Причуды и сказки их снов

Для Вовы занятия самбо тоже не были только физической подготовкой к взрослой жизни. Заманить, поймать, скрутить парня в спарринге, зажать его своим телом – вот истинное удовольствие, невозможное с девушками и непонятно слабому полу. А если партнёром был Саня, и Вовке удавалось минутку полежать на нём – это вообще кайф! Водные процедуры после тренировки отдельная тема. Приятно смотреть, как струи душа обрушиваются на широкие плечи парней и брызгами отскакивают в стороны. Любоваться же Сашкой – это что-то с чем-то! Вовке нравилось наблюдать, как вода ласкает его спину, как стекают капельки по животу, повисая на волосках, обрамляющих поджавшийся пенёк члена. И снилось это Володе часто, только во сне можно было позволить себе больше, гораздо больше, чем смотреть или массировать спину друга. В своих снах Вовка без смущения целовал сашины плечи, а растирая спину, нагло касался задницы, и ноги поглаживал. О том, чтобы потрогать санькин пенис, Вовка боялся подумать даже во сне – это уже за гранью. И как же он возмущался, просто свирепел и кипел, когда Санька рассказывал о чужих попытках потискать его хозяйство. Парни, оказывается, не только девушек привлекают, есть и похотливые мужики с масляными глазками. Но Саша таких озабоченных быстро ставил на место – без разговоров бил в морду.

Слушая скорого на расправу друга, Володя удовлетворённо улыбался, а потом тяжко вздыхал почему-то. Сам себе не мог объяснить, в чём тут дело, и обсуждать это с Санькой стеснялся – при всей их открытости и откровенности как-то неправильно, не по-мужски было говорить о таких странностях.

«Наверно Саня прав, мне следует попробовать с девушкой и всё пройдёт», – размышлял Вовка в преддверии шестнадцатого дня рождения, придумывая, какой попросить подарок. – «Может, так и отметить днюху? Всякая чушь останется за бортом, я спокойно буду готовиться к поступлению в институт».

Обвязанную ленточкой девушку, согласную помочь застенчивому блондинистому симпатяге потерять девственность, Санька и притаранил другу в качестве подарка ко дню рождения. Как её звали ни тот, ни другой не запомнил, а у поддатого Вовки и все остальное вылетело из головы – если он не прикидывался, конечно. А по-честному: Володя был доволен, что не опозорился, но в чём прелесть процесса, который сводится к «сунул-вынул», не понял.

«Почему парни глаза закатывают, когда треплются об этом? Ничего особенного нет! Правильно говорят, что запретный плод слаще пока не сорван и не надкушен. Не признан обыкновенным недозрелым яблоком или зелёной грушей», – решил Володя и, как и до того, не участвовал в подобных разговорах. Ну, стал он мужчиной, так что теперь медаль на себя вешать? А если к нему приставали, фыркал:

– Кушайте не обляпайтесь ваши зелёные груши! Чушь, уши в трубочку заворачиваются!

Парни, махнув рукой, отставали. Балбес недоразвитый! А девушки вздыхали тайком, сожалея, что красивый неглупый юноша холоден и недосягаем для них. И называли между собой блондинистого Вовку айсбергом.


Сладкие сны наяву 


Ура, свершилось!

Нет-нет, не так стремительно дражайшие современные продвинутые люди, речь всего лишь пойдёт о поцелуе. Не забывайте, что моё повествование не перевалило рубежа смены веков. Ещё не было мобильных телефонов, интернета и прочего, и страна была другой. В той существовали: идеология, моральный кодекс строителя коммунизма, партия и комсомол. Правда, казавшийся вечным Леонид Ильич, уже уступил место товарищу Андропову, которого многие посчитали реформатором. Вот интересный эпизод для примера. Газета «Комсомольская Правда» опубликовала тогда статью под названием «Рагу из синей птицы», критикуя самодеятельные музыкальные коллективы вроде популярной и любимой молодёжью «Машины Времени», а следом состоялся выпуск первого официального альбома группы, вместо привычного запрета. Тогда же появились в продаже и первые лицензионные грампластинки западных исполнителей рок и диско-музыки, считавшейся идеологически вредной.

В такое время Володя окончил школу и поступал в институт. Он очень переживал, боялся не пройти, ведь конкурс был солидный, и радостное известие напрочь снесло его крышу.

Был август. Санька, морально поддерживая друга, приехал вместе с Вовкой смотреть списки поступивших счастливчиков, только в здание института не пошёл, остался в скверике напротив. И ликующий, ошалевший от восторга Вовка, там же, в людном месте, налетел на него ураганом, сжал в объятьях, и ткнулся губами в губы. Даже носы им не помешали поначалу, а потом более опытный в таких делах Санька чуть повернул голову. Фееричный поцелуй был долгим, вкусным и предосудительным – совершенно недопустимым для парней, но Сашка не оттолкнул друга и после не возмутился. Оба не могли понять, что с ними происходит. Им было жарко, и не летний день был тому причиной – пожар полыхал внутри. Их неожиданно накрыло и унесло торнадо неведомых ранее эмоций и ощущений. Запретную черту они перешагнули, но не осознали ещё, не сообразили, какую прорвало плотину.

Задохнувшись, парни нехотя разлепили губы и отстранились, настороженно глядя друг на друга. Если бы в тот момент они попытались как-то объясниться, получился бы бестолковый бред парочки сумасшедших. Санька спас положение, не дал Вовке рта раскрыть, выпалил:

– Я понял, ты в списках! Это надо отметить!

– Ou, yes! – радостно согласился Володя. – У меня как раз завалялась трёшка, гуляем!

– А у меня целая десятка! – похвастался Саня. – Я степоху экономил! Двинули? Куда ты хочешь?

– Люблю кафешку в нашем парке, поехали туда? – предложил Вова.

– На автобусе или на метро? – уточнил Санька.

– Давай на автобусе. Пусть дольше, но приятнее, чем под землёй, и остановка рядом, – обосновал свой выбор Вовка. Улыбающийся Санька кивнул, толкая друга плечом: мол, правильно, эмоции утрясутся – улягутся, пока доедем.

Ребята покидали скверик торопливо, радуясь, что никто пристально не смотрел на них – осуждение как минимум давали почувствовать, если окружающие замечали чьё-то непристойное поведение.

Сказать, что та поездка в общественном транспорте была странной, значит, ничего не сказать – странность не объяснение. Усевшись рядом в «хвосте» автобуса, парни соприкасались плечами и коленями, чувствуя потоки тепла, перетекающие от одного к другому. Молчали, ощущая себя на другой планете или даже в иной вселенной. Спросить хотелось о многом, а слов не было, и мысли путались.

Вовка под впечатлением от поцелуя, совсем забыл о своих недавних волнениях, связанных с поступлением, и очень хотел бы поделиться этим с Санькой, только не мог. Эмоциональный взрыв, потрясший его, вышвырнул из головы всё, кроме ощущения горячей сухости горьковатых из-за табака санькиных губ. Володя привычно краснел и чувствовал озноб – по спине колко бегали ошалевшие мурашки, устремляясь от шеи к пояснице, собираясь там и вместе со струйками пота, стекая вниз, по копчику в желобок попы. И щекотались, мерзавки! Был бы у парня хвостик, он бы вилял им всю дорогу, ёрзая на сидении. Размышлял он о том, как может повлиять случившееся на их дружбу, и дружба ли между ними – друзья ведь не целуются, как влюблённые. Подумал, конечно, как бы выяснить есть ли у них шанс повторить безумие. Жалко же, если придётся сделать вид, будто ничего не было.

Санька тоже думал о поцелуе, анализируя свои ощущения. Розовые губы Вовки оказались на вкус карамельными – вот же сластёна! И это было здорово, не отталкивало, а манило – хотелось ещё их попробовать. И горячие взрывы во всём теле, которые Саша почувствовал во время поцелуя, он не смог бы сравнить по мощности ни с одним своим предыдущим опытом с девушками. Целуясь с Вовкой, он так завёлся, и так присосался к другу, что после ощутил, как распухают губы и насколько узкие у него джинсы. В общем, Саньке понравилось, и захотелось продолжения, если Вовка согласится. Санька припомнил свои сны, где бывало такое, что признаваться жутко. Только о чувствах он в тот момент вообще не задумывался. Для него настоящая мужская дружба была вершиной отношений, круче каких-то «любовей» – реальная жизнь уже разрушила возвышенное книжное представление о чувствах. Ничего, кроме интереса или влечения, Саня не испытывал, а они какие-то однополюсные – центр интереса всегда в причинном месте, что ничего не даёт ни уму, ни сердцу.

Добравшись, наконец-то, до кафе ребята устроились за столиком и заказали самое дешёвое, сладенькое вино из разряда плодово-выгодных – «Волжские зори» оно называлось, если кому-то интересно узнать или вспомнить, а на закуску разноцветные шарики мороженого в алюминиевых вазочках на ножке. С каждым глотком слабенького спиртного парни становились веселее и раскованнее, но вслух всё-таки не вспоминали того, что было в скверике. Болтали, смеялись, заглядывая друг другу в глаза, читая в них то, что скрывалось в душах – полыхало костром неизведанной страсти – и понимали друг друга лучше, чем им казалось. Следствием возникшего взаимопонимания стало неспешное повторение пройденного: объятья и поцелуй. Для осуществления задуманного и одобренного взглядами они забрались на последний этаж в своём подъезде – туда, где тайком покуривали: в уголок с видом, простите, на банальный мусоропровод. Целовались настороженно, но неробко, а после, опустив глаза, произнесли смущённо:

– Ну, что, до завтра?

– Ага, до завтра!

Эх, знали бы они тогда, каким будет это завтра – в глобальном смысле. В мечтах всегда одно, а в действительности совсем другое, но об этом рано. Ночь впереди, отделяющая их невероятное «сегодня» от волнующего «завтра», и заполненная, переполненная снами. Беспокойными, возбуждающими, сладкими и неописуемыми потому, что они были сумбурными. Эмоциональные сны без чёткой картинки, как мне кажется, похожи на предгрозовое или закатное небо, поражающее красотой, масштабностью зрелища, и невероятно быстро меняющимися красками.


Не до сна


– Рота! Подъём! – и не до сна уже, как бы ни хотелось спать, ведь никому нет дела до того, что ты не выспался.

Несправедливо быстро произошло это изменение жизни Саньки и Вовки. Вроде бы только вчера был первый поцелуй, приоткрывший им двери иного измерения, но не успели они проделать и пары шагов к сближению, как пришлось расстаться на целых два года.

Целых? А может быть, и всего лишь – ощущение времени неодинаковое в разные периоды жизни. Когда ты счастлив, время летит и за ним не угнаться, а если наоборот – тянется, ползет еле-еле. Так было и у Володи с Сашей. Два года от первого поцелуя до призыва Саньки в армию после окончания техникума пролетели, будто один день, а два следующих тащились, выматывая, испытывая на прочность – оттягивая и подготавливая следующий шаг.

Как далеко ребята успели продвинуться до разлуки можно описать двумя словами: осмелились нацеловаться. Правда, поцелуи не задержались на губах, спустились ниже, коснувшись шеи, плеч, груди, спины и живота. Не больше! Ноги-руки обсуждать не будем, хотя Саня с удовольствием целовал вовкины острые локти и коленки, а тот заливался румянцем и улетал в облака.

Вы с удивлением спросите: «Это всё?», а мне придется напомнить о времени и стране. Только представьте, какими отчаянными парням надо было быть тогда, чтобы решиться на самую малость. Санька уходил в армию, когда товарища Андропова сменил товарищ Черненко – руководил он недолго, но дух застоя вновь витал в воздухе. Следом явился Горби с лозунгами: «Ускорение, перестройка, гласность!» и страна вроде бы стала меняться, а статья «за мужеложство» из Уголовного кодекса не исчезала ещё долгое время. Поэтому даже преодоление в себе усвоенных норм и правил – это был вызов системе. Он отнимал массу сил, заставляя двигаться вперед с заминками на каждом шаге.

Сначала парням неловко было раздеться и посмотреть на обнаженные тела друг друга – до сухости во рту и головокружения стеснялись делать то, что, в общем-то, уже происходило только без неприкрытого сексуального подтекста. А прикосновение кончиками пальцев к оголенной коже вызывало такое ощущение, будто её нет вовсе – знобкое поглаживание нервов. И руки тряслись, и пот прошибал – то горячий, то холодный, а возбуждение скручивало низ живота сильнее, чем спазмы диареи. Орудия воспроизводства едва не лопались от напряжения, а разрядиться привычным способом правой руки в присутствии друг друга мешал стыд. Потом, переступив через себя, осмелившись, они учились ловить чужой ритм наслаждения, лаская в своих руках член друга, и наблюдая за реакциями, затаив дыхание. Исследование губами разных участков тела приносило новые ощущения вкусов и запахов – распробовать или свыкнуться тоже не фунт изюма. Саньке, к примеру, с девушками никогда ничего подобного проделывать не приходилось, и желания пробовать не было – не доходило до него, что поцелуи и прикосновения могут доставить столько удовольствия.

Сюрпризы и открытия в самих себе сыпались на парней, как из рога изобилия, подстёгивая многократно повторять эксперименты, и двух лет им оказалось мало, чтобы преодолеть очередной рубеж. Впрочем, нельзя всё сваливать только на время, моральная неподготовленность, обоснованная незнанием и заблуждениями, тоже оттягивала момент сближения.

Саня не представлял своего обожаемого витязя, которым восхищался с детства, в униженном, подчиненном положении. Не складывалась у него картинка с коленопреклоненным Вовкой хотя бы с членом во рту. И самого себя, крутого самца, он бы не позволил опустить – поставить на колени. Тут ключевое слово опустить, напоминавшее о взрослых разговорах про жизнь на «зонах» – не зарекаются у нас от тюрьмы, вот и втолковывают многоопытные старшие разные законы недорослям. А володины познания о близости мужчин вообще были настолько путанные, что он бы не отказался прежде что-нибудь почитать по теме, только литературы такой не было, и в доступной медицинской энциклопедии никакой конкретики ему найти не удалось.

Но впечатлений парням и так хватало. В их отношениях было столько трепетного обожания и нежности, что Вовка чуточку поплакал тайком, когда Санька получил повестку.

В разлуке их поддерживали письма: весёлые и бестолковые, с кучей ошибок – сашины, и волнующие, эмоциональные вовины, написанные по всем правилам эпистолярного жанра. И сны, конечно! Красочные, чувственные и уже не сказки, а мечты о том, как они встретятся. Правда, ни в письмах, ни во снах признаний в любви так и не промелькнуло. Одному это казалось несовместимым с дружбой – между мужчинами других чувств не должно быть. Другой же не задумывался о чувствах, его интересовали действия и ощущения, и по возвращении он собирался поделиться своими очередными открытиями с лучшим другом.


Воплощённые сны


Отслужив, Саня вернулся домой и сразу почувствовал себя в другой стране – встречали его сухо, в смысле без спиртного. Перестройка! В силу вступил «сухой закон». Позволю себе отступление – запечатлевшуюся в памяти иллюстрацию тех времён.

Очередь к двери продмага перекрывает в узком переулке дорожное движение. Очень большая очередь в винный отдел, за водкой! Стоят в ней понуро люди всех возрастов – мужчины и женщины, алкоголиков меньше, чем трезвенников. Выстаивать приходится часами без уверенности в успехе. Машины с трудом продираются по переулку, но возмущаться водители себе не позволяют. Все недовольны, и все знают, что такое водка. Это в некотором смысле национальная валюта, ею повсюду расплачивались за услуги, а «сухой закон» внёс коррективы в количество торговых точек, «ёмкостей в одни руки» и ограничил время продажи алкоголя. На следующем этапе перестройки будут талоны на водку, табак и сахар, что не уменьшит ни очередей, ни недовольства. Так вот, представьте, из дверей магазина вываливается счастливый обладатель пол-литровок и не без превосходства оглядывает толпу – он взял своё, а остальным может и не хватить вожделенного продукта. Вдруг у счастливчика выскальзывает из-под локтя одна бутылка. Он в шоке, ближайшие из очереди люди кидаются спасать водку, едва не падая на асфальт, но не успевают. Когда бутылка разбивается, все восклицают: «Ах!» – одновременно, единым выдохом. Звук был по мощности такой, что птицы в испуге взлетели с окрестных крыш, а по трагичности, как похоронный марш. И все застыли. Потом, под карканье ворон и людской галдёж, несчастный неуклюжий горько плакал – реально были слёзы – хоть потерял только одну бутылку, а не всё. И мужику сочувствовали, сокрушаясь: «Как же он так неосторожно? Это ж водка!»

Вот почему глядеть на праздничный стол без тары с особоценным национальным напитком Саньке было непривычно, пусть он и не любитель выпить. Впрочем, в тот день буквально всё ему казалось не таким – отвык от дома или в своих мечтах и снах два года идеализировал картины обычной жизни.

Непохожей на сны была и его встреча с Вовкой. Вместо радостных объятий с поцелуями дружеское приветственное рукопожатие. Правда, когда ощутимое кожей напряжение отступило, парни потянулись друг к другу и соприкоснулись щеками. Такая сдержанная ласка была для них новой, как и втянутые носами запахи. Здорово оба изменились.

По-прежнему высокий и стройный юноша с волнистыми светлыми волосами – Володя – обзавёлся не только модной стрижкой, но и надменным взглядом, и царственными жестами. А Саша превратился в уверенного молодого мужика – заматерел. И со щенячьим восторгом броситься на шею к такому Саньке Вовка постеснялся, хоть и плясали в глазах друга знакомые шальные искорки, и тянуло к нему даже сильнее, чем раньше.

Кое-как преодолев скованность первых минут, парни всё-таки успели в первый день и немного поговорить наедине, и приласкать друг друга так же, как до разлуки. Но решительные объяснения и серьёзные шаги, если теперь это окажется возможным, они отложили на потом.

На следующий день, едва дождавшись того момента, когда родители Саши уйдут на работу, Володя нажал на кнопку звонка возле знакомой двери. Она открылась, и в слабоосвещённой прихожей он увидел небритого Сашу, вылетевшего в одних трусах из постели. И снова оробел! А Санька, незнакомо прищурившись и хмыкнув, внезапно дёрнул его за руку, быстро превратил рывок в захват, и Вовка оказался в тисках его объятий. Захлопнулась входная дверь.

– Спятил? Буйвол! – Вовка только поворчал, а сопротивляться не стал.

– Мой? – Негромко, властно, сильнее сдавливая Вовку, спросил Саша.

– А как ты думаешь? – ершисто, и следом шёпотом, – Любимый.

Вот, наконец, и прозвучало слово, обозначающее чувство!

Услышав его, Саня мысленно спросил себя: «Любовь? А может ли то, что между нами быть любовью? Конечно, это нечто большее, чем дружба и реальная любовь, а не такая, как описывают в книжках, бывает всякой, но лучше бы об этом помолчать сейчас и сильно не задумываться. Вечно у Вовки всё не в масть!»

– Любимый, значит? – провокационно. – А чем докажешь?

– Да чем хочешь! – Володя усмехнулся и, вспомнив старую шутку, произнёс со значением, – Приказывай, мой повелитель.

– О, как! – Санька развеселился и развязно, жарко шепнул, – Может, отсосёшь?

– Твою мать! – возмущённо. Напрягшись, Володя освободился из захвата, и заявил без обходных манёвров, – Это так ты там практиковался, набираясь опыта? Покажешь? Будешь первым? Только учти, Санёк, и я не лаптем щи хлебал здесь, и не согласен быть всё время снизу!

– Чего-чего? – грозно, сверля Володьку гневным взглядом, раздувая ноздри и еле сдерживая рвущиеся в бой кулаки.

– Успокойся, дурик! Я теоретик! – расхохотался Вовка, съехидничал, – В монахи не записывался, но баловался сам с собой, и не терял квалификации в общении с женским полом. Я ждал тебя, Санёк, я в дебри без тебя не полезу.

Саша слушал, смотрел внимательно и строго: вовкины голубые глаза блеснули сероватой влажностью, будто небо затянуло тучами и вот-вот будет дождик. Но обожанию, преданности и желанию эта непогода не помешала робко выглянуть, как лучикам солнца.

– Запомни, – зашептал Саня, притягивая Вовку к себе. – Что было, то и осталось там, где было. К нам это не имеет отношения! Как хочешь, так и будет. Сверху, значит, сверху. И поверь, там ты будешь первым. Всё понял?

– Замётано, – выдохнул Вовка. – Никаких претензий.

– Я соскучился, – признался Саша, прошептал возбуждённо, – хочу прямо сейчас. По-любому! Пойдём в ванную?

– Ага, заодно и помоемся, – прыснул Володя.

Под струями душа, целуясь, они с жадностью ощупывали и оглаживали друг друга, возбуждаясь ещё больше, хотя, казалось бы, куда уж. Потом, разложив Вовку на постели, Саня вылизывал его тело, не пропуская ничего на пути от шеи к паху. По-новому смело он коснулся кончиком языка головки напряжённого вовкиного члена и быстро, без сомнений, стал посасывать её, даже не царапая зубами. Володя это заметил и отметил – девушки, демонстрируя готовность идти на уступки, тоже брали в рот его член, но ощущения у него тогда были другие. А тут он только возбуждённо сглатывал, чувствуя, как стремительно и неумолимо нарастает тяжесть в животе, приближающая разрядку. С разноцветным фейерверком перед глазами, содрогаясь, постанывая, он выдал мощный залп и пожалел о том, что финишировал слишком быстро – минет в исполнении Сани, он назвал бы виртуозным выступлением, если бы смог произнести хоть слово.

Саша тоже был доволен, ему понравилась искренность володиных реакций и его доверие, а новизну – вкус, запах – анализировать и сравнивать с какими-то знакомыми бессмысленно, всё индивидуально. Потом, окончательно срывая крышу, накатили другие ощущения: неимоверно возбуждающие, тугие мышцы Вовки. Они, никем не тронутые до того, и палец-то сжимали сильно, а двигать членом поначалу было больно. Но ради награды в виде буквально вулканического извержения и потрясающего состояния невесомости имело смысл стараться.

Нежные манипуляции в исключительно интимном месте повергли Вовку в состояние стыдного и сладостного шока. Впервые обласканный настолько откровенно, он даже мечтал о болезненных ощущениях, способных отрезвить. Хотелось ему почувствовать и нечто, отличающее нетрадиционный оргазм от традиционного, но волшебство случается не сразу, необходимо научиться отпускать тело на свободу, не контролировать процесс. И всё же санины усердие, осторожность и своевременные ласки позволили Володе получить удовольствие и укрепиться в желании продолжать эксперименты.

Сокрушительное удовлетворение парней свалило – погрузило в сон, успокаивающий и восстанавливающий силы. Обнявшись, как-то по-новому нежно поцеловавшись, они заверить друг друга, что после отдыха попробуют поменяться – оттягивать очередной шаг уже не требовалось.

Нелегко далось Сане испытание подчинением. Сказывалось отсутствие опыта – и у Вовки, и у него самого, и волнение обоих. Стерпел, хотел не меньше Вовки испытать другие ощущения. В сопровождении скрежета зубов, рычания, стонов и бестолковых восклицаний того и другого, они своего добились. Эти муки и стали в итоге самым ярким воспоминанием, а не удовольствие, хоть Саньке удалось увидеть звёзды, как после мощного удара в челюсть, и состояние, напоминающее беспамятство, тоже было.

Армейскими ночами Саньке часто снилось, как будет происходить их встреча, объяснение и близость, но сны и явь, увы, друг с другом незнакомы. Конечно, Саша ни о чём не пожалел, он радовался, что теперь они с Вовкой по-настоящему принадлежат друг другу.

Ах, сны! Обман ли, самообман ли – это лишь картинки, похожие на реальность, и происки воображения. А может быть, и провокации, подталкивающие нас воплотить в жизнь то, что снилось.

Вот, и всё. Реальность победила. Любые красочные сны с фантазиями и чудесами блёкнут в сравнении с жизнью. Но поблагодарить следует проигравших. Без их подсказок сложнее было бы противостоять стереотипам.