Нужно с кем-то просыпаться

Прилетев в Москву, он первым делом набрал Тимура. Телефон хранил гордое или обиженное молчание — Мишка не понял, чего больше. Петюня всю дорогу тоже молчал, а когда пришло время ловить такси в город, кивнул, прощаясь, и уехал в одиночестве. Мишка безо всякого пафоса добрался на аэроэкспрессе. Дома бросил сумку в коридоре и поспешно включил ноут, но среди всех писем не обнаружилось ни строчки от Тимура.
Даже в ответ на его подробный отчет.
Так и промаявшись весь вечер, Мишка не нашел ничего умного, как позвонить Джонику, который в очередной раз вынес ему мозг словами "А я ведь говорил!"
Мишка выпил пива, послонялся по квартире, завалился спать, но сон не шел.
Часов в одиннадцать пришла СМС: "Не спишь еще?"
Мишка сразу перезвонил.
— Привет. Я вернулся.
— Приве-ет, — по голосу было слышно, что Тимур улыбается. — У меня встреча в Шереметьево была. Знал бы, что ты прилетаешь — раньше бы отзвонился. Клиент попался дотошный. Зато завтра у меня отгул.
У Мишки даже от сердца отлегло, он даже, кажется, видел эту улыбку.
— У меня тоже. Шеф отпустил на радостях от заключенного контракта. Что будем делать?
— Что скажешь, — выдохнул Тим после недолгого молчания.
— Вариантов дофига. Можно сегодня сходить в клуб, пошататься по городу, покататься, опять же, — перечислил Мишка. — Можно выпить у меня.
И тут вспомнил разговор в такси перед поездкой.
— Тимыч, я соскучился. Я хочу без людей вообще.
— Я могу приехать. И я... я тоже соскучился.
— Приезжай.
Тимур нарисовался на пороге через полчаса — наверное, сразу же вызвал такси и сорвался. Миша посторонился, пропуская его в квартиру, закрыл двери и тут же потянулся за поцелуем.
Тим ответил с явным воодушевлением: еще кроссовки снять не успел, а уже лез Мишке под футболку, мял задницу и, пытаясь стащить обувь вслепую, подталкивал его в сторону комнаты.
Они так и дошли до кровати, постоянно целуясь, и Мишка, кажется, начал понимать, что такое счастье, а Тимур точно должен был понять, что такое хотеть до зубовного скрежета. Им нужно было поговорить, пообщаться, немного выпить, но все эти планы могли пойти нахуй, потому что Мишка хотел его, неважно как и почему — просто хотел. Новый Тим его удивлял и радовал, если не сказать больше. Потрясал. Эта жажда, которая вдруг в нем обнаружилась, вызывала в Мишке столько желания, что он боялся кончить от одного прикосновения.
Оба рухнули на кровать уже без рубашек, с расстегнутыми джинсами, тяжело дышащие.
— Что ж ты делаешь? — спросил Мишка, садясь на его бедрах.
— Я же обещал, — тяжело выдохнул Тимур, машинально поглаживая его ногу. — Ты... черт, я с ума схожу, — и повалил Мишку на себя, так беззастенчиво вжимаясь в него всем телом, что хотелось трахнуть его сразу же, без подготовки и долгих прелюдий.
Мишка как-то рвано выдохнул от такого напора. Поцелуи стали лихорадочными и поспешными, замок на джинсах никак не поддавался, потому что рука оказалась стиснута их телами. Он погладил Тимкину ширинку и глухо застонал.
— Я... сейчас... глупость скажу... — проговорил он. — Но... Я хочу, чтобы ты это сделал, — Мишка закрыл глаза, мысленно охреневая от того, что собирался ляпнуть. — Трахни меня. Сейчас.
Тим замер и посмотрел вопросительно — такой невероятно соблазнительный с припухшими губами и плавающим взглядом, что Мишка снова засомневался в реальности происходящего.
— Точно? Просто... ты говорил, что...
— Я много чего говорил, — Мишка облизнул губы. — Но я тебя так хочу, что сейчас сам трахну. А ты... тебе нельзя сейчас.
— Нельзя? — теперь он смотрел удивленно.
— Нельзя, — Мишка даже головой мотнул. — Я не могу сейчас осторожно. Тебе будет неприятно.
Тимур выглядел слегка разочарованным.
— Я просто... черт, я все время об этом думал, — он снова провел ладонью по Мишкиному бедру вверх и остановился аккурат возле паха. Мишка чуть не застонал от разочарования. — Блядь, что я творю? — Тимур снова притянул его ближе и жадно поцеловал, после чего выдохнул прямо в рот: — Раздевайся. Хочу тебя видеть.
Мишка встал на колени, расстегивая молнию на джинсах, и приспустил их на бедрах. Кровать пружинила, стоять было неудобно, поэтому он быстро встал с нее и, стараясь не обращать внимания на взгляд Тимура, стащил с себя всю оставшуюся одежду, включая трусы.
Тим смотрел так, что было понятно: сегодня — получится. Он больше не зажимался и не нервничал, и именно таких взглядов Мишке и хотелось: похотливых, чтобы Тимур смотрел и видел именно его.
— А меня разденешь? — он отбросил в сторону рубашку и приподнялся, опираясь на локти.
— Ага.
Мишка вернулся на кровать, но раздевать Тимура стал не сразу, для начала лизнув его живот и запустив язык в ямочку пупка, одновременно поглаживая рукой ширинку.
Тот сразу начал ерзать и вцепился в простыню, продолжая жадно следить за происходящим.
Мишка отстранился и медленно потянул его джинсы вниз, захватив за резинку трусы, и получилось, что чем ниже он стягивал одежду, тем сильнее обнажался Тимур. От предвкушения сносило башню, Мишка, едва дыша, сглотнул слюну, но терпения не хватило, и он рванул джинсы вниз.
— Потом, — сказал хрипло, поднимая глаза на Тима.
Он его хотел. Гей или нет, но хотел: член Тимура почти прижимался к животу. Мишка схватил его у самого основания и сразу взял в рот почти целиком.
Тим расставил ноги шире и подался навстречу, а потом сделал и вовсе невозможное: поднял ноги и обхватил их под коленками, раскрываясь так, что Мишка поначалу решил, что это приглашение.
Он застонал, но крепко сжал губы, начиная скользить от основания к головке, постепенно ускоряя движения, чтобы на самом пике выпустить член изо рта и резко схватить его за бедра, приподнимая выше. Ничего не говоря, не спрашивая, Мишка облизал яички и провел кончиком языка ниже, почти коснулся ануса и ощутил, как Тимур сжимается.
Мишу плющило от происходящего и от разницы между тем Тимкой, который совсем недавно выворачивался из его рук в прихожей, и этим тяжело дышащим, стонущим и дрожащим от желания парнем. Послушный мальчик действительно удалил волосы в промежности, и его розовый, блестящий от слюны анус притягивал взгляд. И язык. И пальцы.
Мишка бы мог прокомментировать все, что видит, но отмечал это мысленно, боясь спугнуть Тимура. Вместо этого захотелось другого: он облизал собственный палец и осторожно коснулся им тугого кольца мышц, снова чувствуя, как Тима вздрагивает.
— Ш-ш-ш… не бойся, — проговорил, осторожно вводя палец на одну фалангу.
Пришлось сесть, потому что другой рукой нужно было обхватить член Тимура. Мишка сжал его, судорожно дыша.
— Ты же хотел сам? — напомнил Тимур, однако не зажимался — просто спрашивал, а потом опустил ноги на кровать, широко разведя их в стороны.
— Я хочу... я все хочу, — ответил Мишка.
Он снова застонал — пальцу было горячо и узко, мышцы вокруг него вздрагивали.
— Не нужно, — Тимур вывернулся и сомкнул ноги. — Я не против, но с тех пор, как ты сам предложил... Черт! — он сел на кровати и потянул Мишку к себе. Сначала целовал, вылизывая его рот изнутри, а потом подтолкнул, заставил лечь на живот и устроился на его бедрах. — Ты красивый.
Мишка разочарованно застонал, но это уже было только игрой. Слова Тимура завели настолько, что он послушно приподнял задницу.
— Тимка... я поверить не могу.
Тот провел пальцами по спине, обрисовал каждый позвонок, замер на копчике, а потом, выдохнув, пощекотал ложбинку.
Нагнулся и шепнул:
— Расскажешь, что делать? Хочу, чтобы тебе понравилось.
— Продолжай так же...
Он вздохнул, с трудом разрываясь между желанием перевернуться на спину и рвануть на себя Тима, чтобы поцеловать, и желанием впервые за долгое время подставить задницу. Говорить это сейчас не следовало, поэтому Мишка какое-то время соображал, что делать. Он убеждал себя в том, что это Тима — хороший мальчик, который ничего плохого не делает, даже спрашивает вот...
И снова вспомнил разговор в такси.
— Я не буду говорить, что ты должен делать. Я скажу, чего бы я хотел...
Мишка всегда считал себя косноязычным, а тут как прорвало. Он признался Тиму, что готов кончить от прикосновения его языка, но оборвал себя и зачем-то извинился. Закусив кулак и наблюдая прыгающие под веками звезды, признался, что смазка в тумбочке и попросил начать хотя бы с пальца. Потом выматерился, нервно засмеялся и сказал, что давно не давал в задницу, но при этом пригрозил, что если его не трахнут прямо сейчас, он за себя не отвечает. Задница пульсировала. Ему действительно хотелось.
Тимур лег сверху, прижался грудью к его спине, поцеловал в шею и шепнул:
— Я сделаю все, что ты захочешь. Все.
И начал целовать Мишкину спину. Сначала мягко, едва касаясь губами, потом высунул язык и обвел лопатки — это было щекотно. Опускался ниже и ниже, и Мишка каждый раз вздрагивал от напряжения, ожидая прикосновения к заднице. Тимур был совсем неопытным, и это немного пугало.
А потом теплые ладони легли на ягодицы, помассировали, раздвинули, и Мишка застыл в предвкушении. Он не рассчитывал, что Тим сможет, да и на данном этапе было похрен, какой получится подготовка — хотелось большего, и он потерся членом о простыню.
— Трахни меня, — попросил Мишка.
Тимур сел на кровать рядом, вытащил из тумбочки смазку и, оценив количество, хмыкнул:
— Меня вспоминал?
Мишка приподнял голову.
— Дрочить на тебя в последнее время — как колыбельная.
— Продолжай. Рассказывай, — Тимур выдавил смазку в ладонь и похлопал его по ноге. — Раздвинь. Хочу видеть все.
Мишка с готовностью раздвинул ноги и посмотрел на Тима через плечо.
— А что говорить? Я лежал тут совсем один и представлял, как ты делаешь то же самое... — Мишка на мгновение прикрыл глаза. — Даже не думал, что ты когда-нибудь... Ты сможешь сделать это?
— Что "это"?
Тимур провел скользкими пальцами по ложбинке между ягодиц и аккуратно обвел анус. Мишка снова обернулся — Тим его рассматривал, и на лице читался восторг. Не отвращение, не исследовательский интерес, а настоящее восхищение.
— Вопрос снимается, — прошептал Мишка, закусывая кулак.
Он сильно надеялся, что доживет до конца, потому что желание росло с каждой секундой и окончательно накрыло, когда Тимур нагнулся, поцеловал его спину чуть ниже шеи, одновременно провел пальцами по чувствительной коже вокруг дырочки и шепнул:
— Я смирился. Я гей… Можно? – надавил и протолкнул кончик пальца внутрь.
Ответить не получилось: Мишка только охнул и подался навстречу осторожному пальцу.
— Еще! — потребовал, широко разводя ноги и выгибаясь.
Тимур просунул палец чуть глубже и продолжил целовать Мишкину спину. Он был настолько осторожен, что страх уходил, смывался волной возбуждения: никто еще не трогал Мишку так, чтобы это можно было назвать лаской, а Тим именно ласкал.
— Не думал, что это будет так приятно, — прошептал тот в его лопатку и легко прикусил кожу. — Тебе удобно?
Мишке было хорошо, он охреневал от собственных ощущений и хотел еще. В этом и признался Тимуру, постанывая от удовольствия. А еще сказал, что хочет его — наверное, уже в тысячный раз.
Тим продолжал, и Мишка готов был кончить от одного только звука его дыхания и прикосновений к коже. А когда внутрь протиснулся еще один палец, понял: Тимур ищет простату. Хороший мальчик, видимо, начитавшись о волшебной точке, пытается доставить удовольствие по-максимуму. И ведь получилось: согнув пальцы, Тимур двинул запястьем, и перед глазами замелькали звезды, а в паху разлилась горячая волна.
— Я тоже тебя хочу, — шепнул Тим куда-то в шею и потерся членом о его ногу. — В тебя. Хочу.
Ничего не делать было непривычно, но и приятно одновременно. Желание подставить задницу стало уже каким-то животным, хотелось все яростнее. Мишка двинул бедрами, насаживаясь глубже, потребовал сильнее и чуть не умер, когда в очередной раз испытал кайф от движения пальцев.
— Тимыч, не могу больше, — прохрипел он. — Трахни меня уже!
Тот в ответ задержал дыхание, медленно, очень медленно вытащил пальцы, а потом дернул Мишку за бедра, заставив стать раком.
— Точно? — уточнил.
— Точно! — Мишка сжал в кулаки простынь и расставил ноги пошире.
Тимур завозился сзади, потом, прижавшись, снова поцеловал его спину — и толкнулся. С первого раза не вышло, он сдавленно выругался, вцепился пальцами в Мишкино бедро и толкнулся снова.
Мишка направил сам — обхватил его член ладонью и толкнулся на него, окончательно прощаясь с условной девственностью и всеми своими принципами. И хорошо, что не рассказал всего: какая была разница, когда мышцы растянулись, впуская член, и стало невыносимо хорошо? Мишка застонал и подался назад, помогая Тимуру найти нужный темп. Охуеть, как было приятно, хотя это не совсем подходящее слово. Мишке так понравилось, что он только в следующий момент ощутил резкую боль внутри — Тим забыл о смазке, нужно было напомнить, но... да и хер с ним, боль можно было перетерпеть.
— Черт... прости, прости, — Тимур погладил его бока и взял с кровати бутылку. — Извини, — вышел почти целиком и выдавил смазку туда — на Мишкину задницу, на себя, в количестве куда большем, чем требовалось. – Прости, прости…
Толкнулся снова и глухо застонал сквозь зубы.
— Забей, — Мишка почти прокусил кулак и уже не сдерживал громкие стоны. — Быстрее, Тим...
И тот послушался. Схватил его за бедра, двинулся вперед, сначала осторожно, а когда вошел целиком — охнул.
— Тебе не больно? — спросил, снова огладив бока. — Ты такой тугой... черт!
Инстинктивно получилось прогнуться, но Мишка уже мало чего соображал — хотелось только орать и повторять имя Тимура на все лады. А еще бормотать всякую неадекватную хрень, за которую потом будет стыдно. Мишка задохнулся от острого чувства нежности и даже хотел ляпнуть что-то про любовь, но вовремя закусил кулак, который сразу же отозвался тупой болью.7
— Мне... не... больно... — прошипел Мишка, толкаясь назад. — Мне... о, господи... как хорошо... Я и не думал, как это хорошо...
И Тимур сорвался.
Он сходу взял такой темп, что казалось, будто член внутри двигается с бешеной скоростью, и каждое движение отзывалось у Мишки вспышками удовольствия в животе. Он просунул руку вниз, но Тимур, заметив, снова извинился и обхватил его член рукой.
Теперь темп стал рваным, и Мишка дергался в тисках, то пытаясь насадиться сильнее, то толкнуться вперед.
— Ми-иша, я... я скоро, — выдохнул Тимур и чуть замедлился, но теперь выходил почти целиком, а всаживал — на полную длину, прижимаясь к Мишкиной заднице лобком. — Ты лучший. Ох...
— Не выходи, — Мишка удержал его за бедра. — Тима-а...
— Да, — Тимур почти лег на него и обхватил свободной рукой под грудью, — хорошо.
Теперь он почти не отодвигался, но был весь внутри и каким-то странным образом умудрялся надавливать членом на простату, медленно и сильно, отчего у Мишки перед глазами стояла туманная пелена.
— Так? — спросил Тимур, касаясь губами волос над ухом.
Тут он и не сдержался. Мишка вообще не любил все эти телячьи нежности, но с Тимуром все было по-другому. Сыграло свою роль то, что он был снизу и то, что Тим был слишком нежен.
— Так, — выдохнул Мишка, прижимаясь спиной к его груди. — Так, хорошо... Тимыч...
И выпалил ему про люблюнемогу и охуетькакойты.
Тимур на секунду застыл, а потом продолжил с чуть большей скоростью, заполняя его целиком — казалось, что он достает до горла. Рука с силой сжимала Мишкин член, именно так, как хотелось.
— Правда любишь? — выдохнул Тим на следующем толчке.
— Люблю, — повторил Мишка, и ведь правда — в тот момент нежности было как раз столько. — Лю...
Его неожиданно накрыло оргазмом, распластало под Тимом, и Мишка заорал, на этот раз громче, срывая голос. Тело выгнуло в напряжении и сразу же отпустило, и чувствовать Тима в себе стало хотя и немного некомфортно, но все еще приятно.
Тот двигался все медленнее, наконец остановился и осторожно вытащил член.
— Спасибо. Спасибо... черт, — дернул Мишку за плечо и перевернул на спину. — Я хочу что-то сказать, но слов не нахожу. Блядь, — нагнулся и благодарно поцеловал Мишку в губы.
— Молчи лучше, — неожиданно накатило смущение.
Задница пульсировала, Мишка ощущал легкое жжение, но это все было такой хуйней по сравнению с тем, что Тимура можно было обнимать и прижимать к себе.
Тим провел пальцами по его волосам и обнял Мишку в ответ.
Перед глазами стояла серая пелена, в животе было горячо и приятно, как после спуска по «Американским горкам».
Мишка приподнялся на локте и хотел было задать вопрос, но понял все сам, потому что внутри чувствовалось. Оба кончили, одновременно. Как, блядь, в романтическом фильме про любовь.
Он стиснул Тимку крепче и прижался губами к его виску.
— Это охуе... — начал было, и тут его словно по голове ударили. — Тим... — вкрадчиво начал он. — У меня к тебе очень важный вопрос и важное же замечание.
Сел для приличия, хотя... какие тут приличия, не до них теперь.
— Про презерватив мы забыли. Я проверялся две недели назад, и был чист. Ты?..
— Когда как. Да не волнуйся ты так, я здоров. Оно бы как-то проявилось, и вообще... Ложись, — Тим потянул его к себе. — Террорист.
Мишка затих и лежал какое-то время молча. Мозг пылал.
— Курить будешь? — неловко спросил он, тычась носом в Тимкино ухо.
— Лучше поцелуй меня.
Мишка какое-то время смотрел на Тима, кончиками пальцев проводя по кончику его носа, по щекам, губам. Надавив большим пальцем на губы, приоткрыл их и поцеловал. По тому, что Тим с готовностью ответил, понял: не привиделось, все реально.
— Интересного ты обо мне мнения, — улыбнулся Мишка и, поцеловав его в уголок губ, всё-таки пополз по кровати за сигаретами. Выглядело, наверное, забавно, поэтому он хмыкнул и, когда вернулся, лег на спину и закурил. — А кто тебе сказал, что я опытный?
— Еще скажи, что ты девственник, во смешно будет, — хмыкнул Тимур и, отобрав у него сигарету, затянулся.
— Сам дурак, — засмеялся Мишка. — Но... доля истины в твоих словах есть.
Он закинул руки за голову и закрыл глаза.
— Ну-ка, ну-ка, — Тимур придвинулся ближе и забросил на него ногу, — а можно поподробнее?
— Нельзя, — Мишка отобрал у него сигарету и все-таки неохотно пояснил: — Я снизу второй раз в жизни. Заржешь — убью.
Тимур сдержался — только хмыкнул. А потом вспомнил последний рассказ:
— Хм, учитывая то, что ты писал... А, то есть, я теперь все о тебе знаю, да?
— Это как посмотреть... — протянул Мишка и вернул ему сигарету.
— Расскажи остальное, — пожал плечами тот и потянулся. — Блин, как же с тобой охуенно!
Вместо ответа Мишка полез обниматься.
— Спросишь — расскажу.
— Я спрашиваю!
— Тим, ну чего? Что тебе рассказать?
Мишке понравилось целовать его в ямочку между ключицами.
— Все. С кем, сколько и когда... — он запнулся, когда Мишка опустился ниже, к соскам. — Эй! Мы разговариваем!
Мишка поднял голову и посмотрел на Тима.
— Первое правило: никогда не говори о прошлых любовях. Во-первых, неприятно тебе, во-вторых, неприятно твоему партнеру. Хотя нет, это второе правило. Первое — обязательно предохраняйся, — он помолчал, глядя куда-то в пустоту. — Да все ты знаешь, Тим. Рассказы на пустом месте не придумываются.
— Ненавижу тебя, — буркнул тот и закинул руки за голову. — Мы все равно продолжать не будем без похода в душ, так что можем уютно помолчать.
— Это еще что за проявление нежности? — удивился Мишка. — Ну, не умею я просто так о себе рассказывать.
Он обнял Тима и притянул к себе, устраивая его голову на своем плече.
— Ладно. Я уже понял, что ты горячий топ, а мне просто повезло.
— Тим?
— А?
— Завязывай. Я просто в тебя влюбился.
— Я и говорю — повезло, — хмыкнул тот. — Не парься, все нормально. Идем в душ?
— Вы с Джоником споетесь. Ты такая же язва, — Мишка попытался покачать головой, но лежа не получилось. — Пошли. Буду тебе омовение устраивать.
Они перебрались в ванную, и Мишка подтолкнул Тима к душу.
— Давай, понятливый мой, лезь. Буду тебе спинку тереть.
Тимур включил воду и стал под прохладные струи, подставляя лицо и грудь.
Наконец-то можно было рассмотреть его полностью, и Мишка остался доволен увиденным. Тим был хорошо сложен, хоть и несколько худощав. Глядя на него, Мишка удивлялся, как такой парень попал в его квартиру, почему именно в нее, почему смотрит на него так тяжело и закусывает нижнюю губу. Миша схватил с полочки гель, выдавил себе на ладонь немного и провел рукой вдоль спины Тимура.
— Ты присоединишься или так и будешь играть в баскетболиста? — Тимур обернулся и ленивым жестом провел от груди вниз, к паху.
— А мне нравится, — хмыкнул Мишка. — Изображать из себя одалиску. Или гейшу. Второе более звучно.
Он развернул к себе Тима и продолжил его движения своими мыльными руками, поглаживая живот и лаская пальцами лобок.
Тимур расставил ноги и схватился за держатель для душа.
— Я с удовольствием делал бы то же самое, — сказал он, — тем более что тебе нужнее.
— Это кто сказал, что нужнее?
— У тебя внутри... моя сперма, — он запнулся, отвечая.
Мишка быстро шагнул в ванну и обнял Тима за пояс.
— Значит, ты должен мне помочь.
— Так я как раз об этом! — он развернул Мишку лицом к стене и присел, а потом направил струю воды на его задницу. — Не холодно?
— Немного некомфортно, — пожаловался Мишка. — Думаю, тебе надо сделать это рукой.
— Прогнись, — Тимур шлепнул его по попе и взял с полки мыло. — Мне понравилось, как ты стонешь от моих пальцев внутри. Это и правда так клево?
— А ты не помнишь? Оказалось, это очень приятно.
Тимур, приблизившись, поцеловал его мокрую ягодицу и фыркнул прямо в ложбинку:
— Не помню, — после чего аккуратно прошелся пальцами вокруг ануса. — Не болит?
— Чуть-чуть, — пробормотал Мишка, отставляя задницу. — Это ничего.
— Может, помазать чем-то? — Тимур снова намылил руки и принялся аккуратно гладить Мишкину задницу: осторожно прошелся вокруг ануса, после чего обхватил мошонку. — Мазь какая-нибудь есть?
— О... господи...
Мишка снова начал возбуждаться, о чем красноречиво свидетельствовал его моментально оживший член.
Тимур еще раз прошелся пальцами по ложбинке и снова направил душ на его зад.
— Может, прохладнее воду сделать? Черт, я тут переживаю, а ты жопой вертишь, маньяк!
— Я не виноват в том, что хочу тебя, — проговорил Мишка, опираясь ладонями о стену. — И не смей ничего делать с водой, я люблю, когда горячо.
— Да куда тебе хотеть, если болит, — Тимур отвернулся, повернул краны, уменьшив напор до минимума, выпрямился и прижался к его спине грудью. — Знаешь, мне всегда нравились задницы. Наверное, я тот самый латентный пидор, — обхватив Мишку руками, он потерся привставшим членом о его бедро. — Хочу в тебя. Снова. Но не буду.
— Почему не будешь? Будешь, — Мишка прижался к нему и запрокинул голову, снова переживая прилив нежности. — Если останешься. Оставайся, Тим.
— Я уже остался, но трахать тебя не буду, — он снова скользнул членом по бедру, — хотя очень хочу.
— Я не об этом, — говорить, не видя его глаз, было просто. — Ты вообще оставайся.
— В смысле? — Тим просунул руку ниже, перебирая жесткие волоски на Мишкином лобке, а потом обхватил рукой его член.
Мишка всхлипнул и перехватил его руку.
— Я говорил — вообще. Живи у меня.
— Ты, — рука сжалась сильнее, — слишком спешишь. Снова.
— Теперь нет. Я абсолютно уверен, — он начал помогать Тиму двигать руку от основания к головке.
После небольшой паузы тот ответил:
— Знаешь, я кончил, когда ты сказал, что... — и умолк.
Мишка повернулся к нему. Волосы Тима были мокрыми и взъерошенными, с них по лицу сбегали капли воды, ресницы тоже намокли и стали почти черными.
— Я буду говорить еще, — пообещал Мишка. — Люблю тебя. Очень люблю...
И как-то посрать было, как оно звучит, что душ давно свалился в ванну, а они сами стояли голые и, наверное, смотрелись настоящими придурками. Все равно о таких моментах никому не расскажешь. Только тому, с кем так комфортно стоять в ванной и шептать сопливую чушь, которую никому никогда не говорил.
— Это не чушь, — сказал Мишка вслух.
— Прости, — сказал Тимур, отстраняясь. — Мне приятно, но... черт, я не верю.
Он выбрался из ванны и схватил полотенце, не глядя на Мишку.
— Я сам не верю, — признался Мишка.
Тимур пожал плечами и смылся в комнату: явно не хотел продолжать этот разговор.
Еще какое-то время Мишка стоял под горячим душем и пытался прийти в себя. Получалось совсем плохо. Джоник сказал бы, что у него едет крыша, но в данный момент Миша находился в таком раздрызганном состоянии, что послал бы нахуй даже лучшего друга.
Черт его дернул лезть со всякой сопливой чепухой.
— Не чепухой, — буркнул он и зафыркал, потому что вода попала в рот.
Хорошо, не чепухой, но Тим был прав — рано. Ну, потрахаются, ну, разбегутся. Сколько раз такое было, что ж так на романтику потянуло?
"Нам всем нужно с кем-то просыпаться", — поддразнил Мишка собственное отражение в зеркале.
Он вышел, прошлепал на кухню и вытащил из холодильника бутылку виски — предпочитал холодный. Налил себе полстакана, презрев все приличия, выдул половину, долил и вернулся в спальню.
— Будешь?
— Мудак из нас двоих я, — сказал сидящий на кровати Тимур, и голос звучал убито. — Прости. Я рад, что ты настолько открытый, мне с тобой охуенно, но... блядь. Извини. Я отвратно себя из-за этого чувствую: кажется, что я должен ответить тем же, а я не могу.
Он поднял голову и посмотрел на Мишку.
— Я только что понял, что я пидор. Окончательно.
— Поздравляю.
— Сдохнуть хочется.
— Давай вместе сдохнем.
— Ты давно понял, а я только что. Блядь, мне понравилось. Пиздец.
— Я никому не скажу, — Мишка сел рядом и осторожно обнял его плечи.
— Да при чем тут ты? — Тимур двинул его локтем. — У меня глубокая душевная травма.
— Тебе понравилось трахать меня или ты хочешь попробовать трахнуть кого-то еще? — уточнил Миша.
— Тебя. Да какая, нахуй, разница?
— Большая. Потому что если у тебя продолжатся твои исследования на тему, пидор ты или нет, я умываю руки.
— Охуенная у тебя любовь. Чуть что не так – сразу съебываешь, — сказал Тимур и спрятал лицо в ладонях.
— Нихрена! — возмутился Мишка. — Я... да я тебя правда люблю, как мне еще доказать?
— Да ты уже доказал, — хмыкнул тот грустно. — И не раз.
— Иди ко мне, — повторил Мишка и, не дождавшись, сам его притянул к себе. — Какая разница, кто ты. Если ты не будешь всем рассказывать, что именно тебе понравилось, никто не узнает. Пидор — это только ярлык.
— Да мне нахрен не нужно твое утешение! — Тимур посмотрел на него — злой, растрепанный и явно неудовлетворенный. — Ты такой, блядь, противоречивый, Мишенька, что я теряюсь. Сначала любишь, а через пять минут посылаешь. Заебал.
Мишка растерялся.
— Это когда я тебя посылал, ты чего?
— Когда сказал, что умываешь руки, если я захочу продолжить исследования. Я, может, ебанутый романтик и верю в высокие чувства, но когда любят — такое не говорят.
— Я хотел сказать, что если ты, — он ткнул его в грудь, — захочешь где-то там проверить, пидор ты или нет, я тебя просто убью. Я, Тимочка, не просто ревнивый. Я собственник. И никаких исследований на стороне не прощу.
— Когда хотят что-то сказать — говорят это что-то, твою мать!
— А я и говорю!
— И кто из нас мозгоеб? — Тимур развернулся спиной и лег лицом в подушку.
— Оба, — Мишка в очередной раз его обнял и пробормотал: — Ну, прости ты меня. Я когда с тобой, дурак какой-то становлюсь.
— И правда, дурак.
— Прости, Тимыч.
Тимур в ответ дернул плечом, сбрасывая его руку.
Мишка насильно перевернул его на спину и прижал за запястья к кровати.
— Я. Тебя. Люблю. Идиот.
И поцеловал.
Тимур сначала отворачивался, а потом ответил на поцелуй, выдернув руки и с силой прижав Мишу к себе. У него стояло, и Мишка невольно восхитился: хочет, точно хочет. Привыкнуть к этому и относиться к Тимкиному возбуждению без восторга было сложно.
Он продолжил целовать, постепенно опускаясь ниже, бормоча ласковые слова, поглаживая ладонями, сначала бережно, а потом более настойчиво. Подумал, что клин клином, наверное, да и хотелось очень сделать Тимке приятное.
Мишка сам не ожидал от себя такой нежности, но понял, что ему это нравится. Возбуждение росло постепенно, и можно было ласкать живот Тимура языком и чувствовать, как он вздрагивает под губами.
— Я не хочу минет, — сказал тот вдруг громким шепотом, — никогда не любил это дело. Лучше руками, если ты... если это такой способ извиниться.
— А я люблю, — прошептал в ответ Мишка. — Что же мне с тобой таким противоречивым делать? Хочешь... меня?
— Нет. То есть, да, но не буду. Я уже говорил.
Мишка продолжил целовать его живот и ненадолго увлекся ямочкой пупка, одновременно лаская член Тимура рукой.
— Ти-имыч!
— Сильнее, — выкрикнул тот и тут же закусил нижнюю губу.
Сильнее, сжимая, опускаясь к основанию, возвращаясь к головке, надавливая на нее большим пальцем и мучительно борясь с желанием взять в рот. Медленно, потом быстрее и быстрее, сбиваясь с ритма и надеясь услышать стоны и всхлипы – хотелось быть уверенным, что Тиму хорошо.
Когда Мишка уже начал уставать и боролся с желанием лечь сверху и выебать этого невозможного Тимура хоть насильно, тот вдруг выгнулся и кончил, беззвучно, как и в прошлый раз.
Белая густая сперма выплескивалась, и Мишка заворожено смотрел на член, продолжая сжимать его в руке.
— Жаль, что минет не любишь, — пробормотал он скорее для себя.
— Я... ну люблю, просто не люблю, когда все ограничивается только минетом, — ответил Тимур шепотом. — Я сильнее люблю.
Мишка поцеловал его грудь и поднялся на локте.
— А я тебя люблю.
Тимур устало закрыл глаза и махнул рукой.
— Да.

Утром Тимур быстро сбежал из Мишкиного дома и пропал на два дня. Телефон, электронная почта и аська оказались подозрительно "вне зоны доступа", а сучка, сидящая на ресепшн в Тимкиной компании, орала в трубу, что Тима на работе нет. Мишка сначала нервничал, потом испугался, а к концу третьего дня совсем пал духом. Было время понять, что Тимур ему дорог, очень дорог, было время проанализировать собственные поступки и загнобить себя за необдуманные слова.

На третий день после работы он забрал машину и, сидя за рулем, думал, куда податься. Можно было вызвонить Джоника и поехать с ним в клуб или просто встретиться в городе, но видеть его не хотелось. Тот бы обязательно завел свою волынку про отношения с натуралами и их последствия, причем обязательно выдал бы любимое «я тебя предупреждал» — сочувствия в нем не было ни грамма, поэтому вариант совместной попойки отпадал. Все немногочисленные друзья уже наверняка нашли занятие на вечер, Никитоса вызванивать было глупо: Мишка не был уверен, что не сорвется и не нажрется, а Никитос был чрезмерно еблив в своей тоске по Джонику.

В итоге Мишка завел мотор и какое-то время просто наматывал круги по московским улицам, а потом вдруг обнаружил себя на парковке у Тимкиного дома. Посчитал этажи, увидел в окне кухни свет, набрал его номер в сотый раз, услышал, что абонент вне зоны доступа и, чертыхнувшись, вытащил ключи из замка зажигания.

У лифта пять раз уговаривал себя уйти, но все-таки нажал кнопку вызова: если Тимур дома, то они поговорят, и все. Просто поговорят.

В нормальных домах домофоны работают, а дверь подъезда запирают — это было первое, о чем Мишка подумал, когда увидел миловидную женщину в простом коричневом платье за порогом Тимкиной квартиры. Она улыбнулась и вопросительно приподняла брови. Губы у нее были точь-в-точь как у Тимки.

— Здравствуйте, — неловко улыбнулся он в ответ.

— Здравствуйте. Вы к Тимуру? Они с отцом сегодня поздно будут, — сказала женщина, и Мишка моментально и вопреки всему проникся к ней симпатией.

— Меня Михаилом зовут.

— Мишенька, вы проходите. Можете его подождать, если время есть, — женщина посторонилась и сделала приглашающий жест рукой. — Людмила Васильевна, — представилась она, когда Мишка прошел в прихожую и замер, не зная, куда девать руки.

— А вы не скажете, где он? Может, я его встречу? А то телефон вне зоны, и...

— Лучше здесь, — она бросила взгляд на большие часы. — Тимур на даче с отцом, вот-вот должны вернуться. А телефон не доступен, потому что зарядку забыл, — она так тепло улыбнулась, что у Мишки даже на душе светло стало. — Хорошо, что Игорь, — она посмотрела на Мишку и поманила за собой на кухню, продолжая уже по дороге, — отец Тимура, на связи. Тима в последнее время сам не свой. А вы дружите, да?

— Да, — Мишка опустил голову. — Мы недавно стали... друзьями.

— Это хорошо. Чаю? – Людмила Васильевна повернулась к нему. — Присаживайтесь.

— Давайте я помогу, — сказал Мишка, и они вдвоем начали накрывать на стол.

Через час Мишка пил чай и наслаждался приятным цветочным вкусом. Они успели порезать салат, проверить мясо в духовке, разлить по чашкам густой чай и подружиться.

Когда послышался звук открывающейся двери, Мишка напрягся и вжал голову в плечи. Хрен знает этого Тимура, что он себе думает — может, в самом деле решил, что такие отношения ему не нужны. Но на пороге кухни нарисовался мужчина лет пятидесяти — видимо, отец Тимки: они были чем-то неуловимо похожи. И глаза такие же.

— Здравствуйте, — сказал Миша, вставая и протягивая руку, — Михаил.

— Игорь Владимирович, — отозвался тот густым басом и крепко пожал руку. — Люда, там сумки в прихожей. Тимур!

— Очень приятно, — пролепетал Мишка, так и оставшись стоять.

Тимка протиснулся мимо отца, поднял голову, увидел Мишку и выронил сумки.

— Ты?.. Что ты здесь делаешь?

Удивление на его лице было не тем, на что Мишка рассчитывал, ну да ладно. Потом разберутся.

— Привет. Давай я помогу, — он подхватил пакеты с пола и водрузил их на кухонный диван.

— Кто тебя впустил? — прошептал Тимур зло. — И какого хрена здесь происходит?

Его родители вышли и теперь громко переговаривались в комнате, обсуждая последние новости, а Мишка с трудом поборол желание сначала врезать ему как следует, а потом сразу же – обнять покрепче и поцеловать.

— Меня впустила Людмила Васильевна. И мы готовили для вас ужин, — прошептал Мишка в ответ.

— Ты охренел? Какого ты вообще…

— Мудак, — Мишка толкнул Тимура в грудь и пошел в прихожую.

— Уже уходишь? — спросил тот у его спины.

— Да, дела обнаружились, — громко ответил он, надевая мокасины и почти затаптывая задники.

— Сбегаешь?

— Пошел ты, — прошипел Мишка. — Сбегать можно, когда тебя удерживают. А тут я нахер не нужен.

— А поужинать?

— Тимур, ты чего от меня хочешь? Сначала пропадаешь на два дня, потом посылаешь нахер, а теперь спокойно спрашиваешь, буду ли я ужинать? — Мишка выпрямился и посмотрел на него с мрачной обреченностью. — Приятного аппетита.

И повернулся к двери.

— Я тебя послал? — спросил тот удивленно. — Мама тебе наливала, да? Глюки, Мишенька, это серьезно. Стой, блять, — последние слова он прошипел, хватая Мишку за предплечье. — Что ты исполняешь, придурок?

— Я ничего не исполняю! Я, блядь, как дебил тебя ищу по всему городу, чаи тут с твоей мамой распиваю, чтобы ты мне при встрече сказал: "Какого хрена ты тут делаешь?" Нахер, все. Я, конечно, хороший мальчик и мама у тебя хорошая. Только терпения больше нет.

— Я удивился! Пиздец, Миша, ты иногда такой идиот!

— ...Тимур! — раздалось из комнаты. — Что за выражения? Бери Мишу и садитесь за стол. Руки только вымой, — его мама выглянула и укоризненно покачала головой. — Сама накрою.

— Людмила Васильевна, я уже чаю попил, — мило отозвался Мишка.

— Мишенька, ужинать! У тебя глаза голодные! — отозвалась мама Тимура уже из кухни.

— Ага, голодные, — буркнул Мишка себе под нос.

— Я зарядку забыл, — сказал Тимур хмуро. — А номер твой не помню, иначе бы с отцовского позвонил. Блин, ненавижу оправдываться!

Мишка махнул рукой, затащил его в ванную и там, наконец, быстро чмокнул в губы.

— Не оправдывайся. Просто скажи, что соскучился.

— Я…

Мишка улыбнулся, щелкнул его по носу, быстро вышел и направился на кухню, чтобы через минуту шутить с Людмилой Васильевной и помогать ей расставлять тарелки.

Тимур появился в гостиной минуту спустя, совсем хмурый, и молча сел на стул у дивана. Бросив взгляд на кресло, Мишка вспомнил, чем они тут занимались совсем недавно, и нервно сглотнул, после чего поинтересовался, чем Тимур занимался на даче.

— Ничем... особенным. Прополкой огорода.

Тимкин отец ухмыльнулся и закивал:

— Да, Тимур ненавидит физический труд. Считает, что можно заплатить нужным людям, и они все сделают. Но считает плохо: при таком подходе картошка выйдет дороже, чем на рынке. Кстати, Михаил, мы на следующие выходные снова собираемся, хотите с нами?

— Нет! — рявккнул Тимур. — Он не хочет с вами! И я тоже не поеду, и так все ладони в мозолях.

— Тимур в следующие выходные не может, — улыбнулся Мишка. — Обещал помочь мне с переездом. Вернее... мне мебель привезут, я его попросил помочь ее собрать.

Людмила Васильевна принесла тарелки, кастрюлю с картошкой (картошку чистил Мишка), какие-то салатницы и тарелочки с нарезкой, и он грустно обвел все это богатство взглядом: успел забыть, что такое домашняя еда, да и дома никогда так не кормили.

— Миша один живет, — пояснила Людмила Васильевна отцу Тимура. — Снимает квартиру.

— А родители? — спросил Игорь Владимирович.

— Отдельно, — пожал плечами Мишка. — У меня младшая сестра недавно родилась. Сами понимаете.

Игорь Владимирович покачал головой и комментировать не стал.

Тимур хлопнул себя по лбу, встал из-за стола и сбегал в прихожую за телефоном. Воткнул зарядку, включил, и аппарат тут же запищал, сообщая о пришедших СМС.

— Популярный у нас сын, — улыбнулся Игорь Владимирович. — Что, Тимур, девушки покоя не дают?

— Если бы, — ответил тот. — Танька. И Михаил, — он обернулся и посмотрел на Мишку вопросительно. — Руки не устали печатать, ми... Миша?

— Не устали, — огрызнулся Мишка. — Два дня его разыскиваю, — пожаловался он Тимкиным родителям. — Думал, что случилось. Был человек и пропал.

— Люда, ты видишь, Михаилу кусок в горло не лезет? И мне тоже. Неси водку.

И подмигнул гостю дорогому. Мишка только и смог, что выдавить:

— Я за рулем.

— Э-эх, — расстроился папа. — Но мне все равно неси, — притворно сурово сдвинул брови он, взглянув на жену.

Они так общались, что Мишке опять стало светло на душе.

— Я тоже не буду, — сказал Тимур. — Устал, глаза слипаются.

— Я, наверное, пойду, — спохватился Мишка.

— Ты не доел еще, — кивнул Тим. — Жуй давай, вежливый ты мой, — и осекся, но, похоже родители не обратили внимания на оговорку.

Людмила Васильевна принесла пузатый графин — такие в старых фильмах показывали — и маленькую рюмку. Отец Тимура налил себе стопку, выпил и с большим удовольствием продолжил есть. Мишка наблюдал за ними со смешанным чувством робости и восхищения: у него дома все было куда более цивильно, мама с отчимом ели отдельно, совместные трапезы случались разве что по праздникам, да и готовила мама чаще всего полуфабрикаты.

Через минут пятнадцать он чувствовал себя раздувшимся гелиевым шариком: кусок в горло не лез, и единственным желанием стало обнять Тимура. После еды Мишка всегда превращался в кота: хотелось мурлыкать и нежностей.

— Я, наверное, поеду, — сказал он, вставая. — Спасибо громадное, все было очень вкусно, — поклонился и поцеловал Людмиле Васильевне руку, та моментально зарделась. — Тим, проводишь?

— А то оставайся, — пробасил Игорь Владимирович, — постелим тебе в комнате Тимура. И водки выпьем.

Мишка от такой перспективы совсем охренел и только смог отрицательно покачал головой.

— Вставать завтра рано. Как-нибудь в другой раз.

— Оставайся, — согласно кивнул Тимур и подмигнул, у Мишки от этого подмигивания в груди что-то дрогнуло. — Отвезешь меня завтра на работу, а я тебя за это нормальным завтраком накормлю. Идет? — и снова подмигнул. Придурок.

— Тим, тебя можно на пару слов? — Мишка сразу потащил его в прихожую и там прижал спиной к стене. — Ты что творишь?

— А что такое?

— Может, представишь меня как следует? Мама, папа, это мой мальчик.

— А ты — мой мальчик? — спросил и улыбнулся хитро. Точно придурок.

— Тьфу, бля. Какой я тебе мальчик?

Но губы его были так близко, что Мишка послал нахер всех, включая такое приятное ему семейство. Он закрыл глаза и поцеловал Тима, быстро и осторожно, специально давая понять, что лучшее впереди.

— Пс-с, — Тимур оттолкнул его и посмотрел исподлобья, — родители за дверью!

— Допрыгаешься, — мрачно пообещал Мишка.

— Оставайся.

Он взглянул на Тимура, снова приблизив лицо к его лицу, но на этот раз целовать не стал.

— Родители скоро спать лягут. Хочешь, чтобы я тебя поуговаривал? — Тимур провел рукой по его бедру. — Я правда спать хочу, но...

— Ты ненормальный, — сказал Мишка.

И прошел обратно в гостиную.

— Игорь Владимирович, — громко сказал он, — я тут подумал... Можно и водки за знакомство выпить. Мне у вас очень понравилось.

— В общем, вы пейте, а я пока в душ схожу, — Тимур махнул рукой и смылся, оставив их допивать холодную водку из запотевшего графина.

Мишка с трудом отогнал соблазнительные картины Тимура в душе и с готовностью схватил рюмку, налитую щедрым Игорем Владимировичем.

— За встречу, — улыбнулся тот, явно пародируя сцену известного фильма.

Мишка качнул головой в ответ, когда рюмки звонко чокнулись. Людмила Васильевна подложила ему еще картошки и села на свое место, включив телевизор.

— Ты чем занимаешься, Михаил? — спросил отец Тимура, закусив.

— Работаю в рекламном агентстве, — Мишка махнул рукой на телевизор, где загорелый юноша демонстрировал ослепительную улыбку. — Все, что вас раздражает по телевизору и на улицах — это мы.

Он старался понравиться Тимкиным родителям, и, видимо, получалось. Ловко уходил от скользких тем, играл в хорошего мальчика, улыбался и расточал обаяние, сам себя не узнавая. Ну точно невеста на смотринах.

Когда Тимур вышел из душа в одних спортивных шортах и с голым торсом, Мишка был уже в нужной кондиции.

— О! Помылся?

— Ага. Спать пойду, — ответил тот, фыркнув при виде опустевшего графина. — Поставлю тебе раскладушку. Не напивайтесь, — и ушел в свою комнату.

Мишка проследил его взглядом, но лицо сохранил. Водка приятно одурманила, и стало как-то легко. Вообще — оказалось очень легко играть.

— Миша, а у тебя есть девушка? — спросила Людмила Васильевна.

В этот самый момент Тимур зачем-то вернулся в комнату, продолжая демонстрировать торс. Услышав слова матери, он посмотрел на Мишку.

— Есть, — кивнул тот. — Я ее очень люблю. И так соскучился, просто передать не могу.

— А в чем же дело? — поинтересовалась Людмила Васильевна, подперев рукой щеку. — Она занята?

— Нет, — ответил Мишка, глядя на маму Тимура честными глазами. — Просто она сейчас далеко. Кажется, можно рукой дотянуться, а — нет. В этом большая несправедливость, Людмила Васильевна, я ведь впервые так сильно влюбился.

Тимур фыркнул и снова вышел.

— Фыркает он, — неодобрительно сказал Игорь Владимирович. — Оболтус. Шляется непонятно где, а девушки нет. Вроде не пьет, но покуривает, как будто я не вижу.

Мишка пожал плечами.

— Я тоже курю. Выйду, кстати, — он поднялся из-за стола. — Спасибо за ужин и за отличную компанию.

Напялил обувь и вышел в коридор, где засунул в зубы сигарету и подкурил. Дым привычно заполнил рот и легкие, и Мишка наконец смог выдохнуть.

В коридоре было тихо, только за стеной у кого-то слышалась монотонная музыка, словно хозяин квартиры играл бесконечные гаммы. Мишка думал о том, как можно обманывать прекрасных людей, мечтать разложить их сына прямо на столе и хотеть до дрожи. Руки и правда дрожали, когда он представлял Тимура, стелящего эту идиотскую раскладушку: брюки сползают, обнажая верхнюю часть задницы, мышцы играют под кожей, спина прогибается... Блядь!

Докурил одну сигарету и потянулся за второй.

Когда смог окончательно успокоиться — вернулся. Тимкины родители уже убирали со стола.

— Я помогу, — Мишка потянулся за тарелкой, но Людмила Васильевна шлепнула его по руке и пригрозила пальцем:

— Ты гость, а и так помог с ужином. Иди к Тимуру, он ждет.

Мишка хмыкнул — конечно, ждет. Пожелал спокойной ночи и, зажмурившись, открыл двери.

Тимур лежал на разложенном диване, никакой раскладушки не было. В прошлый свой визит Мишка этой комнаты не видел, и ему было интересно посмотреть, как Тимка живет, но горел единственный ночник на стене, освещая только кровать.

— А раскладушка где?

— Поломалась, — сказал Тимур. — Покурил? От тебя дымом несет, как от кочегара.

— У тебя зубная щетка есть? — спросил Мишка шепотом. — И полотенце, я в душ хочу.

— Щетки нет, полотенце счас притащу, — Тимур встал, и оказалось, что он в одних узких трусах. — Шкаф в гостиной, идем, выдам тебе полотенце.

— Стой... — Мишка шагнул к нему и обнял. — Привет, Тимыч.

— Привет, — Тимур сразу как-то обмяк в его руках и уткнулся губами в шею. — Я скучал. Очень. Вспоминал о тебе постоянно.

— Бери зарядку. Я чуть с ума не сошел. Думал, что все.

— Придурок, — Тим обхватил его за пояс и заглянул в глаза. — Знаешь, дрочить в деревенском туалете с дыркой в полу, думая о тебе — то еще удовольствие.

— Переезжай ко мне. Не надо будет дрочить.

— Дачу мой переезд не отменит, — Тимур отстранился и подтолкнул его к двери. — Иди. В душ.

Мишка справился за семь минут, не больше. Очень хотелось вернуться. Он наскоро прополоскал рот, выдавив в него предварительно зубной пасты, и вдруг подумал о том, что никогда не ночевал ни у кого дома. Именно дома, не на квартире для встреч или временном жилище. Сердце наполнилось какой-то тревожной радостью.

Тимур сонно сопел и смотрел из-под густых ресниц, быстро мигая.

— Спать хочу страшно, устал как вол. Ложись, — откинул одеяло и подвинулся в сторону.

Мишка забрался под одеяло и сразу же прижался к Тимуру, обняв его за пояс.

— Спать-спать-спать, — прошептал он. — Ты такой сонный, что маньяк во мне смущается.

— Сказку на ночь расскажешь? — Тим поворочался под боком, устраиваясь поудобнее.

— О чем? О том, как я соскучился? Это страшная сказка, — Мишка поцеловал его в шею и ткнулся в нее носом.

— О чем угодно. Мне нравится слушать твой голос.

Мишка закрыл глаза.

— Сказка страшная, в двух частях. О том, как добрый молодец свет Никитушка бросил престижное обучение ради одного ублюдка. Хотя... нет. Это дурацкая сказка. Давай я тебе лучше расскажу про выходные. В субботу мы едем на водохранилище, будут все свои, и я познакомлю тебя с Джоником. Погоняем на скутере, позагораем, а потом я отвезу тебя домой и трахну с особой жестокостью, потому что соскучился.

— Трахнешь? — сонно отозвался тот.

— Трахну, мое сокровище. Или ты меня. Разберемся на месте.

— Я требую конкретики, — пробормотал Тимур ему в шею.

— Конкретика тут неуместна, потому что ты рискуешь не заснуть сейчас.

— Рискую.

— Не боишься?

— Если бы боялся, то не связался бы с тобой. Маньяк.

Мишка нетерпеливо поерзал за его спиной и прижал Тимура к себе, проводя рукой по его груди.

— Я маньяк. Поэтому наброшусь на тебя прямо с порога, как всегда и затащу в спальню...

— И что сделаешь в спальне?

За стенкой грохнули двери — видимо, родители Тимура отправились спать.

— Сначала раздену... — Мишка скользнул рукой по его животу вниз и сразу забрался в трусы. — А потом начну грязно приставать.

— Ты уже пристаешь. Грязно, — Тимур выгнулся, прижался задом к привставшему Мишкиному члену и вильнул бедрами.

От этого простого движения сразу же перехватило дыхание.

— Нет, это я рассказываю сказку, милый мой. Грязно приставать я еще даже не начинал, — хрипло проговорил Мишка, лаская его член.

— Я все равно не в состоянии действовать активно, так что... черт, хочу тебя поцеловать.

Тимур повернул голову и подставил губы для поцелуя.

Мишка до одури соскучился, но Тимур был таким сонным и плавным, что это сказалось и на возбуждении: хотелось медленно целовать его губы, ловить дыхание, а не набрасываться, как пресловутый маньяк.

— У тебя такой рот, — выдохнул Тим, разорвав поцелуй и снова вжавшись задницей Мишке в пах, — я глаза закрываю, и сразу твои губы вспоминаются.

Это уже явно было провокацией — наглой и неприкрытой.

Мишка двинул бедрами, давая понять, что Тимур нарвался: член уже давно стоял, независимо от желания кое-кого выспаться, Тим в ответ картинно вздохнул и быстро стянул трусы, после чего снова устроился в его объятиях, теплый и сонный.

Мишку разрывало от противоречий: хотелось дать ему поспать и как следует трахнуть одновременно. Кроме того, он помнил, что так любимый им самим минет Тимуру нравится только в качестве прелюдии. Он задумчиво провел рукой по плечу Тима и прижался губами к его спине.

— Кажется, я просыпаюсь, — сообщил тот шепотом. — Думаю вот: ты всегда орешь, когда кончаешь, и как же нам быть?

— Не орать, — шепнул Мишка. — Постараться хотя бы. Тима... как же я соскучился... — он продолжил целовать его спину и несколько раз лизнул, моментально задохнувшись от желания.

— Я тоже, — ответил тот.

За стеной негромко бормотал телевизор, и Мишка на мгновение задумался о том, какие тонкие стены в доме.

— Я тебя хочу... — сказал он, продолжив целовать спину Тимура и проводя ладонью по его боку, чтобы в итоге коснуться ягодиц.

Ощущение гладкой кожи под пальцами заводило до одури, хотелось говорить глупости и нежничать. То, как Тимур громко вздохнул и повернулся на живот, поджав одну ногу и выставив на обозрение задницу, воодушевляло.

Ограничения и полная вседозволенность смешались в адский коктейль, от которого закружилась голова. Мишка знал, что ему хотелось сделать все эти два дня, но понимал, что стонать нельзя. Это похлестывало и сводило с ума.

Мишка сжал его зад, прижался губами к копчику, лизнул, словно пробуя на вкус, и опустился ниже, подбираясь к анусу, которого так хотелось коснуться языком.

Тимур рвано выдохнул в подушку, и это подстегивало: Мишка раздвинул его ягодицы шире и провел языком линию от копчика почти до мошонки. Запах мыла и Тимки забивался в ноздри и мешал связно мыслить, а когда послышалось тихое "Хочу тебя" — Мишке уже стало плевать на все. Он вцепился в Тимкину задницу и принялся вылизывать и целовать, думая только о том, что обязательно сделает так, чтобы Тимуру понравилось.

— Соскучился страшно. Страшно соскучился, — шептал Мишка, продолжая ласкать, гладить и вылизывать. Тимур подрагивал от его прикосновений, но — ни звука, ни стона, только едва различимые всхлипы в полумраке комнаты, отблески теней на стене от ночника. Это было невероятно порнографично и вообще немыслимо. Мишка обнаружил в себе страсть, которой еще не испытывал, и желание угодить, понравиться, влюбить в себя.

— Палец, — выдохнул Тимур, приподняв зад. — Сейчас.

— Ты уверен? — задал их теперь уже любимый вопрос Мишка.

— Да! — рыкнул тот.

— Ш-ш... — он похлопал его по ягодице и продолжил — пока языком.

Довел до новых всхлипываний и как-то незаметно добавил к языку палец, засунул наполовину и осторожно двинул несколько раз, следя за реакцией.

— Еще, ты, при... — Тимур задохнулся, когда Мишка просунул палец глубже.

Смазки не хватало. Мишка переместился так, чтобы можно было прошептать Тиму на ухо:

— У тебя есть какой-нибудь крем? Или мазь? Что-нибудь? Я не хочу сделать тебе больно.

— Нет. Можешь попробовать в ванной посмотреть... А, хрен с ним, давай так, мне не больно.

Мишка шевельнул пальцем, одновременно целуя Тима в шею.

— Так — да. Ты не знаешь, что я хочу дальше...

— И что ты хочешь? — Тимур приподнялся и принял любимую Мишкину позу, глядя через плечо.

— Тебя, — ответил Мишка и зачем-то уточнил: — Будет больно.

— Не будет.

— Ты этого хочешь?

— А непонятно? — взвыл Тимур, прогибаясь. — Да, блядь, хочу!

Мишка потянулся к нему и поцеловал, все еще оттягивая этот момент, продолжая двигать пальцем внутри Тимура и охреневая от того, что делает. Постарался не напирать, но хотелось уже до темноты в глазах, и, когда вошел, то она разорвалась мерцающими точками, и пришлось закусить собственный кулак.

Тимур зашипел и упал лицом в подушку, пытаясь заглушить вскрик, но вытащить из него член не было никакой возможности: там было узко, горячо и настолько прекрасно, что хотелось заорать.

Мишка уговаривал себя сдержаться и дать привыкнуть: он здесь первый, Тимке и так больно, можно порвать, черт, но как же хочется, как же хорошо… Замер, давая ему привыкнуть и коря себя за несдержанность, погладил спину Тимура и прошептал слова извинения.

— Все хорошо... Мне... нормально, — тот привстал и шире расставил колени. – Давай!

Нормально. Это не тот ответ. Мишка зажмурился и продолжил двигаться, очень медленно, постепенно проникая глубже и чувствуя, как горячо внутри. Склонился над Тимуром, целуя влажную спину, и просунул руку ему под живот. Соображать было сложно: перед глазами плясали белые пятна, руки и ноги дрожали, на лбу выступили капли пота.

Мишка сжал в кулаке его член и сделал несколько резких движений, Тимур приподнял попу еще выше и опустил голову, сдавленно простонав о том, как ему хорошо.

Лучше, подумал Мишка, стараясь не стонать. От этого возбуждение било по мозгам очень сильно, и можно было совсем ошалеть, но он помнил, что нужно сдерживаться — теперь еще и потому, что хотелось продлить удовольствие.

— Мне не больно, — шепнул Тимур хрипло, — сильнее!

Дважды просить было не нужно: нужный ритм был уже пойман, и Мишка отпустил себя на волю. Он был резким и сильным, он наваливался на Тимура всем телом, и сознание, что под ним парень с сильными руками и мускулистыми бедрами, только подстегивало. Мишка брал свое, гладил, шептал и заботился о Тимуре, и единственное, о чем думал после — почему снова залепетал о любви за пару секунд до оргазма.

Тимыч не переехал к Мишке в прямом смысле слова, но оставался ночевать уже пару раз после той памятной ночи у Тимкиных родителей. Забавно было вспоминать то утро: Мишка ожидал косых взглядов или расспросов, но оказалось, что родители Тимура уходят на работу рано. Хотя если бы хотели что-то сказать — наверняка разбудили бы. Значит, ничего не заметили.

Людмила Васильевна оставила на столе какие-то булочки и конфеты, прилепила магнитом на холодильник записку с просьбой вынести мусор, и Мишка вдруг понял, что по-хорошему завидует Тимуру и даже в какой-то мере понимает его нежелание отсюда переезжать.

Тим выполнил обещание и приготовил завтрак, они позавтракали, а потом чуть не опоздали на работу сами, пока носились по квартире, внезапно оказываясь то на диване, то в комнате Тимура на кровати, то в ванной. Вечером Мишка зазвал Тима к себе, и…

Днем Мишка заставлял себя работать, периодически зависая и глядя в одну точку тупым мечтательным взглядом. Влюбленность мешала новым свершениям, особенно в дни, когда нужно было доказывать свою состоятельность на должности манагера. Петюня после поездки в Питер неодобрительно косился в его сторону, но ничего не говорил, и это напрягало. Миша, пребывающий в состоянии ирреальности, решил сам завести разговор, и выяснилось, что шеф с минуты на минуту ждет сплетен о поездке и злится.

— Ничего я не собирался рассказывать. Ты же никому не скажешь, что девочке моей не понравилось? — Мишка сделал вид, что оскорбился.

Петюня сразу заржал.

— Ничего, вот женишься — сразу поймешь, от чего отказываешься, — и хлопнул его по плечу.

Обстановка стала менее напряженной, и Мишке после обеда сразу выписали премию.

Наплевав на то, что до конца рабочего дня еще долгих три часа, он написал в блоге, что лояльность хорошо оплачивается. Тимка откомментировал: «Ага», и от этих трех букв внутри волной всколыхнулось желание.

Миша спохватился только в субботу утром, когда проснулся раньше Тимура и почувствовал, как тот ворочается. Они, конечно, говорили о выезде на водохранилище накануне, но не было ничего приятнее, чем валяться в кровати с закрытыми глазами и чувствовать на своей груди Тимкину руку.

Словно в подтверждение того, что Тимур был прав в своем нежелании ехать, субботние развлечения прошли не так весело, как ожидалось: Тим большую часть времени молчал, шутки в любимом стиле Джоника, ниже пояса, были несмешными, Никитка сидел смурной и дергался каждый раз, когда тот к нему обращался.

Тима, которому до отвращения не понравился Джоник, большей частью общался с Никитой или разглядывал отдыхающих, негромко комментируя Мишке увиденное.

— Смешанные пляжи — это анахренизм, — с умным видом вещал Евгений. — Им неприятно смотреть на нас, нам — на них. И большинство этих латентных нас хотят. Причем всех четверых одновременно.

Тимур, как самый натуральный из присутствующих, фыркнул и отправился поплавать. Джоник, тем не менее, намеков не понимал и успокаиваться не желал: Тимур вернулся, соблазнительно мокрый, с этими каплями на груди и тяжело дышащий, и тот продолжил:

— Ты уверен, что всегда был натуралом, милый? У тебя типичное сложение для гея. И красивая задница.

— Женя, у меня нормальное сложение.

— Допустим, но у тебя такие плавки!

Тимур покачал головой и ничего не ответил, но Мишка понял, что еще немного — и плотину прорвет.

Нужно было заниматься им и только им, но Мишка считал себя ответственным за мероприятие, поэтому пытался развлечь всех присутствующих, и к вечеру выпахался так, что ни о каком страстном сексе речь уже не шла: они приехали домой, помылись и моментально заснули. Утром Тимур долго читал ему нотацию о здоровом образе жизни и о том, что бутерброды на завтрак — это не еда. Мишка давился овсянкой и умилялся заботе в его голосе.

А потом был секс.

Во вторник тоже был секс.

И в четверг.

В ночь с пятницы на субботу они вообще не спали, а Тимур принес зубную щетку и пакет со сменной одеждой — на всякий случай.

Мишка был счастлив и, как всякий счастливый человек, спешил поделиться счастьем с окружающими. Ему не давала покоя история Никитки и Джоника, поэтому он уговорил Тимура не сбегать домой и остаться, чтобы получше познакомиться с этими Ромео и… Ромео. Тим назвал это "пидорской попойкой", отбивался, нудел, что у них и так мало времени, не стоит тратить его на всяких страдающих гомиков, но в итоге согласился.

В субботу после отличной ночи Тимур был добрый и вялый, и Мишка снова уточнил после утреннего минета, не против ли Тим встретиться с его друзьями.

Утро плавно перетекало в полдень, а в кровати продолжали скапливаться крошки, и гель для душа почему-то валялся в кресле — да, это когда Тимур хотел помыться, а Мишка собрался потереть ему спину, и спустя несколько минут они закапали пол и мокрые завалились на диван.

Готовить Мишка не хотел, умел-то пару нехитрых блюд из того, что быстро, поэтому было решено заказать пиццу. Это получилось раза с пятого, потому что сначала Тимуру не понравилось то, что Мишка заигрывал с оператором, чуть позже, когда по телефону говорил Тима, он как-то сдавленно отвечал на вопросы, делая большие глаза, но Мишкину руку от своего члена не убирал.

В итоге оба вымотались и заснули поперек кровати.

Разбудил их курьер с пиццей, и выяснилось, что до прихода гостей полчаса, поэтому надо делать все быстро и очень быстро.

Никитка заявился ровно в шесть, Джоник опоздал на полчаса и даже не подумал извиниться.

Тимуру он не нравился, и Мишка об этом знал, поэтому приходилось напрягаться, чтобы всем было хорошо. Хотя с самого начала все пошло не так: сначала Джоник согнал Никитку с места рядом с Тимой, отсел подальше от бывшего парня и даже не смотрел в его сторону. Параноидальная мысль о том, что расстались они не так просто, как рассказывали окружающим, начала Мишку преследовать, поэтому, дабы избежать неловких пауз, он наливал, улыбался, шутил, снова наливал, и через час Никитка как-то оттаял и начал шутить в ответ, а Тимур смотрел на это все неодобрительно.

Теперь идея помирить этих двоих и ходить семьями в гости больше не казалась удачной.

Джоник беспрестанно что-то говорил невпопад, и это тоже выбешивало. Его шутки, пусть и уже привычные для самого Мишки, резали слух.

— Друже, мы стареем, — печально сказал Джоник, поднимая стакан с вискарем — хоть бутылку дорогую с собой приволок, спасибо. — Вот, собрались по-семейному, никакого клуба. Что за повод, хоть скажи?

Тимур играл с Никитосом в гляделки, и Мишка не видел никакой возможности съехать.

— Я хотел сказать, что... — он ударил под столом по ноге Тимура своей, и тот вздрогнул. — Хотел сказать, что мы с Тимкой съезжаемся.

Тот повернулся медленно, словно с трудом, и уставился на Мишку своими невозможными глазами.

— Что?

Мишка поерзал на месте и встал, чтобы, наверное, официальней выглядеть. Ладони вспотели, и вообще он чувствовал себя странно — словно собирался сделать что-то действительно важное, а не просто попросить Тима перевезти компьютер и чемодан с одеждой.

— Я... То есть, сказать хотел. Попросить. Тимыч, — Мишка посмотрел ему в глаза и слабо улыбнулся. — Переезжай ко мне, — и добавил: — Пожалуйста.

Все заглохли, даже Джоник. Краем глаза Мишка видел, что он глаз не сводит с виновника торжества.

— Миш... Ну, твою мать! — Тимур отставил в сторону стакан и посмотрел на Джоника с Никиткой. — На самом деле этот пидорас позвал вас, чтобы помирить.

Никитка хмыкнул после слова "пидорас", но старый добрый Джоник не для того пятнадцать лет всем вокруг рассказывал, какой он гей:

— Какие грубые слова ты говоришь, Тимурчик. Это ужасно плохо, и мы можем обидеться.

Он посмотрел на Мишку и странно улыбнулся.

— А мы же с Никитой не ругались, друже. И ты это знаешь. Но Тимур, кажется, не понимает, что ты сейчас искренне про переезд говорил?

Мишка сел на свое место и взял в руки стакан, ни слова не говоря и только подтверждая слова Джоника.

— Я... твою мать, — Тимур посмотрел на Мишку беспомощно и снова перевел взгляд на Джоника. — Это шутка была. Я, по-вашему, не пидорас? Но звал он вас на самом деле для этого!

— Конечно-конечно, — лучший друг подсел к Тимуру ближе и даже взял за руку, чтобы погладить запястье. — Шутка, и я не обижаюсь. И Никита тоже не обижается. Но Миша правду говорил сейчас, Тимурчик. Ты посмотри на него.

Мишка сделал глоток, поперхнулся и закашлялся.

— Джоник, не суетись, — просипел он спустя пару минут. — Я действительно позвал вас, потому что меня заебало смотреть, как вы опять имеете друг друга в мозг.

На Тимура он не смотрел, а надо было бы: Тим вырвал руку из лап Джоника и нахмурился.

— Мы друг друга давно не имеем, — сказал Никитос и закурил. — Надо, Мишка, мириться с тем, что наш Джоник исповедует полигамию во всех ее групповых проявлениях. Ты отсади от него Тимура, а то он и ему по мозгам проедет.

Мишка продолжал пялиться в свой стакан, и Тимур осторожно положил ему руку на плечо.

— Ты это серьезно говорил?

Он повернул голову.

— Да.

— Блядь, — Тимур уткнулся головой ему в плечо. — Извини. Я себя придурком сейчас чувствую.

Мишка как-то сразу расслабился и обнял его за плечи.

— Тимыч, я серьезно. Давай попробуем. Я согласен... — он склонился к его уху и прошептал только для Тимура: — Даже кашу эту твою есть.

— Я подумаю, хорошо? Раньше думал, что ты несерьезно, так что... Потом поговорим, хорошо?

— Хорошо... — Мишка легко поцеловал его в губы.

— Трогательно, жуть, — отмерз Джоник. — Давайте выпьем за новую ячейку общества. Ника, а ты перестань улыбаться как полный идиот и поддержи меня.

— Я бы тебя подержал, — задумчиво ответил Никитка. — За задницу. Но бактерий боюсь.

Вопреки ожиданиям Мишки, эти двое начали ржать. Оказалось, что пока они поддевают друг друга, у Никитоса появляется офигенный румянец. А Джоник довольно морщится.

— Мы еще ничего не решили, — упрямым тоном напомнил Тимур, поднимая свой стакан с виски. — Но готов выпить за ячейку.

Под столом его ладонь пропутешествовала по Мишкиной коленке выше.

Значит, вопрос времени.

Все четверо дружно выпили, и разговор как-то сам собой стал менее напряженным. Если бы не Джоник, который не мог не испортить вечер:

— Ника, расскажи же мне про своего нового друга-американца. В клубе говорили, что у вас был секс на столе, в туалете, а потом вы уехали.

— Еще не избавился от тяги к грязным разговорам? — Никитос пошарил рукой в тарелке с орешками и выудил одну большую фисташку. — Во-первых, он англичанин. Во-вторых, я его не трахал. Мы замечательно провели ночь вдвоем, потому что оба были пьяные. А потом я отправил его домой на такси. Хотя это в любом случае не твое дело.

— Вам в клубе хватило, — заржал Джоник. — Какой там трахаться, если все свершилось на столе. Весь второй этаж наблюдал. Ах, эта молодость и неуемная тяга к алкоголю... Я всегда говорил, что тебе не стоит пить, мой дорогой. А ты никогда меня не слушал.

— Сейчас тебе что за печаль? — спросил Никитка, похабно улыбаясь. — Надеюсь, твой нынешний не поверил в сказочку про "я неожиданно понял, что меня всегда тянуло к женщинам, и в клубе я в последний раз". Бред какой, кто на такое поведется.

Он раздавил окурок в пепельнице и, хмыкнув, взял свой стакан.

— Одно радует: когда ты окучивал соплю в моем лице, тебе хватило ума не скатиться до пошлостей.

— Из клуба они уехали раньше нас, — сказал Тимур. — Жень, попустись, что за наезды?

— Не обращай внимания, — махнул рукой Никитос. — У нас дядя любит посмаковать грязные подробности, — он склонился над столом и посмотрел на Джоника. — Но я не люблю. Поэтому кто, кого и куда, пусть додумывает сам.

— Тимурчик, я восхищен, — Джоник положил руку ему на плечо. — Бесподобный у тебя язык. Майклу повезло.

— Даже не представляешь, насколько, — Тим повернулся и нагло, похабно провел языком от Мишкиного подбородка к уху. Демонстративно.

Раньше он не позволял себе ничего подобного на публике, и у Мишки моментально сдавило дыхание.

Джоник криво ухмыльнулся.

— Может, тогда сразу продолжишь? — он побарабанил пальцами по столу и перевел взгляд на Мишку. — Мы с Никитосом с удовольствием посмотрим. Может, даже присоединимся.

— Ой, за себя говори, ненасытное чудовище, — моментально отреагировал Никитка, Мишка даже рта открыть не успел — в основном потому, что офигел. — Все бы тебе посмотреть. Ты лучше своим потенциальным в следующий раз говори: я только смотрю, иначе не получается. Может, и сговоришь кого-нибудь на групповуху.

— Вы меня прям распинаете, — опечалился Джоник. — И дразните, — он помолчал и снова посмотрел на Тимура. — Какой хороший у тебя мальчик, Миша.

Тимур молча разлил виски по стаканам и поднял свой.

— Значит, за то, чтобы и Евгений тоже нашел себе хорошего мальчика.

— Все хорошие уже заняты. Либо родными лучшими друзьями, либо американцами. Остается только пить горькую...

— ...и по клубам шататься, да, — подхватил Никитос. — А в клубах по ушам ездить кому попало. И не попало.

— Разбежались по углам, — сказал Мишка. — Собачиться будете в такси, а нас избавьте.

— Выгоняешь нас? — спросил Джоник, весело улыбнувшись. — Не терпится помолвку отпраздновать?

— Ага, тебя выгонишь, — фыркнул Мишка. — Пока бутылку не добьешь.

Наконец умный Никитка решил сменить тему и рассказать о своей учебе. Мишка так и не понял, оплачивал ли ее Джоник, или это только они друг друга подкалывали, но ему было приятно замечать, что Никитос бросает на Джоника взгляды, а тот, вроде бы, улыбается в ответ.

У самого Мишки дела были плохи. Тимур под столом гладил его колено, и Миша никак не мог понять, чего ему хочется больше — чтобы рука поползла выше или вовсе исчезла. Во всяком случае, дыхание все равно сбивалось, и отвечал он пару раз невпопад. А Тимур закусывал губы именно так, как Мише нравилось, и от этого снова начинались проблемы. Нужно было не джинсы любимые надевать, а широкие шорты — было бы проще.

Когда Тимур нагнулся и легко поцеловал Мишку в щеку, ширинку все же пришлось расстегнуть. Джоник снова умилился:

— Тимоша, расскажи нам лучше, как это тебя угораздило? Чем тебя Майкл пленил? Как уломал? А то он не далее чем пару недель назад ныл мне, что ты...

Мишка встал и, перегнувшись через Тимку, дал ему щелбан. От всей души дал, так, чтобы звезды перед глазами замелькали. Джоник охнул и потер лоб рукой.

— За что?

— За длинный язык. Мы тут все свои, конечно, но...

— А я бы послушал, — хмыкнул Тимур.

— Я могу рассказать, как было, — серьезно сказал Никитка, — а то наш добрый павиан сейчас тебе наговорит. Миша сказал, что ты натурал. И не ныл, как изволят выражаться всякие озабоченные. Но теперь мне лично все понятно. А Джонику нужно лекарство для стимуляции работы мозга попить.

— Я и был натуралом, — сказал Тимур спокойно. — И сейчас не уверен насчет предпочтений. Просто нам хорошо вдвоем, — он улыбнулся, и Мишка с трудом подавил желание затискать его до смерти, не сходя с места.

— Это очень романтично, — вежливо сказал Джоник. — Но не кажется ли тебе, Тимурчик, что ты торопишься? Миша, конечно, весьма привлекательный мальчик, но мальчик все-таки. На девочку никак не похож.

— Я в курсе, проверял. И меня вполне устраивает то, что он мальчик. Я даже готов быть для него девочкой, если он захочет, — Тимур понемногу начинал злиться, и Мишка это видел, поэтому притянул его за шею к себе и поцеловал, успокаивая и давая понять, что он рядом.

— Знаете, что, — встрял Никитос, — мне вы нравитесь. Оба. Именно в таком сочетании. А кто из них девочка или мальчик, Джонни, мне как-то параллельно.

— И кто говорил о групповухе? — заржал Джоник. — Я?

— Да, заткнись ты, — устало отозвался Никитка.

Мишка впервые подумал, что определение "мудак" как нельзя лучше подходит его лучшему другу.

— Никитос, пойдем на кухне покурим, — сказал он. — Есть разговор.

Тимур проводил их тоскливым взглядом.

На кухне Никита сразу нахохлился и посмотрел на Мишку, закрывающего дверь, довольно хмуро.

— Молчи, сам знаю.

— Никитка... — Мишка подошел к нему и обнял. — Ну, мудак он. Что я могу с этим поделать.

Тот долго молчал, а потом как-то задрожал, и вдруг всхлипнул.

— Хуйня, справлюсь. Главное, ты меня прости, я знаю, у тебя сейчас у самого период охренеть... Я просто куда еще пойду. За год растерял всех. Кто уехал, кто это... В клубе накатывает — пиздец.

— Никитос... — он погладил его по голове. — Да забей ты. Ну, что тебе в нем?

— Да, я вот скажу тебе: забей на Тимура...

— Бля, понятно.

Они постояли несколько минут, покурили, пока Никитос приходил в себя. И вернулись.

В комнате стояла напряженная тишина. Тимур почему-то сидел на Мишкином месте.

— Быстро вы, — подмигнул Джоник и похабно улыбнулся. — У Никитоса улучшилась техника?

— Мудак... — резко ответил Мишка. — Ничего тебя не изменит.

— Бачылы очи що купувалы, — осклабился тот. — Раньше я вас всех устраивал. И тебя, — посмотрел на Никиту, — и тебя, — на Мишку. — Тимурчик, сладенький, извини, я гад, но тебя об этом предупредили, — Джоник потянулся за сигаретами, и стало понятно, что он уже в дупель пьяный. — Тимочка, ты все же подумай над моим предложением.

Весь вечер молчавший Тимур развернулся к нему всем корпусом, нахмурился, и Мишка понял, что вот оно — пиздец и апокалипсис. Отстраненно подумал, что будет интересно посмотреть на это со стороны, и тут же себя одернул.

— Женя, иди нахуй, — голос Тима звенел от злости. — Мне совершенно поебать, какие у тебя причины так себя вести, но если ты еще раз решишь проверить крепость наших с Мишкой отношений — не посмотрю на твои седины и дам в ебло, понял?

— Ой, ой, какой ты горячий. Молодой да ранний. Попал в субкультуру, думаешь? Что ты вообще знаешь? — Джоник пытался схватить бутылку, и она свалилась со стола.

— Кажется, вечер закончился, — напряженно сказал Мишка. — Я сейчас вызову такси. Никит?

— Я тоже домой, — поспешно сказал Никитка. — Заодно провожу этого дебила.

Мишка кивнул.

Такси обещали подать через двадцать минут, а пока было время помолчать, даже Евгений не вякал, глядя в одну точку. Мишка посмотрел на Тимура, на его пылающие щеки, и захотелось послать всех к черту. Он подошел к Тиму, обнял его и прижал к себе.

— Прости меня.

— Все нормально, — Тим отстранился, встал и, подойдя к Никите, осторожно дотронулся до его плеча.

— Идем, покурим.

Они удалились в кухню, и Мишка остался с Джоником.

— Я не буду спрашивать тебя, какого хуя, — сказал Мишка, делая ряд ненужных движений: поднял и поставил на стол бутылку, переставил стаканы, схватил пустую пачку сигарет и начал вертеть ее в руках. — Я просто спрошу тебя: ты охерел? Ты что исполняешь? Что?

— Мишенька, радость моя. Твой мальчик — такая лапа. И мне совсем не кажется, что эти розовые... гы... голубые сопли, которые ты развел, ему нужны. Ему потрахаться и понять. И желательно не с тобой.

— Ты всерьез считаешь, что можешь решать за меня, за него и лезть к нему у меня на глазах?

— Я тебе оказал услугу. Твой мальчик оказался стойким... или отыграл как по нотам. Как же он тут глазами сверкал.

— Жень, я тебя ебну сейчас. Ты этого хочешь?

— Я тебя хочу. А ты мне не даешься. Завел себе... детский сад.

— Твои шутки о любви и хотении заебали уже! — Мишка сам замечал, что повышает голос, но Джоник его выбешивал.

— А я разве говорил, что шучу? — ухмыльнулся тот.

— Да мне похуй, Жень! По-хуй! Я его люблю, ты понял? А ты перестань ебать мне мозги. И Никитке заодно!

Мишка не мог поверить в то, что Джоник говорит серьезно, а даже если и так — плевать. Мишка был зол.

— А мне кроме мозгов ничего не остается, что можно было бы выебать, — сказал Джоник грустно и опустил голову на стол.

— Ладно. Проспишься, поговорим. А сейчас все равно без толку. Ты то херню несешь, то начинаешь свои игры "меня никто не любит, пойду, повешусь".

Он закурил и отошел к окну, а Джоник картинно вздыхал до самого приезда такси.

Никитка оттащил его к машине, извиняясь, а на прощанье обнял и поцеловал Тимку в щеку. Принял, значит.

Когда они уехали, у Мишки было ощущение, будто гора с плеч свалилась.

— Доволен? — спросил Тимур, когда такси завернуло за угол.

Мишка сунул руки в карманы.

— Нет. Со стороны, что ли, виднее, получается. Я не могу понять, почему Джоник так себя ведет.

— Потому что хочет тебя, а не Никиту.

— Это дурь, Тимыч. Он хочет всех и трахает почти всех. Я не понимаю только, зачем.

— Он тебя хочет, — повторил Тимур. — А ты не желаешь этого видеть. И трахает потому, что ты не с ним. Я даже... я почувствовал себя лишним.

Мишка порывисто его обнял.

— А я хочу тебя. И ты... хорошо ему ответил.

— Дурак ты. Когда любят — нельзя так отталкивать. Он и бухает поэтому. Хотя мне все равно не нравится.

Мишка прижимался щекой к его щеке и собирал слова практически по буквам.

— А я не люблю его. Я тебя люблю.

Тимур громко вздохнул и поцеловал его в щеку.

— Пойдем спать.

Мишка ничего другого и не ждал. Но все равно почувствовал, как в груди кольнуло. И еще — можно просто любить, наверное, ничего не требуя взамен, просто за то, что они вместе завтра проснутся. И будет воскресенье. И каша эта насквозь полезная. И кофе.

— Пойдем.

Новое положение в компании никак не избавляло Мишку от прежних обязанностей, и перевод пресс-релиза сбросили, конечно, на него. С подачи Петюни, понятно: после их разговора тот оттаял и лично его рекомендовал, мотивируя это тем, что голландцев Мишка теперь знал лично и практически говорил с ними на одном языке. Это, впрочем, только усугубило ситуацию: полдня в офисе обсуждали Йоба и Андрэ, имя первого, гламурный вид второго, их ориентацию, рождались сальные шутки, а Петюня, одобрительно глядя на Мишку, даже заметил:

— Вот мы, например, с Михаилом еле отбились.

А кто-то фыркнул:

— Пидорасов развелось.

Не сказать, чтобы Мишку эти разговоры сильно достали, но очень хотелось заметить, что Петюня с его пивным животиком просто сосет по сравнению с Йобом — поджарым как гончая и весьма привлекательным, несмотря на грубоватые черты лица. Тем более, в Мишкиной педерастической жизни все было зашибись: на днях он вручил Тимуру ключи и ждал, что вот-вот каменное сердце возлюбленного дрогнет, и тот перевезет наконец свой ноут и книги. На этом переезд можно было бы посчитать свершившимся.

В пятницу Мишку отпустили домой еще до обеда — нужно было добить пресс-релиз; новых проектов не было, и Петюню решение поработать удаленно вполне устроило. Он еще хитро подмигнул, намекнул на то, что жаждет познакомиться с Мишкиной невестой — оба заржали — и пообещал оплатить сверхурочные.

С нынешней зарплатой и премиями можно было даже отказаться от подработок, но вспомнился Тимур, у которого через месяц должен был случиться день рождения, запланированная ими поездка в жаркие страны, и по дороге домой Мишка решил позвонить Джонику:

— Привет. Ты там что-то о статье говорил, это еще актуально?

— Ай, друже, вот я тебе нужен только из-за денег, — хохотнул Джоник. — По остальным вопросам тебя твой мальчик удовлетворяет.

— Вот ты дебил, — спокойно сказал Мишка. — Я вообще удивляюсь, что с тобой связался.

— Это все моя харизма в виде купюр.

— Конечно.

— Между прочим, я тебя видеть хочу. Ты где?

— Домой еду. Работать собираюсь.

— Какой хороший Миша! Я сейчас буду, все равно собирался вечером нагрянуть, а тут ты.

— Приезжай, — сказал Мишка, а когда припарковался — подумал и направился в магазин.

Джоник был дотошным и занудным, как пиявка, и Мишка уже пару раз прокалывался, демонстрируя ему пустой холодильник, после чего выгребал по полной.

Друга нужно было накормить и напоить.

Он набрал Тимура, сказал, что вечером будет дома работать, договорился на субботу и со спокойной душой затарился пивом.

Лучший друг ворвался в квартиру, когда его совсем уже не ждали — то есть, спустя часа четыре. "Сейчас" для Джоника всегда было понятием растяжимым, но сегодня он просто бил все рекорды. Мишка запоздало понял, что Женька навеселе, только когда тот, качнувшись, чмокнул его в уголок губ, обдав при этом неповторимым ароматом любимого им вискаря.

— Ты один? – Джоник по-хозяйски прошел на кухню и плюхнулся на табуретку.

— Я же работать поехал, — пожал плечами Мишка, наблюдая за ним. – Ты чего пьешь в середине дня?

— Пятница-развратница. Это я так, балуюсь.

— Ясно.

Мишка достал из холодильника бутылку минералки, налил в высокий стакан и встал к плите.

— Будешь мне ужин готовить, хозяюшка? — спросил Джоник, ухмыльнувшись.

— Обойдешься. Кофе сварю. Может, протрезвеешь.

— Не могу больше кофе. Упился.

— Ты вискарем упился, — неодобрительно сказал Мишка. — Джоник, ну что у тебя опять? Разбитое сердце или неудачный трах?

— И то, и другое, — качнул головой лучший друг.

— Ладно, — Мишка сунул ему в руку стакан и махнул рукой в сторону комнаты, — пойдем, посидишь на мягком. Или проспишься.

Пока они делали несчастные два шага до комнаты, Женя успел повиснуть на Мише, обняв его за пояс.

— Джоник... ты сам не можешь передвигаться? — привычно спросил Мишка, подтаскивая его к дивану. — Что за игры опять?

— Ты, только ты, мое золото. Все остальные — сраные ублюдки, не стоящие твоего мизинца.

Мишка закатил глаза и подумал, что никакая статья не стоит таких идиотских прелюдий.

— Слушай, а ведь, — Джоник сел, потянул за рукав, и пришлось плюхнуться к нему на колени, — мы ведь... почему мы никогда не трахались, а?

— Потому что ты не в моем вкусе, — буркнул Мишка, пытаясь с него слезть, но хватка у Джоника, даже находящегося в состоянии подпития, была железной.

— Да ладно. Неужели я тебе не нравлюсь? — он пьяно скосил глаза и выглядел при этом так умилительно, что Мишка, не выдержав, засмеялся.

— Ты прекрасен!

Он и правда был весьма хорош, несмотря на мятый вид и странный расфокусированный взгляд. Джоник много работал, в том числе над собой: его внешний вид всегда был безупречен, за исключением последних недель с того самого момента, как появился Никита.

— Правда? — тот заглянул Мишке в глаза, и на мгновение показалось, что не настолько Джоник и пьян.

— Да.

— То есть, ты бы со мной переспал?

Задавая вопрос, Джоник покрепче прижал его к себе, и это Мишке категорически не понравилось. Он попытался высвободиться, но его держали слишком крепко, а, значит, нужно было ответить.

— Знаешь ведь, что да. Джоник...

Тот не дал ему договорить, а сразу поцеловал, безо всяких разговоров уже. Накрыл его губы своими, просунул в рот язык, слегка постанывая, а руками беспорядочно зашарил по спине.

Мишка поначалу опешил, и только поэтому не оттолкнул его сразу. Да и целовался Джоник изумительно — если бы не Тимур, то... Вспомнив о Тиме, Мишка отстранился, стараясь сделать это не резко: не хотелось обидеть Джоника. Раньше все эти его подколки о любви казались подколками, а он, похоже, серьезно...

И тут со стороны прихожей послышался звон разбитого стекла.

Мишка развернулся и охнул: в дверях гостиной стоял Тимур, возле него кучей лежал пакет с эмблемой супермаркета, а по полу расползалось темно-красное пятно.

— Ох, блядь... — проговорил Мишка, отталкивая от себя Женю и вставая с его колен, но было уже поздно.

— Вот именно, — сказал Тимур. — Это не то, что я подумал, да?

— Привет, Тимурчик, — ласково отозвался Джоник. — Боюсь, это как раз то, что ты подумал.

— Поздравляю, — сказал он ровно. — Могли бы отпраздновать, но я вино разбил, так что... — Тимур покачнулся и нервно кашлянул. — Хорошо вам отметить, — развернулся и направился к выходу из квартиры.

— Женя, твою мать! — Миша наконец смог оттолкнуть Джоника и вскочил на ноги.

— Ты что — дал ему ключ? — спокойно спросил тот и откинулся на спинку дивана.

— Уебывай отсюда. Лучше сразу и без вопросов, — он сжал кулаки.

— Нас на бабу променял, — Джоник скрестил руки на груди. — А если нет?

— Сука, — ненавидяще процедил Миша.

Перед глазами всё плыло. «Это не то, что я думаю...» Лицо у Тимура какое было... Тимыч...

Он бросился прочь из квартиры, нажал кнопку лифта и, не дождавшись, побежал вниз по лестнице.

Этажом ниже на подоконнике сидел Тимур. Миша застыл на ступеньке, не решаясь ничего сказать.

Выше послышались шаги и голос Джоника, фальшиво напевавшего: «И за борт ее бросает, в набежавшую волну…»

Хлопнули двери лифта.

— Нахуй, — сказал Тимур глухо.

Вид у него был — краше в гроб кладут.

Мишка ничего не мог сказать. Любые слова сейчас прозвучали бы фальшиво. Вместо этого он подошел и сел рядом на подоконник.

— Тимыч...

— Нахуй, — повторил Тимур и встал. — Я бы дал тебе в табло, но сил нет.

Развернулся и заковылял вниз по ступенькам, как смертельно больной старик. Там нажал на кнопку лифта, потом еще раз и, не выдержав, ударил по ней кулаком.

Мишка знал, что не стоит, но все же сошел по ступенькам следом и попытался его обнять.

— Руки убери! — рявкнул Тимур, с силой отпихивая его в сторону. — И даже не вздумай пиздеть о том, что мне показалось!

— Ну... я бы не дал тебе ключи, если бы планировал... Черт, Тима, я же жить с тобой хочу!

Мишка орал, и ему было похрен, что соседи могут услышать. Все было похрен, кроме этой ужасающе неправильной ситуации и такого чужого взгляда.

— Нахуй, — повторил Тимур, и тут двери лифта открылись.

Мишка думал запрыгнуть следом, но Тим посмотрел так, что стало понятно — бесполезно.

Внутри клокотала ярость. Мишка себя не винил, потому что не сделал ничего плохого, но и Тимура понимал — еще бы. Сам бы убил, наверное. Но. Всегда это «но» существовало. Всегда. Сомнение в том, что Тимка когда-нибудь сможет его понять.

— Сам пошел, — негромко сказал он и ударил ладонью по стене. — Не хочешь слушать — не надо.

Договорил и побежал обратно. Потому что в глазах стояли слезы, а большие мальчики не плачут.

Миша с трудом пережил выходные, которые обещали быть заманчивыми, а обернулись ничем. Он валялся на кровати, уставившись в потолок, и не обращал внимания на звуки: мелодию мобильника, назойливую трель домашнего телефона, стуки в дверь. Он знал, что кто бы ни хотел его в субботу и воскресенье, это будет не Тимур.

Он пытался. Набирал его номер, но никто не брал трубку или срывался звонок – одинаковая херня. Только в воскресенье вечером длинные гудки прервались хмурым: «Да?»

— Привет. Только не клади трубку.

— Не кладу. Ты заебал звонить. Я не хочу менять из-за тебя симку, но поставлю в черный список.

— Тим, ты мне дашь объяснить или всё, нахуй?

— Нахуй, — ответил Тимур и выключил телефон.

Миша разъебал свой об стену. Хотелось сдохнуть и больше никогда не воплощаться — что бы там ни говорили буддисты. Остаток вечера он бухал в баре около дома.

Через два дня пришлось купить новый аппарат. Первый, кому Мишка позвонил, был Тимур.

— Что еще? Кажется, я у тебя ничего своего не забыл, а твои ключи оставил. Какого хера ты звонишь постоянно?

— Я тебя видеть хочу.

— А я тебя не хочу! И видеть — тоже! — Тимур снова бросил трубку.

Он не добавил Мишку в черный список, как обещал. Это внушало надежду, но никак не затмевало желание сдохнуть. Мишка скучал по нему. Остро, до дебильной психосоматики, до глюков и желания утонуть прямо в ванной.

По вечерам просто умирал.

Прошла неделя, другая. Любые разговоры с Тимуром сводились к тому, что Мишу банально посылали нахуй. СМСки он ненавидел, но несколько штук всё же отправил, не получив никакого ответа.

В один из дней Мишка долго ждал ответа, но гудки снова прервались недовольным голосом Тимура.

— Когда ты от меня отъебешься? Пиздуй к своему Джонику, урод! – и снова бросил трубку.

Это стало последней каплей. Мишка никогда не страдал мазохизмом, но в этот раз решил в полной мере прогнуться, потому что чувствовал свою вину. Он залез в сеть и напечатал не очень длинный пост о том, что обидел хорошего человека. И, прекрасно осознавая, что его читает Джоник, пребывавший всё это время примерно в том же состоянии, что и Мишка (был послан несколько раз и один раз получил по роже), мстительно добавил пару слов о друзьях.

«Хочу поговорить о настоящих друзьях. Скажите, друг может специально поссорить вас с любимым человеком?

Я обидел хорошего парня, размазал как муху по стеклу и не жду сочувствия. Тимур, это не способ вызвать жалость или что-то еще. Я публично прошу у тебя прощения. Потому что, сцуко, люблю. И потому что я ничего не сделал для того, чтобы тебя обидеть».

Он отправил ссылку на пост Тимуру, даже не надеясь получить ответ.

Это было воплем в пустоту.

Спустя два дня снова позвонил.

— И что на это раз? Не надоело еще?

— Тимур, я хочу тебя видеть.

— Ты не понимаешь, да? Иди в... — он осекся. — Нахуй, — голос был усталым, будто Мишка его на самом деле достал.

— Блядь, дай же мне объяснить!

— Да неинтересно мне, понял?!

— Не понял. Тимур, я тебя прошу...

— Ты соврешь. И, возможно, будешь убедительным, но мне похуй. Честно.

— Я. Не. Вру. Никогда. Ты не понимаешь, он...

— Неинтересно, — снова отчеканил Тимур и добавил: — Не звони мне. Пожалуйста, — он действительно просил.

— Хорошо, — быстро согласился Миша. — Удачи тебе.

На этот раз он отключился первым.

Судя по ответам Тимура, запись тот не читал и действительно ничего не хотел слышать. Будучи по-настоящему мнительным, Мишка на его месте уже давно бы перечитал все, сам бы потребовал объяснений и не успокоился бы, пока не смог бы разложить всё по полочкам. Этот же вел себя так, будто один только увиденный поцелуй перечеркнул все. Буквально все, включая то важное, что не отпускало Мишку и не давало прекратить попытки помириться.

Тимур снова начал мерещиться в каждом прохожем и слышаться в каждом звуке.

За это время Миша похудел килограмм на пять, зато выкуривал уже по две пачки в день и никуда не ходил.

Он понимал, что со временем отойдет и перестанет думать о Тимуре, может, даже найдет себе кого-нибудь, но пока чувствовал себя слишком хреново, чтобы верить в светлое будущее.

Но однажды, сидя на планерке и хлопая ушами, вдруг выловил из речи креативного директора название компании, в которой работал Тимур, и напрягся.

— А мы обслуживаем «Логилайн»? Давно? – спросил он, будто очнувшись.

— Я уже час тут распинаюсь, и зачем? – рявкнул Сашка. – Ты чем слушаешь?

— Я весь внимание, — хмыкнул Миша. – Готов взять рекламную кампанию на себя целиком.

Сашка сощурился.

— Всю? А потянешь?

— Потяну, — соврал Мишка. Ему было плевать на кампанию и на клиента – главным было то, что он наверняка увидит Тимура. — Если дадите мне тех, кого я попрошу. Дизайнера и менеджера проектов.

— Ты в курсе, что им писать ничего не нужно?

— А какая разница? Клиент на выходе получает продукт.

Петюня кивнул.

— Бери, — пожал плечами Саша и бросил Мишке папку. – У них бюджет такой, что потерять не жалко, заодно и твои администраторские способности проверим.

Мишка сидел напротив Тимура в этом маленьком тесном офисе и знал, что должен думать и говорить о работе, однако на работу было плевать. Горло сдавливало тисками от невозможности прикоснуться, поцеловать или даже посмотреть так, как хочется.

Полчаса назад он появился в офисе, зная, что эта встреча состоится, но даже не думал, что все будет настолько хреново.

— Присаживайся, Миша, — сказал директор компании, когда они прошли в переговорную. — Сейчас обсудим. Оп, извини...

Мишка смотрел в окно и даже не вслушивался в телефонный разговор Леонида Сергеевича — это была уже пятая беседа с начала встречи, директор постоянно извинялся, но терпеливо отвечал на звонки. Занятость гендира ломала сценарий встречи, но Мишка уже понимал, что момент удачный — ему некогда, слушать будет вполуха, а потом поручит все заму.

Дверь за спиной Миши открылась неожиданно, и знакомый до дрожи голос спросил:

— Леонид Сергеевич, извините. Надо срочно подписать...

Тот кивнул, не прерывая разговора, и поманил к себе рукой.

Мишка чувствовал каждый шаг Тимура, а когда тот подошел к столу — словно одеревенел. Тем временем Леонид Сергеевич положил трубу на стол и даже отодвинул ее от себя.

— Тимур, ты удачно. У нас тут рекламщики, знакомься — Михаил. В общем, займись им, я тебя прошу. Извините...

Трель телефонного звонка заставила Мишу вздрогнуть. Он не смотрел на Тимура, не глядя пожал ему руку, пробормотал про то, что приятно познакомиться, и подтолкнул в сторону Тимы папку.

— Здесь предложения по всей кампании. Выберите наиболее подходящий вариант, и мы будем от него отталкиваться.

Директор вышел, так и прижимая трубу к уху, а Миша понятия не имел, что еще говорить и стоит ли.

— Ребрендинг получится недорогой, но должен сказать, что текущие цвета никуда не годятся. Я не сказал Леониду Сергеевичу, вернее, — он слабо улыбнулся, — не успел. Наше предложение — сократить цвета до двух.

Слова застревали в горле, стоило только встретиться взглядом с Тимуром, который слушал и просто смотрел, не кивая.

— У меня есть предложение сначала обсудить каждый вариант, потом взять паузу в пару дней, а после... — он осекся, когда посмотрел на пальцы Тима и продолжил менее уверенно: — Варианты логотипов я смогу предоставить чуть позже.

— Этот, — Тимур вытащил из пачки листов первый попавшийся и протянул Мише. — Проверьте адрес и можете печатать. Леонид Сергеевич все подпишет. Ко мне еще есть какие-то вопросы?

— Есть еще смета на переделку сайта, — тихо сказал Мишка. — Я вам предлагаю изучить все более детально.

Почему ему казалось, что, обсуждая предложение, они обсуждают друг друга? Может быть, потому, что не поговорили?

— Тим, — позвал он.

— Я выбрал буклет. Смету согласую с бухгалтерией, если будут какие-то вопросы — позвоню.

— Тим...

— Послушай, — он наконец посмотрел Мишке в глаза, — за свою жизнь я знакомился с кучей людей, некоторых помню, у большинства имена через неделю забываю. Я уверен, что через год не вспомню даже, как тебя зовут. Не стоит делать вид, что тебе жаль.

— Мне не жаль. То есть, я хочу поговорить. Хочу тебе объяснить, Тим.

— Мне неинтересно.

— Все было не так, как кажется.

— ...да знаю я! — перебил его Тимур. — Да, вы не целовались одни в пустой квартире, Джоник тебя никогда не хотел, о чем ты не раз рассказывал, а я был любовью всей твоей жизни. Да поебать! Мне поебать, понимаешь? Если ты не в состоянии ограничиться рабочими отношениями, а мне придется заниматься этой рекламной херней — попрошу у вашей конторы другого менеджера!

— Ваш проект нам неинтересен. Я сам вызвался.

— На твою совесть мне тоже посрать, как и на методы. Если тебе нужно мое прощение — считай, что ты его получил и перестань меня доставать!

— Мне не нужно твое прощение! — вспылил Мишка. — Мне нужно, чтобы ты понял! Что я не виноват! Ты услышал часть разговора, а о второй слышать не желаешь! Тим, я никогда, никогда не стал бы тебе изменять. Посрать ему, — он вцепился в подлокотники. — Значит, тебе всегда было посрать. Блядь...

— Я все видел собственными глазами. И я не собираюсь ничего понимать.

— Отлично, — кипевшая в нем злость сделала голос глухим и безжизненным. — Не собираешься. Потому что посрать. Всего хорошего, Тимур.

Он подвинул к себе папку и достал из нее листок.

— Этот вариант я считаю наиболее оптимальным. Стоимость приемлемая, срок разработки небольшой. Я вышлю договор на согласование, — он поднялся. — Если подпишем на этой неделе, будет замечательно.

— Мне не было посрать! — зло выдохнул Тимур. — И ты это прекрасно понимаешь! Я думал, что ты не такой, как остальные представители вашей гребаной субкультуры! Трахаетесь с кем попало по углам, единственная цель встречи — ебля, главное, чтобы рожа была подходящая или хотя бы задница! Ты вел себя иначе, и я поверил, что ты другой, но... а, короче, — он тоже встал и махнул рукой. — Да, посрать. Вообще не знаю, что на меня нашло. Я хочу жениться и парочку детей, а не жить с пидорасом и оглядываться по сторонам, как бы кто не узнал.

— Вот и славно, — Мишка сжал кулаки. — Нечего было и начинать. Мы, пидорасы, никого к себе не приглашаем, сидим себе тихо и мирно, ебемся направо и налево. Всего хорошего.

Глаза защипало, и он отвернулся. Пошел медленно к двери, чувствуя, что не может уйти вот так, что гордость может идти нахуй вместе с принципами. Резко развернулся и в два шага преодолел расстояние между ними — Тимур уже стоял возле стола. Миша порывисто обнял Тима, грубо поцеловал и также резко отпрянул.

А потом рванул к двери.

И именно в момент, когда злой Мишка пытался завести машину ключом, который выпадал из дрожащих рук, вдруг зазвонил телефон.

— Да, — рявкнул он, не глядя на номер входящего.

— Я соскучился.

Голос Джоника был последним, что сейчас хотелось слышать, но потребность с кем-нибудь поговорить просто захлестывала. Мишка редко предавался унынию, но в этот момент казалось, что хуже ему еще никогда не было.

— В жопу иди, урод.

— Я урод, и ты об этом знал. Давай попьем кофе. Прости меня, уебка.

— Нет.

— Я хочу извиниться.

А это уже было чем-то новеньким: Джоник и совесть друг друга в глаза не видели, и новые грани его характера просто потрясали.

— Валяй.

— «Шоколад».

— Нет, мне хватит и по телефону.

— А мне нет. Хочу рыдать и размазывать сопли, видя твою перекошенную морду. Ну так что?

— Евгений, иди нахуй. Из-за тебя, ублюдка, я сейчас выслушал много приятных вещей. В сотый раз. Даже то, что ты меня безответно любишь, а я, мудак такой, соблазняю натуралов, которые мечтают о полноценной семье. Нахуй, Женя, нахуй.

Он сбросил звонок и долго сидел в машине, куря одну сигарету за другой. Телефон разрывался потрясающим вокалом и музыкой, в песне слышались интонации, предшествующие Рагнареку. Мишка слушал бесконечную песню и смотрел в никуда.

Он очнулся через какое-то время, обнаружив, что плачет. Вернее, по щекам текли слезы, а он заметил только сейчас.

— Нахуй, — повторил Мишка и завел машину.

До офиса он добрался относительно быстро, только все нормальные места на парковке уже были заняты. Кружил по территории полчаса, пока не нашел, куда приткнуться.

У дверей офиса стоял Джоник.

— Привет, — сказал он как ни в чем не бывало.

Мишка прошел мимо.

— Миша! — рявкнул тот в спину. — Не бросай меня, я готов уйти от жены и признаться всем в своей ориентации!

Две девочки из медиаотдела, курящие рядом с выходом, синхронно повернулись и уставились на них обоих, одна тут же расплылась в широкой улыбке.

Мишка вспомнил, как она клеилась к нему на предыдущем корпоративе.

— У тебя член маленький, — зло сказал Мишка. — Меня это не устраивает.

Джоник даже застыл от таких признаний. А девчонки прыснули. Мишка успел сделать еще пару шагов, когда Джоник догнал его и вымученно улыбнулся.

— Миш, давай поговорим.

Огламуренный Евгений не вызывал никаких дополнительных вопросов, и Мишка вдруг понял, что ему и правда все равно, что подумают на работе.

— Привет, девчонки, — он помахал рукой. — Я быстро на обед сгоняю и вернусь. Если будут искать — я на мобильнике, — и подмигнул.

В "Шоколаде" Мишка заказал кусок шоколадного торта и самую большую чашку капуччино. Джоник неодобрительно косился на количество поедаемой Мишкой глюкозы и молчал, глядя исподлобья, а потом вытащил сигарету, постучал ею о пачку и кашлянул.

— Прости.

— Тимур не хочет меня видеть.

— Я не буду говорить то, что нужно, поэтому...

— ...вот и молчи! — зло оборвал его Мишка. — Ты уже и так сделал все, что мог, — воткнул вилку в остатки торта и размазал банановую начинку по тарелке, вырисовывая какие-то узоры.

— Меня несло. Черт, — Джоник подкурил, затянулся и выдохнул дым в потолок. — Я объясню.

— Ну?

— Ты предложил ему переехать.

— И что? Тебе какая разница? В лицо смотри, урод, — Мишка двинул его кулаком по плечу и уставился в точку на переносице Джоника. Бегающий ответный взгляд даже каким-то странным образом поднимал настроение.

— Я думал, что тебя потеряю.

— Потерять можно то, что имеешь!

— А я бы поимел, — хмыкнул тот и сразу же замахал руками: — Ну да, да, я понимаю, что тебя это раздражает. Больше не буду.

— Конечно, не будешь. Объяснять же не нужно? — Мишка допил кофе и отставил чашку в сторону.

— Нет. Короче, — Джоник приподнял брови домиком, изображая кота из "Шрека", — давай дружить, а?

— С Никитосом что? — грубо спросил Мишка.

Джоник сразу как-то потерял весь свой заискивающий вид и стал другим — Мишка и не видел такого Джоника никогда. Почему-то снова подумалось о том (как и в день их знакомства), что Женя не тот, за кого себя выдает. Со временем Миша перестал обращать на это внимание и вот, наконец-то.

— Миш, ему двадцать. Мне тридцать два. Ты веришь в счастливые пары?

— Где-то я это уже видел, — недовольно отозвался Мишка. — В каком-то слезливом сериале.

— Блядь. Когда мне будет сорок, ему не будет тридцати.

— Там же. Вторая серия.

— Он должен нагуляться.

Мишка смог посмотреть ему в глаза без желания тупо ебнуть кулаком в лицо.

— Постареть боишься, милый?

— Я уже для него старик. А мальчик совсем не страдает... Так, ладно, не о Никитке речь. Ты сам как?

— Никитка не страдает?! — слишком громко спросил Мишка, и несколько человек повернули головы. Он отшвырнул ложку и навис над столом. — Ты дебил, Джоник. Он из-за тебя вернулся. Какие нахуй каникулы? У него семестр только через неделю заканчивается, мудак. Ты обучение оплачиваешь?

— С каких пор тебя это интересует? Оплачиваю, и что? Не хочет учиться — значит, еще больший дебил, чем я думал!

— Женя, ты нормальный человек? — Мишка даже головой покачал. — Ты не понимаешь, что ли?

Джоник опустил повинную голову, а потом и вовсе положил ее на руки.

— Да все я понимаю.

— И? Кого ты хочешь? Пол-Москвы, Никитку, меня?

— Миш, перестань.

— Вот и я думаю. Чего я нашего престарелого ловеласа жизни учу? Кто из нас умнее?

— Я думал, что у нас с тобой получится, — сказал он тихо. — Нахрена тебе этот мальчик?

— Заебал ты меня. Не надо меня спасать, Женя. Не надо! Я сам разберусь, кто мне нужен. Я Тимура люблю. Даже если бы он мне не дал, все равно бы... — он махнул рукой. — Что я тебе рассказываю? Это у тебя все просто — все трахаются, все счастливы. А я не хочу просто трахаться. И уезжать посреди ночи домой.

— Ты можешь остаться.

Мишка закрыл глаза и досчитал до десяти.

— Что, не можешь себе простить? Надо было меня сразу отыметь. В клубе. Когда я первый день появился.

— А я хотел... — спокойно ответил Джоник. — Только ты надрался как свинья.

— Я помню.

— Хрена ли ты помнишь, — вдруг улыбнулся лучший друг. — Полночи болтал мне про Виктора. Я ж тебе всегда был лучшей жилеткой.

— В этот раз жилетка из тебя хреновая, — сказал Мишка и отставил тарелку с остатками торта. — Давай прекратим ностальгию и закончим этот разговор, хорошо?

— Да, — кивнул Джоник. — Я больше не буду лезть в твои отношения. А ты, — он нагнулся ниже, — не будешь лезть в мои. В частности, с Никиткой. Фея-крестная.

— У меня больше нет отношений. Из-за одного мудака, с которым я непонятно зачем разговариваю.

— Дорогой, я согласен, что зря к тебе полез, но не стоит обвинять меня в разрушенных отношениях. Значит, не такими уж крепкими были ваши чувства, — слово "чувства" Джоник изрыгнул с явным отвращением, — если один увиденный поцелуй Тимочку так против тебя настроил.

— Ты вот о чувствах много знаешь, — с ненавистью сказал Миша. — Прям дохуя, я смотрю.

— Мне достаточно того, что я вижу. Как вы носитесь все такие влюбленные. Противно.

Мишка хотел сказать в сотый раз, что Джоник — мудак, но в голову пришла мысль о том, чего он раньше не замечал, даже не придавал значения.

— Что ты в таком случае, дорогой, в прошлый раз чуть на дерьмо не изошел, когда я сказал, что переспал с Никиткой? — он снова нагнулся над столом. — В глаза мне смотри, урод. Игрушки оставишь для клуба.

Джоник отвел взгляд, а потом и вовсе отвернулся.

— Слабым быть не хочешь? — продолжил Мишка, выходя из себя. — Да?

— Нам, пожалуйста, мартини, — весело и громко сказала девушка за соседним столиком. — Счас... Раз, два, три, четыре... Четыре. Нет, пять. Привет, Катюш!

— Да, — ответил Джоник.

— Охуеть!

— Я не хочу от него зависеть, — выпалил он. — Ты-то сам веришь в счастливую гейскую жизнь до пенсии?

— Я матери признался позавчера. Как ты думаешь?

— И что она? — Джоник сразу перестал кривиться и вытянулся, как гончая перед охотой. — Скандал был?

Мишка хмыкнул.

— Если бы. Она сейчас над сестрой трясется, ей не до того. А Витя... — он усмехнулся, — смотрел на меня со священным ужасом. А мне было настолько хуево, что я ему так и сказал: "Виктор, вашей мускулистой заднице ничего не угрожает". Мать так ржала.

— Я рад, — сказал Джоник после паузы. — Теперь хоть дома прятаться не придется.

— У меня нет дома, — хмуро сказал Мишка. — У меня съемная квартира.

— У матери.

Вечером Мишка даже думал напиться в одиночестве, но вспомнил отца и решил, что с такой наследственностью стоит завязывать с алкоголем.

Включил ноут, в блоге никто ничего хорошего не написал.

На сайте было глухо, да и он в любом случае никого не собирался цеплять — просто не хотелось.

Сожрал бутерброд.

Покурил, сидя на подоконнике.

И тут зазвонил телефон.

Тимка. Мишка пялился на экран и чувствовал холодок по спине — как в предвкушении чего-то неизбежного. Предчувствие такое неприятное.

— Да.

— Слушай меня внимательно, ублюдок. Мне ваши сказки про голубую любовь уже надоели. Нехер подсылать ко мне своих любовников, понял?!

— Я никого не подсылал, — сказал Мишка ровно, и спокойствие в голосе обошлось ему в прокушенную до крови губу.

— Мне твой друг звонил, Джоник, мать его. Телефон — ладно, Никита выдал. Этот дебил нес какую-то херню насчет ВИЧ, и что не смог бы тебя выебать, даже если бы ты согласился. Мне это неинтересно, Миша. Мне вообще насрать, кто кого мог выебать.

— Какой ВИЧ? — похолодел Мишка. — У кого?

— У твоего озабоченного. Вы оба ублюдки такую тему использовать! — голос Тима срывался.

— Я понятия не имею, о чем ты! — рявкнул Мишка. — И не знаю, с какого хрена Джоник тебе звонил и что плел! Нажрался, наверное, и снова искал свободные уши!

— Скажи мне, что это так, — неожиданно глухо отозвался Тимур. — Потому что если он правду говорил, у тебя проблемы.

— Что не так? И какие у меня могут быть проблемы из-за того, что он ебанутый на всю свою голову?

— Твой ебанутый ВИЧ-инфицированный, Миша. Если ты с ним спал, то... — Тимур замолчал и, судя по звуку, попытался прикурить. — Или я, например, — добавил он после паузы.

— Я с ним не спал, блядь! Тебе приятнее думать, что болен, чем поверить в то, что я только тебя люблю?

— Мне приятнее думать, что ты здоров, — сказал Тимур и отключился.

— Хуй тебе, — приговаривал Мишка, нажимая на кнопки.

Первый звонок Тимур сбросил, второй тоже, а после третьего раза сразу же рыкнул:

— Что еще?

— Я приеду к твоему дому и напишу на стене: "Тимур, я не спал с Джоником", — мрачно пообещал Мишка. — Он меня сам поцеловал. А я ему сказал до этого, что люблю тебя. Блядь, я уже столько раз тебе это говорил, Тимур. Сколько еще раз сказать?!

— Значит, СПИДа у тебя нет, — ответил тот злобно. — Поздравляю!

— Спасибо! — в тон ему ответил Мишка, и снова позвоночник обдало холодом. — Тим, давай встретимся, — сказал он. — Я не могу больше так.

— Ты тупой, Мишенька. Как, блять, пробка! Сказал же — не хочу тебя видеть. Можешь считать, что мы отлично потрахались, и... — послышался голос Игоря Владимировича, и Тимур опустил трубку, что-то объясняя отцу. Потом снова прижал к уху и рявкнул: — Короче, сделай так, чтобы я больше этого урода не видел и не слышал.

Мишка стек по стене на пол.

— Все, Тимочка? — негромко спросил он. — Точно?

— Да, — ответил он после запинки. — Я уже говорил.

Ему очень хотелось, сильно хотелось продолжать извиняться, просить, умолять, что-то говорить... но Мишка сжал трубку крепче.

— Тогда пока, друже.

— Пока, — сказал Тимур, но трубку не повесил. Мишка досчитал про себя до десяти и нажал на отбой.

Телефон Джоника не отзывался. Вообще. Сигнал проходил, гудки прорывались, но этот пидорас трубку не брал. Мишка выкурил пару сигарет, думая, как построить разговор с Никитосом. Шатался по квартире, курил и тыкал кулаком в стены.

Все только для того, чтобы глаза перестало щипать.

Как-то в жизни все стало вдруг совсем хуево.

— Никитка, привет. Ты можешь говорить?

— Могу, привет, — отозвался тот и странно фыркнул.

— Ты там не один? Я перезвоню.

— Нет, нет, — поспешно сказал Никитка и добавил в сторону: — Это Миша.

— Мне Тимур звонил. Сказал, что Джоник бредил о том, что у него ВИЧ. Ты в курсе, о чем речь?

— В курсе, — судя по голосу, Никита помрачнел и даже перестал улыбаться. — Этот дебил у меня. Дать?

— Дай.

Мишка дважды громко выдохнул и сказал:

— Привет. Какого ты Тимуру звонил?

— Вы помирились? — спросил Джоник.

— Нет!

— Бля. Он у тебя упрямый как баран.

— Это ты баран! — заорал Мишка. — Ты чего ему наговорил?

Он думал, что пережил самый хуевый момент, но оказалось, что может быть еще хуже. Джоник буднично и даже как-то холодно начал рассказывать о том, что в прошлом году, еще до встречи с Никитосом, спал с каким-то парнем, а полгода назад узнал, что у того ВИЧ. И теперь полгода хочет реально сдохнуть, но почему-то проверяться не идет.

Мишка попытался что-то сказать, но в этот момент в трубке послышался голос Никитки:

— Он натуральный дебил, Миша. Сидит у меня и бухает. И плачет. И прощается.

— Ты как? — почти спокойно спросил Мишка.

— А мне-то что? Я мальчик запасливый, знаю, что наш придурок трахает все, что движется, поэтому никогда без презерватива... Мишка... — сдавленно начал Никитка, но, помолчав, бодро продолжил: — В общем, я его завтра веду в клинику, пожелай мне и врачу удачи. У него выхлоп завтра будет — будь здоров. Тьфу, бля. Чо сказал.

— Я сейчас приеду, — Мишка бросил трубку, схватил с тумбочки ключи и как был, в тапочках, рванул к двери.

У Никитоса он был через двадцать минут и за это время успел накрутить себя до состояния полного бешенства. Значит, Джоник не просто так вел себя как баран. Прощался, значит. Дебил. Поэтому с любовью своей лез.

Никитка открыл двери и сразу же махнул рукой в сторону комнаты — проходи, мол.

Джоник сидел на диване, спрятав лицо в ладонях, и раскачивался из стороны в сторону. Самым естественным оказалось плюхнуться рядом с ним на колени, отодрать его руки от лица, заглянуть в глаза и спросить:

— Ты ебанулся?

И тут все стало совсем плохо. Потому что Женька плакал. Ревел, всхлипывал и смотрел на Мишку мокрыми глазами.

— Мишка-а... Что творю, что делаю? — он утер нос ладонью, и от этого жеста Мишка весь напрягся.

— Дурью маешься! Мало того, что сам полгода ходишь и шифруешься, так еще и мне с Никиткой в души насрал. Какого хуя ты Тимуру звонил, а?

— Я вас помирить хотел... Ника, дай мне стакан!

— Обойдешься, — сурово сказал Никитос. — И так нажрался в хлам.

Мишка удивленно повернул голову. Никак образ Никиты не вязался с тем, как он себя сейчас вел и что говорил. Он перевел взгляд на Джоника.

— Что? — пьяно улыбнулся он, пытаясь играть. — Не ожидал такого, да? У нас Ника главный. А я... я...

— Дебил ты. Мне пофиг, кто кого. Ты зачем звонил Тимуру?

— Я хотел все исправить, Миша-а... хотел, чтобы твой мальчик к тебе вернулся. Это мой прощальный подарок.

Никитка шумно выдохнул.

— Женя, если ты не перестанешь паясничать, я, бля... — он вышел из комнаты.

— Слушай, — Джоник схватил Мишку за руку и потянул к себе. — А давай вместе к нему поедем, а? Я пытался объяснить, но он...

— Сдурел? Час ночи на дворе! — руку он вырвал и на всякий случай сделал шаг назад.

— А Тимур твой не спит, я ему только что звонил, — сказал Джоник и пьяно икнул. — Пытался сказать, что ты чистый, но он слушать не стал. Невежливый он какой-то у тебя.

— Ляг проспись, — сказал Мишка уже спокойнее. — Завтра вместе поедем твой ВИЧ искать.

— Да что искать, я знаю! — он задрал рукав и ткнул пальцем в родинку. — Вот, смотри, типичная сыпь!

— Это родинка!

— Это не родинка!

— Пиздец, — Миша запустил пальцы в волосы и взъерошил их. — Ты ходячее стихийное бедствие.

— Ничего, скоро ты от меня избавишься, — всхлипнул Джоник, тряся головой. — И Ника тоже.

— Заткнись, пожалуйста, — послышался голос Никитки из-за полуоткрытой двери. — Доведешь ведь, я сам тебя убью, чтобы не мучился. Миша, скажи ему.

— Говорю, — отозвался Мишка. — Женя, ложись спать!

Уложить Джоника оказалось делом нелегким. Только после того, как Никитка пригрозил, что не будет с ним больше носиться, Женька сразу обмяк и, вымученно улыбнувшись, прошептал:

— Я тебя люблю, Ника.

И отрубился, понятно.

— Охренеть, — сказал Мишка. — Он тебе когда рассказал?

— Я на кухне буду, — Никита накрыл Джоника пледом и направился к двери.

Мишка подождал пару минут, опустив голову и со злостью сжимая кулаки. Женька умудрился испоганить жизнь не только себе, но и всем близким людям. Талантище.

Никитос обнаружился на кухне. Он стоял у окна и курил.

— Сегодня,— глухо сказал он, даже не повернувшись. — Приехал бухой и все вывалил. Даже про то, что к тебе приставал. Прощался, сукин сын. Социопат хренов. Мне Тима все давно рассказал, а этот полчаса театр в лицах устраивал. Хорошо, что мама в командировке. Было бы веселье.

— Вы с Тимуром видитесь? — сердце екнуло и пустилось вскачь. Мишка обещал себе не думать о Тиме, но оказалось, что на сердечный ритм он повлиять не в состоянии.

— Видимся. И выглядит он херово.

— Блядь! — Мишка сел на стул и вытащил из пачки сигарету. — Не могу больше. Джоник твой, Тимка... Заебало все.

— Меня тоже... — послышался сдавленный всхлип. — Заебало. Посмотришь на то, что мы творим, и руки опускаются.

— Ну он — ладно, а ты-то чего?

Никитос повернулся к нему — такой худенький, с этими его острыми плечами, растрепанными светлыми волосами, но в глазах было что-то такое совсем взрослое уже.

— Я же его не брошу. Столько говна, а не брошу. Он вот сказал сейчас... и я понял, что не брошу. Даже если...

— Я знал, что он тебя любит. Всю дорогу мозги вправлял. И... нет у него никакого... ничего нет.

— Ника… я пить хочу…

Мишка проснулся от умоляющего стона Джоника, но виду не подал. Спать они с Никиткой решили в одной комнате с Евгением: чего доброго пьяному герою приспичило бы удрать посреди ночи, как он уже неоднократно проделывал. Они даже ключи от Мишкиной машины спрятали. Но оказалось, что все зря: Евгений спал беспробудно, а вот его телефон орал как умалишенный. Сначала Никитка вежливо отвечал, что Евгений Аркадьевич оставил мобильный дома, потом пару раз нахамил каким-то поклонникам, а потом вообще вырубил трубку. Все эти волнения на спящего Джоника не оказали никакого воздействия, и Мишка с Никитой полночи проговорили обо всем, пока сами не отрубились. Мишка с комфортом устроился в раскладном кресле, а Никитка лег с Джоником.

— Ника…

— Горе мое, горе… — сонным голосом отозвался Никитос. – Спусти ручку на пол, нащупай бутылку и пей, золото. А от меня отъебись, пожалуйста.

Кажется, пьянице удалось выполнить нехитрые телодвижения, потому что вскоре послышалось недовольное:

— Вода…

— А ты хотел холодного пива в постель? Хрен тебе.

— Ника…

— Дай же мне поспать, чудовище!

Мишка улыбнулся, переворачиваясь на другой бок.

— Ника… Ты почему здесь спишь?

— Это моя кровать потому что.

— Но я же…

— Да, от тебя несет страшным перегаром, и я уже точно не засну и не высплюсь.

— И тебе… не противно со мной?

— Противно. Меня сейчас стошнит. Ты кроме виски еще что-то вчера употреблял, сокровище мое?

Молчание после этого было долгим, зато шорохи и звуки поцелуев заставили Мишку занервничать: он не собирался становиться свидетелем страстного секса. По крайней мере, не этих двоих.

— Никитка… господи…

— Тихо ты! Михаила разбудишь. И не лезь целоваться, сначала зубы почисти.

Миша кашлянул, давая понять, что проснулся.

— Доброе утро, — просипел Джоник, — хотя утро добрым не бывает.

— Я решил, что присутствовать при ваших брачных играх не намерен, — буркнул он. — Нам вставать пора и в клинику ехать.

— Но он же... черт, Никитка! — с кровати послышались звуки возни, и Миша решительно отшвырнул одеяло.

— Ну уж нет, нихрена подобного. Я за вас рад без меры, но сейчас вы оба встанете, мы оденемся, позавтракаем, хотя мне хватит кофе, и поедем в клинику.

— Мне плохо! — картинно завопил Джоник, и Мишка фыркнул:

— Бухать меньше нужно. Вставай. Страдалец.

В ванной он выдавил в рот зубной пасты, вспомнил, как ночевал у Тимура, и внезапно накатила такая тоска, что хоть волком вой. Никитка был счастлив и, видимо, все уже решил, Джонику тоже было хорошо за исключением паранойи про ВИЧ, а вот Мишке хотелось сдохнуть.

Он бы тоже был рад проснуться с Тимуром в одной постели и поцеловать его. Хотя бы поцеловать. Плевать на нечищеные зубы, на все плевать, только бы... Мишка вздохнул и плеснул себе в лицо холодной воды.

— Кофе готов! — заорал с кухни Никитос.

— Иду!

Они пили кофе на крохотной кухне из крошечных фарфоровых чашечек, Джоник большей частью сидел молча, а Никита выглядел совсем серьезным, деловито расставляя на столе нехитрую снедь.

— Так, в клинику я позвонил. У них там с раннего утра приемы. Сейчас поедем, сдадим кровь, Женечке рекомендовано не жрать. Потом час потусуемся где-нибудь, и можно будет узнать результат. Прям позвонить можно. Для особо впечатлительных – зайти и взять бумажку с печатью, — Никитка говорил без остановки и сам-то не съел ничего, только кофе выдул уже две чашки.

— У меня вид, как из задницы, — пожаловался Джоник.

— Внешность должна соответствовать содержанию, — бросил Никита.

А Женька протянул к нему руки и усадил к себе на колени. Миша отвел глаза и начал рыться в карманах в поисках сигарет.

Полтора часа спустя они все так же пили кофе в какой-то забегаловке возле клиники и молчали.

— А вы почему не сдали? — нарушил молчание Джоник.

— Я месяц назад проверялся, а потом только с Тимуром... — начал Мишка и сразу же замолчал. Нужно было все-таки провериться — мало ли что.

— Тимка чистый, — сказал Никита. — Я вместе с ним ездил на прошлой неделе... извини.

— Да не за что извиняться, ему же нужно хоть с кем-то...

— Ты с ним спал? — внезапно взревел Джоник, уставившись на Никиту злым похмельным взглядом.

— Ага. Конечно.

— Я серьезно!

— Я ни с кем не спал, кроме тебя. Вообще. Никогда.

Миша замер. Никитка лично вручил Джонику в руки оружие, и тот мог им воспользоваться, как угодно — или возрадоваться и больше Никитку не отпускать, или решить, что это пройденный этап. Джоник часто вещал на тему того, что отношения должны быть свободными.

— Не то, что некоторые, — вставил Мишка, пытаясь спасти ситуацию, — которые трахают кого угодно с яйцами.

— Правда? — уточнил Джоник у Никиты странно дрожащим голосом. — Ни с кем?

— Я тебя люблю, — пожал плечами тот. — Мне с другими не хочется.

— Так ты что... год без секса?

— Да.

Мишка переводил взгляд с одного на другого, и тут Джоник его удивил: встал, схватил Никиту за руку и заставил подняться.

— Мы уходим, — сказал Мишке и пошло подмигнул. — Дня два не звони. А лучше три.

— Избавь меня от подробностей!.. А анализы как же?

— Я им позвоню.

Смущенный, с порозовевшими щеками Никитка на прощанье по-взрослому пожал ему руку, и Мишка остался допивать свой кофе в одиночестве.

Настроение после такого не могло не улучшиться, а потом он вспомнил про Тимура и снова мысленно взвыл.

Дома Мишка добил очередной перевод, по привычке полез проверить почту и сначала даже не поверил собственным глазам.

Письмо было длинным и обстоятельным, с кучей экивоков, но один абзац он перечитывал раз пять, пока поверил, что это правда:

"Мы хотим издать сборник ваших новелл. Тираж небольшой, 5000 экз., но потом может быть дополнительный, если продажи пойдут. Вы ведь понимаете, насколько спорная тема, но мы решили попробовать. Гонорар обсудим при встрече".

Мишка покачал головой. Когда в жизни все хуево, судьба не может успокоиться и делает подарки, которые не то, что не нужны — не ко времени. И надо что-то делать, куда-то бежать, кому-то звонить, хотя чаще всего хочется просто сдохнуть, потому что среди всей этой суеты не будет того, кто действительно важен.

Он собрался набрать Джоника, но вспомнил, что парочку лучше не беспокоить, хотел позвонить Тимуру, но не мог — от его посылов стало бы только хуже. Думал связаться с этим странным многословным издателем, но вспомнил, что выходные.

Телефон зазвонил сам, когда Мишка уже стоял на пороге — решил побродить по центру.

— Михаил, здравствуйте. Меня зовут Алексей, я вам писал сегодня, — бодро начал незнакомый голос.

— Добрый день.

— Как у вас со временем сейчас?

— Я свободен, — ответил Мишка, и в груди кольнуло.

— Отлично! – обрадовался Алексей. – У меня в будни времени совсем не будет. А я хотел с вами встретиться. Вы можете распечатку подвезти?

— Могу.

Такое внимание было дико, не настолько гениальными были его новеллы, только вот тематика…

— Замечательно! Давайте через час на… — Алексей быстро продиктовал адрес и название кафе.

Только когда полностью охреневший Мишка с папкой наперевес добрался до места встречи, понял, из-за чего весь сыр-бор: Алексей был почти точной копией огламуренного Джоника, только волосы были ярко-рыжими, приятного оттенка.

Мишка поздоровался, сел напротив, протянул ему папку и заказал кофе у пробегающего мимо официанта.

— Алексей, скажите, откуда у вас мой номер? Рассказы в сети нашли, это понятно, но телефон я нигде не писал.

— Ваш друг Евгений дал. Наше издательство с ним сотрудничает, и он долго и настойчиво просил кого-нибудь из редакторов прочесть ваши рассказы.

Чертов Джоник! Мишка скривился и решил, что страсть Джоника лезть без мыла в любую задницу уже не просто раздражает — бесит.

— В таком случае, — он встал и вытащил кошелек, — думаю, что продолжать не стоит. Евгения я ни о чем не просил, издаваться не планировал. Простите, что отнял ваше время.

— Он меня предупреждал, — Алексей смотрел на Мишку снизу вверх, — что вы именно так и скажете. Но, Миша, дело не в том, насколько вы гениальны, хотя ваши тексты действительно хороши, пусть и сыроваты, тут есть над чем поработать. Видите ли… в рамках будущего фестиваля нам нужен молодой незатасканный автор. Вы же не скрываете того, что вы гей?

— Как откровенно, — восхитился Мишка. — И что — будете на фестивале раздавать брошюры, пособия, так сказать?

— Не совсем. Будет фотовыставка и презентация новых книг. Сразу могу предупредить, что мы многое порежем, редакторская правка не бывает слишком доброй, но пока мы планируем именно выход вашей книги сделать основным событием книжного фестиваля.

— Насколько я понимаю, гонорар будет небольшим, — сказал Мишка.

— Увы, не отрицаю, но… задел на будущее есть, если вы напишете полноценный роман, возможно, даже на тему однополых отношений…

— У вас есть друг? – перебил его Миша.

Алексей непонимающе мотнул головой.

— Друг. Любовник.

— Нет.

— А если бы был – стали бы о нем роман писать?.. Я описывал свои переживания. В распечатках, — Мишка кивнул на папку, — собрал только нейтральные вещи. Их можете взять. Бесплатно.

— Вы не поняли…

— Я все понял. Потому что хорошо знаю Евгения и его методы. Извините, мне идти надо.

Он не стал говорить, что за сводничество Джоника ожидает серьезный разговор на повышенных тонах, невзирая на историю с анализами и упадок Жениных сил: предложение издаться и знакомство с Алексеем выглядели так, будто Джоник решил таким странным способом познакомить его с хорошим парнем.

Мишка так разозлился, что даже говорить спокойно не мог.

— Подождите, — Алексей поднялся и тронул его за локоть. – Вы не поняли. Я не гей, и в этом разбираюсь мало. Но ваши тексты идеально подошли к фотографиям, уж в этом я толк знаю. Вы не хотите издаваться в принципе или дело в том, что это инициатива Евгения?

Мишка пожал плечами.

— Не знаю. Но рассказы издавать, насколько я знаю, смысла нет вообще.

— Мы готовы рискнуть.

— Несмотря на непопулярность темы?

— Я полагаю, — усмехнулся Алексей, — что тема может стать более чем популярной. В сети подобные произведения пользуются спросом, почему бы не издать их на бумаге? Вы можете стать первым русскоязычным автором, который пишет гей-прозу. Переводы у нас издавались, некоторые издательства выпускали книги наших авторов, но все это было тихо и будто из-под полы. Вас мы хотим раскрутить.

— Хм, — Мишка снова сел на стул и нахмурился. — Я правильно понимаю, что вы собираетесь играть именно на моей ориентации?

— Вы очень привлекательный молодой человек. Вас будут читать женщины. Я даже уполномочен пообещать вам контракт еще на две книги, если захотите. Авторские отчисления неплохие как для начинающего — десять процентов.

Мишка склонил голову набок.

— Я могу взять псевдоним? У меня будут проблемы на работе, если книга выйдет под моим настоящим именем.

— Можете. Главное — пишите. У вас это неплохо получается.

Мишка вдруг подумал о том, что терять уже нечего. Что ничего уже не изменить, и эта встреча — знак того, что жизнь продолжается, другая, отличная от той, прежней. И надо идти вперед, как бы пафосно это ни звучало.

— Я согласен. И… можете использовать мое настоящее имя. Я не возражаю.

— Отлично! — радостно ответил Алексей. — Я по мейлу вышлю договор, вам нужно будет с ним ознакомиться. Сможете подъехать к нам в понедельник, часов в шесть вечера?

— Наверное, да.

— Тогда держите визитку, там адрес и телефон, и мой мобильник. Кофе? — Алексей снова улыбнулся.

Мишка улыбнулся в ответ.

А потом были две недели какой-то круговерти, бесконечных телефонных звонков и мысленного глумления в офисе: Мишка смотрел на коллег и представлял, как они отреагируют, когда пойдет реклама. Он даже Алексею предложил воспользоваться услугами их агентства, на что получил смешок и дежурную отмазку: "У нас договор с другими".

Потом был разговор с Джоником, который начался за упокой, а закончился еще хуже. Женька не отрицал своей причастности, хвалил его на все лады, расписывал достоинства жизни писательской, а Мишка все пытался спросить об анализах. Наконец он не выдержал и позвонил Никитке — прямо в присутствии Джоника, и выяснилось, что ничего нет, вообще ничего, но Джоник сразу же вырвал трубку и заорал, что это не их дело.

Вскоре выяснилось, что у Джоника при более детальном обследовании (на котором настоял недоверчивый Никита) обнаружили простатит, и Мишка ржал до слез, а после Джоник с ним пару дней не разговаривал.

Еще чуть позже оказалось, что Алексей наврал насчет своей ориентации, и Джоник доказывал взбешенному Мишке, что только настоящий профессионал может отказаться от красивого мальчика ради работы.

Мишку прессовали с текстами, Мишку доставали на работе, Мишке пообещали месяц подготовки, и месяц пролетел слишком быстро. Он спал по пять часов в сутки и сбил пальцы о клавиатуру, мечтал об отпуске...

Вся эта свистопляска занимала свободное время, но...

Зубная щетка в ванной, гель для душа с ароматом лайма, майка, которая нашлась в постиранном белье. Брелок, который Мишка вручил Тимуру вместе с ключами — какая-то жуткая абстракция, они вдвоем смеялись.

Комментарии в блоге. Красная ромашка в аське. Ник.

И еще сны.

Когда стало понятно, что нужно выбирать — работа в офисе или писательство, Мишка пришел к Петюне и честно сказал, что в растерянности и не знает, что выбрать.

— Книги? — уточнил тот. — Ты книги пишешь? А о чем?

— Петр, я тебе говорю о том, что думаю уволиться, а ты мне вопросы задаешь!

— Идиот, да? — тот вытащил из стопки чистый лист и подвинул его Мишке, а потом протянул свой любимый золотой "Паркер", которым страшно гордился и никому в руки не давал. — Пиши заявление о переводе тебя на парт-тайм. Тьфу, на работу по совместительству с сохранением оклада.

— Э, — Мишка посмотрел на него с недоверием, — на каких условиях?

— Я сегодня добрый.

— Ну уж нет. Озвучь условия, или напишу по собственному.

— Будешь продолжать креативить. А если станешь известным писателем — я всем клиентам расскажу, что слоганы им модный писатель пишет. Так о чем книга?

Мишка задержал дыхание и выпалил:

— О геях.

Петюня приподнял брови домиком.

— Я гей, Петр. Пишу о мужской любви. Приключения тоже, но про пидорасов, которых ты так не любишь. А теперь я сяду и напишу по собственному.

— Идиот, — фыркнул тот и заржал.

Мишке стало немного не по себе. Петюня хохотал, запрокидывая голову, так задорно, что захотелось присоединиться, и если бы не неловкость, то Мишка бы давно ржал вместе с ним.

— У тебя истерика? — спросил он, когда Петюня отсмеялся и сидел, довольно поглаживая галстук.

— Придурок ты, Михаил. Я давно знаю. В офисе мониторят аську и почту, я даже твой блог читаю. Все ждал, когда ты расколешься.

— А не боишься, что я оставшимся сотрудникам расскажу?

— Рассказывай, — махнул тот рукой, — в нашем бизнесе волчий билет недолго получить. Пусть сваливают, потом хуй работу найдут. Рекламный рынок маленький... Так книжку с автографом подаришь?

Мишка полез к нему обниматься и никак не мог понять, почему Петюня побледнел и спал с лица. Только потом дошло, что Петр опасался за свою дряблую задницу.

— Так ты когда девку присылал — знал? — спросил Мишка.

— Знал, конечно. Я, может быть, английского не знаю, — ввел свою любимую поговорку Петюня, — но в людях разбираюсь, слава богу. Только на шею не садись. Мне девочки говорили, как ты со своим… другом возле офиса представления устраивал. Этого не надо.

— Он мне не друг. Вернее, это он представление устроил, мы поругались.

— Все-все, — Петюня поднял вверх обе руки, — подробности в романе пиши, — он поморщился. – Тьфу, бля. Читать ведь придется.

Теперь они ржали уже дуэтом.

Лето заканчивалось. Это странное, ни на что не похожее лето, полное событий, а в последнее время – неизбывной тоски. Она проявлялась не всегда, только по вечерам, которые в последнее время начинались заполночь и длились до утра.

Лето заканчивалось, люди возвращались из отпусков: Никитка с Джоником вернулись из Испании, и Джоник долго кряхтел о том, что стал уже стар для всего этого дерьма, а Никитка выглядел забавно-счастливым. Мишка радовался за них, но по-прежнему никуда не выходил – было тошно смотреть на веселящихся людей, когда самому хреново.

В последние выходные августа они решили собраться в клубе: устраивались символические проводы Никитоса в Англию, и Мишке было наказано не халявить.

Он поехал на метро, и почему-то в переполненном людьми вагоне стало совсем тоскливо. Мишка вспомнил первую встречу с Тимуром, его взгляд, потом его руки, его рот, поцелуи, наткнулся взглядом на парня в футболке с надписью "beauty queen", довольно симпатичного, и понял, что не может даже думать о ком-нибудь другом.

Выйдя на нужной станции, он направился к эскалаторам, глядя себе под ноги и засунув руки в карманы. Перед глазами мелькали картинки из будущего романа, и главный герой почему-то выглядел, как Тимур: зеленоглазый брюнет с пухлыми губами и рельефными руками.

Мишка мотнул головой, прогоняя эти картинки, но они никак не желали пропадать, а потом материализовались: мальчишка, который ехал на соседнем эскалаторе, чем-то напоминал Тимура. Улучшенный вариант: хорошая стрижка, обтягивающие джинсы, розовая майка, а в ушах — наушники как часть антуража. Он был виден только со спины, и если бы не настроение, то Мишка обязательно бы с ним познакомился.

Парнишка постоял, держась за поручень, и пошел вверх. Его плавные движения были видны краем глаза, и Мишка еще раз не без удовольствия взглянул ему в спину и мысленно пожелал удачи.

Он вспомнил о том, что презентация книги вот-вот, что нужно привыкать быть открытым геем и готовиться к остракизму знакомых (и прекращать общение в случае чего), что Джоник после отъезда Никитоса наверняка снова уйдет в загул, хотя в последнее время не переставал клясться в своей моногамности, что Никитка — золотой мальчик, который мог бы стать тем самым, если бы не множество "но" — и взгляд снова наткнулся на розовую футболку.

Казалось, что парнишка заигрывает — в прямом смысле. Он то шел по эскалатору, то останавливался, снова начинал идти, демонстрируя красивую задницу. Народу в полночь было немного, и вероятность ошибки составляла процентов десять; Мишка хмыкнул и даже покачал головой. Меньше всего ему хотелось с кем-то знакомиться, начинать все заново. Не сейчас, не сегодня. И даже не завтра.

Наконец бесконечная движущаяся лестница выкатила его наверх, и Миша бодро зашагал к выходу из метро. Он обернулся последний раз на эскалатор, но парнишки уже не было, а когда повернулся, то наткнулся на кого-то рукой и сразу же бросил привычное «извините», не поднимая глаз.

— Англичане в таких случаях говорят: простите, что моя нога оказалась под вашей ногой, — ответили ему. — Поэтому с меня извинения.

Язык будто отнялся.

Мишка смотрел и не мог насмотреться: Тимур стоял напротив, вытаскивая из ушей белые эппловские наушники, и улыбался.

Улыбался.

Он выглядел совсем не так, как пару месяцев назад: прическа, цвет футболки, джинсы — весь его вид кричал "я гей и горжусь этим". Лицо осунулось, но выпирающие скулы Тиме шли, делая его лицо еще более изящным, а глаза казались больше.

— Привет, — сказал Тимка. – Ты тоже на вечеринку?

Он ничего не сказал, но стало понятно, что все подстроено, сделано нарочно, и весь этот поход по эскалатору, и непререкаемый Никиткин тон, и обида Джоника, когда Мишка пытался отказаться…

— Привет, — он не сказал – просипел, потому что горло сдавило так, что даже говорить было тяжело. — На вечеринку, — а потом говорил что-то о том, как рад его видеть, как Тимуру идет эта прическа, а сам сжимал кулаки так, что было больно от впившихся в ладони ногтей, потому что хотелось не говорить, а поверить в то, что ему не чудится, что Тимур на самом деле стоит здесь и наконец-то разговаривает с ним, сам.

Тимур слушал его и улыбался. Так, словно ничего не случилось, даже лучше — дразня, обещая, глядя своим невозможными блядскими глазами.

— Мишка… — пальцы Тимура сомкнулись на запястье, и Миша подумал, что Тим никогда его так не называл. — Да, я в курсе, что мне идет, — он пожал плечами и снова улыбнулся, как Мишка всегда любил — кончиком губ. — Я родителям сказал. И о тебе тоже.

— Обо мне-то что? — выдавил он с трудом.

— То… — глаза смотрели в самую душу, и пришлось закусить щеку изнутри до боли, чтобы не наброситься с объятиями прямо здесь, просто обнять и прижать к себе, уткнуться подбородком в ключицу.

— Папа сначала хотел тебя найти и ноги вырвать, но потом успокоился. Сказал, что ждет в гости, чтобы выпить с тобой водки.

— П-правда?

— Ага, — Тимур склонил голову к плечу и смотрел так, будто ждал чего-то.

— Это он, наверное, проявляет тактическую хитрость, — проговорил Мишка. — А на самом деле сначала напоит, а потом ноги вырвет. Или что похуже…

Они оба хмыкнули, и Мишка в дополнение ко всему моргнул, потому что в правом глазу что-то кольнуло.

— Не бойся. Это не хитрость. Он сказал, что ты хороший парень, хоть и пидорас, — еще раз улыбнулся Тимур.

Пальцы на запястье сжались сильнее. Мишка кожей чувствовал, как капают секунды.

— Тимыч… — он качнулся к нему и обнял, стиснул так сильно, что сам забыл, как дышать.

Тимур поцеловал его первым — жадно, не стесняясь, и, хотя все люди уже выбрались наружу, и за поцелуем наблюдала только кассирша из окошка, Мишку лавой затопил восторг. Впервые за всю жизнь он ни о чем не думал: в голове царила блаженная пустота.

— Тимычтимычтимыч… — прошептал он, прерывая поцелуй и обнимая Тимура. — Я соскучился.

— Я тоже, — сказал тот и улыбнулся.

— Ты... — задать вопрос оказалось невероятно сложно: казалось, стоит спросить, и Тимур пропадет, окажется галлюцинацией. — Ты будешь со мной?

— Конечно. Мише-енька, — протянул он, — ты не понял, да?

— Что?

— Я тебя люблю. Правда, я сам только это понял, но как только понял — сказал Никитке, и вот…

Сердце ухнуло куда-то в пустой желудок.

— Мишка! Не стой так, как будто тебя по голове ударили! Скажи что-нибудь.

— Ты же знаешь… — пробормотал он.

— Знаю-знаю, — Тима прижался крепче, но целовать не стал, только легонько чмокнул в нос. – И еще нам всем нужно с кем-то просыпаться.

— И засыпать, — добавил Мишка.

— Ага.

= THE END =

Арт для обложки СВМ