Нужно с кем-то просыпаться

В душном вагоне метро Мишка всегда начинал испытывать особую страсть к убийству. Больше всего он не любил мужиков с перегаром и надушенных томных девиц — для Мишки они одинаково воняли, и он начинал ненавидеть вместе с ними остальных ни в чем не повинных пассажиров.

Сегодня еще ничего — насморк спасал от запахов. Наушники, кстати, спасали от звуков.

На кольцевой поезд выпустил добрую половину пассажиров; двери начали закрываться, и в этот самый момент, придержав их, внутрь втиснулся какой-то парень. Вагон качнулся, и парень вполне ожидаемо упал на Мишку, пробормотал дежурное «извините», отстраняясь, а Миша перехватил взгляд пацана напротив, который держался за поручень с брезгливой небрежностью, словно ездить в метро для него было чем-то из ряда вон — да так и остался стоять с разинутым ртом.

Пацан был тот самый, с сайта. Во всяком случае, очень похож. Мишка к нему вчера ночью и ломанулся общаться только из-за фотки: небрежная поза, растрепанная шевелюра и блядский взгляд.

Внутри что-то ёкнуло, и пришлось отвести глаза. Потом любопытство взяло верх, и он посмотрел снова… Нет, так не бывает. Вероятность столкнуться со знакомым из сети в реале сводится к одному шансу на миллиард.

Судя по всему, вчерашний знакомый заметил слишком пристальное к нему внимание, потому что сначала осмотрел себя — наверное, решил, что испачкался или ширинку застегнуть забыл, — а потом отвернулся с независимым видом. А Мишка лихорадочно размышлял, как поступить. Знакомиться в метро было глупо, но делать-то что? А если это действительно он?

Он прикинул, сможет ли врезать в ответ, если «не повезет», и ухмыльнулся. Он в метро никогда не знакомился. Всё больше на сайте, но проколы тоже случались.

"Хрен с ним, — решил Мишка. — Выйду следом, а там посмотрим..."

Чего его дернуло, он сам не понимал.

Поезд остановился, по динамику объявили станцию, и Мишка протиснулся вслед за парнем. Люди расталкивали собратьев по несчастью, используя локти, и пару раз ему досталось от какой-то жирной тетки с объемной сумкой, хотя потери можно было счесть минимальными. Особенно по сравнению с возможными перспективами.

Коснуться плеча пацана Мишка не посмел: просто поравнялся и буднично сказал:

— Привет, Тимур. Я с сайта, мы вчера познакомились.

Нормальный парень в жизни не подошел бы к виртуальному знакомому, и он понял это по тому, как тот побледнел, и по злому «я-натурал-ненавижу-пидоров» взгляду.

— Ну, привет, — ответил Тимур нерешительно. — Че надо?

Мишка был готов. Особенно к "че надо?", поэтому совершенно спокойно сказал:

— Круто. Значит, я не обознался.

Внутри всё ликовало. В жизни Тимур — или как там его? — оказался еще лучше. Вьющиеся волосы, глазища огромные, яркие губы и ямочки на загорелых щеках.

— Я – Миша, — он улыбнулся. — Не хочу говорить, что это судьба, но это судьба. Предлагаю отметить. Я угощаю.

— Не хочу я ничего с тобой отмечать, — буркнул Тимур.

Вполне ожидаемо, подумал Мишка. Если Тимур не был геем (а что-то подсказывало, что не был), то он, вероятно, хотел сбежать, и подальше. В представлении большинства геи были существами опасными и коварными: заманивали в сети стойких натуралов, приставали и склоняли к сексу.

— Дай пройти, — в подтверждение его мыслей сказал Тимур.

— Тьфу, бля, — огорчился Мишка.

Вполне серьезно огорчился. К натуралам он, понятное дело, взаимности не испытывал. Но Тимур ему понравился. И где-то на задворках подсознания билась мысль: неспроста же.

— Сейчас пойдешь. Ответишь на мой вопрос и пойдешь. Если мы такие страшные, какого хрена вы сами приходите? Что, интересно про пидоров читать? — сказал Мишка негромко, но вполне отчетливо.

Тимур пожал плечами.

— Интересно. Но мне и про крокодилов интересно. Только они не цепляются ко мне в метро.

— Я надеюсь, у тебя научно-академический интерес. Хотя… это-то и плохо. Вы, ученые, так и норовите лягушек препарировать или мышам наркотики колоть, — пренебрежительно сказал Мишка.

Он сознательно проигнорировал слово "цепляется". Прицепился, конечно. Глаза эти блядские...

— Я на вопрос ответил? — хмуро спросил Тимур, приподняв бровь.

— Не особенно. Вернее, вообще не ответил.

Мишка поморщился, когда к платформе подъехал очередной поезд. Переждал шум и продолжил:

— Не волнуйся, ты не в моем вкусе. Насиловать тебя в темном переходе не буду.

— А здороваться зачем полез, а? Если не в твоем.

Это было возмущение?

— Интересуешься хреново, — пояснил Мишка, понаблюдав за ним. — Иначе знал бы — мы иногда просто так знакомимся. Без последствий. Я тебя на сайте увидел, пообщался, сегодня в метро встретил — разве можно пройти мимо?

Миша, конечно, врал. Безбожно. И даже улыбался немного снисходительно, а сам рассматривал исподтишка. Тимур был как раз в его вкусе. Не старше, не младше, не сопля и не девка. Блин, везет ему, как утопленнику.

— Я бы прошел.

Мишка усмехнулся.

— А я вот не смог. Ты мне понравился, — сказал и сразу же поднял обе ладони вверх, словно защищаясь. — Разумеется, по-дружески.

Разумеется, нет.

— Ты так и не ответил, зачем на сайт полез, — напомнил Мишка, отгоняя одну особенно заманчивую мысль.

— Интересно было, сказал же, — ответил Тимур, вполне серьезно задумавшись, а потом добавил: — Наткнулся на один рассказ в сети, захотел сравнить вымысел и правду. Посмотреть, такие вы на самом деле или нет.

Наткнулся, как же. Мишка покусал губы, чтобы не заржать.

— Какой рассказ? И как тебе правда?

— Хуёво, — Тимур брезгливо скривился. — Там сплошные объявления, типа: «мне семнадцать, позовите в гости, с удовольствием отсосу.» Я и так думал, что... короче, больше не полезу. Ничего общего с тем рассказом.

— Да... Повезло тебе сразу, я смотрю. А что в рассказе было?

— Там... Короче, я тебе ссылку брошу, сам почитаешь. Ну, пока, — Тимур махнул рукой и развернулся к эскалатору.

— Давай, — отозвался Мишка.

И сразу зашагал в противоположную сторону. В том рассказе, наверное, долго смотрели вслед, смахивая слезу.

Вечером он в сетку не полез. Тупо пялился в телик, то и дело узнавая Тимура то в рекламных мальчиках, то в героях бесконечных сериалов. Несколько раз звонил мобильник, но Мишка почему-то не брал трубу — только смотрел на имена и морщился.

Спустя пару дней его захлестнуло волной новых знакомств. На сайте каждый день появлялись новые знакомые, которые, не то что некоторые, активно участвовали в переписке и даже приглашали на встречи. Мишка не торопился. Он сходил в клуб, завис до утра понедельника в гостях у друзей. Притащился на работу со страшной головной болью. Жил, как раньше, время от времени вспоминал Тимура, мысленно матерился и убеждал себя забыть. И забить. Понятно, почему.

Сообщение пришло только в среду: "Слушай, я ссылку потерял. Брось адрес, я тебе мылом док пришлю".

Мишка долго вспоминал, что за док — в основном потому, что пялился на фотку. Охуенная была фотка. Тимур смотрел прямо в камеру, затягиваясь сигаретой. Миша гадал, кому он мог позировать, но эта мысль растворялась во взгляде. Исключительно блядский был взгляд.

Ответив, Мишка еще раз себе напомнил, что здесь ему ничего не светит, и попытался расслабиться.

Тимур ответил почти сразу. Прислал вордовский файл безо всяких комментариев. Мишка не поленился, залез на сайт и обнаружил, что новый знакомый поудалял из своего профиля всё, что хоть отдаленно напоминало о его интересах к однополым отношениям, даже картинку в профиле сменил — теперь вместо полюбившейся фотографии красовался толстый рыжий кот.

Миша хмыкнул и сел читать присланный рассказ.

…Он ржал второй час. На вопросы коллег по работе не отвечал, только бегал курить и тихо скулил, потому грудь уже саднило от смеха. Везти? Это теперь так называется?

Рассказ. Тринадцать страниц ворда, заботливо сохраненные — он посмотрел — за неделю до его с Тимуром виртуального знакомства. «Где вы там, высшие силы? – вопрошал он, глотая дым. — Или кто за них?»

Тринадцать страниц, абзацы, прямая речь, курсив...

«Друже, хуле ты копирайтером работаешь, пиши!» — всегда говорил лучший друг Джоник-Женька.

Мишка графоманил для себя и только этот текст решил выложить, понадеявшись на то, что сетевые уроды отговорят его продолжать, хотя критики, считай, и не было. Впрочем, как и особенного позитива. Он уже решил, что действительно стоит завязывать со своим детским желанием прославиться посредством писательства, и вот — на тебе. А, главное – кто!

Мишка скулил, всхлипывая от смеха, и сигарета тлела, и мир вокруг, казалось, сам едва сдерживал гогот.

К вечеру, кое-как оклемавшись, Миша ответил:

«Привет, Тимур. Рассказ — хуйня полная. Так в жизни не бывает. Какая, нахер, романтика? Мы трахаемся как собаки по подъездам, даже имена друг друга не запоминаем. В общем, ты правильно все интересы в профиле поудалял, на кой тебе хрен они? Фотка хорошая. Бью себя по рукам, чтобы не напечатать "котик мой", ибо рискую получить в морду.

Я тебе лучше другой рассказ брошу, лови.

Миша».

Подумав, он отправил ему текст, который написал полгода назад — как раз о правде жизни.

Мишка не ожидал. Нет, он думал, что Тимур пошлет его нахуй, или, в лучшем случае, просто не ответит. А он взял и попросил еще. Поклонник сетевого творчества, блин. Не зря Джоник шутил, что тексты должны найти своего читателя. Открывать свое авторство было уже поздновато, а критики так хотелось...

— Здорово, Джоник, — спустя пару дней говорил он в мобильник, шагая к остановке. — Вы хочете рассказов и повестей — их есть у меня. Выложил всё, как ты давно советовал. Читай, друже.

Тимуру ссылку отправил еще ночью. Написал, что автор как раз — словно его кто попросил! — в блоге все свои творения вывалил. Наслаждайся, мол.

Справедливости ради, было чего почитать. В том числе и по гей-тематике.

Блог Мишка вел давно. Только не писал ничего, что могло бы хоть как-то его выдать. Выкладывал полуночные бдения, рассказы, записи «за жизнь», фотографии природы, какие-то абстрактные рассуждения. Поэтому, наверное, открыл доступ всем и каждому, а тут как раз и пригодилось.

Мишка творил. Официально звался копирайтером, но на самом деле был на все руки мастер. Сегодня разлет его мысли начинался от скупых лозунгов а-ля Маяковский и заканчивался матерными частушками: на него свалили заказ от американцев, который вызывал и дикий смех, и отборную брань одновременно. Помимо обещанного креатива из-под Мишкиного пера прицепом вылетали шутки, которые клиенту показывать было нельзя.

«Сухарик хрустящий попробуй,

Когда-то он был пышной сдобой,

Теперь это гэ

Со вкусом пюре,

Но нужно придумать им слоган».

И так далее.

Именно поэтому пришлось остаться дома, чтобы закончить этот долбанный проект. Здесь, по крайней мере, никто не ездил по ушам и не отвлекал от дум про крекеры и вонючие сухарики, которые американцы впаривали простым российским подросткам в качестве лучшей закуси под пиво. Мишка глушил виски с колой, потому что мозг стремительно разлетался на миллионы частиц, а собирался в первоначальное состояние хреново. В личную почту сыпались бесконечные вопросы от манагера, на которые Миша отвечал по примеру Брюса Всемогущего: «да», и его вежливые «да» вызывали очередные потоки писем.

А вечером пришло уведомление о том, что кто-то прокомментировал его запись в блоге.

И в личку сообщение прислал.

Мишка обнаружил, что ладони вспотели. Страница, как назло, грузилась отвратно, он жал F5 и матерился.

А потом минут десять тупо улыбался, снова и снова перечитывая слова похвалы от неизвестного читателя и просьбу зафрендить, чтобы читать подзамочное. Кликнул на ник и по уши ушел в чтение чужого дневника.

Сетевой поклонник был простым, как валенок, и записи в его журнале потрясали простотой. Типа: «В Непале обнаружили дикого слона, похожего на мамонта», со ссылкой и припиской «в следующей жизни буду слоном».

«Спасибо. Я для себя пишу. Подзамочных записей нет. Читайте на здоровье», — ответил Мишка. И добавил его во френды.

А ночью не выдержал.

«Меня недавно спросили, пишу ли я под замком. Не пробовал. Самое время начать.

Знали бы вы, мои немногочисленные сетевые друзья, как меня заипало всё! — бодро печатал он, допивая бутылку. — Я занимаюсь такой хуйней, что самому себе кажусь дебилом. Вот, пожалуйста».

И выложил все свои сочинения на тему американских клиентов — с частушками и прибаутками.

...Только утром, отпаивая свой грешный организм молоком, он похолодел. Тимуру он ссылку тоже отправлял. А вдруг?..

До обеда пришлось потрудиться, но слоган он добил. Даже самому понравилось: «Мы хрустим громче».

А потом паровозом придумался очередной лимерик:

«Мальчишки с Таганочки

Не любят бараночки

Пивная закуска -

Не снек, не ватрушка,

А свежей засолки тараночка».

И совсем уж прицепом — шедевр о себе, любимом:

«Гениальный копирайтер слоган жирный наваял,

Все детишки повторяют, копирайтер ждет обнал».

Залез в почту, чтобы запостить, и обнаружил новое уведомление: кто-то написал в личку.

«Ты, — гласило послание от сетевого поклонника, — мудак! Это такой способ замолодить кого-то — сначала спиздить чужие тексты, потом выложить их под своим ником и наслаждаться фидбеком? Знаешь, Миша, ты самый натуральный пидорас!»

Мишка пялился в монитор и ничего не мог понять. Вернее, он понимал, от кого могло быть вчерашнее сообщение, но совпадение было каким-то совсем невероятным, особенно после случайной встречи в метро. Тимур ничем себя не выдал, и никто не смог бы догадаться по смешным записям о слонах и смысле жизни, чей это дневник. Спустя пару минут Миша вспомнил главное: в последнем посте он обмолвился, что работает в рекламном агентстве. А во время переписки с Тимуром сам рассказал о трудных офисных буднях и, кажется, упомянул об американских сухарях. Сложить два и два для думающего человека оказалось несложно.

— Блядь... — прокомментировал он ситуацию в целом. — Прекращаю бухать.

Сердце грохотало, а лоб и шея покрылись противным липким потом. Блядь. Сам ведь виноват, придурок. Замолодил натурала, как же.

От мыслей о трагическом совпадении его отвлек звонок манагера. Люба почти не кричала, только напомнила, что он «обещал прислать вовремя, в час дня, а уже пять минут второго, в почте ничего нет!» Мишка знал, почему она так нервничала: обеденное время — это святое.

Он быстро прикрепил все файлы к письму, написал дежурную отписку и отправил. Позвонил начальнику, отпросился на оставшуюся половину дня, раз десять заверил его в том, что материал сдал и теперь доступен по мобильнику.

После чего выкурил несколько сигарет, послонялся по задымленной квартире, решил выпить кофе, чуть не сломал кофеварку, оставленную заботливой квартирной хозяйкой под честное слово, и лишний раз порадовался, что работать сегодня больше не обязательно.

Миша, конечно, любил свою работу, но иногда завидовал дворнику, который в любом состоянии, кроме болезни, может справляться со своими обязанностями. А вот творческому человеку куда сложнее настроиться на нужный лад.

К гневным воплям Тимура он вернулся через полтора часа, причем за это время успел себя накрутить почти до бешенства. Что Миша и кому должен? Что, в сущности, он должен этому сочувствующему геям Тимуру?

Похмельная голова заставляла действовать рефлекторно, повинуясь одним только инстинктам, которые на этот раз превратили добросердечного, в общем, Мишку в ублюдка. Каким Тимур и хотел его видеть.

"Милый, — написал он в ответ, — ты логически умеешь мыслить, или я в тебе ошибался? Чозанах? Первая запись сделана два года назад, всё открыто. Ты думаешь, автор не пришел бы права качать? Думай сначала, потом пиши. Я всегда так делаю. Наверное, поэтому тебе и понравились МОИ тексты.

P.S. Натуральный пидорас — охрененно сказано. Можно, я это буду использовать?

Мне жаль тебя разочаровывать, но — да. Пидорас. Расскажи своим друзьям-натуралам о том, что читал про то, как мальчики друг друга любят. А мне мозг не еби. Для этого есть другие органы».

Можно подумать, что...

Он перечитал сообщение и добавил:

«Можно подумать, что если бы я сразу сказал, что рассказ мой, ты бы поверил. Не надо, котик, я свое графоманство никогда литературой не считал. И тебе не советую».

— Сам виноват, — сказал Мишка вслух, отправляя ответ. — Какого хрена было читать рассказ о геях? И какого было после этого лезть и проверять, такие ли мы на самом деле? Я тоже молодец: можно подумать, Тимур дебил и не понял бы, если б я объяснил. Два дебила.

Спустя полчаса он малодушно думал о виски, но одергивал себя, помня о правиле никогда не пить днем. Приходилось страдать в буквальном смысле: Мишка смотрел на собственное сообщение, перечитывал его, лез во входящие и в сотый раз читал вопли Тимура, испытывая при этом адское желание сдохнуть. Болела голова, от недосыпа клонило в сон, но в крови еще плескалась кола, а в желудке переваривался литр кофе, заставляя оставаться в сознании.

Наконец Мишка догадался включить на ноуте какой-то новый киношный шедевр с элементами саспенса, чтобы отвлечься, и где-то в середине фильма уже спал, наплевав на кофе и бодрящий эффект вчерашнего коктейля.

Проснулся он поздно вечером от неприятного ощущения: казалось, что одна и та же тревожная мелодия играет безостановочно, надрываясь на одной ноте, после чего слышится истошный женский крик. Он зевнул. Мелодия играла, женщина продолжала кричать. Создавалось неприятное ощущение, что он сошел с ума, или хуже — умер, а это его личный ад, даже отблески синего пламени метались перед глазами. Мишка открыл глаза.

На ноуте раз за разом проигрывалась заставка диска, мелодия кусала себя за хвост, а главная героиня орала, глядя с экрана куда-то за спину Миши.

— Тьфу ты.

Он сел на диване и прекратил страдания женщины, вытащив диск. Вырубил ненужные больше программы и собрался было закрыть почту, как вдруг увидел новое письмо. От Тимура, чтоб ему:

«Ладно, проехали. Надеюсь, ты меня после этого не отфрендишь. И прости, что пидором назвал, я на самом деле не гомофоб, иначе бы не читал твои рассказы».

Весьма лаконично, но очень доходчиво.

Миша рассмеялся и подумал, что Тимур может не понимать... как хорошо бывает, когда вот так — по оголенному нерву ласковым шершавым языком лести.

Мигом позабыв об обиде, он быстро напечатал:

«Я к френдам избирателен, Тимур. И хотя не сразу понял — зафрендил. Это по наитию бывает. Мой знакомый психолог зовет это камертоном, а я называю иначе. Не уверен, что готов сейчас озвучивать или описывать. Лучше скажи, что лимерики были адски хороши. Кстати, их видоизмененную версию заказчик принял».

И вдруг возникло желание позвонить.

«Я хочу тебе позвонить», — напечатал и сразу же отправил, чтобы не передумать.

И успел выкурить сигарету, когда пришел ответ:

«Звони». И номер телефона.

Мишка нервно хмыкнул, докурил. Сделал по комнате несколько шагов. Повертел в руках мобильник.

— Да к черту! — проговорил вслух.

И набрал номер Тимура. Гудки вторили ударам сердца.

— Привет, — проговорил Мишка, когда тот ответил. — Чего дома? Пятница же.

— Твоего звонка жду, — буркнул Тимур.

— Мне приятно, правда, — Мишка подошел к окну и посмотрел на улицу.

С высоты девятого этажа она смотрелась не игрушечной, но мелкой, а приглушенный свет в чужих квартирах манил уютом. Казалось, что там — жизнь, которой ему не хватает: с семьей, общим ужином и шумными посиделками перед телевизором, и обязательно — драка за пульт.

— У нас дождь идет, — зачем-то сказал он. Помолчал и добавил: — Чем зацепило-то? Мне реально интересно. Как автору. Тем более... когда я всегда писал для себя.

— У тебя герои настоящие. И отношения, — послышалось в трубке. — Ты очень классно пишешь. Так, что верится.

— Они настоящие... — Мишка положил ладонь на холодное стекло. — Я не сочиняю — записываю. Наблюдаю и записываю... Понимаешь?

— А такие и правда бывают?

Голос Тимура в трубке казался частью дождливого вечера. Хотелось говорить, рассказывать, признаваться в чем-то.

— Бывают. Разные бывают, — Мишка усмехнулся. — Мальчики семнадцати лет на сайте — тоже настоящие. Нам всем нужно... — дыхание перехватило зачем-то. — Нужно с кем-то засыпать. Но самое важное не это. Нужно с кем-то просыпаться.

— Я не об этом! А о том, что... Ну, они у тебя умные и честные. А я даже барышень таких не встречал. Черт, да я вообще эти любовные сопли читать не могу, а твои рассказы проглатываю!

Мишка засмеялся.

— Хорошо сказал. Сопли. Ты не спрашиваешь, но я тебе отвечу. У нас любые чувства ощущаются острее. Просто мы не озвучиваем. Я вот озвучил. Джоник мне говорит, что я идеалист. А мне просто по жизни везет. Как говорят? Относись к людям так, как хочешь, чтобы относились к тебе? Нет... — он хмыкнул. — Относись к людям хорошо — и они тебя удивят.

Он отошел от окна и достал сигарету из пачки. Долго возился с зажигалкой, пытаясь прикурить.

— А тебя удивляли?

— Было, Тимур. Все сопли в сахарном сиропе. Я сам не верю.

— Было? То есть... прошло?

— Всё хорошее имеет свойство заканчиваться. Это не я сказал.

Отражение в оконном стекле покачало головой.

— Странно. Если всё было так шоколадно — почему закончилось?

— Не знаю... — трубка у уха нагрелась, и Мишка поднес ее к другому уху. — А у тебя заканчивалось? Ты думал, почему?

— А у меня шоколадно не было никогда. Может, поэтому я и... — Тимур осекся, но Мишка его понял.

— Можешь сейчас назвать меня как угодно, но... — отражение в стекле ухмылялось, — мне тоже не было хорошо на все сто. Перерастал. Скучнел. Трезвел. Эх, друже... В текстах можно оторваться — ты сам рулишь героями. А в жизни что?

Мучительно захотелось выпить. Причем именно с этим непонятным Тимуром. И нажраться в хлам, чтобы наутро долго извиняться и знать, что простят.

— Я сейчас покажусь банальным, Тимочка. Однако я абсолютно трезв и осознаю всё, что несу. Но… мне хочется с тобой напиться.

Он покачал головой, словно Тимур мог его видеть.

— Никогда в жизни не встречал такого благодарного слушателя.

Какое-то время Тимур молчал, и Мишка слышал в трубке только его дыхание.

— Я с родителями живу, — сказал вдруг Тимур, — а до зарплаты далеко, чтобы по барам шляться. Так что прости, но в другой раз.

Мишка тряхнул головой.

— Завтра суббота. Приезжай ко мне вечером. У меня еще две бутылки виски и все выходные. Я один живу. Снимаю, — уточнил зачем-то.

— Я не думаю, что это хорошая идея, — ответил тот и замолчал. Мишка уже готовил аргументы в пользу того, что идея как раз хорошая, но никак не мог придумать ничего стоящего, когда Тимур вдруг добавил: — Но я приеду. Адрес говори.

— Может, и плохая, — легко согласился Мишка. — Но — приезжай.

Он продиктовал адрес и замер с трубой у уха.

— Почему плохая?

— Потому что. Ты приедешь?

— После такого — даже не знаю, — протянул Тимур. — Ты в курсе, что я не из ваших, да? И могу в глаз дать, если… если что.

Хотелось снова соврать, что ты, мол, не в моем вкусе, но Мишка только улыбнулся.

— В курсе. Приезжай, на месте разберемся. Я могу и ответить, если надо.

На следующий день Мишка проснулся поздно. По субботам он предпочитал мариноваться в постели, пока голод не давал о себе знать. Именно за это он и любил утро начала выходных: можно было валяться до посинения. Посинение в этот раз не наступило, потому что он вспомнил вчерашний разговор с Тимуром. И еще — из-за звонка Джоника.

— Ты урод, — радостно сказал Джоник. — Я в бассейне, а ты, судя по всему, только проснулся.

— Я проспал, — сонно пробормотал Мишка, зарываясь в подушку носом.

— Я вот не удивляюсь. Ты в субботу потерян для мира, а я, наивная душа, верю, что тебя можно перевоспитать.

— Джоник, я работал как проклятый.

— Верю, верю. Поднимай свои кости, я через два часа буду.

Тут-то Мишка и вспомнил.

— Э-э... Джоник, я тут... как бы...

— Мать моя… — протянул лучший друг. — Никак у нас свидание?

— Никаких свиданий, — буркнул Мишка. — Но тебя сегодня я видеть не хочу.

Такое общение было для них нормой. Джоник обладал удивительной способностью заполнять собой весь мир и заставлять этот самый мир танцевать джиги и рилы под свою волынку. Поначалу Мишка велся и тратил часы и даже дни на очередные мероприятия, запланированные Джоником, но вскоре нашел некий тон, который позволял и отказаться от предложения, и сохранить дружбу. Положив трубку, он выгадал время на то, чтобы наскоро сделать уборку: распихать валяющиеся шмотки по шкафам и задрыхнуть в ванной. На этом подготовка к "свиданию" закончилась.

Вернее, закончилась бы, если б Джоник не звонил каждый час, задавая все более провокационные вопросы. Мишка отшучивался, посылал и рассказывал небылицы.

Он почти проснулся к пяти часам вечера. Бриться и выбирать одежду не стал: это же дружеская попойка. Но умудрился приготовить ужин на скорую руку. И сунуть в морозилку виски.

Домофон орал на всю квартиру, но вся беда была в том, что кнопка не работала. Суки, в простонародье именовавшиеся ответственными жильцами, по поводу домофона закатывали глаза и кивали на ЖЭК, поэтому в последнее время Мишка приобрел привычку ездить за гостями на лифте. Самым хуёвым было то, что около подъезда сеть ловили редкие телефоны: противный женский голос ответил, что Тим вне зоны доступа.

Мишка уже приготовился бежать вслед гостю, который мог подумать, что на него забили, но, рванув дверь подъезда, облегченно выдохнул.

— Привет. Извини, у меня домофон не работает.

Судя по лицу Тимура, тот действительно собирался свалить, не дождавшись хозяина.

— А, — он протянул пакет. — Держи. Я мяса купил.

Мишка интуитивно чувствовал, что тот нервничает. Еще бы — вероятно, согласился прийти в гости в качестве вызова самому себе, а после пожалел. Особенно когда тусовался у подъезда и не понимал, почему никто не отвечает.

«Блядь, — подумал Миша. И еще раз — для пущей осознанности того, что всё реально: — Блядь!»

А вслух сказал:

— Это хорошо, что мяса. Сейчас замаринуем и пожарим.

— Там балык вообще-то. И еще лимоны, — сказал Тимур, тряхнув пакетом.

— Значит, будем заедать курицу балыком. Я курицу приготовил. С виски это не самое лучшее сочетание, я знаю, — Мишка понимал, что его несет, но остановиться не мог: то, что Тимур пришел к нему в гости, наполняло тревожной радостью. – И лимонами закусим, как тебе идея?

— Ладно, — пожал плечами тот.

Мишка прошел вперед, к лифту, нажал на кнопку и повернулся к гостю, уже вполне справившись с лицом.

Тот отводил взгляд и вел себя так, будто ему неловко. И молчал. Миша просто не знал, что сказать, поэтому молчал тоже.

В узком лифте приходилось стоять, почти прижимаясь друг к другу, и, пока они ехали наверх, Тима неожиданно покраснел и вытер ладони о джинсы.

На самом деле нервничает. Мишка хотел сказать, что не собирается приставать к нему, тем более, в лифте, но мысль пошла дальше и оказалась сильно заманчивой, оставив стойкое чувство неудовлетворенности. Мишка мог бы — хотел! — прижать Тимура к грязной стенке кабины и поцеловать, но не решился. Робел, что та девица, да. А еще понимал, что Тимур не оценит, что рано и что можно получить по роже. В итоге Мишка пялился на разрисованные какими-то идиотами двери и считал секунды: пятнадцать, шестнадцать...

— Приехали.

Замок удалось открыть со второго раза: у него дрожали руки. «Блядь, да что же такое, — думал Миша. — Не первый раз парня в гости привожу, с какого же хера так нервничать?»

Дома остро пахло жареной курицей. Мишка бросил гостю тапочки, а сам рванул на кухню, где поспешно прикурил сигарету.

— У тебя можно курить, да? – громко спросил Тимур, разуваясь.

— Да, везде.

— Я тебе завидую, — он прошел на кухню и осмотрелся.

Миша знал, что живет не в хоромах, но внезапно стало стыдно и за старую клеенку на столе, и за давно не стиранные занавески, и за гору посуды в раковине.

— Видишь — нечему завидовать.

— Срач – дело поправимое, зато никто по мозгам не ездит, — Тим похлопал себя по карманам и вытащил пачку «Честерфилда». – Дай зажигалку.

Мишка прикурил еще одну сигарету от своей и протянул ее Тимуру. И только потом запоздало понял, что сделал: подобные жесты сами по себе предполагали некую интимность.

— Спасибо, — тот явно удивился, но ничего не сказал — поспешно затянулся и выдохнул дым в потолок. — Куда можно упасть?

— Да вот, — Мишка махнул рукой в сторону табуретки. – Кури, а я пока жратвой займусь.

Желание наброситься на него никуда не делось. Тима курил как на фотографии. Снова эти глаза блядские. Ненарочно он, конечно, Мишка это понимал. Но объяснять натуралу, что секса хочется катастрофически, в его планы не входило. После Тимовых брыканий – тем более.

— Хочешь – можешь пойти в комнату, — сказал Мишка, вытаскивая из ящика нож. – Я через минуту закончу.

Тимур кивнул и, затушив сигарету в пепельнице, вышел из кухни. Миша был ему даже благодарен: самому требовалось перевести дух, а присутствие гостя, мягко говоря, смущало.

Он целиком сосредоточился на сервировке: поставил на поднос запотевшую бутылку виски, стаканы, лед. Слишком много холодного. Мишка даже пару кубиков прижал ко лбу — чтобы охладиться. Только потом, сосчитав про себя до десяти, подхватил тарелки с нарезанным тонкими ломтиками лимоном и балыком и пошел в комнату. Притащил небольшое блюдо с курицей, втайне надеясь, что не пересолил.

Сел, разлил виски по стаканам.

— Ты чистый пьешь или с колой?

— Чистый, — Тимур схватил стакан и опрокинул в себя добрую половину. — Твое здоровье.

— И тебе не болеть, — усмехнулся Мишка.

Глотнул пойла и вкуса не почувствовал. Мотнул головой и утер губы. Похоже, Тимур собирался именно напиться, как и обещал. По крайней мере, хоть один из присутствующих делает то, что хочет.

— Здесь курить тоже можно, — Миша потянулся за пепельницей, которая стояла за шторой на подоконнике.

— Спасибо.

Разговаривать было решительно не о чем: он ничего не знал о Тимуре, а тот — о нем. Тим наверняка собирался расспросить о геях, но вопросов Мишка так и не дождался, а самому поднимать тему не хотелось. Поэтому он откинулся на спинку стула и тоже закурил, рассматривая тонкие пальцы гостя, тлеющую в них сигарету, откровенно любуясь узким запястьем, подчеркнутым массивными часами.

— Ты так и не сказал, чем занимаешься. И... спрашивай. Мне тоже интересно, как ты всё поймешь.

Именно — поймешь. Глаза эти... Мишка боялся поверить.

— Работаю менеджером и учусь на заочном, логистика и ВЭД. Если нужно будет — обращайся, — Тимур затянулся сигаретой и потянулся за стаканом. — И давно ты сам живешь?

Мишке начало казаться, что каждое слово Тимура наполнено каким-то двойным смыслом. Вот как сейчас: спросил и отвел глаза. Он запоздало понял, что вопрос был по существу: давно ли один.

— Не очень, — улыбнулся Мишка и взял свой стакан. — Одному лучше. Не нужно объяснять маме, что ее новый друг... Неважно, — осекся он, понимая, что сболтнул лишнего. Почему-то Тимуру легко было выболтать всё, что угодно. — Ты помнишь рассказ «Собака»? — вдруг вспомнил он. — Это ведь реальный случай. Сидел ночью на сайте. Написал какой-то парень: «Собака умирает, мне хуево очень». Я его больше никогда не видел. Но сорваться в три часа ночи смог. Я к этому, — на кой-то хрен пояснил он. — И спать можно до обеда. По субботам.

Тимур кивнул и допил виски, потом схватил со стола кусок мяса, засунул в рот, прожевал и выдал:

— Нужно было сладкого купить. С виски шоколад хорошо идет. А этот... ну, мамы твоей бойфренд — приставал, да?

Мишка с трудом сдержал желание покачать головой. Еще один сладкоежка, будто ему самому себя мало.

— У меня есть шоколадный торт, сейчас принесу, — сказал и сбежал на кухню, где какое-то время смотрел в оконное стекло и ненавидел свое отражение.

Вернуть былое равнодушие почти получилось. Настораживала собственная реакция на Тима: ну красивый, не дурак, глаза эти ореховые. Так не первый же. И даже не пятый. Почему рядом с ним так сложно сосредоточиться и говорить на нейтральные темы?

Миша появился в комнате, горделиво неся десерт, нарезанный на куски.

— Тимур, ты меня смущаешь, — он нарочито жеманно хлопнул ресницами. — Говорят, что если во время пьянки дело дошло до торта, то вечеринка не удалась.

— Ты на вопрос не ответил.

Мишка плеснул им еще виски и поднял стакан.

— Какой вопрос? А, про нового папу... Что ты, милый. Это я к нему приставал.

Он отпил немного и уставился на гостя.

— Отчим чем-то на тебя похож.

— Я тебе не нравлюсь, — напомнил Тимур, — ты сам говорил. А вообще... слушай, я пойду, наверное… — хмуро проговорил он, поставив стакан на стол.

— Стой, — Мишка подался вперед. — Я просто не хочу продолжать этот разговор. Потому так ответил. Ты... бля... — он запустил пальцы в волосы и снова откинулся на спинку стула. — У меня такое ощущение, что тебе можно многое рассказать. Но я еще не пьян настолько, чтобы откровенничать, — он помолчал, глядя в сторону. — Ладно, извини. На мрачняк какой-то потянуло. Тимур, ты ведь практически первый, кто меня серьезно читал, — опустил голову. — Опять хрень несу. А ведь сам пригласил... Вы о чем говорите, когда пьете?

— Мы? — хмыкнул Тимур. — Сомневаюсь, что мы настолько от вас отличаемся. Вообще рано или поздно в любой компании тема разговора сводится или к политике, или к сексу.

Мишка покусал губы.

— Последнее, что я помню по прошлым выходным, было творчество Шекспира, — он улыбнулся. — Но, думаю, когда я заснул, они снова спорили о том, был ли он геем.

— То есть, та же хрень, — хмыкнул Тимур.

Напряжение понемногу отпускало, и Мишка даже обрадовался, когда тот снова потянулся за стаканом.

— За знакомство.

«О, да!» — мысленно воскликнул Мишка. Алкоголь не цеплял. Его вообще не чувствовалось, за исключением легкого карамельного послевкусия. А вот гость, похоже, уплывал: взгляд стал расфокусированным, а движения — рваными.

— А я рад, между прочим, — Миша звякнул краем стакана о его стакан. — Ты особенный какой-то.

— Ну да. Конечно, — Тимур снова закурил.

В комнате стало до глухоты тихо, а что сказать, никто из них не знал.

— Ты не ешь совсем.

Мишка подложил ему еще курицы, а сам сунул в рот ломтик лимона. Рот моментально наполнился слюной.

— Особенный, — ответил Мишка. — Мне просто странно. Я так и не понял, зачем ты полез на наш сайт. И почему мы сейчас пьем, а ты смотришь так... понимающе, что ли. Я такое встречал нечасто.

— Нормально я смотрю, — огрызнулся Тимур и принялся за курицу.

Поощрение. Мишка его ждал — и вот наконец дождался. Схватить за запястья, если начнет упираться? Да похуй.

— Мне нравится, как ты ешь, — он отпил из стакана и поставил его на стол, рука чуть дрогнула.

— И как я ем?

Завтра можно будет извиниться и списать всё на виски. Сегодня хотелось другого. Мишка аккуратно вытащил из его пальцев вилку.

— Охуенно... Вечность можно смотреть, — проговорил он.

Губы у него влажно блестели: масло, соус и прочее. Мишка вздохнул, стараясь держать себя в руках. Получалось откровенно плохо. Ненатурально, хихикнул внутренний голос.

Но было уже насрать. Пусть сейчас оттолкнет и начнет размазывать по дивану — без всяких романтических или порнографических поползновений. Поцеловать его хотелось так, что внутренности в узел завязывались.

Мишка выдохнул и привлек к себе Тимура. Слишком поспешно, просто чтобы успеть.

У его губ был вкус курицы, карамельный привкус виски и охуенный вкус желания. Тут-то Мишка и не смог сдержать легкий стон.

Сначала Тимур замер, а потом быстро оттолкнул его и скривился. Вытер рот рукавом и как-то разочарованно посмотрел на Мишку.

— Ты говорил, что не будешь ко мне лезть. И многое другое говорил. А все свелось к сексу на одну ночь, чтобы потом забыть, как его зовут — так ты у себя в блоге писал, да? — негромко сказал он без всякой ненависти — устало как-то. И, поднявшись, добавил: — Спасибо за вискарь. Теперь мне точно пора.

— Вали, — Мишка скрыл разочарование — мучительно хотелось либо надраться, либо набить ему морду. — Я обещал тебя не насиловать. Но нельзя так есть курицу, — он ухватился за стакан как за последнее утешение. — А лучше — не уходи. Я просто...

И вот тут желание откровенничать разрослось пышным цветом.

— Тимур, я много чего писал. Говорил тоже много. Только, блядь... Я соврал с самого начала. Ты мне нравишься, очень. Я тебя еще по фотке захотел. А тут ты... рядом.

УТимура вытянулось лицо.

— Зачем? — спросил он, сглотнув. — Я похож на дебила? Два стакана виски — и в койку, да?

— Дебил и есть, — Мишка отвернулся. — Что тебе объяснять, — он налил себе еще виски. Обоим. Лед положил.— Затем. Я, милый, кого попало в койку не тащу. Тебя, кстати, тоже пока не тащил. Поцеловал только.

— Все равно ты трепло, — Тимур пошатнулся и осел на диван. — Но я уже бухой, так что останусь. Только больше пить не буду! И... не лезь ко мне!

— Тьфу, бля! — с чувством ответил Мишка. — Вот давал себе зарок не влюбляться в натуралов...

И метнулся на кухню. Тимур с этим его влиянием — откровенничать хотелось всё больше — уже откровенно напрягал: у Мишки стояло, еще и как, а мысли путались.

Он открыл дверь на балкон и глотнул свежего воздуха.

— Влюбился? — послышалось с порога. — Влюбился? — повторил вопрос Тимур, останавливаясь сзади.

— По уши, — ответил Мишка.

Пьян он не был, но в голове шумело. А на губах всё еще был вкус курицы, карамели и этого чудесного отвратительного Тимура.

— Пиздишь.

— Ага.

Он справился с лицом и повернулся к Тиму.

— Пошли пить. Я же тебя за этим позвал.

— А мне кажется, что не за этим.

— Будешь настаивать — получится, что за этим, — улыбнулся Мишка. — Я же потом останусь виноват. Да, ты мне нравишься, и я бы с удовольствием сейчас снова тебя поцеловал.

— Я не буду больше пить, — сказал Тимур снова, будто не услышал последнюю часть фразы. — Хватит. Пойдем лучше торт пожрем.

Любой другой давно бы ушел. Или остался без всяких предисловий. С ним же всё было не так. Мишка хмыкнул, представляя, что будет, если он всё-таки снова начнет к Тиму приставать. И дернул же черт...

— Торт — это хорошо. Но я пить в одиночку не буду. Поэтому — пьем оба.

— Не буду, — сказал Тимур упрямо. — И я так уже... короче, если это ультиматум — то я пойду. Вызовешь мне такси?

— Это предложение. Господи, как же мне тяжело с тобой!

Мишка подошел ближе, приобнял его плечи и потащил в комнату.

— Можешь же просто поддержать компанию? Необязательно пить.

— Могу, — усевшись, Тимур схватил кусок торта и начал его тщательно пережевывать, глядя куда угодно, кроме Миши.

Дыхание перехватило моментально. Его пальцы, перемазанные шоколадом... Зрелище было то еще. Мишка перевел взгляд на губы и едва смог сдержать судорожный вздох.

— Угостишь? — хрипло спросил Мишка. И пояснил вполне невинно: — Я весь кусок не хочу.

— Блядь, — Тимур бросил недоеденный кусок на тарелку, — ты заебал. Я себя чувствую девицей, которую пытаются отыметь, — и принялся облизывать пальцы от остатков крема и крошек.

Мишка ничего не смог сказать. Он следил за его действиями, как удав следит за кроликом, и понимал, что попал.

— Это ты меня заебал... — пробормотал он. — Беги лучше. Я сейчас такси вызову. Сил моих больше нет на тебя смотреть.

Губы теперь тоже были перемазаны шоколадом.

— Я просто ем торт! — пробурчал Тимур. — Ты какой-то нахрен озабоченный!

— Ты видел, как ты его ешь? — вскипел Мишка. — Я, бля... А-а!

Он схватил Тимура за руку и выволок в коридор, где в прихожей висело зеркало. Развернул за плечи, чтобы тот увидел собственное отражение.

— Посмотри. Посмотри на себя.

И сам посмотрел — из-за его плеча.

— И что я должен видеть? Ну, запачкался тортом — и что?

Мишка помнил самый первый рассказ — тот, что зацепил Тимура с самого начала. В нем как раз много и подробно говорилось о том, как можно наблюдать за человеком, подмечая все его жесты, манеру говорить...

— То, — проговорил он, обнимая его за пояс и кладя подбородок на его плечо. — Ты исключительно эротично его ешь. Поэтому я такой озабоченный. Только не дергайся. Я ничего плохого не сделаю.

Тимур вывернулся из его рук.

— Так. Слушай. Мне очень льстит, что ты меня хочешь, но ты переигрываешь, — хоть не ударил, и на том спасибо.

— Я не играю!

— Верю. Но ты уже не раз обещал не лезть, а продолжаешь.

— Потому что ты весь в шоколаде!

— У тебя встает на шоколад? — Тимур хмыкнул и, повернувшись к зеркалу, облизнул губы. — Вроде, всё. Попустило? — он снова смотрел на Мишку и лыбился. Понять, ехидство это или просто защитная реакция, было невозможно.

— У меня встает на тебя, — ответил он просто. — И нет, не попустило.

Тимур присел, быстро обулся и взялся за ручку двери.

— Открой.

— Может, останешься?

— Чтобы ты через пять минут снова ко мне прижиматься начал? Спасибо, но я лучше пойду.

— Да? Ладно.

Мишка подчинился: открыл двери и посторонился. Насиловать Тимура, и, правда, не хотелось.

Два дня Мишка подбирал нужные слова, не решаясь позвонить Тимуру или хотя бы отправить СМСку. Почему-то казалось, что тот его сразу пошлет и бросит трубку или напишет в ответ что-то язвительное. Миша, как многие творческие люди, в телефонных разговорах был страшно косноязычным, и это бесило. Он боролся со своим недостатком как мог и даже порой разговаривал с зеркалом, но сейчас оно напоминало о собственном идиотском поступке и вряд ли могло помочь.

Проблему решил Интернет: Мишка решил отправить Тимуру сообщение.

Никаких затруднений он не испытал, потому что буквы на клавиатуре вполне ожидаемо сами собирались в слова, а те составлялись в предложения.

"Тимур, выяснилось, что я хреново вру, поэтому не буду даже пытаться. Вел я себя развязно, ты извини. На меня вообще редко такое находит, и обычно мои гости вне опасности, если только сами не хотят во что-то ввязаться. Я давно ни с кем наедине не пил, за исключением Джоника — это мой лучший друг — и не ожидал, что будет сложно сдержаться. Короче, извини. Я не ставил себе цель тебя затащить в койку, но вот — накатило что-то.

Миша

p.s. Я там рассказ выложил новый".

Он промаялся целый день. Бегал курить каждые полчаса и даже заработал несколько удивленных вопросов от коллег. Отмазывался тем, что плохо себя чувствует, почти не соврав: психосоматика — штука сложная.

В середине дня Мишку нашла в курилке Люба и, глядя немного презрительно, сказала, что его вызывает к себе генеральный.

— А что такое?

— Не знаю, — она пожала плечами и ушла, унося свою большую, но не вызывающую у Мишки никаких эмоций грудь.

Он сходил в кабинет шефа, откуда вывалился полчаса спустя, полностью охуевший. Сел за рабочий стол, минут десять пялился в экран и вообще не понимал, что творится с его жизнью в последнее время. Шеф вещал о высоких материях, сначала похвалил, потом разругал неизвестно за что и в итоге выпроводил из кабинета, посоветовав работать усерднее и сообщив о повышении. Было только непонятно, над чем работать: новых проектов не было, со старыми проблем не наблюдалось. Оставалось и дальше плевать в потолок, создавая видимость тяжелого творческого труда, только уже под вывеской «менеджер проектов».

Мишка полез в почту, чтобы хоть как-то отвлечься, и обнаружил письмо от Тимура:\

"Классный рассказ. Ты хорошо пишешь. Не думал, кстати, издаваться? Ты ж копирайтер, наверняка знакомые в издательствах есть.

И не парься. Я вот не парюсь".

"А я парюсь, — быстро напечатал Мишка в ответ. — С субботы. Издаваться не думал и не думаю. На кой хрен? Ты думаешь, у нас одобрят рассказы о гей-тусовке с романтическим флером? Нет, у нас хавают детективы полужелтого разлива и псевдофилософию. Или фэнтези с мочиловом. Ты посмотри, что экранизируют".

"Никогда не поздно внести свой вклад в масскультуру. Я бы твои книги покупал. И знакомым бы советовал, хотя ни одного гея, кроме тебя, не знаю", — на этом месте Мишка хмыкнул, вчитываясь. Тима наверняка полчаса формулировочку подбирал. "И не парься, это ведь просто поцелуй. Хотя его и поцелуем назвать сложно. Я не к тому, что готов повторить, просто ничего страшного. Любишь ты драматизировать.Тим"

"Парюсь потому, что хочу повторить. Но это мои трудности.

Странно мне, Тимыч. Очень странно. Ты и правда не такой, как остальные. Слишком лоялен, что ли. Читаешь, нравится, посоветовал бы. Я, может быть, потому и полез целоваться, что решил — ты не будешь против.

Ладно, давай съедем с этой темы. У меня новости: меня повышают. Переводят в отдел креатива. Я со своими сухариками сильно порадовал шефа, и он хочет, чтобы я взял пробный проект уже как манагер. Потому что копирайтерством много на хлеб не заработаешь, а мне еще кредит за машину выплачивать. И вот я думаю: стать офисным планктоном или по-прежнему пописывать всё, что на меня сваливают, включая левые статейки от Джоника. Реально, если бы не он, я бы на свою копирайтерскую з/п в лучшем случае осилил бы комнату у глухой старушки и месячный проезд на метро. С другой стороны — колбашу как проклятый, каждый день пишу какую-то хрень.

Мишка".

"Поздравляю. Хорошо тебе отметить".

И больше ничего. Ни строчки. Мишка плюнул в сторону, выключил комп и стал собираться домой. Между прочим, даже Джоник еще не знал о повышении, и Мишка рассчитывал на какое-никакое проявление эмоций. Но, поразмыслив немного, понял: Тимур ему никто и вряд ли кем-то станет.

А потом решил, что ни писать, ни звонить не будет: и так сделал все, что мог, а биться головой об стенку больше не хотелось. Поэтому Мишка отбросил малодушные мысли набрать номер Тимура или написать ответ: комп был выключен, а мобильник покоился в заднем кармане джинсов. Вот и чудненько.

***

Труба взорвалась любимой песней в момент, когда Мишка уже вышел из офиса и обыскивал карманы в поисках ключей, в итоге выронил сначала мобильник, а потом и ключи тоже. Разговаривать, сидя на корточках, было неудобно.

— Але! — рявкнул он в трубку, не посмотрев на номер входящего.

— Привет. Мешаю? — спросил Тимур.

— О, привет, — Мишка подобрал ключи и выпрямился. — Нет, я домой еду. Собираюсь ехать.

— Я спросить тебя хотел, — Тимур замялся, а потом выпалил на одном дыхании: — Можешь меня в клуб сводить? Заодно отметим твое повышение.

Надо было пошутить, что Тимочка не маленький, сам найдет гей-тусовку при желании, но вопрос решался серьезный. И первую очередь — для самого Мишки. Он облизал губы и просто ответил:

— Могу, конечно. Завтра как раз вечеринка.

— Мне просто интересно.

— Я понял.

— И... ну, чтобы ты не просто меня привел и свалил.

— Хорошо, — Мишка держал трубку у уха и охреневал от Тимовой простоты.

— У меня чисто исследовательский интерес.

— Ага.

Он никак не мог справиться с удивлением — наверное, и выглядел забавно с полуоткрытым ртом и застывшим взглядом.

— Я хочу сказать, что это не свидание, — сказал Тимур и выдохнул в трубку: — А еще объясни мне, что надеть.

— Да понял я, — очнулся Мишка и даже улыбнулся, услышав вопрос по поводу одежды. — Надевай майку и джинсы, не прогадаешь.

На следующий день Мишка ждал его на остановке недалеко от клуба. Тимур опаздывал. Уже начало казаться, что передумал, но из облезлой "копейки", подрулившей к остановке, вылезло нечто в белой облегающей майке и джинсах в облипку, которые держались на... в общем, на честном слове держались.

— Привет, — сказал Тимур, и Мишка приоткрыл рот от изумления. — Это меня подружка так приодела. Я знаю, что выгляжу дебилом, но...

— Охренеть... — резюмировал Мишка. — Просто охренеть. Не, милый, я с тобой никуда не пойду. Просто физически не смогу отбить тебя у всех желающих, — и хихикнул, как пришибленный, обозревая эту красоту.

— Приставать будут, да? Я говорил Таньке, что она палку перегибает, но, — Тимур развел руками, как бы извиняясь, — не слушается, зараза.

Несмотря на то, что появилась эта неведомая Таня, которая подружка, Миша был готов ее расцеловать за безупречное чувство вкуса.

— А она знает, куда так тебя вырядила?

— Да. Я ей сказал. На свою голову.

— Ого. И что она думает?

— Ей интересно. Таня — соседка, подружка детства, мы росли вместе. Лучший друг, можно сказать. Так мы идем?

Теперь Мишка готов был расцеловать Тима — за подробное объяснение. Но он сдержался. Пока шли к клубу, рассказывал о самом заведении, его посетителях, о негласных правилах и завсегдатаях — в общем, поддерживал дружескую беседу.

А сам вдруг понял: зря он так, нахрапом, и пообещал себе за вечер ни словом, ни делом к Тимуру не приставать. Пусть исследует.

— Кстати, это Танька мне ссылку на твой рассказ дала. Она любительница сетевой прозы, — сказал Тимур, проходя внутрь, и замер, уставившись на танцпол. — Охренеть. Я будто в другой мир попал.

На танцполе было немноголюдно, но и так хватало, на что и на кого посмотреть. Миша любил самое начало — когда все знакомились, лениво танцевали, висели на барной стойке. Где-то в углу, у самой сцены, обнимались два парня примерно их с Тимуром возраста, и один как раз в этот момент поцеловал другого в нос.

Мишка заулыбался и потащил Тимура на второй этаж. Тот по дороге несколько раз оглядывался, будто не верил, что кто-то действительно может целоваться в людном месте. Они быстро нашли свободный столик, причем повезло сесть у ограждения, и танцпол был как на ладони.

— Сегодня классная программа, — сказал Мишка. — Будет петь девчонка, у нее голос охуенный. И поет все хиты, можно сказать. Идеальный вечер для исследований.

К ним подошел официант, покосился на Тимура и улыбнулся, положив меню сначала ему, а только потом Мише. Мишка вертел головой, высматривая знакомых, помахал со второго этажа Петровне, который сегодня решил одеться в стиле Джастина Бонда: кокетливая шапочка а-ля Коко Шанель и узкое светлое платье. Петровна помахал в ответ.

— Ты его знаешь? — Тимур посмотрел сначала на Мишу, потом на Петровну, перевел взгляд на улыбчивого официанта и уткнулся в меню. — Мне пиво. И фисташки. Пол-литра светлого, потом повторите.

Официант услужливо улыбнулся Мишке.

— Того же самого, — ответил он. — И меню не уносите, — Миша дождался, пока тот еще раз улыбнется Тимуру и отойдет, и перевел взгляд на Петровну, который здоровался с кем-то. — Да, знаю. Это Петровна, местная звезда и администратор. Клевый мужик. Он натурал.

— Натурал в платье? — фыркнул Тим. — Пиз... то есть, я не верю.

— Придется, — Мишка ухмыльнулся. — Его тут многие пытались совратить, но... видел бы ты его жену. И вообще — видел бы ты это в обычных шмотках. Ему просто нравится носить платье. Или эпатировать публику, что суть есть одно и то же.

— Ваш заказ, — сказал официант, как бы невзначай демонстрируя табличку на груди, где было написано "Роман".

Пиво он, конечно, поставил сначала перед Тимом.

— Спасибо, — Мишка улыбнулся.

— Спасибо, Роман, — Тимуру явно было неудобно под этим похотливым взглядом, и он подвинулся ближе к Мишке, прижимаясь к нему бедром. — Мы вас позовем, если что-то потребуется.

Танцпол еще не заволокло дымом, но перед глазами все поплыло, когда Тимур подсел ближе. Мысленно одернув себя, Миша сделал глоток пива. Потом еще один.

— Мишка! — заорал кто-то, и в следующую же секунду у столика нарисовался Никитос, бывший приятель Джоника.

— О, боже... — Миша даже поднялся. — Ты же в Англии, мать твою!

— Я на каникулах, мать твою, — заржал Никитос и начал его натурально тискать.

Тимур схватил свой бокал и сделал большой глоток. Боковым зрением Мишка видел, что он не выглядит довольным, и думать, что это ревность, оказалось очень приятно.

— Хватит, — сказал он, — знакомьтесь. Тимур, Никита.

Они пожали друг другу руки, и Мишка, хлопнув Никитоса по плечу, спросил:

— Джоника не видел? Он обещал сегодня здесь быть.

— Ошибка моей молодости на летней веранде, — хмыкнул Никитос.

— Вот, блядь! — с чувством прокомментировал это Мишка.

— Судя по всему, он в зал не собирается. Окучивает какого-то парнишку, — Никитос стрельнул глазами в Тимура и тепло улыбнулся. — А ты, Тим, первый раз здесь?

— Да.

— Какой разговорчивый. Что ж, добро пожаловать, я пошел дальше шататься. Блин, четыре часа как с самолета, такое ощущение, будто не только выпил, а и таблетку сожрал. Ну, пока.

Он обнял Мишку за плечи и чмокнул куда-то в висок.

— Это бывший парень Джоника, — пояснил Мишка, когда они остались одни. — Я тебя сразу предупреждаю, что Джоник начнет не только задавать вопросы, но и ждать на них ответы, что гораздо хуже, или толковать твои слова по-своему. Такой уж он человек. Я не хочу, чтобы он думал, что я привел сюда своего парня, а в то, что мы друзья, он никогда не поверит в силу своей испорченности.

Выпалив все это, Мишка сделал большой глоток пива и посмотрел на танцпол.

— Так, может, лучше пусть думает, что я твой парень? — по выражению его лица было понятно, что Тимур явно не жаждет приставаний незнакомых мужиков. — Если тебя это не напряжет. А ты хочешь пойти с этим Джоником пообщаться?

— Он мой лучший друг, — просто ответил Мишка, — но иногда сильно напрягает. Особенно тем, что делает свои выводы и слышать не хочет объяснений. К этому можно привыкнуть, я и привык, собственно. Не хочу, чтобы тебя сегодня что-то напрягало.

Он посмотрел на часы и стал играть пачкой сигарет. Какое-то время у них точно было, а потом можно пойти, поздороваться. Или просто позвонить. Мишка не хотел пока ничего делать.

Тимур кивнул и посмотрел вниз. Уже замеченная ими парочка парней целовалась у барной стойки, причем один чуть ли не лез второму в штаны.

— Пиздец, — сказал он. — Я ожидал что-то увидеть, но порно — это немного больше, чем хотелось бы.

— Порно не будет, мы же не в борделе. Просто у них... наверное, либо только познакомились, либо давно не виделись. Тебе с непривычки кажется, что они сейчас упадут на барную стойку и начнут трахаться. По-моему, очень мило.

— Мило? — вспыхнул Тимур. — Ты в блоге писал, что не любишь наблюдать такое. А теперь это мило?

— Писал. Это ты не совсем правильно понял. Мне нравится на них смотреть, но не нравится наблюдать за выступлением на публику. Тут другое: я не чувствую, что нарушаю этим какую-то интимность, потому что... вот, смотри, — он показал на парней.

Один из них мягко отстранился и потащил второго прочь с танцпола.

— Вот в туалет сейчас лучше не заходить.

— Тьфу, — Тимур снова схватил свой бокал. — Лучше бы ты об этом не говорил.

— Я как опытный экскурсовод должен показывать не только фасады зданий, но и внутренние дворики, — пожал плечами Мишка.

— А ты тоже в туалетах трахаешься? — начал тот и осекся. — Извини. Это не мое дело.

Мишка откинулся на спинку стула и внимательно на него посмотрел.

— Иногда. Когда башню сносит.

— И не противно?

— Ты кого-нибудь когда-нибудь хотел так, что было похер на все остальное?

Тимур снова уставился в свой бокал.

— Нет. Но даже если бы и хотел, то смог бы подождать вместо того, чтобы тащить в парашу трахаться. Тебя послушать — так вы и вправду по вонючим подъездам и туалетам предпочитаете этим заниматься.

— А я не моралист, — Мишка снова пожал плечами.

— Дело не в морали, а в самоуважении. Мне было бы противно, даже если бы ты... — он снова запнулся и отвернулся. — Проехали. Не хочу об этом думать.

— И не надо. Смотри лучше... — Мишка махнул в сторону танцпола, который постепенно наполнялся разномастными парнями и мужчинами. — Сейчас начнется шоу. А я пока в туалет схожу.

Он позволил себе смешок.

— Понаблюдать?

— Отлить, — уже откровенно заржал Мишка.

— Там же занято.

— Здесь три этажа, думаю, где-нибудь мне точно повезет.

— Вали, — Тимур махнул рукой и снова присосался к пиву.

Мишка обманывал. Он хотел, конечно, сходить в туалет, но еще хотел перехватить по дороге Джоника. Именно поэтому спустился на первый этаж, где, как правило, туалет чаще оказывался свободным, а уже после вышел на летнюю веранду.

Лучший друг не просто окучивал очередную жертву, он блистал. Речь его лилась как песня, в голосе проскальзывали чарующие нотки. Мишка прислушался.

— ...Поэтому ничего не получится, увы, — печально говорил Джоник, опустив голову.

— Давай поедем ко мне? — сказал парень. — Все получится, я уверен.

Вот же сукин сын, подумал Мишка, прячась за колонной. Они явно собирались уезжать, поэтому, когда Джоник немного замешкался, пропуская нового друга вперед, Мишка тронул его за локоть.

— Привет. Я только поздороваться.

— О, ты здесь, — негромко ответил лучший друг и подмигнул. — Да, я сейчас уезжаю, но завтра жду подробный отчет, почему ты врал, что никуда не пойдешь.

Мишка хмыкнул.

— Я тебе друг, поэтому не хотел мешать. Никитоса видел?

— Ага. Хорош, сука. Ну, ладно, пока.

Они простились, и у Мишки словно тяжесть с плеч спала. Значит, можно не скрываться по темным углам от приятеля, который гордился талантом вынести мозг любому.

Он быстро вернулся за столик и, усевшись, улыбнулся Тимуру.

— Ко мне уже двое пыталось подвалить, пока тебя не было, — сказал тот мрачно. — Начинаю верить в свою невъебенную привлекательность.

— Это правильно. Спасибо твоей подружке. Кстати, о близких людях. Джоник поехал домой к потенциальной жертве, поэтому сегодня мы в безопасности.

— А мне было бы интересно с ним познакомиться. Все же твой друг.

— Познакомлю обязательно. Но не сегодня. Тебе и так впечатлений хватит.

— На самом деле — нет. Пока ничего нового я не увидел.

— В любом случае уже поздно.

Шоу начиналось: сначала на сцену высыпали танцоры, потом вышел ведущий, и понеслось. Мишка знал, о чем говорил, потому что с каждой минутой атмосфера становилась все более непринужденной, а когда начались конкурсы с двусмысленными правилами, повернулся к Тимуру.

— А проститутки тут тоже есть? — спросил тот, делая вид, что ему похрен происходящее внизу, хотя Мишка заметил, что не совсем: тот ерзал, зажимался и вел себя крайне скованно.

— Есть, кажется. Не знаю, — ответил Мишка.

— Неужели есть аспект гей-культуры, не охваченный тобой?

Мишка приподнял брови.

— Интересного ты обо мне мнения.

— Ты сам себя так спозиционировал, — похоже, Тимур или злился, или ревновал. — Прости, это не мое дело.

И точно.

— Да ладно, — Мишка махнул рукой. — У нас главный эксперт — Джоник. Его допросишь потом. Как тебе шоу?

— Не особенно. Я ожидал какой-нибудь мужской стриптиз или что-то вроде.

— Сейчас мы утроим стриптиз! — громко сказал кто-то рядом с ними, и у стола материализовался уже довольно подвыпивший Никитос. — Мы к вам, друже.

С этими словами Никитос приволок к столику два дополнительных стула и подтащил к себе парнишку, который стоял рядом.

— Знакомьтесь, это Джон. Зацени, Мишка, это Джон. Он прекрасно, прекрасно лопочет на чистейшем британском и ни слова не знает по-русски.

Никитос обнял нового друга и от души поцеловал. Даже Мишка смущенно хмыкнул и отвернулся.

— Хэлоу, Джон, — сказал Тимур, а потом обернулся к Мише. — Я на работе весь день по-английски трещу, а сейчас мне лень. Нам же не обязательно с ними разговор поддерживать? — последние слова он почти прошептал Мише на ухо.

Мишка повернул голову, чтобы ответить, и неожиданно чуть не коснулся носом носа Тимура.

— Э-э... наверное, нет, — выдавил он и поспешно отодвинулся. — Слышь, Никитос, ты его из-за имени взял?

— Угу, — Никитка взял его стакан и сделал добрый глоток, на минуту перестав прижимать к себе абсолютно пьяного и счастливого Джона.

— Какие у вас близкие отношения, — восхитился Тимур с заметной язвительностью и поднял руку. — Гарсон! Можно мне еще пива и закуски какой-нибудь?

Официант появился у столика через пятнадцать секунд.

— Меня Роман зовут, — сказал он, улыбаясь. — Сейчас все будет.

Ага, практически все. Мишка обнял Тимура за плечи одной рукой и, почти прижавшись губами к его уху, проговорил:

— Джоник — такая свинья. Никитос его до сих пор любит. А он... Пиздец какой-то.

Он перевел взгляд на сладкую парочку и покачал головой.

— Ромочка, а десерты у вас есть? — Тимур сделал вид, что не обратил внимания на действия Мишки, а когда официант отошел — повернулся и выдохнул ему в рот: — Это у тебя защитные рефлексы так работают?

— У тебя они что-то пропали, — Мишка перестал улыбаться и снова отодвинулся. — Пойду-ка я потанцую.

— Сиди, — Тимур схватил его за рукав и силой усадил рядом. — Не оставляй меня с ними одного! Я даже готов залезть к тебе на колени, если это поможет.

— Рома спасет от домогательств страшных пидоров, — прошептал Мишка, снова придвигаясь к нему, взглянул на пьяного в хлам Никитоса и решил, что назавтра лично придушит Джоника.

— Рома, пока ты отливать ходил, предложил мне осмотреть его подсобку. Не уходи, — Тимур почти шипел и вцепился ему в плечо. — Ты обещал.

Мишка вскинул подбородок, заметив, что официант уже тащит заказ. Решение по-хозяйски обнять Тимура за плечи созрело быстро, решение же нежно поцеловать его в шею, якобы не замечая Романа, было скорее шалостью, чем попыткой защитить. Мишка еще не до конца отошел от предложения перебраться к нему на колени, поэтому все былые обещания были забыты.

Тем не менее, когда явно опечаленный Рома расставил на столе бокалы и спешно ретировался, Мишка перестал обнимать Тимура и закурил.

— Все, теперь он тебя не обидит.

— Джон, вы давно в Москве? — спросил Тимур у Джона на прекрасном английском.

Со стороны это могло показаться светской беседой, если бы не его порозовевшие щеки и блеск в глазах. Значит, зрелище понравилось, решил Мишка.

— Полгода, — пролепетал англичанин, совсем потерявший разум от отчаянного Никитоса, который разве что в ширинку ему еще не успел залезть. — Но я никогда, клянусь, так хорошо не проводил время.

— Еще бы, — хмыкнул Никитос и продолжил на русском: — Лапа какая, не могу.

И набросился на парнишку с новой силой.

— Бля, во мне растет желание снять им квартиру на эту ночь, — сообщил Тимур Мишке на ухо, хотя можно было бы и не шептать: музыка уже грохотала так, что половина слов терялась.

Однако взгляды, которые Тимур бросал на Никитоса с Джоном, были не брезгливыми. Скорее — заинтересованными.

— А ты где остановился, Никитос? — громко спросил Мишка. — Думаю, Джон не откажется тебя проводить.

— А? — Никитка был прилично пьян — видно, застал Джоника с тем парнем. — Я — у мамы. Джон, — грозно сказал он, — веди меня домой, иначе я за себя не отвечаю.

Он встал, пошатнувшись, и Тимур прижался к Мишке еще сильнее, явно не собираясь становиться жертвой падения этого лба.

— Был рад познакомиться, — сказал он. — Всего хорошего.

— Вежливый какой, — буркнул Мишка и хотел было продолжить на тему чрезмерного употребления алкоголя, но...

Тимка прижимался к нему и даже не думал отстраняться. Миша положил локти на стол и схватился за бокал.

— Что такое? Ты против? — Тимур двинул задом и отполз сантиметров на пять. — Ок, буду смотреть шоу.

Мишка был не против, но такая внезапная перемена в настроении ему не понравилась.

— Послушай меня, — громко сказал он, схватив Тима за плечи, и как следует встряхнул, — ты мне это брось. Против или нет — завтра утром не я буду убиваться об стену, потому что ублюдочный пидор ко мне приставал.

— Я сам сюда пришел, — сказал тот спокойно и ухмыльнулся. — Ублюдочный пидор — это Джоник, по твоим словам. А ты — Ми-и-иша, — сказал и откинулся на диванчик.

Полтора литра пива давали о себе знать. У Мишки мелькнула мысль, что нормальные люди в клуб отдыхать ходят, и только его знакомые — заливаться до бровей.

— Своеобразное разделение уж не знаю по какому признаку.

— Ты не такой, — сообщил Тимур.

Мишка ничего не понимал, кроме, разве что, количества выпитого Тимой. А пива было не так много. И что делать было с этим ненормальным натуралом? Как ни странно, помог тот самый невоздержанный Роман: он подошел к соседнему столику, и Мишка, без всякого перехода, обнял Тима за пояс, привлек себе и поцеловал.

Тимур на поцелуй ответил, но как-то робко — будто боялся сделать что-то неправильно. И пассивно. Давал себя целовать, но сам не хотел.

Какое-то время это было прикольно, но потом Мишка разочарованно отодвинулся и вопросительно на него посмотрел.

— Слушай, — выдохнул тот сдавленно, — мне приятно. Но... черт, я еще даже не уверен, что в принципе могу. Я просто рассказ прочитал, мне интересно, но я не смотрю на парней. Вообще. Ты — другое.

— Заебал ты меня, — беззлобно сказал Мишка и на всякий случай отсел на стул, брошенный Никитосом. — Все, брейк. Я тебя больше трогать не буду. Пока сам не попросишь.

— Я не просил меня целовать.

— Именно поэтому брейк. У меня такое ощущение, что ты нарочно меня провоцируешь, а я не каменный и даже не деревянный... хотя, в некоторых местах... Блядь. Короче, приношу свои извинения пострадавшей стороне. Готов возместить моральный ущерб в пределах двух литров пива.

— Я уже третий начал, — Тимур отсалютовал бокалом. — Прости. Я все еще не могу понять, кто ты — автор тех рассказов или гей, который ко мне постоянно клеится непонятно почему.

— Непонятно почему? Ты, милый, больше не прижимайся к геям бедром и не обнимай их за плечи, если знаешь, что они тебя, прости пожалуйста, хотят трахнуть, — Мишка достал из пачки двадцатую сигарету и покачал головой. — Ладно, извини. У меня от тебя натурально крыша едет, а я обещал.

— А. То есть если теоретически, — слово он выделил, — мы окажемся в койке, то ебать меня будешь ты. Ясно, — Тимур тоже закурил и отвернулся.

— Теоретически, — Мишка тоже выделил это слово, — если мы окажемся в койке, то можешь делать все, что хочешь, — он на мгновение придвинулся к нему и сказал: — Потому что я голодный как мартовский заяц. Хотя... если кто-то успеет до тебя, то — извини.

— Ну пиздец. Просто пиздец, — Тимур хлопнул стаканом по столу. — Хуевый из тебя психолог, Мишенька. Потому что если последнее заявление — попытка взять меня на понт, то ты облажался.

— Пошел ты, — спокойно ответил Мишка. — Меня, может быть, потому на тебя и тянет, что я как задрот живу уже пару месяцев. Давай перестанем обсуждать мою к тебе любовь, а? Я сказал: больше трогать тебя не буду. Вообще. Я на трепло похож?

— Похож.

— А. Мило. Приятно было познакомиться, Тимочка.

— Ты недавно бегал по квартире и орал, что влюбился. Я хожу и парюсь, а теперь оказалось, что у тебя просто яйца ломит.

— Паришься? А чего париться, милый? Это только мои проблемы.

— Теперь не буду. Я не знал, что у вас так брачные игры проходят. Типа: поебаться хочется, значит, "влюбился". У нас, натуралов, все сложнее.

Пусть думает, что угодно, решил Мишка. Пусть найдет себе другой тренажер.

— Вот и славно, — сказал он, хватая стакан. — Стороны достигли взаимопонимания.

— Договорились, — Тимур подозвал Романа и, очаровательно улыбнувшись, попросил счет. — Номер телефона тоже запиши, — сказал и подмигнул. Ласково.

Мишка отвернулся, чтобы не ржать так откровенно.

— Все равно не позвонишь, — сказал он, когда счастливый Ромочка убежал царапать контакты.

— Может, и позвоню. Он симпатичный. И наверняка не будет по ушам ездить.

— Ха! Потом расскажешь. Со мной у тебя не получилось, но вдруг Роман настолько хорош, что у тебя встанет. Удачи тебе, друже, — он улыбнулся.

Немного вымученно, но и так сойдет. Разочарование Мишки не поддавалось никакому описанию. Казалось, что Тимур его использовал, как... да, так Алексей Иваныч, начальник производственного отдела, с грустью рассказывал о своих девках. Ему крайне не везло с барышнями, и в курилке часто можно было послушать рассказы о новых неудачных попытках.

— У меня и на тебя встало, — сказал Тимур, нагнувшись, прямо в ухо. — Только теперь это неважно.

Он встал и, вытащив кошелек, махнул рукой.

— Отдам Ромочке деньги по дороге. Счастливо.

Спустился вниз и, явно играя на публику, засунул Роме в карман паку купюр. А потом еще и в щеку поцеловал на прощанье. Урод.

Мишка не собирался смотреть, но не мог отвернуться.

И, пока Тимур не вышел из клуба, продолжал пялиться в его спину, а внутри зрело решение: больше никогда ни одного натурала. И еще... хотя бы одного брюнета прямо сейчас.

Через полчаса он вяло целовал в шею какого-то парня, с которым до этого столкнулся на танцполе, и понимал, что противно и тошно, а главное — не стоит. Так и уехал домой, злой и неудовлетворенный.

— Друже, поздравляю, заслужил! — Джоник обнял его и долго не выпускал из объятий. Только спустя несколько минут уселся обратно, не забыв подмигнуть двум девчонкам за соседним столиком. — Я рад! А машину забрал уже?

— На неделе, — улыбнулся Мишка. — Наконец-то пришла. Тут и повышение вовремя.

— Да-да. И кто-то проставляется, — Джоник перегнулся через стол и взлохматил его волосы, а Мишка перехватил его руку.

Его уже давно не волновали косые взгляды людей, но иногда казалось, что Джоник нарочно перегибает палку и провоцирует окружающих.

— Проставляться буду, когда поимею сначала машину, а потом заказчика.

— А вчера кого поимел? — спросил лучший друг, склонив голову на бок и похабно улыбнувшись. — Ну-ну, я все знаю. Добрые люди сказали, что вчера ты набрасывался на бедного мальчика как подросток в период полового созревания.

Мишка посмотрел через стеклянную витрину кафе, в котором они с Джоником решили поужинать. Мимо спешили люди: кто пешком, кто на роликах, кто на велосипедах, усталые и мрачные, отдохнувшие и довольные, трезвые и пьяные. На остановке спал какой-то грязный субъект, а рядом с машиной Джоника целовались пузатый мужик и стройная женщина, немного похожая на известную актрису. Стекло усиливало ощущение, будто Мишка смотрит фильм, роли в котором ему не досталось.

— Эй, не молчи, партизан. Кого окучивал? Я его знаю?

— Знаешь, конечно, — он повернулся к Джонику и ухмыльнулся. — Это Никитос.

— Ох, нет, — картинно испугался тот, прижимая кончики пальцев ко рту. — Друже, как ты мог?

— После того, как ты довел бедного студента до ручки, я предложил ему свои коленки.

Мишка вытащил сигарету из пачки и снова посмотрел сквозь витрину, пряча улыбку.

— Посмотри на меня, дрянь такая! — воскликнул Джоник, хватая его за подбородок и насильно поворачивая к себе. – Это правда?

— Что такое, друже? Ты ревнуешь маленького Никитоса? А кто послал его в Англию и нахуй одновременно?

— Есть же правила приличия, — Джоник поджал губы.

— А мне он нравится. Кроме того, после твоего вчерашнего окучивания наш дорогой Никитка так нажрался, что был готов трахаться с кем угодно, лишь бы он отзывался на имя «Джон».

— Майкл, я разочарован в тебе, — сообщил Джоник и уткнулся в кружку с какой-то малопонятной бурдой под названием «зеленый чай с чем-то».

— А я — в тебе. Ты знал, что Никитос возвращается?

— Он на каникулы приехал.

— Два месяца тебе мало? Да и в Англии ты бываешь чаще, чем я в магазин за жратвой хожу, — продолжил старую тему Мишка, заводясь. — Я тебя, друже, никак понять не могу.

— Это я никак не пойму, трахнул ты его или нет.

Миша посмотрел на него изучающе и решил, что с Джоника достаточно:

— Не трогал я твоего Никитоса. Он сам… снял себе какого-то англичанина и раскладывал его на столе. А потом… — глумливая ухмылка, — поехал к нему.

— А ты и рад, гад малолетний.

— Потому что ты меня бесишь, — Мишка затушил сигарету в пепельнице и схватил кружку с кофе. — Мне Никитку жалко.

— Себя лучше пожалей, — отозвался Джоник. — Секс-символ.

Он вздохнул и, потянувшись к Мишке, сжал его пальцы.

— Все, проехали. Знаешь же, что мы эту тему не обсуждаем.

Мишка покачал головой.

— Потому что тебе не терпится обсудить другое.

— Да, — признался Джоник. — Ты же был не один.

Мишка долго сомневался, говорить ли о вчерашнем с лучшим другом, но обсудить хотелось. И выходку Тимура, и собственное идиотское поведение. Рассказал, стараясь меньше восторгаться Тимкиной привлекательностью и больше придерживаться фактов.

Джоник внимательно слушал, курил, закатывал глаза, смотрел в потолок, но не перебивал.

— Это пиздец, — резюмировал он, когда Мишка закончил. — Беги, друже. На кой тебе хрен сдался этот натурал? Ну решил мальчик попробовать, нервы пощекотать, тебе-то что?

— Он мне нравится, — буркнул Мишка.

— Мне пол-Москвы нравится, а люблю я вообще тебя, — хмыкнул Джоник. — Что теперь делать?

— Это другое.

— Другое… — неожиданно резко сказал Джоник и даже звякнул кружкой о блюдце. — Лучше бы ты с Никитосом поехал, честное слово.

Мишкин ответный взгляд выражал все, что он думает о данной перспективе в целом и о Джонике в частности.

Отзыв в блоге был написан розовым. Розовым. И с переливающимся анимированным сердечком внизу. Мишка сначала охуел от такой красоты и с перепугу закрыл страницу, а потом решил все-таки прочитать.

"Клевый рассказ! (и тысяча восклицательных знаков)

Хорошо пишешь, мальчишки совершенно настоящие.

офф: Тимур тебе привет передает. Говорит, что соскучился.

Чмоки!"

— Это пиздец, — сказал Мишка вслух и ломанулся за мобильником, который спустя секунд пятнадцать обнаружился на кухонном подоконнике. — Але, Тимочка, здарова, — дождавшись ответа, почти нежно сказал он и тут же рявкнул: — Какого хуя?

— Пошел в жопу, — сонно отозвался тот. — Что надо?

— Не давай мне ложных надежд, туда ты не приглашаешь. Короче, какого хуя в моем блоге какие-то сладкие конфетки передают от тебя приветы? Это новый способ сказать "Вернись, я все прощу"?

— Ты там накуренный, да? Какие, нахуй, конфетки?

— Я тут охуевший! — вспылил Мишка и прочитал вслух нежное послание. — Это, блядь, смешно, по-твоему?!

— Я не передавал тебе приветов!

— Я не знаю, что ты там передавал или нет, но девочка пишет о тебе. Какого, бля, хрена?!

— Откуда я знаю?! — Тимур уже орал. — Ты совсем ебанулся? Дай ссылку, сейчас посмотрю. Все, зашел в почту, бросай.

— Смотри. И лучше сразу придумай приличную легенду. Не одному мне треплом быть.

Мишка вытащил из пачки сигарету и закурил, в процессе осознав, что нервничает. Не злится, а именно нервничает. Он не предполагал, что слышать голос Тимура окажется так приятно.

Через тридцать секунд в трубке раздался отборный мат.

— Это Таня. Прости, она совсем уже... сотри и забудь. Я ей вставлю, она больше тебя беспокоить не будет.

Сначала Мишка хмыкнул, а потом и вовсе заржал.

— Бля... — продолжил он, уже почти успокоившись, — это ты меня прости. Наехал сразу.

— Проехали.

Злиться на Тимура больше не хотелось, а вот поговорить — очень даже.

— Слушай, а я рад, что она так сделала. Расстались мы фигово, Тимыч. Надо поговорить.

— По-моему, мы все выяснили, — голос Тимура звучал так, что было понятно: разговаривает он только из-за чувства вины за свою Таньку, иначе бы послал без всяких.

— И что теперь? Мы если в клубе столкнемся — будем делать вид, что друг друга не знаем?

— Мне одного раза в клубе хватило.

— Что, не пойдешь? А как же Рома?

— Рома занят. Нашел себе мальчика. И вообще — какая тебе разница?

— И правда, что это у нас Мишенька распинается? Пусть Мишенька идет нахуй, и забудем! — он стукнул кулаком о дверной косяк и пошел на кухню: пепел с сигареты грозил обвалиться и запачкать диван. — А, ладно. Подружке привет. За сердечко спасибо.

— Сам ей напиши, — рыкнул Тимур. — Я тебе не передаст.

— Ой, да. Я совсем забыл, что ты у нас высокоморален. Только совет на будущее: подружкам не стоит рассказывать о своих знакомых передастах и давать ссылки на их блоги. Это я добрый человек, не то, что другие.

— Это она дала мне ссылку на твой блог, историю посмотри, придурок! Она тебя уже года два читает, а сейчас так вообще тащится: ах, он такой чудесный, он такой замечательный, почему ты, Тимочка, его не хочешь? Идите в жопу. Слешеры, блядь, — и трубку бросил.

— Нахер, — резюмировал Мишка и вернулся к компу.

С большим уважением и пиететом ответил на сообщение Тани, попросив ее передать привет "Тимочке, который мне очень, очень нравится — в силу своего охрененного обаяния, ума и толерантности". На этом мстя закончилась, а вместе с ней прошел и запал что-либо делать.

Вечером пришло письмо.

"Я рад, что вы подружились, предлагаю вам продолжать дружить и перестать меня заебывать. Она мне плешь проела своими визгами.

Тимур".

Мишка снова вспылил и ответил резко:

"Я тебя вообще не трогаю. Это вы меня заебали, натуралы долбаные, сочувствующие! Сидите в своих гетных сообществах и перестаньте доставать извращенцев своей моралью!"

"Ты так пишешь, будто натурал — название болезни.

Кроме того, если мы не будем интересоваться, то откуда новым пидорам браться?

Целую нежно.

Тимур".

"Мы будем размножаться почкованием. Оно надежнее".

"Надеюсь, ты нашел пестик, который тебя опылит.

Удачного размножения.

Кстати, Ромка рассказал, что ты сразу после моего ухода кого-то подобрал. Рад. А то переживал, что ты там сохнешь по мне, а ты, как я и думал, долго не страдал.

А еще я рад, что ничего не было. По крайней мере, теперь не приходится жалеть".

"Кто тебе сказал, что я ищу пестик? Нет, милый, мне нужна нежная тычинка. А ты сразу в пестики записался, даже не попробовав. Пиздец, Тима, как ты выеб мозг, я тебе передать не могу.

Продолжаю мечтать о тебе,

Миша".

"Используй смазку, милый, а то ладошки сотрешь.

Целую".

"Куда целуешь, уточни. А то я уже весь извелся — вдруг все-таки повезет?"

"В лобик. Контрольным".

"Ммм, какой ты ласковый. Я пошел за смазкой".

"Не забудь написать об этом новый рассказ. Продолжаю тебя читать.

Почитатель".

"Я уже написал. Все боялся, что ты примешь его на свой счет.

Твой пейсатель".

"Чего ж не выложил? Я бы почитал".

Мишка выслал по почте. Выкладывать рассказ он не хотел: слишком много личного. Когда захотелось отвлечься писательством, то неожиданно вспомнился самый первый раз. Получилась почти циничная зарисовка на тему с самоиронией и назиданием: никогда не лезь или не давай, если человек тебе не нравится.

Только отправив сообщение, Мишка понял, что не удалил абзац, который палил его безжалостно:

"Можно мучительно кого-то желать и даже говорить слова, о которых потом пожалеешь, просто потому, что тебе не верят. Можно тискать в туалете кого-нибудь, а представлять того, кто тебе не верит. Вопрос — зачем? Есть ли в этом смысл?"

"Жизненно.

Знаешь, Михаил, я хотел бы тебя ненавидеть, но не могу. Ты, сука, так пишешь, что я оторваться не могу и каждое слово смакую".

"А за что меня ненавидеть, Тимур? За то, что я тебя внезапно захотел? Или за то, что ляпнул, не подумав?"

"И что из всего сказанного было тем, о чем ты не подумал?"

"Не уверен, что тебе надо это снова озвучивать. Вернее, описывать. Короче, ты понял. Предлагаю пакт о ненападении".

"Предлагаю без пактов. Я читаю твои рассказы. На этом все".

"Читай, не вопрос. Вопрос только в том, за что ты должен меня ненавидеть".

"За то, что я должен был стать очередным мальчиком на одну ночь. За твое отношение. За то, что ты после всего этого имеешь наглость открывать свою хлеборезку и предъявлять какие-то претензии. Я неправ?"

"Пиздец, Тимур. Йобаный пиздец... Я даже не знаю, что сказать. Неужели я произвожу именно такое впечатление? После того, что ты читал... М-да, прекрасно, когда читатели видят в тебе секс-машину. Только вот прочитай внимательно все, что я щас напишу, и больше не вздумай писать такую хуйню. Я, милый, тебя захотел, это правда. Но не как мальчика на одну ночь. Мне внезапно подумалось, что у нас может получиться. Но... у кого-то слишком сильно развита паранойя. У тебя, Тимур. Не боись, я со своими эмоциями справлюсь. Я взрослый мальчик."

"Ты сказал, что трахаться хочешь так, что если я вдруг не созрею, то найдешь кого-то посговорчивее. Это не паранойя, сладенький. Это, блядь, у тебя склероз".

"А что я должен был сказать?! Тимур, простите, я тут в фотографию влюбился, а потом в того, кто на ней, автограф не дадите? Идиотизм, честное слово. Неужели ты не понимаешь, что просто мне понравился? Или мне это написать большими буквами на стене твоего дома?"

"Я не понимаю противопоставления. То, что я тебе понравился, не исключает того, что тебе понравится кто-то другой. И ты ясно дал понять, что вероятность этого довольно велика, а тебе просто выебать некого".

"Дебил. Какой же ты дебил. Ты мне мозг порвал уже. Все, что я говорил после твоего выступления в клубе, было попыткой иронии. Причем даже не над тобой. А над самим собой. Знаешь, как меня называет Джоник? Секс-символ. И не потому, что я такой невъебенно-охуенный. А потому что я уже давно один живу. Один — в прямом смысле. Рука не считается, что тут. Я и того парня в клубе снял, чтобы проверить. Оказывается, мне тоже не нравится зажиматься по туалетам на одну ночь. Пиздец, зачем я оправдываюсь? Зачем?"

"Значит, ты нихуя не умеешь иронизировать.

Сам дебил".

"Значит, не умею. Ладно, извини. Я опять завелся. Хуёво, что из-за одной фразы ты думаешь обо мне какую-то херь".

"Ты понятия не имеешь, что я о тебе думаю".

"И что же?"

"Ты первый парень, который меня поцеловал. Первый, твою мать, о котором я не могу перестать думать. И при этом меня восхищают твои рассказы. Я думаю, что ты гений. И если издашься, то станешь миллионером, а я потом буду писать мемуары за бабки.

Короче, ты мудак".

"Тимыч, я мудак. И хуевый психолог. И еще дебил. Извини, что я такой ублюдок".

Ответ пришел сразу же, Мишка даже очередную сигарету из пачки достать не успел:

"Извиняю".

"Хорошо. Пошли пиво пить завтра? Обещаю не быть мудаком".

"Нет".

"Почему?"

"Потому что я не хочу в третий раз начинать сначала. И потому что до завтра ты можешь найти кого-то более сговорчивого".

"Давай просто попробуем. Я никого не буду искать"

Ответ долго не приходил. А часов в девять, когда Мишка уже думал ложиться спать, пришла СМС:

"Родители на даче. Приезжай ко мне".

Он сразу же набрал Тимура — переписка не отражала и сотой доли тех эмоций, что Миша испытывал, да и просто хотелось услышать его голос, понять, что не ошибся, даже быть посланным — похер.

Оставалась, конечно, параноидальная мысль, что приедет, а в подъезде встретят пятеро с битами, и окончательно станет ясно, что это замануха.

Похер. Дальше тянуть было невозможно.

— Что тебе привезти? — просто спросил он, когда Тимур поднял трубку.

— Ничего. Я, наверное, зря... Короче, приезжай. Заебало меня париться.

— Сегодня? — зачем-то уточнил Мишка.

— Сейчас. Адрес пиши.

Ехать в ночи хрен знает куда было, конечно, дебильным поступком. Ехать к Тимуру, которого он почти не знал, никак не вязалось с данным себе когда-то обещанием никогда не шляться по чужим квартирам.

Мишка сидел на заднем сиденье такси, слушал в наушниках тревожный скандинавский фолк и думал о том, что так начинаются фильмы ужасов. В данном случае — личный ад с бесконечными улицами и мучительным чувством тягостного ожидания. Вспоминал, как Тимур сам к нему тогда приехал, но это только усилило ощущение дебилизма и напомнило о том, что порой истории, подобно легендарной змее, любят жрать свой хвост.

В свой самый первый раз Мишка тоже ехал, но весь в предвкушении от неизведанного, а что получилось? Толстый мужик, который пытался трахнуть его в задницу и слюнявил губами шею. С тех пор Мишка не любил друзей по переписке, чужие квартиры, толстых мужиков и быть снизу.

Конечно, с мстительной радостью думал он, Тимур, по крайней мере, не толстый мужик, но хрен знает, кто окажется в его квартире?

Накрутив себя до состояния, когда уже стало как-то похрен, даже если убьют, Мишка понял, что нужный дом за следующим поворотом.

Тимур открыл двери и посмотрел на Мишу с опасением. Выглядел он так, будто к визиту готовился: не какие-то домашние штаны и майка, а те самые джинсы на бедрах и черная футболка.

— Привет. Проходи, — посторонился, впуская, и закрыл двери. — Можешь не разуваться.

И застыл, глядя так, будто чего-то ждет.

Мишка решил опустить жеманности, но одного взгляда в эти глаза хватило, чтобы снова поступить так, как совсем не собирался.

— Привет, — он на долю секунды прислонился щекой к щеке Тимура, имитируя дружеский поцелуй. — Вот, держи. Я вина купил.

— Стой, — тот дернул его к себе и обнял. — Ты мудак.

Мишка обнял его в ответ и стиснул за пояс одной рукой, а другой сжал плечо, положил на него подбородок и выдохнул:

— Тимыч... привет.

— Еще раз пизданешь что-нибудь о каком-то более доступном парне — убью, — понял? — Тимур с силой потянул его за волосы и заставил посмотреть себе в глаза.

Мишка шумно выдохнул.

— Понял. Я всё понял, — сказал он прежде чем приблизиться и проверить – что будет.

Тимур оправдал ожидания: набросился на Мишку, прижал к стене и впился в его губы, причем целовал так, что от движений его языка и губ ноги подгибались. С силой сжал руки на поясе, ворвался языком в рот, прикусил нижнюю губу, а потом потерся низом живота. Так, будто это был не первый его сознательный поцелуй с парнем, а сто первый.

Мишка простонал в его губы что-то невразумительное, зарываясь пальцами в волосы Тима, прижимаясь к нему плотнее, наслаждаясь тем, что можно отзываться на движения его бедер. Встало моментально, еще до того, как он успел подумать, что не просто хочет — разорвать готов эту футболку и стянуть джинсы прямо здесь, в прихожей. Через пару секунд понял, что гладит под тонкой тканью голую спину Тима, и снова застонал.

— Так, — сказал тот, отстраняясь первым, — стоп.

Тимур тяжело дышал, щеки покраснели. Мишка опустил взгляд ниже и понял, что тот тоже возбужден.

— Точно. Стоп, — согласился Мишка, тяжело дыша. — Слишком быстро.

Он наклонился и поднял брошенный пакет. Дыхание постепенно восстанавливалось.

— Пойдем в комнату, — сказал Тимур, улыбаясь. — Будем пить вино. Слушай, мы с тобой какие-то алкаши начинающие: еще ни разу без бухла не сидели.

У него даже улыбка была особенной: настоящей и теплой, как грелка.

— Вино в малых дозах даже полезно, — хмыкнул Мишка, отводя взгляд: улыбающийся Тимур выглядел так соблазнительно, что хотелось снова его поцеловать.

— Не смотри на меня так, — буркнул тот. — Пойдем.

Гостиная была очень уютная, и сразу становилось понятно, что в квартире господствует мягкая добрая мама. У самого Мишки все было по-другому: отчим занимался бытом, а Наталья Николаевна — своим любимым ненаглядным агентством. О том, насколько отчим был моложе матери, Миша уже давно перестал думать. Виктор превратил трехкомнатную квартиру в оазис хайтека и минимализма, что мать одобрила, а Мишка вежливо похвалил, через неделю сняв двушку с наборной мебелью, но с занавесками на окнах и фикусом на полу. Он не соврал, когда рассказывал Тимуру о нездоровом влечении к отчиму, но желание свалить из дома окончательно оформилось после того, как Виктор вынес на помойку бабушкин секретер. Старый, страшный, но напоминавший о беззаботном детстве и бабушкиных руках, похожих на пергамент, о ее пирожках и кусковом сахаре, который был вкуснее любых конфет.

У Тимура в квартире было совсем иначе. Здесь жили и получали от жизни удовольствие, и это чувствовалось во всем: в цвете обоев, в мягком свете люстры, в вышитых салфетках на полках шкафа.

Тим вежливо расшаркался в ответ на похвалы, быстро достал вино, принес бокалы, тарелку с нарезкой, вазочку с конфетами и все время бросал на Мишку странные взгляды, под которыми хотелось сжаться и насупиться. Раньше он был естественным, а сейчас как-то неуловимо изменился, будто роль играл, и Мишке стало немного не по себе.

Тим наконец перестал суетиться, сел на диван, поджав под себя ноги, и поднял свой бокал, криво улыбнувшись.

— Твое здоровье.

Мишка только молча улыбнулся и выпил. Держать себя в руках было трудно: Тимур сделал глоток и облизнул губы, после чего положил свободную руку на колено и похлопал четыре раза. Пальцы у Тима были длинные, с крупными овальными ногтями, вполне себе руки парня, этим и понравились. Мишка представил эти пальцы в себе и чуть не пролил на себя вино.

— Я тоже нервничаю, — сказал Тим спокойно. — Расслабься. Или давай расслабимся вместе.

— Я просто... — Мишка взглянул на него и, поставив бокал на стол, машинально облизал пальцы. — У тебя возникало когда-нибудь чувство, что можно и нельзя одновременно?

— Да, и я не хочу об этом говорить, — угрюмый Тимур снова разлил вино и провел рукой по волосам. — Как твоя работа?

— Хорошо, — Мишка с радостью ухватился за тему. — Правда, я нифига не понимаю пока, образование все-таки не совсем то. Но обещают отправить на курсы. Знаешь, я никогда еще не чувствовал себя таким бесценным сотрудником. Хочется что-то делать и делать хорошо.

— Круто, — Тимур залпом допил вино и сложил руки на груди.

Мишка обратил внимание на капельку пота на его виске и поспешно схватил бокал.

— Рекламу сухариков утвердили. Скоро увидишь по телеку, — сказал он. — А у вас уютно. У моих родителей — не особенно, — пожаловался он и рассказал о Викторе.

Тимур слушал внимательно и вежливо. Точно так же, как до того — о сухариках, будто Виктор был не тем, кто занимал важное место в жизни Мишки, а просто приятелем, о котором занятно послушать. Хотелось, чтобы ревновал. Хотя бы немного. Но Тим задавал вопросы. Тим кивал. Тим наливал вино и был молчалив, как обычно.

А потом взял в руку пустую бутылку и сообщил, что дома есть только водка, поэтому или напиваться, или прощаться, или идти за следующей.

— Ты хочешь прощаться? — спросил Мишка.

— Не знаю, — ответил Тимур после заминки.

— Тим, я не буду к тебе приставать. Я обещал.

Тот уткнулся взглядом в бутылку, а потом молча отвернулся. Мишка никогда не считал себя психологом, но сейчас отчетливо понимал, что это не смущение и не отрицание.

И никогда еще не было чувства, что ему самому предоставили выбор.

— Пойдем за вином? — тихо попросил Мишка. — Прогуляемся, развеемся.

Тимур кивнул и, не глядя на него, вышел из комнаты. А когда вернулся, Мишка мысленно ударил себя по рукам — одного взгляда было достаточно, чтобы в паху стало горячо и тяжело. С ним творилось что-то странное. То ли дело было в том, что нельзя, то ли в самом Мишке — он очень хотел обнять Тимура, но боялся.

На улице было прохладно, и свежий воздух отлично прочищал мозги. Говорить было сложно: Мишке казалось, что любое слово разрушит это ощущение легкости или спугнет Тимура. Хотелось пялиться на его губы, кайфовать от одного только воспоминания о поцелуе, предвкушая вероятное продолжение, и ловить ответные взгляды. Тимка отводил глаза, смущался и даже пару раз споткнулся; одна только мысль о том, что он хочет того же, вызвала резкий всплеск возбуждения. Никогда раньше Мишка не получал подобного мазохистского удовольствия, и ощущение было странным и приятным одновременно.

Они молча дошли до магазина, там обменялись только фразами о том, какое брать и нужна ли закуска, и вышли на свежий воздух. Тимур тут же закурил и протянул Мишке пачку.

— Будешь?

Миша, сам не зная почему, потянулся к его сигарете. Нет, он потом понял — смотрел на губы, на то, как Тимур прикуривал, и протянутую пачку не увидел вовсе. Только спустя пару минут осознал.

— Д-да, спасибо, — он быстро исправил оплошность, достав сигарету из пачки. Его трясло.

До дома было идти минут десять, и Мишка вдруг подумал, что больше всего хочет не поцелуев или секса, а просто взять Тимура за руку и пройтись ним по темной улице. Тут же вспомнились все старые страхи: нельзя, они мужчины, если кто-то увидит — оба могут оказаться в реанимации. Или в морге.

С трудом сглотнул и посмотрел на Тимура, тот выглядел задумчивым.

— Тимыч, какое у тебя хобби? Что ты в этой жизни любишь и как развлекался... — Мишка чуть было не ляпнул "до меня", но во время остановился.

— Находить неприятности на свою задницу, — хмыкнул тот и направился в сторону дома, а Мишка смотрел на эту самую задницу и чувствовал себя последним дебилом. Если раньше казалось, что Тимур простой, как валенок, то этим вечером тот постоянно менялся: то смущался, то вел себя развязно, даже нагло, то замыкался. Его невозможно было загнать в какие-то рамки, дать классификацию и пристроить на полке.

Мишка был обескуражен.

Они молча дошли до дома, поднялись на лифте, зашли в квартиру, и Мишка продолжал испытывать ощущение, что все не так, но пересилить себя и уехать домой не мог. И не хотел. А потом открыл рот и начал говорить – с ним часто бывало такое, что речь лилась ручьем в моменты, когда стоило бы заткнуться. Само собой получилось рассказать то, что не знал даже Джоник: про отца, которого он сам нашел в сети два года назад, с которым ездил встречаться, и понял, что зря плохо относился к матери и отчиму. Про то, что мизантроп, несмотря на внешнее жизнелюбие. Про начальника Петюню, который заебал своими гомофобными высказываниями, и о том, что Петюня наверняка догадывается о его предпочтениях.

Тим вежливо кивал, но выглядел так, будто не слушает. Они сели на диван, снова откупорили бутылку, и вдруг Мишка понял, что завод кончился. Тимур смотрел на него взглядом, который с ног валил, и ничего умнее в голову не пришло:

— Поцелуй меня, — сказал он сдавленно.

Тим махнул головой.

— Давай пить.

Мишка уселся на диван и откинулся на спинку, закрывая глаза. Вино немного сушило рот, хотелось курить безостановочно, а еще — чтобы Тимур...

— Мне и так сносно, — заговорил Мишка, не открывая глаз. – Не хочу пить. С тобой очень уютно молчать и думать о своем. Например, я вспомнил о Никитосе. Он хотел нас видеть, и мне стоило больших трудов убедить его в том, что мы не встречаемся. И знаешь, что? Он говорит, ты ему понравился.

— Странно, что он вообще меня запомнил. Он же в хлам был.

— В начале вечера — еще ничего, — пожал плечами Мишка. — А потом надрался. Это как люди, долго не бывавшие на родине, целуют у трапа самолета землю, а наш Никитка отметился в родном клубе.

— Да я не осуждаю, — Мишка открыл глаза. Тимур сел рядом, хотя весь вечер старался отсесть подальше. — Я ему даже сочувствую. Только понять не могу, если твой Джоник такой мудак, то как ты можешь считать его лучшим другом.

— Он не мудак. Они с Никиткой всегда так общались: бросали друг друга по сто раз в неделю, а потом взрывали мне мозг. Нормально, — он повернулся к Тиме, но смотрел рассеянно. — Иногда я думаю, что нас с Джоником связывает и понимаю: мы два одиночества, которым уютно молчать.

— Может, вам стоит сойтись? — Тимур вытащил сигарету и, несмотря на то, что сам запретил курить в комнате, прикурил. — Похоже, вам бы было хорошо вдвоем.

Теперь Мишка смотрел внимательно.

— Он мне не нравится.

— Не нравится в каком плане?

Губы сомкнулись на букве "п", рот приоткрылся на "ла" и дрогнул на последнем слоге. Мишка вытащил из пальцев Тимура сигарету и сделал глубокую затяжку.

— Я его не хочу. Целовать его губы. Касаться его. Не хочу сорвать или хотя бы просто снять с него одежду. Не хочу взять в рот его член.

Тимур громко выдохнул и отвернулся.

— Кроме того, — продолжил Мишка, неосознанно цепляясь пальцами за обивку дивана, — я все еще верю, что они с Никиткой перестанут валять дурака. Видел бы ты, что происходило в лучшие времена. Все искрилось и полыхало. Глядя на них, можно было наслаждаться собственной извращенной фантазией. О, да.

Тимур продолжал молчать.

— Я им страшно завидовал, потому что не понимал, как можно вот так хотеть кого-то.

— А теперь понимаешь. Я в курсе, — Тимур вытащил еще одну сигарету, закурил и уставился в стену.

Мишка хмыкнул и снова запрокинул голову назад, закинув ногу на ногу.

— Да. Очень понимаю. Мне это нравится... ну, само состояние.

— А мне не очень! — буркнул Тимур куда более раздраженно. — Может, хватит?

— Достал ты меня, — негромко ответил Мишка. — Я весь вечер распинаюсь, а ты молчишь, хотя сам в гости пригласил. Не могу я на тебя ровно реагировать, понимаешь? Не могу. И не уверен, что вообще смогу когда-нибудь. Я на твои губы смотрю, и хочется тебя поцеловать. На пальцы — хочется их... Блядство какое.

— И что тебе хочется от моих пальцев? — Тимур повернулся и смотрел прямо в глаза.

Мишка взгляд выдержал.

— Хочется ощутить их в себе. Помнишь, в "Незатейливо"? Порнушный такой текст получился. Тебе процитировать?

— Цитируй, — ответил Тим хрипло.

— Миша смотрел на его пальцы и думал о том, как было приятно ощутить их внутри себя. Эта мысль моментально ударила по мозгам, вытеснив все остальные мысли, — начал он, сознательно меняя имена.

Тимур немного сполз вниз и вытянул ноги.

— Ощутил?

— Нет еще.

— Говори, — сказал он после недолгой паузы.

— Ему никогда это особенно не нравилось, но именно пальцы Тимура не давали покоя, заставляя раз за разом представлять все более откровенные картины: собственные ноги разведены в разные стороны, задница открыта... Он не знал, что фантазия может быть такой яркой и почти осязаемой. И можно было кончить от одной только картинки в голове. Или, как сейчас, от взгляда на его пальцы.

— А ты уже кончил? — Тимур скосил взгляд на Мишкину ширинку.

— Проверь.

— Черт!

Тимур не сказал – выдохнул — и навалился на Мишку сверху, завалил на диван и впился в его губы, как изголодавшийся. Это было еще яростнее, чем в прихожей, и Мишка, отвечая на поцелуй, отметил, что у Тимки уже стоит. Неожиданно. Мишка выдохнул сквозь поцелуй и потянул Тимура на себя, наслаждаясь моментом и боясь, что это снова порыв, который скоро закончится. Возбуждение моментально накрыло с головой, вызывая острое желание прижаться к Тимуру всем телом.

Тот даже урчал, целуясь, и от этого хотелось его еще больше. Мишка боялся проявлять активность, но поддавался, целовал и поглаживал плечи Тимура, который ничего не замечал и не останавливался ни на секунду. Он был одновременно везде, одежда мешала, и хотелось дотронуться пальцами до его кожи так, что пальцам было больно.

Мишка попытался найти выход — скользнул влажными ладонями под майку и мгновенно задохнулся, прерывая поцелуй. Он боялся даже простонать, хотя хотелось: Тимура трясло, и в любой момент этот охренительный кайф мог закончиться громким скандалом или мордобоем. Или сексом. Мишка понятия не имел, чего от него ожидать.

— Хочу тебя, — выдохнул Тимур, — ты, скотина, я тебя хочу! Пидорас, блять, — и рванул полы рубашки в стороны.

Пуговицы рассыпались во все стороны, Мишка собирался ответить какую-то гадость, но Тимур снова полез с поцелуями, и стало не до того.

— Хочешь, — прошипел Мишка, рванув ремень его джинсов.

— Мудак, — Тимур опустил руку вниз, помог расстегнуть ремень со сложным замком и дернул вниз застежку молнии. — Ненавижу тебя, — стащил штаны ниже и, склонившись, начал целовать Мишкину шею.

— Да, конечно, — согласился Мишка, подставляясь.

Теперь можно было сделать то, что давно хотелось: сжать ягодицы и застонать уже в полный голос. Он приспустил на Тимуре джинсы и обхватил его член ладонью.

Тот обпалил шею выдохом и рыкнул:

— Прекрати, а то я счас... перестань, короче.

Мишка послушался, хотя было тяжело, но и сам уже понимал, что готов кончить от поцелуев, поэтому тихо всхлипнул, то ли смеясь над собой, то ли от избытка эмоций — сам не понял.

— Я хочу тебя... — сказал он, проводя руками по груди Тимура и обнимая его за пояс, чтобы прижать к себе.

— А можно... черт, — Тимур приподнялся и снял футболку, потом отшвырнул куда-то в сторону. — Я не уверен, что готов к... — в итоге чертыхнулся и накрыл губами Мишкин сосок.

Тут звезды перед глазами и рассыпались. Мишка еще раз всхлипнул и, кажется, сказал Тимуру что-то до одури нежное и даже запустил пальцы в его волосы.

Разница между страстными поцелуями и этой нежностью уносила в небесную даль, хотелось стонать и выгибаться. Поддаться. Раньше такого желания никогда не возникало: Мишка не раз пытался распробовать кайф подчинения и давно решил, что его удел быть топом. С Тимуром все выходило иначе.

Штырило не то, что его ласкают, вовсе нет. Крышу сносило от того, что это был именно Тимур, тот самый Тимур, который отшил его в метро, который говорил, что не спит с мужчинами, который... вытворял с сосками такое, что оставалось только стонать. Мишка ощущал непостижимое для него самого никогда счастье и радостно смешивал страсть с нежностью, шепча какие-то глупости, повторяя имя Тимура, гладя его по волосам.

— Ты тоже... красивый, — ответил Тим, приподняв голову, и добавил как-то растерянно: — Я не знаю, что делать дальше.

Мишка приподнялся на локтях, а потом и вовсе сел. Легко толкнул Тима в грудь, укладывая на диван.

— Я знаю, что хочу сделать я... — проговорил он, любуясь им, оглаживая по груди и животу.

Приспустил его джинсы пониже, а потом, не говоря не слова, взял в рот — Тимур громко ахнул и выгнулся, беспорядочно шаря по кровати руками.

Миша в самом деле не собирался форсировать события, но сдержаться после Тимкиных слов было просто невозможно. Член оказался ровным и красивым, непривычно гладким, а волоски на бедрах, которые Мишка гладил руками — мягкими.

Он закрыл глаза и продолжил сосать, обхватывая член губами, лаская языком. Это было охренительно. Миша всегда любил минет, но делать его Тимуру оказалось очень благодарным занятием: его стоны возбуждали еще больше, и пришлось пару раз опустить руку ниже и сжать собственный член через штаны, чтобы ненароком не кончить. Ощущать его вкус во рту, видеть его таким открытым, доставлять удовольствие, которого Тим хотел, и хотел настолько явно, было даже лучше, чем принимать ласки от него.

Миша усилил нажим, Тимур раздвинул ноги – от этого движения Мишку снова омыло нежностью... и в этот момент зазвонил телефон.

— Блядь, — выругался Тим глухо, — это может быть мама. Стой, — оттолкнул Мишку и схватил трубу, лежащую радом на тумбочке. — Алло. Да. Нет, я занят... Черт! Таня, ты так не вовремя!.. Да, я понимаю… Десять минут. Десять!.. Да.

Мишка поначалу охренел от такого поведения: он сам никогда в жизни не смог бы отказаться от минета в пользу телефонного звонка. Но выражение лица Тимура было слишком тревожным, чтобы сообщать о неуместных обломах.

— Что случилось? — спросил Мишка, продолжая поглаживать пальцами его мошонку.

— Таня. У нее отец бухает, нажрался и выгнал ее из квартиры. Просится переночевать, а я... ты понимаешь. Не могу я ей отказать.

— Блядь... — Мишка уткнулся лбом в его бедро и шумно выдохнул. — Блядь... вот так становятся импотентами. Тимыч... — он поднял голову и посмотрел на него. — Иди сюда.

— У нас есть десять минут, а потом она начнет ломиться в двери.

— Я хочу тебя поцеловать.

— Я хочу тебя выебать, — ответил Тимур тем же тоном.

Его член стоял, грудь резко вздымалась, и это точно было правдой.

Мишка сел и сразу же придвинулся ближе.

— А я хочу, чтобы ты меня выебал, — голос срывался, но говорить об этом вслух нравилось.

— Времени нет. Блядь!

Тимур с жаром ответил на поцелуй, повалил его на себя, потерся низом живота, и Мишка застонал, понимая, что позволить можно только это.

— Может быть... — шепнул он, намеренно уклоняясь от новых поцелуев, дразня, — это и к лучшему. Отвратительный пидорас не склонит тебя к сексу, ты одумаешься и будешь встречаться с Татьяной...

— Танька — мой друг, у нас никогда, — Тимур осекся, когда Мишка быстро расстегнул ширинку, обхватил оба члена ладонью и сжал, слегка прикусив его нижнюю губу. — Твою мать! Я не одумаюсь, я не смогу одуматься... Ты меня просто... ох! — и подался навстречу ладони, обхватив Мишку за шею и притягивая, чтобы все-таки поцеловать.

— Просто — что? — спросил Мишка, снова увернувшись. — Что, Тимыч?

— С ума сводишь!

— Это хорошо, — прошептал он, прижавшись губами к его подбородку. — Не мне одному мучиться.

Он стал двигать рукой быстрее, целуя Тимура в губы, в шею, прижимая к себе свободной рукой и шепча что-то похожее на "Это ты меня с ума сводишь, хочу тебя, хочу, очень..."

Тимур почти не стонал, просто подставлялся под поцелуи и двигался, подаваясь навстречу. А потом внезапно вздрогнул и кончил совершенно молча — руку залила горячая липкая сперма, и Мишка тут же сорвался следом, теряя контроль и выкрикивая что-то совсем уж бредовое.

И это был окончательный и полный пиздец. Кончать от поцелуев Мишке раньше не приходилось, поэтому он спрятал пылающее лицо в изгибе Тимкиной шеи и судорожно вздохнул, пытаясь восстановить дыхание. Получалось плохо. Вернее, не получалось вообще. Грудь окатило горячей и какой-то неконтролируемой нежностью, и Мишка окончательно понял, что влюбился.

— Нужно одеться, — напомнил Тимур виновато низким хриплым голосом. — Сейчас Танька придет. Бля. Слушай, давай ты останешься, а? Мы у меня спать будем, а она здесь.

— Нет-нет-нет... — пробормотал Мишка. — Это нельзя. Татьяне сейчас друг нужен, а наши стоны ее вряд ли утешат.

Он не стал говорить Тимуру, что его бесят восторженные девочки, любящие геев. Сочувствующие, да. Миша на них насмотрелся за недолгую жизнь в клубе и общаться никакого желания не имел. Они же рассматривали геев как насекомых под стеклом — со смесью восторга и недоумения: что такой красивый мальчик находит в других мальчиках, когда есть девочки, могущие делать то же самое?!

Его передернуло.

Тимур спросил, что случилось, а Мишка обнял его сильнее и поцеловал в шею.

— Все равно это было охуенно.

Они собирались, и снова получалось совсем плохо, потому что когда Тимур застегивал джинсы, Мишка потянулся помочь, и в итоге оба упали на диван и начали целоваться так, что Миша почти потерял голову.

Он отстранился первым, с большим трудом, и попытался застегнуть рубашку, но пуговиц не было вообще, ни одной, и Тимур подошел совсем близко, помогая, а оказалось — гладя по плечам.

Они целовались, одевая друг друга, всхлипывая от желания и боясь отстраниться хотя бы на минуту. Они обнимались в прихожей, и Мишка перепутал правую и левую мокасины, а потом выяснилось, что рубашка одета наизнанку, молния на джинсах расстегнута, и надо было приводить себя в порядок.

Он смотрел на себя в зеркало, когда Тимур подошел сзади, и его взгляд в отражении и припухшие губы вызвали у Мишки приступ нежности — снова начались поцелуи.

В этот момент на грани двух реальностей прозвучал дверной звонок.

Таня оказалась не косящей под лесбиянку девицей, не гламурной барышней, которая вполне могла дружить с Тимуром, рассчитывая затащить его в койку, а серой мышкой в очках и с проблемной кожей. Мишка нетактично пялился на нее и не мог понять, что Тимур в ней нашел. А потом вспомнил, что у Тимы с ней ничего нет, улыбнулся и кивнул.

— Добрый вечер, я Михаил. Приятно было вас увидеть, — и, махнув Тимуру рукой, сбежал к лифту.

Успел услышать «Тот самый?» и нажал на кнопку вызова.

Тимур пробормотал что-то, дверь осторожно закрылась, и за секунду до того, как подошел лифт, Мишка услышал шаги, повернулся...

Они так и поехали вниз вдвоем, потому что Мишка потащил Тима на себя, в кабину. Целовались, тихо постанывая, какие-то жалкие десять секунд, и этого было явно недостаточно.

У Петюни, зама генерального, был один большой недостаток. Он не умел говорить по-английски. Врал мастерски, барыгой был редкостным, идеи генерировал такие, что закачаешься, но язык бедолаге не давался. Он уже разные методики пробовал: и во сне учил, и зубрил, и на курсы с полным погружением ходил, но — никак. В конце концов, гиблое дело Петюня забросил, но людей, языком владеющих, уважать не перестал.

На неделе он поймал Мишку в курилке и долго выспрашивал об образовании. Миша удивленно рассказывал — когда Петюня в числе прочих одобрял его повышение, то уже знал как облупленного, к чему такие допросы?

Хер его знает, почему Петра Николаевича Власова все звали Петюней, но прозвище ему несказанно шло: маленький, толстенький, с пивным животиком, невероятно харизматичный, веселый... и такой тревожный для большинства. Кто-то за спинами говорил, что Петюня смахивает на пидораса, но Мишка-то знал, что это роль такая. Своего он бы сразу признал.

— Ты мне скажи, что делать надо, — ответил Мишка, сдвинув брови. — Я же сделаю.

— Вот и отлично, — обрадовался шеф. — Сегодня же едем в Питер. У меня там, — он оглянулся по сторонам и негромко сказал: — переговоры. А я в английском не шпрехаю нихрена.

Тимур позвонил, когда Миша уже подъезжал к Шереметьево. Была у Петюни еще одна приятная и любимая всеми сотрудниками черта: нежлобливость. Если он летел самолетом, то и Миша тоже. Если он селился в хорошей гостинице, то и Мишке положен был приличный номер. А также ресторанная жратва, машина и прочие удобства. И командировочные в объеме куда большем, чем установлено государством.

— Ты чего на письма не отвечаешь, придурок? — спросил Тимур беззлобно. — Я... скучаю. Черт, какого хрена меня тянет на эти телячьи нежности?

Мишка притулился на заднем сидении и прикрыл трубку рукой. Петюня невозмутимо курил на переднем и разглагольствовал о политике к вящей радости таксиста.

— Извини, я сейчас не очень могу говорить. Меня в командировку неожиданно сослали. С шефом едем. Я из Питера уже почту посмотрю.

— Хорошо. Тогда слушай, — Тимур хмыкнул в трубку. — Я тут подумал, что как-то нечестно получилось. И что мне нужно было, — его голос стал на полтона ниже, — заставить тебя остаться у меня ночевать. А еще я так и не расспросил тебя о последнем рассказе.

— О, — Мишка почти шептал. — Я могу отвечать "да" или "нет". Поиграем?

— Ты надолго в командировку? — спросил Тим.

— Нет. Пару дней.

— Будешь там шляться по клубам?

— Нет. Обещаю.

— Приводить к себе мужиков?

— Никогда! За одним исключением...

— За каким? Я ревнивый — пиздец.

— За таким. Тебя — буду, — Мишка бросил быстрый взгляд на Петюню, но того понесло в геополитику, и таксист начал с ним громко спорить.

— В Питере? Ты бредишь, милый.

— Я глобально сейчас мыслю, — хмыкнул Мишка.

— Ладно, — буркнул тот. — Писать мне будешь? Отчеты. О проведенном времени.

— Да. Буду. Подробные, в основном о том, — он понизил голос до какого-то шелеста, — как я соскучился.

— А ты будешь скучать?

— Я уже.

— И в чем это обычно выражается? В мыслях, действиях?

— В них. Я напишу очень подробно, как именно.

— Любишь виртуальный секс? – спросил Тимур с улыбкой в голосе.

— Можно попробовать.

— А по телефону?

— Тем более. Сейчас?

— Я вообще на перекур вышел, но минут пять могу... Хотя с твоими односложными ответами это не то, конечно. Хм. Ладно, — было слышно, как Тимур затягивается. — Представь себя одетым, а меня — голым и привязанным к кровати.

— Ни фига себе... А можно это повторить, когда я приеду? — Мишка постарался дышать ровно, получилось фигово — картинка встала перед глазами.

— Вслух повторить? Не вопрос, — Тим снова хмыкнул. — Вот я лежу, такой покорный, а ты можешь делать со мной все, что захочешь, — последнюю фразу он прошептал жарким шепотом, энтузиаст хренов. — Например, сесть мне на грудь.

Мишка промычал что-то неопределенное и поспешно набросил куртку себе на колени. Но занятые беседой Петюня и таксист вообще не обращали на него внимания.

— О, даже лучше. Представь меня привязанным к кровати, но на животе. Задница приподнята, на глазах повязка. Ноги раздвинуты.

— Я ведь лично повторю, — пообещал Мишка, пытаясь разглядеть за окном хоть что-нибудь, но перед глазами встала очередная сногсшибательная картинка.

— Ты любишь секс-игрушки? — спросил Тимур, будто не услышал его последнее замечание.

— Да. И ты тоже полюбишь.

— Я сегодня полдня по сайтам шуршал, увидел много интересного. Ты вот пробовал анальные пробки?

— Ага, — выдохнул Мишка.

Энтузиазм Тимура радовал и одновременно пугал. То ли в мальчике проснулась тяга к прекрасному, то ли он перестал наконец врать самому себе. Если бы не командировка, то Мишка бы мчался к нему на всех парусах.

— Круто. Короче, лежу я такой с раздвинутыми ногами, а из задницы торчит... нет. Там анальные шарики, видна только веревочка. Белая. Ты, кстати, как к волосатым задницам относишься? А то в порно геи все поголовно бритые, я даже… задумался.

— А ты не думай. Следуй примеру старших, — Мишка держался из последних сил.

— Мне вот интересно, что бы ты сделал в такой ситуации? Лежу я, значит, — он снова затянулся, — там все гладкое, как у младенца. И веревочка. Белая, да. Ты бы за нее потянул?

— Ага. Зубами, — он сглотнул слюну и начал судорожно искать сигареты.

— А потом? — спросил Тимур самым невинным тоном. — Потом что бы сделал? Облизал бы?

Мишка дрожащими руками вытащил из пачки сигарету и сунул ее в рот.

— Еще лучше. Вот что я скажу тебе: мне надо засунуть язык в задницу, — почти небрежно начал он, — но я не могу промолчать, конечно. Это пиздец. Полный пиздец.

Тимур на том конце охнул.

— У меня стоит, — сообщил шепотом, — а ты там как? Хорошо себя чувствуешь?

— Мне нужна твоя помощь. Очень нужна. Можно сказать, что только ты сможешь мне помочь.

— Хочешь кончить в трусы?

— Ответ отрицательный. Мне еще лететь.

— Жаль. А я счас пойду в туалет. У нас отдельная кабинка, можно закрыться, — что-то зашуршало, был слышен звук громкого дыхания и, наконец, захлопнувшейся двери. — Я закрылся. Расстегиваю брюки. Пиджак мешает, ну да хрен с ним. И дрочу, представляя твой язык в своей заднице.

Мишка запрокинул голову назад и съехал на сиденье.

— Продолжай.

— Мне недолго, — Тим говорил сдавленным голосом, было слышно, как капает вода. — Я бы попробовал в себя палец засунуть, но тут неудобно. Лучше ты меня девственности лишишь.

Еще примерно секунд десять из трубки раздавалось только тяжелое хриплое дыхание. В ушах у Мишки стучало.

— Стой, — он нарочно сказал это слишком громко. — Петр, давай остановимся на обочине, отлить надо.

Петюня не сразу понял, о чем его просят, но через пару секунд по-хозяйски потрепал по плечу таксиста:

— Остановите, у нас мальчику плохо.

Они с таксистом поржали, а благодарный Мишка метнулся в ближайший подлесок, не забыв про куртку.

— Ты попал, Тимочка. Мы с языком теперь жаждем общения.

— Я сейчас кончу, — почти простонал Тимур.

— Я тоже, — признался Мишка. — Почти без рук.

Он быстро расстегнул джинсы и сделал несколько движений ладонью по члену.

— Что ты там говорил? Язык в заднице, все дела, ты лежишь на животе и хочешь, чтобы я продолжал? А-а... — он закусил губу, чтобы не стонать так сильно.

— Ага. И что ты сделаешь потом?

— Я продолжу пальцем...

Прижимая телефон ухом к плечу, Мишка неловко переступил с ноги на ногу, но не упал.

— Бля... как же я хочу это сделать...

— Я, кажется, уже тоже хочу, — сообщил Тимур. — Черт. Я гей. И сейчас кончу. Только не молчи.

— Палец будет в твоей заднице, — хрипло сказал Мишка, усиливая темп, — а потом.. второй... и я буду делать это, пока ты не попросишь себя трахнуть...

— Валяй.

Он плотно сжал зубы, но стон все равно прорвался.

— Но ничего в этот раз не получится... мы оба кончим раньше. И тебе понравится, Тим-а-а-а...

Трубка выпала в траву, а когда Мишка ее поднял — оказалось, что аккумулятор сдох. Он выматерился и поплелся к машине.

В Питере, кажется, ничего не изменилось, хотя последний раз Мишка там был пару лет назад. Они с Петюней быстро обосновались в гостинице, шеф куда-то умотал под предлогом важных дел, и Мишка получил несколько часов свободного времени. Встреча была назначена на три часа дня, а сейчас не было и одиннадцати.

Он сразу полез в ноут, который в рамках поездки стал бесценнее, чем что бы то ни было. Запоздало вспомнил, что надо бы зарядить телефон, да так с ним в руках и замер: выяснилось, что Тимур успел прислать две смски, содержание которых вызвало острое желание рвануть на вокзал, долететь до Москвы, добраться до Тимура и вытрахать из него душу.

"Я тебя хочу", — отправил он в ответ.

Ответ пришел через двадцать секунд: "Жду".

Мишка ломанулся в ноут, который долго определял долбаный вай-фай, потом долго грузил почту. Наконец заработало.

"Я соскучился, — отбил он смску. — Дай номер аськи, я в сети".

Тимур прислал номер и вопрос: "Ты там вообще работаешь или развлекаешься?"

За следующие два часа Мишка узнал о Тимуре больше, чем за все время знакомства. Что ему взяли в помощницы девицу, которая спит с шефом и тупит. Что он всегда хотел младшего брата. Что любит суши и ненавидит капусту. И тысячи других подробностей биографии. Единственная тема, от которой Тимур постоянно отшучивался — это секс.

Да Мишка и не настаивал особенно, понимая, что их бросает из крайности в крайность. Это был как раз тот случай, когда ожидание радовало, а не тяготило.

Тимур задавал вопросы, иногда слишком откровенные, иногда не очень, Мишка отвечал. И как-то само по себе выболталась причина, почему он подошел тогда в метро и почему жил один: честно признался, что с последним приятелем расстался по причине того, что сам охладел, а обманывать не получилось. "Я его не любил просто, — написал Мишка, отправил и замер перед монитором. — А от тебя заштырило капитально".

"Заштырило капитально звучит пиздец как романтично".

Мишка задумался. Он не мог сказать, что влюбился: слишком мало еще знал Тимура, чтобы говорить так громко. Оставалось несколько жирных "но": он уже сказал про "влюбился", это с губ само сорвалось; порой возникала такая к нему нежность, что Мишка себя не узнавал; он точно знал, что хочет говорить эти слова еще — а вот это уже выходило за рамки понимания.

Мишка так и написал, поддавшись порыву откровенности. И добавил:

"Если сложить всё вместе, то да, заштырило. В данном случае это синоним романтичной фразы "ты для меня как наркотик".

"Даже так?"

И через минуту пришло еще одно сообщение:

"Ты прости, что я временами туплю. Я не знаю, как себя вести. Был бы ты девчонкой, я бы наговорил всякого. А тебе сложно. Тем более, не в лицо. Приедешь — поговорим".

"А я всегда говорю все, что думаю. Чаще всего страдаю, конечно, от болтливости, но сейчас не тот случай. Не так все началось, вот и сбился сценарий. Не поверишь, меня это радует".

"Меня тоже. Я тоже скучаю. Понятия не имею, что со мной происходит, но я, кажется, смирился".

"Это, наверное, хорошо, что смирился. Ты по-прежнему считаешь, что это ненормально?"

"Не знаю. Не хочу считать себя ненормальным".

"Осуждают все".

"На всех мне плевать. Но мне все еще немного некомфортно".

"Прости, что втянул тебя в это. Я, знаешь, до сих пор не понимаю, почему ты решился".

"Это не ты. Это Танька. А с тобой мне повезло. Другой бы нахуй послал или выебал бы. Я ж к тебе готовеньким пришел, а ты… Спасибо, короче".

"Я же обещал тебя не насиловать. Тимыч, а если бы я тогда настоял?"

"Я бы согласился. Наверное. А потом бы о тебе и не вспомнил бы".

"Сам себе удивляюсь".

"Хочешь сказать, что на самом деле ты не благородный мудак, да?"

"Да хз. Тебя не хочется обижать. И тогда не хотелось. Я хочу, чтобы ты сам решил. Хотя да. За полгода воздержания я действительно стал благородным мудаком. Веришь, боялся до тебя дотронуться".

"Больше не боишься?"

"Нет. Теперь я хочу тебя так, что даже сейчас скулы сводит".

"Я тоже тебя хочу".

Миша трижды перечитал сообщение и понял, что возбужден. От трех простых слов, которые сам говорил тысячу раз. Погладил себя через брюки и написал в ответ:

"Я смотрю на твою фотку с сайта".

"И?"

"И понимаю, что соскучился — пиздец".

"Это у тебя командировка. Хотя я на работе".

"Здесь, кстати, классно. Давай съездим вместе? Через месяц будет концерт, я бы потусил".

"Через месяц у меня отпуск, который я намеревался провести в жарких странах".

"Один?"

"Хм".

"Я еду с тобой".

"Хорошо".

"А куда?"

"Я думал горящую путевку купить. Обсудим, когда вернешься".

В этот момент зазвонил телефон, и Петюня злым голосом потребовал спуститься.

— Ох, бля! — Мишка догадался посмотреть на часы и понял, что уже пять минут, как должен стоять в холле.

— Майкл, я тебя не уволю, если через тридцать секунд ты будешь стоять рядом со мной!

"Шеф рвет и мечет. Я побежал".

Мишка захлопнул ноут и рванул в холл.

Переговоры закончились около восьми вечера, в основном из-за того, что они долго отмечали достигнутые договоренности и много пили. Заказчики оказались двумя высокими рыжими голландцами, которые явно были не просто партнерами. Мишка охуевал и все время косился на Петюню: а если понял о самом Мишке и именно поэтому взял его с собой? Пиздец какой, мало того, что переводчик, так еще и переводчик вдвойне — все геи одинаково понимают друг друга. Улыбчивый Йоб и немного смурной Андрэ идеально дополняли друг друга и, похоже, понимали с полуслова. Мишку они считали моментально.

В целом, все прошло удачно, и когда Мишка с Петюней решили пройтись по Невскому и выпить где-нибудь, выяснилось самое интересное.

— Пиздец, ведь хорошие же парни. Что же их так в извращенства тянет? — с грустью спросил Петюня.

Мишка пожал плечами.

— Они же голландцы, у них так принято. Я где-то читал, что у них матриархат в стране и культ женщины. Но и разрешено все.

Вдруг подумалось, что можно рвануть в Голландию с Тимкой.

— Стереотип, Мишенька. Голландцы — потомки викингов. Брутальные мужики должны быть.

— Ну, когда это было... — Мишка улыбнулся.

— И тебе не противно было, когда они тебе глазки строили?

— Я не заметил, — соврал он.

На секс втроем не тянуло, тем более, с партнерами фирмы. И еще потому, что хотелось быть только с Тимуром.

— Что, по телочке и в номера? У меня тут есть знакомые. А?

— Нет, Петр, я что-то устал. Когда постоянно переводишь, слова в голове начинают путаться.

— Для девок устал?

— Ладно, я тебе правду скажу: не люблю я шлюх. И потом... меня дома ждут.

— И меня ждут. Ты мужик или кто? — нахмурился Петюня: явно заподозрил, что Мишка его осуждает. — Обижаешь.

Он нагло улыбнулся.

— Ты что? Просто у меня букетно-конфетный. И сегодня обещали виртуальный секс по телефону. Как еще разводить?

Он ненавидел себя за то, что приходится так играть.

— Ладно, — сказал Петюня, — пиздуй дрочить. Я в ресторан.

А вечером, когда Мишка ввалился в номер, сбегал в душ и наконец включил ноут, в двери кто-то постучал.

Он открыл и охнул: на пороге стояла девица в коротких шортах, блестящей маечке и на таких шпильках, что те напоминали копыта.

— Привет, Михаил, — сказала она. — Меня к тебе Петр отправил. Сказал, что ты поймешь.

— И услуги уже оплачены? — спросил Мишка довольно холодно.

— Да, — улыбнулась девица. — До утра. Меня, кстати, Лилей зовут.

— Лиля, как бы тебе сказать... — Мишка улыбнулся немного виновато и нагло. — Мне очень приятно, но... ты немного опоздала. У меня в душе уже плещется другая.

Он не успел выключить воду, и шум оказался в тему.

— Велено не возвращаться, пока я тебя не обслужу. Мне в коридоре ночевать? И вообще я не против втроем.

— Я против, — Мишка прислонился к дверному косяку, засунув руки в карманы джинсов. — Вы, солнышки, очень неубедительно изображаете лесбиянок. А если у вас получается убедительно, то слишком увлекаетесь друг другом. И я начинаю скучать, — он скривил губы. — Так что... деньги тебе уже уплачены, можешь сказать, что я был хорош и злоебуч, — он сунул руки глубже в карманы и нащупал какую-то бумажку. — О, как вовремя, — улыбнулся Мишка. – Целый пригласительный в клубешник, мне сегодня вручили приятные во всех отношениях голландцы. Сходи, оторвись. Приглашение на два лица.

— Не велено, — ответила Лиля. — Хотя три тысячи тебя спасут от насильного полового акта. Твоя ориентация прям брызжет, но я тебя не сдам. Если денег дашь.

— Сучка, — восхитился Мишка. — Проходи, я тебе даже налью по такому случаю.

— Нет.

— Значит, трахать тебя можно, а пить с пидорасами ты отказываешься? Иди себе, милая, можешь передать дословно: "Он меня не захотел, потому что пидорас". Не соврешь ни разу.

Мишка захлопнул дверь перед ее носом и вернулся на кровать, где уже мерцал экраном включенный ноутбук. Такое дешевое разводилово его откровенно насмешило, и он решил не открывать больше дверь, а Петюне утром передать благодарности и небрежно заметить, что девка была не в его вкусе.

В двери снова постучали, на этот раз более настойчиво.

Он выматерился и открыл, смерив Лилю брезгливым взглядом.

— Я не дам тебе денег.

— А я не ради денег. Ты симпатичный, а нам редко такие достаются. Может, все-таки повеселимся? Без доплаты, чисто ради удовольствия.

— А что ты вкладываешь в понятие веселья? — картинно ужаснулся Мишка. — Никак собралась меня лишить невинности?

— Девственник? — весело охнула Лиля. — Господи, во же повезло! — а потом добавила ровно: — Нет, просто посидим, выпьем. Захочешь большего — только скажи.

Мишка заржал.

— Конечно. Ты посмотри на меня. Боюсь к вам вообще приближаться. Милая, у меня были планы на вечер... — он задумался. — Но, если не будешь отсвечивать, можем выпить.

— Наливай, — Лиля зашла в номер и сразу же развалилась на кровати, поигрывая туфлей. — Можешь пожаловаться. Мне многие жалуются, я доверие у мужчин вызываю.

— Девочка моя, — Мишка легко шлепнул ее по заднице, — ты же хозяюшка, вот и подсуетись. А я подумаю, жениться ли.

Он развернул ноут так, чтобы девице не было видно экрана. Тимура в сетке не было, а писать ему подробный отчет при Лиле не хотелось. Мысленно проклиная Петюню, Мишка понаблюдал за тем, как девчонка, даже не обидевшись, ловко расставляет прямо на покрывале стаканы, достает из холодильника виски и шелестит шоколадкой.

— Ничего себе бухло, Михаил, — уважительно сказал она, рассматривая бутылку. — Это где вы так зарабатываете?

— Это я языком и руками работаю, — хмыкнул Мишка. — Головой редко.

— Эх, я вот тоже, — она с хрустом свернула пробку, — языком и руками, а пью водку.

— Надо себя заставлять, — процитировал Мишка старый анекдот, и они заржали.

Лиля оказалась неплохой девкой: веселой и не дурой. Только постоянно глазки строила. Сначала Мишка решил, что это у нее профдеформация, но на определенном этапе ее шуточки стали приобретать все более сальный характер, и его покоробило.

— Прекрати, — сказал он, — я не по этим делам. Мои дела, — он бросил грустный взгляд на телефон, — заняты, по всей видимости.

Тот, будто по волшебству, завибрировал и заорал.

Мишка схватил трубку и прижал к уху.

— Ты где? — рявкнул и понял, что стоит сбавить обороты.

— Меня тут на именины сотрудника зазвали, — сообщил Тимур. — Я даже не думал звонить, но решил, что ты можешь злиться. И оказался прав.

— Я не злюсь. Я скучаю, между прочим. У меня был убийственный день, и я продолжаю убиваться.

— А я трезв и весел. Дома буду поздно, так что в сетке не жди.

— Блин, — огорчился Мишка. — Ладно, завтра созвонимся. А с утра лови в почте отчет. Подробный.

Лиля хихикнула, прижавшись к Мишкиной спине грудью, и Тимур уточнил:

— Ты там один?

— Не бойся, моей невинности ничего не угрожает. Мне шеф прислал девочку, а ты знаешь, как я с ними непорочен.

— Э-э... — в трубке повисла тишина: Тимура рассказ о девочке явно не успокоил. — Еще скажи, что вы там сок пьете и о Канте беседуете.

— Тимыч, слушай. Я только тебя хочу, понял? И если бы собирался что-то скрыть, то не стал бы рассказывать.

Лилечка даже отсела после таких слов и когда повернулась к Мишке, в ее глазах была обида.

— Ладно. Развлекайся... Пока, — Тимур сбросил вызов, и Мишка повернулся к Лиле.

— Видишь? Даже правда иногда не помогает.

— Тебе помочь? — Лиля улыбнулась и провела ладошкой по его ширинке. — Могу.

— Бля... — Мишка отшвырнул мобильник в сторону. — Солнышко, тебе как еще объяснить, что мальчик Миша не любит девочек. Даже с лучком и под майонезом.

— Ты меня оскорбляешь своей ориентацией, — пьяно сообщила Лиля и хихикнула.

— Я скорблю вместе с тобой.

— Ладно, — она встала и поправила маечку. — Похоже, здесь мне ничего не светит. Проведаю Петра.

— Не забудь передать ему, что я натуральный пидорас, — отозвался Мишка.

— Ничего я не скажу, дурачок, — хихикнула Лиля. — Твой Петр не заслужил настолько ценных сведений. Закрывай.

Она подошла к двери, виляя попой, послала Мишке воздушный поцелуй и просочилась наружу.

— Я польщен.

Он проводил Лилю взглядом и зачем-то остался смотреть, как она удаляется прочь по коридору. Вдруг подумалось о том, что у Тимура были подружки, и стало почему-то муторно на душе, словно с перепоя. Мишка захлопнул дверь и бросился в клозет, где его вырвало прямо в раковину.