В некотором царстве

Часть 6

Густава грызла совесть. Эта редкая, но назойливая гостья задержалась глубоко за полночь, и ее совершенно не смущало то, что завтра состоится бракосочетание и Густав будет бледный, невыспавшийся и злой. Его Величество закутался в изрядно потертый плед, поворочался на жесткой кровати и задался вопросом, за что, собственно, Служители дерут немыслимые деньги с постояльцев? Он попытался примерно прикинуть их доход, но не тут-то было, совесть, недовольная ускользнувшим вниманием, вцепилась в нутро с новой силой. 
«Надо извиниться, – решил Густав. – Не дело это – перед свадьбой спотыкаться об обиды».
Изобразив из пледа древнеримскую тогу, гордо задрав носатый профиль, наполнив чело и сердце великодушием и раскаянием, он отправился петлять по кишкообразным коридорам в поисках Симиона. Впрочем, сильно петлять не пришлось. Служители, не мудрствуя лукаво, расселили их в противоположных концах здания. Так что минут через двадцать Густав скребся в дверь суженого, поздно сообразив, что Симион, может, не столь ранимая натура и спит сейчас крепчайшим сном. Симион не спал. Открыв дверь, он окинул недоуменным взглядом посетителя и, поколебавшись, все же пустил его в свою келью. На этом он закончил с церемониями, тут же забрался на кровать и закутался в плед, который был явно не по росту. По полу вполне ощутимо гулял сквозняк, а нос новобрачного, покрасневший и сопливый, выдавал намерение организма зачахнуть от холода.
– Ты не мерзнешь? – Симион подозрительно покосился на босые ступни Густава, который в целях конспирации решил проигнорировать обувь.
– Собачья кровь, – поиронизировал Густав над своей родословной.
– Да и подшерсток шикарный, – кивнул Симион на густо заросшую грудь Густава.
– У меня температура тела выше человеческой, – признался Густав. – Давай я тебя погрею?
– Погреешь? – Симион чихнул и подвинулся.
Густав тут же вытянулся на по-солдатски узкой койке, и Сим аккуратно пристроился рядом, пытаясь не спихнуть незваного гостя с чересчур узкого ложа. Густав был кипяточно-горячим, или Симиону так казалось. Он поскромничал и сначала просто прижался к столь желанному теплу, потом, простонав что-то одобрительное, втиснул ледяные ступни между икр Густава и, не встретив возражений, целиком захапал неиссякаемый источник обогрева.
– Я извиниться пришел, – пояснил Густав цель своего визита. – Нехорошо получилось на балу.
– Будем считать, что ты искупил вину, – пробормотал отогревшийся Симион, которого жутко потянуло в сон.
А утром случился скандал. Лизавета решила переговорить со своим братом в столь ответственный для него день. Выказать ему родственную поддержку и хоть как-то сымитировать слова наставлений и назиданий новобрачному. Необходимо же следовать столь любимым ею традициям. Поэтому она тихо проскользнула в его комнату, но Густава там не было. Лиза поискала его в небольшом саду при обители, сгоняла в столовую, зная про зверский утренний аппетит братца, и, не найдя его, встревожилась и подключила к поискам пару мелких служек. В общем, стоило тихонько дернуть за пару ниточек, как заволновалась вся придворная хитросплетенная паутинка. Через двадцать минут королева-мать уже выслушивала доклад о внезапно пропавшем Густаве. Она вторично велела перетряхнуть обитель Служителей. Дело превращалось в катастрофу государственного масштаба. Королева, фраппированная этим событием, впервые, наверное, за свою жизнь вошла в покои сына без стука. Она постояла в дверях, созерцая крепко сплетенный клубок из тел, хищным движением втащила юную Главу Служителей в комнату и тут же захлопнула дверь.
– Что там у вас говорится о ночи перед обрядом? – спросила она опешившую от увиденного Лизавету.
– Новобрачные должны соблюдать чистоту и невинность, – Лизка озадаченно вздохнула, такой подставы от братца она не ожидала.
Клубок зашевелился, расплелся, и на женщин уставились две пары осоловело-сонных глаз. Густав, кряхтя, попробовал выползти из лианой обвившего его Симиона и заодно поворчать, напоминая всем о приличиях, частной жизни и личном пространстве. Симион, не желая расставаться с источником тепла, пытался приложить его ко всему телу разом. Порядком побарахтавшись на кровати, введя в абсолютное смущение не только Лизу, но и умудренную опытом королеву-мать, пара новобрачных, наконец, медленно стала просыпаться и осознавать реальность. Реалии были весьма щекотливыми.
– Это не то, что вы подумали, – тут же возразил Симион на немое возмущение женщин и автоматически подгреб под бок теплого Густава.
– Абсолютно, – кивнул тот, надеясь придать своей персоне серьезный и независимый вид.
– Ладно, – Лиза всегда отличалась стремительным мышлением, – мы не будем сомневаться в честности слов столь высокородных господ. Но как ты, – она укоризненно ткнула пальцем в Густава, – собираешься возвращаться к себе? Вся обитель на ушах и ищет пропавшего тебя. Не удивлюсь, если ближайшие родственники, сильно озабоченные твоим благополучием, уже растрындели о твоей пропаже и мониторят ситуацию, чтобы не упустить возможность раздуть какой-нибудь грязный скандальчик.
Густав озадаченно нахмурился, взвешивая результат своей эпопеи. Он вообще не собирался задерживаться тут дольше, чем на пару минут. Таким был изначальный план, но что-то пошло не так. 
– Нам нужна мантия, – подала голос королева. – Мой сын волнуется перед столь ответственным шагом в собственной жизни и нуждается в утешении и наставлении Служителя, – язвительно откомментировала она беззаботно развалившегося на кровати Симиона. – Он у нас вообще натура тонкая, а порой и легкомысленная. 
Когда Густав, облаченный в серую мантию Служителя, был выдворен из комнаты Симиона и окольными путями отправился в свою опочивальню, королева-мать, пренебрегая возрастом и статусом своего подросшего оболтуса, от души припечатала дланью затылок сына, вложив всю горечь и скорбь в эту поистине королевскую оплеуху. Симион фыркнул и уткнулся лицом в подушку, пряча от праведного гнева свое не ко времени счастливое лицо. Впрочем, и поводов для столь цветущего настроения вроде не было, они опять как-то гениально накосячили, но улыбка основательно прижилась в уголках губ.
Брачная церемония проходила скучно и слегка сумбурно. Древний обряд был рассчитан на более традиционные пары. Поэтому процедуру объединения корон или передачи их от одного к другому вовсе проигнорировали, клятва читалась для обоих разом, а новоявленная Глава Служителей то и дело заминалась, подыскивая более нейтральные определения, и все сильнее волновалась, станет ли эта церемония действительной. Но когда после произнесения всех клятв и обмена символами супружества глаза Густава налились красным и из его груди раздался протяжный вой, а в руках Симиона ожила белая голубка, Лизка выдохнула, прослезилась и бросилась на шею брату уже с неофициальным поздравлением. Густав огладил остриженную и на всю голову… татуированную сестру, заметил, что королева-мать тихонько глотает успокоительное, и с тоской представил насыщенную программу празднеств, где они с Симионом – фигуры главные и незаменимые. 
Празднества длились три дня, в результате которых у Густава до скрежета зубовного разнылось выбитое в детстве колено, спину заклинило так, что усиленные врачебные способности Симиона все ж пришлось дополнять обезболивающими уколами. Симион вышел из этой битвы с этикетом с неменьшими потерями, его все-таки где-то основательно просквозило, он попеременно впадал то в озноб, то в жар, блестел на Густава лихорадочными глазами и литрами пил воду, за что потом расплачивался страданиями от переполненного мочевого пузыря. За эти дни визитов они облюбовали все туалеты намеченного маршрута и близлежащие аптеки. В общем, медовый месяц, урезанный до недели, молодожены провели, не вылезая из постели. Густав – из своей, где получил физиотерапию, лечебный массаж и очередную порцию уколов. А Симион – из своей, где, наконец, удалось избавить его от температуры и вырывающего легкие кашля. Но в прессе появилась лишь короткая заметка о том, что влюбленные не покидали брачное гнездышко и, возвращаясь из путешествия, имели вид изможденный и бледный. 
Жить на два дома было утомительно. Каждую третью неделю месяца они попеременно вынужденно бросали все свои заботы и по очереди ездили гостить друг к другу. Это напоминало бы каникулы, если б не вечное дерганье и удвоенное, а то и утроенное количество дел, наваливавшихся по возвращению. Первым мудрую мысль об общей дислокации выдвинул Симион. Подсчитав высвобожденные благодаря возросшему дару денежные ресурсы, он сделал интересное предложение Густаву. Тот поскреб заросший подбородок, заставил аналитика прикинуть статьи бюджета, которые можно урезать. В общем, месяца через два они затеяли строительство весьма скромного, но современного замка на приграничной территории Национального парка, который удачно объединял их государства в этой точке. 
Хочешь проверить крепость брачного союза – сделай ремонт. Хочешь проверить крепость брачного договора – построй дом. Густав, скрипнув зубами, отвел подальше от уха телефон и заковыристо выругался, они уже третий день не могли прийти к компромиссу. Там, где Густав еще в начале разработки проекта по строительству надумал завести небольшую конюшню, Симион требовал разбить сад. Густав покладисто предлагал ему в распоряжение весь Национальный парк, но тот строптиво уцепился именно за этот клочок земли, вещал что-то об энергетике и каких-то токах. Терпение становилось дефицитным материалом. Густав мысленно сослал Симиона во все возможные удаленные обители и обрил его в Служители, пару раз придушил, произвел еще несколько чудовищных средневековых казней над непокорным супругом и снова набрал уже вызубренный наизусть номер.
– А если мы это совместим? – сдался он наконец, выбирая тактику затянувшихся переговоров, надеясь, что оппонент купится на столь древний прием, и выдвигая заведомо невыполнимое предложение.
– Я думал об этом, – тут же раздался подозрительно спокойный голос Симиона, видимо, тот тоже решил действовать похожими методами.
– И как ты себе это представляешь? – заметно погрустнел Густав.
– Сады Семирамиды, – выдал Симион что-то позабытое и надежно похороненное временем. – Приезжай в охотничий домик на выходных, я привезу туда новый план.
– Там есть гриль? – вспомнил Густав незапланированные разгрузочные дни начала знакомства. – Я привезу замаринованное мясо. 
Перспектива сытно и вкусно перекусить на свежем воздухе и забрезжившая надежда решить конфликт весьма приподняли настроение.

Часть 7

– За это стоит выпить! – Густав смотрел на план фантастического сада, разбитого на крыше предполагаемой конюшни. – Я о такой вот возможности и не подозревал, – он сделал щедрый глоток, допивая остатки вина, и с сожалением покосился на пустую бутылку.
– Ты решил напиться? – Симион крутил в пальцах наполовину опустошенный бокал, наблюдая, с каким энтузиазмом Густав бродит вокруг плана и поглощает вино.
Густав притормозил, печально заглянул в глаза такому неудобно наблюдательному Симиону и ринулся в откровения, как в последний бой.
– Это для храбрости, – поставил он бокал в центр чертежа. – Я тут подумал, что мы неплохо ладим вроде как?
– Продолжай, – Симион, не ожидавший такого вот поворота событий, внутренне подобрался.
– Мы могли бы, наверное… – Густав поморщился, досадуя на смущение, путающее его слова. – Может, попробовать перебраться в другую плоскость? – выпалил он и делано улыбнулся во все клыки, пряча за оскалом непривычную робость.
– В горизонтальную? – Симион был обескуражен. Он, конечно, подумывал об этом и в последнее время не без удовольствия, но чтоб вот так в лоб?
– Ну почему же? – Густав хмыкнул и постучал по добротной столешнице. – Я за разнообразие, – он вскинул подбородок, расправил плечи и развернулся к Симиону лицом, хотя хотелось обратного: скукожиться и шмыгнуть куда-нибудь с глаз долой.
– Эм… – Симион тоже блистал в ответ выхолощенной, отработанной годами улыбкой. – Твое предложение мне кажется весьма интересным и перспективным в плане… в связи… на фоне… 
Все-таки Густав умел выбить почву из-под ног. Симион, наконец, заткнулся и вытаращился на супруга, разрешая себе настоящие эмоции:
– Предупреждать надо, – хмыкнул он, боясь неверным словом или жестом испортить пока благополучную ситуацию. Светская лучезарность и мнимая раскрепощенность Густава не провели ни на секунду, он моментально подметил напряженную линию плеч и жесткую осанку. – Может быть, я натура трепетная и мне необходима романтика? Свечи там, белье с королевскими вензелями, розы, в конце концов… А ты меня сразу лицом в стол, – Симион шутливо надулся, зорко следя, как плечи Густава теряют свою скульптурную жесткость. 
– Я? Нет! – Густав растерялся, расслабился и заулыбался уже по-настоящему. – Я хочу, чтобы ты знал, что я не против… Это не обязательно сегодня… Вообще не обязательно…
– Я тоже не против, – прервал Симион Густава. – Даже не против сегодня, если срастется. Но без жертвоприношений, хорошо?
– Тогда пошли? – голос Густава слегка просел, и он снова опасно подобрался.
Симион печально вздохнул, глядя на эти метаморфозы, отпил вина и поинтересовался:
- Куда?
Густав качнул головой в сторону комнаты.
– Рвешься на баррикады? – Симион неторопливо подошел к камину, выбрал посуше дрова и принялся разводить огонь. – Ты лучше подушек сюда принеси и еще вина. Посидим, выпьем, поговорим, еще раз глянем этот гениальный план застройки… – вслух уговаривал он Густава и заодно себя. Уж больно соблазнительным было это неосмотрительное предложение. Уложить Густава на лопатки и попробовать на вкус это жилистое тело, узнать, от чего побегут мурашки по этой прямой спине, услышать, что тот говорит на пике удовольствия, да и говорит ли вообще… – И переоденься ты, наконец, ты б еще фрак сюда нацепил. 
Густав четко выполнил поставленные задачи: сгреб все подушки на большой плед, чтобы два раза не бегать, выволок их к камину, который пока не очень-то желал разгораться. Выбрал из запасов Симиона скромное вино и даже стянул пиджак с галстуком. Он рванул в охотничий домик сразу после заседания Совета. Неделя выдалась непростой, собрание было нудным и скорее формальным, от этого дождаться его окончания было сложнее, чем обычно. Он так намаялся, что отправился прямиком сюда, решив не тратить два часа на крюк домой. По пути завернул на туристическую базу в надежде прикупить менее официальную одежду, но там товар был специфический. Обтягивающее до неприличия термобелье для лыжников, купальные шорты для любителей всевозможных бань, еще куча шарфов и шапок с логотипами отелей. Густав забраковал ассортимент и приготовился страдать в официозе пару дней, сетуя на свою непредусмотрительность. 
– А где твой багаж? – на пороге возник Симион. 
– Как насчет гуманитарной помощи дружественному государству? Что-то мои планы не соотнеслись с действительностью, – Густав виновато развел руками. – Думал приобрести необходимое по пути, но мне предложили настолько провокационные варианты, что я не отважился. 
Симион выдал беженцу более-менее подходящий комплект одежды и отправился обустраивать будущий Зал Заседаний, то бишь расстелить плед и раскидать подушки перед камином. Получилась довольно привлекательная картина, правда, от завораживающего огня пришлось-таки отгородиться экраном, уж слишком шустро и прицельно тот плевался угольками. Да и само «заседание» получалось что надо. Густав, наконец, плюнул на идею немедленного совокупления и, вольготно распластавшись на животе, спал, обнимая одну из подушек. Симион вяло перебирал музыку на телефоне, подыскивая что-то в унисон царившему полусонному покою. Густав слабо побарахтался, потребовал обозначить время, место и форму одежды. Симион погыгыкал, узнавая себя самого в этом полубредовом, вымороченном от дел состоянии, и утешил самодержца, убедительно заявив, что все встречи отложены. Глава страны облегченно выдохнул, перевернулся на спину и провалился в глубокий сон. Симион, пользуясь ситуацией, пристроил подушку у бока Густава и, оперевшись на него, погрузился в очередной фэнтезийный фильм, щедро разбавленный полудремой. Проснулся он от осторожного поглаживания. Пальцы Густава аккуратно накручивали прядь волос, выпускали и принимались за следующую. Ощущение было приятным. 
– Темечко помассируй, – зевая, попросил Симион.
Пальцы на мгновение замерли и неторопливо переместились к темени. Описали пробный круг, потом побольше. Круги расползались, сбегались к одной точке, распадались на несколько небольших завитков и снова раскручивались спиралью, заставляя Симиона довольно вздыхать. Подушечки скользнули ко лбу, собрали волосы, открывая лицо, несмело пробежались по линии носа, наскоро обрисовали разлет бровей и задержались на тонкой коже виска, считывая чуть зачастивший пульс. Осторожно спустились по скуле к подбородку и слегка коснулись губ. Такое слепое узнавание заставило Симиона почти перестать дышать. И в тот момент, когда пальцы обвели контур рта, он жарко выдохнул, поймал их губами, прикусил и лизнул, перехватывая инициативу. Он огладил языком подушечки, позволил скользнуть еще глубже, приласкал чувствительное место между пальцами, прошелся по всей длине и втянул в себя, бессовестно имитируя минет. Густав выругался. Симион выпустил его пальцы, развернулся и поймал напряженный взгляд Густава. Тот едва заметно кивнул, положил ему руку на шею и потянул к себе. Густав уступал, позволял Симиону вести, раскрывать его, контролировать поцелуй. Этот манипулятор постанывал, ловил хриплыми глотками порции кислорода между поцелуями и тут же тянулся за следующим. Он сам уронил Симиона на себя, желая тяжести его тела. Оплел его ногами и выгнулся, притираясь и не скрывая степени собственного возбуждения. Симион, торопливо путаясь в своей и чужой одежде, стремился избавиться от нее, не отрываясь от Густава, тот льнул и мешал. Но когда Симиону все же удалось снять футболку и нетерпеливо прихватить сосок, Густав выгнулся упругой дугой и завибрировал внутренним невыпущенным рыком. Симион торопился. Мазал спешными поцелуями: грудь, живот, пах, бедра, не в состоянии себя удержать от желания потрогать Густава везде и сразу. Торопливо коснуться каждого участка кожи, застолбить, очертить едва заметными штрихами новую территорию, так внезапно и покорно раскинувшуюся перед ним. Он, как золотодобытчик, подмечал небольшие приметы сокрытого сокровища: почти агрессивное постанывание, когда чуть прикусываешь соски, жаркий выдох, когда скользишь по дорожке от пупка к паху, почти щенячье поскуливание, когда вылизываешь внутреннюю сторону бедра, неразборчивый горячий шепот и стальной захват на шее, когда мягко касаешься головки члена. Густав определенно был золотоносной жилой, которую разрабатывать Симион собирался долго, трепетно и с самоотдачей. Но пока хотелось получить первый куш. Он мягким поцелуем припечатал уздечку, влажно лизнул напряженный член, уткнувшись носом в мошонку, вдохнул терпкий аромат любовника. Почувствовав, как поджалась мошонка, перестал мучить Густава, находящегося на самой кромке оргазма, глубоко взял член и, плотно обхватив его губами, довел в несколько мощных движений до разрядки. Густав выгнулся, вцепился в волосы Симиона и обрушился, тут же ослабляя хватку и безвольно растекаясь под завершающими, утихающими ласками. 
Симион вытер тыльной стороной руки рот и, приподнявшись, пристроился рядом, не касаясь Густава, ожидая, когда схлынет посторгазменная расслабленность. Густав не шевелился, он уже явно пришел в себя, но не торопился с реакцией. Симион перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку. Обидно, но стоит признать, что для первого раза они и так зашли порядком. 
Густав перевел дыхание. Осторожно провел ладонью вдоль позвоночника Симиона, прислушиваясь к собственным ощущениям. Одно дело – позволить Симиону доставлять удовольствие, другое – попытаться это сделать самому. Как любить мужчин, Густав представлял весьма поверхностно, та интрижка с художником сводилась к коротким интенсивным соитиям, впрочем, и те он едва помнил. Он неторопливо поглаживал широкую спину, в задумчивости обводя позвонки, обрисовывая заметные ямочки на пояснице, с удовольствием чувствуя, как под ладонью переливается силой напряженная мускулатура. Осмелев, огладил полушария ягодиц, которые тут же поджались. Ему понравилось это ощущение, и он помял их и слегка прихлопнул, следя за реакцией, протеста не последовало. Густав уселся верхом и принялся сильными массажными движениями разминать спину Симиона. Тот одобрительно хмыкнул и погладил шею, указывая свою первую точку капитуляции. Густав поцеловал, прикусил кожу на плечах, прихватил ухо губами и заулыбался, почувствовав, как Симион приподнимается на руках, требуя большего внимания к эрогенной зоне. Он глухо постанывал на каждый укус, выгибаясь еще больше. Густав наслаждался ответной реакцией большого и сильного тела. Он слез с Симиона и переключился на нижнюю необласканную часть: попробовал на зубок нежную кожу ягодиц, выяснил, что Симион боится щекотки и, когда потираешься отросшей щетиной о тонкую кожу бедра, тот начинает фыркать и выкручиваться. Попытался замерить пальцами объем четырехглавой мышцы и остался доволен тем, что ему это не удалось, узнал, что пальцы на ногах Симиона тоже красивые, и даже мизинец вылеплен удивительно правильно и не деформирован узкой обувью. Симион был классным. Густав с удовольствием осмотрел полученное в безраздельное пользование тело и мысленно поздравил себя с хорошим вкусом. Оторвавшись от созерцания, он наткнулся на взгляд Симиона, мутноватый от желания, и его моментально пробило разрядом похоти высокого напряжения. Он, не разрывая зрительного контакта, развел ноги Симиона и с сильным нажимом провел большим пальцем по ложбинке. 
– Смазка в ванной на полке с лекарствами. Синий тюбик. Презервативы там же.
Густав стрелой слетал по заданному маршруту, по пути вскрывая фольгу и натягивая латекс. Грохнувшись на колени между ног Симиона, он щедро выдавил на ладонь гель и втер его в промежность. 
– Можно? – хрипло выдохнул он, до синяков вцепившись в бедра Симиона, и, дождавшись кивка того, попытался унять напавшую дрожь, стараясь не сорваться в жестокий, напористый темп. За что был вознагражден долгожданным качком навстречу. Он понимал, что нельзя так впиваться в кожу Симиона, что нельзя вгрызаться в его шею до мата и болезненного поскуливания, что нельзя рывком раздвигать его ноги, впечатывая в пол в желании вколотиться еще глубже, что надо бы для первого раза быть аккуратнее… Понимал, но не мог остановиться, пока адреналиновая волна удовольствия темной пеленой секундно не накрыла его и не распластала самого по сильной и влажной спине. Он прижался к ней, втиснулся, уткнулся носом в искусанную шею, рвано и коротко вдыхая воздух, который, казалось, перестал поступать в легкие давным-давно, и оттого кружилась голова, а все тело было затоплено невозможной слабостью.
– Сим-мион… – выстонал Густав, зацепившись сознанием за край реальности. – Симион, – он сполз со спины, угомонился в кольце сильных рук и тут же провалился в густой сон, успев пообещать себе, что только двадцать минут поспит и…
Симион пытался закутать в сбитый плед Густава и себя. Плед был явно мал, но будить Густава он не отважился. Пусть это смешно, но третий раз за ночь с его-то перерывом в пассивной роли он, пожалуй, не выдержит. 
– Знал бы про темперамент… – пробормотал Симион, прикрывая обездоленный теплом бок подушками. Зря Симион недооценивал свою стойкость, но зато после он предусмотрительно загнал Густава в кровать и отодвинулся от него подальше, плотно кутаясь в одеяло.
Утро наступило в обед. После бурной дискуссии о супружеском долге и совести Густав пошел на компромисс, соглашаясь на кофе и завтрак. Симион, откровенно пошатываясь, поплелся на кухню. Нащупал турку, открыл банку с кофе, закинул туда сахар и окончательно проснулся после того, как понял, что кофе следовало бы выложить в турку, а потом заливать его водой, а целая банка мокрого кофе – это не совсем то, что нужно. 

Часть 8

Густав хмуро смотрел репортаж с места событий. Толпа, вооруженная лозунгами, меньше всего походила на защитников. Они агрессивно теснили службу безопасности Симиона, выкрикивали что-то, явно разогревая себя. 
– Такие вот дела, – вместо кадров хроники появился бледный лик Аналитика. – Зеленые категорически против строительства вашей резиденции, волна протеста довольно мощная, регулярно подогреваемая заинтересованными особами. Национальный парк – это была не лучшая идея, Густав.
– У нас не было выбора. Нельзя основать резиденцию на территории какого-либо государства. Это нарушает законодательство обеих стран. Наша собственность принадлежит короне, получается, либо я, либо Симион должен будет владеть частью другого государства, а это невозможно. Это уникальное место на стыке границ признано нейтральной зоной, то есть, оно не может быть имуществом какой-либо из правящих династий, – Густав устало потер покрасневшие глаза. Свалились же эти правозащитники на их голову, абсолютно некстати. Парламент и так не хотел идти на дополнительное финансирование этого строительства, а тут еще акция протеста. 
– Что будем делать? – Аналитик перелопачивал прессу, задерживаясь на пару секунд там, где встречалось хоть малейшее упоминание об инциденте.
– Лизка выбыла из госбюджета, но средства на её содержание были включены в статью «расходы королевской семьи». Королевская семья – это я, поэтому отжать деньги Парламенту не дам. Но смысл в них, если строительство встало? А что там с историческими моментами, ну кроме этих сказок про чудовище? – Густаву казалось, что он нащупал какую-то мысль, но не хватало информации.
– На том месте ранее был замок, принадлежавший древнему роду, какой-то боковой королевской ветви. Но кому точно… вот этих данных не сохранилось. Дело в том, что в те времена всю документацию хранили в письменном виде и непосредственно в замке. Род оскудел, замок обветшал. Типичная картина того времени. До объявления национальным достоянием замок не дотянул пару веков. Да я сомневаюсь, что он заинтересовал бы историков: расположен в чащобе леса, никаких осад, войн, блистательных личностей, мутная байка о чудовище, да и то… скорее сказка, чтобы дети по развалинам не шастали. Хотя… Одну минуту! – Аналитик исчез в глубине зеркала. Минута, а за ней и вторая канули в вечность, появился он спустя полчаса, когда Густав уже оделся для очередной битвы с Парламентом. – В ту пору, – Аналитик лихорадочно прощелкивал фотографии, – когда был построен этот замок, очень модно было лепить герб, куда нужно и не нужно. Ты туда едешь? Походи там, может, найдешь пару не сильно заросших колонн, на капители обычно изображали герб и неоднократно. Перешлешь мне снимки, а я пороюсь в архивах, глядишь, и найду какую-то лазейку.
Густав ослабил узел галстука, неторопливо плеснул воду в тонкостенный бокал и отклонился на спинку кресла. Он устал. Он вообще не выходил из этого состояния хронической усталости уже несколько дней.
– Ваше Величество? – вырвал его из секундного забытья настойчивый и высокий от нервного напряжения голос его главного оппонента. – Вы слушали меня?
– Вы не сказали мне ничего нового, контролировать внутренний бюджет королевской семьи Парламент не имеет никакого права, даже учитывая события, происходящие в стране. Давайте перейдем к вопросам, которые находятся в вашей компетенции…
Нудный дождь расчерчивал стекло ломаными линиями, сшивал в серое полотно небо и землю, размывая горизонт. Машина ворчала, жаловалась на непогоду, но упрямо гнала вперед, к этим почти исчезнувшим развалинам, острой проблемой вставшим посреди их планов. 
«Везу тебе кофе с бальзамом», – набрал Густав на клавиатуре. И, получив в ответ унылый смайлик, заулыбался, сожалея о том, что это всего лишь «смена караула» перед митингующими. После тех выходных в охотничьем домике они больше не встречались, никак не удавалось сопоставить графики. Вот и сейчас Густав останется там, а Симион умчится решать свои неотложные дела, а им бы посидеть и поговорить. 
– Старею! – ворчливо пробубнил Густав, отгоняя манящую картинку совместного времяпрепровождения, в которой главной скрипкой звучала вовсе не физическая тяга, а именно тот комфорт, что он черпал в обществе Симиона.

***
Дождик отбивал морзянкой чушь по куполу зонта: «кукла…пара…строй…» Симион автоматически расшифровывал послание небес, ежился от мокрой взвеси, повисшей в воздухе, и всматривался в потемневшую ленту дороги. Кофе с бальзамом. Он мысленно улыбнулся, привычно пряча любые эмоции под невозмутимой маской вежливого внимания. Обвёл глазами митингующую толпу, отметил, что многие рукописные плакаты потекли, не выдержав каприза стихии, и выглядят теперь не грозным протестом, а как-то по-детски трогательно. Поднял воротник и растер побелевшие от холода руки. Кофе с бальзамом. Скорее бы… Воображение дорисовало к кофе теплый плед, напомнило про повышенную температуру тела Густава, и Симиона заметно тряхнуло от острого моментального желания заполучить это тепло в свое личное пользование.
Машина, тихо шурша шинами, дала круг, демонстрируя агрессивного волколака, налепленного на лобовое стекло. Симион нырнул в гостеприимно распахнутую дверь и вцепился в уже приготовленную чашку с кофе. Чашка была хороша. Огромная керамическая бадья, которая правильно легла в ладони. Симион вдохнул чуть резковатый, почти хвойный аромат, который перебивал запах кофе. Ядерная смесь, но первейшее моментальное средство от легкой простуды.
– Ты мой спаситель, – выдавил он пока еще бледную улыбку после первого глотка. – Мой гер-рой! – выстонал, узрев в руках Густава еще и клетчатый плед. – Один тут прицепил себя наручниками к технике. Ключ проглотил, от госпитализации отказался. Потом подаст иск в суд, выставит все медицинские издержки, вот увидишь, – печально спрогнозировал Симион будущность. – На полпути встали фуры с брусом. Каждый час простоя – дополнительные расходы. Боюсь, если они появятся тут, это вызовет новую волну протеста, – пожаловался он Густаву. – А еще твоя родня активно давит на историческое общество, требуя разбить тут незапланированные раскопки, даже порывается профинансировать эту авантюру.
– Последнее вряд ли осуществимо, – хмыкнул Густав. – Это просто тщательно сфабрикованные слухи. Дядя, конечно, мудак, но не столь обеспеченный, чтобы выкидывать деньги с единственной целью мелко подгадить. Ты не видел тут случайно остатки какой-нибудь геральдики? Аналитик хочет покопаться и установить теоретического владельца этого замка.
– Там есть что-то вроде рухнувшей анфилады, но, судя по старым планам, под ней расположен то ли тайный ход, то ли канализационный слив. К разбору завалов еще не приступали, так что ходить там небезопасно, – Симиону не очень хотелось покидать теплое чрево машины.
– Да я и не буду. Мне бы геральдику нащелкать, хоть фрагментарно. Прогуляемся?
Симион демонстративно запахнул плед:
– Нет уж, у меня реабилитация и медитация, я еще дзен не постиг, и в термосе остался кофе, а пост противоборца я тебе уже сдал.
– Пост принял, – вздохнул Густав и выскользнул из машины.
Симион вяло поковырял наклейку на стекле, рассматривая прямую спину Густава. 
– Осанка, – мурлыкнул он себе под нос то ли с завистью, то ли с восхищением, вспомнив, сколько труда стоит ему не сутулиться под мелкими, занудными каплями, что лезут за воротник. Потом откинул голову назад, прикрыл глаза и задремал под мягкий, едва различимый рокот машины.
Сердце чуть сжалось перед затяжным прыжком. Он глянул в проем, но под ногами не было неба, там зияла разверстая яма могилы, жирно пахнув влажной, вывороченной большими комьями землей. Симион в испуге стиснул кольцо парашюта: 
– Я связист, – Симион рассматривал военную форму с нашивками десанта, надетую на него. – Я и не прыгал ни разу, даже когда служил.
– А кто кроме тебя? – зашелестел голос в его голове…
Симион резко качнулся вперед и выпал из странного сна, дверь в салон рывком распахнулась.
– Густав! – сдавленно выдохнул бледный до синевы начальник безопасности Густава. – Он провалился.
Симион выскочил из машины и рванул к анфиладе. 
– Моментально провалился под землю. Проверенный, безопасный участок, я сам там прошел буквально за пару секунд до него. Сразу же произошло обрушение, что перекрыло возможность его вытащить… И он не отзывается, – сбэшник ухватил Симиона за локоть, не давая тому ступить на обклеенный заградительной лентой участок. – Спасатели уже прибыли.
Только через два часа подняли первую колонну, которая обрушилась следом за Густавом в темный провал. Ее тщательно осмотрели. Следов крови не было, это внушало хоть какую-то надежду. Расчистить завал удалось лишь к середине ночи. Симиону разрешили спуститься к самой дыре, хоть и называли это неоправданным риском. Густав не откликался, значит, в лучшем случае, он в бессознательном состоянии, а в худшем…
– Я спускаюсь, – Симион перекинул через грудь страховочный трос и закрепил его на ремне.
– Это бессмысленный риск! – шипел в ярости его начальник безопасности.
– Моего дара должно хватить на моментальную первую помощь, – Симион помолчал, – или сделать так, чтобы он был транспортабельным.
Спуск занял больше времени, чем Симион рассчитывал, или это тьма, окружавшая их, по-иному распоряжалась течением минут? Когда ноги коснулись мягкого изрытого дна, Симион с трудом сдержал вырывающийся крик: «Густав!»
Вместе со спасательной группой они тщательно осмотрели яму, разбирая мелкие обломки. Густава не было.
– Где же ты? – в злом отчаянии выдавил из себя Симион, ворочая очередную глыбу, та как-то слишком мягко провернулась, и тут же под ней раздался тонкий скулеж. Симион направил луч света, и тот выхватил из тьмы засыпанную землей, местами разодранную выломанными ребрами шкуру животного. Симион в изумлении отступил и уставился на оскаленную волчью морду.
– Что это? – он шагнул, осторожно опустился на колени и протянул руку, волк тут же облизал ее. – Густав? – голос Симиона дрогнул.
Животное уткнулось горячим носом в центр его ладони и заскулило.
– Я нашел его, – Симион задвинул явно наметившуюся панику на потом. Укрепил фонарь и осмотрел бок раненого животного. На первый взгляд, картина была ужасающей. Вывернутые обломки ребер разорвали шкуру в нескольких местах. Симион тщательно осмотрел морду. Волк послушно открыл пасть, повинуясь нажиму его пальцев, слизистые были бледными, но кровотечения не наблюдалось. Значит, внутренние органы каким-то чудом остались целыми. Вокруг Симиона столпились спасатели. Они в недоумении переглядывались, пытаясь отчитаться, что весь периметр прочёсан и Густава нет.
– Я нашел его, – твердо заявил Симион еще раз, продолжая обследование. – Судя по первичному осмотру, опасных повреждений нет. Вколю ему обезболивающее, приготовьте носилки для транспортировки наверх. 
Спорить с ним никто не решился. Когда волка подняли, последние сомнения отступили окончательно. Особь была не просто крупной, она была невероятно большой для представителей этого вида, а еще… Симион огладил пальцами черную шкуру с заметными седыми подпалинами. Это была определённо масть Густава. А когда пострадавшего погрузили в карету скорой помощи, Симион нырнул следом и успокаивающе погладил явно занервничавшего супруга. 
– Я тебя подлатаю, – поскреб он между ушей притихшего волка. – В два счета. Ты только назад обернись, ладно?

Часть 9

Тишина в комнате стояла гробовая. Симион, заложив руки за спину, застыл у окна, рассматривая идеальные линии английского сада. Королева-мать с безупречно прямой осанкой невидящим взглядом скользила по старинной лепнине. Аналитик, казалось, дремал, и только наморщенный лоб выдавал работу мысли. Лиза, низко склонив татуированную голову, бездумно теребила завязки на своем балахоне. Волк обвел это унылое собрание глазами, вздохнул, положил голову на лапы и уставился на огонь в камине. 
– Ситуация вышла из-под контроля, – наконец подал голос Симион. – Он не оборачивается. Я думаю, – Симион сделал паузу, собираясь с духом, – разум его тоже обратился. Он волколак. На меня он реагирует… других не подпускает и близко, недавно чуть не загрыз начальника моей службы безопасности, когда тот попытался вывести его из комнаты. Что касается физического здоровья, тут все в полном порядке: ребра срослись, рубцы затягиваются с поразительной скоростью, заживает все… как на собаке.
– Фридрих прислал ноту протеста, – королева-мать закружила по комнате, стараясь не нарушать зону комфорта волколака. – Настаивает, чтобы Густава вернули домой. Я даже боюсь представить размер катастрофы. Он, – кивнула в сторону волка, – от Симиона добровольно не отходит вообще. Попытки изоляции приводят к сильнейшей агрессии. 
– Если Фридрих об этом узнает, – глухо ответила Лиза, – его уже ничто не остановит.
– Он потребует признать Густава недееспособным и усыпить, как опасное животное, – Аналитик выпал из транса. – Это даже анализировать не надо, чтобы понять, что будет дальше.
– Меня вынуждают признать брак недействительным. Я понимаю, что при всей толерантности наших законов, брак с животным не имеет юридической силы.
Лиза рывком поднялась с места:
– Не смей так говорить о моем брате! Даже сейчас, лишенный разума, он на одном инстинкте тянется к тебе!
– Лизавета! – прервала ее королева-мать. – Мы не можем опираться на инстинкты, когда на кону судьба двух государств. Нам нужно что-то противопоставить оппозиции, хотя бы что-то, дающее отсрочку. У нас нет времени даже на то, чтобы как-то взвесить и обдумать ситуацию, нужно молниеносное решение.
– Наследник, – то ли размышляя, то ли предлагая, произнес Аналитик.
– Какой наследник? – тут же вспылил Симион. – Я мужчина и как бы… чтобы… – он раздраженно махнул рукой и отвернулся.
– Мужчина в самом соку, я бы сказал, – Аналитик, казалось, даже чуть выпятился из зеркала. – Лиза, что там говорится в твоем кодексе Служителей о близости с мужчиной и о рождении ребенка?
– Я не должна иметь этой близости, – пробормотала она, растерявшись. – Понятное дело, что, исходя из этого условия, никаких детей быть не может.
– А воспитанники? – не отступал Аналитик.
– Это сколько угодно, – пожала плечами Лизавета. – У нас под патронажем и сиротские приюты есть.
– Прекрасно, – Аналитик расплылся в улыбке. – А что если близости не будет, но ребенка ты родишь?
– Что? – Лизавета задохнулась от возмущения.
– Подожди! – властным жестом прервала ее королева-мать. – То есть, если Лизавета будет носить ребенка Симиона, то у нас появится такой весомый козырь, что мы не только заставим заткнуться оппозицию, но и на будущее снимем острый вопрос престолонаследия? Обдумай, прошу тебя, – обернулась она к Лизе. – Ты можешь лишиться титула Главы Служителей, но твоей родословной лишить тебя не в силах никто. Симион? – мать посмотрела на сына. – Ты тоже должен все взвесить. А теперь нам лучше разойтись. Слишком тяжелое предложение прозвучало в этой комнате. – Она распахнула входную дверь и направилась в собственные покои. Осанка ее никогда не подводила, подводило сердце. Оно сжималось от осознания огромного риска и огромной же надежды.
Лиза остановила жестом направившегося к ней Симиона, волк тут же заинтересованно поднял голову и с ленцой потянулся.
– Я не готова к диалогу, – отвернулась девушка от Симиона и Аналитика. – Не сейчас.
Симион неловко потоптался на месте. Ему хотелось одновременно и утешить ее, и извиниться.
– Пошли, – вместо этого позвал он волка.
Тот встряхнулся, подошел, подсунул голову под руку, и Симион, автоматически зарывшись пальцами в густую шерсть, нащупал звенья тонкой золотой цепочки. 

***
В комнате волк сразу запрыгнул на кровать и расшвырял заботливо уложенные подушки. Его явно раздражало то, что другие люди имели сюда доступ.
– Не хулигань, – Симион сурово свел брови, понимая, что волк плевать хотел на мимику, он ориентировался только на истинное настроение Симиона, как бы тот его ни скрывал. Вот и сейчас он прижал уши, поскулил, и Симион моментально догадался, что это его пожалели. Сим уселся на кровать, подтащил к себе волколака и, уткнувшись лбом в его лоб, в который раз попросил: – Обернись, а? Ты даже не представляешь, что тут творится. Но это еще цветочки по сравнению с тем, что мы собираемся устроить. 
Волколак участливо облизал его лицо, так и оставив очередную просьбу без ответа.
Густав мягко порыкивал, покусывая плечи, нетерпеливо проводил пальцами по бедрам, горячо выдыхал в загривок. Симион растекался под желанной лаской, томно, неторопливо качаясь на грани сна, боясь проснуться, понимая, что это неизбежно разрушит тонкую иллюзорную паутинку удовольствия, сотканного подсознанием. Густав становился настойчивей, рычание чуть агрессивней. Симион жарко выдохнул и, приподнявшись на коленях, прогнулся, чтобы открыться как можно шире, по спине шелком скользнула шерсть. Симион проснулся, рухнул на кровать и испуганно обернулся, тут же наткнувшись на горящие глаза волколака. Тот утробно рыкнул, облизал ему шею и осторожно прикусил. Волколак был явно настроен на акт спаривания. Симион покрылся холодным потом. 
– Тиш-ше, – успокаивая то ли себя, то ли Густава. – Так нельзя. Ты же… 
Волк заурчал, требуя продолжения. Симион в панике сжал руками подушку, понимая, что его шею волколак перегрызет за пару минут.
– Нельзя, – едва слышно произнес он, вспоминая, что страх вызывает у животных выплеск агрессии. Он попытался взять себя в руки. Выдохнул. И повторил еще раз: – Нельзя! – добавляя в голос наработанные командные нотки. 
Волк слез со спины. Симион рывком поднялся и шлепнул по кнопке лампы на прикроватной тумбе.
– Ты что вытворяешь? – послушание Густава вернуло ему самообладание. – Паршивец! – гнев тут же испарился, когда тот, растопырив уши, склонил морду на бок, явно демонстрируя непонимание, за что же его ругают. Он красноречиво ткнулся носом в пах Симиона. Тот покраснел, отпихнул его морду и прикрылся подушкой.
– Нельзя так! Понимаешь? – Симион сграбастал волка и сжал его, зарываясь в шерсть пальцами и лицом. Густав заскулил в его медвежьих объятиях, но стойко терпел проявление такой вот ласки. 
– Мне без тебя тут… плохо. Вылезай ты уже из своей шкуры, – болезненный комок застрял в горле Симиона, он своей грудной клеткой чувствовал быстрый, нечеловеческий стук сердца.

***
– Ты сошел с ума! – Лиза только спустя два дня после возвращения подошла к зеркалу. Она даже распаковывать его не решилась. Боялась, что расколет со зла эту серебристо-черную поверхность. – Неужели ты думаешь, что я – инструмент для управления государством? Что меня можно вот так использовать?
– Я думаю, – Аналитик появился из глубин зеркала, – что ты королева. Часть страны. Ты и Густав всегда были инструментами для управления. Тяжкое бремя короны. Но ты можешь отказаться от всего этого, только какой ценой, Лиза? Что будет с Густавом? Что Фридрих сделает с государством? Как дорого обойдётся всем твоя женская гордость?
Лиза расплакалась, по-детски размазывая ладошками слезы по лицу.
– Я так не хочу. Не могу, понимаешь?
– Беда в том, что понимаю, – Аналитик почти растворился в темной зеркальной глади. – Понимаю, какая это жертва, наверное, даже больше, чем ты. Тебя никто не заставит. 
– Лиз, – позвал он через какое-то время рыдающую девушку, – может, все-таки спасешь мир, как супер-фея? 
– Дурак, – всхлипывая, пробормотала она, невольно улыбаясь, вспоминая, сколько часов провела, заворожено, почти неподвижно сидя перед старым зеркалом, пока Аналитик развлекал ее историями про супер-фею. 
– Эни-бени-рики-таки… – прошептал Аналитик первые строчки волшебного заклинания.
– Фура-бура-сентебряки, – Лиза вытерла лицо и поднялась. – Придется спасать мир, раз больше некому, – смешно гундося распухшим носом, решилась бывшая королева и нынешняя Глава Служителей. 

***
– Времени у нас нет, – Лиза зябко куталась в меховой жилет, наблюдая, как волколак скачет по поляне, явно радуясь прогулке. – Поэтому процедура ЭКО – не вариант. Предлагаю использовать самый примитивный метод, – Лиза смутилась. Ей нелегко давался этот разговор с Симионом. – Введем сперму во влагалище. Состояние здоровья у меня хорошее, анализ твоей спермы превосходен, – Лиза отвернулась, чувствуя себя коровой перед осеменением, и горько усмехнулась.
– Чаю хочешь? – Симион чуть тронул ее за плечо. – Мы с Густавом впервые, можно сказать, по-настоящему встретились тут, – он показал на небольшой домик. – У нас было катастрофически мало времени. – Симион помолчал. Ему тоже нелегко давалась откровенность. – Если бы я знал, как мало… 
– Ты его любил? – едва слышно спросила девушка.
– Я по нему скучаю, – Симион пожал плечами. – Я досконально изучил его биографию, но как человека знал его совсем немного. Кажется, волк помогает мне понять то, что Густав сам бы никогда добровольно не продемонстрировал. Ничего не скажу насчет любви, но нам было вместе хорошо. Возможно, из этого и могло бы что-нибудь получиться. Был бы шанс вернуть его.
– Аналитик не может найти ни одного упоминания об обращении. Сказок много, но там либо все связано с фазами луны, либо волколак не теряет человеческий разум, – Лиза обречённо хмыкнула. – Я перерываю архив Служителей, пользуясь положением, но и там пока все про потоки силы, регуляцию и обряды. Волколаки упоминаются только в качестве чистейших проводников.
– Наши генетики, биологи, биотехнологи не могут дать ни одного разумного ответа. А что там с гербом? Нашли, какому семейству принадлежали бы эти руины?
– Да, тут все до комичного просто. Они принадлежали бы нам. Аналитик проследил геральдическую линию – та ветвь действительно усохла, а согласно наследственному праву земли усохшего рода переходят под владение короны. Хотя эта информация уже, наверное, ни к чему?
– Я думаю все-таки завершить строительство дома, – Симион пошатнулся от того, что волк, набегавшись, примчался к нему и с восторгом толкнул, пытаясь заставить поиграть. – Если никакого выхода не найдем… То там Густаву будет куда как комфортнее и безопаснее, чем в любом из дворцов.
– А как насчет аннулирования брака? – Лиза внутренне подобралась, ожидая неутешительных новостей.
– У меня есть возможность затянуть процесс, но максимум на полгода. Теперь чай? – Симион подхватил девушку под локоток, и они направились к дому. 
Черный с белыми подпалинами волк стряхнул налипшую листву, и на секунду на его грудной клетке сверкнул скромный золотой медальон с почти затертым листом клевера – символ дома Симиона. Копеечная безделушка, которая чудным образом кочевала из поколения в поколение.

Часть 10 

Лиза тяжело опустилась в кресло и со стоном вытянула ноги. Она укоризненно глянула на Симиона и волка, которые с одинаково виноватым видом прятали глаза. 
– Хорошо у тебя тут, – она сложила маленькие руки на сильно выступающем животе. – Спокойно. – Девушка нахмурилась и тут же потерла высокий лоб сильным движением ладони, словно разглаживая морщинки дурных мыслей, набежавшие на чело. 
Симион уселся рядом, стянул с неё удобные, мягкие туфельки и уже привычным движением принялся массировать ступни Лизы.
– Устала? – и это был вопрос вовсе не о самочувствии. 
Лиза на мгновение удержала его взгляд и медленно кивнула. Этот короткий немой диалог нес в себе гораздо больше того, что можно было бы выразить вслух. Оба они, втянутые в эту беспощадную борьбу, были выжаты и физически, и морально. Нет, вокруг них не свистели пули и не взрывались снаряды, это было цивилизованное противостояние с бескровными способами убийства. Информационная война. В чем только не обвинили их за эти месяцы… Какая только грязь не пролилась на их головы. Симиона подозревали в интриганстве, приписав ему чуть ли не авторство несчастья, случившегося с Густавом, что не помешало пустить ещё и слушок о зоофилии, напирая на его привязанность к волколаку. Беременность Лизы прополоскали во всех нечистотах. Служители тут же лишили ее сана, и дело было даже не в том, что она носит дитя, а в том, что она моментально перестала быть тем самым проводником, замкнув все свои ресурсы на ребёнке. Лизка пережила разочарование в идеалах довольно легко, на фоне остальных бед это выглядело маленькой неприятностью. Самым любимым и муссируемым слухом было, конечно, то, что оба они – участники давнего сговора. Но они не сдавались, отбивая эти подачи, тщательно выстраивая оборонную линию, напирая на понятия, связанные с благородными порывами: преданность, честь, самопожертвование. Однако люди любят грязное бельишко больше. 
– Может быть, ты ляжешь в клинику пораньше? – Симион прижал ладонь, прислушиваясь к току новой жизни в чреве Лизы. – Отдохнешь от всего этого?
– Не могу, – Лиза похлопала себя по коленке, подзывая волка. Тот нетерпеливо крутился рядом, ожидая своей порции ласки от девушки. Облизав на радостях руку чуть ли не до локтя, поворчав что-то, волк затих, наслаждаясь почесыванием между ушей. – Ну что, изверг, – она несильно потянула волколака за ухо, – гулять пойдем? 
Услышав любимое слово «гулять», зверь заволновался и щенком заюлил по комнате, подгоняя людей.
– Мы с ним пройдемся? – Лиза поднялась, опираясь на руку Симиона. – Если ты не возражаешь – наедине.
– Только далеко в лес не заходи и охрану не гоняй, – Симион с беспокойством проводил их взглядом.
Лизка тут же отогнала сбэшников за периметр слышимости. Накипело… Наболело… 
– Не путайся под ногами! – сердито одернула она волка, который пытался раззадорить ее на игру. – Сейчас вот споткнусь и грохнусь прямиком на пузо. Я из-под него ног не вижу. – Лиза помолчала минутку, разрешая себе слабость, и, всхлипнув, пожаловалась: – Мне страшно, Густав. Ты не представляешь, насколько. Я по ночам к скрипам и шумам прислушиваюсь. Чушь, конечно. Никто сейчас в кроватях конкурентов в борьбе за престол не душит, но я всем нутром чувствую, как поперек горла стоит им мой ребенок. Крутятся вокруг меня шакальем, а тронуть страшно, это ж отпрыск двух королевских семей. У нас уже несколько веков такой чистой концентрации крови правящих династий не было. И заграбастать трон им хочется, тем более такой шанс, страна почти обезглавлена уже год. Чем ближе срок, тем мне страшнее. Слышишь, братишка? – Лиза хлопнула себя по плечу, подзывая волка, тот поднялся на задние лапы и вылизал заплаканное лицо девушки. – Я уже не бьюсь даже за право голоса. Мне Парламент диктует чуть ли не количество вдохов и выдохов, и дядя туда же, заикнулся уже об опеке, ставит под сомнение мою способность воспитывать наследника. Я не потяну! – Лиза уткнулась в черный нос волколака своим. – Как ты их раньше всех в узде-то держал? Симиону страшно сказать, насколько я свои позиции потеряла. Он же и так настроен агрессивно, один малейший намек на безопасность ребенка и, думаю, конфликт будет неизбежен. Что же делать, а? 
Волколак участливо заглядывал в ее лицо, поскуливая, чувствуя эмоциональную разболтанность Лизы, но в зрачках животного не было даже намека на человеческую сущность, которую так отчаянно искала она. 
– Ладно, – девушка взяла себя в руки, да и выплеск эмоций чуть успокоил. – Давай по привычному маршруту: до большого дуба, потом обойдем овраг, я там отдохну, а ты поносишься за белками, и вернемся. Волк послушно потрусил рядом, иногда позволяя себе метнуться в сторону, уж слишком много энергии бурлило в этом крупном теле.
Лес встретил их тяжелым, вкусным запахом перепрелой листвы, поздних цветов и настороженным потрескиванием сухих веточек, надежно упрятанных под слоем обычного сора. Волколак с удовольствием взрывал носом лесную подстилку, выкусывая из нее только ему ведомые вершки-корешки, притаскивая Лизе на пробу то одну, то другую палку, надеясь на игру. Прошвырнулся по окрестным кустам, самозабвенно цепляя на шкуру колючки чертополоха. Лиза оперлась плечом о могучий ствол дуба и задрала голову, рассматривая лоскуты неба между верхушками и вслушиваясь во вздорную перепалку потревоженных волком птиц, в едва заметный шепоток деревьев. Рядом захрипела рация, Лизка недовольно покосилась на подкравшегося охранника, тот неловко потоптался, извиняясь за свое присутствие, но не ушел. Лиза раздраженно окликнула волка и направилась к оврагу, среди тонких веточек почти облетевшей лещины тускло блеснула, натянулась и тихонько тренькнула леска, подцепленная ногой девушки. Лиза всплеснула руками, пытаясь удержать равновесие, тут же обхватила живот, инстинктивно укрывая его от опасности, и, слабо вскрикнув, кубарем покатилась на дно оврага. Охранник застыл на секунду, наблюдая эту смертельную пантомиму, и рванул следом. Лиза, распластавшись, застонала жалобно и протяжно.
– Ребенок! – испугано зашарила она руками вокруг себя. – Спинааа… – следом застонала она на свою попытку приподняться. 
Волколак закрутился вокруг Лизы, бестолково тычась носом в ее живот. Он агрессивно рычал, не подпуская охранника, который побелевшими губами передавал на базу сигнал опасности. Лиза, ухватив зверя за шею, притянула к себе и, сцепив зубы от резкого приступа боли, процедила:
– Приведи Симиона, слышишь меня? Пошел! – хлестнула она волка по морде. 
Тот попятился, непонимающе глядя на девушку.
– Ну! – в отчаянии взвыла она. Волк дернулся и ломанулся сквозь кусты.
Охранник тут же ринулся к Лизе, бухнулся перед ней на колени.
– Скоро будет помощь. Потерпите, – умоляюще попросил он.
– Не могу! – воздух разорвал первый болезненный крик.
Симион с размаху приложился о стену дома, стараясь удержать влепившегося в него волка.
– Что ты? Где Лиза? – пытался унять он истерящего зверя. 
Волколак рванул в сторону леса, замер на секунду, проверяя, понял ли его Симион, и, увидев, что тот моментально сорвался следом за ним, понесся дальше.
Симион, растолкав окруживших девушку медиков, опустился на колени.
– Транспортировать нельзя, – тут же начали вводить его в курс дела, протягивая антисептик. – Роды стремительные, но плод расположен неправильно.
– Лиза! – Симион поймал обезумевший взгляд девушки. – Ты мне должна помочь. Слышишь!? 
Симион закрыл глаза и положил ладони на живот роженицы, пытаясь мобилизовать свои способности и уменьшить боль. 
– Большая кровопотеря, – сдавленно произнес он, чувствуя, как хлюпает под его коленями пропитанная кровью ткань. 
Волколак уселся у головы Лизы, жалобно поскуливая. 
– Надо выбрать, – тихо сказал один из врачей. – Двоих мы не вытащим, слышите, Симион? 
– Спаси ребенка! – прохрипела Лиза, вцепившись в шкуру волколака. Слышишь?! – схватила она скрюченными пальцами медальон на груди зверя. 
Медальон вспыхнул и чуть засветился в ее ладони. Волк поднял морду и посмотрел на Симиона, которому не хватало сил удержать и мать, и ребенка. Зверь мотнул головой, обводя растерянным взглядом врачей, Симиона и сестру, распластавшуюся у его ног. Волк взрыкнул, попытался попятиться, но Лиза крепко сжала медальон и потянула его на себя. Через секунду над девушкой склонялся темноволосый мужчина. Густав поднял голову.
– Что тут? – хрипло произнес он. Лиза вцепилась в его запястья и разразилась пронзительным криком. – Лизка! 
– Энергия! Мне нужна энергия, Густав! – гаркнул Симион, побледневший от напряжения, отодвигая собственную панику, удивление и радость на задний план. 
Густав вырвался из Лизкиных рук, схватил Симиона за плечи, задрал голову и открылся, как учил его отец, становясь чистейшим проводником энергии. Его пробило жгучей болью, и по его жилам потекла необходимая Симиону сила. Лизка крикнула еще раз, слабо выдохнула и замерла. 
– Мальчик, – сообщил один из медиков, и тут же младенческий плач влился в забурливший поток голосов.
– Все будет хорошо, – Симион устало кивнул Густаву, укачивающему на руках ребёнка. – С Лизкой все будет хорошо, теперь меня хватит на все. Ты очень вовремя вернулся, Густав…
Густав, прищурившись, обвел взглядом притихших членов Парламента.
– То есть, вы сомневаетесь в моей дееспособности? – опасно улыбнувшись, поинтересовался у них мужчина. – Я же, в свою очередь, позволю себе усомниться в вашей. Мне хотелось бы знать, на каком основании был сокращен и перераспределен бюджет государства? Почему единственный дееспособный член королевской семьи испытывал притеснения в собственном дворце? Почему при живом отце и матери вы приняли на рассмотрение прошение об опеке над наследником престола? Советую вам, господа, тщательно обдумать обоснования своим решениям, потому как придется ставить вопрос о соответствии занимаемым должностям. – Густав, нахмурившись, глянул на тусклую лампу, и та тут же вспыхнула ярче. Удовлетворенно кивнув, он лениво переворошил лежащие грудой на столе документы. – Объявляю заседание закрытым.
Симион застонал и накрыл голову подушкой, пнув крепко спящего Густава.
– Твоя очередь! – Густав демонстративно перевернулся на другой бок. – Кто сверху, тот и нянька. Уговор дороже денег.
Симион повздыхал уже без надежды на чудо, сполз с кровати и поплелся успокаивать орущего младенца. Дернул же его черт предложить поменяться ролями.