брат», и мужик скрипнул дверцей другой кабинки.

- Как ты? – прошептал я в ухо Рыбкину, одновременно сжимая до боли в пальцах его бёдра и изнывая от желания.

- О*уенно, - также шепотом мне ответил он. – Хочу тебя…

У меня чуть ноги не подкосились, и я готов был уже начать двигаться, забив на всё, но внезапно почувствовал руки на своей заднице. Рыбкин, сукин сын, сжав мои булки, качнул меня на свою спину, засаживая мой собственный стояк в себя. Я чуть не заорал от неожиданности и острого кайфа, когда медленно и вязко входил в этого парня. Я жадно хватал его пальцами, скорее всего, завтра на коже парня будут красоваться отметины. Когда я наконец-то уперся лобком в его задницу, он, не сдержавшись, всхлипнул и гортанно простонал. В этот момент в соседней кабинке спустили воду, а через секунду – ещё в одной. Я уже не мог сдерживаться и начал набирать обороты, засаживая и вхлопываясь бедрами в его зад. Где-то из параллельного мира до меня донёсся мужской голос – «Ай, молодца, мужик!», а потом раздался стук закрывшейся двери. Соображать мы уже не могли, а высчитывать – все ли вышли, кто зашел, нам было некогда. У нас с Федькой был явный спермотоксикоз, и нам срочно нужно было от него избавиться. Он насаживался как ненормальный, у меня даже мелькнула мысль, что не я трахаю, а меня наглым образом е*ут. Но это уже было не важно. Бешеная гонка была настолько острой и горячей, что, когда я кончил, меня продолжало потряхивать, а тело вздрагивало в рваных конвульсиях.

- Отпусти, мне тяжело, - донёсся голос Рыбкина.

Я только тогда понял, что до сих пор судорожно сжимаю пальцами его бедро, а второй рукой впиваюсь ногтями в плечо парня. Сам же я рухнул всем своим весом ему на спину.

- Да, прости, - я отстранился и позволил ему выровняться. – Что это было?

- Перепихон? – хохотнул Федька и снялся с моего конца. Я рухнул спиной на стенку позади меня, а он – напротив, и тоже изнеможенно подпирая стену.

- Это было… неплохо, - я постарался выглядеть расслабленно, как будто ничего сверхъестественного и не произошло, хотя в груди так колотилось сердце, что у меня дыхание перехватывало.

- Вот и зае*ись, - Рыбкин подтянул свои штаны и застегнулся. – По одному?

- Там, вроде, никого и нет, - я продолжал шептать, хотя наш трах был явно громче по децибелам, чем теперешние переговоры.

Фёдор хмыкнул, щёлкнул задвижкой и вышел в коридор.


Глава 8

Мысли, словно шумная стайка воробьев, трепыхались и галдели в моей больной голове. Стоя перед зеркалом в ванной, я всматривался в свое осунувшееся лицо. Да, вид у меня был как у просроченной колбасы. Хорошо, что никто не сожрал и не отравился. Прикладывая то холодную бутылку с остатками пива, то свою смоченную под краном руку ко лбу, я морщился от спасительной прохлады. После вчерашнего приключения в клубе в меня можно было селёдку заворачивать, я ощущал себя куском пергаментной бумаги, что по виду, что по состоянию. Пока я не нашел спасительный недо-алкоголь в нашем небольшом холодильнике, меня тянуло на философию и ковыряние вилкой в собственных мозгах. Теперь, после нескольких глотков «Светлого №3», захотелось поматериться, опять послать всех к ёба… к Евгении Марковне, а его – на ху… хутор козлов пасти! Если бы не пьяный в жопу Дудкин, которого я просто обязан был довезти до гостиницы и соответственно имел полное право обложить матом от пяток до кадыка, я бы Рыбкина школьной точилкой нашинковал на капусту.

Со мной такое редко бывало. Последний раз – с моим бывшим, с полгода назад. Он тогда решил испытать меня на прочность и замутил по-тихому на вечеринке с каким-то «гондольером» штопаным. Су*а! Как он тогда меня выбесил, просто - тушите свечи! Вот точно, разодрал бы его, как собака шаурму, жаль, не подпустили. Это ещё хорошо, что пацаны, с которыми мы все вместе на вечеринке гуляли, уволокли меня и домой доставили. Плохо, что спать не уложили, стул и светильник тогда пострадали. Да и вешалка в прихожей ни за что была обругана и послана. Да и хрен с ней. Главное, что я его не убил, а на следующий вечер тот засранец сам приполз, извинялся, сказал, что шутка, проверочка, мол. Со злости я его до утра трахал. Причем в особо жесткой форме, но сугубо с педагогической целью.

Телефонный звонок заставил меня поморщиться и быстро схватить трубку.

- Ну, - недовольно и немного уставше прохрипел я в мобильный.

- Что значит "ну"? – удивлённо-обиженный голос меня совсем не порадовал, и я попытался пресечь возможную тираду о моей хамовитости или, чего хуже, расспросы из разряда «Что стряслось? Поделись, полегчает…»

- Нина, прошу, не сейчас.

- Да что вы все как сговорились?! – не унималась подруга. – У вас, мужиков, что – критические дни у всех одновременно настают?

- По ходу – критические не дни, а жизнь. Или просто я кретин и уже ни хрена в этой жизни не понимаю.

- Игорёк, ты чего? – заботливо и как-то мягко поинтересовалась Нинка. – Я могу помочь? Ты только скажи.

- Дай обруч с бочки, чтобы голову стянуть, - хмыкнул я и опять поднял глаза к зеркалу над умывальником. – Ладно, забей. Просто хреново чувствую себя, наверное, болею ещё.

Выслушав очень краткий курс по лечению головы, горла, носа и, заодно, желудка, я поблагодарил Нину и отключился. Выйдя в комнату, обнаружил, что Рыбкин уже свинтил, а Вася как раз натягивал свою странного вида кофту на пуговицах.

- Игорёк, как ты? – живо поинтересовался Дудкин и подошёл ко мне, заботливо заглянув в глаза.

- Как репка, *ля. Сижу себе, никого не трогаю, только всякие пидорасы дёргают.

- Хорошая шутка, - хохотнул Вася. – Но те два гомносека вчера, и правда, на ровном месте дое*ались до тебя.

- Ой, ладно, Вася. Было и было, - я отмахнулся и пошёл натягивать одежду, собираясь на работу. – Меня больше ты вчера задрал.

- Я же тихий был! – удивленные, слегка покрасневшие глаза Васи открылись на максимум, и он уставился на меня.

- Ага! Пиво, водка и вино, здравствуй, мама, я в говно. Ох, и на*уярился же ты. Еле до такси тебя допёр, - подойдя к вешалке и стянув куртку с крючка, я накинул её на плечи.

- Со всяким может случиться, - Вася тоже потянулся за верхней одеждой. – Жаль, что с девчонкой не получилось.

- Главное, что у неё с тобой получилось, - хохотнул я. – Споила и обчистила. А ты, Вася, как был дубиной эбонитовой, так ею и остался.

- М-да, теряю сноровку, - печально согласился Дудкин и вышел из номера в коридор. – Ладно, поехали уже, а то Рыбкин за нас всё сделает и потом получит от Лукича килограмм премии, а нас с тобой в ссылку на ослозавод отправят.

- Ну и хер с ним, с Рыбкиным этим, - последние слова я сказал практически себе под нос, закрывая двери номера и стараясь унять клокотание и бульканье внутри при воспоминании об этом парне.

Дальнейшие дни были мучительно интересными для того, чтобы не циклиться на идиотских мыслях и хоть как-то подгонять командировочный график. По утрам хотелось, чтобы побыстрее наступил обед, а потом вечер, затем снова утро, и так по кругу, пока, наконец-то, не придут выходные, чтобы неделя за неделей сбегали дни до конца командировки. Но то, что «хотелось», необязательно исполнялось, и в таком абстрактном мире я пребывал где-то дня три. Мы ходили по утрам в учреждение под вычурной вывеской «АкваПроффитТермоГрупп», а по вечерам возвращались в гостиничный номер, где я, не особо заморачиваясь, ужинал, мылся и ложился спать. С Рыбкиным мы старались не пересекаться, по крайней мере – по возможности. Общались между собой как допотопная ЭВМ, лишь «Привет-пока» или «Да-нет». На расспросы Дудкина я всё пожимал плечами, ссылаясь на не вылеченную до сих пор простуду.

- Игорёк, ты смотри, от гриппа можно и скопытиться, - заботился обо мне Вася и всё норовил меня полечить остатками облепихового варенья.

Чтобы быстрее прекратить эти пытки, я покорно глотал столовую ложку чудо-средства и отсылал Васю на хрен, чтобы «выздоравливать» не мешал. Все эти дни я старался не брать трубку. Иногда перезванивал маме, изредка отвечал Нинке, чтобы она не впадала в истеричное отчаяние. Пару раз позвонили друзья, и я немного с ними поболтал ни о чём и, заодно, о возможной поездке зимой в горы. Ещё я обсудил с ними гипотетическую возможность бросить «эту херову работу» и начать путешествовать, в общем, я пытался хоть как-то развлечь себя в командировке.

В четверг я вдруг понял, что все эти дни мне не звонил мой новый знакомый. Почему-то мне очень захотелось с кем-то поговорить о личном, и именно он был лучшим кандидатом, ведь парень меня практически не знает, я его так абсолютно. Эдакий «вагонный попутчик». И, несмотря на то, что он мне вроде как запретил ему на мобильный звонить, я всё же рискнул и, уединившись вечером после работы в ванной, набрал номер. Пошли гудки, но через пару секунд меня сбросили. Я подождал. Никто не перенабрал. Подумав, что это был автоматический сбой, я снова набрал новые для меня цифры. Меня сбросили уже на втором гудке.

- Зае*ись, и тут я в пролёте, - пробормотал я и, спрятав мобильник в карман брюк, вышел в комнату. Дудкин сидел напротив телевизора и ржал с какой-то тупой программы с комиками. – Я пойду прогуляюсь.

- Сам? Может, вместе сходим? – не отрываясь от экрана, предложил Вася. – Посиди, Игорёк, сейчас уже закончится программа, минут двадцать осталось.

- Да сиди ты, - отмахнулся я и пошел натягивать свитер.

- Не, ну, парни, мы так уже несколько дней сидим! – попытался было возмутиться Дудкин. – Не для того я в командировку смылся, чтобы на вас, скучных, смотреть. Вон Федька, как мумия, вечно в одеяле сидит. Видно, ты его заразил!

- Не гунди, - огрызнулся я и натянул куртку. – Не маленький, сам мог простыть. Всё, Вася, я пошел, компания мне не нужна. Я в магазин и обратно, заодно воздухом подышу и машину проверю.

Выйдя на улицу, я закурил на крыльце и пустил облачко дыма в как-то не по-осеннему морозный воздух. Окинув взглядом вечернюю улицу и вереницу фонарей, ведущую от приусадебной аллеи вдоль всего корпуса и по направлению к проезжей части, я шагнул по дорожке. Все эти дни я старался сдерживаться, ведь поорать или избить что-то мягкое было негде, тут же нашлись бы сочувствующие с вопросами и таблеткой успокоительного. Если бы я дома сейчас был, да ещё этот Рыбкин на глаза не попадался, дела пошли бы лучше. Хотя – как знать. Уже несколько дней, с того самого воскресенья в клубе я был как чумной, а голова – как погремушка. Вот хоть убей, не понимаю, как могло всё так бестолково получиться? Вроде всё было шикарно, мы оба хотели секса, и оба его получили. С ним было классно. Сперва я, конечно, немного напрягся, не хотелось выглядеть довольным щенком с виляющим хвостиком и высунутым языком. Возможно, я был чуть грубее, чем хотел, а потом – чуть безразличнее, чем желал. Но мне нравилось быть с этим парнем, нравилось проводить с ним время, и даже секс, пусть и быстрый, но такой дикий, мне был по кайфу. Не хотелось, чтобы этим всё ограничилось.

Когда Федька вышел из туалета, я ещё какое-то время подождал и только потом покинул кабинку. У зеркала я простоял ещё пару минут, то улыбаясь как дурак, то выравнивая плечи – рассматривал себя со всех сторон. Хорош, зараза! Но это не повод отдаваться мне. Почему Федька захотел, почему позволил, и, вообще, с чего такая голодуха? Вопросы возникали один за другим, хотя до того как мы заперлись в кабинке клубного туалета, в голове было совершенно пусто и абсолютно тихо.

Наверное, остатки алкоголя и переизбыток адреналина притупили мою мозговую деятельность, поэтому я и выперся тогда в зал, чтобы бесцеремонно пристать к немного ошалевшему Федьке прямо на танцполе. Возможно, я как-то не так себя вел, может, не то говорил, но, в конечном счёте, мы снова оказались на террасе, куда Рыбкин быстрыми шагами направился из шумного зала. Я догонял и изредка прихватывал его то за плечо, то за локоть. Там мы и разосрались окончательно, после чего я попёрся снова к бару и там надрался бы, если бы вовремя не засёк Дудкина, утюжащего своим пьяным в хлам лицом столик, где они ещё недавно заседали с Илоной. Пришлось отложить свои душевные муки на потом и тащить Васю на хаус. В общем, вечер был на десять баллов! Из возможных трёх с половиной.

Докурив одну сигарету, я тут же достал из пачки следующую и прикурил от своего же окурка. В этот же момент завибрировал, а потом и заиграл мобильный у меня в кармане брюк.

- Если Нинка – прибью. Или пошлю, - пробубнил я и полез за телефоном. – Да?

- Привет, ты меня искал? – раздался тихий голос, и я тут же узнал своего незнакомца. По цифрам на дисплее я всё равно не понял бы, чьи они, а вносить в базу телефона его номер пока не собирался, ведь даже имени его я до сих пор не знал. Но главное, что он перезвонил. – Что-то случилось?

- Как ты узнал? – удивился я, но потом сообразил, что раз я сам первый набрал его, тем более, после запрета, то уж точно что-то неординарное должно было произойти. – Привет, просто хотел с тобой поговорить.

- О чём? – собеседник на этот раз был явно не разговорчив.

- Ну, можно просто потрепаться, - начал я, но потом меня смутил его тон, и я поинтересовался: - Или ты не хочешь? Может, ты занят?

- Свободен. Можешь говорить, - отчеканил собеседник и опять замолчал.

- Ну, я же не радио, чтобы просто вещать, - попытался схохмить я. – Прости, это я от нервов, наверное. Какой-то дерганый последнее время. А как ты? У тебя всё хорошо? А то голос какой-то странный. Ты не болен?

- У меня всё прекрасно, - довольно скудно пояснил парень.

- Да? Я рад, - я вздохнул и продолжил вести светскую беседу. – Ты даже не спрашиваешь, куда я тогда пропал...

Сделав паузу, я думал, что последует всё же вопрос или хотя бы развитие его мыслей, а может, шутка, мол, выкрали зелёные человечки. Но он молчал, и я, остановившись на углу улицы, развернулся и пошел по аллее к стоянке, где оставил свою машину. Я пока не знал, чего именно хочу в магазине, а просто бездумно шататься не хотелось. Идя к парковке, я на ходу рассказывал, что произошло в тот вечер, как нарвался на потасовку из-за желания вступиться за девушку. Как телефоном зарядил чуваку с размаха, как получил хороший пропи*дон от его дружка, и как удачно возник мой товарищ, вступившийся за меня. Пока в трубке внимательно слушали, я вдохновенно рассказывал о том, как это было круто, что почувствовал себя подростком, и, вообще, вся эта тусня мне была по кайфу, даже когда рассматривал свои и Рыбкина синяки и царапины.

- Кто он? – внезапно появившийся голос в трубке меня снова вернул из мысленного полёта в воскресный вечер.

- Сотрудник, - пожав плечами, я остановился. Достав брелок с ключами, я вставил ключ в замочную скважину и провернул, открывая дверцу своего авто. – Просто парень.

- Просто? – снова задал вопрос мой собеседник.

- Ну, вроде, ничего сложного, - я хохотнул и упал на водительское сидение. – Парень как парень.

- Он тебе нравится?

- Слушай, если бы я тебя знал чуть лучше, подумал бы, что ревнуешь! – я засмеялся и откинул голову на подголовник, а свободной рукой уперся в руль.

- Так что? – продолжал настаивать парень.

- Честно? – задал я вопрос, который и в ответе-то не нуждался.

Мне самому себе в первую очередь хотелось ответить, чтобы понять, что произошло тогда, и чего я хочу сейчас. Почему после не совсем романтического вечера я не могу выкинуть Фёдора из головы? И дело вовсе не в том, что был классный трах, или что он продолжает маячить перед моими глазами каждый день. Хотя секс, и правда, был охренительным. Да, общение у нас практически на нуле, он меня игнорит, и я, как полный кретин, продолжаю изображать полнейший пофигизм, но всё же что-то было.

- Зацепил он, - ответил я и прижал тыльную сторону пальцев к пересохшим губам. – С ним легко и весело.

- Но что-то не так? – почти шепотом спросил парень.

Я какое-то время молчал. Самому бы понять, что именно не так. В тот момент я, скорее, не с кем-то невидимым по телефону разговаривал, а сам себе пытался что-то пояснить. Может, именно поэтому я, не стесняясь, рассказал, что чувствую сейчас, как реагировал на него при знакомстве, потом – при встречах, как моментами тот всплывал в моих мыслях перед сном, а затем я вспоминал, что у него есть девушка, и называл все свои фантазии блажью. И как-то незаметно я дошел до момента в клубе, сказав лишь, что это был самый о*уительный секс, и потом я испугался, что реально запал на парня. Наверное, из-за этого нагородил какую-то чушь про разовый перепихончик, что было даже очень ничего, даже поблагодарил за то, что он помог мне пар спустить. И даже то, что я потом начал доставать его вопросами – как ему-то? На что я рассчитывал? Нагородить парню, что он, в принципе, неплох, а в ответ требовать признаний в любви? И самое мерзкое, что я даже на следующий день, придя в относительную норму и полную трезвость, не смог извиниться, не смог поговорить с ним и что-то пояснить, но зато меня в наказание за мою дебильность плющило по полной программе все эти дни.

- Извини, что нагородил тебе всю эту пое*ень, - я попытался прекратить этот спонтанный сеанс психоанализа. – Не нужно было на тебя всё это вываливать.

- Ну да, - как-то сразу согласился собеседник.

Он помолчал ещё какое-то время, а я ждал, что он назовёт меня долбоё*ом и пошлёт к чёрту. Нафиг я ему со своими соплями сдался? Прицел-то был на меня, как на вменяемого и свободного, а я оказался в его глазах нытиком, да ещё и зацикленным на каком-то левом парне.

- Ты бы лучше ему это всё сказал, - посоветовали мне, и я вроде бы даже услышал в трубке мобильного телефона смешок.

- Ты ржёшь надо мной, да? – совсем беззлобно спросил я, но и так было понятно, что я лузер, поэтому улыбнулся тоже. – Ну и правильно. Не зря я один. Так что, считай, тебе повезло, что мы не встретились, и ты можешь спокойно меня послать на…

В этот момент раздался тихий стук, и я сразу не понял, откуда он. Лишь оторвав трубку от уха, я снова услышал его и повернул голову вправо. Кто-то стучал костяшками пальцев по пассажирскому стеклу. Я потянулся и нажал стеклоподъемник. В приоткрытом окне показалась сначала серебристая куртка, а потом и светлая голова.

- Пустишь? – спросил Рыбкин, но я продолжал зависать и тупить. Он, немного поведя плечом, добавил: - Холодно.

- Чёрт. Да, конечно! Падай, - скороговоркой пролепетал я и тут же открыл переднюю пассажирскую дверцу. Мобильный я, не глядя, отключил и кинул на приборную панель. – Привет.

- Виделись сегодня.

- Ну да… - я не знал, что ещё сказать ему. Вроде бы только что душу изливал постороннему человеку, и всё о нем, о Федьке, а как тот сам тут очутился, меня срубило начисто. – А ты как здесь? Гулял?

- Прогуливался, - ответил Федя и посмотрел на меня. Через секунду он опять отвернулся и уставился на кирпичную стенку забора, бледно освещаемую фонарём стоянки. – А ты?

- Да вот… тоже… решил проверить машину, завести разок, чтобы аккумулятор не сдох, - и в подтверждение своих слов я вставил ключи в замок зажигания.

- Так ты же вроде в магазин собирался? – поинтересовался он.

- Ну… так вот и поеду, - сообразил я и крутанул стартер. – Ты как, со мной, или куда подвезти?

- Подвези, - Федька снова повернул голову ко мне. Вроде бы даже улыбнулся. Но, возможно, мне это только показалось в свете приборов, поэтому я молча выжал сцепление, включил первую и вырулил со стоянки.

Мы ехали какое-то время молча, пока я не доехал до поворота к супермаркету, где мы обычно запасались провизией.

- Так куда тебе? Я-то уже почти приехал.

- Тогда заруливай на парковку, я там выйду.

Я так и сделал. Подъезжать к самому входу я не стал, остановился у края, где было много свободных мест. Несмотря на прохладную погоду и не детское время, машин было предостаточно. Между ними хаотично сновали люди с тележками и грузили их содержимое в открытые багажники. Я остановился и заглушил мотор, но выходить не спешил. Рыбкин тоже сидел, не шелохнувшись.

- Как у тебя дела? – зачем-то спросил я, хотя понимал весь идиотизм ситуации. Сначала я занимаюсь сексом с едва знакомым парнем, потом мы срёмся, не разговариваем почти неделю, и вот я, джентльмен, *ля, интересуюсь его делами? Шикадрос!

- А это важно? – он удивлённо приподнял бровь и взглянул на меня. После моего уверенного кивка головой он протянул: - Йеее-менский трамвай, ну надо же! Всего лишь - дрочный парень, а как пекутся о моих делах.

- Это… я тебя так назвал? – несмело поинтересовался я.

- А то! Просто не в бровь, а в глаз. Прям как боженька молвишь. Ладно, пойду я, - и Рыбкин потянул ручку дверцы на себя.

- Постой! – я навалился на него и дёрнул дверцу назад. – Погоди, Федь. Давай поговорим.

- Говори, - согласился он.

- Я хотел извиниться за тот вечер.

- За весь?

- Да.

- Всё было так плохо?

- Да, - подтвердил я, но тут же спохватился: - Нет! Не всё! В смысле – всё было неплохо. Вернее – всё было классно.

- И ты был классным… да?

- Нет, как раз я был дерьмовым. А вот ты…

- И что я?

Хотелось закрыть глаза и шаркнуть обеими ладонями по рулю. Или просто выжать газ до полика и нарезать круги по ночным улицам до тех пор, пока топливо в баке не кончится. Внутри опять клокотало, но злости не было вовсе, остались лишь пузырьки воздуха, и они распирали, щекоча в животе.

- Ты мне нравишься, и тот вечер я бы очень хотел закончить по-другому, - выдал я и замолчал. Через минуту я всё же оторвал глаза от своих сжатых до белых костяшек рук на руле и повернул голову вправо. Рыбкин улыбался. – Ты больше не сердишься на меня, Федь?

- Какой же ты кретин, Белов, - еле слышно проговорил парень. – А ты не видел, что тоже мне нравишься?

- Ну… я как-то…

- Ясно. Значит, то, что я слегка помешался на тебе, ты, тем более, не заметил.

- Ты? На мне? Правда?! – заорал я и подпрыгнул на своём сидении. – Так почему же ты, дурья твоя башка, ничего не сказал?!

- Значит, показанного в воскресенье было мало? – ухмыльнулся он. – М-да, Игорь Сергеич, ваш ум затмить способен свет торшера.

- Иди сюда, умник, - улыбаясь во все зубы, позвал я и потянул за руку Федьку, дернув его на себя. – Мне, и правда, с тобой очень хорошо, Федь.

Целовать его всё же было неловко. Хотя я понимал, что это бред чистой воды, и что после такого перепихона я уже обязан жениться на нём, но всё же не хотелось выглядеть изголодавшимся матросом курво-бля*ского флота. Я просто стиснул его, поцеловал целомудренно в макушку, и мы вышли из машины. Было так легко и приятно, я настолько себя воодушевлённо чувствовал, что даже слегка подпрыгивать начал при ходьбе. Единственное, что я себе позволил, это приобнять по-дружески за плечи Федьку, когда мы поднимались по ступеньками супермаркета. Там мы здорово повеселились, покатавшись на тележках и поигравшись в кривляние с карпами и толстолобиками за мутноватым стеклом аквариума отдела живой рыбы. Потом мы долго выбирали колбасно-сосисочные изделия на ужин, где тоже порядком поржали. В общем, накидав в тележки немного полезного и кучу вредного, мы подошли к кассе.

- Выгружаемся? – поинтересовался Рыбкин и начал выкладывать на ленту наш продпаёк. – Жвачки? Конфетки? Батарейки? – предложил он, кинув взгляд на сетку с мелочёвкой вдоль ленты.

Я улыбнулся и потянул руку на самый верх, где плотненько жались боками друг к другу коробочки с контрацепцией. Я взял привычную синюю пачку и кинул поверх наших продуктов. Федя состроил заинтересованную морду, потом посмотрел на пачку как-то боком и одним глазом, как куры обычно заглядывают в миску с пшеном. Я, приоткрыв рот, ждал реакции и получил – Рыбкин ржанул и хлопнул себя раскрытой ладонью по лбу.

- Йё-кшерский терьер! А я-то думаю, чего это у меня так… - он кинул косяк на кассиршу, увлечённо пробивающую товар покупателя перед нами, и закончил: - …Голова у меня болела… Причём несколько дней подряд.

- Прости, - я ухмыльнулся и взял упаковку презервативов, чтобы поставить на место. – Я как-то не подумал, что ты будешь мучиться… мигренью, - и мы оба прыснули смехом.

Федька вздохнул, отмахнулся от меня и сам взял поставленную мною на место синюю пачку XL, но тут же пробежался глазами и кинул на ленту ещё одну, ярко-жёлтую с фруктовым ассорти, стандартного размера.

- Надеюсь, на цитрусовые у тебя аллергии нет? – подмигнул он мне.

- Насколько я понимаю, что на клубнику и бананы у меня тоже не должно быть негативной реакции, да? – я повертел картонную упаковку с нарисованными в уголке фруктиками и надписью: «Цветные, ароматизированные №3». – А ты эстет!

- Поговори мне ещё тут, - рыкнул мне на ухо Рыбкин, и мы больше не стали обсуждать предметы первой необходимости, да и очередь наша рассчитываться подошла.

Уже в машине, когда мы загрузились и ехали обратно в гостиницу, я вспомнил, что опять, не попрощавшись, кинул трубку. Было немного неловко перед парнем, и я решил всё же ему перезвонить, чтобы в двух словах пояснить происходящее и ещё разок извиниться.

Когда мы подъехали к стоянке, и не спеша припарковались, я сказал Фёдору, что мне нужно сделать ещё один звонок, и я его догоню через минуту. Он согласился, взял один пакет в руку и захлопнул дверцу авто. Я тут же схватил мобильный и выбрал из списка последний входящий. Ответили практически сразу.

- Привет ещё раз, это снова я, - начал по-быстрому тараторить я, стараясь уложиться в минуту. – Извини, пожалуйста, что снова выпал в астрал, я не хотел так обрывать разговор, просто… в общем, ты не поверишь. Он пришел! И поэтому я отключился. Вернее, не только я, а и мозг тоже, - я улыбался, довольный сложившейся ситуацией и, в принципе, жизнью. – И ещё, мы помирились.

- Я рад, - хмыкнули в трубку. – Прямо как за себя.

- Правда? – удивлённо улыбнулся я. У меня, конечно же, не было уже особых планов на этого парня, все мысли и мыслишки теперь были о Рыбкине. Но всё же меня немного озадачила радость чужого мне человека за мои личные отношения.

- Честное пионерское, - раздалось в трубке. – Клянусь твоим капотом.

Не совсем понимая, что это за странная клятва, я на автомате поднял взгляд на свой собственный капот, где в вечернем свете блеснула серебристая куртка. Там стоял Рыбкин, и он опирался одной рукой на капот машины, а вторую прижимал к уху.

- Погоди, - пробормотал я и даже тряхнул головой, словно отгоняя внезапную мысль. – Ты кто?

- Ты, правда, не узнал? – спросила трубка, и в унисон, только беззвучно, проговорили губы Федьки, стоящего по ту сторону лобового стекла. Потом он склонился и уперся локтями в капот моей машины, приблизив своё лицо так, что в свете тусклых фонарей стоянки я отчётливо видел его глаза. – Белов, ты тормоз.

Я, не отключая мобильник, открыл свою дверку и медленно встал с водительского сидения. Федя тоже оторвался от капота и встал в полный рост, улыбаясь мне.

- Так всё это время… - я продолжал стоять в открытых дверях, поставив ногу на порог и опёршись левым локтем на дверцу. – Ты со мной…

- Я очень хотел с тобой познакомиться, - Рыбкин отключил свой мобильный и положил его на капот. – Ещё в тот день, когда мы пересеклись на фирме, я взял твой мобильник, чтобы позвонить. Так и заполучил твой номер.

- А в кафе? – я пытался хоть что-то понять и восстановить цепь событий. – Получается, я к тебе на встречу спешил?!

- Ну да, - бодро кивнул головой Рыбкин и искренне улыбнулся. – Я несколько раз порывался сказать, что это я. Мне хотелось рассказать, как удачно придумал с твоим телефоном, чтобы мы вместе посмеялись, поэтому и предлагал кофе попить, посидеть вместе, но ты как-то совершенно безучастно на меня реагировал. В общем, я не решился.

- Так… - я прокручивал в голове все события после нашего с ним знакомства. – А на работу? Специально?

- Нет, случайно. Но это было круто! И то, что ты стал моим наставником, и то, что в командировку вместе поехали… я дико радовался этому.

- Погоди, погоди! Так зачем ты тогда мне уже здесь звонил?! Я же с тобой по телефону… - я вспомнил, как позорно дрочил на голос этого парня, на его слова и фантазии, и как эта лафа оборвалась. – Ой, ё-о-о-о…

- Прости, Игорь, я не знал, как к тебе подобраться…

- А на кой ко мне подбираться?! – вспылил я. – Ты делал идиота из меня! Причём не один день!! Я же с тобой разговаривал как с… ты вообще на что рассчитывал?!

- Ни на что, - как-то стушевался Рыбкин. – Вернее, на тебя…

- Ты вообще-то соображаешь?! Тоже мне, мальчика для игрушек нашёл!

- Чего ты так завёлся, Игорь?

- Я чего? Я ничего! А вот ты чего?! Что с тобой? Тебя не учили, что обманывать нехорошо?

- Учили, - как-то совсем поник парень.

- Видать, херово учили.

Я со злости хлопнул своей дверцей. Меня бесила данная ситуация, давно меня не делали полным придурком. Спасибо, товарищ Рыбкин! Наградил, *ля.

- Игорь, послушай…

- Спасибо! Наслушался, - отрезал я и, подхватив второй пакет с заднего сидения, закрыл авто. Направляясь в сторону гостиницы, я пытался понять: – зачем? Ай да Феденька, ай да сукин внук.

Вечер прошёл быстро, ночь наступила внезапно, и я с чувством исполненного долга и полной душой скользких улиток улёгся спать. Правда, Вася пытался вытрясти из меня хоть что-то. Ему, видите ли, показалось, что я пришел ещё скучнее, чем уходил.

- Вася, больше чем было уже нельзя, - отмахнулся я и накрылся с головой.

- Ты же вроде быстро шёл на поправку, почти вылечился. И вообще легко отделался от простуды, - недоумевал Дудкин. Он явно обо мне переживал, это было слышно по хрусту огурцов и запаху салями, а ещё – по шуршанию пакета с чипсами и хлопку открываемой баночки пива.

- Вася, *ля, быстро и легко можно только пиз*юлей получить, - я откинул край одеяла и уставился на озабоченного моим состоянием товарища. Зрелище было неутешительное, Дудкин стоял ко мне спиной и уминал провизию прямо из пакета. - А вот на всё остальное приходится набираться терпения. Так что имею право! Всё, их бин больной, - подытожил я и опять накрылся одеялом с головой.

- Ну а ты чего скучнее манной каши? - поинтересовался Василий у Рыбкина, вышедшего из ванной. Тот не успел ответить, как Васю заинтересовал новый вопрос: - Вы чего бананы неспелые купили? Других, что ли, не было? Как их хавать?

- Вася-а-а-а, - простонал я и снова высунул голову. – Брось их! Не ешь! Только дай поспать, а?

- Вот ты, Игорёк, вроде хороший специалист, башковитый парень, а простого бананового принципа не знаешь. Если покупаешь неспелые бананы, то к моменту созревания их уже не останется. Если купишь спелыми, то бананы испортятся до того, как ты успеешь их сожрать.

- И в чём проблема? – не совсем уловил я и косо глянул на Рыбкина, который раздевался, стоя ко мне спиной, и не спеша складывал свою одежду на стуле.

- Да ни в чём! Просто я опять нажрусь неспелых бананов.

- И тебя пучить будет? – хохотнул Федя. – Или пронесёт хорошенько?

- Не, в нём химическая реакция произойдёт, и он обретёт суперсилу. А потом отправится всю ночь рубиться с нацистами и заодно наваляет пи*дюлей Гитлеру, - заржал я.

- Вот ушлёпки, - беззлобно отмахнулся от нас Вася и снова приложился к баночке с пивом. – Но я всё равно вас люблю!

- Любовь - это очень забавная штука, сначала ты зайка, потом уже су*а, - философски заметил Рыбкин, скользнул под одеяло и улёгся на бок, подперев свою голову кулаком. – Да, Игорь?

- Не знаю, не пробовал, - я искоса глянул на него и закинул обе руки за голову, сложив ладони под затылком.

- А я пробовал! – обрадовался неизвестно чему Вася. – Бывает, ухаживаешь за девушкой, подарочки там всякие, цветочки, уси-пуси, а она, зараза, не даёт!

- Да ты что?! Неужели с тобой такое бывало? – наигранно удивился я и состроил рожицу. – Не может быть!

- Ты же идеальный, Вася! Как такое могло с тобой случиться? – подыграл Рыбкин.

- Я бы дала, - прижав обе ладони к груди, сказанул я с выражением и почти сразу же заржал.

- А я бы ребёночка для тебя родила, - писклявым голоском поддакнул Федька, и мы оба зашлись смехом.

- Вот вы, птеродактили *уевы, - от души захохотал Вася. – У вас бы я и не взял! И вообще, да, я не подарок! Но и вы, бляха, не именинники! Так что нехер мне тут целку строить.

Мы все втроём ещё немного поржали, а потом расползлись по койкам. Выключив свет, Вася ещё какое-то время трепался, что-то о том, что с девушками нужно построже и пожёстче, что они лишь силу уважают и не ценят ласку. Потом Васю переклинило на романтические свидания, и он живо делился с нами тонкостями ухаживаний, рассказывая, куда и сколько свечек нужно ставить и что нельзя есть на таком свидании, а вот затем его унесло в дебри камасутры...

Я же лежал и думал о своём. Вернее – не своём. О Рыбкине. Теперь стало проясняться, почему я так реагировал на его телефонные звонки, и почему он запретил мне набирать его. Ведь если бы я рискнул сделать звонок при свидетелях, так сказать, то есть при Васе и, непосредственно, Федьке, то сразу же всё открылось бы, ведь звонок бы раздался не где-то в моём далёком городе, а тут, рядом. Вспомнился наш вирт по телефону и то, как всё оборвалось. Значит, Федя всё же умудрился где-то уединиться и набрать меня, когда я вышел на перекур из комнаты на балкон в коридоре. А потом он упустил свой мобильник на пол. Ведь на следующий день он бегал покупать батарею! Но тогда у меня догадок не возникло. Никаких. Да и после того как вечером связь прервалась, он вернулся весь на взводе, да ещё и красный. Я даже его жопой макаки из-за этого обозвал… бедный парень, ему не легче было, чем мне. И тут я вспомнил как Рыбкин, словно раненый гепард, кинулся мне на помощь в клубе, когда подвыпивший здоровяк придавил меня своей тушей. Он же всё в трубке слышал! Я с ним по телефону как раз говорил, и Федька понял, что у меня что-то происходит… надо же, переживает, оказывается. Мне было чертовски приятно. Но всё же ещё немного обидно. Что игрался, а я и не допёр. Получается, он умнее. А это задевало. Но всё равно, классный он, этот Федя…

С этими мыслями я и уснул. Ночью снились полосатые мухи. Они садились на какие-то странные цветы, которые пахли потняками. От этого запаха я и проснулся. Прямо перед носом висели носки. Разные. Васины.

- Дудкин, *лять! В гроб тебе ведро помоев. Это что за на*уй? – я вздёрнулся и отшатнулся всем телом к стене. – Нахер тут твои портянки?

- О! Вот они, родимые! – обрадовался Вася и тут же подошел к спинке моей кровати и хапнул свои носки. – Я, главное, собираюсь, всё уже надел, а носки найти не могу. Я ж помню, что держал их в руке, когда за трусами в ванную ходил…

- Так, харэ! Можно без подробностей? – взмолился я. – Надеюсь, труханы твои я не найду в своей кровати?

- Не! Они на мне! – радостно сообщил Вася и потянул край, чтобы он выглянул над поясом брюк. – Вота! Видишь? – и он щёлкнул резинкой, отпустив её.

- Вася, Вася… чего же ты такой… Вася-то? – я поднялся и сел на кровати. – Вот что ты за человек? Любое херовое утро способен сделать праздничным, - я улыбнулся и тут же глянул на соседнюю кровать. Фёдора уже не было, и постель была застелена. – А малой где? Снова за нас норму побежал выполнять?

- Молодой организм, быстро восстанавливается, - пояснил мне Вася. – Ни свет ни заря подорвался, наскоро собрался, даже не хавал ничего. И улетел, - Дудкин стоял возле открытого холодильника и тягал оттуда то баночки, то пакетики, откусывая, отламывая, отрезая, отпивая и постоянно жуя. – Игорёк, шамкать будешь? Давай, а то нам скоро выходить, а до обеда можно и не дожить с их кофе-автоматами и сухими печеньками.

- Угу, тебе и не дожить, вон как в горбы запасаешься, словно на неделю сухопутного перехода через барханы!

- Так вкусно же! – жуя что-то остро-пахнущее, ответил Вася. – Так что, Игорёк, будешь? Тебе оставить?

- Хрусти дальше, - отмахнулся я и пошаркал в ванную для утренних процедур. – Сиги есть, Вась?

- Нет, скурил все, - с полным ртом ответил Дудкин. – Может, зайдёшь и купишь? Заодно и на мою долю пачку прихватишь. А, Игорёк?

- Вот засранец, - хохотнул я Васиной непосредственности и выдавил из тюбика на зубную щётку полоску пасты.

Собирался я недолго, вышли мы с Дудкиным практически вовремя и направились, как всегда, пешком по направлению к монументальному зданию «АкваПроффитТермоГрупп», которое за последнюю неделю стало практически родным. На крыльце фирмы стоял Рыбкин и переминался с ноги на ногу, держа бумажный пакет под мышкой. Я увидел парня и улыбнулся, несмотря ни на что, было приятно видеть его по утрам и не важно, в соседней кровати ли, на ступеньках здания, на остановке автобуса или просто за очередным поворотом на какой-нибудь лестнице.

- Вась, ты давай шуруй, а я забегу в ларёк за сигаретами, - я свернул на перекрёстке и перешёл проезжую часть по направлению к киоску с надписью «Табакерка».

Как только я забрал сдачу и рассовал пачки по карманам, за моей спиной раздался голос Рыбкина с непринуждённым и бодрым приветствием.

- Сам «привет», - ответил я не глядя и не спеша, отошел от ларька. Остановившись, я достал одну из пачек и вскрыл её. Вытащив сигарету, я слегка помял её, скорее, по привычке и зажал её между губ.

- А я тебе могу что-то лучше предложить, - опять за спиной возник Рыбкин, и я замер, так и не подкурив, а продолжая держать зажигалку в ладони.

- Трубку Мира, что ли? А может, бонг с каннабисом предложишь, а, Рыбкин? – и я ухмыльнулся, повернув голову в сторону парня.

- Нет, просто кофе, - он протянул мне бумажный пакет с логотипом какой-то сети закусочных. – И пончики. С дырочками такие, знаешь? Посыпанные сахарной пудрой. Любишь такое?

Мне хотелось засмеяться и что-то съязвить, типа люблю дырочки, но не в пончиках, и присыпку можно было бы, но не из сахара. Но потом подумал, что будет полным кретинизмом поржать и тут же забрать пакет с завтраком. А жрать, в принципе, хотелось.

- Ладно, давай, мать Тереза, - и я взял протянутый пакет. Сигарета полетела в урну, а я раскрыл упаковку. – Ого! Да тут два стакана кофе! Думаешь, я захочу повторить?

- Ну, я подумал, вдруг тебе скучно будет, и тебе нужна будет компания.

- Это Дудкин, что ли, компания? Так он уже слинял небось, за нас сейчас там отдувается. На этой неделе его черёд быть передовиком производства. Но, если настаиваешь, могу ему отнести.

- Да? – как-то вяло отреагировал Федя и пожал плечами. – Ладно, как хочешь.

Я вытянул стаканчик, поставил пакет на парапет офисного центра, под которым мы обустроились на импровизированный завтрак, и открыл крышечку. Аромат был обалденный. Всегда задавался вопросом – что такого можно добавлять в еду или питьё, чтобы в общепите всегда и всё было в сто раз вкуснее, чем дома, приготовленное из нормальных и свежих продуктов? Не иначе как магия.

- Да ладно тебе, бери второй стакан, позавтракаем твоими пончиками, - я по-дружески похлопал по плечу парня и отхлебнул. – Ничто так не бодрит по утрам, как неожиданный завтрак посреди улицы и собачья какашка на тротуаре.

- В смысле? – выпучил на меня глаза Федя и замер со стаканом в руке.

- В прямом, Рыбкин, в самом наипрямейшем, - я кивнул головой в сторону газона, где красовался «калачик» какой-то шавки. – Давай лучше пристроимся в другом месте, а то весь аппетит испортит эта живая природа.

Мы перебазировались на другую сторону улицы и пристроились на пластиковых сидушках автобусной остановки. Ходить куда-то и искать романтические лавочки на какой-то парковой аллее было бы глупо, во-первых, мы за пару минут сметём всё, что прикупил Рыбкин, а во-вторых – не свидание же у нас! Да и, в-шестых, на работу всё же нужно идти, иначе Дудкин быстренько объявит нас в межгалактический розыск.

Только я подумал о Васе, как тут же завибрировал мой мобильный. Естественно, это был он, и сразу же после возмущений, что мы оба жопы с ручками, он поинтересовался, купил ли я сигареты и скоро ли притащу свой зад наверх. Я заверил, что его доза табачных палочек куплена и спрятана в надёжном месте, а долго я, потому что была нереальная очередь в ларёк.

- Пора, да? – Рыбкин жевал пончик и поглядывал на меня.

- У тебя пудра на носу, - улыбнулся я и показал мизинцем на себе, с какой стороны нужно ему вытереть. – Ничего, подождёт Василий, не родит.

Федя провел тыльной стороной ладони по лицу, сняв белый след. Не знаю, почему и для чего, собственно, но я поставил свой почти пустой стаканчик с кофе на асфальт возле ног и своей рукой потянулся к чистому лицу парня. Мне хотелось его коснуться, а есть ли там сахарная пудра или нет, уже совсем не важно. Я провёл мизинцем сначала по крылу носа, потом по скуле.

- Там ещё немножко было, - пробормотал я и опустил руку.

- Спасибо, - как-то довольно тихо ответил Федя. – Игорь…

- Да?

- Я хотел, - начал было парень и замолчал всего на пару мгновений. – Понимаешь, я как-то…

В эту секунду снова зазвонил мой мобильный. Я не сводя глаз с Феди, вытащил телефон из кармана и гаркнул: «Не сейчас, Вася!»

- Опять не сейчас? – раздался обиженный голосок Нины. – Я снова не вовремя? Вот ты вредина, Игорёчек!

- Ой, прости, - закатил я глаза и немного скривил ухмылку. – Я думал, это другой. Тебя я всегда рад слышать, но сейчас, и правда, чуточку не вовремя, мне на работу пора, а то меня начальство за жабры подвесит на удочку.

- Ну вот, так всегда, - вздохнула девушка. – Учти, как вернёшься, я с тебя не слезу!

- Ого! Ничего себе угрозы, - хмыкнул я. – Ты тогда тоже учти, милая, я просто так не дамся!

- Вот ты йоулупукки резиновый, - засмеялась Нинка. – Ладно, иди работай, ты мне ещё живым нужен, так что не позволяй там всяким начальничкам засовывать свои крючочки себе под чешую.

- Приму все меры, - пообещал я и отключился. – Так что ты там?

- Я? – пробормотал Федя. – А, ну да! Так вот, - Рыбкин тоже поставил свой стаканчик с остывшим кофе на асфальт и отряхнул свои руки от сахарной пудры. – Игорь, знаешь, я тогда…

Договорить ему опять не дали. На это раз заиграла противная музыка на его мобильном. Он рыкнул, быстренько вытащил свой телефон, глянул на дисплей и отключил его.

- Перебьется, - пояснил он и опять поднял лицо ко мне. – Так вот. Вообще-то, Игорь, я хотел…

В эту секунду перед нами возникла какая-то бабища с двумя объемными сумками и, не замечая, что мы о чём-то разговариваем, ворвалась в наше пространство, зацепив при этом один из стаканчиков у наших ног.

- Ой, звиняюсь, - довольно громко начала она. – Я хотела узнать или доеду я этим автобусом до вокзала, с которого на Харитоновку?

Мы зависли на какое-то время, а я опустил глаза вниз, где тёмной лужицей растекались остатки моего кофе. Мы понятия не имели, чем и куда можно в этом городе добираться, а уж о существовании какой-то таинственной Харитоновки за пределами Южно-Чуйска и вообще не подозревали. Первым отреагировал Федька, он лаконично ответил: «Мы сами не местные».

Но на женщину это не подействовало.

- А на Хапирки? – по-видимому, мы должны были знать такое грандиозное поселение где-то в пригороде, и её совершенно не смущало, что на нашей остановке вообще не было никаких автобусов и ехать до вокзала вообще, в принципе, не на чем.

- Женщина! – с каким-то отчаянием вперемешку с усталостью простонал Федька. - Какой автобус?! Тут вообще ничего не ходит последние пять минут!

- Так я же ж не про сейчас, я погодю, кода придёт! Хочу просто знать или довезёт, когда приедет? – она была непреклонна.

- Вас? Обязательно! Главное, очередь займите! И непременно возле бордюра! – отчеканил Фёдор, поднялся, взял меня за руку и потянул за собой. – Что за народ? С утра пораньше пристают к неповинным людям, а потом удивляются, почему смертность в нашей стране такая высокая.

- Э, погоди! Ты куда меня тянешь? – я довольно быстрыми шагами семенил за Федькой.

- На работу, - буркнул он. – Попытаюсь всё по дороге сказать, а то снова какая-нибудь сволочь перебьёт.

Мы дошли до здания и остановились под вывеской «АкваПроффитТермоГрупп». Рыбкин сначала задрал голову и посмотрел зачем-то на небо, потом глянул на меня, подмигнул и вошёл в высокие двойные двери. Я последовал за ним. Мы быстро пересекли холл и направились к лестнице. Как только мы свернули на площадку, он остановился и дёрнул меня за локоть, отчего я тоже резко затормозил.

- Стой здесь и слушай сюда, - припечатал он.

- Ого! А ничего себе начало, - я искренне улыбнулся и округлил глаза.

- Ещё одно слово из этого отверстия, - Федька указал пальцем на мой рот. - И на нас снизойдёт кара небесная в виде очередного страждущего твоего или моего внимания. Так что – цыц!

Я всё-таки ржанул, но тут же прикрыл свой рот ладонью и кивнул, дав понять, что уловил суть приказа. Было забавно наблюдать за инициативным Рыбкиным, который так радикально решил со мной изъясниться. Я примерно представлял, что от него можно услышать. Сначала последуют пояснения, мол, он не спецом, так само получилось, и дурить меня он вовсе не собирался. А потом будут длинные пояснения, как и почему, возможно – перечень событий в его интерпретации, но я был совершенно далёк оттого, что он мне сказал.

- В общем, я хотел, чтобы ты знал. Я ни о чём не жалею. Но если ты захочешь опять – я не дам.

Какое-то время я тупил. Медленно перебирая услышанное, я пытался сообразить – что это? Он пытается дать заднюю, набить себе цену или просто меня слить? Тогда что означает утренний долбанный романтик на остановке автобуса? Прикол? Пока я зависал, он крутанулся и взбежал по лестничному маршу на следующий этаж. Я, выкрикнув ему вслед «Эй!», тоже побежал по ступенькам. Догнал я его уже на третьем, когда Федина задница скрылась за дверью кабинета. Я постоял минутку в коридоре, отдышался, взъерошил волосы и только тогда зашел в кабинет, где меня встретил бушующий Дудкин.

- Ну, слава яйцам! Я уж думал, ты сменил фамилию, паспортные данные и чухнул за кордон!

- Вася, отвали, - я снял куртку и кинул её на стул в углу.

- Тебя за ядом для тёщи посылать! – не унимался Василий. – Где твоё надёжное место? В куртке или сбоку от яиц?

- Чего? – я не понял, о чём несёт Дудкин, поскольку пялился искоса на Фёдора. - Причём тут яйца?

- Вот ты темнота! Я спрашиваю, в куртке или в джинсах сигареты? Давай, а то уши в трубочку закручиваются.

Я похлопал по карманам джинсов, достал запакованную пачку и протянул её Васе. Тот моментом рванул ленту целлофана, брякнул что-то из разряда «Спасибос» и вылетел в коридор на долгожданный перекур. Я тут же подрулил к Рыбкину и уселся на край его стола.

- И что это было, можно узнать? – я попытался быть очень сдержанным.

- Корреляция показателей при использовании диффузора, - как ни в чём не бывало, ответил он.

- Рыбкин, не беси, - я склонился к нему и одновременно накрыл своей рукой его пальцы, лежащие на мышке, хорошенько их придавив. – Какого ты пялишься в погасший монитор и мелешь всякую чушь? Ты прекрасно понял, что я имел в виду.

И снова, как это уже принято у нас с ним, раздалось треньканье мобильного. Если на улице Федька наотрез отказался разговаривать, то сейчас складывалось впечатление, что он ждал этого звонка, как хозяин блудливого кота - кастрации.

- Да, теперь могу, - ответил он, прижимая трубку мобильного и ненавязчиво улыбаясь неизвестному собеседнику. – Не волнуйся, всё нормально. Да, я в порядке, - он сделал паузу, видимо, слушая, что ему рассказывают. – И как? Ты ездила? Правда? Умница. Да. Хорошо, я ей вечером перезвоню, - меня уже начинало колбасить, но я, не вставая со стола, продолжал сидеть перед Рыбкиным, пялиться на его макушку и слушать какой-то идиотский трёп. – Нет, работа не очень. А вот начальство задалбывает конкретно, - он нагло растянул губы в улыбке и поднял взгляд на меня. – И не говори – деспот!

Я сжал сильнее его руку и тоже ухмыльнулся. Значит, я – деспот? Может, я ещё и тиран? Мелкий засранец явно издевался, причём в глаза мне ничего не говорит, а вот своему «пупсику» он постоянно меня разрисовывает яркими фломастерами. Ну, раз я такой гад, значит, буду поддерживать свой статус.

- Рыбкин! Вёсла тебе в рот! Ты почему не работаешь? Опять секс по телефону? Выгоню нахрен! – я постарался на славу, даже горло немного заболело оттого, что я собственные связки заставил почти басом протрубить. Эффект был достигнут, Федя выпал в осадок и замер на какое-то время. Я воспользовался его замешательством и, выхватив трубку, пробасил в неё: - Простите, майн либе фроинд, но господину Рыбкину не мешало бы хоть иногда арбайтен. Так что – ауфидерзейн. Пишите лучше ему письма, - а уже парню, пялившемуся на меня, как на икону святого баклажана, я добавил: - Вот так-то, майне кляйне.

Как только я нажал отбой и снова вложил мобильник в руку Рыбкину, он рухнул на стол грудью и начал практически беззвучно хохотать, лишь его плечи сотрясались, и до моих ушей доносились немного булькающие звуки. Я был доволен собой и тоже улыбался, хоть и без такой истерики, как у парня.

- А чего у вас тут без меня происходит? – удивился вернувшийся с перекура Дудкин. – И почему вечно, когда мы втроём, то только работаем или пьём, а стоит вас вдвоём оставить, и вы душитесь от смеха!

- Это последствие простуды, - отмахнулся я от Василия и встал со стола.

- Вот вы говнари, - опять беззлобно обозвал нас Дудкин. – Раз не хотите делиться, тогда работать!

- О, ещё один охреневший начальник, - обрадовался Федька. – Прям как в жизни – на одного рАба два прораба. И откуда вы на мою голову берётесь?

- Мы боженькой посланы тебе! – величаво и с нотками загробного голоса начал вещать Вася. – Дабы наставить на путь истинный и даровать тебе весть благую.

- Это какую? – заинтересовался Рыбкин и развалился на своём стуле.

- Что если мы сейчас всё-таки удосужимся хоть как-то вклинить в свой график «обмен опытом», за коим нас сюда послали, - продолжал рассказывать «в образе» Василий. – Если мы соизволим добить график и наваять хоть пару страниц выводов, то уже после обеда, думаю, в районе часов двух, двух с четвертью, мы в составе группы бедных, замученных командировочных, то бишь нас, сможем по тихому слинять в отель и там уже предаваться веселью и разврату вплоть до завтрашнего обеда! – Василий сложил свои руки как в молитве и окинул нас взглядом.

- Ясно, - коротко ответил Федька.

- Мать вашу ёп! – как-то внезапно взвился Дудкин. Он опустил свои простёртые к лампам дневного света на потолке руки, хлопнул ладонями по своим ляжкам, а потом упер кулаки в бока. - Бесит, когда рассказываешь, распинаешься, из трусов выскакиваешь, чтобы пояснить и покрасивше преподнести, а тебе отвечают "ясно". Федя, *ля! Ещё бы тебе непонятно было, я же, су*а, по-русски говорю!

- Ша, Васенька, успокойся, - я тут же подошел к Дудкину и обнял его за плечи одной рукой. – Мы всё поняли, просто не успели возрадоваться. Правда, Федь? - Рыбкин мотнул головой, и я тут же продолжил: - Мы просто боялись, чтобы не напугать тебя своими возгласами, - и, уже повернувшись к Федьке, я скомандовал: - Айда, качай его!

Мы как пьяные акробаты тут же ломанулись к Василию и начали его дёргать, пытаясь подхватить под руки или под ноги, словно, и правда, собирались его поднять на руки для радостного подкидывания. В то же время мы улюлюкали, выкрикивали хвалу Ваське и, всячески дурачась, дёргали уже смеющегося парня.

- Ну всё, всё! Хорош, черти! – отмахивался от нас Дудкин, весело похрюкивая от смеха.

Мы ещё какое-то время подурачились и затихли, потому что на наше веселье в кабинет заглянула хорошенькая блондинистая головка сотрудницы, которая попросила нас очень вежливо и с очаровательной улыбкой, чтобы мы не включали так громко радио. Мы торжественно пообещали, что больше не посмеем так опрометчиво поступать и оставлять ручку громкости на максимуме. Когда мы снова остались втроём в комнате, мы всё же ещё минут пять тихонько поржали с парнями, потом Василий нам пояснил, что, пока мы медленно и не очень уверенно добирались через п… Пензу до работы, он, не покладая рук, трудился на общее благо. А выражалось это в том, что пока мы с Рыбкиным отсутствовали, Вася своими золотыми руками помог местным самаритянкам настроить запрограммированный на прохладный обдув кондиционер. Когда же бухгалтерия наполнилась тёплым воздухом, и девушки радостно скинули с себя тёплые кофты, они сначала напоили Василия кофе, потом пожаловались на сердобольного Глеба Львовича, который в силу родственных связей с директором был полностью лишён человеческого сострадания к сотрудникам и в целях экономии электроэнергии запрещал пользоваться дополнительными приборами обогрева, а отопление включал лишь после заморозков на грунте. После понимающих поддакиваний Василия и обещания помогать во всём, что может потребоваться милым дамам вплоть до нашего отъезда, девушки сообщили по секрету, что сегодня у их директора день рождения, и всё руководство сразу же после обеда отправляется на торжественное празднование, которое продолжится в заказанном банкетном зале местного ресторана и ввиду округлости даты юбиляра закончится далеко за полночь. Именно поэтому сегодня можно было неприметным командировочным скромно смотаться с работы и появиться лишь завтра к обеду.

- Так что целуйте эти руки! – закончил Василий и протянул нам с Рыбкиным свои оглобли.

- А ничего не треснет, Вася? - поинтересовался я. - Мы ж не знаем, куда ты ещё их мог совать, – и мы с Федькой опять довольно громко заржали.

- Ах так? Тогда целуйте эти ноги! Которые носят тело, из которого растут руки, которые умеют делать такое! – выдал Дудкин, и тут уже мы все втроем опять захохотали.

Уже когда мы успокоились и сели работать, я снова начал поглядывать на Рыбкина. Мне ужасно интересно было закончить наш с ним разговор, но в присутствии Дудкина это было нереально. Именно поэтому я поступил так, как делал это ещё школотой: я написал записку «Жду тебя в туалете», встал со стула, прошел вдоль Федькиного стола, незаметно кинул ему клочок бумажки и вышел из кабинета.


Глава 10

Первые минут пять я в нетерпении мерил шагами периметр туалетной комнаты «АкваПроффитТермоГрупп». Последующие минут восемь я сидел на удивительно чистом подоконнике и болтал ногами, рассматривая свои мудрёно зашнурованные ботинки в ожидании Рыбкина. Ещё минуты четыре я проторчал в кабинке, так и не сходив по нужде. Выйдя, я долго мыл руки и игрался с сушкой. Рыбкин не шёл. Сидеть и дальше в этой комнате раздумий было нелогично. Уже четырежды сюда заглядывали сотрудники и каждый раз осматривали меня с ног до головы. В последний раз сполоснув руки, я их отряхнул и направился к выходу. В этот момент снова открылась дверь, и в помещение вошел Федя. Я только было открыл рот, как за его спиной показался пузанчик, затянутый в строгий костюм и перетянутый на уровне шеи жёлтым галстуком. Я, как не вполне вменяемый чувак, хлопнул себя по лбу мокрой рукой, пробормотал «Чёрт, посушить забыл» и снова вернулся к электросушилке. Пока я шумел, пузан скрылся в кабинке, а Рыбкин подошёл к умывальнику. Открыв воду, он, как ни в чём не бывало, начал полоскаться.

- Ну? И чего так долго? – проговорил я, стараясь не перекрикивать шум электросушки.

- Да руки вот помыть пытаюсь, - безобидно ответил парень.

- Слушай, не беси меня, - зашипел я и сделал шаг к Феде. – Я не про мытьё, а про то, что я тут уже полчаса околачиваюсь! Я тебе что, Ромео, *ля?

- Игорь Сергеич, спокойнее, - удивлённо воззрился на меня он. – Ты чего такой дёрганый?

- Ещё одно слово не по делу из этого отверстия, - зашипел я, указывая пальцем на его рот, точно так же, как он это сделал сегодня утром по отношению ко мне. – И я затащу тебя на переговоры в кабинку.

Он почтительно покивал и скривил губы в ухмылке. Мне хотелось его припечатать к кафелю туалета лицом. Ну или на крайний случай – укусить за губы. Наверное, я бы что-то из этого сделал, но раздался шум воды, и из кабинки вышел пузан в костюме. Мы оба тут же изобразили безразличие на лицах и стали сушить руки, как ни в чём не бывало. Когда же мы снова остались одни, я попытался вернуться к подобию разговора.

- Так, Рыбкин! Хватит мне голову морочить, - в целях конспирации я кричал на него шепотом. – Что всё это значит?

- Ты о чём, Игорь? – с невинным взглядом ребёнка спросил Федька. – Что-то я тебя никак не пойму.

Меня просто поражала такая инфантильность парня! У него запросто получалось раздраконить меня до предела, но сам он в то же время оставался совершенно спокойным. Я шагнул к нему впритык, толкнул раскрытой ладонью в грудь и упёр его спиной в стену.

- Что ты мне там утром на лестнице наплёл? Почему не дашь?

- Это главное, что тебя волнует? – поинтересовался он и очень серьёзно взглянул на меня.

- Да, волнует! – почти взвизгнул я, но тут же поправился, сдерживая децибелы: - То есть нет! Не главное! Вернее, меня совсем не колышет «дашь-не дашь», меня волнует, почему «нет»?

- Потому что не хочу «так», - абстрактно высказался Фёдор.

- Как «так»? Чтобы быстро? Или чтобы жёстко? Или чтобы со мной? Или вообще – здесь? И как ты хочешь? – я запнулся после череды вопросов и вдруг сообразил: - Или… тебе со мной было плохо?

Он сначала закатил глаза, а потом еле слышно со вздохом прошелестел: «Белов, Белов…» Я опустил свою руку, которая до сих пор упиралась парню в грудь, вжимая его в холодный кафель, и медленно, словно в рапиде, начал склоняться к его лицу. Когда мои губы коснулись уголка его рта, я услышал лишь сдавленный выдох с вкраплением прорывающихся ноток стона. Внутри потеплело, и я уже совершенно расслабленно поцеловал парня. Тихо. Медленно. Тепло. Мягко. Даже чуточку нежно. Мне понравилось. Потом на моём боку стало ощутимо касание его пальцев. Он отвечал. Было немного странно. Сейчас он был совсем другим. Да и я вёл себя не совсем обычно.

- Так лучше, да? – немного отстранившись, но всё ещё в опасной близости от его губ, спросил я.

- Так… необычно, - усмехнулся Рыбкин и внезапно дернул меня на себя, схватившись обеими руками за свитер на моих боках. Я впечатался в него животом, а потом был перевёрнут, и теперь уже я прижимался спиной к кафелю, а Федя упирался мне в грудь руками. Его поцелуй был острым и, скорее, похож на укус. Через секунду это кончилось, и он тихо подытожил: - А так… хорошо.

- Маньяк! И я тебя начинаю побаиваться, - усмехнулся я.

- Не бойся, детка, - проговорил низким голосом парень. Скорее всего, он пародировал меня, когда я пытался отшить его «пупсика» по телефону сегодня утром. – Я не обижу.

- Ого! Я теперь детка?

- Ты против? – его глаза блеснули, и губы растянулись в плотоядной улыбке.

- Не то чтобы… Просто интересно - это всё означает, что… – я сделал паузу и закончил: - Всё по-старому?

- Нет, всё по-новому, – прошептал он мне. – Зря я, что ли, разноцветных резинок накупил?

Мы оба прыснули смехом. Я вспомнил, что мы, и правда, накануне покупали презики в супермаркете. Видимо, парень не собирается везти их домой. Ну и хер с ним! Я не против, если только это не будет разовым мероприятием.

- Ты хочешь просто отомстить? – всё же поинтересовался я.

- Ай-ай-ай, Белов. Неужели я похож на мстителя? – спросил Федя, а я лишь пожал плечами. – Постой, а ты, правда, думаешь, что я просто хочу взять реванш?

- Скажем так, - попытался пояснить я. – Мне не хотелось бы, чтобы это было всего лишь реваншем.

- Правда?! – искренне обрадовался Федька. – Значит, что…

- Значит, значит, – подтвердил я и боднул его в плечо.

День тянулся как карамель, подтаявшая на солнце, очень вяло, липко, но, тем не менее, вкусно. Я не мог уже досидеть до часа «хэ», который обозначил Дудкин как конец рабочего дня. Хоть настроение моё и взвилось вверх совершенно беспардонно. Я с азартом работал, сам выдвигал предложения по расчётам, конструктив по выводам и даже заслужил похвалу от Васи. Ближе к обеду я получил эфемерную награду от нашего с парнями начальника. Иван Лукич отзвонился как раз перед обедом, чтобы полюбопытствовать, как мы тут, в легендарном Южно-Чуйске, представляем нашу фирмочку.

- Белов, надеюсь, у вас всё пучком? Без залётов?

- Да нам и крыльями-то взмахнуть некогда, Иван Лукич! – почти искренне возмутился я. – Мы же в поте лица и подмышек трудимся. Практически с утра и до утра.

- Не свисти! А то я молодым не был и не знаю, куда вы там трудиться по ночам ходить можете, - хохотнул начальник. – Главное, без последствий! Ты меня понимэ?

- Да мы если и ходим, то только чтобы Василия поддержать, - заверил я и подмигнул Дудкину, который тут же встрепенулся и начал что-то гундеть. – Нам же нужно его женить! А то так и проживет всю жизнь последним девственником нашего района.

- Это хорошее дело. Одобряю, - поддержал Иван Лукич.

- Мы с Рыбкиным очень стараемся, - после этих слов у Федьки глаза расширились до размера небольших перепелиных яиц, а рот приоткрылся. Я хохотнул и добавил: - Пытаемся поспособствовать, в смысле. Но, честное слово, порою не понимаем, чего этим женщинам нужно? Вася наш – прынц! А вот не клюют пока.

- Ничё, заклюют ещё! Мне вон – целую плешь проели! А вообще-то, Белов, ты даже не пытайся понять женщин, – начал по-отечески меня поучать начальник. – Сами женщины понимают женщин, и что? Они же ненавидят друг друга! Так что гиблое дело.

- Спасибо, Иван Лукич. Так и передам Васе. Пусть на ощупь выбирает.

За время этого разговора Дудкин несколько раз порывался мне дать по уху, Рыбкин пару раз сползал под стол от смеха, потом то один, то второй пытались мне помешать, отбирая трубку или клея мне стикеры на лоб. Я мужественно отстоял эту пресс-конференцию с шефом и, выслушав ещё раз о моём виртуально-вручённом от него ордене труда и славы, попрощался и положил трубку.

- Ну что, друзья мои, на часах практически тринадцать ноль-ноль, и, так понимаю, ещё минут шестьдесят, и мы можем быть свободны?

- А то! После двух мы свободны как Анджела Дэвис! – торжественно объявил Василий. - Оторвёмся?

Мы с Рыбкиным переглянулись. Несмотря на то, что маячил совершенно свободный вечер, и можно было действительно хорошо гульнуть, и ещё разок попытаться дать просраться местным захолустным увеселительным заведениям, нам с Федькой хотелось хоть немного побыть без неукротимого Васи.

- Ну, можно и оторваться, но… мне нужно в одно место заскочить, так что ты, Вася, пока иди в гостиницу, а я потом подойду, - спетлял я и мимолётом глянул на Рыбкина.

- Харэ! Только ты не очень задерживайся. Мы с Федькой тогда домой, пока помоемся, отдохнём, переоденемся, а ты подруливай. Может, я по этажам пробегусь и что-то на месте придумаю.

- Эх, чёрт, совсем забыл, - замялся Рыбкин и как-то по-киношному почесал затылок, склонив голову на бок. – Мне тоже нужно кое-куда смотаться. Ну, раз свободный день выдался, - он развёл руки в стороны и пожал плечами, виновато улыбнувшись.

- Вы что, сговорились, мужики? – почти по-детски обиделся Дудкин. – Или вы решили без меня куда-то срулить?

- Э, Вася! Ты что? – запротестовали мы. – Как мы без тебя-то? Да мы ни в жизнь! Да чтоб нас вдребезги и пополам! Ну, если хочешь, можем не идти никуда, сразу пойдём в гостиницу.

- Да ладно, валите, - улыбнулся Дудкин. – Всё равно ко мне вернётесь, я ж лучший!

- Да, господин! – Рыбкин сложил руки как в молитве и одновременно сделал реверанс.

- Слушаемся, повелитель, - поддержал хохму и я, отвесив поклон нашему зардевшемуся Ваське.

- Вот вы задротики, - отмахнулся Вася. – Но мне нравится!

- Так, не привыкай, - Рыбкин в шутку отвесил детине Василию мягкий подзатыльник. – Тоже мне, Себастьян Перейро, торговец чёрным деревом.

Мы довольно весело провели последний час на работе. Нас с парнями пригласили пообедать в бухгалтерию. Оказалось, что именно тут был сбор местных красавиц. Вася чувствовал себя садовником на цветочной клумбе, он старался ухаживать за всеми и заодно успевал сметать со стола бутерброды, домашнее печенье, нарезанный штрудель с яблоками, поломанную на кусочки плитку молочного шоколада и пару чашек кофе, заваренного директорской секретаршей. Мы стойко выдержали напор обаяния женской половины офиса и уже ближе к двум откланялись, пообещав почаще заглядывать к ним «на огонёк».

После этого вполне сытного перекуса мы начали собираться, но на всякий случай ещё некоторое время потоптались на выходе. Когда же Дудкин, бегающий на разведку в приёмную к секретарше, дал нам отмашку, что «электорат» уже приступил к празднованию, мы сбежали из чудесного, но очень уж надоевшего за последнее время здания «АкваПроффитТермоГрупп». На улице мы распрощались и отправились на все три стороны. Вернее, каждый в свою. Вася направил свои стопы сорок шестого размера в сторону гостиницы, Рыбкин свернул за угол и испарился в неизвестном для меня направлении, я же не спеша направился в сторону ларька «Табакерка». Перейти перекрёсток я успел, но уже на подходе к табачному ларьку меня догнал Федя. Он с разбега напрыгнул мне на спину, а уже через секунду шёл чинно рядом.

- Ну что, куда пойдём? – поинтересовался он.

- Не знаю. Может, посидим где-нибудь? Ты как?

- Можно в кафе. Я там утром нам кофе брал. Тебе ведь понравилось?

- Веришь, наверное, и воду из-под крана я бы пил с не меньшей охотой, - улыбнулся я, и мы направились по маршруту, известному одному Рыбкину.

Как оказалось, симпатичное заведение с витринами в пол было всего в двух кварталах. Мы зашли в середину, сняли куртки, уселись за столиком у окна и заказали себе кофе и чизкейки. Поначалу мы болтали о всякой ерунде, вспоминали шебутного Дудкина - нашего Казанову местного разлива, Ивана Лукича с его манией повелевать и контролировать. Потом мы плавно вернулись к началу нашего знакомства и невольно остановились на таинственности телефонных звонков.

- А помнишь, как мы попытались себе первый интим устроить? – с улыбкой спросил я и поводил стаканчиком с кофе по столешнице. – Я вообще-то никогда такого не делал.

- Я тоже, - подтвердил Федька, и мы оба почему-то засмеялись. – Что на нас тогда нашло?

- А чего, мне понравилось. Хоть я и не понял, как всё должно было случиться в идеале и чем, собственно, кончиться.

- Ну, прям уже, и не понял, - хохотнул парень. – Ещё скажи, что ты святая наивность и увлечённо слушал меня как занимательную радиопостановку.

Я отпил кофе из стаканчика и развалился на твёрдом диванчике. Тот разговор по телефону был совсем недолгим, но торкнул конкретно. Забыть свои ощущения было бы нереально. Может быть, всё то так подействовало из-за длительного воздержания, а может, от таинственности собеседника. Но факт оставался фактом – вспоминать было дико приятно и где-то даже возбуждающе.

- Слушай, а почему ты тогда сказал, что… - я замялся. Было не очень удобно сейчас, посреди рабочего дня, посреди города, да ещё и за столиком кафе произносить это вслух. Поэтому я просто взял пластиковую вилочку, отковырнул кусок торта, наколол его и поднёс ко рту. Медленно открыв рот, я насадился на вилку и сомкнул губы. Рыбкин следил, приоткрыв рот, я же для пущей наглядности пару раз подёргал вилкой во рту и только потом стянул кусочек торта губами и вытащил вилку. Прожевав, я поинтересовался: - Ну, ты понял, да?

Фёдор довольно громко сглотнул, и его еле заметный кадык дёрнулся. Потом он облизал губы и, не сводя с меня взгляда, на ощупь нашел свой стаканчик на столе и сделал пару крупных глотков кофе.

- Ну, я тогда был как чукча, - не совсем понятно пояснил он.

- В смысле?

- Что вижу, о том пою, - Рыбкин пожал плечами. – Ну, о чём подумал, то и ляпнул.

- Ну и мысли у тебя, - еле слышно проговорил я и потянулся всем телом, расправив плечи, прогнув поясницу и вытянув свои ноги под столом.

- Скажи, что тебе не понравилось, - Федька тоже съехал немного с диванчика и раскинул руки по его спинке.

- Знаешь, если честно, я тогда здорово возбудился, - по секрету сказал я, хитро подмигнув парню.

Под столом меня коснулись. Я немного склонился на бок и заглянул краем глаза под низ. Федькина нога прижалась к моей правой и начала нагло тереться, вторая же – заигрывающе постукивала о колено моей левой ноги. Сняв одну руку со спинки, парень начал медленно водить подушечкой среднего пальца по ободку стакана, одновременно разглядывая меня через прищур глаз. Я растянул свои губы ещё шире и откинул голову. Это мелкий засранец зажигал меня как спичку. Можно было грешить на долгое отсутствие постоянного партнёра, но всё же я был склонен думать, что такая реакция была именно на него.

Я несколько секунд посидел, наслаждаясь таким вниманием Рыбкина, а потом резко сел, подался вперёд и ухватил его за руку. Несильно сжав запястье, я приблизил своё лицо как можно ближе к нему и хищно клацнул зубами.

- Если бы мы сейчас были дома, а не тут… - начал я.

- То что бы ты сделал? – тут же заинтересовался Федька и тоже подался мне навстречу. – Неужели…

- Угу-м, - кивнул я головой, поглаживая костяшки его пальцев.

- Укусил бы? – издевательски переспросил парень.

- Только если бы ты попросил, - я говорил практически шепотом. – Хотя мог бы и не ждать приглашения. Просто затолкал бы в спальню и мигом свалил тебя в кровать.

Я выпустил руку Федьки и снова откинулся на спинку. Сделал я это, ох, как не зря! Буквально в ту же секунду в витрине кафе со стороны улицы возникла знакомая рожа. Прямо по тротуару вдоль нашего окна медленно шуровал Дудкин! И, естественно, он заметил нас, двух идиотов, восседающих за столиком в обрамлении весёленьких ярко-жёлтых шторок окна. Вася радостно начал махать руками, что-то говорить, но нам лишь были видны его немые потуги, активное шевеление губ и кончика носа. Поняв, наконец-то, что мы нифига не понимаем, он поднял указательный палец вверх, посмотрел в сторону входа и чуть ли не вприпрыжку побежал к дверям.

- Ну всё, наобедались, *ля, - расстроился Федя и потянул край своего свитера книзу.

- Так понимаю, мы оба тут… «аппетит нагуляли»? – хмыкнул я и тоже дёрнул свитер вниз, а сам упёрся локтями о край стола, чтобы скрыть свой выпирающий интерес.

Рыбкин сначала проследил за моими действиями, а потом, не сдержавшись, хохотнул. Так мы и сидели, как подростки после просмотра эротической короткометражки – со стояками и жутким смущением. Думаю, знал бы Вася сей факт, он бы очень порадовался нашей встрече, по крайней мере, этот конфуз мог бы длительное время быть поводом для насмешек над нами.

- А вот и я! – радостно воскликнул Василий, вваливаясь в зал. – Вот вы где, черти! А я, знаете, с кем? – и он подмигнул нам так, будто, и правда, привел за собой седьмое чудо света или как минимум – маму Элвиса Пресли.

- Здравствуйте, мальчики, - раздался голосок, и мы оба повернули головы. Там стояла незнакомая нам девица в шапочке по самые глаза, в тёмном пальтишке и с шарфом вокруг шеи.

- Не узнали? Это же Раечка! Из бухгалтерии, - пояснил Дудкин и тут же бухнулся возле меня. – Мы вот случайно встретились, я как раз шёл в гостиницу, но по дороге решил заглянуть в торговый центр, а там – Рая! Она, оказывается, в банк ехала, но тоже забежала в магазин.

- Ну да, наше отделение находится в квартале от офиса, вот Василий и предложил меня провести, а потом уже я пригласила его на кофе, - пояснила девушка, всё ещё продолжая стоять возле нашего столика и теребить крохотную сумочку в руках.

- Надо же, какая интересная история, - пробубнил Федя, а потом добавил громче, обращаясь уже к девушке и нашему неугомонному Василию. – Как жаль, что нам уже пора идти. Да, Игорь Сергеич?

- Э-э-э, ну… не будем вам мешать, вы оставайтесь, - я жеманно улыбнулся девушке, подмигнул Дудкину и встал из-за стола. – Васенька, поухаживай за дамой. И закажите пончики с сахарной пудрой. Рекомендую.

Пока Дудкин не успел сориентироваться, пока смутно знакомая нам девушка Раечка хлопала своими ресницами, мы по-быстрому похватали куртки и незаметно слиняли. Уже на улице мы чинно продефилировали вдоль витрины, картинно взмахнули на прощание ручками Дудкину с его спутницей и скрылись за углом. Конечно же, нам хотелось поржать надо всей этой ситуацией. Но заодно – поматериться. Это было первое наше, мягко говоря, свидание, но и его подло похерили. Хотя мне нравилось просто шататься с Федькой по городу. Даже если мы никуда не заходили, а просто вышагивали вдоль домов и офисов, перебегали дорогу в неположенном месте, останавливались подкурить, садились на возникающие по пути лавочки или заворачивали на какие-то симпатичные улочки, чтобы там, в очередном киоске или магазинчике, купить какую-то совершенно ненужную мелочь. Всё это время мы разговаривали, смеялись, обсуждали прохожих. Федька научил меня играть в «Шерлока». Мы останавливались где-то неподалёку ощутимого скопления людей, и там один из нас выбирал «жертву», а второй должен был рассказать о ней как можно больше.

- Ну, допустим, вон та, в красной куртке с собачкой, - на очередном перекрёстке задал мне задачку Рыбкин. Мы стояли и смотрели в сторону автобусной остановки, и я должен был по максимуму раскрыть личность по молчаливому образу.

- Значит, так… Она – маникюрша, живёт одна. По правде, кто с такой стервой жить-то захочет? Дальше. Собачку завела для того, чтобы не было так скучно долгими осенними вечерами. Скорее всего – су*а. И та, и другая. Причём тявкают так тошно, что соседи ненавидят их обоих. Дома у неё есть фритюрница, а ещё она любит сентиментальные фильмы. Небось, и мужчин-актёров всех по именам знает!

- Ого, какая прозорливость, - восхитился Фёдор. – А с чего уверенность про фритюрницу?

- Ты посмотри на её бампер! Точно сидит перед телеком и постоянно хавает картошку-фри, вот и отъела.

- Логично, - с улыбкой согласился парень. – А насчёт фильмов?

- Так все женщины в таком возрасте любят слезливое кино.

- А ты?

- Что я?

- Ты что любишь смотреть? – Рыбкин потерял интерес к женщине в красном и развернулся ко мне, облокотившись на столб освещения. – Ну там, фильмы, программы, может, мульты?

- Ага, значит, интересуешься мной как личностью? – довольно заметил я. – Ладно. Смотрю я многое, скажем так – всеядное я животное, но всё же, желательно, ужасы или порнуху.

- То есть Хичкок должен кого-то насиловать? – ухмыльнулся Рыбкин. – Ну ты и озабоченный!

- Я честный, - заржал я в ответ и хлопнул парня по плечу. – Да шучу я, просто не так часто сижу перед телеком, а если что-то заинтересует, то не важно, какой жанр. Могу даже индийское кино посмотреть.

- О! Джимми, Джимми, Джимми. Ача, ача, ача! - Федька начал изображать из себя танцора Диско и писклявым голосом вытягивать рулады. Одновременно он умудрялся пританцовывать в стиле индийских киноактёров, мастерски выкручивая сальто кистями рук. - Аджаре мери са. Ке джаги джаги ра. Пукари туче сунн, суна де во хи дун.

Меня это почему-то так развеселило, что я стал подтанцовывать и толкаться навстречу в Федькино бедро во время его танцевальных па. Мы хохотали довольно громко, и на нас уже стали обращать внимание прохожие. Самой несдержанной оказалась та самая незамужняя дама в красной куртке. Она единственная сделала нам замечание, а её собачонка по-хамски нас облаяла.

- Тоже мне, Митхуны Чакраборти недоделанные, - съязвила она, будто плюнула, а нас это ещё больше подзадорило, и мы уже на полную заржали. Я таки оказался прав насчёт неё и её гавкающей суки. Что-то я в женщинах всё же понимаю. Научиться бы ещё в парнях разбираться.

Больше оставаться на этом перекрёстке было уже нельзя, поэтому мы устремились в сторону гостиницы. Добрались мы быстро, нагулялись здорово, поэтому на этаж взбежали бодро. А там, словно монтаж в кино – мы оба словно очнулись. И чего мы столько времени шатались хер знает где? Когда ещё будет возможность побыть вдвоём в такой близости от кроватей и без присутствия Дудкина? Уже за дверью номера, как только щёлкнул замок, мы начали целоваться. Через минуту наши ботинки полетели в разные стороны. Что-то звякнуло. Но это было не важно. Дальше летали наши шмотки.

- Думаешь, успеем?

- А у нас лимит? Я тебе за час должен? – я пытался ещё и шутить в такой стрессовой ситуации.

- Придурок! – Федька поддал мне кулаком в живот. Хоть и несильно, но я сморщил для порядка лоб, на что он прихватил мой подбородок пальцами, с силой втянул мои губы в рот, потом немного отстранился и тут же прошипел на меня: - Я про Дудкина!

- М-м-м, как охеренно, - разомлел я, чуть прикрыв глаза и прижавшись затылком к стене. – Если хочешь, можешь перед этим всегда меня лупить.

- *ля! Белов! Фффакел тебе в печку! – тихим криком наорал на меня Федька. – Я серьёзно!

- О! Сегодня твой факел будем зажигать? – я всё никак не унимался. Меня здорово потряхивало от возбуждения, но я всё же не особо верил, что всё это закончится благополучно, но когда увидел, как Рыбкин метнулся к своей куртке и выхватил из внутреннего кармана пачку резинок, мигом стал серьёзным. – На твою?

- Похер,- рявкнул Федя и тут же дёрнул меня за руку, заваливая на свою кровать.

- Согласен, - промычал я, задыхаясь от его веса поверх меня, от его нагло упирающегося в моё бедро возбуждения и от своей собственной дрожи.

- Как хочешь? – куснув меня за плечо, поинтересовался он.

- Нежно, - на выдохе ответил я и улыбнулся, когда Федька завис надо мной. – И ме-е-едленно.

- Перебьёшься, - хмыкнул парень, и его рука плотно обхватила мой колом стоящий член. – Но я могу попробовать как-нибудь в другой раз.

- А вдруг не будет? – шипя, предположил я и закрыл глаза, откинув голову назад и упершись затылком в кровать.

- Бу-у-удет, - растягивая слово, шепнул Рыбкин и опустился по мне вниз, обжигая мою грудь своими поцелуями.

- Сво-о-олочь, - блаженно протянул я и пальцами обеих рук вцепился ему в волосы на затылке.

Он очень быстро пробежался по мне губами, потом опустился к животу и там вытворял беспредел несколько минут, пока я не обматерил его ещё раз, угрожая, что если он не прекратит, то я позорно обкончаюсь. Он быстро среагировал, ловко перевернул меня на живот, и я замер. Послышался звук открываемого картона, потом пауза и щелчок резины, ещё миг, и я уже ничего не слышал, только чувствовал. Федька был до удивительного нежным, но торопливым. Временами жестким, но внимательным. Меня кидало в жар, и я со свистом втягивал воздух сквозь сжатые зубы. Всё это время он шептал мне в спину какие-то слова, целовал мои плечи и утыкался в затылок лбом. В какой-то момент он приподнялся надо мной на руках, ускорился до предела и через несколько секунд присунул так, что внизу живот скрутило в тугой узел, я взвыл от кайфа, а внутри меня растеклось горячим воском удовольствие. Практически сразу он упал снова мне на спину и ласково куснул за плечо.

- Как же с тобой хорошо, Игорь, - еле слышно прошептал он, я же мог лишь безмолвно улыбнуться подушке, прикрыв глаза и унимая дыхание. – Вот так бы и лежал. Сжимая. Не выходя. Пока не опадёт. А потом бы снова…



Глава 11

- Ну чего закрылись?! Я же знаю, вы там! Мне ключи внизу не дали! – Вася продолжал с завидным постоянством дёргать ручку двери, покрикивать на нас и рваться в закрытый номер.

Как мы с Рыбкиным расцепились, одному Кришне известно. Взвились мы моментально, но на этом наш азарт исчерпался. Мы торчали посреди комнаты голые, всклокоченные и с расширенными глазами.

- Е*ать копать! – шипел Рыбкин. – Куда? Что? *ля-а-а…

- Не пи*деть! - скомандовал я таким же жалким шепотом. – В ванную! Мухой! Ты в душе! А я - спал! Всё понял? Дуй!

- Шмотки! – уже на пороге ванной комнаты спохватился Федька.

- Не ссы! – приказал я и махнул рукой как воевода, посылающий войско на битву. – В ванную!

Стук в двери продолжался, а я метался как карась на крючке: боты – к дверям, штаны и трусы – Рыбкину под одеяло, куртки – на вешалку, носки – себе под подушку. Последним штрихом было одеяло с моей кровати, которое я накинул на себя, как индеец пончо.

- Вася, не ломай дверь! Уже иду! – вяло, но громко потребовал я и направился открывать этому неугомонному. – За тобой что, налоговый инспектор гнался? К чему такой кипишь поднял?

- Игорёк! Ты чего тут шифруешься, с мадамой, что ли? – Василий прошёл в комнату и тут же уставился на валяющуюся у холодильника бутылку. – Или вы в бутылочку тут мутите?

Я глянул на пивную бутылку, закатившуюся практически под холодильник. Теперь понятно стало, что звякнуло, когда мы с Федькой впопыхах раздевались, швыряя, куда ни попадя, вещи.

- А чего ты сонный? Спал, что ли? – уставился он наконец-то на меня. – Или всё же секас? – радостно предположил Вася, потёр руки и растянул губы в игривой улыбке. – Ну, и где она? - прошептал он и подмигнул мне. – В ванной, да?

- Отъе*ись, Вася, - пробормотал я и попытался изобразить зевок. – Всё, я спать. Чё-то меня мандражит, наверное, всё ещё не выздоровел.

В этот момент в ванной послышался шум воды. Идиот Рыбкин всё это время, видимо, торчал под дверью и слушал нас. И только сейчас сообразил, что не мешало бы изображающему мытьё показаться мокрым! Вот же дурья башка. Ни черта после траха не соображает.

- Ага! - возрадовался Дудкин. – Значит, всё-таки был перепихончик!

- Да тихо ты, полоумный, - попытался я приструнить его.

- Ой, прости-прости, - зашептал Вася. – Мне спрятаться, да?

- Идио-о-от… - простонал я и всё-таки бухнулся к себе в кровать. – Вася, включи мозг. Откуда бы я так по-быстрому нарыл подружку? Я же не ты!

- А кто тогда там? – искренне удивился парень.

- Открой пошире глаза! Кого не хватает? С кем мы обычно спим в этой комнате? – я пытался направить мысль Василия в нужное русло.

- Рыбкин, что ли? – по-моему, Вася даже как-то расстроился, лицо его слегка перекосилось, а взгляд стал скучающим.

- Наконец-то! – подытожил я, а потом отмахнулся: – Садись, пять.

- Тю, так неинтересно, - Вася уже разулся и начал вяло раздеваться. Но потом его как будто осенило. – Тогда чего же вы так долго не открывали?!

- Всё, Вася. Утомил. Я спать.

- Так ведь день ещё!

- Кто-то ведь собирался всю ночь кутить? Вот я и набираюсь сил, - ответил я и накрылся с головой.

Пару секунд в комнате была тишина, но как только из ванной вышел Федька, Вася снова начал приставать. Почему? Зачем? Рыбкин не был так терпеливо красноречив, как я, и быстро отшил Васю. Мне было интересно, что там происходит, и я опять выглянул наружу. Дудкин заглядывал в холодильник, рассматривая его содержимое, а Федя как раз нырял под одеяло. Получилось у него не сразу, как оказалось, вещи, засунутые мной туда, не давали ему полностью спрятаться. Я тут же словил на себе его взгляд и сжатый кулак. В ответ я ухмыльнулся и, приложив указательный и средний пальцы к уголкам губ, молча показал ему болтающийся язык. Рыбкин не заставил долго ждать и, пошерудив у себя под одеялом, извлёк мои трусы. Я открыл рот от такой наглости, а тот, как ни в чём не бывало, начал махать ими над собой, вертя на одном пальце и ехидно улыбаясь. Настала моя очередь угрожать, и теперь я показал ему кулак. Но долго это продолжаться не могло, Дудкин извлёк из недр холодильника провизию и развернулся к нам.

- О! Так вы не спите! Тогда, может, пожрём?

Мы застыли. Я с кулаком у лица, Федя с моими трусами над головой. Благо, всё внимание Василия было отдано палке колбасы и банке с маринованными грибочками.

В тот день мы больше не палились. Вася успешно пообедал, мы пытались изображать сон, а ближе к вечеру Дудкин нас всё же вытянул на променад. Оказалось, что та самая Раечка из бухгалтерии готова была составить нам на вечер компанию. Особой гордостью Васи было то, что мы с Рыбкиным тоже могли рассчитывать на парность. Причём не сами с собой. Оказывается, его пассия готова была презентовать нам своих подружек. Так мы и провели вечер – шумно, весело, пьяно, парно. Присутствие кратного мужчинам числа женщин, меня не очень раздражало, главное, что Федька был рядом. А все прочие волновали меня слабо. Грело ещё и то, что пару раз мы с Рыбкиным умудрились уединиться, чтобы нагло позаигрывать друг с другом или просто мимолётно, но горячо поцеловаться. Этой дозы хватало на час общения в компании, и, в общем, вечер закончился далеко за полночь и принёс всем без исключения лишь позитивные эмоции. Ту ночь я спал великолепно, и даже носки, спрятанные под подушку накануне, меня нисколько не раздражали. Да и вообще, о них я вспомнил лишь утром, часов в одиннадцать, когда мы, чумные, но выспавшиеся, собирались на работу.

Все последующие дни мы с Федькой старались больше не допускать такого попандоса. Главное было, не очень заигрываться, чтобы не заводиться и не шариться потом как бомжи по углам. В конце концов, мы же взрослые мальчики и должны уметь сдерживать свои сиюминутные желания. Да и, в принципе, работать тоже нужно было, тем более что командировка подходила к концу. Эти три недели сокращались медленно, но неукротимо. Как будет дома – никто не знал. Я не спрашивал у Фёдора, он не говорил об этом со мной. И лишь однажды я заикнулся о том, не буду ли проблемой для его «пупсика», на что он лишь улыбнулся и заверил меня, что она у него умница, и всё будет классно. Вдаваться в подробности он не собирался, а мне выспрашивать было неловко. Так что положился на авось.

За пару дней до конца нашего пребывания в славном городе Южно-Чуйске нас ждал довольно грандиозный праздник – совместному предприятию «АкваПроффитТермоГрупп» должно было стукнуть восемь лет, и мы, как представители филиала, были приглашены на сей банкет. Особо подготовиться у нас не получалось, мы старались вовремя и полностью подогнать дела, понимая, что после этого празднования мозг уже не захочет варить, а оставшиеся два дня мы если и пойдем ещё в офис, то только, чтобы помаячить перед сотрудниками да пошароё*иться.

В день торжества мы честно отпахали, и уже перед уходом к нам заглянул Глеб Львович, который со свойственной ему язвительностью напомнил, что за банкет деньги немалые уплачены, и не мешало бы на подарок директору сброситься. Ибо облагодетельствовал же он нас! Мы пообещали купить его папику киндер-сюрприз, ведь любому мужику дополнительные яйца не помешают, хоть они и шоколадные.

Само мероприятие было довольно простеньким, люди чувствовали себя вполне комфортно, еда была без выпендрёжа и деликатесов, музыка достаточно пролетарской, так что все расслаблялись и отдыхали. Мы с парнями кучно устроились практически на галёрке, чтобы не особо маячить перед «ядром» фирмы, где, собственно, и восседал задолбавший уже своим снобизмом Глебушка. Вася время от времени менял женщин, то танцуя с необъятной тёткой из планового отдела вальс, то выплясывая с моложавой мадам из архива полечку, а то выпивая на брудершафт с девочками-менеджерами. Мы с Федькой то ели, то выпивали. Пару раз даже потряслись под какие-то попсовые хиты. А Рыбкин разок станцевал медляк по приглашению какой-то девицы. Когда на горизонте снова появилась его партнёрша, он простонал мне в ухо, чтобы я его забрал на перекур, но я настоял, чтобы он ещё разок осчастливил даму. Сам же я всё-таки отправился на улицу покурить да развеяться. Хвостом за мной увязался Василий, и мы неспешным шагом вывалились на свежий воздух.

- Ну как тебе вечерок? – пьяно ухмыльнулся Дудкин, но было очевидно, ему не так моё мнение нужно, как хочется похвастаться своими победами. – Эх, сколько тут работы, непочатый край! Жаль, что уже скоро уезжаем.

- Вась, так ты тут, считай, на курсах повышения квалификации был, - мы шли вдоль ресторана в сторону стоянки. Я на ходу прикурил сигарету и блаженно выдохнул в осенний воздух струйку дыма. – Вот вернёшься домой – все твои бабы будут.

- Конечно, - согласился Вася и икнул. Он слегка пошатывался, но, в принципе, держал равновесие. – Ещё драться за меня будут, когда вернёмся домой. Вот увидишь! Ты не смейся, Игорёк!

Я, и правда, улыбался, но не так юношеским фантазиям подвыпившего Дудкина, как собственным мыслям. Мне было приятно думать о том, как мы вернёмся домой. Было интересно, как у нас с Федькой сложится, как долго мы сможем быть в таком состоянии лёгкой влюблённости, и получатся ли у нас хоть какие-то отношения. Мы ни разу об этом с ним не говорили, да и рано ещё было. Мы всего-то меньше месяца как знакомы, и то, что между нами сейчас, сложно назвать каким-то приличным словом. Ну, время покажет.

- Я, знаешь, как могу? – Вася опять покачнулся, стараясь мне что-то изобразить. – Как замахнусь! Могу и с ног сбить.

- Ша! Последователь Брюса Ли. Ты и сам-то на ногах не слишком крепко стоишь, так что потом покажешь, - я прислонил Васю спиной к чужой машине, а сам сделал пару шагов от него, чтобы не дышать сигаретным дымом на это убитое чучело.

- Нет, Игорёк. Вот ты скажи, - Дудкин попытался состроить умное лицо и одновременно засунуть руки в карманы брюк, отчего опять немного качнулся, соскальзывая с борта машины. Я тут же сделал шаг и поддержал его. – Спасибо. Так вот. Игорёня. Ты мне скажи, я ведь всё правильно делаю?

- В смысле баланса? Чтобы не свалиться? – ухмыльнулся я.

- Нееет, - хохотнул он и пожал плечами. – Это я делаю мастерски. Я про девушек. Вот чего им надо?

- Сложно сказать, Вась.

- Мне ведь уже тридцатник, понимаешь?

- Конечно. Я ведь с тобой пил на твоей днюхе. Разве забыл? Ещё твоя мама нас отчитывала на следующий день за то, что её любимый сервиз раскрошили вдребезги, – докуренная сигарета полетела дугой к урне, и я снова вытянул пачку, чтобы достать ещё одну и подкурить. – Только непонятно, зачем восьмерым взрослым мужикам были нужны чайные чашки с блюдцами и заварник с соусником? Не водку же ложечками размешивать.

- Помню! Как такое забыть можно?! Ещё и кровать мою поломали, когда на ней под музыку скакали, – обрадовался Вася. – Ты вот тоже старикан, через четыре года меня догонишь.

- Э! Что ты мелешь? Не собираюсь я тебя догонять, ты же не намерен скопытиться?

Васю это развеселило, и он начал пританцовывать вокруг меня, мелко семеня ногами, по-*лядски виляя бёдрами и качая головой вниз-вверх.

- Я собираюсь прожить сто лет! И жениться ещё! А ты, Игорюня, собираешься?

- Пока в раздумьях, может, в монахи подамся, - отшутился я. – А тебе-то можно уже и подумать, ты же у нас по натуре романтик, а женщины таких любят.

- Да, я такой, - довольно усмехнулся парень. – Есть такие бараны, что совсем ни хера не хотят быть романтиками. Вон друг у меня – музыкантишка в нашей филармонии. Скрипочки там, пи-пи-пи, гитарки, дрынь-дрынь-дрынь, всякие дудки, ля-ля-ля. Короче, хрень полная, но зато все в костюмчиках и с бабочками на ширину плеч. Я посмотрел, как он пиликает у себя дома, и говорю: да хули ты ее как бревно держишь? Возьми вот эту *уету и води туда-сюда, ёпты! Виолончель - это же, бл*ть, сложный инструмент, звуки которого задевают самые тонкие струны души, понял? – Вася замер с расстроенным лицом, будто сейчас, и правда, перед ним стоял работник культуры с полным отсутствием оной.

- И чё? – сочувственно поинтересовался я.

- Та, - отмахнулся Дудкин, - а он меня на *уй послал.

Я заржал от такой трогательной истории. Да, правду говорят, что самая болтливая баба - это пьяный мужик. Дудкин был добрейшей души человек, но порою его заносило явно не в ту степь. Вот и сейчас его стало мотать по стоянке, он начал изображать музыканта и показывал мне, как нужно елозить смычком по струнам. Выходило весело. Будто Дисней решил вдруг нарисовать Микки Мауса в человеческом облике. Я улыбался и, прищурив глаза, затягивался остатком второй сигареты. Когда раздался шум мотора, я не особо обратил внимание. Когда этот рев стал приближаться, я лишь сделал шаг поближе к стоящим авто. Когда за спиной пританцовывающего Василия вспыхнул свет одной фары, я замер, а когда яркий сноп света обнял его, а тот беззаботно продолжал размахивать руками над головой, я в два прыжка долетел до Дудкина и рванул его в сторону. Потом свет погас, а мотор затих.

Очнулся я от очень неудобной позы. Меня распластали, и я не мог повернуться. Открыв глаза, я понял, что лежу в машине скорой помощи, потому что рядом возник медбрат в красной униформе.

- Лежите, всё хорошо. У вас небольшое сотрясение, пара царапин и перелом.

- Да? Какая прелесть. А что, по-вашему, плохо? – еле разлепив губы, поинтересовался я.

- Когда чёрный пластиковый мешок, - хохотнул он. – Тогда вокруг совсем темно и очень холодно.

- А вы оптимист, - я попытался всё же приподнять голову и осмотреть себя.

- Да не суетись, парень, всё нормально. Сейчас приедем, и тебя по-быстрому соберут, будешь как новенький!

- А можно как было? Уж больно не хочется ничего в себе менять.

- Ну, раз шутишь, значит, всё будет хорошо, - заверил меня медбрат. – О! Уже подъезжаем, держись, каскадёр.

Что было потом, я не очень хорошо помнил. Меня волокли на каталке по разным кабинетам, то голову проводами обматывали, то грудь. Потом щупали, трогали, кололи, гипсовали, смазывали, бинтовали. После всех этих манипуляций я быстро уснул. Хотя, скорее, вырубился. Уже утром ко мне пустили посетителей, ими оказались, естественно, Вася с Федькой. Уже от них я узнал, что вчера стал героем для Дудкина, потому что вытолкнул его из-под колёс мотоцикла, за рулём которого был подвыпивший Глеб Львович.

- Игорёня, я тебе жизнью обязан! – клялся мне в верности Вася, упав на мою грудь. – Ты мой герой! Нет, ты мне как брат родной!

- Вася, не наглей, братом я тебя не вынесу, так что оставайся лучше товарищем, если не хочешь, чтобы я сам тебя через какое-то время к рельсам привязывал.

Мы немного поговорили, даже посмеялись. Рыбкин старался держаться нейтрально, хоть и проявлял беспокойство о моём здоровье. Мне хотелось побыть хоть пару минут с ним без Дудкина, именно поэтому я попросил Васю сходить и купить мне сока. Тот взметнулся как Супермэн из мультика, ему только развевающегося плаща не хватало. Как только дверь палаты за ним закрылась, Федя тут же присел на корточки возле моей кровати и сжал моё запястье.

- Сукин сын! - зашипел он на меня, стараясь придвинуться как можно ближе, чтобы мужик на соседней койке не услышал его злобного шепота. – Я чуть с ума не сошел, когда узнал! Ты на кой ляд под мотоцикл прыгнул?

- Ну, Васю я, конечно же, не настолько люблю, чтобы с жизнью счёты сводить, но и дать зашибить парня тоже было бы свинством, - медленно разевая рот, ответил я.

- Прости, - уже спокойнее ответил Федька. – Просто я, и правда, очень испугался. Ты себе даже не представляешь. Особенно, когда Дудкин с обезумевшими глазами наткнулся на меня и начал причитать, что тебя убили. Я думал, разорву всех в клочья!

- Меня? Убили? – было странно только сейчас узнавать события прошлой ночи. Я ведь чувствовал себя вполне нормально, ссадины не беспокоили, мозги работали вполне сносно, только загипсованная правая нога мешала и немного зудела.

- Это потом я уже увидел, что ты живой, когда выскочил на улицу. Хотелось зарядить в табло Васе за то, что такую пургу гнал. А потом распороть по швам этого пиз*анутого на всю голову Глеба, - пока он говорил, его пальцы довольно сильно сжимали мою руку, было видно, что Федька очень напряжён. - Но всё равно, мне было уже спокойнее. Я же видел, что ты дышишь, крови практически нет, только помятый весь, да нога чуть в сторону. Я в школе дважды ломал, так что знаю, что это несмертельно. Жаль только, что в скорую не взяли, сказали, что лишь родственникам можно. Но мы сразу же за ними поехали, нас директорский шофер отвез. Правда, к тебе не пускали, а потом уже и выгонять начали, сказали утром прийти. Бл*, Белов, сколько я за ночь пережил. Ты себе даже не представляешь.

- Ты, правда, так испугался за меня?

Было чертовски приятно, что парень так печётся обо мне. Значит, мы не просто время проводили, что-то всё же между нами есть. А вместо ответа Федька немного склонил голову к кровати и незаметно коснулся губами моих пальцев, всё ещё сжимая их в своей ладони.

Потом вернулся Дудкин, мы ещё немного потрепались, но уже не было похоронного настроения. Следом заглянул врач, который потребовал освободить палату и дать больному отдохнуть. Заодно Вася взял на себя смелость назваться моим братом и поинтересовался, когда меня можно будет домой забрать, ссылаясь на то, что «мы люди не местные», и я готов был расплакаться от жалостливой истории, мол, «подайте Христа ради, а то на хлебушек не хватает», чем и мотивировалась выписка домой. Оказывается, на жалость Василий умел давить не хуже побирушек на паперти. Он обещал эскулапу круглосуточный уход за мной и углублённое лечение травками. Тот пообещал подумать и выписать, если что, под наблюдение участкового травматолога по месту моего жительства.

- Вася, ты меня совсем бомжом тут выставил, - я попытался пристыдить его. – Я так херово выгляжу?

- Заткнись, Игорёк! Я знаю, что делаю, - отчеканил Дудкин. – Нафиг тебе в чужом городе койку жопой греть? Если очень хочешь, устроим тебя в нашей больнице. А если ты всё же при падении мозг не очень травмировал, то должен понимать, что лучше всего ноги срастаются дома! У тебя же больше никаких проблем или явных повреждений нет?

- Вроде нет. А ссадины я и сам могу красить зелёнкой.

- А как же сотрясение? – заботливо поинтересовался Рыбкин. – Голова-то не кружится?

- Какое там сотрясение, - хмыкнул Василий и полез пальцами раскрывать пошире мои глаза, рассматривая зрачки, как заправский доктор. – У него мозг так плотно сидит в голове, что ему там и болтаться негде! - Вася склонился, заглянул мне в ухо, потянув за мочку, потом в нос, задрав пальцами кончик и потом нажал на подбородок, заставляя приоткрыть рот и заглядывая куда-то в горло. – Язык! Тааак… Всё в порядке с нашим героем! – поставил диагноз Дудкин. - Правда, Игорёнь?

- Ну, раз доктор Хаус так уверен, тогда сопротивляться бессмысленно, - улыбнулся я. – Всё нормально, Федь.

Парни ещё какое-то время побыли у меня, пока снова не появился мой лечащий и не вывел их практически силой. Уже в дверях они громогласно пообещали установить вахту у больницы и контролировать работу врачей, на что мой доктор немного растерянно поправил свой белый чепчик, потом снял и протёр пальцами очки и снова посадил их на своё удивлённое лицо. На прощание Дудкин сжал кулак и выкрикнул «Держись, брат!», после чего их всё-таки вытолкали за двери.

После врача ко мне опять пришли посетители, на этот раз молчаливый и довольно помятый Глеб с очаровательным фингалом под левым глазом и содранной кожей на правой скуле. Он что-то невнятно бормотал, просил прощения, пытался пояснить, что всё произошло совершенно случайно, и он совсем не хотел такого. Выгрузив на тумбочку пакет какой-то разноцветной провизии, он всё норовил пожать мне руку и умолял не рассказывать об инциденте никому.

- А разве никто не видел, как за мной скорая приезжала? – удивился я.

- Нет, пара человек видела, просто мне и так от отца влетело по самые «небалУйся», - я первый раз видел его таким человечным, что ли. И куда его спесь делась? Наверное, отцовский гнев способен творить чудеса. – Просто вы скоро уедете, а мне тут жить, да и отцу работать. Ты же сам понимаешь, если все начнут трубить, что директорский сынок по пьяни человека сбил – бате это баллов не добавит. Я и так думаю, что меня лишат многого, а то и вообще в ссылку сошлют.

- Неужели в Сибирь? – ухмыльнулся я. Хотя такому отменному гаду не мешало бы хоть недельку посидеть жопой на сугробах, вместо того чтобы просиживать дорогие шерстяные костюмы на замшевых креслах папиного кабинета или красоваться в фирменной коже в седле крутого байка.

- Нет, в военную, - печально констатировал парень, и я только тогда вдруг заметил, что он, в сущности, совсем пацан, просто папины деньги и положение превратили его в уе*ана. – Я вот тут тебе…

И он протянул мне не заклеенный конверт. Я понимал, что там, скорее всего, компенсация, но брать вроде как не по понятиям было. Глебку жизнь и так наказала, он без папика ни хера из себя не представлял. Но всё же было интересно – во сколько оценивают мою благосклонность? Я, не тушуясь, раскрыл конверт и присвистнул. Там была толстенькая кучка зелёных двадцаток. Пересчитывать было глупо, я и так никогда не видел такого количества баксов в одном конверте. Да и порядочность моя вдруг собрала чемодан и отлетела ненадолго за пределы сознания. Подумалось – а хули? Раз мне жизнь протягивает банкноты, значит, нужно брать. Я совершенно спокойно закрыл конверт, согнул его пополам, спрятал под подушку и поблагодарил за фрукты, сообщив, что Глеб угадал с ананасиком, люблю я их. При этом вспомнился не жёлтый тропический фрукт с пучком колючей зелени на макушке, а Рыбкин, когда он обозвал меня хитрожопым ананасиком. Я улыбнулся, и в животе потеплело. Глеб, видимо, принял мою эйфорию на свой счёт и тоже расслабился. На этом мы и распрощались: удивительно очеловеченный Глеб Львович почти со спокойным сердцем искренне пожелал мне выздоровления и покинул палату, а я, со спокойной душой и полным конвертом, сладко уснул.


Глава 12

Забрали меня из прославленного Южно-Чуйска через день. Доктор выписал какие-то бумажки и строго-настрого наказал моему новоявленному брату Васе всё передать в местную поликлинику. Тот торжественно поклялся, подняв два пальца вверх, и помянул зачем-то Гиппократа. Меня водрузили на кресло-каталку, дотолкали до приёмного отделения, где по пологому спуску довезли до собственного авто. Благо, парни все дела завершили без меня, вещи мои посбрасывали в сумку, номер в гостинице сдали, на фирме все командировочные документы отметили и даже забрали мою машину со стоянки. Так как Вася непонятно зачем всегда имел при себе свои девственно чистые водительские права, то и руль ему был в руки. Они с Федей заботливо погрузили меня в машину, пересадив с инвалидного кресла на заднее сидение авто. Сам Рыбкин устроился спереди, чтобы не мешать мне вальяжно сидеть на заднем диванчике, а Василий занял место за штурвалом.

Дорога была сложной, и не так из-за моего гипсового сапога на правой ноге, как из-за странной манеры езды Дудкина. Он то втапливал газ до полика, плотно обхватывая руль и сгибаясь над ним, словно мотоциклист на треке, то, наоборот, разваливался на сидении, руля одной рукой и не превышая скорости в шестьдесят кэмэ. Федька всё время вертелся, чтобы посмотреть, как я. Он то пить предлагал, то перекусить, то спрашивал, не дует ли. Моментами он тормозил авто и заглядывал ко мне через задние двери, порываясь умостить мою ногу на сидении, чтобы уже километров через пятьдесят в очередной раз тормознуть Васю на обочине, предлагая мне помочь подняться и настоятельно требуя, чтобы я отлил.

- Федька, ты как мамочка за ним смотришь, - со смехом возмущался Дудкин. – Может, и пипирку ему подержишь?

- Надо будет, подержу, - бухтел Рыбкин, помогая мне выбраться через заднюю дверцу на одной ноге и отпрыгать на пару шагов от машины. – Мог бы и ты посодействовать, иначе сам бы сейчас на судно ходил.

- Всё-всё, сдаюсь, - тут же капитулировал Вася. – Игорёк, может, помочь? Давай ногу подставлю свою, а ты упрёшься пяточкой, пока отливать будешь.

- *ля! Да вы достали уже! Помолчите и дайте спокойно поссать! – взмолился я.

- Молчим, - тут же затихали парни, но как только я снова падал задницей на сидушку, начинали по новой ржать. – А молочка из сосочки? Или, может, памперс мальчику поменять? А может, колыбельную спеть?

И так по кругу, до следующей вылазки на обочину. Было весело, и мы всю дорогу прикалывались, временами я засыпал, потом просыпался и видел, что парни молчат. Даже музыку выключали. Обо мне заботились, как о маленьком ребёнке. Но, чёрт побери, было приятно, что эти два лоботряса сейчас со мной.

Домой меня доставили в целости и сохранности, даже на этаж затащили практически на руках. Машину Васька припарковал под окнами, а Федька мигом затащил мои вещи в квартиру.

- Слушай, а как ты будешь по дому передвигаться? – вдруг озадачился Рыбкин. - Не напрыгаешься же на одной ноге. Может, смотаться в аптеку и костыли тебе купить?

- Я же не инвалид, справлюсь, - отмахнулся я, но всё же улыбнулся такой заботе.

Федька искренне переживал, чтобы мне было комфортно. Он мигом разобрался, где у меня что. Притащил с кухни электрочайник и чашку, водрузил банку варенья на компьютерный стол, приволок полотенце из ванной и где-то откопал мои старые тапки. Потом он нырнул в шкаф и выудил оттуда две подушки, которые тут же подсунул мне под спину. А я ещё удивлялся, когда он в первый свой приход в моих тумбочках на кухне нашел, чё пожрать. Вот же уникум.

Через пару минут в квартиру ввалился Дудкин. Он отрапортовал, что машина на приколе, колёса подкачены, аккумулятор в норме, а ключи на тумбочке в коридоре.

- Я вам нужен, мужики? – Вася тёрся в дверях комнаты, переминаясь с ноги на ногу. – А то я после стольких часов за рулём вспотел весь. Да и спать почему-то хочется. Может, я пока домой, а?

- Давай, ездок! - хохотнул Рыбкин и махнул рукой Васе. – Иди отдыхай, а я пока могу тут побыть.

- Да нет, парни, можете меня одного оставлять, я же дома, сам запросто со всем справлюсь, - попытался возразить я и, опираясь на поручень дивана, поднялся. Устоять на одной ноге так сразу у меня не получилось, и я мягко свалился опять на диван.

- Один ездок, а второй ходок! – припечатал Федька. – Сиди уже! Мне можно не спешить, так что побуду, а ты, Васенька, шуруй. Если будет желание, вечером зайдёшь.

- Парни, я вас обожаю! Игорёк, спасибо! Федька – респект! Всё, я улетел! – он по-быстрому взмахнул своей лапой с растопыренными пальцами и скрылся в коридоре. Через секунду хлопнула входная дверь.

- Зря ты не поехал домой, тебя ведь, наверное, ждут, да и отдохнуть нужно после дороги, - я устроился на диване поудобнее и закинул свою загипсованную ногу.

- Ты хочешь меня выгнать? – Федька не спеша прошёл через комнату и сел в противоположный угол дивана, тоже заложив одну ногу, но согнув её в колене. – Я надоел?

- Глупости, я просто переживаю за тебя.

- А я за тебя, - улыбнулся Рыбкин и подсел поближе, приподняв мой гипс и уложив его на свои колени. – Да и помыться тебе нужно после больницы. Как ты сам будешь?

- Ого! А ты меня купать будешь? – меня явно заинтересовала данная процедура, и я закинул ещё и здоровую ногу на Федьку. – А мне начинает это нравиться.

Рыбкин растянул губы в улыбке и погладил мои колени. Он аккуратно провел по загипсованной голени и нежно коснулся выглядывающих пальцев. Было и щекотно, и жутко приятно. Я пошевелил пальцами в ответ, как мог, на что мы оба рассмеялись. Потом Федя без слов приподнял мои ноги и бережно уложил их на диван, а сам встал и прошел вдоль края дивана к углу, где я сидел, упираясь спиной в мягкий поручень. Он снова, как в больнице, присел на корточки, взял мои руки в свои и прижался к костяшкам губами.

- Ты останешься у меня? – я решился задать вопрос, который мучил меня всю дорогу домой. Парень молчал, и я решил уточнить, чтобы не вспугнуть окончательно: - Я имею в виду, до вечера, чтобы кое-чем помочь мне.

- А я тебе нужен? – еле слышно спросил Федька, и его лицо стало очень серьезным.

Я молчал, не зная, как правильно ответить. Сказать, что мне нужен хоть кто-то, чтобы помогал по квартире лазить и заодно в магазин сбегал? Глупо. Сказать, что он мне до жути нравится, и я не против был бы пригласить его остаться не только на сегодняшний вечер? Нагло. Рассказать, что не знаю, как ответить, и просто выложить ему свои мысли? Амбициозно. Поэтому я не нашел ничего лучше, чем привстать и потянуться к нему за поцелуем. В тот миг мне казалось, что это будет самым правильным, и тогда точно не напортачу со своими ответами, а всё, что нужно, Федька сам поймёт. Мы касались губами очень бережно, словно боялись прижаться чуть сильнее и раздавить друг друга. Губы мои еле скользили по жарким сухим губам Феди, чуть шевелясь, как будто что-то рассказывая, обнимая то верхнюю, то нижнюю губу, а мои пальцы трепетно и как-то несмело пробежались по его скуле от подбородка до самого виска.

- Это значит… - начал было парень, как только мы на секунду остановились.

- Значит, значит, - ответил так же шепотом я и впился уже с остервенением в его рот, обхватив всей ладонью его шею и довольно жёстко притянув к себе.

И вмиг всё поменялось, мы уже набрасывались друг на друга, покусывая и жадно сминая ладонями. Поцелуи становились удушающе выматывающими, но от этого только более желанными. Объятия были до болезненного страстными и в тоже время очень ласковыми. Хотелось держать его в своих руках и не выпускать, но он сам отстранился от меня.

- Погоди, отпусти, - попросил он, и я, переводя дыхание, сморщил лоб, пытаясь хоть что-то понять. – Там, - и он указал куда-то себе за спину.

- Что там? – не понял я и уставился на Федю. – Резинки?

- Испорченный ты мальчишка, - хохотнул он и, взяв меня за плечи, немного встряхнул. – Там! В двери звонят! Ты разве не слышишь?

Только тогда я понял, что меня раздражало – это трезвонил мой дверной звонок. Кто-то жаждал попасть в квартиру и, видимо, не первую минуту, раз трель была такой настойчивой, а Рыбкин, не надеясь, что это прекратится, вынужден был прервать поцелуи.

- Чёрт! Это кого нелёгкая принесла? Маме я ничего пока не говорил, чтобы не отпаивать корвалолом, а Вася должен был уже отъехать на приличное расстояние.

- Сиди, я открою, - и, не дожидаясь моих распоряжений или, наоборот, сопротивлений, он метнулся в коридор. Через пару секунд я услышал хлопанье дверки шкафа в прихожей и слова Рыбкина: - Входите, входите! Он тут!

- Ну, Белов! Ай да паршивец! – громогласно разлетелось по квартире, и в комнате возник наш начальник собственной наглаженной персоной.

- Иван Лукич? – то ли радуясь, то ли удивляясь, произнёс я. – Здравствуйте.

- Ну как тут наш герой? – с раскатистым смехом поинтересовался мужчина и подошел ко мне, схватил мою руку, усердно её потряс и выпустил из своих мягких и потных ладошек. – Ну, рассказывай! Как самочувствие? Как нога? Нужно, может, чего? Не стесняйся.

Я ошарашенно бегал взглядом то на Рыбкина, непонимающе пожимающего плечами и подпирающего дверной косяк, то на Ивана Лукича - раскрасневшегося, довольного и очень уж по-дружески улыбающегося мне. Я понимал, что, скорее всего, ему позвонил Дудкин и сказал о моей травме, предупреждая, что я не смогу выйти на работу после командировки. Но неужели Вася расписал всё в красках, назвав меня героем и поведав скучную историю про пьянку и сынка директора центрального офиса, катающегося по ночам на неуправляемом мотоцикле?

- Ладно, не скромничай, я всё знаю, - он по-отечески похлопал меня по плечу и оглянулся в поисках стула. Подтянув моё кресло на колёсиках от компьютерного стола поближе к дивану, он умостился в нем и продолжил: - Мне Лев Игнатич звонил. Да. Расхваливал тебя. Поздравлял с таким ценным работником.

Мне оставалось только безвольно приподнять плечи и моргать глазами, поражаясь произошедшим без моего ведома метаморфозам с моей не шибко знатной персоной. С чего бы это самому главному звонить в наш офис и расписывать меня во всей красе? Да и что я такого сотворил? Дёрнул товарища из-под байка, а сам не удержался на ногах и свалился кулём под железяку? Согласен, Глебушек, *уев хлебушек, мог бы и вырулить, будь он трезвым, так что там его вина тоже есть в достаточной мере. Но всё же я не совсем понимал, какой из вариантов комикса про супер-героя поведали нашему непосредственному начальнику.

- А ты, Рыбкин, молодца! Помогаешь старшему товарищу! Хвалю! – не забыл раздать «слонов» Иван Лукич и Федьке. – Вот это я понимаю, мужская взаимовыручка!

- Ну куда ж мы без неё, - кивнул Федя и усмехнулся. Начальник наш снова повернулся ко мне, а Рыбкин всё продолжал: - Игорю Сергеичу сейчас как никогда нужна… - он сделал паузу и, сложив пальцы руки кольцом, начал показывать очень красноречивый жест, символизирующий дрочку. Меня залило краской от увиденного, а тот, как ни в чём не бывало, закончил: - …твёрдая рука и надёжное плечо. Самому ему сложно будет справиться, да и для поддержания боевого духа… - Рыбкин сильно сжал кулак и поднял согнутую в локте руку вверх, изобразив что-то наподобие жеста «Йес!», и только потом закончил: - …ему нужно присутствие рядом небезразличного человека. Вы же знаете, для выздоравливающего нужен стимул, - он опять изобразил за спиной начальника разврат, взявшись обеими руками за косяк двери и начав недвусмысленной двигать бедрами. - Вдохновение, так сказать. Верно я говорю, Игорь Сергеич?

Я чуть не прыснул смехом, когда дослушал эту воодушевлённую речь Федьки с элементами эротических мизансцен. В ответ я мог только кивнуть головой и зажать рот ладонью, всё же хрюкнув через пальцы, не сдержавшись.

- Что, простыл, Белов? – участливо поинтересовался наш начальник. – Ты, может, чайку попей, а? Или брызни чего в рот дезинфицирующего, - Федька тут же схватился за живот, сложившись пополам, и беззвучно заржал. Потом он открыл рот и жестом показал, что туда можно брызнуть, а Иван Лукич тем временем решил со мной опытом поделиться: - Я всегда в горло брызгаю, есть такие пшикалки с лекарством. Помогает. Ну, или на крайний случай можно пососать леденцов.

В этот момент Федька зажал ладонью рот и свалился на колени. Я, чтобы скрыть истерику, хрипловато отсмеялся рывками, словно кашляя, и перестал пялиться на угорающего Рыбкина. Иначе мы бы тут покатом валялись ещё долго. Начальник, тем временем, в двух словах попытался объяснить, что такие леденцы от кашля почти бесполезные, но иногда выручают.

- Нет, спасибо, Иван Лукич, это просто нервное, - с покрасневшими глазами и кривой улыбкой заверил я, отсмеявшись, и метнул глазами молнию на всё ещё по-тихому веселящегося в дверном проёме Рыбкина.

- Да я же тебе гостинцев принес! Там сплошные витамины! От всего отдела, так что – угощайся, - он крутанулся на стуле и обратился к Федьке: - Эй, солдат, а где паёк?

- Сейчас доставлю, сэр! – отчеканил Федя и скрылся в коридоре, но уже через секунду снова заявился с пакетом в руках.

- Благодарю за службу! – брякнул Иван Лукич и полез в свой шуршащий пакет с котиками. – Вот тебе, Белов, витамины! Тут всякое, и мелкое, и крупное, всё, что девчата нашли в отделе фруктов.

Мне на колени впендюрили увесистый пакет, из которого торчал хвостик ананаса. Я снова улыбнулся. По ходу, теперь меня будет преследовать этот образ хитрожопого ананасика. Отодвинув ветку бананов, я достал из пакета мандарины и предложил каждому из присутствующих. Все отказались, но Ивана Лукича это подвигло на новый виток заботы. Он попытался меня развеселить.

- Ой, что сейчас расскажу! Мне тут недавно анекдот поведали! Скрестили, значит, персик с мандарином, - начальник сделал выжидательную паузу, видимо, нагнетая наш интерес к старой шутке, которую он воспринимал как эталон новейшего юмора. - Но учёные так и не могли решить, как назвать гибрид – пердарин или мандасик!

Громче всех, конечно же, смеялся сам рассказчик, а мы с Рыбкиным интеллигентно хихикали, чтобы не расстраивать собственное начальство.

- А вот ещё один! Звонит муж домой жене и спрашивает: ты что больше любишь, бананы или клубнику? А та отвечает своим вопросом: а ты где, на рынке?

И снова возникла пауза, во время которой рассказчик хитренько улыбался, а мы с Федькой готовы были лопнуть от смеха, поскольку эта старая байка про презики для нас была уже практически частью жизни. Ещё совсем недавно Рыбкин выбирал в супермаркете резинки с фруктовым вкусом, и я даже успел одну из них испробовать на собственной заднице. Хоть вкуса и не почувствовал. Да и цвет не разглядел. Но, в общем, мне понравилось. По-моему, все те же пошлые мыслишки пробежали и в Федькиной голове, поэтому, как только Иван Лукич выдал концовку анекдота – «Нет, в аптеке!», мы тут же покатились со смеху, причём совершенно искренне.

Ещё какое-то время наш начальник веселился с нами, пока не зазвонил мой мобильный. Федя тут же подсуетился, схватил мою трубку и кинул на диван. Я глянул на дисплей и увидел надпись «Нина».

- Вы не против, чтобы я минутку поговорил, а то неудобно девушку заставлять ждать, - я пожал плечами, давая понять, что по-быстрому отвечу и снова смогу быть активным слушателем. Но мои гости всё поняли по-своему. Иван Лукич тут же поднялся и с улыбочкой попятился на выход.

- Говори, говори! Мы не будем мешать! Девушка - это святое. А Рыбкин мне пока покажет, где тут ванная.

- Да нет же! Вы не поняли! Не нужно выходить, я просто скажу… - договорить мне не дали, они оба выскользнули из комнаты и прикрыли дверь. Я плюнул на эти реверансы и нажал кнопку принятия звонка. – Да, привет, Нина!

- Ну как ты, блудный попугай? Уже дома? Как сегодня твоя нога? Кто-то рядом есть? Ты не напрягаешься? У тебя не холодно? Ты не голодный? Говори адрес, и я сейчас примчусь!

- Погоди! Куда ты лететь-то собираешься? Я же тебе ещё вчера сказал, что всё нормально, в больнице мне всё необходимое сделали, и я уже дома в кровати, так что помощь не нужна.

- О! В кровати! – захихикала девушка. – Тогда я, тем более, приду посмотреть!

- Нинка, ты неисправима, - я тоже засмеялся, понимая, что подруга шутит. – Спасибо, но мне, и правда, ничего не нужно. Сейчас у меня товарищ с работы и мой начальник. Потом я позвоню маме, и она вечером приедет. Тебе незачем суетиться.

- Значит, я тебе никто, да? Ты не хочешь, чтобы я тебя проведала? – судя по голосу, она обиделась. – Никому я не нужна, даже ты от меня отказываешься.

- Всё, всё! Успокойся! Ты мне очень нужна, просто я напрягать тебя не хотел.

- А ты напряги! Я это люблю, - снова разошлась девушка.

- Так, не наглейте, маленькая леди! – заржал я. – Я же говорил - даже не надейся, тем более что у меня есть кого напрягать, - таинственно закончил я.

- Да ты что! Неужели свершилось? А он какой? Хорошенький? А ты его любишь? А жить вы будете вместе? А когда…

- Стоп! Ты меня уже утомила, - я еле смог остановить экспресс под названием «Нина». – Ладно, приезжай. Записывай адрес.

По-быстрому продиктовав улицу и дом, я сказал, чтобы она не спешила, на что Нинка ответила, что быстро и не получится, ей нужно еще собрать для меня сумку с едой. Сопротивляться было бесполезно, поэтому я просто попрощался и положил трубку.

Позвав своих гостей обратно, я снова очутился в приятной компании. Иван Лукич всё пытался выспросить, не невеста ли это, и снова начал вспоминать какие-то древние анекдоты. Изображать смех мне больше не хотелось, поэтому я перевёл разговор на интересующую меня тему.

- Иван Лукич, а что вам рассказал Лев Игнатич? Ну, про геройство? – мне казалось, что я довольно безобидно и нейтрально начал разговор, чтобы понять, в каком геройстве меня, собственно, обвиняют.

- Да не скромничай, Белов. Лев Игнатич на следующий же день мне позвонил и сказал, что ты его сына от каких-то пьяных подростков спас. А то зашибли бы парня. А ты не сдрейфил, вступился за сынка директорского!

У нас с Рыбкиным отпали челюсти, поскольку мы прекрасно знали реальную картину произошедшего. Но, по-видимому, папик Глебушки решил подстраховать жопу сыночка, поэтому они не просто «поздравили» меня денежкой после перелома, а ещё и по социальной лестнице продвинули меня в глазах моего же начальства.

- Он вообще о тебе как об очень толковом специалисте отзывался и настоятельно рекомендовал, чтобы тебя продвинуть, так сказать, по служебной лестнице.

Я снова глянул на Федьку. Мы оба немного по-дебильному улыбались. Вот это мне фарт! Меня, оказывается, любят лестницы, причем и социальные, и служебные, и даже простые ступеньки в зданиях, на которых я не раз сталкивался со своим Федькой. Прямо мистика какая-то.

- Так что поправляйся, выходи на работу, и будем тебя продвигать!

- Куда? – в один голос спросили мы с Федей.

- Как куда? На повышение, мой милый, на повышение, - мы боялись заорать от неожиданной новости, но на лицах читалось удивление с примесью дикой радости. – Только на отдельный кабинет губу не раскатывай!

- Спасибо! Я же ничего и не…

- Вот и отличненько. Значит так, Белов. Лежишь, болеешь, помощник, как я погляжу, у тебя есть, так что со скуки не умрёшь. А через месяц жду у себя на приёме.

- А если за месяц не успею срастись?

- Тогда через два! Что ты как маленький, ей богу. Всё! Я поехал. А ты, Рыбкин, следи за его режимом. Вовремя есть, достаточно спать. Но помни, лучше недоспать, чем переспать. Недосып можно доспать, а вот пересып отоспать нельзя!

- Ну что вы! Какой там переспать? Ему бы выспаться. Но можете быть спокойны, я ему не дам переспать! Никак и ни с кем! Ни за что! Лично буду следить, - заверил Рыбкин, и начальник вроде бы остался доволен.

Когда двери за гостем закрылись, и Федька влетел опять в комнату ко мне, мы ещё какое-то время глуповато пялились друг на друга.

- Что это было? – первый спросил я.

- Ты - чёртов счастливчик, Белов!

- С чего бы это? – ухмыльнулся я, хотя прекрасно понимал, что и конвертик с двумя тысячами баксов двадцатками, и внезапное повышение – это определённый фарт. Но слова Рыбкина меня приятно удивили.

- У тебя есть я, - довольно ответил он. Подойдя снова к дивану, он опустился возле меня на колени. – Я ведь есть у тебя? Или такому начальнику уже не нужен раб?

Федька пальцами поводил по моему здоровому колену и посмотрел на меня исподлобья. Меня тут же разморило, и я откинулся на спинку дивана, позволив ему касаться своими шаловливыми руками моих ног.

- Ну, не знаю, нужно подумать, - я начал изображать капризы. – Да и товар лицом не мешало бы посмотреть.

- Вот ты гад, Белов, - улыбнулся Федька. – Если бы не твоё особое положение, я бы не тормозил сейчас, а так приходится учиться романтике, - и он медленно привстал на ноги и уперся коленом в диван. Потом и второй ногой, перекинув её через мои ноги. – Я, конечно же, попробую, но не обещаю быть спокойным и неторопливым в такой близости от тебя.

Я сам взял парня за бёдра и несильно надавил книзу, чтобы он опустился и сел ко мне на колени. Голени в гипсе это совершено не мешало, зато помогало всему остальному. Мне приятно было чувствовать его так близко, принимать его мягкие поцелуи, ощущать его ладони на своих плечах.

- Сними свитер, - прошептал я, и он тут же отстранился, стянул его через голову и откинул себе за спину.

- Теперь ты, - последовал приказ от него, и вот моя одежда летит куда-то в угол комнаты.

- Ты хотел меня помыть, - попытался я оттянуть момент, когда возврат уже будет невозможен. Мне нравилось это тягучее ожидание, будто тетиву натягиваешь, а лук всё ещё сгибается под натиском, позволяя растягивать время выстрела и не давая достойного сопротивления до какого-то определённого момента.

- Я хотел тебя, - он еле слышно прошептал эти три слова мне на ухо, и меня тут же обдало жаром его дыхания, прокатившись волной по всему телу.

- А сейчас?

- Ещё больше.

- По-быстрому?

- По-любому.

- Сверху?

- И снизу.

- Разденься.

Федя беспрекословно поднялся с моих коленей, сделал шаг назад и остановился, продолжая поедать меня глазами. Он стоял передо мной с голым торсом, в джинсах и носках. Я любовался им, и даже «гусиная кожа» по телу делала его ещё более желанным.

- Замёрз? – спросил я, увидев эти мурашки на его руках и груди.

Он очень медленно провёл кончиками пальцев по поясу своих брюк, а потом снизу вверх вдоль молнии ширинки, по диагонали которой выделялся довольно внушительный контур стояка.

- Согрей, - он улыбнулся и развёл обе руки в стороны.

- Иди сюда, - подозвал я его, и он снова сделал шаг ко мне.

Я поднял руки и провел по его животу, еле касаясь подушечками пальцев. Потом повел одной рукой вверх, поглаживая его пресс и направляясь к груди, а вторая стала расстёгивать пряжку ремня и верхнюю пуговицу джинсов. Когда ремень был расстёгнут, ширинка раскрыта, а возбужденные соски на его груди обласканы моими пальцами, я услышал сначала его стон, а потом и трель входного звонка.

- К чёрту всех, - рявкнул я и прижался губами к его животу чуть ниже пупка, чувствуя подбородком твёрдость его члена под тканью белья.

- Не дури, - он положил ладонь мне на затылок и несильно сжал прядь волос.

- Я их убью, - пообещал я и куснул парня за бок.

- Пойти открыть? – спросил Федя, прогибаясь в пояснице от моих касаний.

- Сам, - прошептал я в его живот. Потом поднял взгляд на него и попросил: – Сними с себя всё. Полностью. И жди меня в спальне.

С сожалением оторвавшись от такого желанного тела, хлопнув Федю по заднице и проведя его глазами до дверей спальни, я поднялся. Опершись о своё кресло на колёсиках, наклонился за своим свитером и поковылял в коридор, чтобы посмотреть, кого я должен сейчас убить за то, что потревожили моё удовольствие в джинсах и серых носках, которое сейчас уже снимает с себя всё это в моей спальне…


Глава 13

Этим самым нежданным, но очень весомым куском счастья, которое растревожило мой покой и уединение, была Нина. Она стояла на площадке, сопела, топталась, поправляла сползающий на глаза берет и что-то бубнила себе под нос. Как только я открыл ей двери, она тут же подхватила в руки два увесистых пакета и с безапелляционным «Посторонись!» ввалилась в мою квартиру.

- Уф, еле допёрла! – она сгрузила пакеты на коврик и стала раздеваться, стягивая свой плащик, сапоги и берет. Как только она всё это пристроила в шкаф и осталась лишь в лосинах и вязаном свитере, который больше напоминал платье, Нинка раскрыла объятия: - Ну что, страдалец, с приездом!

Девушка крепко меня обняла и стала тискать, а я, чтобы не свалиться от её напора, тоже ухватился за неё. Так она меня немножко покачала, а потом, выпустив из захвата, тут же скомандовала, чтобы я держался за её плечо.

- Давай, давай! Я подстрахую. Ты цепляйся.

- Да не нужно, Нинок, я сам справлюсь, ты лучше в комнату проходи.

- Нефиг рассиживаться на диванчиках! – отрезала Нина, заглянув одним глазом в комнату. – Веди на кухню, буду тебя от голодной смерти спасать.

Спорить было бесполезно, да и из еды у меня остался только корм для рыбок. Скалярий уже давно нет, а вот их пакетик до сих пор стоял в тумбочке. Потом бы, ближе к вечеру, мама принесла мне чего-нибудь из магазина, я ведь собирался ей как-нибудь позвонить. Правда, о ноге не очень хотелось рассказывать, она ведь может и до смерти залюбить во время ухаживания за больным. Хотя, если бы уж очень голодно стало, то попросил бы Федьку.

- Значит, смотри: это в холодильник на самый низ, это – пересыпаем в кастрюльку и сейчас перекипятим, это – пусть в пакете так и будет, вот этот судочек поставь на дверцы, чтобы не очень замёрзло, - девушка жонглировала свёртками, судками, кастрюльками и прочей тарой, как факир в цирке. Откуда-то из недр двух пакетов появлялись разнообразные припасы, и она их мигом превращала во что-то новое. Я только диву давался. – Гляди, это голубцы. Вот этим заливаем, чуть-чуть присыпаем, ещё добавим капельку, а теперь вот это сыпанём и на пятнадцать минут в духовку. Теперь салат – это, это и это сюда, вот эти мелкие – вот так, те, что покрупнее – пополам, а теперь смешиваем вот с этим, добавляем совсем немного этого, я ещё покрошу этот кусочек, а теперь зальём вот так! Вкуснотищааа, - протянула она и развернулась наконец-то в мою сторону.

- Ты ограбила кухню ресторана? – я так завороженно наблюдал за увлечённой готовкой Ниной, что так и продолжал стоять посреди кухни с каким-то пластиковым судком в руке.

- Шутник, - хмыкнула девушка. – Ты же сам вчера сказал, что сегодня, скорее всего, после обеда, будешь дома. Вот я и приготовилась.

- Ну ты, мать, даёшь, - восхитился я и, как только Нинка отобрала у меня из рук судок, хлопнулся задницей на стул. – Мне нельзя столько жрать, иначе на ноге прыгать не смогу.

- А ты гостей пригласи, вот и помогут, - посоветовала девушка, продолжая чем-то шкворчать на сковородке. – Ты сам-то как? Температуру мерил? Горло не болит? А царапины успел уже дома обработать? А как с головой? Слушай! А может, тебе нужно помочь душ принять? – она развернулась ко мне с лопаткой в одной руке и сковородой в другой. – Если нужно – я могу! Ты только скажи!

- Не-не! Я сам! – тут же запротестовал я. – Я вон лучше сейчас маме позвоню, скажу, что уже вернулся. Так что если нужно будет, она мне всё потом поможет, - заверил я Нину, боясь, что она, и правда, возьмётся меня мыть. Не рассказывать же ей, что меня уже забронировали, и банные процедуры я хочу проводить только с Федькой.

Я взял телефон и набрал домашний номер. Мама у меня натура тонкая, может маску для лица делать, а может и с подругами за чашкой зелёного чая болтать, так что рассчитывать, что она быстро подойдёт к телефону, было делом напрасным.

- Игорёчек, а где у тебя открывашка? – шепотом спросила Нинка, и я указал на верхний ящик стола. – А лавровый листик, может, хоть один, есть? – я отрицательно мотнул головой, и Нина, выставив вперёд раскрытую ладошку и кивнув головой, тихонько проронила: - Ладно-ладно, разговаривай.

Мама моя всё-таки оказалась дома и подняла трубку. Я отчитался, что уже вернулся домой, и у меня всё хорошо. Она, как и любая мать, поохала, сказала, что все эти три недели плохо спала, потому что переживала за своего сыночку. Я напомнил ей, что рожала она меня целых двадцать шесть лет назад, и за это время я каким-то чудом успел вырасти, а заодно и стать взрослым и самостоятельным мужчиной.

- Игорёша, - снова тихонько позвала меня Нина. – А блюдца у тебя есть? – я махнул здоровой ногой на тумбочку, и девушка тут же полезла в неё.

Я в двух словах рассказал маме о поездке, не особо вникая в подробности, она мне поведала о ценах на продукты и недвижимость, о здоровье дальних родственников и новинках киноэкрана. Всё это недолгое время я отвлекался на Нину, которая деликатно пыталась у меня что-то узнать по поводу местоположения моей домашней утвари. Я то руками, то ногами, то кивком головы указывал ей направление. Когда же я закончил разговор с мамой, так и не рискнув ей сказать о переломе и пригласить к себе на вечер, то обнаружил, что Нинки в кухне нет. Самое интересное, что еда была, кастрюли на плите ароматно дымились, пустые пакеты на полу валялись, тарелки и мисочки на столе стояли, а вот шеф-повара не было! Я тупил, но недолго, пока она сама не оповестила о своём местонахождении.

- Ааааа!!! - раздался истошный вой Нинки, и я тут же услышал её причитания: - Всё, у меня вытекут глаза!!!

Пока я, перепуганный, скакал на одной ноге из кухни, она уже ворвалась в прихожую с обезумевшим взглядом и красными щеками.

- Там! Там!! У тебя!!! - она тыкала пальцем в сторону спальни.

- Да успокойся ты, в конце концов! Да, там мужчина! - попытался утихомирить я её, хотя и у самого от перепуга подрагивало внутри.

- Мужчина? Какой, на хрен, мужчина?! – по новой завизжала она.

- Ну хорошо! Парень! Так лучше?

- Какой, к едрене фене, парень?! – Нинка жадно хватала воздух ртом. – Там мой брат! И он голый!!! Всё! Я теперь ослепну! Я увидела его голым!

Меня не то чтобы переклинило, меня просто-напросто *уйнуло по голове словами Нинки. Брат? Какой, на хер, брат? Откуда он там взялся?

- Ты что тут делаешь, пупсик? – в коридор выбежал всклокоченный Федька, в натянутых на свой зад джинсах.

- Пупсик?! – пришла моя очередь изумляться и выкатывать глаза. – Это она «пупсик»? Не девушка?

- Я девушка! – крикнула на меня Нинка.

- Его? Своего брата?! – продолжал тупить я.

- Идиот! Я его сестра! Но я всё-таки девушка! Не дубина стоеросовая! – по ходу, у девушки Нины прошел первый шок, и она начала уже на нас кричать.- А ты! Застегни свой скворечник! Хватит, насмотрелась я на твои причиндалы! – это уже было обращение к горячо любимому младшему братцу. – О, горе мне, горе! Это же психологическая травма на всю жизнь!

- Нинэль, ну чего ты, успокойся, - Федя, застегнув джинсы, надетые на голое тело, подошел к своей сестре, а я всё продолжал безмолвствовать, прижимаясь боком к тумбочке в прихожей. – Я же не знал, что кто-то ворвется к Игорю в спальню.

- Иппп…атьевский монастырь, - протянула девушка. – Это же надо, родного брата и голяка…

- А ты чего туда вообще попёрлась? - вдруг прорвало меня. – Ты же вроде со мной на кухне толклась? Как в спальне очутилась?

- Так ты сам послал! – удивилась девушка. – Сказал же, что салатники ты в комнате держишь.

- Ну да! Поэтому и поставил тебе обычную глубокую миску!

- А я подумала, что ты хочешь, чтобы я сходила и принесла.

- Ой, бабы… - взялся я за голову. – Она подумала! А ещё спрашивают, почему это мужчины друг с другом встречаются?

- Да я уже и не спрашиваю, привыкла, - улыбнувшись, отмахнулась от нас Нинка. - Святые потрахульки, это же надо! Родной брат и несостоявшаяся любовь! Прямо как в слезливом кино, кому любовь, кому печаль. Короче, тили-тили тесто – целюллит повсеместно!

- Пупсик, ну чего ты? И твоя любовь где-то есть. Вот увидишь, не успеешь моргнуть, как свалится на тебя, - Федька очень трогательно обнял сестру и прижался подбородком к её макушке, зарывшись в рыжие волосы.

- Слушайте, а вы родные или как? – я решился отвлечь их от семейной идиллии. – А то ты, Нинок, рыженькая, а Федька русый. Да и так…

- Что, толстуха, да? – буркнула девушка, но вовсе без обиды.

- Ты что! Такие как раз самый смак! – в один голос запротестовали мы.

- Да я просто в детстве переболела сильно, меня залечили, вот и произошел гормональный сбой, а Федя у нас всегда был мальчиком крепким, да и спорт любил, так что имею красавца братика и толстую попу на свою голову.

- Не наговаривай на себя, - Федька, словно ребёнку, нажал пальцем Нинке на нос, и та сразу же засмеялась. – Ты у меня самая лучшая, и я тебя люблю.

- А он не любит, - пожаловалась на меня девушка и вдобавок вытянула вперёд руку, и ткнула в меня пальцем.

- Ну что поделаешь, раз люблю твоего брата, то и тебя заодно люблю, - признался я и моментально словил на себе сверлящий взгляд обоих моих гостей. – Что? Я что-то не то сказал? Или у меня тоже ширинка расстёгнута? – попытался отшутиться я, но не помогло. Они оба стояли и продолжали на меня глазеть.

- Фе-е-едь... я правильно услышала? – не спеша, растягивая слова и не сводя с меня взгляда, спросила Нина, обращаясь к своему брату.

- А хрен его знает, - еле слышно ответил ей Рыбкин, который всё также продолжал стоять в обнимку с сестрой и смотреть на меня.

- А меня кто-нибудь посвятит в ваши семейные таинства? – я всё ещё пытался шутить, не совсем уютно себя чувствуя посреди коридора под натиском тяжелых взглядов. – Я пока присяду, а то вдруг долго придется ждать, - пояснил я и полез попой на тумбочку, чтобы примоститься и дать наконец-то отдохнуть своей левой ноге, на которой я и так порядком напрыгался и настоялся.

- Йо-о-о-готерапия, - протянула Нина. – Федечка, а, по-моему, тебе сейчас в любви признались.

- Да ну, это тебе показалось, - пробормотал Рыбкин и как-то стушевался.

До меня вдруг дошло, что я как бы, между прочим, не особо задумываясь, между слов проронил то, чего и сам-то до сих пор не знал. Я сказал им, что люблю Федьку. Открытие и меня повергло в маленький, но шок, поэтому я сам в этот момент выглядел не менее удивлённым, чем эти оба.

- Ну… раз сказал… - начал я. Дальше слова не шли из гортани. Да и мысли в голове кончились. Но зато я чётко ощущал как отбивает сумасшедший ритм сердце, когда смотрел на Фёдора. Наверное, всё же лучшего подсказчика и суфлёра не нужно. Поэтому я набрал побольше воздуха в грудь и выпалил: - Нина, я люблю твоего брата и хотел бы ему предложить…

- Предложить? – начала помогать Нинка, не дав мне выдержать паузу и придумать, что же я на самом деле хочу предложить. – Кого? Или что? Ну?

- Себя, - ляпнул я и сам почему-то хохотнул.

- Я согласен, - прыснул смехом Федька, и мы все дружно, втроём, начали ржать, как полоумные. – Я ещё не слышал таких признаний!

- А я ещё и не делал таких! – отсмеявшись, я слез с тумбочки и попрыгал к Рыбкину. – Вообще-то, если честно, я хотел тебе предложить остаться у меня. Не до вечера! И не на один день. Ты как?

- Я за! – вклинилась Нинка и обняла нас обоих. – Как же я вас люблю, паразиты!

Общая паника и истерия сменились всеобъемлющей радостью и обнимашками. Я себя чувствовал малышом из детсадовской группы на утреннике, когда воспитательница вдруг объявляет, что мы победили в «Весёлых стартах». Семейство Рыбкиных и я стояли посреди прихожей и тискались с широченными улыбками на лицах.

- Вот как ты так увёл моего братца из-под моего носа? Главное, когда я хотела тебя с ним познакомить, ты отнекивался!

- Ну, я же не знал, что он у тебя такой, - я светился, как медный таз, и всё прижимал к себе Рыбкина.

- А ты почему не сказал, что это Игорёчек? – прицепилась Нинка уже к Феде. – Вот ведь слова не вытащишь из тебя!

- Почему? Я же рассказывал, - удивился Фёдор.

- Ну да, что есть один, и ты помираешь по нему, и что он самый ужасный начальник. Погоди! Так это ты его начальник? – дошло наконец-то до девушки. - И с тобой он в командировку сразу же поехал? И в тебя втюрился по уши?

Мы с Федькой замолчали и опустили глаза. Не знаю, о чём там думал он, но я ликовал глубоко внутри, ведь он, оказывается, «втюрился»!!! Мне-то он ничего такого не говорил, а сестре рассказал.

- Ну, во-первых, я не его начальник, - кашлянув, начал я. – А во-вторых, не такой уж я и гад, а в-третьих… это правда?

Фёдор состроил рожицу и показал сестре кулак. Она стеснительно хихикнула, ткнула брата пальцем в живот и подмигнула мне. Я же накрыл его кулак своей ладонью.

- Может, не при свидетелях? – попытался срулить с темы Рыбкин. – А то вдруг рассказ мой затянется, а психологическая травма у Нины уже есть, не хочется добавлять, - он хитро посмотрел на сестру и улыбнулся.

- Да-да, конечно, как же я так забыла-то? – засуетилась девушка. – Совсем ведь упустила из виду… я же хотела, а вот из головы-то и вылетело. Прямо отшибло память-то! Как я так? Всё, пупсики, оставляю вас, - она направилась к шкафу за своей одеждой. – Будьте умницами. И не забудьте покушать! Федя, с тебя спрошу как со старшего, ты за Игорёчка отвечаешь.

Мы тут же переполошились, начав хватать Нинку за руки и умоляя не принимать всё так серьёзно. Она отнекивалась, натягивала свою беретку на голову, Федька её стаскивал, я тоже просил её посидеть с нами и накормить нас обедом, ссылаясь на то, что от её брата бесполезно дождаться помощи, он обязательно что-то перепутает, пересолит или разольёт. Но девушка была непреклонна и каждый раз, вырвав из пальцев брата свой вязаный берет, натягивала его на голову. Так бы продолжалось, наверное, долго, но нас всех взбодрил дверной звонок, от которого Нинка даже поморщилась и натянула-таки свой зелёный берет.

За дверью оказался ни кто иной, как наш Вася. Оказалось, он уже успел сгонять домой, помыться, переодеться, устать от мамы и смыться в гости к другу. То есть ко мне.

- Ого! А тут, как я посмотрю, уже целый десант высадился! – прямо с порога начал Василий. – Отлично! У тебя теперь и сестра милосердия есть? Ай да Белов, ай да сукин сын!

- Это не сестра милосердия, это сестра Рыбкина, - пояснил я, принимая от Дудкина пакет со сладкими хлебобулочными изделиями и большую двухлитровую банку варенья. – Вася, это облепиха?

- Не слышал о таких сёстрах, - рассматривая Нинку, Вася медленно раздевался. – Да, облепиха, тебе же понравилось?

- Да уж, - закатил я глаза и повернулся в сторону кухни. – Ты проходи в комнату, я сейчас. Вернее, вы все проходите! Нин, ты ведь останешься? Или всё-таки дело делать пойдёшь?

- Какое дело? – жеманно удивилась девушка. – Нет у меня никаких дел. Так что не придумывай, Игорёчек. Я совершенно свободна.

Я хмыкнул и пошкандыбал на кухню с вареньем и булками. Федька меня догнал, отобрал всё и сам сбегал, поставив продукты на стол.

- Как думаешь, срастётся? – шепотом спросил я у Федьки.

- Даже не сомневаюсь, - заверил он меня. – Вот увидишь, через месяц с тобой в футбол будем играть! – я наморщил лоб и уставился на парня, а тот тут же поправился: - Ну, или в хоккей. Это если зима раньше начнётся.

- Какой хоккей? Ты о чём?

- Я? О ноге.

- А я о Нинке и Васе! – заржал я и облокотился о Федьку. – Но спасибо, мне приятно, что ты думаешь обо мне в первую очередь.

- Я во все очереди думаю только о тебе, - улыбнулся Рыбкин и поцеловал меня в нос.

- И всё? – обиженно спросил я.

- Это только начало, - заверил он и сжал меня крепко-крепко. – Меня ведь пригласили? И не только до вечера. И даже не только на ночь, - мы оба соприкоснулись лбами и замерли на несколько секунд. Было до мурашек приятно, что мы сейчас вместе, что всё как-то само собой образумилось и теперь можно попробовать что-то новое и по-настоящему.

Когда мы вернулись в комнату, то увидели там вальяжно развалившегося на диване Дудкина и смущённо хихикающую Нину. Было приятно на них смотреть, Вася вдруг превратился в аристократа и очень чинно вел светскую беседу, а девушка Нина была на удивление молчалива и лишь лаконично вставляла коротенькие «Да что вы! Ну надо же».

- А ты чего раздетый, - вдруг заметив нас, спросил Дудкин у Фёдора.

- Да это я его облила, - тут же нашлась, что сказать, Нина, заметив наш ступор и спасая репутацию своего брата. – Рассеянная я иногда бываю, - она опять мило улыбнулась Васе и затихла.

- Для красивых девушек – это не порок, - заметил элегантный Дудкин.

Он поправил свои волосы на манер актёров середины прошлого века и попытался сделать очень умное лицо. Ему бы ещё трость и цилиндр, ловелас хренов. Нам от этого было смешно, ведь мы помнили, как Вася пьяным по клубу склонялся, как его девица на бабки развела, и как он по ночам по холодильнику шарил в поисках завалявшейся сосиски. Поэтому мы с Федькой и заржали, чем вызвали недовольство Дудкина.

- И чего веселимся, цирковые кони? Ой, простите, Ниночка, - тут же извинился Дудкин перед девушкой, а к нам повернулся с более строгим лицом. - Лучше бы гостей развлекали, рассказали бы что-то. Вон у нас Игорёк – герой вечера! Так что можно и о его подвиге поговорить.

- Да ну, какой подвиг, - отмахнулся я и уселся наконец-то на диван рядом с Васей.

- Не скромничай, Игорёша, - тут же вклинилась Нинка. – Ты молодец! Это очень мужественно с твоей стороны. Это мой валенок никогда и никого не спасал, хоть мускулы и позволяют.

- Так ты же никогда не давала мне шанса! – возмутился Федька. – Всегда сама всех готова или зашибить, или разогнать! Зачем тебе спасатель?

- Ну-ну, Ниночка, тут вы не правы, - опять включил своё обаяние Дудкин. Он витиевато взмахнул рукой и одновременно закинул ногу на ногу. – Федя тоже очень самоотверженный молодой человек. Он нашего Игорька так спасал, так спасал!

И я, и Нина уставились на Рыбкина, который всё продолжал стоять в дверях и прижиматься плечом к косяку, засунув свои руки в карманы узких джинсов. Такое впечатление, что мы пропустили самое интересное в блокбастере и теперь на пару с Ниной не понимали, кто из действующих лиц настоящий герой, а кто отрицательный персонаж. Будто мы во время сеанса выходили за дополнительной порцией поп-корна, а вернулись на финальные титры, так и не узнав суть режиссерской задумки.

- Вася, не придумывай, - начал Рыбкин и сплёл руки на груди. – Ты был здорово подшофе, так что в темноте могли и олени привидеться.

- Э нет, Федя. Я вполне себя контролирую, когда принимаю на грудь, - он повернулся к Нине и пояснил, размашисто помогая себе рукой: - Я редко выпиваю и, в основном, благородные напитки, так что веду себя очень прилично.

Нинка зарделась от такого внимания и поморгала ресничками как кукольная принцесска. Но меня не так радовало, что Дудкин и Федина сестра смогли найти общий язык, и, скорее всего, может что-то наклюнуться в их отношениях, как меня обуревали мысли, что я что-то пропустил в своей собственной жизни.

- Ты меня спасал? – тихо, практически шепотом спросил я у Феди, который стоял в противоположном конце комнаты. Но тот лишь мотнул головой и сделал безразличный мах рукой.

- Так вот, любезнейшая публика! – громогласно начал Василий и поднялся с дивана на ноги. – Кто не знает, наш Федечка очень скромный парень и, как я погляжу, никому ничего не рассказал.

- Что ты натворил, Федь? – грозно обратилась к брату Нина, но тут же расслабленно улыбнулась, посмотрев на Дудкина, и опять заморгала ресничками.

- Ничего особенного, пупсик, - Рыбкин пожал плечами и криво улыбнулся.

- Игорёк, ты себе не представляешь, как меня колотило после того, как этот недоумок Глеб чуть не сбил меня своим тарантасом! - отчаянно изображая скорбь, начал Вася. - Но когда он задавил тебя, я думал, что тебе кранты, поэтому побежал звать на помощь. Но ты не думай! Я наорал на этого долбоё*а… пардон, мадам, - извинился Вася перед Ниной и снова продолжил: - Так вот, я обматерил директорского сыночка и приказал с места не двигаться. А сам побежал внутрь, но, благо, Федя уже шёл нас искать, и я буквально чуть не сбил его с ног в фойе ресторана.

Мы все трое молча слушали нашего рассказчика, а Дудкин, засунув руки в брюки, продолжал дефилировать по комнате и живописать во всех красках.

- Короче, сначала мы выбежали на стоянку, и там уже был парковщик, который держал преступника, чтобы тот не смылся. Федя подлетел к тебе, Игорёк, и тут же бухнулся на колени, - Дудкин изобразил, как это было, опустившись на колени посреди комнаты. - Первым делом он, как настоящий спасатель, схватил тебя за шею, наверное, ища пульс, а потом склонился низко-низко! Я стоял ни жив ни мёртв, пока он не крикнул, что ты дышишь, - Вася сделал паузу и шумно вздохнул. – У меня вся жизнь перед глазами пробежала!

- А потом? Что потом-то? – напряглась Нина и подвинулась на самый край кресла, упираясь локтями в коленки и поддерживая ладонями подбородок.

- Потом, всё как в «Скорой помощи» у Джорджа Клуни! – Вася опять поднялся на ноги и, водя руками с растопыренными пальцами над полом, словно колдуя над волшебным сундуком, начал вещать: - Он быстро осмотрел его, задрал свитер, распахнул рубашку, пробежался пальцами по груди и по животу, потом прижался ухом к сердцу. Затем наш спаситель осмотрел лицо потерпевшего, пытался приоткрыть глаза и даже пощупал шею, вот так, - и Дудкин показал на себе, обняв себя одной рукой спереди за шею и медленно поворачивая то в одну сторону, то в другую. – Я бы тоже помог! Но у меня был шок.

- Конечно, такое увидеть, - поддакнула Нина, а я продолжал молча сидеть и слушать, что происходило со мной, пока я был без сознания.

- Федя, когда увидел, что крови на пострадавшем нет, стянул свой свитер и подсунул Белову под голову, а затем начал ощупывать его руки и ноги вот так, - Дудкин тут же показал на себе все манипуляции, затем он опять сделал многозначительную паузу и только после небольшого перерыва закончил: - И тут он обнаружил его!

- Кого, его? – практически шепотом спросила Нина.

- Перелом! – торжественно произнёс Вася. – Это же вам не хухры-мухры, это же кость!

- Вася, кончай, - буркнул Рыбкин и, развернувшись, вышел из комнаты.

- Так чем всё кончилось? Приехала скорая? – с замиранием сердца спросила Нинка. Она настолько прониклась историей, что я готов был дать пластилинового Оскара Дудкину за изложение такого сюжета.

- До скорой Федечка успел ещё и шину наложить. Он заставил парковщика притащить аптечку и примотал Игорьку два огрызка пластиковой вагонки, которая отвалилась от будки охраны. Я, главное, спрашиваю – зачем? Он же не шевелится! А Рыбкин мне – а вдруг в себя придёт и дёрнется? Вот голова, скажи? – закончил Дудкин, обращаясь к Нине на «ты», тем самым, сократив дистанцию отношений в знакомстве. – Молодец у тебя брат.

- Ну, я знала, что он у меня… Но не знала, что настолько… - восхищённо прошептала Нина.

- Он сразу же, как только осмотрел Игорька, сказал директорскому сынку, что спустит с него все шкуры, если только с Беловым что-то случится, - Василий покивал головой и прицокнул языком. – Не побоялся ведь! После того как всё сделал, сказал, что для начала врежет по харе. И что ты думаешь? Врезал!!! Да так, что Глебушек ножками накрылся!

- Охренеть… - подытожила Нина свои эмоции.

- Вот только непонятно, зачем Федька Белову после этого всего ещё и искусственное дыхание делал? Вроде ж Игорёк живым оказался…

Мы с Ниной переглянулись, и она тут же сменила тему разговора, начав нахваливать лекторские способности Дудкина, а я, поднявшись, попрыгал на одной ноге в коридор, чтобы найти Федьку.

Нашёл я его в кухне, жующим в сухомятку булку Дудкина. На мои прыжки он обернулся и оперся об подоконник, продолжая держать в руках обгрызенную краюху. Я допрыгал до него и повернулся спиной к окну, тоже присев на подоконник.

- Дашь пожевать? – попросил я, кивнув головой на его руку.

- Слушай, я ничего такого, это просто Вася… - начал было Федька, но я его перебил.

- Будь другом, заткнись, - отобрав у него булку и отложив её в сторону, я потянул Рыбкина за руку. – Иди сюда. Встань тут.

Он послушно поднялся и повернулся ко мне лицом, осторожно переступив через мои ноги и поставив свои по обе стороны от моего гипса. Я протянул руки и взял его пальцы в свои ладони.

- Почему ты всё это делал?

- Я испугался, - коротко ответил он. – Не мог просто стоять и ждать приезда скорой. Если бы… я бы себе не простил.

- Почему?

- А вдруг бы они ехали долго? А если бы тебе экстренная помощь нужна была? Я бы с ума сошёл...

- Почему?! Рыбкин, не беси меня, ты же прекрасно понимаешь, что я хочу знать! – уже не сдерживаясь, начал закипать я и задал ещё раз вопрос, но на этот раз чётко, медленно и по слогам: – По-че-му?

- Люблю потому что, - еле слышно пробормотал парень и опустил голову, уставившись взглядом в мои колени.

- Дурак ты, Рыбкин, - я выпустил его пальцы и проскользил ладонями по его рукам вверх, ненадолго замерев на локтях, потом поднялся к плечам и прижал Федю к себе. – И давно?

- Наверное, почти сразу, - тихо ответил он мне в шею. – А может, и чуть раньше.

- Ну да, это только я, идиот, позже, - с сожалением ухмыльнулся я. – Но ведь это не важно, да, Федь?

Я почувствовал, как его руки тоже коснулись моей спины и сцепились там замком. Мне было приятно вот так, молча, очень близко и даже как-то интимно, по-домашнему, и совершенно трогательно стоять с любимым человеком и слушать его чуть посапывающее дыхание, ощущать подрагивание рук и напряжение спины, чувствовать, как где-то под грудиной еле слышно постукивает сердце, а на плече ощущать жар от его выдохов. Можно было бы сказать красивые слова или совершить романтические поступки, чтобы донести друг до друга свои чувства, но нам почему-то хватило пары ничего не значащих фраз и долгого молчания. Наверное, наши поступки больше говорят о том, кто для нас является ценностью, и для кого хочется пожертвовать самим собой.

- Игорь, - тихим шепотом позвал меня Федя. – А у тебя, правда, двадцать три?

Я отклонился назад, всматриваясь выпученными глазами в лицо парня, пытаясь понять, он шутит или нет? Понять было невозможно, хотя губы его готовы были растянуться в любую секунду.

- С чего ты взял? – наконец-то проронил я.

- Ты же по телефону кому-то говорил про двадцать три сантиметра удовольствия, - пробормотал Федька.

- А ты не почувствовал? Или я не с тобой был? – я уже еле сдерживался, чтобы не расхохотаться. – А говорил я с твоей Нинкой! Это она меня так соблазняла, только сантиметры те были не у меня, а у шоколадного батончика! – и мы оба заржали. – Но если очень хочешь, то я тебе разрешу померить. Потом. Когда гости уйдут. И когда будет что…

- Мальчики, - раздалось за дверью кухни, и кто-то тихо пошуршал пальцами по стеклу. – Я не помешаю?

- Нет, заходи, Нина! - и мы с Федькой быстренько расселись по разные стороны, он на стул, а я на подоконник забрался, усевшись задницей.

- Короче, ваш Вася – бомба! – начала шептать скороговоркой девушка. – Он такая умница, столько всего знает, так красиво рассказывает. А галантный какой! Мама, караул. Так что, не обижайтесь, но я его забираю. Надеюсь, никто не будет против?

- Не-не! Бери на здоровье! Можешь пользоваться! Если что, мы и доставку, и установку оплатим! – заверили в один голос мы с Федькой.

- Не паникуйте, девочки! Работает профессионал! Сама упакую, доставлю и установлю на месте, - она хихикнула, подбежала к нам по очереди, каждого поцеловала в щеку и уже в дверях развернулась к нам ещё раз: - Обожаю вас! И не вздумайте меня расстроить. Только попробуй его обидеть, - погрозила она пальцем мне, а потом и брату была послана угроза: - Только попробуй его разлюбить!

Мы оба расхохотались таким наставлениям, и Нинка исчезла. Через минуты две раздался щелчок замка, и потом сильный хлопок закрывающейся входной двери. Мы остались одни.

- Слушай, а почему ты мне сказал, что живёшь у чёрта на куличках? Я ведь тебя у Нинки в подъезде видел, - почему-то вспомнилось мне наше первое псевдосвидание и то, как я впервые привёл Федьку к себе домой, не зная ещё, что он сюда вернётся уже совершенно другим. Да и я очень сильно поменяюсь.

- Ага! И свалить по-тихому домой? Отказаться побыть с тобой ещё хоть пару минут? Ну уж, нет, – ухмыльнулся парень. – Вообще-то не люблю врать, но в тот момент я готов был на такой безобидный обман ради шанса.

- И как, любимчик фортуны? Не жалеешь?

- Совершенно, - заверил меня Федька. – Очень хорошо, что ты не повёлся тогда на мои намёки, чтобы оставить меня ночевать.

- Это не остудило? – хитро прищурив глаза, поинтересовался я.

- Это завело, - улыбнулся мне Федька.

В тот момент я был совершенно уверен, что всё, что было у нас – это неотъемлемая часть нашей жизни, и любой фрагмент, вывалившийся из целостной конструкции, развалил бы всё подчистую. Поэтому я с благодарностью вспоминал все немногочисленные, но такие яркие фрагменты наших с Федей зарождающихся отношений. Сколько их ещё будет…

- Ну что, продолжаем жить? – спросил мой Федька, поднявшись со стула, подойдя ко мне впритык и плотно прижавшись, встав между моих ног.

- Нет, - я, всё ещё сидя на подоконнике, обнял его здоровой ногой и оплел двумя руками за шею. – Мы начинаем жить.

- Значит…?