Шнурочек для волос, или одна ночь

Не только его мысли долго занимала эта ночь. Привыкший скрывать свои чувства от хозяина Джиллеас не выдал изменений в душе, но они были. Повзрослел он или влюбился, а может, проснулся, - сложно было назвать одним словом.
Они были вдвоем с Кипреано, и они были наравне, любовники. Кто сверху и кто моложе - неважно. Его тоже можно любить. Ему сделали подарок - на память, дар любви.
Что Парот был в целом неплохим хозяином, Джиллеас понимал. Видел, как живется рабам у других- плохо и недолго.Будь сам он рожден в рабстве, наверное, и считал бы себя счастливым - бьют лишь в наказание, кормят досыта, а что используют в постели, то хозяину виднее. Привык, научился получать удовольствие, а когда повзрослеет и станет меньше нравиться, его пристроят к другому делу. Важно сейчас хорошенько угодить, тогда, может быть, и потом будет лучше и сытнее.
Вон, Кайрин сам к своему хозяину в штаны лез, тот на него сперва и не смотрел, смотреть-то особо не на что. Кай своего добился - его одевали в шелковые рубашки и работой не перегружали. Правда, иной раз из хозяйской спальни выползал по стенке и подолгу отлеживался, залечивая травмы, но это же мелочи, отлупить и за нечищеную лошадь могут.
Когда эрман лэ Парот впервые приехал к своему покровителю - хозяину Кая - с новым рабом, Кай к Джиллеасу отнесся с подозрением, боялся, что хозяину красивый юноша приглянется, и тот его купит себе, а Каю места в постели не останется. Не того боялся. Хозяин умер, а Кай теперь на конюшне то ли помощник, то ли подстилка. Для конюхов.
Сам Джиллеас попал в рабство уже большим, успел научиться уважать себя, знал себе цену. Он не то чтобы мечтал о торговом деле, но ведь было время решить и выбрать, он так думал... Сейчас-то скажи кто, мол, будешь помогать отцу и без вариантов - кинулся бы с радостью. Помогал бы, а в свободное время встречался бы с...наверное, это была бы девушка. Но в любом случае он выбирал бы сам. Джиллеас все это понимал, но как-то краем сознания, уже притерпелся, не представлял, как можно изменить судьбу. Что значит слово раба против слова дворянина, хоть не из высших? В суд жаловаться? Парот скажет, мол, куплен честь-честью, и его вернут владельцу с советом держать пожестче, чтоб не врал и почтенных людей не беспокоил. А потом...нет, не убьет его хозяин, он свою выгоду блюдет, просто продаст там, где больше дадут. А за красивых мальчиков больше всего платят именно подпольные бордели, где можно все...
«Свидание» с Кипреано болезненно разбудило его уснувшие надежды и ожидания.
Джиллеас вдруг затосковал по всему, что доступно любому вольному, даже нищему. О праве выбора. О праве отказать. О праве любить.
Если становилось совсем плохо, он развязывал затянутый на волосах черный шнурок, изукрашенный тончайшим цветным переплетением шелковых нитей, и разглаживал его пальцами.
Становилось легче...

Когда Парот впервые рассчитался его телом, улаживая какие-то свои дела, Джиллеас понял, что он представляет собой теперь. Собственность. Даже любимую собаку в чужие руки просто так не отдадут, значит, он еще ниже. Таких случаев было всего-то два, не считая Кипреано, но Джиллеасу хватило. Зачем притворяться человеком, если ты вещь.
А однажды он просто продаст Джиллеаса, пока еще можно взять хорошую цену.

В этом Джиллеас уверился несколько месяцев спустя. Дела достопочтенного эрмана лэ Парота, и в прошлом не слишком успешные, вдруг пошатнулись. Вельможа, давнишний покровитель эрмана, для которого он выполнил немало поручений как вблизи, так и за границей, умер. А сын вельможи, вступивший в права наследования, Парота недолюбливал, заслуженно считая пройдохой.
Денег стало стремительно не хватать, щеголеватый эрман постепенно превращался в обычного неудачника, и это становилось заметно другим. Шансы устроить дальнейшее свое благоденствие для него падали. Он продал пару-тройку драгоценностей, задержавшихся в шкатулке с лучших времен, продал коня и мула - можно и нанять, если потребуется. А Джиллеас молча, с невозмутимым видом выполнял свои обычные обязанности и ждал, когда очередь дойдет и до него.
- Джиллеас, уснул ты, что ли?
- Я здесь, сударь, чего желаете? - парень вскинулся, торопливо вспоминая, что мог упустить и за что может быть взбучка.
- Оденься прилично, идем к господину лэ Фикрису, быстрее!
Парень кинулся менять рубаху и причесываться - он не должен позорить хозяина, выглядя, как бродяга. Так ему твердили, заметив встрепанные волосы или оторванные завязки,иногда подкрепляя слова оплеухой, хотя неряхой он не был никогда.
Парот бегло осмотрел его и шагнул к дверям.
Они долго ждали, пока высокородный Фикрис изволит принять господина эрмана, куда менее высокородного, потом уже Джиллеас ждал хозяина - не так уж долго, а его самого внимательно разглядывали то и дело сновавшие мимо слуги.
- Эй, парень, еще не соскучился? - игриво улыбнулась ему пышненькая служаночка и совсем было придвинулась поближе, как дверь, куда ушел Парот, открылась, и оттуда показался представительный и недовольный хозяин дома. Гость же семенил следом.
- Нет-нет, господин эрман, не представляю, чем бы сейчас мог помочь вам, - взгляд лэ Фикриса упал на стоящего у стены Джиллеаса. Скользнул мимо, но вернулся с пугающей внимательностью.
- А вы, юноша, также желали видеть меня? - неожиданно мягко спросил вельможа.
- Нет, - заспешил Парот, - это мой слуга, ждет меня. Джиллеас, что застыл, поклонись!
- Слуга? - услышал он, уже сгибаясь в поклоне. - Надо же, какие цветы произрастают в простонародье...
- Да-да, я купил его в Нунченге несколько лет назад, толковый мальчишка, хоть и чудной... - господа прошли мимо, и Джиллеас двинулся следом.
- А, так это раб? Еще из Нунченга? Вот не подумал бы... Продавать не думаете? Если что - дайте знать. Рад был видеть, сударь.
А проходя мимо Джиллеаса, еще раз цепко оглядел парня так, что тот едва ли не кожей почуял этот взгляд.

Одно лишь радовало - господин лэ Парот куда реже стал призывать его в свою спальню, а у Джиллеаса хватило хитрости не разжигать лишний раз хозяйский аппетит, скорее гасить его. Он же не Кай, его шелковыми рубашками не купить. Иногда выдумки срабатывали...

- Иди сюда, - раздалось уже когда Джиллеас собрался раздеваться ко сну.
Он передернулся и, ощущая какую-то тоскливую злость, прошел в комнату, где уже лежал на постели хозяин.
- Чего желаете, сударь? - спросил он, опустив глаза. Ясно, не сегодня так завтра его бы потащили в постель, но все время хотелось, чтоб не сегодня.
- А то ты сам не знаешь... раздевайся.
Джиллеас постарался сделать каменное лицо, чтобы не выдать отвращение, которое дремало столько времени, но теперь внезапно проснулось.
- Ну, что ты копаешься, что-то новенькое в штанах нашел? - Парот раздраженно хмыкнул, его начало смущать странное поведение слуги, хоть он и сам этого не понимал. Мальчик не отлынивал от работы даже в услугах интимного характера, вот только стал каким-то отстраненным, да и повадки у него появилась… этакий принц в плену. Подчинен, но не покорен. «Ну да ничего, сейчас этот принц у него отсосет», - злорадно решил Парот. И, едва Джиллеас присел на край ложа, мужчина ухватил его пятерней за затылок и потянул к своему животу. Остановиться его заставил характерный звук рвоты. Он поспешно оттолкнул Джиллеаса, а тот, вытаращив глаза, зажал себе рот обеими руками и сел прямо на пол голой задницей.
- Убирайся, пока не наблевал тут! - взвизгнул побледневший от злости высокородный эрман. - Ни на что уже не годен, хуже бабы стал! - он свирепо пнул подхватывающего одежду Джиллеаса по обнаженному бедру и откинулся на подушки.
Паренек выскочил за дверь и, как был, голый, прижимая скомканные вещи к груди, опустился на колени у стены. В прихожей было ощутимо холоднее, камин грел лишь спальню, но одеться сразу мешали дрожь в руках и мерзкое ощущение в груди. Не может он так больше. Не может.

На следующий день он выслушал порцию ругани, получил краткое «внушение» плеткой по плечам и отдался молча, хотя лежать на спине было очень больно. Тогда он и подумал первый раз, что будет, если он убьет хозяина. Просто так убежать - его начнут искать в тот же день. А если убить там, где их не знают или вообще в безлюдном месте? Тогда он получит сколько-нибудь времени на побег. Хотя, куда можно бежать, он тоже не имел понятия. Но начал собирать деньги.

Это оказалось не сложно - Джиллеас при каждом удобном случае старался крутиться у конюшни постоялого двора, где они остановились,и теперь за каждую мелкую услугу просил заплатить, иначе отказывался, ссылаясь, мол, хозяин накажет. Как только монета попадала ему в руки, мысль о наказании переставала служить препятствием. Изредка бегал по чьим-то поручениям - это было легче, но опаснее, ведь на отлучки Парот мог обратить внимание. Не раз подворачивался случай заработать не жалкую медяшку, а серебряный тилер, а то и не один. Для этого следовало лишь уединиться на полчасика с коренастым оружейником, державшим мастерскую через пару домов от постоялого двора, и позволить этому молчаливому, почти седому, но крепкому мужчине делать с собой то, что он пожелает. Почему-то Джиллеас даже чувствовал, что нарочно оружейник его не обидит. Не злой, да и не жадный.
Вот и сегодня, выскочив из галантерейной лавки, Джиллеас только завернул за поворот узенькой улочки, как почти налетел на Ирба-оружейника. Тот, молча улыбаясь, загородил ему дорогу и, когда Джиллеас попытался протиснуться между ним и стеной дома, ухватил за плечи и прижал к стене.


- Ну? - спросил Ирб. - Чего рвешься-то? Что я, страшный такой?
- Нет, - ответил Джиллеас, не прекращая, впрочем, попыток протиснуться мимо. Однако его держали крепко,хотя и не больно.
- Да не беги ты, ушел твой хозяин только что, я видел. Ну, зайди на чуток, хочешь пастилы? Только купил.
Похоже, желание придало оружейнику красноречия, он и клиентов-то редко так обхаживал.
Джиллеас, держа на лице вежливую улыбку, выцарапывался из пылких объятий. Врезать бы в нос и, пока от слез проморгается, бежать. Ирб вряд ли на него жаловаться придет. Просто еще подловит, но уже держать будет крепче.
- Ну, пустите, - попросил он, - меня еще работа ждет...
- Работящий какой, - ухмылялся мужчина, сильно не прижимая, но и не давая вырваться, - так может, позже придешь? Вина налью, покажу тебе, какие у меня новые вещи появились. Тебе же вроде интересно было...
Это он по сей день помнил, как Парот зашел в его лавочку в сопровождении Джиллеаса и потом едва не оплеухами выгонял парня, засмотревшегося на красивое оружие.
- Был бы ты вольный, - размечтался мастер, - я б тебе кинжальчик подарил... красивый, легкий, острый, прям как ты...
- Ладно, - вдруг решился Джиллеас, - подарить не можете, так хоть покажите, но недолго, ага? А то излупит он меня... - эти слова он произнес умышленно - не захочет Ирб его под побои подводить.

- Я же раньше вольным и был, - сказал Джиллеас неожиданно для себя, когда они вошли в лавку Ирба. - Я из купеческой семьи, в Колледже учился, я не раб.
- Да думаешь, я не вижу? - буркнул Ирб. - Ты вообще... не как все. Вот жеж я на тебя и запал так. Слышь, паренек, не мучай уже, скажи - дашь мне? Я не обижу... Ты ж это... можешь, а я с тобой... ну...
Потерявшись в словах, он решил объясниться действиями - сгреб парня в охапку и, оглаживая широкими ладонями спину, потянулся за поцелуем.
- Ирб, да что вы... - юноша уворачивался от поцелуя, как будто это было важнее, чем вырваться из крепкого захвата, - да пустите же вы меня!Зачем звали? Сказал же, мне идти надо, влетит еще из-за вас...
- Пусть только тронет, - рычал распаленный мужчина, - я его зашибу... скажи, бьет он тебя?
- А ты думал только трахает?- бросил ему в лицо Джиллеас. Он уже был готов сказать хоть что, лишь бы остудить своего «ухажера». - Рабов все бьют, а ты не бил бы? А захочет - убьет или продаст.
На лице оружейника застыло непонятное выражение. Он будто силился что-то понять или сказать, но слов не находил. Пользуясь короткой заминкой, Джиллеас вывернулся-таки из его рук и выскочил из лавочки.

- Вот же зараза, - бормотал он позже, уже сидя в своей каморке без двери, - мне что теперь, через весь квартал его обходить? Вот привязался... Еще и с ним... да не хочу я...
- Джиллеас!
- Иду, господин...
В дверь стучали, а он так погрузился в собственные мысли, что не заметил. Ох и влетит же...
Открыв дверь, он еле успел увернуться от решительно входящего гостя. Тот, видимо, ждать не любил и едва не отдавил парню ноги, тот даже пошатнулся.
Высокий белокурый мужчина с овальным лицом снисходительно оглянулся на попытку Джиллеаса сохранить равновесие и повелительным тоном спросил:
- Хозяин где?
- Господин лэ Тиммерлен, - заулыбался, выходя навстречу гостю, Парот, - вы позволите угостить вас вином? Джиллеас...
Кидаясь к буфету за вином и бокалами, паренек опять ощутил на себе острый пристальный взгляд, но на этот раз слегка удивленный или сомневающийся. Гость точно внезапно увидел в нем что-то и теперь пытался удостовериться.
Впрочем, долго он не пялился. Отдал Джиллеасу шляпу, уселся в заскрипевшее кресло напротив хозяина, пригубил вино и заговорил. Джиллеасу, несмотря на то, что он лишь присутствовал при этом, да и то, в качестве предмета обстановки, стало неуютно, Парот же и вообще слегка позеленел, на лбу проступили капли пота.
Оказывается, явился Эстанис лэ Тиммерлен не предложить господину лэ Пароту небольшое деликатное дельце, а совсем наоборот. Припомнить уже проделанное деликатное дельце, где интересы Парота неудачно пересеклись с интересами Дома Медведя, к которому и принадлежал гость. Ему всего лишь поручили напомнить о том давнем конфликте и претензиях, которые Медведи забывать не собирались. Но Тиммерлен, видимо, по природе своей умел быть убедительным и сейчас, когда он просто излагал мнение главы Дома, слова его нависали над головой, как грозовая туча. Хотелось выйти в другую комнату, пока гроза не началась.
- Но, сударь, - пытался вставить слово Парот, - вы же понимаете, я действовал в рамках поручения, данного мне господином кня...
- Не хочу быть невежливым, - совершенно невежливо перебил его Тиммерлен вопреки собственному утверждению, - но это я бы посоветовал вам обсудить с нашим главой, пока он еще настроен на диалог. Я всего лишь выполняю роль посыльного, раз уж оказался в здешних местах. Думаю, несколько недель у вас есть, но испытывать долготерпение старого Медведя не стоит. Вы же знаете, лапа у него... тяжелая. Честь имею, - слегка усмехнувшись собственной шутке, он встал и повернулся к Джиллеасу, уже подававшему ему шляпу. И вновь парень ощутил его пронизывающий взгляд и твердую уверенность, что будь они наедине, Тиммерлен заговорил бы с ним, задал бы вопрос - слишком уж явными были интерес и недоумение в его глазах.

Едва за незваным гостем закрылась дверь, Парот вернулся к креслу, упал в него и вцепился в собственные волосы.
- Проклятые Медведи, - задушено прохрипел он, - дождались, пока старый князь помрет, с ним-то ссориться не спешили, а теперь меня и прикрыть некому, они из меня душу вынут, кошелек вывернут и самого в рудник продадут, если решат, что я им еще должен... ах тыж, демонова отрыжка, господня срань, что ж теперь делать?
Джиллеас стоял тихо, надеясь лишь, что его отправят по делу или просто о нем забудут.
Не помогло. Вскочив с кресла, хозяин отвесил ему крепкую оплеуху и заорал:
- Никакой пользы от тебя! Только жрешь и впускаешь в дом кого ни попадя... продам тебя и от хлопот избавлюсь! Что стоишь?
Дальше Джиллеас не слушал - вылетел из комнаты и забился в свою каморку.
Когда его слегка отпустило, он привычным жестом распустил волосы, переплел яркий черно-пестрый шелк меж пальцев и прижал ладони к лицу... Ох, Кипреано, зачем мы вообще встретились? Почему так тяжело забыть и тебя, и себя? Легче было бы жить безмозглой скотиной.
Ладно. Продаст? А если самому найти покупателя? Он скривился, как от резкой боли, и встал. Ведь его же можно любить? Не только...пользоваться. Вот и проверим.
Джиллеас тщательно поправил на себе одежду, провел по волосам гребнем раза три и почти силой заставил себя выйти. Быстрее, пока хозяину что-то опять не понадобилось. На такой разговор много времени не надо.

Вернувшись в столицу, эрве Эстанис лэ Тиммерлен в тот же вечер решил навестить друга. Несмотря на совершенно разные характеры, с Кипреано они находили общий язык не то что с полуслова - даже молча. И сейчас, лишь мимоходом пожав руки, они расположились в креслах и обменялись улыбками.
- Как съездил, Эстан? Что интересного в той глухомани? Вина?
- Налей... Да ничего, кроме ожидаемого. Только вот... слушай, мальчик тот, помнишь, по пьяни ты мне полночи твердил? Это ж надо, висел на мне, как плющ на дереве, а рассказывал про какого-то красавца... Напомни - Джиллеас его зовут? Ну, тот, что на вампира похож?
Кипреано молчал. Эстанис поднял на него глаза и сам замолк - друг выглядел как человек, налетевший на прозрачную стену, и смотрел почти с ужасом.
- Где...Где ты видел его? Ты его встречал?
- Э-э-э... наверное. Очень похоже. Раб, совсем юный, длинные темные волосы и лицом - вылитый вампир. Только голос я не слышал.
- Да что голос,- задушенно сказал Кипреано. - Где он, что с ним - рассказать можешь? Я себя сто раз проклял, что ни о чем его хозяина не спросил - торопился, дурак... Не хотел лицо терять.

Джиллеас шел быстро, почти бежал. Чего тянуть-то - надо пойти поговорить, пока его опять не затрясло от страха или злости, пока он может говорить спокойно и убедительно.
- Куда прешься? - рявкнул на него широкоплечий, щеголевато одетый парень. - Глаза дома оставил?
Джиллеас попятился, привычно готовясь извиняться, но когда поднял взгляд, у него вырвалось:
- Кертис?
- Джил?.. Быть не может, - прошептал побелевшими губами Кертис, - ты же умер... сгорел...
- Не совсем сгорел, как видишь, - криво усмехнулся Джиллеас, - кое-что осталось, кузен. Достаточно, чтобы продать.
- Что продать? -ошалело спросил его двоюродный брат, такой же единственный сын дяди, как он сам был единственным у своего отца.
- Да не что, а кого продать. Меня, Кертис. Не знаю, правда, сколько заплатили.
- Кто тебя продал? - продолжал потрясенно допытываться Кертис. - О ком ты?
- Ты до сих пор не понял? Твой отец.
- Врешь! - это был крик даже не возмущения, а, скорее, боли.
Джиллеаса сгребли за ворот рубахи и «прислонили» к стене дома так, что в голове загудело.
- Ну как я могу врать, молодой господин, - прошипел он, отдирая чужую руку от своего горла, - я же сгорел.

Он попятился назад и вбок, потер затылок и двинулся дальше, куда шел. Только заметно медленнее - еще не прошла боль в голове.
Рослый молодой мужчина в дорогом сукне, отделанном галунами, и с окованной дубинкой на поясе с ужасом смотрел вслед скованно шагающему худосочному юнцу в холщовых штанах и перешитой рубахе с хозяйского плеча. Ему все еще было страшно поверить. Это и правда его кузен. А его отец - вор и предатель.

Джиллеас вошел в лавку Ирба и слегка попятился - там оказалось неожиданно шумно. Двое хорошо одетых мужчин - по виду жители восточных степных городков - раскланивались с улыбающимся мастером, тарахтели, хоть с ужасным акцентом, но быстро и убедительно... Похоже, тут состоялась взаимоприятная беседа, в ходе которой было употреблено некоторое количество горячительных напитков. Явно не за одним клинком зашли, что-то посерьезнее.
Усердно улыбаясь как самому Ирбу, так и отошедшему в сторонку Джиллеасу (степняк постарше улыбался особенно сладко), гости вышли на улицу, а слегка раскрасневшийся Ирб обратил свое внимание на юношу.
- Проходи, дорогой, выпей и ты за мои успехи, - Ирб широко повел рукой в сторону подсобной комнатки.
Джиллеас медленно прошел туда и с интересом осмотрелся. Остатки застолья выглядели весьма привлекательно, но он же не есть сюда пришел.
Мужчина уже суетился вокруг него, вытирая полотенцем бокал и подталкивая к столу. Джиллеас, подчиняясь настойчивым жестам, взял с блюда бело-розовую сладость и сунул в рот. Заулыбавшийся еще шире Ирб попытался налить вина с горкой, засмотревшись на него...
- Ирб, я поговорить пришел, - сказал Джиллеас, пригубив из бокала. Гостеприимный хозяин тут же оказался рядом и приобнял за плечи:
- Говори, дружок, не бойся... ты в хороший день пришел, а с тобой еще лучше будет!
- Знаете, меня хозяин точно продавать собрался, - выдавил Джиллеас. - К тому дело давно идет, плохо у него с деньгами. Уже сам об этом говорит - значит точно.
Рука на его плече напряглась. Повисло молчание.
- Ирб... если вы меня купите... я же могу и в лавке помогать, я в торговле понимаю, и все прочее, что не умею - научусь. И вы ж сами хотели... Я боюсь, что он меня в плохое место продаст.
Ирб молчал.
- Ирб?
Тишина.
- Ладно, пойду я...
- Погоди... - глухо пробормотал Ирб. С него слетела хмельная общительность, он начал говорить и двигаться скованно, как обычно. - Джил, постой. Это ко мне сейчас степняки приехали - ты видел. Дело предлагают. Я их знаю, приличные люди, хоть и торгаши, - он кинул взгляд на парня, будто проверяя, оценил ли тот шутку. - Словом, я в дело все свободные средства должен вложить. Есть случай заработать, другой такой не скоро будет.
Теперь молчал Джиллеас. Ирб сделал то, что ни разу себе при нем не позволял - непристойно и длинно выругался, а потом замер, растопырив ладони и, глядя в пространство, лицо его кривилось и дергалось, отражая напряженные размышления.
- Ну вот... уже договорился! Ну, Джил, я... - он растерянно потянулся к парню, но тот кивнул и, обходя его по небольшой дуге, выскользнул из комнаты.
А напротив входа в лавку его уже ждал Кертис.
«А, чтоб мне провалиться...» Бегать еще от него Джиллеас смысла не видел, хотя и разговаривать совсем не тянуло. Смотреть на двоюродного брата было почти больно - я такой же, как он, а почему я раб? За что?
- Джил, - Кертис шагнул ему навстречу, протянул руку, но не дотронулся. - Ты... это правду говорил? Джил? Про отца?
- Кертис, - Джиллеасу стало тошно от поганой ситуации, Кертис-то все же не виноват, - я все сказал, и зря сказал. Зря мы встретились. Мне не лучше, а тебе хуже. - Он повернулся и постарался проскользнуть между собеседником и стеной дома,но родич схватил его за предплечье и слегка притиснул к стенке.
- Так ты что, раб теперь?
- Конечно... Пусти, Керт. Ты сейчас... - он попытался усмехнуться, - хватаешь чужую собственность.
Подействовало... Кертис разжал пальцы и чуть отстранился.
- Мой хозяин - эрман Теофранн лэ Парот, - ровным голосом продолжил Джиллеас, отходя на шаг, - живет в доме госпожи Ульриты вот по этой улице. Можешь спросить - тебе подтвердят. Извини, мне надо идти.
- Зачем он...так сделал?
Вопрос был нечетким, но Джиллеас понял.
- Думаю, наследство. Хотя и за меня заплатили что-то, но вряд ли он много запросил- надо было продать быстро. Прощай, Керт.

Джила надо выкупить. Кертис лихорадочно обдумывал - где можно взять столько денег? Если вслух сказать о родстве - это поможет или повредит? Он уже прикинул, что Джил, скорее всего,в благодарность согласится даже не претендовать на многое, просто свободу получит. Кертис не считал, что любит двоюродного братца, да и родители дружбы меж ними не поощряли, но очень это было дико: его брат - раб. Надо что-то делать.
Он остановился в этом городе в доме господина Амберто - отцовского партнера. Приехал как бы по делам, но всем было ясно, что основное дело - присмотреться к племяннице Амберто, за которой предлагалось приличное приданое, да и укрепить связь торговых домов было бы очень недурно. Но сейчас мысли о женитьбе полностью вылетели из его головы.
Он взял себя в руки и не кинулся к господину Амберто с этим разговором сразу же. Выждал момент и попросил о приватной беседе, сказав, что нуждается в совете. ФиорозоАмберто, моложавый и приятный в манерах купчина, серьезно и даже уважительно отнесся к просьбе, и после обеда они прошли в рабочий кабинет хозяина дома.
- Мастер Амберто, - начал решительно Кертис, сев в предложенное кресло, - буду с вами откровенен, насколько позволяет ситуация. Мне требуется помочь одному человеку и это не глупый каприз, а дело чести. Можете ли вы узнать, сколько стоит раб?
- Раб? Ты присмотрел раба, друг мой? - удивленно поднял брови господин Амберто. - И все так срочно?
- Думаю, что срочно. Он не должен попасть в другие руки. Потребуется узнать его цену и... найти деньги. Вот здесь мне и требуется совет. Как узнать и где найти денег.
Купец немного помолчал. Он выглядел чуть отстраненным, и Кертис почти ощутил, как Амберто сейчас обдумывает, насколько могут быть велики риск и выгода от участия в этом деле. Не денежная даже выгода - деловая и житейская. Сын партнера и потенциальный зять срочно пожелал сделать совершенно неожиданную покупку, причем, отец ее может и не одобрить...
Ссориться Амберто не желал ни с тем, ни с этим, поэтому он прямо спросил:
- А отец согласится на эту трату? Ты смог бы попросить деньги у него.
- Попрошу. Свое имущество у меня есть, но наличных немного. Не даст - найду в другом месте, но сами понимаете, покупка очень спешная.
- Ты разговаривал с владельцем?
- Еще нет. Пока не знаю ничего, хотел бы навести справки сначала.
- Хорошо. Это я для тебя сделаю, но вопрос с деньгами, сам понимаешь...
- Понимаю. И благодарен за участие.

Начав таким образом решать вопрос, Кертис счел, что пора перейти к наиболее тяжелой его части - к деньгам. Раз уж господин Амберто ясно дал понять, что в финансовом вопросе поддержку не окажет (этого и следовало ожидать), то надо как можно скорее сделать все ему доступное. Попрощавшись с хозяевами (господин Амберто намекнул семье, что гостя ненадолго отзывают дела),Кертис в тот же день уехал домой.
Сказать, что отец был удивлен, увидев его так скоро, было недостаточно. А заметив у сына на лице знакомое выражение непреклонной решимости, он приготовился возражать - обычно с таким видом Кертис озвучивал что-нибудь уж совсем...трудное к исполнению. Как ни пытался Дерин Ивер быть строгим к единственному сыну, но мысль о том, что Кертис - по сути все, что у него есть в жизни, обычно оказывалась сильнее. Тот давнишний случай, когда Дерин решил избавиться от внезапно «воскресшего» племянника, был отчасти вызван еще и желанием дать сыну как можно больше. Дерин уже уверился, что наследство семьи брата перейдет к ним, а тут вдруг оказалось, что вместо имущества он получает лишь обузу на шею. Вот тогда он и решился, а потом постарался убедить не только окружающих, но и себя самого, что от паршивых овец в семейном стаде не осталось никого. Мог бы и придушить мальчишку, но рука не поднялась, просто продал подальше, в степь.
Едва поздоровавшись, Кертис потребовал (не попросил!) у отца разговора наедине. Мать и вдовая тетка, живущая тут же, попытались затащить его в кухню, но в парня как демон вселился - он был зол и неприветлив, даже есть не захотел. Впрочем, мяса и выпечки с вином в кабинет женщины все же прислали.
А полчаса спустя Кертис выскочил из кабинета, сопровождаемый гневным криком Дерина, взлетел по лестнице наверх в свою комнату и принялся собирать в дорожную сумку свои пожитки.
Объяснять, в чем дело, и сын и отец отказались наотрез. Кертис с белым от ярости лицом молча пробежал в конюшню и, уже выведя не отдохнувшую толком лошадь, поцеловал мать и тетку, и вскочил в седло. На отца он даже не оглянулся. Нашел другого поверенного, не семейного, поручил продать маленький участок земли, унаследованный от брата матери, сказал, что срочно требуются деньги.
Женщины так и не смогли понять, почему взбешенный Дерин после отъезда сына принялся невнятно проклинать вампирское отродье. Поругался-то он с сыном.
А Кертис не стал дожидаться очередного каравана в Умритт, поехал один. И стал одной из немногих жертв появившейся в то лето шайки. Разбойников вскоре переловили и без долгих разбирательств повесили.


Прибежав домой после разговора с Ирбом, Джиллеас опять получил нагоняй за отсутствие, но умеренный. Парот, нервно посмеиваясь, рассказал последнюю новость - казнят пойманного беглого раба. Не за побег, конечно. За убийство владельца.
- И как его казнят? - полюбопытствовал Джиллеас.
- Как положено - четвертуют! Раньше варили живьем или на костре сжигали, теперь-то попроще к этому относятся. Ну, думаю, ему и этого хватит...
Джиллеаса от ужаса чуть не стошнило - так явно он представил себя в котле или под топором, который рубит не голову, а сперва ноги или руки.
Парот тоже выглядел слегка взволнованным - домашний раб убивает хозяина, это что ж у себя дома даже надо быть настороже? Спиной к слугам не поворачиваться? Кошмар. Правильно он решил избавиться от раба - продаст и уедет на запад, а там его ни Медведи искать не станут, ни кредиторы. Он еще не стар, найдет себе хлебное местечко.
- Пойдешь смотреть на казнь? - добродушно поинтересовался уже успокоившийсяПарот. - Такое, знаешь, не каждый день бывает.
- Нет.
- Как знаешь...

Вот, значит, как... Он-то даже не думал, что будет, если он перед побегом нападет на хозяина. А просто убежать... да и пытаться не стоит.
Ирб не поможет. Никто не поможет. Ждать тоже уже некогда.
А назавтра пришел покупатель.
Как его продавали первый раз, Джиллеас вспоминал долго и с ужасом. Потом страх забылся, притупился. А сейчас в душе поселилась тихая ненависть и к тому, кто его продает, и к тому, кто собрался купить. Давайте, сговаривайтесь, только ведь я тоже живой. Я тоже буду решать.

Кипреано привык собираться быстро - служба научила. Уже наутро он отправился в Умритт, прихватив запасную лошадь, привычную переметную сумку и пояс с золотыми монетами. Эстанис уговаривал его подождать, пока будет готово сопровождение, но ждать еще день Кипреано не захотел, лишь прихватил хитрую магическую игрушку, способную прибить на месте любого злоумышленника или крепко припугнуть, если их много. Игрушка была дорогая и одноразовая, он про такие слышать слышал, но сам предпочитал обходиться собственным умением да хорошим оружием. Эстанис, чувствуя легкую вину за то, что друг сорвался в такой путь спешно и в одиночку, навязал ему «на всякий случай; не понадобится - вернешь». Сам обещал приехать следом, как только освободится.
Покупатель Джиллеасу не нравился уже одним тем, что хотел его купить,а при личной встрече понравился еще меньше. Спокойное неподвижное лицо и холодные глаза. Интерес к Джиллеасу даже не как лошади или собаке, а как к чему-то неживому. «И зачем я ему?»
Когда парня отослали в его комнату, он, рискуя получить крепкую взбучку, закрыл дверь неплотно и через минуту вернулся к ней на цыпочках, босиком.
- ...просто такой типаж будет полезен для разнообразия. А в остальном он ценности не представляет. Не так уж юн, а куда он пригодится через пару-тройку лет? Было бы лет тринадцать, тогда ваша сумма была бы близка к его истинной стоимости, - это был голос пришедшего.
- Ну, кровь - великое дело. Сами видите, таких на рынке не найти, таких рабов и вообще не бывает. А что до возраста - вампиры дольше взрослеют, да и восстанавливаются лучше людей. Это будет особая игрушка...
- Он не настоящий вампир!
- Так настоящего вы и не купите...
«Для разнообразия? О чем это они?» - подумалДжиллеас.
- Ваше... заведение окупит свои расходы куда раньше, чем он повзрослеет окончательно. Хорошо, я уступлю немного...

Дальше Джиллеас не слушал. Покупатель - скупщик из борделя. Худшее, что он мог себе представить, за исключением разве что четвертования.
Убегать надо было раньше, хотя бежать и некуда...Но и в бордель он не отправится. Пусть поймают сначала. Джиллеаса охватила решимость - он рванул входную дверь, но она оказалась заперта, хотя ее всегда закрывали лишь на ночь или уходя. А в окошко его каморки разве что кот смог бы пролезть.
Тогда он взял истертый от старости, но недавно наточенный нож, которым обычно щепал лучину для камина или отрезал кожу для плетения ремня и пошел в свою комнату. Несколько мгновений вертел его в руках, не представляя, как им можно убить себя, но все же придумал - встал на колени и пригнулся к полу, упер клинок себе чуть левее середины груди -туда, где отчетливо колотилось и трепыхалось в панике сердце. С размаху навалился.
Боль была такой жгучей, что затошнило, так он и чувствовал ее до конца.

В соседней комнате завершались деловые переговоры - на Джиллеаса была написана вольная и тут же - контракт о добровольном рабстве. Это давало бывшему владельцу право утверждать, что отпустил мальчишку даром, а тот уже сам нашел, куда податься. Осталось лишь призвать стороннего свидетеля, чтобы подтвердить оба акта.
Глянув мельком в окно, Парот увидел спешащего в его сторону мастера-оружейника.
- Уважаемый Ирб! - окликнул он. - Не согласитесь ли подняться на минутку? Нужно свидетельство почтенного человека, подпишете вольную, да выпьем с вами по стаканчику...
К его мимолетному удивлению, оружейник даже словом не откликнувшись, сразу кинулся к входу... На дармовую выпивку, что ли, так польстился?
Парот захватил вольную, достал из кармана ключ от предусмотрительно запертой двери и пошел сам открывать, а гость снял с пояса кошелек с деньгами и, положив его на стол, принялся развязывать тесемку.
Ирб оказался у двери невероятно быстро для такого здоровяка.
- Вольную? -запыхавшись выговорил он. - Джилу, что ль? А сам он где?
- Сейчас. Туда пройдите, мастер, - Парот махнул рукой в сторону комнаты, где ждал покупатель.
Смутно удивившись тому, что из каморки не только никто не выглянул, но и ни звука не раздается, Парот заглянул внутрь. Парень должен еще контракт подписать, без этого скупщик деньги не даст.
Увиденное зрелище в первый миг показалось нелепым, во второй - вызвало оторопь. Его красавчик-раб не сидел на ложе и не стоял у окна, а скрючившись и поджав одну ногу, лежал на боку лицом в пол. «Ему что, плохо стало, что ли? Ведь и не болеет почти, а тут, как назло, при покупателе...» И только после этого разглядел потемневший бок рубахи.
Перевернув обмякшее тело, он увидел причину - полувывалившийся из раны нож. Открытые глаза на белом лице казались, как никогда, темными и жизни в них не было.
Зарезался, твареныш.
Разочарование и бешенство накрыли его темной волной... Потом кто-то оттащил его в сторону и швырнул о стену. Придя в себя, эрман увидел сначала кровь на своих руках и сапогах - в помрачении разума он бил и пинал лежащего - а потом и стоящего в дверном проеме скупщика. Тот несколько мгновений, скривив губы, смотрел на пришедший в негодность товар, затем молча исчез, даже входная дверь не хлопнула.
Склонившийся над неподвижным телом здоровяк оглянулся на Парота, и тому стало жутко - лицо оружейника походило на маску безумца из театра лицедеев. Если б он сам не открыл дверь Ирбу, то, пожалуй, сейчас не узнал бы его.
«Спятил, убьет меня», - подумал благородный эрман. Но, будучи не в состоянии вытащить кинжал из ножен, нашел в себе силы только на то,чтобы подняться и убраться подальше от опасного сумасшедшего, ввалиться в спальнюи запереть дверь на задвижку. Следовало отдышаться, собрать вещи и бежать отсюда. Скорее.
Когда он с клинком наизготовку решился выйти из комнаты, поблизости уже никого не было. Только в каморке слуги на полу остались размазанные пятна крови - одно большое и множество поменьше.

Он, не слишком торгуясь,купил мула и успел проехать на запад полпути до ближайшего селения, когда его нагнали два всадника. Оба были знакомы, обоих бы век не видать. Медвежье отродье - Эстанис лэ Тиммерлен - и тот красавчик, которому он когда-то подсунул Джиллеаса, чтобы заночевать в безопасности. Нагастиаль, точно. Волк и медведь.
Волк и смотрел волком - не как сумасшедший оружейник, а расчетливо и жадно. Он и заговорил первым:
- Где Джиллеас, ваш слуга? Я хочу его купить.
- Слуга? - эрман оторопел от такого вопроса. Да что, на этой падали свет клином сошелся? Но ответил по возможности небрежно, стараясь выглядеть уверенным:
- Да помер он. Зарезался.
Он не ожидал, что на него бросятся тут же.
Удары сыпались один за другим, причем его били кулаками, даже не пуская в ход оружие.
- ...сделал с ним такое, что он сам себя убил? - расслышал он сквозь гул в голове. - Что?!
Последний удар - это был пинок- кажется, сломал ребро. Или два. Парот рухнул на землю и скорчился от боли, ожидая следующих ударов. Сопротивляться сил не было. Но тут все кончилось - Эстанис лэ Тиммерлен обхватил озверевшего Нагастиаля поперек туловища и поволок в сторону. Медвежья силища помогла.А потом Нагастиаль закрыл лицо руками, постоял минуту и позволил отвести себя к лошадям.
Обратно друзья ехали медленнее. Нагастиаль молчал почти все время. Остановиться и поесть он отказывался, но Тиммерлен взял это в свои руки, и в столицу они вернулись благополучно. О произошедшем никогда больше не разговаривали.

Эпилог
Когда Парот убежал в спальню, Ирб даже не заметил. Он видел перед собой только избитое и окровавленное тело, в котором не очень угадывался юный красавец с глубоким голосом и нежной улыбкой. Ирб прижал его к себе и сидел так, потерявшись в своем горе. Он решился - отдал за бесценок домик, решив, что выкупит Джила и заберет с собой. Увезет в степь - туда, куда его позвали партнеры. Но опоздал. Нельзя было тогда отказывать мальчику, нельзя...
Ему показалось, что лежащий в его объятиях то ли охнул, то ли застонал. Холодея от невозможной надежды, мастер глянул в перепачканное лицо - оно было таким же неподвижным. Но мужчина осторожно положил легкое тело на пол, стянул с себя кафтан и бережно укутал его. Потом подобрал с полу большой лист бумаги - вольную Джиллеаса - и сунул за пазуху. Взял неподвижного парня на руки и зашагал к дому лекаря. Деньги есть - пусть только ему вернут Джила. Пусть только вернут - он заплатит сколько угодно. И вольную он мальчику отдаст. Пусть только выживет.