Твой А.

     
     ***
     
     Центр Помпиду. На вкус Зуева — это урбанистическое чудовище. Окрестности. Офис в старом здании, очень несовременный, но французам почему-то это нравится больше, чем стеклянные коробки небоскрёбов. Солидность фирмы не в снующих как муравьи сотрудниках и задумчивости менеджеров среднего звена за прозрачными перегородками. Не деньги, а те, кто ими распоряжаются, любят тишину. Тишину и комфорт. Особый шик — на столе только один телефон и он с дисковым номеронабирателем, модель прошлого века. Современный офисный планктон понятия не имеет, как такой штукой пользоваться. Они научены жить в окружении компьютеров, их кабинеты наводят на мысль о космолётах в Звёздных войнах.
     
     Перед Зуевым мужчина лет за пятьдесят, умеренно молодящийся, в хорошей форме. Старший товарищ, так сказать. Он перещеголял высокий стиль: в его кабинете вообще нет телефона! Или это комната для особых случаев.
     
     — Здравствуй, что ли! — поприветствовал по-русски Зуев. — Как лучше, месье Дюваль, или Юрий Карлович?
     
     — Сумасшедший? — спросил по-английски Дюваль. Своё настоящее имя он разве что не забыл. Изредка вспоминал, как о чём-то очень далёком. Так уж сложилась жизнь!
     
     — Если здесь есть прослушка, то твоя, и ты её уничтожишь с облегчением. Не сомневаюсь! — пошёл навстречу собеседнику Зуев, перейдя на английский.
     
     Все без исключения разведки мира погрязли в бизнесе за пределами своих стран. Фирмы прикрытия для нелегалов, «консервы» — не в счёт. По большей части это пустышки, они неоправданно затратны и легко вычисляются. Время таких конспиративных контор по типу «Рога и копыта» давно прошло. Иногда для краткосрочных операций — так сяк, годятся. Речь о настоящем, суровом и бескомпромиссном бизнесе. Но кто же в этом признается? А поймать за руку ой как не просто! Но главное — никому не выгодно!  
     
     — Вот уж принесла нелёгкая! — воспользовался русской трудно переводимой идиомой Дюваль, и снова перешёл на английский: для отчёта так удобнее. Мало ли что… — Чем обязан?
     
     — Мне без разницы! — согласился Зуев. — Ты действительно кое-чем мне обязан. Немного. Почему я тогда промолчал, сам не понял. А вот как обернулось!
     
     В своё время, просматривая отчёты Дюваля, Зуев подумал: «Неужели я один такой умный? Почему?» Спешить с докладом к начальству не стал: в службе шла подковёрная возня двух заместителей Главного. Рыли друг другу ямы, в результате яма получилось большой и общей, сгодилась для братской могилы. По Дювалю, не афишируя своё усердие, Зуев дополнительно провёл блиц-расследование. Всё ж таки Франция! Профессиональная родина. Старые личные связи сработали как часы.
     
     Не санкционированные контакты с Моссад? И что? Как говорится: «Кто скажет, что это девочка, пусть первый бросит в меня камень!» Или как-то так. Зуев и сам грешен. Там много классных, высокопрофессиональных ребят. Считается, что Моссад единственная в мире разведывательно-диверсионная организация, которая, занимается физическим устранением врагов своего государства. Как бы ни так! Все занимаются, как наперегонки. Дружба с Моссад, конечно же, грех, а в случае с Зуевым, грех во всех смыслах, но простительный и уж тем более для Дюваля. Удивительно, как он, имя еврейского папу, попал в разведку? Но, не удивительно, что при такой наследственности оказался толковым предпринимателем.
     
     Ворует? Любовь к деньгам и страдания из-за их отсутствия — это вам не про любовь Ромео и Джульетты, это про основной сюжет мировой истории! Глупо усердствовать на ниве таких разоблачений, когда не знаешь, с кем Дюваль делится. К тому же сам такой.
     
     Покорпеть пришлось над выяснением бенефициара компании, владеющей 40% акций как бы «нашей» фирмы. Тут-то и ждал сюрприз! Буквально, без каких-либо оговорок — совместный бизнес с DGSE. По-простому — Стратегическая разведка. Лозунг у них замечательный: «Великие результаты малыми усилиями». По-французски это звучит красивее: «Ad augusta per angusta». Конечно же, участие через разные схемы, не дилетантски, но без сомнений. Копать дальше, было себе дороже.
     
     — Ты тогда перепугался. Понял, что я понял. — напомнил Зуев.
     
     — Десять лет прошло. Было, да быльём поросло! — бодро ответил Дюваль.
     
     — Надеюсь, ты, после моего звонка, не стал наводить обо мне справки?
     
     — Наводить справки о ком-то в службе, тем более о тебе? Я пока в своём уме. К тому же знаю, что ты уже не в системе.
     
     — Всё правильно! Быльём не быльём… — Зуев достал из кармана сложенный вполовину листок бумаги и положил на стол перед Дювалем. — Думаю, в любезности не откажешь! — Дюваль смотрел подозрительно. — Нет, нет. Это не споры сибирской язвы, не полоний и даже не новичок. Кстати, спасибо, что не предлагаешь чайку выпить. Серьёзно. Такая хрень сейчас творится! — Дюваль к листу не притронулся. — Там код. Точнее, шифровка… Для Софи. Думаю, помнишь. Дружить с ней невозможно, но вы как-то находили общий язык.
     
     — Я лучше крокодила дома заведу! — отказался Дюваль.
     
     — Впервые мы с тобой встретились, когда мне поручили твою охрану в Алжире. — начал Зуев голосом, не допускающим возражений. — Ты тогда решил блядонуть с местной красоткой и попался в ловушку. Алжирки — не француженки. Помнишь трёх молодых парней и что с ними стало? Они сами виноваты, но всё же дороговато заплатили за твой распутный хуй. — Зуев показал раскрытие ладони. — Ты помнишь, чьими руками это сделано? — Дюваля прошиб пот, выдержка его покинула. Зуев продолжил. — Я не перед чем не остановлюсь. К слову, у тебя хорошая жена, сын подросток, дочурка лапочка…
     
     — Прекрати! — Дюваль тряс сжатыми кулаками: — Не смей!
     
     — Вот видишь, человеческое в тебе что-то осталось. Во мне — нет. Всё выгорело. Будешь делать по-моему, останешься в стороне, не при делах, даю слово. Может водички?
     
     Дюваль утирался платочком из нагрудного кармана пиджака и тяжело дышал.
     
     — Успокойся. Не трону я твоих близких, никогда и ни при каких обстоятельствах. — не соврал Зуев. — Софи скажешь, что пришло для неё на твою почту. Уверяю, с этим она на доклад не побежит. И ты не спеши к французским друзьям. Ты этих ребят знаешь! Отзывчивость легендарная! К тому же здесь в разведке ещё остались люди, которые меня помнят.
     
     Зуев блефовал. Кто-то, конечно, помнит. Но вот вспоминают ли добрым словом? Навряд ли!
     
     Дюваль смотрел, словно в пустоту, и пустота отражалась в его глазах. Кто он? Нелегал? Нет! Уже нет. Здесь его новая родина, здесь семья, здесь будущее. Но другая родина крепко, цепко держит его за яйца!
     
     ***
     
     Благое намерение Зуева, посвятить себя и Митю романтическим прогулкам по не увядающему в веках Парижу, разбилось, как хрустальная мечта, о прозу жизни.
     
     — Хочется, чтобы мой парень иногда ночевал со мной. — посетовал Зуев.
     
     — Как здорово! — согласился Митя. — Но ты всегда молчишь. И меня не замечаешь. Я думал, что мешаю тебе.
     
     — Прости! — ответил Зуев, удивляясь, как случилось, что оправдываться пришлось ему? — Хочу тебе Париж показать.
     
     — А я видел. Мы же в Париже! — удивился Митя.
     
     — Разумеется. — не стал спорить Зуев.
     
     — Тут столько интересного! — Митя хитро, с лёгким прищуром глаз, смотрел на Зуева. — Я здесь с одним парнем познакомился. Жан-Поль. Он тебе понравится. — настороженность Зуева озадачила Митю. — Ты ревнуешь?! Конец света!
     
     — Нет. — или да? Зуев взял себя руки. — Вы уже трахались?
     
     — Нет. Только целовались. Ему старше него нравятся. — признался Митя.
     
     — На живца ловишь? — усмехнулся Зуев.
     
     — Да! — не стал отпираться Митя, пустив в ход свою беспроигрышную улыбку. — Он тебе понравится!
     
     Зуев дал себя уговорить и через час они уже втроём сидели в приличном ресторанчике недалеко от les Champs, в преддверии раздольной вечерней суеты. Жан-Поль проблемно говорил на английском, поэтому Зуев в основном переводил болтовню двух молодых парней, сам, отделываясь односложными репликами. Хотя и не рядом, но в поле зрения так, что взгляд невольно упирался, за столиком сидела пара. Она — с жадностью поедала устрицы, одну за другой, он — о чём-то ей говорил, но слушает ли она? Ест так, что за ушами трещит! Сюжет для Дали: худая, в сравнении с мелким мужчиной высокая как Эйфелева башня, женщина с раздвинутыми ногами, пожирающая устричные миры!
     
     Жан-Поль действительно оказался симпатичным, приятным парнем, и он заглядывался на Зуева. Вечер закончили в кровати. В тройничках всегда кто-то кого-то предпочитает больше. Предпочтение у Жан-Поля было очевидным, но, чтобы не обижать Митю, Зуев основное внимание уделил ему и, на самом деле, хотел его, любовался им, когда он переключался на Жан-Поля. Обычно, секс втроём больше возбуждает воображение, чем оправдывает ожидания. Но в этот раз групповуха задалась. Неловкость возникла, когда гость не решался уйти. Митя на это не рассчитывал и предложил сопернику прогуляться.
     
     — Ты супер! — сказал на прощание Жан-Поль, понимая, что повторения не будет, и неожиданно поцеловал Зуева, который не стал сопротивляться и ответил взаимностью.
     
     Митя насупился, смотрел недовольно. Зуев поймал его огорчённый взгляд. И кто теперь ревнует? Рубль за сто, — больше он никого не приведёт! Удивительно, что Митя, пройдя через такую грязь, от которой душа может скукожиться и зачерстветь, остался жизнелюбивым, жизнерадостным, искренне чувственным. Деньги давно перестали играть главную роль в их отношениях. Фальшь бы Зуев заметил, её трудно скрывать и контролировать, она обычно прорывается в повседневных мелочах. Но любит ли он Митю? У них нет будущего. Мите нужен старший брат, который будет его опекать, тогда как он, будет делать то, что считает нужным. Проституция украла у Мити часть жизни, дав взамен иллюзию благополучия, и теперь он должен наверстать упущенное — любить и быть любимым. Но Зуев, ни в какой из двух возможных ролей, себя не видит.  
     
     Парни ушли. Зуев лёг на кровать, закрыл глаза, и ему пригрезилась огромная бабища с бесстыдно раздвинутыми ногами, жадно пожирающая попискивающих устриц.
     
     ***
     
     Место встречи с Софи — набережная Сены между островом Ситэ и Латинским кварталом. Она знает, искать не придётся. Там трудно организовать ловушку. Разве что со стороны реки, но это маловероятно. А манера Софи одеваться не будет выглядеть странной, например, на фоне дизайнерских скамеек из двухметрового деревянного бруса, уложенного на асфальт, или рядом с фитнеспрогулочной активностью молодых парижан.
     
     Софи умеет выглядеть элегантно, хотя и двигается плохо: угловато, не по-женски. Ожидая подругу дней своих суровых, Зуев начал прикидывать план разговора, но бросил. Вопрос один — что задумал Вольтажор? Софи опоздала. Это случалось с ней редко. Но выглядела, как и следовало ожидать: почти классическое платье в стиле Коко Шанель, разумеется, чёрного цвета, лёгкий жакет без рукавов, обрамлённый серым, длинные женские перчатки до локтя, и шляпка в стиле клош, что в таком ансамбле спорно.
     
     Софи нервничала: её правая рука сжата в кулак и прикрыта левой. Зуев не принял это на свой счёт. Мало ли что вывело Софи из себя по дороге на встречу, или раздражена из-за причины опоздания.
     
     — Присядь, тут чисто. — Зуев показал рукой рядом с собой на скамейку: — Не будем жеманничать друг с другом. Сразу к делу. Зачем Вольтажору потребовался Андрей?
     
     Софи молчала. Зуев достал из кармана пиджака сложенный вдвое лист бумаги, но не передал ей.
     
     — Поверим, друг другу? — спросил Зуев.
     
     — Мой источник из МИ-6 вывел на айтишника. Ты знаешь, когда речь не о своих, они не церемонятся. Они подозревали его в связи с QAnon.
     
     — А Вольтажору это зачем? — удивился Зуев.
     
     — Ему нужен был выход на QAnon.
     
     — QAnon — это сливной бачок Альянса, куда, кстати, и МИ-6 входит! Он виртуальный! А реальный Q — это несколько человек! Одного из которых я знаю. Мог бы у меня спросить. Идиот! — Зуев хлопнул себя ладонью по лбу: — Какой идиот!
     
     — Кто-то, что-то ему наплёл. Ты же знаешь, у него мысли в голове застревают, как запор перед поносом.
     
     — И это всё?! — не мог поверить Зуев. Софи утвердительно кивнула головой. Зуев чувствовал, что она не врёт, думает о чём-то своём, более важном для неё: — Кретин!
     
     — Он сказал, что Витя — двойной агент. Это правда? — Софи впервые за встречу посмотрела в глаза Зуеву.
     
     — Правда. Наш высокопатриотичный генерал не хотел доводить до скандала… — не было необходимости пересказывать, что из этого вышло. Помолчав Зуев продолжил: — Нужно было, чтобы Витя ушёл, любой ценой. Остальное тебе известно.
     
     — Откуда ты знаешь наш шифр?
     
     — Между любовниками мало секретов. — уколол Зуев самолюбие Софи. На самом деле Витя пользовался шифром, которому его научил Зуев. Они тогда три недели только вдвоём безвылазно просидели в Бахрейне, ожидая Вольтажора и Софи, которых задержали в Центре из-за реплики Вольтажора, что американцем за то же, платят больше. Жаль, что тогда его не выгнали. Витя выдал шифр Зуева за свой, попросил не говорить об этом Софи.
     
     С реки потянуло холодком. Мимо проплывала прогулочная баржа. Назвать это кораблём у Зуева язык не поворачивался. Множество туристических компаний по договорённости в одно время свозили свои группы на причал и загружали туристов на баржу. Это называлось прогулкой по Сене. Сомнительное удовольствие.
     
     Софи протянула руку. Зуев передал ей листок бумаги. Она развернула и, прочитав, больше вопросов не задавала. Зуеву показалось, что руки у неё слегка дрожали. На Софи не похоже волнение до такой степени. Зуев списал это на подрагивание на ветерке листа бумаги. Расстались не прощаясь. Софи избегала смотреть Зуеву в глаза.
     
     ***
     
     Прошлое нужно отпускать, иначе оно раздавит! Хороший совет, но бесполезный. Отпускай, не отпускай! Его гонишь в дверь, оно в окно! Думаешь, концы в воду, а вот они, как щупальца спрута. Пустяки забываются сами по себе и не вернутся. Есть события, которые казались важными, но память о них, если и осталась, то смутная. И наоборот, то, чему придавалось мало значения, вдруг, словно лучом прожектора высвечивается, и начинаешь понимать — это момент, который мог бы стать поворотной точкой жизни, но ты этого не понял, прошёл не оглянувшись. Крепость задним умом самая крепкая!
     
     Шеф, которого никогда так не звали, за глаза он — Шило, и от которого зависела не только профессиональная судьба Зуева, но и судьба в полном смысле, относился к нему противоречиво. Считалось, что он терпит трудного подчинённого за креативность и успешность в работе. Честь и хвала руководителю, если такое случается. Один из отчётов Зуева привёл генерала Шилова в бешенство. Пидарас — самое мягкое слово, которое прозвучало в адрес автора. Но успокоившись, Шилов собрал руководителей отделов и на примере как бы удачной операции показал, где, у кого и как раки зимуют. Зуев приготовился распрощаться со службой, о чём бы ни пожалел, но сам не решался уйти. Ожидания не оправдались. Наказание на него обрушилось иезуитское. После мягкой реорганизации ему доверили возглавлять одно из восточных направлений. Генеральская должность!
     
     — Раз такой умный, тебе и карты в руки! — сопроводил напутствием назначение Шилов.
     
     О приязни коллег к выскочке говорить не приходится. Искренне, хотя и по-своему поздравил только Вольтажор, к тому времени уверенно закрепившийся в кадровом резерве, как перспективный офицер.
     
     — Ты неубиваемый! Я думал, так и просидишь в девках, с твоим характером! А глянь, как вышло!
     
     — Пидар, одним словом! — ответил Зуев.
     
     — Да, да! Знаю пару людишек, которые за твою должность ориентацию поменяют! Вот кто настоящие пидары!
     
     Тягостный успех закрепить не удалось. Один на один Шилов с Зуевым никогда не беседовал, только в составе группы товарищей, как говорится. И вдруг опять, но без сослуживцев. Шилов, страшный как тьма египетская, встретил Зуева, стоя у окна кабинета, удивляясь, что свет божий ещё не сгинул. Сесть не предложил, кивнул на дверь в комнату отдыха. Это действительно конец света! Зуев приготовился к окончательному стиранию в порошок своего профессионального достоинства и не понял — куда?!
     
     Ступор прошёл не сразу. Зуев действительно побаивался Шилова, что с ним случалось крайне редко. Внушал генерал доверие в том смысле, что может и морду набить, если приспичит. Разве ему тем же ответишь? Субординация! Правда, никогда рукоприкладства не случалось, но мало ли…
     
     Обстановку комнаты отдыха Зуев оценил как скромную. Кожа да кости — обязательно кожаная мягкая мебель и незатейливая казёнщина в остальном. Открыв шкафчик-бар, ещё, пожалуй, времён развитого социализма, Шилов достал бутылку. Кивнул на полку с фужерами. Зуев не понял.
     
     — Не выёбывайся! Возьми стаканы и садись. — объяснил Шилов.
     
     Устроились за небольшим столиком типа журнальный. Шилов разлил, оказалось, коньяк.
     
     — Я тоже предпочитаю… — не договорил Шилов, дав понять, в курсе вкусов своих подчинённых: — Поговорим о Вите нашем славном…
     
     Сразу Зуев не сообразил. Кто такой Витя? Почему Витя? Он помнил единственного Витю, которого так попросту называл. Более чем неожиданно — удивительно! Дело прошлое, пути Зуева и Виктора Переверзева давно разошлись.
     
      — Я его к тебе отправлял, чтобы он пороху понюхал, ума разума у тебя набрался. — Шилов тяжело вздохнул. — О тебе он потом уважительно отзывался.
     
     Шилов замолчал, думая о своём. Зуев терялся в догадках. Отправлял? Интересная подробность, но припозднилась. Впрочем, намекали, что не просто так. Теперь понятно, почему «литерный».
     
     — То, что я тебе сейчас скажу, должно остаться навсегда при нас. — продолжил Шилов: — Тебе я верю. Не удивляйся.
     
     Дальнейший рассказ генерала годился для предисловия к шпионскому роману. Виктор и… Софи! Они нелегалы, семейная пара, не только по легенде. Подробно об их работе Шилов говорить не стал. Даже если они атомные секреты заново украли — это пустяк. Софи! Вот что невероятно. Добилась-таки своего!
     
     — Виктор работает на ЦРУ. — эти слова Шилову дались с трудом: — Не спрашивай генерала, откуда он это знает! Ты меня разочаруешь. Мне бы очень хотелось ошибиться… Не понимаю! Не понимаю!
     
     ЧП, конечно, но не повод для мировой скорби. Зуеву не нужно было и одного раза, чтобы угадать, зачем его пригласил Шилов. И слово «зачистка» прозвучало. Приватность встречи однозначно указывала — это не коллегиальное решение.
     
     — Я могу отказаться? — спросил Зуев, заведомо зная ответ.
     
     — Ты дурак? — ответил вопросом Шилов: — Ты не дурак.
     
     Почему предательство Виктора лично так задевало Шилова? Со службой это вряд ли связано. На такие случаи существуют особая процедура принятия решений. Под угрозой генеральская репутация? Ерунда! Так бы генералов меняли как перчатки! Эка невидаль — предатель объявился! В чём дело — это так и осталось загадкой. Считал своим воспитанником? Восходящей звездой разведки? Случается такая приязнь у стариков и она — наказание, а не повод для радости. Разочарование — чувство сильное, сродни ревности, и безжалостное.
     
     — Не проще ли… — начал Зуев.
     
     — Не проще! — грозно оборвал его Шилов: — Как бы ты поступил на его месте? Приехал на доклад? Я всё понимаю. Мне нелегко об этом думать… Витя очень умный мальчик. Считаю, недооценённый.  
     
     Зуев мог представить реакцию Софи, если она увидит его даже на линии горизонта! А Витя вряд ли запамятовал, в каких операциях особо компетентен Зуев! Но как объяснить Шилову? Для этого Зуев плохой рассказчик. Попробовал, но успеха не снискал.
     
     — Чепуха. А эта баба… Что б её черти взяли! Вольтажор — с тобой. Будет на подхвате. В подробности не посвящай.
     
     — Но он давно уже… не полевой игрок. — возразил Зуев.
     
     И Вольтажор в придачу! Лучше бы гири к ногам привязать! Зачем огород городить? Если абстрагироваться от личного, то, как в песне поётся, — в тёмном переулке, где гуляют урки… Уличная преступность — беда в любой стране!
     
     — Ничего. Вспомнит. — отмахнулся Шилов. — Для него карьера — всё! Остальное — ничто! Таких подлецов поискать… Лишняя командировка — в плюс.
     
     Реальность генерала Шилова не совпадала с реальностью не генерала Зуева. Все полководцы проигрывают и побеждают по одной и той же причине. Они живут в своей отдельной реальности.
     
     — Он знает, что раскрыт? — задал Зуев самый важный на этом этапе разговора вопрос.
     
     — Нет. Иначе бы уже спрятали. — ограничился коротким ответом Шилов.
     
     — Разрешите мне выйти, ненадолго? Напишу рапорт об отставке. — Зуев действительно готов был пойти на крайнюю меру, потому что продолжать так разговор дальше, было глупо: пойди туда, сам знаешь куда; сделай то, сам знаешь что. И не о чём не спрашивай!
     
     — Не разрешаю! — рявкнул Шилов, помолчав, продолжил: — Хорошо! Хорошо! Ты прав. Недокументированные контакты. Тебе объяснять? — Зуев отрицательно качнул головой: — Особенно тебе объяснять не нужно. Как давно? Давно. Ты ещё под стол пешком ходил. Уровень… Моего уровня, скажем так. Мы бы ещё долго ничего не знали. Это может задеть одного из близких этого человека.
     
     Хороший альпинист не думает, куда поставить ногу, чтобы не упасть со скалы. «Так, то ж, хороший!» — сразу же включается внутренний голос. Но, как только вы задумаетесь о том, насколько вы хороши в своём деле, то обязательно ошибётесь. Всегда ли нужно доверять своей интуиции и профессионализму? И этот вопрос — ловушка. Совет решать проблемы по мере их поступления, может быть и хорош. Но каждое новое решение создаёт новые проблемы, которые могут оказаться более трудно разрешимыми. Так круг замыкается. Поверьте, что вы хороший альпинист, потому что ничего другого не остаётся. Главное не то, что вы делаете — главное, как вы это делаете?
     
     Мелькнула мысль подать раппорт не по команде. Хорошо, что не задержалась. Шилову повезло, он нашёл человека, которому доверяет. А кому доверяет Зуев? Одно дело — здоровая критика, хотя и рискованно, и совсем другое — донос, да ещё такого рода. Хорошо если только сумасшедшим объявят.
     
     В Туманный Альбион Зуев прибыл с ментальным расстройством. Вольтажора поселил в дешёвом отеле. Он сразу накупил виски и заказал проституток. Для дорогого отеля это был бы моветон. Чем бы ни тешился, лишь бы не мешал и не задавал вопросов, на которые ответов не было. Наверняка Зуев знал только то, что он не станет орудием шкурных интересов. Государева служба всё-таки, а не дворовая драка. И то, было бы над чем задуматься.
     
     Стоят ли шпионские игры, чтобы расплачиваться за них жизнью? Нет, не стоят! Кого и что предал Виктор? Родину? Он предал тупорылых коллег, которые рано или поздно своей безмозглостью и политическими интригами довели бы его до провала. Кто-то пострадал? Агентурная сеть у Вити платная. Идейных информаторов уже не бывает. А были когда-либо? С трудом верится. Платные агенты — расходный материал. Зуева их судьба не волновала. Это профессиональный риск работников плаща и кинжала! Знали, на что шли.
     
     После разговора с Шиловым, когда мельтешение мыслей улеглось, у Зуева созрел план, как за ним водится, креативный. Он решил сдать Витю англичанам. Интересно, как поведут себя американцы? Ясно, что две разведки насмерть не передерутся, но какова интрига! Что к англичанам попало, то они из рук не выпустят. Американцы амбициозны, для них вопрос чести постоять за своего агента. Если бы только за своего! В этом споре будет незримо присутствовать третья сторона. А, может быть, и зримо. В потенции своих не бросать, Зуев сомневался уверенно. Скорее всего, промолчат. Но и об измене речи не будет. Красота среди бегущих! Всё бы ничего, если бы не Виктор, не их общее прошлое, и даже мысль о Софи склоняла чашу весов не в пользу экстравагантного замысла. На всякий случай Зуев подготовился, но на месте, его стали одолевать сомнения.   
     
     С Гарри встретились на набережной. Зуев прихорошился: щеголеватые усики, чуть подведённые глаза, кокетливый паричок. Поперевоплощаться — Зуева хлебом не корми, дай только повод. Люди, бросающие нечаянные взгляды, в первую очередь обращают внимание на волосы. Если Зуев уберёт макияж, то всё равно узнать его будет просто. А вот если спрячет паричок, то опознающий призадумается. Лысый шпион без прикрытой лысины — это не шпион, а недоразумение!
     
     — Мой молодой друг, когда ты перестанешь дурачиться? — вместо приветствия спросил Гарри.
     
     — А что? Степенный джентльмен прогуливается с молодящимся педиком! — возразил Зуев: — По нынешним временам, ничего особенного.
     
     Гарри сильно сдал: перед Зуевым ещё не старик, но уже и не словно навсегда сорокалетний мужчина. Неудивительно, ему под 60. Раньше мысль о возрасте Гарри в голову не приходила. Он всегда держал себя в тонусе, не позволял себе расслабиться, и вот энергия жизни пропала, наступила усталость тела и души. Старость приходит медленно, она неумолимо подкрадывается минута за минутой и наступает внезапно! Для кого-то и Зуев уже старичок-бодрячок.
     
     На разговоры о здоровье и погоде время тратить не стали. Зуев сказал, что хочет сдать злостного нелегала. В чём подвох? Вопрос разумный и Зуев не стал его дожидаться. Это сугубо личное. Объяснение маловразумительное, но уж какое есть! Гарри смотрел недоверчиво. Он ценил Зуева за умелое сочетание личного и профессионального. Это основа их взаимоотношений. Они не были настолько друзьями, чтобы плакаться друг другу в жилетку, но не были и врагами, хотя находились по разные стороны баррикады.
     
     — И как ты это себе представляешь? — недовольно спросил Гарри: — Я гулял в обнимку с педиком и меня осенило? За подозреваемым нужно проследить, выявить его связи. Где доказательства, где улики? Но главное — это не наш профиль. К тому же, личное! Лично я уверен, что наш Премьер-министр агент Моссада, а Президент Америки вместо пробежки по утрам трахает козу на лужайке у Белого дома, а потом завтракает в компании с инопланетянами!
     
     — Будут тебе улики! — пообещал Зуев: — В тайнике найдёте интересное.
     
     — Например?
     
     — Яд!
     
     Гарри непроизвольно отшатнулся.
     
     — Ты в этом уверен? — усомнился Гарри.
     
     — Ещё бы! Я сам туда его положил.
     
     — Сумасшедший! — рассердился Гарри. — Знаю тебя уже 10 лет. Как время летит! Когда ты остепенишься? Не нравится мне твоя затея!
     
     Гарри стреляный воробей, его на мякине не проведёшь. Дело действительно с гнильцой. Пока не подсластишь, разговор не получится.
     
     — У двоих англичан серьёзные проблемы в Бейруте. — начал Зуев. Гари предостерегающе как бы отгородился ладонью: друзей не шантажируют! Этого бы он не простил. Зуев знает: — Они мудаки, конечно, сами виноваты. Но им помогут выбраться из страны. Я об этом уже позаботился независимо от того, поможешь ты мне или нет!
     
     — Какая предусмотрительность! — усмехнулся Гарри: — Не сомневался, что ты далеко пойдёшь! Забыл поздравить с новой должностью. — отступил от темы разговора Гарри: — Мы наблюдаем за твоей карьерой.
     
     — Спасибо! — с горечью в голосе поблагодарил Зуев: — Но, думаю, на этом она и закончится.
     
     — Жаль! Запоминай! — приказал Гарри и продиктовал электронный адрес: — В теме любое слово из четырёх букв, разделённое точками. Это на контроль в первую очередь. Текст наберёшь, как в нашей прошлой переписке. Но теперь интервал девятка, тройка — обратный ход. И напоминаю — без пробелов. Внимательнее. А то в корзину уйдёт. Не люди, программа сортирует. Подпишешь — Трой. Слитно с текстом. Используй ТОР с известными тебе условиями. Теперь ещё Телеграмм для сверки. Код — Трой93. И открытый текст двадцать символов включая пробелы. Любая чушь.
     
     — Трой? — переспросил Зуев.
     
     — Это я сам себе информатор. Помнится, и у тебя были такие виртуальные помощники.
     
     — У него жена. Ни при деле. Обыкновенная истеричка. — предупредил Зуев.
     
     — Понял. — Гарри кивнул головой: — Женщину не трогать. Мог бы и не сочинять. За Бейрут спасибо! Действительно, головная боль. Яд всё ускорит. До космической скорости. У нас это самая страшная страшилка. Но как связать тайник с нелегалом?
     
     — Придумаете что-нибудь. У него легенда курам на смех. У нас уже и этому разучились. Болото! У него даже аккаунт в Facebook остался! Загляните.  
     
     — Насколько сговорчив этот нелегал?
     
     — Двадцать пять лет тюрьмы — весомый аргумент. — предположил Зуев. Меньше за шпионаж не дают: — Будет торговаться.
     
     — Ты должен в течение суток уехать из страны. Ты понимаешь, я один. Есть другие люди. Они меня не поймут. Этим будет заниматься контрразведка. У них свой регламент. — Гарри задумался и продолжил: — Это при условии, что дашь делу ход. Позволь совет? — Зуев утвердительно кивнул головой: — Не делай этого. Я же вижу, у тебя с души воротит. У таких, как мы, накапливается столько всякого… И потом это возвращается мыслями, болью… Поверь!
     
     После «выстрела», который Зуев назвал coup de grace («выстрел милосердия») у Вити остались бы максимум сутки. Как распорядится этим временем с пользой? А зачем торопиться? Отправить телегу — просто, остановить трудно. После разговора с Гарри возбуждение Зуева от красиво задуманной операции сошло на нет. Так бывает: думаешь, написал гениальную картину маслом, а на деле — мухи красиво насрали! Решение прежде встретиться с Витей пришло как откровение, потому что противоречило коварному замыслу. Витя… Называть Виктором непривычно, а Витя — это по-детски. Короче, запутался. Игра взрослая, а кубики детские!
     
     До Вити-Виктора Зуев дозвонился через секретаршу. На мобильные звонки с незнакомого номера сам не отвечал и никому не советовал этого делать. Если честно, то надеялся, что не застанет. Витя-Виктор маленькая шишка в большой экспортно-импортной шишке. Очень удобная для разведчика позиция. Увы, застал. Возникло чувство, что ситуация уходит из-под контроля.
     
     — Я решил, что обо мне забыли! Сюрприз! — не обрадовался Витя-Виктор, не называя по имени. По телефону — никаких имён! Даже тёщи, если она есть: — Не будем толочь воду в ступе… Смотрю расписание. Клэр Смит. Там неплохая французская кухня. 92 Kensington Park…
     
     — Я знаю. — перебил Зуев: — Встреча за круглым столом.
     
     — Ну, да… Разумеется! Там всё по-прежнему. Через… полтора часа.
     
     Встретились с английской сдержанностью, без дружеских объятий, без похлопывания по плечу, чего и в прежнее время никогда не случалось. Витя-Виктор изменился: он заматерел; эй, парень! — это уже не про него, но преждевременной полноты избежал. Явно чурался лощёной метросексуальности: обветренное лицо яхтсмена, или сёрфингиста, густые лишь слегка подправленные брови, тени под глазами, но ещё длинные ресницы, на зависть любой красотке. Мужчина в полном расцвете сил! Это на первый взгляд. Удивили глаза. Они потухли. Внутренний свет отключился. Улыбка, вероятно, без употребления, зачахла и потеряла обаятельную силу. Абсолютно симметричных лиц не бывает, но, когда становится заметна не симметричность, следует задуматься о состоянии своей нервной системы и своей думалки: мозг подаёт сигнал, мол, у меня что-то не как прежде.
     
     — Я бы выпил что-нибудь крепкое, — начал разговор Витя-Виктор: — но здесь это лучше сделать в баре.
     
     — Ограничимся вином. На твоё усмотрение. — согласился Зуев. — Ты знаешь, я не гурман.
     
     Заказали немного, но изысканно, со знанием дела.
     
     — Я всё думал, кого же пришлют? Но вот уж не ждал… Дядя Миша! А ведь ты пришёл сюда раньше, но как бы опоздал. Проверял, не устроил ли я тебе ловушку? Ты, наверно, и на свидания так ходишь? Привычка — вторая натура. Зато не успел сесть, так чтобы проход видеть. Хоть в чём-то я тебя опередил!
     
     — Ты никогда не говорил по-английски! — Зуев не поддержал тему профессионального автоматизма. — Почему?
     
     — Я здесь, считай, вырос. Сын дипломата. В анкете, в таких случаях, пишут — МИД. Испанский — рабочий язык. — Витя-Виктор улыбнулся почти как в прежнее время: — Мне так было удобно. Ты иногда жульничал с переводом. А уж когда вы собачились с Софи… Вы переходили на английский, чтобы мы Вольтажором не понимали. Выдержку тренировал. Иногда разведчику полезно притворится, что язык не знает.
     
     — Хитрец. И как я не раскусил? — искренне удивился Зуев.
     
     — Ты был больше занят нашей безопасностью, чем нами, потому что был умным.
     
     — Так уж!
     
     — В прошлом — да. А сейчас — не знаю. Зачем тебе эта встреча? Что-то не ясно? Тогда бы не приехал.
     
     — Ты знаешь, что я знаю! — Зуев не удивился, дело изначально мутное.
     
     — Извини, я тебе шанса не дам. Тебе придётся постараться.
     
     — Я и не собираюсь… — это сущая правда и она прозвучала убедительно, так Зуеву показалось: — Иначе бы не позвонил, а как-нибудь постарался бы…
     
     — Резонно. И зачем мы здесь?
     
     — Я вспомнил Витю, жизнерадостного подъёбщика, с улыбкой до ушей, хорошего парня.
     
     — Да. Он был хорошим парнем, но весь вышел! — Витя-Виктор слегка ударил себя кулаком в грудь: — Слышишь? А я слышу. Гудит. Я пуст, как барабан! Ты наверняка удивляешься… Я про Софи. Знаешь, когда проверяют чувствительность, колют иголкой. Софи — такая иголка. Когда она злится, я чувствую, что живой. Если мы проживём две недели без скандала, значит мы друг другу не нужны.
     
     — Что с тобой стряслось? — глупейший вопрос! Зуев не мог выбрать верный тон разговора, внутренний камертон отказал.
     
     — А что со всеми нами? Ничего особенного! — Витя-Виктор замялся: — Ладно. Вру. Врать ведь наша профессия? Сказать правду — не поверишь. Подумаешь — что он курит, чем он колется? А вот именно тебе, только тебе одному, мне хотелось бы рассказать… Я не про глупости, что родину продал и так далее. Нашу родину давно продали без нас. Нечего уже продавать. Ты не любишь наших властителей. Я знаю. Но ты по их указке пришёл по мою душу. На самом деле они — пыль! Что они решают? Только то, как нас ограбить и заставить молчать.
     
     — Ты в революционеры подался? За справедливый мир во всём мире? — Зуев говорил с издёвкой: — Не люблю дураков. Можешь не продолжать.
     
     — Нет. Я о другом. О тех, кто действительно решает! — Витя-Виктор задумался: — Они здесь. Они давно здесь. Раньше нас. Они ужасные. Я их боюсь.
     
     Шизофрения? Психическое расстройство — точно!
     
     — Ты слышишь голоса? — попробовал уточнить своё предположение Зуев.
     
     Витя-Виктор расхохотался.
     
     — Вот видишь! Сразу голоса! Псих ненормальный!
     
     Бутылку вина они допили, но к еде не притронулись. Официант поглядывал удивлённо.
     
     — Слушай сюда! — скомандовал Зуев. — Я слил тебя англичанам. — зачем он это сказал? Необъяснимо. Очевидно, что он этого не сделает. Уже не сделает. — К американцам не ходи. Оттуда утечка. Кому-то там ты не ко двору. У тебя сутки, чтобы исчезнуть.
     
     — Америкосы… — Витя-Виктор усмехнулся: — Как ты говорил, американцы и в Африке американцы. Нет. К ним — если только на цепях потащат. Дядя Миша, у тебя какой-то материнский инстинкт. Пришёл погубить, а спасаешь! Ни черта вы там у себя не поняли!
     
     — Прекрати! Мысли не было… Наказать — да! — Зуев чувствовал, что взаимонепонимание полное: — В крайнем случае, англичане люди договороспособные. Но и жестокие. С ними нужно торговаться.
     
     — Приму к сведению. А то я не знал! — усмехнулся Витя-Виктор: — Не волнуйся за меня. Себя побереги. Мне есть куда уйти, иначе бы я не разговаривал сейчас с тобой.
     
     Вернувшись из командировки, про которую трудно сказать — а что это было? — Зуев, разумеется, первым делом, ожидал разговора с Шиловым. Проигрывал в голове разные сценарии. Когда вариантов много, значит — ни одного нет. Что сказать? Как сказать? Наврать в три короба, кто не верит, пусть проверит! Зря беспокоился. Его арестовали у дверей рабочего кабинета.
     
     Как Зуеву стало известно позже, Виктор позвонил Софи и предупредил о провале. Назвал и виновника. Софи не нужно было объяснять, что делать. Она, захватив документы, кое-что из драгоценностей и небольшую тревожную сумку, покинула семейную обитель. Потеря нажитого Софи не пугала, не обошлось без капли горечи, к чему лицемерить. Она, как могла и представляла себе, свила семейное гнёздышко, но Виктор смотрел равнодушно на её хлопоты. Это задевало, Софи злилась, но там, где есть он, для неё есть всё, там, где нет его, у неё ничего нет, даже если она хозяйка сказочного дворца. Неопределённость будущего открылась как пропасть. Хуже всего, что по тревожному регламенту им нельзя быть вместе: только по одному!
     
     Софи успела сообщить в резидентуру о провале. Из-за корявого английского по легенде, она француженка из Бразилии, где много-много диких обезьян. Хочешь, не хочешь, лучший вариант скрыться — вернутся на легендную родину. Виктор предупредил, что в её распоряжении не больше суток. Софи повезло, в аэропорту Хитроу нашлось место на рейс в Бразилию, правда пришлось десять часов ждать, но она укладывалась в лимит времени. Мысль о Викторе сверлила мозг. Его путь домой лежал через Швейцарию. Там ему уже ничего не будет угрожать.
     
     В Бразилии Софи пришлось неделю ждать разрешения на въезд в страну под настоящим именем. Бюрократия немыслимая! Она вернулась разбитая физически и морально. Когда Софи думала, что всё самое плохое позади, получила удар немыслимой силы. Виктор пропал! В Швейцарии он не появился. Арестовали? Неизвестность сводила с ума. Начавшееся расследование её добивало. Софи задавали кучу идиотских вопросов люди, которые, казалось, почерпнули свои знания о разведке из голливудских блокбастеров. А вот что с Виктором, и где он — не знал никто.
     
     Пока Софи проходила круги своего личного ада, Зуев отмалчивался. Он заговорил только однажды — попросил о встрече с Шиловым. Ему отказали. Зуев отнёсся к этому равнодушно. Генералу есть, что терять. Боец для него отработанный материал не годный для дальнейшего применения. Даже к лучшему. Объяснять свой поступок Шилову бесполезно. Ничего не поймёт! Сослаться на него? И того хуже. Кто поверит? Ещё и клевету к делу подошьют. Да, молчание — золото, но не купить, не продать! И очень раздражает непрошеных собеседников. «Молчи, скрывайся и таи\\И чувства и мечты свои…» — как советовал поэт. Но это не просто — испытание молчанием. Зуев вспомнил язвительную хасидскую притчу. Некий ортодоксальный иудей узнал, что если сорок дней не говорить праздных слов, то можно обрести дар пророчества. Увы, чудесного не случилось. Расстроенный иудей приехал к ребе. Но благочестивый цадик, сославшись за занятость, отложил разговор на щекотливую тему. Прошло время, и рассерженный иудей застал ребе, праздно играющего во дворе своего дома с лошадью. Ожидая упрёков и неудобных вопросов, хитромудрый цадик опередил соплеменника: «Посмотри, какая клёвая лошадь, представляешь, ведь она уже сорок дней не говорит праздных слов!» Чтобы уйти в себя, нужно, чтобы было куда уйти. Или стать как та лошадь. К жизни нельзя относиться серьёзно, иначе с ума сойдёшь на ровном месте, не говоря уже об ухабах судьбы. Самоирония помогала Зуеву держаться достойно.
     
     Софи истерила, винила во всём предателя. Требовала пытать Зуева! Вольтажор, который всё время пропьянствовал с проститутками, встал на сторону Софи. Поведение Зуева охарактеризовал как крайне подозрительное: ему не понравилось отстранение от участия в операции, но что он мог поделать? Что за операция? Очевидный вопрос. В ответ Вольтажор разводил руками, мол, его об этом в известность не поставили. Он переживал, что его карьера теперь погублена! Но случилось страшное! Когда Вольтажора назначили на место Шилова, о Зуеве на несколько дней забыли. Шок — это по-нашему! Сослуживцы гадали, какая мохнатая рука, будь она трижды проклята, и за какое место, что б оно отсохло, подтащила этого ублюдка к трону всевластия?
     
     Короткое время Зуев поиздевался над детектором лжи. Отвечал невпопад, не задумываясь над вопросами. Молчание в таком случае бесполезно. Главное было вызвать головную боль. Она пожирала все ресурсы организма, не оставляя даже малой толики на осознанное участие в процессе дознания.
     
     Заключение в бетонной коробке освободило от ужаса власти мыслей. Думая о себе, о жизни, и мире, нельзя понять ни себя, ни других, ни мира. Человека сводят с ума мысли, а не обстоятельства, в которых он оказался, чаще всего именно в результате своих поступков, продиктованных размышлением. Зуев почувствовал тишину внутри себя, и всё преобразилось. Тишина свободы от мыслей. Эту свободу не закуёшь в цепи, не упрячешь за решётку, она всегда с человеком. Нет прошлого, нет будущего. Жизнь в моменте, а не в продолжении. В таком состоянии Зуев представлял, что он в Индии, сидит под деревом, а люди приносят ему еду, потому что он святой. Не меняет сути, что люди — это охранники, что дерево — шконка, что Индия — изолятор.
     
     О Викторе ничего и никому неизвестно до сих пор. И, слава богу! О сломанной карьере у Зуева сожалений не было. Спец изолятор — тяжёлое испытание, но винить за это некого. Удивительно, что Зуев не попал туда много раньше за свои художества на шпионской стезе. Такая уж у него судьба! И прав был, как всегда, милорд Гарри. Не взятый грех на душу, большое облегчение для того, у кого душа умерла не совсем. Но это недоступно тем, у кого она так и не родилась.
     
     Адрес, который Зуев дал Софи, к Виктору никакого отношения не имеет. Там живёт, включённый в федеральную программу защиты свидетелей, раскаявшийся американский мафиози. Это Австралия, где много-много диких кенгуру! Чудо явления там Софи наверняка озадачит Службу маршалов.
     
     ***
     
     Ещё издалека Зуев заметил необычное скопление автомобилей у входа в отель. Стоянки там нет, значит, полиция. Так и оказалось. Первая реакция — переждать. А почему? Французской полиции Зуев не опасался. А вдруг Митя что-нибудь натворил? Запросто! Тогда тянуть время не следует. Лучше разбираться на месте. Пока Зуев подходил ближе, машина скорой помощи уехала, буквально через минуту её место занял тоже медицинский автомобиль, но для перевозки трупов. До последнего момента, до распахнутой двери номера, Зуев не хотел думать, что происходящее имеет какое-то отношение к нему и Мите. У порога в комнате лежало уже упакованное в полиэтиленовый мешок для трупов тело. На кровати кровь, но не много. Несколько полицейских в форме, один в штатском. Зуев остолбенел. Мужчина в штатском посмотрел вопросительно.
     
     — Я… Это наш номер. — выдавил из себя Зуев.
     
     — Инспектор Дюран. — представился мужчина: — Хорошо, что нам не пришлось вас разыскивать. Не могли бы вы проехать с нами?
     
     — Что произошло?
     
     — Давайте поговорим об этом у нас. К сожалению… — Дюран показал на мешок. — Нам бы тоже хотелось знать…
     
     Только в детективах на место убийства съезжается всё полицейское начальство. Париж — город безопасный, если по ночам не ездить на прогулку в Сен Дени. Но всё же убийства далеко не диковинка. Работа полицейских в таких происшествиях регламентируется множеством инструкций, в которых комиссар Мегрэ не предусмотрен. Его заменяет неспешный бюрократический конвейер. Страсти, мордобой, расовая нетерпимость — это кипение в участках скорой полицейской службы. А когда факт установлен, улики собраны, то и особо торопится некуда — труп не сбежит.
     
     Поведение Зуева не вызвало у инспектора подозрений, но на всякий случай он посадил его в машину к полицейским в форме. Устройство Французской полиции замысловато и разницу Зуев уловил: пока не обвиняемый, но подозреваемый. Приехали в префектуру полиции на острове Сите. Это центральный полицейский участок. Дальнейший бардак Зуева ничуть не удивил. Сначала Дюран оставил его ненадолго в общем зале, потом по коридорам и лестнице провёл в другую часть здания. Попросил подождать. На одном из стульев, стоящих в ряд у стенки, Зуев провёл полчаса. Время засекал. Сотрудники проходили мимо него словно он не видимый — раз сидит здесь, значит это кому-то нужно. Наконец снова появился Дюран. У Зуева накопилось, что сказать, но инспектор его опередил:
     
     — Вы разве… Извините.
     
     Дюран снова растворился в коридорной суете, из которой вскоре явился дознаватель: лет двадцати пяти, но уже лысеющий, в заношенной одежде, остроносый. Он пригласил Зуева в кабинет, где за своими столами сидели ещё двое сотрудников в окружении папок с делами, из-за которых проглядывали мониторы компьютеров.
     
     Остроносый, не представившись, зачитал паспортные данные Зуева, по карточке регистрации в отеле. Зуев согласно кивнул головой.
     
     — В каких отношениях вы были с убитым… — Остроносый замялся и с трудом выговорил: — Дмитрием Михеевым?
     
     — Что произошло? — стараясь не повышать голос, спросил Зуев.
     
     Остроносый посмотрел удивлённо. Ответный взгляд Зуева ему не понравился.
     
     — Убит ножом в область сердца. Заключения судмедэксперта пока нет. Отпечатков на орудии убийства пока нет, в смысле, на экспертизе.
     
     — Пригласите комиссара! — громко, для всех в кабинете сказал Зуев.
     
     Остроносый скорчил недовольное лицо. Его коллеги оторвались от мониторов.
     
     — Пригласи комиссара, ошмёток! Или мне тебя в заложники взять? — подкрепил свою просьбу грубостью и угрозой Зуев.
     
     Кто-то из присутствующих нажал тревожную кнопку. Через несколько минут напряжённого молчания, во время которого остроносый съёжился, как сдулся, послышался топот бегущих. В кабинет ворвались полицейские в форме и во всеоружии.
     
     — Кто первый подойдёт, останется инвалидом. — спокойно не вставая с места, лишь повернув голову, предупредил Зуев: — И любой суд меня оправдает. Пока я здесь, вы, все, нарушили кучу инструкций. Скорее с вами будут разбираться. Комиссара пригласите!
     
     Дознаватели почти всегда редкостно юридически неграмотны. Напугать их инструкциями, неважно какими, — просто! Полицейские смотрели недоумённо: кто здесь буянит?
     
     — Пригласите комиссара! — подал голос Остроносый.
     
     — Кого именно? — спросил полицейский.
     
     — Кого встретите! — назвать кого-то конкретно Остроносый побоялся, ведь взбучки потом не избежать: почему меня, урод?! Пусть сами решают.
     
     Один полицейский остался в кабинете.
     
     Снова молчание на этот раз уже расслабленное. Один из коллег Остроносого не смог сдержать смешок, глядя на испуганного кабинетного собрата.
     
     Комиссар не самое главное лицо в полиции, как можно подумать. Начальник отдела, старший офицер — что-то так.
     
     Наконец в комнату вошёл пожилой мужчина. Южанин! Примерно прикинул в уме Зуев.
     
     — В допросную! — скомандовал Южанин, не став разбираться, пальцем указал на Остроносого: — Всё туда!
     
     Как и сразу, шли по каким-то коридорам в сопровождении двоих полицейских.
     
     Просмотрев короткое, в несколько листов дело, Комиссар показал рукой полицейским, что им больше здесь делать нечего. Это не стоило того, чтобы потом разбираться из-за чего тревога.
     
     — И так. Когда ты ушёл, он ещё был жив. Вернутся назад незаметно — исключено. От тебя требовалась только помощь следствию. В чём твоя проблема? — холодно спросил Комиссар.
     
     — Нож! Покажите нож. Тогда помогу. — ответил Зуев.
     
     Удар в сердце — почерк Софи. Зуев уже не сомневался, что она убила, но не мог собраться с мыслями.
     
     Комиссар задумался. Чем чёрт не шутит! Иностранец убит. Такие дела на особом контроле. Глядишь, быстрее спихнём.
     
     — Принеси! — скомандовал Комиссар.
     
     — Но я… — Остроносый мямлил.
     
     — Я сказал! Запиши на себя, потом вернёшь. А ты жди здесь! — приказал Зуеву комиссар и вышел.
     
     Прошло ещё не меньше получаса. В допросную вошли инспектор Дюран и Комиссар. Дюран держал в руках прозрачный целлофановый пакет с ножом. Зуеву он его не дал. Но и этого было достаточно. Такие ножи называют женскими, в тело они входят даже лучше мужских, нужно только ударить в правильное место. Нож Софи не вынула из раны, чтобы кровью не запачкаться. Отпечатков на рукоятке, конечно же, нет. Иначе нож не оставила бы.
     
     Рассказать о Софи? И что это даст? Придётся очень много врать про ревность и всё такое амурное. Понять поймут и даже посочувствуют — в этом Зуев не сомневался. Но с места не стронутся! Поторопить французскую полицию — всё равно, что слона сдвинуть усилием воли.
     
     — Генерал Жаккар. Генерал Поль Жаккар. Пригласите, я хочу сделать заявление. — Зуев сразу не подумал, что это имя полицейским ничего не скажет.
     
     — А, может, тебе ещё и жопу подтереть? — презрительно глядя на наглеца выразил своё отношение к просьбе Зуева Комиссар.
     
     — Захочешь подтереть, да я не разрушу! Комиссар! Пока ещё комиссар. — не остался в долгу Зуев.
     
     Угроза карьере на полицейских иногда действует, во Франции — особенно. Они становятся как собака Павлова, только вместо слюны у них выделяется злость, но хвостом, образно говоря, начинают слегка помахивать. Комиссар побагровел так, что смуглая кожа этого не могла скрыть.
     
     — Главное управление внешней безопасности. Генерал Поль Жаккар. — не повышая голоса, сказал Зуев: — Ты забыл представиться. Если ты думаешь, что я и дальше буду вежлив, то ошибаешься!
     
     Упоминание разведслужбы отрезвило Комиссара. Инспектор растерялся.
     
     — Промедление будет стоить тебе карьеры! Обещаю! — поторопил Зуев.
     
     Комиссар вышел, хлопнув дверью, и чуть не пришиб не подоспевшего за ним инспектора, который пожал плечами, мол, осерчал начальник.
     
     Ещё полчаса. Время шло в пользу Софи.
     
     — Кофе мне кто-нибудь принесёт?! — рявкнул Зуев. Обязательно наблюдают. Теперь тем более.
     
     Пятнадцать минут и никакой реакции. Зуев со всей силы ударил по столу, чуть кулак не отшиб! Минут через десять вошла женщина средне неопределяемого уже возраста с небольшим подносом. Чашка кофе на блюдце и стакан воды. Поставила перед Зуевым и присела напротив. Не в форме, но точно из низших чинов. Офицера бы с кофе ни за что не прислали!
     
     — Вера! — представилась женщина не в пример своим коллегам: — Кофе не из автомата, сама варила. Чем ты их так напугал? Вера усмехнулась: — Как тараканы забегали. Президента ждут?
     
     — Спасибо за кофе! Генерала ждут. — поблагодарил и уточнил Зуев.
     
     — О! Так это ещё хуже! — воскликнула Вера: — Президент поулыбается и уйдёт. Толку от него нет. А генерал пока не отдрючит кого-нибудь, так и не генерал, а самозванец.
     
     Зуев достал сигареты и поискал глазами, куда бы пепел стряхивать. Вера показала на блюдце.
     
     — Здесь не курят. Но… Тебя не накажут? — спросил Зуев.
     
     — Меня? — Вера махнула рукой: — Пустое! Здесь не курят. Здесь морды бьют!
     
     Зуев подумал, что не может себе представить в такой ситуации англичанку. Французские женщины — это женщины! Почти всегда стервы на страже своей независимости, мнение мужчин, чего бы ни касалось, их мало заботит.
     
     Вера дождалась, пока Зуев допьёт кофе и забрала поднос со словами:
     
     — Здесь оставь, и концов потом не найдёшь!
     
     Наконец в дверях появился… Не тот, кого ждал Зуев. Но это можно было предположить. В комнату вошёл, пожалуй, ровесник: короткая стрижка, скромная благородная седина, костюм, сшитый на заказ (в этом Зуев толк понимал), обувь, незнающая тротуарной пыли. Если коротко — мужчина с иголочки!
     
     — Помощник генерала Жан Тольен. — представился вошедший: — Вас мне уже представили. Чем могу быть полезен?
     
     — Мне нужно встретиться с генералом. — ответил Зуев.
     
     — Исключено! — категорически заявил Тольен. — Генерал не принимает по личным вопросам.
     
     — Ещё как принимает! — усмехнулся Зуев: — У вас есть пару минут, чтобы позвонить своему шефу. Скажите, что я упомянул Франса Стафани.
     
     — Вы, вероятно, не поняли. Своё дело вы можете изложить мне, я генералу передам.
     
     — Вот и передайте! Поторопитесь! Служба не ждёт! Франс Стафани!
     
     Тольен не возразил. Формально не придерёшься!
     
     «Сама доброжелательность!» — отметил Зуев.
     
     Прошло ещё минут сорок. Зуев чувствовал эти минуты, как капли из подтекающего крана, которые в ночной тишине гулко разбиваются о стальную раковину. Наши мысли всегда в будущем, и они отравляют момент настоящего томительным ожиданием того, что должно стать результатом наших усилий в прошлом, которого уже нет, в которое канула вся прошлая жизнь. Как осел тянется за морковкой перед своим носом, не понимая, что пытается догнать себя, так и мы устремлены в иллюзорное будущее, которое никогда не станет настоящим. Мы рабы своих планов, своего ожидания того, чего нам кажется не хватает, чтобы достичь намеченной цели. Надежда всегда в будущем и никогда в настоящем.
     
     Вернулся Тольен и пригласил следовать за ним. Коридоры, по которым они шли, были мертвецки пусты, словно всех сотрудников в одночасье унесла нечистая сила. Две машины с проблесковыми маячками. Нет мотоциклетного эскорта. Что так? Придираться Зуев не стал. На заднем сидении его взяли в тиски своих тел два крепких парня. Только бы глаза не завязали! Принято думать, что приёмы спецслужб перекочевали в блокбастеры. Как бы ни так! Это приёмы из блокбастеров перекочевали в жизнь! К удовольствию Зуева, французы не особенные поклонники голливудской продукции, исключая порнографию, конечно. И то, лишь для того, чтобы убедиться — французская порнография самая порнографическая! По дороге Зуев с не завязанными глазами наметил дальнейшую линию поведения.
     
     Франция без масонства — это как Золушка в кроссовках. Во множестве повседневных проявлений вам и голову не придёт заподозрить влияние «вольных каменщиков». Если вы рядовой законопослушный гражданин, то пока, например, не соприкоснётесь с небанально специфической французской судебной системой, вашим розовым очкам ничего не угрожает. Но если вы бизнесмен — берегитесь! Вы не взяли на работу дружески порекомендованного вам человека, вы не были тверды в даче ложных показаний на неугодного братьям масонам участника уголовного процесса и так далее, и тому подобное? Берегитесь! Обслуживание в банке превратится в форменное издевательство: найдётся множество формальных поводов задержать платежи. Профсоюзные, трудовые и таможенные проверки доведут вас до истерики. Невозможно перечислить все инструменты давления, которыми вас будут удушать. С одним таким проявлением к себе внимания, столкнулась компания, выгодоприобретатели которой носили широкие погоны не Французской Республики.
     
     Для ядрёного антисемита Шилова все масоны — это жидомасоны, поэтому они должны гореть в геенне огненной ещё при жизни. Зуев получил карт-бланш с полномочиями агента 007. Здорово, видать, насолили несчастные, почитающие себя за пупов земли. В операции были задействованы все европейские резидентуры. Но, нужно знать Францию: стрелять сразу из всех пушек — это не обязательно. Демонстрация силы может избавить от её применения. Зуев начал с мелкой рыбёшки и не в столице, а в провинции. Париж — не вся Франция, если вообще Франция. Глубинка консервативна, как и в любой другой стране.
     
     Для примера Зуев разнёс в клочья семейную жизнь рядового масона, за что, есть всегда. Потом сравнял с плинтусом репутацию глубокочтимого адвоката, о масонстве которого только собаки на улице не лаяли. После такой разминки Великий Мастер злосчастной ложи получил банально, по почте, объёмное досье на справедливо опозоренных, а так же на своих ближайших сподвижников и на себя лично. Особо не скромничали в обличение французского коллеги зарубежные масоны. Сопроводительное письмо было предельно грубым: анонимный автор предрёк Великому Мастеру, что преданные им братья, перед тем как выскоблить его имя из истории ложи, для начала изобьют его в туалете Храма, а потом обоссут.
     
     Шилов жаждал крови, чтобы куски плоти летели во все стороны. Еле удалось его угомонить. Зуев оказался на грани провала. Разумеется, он не высветился лично. Открыто выступить против масонов — это самоубийство! Но пригорюнившемуся Великому Мастеру посочувствовали рыцари Мальтийского ордена. Это примерно то же, как если бы за расследование взялись ЦРУ, Моссад и МИ-6 одновременно. Зуев боялся утечки из родного ведомства. Мальтийцы знали, где искать, оттуда и начали. Обошлось. Не очень посочувствовали горемыке, не иначе. Досье Зуев сохранил и даже преумножил: коррупция, коррупция и ещё раз коррупция плюс воровство и бесстыдный мезальянс с мафией!
     
     Имя Франса Стафани — знак позора и унижения некогда могущественной масонской ложи, от которой отвернулись собратья по всему миру. Позор, срам и мерзость царили в ней долгое время. Когда нарыв лопнул, англичане первородные, без которых масонская ложа как фантик без конфетки, отозвали свою признание. В масонстве — это хуже смерти, потому что, умерев, ты не знаешь, что умер. Отринутые от истока, братья без чести и совести, побежали как крысы с тонущего корабля. Оставшиеся, посыпая голову пеплом, церемониально соскребли имя Франса Стафани, опозорившего звание Великого Мастера, со стены в штаб-квартире обезлюдевшей ложи.
     
     Молодые масоны не помнят имени осквернителя идеалов своего братства, но в памяти зрелых участников тех событий оно не только благоухает дерьмом, но и висит как дамоклов меч над подельниками Франса Стафани, улизнувшими от позора и поругания.
     
     Можно ли стать генералом разведки без поддержки масонства? Генри Форд ответил на этот и подобные вопросы по-своему: «Цвет автомобиля может быть любым, при условии, что он чёрный». И всё же не нужно упрощать: масонская метка не всегда залог успешной карьеры, но часто. Родовитость, деловая хватка, честолюбие, подкреплённое цепким умом и образованием — это слагаемые, без которых генерал Жаккар, будь он хоть трижды масоном, остался бы на задворках власти. Не братья по ложе делают политиков и генералов, они лишь делают ставки на успешных людей, которые в будущем могут оказаться им полезными. Нельзя отрицать, что близкая дружба со Стафани стала для Жаккара карьерным трамплином, как и то, что падение Великого Мастера чуть не угробило и его карьеру. Дерзкое напоминание об этом, опасно оставлять без ответа.
     
     К удивлению Зуева, подъехали к штаб-квартире. Он приготовился к конспиративной встрече. В конце концов, какая разница? Зуев пошёл ва-банк и такие мелочи для него уже ничего не значили. В лифте Тольен рассмеялся. На вопрос, откуда смешинка прилетела, помощник генерала ответил:
     
     — Вспомнил полицейских. Ну и рожи у них были!
     
     Взаимная неприязнь спецслужб и полиции, традиционна во все времена и во всех странах. У кого роль мачехи, а у кого роль падчерицы — без теста на материнство ясно. Чем сильнее страх, тем больше лизоблюдства. В Кабуле к Зуеву постоянно цеплялся полицейский типа околоточного. Достал своими подозрениями и проверками. Кому пожалуешься? Зуев решил вопрос по-своему. Он пригласил в гости, к тому времени уже хорошего знакомого, генерала госбезопасности. О такой дружбе соседи быстро узнают. Крепко выпили. Генерал захотел по-маленькому, но не пошёл в туалет, а сделал это из окна второго этажа. Пойми его! Так приспичило. Время позднее, по вечерам Кабул как вымирает. Доставучий полицейский то ли караулил, то ли мимо шёл, и ему слегка досталось генеральской мочи. Возмутился! Решил иностранца наказать за непотребство. В дверь стучал, чуть не вышиб. Каково же было его изумление, когда выяснилось, чья моча ему не понравилась! С тех пор при встрече он только что цветы Зуеву не дарил, непременно раскланивался и рассказывал соседям, какой замечательный иностранец рядом с ними живёт!
     
     Если бы генерал Жаккар повесил в кабинете портрет Де Голя, то сошёл бы за внебрачного сына. Правда, кость помельче, от того сухощавый. Про таких говорят — тонкий и звонкий. Но, вполне вероятно, что такой же злопамятный, как и его несостоявшийся папа.
     
     Наглеца Жаккар встретил, стоя у занавешенного наглухо до светонепроницаемости окна. Полное впечатление бункера. Обстановка в стиле — анти-хай-тек, добротно имперская. Того и гляди, гонец от Наполеона прискачет.
     
     Разговор начался с минуты молчания. К чести сказать, генерал не подражал иным начальникам, которые воображают, что у них гипнотический взгляд. Это бы ему по комплекции не подошло. Его образ — ироничность до желчности. И Зуев в своей оценке не ошибся.
     
     — В Англии принято знакомиться через представление третьего лица. — нарушил молчание Зуев.
     
     — Чуть что, сразу Англия! Можно подумать, у нас сразу на шею бросаются! Позвать Тольена? — предложил Жаккар и передумал: — Или так сойдёт?
     
     — У меня нет времени с вами препираться. Прошу прощения за постыдную уловку с именем вашего старого друга.
     
     Зуев даже не попытался изобразить искренность. Достаточно формальной учтивости.
     
     — Франс скотина! Хотя другие не лучше, но умнее. — тон Жаккар выбрал примирительный. Ему понравилась запоздалая вежливость гостя: — Мы не на дуэли, располагайтесь. У меня привычка прохаживаться, если не возражаете.
     
     Диван? Кресло? Зуев сел рядом со столом на стул с высокой спинкой. Мягкая мебель не подходила для предстоящего разговора.
     
     — Рад, что у нас не дружеская встреча, а деловая беседа, я надеюсь. — оценил позицию гостя Жаккар.
     
     — Я хочу сделать заявление о заговоре против Президента. — сказал Зуев, не рассчитав удар: ухоженные, тонкие брови Жаккара поползли на лоб: — Нет! Нет! Я не о Президенте Французской Республики. — должность Зуев выговорил с почтением, но без пафоса, как истый француз. Иностранцы так не умеют. Но при этом Франция, пожалуй, единственная страна, где бывший президент официально признан клиническим идиотом: — Я о другом президенте, который… — Зуев не нашёл адекватного перевода слову «Президентище!».
     
     Жаккар сел в кресло за стол. Слушал внимательно и не перебивал. Это золотое правило умного человека. Простое умение слушать и слышать на самом деле доступно не всем.  
     
     — Ваша информация хорошо укладывает в картину, которая нам известна в общих чертах. — приступил к анализу Жаккар: — Дополняет её и детализирует. Почему для изоляции Президента в бункере, нужно заразить вирусом именно сервера администрации?
     
     — Не знаю. Я в этой области не специалист.
     
     — Почему человек из администрации не может приказать своему сотруднику это сделать?
     
     — Он раскроет себя. И это не его сотрудник. Он был выбран, как наиболее пригодный для вербовки. У него больная сестра. Он амбициозен и обижен скромной должностью. Его непосредственный начальник до него домогался. Разные аспекты его личности позволяли надеяться на успех.
     
     — Ваши встречи с человеком из администрации проходили в здании администрации. Вам не кажется это странным?
     
     — Казалось. Я возражал. Но мне объяснили, контроль за людьми его уровня вне пределов администрации, абсолютно исключает возможность встретится скрытно.
     
     — А как же заместитель руководителя внешней разведки? Он тоже с ним в контакте.
     
     — Думаю, встречи по службе не выглядят странно.
     
     — Кого ещё вы подозреваете?
     
     — Было бы просто! Подозреваю я, заподозрит и свинья!
     
     — То есть, вам отводилась небольшая роль?
     
     — Да, но ответственная.
     
     — Почему вам?
     
     — Считаю существующий политический режим преступным. Уверен, так думают многие. Я нахожусь за штатом. Контроль за мной не исключён, но лишь по распоряжению человека, который меня выбрал.
     
     — Вы старые друзья? Он в курсе ваших политических взглядов и разделяет их?
     
     — Сложно говорить о друзьях в нашей профессии, но можно сказать, товарищи. Была возможность изучить друг друга. Он аполитичен, но понимает, что так продолжаться не может.
     
     — Вы не знаете о преемнике, но ввязались в бой. Вы нигилист?
     
     — Не без этого.
     
     — В дело вмешалась военная разведка? Почему? Это же не контрразведка.
     
     — Борьба за власть не знает профессиональных ограничений.
     
     — Это так! Резня в одном из  офисов военной разведки — это что-то беспрецедентное! До нас дошла информация, но мы сомневались, как такое может быть?
     
     — Я защищался.
     
     — Скромный ответ. Опасный вы человек! Каким образом трагическая судьба вашего друга связана с нашей встречей?
     
     — Хотели убить меня, но попали на него.
     
     — В этой части у меня ещё много вопросов, но оставим их на потом. Женщина, о которой вы сказали, ваш связник, она знала, в каком отеле вы обычно останавливаетесь, и хотела вас убить. Почему?
     
     — Не знаю, но не думаю, что сыграли роль наши личные отношения. Как-то её замотивировали.
     
     — Мы не теряли времени даром, перед встречей. У нашей полиции как не понос, так золотуха. Они расспросили персонал отеля только о посетителях мужчинах. Видеонаблюдение проигнорировали. Да, женщина была. Её шляпка — помеха, но один ракурс она всё же пропустила. — Жаккар снял трубку телефона: — Снимок женщины готов? И рейсы, все — и прямые и кривые. — получив ответ, он продолжил: — Пока принесут… Вероятно, она хотела отравить ваши туалетные принадлежности и о молодом человеке ничего не знала. Но была уверенна, что вас нет. Пока это непонятно. Замки в вашем отеле можно пальцем открыть. Это понятно.
     
     Зуев отдавал себе отчёт в том, что версия с Софи выглядит неубедительно и Жаккар это взял на заметку.
     
     — Значит Австралия? Далеко собралась. — Жаккар смотрел выжидательно.
     
     — У неё там мужчина. Подробностей не знаю.
     
     — Допустим. И она знает о заговоре больше, чем вы?
     
     — Предполагаю.
     
     — Надеюсь, что мы сможем это выяснить у неё. При такой вине, как убийство… Молчание ей не поможет. И, не удивляйтесь, главный вопрос. Как вы представляете свою дальнейшую судьбу? На явку с повинной наша встреча не похожа. Два паспорта. Один — фальшивый, но хорошая подделка. Другой… Не нахожу объяснения. Вы законный гражданин Франции! Если не учитывать сегодняшнюю встречу, то с нашей стороны вас можно упрекнуть лишь в том, что вы замешаны в сомнительном бизнесе заграницей, и то при нашем попустительстве. Теперь вы пришли ко мне, испугавшись за свою жизнь? После истории с военной разведкой?
     
     Жаккар отметил все провальные моменты в легенде Зуева. Экспромт не удался. Но и отчаиваться не стоит. Главное — Софи! Она должна ответить за убийство Мити! Хотя бы французская тюрьма, но тюрьма. А там жизнь — копейка! Выложит всё о Зуеве? Ну и что? А если Зуев выложит всё о Жаккаре? Игра продолжается!
     
     Проникнув в мысли Жаккара, Зуев мог бы убедиться в своей правоте — игра только началась. Генерал опытный разведчик. Его не убедила мотивация Зуева. Информация о заговоре — полуправда: как бы факты не трудно нарядить в любую одежду и поместить в заманчивые для противника декорации. Сбивало с толку, очевидно спонтанное появление Зуева с наспех продуманной сценарной версией событий. Так операции не проводятся!
     
     В последнее время пресса муссирует сплетни о профессиональной деградации спецслужб противника. Есть ли для этого основания? Судить о разведке по провалам, — то же, что видеть только верхушку айсберга, игнорируя основание, которое погубило Титаник. Более того, провалы спецслужб чаще всего результат их напряжённой работы, а не отвычки от неё. Соотношение неудач и блестящих операций, условно, можно сравнить с процентом неизбежных потерь при наступательном бое. Чем Зуев не пример? Сколько в его профессиональном багаже такого, что изумит стражей безопасности западного мира?
     
     Не только общие соображения руководили Жаккаром. Зуев, прежде всего, опасен для него лично. Генерал прекрасно помнит, где пересекался с тогда ещё молодым человеком. Даже наблюдал за ним украдкой. Трудно забыть такой типаж, особенно, когда видит око, да зуб неймёт. Сами по себе интимные секреты — это ерунда. Вопрос за чей счёт плотские утехи и прочие радости сладкой жизни? Но ещё хуже то, с кем в паре был Зуев. Эта сила не только Жаккару не по зубам.
     
     Без стука вошёл Тольен, прервав задумчивое молчание достойных друг друга противников, и положил на стол несколько листов бумаги. Жаккар передал один Зуеву. Это было, слегка подфотошопленное для чёткости и устранения непринципиальных подробностей, изображение. Зуев утвердительно кивнул головой. Жаккар передал ему листки с расписанием. Рейсы с пересадками и длительным ожиданием в транзитных аэропортах Зуев пропустил. Это не в духе Софи, даже из соображений безопасности. Осталось два варианта. Ближайший — через, Зуев посмотрел на часы, чрез четыре часа. Отметил ногтем. Передал все Жаккару.
     
     — Хорошо! Времени у нас действительно немного. — согласился Жаккар и обратился к Тольену: — Пожалуйста, проводи гостя в апартаменты, покажи всё и составь ему компанию. А я сам остальным займусь.
     
     — Она очень опасна! — предупредил Зуев.
     
     — Опаснее тебя? — внезапно перешёл на «ты» Жаккар: — Сомневаюсь!
     
     Апартаменты оказались вполне современными. Сюда точно гонец Наполеона никогда не доскачет! Большой зал, совмещённый с барной стойкой и мини-кухней, спальня, просторная ванная комната. Зуев огляделся и протянул руку Тольену:
     
     — Мишель!
     
     — Жан! — ответил рукопожатием Тольен и пригласил: — Устраивайся, где понравится. Я кофе приготовлю. Обслуги в этом секторе нет. Нигде. Нужно объяснять почему? — Зуев отрицательно качнул головой: — К каждому уборщику охранник приставлен. Иначе, никак! Самые незаметные люди — они и самые опасные. — Тольен возился с кофемашиной: — Чёрт! Без инженерного образования не разберёшь!
     
     Когда кофе был готов, Тольен предложил спиртное на выбор. Остановились на традиционном коньяке.
     
     — Как генерал? — поинтересовался Тольен.
     
     — Старинные знакомые, но не друзья.
     
     — Тебе повезло! Быть его другом полезно, но опасно. Можешь не отвечать… Не могу представить — «старинный знакомый». Извини, где ты, где он? Такое впечатление, что Жаккар всегда был генералом, хотя это, конечно, не так. Но ты понимаешь, о чём я.
     
     — Могу я рассчитывать на взаимные ответы? — спросил Зуев.
     
     — На ответы — да! — согласился Тольен, с подтекстом.
     
     — Уже и помечтать нельзя! — поддержал игривый тон Зуев: — А я подумал вы с генералом…
     
     — Нет, я играю за другую команду. — усмехнулся Тольен: — Так и подумал, что ты подумал. Но ты ушёл от ответа.
     
     — Молодость. Монако. Роскошная яхта. Красивые парни. Жаккар со Стафани… Он меня вряд ли помнит. Там были образцы много круче и соблазнительней. И тогда я был занят. Увлёкся, сильно увлёкся одним мужчиной. И мне было не до Жаккара, как и ему не до меня. Он и Стаффи, на пару, развлекались со свободными парнями. К тому же Жаккар уже тогда находился за пределом моих возрастных предпочтений. А как ты попал…
     
     — Никак! Я прикомандированный офицер связи. Роль помощника — добровольная. У него есть чему поучиться. Это не первый генерал, которого я увидел, но единственный, кто способен на такую авантюру, как встреча с тобой.
     
     — Считаешь?
     
     — Уверен! Прозит!
     
     Выпили.
     
     — Холодильник, полный еды, ведро спиртного, не меньше. Пользуйся! Отдыхай! А мне работать нужно. — Тольен выдержал паузу: — Разбираюсь с твоей легендарной биографией. Задал ты нам задачку!
     
     — Стоит ли того? — сыграл сомнение Зуев.
     
     — Да. Стоит. Увлекательно! И… — Тольен достал ручку, взял салфетку и что-то написал: — Это номер на домофоне. Сразу на меня попадёшь.
     
     Левша — отметил Зуев. В каком-то глупом исследовании он прочитал, что среди левшей процент геев значительно больше, чем среди праворуких. Глупости! Однако, факт, что у левшей обычно очень хорошо развито дивергентное мышление – быстрая генерация одновременно различных решений, то есть в сложных ситуациях они интуитивны и креативны. Но межполушарная асимметрия леворуких таит в себе опасность шизоаффективного расстройства, или, как минимум, повышенную склонность к резкой перемене настроения. Но пока для Зуева важно лишь то, что пистолет Тольен будет держать в левой руке и на обманные жесты вряд ли поведётся.
     
     — Это действительно для гостей? — Зуев обвёл рукой вокруг: — Или…
     
     — Действительно. «Или» — выглядит по-другому. Здесь стёкла в окне пуленепробиваемые с защитой от наблюдения. Отдельный лифт. Но, в твоём случае, он не работает. Вход в общие помещения заблокирован. Без спроса могу войти только я и генерал, в твоём случае. И никто другой, ни при каких обстоятельствах. Рядом комната для охраны, но сейчас там никого нет. В остальном — видеть легко, предвидеть сложно.
     
     ***
     
     Разговор с Тольеном вернул Зуева в прошлое, к событию, которое осталось в памяти, как песня. Её исполняла Эдит Пиаф — «Мой легионер». «Il avait de grands yeux tres clairs \ Ou parfois passaient des eclairs \ Comme au ciel passent des orages» — У него были большие очень светлые глаза, \ В которых иногда мелькали молнии, \Как в небе проходят грозы. Пиаф действительно была влюблена в легионера и хотела бежать за ним на край света. Но побег не состоялся. Обычная история — жизнь и фантазии о жизни. В песне легионер погибает: «Он был строен и красив, Его положили в горячий песок, \ Моего легионера! Солнце на лбу освещало его белокурые волосы \ Светом». Через много лет, к Пиаф после концерта подошёл мужчина, которого она сразу не узнала: вполне себе преуспевающий буржуа, с карикатурным животиком. Он напомнил, о себе и поблагодарил за песню. Жизнь и фантазии о жизни! Эдит Пиаф с облегчением поняла: её когда-то возлюбленный не узнал в песне себя, как и она не узнала его при встрече. Её Легионер умер!
     
     «Потерянное счастье, ушедшее счастье, \ Я всегда думаю о той ночи, и желание терзает меня… » — из этой песни слов не выкинешь, так и Зуев мучительно переживал потерю. Что стало с его Алексом, он не знал. Может быть, это и к лучшему. Время романтической любви прошло, уступив место циничной обыденности.
     
     Они встретились и познакомились буднично, в период дня, который для француза неизбежен как восход и заход солнца. Война войной, а обед по расписанию. Это про французов. Их желудок работает, как часы: завтрак, обед, что-то вроде необязательного полдника, ужин.
     
     Зев доедал свой croque-monsieur, мысленно подбираясь к десерту, когда за его столик подсел… Говорят, любовь с первого взгляда. У Зуева с первого взгляда была похоть. Много красивых парней и разных — они идут мимо, ты идёшь мимо, иногда говоришь себе: «О-ля-ля!» — но этим всё и ограничивается. Что его покорило в Алексе с первого взгляда? Вероятно, всё! «Так что есть красота \ И почему её обожествляют люди? \ Сосуд она, в котором пустота,\ Или огонь, мерцающий в сосуде?»
     
     Зуев чуть не подавился, когда Алекс попросил разрешение сесть за столик. Свободных мест действительно было мало и с такими типажами, что компания с ними отбила бы аппетит. С обеда Зуев в офис не вернулся. Какая к чёрту работа, когда кажется, что ещё одна цифра и — Бинго! Алекс спросил, Зуев соврал, что уволился, и добавил: «С этой минуты!». Куда уж откровеннее! Потом они гуляли, говорили о каких-то пустяках. Устроили себе маленький полдник. Затем… Сразу Зуев слегка расстроился. В Лувр! Музеи он не любил. Но если вместе — то хоть в ад! У главного входа как обычно монументальная очередь. Но Алекс провёл какой-то обходной дорогой через торговый центр. Подождали минут пятнадцать, не более. Вопрос с билетами решился как бы сам собой. Это была первая особенность Алекса, на которую Зуев не сразу обратил внимание: с лёгкостью преодолевать разного рода бытовые и формальные препятствия. Казалось, что он может договориться с кем угодно и о чём угодно.
     
     По кладбищу живописи Алекс уверенно проложил дорогу к единственно интересующему его экспонату. У портрета Моны Лизы, как обычно стояла толпа… то ли японцев, то ли китайцев.  
     
     — Они смотрят и удивляются, какие странные эти европейцы! — сказал Алекс: — Что они нашли в этой толстой бабе больше похожей на мужика? В музеях мне интересно смотреть на людей, а не то, на что они смотрят. Когда человек на что-то смотрит, его взгляд — это исповедь. Рассказывать об увиденном, он будет с другим лицом. Поэтому и наблюдение за наблюдающим, стоит дороже секса.
     
     Это стало первым уроком, без урока, без назидательности. Зуев сразу этого не понял, поэтому не сопротивлялся: в явном виде роль ученика ему бы не понравилась.   
     
     После Лувра — затянувшийся, как принято, ужин. В хорошем отеле, в люксовом номере без лишних объяснений они стали любовниками. Зуев был немного напряжён, боялся что-то не так сделать, всё испортить: первый секс может стать последним — это часто бывает!
     
     — Ты ведёшь себя так, словно я тебе делаю одолжение. — Алекс понял, в чём трудность: — Это не так. Я уже пообедал, когда шёл мимо. Пришлось пообедать дважды. Ты цены себе не знаешь!
     
     Хороший манипулятивный приём! Самооценка Зуева взлетела до высоты достойной книги рекордов Гиннесса! Но тогда думать об этом не хотелось. Хотелось вообще отключить мозг, чтобы он не мешал наслаждаться моментом. Утром Зуева ждал изумительный сюрприз. Не охапка цветов, не завтрак в постель — это было бы банально. Алекс разбудил его очень рано. Он стоял уже одетый. Зуев даже подумал, что он ещё не проснулся.
     
     Алекс — в парадной форме легионера! Зуев не фетишист. Униформа его никак не заводила и не подталкивала к знакомству при случае. Спросонья Зуев увидел Алекса, как произведение искусства. Так нельзя на себя надеть, с этим нужно сжиться как со второй кожей. Шик — мало сказать! Ни один манекенщик не сможет такого проделать: красивого тела и умения ходить по подиуму — недостаточно. Необходимо содержание, которого у манекенщика не может быть, без которого такая форма похожа на попугайскую. Красно-зелёные аксельбанты, зелёный галстук (как позднее выяснилось и носки зелёные!), широкий синий пояс, эполеты в пышной бахроме красного цвета, и белое кепи… Это совсем не по-французски! Но на то и Легион иностранный. Его зелёный цвет — цвет надежды, а красный — цвет жертвы.   
     
     — Я с отелем всё уладил. Можешь остаться. Завтрак тебе принесут. — предупредил Алекс: — У меня дела по службе. Буду к обеду. Если дождёшься…
     
     Он ещё сомневается! Зуев потерял дар речи, только кивал головой. Сон как рукой сняло. Когда дверь за Алексом закрылась, казалось, что весь мир закрылся. И как теперь дотянуть до обеда?
     
     Зуев включил телефон, по привычке, без нужды. Несколько раз звонил его босс, а точнее — маленький боссик, заведующий отделом рекламного агентства. До него был нормальный дядька, натурал, над Зуевым посмеивался, но их отношения это не портило. Новое начальственное чудо оказалось геем и положило глаз на симпатичного парня. Стало понятно, что испытывают женщины в такой ситуации. Радуясь, что раннее утро, Зуев с удовольствием набрал номер своего служебного обожателя, послал его к чёрту, сообщил, что уволился, и вообще, сказал всё, что думал о его пидовских манерах. Это был бесхитростный поступок — накипело! Но остыв, Зуев сообразил, что сделал всё правильно. Это Франция, господа! Уволить работника не так-то просто. Маленький боссик сейчас в ужасе! Если Зуев обратится в Суд по трудовым спорам с обвинением в харассменте, то, очевидно, кого уволят на самом деле. Поэтому с зарплатой проблем не будет, а появиться можно с предложением мира через месяц другой.
     
     В новые отношения Зуев бросился как в омут, без оглядки на прошлое, без мыслей о будущем. Пьянящее безрассудство влюблённости кружило голову: это вино, которое пьёшь и пьёшь, не думая о похмелье.
     
     Как Зуев не упрашивал, форму Алекс больше не надевал — это для него не игрушки. Совершенно неудобной вещью оказалось белое кепи. С разрешения, разумеется, Алекс примерил удивительный головной убор. Маршировать в нём он точно бы не смог даже с учётом медленного шага легионеров: у них он 88 шагов в минуту, тогда как в остальной армии 120. Всё как не у всех!
     
     После Алекса, Зуев самостоятельно восполнил пробел знаний об Иностранном легионе. Удивился и увлёкся. Некоторые присловья глубоко запали в память. «Не легион меняет человека, а человек меняется в легионе» — это Зуев переделал на свой манер: не разведка меняет человека, а человек меняется в разведке и превращается в говно! Пусть не для всех это справедливо, но в основном именно так! «Однажды став легионером, остаёшься им навсегда» — это из серии: бывших не бывает с уничижительный смыслом. Когда ложь о себе становится ключевым фактором выживания, деформация личности неизбежна, чтобы ни говорили и не писали об этом бывалые разведчики. Искренно врут, как привыкли.
     
     Алекс подарил Зуеву пластиковый квадратик с игральную карту. На одной стороне портрет легионера каких-то дремучих годов: не молодое морщинистое, загорелое лицо, небрежно завязанный вокруг шеи шарф. На обратной стороне — «Кодекс чести легионера». Всего семь пунктов. Но каких! Очень хотелось в них верить. Но и тогда, и потом в жизни Зеву не встретились командиры, за которыми он пошёл бы и в огонь, и в воду. Конечно, если не считать Алекса. Но он не взял его к себе в солдаты. А в окружении людей без чести и совести, сам становишься таким же.
     
     «Legio Patria Меа» — «Моя Родина — Легион» — это девиз Иностранного легиона и его суть. Многие французы думают, что легионеры воюют за Францию. Нет! Они воюют и умирают за свою новую родину, которая их объединила неважно по каким причинам, и эта родина — Легион! Они вне политики, вне любого патриотизма и прочих «измов». Они за себя, и за парня, который рядом, за своего командира, которого уважают, иначе бы он не был их командиром. Это трудно сразу понять. Зуеву казалось, что он понял, но со временем засомневался: не зря говорят, что в мире нет бОльших циников, чем вчерашние романтики. Патриотизм, если к нему призывают политики и государственники — это всегда мерзость! Любовь чиновников к родине не отличается от изнасилования с особой жестокостью и в корыстных интересах. В этом Зуев уже давно не сомневался. А вот взаимовыручки в своей среде он так и не встретил, хотя иллюзии были. Слаженность в силу взаимозависимости случалась, но не более. Своей новой родины он не нашёл, а старая — осталась лишь географическим фактом биографии.
     
     На расспросы о Легионе Алекс отвечал неохотно. Это правило легионера: не болтай лишнего, о своей жизни — особенно! Спрашивать о причинах вступления в Легион — неприлично, хотя и простительно таким гражданским как Зуев.
     
     — Нужно было обнулить прошлую жизнь. — коротко ответил Алекс. Его иногда раздражало, что Зуев чересчур запал на легионерскую тему. Но Алекс невольно сам к ней нет-нет, да и возвращался.
     
     Не ругались, но иногда громко спорили. Сейчас уже не вспомнить по какому поводу, Алекс сказал:
     
     — Главный праздник для легионера — это бой, выигранный без потерь.
     
     Красиво, но праздники не каждый день и это печально.
     
     До масонского досье ещё было несколько лет. Имена Стафани и Жаккара Зуеву ни о чём не говорили. Яхта, море, любимый рядом на фоне всеобщей распущенности и разврата. Они замечательно отдохнули в Провансе. Много ездили. И как бы, между прочим, совместили приятное с полезным, о чём Зуев узнал в последний момент.
     
     На несколько дней заехали Лангедок под Тулузой к друзьям Алекса. Они их застали уже отъезжающими в Париж, как выяснилось на несколько дней. Так и договаривались. Алексу они сдали под опеку своего 15-летнего сына. Семья русская, но сносно говорили по-французски, а сын, Никита — француз, да и только. Алекс объяснил, что это у него от бабушки и назвал её по имени. Зуев чуть не вздрогнул от неожиданности. Екатерина Леопольдовна! Вот так бабушка! Это она исправляла Зуеву его вульгарный французский, которого он нахватался сначала в Англии, а потом общаясь с друзьями по скайпу. Хвалила за абсолютный языковой слух, удивлялась, что её ученик редко заглядывал в учебники, ему хватало словаря. Бабушка! Ничего себе совпадение!
     
     Никита сразу принял Зуева в штыки. Почему? Гадать долго не пришлось. Мальчишка был влюблён в Алекса. Не удивительно! Алекс от догадки Зуева отмахнулся, мол, я его чуть не с пелёнок знаю, а ревнует, потому что меньше времени на него остаётся. Семейное чувство, не более.
     
     Хозяйством управлял пожилой, казалось, вечный в этом доме, трудновозмутимый консьерж Лео. Обращаясь к Алексу, он всегда называл его «милорд», а к Никите — «сир». «Месье» — это все остальные, в том числе и Зуев. Странная причуда!
     
     Доказывая свою взрослость, Никита в первый же вечер напился, поехал развлекаться, побил машину, попал в полицейский участок. На другой день сбежал из-под «домашнего ареста», объявленного Алексом, которого называл — Алексис. По ходу «странствий» Никиту обворовали собратья геи и, чтобы поправить своё положение, он вышел на панель, откуда благополучно снова был доставлен в полицейский участок. Алекс всё уладил, как за ним водилось, мастерски. К счастью, мучения с избалованным паршивцем быстро закончились. Попутно выяснилось, что Алекс говорит на провансальском языке! Для этого надо в здешних местах родиться и вырасти, не иначе. Не заданные Алексу вопросы, день ото дня множились.
     
     По дороге в Ниццу заехали поблизости от Лангедока в небольшую живописную деревушку. Немного подновлённых исторических руин, остальное — одноэтажные и двухэтажные постройки новейшего времени. Говоря о французской деревне, не нужно путать её с фермерским хозяйством. Это не одно и то же. Сельских тружеников в современных деревнях раз-два и обчёлся. Прибыли к обеду. Их ждали. Хозяин дома — человек преклонного возраста, крупного телосложения, не высокий, со смуглой кожей, седой. Глаза трудно назвать карими, скорее просто тёмные, пристальные. С ним дочь лет сорока, полнеющая женщина, улыбчивая, подвижная, невысокого роста, без особой причёски — просто аккуратно убранные темно каштановые волосы.
     
     Изысканная провансальская кухня, без излишеств, идеальная сервировка стола и бесконечный разговор ни о чём. Роль основной подающей темы взяла на себя Ирен. Просто без напряжения болтать — этому трудно научиться, это или дано, или нет. Хозяин дома, Ноэль, изредка вставлял свои реплики. Оказалось, что Алекс поверхностно знаком с проблемами деревни, или удачно притворялся. Иногда, извинившись, Ирен переходила на провансальский. Зуев понимал через пятое слово на десятое. У него вдруг возникло чувство, что о нём здесь знают. Наконец подошла очередь десерта. Ирен привела стол в порядок, убрала всё лишнее, принесла кофе и оставила мужчин.
     
     — Вот, значит ты какой! — сказал Ноэль пристально глядя на Зуева: — Я хорошо помню твою мать. Сумасбродка была.
     
     Зуеву потребовалось всё самообладание, чтобы не удивиться.
     
     — У вас новый мэр. — продолжил разговор Алекс: — Никаких затруднений не будет?
     
     — Мэр, не мэр… Какая нам разница. — ответил Ноэль. С Алексом он говорил почтительно и на «вы»: — Его дело муниципальное, травку подстригать, за дорогами следить. У вас тут затруднений не будет. А учитывая ваши пожертвования, так и говорить не о чем. Времена сейчас трудные, да и лёгкими никогда не были. Выправим документы, честь по чести. Не сомневайтесь. С архивами у нас всё в порядке. С нотариусом я тоже договорился.
     
     На террасу зашла Ирен и что-то сказала на провансальском Алексу, а Зуеву пояснила:
     
     — Я заберу его на минутку.
     
     — Ты как еврейская мама! — недовольно сказал Ноэль: — Про парня выспрашивать будешь. Что, уже и жену ему присмотрела?
     
     — А почему нет? — спросила Ирен и увела Алекса.
     
     — Болтушка! — проводил дочь взглядом Нотэль: — Она у меня младшенькая. Не слушай её. — Ноэль помолчал, пристально глядя на Зуева: — Хорошо, что Алексис тебя разыскал. Тебе повезло. Ты ведь знаешь кто он? — Зуев неопределённо пожал плечами: — Его предки здесь государями были. На одного из них он очень похож. Удивительно похож. В замке сейчас музей и портреты династии.
     
     Распрощавшись с гостеприимным домом, направились в скромный местный отель. Встретила их хозяйка, лично: пожилая женщина, от которой веяло аккуратностью и порядком. Удивило только что не подобострастное отношение к Алексу: как пожелаете, если что-то не так, здесь все к вашим услугам… Гостей она проводила в номер из двух смежных комнат. Не удержалась и посочувствовала Зуеву:
     
     — Ах, Мишель! Я помню вас ещё совсем крошкой. Бедная Мари!
     
     Зуев сохранил стоическое терпение в непонимании происходящего.
     
     — А ты молодец! — похвалил Алекс, когда они остались одни: — Даже глазом не моргнул! Извини, что не предупредил.
     
     Оказалось, что Зуев отныне сын погибшей двадцать с лишним лет назад некой Мари. Ему тогда был ещё годик. Его приёмная семья переехала в Бельгию. Там документы Мишеля потерялись и ему сделали новые, уже бельгийские. Теперь настало время восстановить, можно сказать, справедливость.
     
     — Это надёжнее, чем твоя бельгийская сказка! — закончил объяснение Алекс: — Поверь и не спорь.
     
     Такого разоблачения Зуев в страшном сне не мог вообразить. Но дороги назад нет. Похоже, уже вся деревня знает, что нашёлся сын несчастной Мари! Чертовски трогательно! Зуев не понимал, как говорить теперь с Алексом? Продолжать прошлое враньё? Да, он ему лгал, но… Зуев до вечера молчал. Алекс вёл себя, как ни в чём, ни бывало. Завалился на кровать с планшетником и рыскал по интернету. Настало время ужина.
     
     — Нас ждут. — сообщил Алекс: — Пожалуйста, веди себя соответственно обстоятельствам. Ничего страшного не произошло.
     
     Ужинали уже в другом доме. К столу собралось человек десять, включая хозяйку отеля. Вероятно, цвет местного общества. В процессе неизбежного традиционно-ритуального целования всех со всеми, Зуев приободрился и вошёл в новую для себя роль, как нож в масло. Аперитив затянулся часа на полтора. За столом много говорили. Когда благородное собрание озаботилось тем, что Мишель совсем не понимает провансальского, ему устроили маленький урок. До конца вечера Зуев был в центре общего внимания и радовал всех своими успехами в освоении родного языка.
     
     — Поздравляю! — похвалил Алекс в номере отеля: — Ты всех очаровал. И меня в том числе. И на язык ты хваткий!
     
     — Да. Языкатый. Сам не знаю почему. — ответил Зуев: — Прости… — Зуев не знал, что сказать, но и отмалчиваться было глупо.
     
     — Я тебя в чём-то упрекнул? — спросил Алекс и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Давай поступим как легионеры. Оставим наши скелеты в наших шкафах. Думаю, и у тебя есть ко мне вопросы, на которые мне не хотелось бы отвечать. К чёрту всё! Есть ты и я, здесь и сейчас!
     
     В деревне пробыли три дня. Зуев успешно был представлен, так сказать, ко двору и светлый образ сына несчастливой Мари, о которой, правда, на самом деле помнили немногие, прочно запечатлелся в деревенском фольклоре почти как история о судьбе украденного цыганами младенца.  
     
     Французская бюрократическая система — это механизм, пожирающий справки, уведомления, письма, согласования, а вместе с этим, силы и время. Ваши документы могут потерять, о них могут просто забыть, назначить время и ничего этому времени не сделать. Возмущаться бесполезно. Дело Зуева, по его прикидке, могло растянуться на полгода. Алекс так не думал. Ему потребовалось всего десять дней, чтобы уладить формальности. Фантастическая скорость! Вероятно, скелеты в шкафу Алекса волшебные — решил Зуев, но расспрашивать об этом не стал: уговор есть уговор!
     
     В Париж вернулись почти через месяц. Зуев решил сразу заехать в свою съёмную каморку, оставить лишние вещи и разобрать почту. Алекс отправился в отель. Ничего не предвещало, что они виделись в последний раз. Если бы Зуев тогда это знал, как бы он себя повёл? Выдержал бы стоически? Или умер на месте? Бросился бы вдогонку? Возможны варианты. Но Зуев ничего даже не почувствовал. Алекс был таким, как всегда: спокойный, заботливый, ироничный. Когда он не ответил на телефонный звонок, Зуев удивился. Когда выяснилось, что в отеле Алекс не появлялся, первая мысль — попал в аварию. В полиции на Зуева смотрели как на идиота, который не в состоянии понять, что никаких дорожных происшествий не было. Алекс исчез, растворился в мировом пространстве. Это до Зуева дошло не сразу. Несколько дней он ждал вот-вот-вот… И не дождался.
     
     Возник сумасшедший план — вступить в Иностранный Легион. Для Зуева это было бы просто. Но зачем? Чтобы найти Алекса и сказать ему, какая он сволочь? Того, что случилось, не изменить ни словом, ни делом. Из депрессии Зуев выбирался как из гроба, который опустили в могилу и засыпали землёй.
     
     Сейчас, когда прошло много лет, осталась только обида. Напиться? Пьяным надо быть всегда — это из Бодлера, но поэт говорил об опьянении жизнью. Алкоголь лишь один компонент духоподъёмного процесса. Подумав, Зуев решил воздержаться.
     
     Сейчас как никогда нужна светлая голова, но именно света в тёмном лабиринте событий и не было. Очевидно, что Софи взяла за горло Дюваля, и он не устоял перед её злобной настырностью. Но как она узнала про отель? От офиса Дюваля Зуев заказал по телефону такси. Подставился! Дальше всё просто.
     
     Мадам Жоли не удивилась бы перемене пола своего постоянного клиента, но перемена имени, возраста и переезд в Сен-Бартелеми на Карибы, — это бы её смутило. Зуев зарегистрировался в отеле по своему постоянному французскому паспорту. Хотел снять квартиру, но вспомнил, что в Париже это тягомотное дело. Для заключения договора аренды, нужно взять справку из банка, который может потребовать справку, что вы не верблюд, а кенгуру! Бюрократия! Друзья, которые бы с радостью приняли Зуева, уехали отдыхать. Одно к одному!
     
     Интернет в невольном пристанище, как и следовало ожидать, отсутствовал. Зуев включил новостной канал и под фоновую болтовню задремал на удобном, располагающем к расслаблению, диване. Проснулся от слов «экстренный выпуск!». Для привлечения к заголовку внимания телекомпании иногда увеличивают уровень громкости. Террористический акт в аэропорту Шарль-де-Голль!
     
     Как водится, журналисты проворнее даже спецслужб. Запись с камер наблюдения попала к ним прежде, чем её успели изъять. Качество среднее. Женщина с поднятой вверх рукой. Мутное облачко. Вероятно, аэрозоль. Её пробуют остановить неведомо откуда возникшие крепкие ребята. Это им удалось. Женщину уже повели, как вдруг один из явно не охранников аэропорта схватился за горло. Его тело пробили судороги. Скрючившись, он упал, и задёргался в конвульсиях. То же повторилось со всеми участниками захвата, включая женщину. Случайно оказавшихся рядом люди образовали своими телами круг смерти диаметром метров десять. Комментатор сказал, что все погибшие кричали от боли. Софи! Зуев выключил телевизор. Закрыл лицо руками. Когда всё это прекратится?!
     
     Может быть через час, или больше, Зуев потерял чувство времени, пришёл Тольен. Он был мрачен.
     
     — Видел новости. — опередил Тольена Зуев.
     
     — Ты знал?
     
     — Я предупредил про яд. Говорил, что она опасна. Но такое?! — Зуев вскинул руки: — Мысли не было!
     
     — Я смотрел запись разговора. Предупреждал. Правда. Откуда это у неё?
     
     Зуев удержался от, только на первый взгляд, шуточного ответа: у нас всё покупают в Военторге — танки, самолёты, пушки и ракеты. Тольен бы не понял.
     
     — После провала её мужа в Лондоне, мы не пересекались. Не считая последнего задания.  
     
     — Боевая отрава! Она что-то заподозрила. Все в шоке! — Тольен бросил взгляд на бутылку: — Прошу, не пей! Через два часа важное совещание, пригласили англичан. У них больше опыта в таких делах. Могут и тебя заслушать.
     
     Англичане — это хорошо? А вдруг среди них Гарри, как рояль в кустах? Даже если и так, то это не поможет выпутаться из крайне затруднительного положения. Трагедия в аэропорту не оставляла надежды на продолжение почти интимного общения с Жаккаром и на благополучное освобождение из гостевого плена, как перевербованного агента. Теперь Зуева разберут, разложит по косточкам, если раньше он не отравится несвежим круассаном.
     
     Толковых мыслей в голову не приходило. Зуев вспомнил изолятор. Там он сидел без имени, под номером 7. Так принято с целью конспирации: вдруг у предателя на воле сообщники? Интересно, как это будет у французов? Ладно, не привыкать! Бесполезно мучить себя предположениями и догадками. Лучше набраться терпения и запастись силами на худшее. В конце концов, тюрьма в Европе, а не в Уганде! Зуев перекусил, чем бог послал и, надо сказать, не обидел. Запил горе бокалом вина и, ожидая вызова на ковёр, уснул. Зуев шутил, что у французов утро добрым не бывает, они сразу говорят: «Добрый день!». В этот раз его утро точно не будет добрым и, наверняка, не мудрёнее вечера.
     
     Проснулся Зуев от щёлка: отключился какой-то прибор, или открылась дверь? Погас свет! Зуев мгновение вглядывался в темноту, пока сообразил, что случилось. Очевидно, что апартаменты не то место, где перегорают пробки! Иногда для таких случаев предусматривают пружинный засов, который при падении напряжения запирает дверь снаружи, или изнутри. Притворится шторой или спрятаться под кровать — не получится. Зуев лихорадочно соображал. Только позиция «у двери» оставляла небольшую надежду выбраться живым. Зуев не сомневался, что пришли за ним помимо воли приютивших его хозяев. Какая-то возня за дверью подтверждала худшие опасения. Рядом комната охраны, возможно, в первую очередь нападающие вломились туда. Раздалось несколько выстрелов. Наступила тишина. Кто-то начал медленно открывать дверь и в апартаменты ворвался луч фонаря.
     
     — Это Жан! Не хочу получить по башке! — голос Тольена: — У нас мало времени!
     
     Почему бы не поверить, если ничего другого не остаётся?
     
     — Понял!
     
     Гостевая ловушка оказалась с запасным выходом, замаскированным фальшивой настенной панелью. Коридор был очень узким, борец сумо в нём бы застрял. Шли быстро. Тольен предупреждал о поворотах, иначе бы Зуев расшиб себе лоб. Часто левши ориентируются в пространстве не хуже летучих мышей. Зуев в это не верил, но, похоже, ошибся. Коридор закончился зигзагом с выходом на лестничную клетку. Два этажа вниз и с виду тупик за колонной, но нет — зигзаг и снова коридор, который в какой-то момент стал как крутая горка: спускаться с неё можно, если осторожно, а вот взобраться, да ещё в потёмках — проблематично. Снова лестничная клетка. Три этажа вниз. Вышли на подземную автостоянку, судя по нескольким бесхозным магазинным тележкам — торговый центр, или супермаркет. Обычно такие стоянки круглосуточные. Машину Тольен нашёл быстро, показал Зуеву на заднее сидение. Тронулись. Раздался звук блокировки дверей. Позаботился центральный процессор? На выезде автоматический шлагбаум.
     
     — Рассчитываю на твоё благоразумие. — предупредил Тольен.
     
     Вопросы роились в голове, как рассерженные пчелы. Но, пожалуй, главный…
     
     — Жаккар? — спросил Зуев.
     
     — Застрелился. — равнодушно ответил Тольен.
     
     — Удачно упал на заряженный пистолет, и так три раза подряд?
     
     — Одного раза хватило. — уточнил Тольен.
     
     — Совесть замучила?
     
     — С его совестью он бы лет до ста пятидесяти прожил! — исчерпал тему Тольен.
     
     Очевидно, что Зуев попал в разборку французских спецслужб. О комфортабельной тюремной камере можно забыть. Как бы не настало время о душе подумать.
     
     Тольен вёл машину, как таксист, опаздывающий на свидание — нагло, на грани, за которой полицейского вмешательства не избежать. Впрочем, когда на часах три ночи и улицы пусты, можно себе позволить залихватскую езду. Париж плавно перетёк в пригороды. Судя по дорожным указателям, путь лежал в сторону Нанта.
     
     На платных дорогах трудно избежать преследования, если такое случается. Чтобы оторваться, нужно успеть проскочить пропускной пункт много раньше преследователя. Это возможно, если проигнорировать дорожные радары, которые непременно зашкалят. Погоня сначала выглядела, как хвост, но быстро стало ясно: это не слежка, а нападение. Тольен трезво оценил ситуацию: игра вперегонки не в пользу убегающих. Он стал медленно сбавлять скорость. Зуев манёвр не понял, но ему оставалась лишь роль наблюдателя. Сам бы он попробовал оторваться. Обычно, цель нагнать на трассе — ликвидация убегающего. Когда преследователи отставали лишь на полкорпуса, Тольен резко сбросил газ и вывернул руль влево. Удар пришёлся по переднему колесу догоняющих: автомобили разлетелись друг от друга, как бильярдные шары. Сброшенная скорость оставляла Тольену надежду удержать машину, но это не удалось. Автомобиль врезался в высокое дорожное ограждение. Преследователи, как выпушенные из пращи, улетели в кювет — это был полёт с переворотом: машина приземлилась на крышу, вминая всех, кто в ней был в сиденья, и продолжила по инерции двигаться, ещё больше деформируясь, оставляя за собой вспашной след на траве.
     
     Развязка наступила стремительно. Мысль о том, что на заднем сиденье больше шансов спастись мелькнула, когда машина уже замерла, а преднатяжитель ремня безопасности ослаб. Французские правила предписывают всем пассажирам это, как оказалось, небесполезное устройство. Сработала система разблокировки дверей. Зуев выбрался из машины. Ночная тишина закладывала уши. Автомобиль преследователей лежал в метрах двадцати на пологой обочине. Несмотря на то, что подушка безопасности не подвела, Тольену всё же крепко досталось с боку, и он был без сознания. Перевернувшаяся на большой скорости машина, почти всегда взрывается. Долго ждать не пришлось. Пока Зуев думал, как поступить в его неоднозначном положении, небо озарилось вспышкой. Злостным недоброжелателям не повезло окончательно.
     
     Совсем не верилось, что Тольена настиг приступ альтруизма, и он бросился спасать несчастного Зуева. Не хорошо, не по-христиански оставлять человека в беде. Но тогда Зуев станет жертвой своего альтруизма. Нет, стокгольмский синдром — это не по-нашему! Ни сколько, ни на чуть-чуть.
     
     ***
     
     Лондон встретил обычной расовой пестротой и, кажется бесконечной протяжённостью, словно этот город раскинулся на всю Англию. С бронированием отеля Зуев оплошал: отнёсся невнимательно и оказался в крохотной островной комнатушке, где каждый сантиметр пространства напоминал о своём экономном использовании, а два крана над раковиной и пробка принуждали к бережливости, и символизировали незыблемость традиций. Не хватало только пауков, которые в последние годы потеснили тараканов в английских домах. Телевидение уверяет, что они безобидные существа. Может и так, но уж очень омерзительные!
     
     Расставшись с потерявшим сознание от удара автомобиля о дорожное ограждение, будто прикорнувшем на сработавшей подушке безопасности, Жаном, Зуев долго блукал по лесистой пересечённой местности, пока не набрёл на тропу к деревне, в которой мало что осталось от аграрного прошлого. Стоянка такси в немилосердную рань была пуста. Только с окончательным восходом солнца появился одинокий рабочий птах. Он явно не ожидал клиента в такой час, а держал путь на станцию региональной железной дороги. Намерения совпали, довольный удачным началом рабочего дня таксист не удержался от сочувствия:
     
     — Месье, вам, кажется, выдалась весёлая ночка!
     
     Веселее некуда! Зуев выглядел, как если бы сразу из ресторана пошёл в лес по грибы.
     
     Одна пересадка и через четыре часа — да здравствует Прованс! Марсель — запашистая, но не благоуханная, криминальная столица Европы. Это город Мира в бОльшей степени, чем французский. В туристическом Марселе снять номер в отеле с наскока — нереально. Зуев даже и не пытался. Его вполне устроил район, куда не только одинокой девушке без пистолета ходить опасно. В действительности, у страха глаза велики. Местная шпана не более ужасна, чем везде, и пуглива, когда видит, что не на того нарвались. Но, правда — жестокость межэтнических криминальных разборок с полусгоревшими трупами или отрезанными головами.
     
     Отправиться прямиком в Лондон Зуев не торопился. Гарри не мальчик по вызову, чтобы явиться по первому требованию. Сначала с ним нужно условиться о встрече через принятый между ними неформальный канал связи. Гарри может отсутствовать, или решить, что это ему ни к чему. Он всегда держит паузу. Гарри — человек обмена: дашь на дашь, услуга за услугу. А чем ему сейчас интересен Зуев? Ничем! Но Гарри как ниточка клубка, который может вывести из чёртова лабиринта. Хотя, если компьютерная банда, или секта, или непонятно что — не в его компетенции, тогда — тупик! В разведке это строгое правило. Люди служат в кабинетах рядом, выпивают по рюмашечке после работы в баре, но не знают, кто и чем по службе занят. Даже дружеское любопытство неуместно, опасно и может закончиться в контрразведке.
     
     Гарри откликнулся через три дня, которые Зуев провёл, наблюдая за бурлескным кипением страстей в гей-барах Марселя. Это немного отвлекло от неопределённости, в которой он оказался. Притягательные сны о другой жизни заменило падение в забытье. Волшебные таблетки остались в Париже. Можно было вернуться, но тогда пришлось бы вместе с мадам Жоли поплакать над несчастливой судьбой Мити. Она бы простила неудобства, причинённые трагическим происшествием. Сначала полиция, правда, не усердствуя, взбаламутила размеренный, спокойный быт постояльцев, потом появились ужасные, ужасные люди, почти как люди в чёрном, и перевернули всё вверх дном! Но, в конечном счёте, старушка будет не против, если найдётся писатель, который воплотит разыгравшуюся трагедию в детективный роман «Убийство в отеле мадам Жоли». Какая реклама! Вот поэтому и не хотелось возвращаться. Кровь на кровати, труп у порога — пусть всё так в памяти и останется.
     
     В Лондон Зуев приехал загодя. Смена Франции на Англию для него — как контрастный душ, требуется время на адаптацию. Чтобы правильно говорить с Гарри, нужно изменить вибрацию сознания: перестать макать круассан в утренний кофе и полюбить «файф-о-клок», хотя он уже давным-давно превратился лишь в шоу для туристов. Земля вращается вокруг солнца? Ошибаетесь! Земля вращается вокруг Англии.
     
     Возможно, Ла-Манш стал чертой, отделившей «до» и «после»: хаотические события последних дней не выходили из головы и мешали здравомыслию, от них нужно было отстраниться. Результат удивил. Вернулся сон о другой жизни. В ней Зуев, пожалуй, так и оставался лживым ублюдком, но иначе. Учился на математика, не выучился, ушёл в бизнес. Успешно. Но математика ни при чём. Это успех лживого ублюдка. Где-то живёт Митя и, к счастью для себя, незнаком с Зуевым. Отец Горыныч любит пропустить стаканчик второй, третий, четвёртый хорошего вина. Младший брат — enfant terrible, почти семейное наказание. Андрей, хотя так же крутой айтишник, но исчезать навсегда не собирается. В придачу Софи, не смертельно токсичная.
     
     По телевизору новости с подтекстом — мир сходит с ума! Это сумасшествие неизменно во всех жизнях, во всех мирах и во всех Вселенных. Зуев что-то делает на планшетнике, Андрей рядом на диване жуёт чипсы и смотрит на ужасы политического маразма. В комнату влетел Коляка-маляка в потёртых джинсах, но в новых кроссовках; поверх футболки с рисунком дракона, расстёгнутая пёстрая рубашка навыпуск. И чинно сел между Зуевым и Андреем, удивив обоих.
     
     — Что-то, папы мои, унылые! — заявил Коля.
     
     — А ты хочешь нас развеселить? — иронично спросил Андрей.
     
     — Нет! Мы с ребятами в кофушку собрались…
     
     — По-моему, вы оттуда не вылазите! — подал голос Зуев.
     
     — Вы же хотите стать когда-нибудь дедушками? — не столько спросил, сколько заявил Коля.
     
     — Нет! Я к этому ещё не готов. От слова «совсем»! — отказался Зуев.
     
     — Ясно! — Андрей не стал дожидаться продолжения объяснения нестандартного поведения Коли, взял с журнального столика барсетку и достал банковскую карту: — Лимитированная. На мороженное хватит. Не обанкротишь. Даже не мечтай!
     
     Коля обнял Андрея и чмокнул в обе щеки.
     
     — Это ещё что? — удивился Зуев.
     
     — Француженка научила! — ответил Коля.
     
     Зуев и Андрей переглянулись.
     
     — Какао-чао! — на ходу распрощался Коля.
     
     — А может он действительно импат? — задал сам себе вопрос Андрей, когда подросток выскочил из комнаты.
     
     — Судя по тебе, да. — Зуев хмыкнул. — Баловство. Но если честно… — Зуев отложил в сторону планшетник: — Устал я от этой чертовщины! Кому расскажешь, засмеют!
     
     — Когда он уезжал, то думал о тебе. Не хотел, чтобы ты пострадал.
     
     — От такой заботы уже целое кладбище! Где он?
     
     — Не знаю. Похоже на огромную пещеру с озером. Иногда я сижу на берегу и мне хреново. Какой-то подземный город… Всё отрывками из обрывков.
     
     — Разговор двух сумасшедших!
     
     ***
     
     Сидя на широкой, высокой кровати в скромном номере лондонского отеля, Зуев ещё и ещё раз проигрывал в памяти слова другого Андрея: озеро, подземный город… Подсказка малоинформативная, но, в то же время, обнадёживающая. Если отбросить голимую конспирологию, то подземные города — это не сказка. Только вот их ни один, ни два и даже ни три. Сколько? Вряд ли это кто-то знает точно. Но нужный город как-то связан с компьютерным сектантством. Зуев припоминал: пресловутая зона 51, или аэропорт Сиэтла? Нет! Хотя это под землёй, но уж слишком поверхностные ассоциации. Первое впечатление важно при знакомстве, но в деле первые мысли обычно никуда не годятся. Нужен кто-то, кто лучше информирован. И это точно не Гарри! Но даже если вдруг и Гарри, то Зуеву нечего предложить в обмен. Отказываться от встречи всё же не стоит. Попытка лучше не попытки, да и Гарри обидится.  
     
     Оказывается, с другой своей жизнью можно общаться. И это взаимное общение. Странное, конечно, но не более чем события последних дней, или непорочное зачатие. Можно представить, какой для них кошмарный сон здешний Зуев! Чего опасается Андрей? Может быть, другой Зуев объяснит ему, что так не лучше, а только хуже? Нужно набраться терпения. С Гарри можно поговорить о компьютерном сектантстве вообще. Это ничего не стоит. А если появится зацепка, то приманить его намёками на некий заговор, но не так тупо, как наплёл Жаккару.
     
     На встречу Зуев пришёл без театральных причуд с переодеванием и гримом, в лучшем настроении, чем пару дней назад, когда все его усилия казались обречёнными на провал. Прохаживаясь по набережной Темзы, он по привычке критически сравнивал её с набережной Сены, на его вкус более уютной. Зуев называл такое состояние ума дурной задумчивостью. Так он расслабился до невнимательности и чуть не столкнулся с кем-то… В первое мгновение, это было, как если бы на него выплеснули ушат холодной воды.
     
     — Удивлён? — спросил Алекс.
     
     — Пожалуй. Хотя думал, что разучился удивляться. — ответил Зуев сомневаясь: стоит ли доверять тому, что видит? Перед ним не рептилоид, конечно, хотя рептилоид сейчас показался бы более тривиальным событием: — Кто из нас галлюцинация?
     
     — Гарри после Франции обычно какое-то время в себя приходит. Попросил его заменить. — объяснил Алекс.
     
     — Гарри?! — вот это Зуева действительно просто удивило. Значит не бред: — Пятнадцать лет ни слуху ни духу! И… Гарри попросил! Охуеть!
     
     — Понимаю. Но не люблю прощаться. Это всегда, как маленькая смерть.
     
     — Ты исчез молча. Как я тебя тогда ненавидел!
     
     — Пройдёмся, или перекусим где-нибудь? — спросил Алекс и огляделся по сторонам.
     
     — Здесь одни чёртовы стейк-хаусы!
     
     — Француз, ты француз! — перешёл на французский Алекс: — Прогуляемся. Соберись с мыслями. Что смогу, объясню. Что сможешь понять, то поймёшь.
     
     На скамейку всё же присели. Зуев закурил и молчал. Он пытался вернуть застарелую обиду, но она не возвращалась. От неё осталась бледная тень.
     
     — Начнём с конца, как говорил один наш общий знакомый… — пошутил Алекс: — В нашем цирке — это Гарри…
     
     Зуев, как все люди его профессии, избегал фотографироваться, но не мог отказать Алексу, когда они были вместе. Наоборот, это даже добавляло эмоций в их отношения. Резвились, как дети. Одна из таких фотографий попала на глаза Гарри. Случайно? Разумеется, нет. Алекс предполагал и не ошибся, что его бойфренд когда-нибудь непременно окажется в поле зрения коллег из МИ-6. Но о деловых контактах Гарри и Зуева узнал Алекс много позднее. «Он роет себе могилу» — сказал тогда Гарри. Действительно, выглядело странно и в высшей степени непрофессионально: Зуев предложил сдать нелегала из-за каких-то личных проблем. Гаррри поступил мудро — дал шанс коллеге ещё раз всё хорошо обдумать. И Зуев не скатился в глазах старшего товарища до профнепригодности. Он отказался от своего плана.
     
     Накануне Гарри прибыл в Париж в составе английской группы в связи с трагическим происшествием в аэропорту. Жаккар преподнёс Зуева как своего агента не из-за хвастовства. Как ещё он мог публично объяснить пересечение их путей? Не отмолчишься! Отвечая на вопросы о загадочном агенте, Жаккар сболтнул лишнее, но обратил на это внимание только Гарри и связался с Алексом, который за несколько дней до этого просил сообщить, если Зуев объявится. Конечно же, о вопиющем происшествии в штаб-квартире французской разведки англичанам не сообщили. Гарри узнал об этом уже в Лондоне из оперативной сводки. Жаккар покончил с собой, три офицера убиты. Даже для импульсивных французов — это слишком! В Англии подобное немыслимо! Позабавила информация о том, что Президент Французской республики попал в щекотливое положение: он размышлял — сообщать ли своему коллеге Президенту о заговоре против него? Размышлял! Думать, как рядовые граждане, ему некогда. У Премьер-министра и так забот полон рот — рассудили соратники Гарри, и докладывать об этом не стали.
     
     — Ты разворошил осиное гнездо. И какое! Пара-тройка масонов с градусом, — Алекс презрительно относился к масонским степеням: — масоны пожиже, но в верхушке профсоюзов, и, что ни в какие ворота, — глава Стратегической разведки!
     
     О неком скандальном досье, доподлинно известно «узкому кругу ограниченных лиц». Связав имя Жаккара с именем, от упоминания которого высокопоставленным господам сразу становится не по себе, Зуев вызвал обоснованное подозрение в своей причастности к документам взрывной разоблачительной силы. Попытка Жаккара это скрыть от масонских братьев, стоила ему жизни. Странным происшествием в полицейском участке заинтересовалась и Прелатура Святого Креста и Дела Божия — Opus Dei. Эти ненавистники масонства, считая его несовместимым с католичеством, с верой истинной, не преминули бы воспользоваться компроматом, как поганой метлой, для очистки общества от фармазонской ереси.
     
     — И для меня Opus Dei, как тряпка перед носом быка, но мне они не угроза. — пояснил Алекс: — А вот для братьев в градусе — смертельная опасность. Жаккар стал им неудобен, как чирекй на заднице. К тому же трагедия в аэропору — это его провал. А разбирательство вело прямо к тайному гостю в апартаментах Службы внешней разведки. К тебе. Кадровая зачистка коснулась даже префектуры полиции. Официально твоё имя нигде не будет упомянуто, но в покое они тебя оставят.
     
     — Тольен? — в глубине души у Зуева свербило чувство вины: он бросил в беде человека, который его спас.
     
     — Opus Dei. — разочаровал Алекс: — Ты для него источник информации. Не обольщайся! Тебе повезло, что ты не попал в руки фанатичных нумерариев.
     
     — Не хватает только… — Зуев не решался сказать прямо, чтобы можно было свести до шутки, и пошевелил двумя пальцами у рта, намекая на раздвоенный змеиный язык.
     
     — Ошибаешься! — усмехнулся Алекс: — Как ты думаешь, кто был в машине, которая вас догоняла? Но это для нас отдельный сюжет. Твоя ужасная востребованность впечатляет!
     
     Алекс — загадка, но по-своему честен: его «нас» и «мы» не объединяет, оно разделяет на «вы» и «мы». Кто эти другие? «Вы» Алекса — это всё остальные от дегенерата до аристократа, без разницы между ними. Поначалу Зуева это раздражало, но он смирился с ролью ведомого, которая хотя бы выделяла его из массовки. Алекс и бог, и дьявол в одном обличье! У них было счастливое время. Зуев понимал, что не сможет удержать Алекса, но это как горчинка, которая придаёт блюду особую пикантность. Жми педаль газа до упора, и будь что будет! Так Зуев тогда это чувствовал.
     
     — Похоже, предисловие закончилось. Дело не в моих парижских тайнах. Иначе бы ты не нарисовался. — предположил Зуев, потому что сакральное «нас», то есть, заинтересованность «других» прозвучала: — Я вам, зачем понадобился?
     
     — Да. Только нужно сменить обстановку. — Алекс достал из кармана смартфон, что-то выбрал и передал Зуеву: — Взгляни.
     
     Фотография ужина в ресторане: Зуев, Андрей, Настя. Отличная фотография! Словно только для того и собрались, чтобы позировать!
     
     — Так что? Продолжим, или ты ещё речным воздухом подышишь? Воняет, правда… — Алекс как бы не настаивал, а лишь предлагал.
     
     — Да уж, не Английская набережная в Ницце.
     
     Очередная ловушка? Может ли Алекс до этого опуститься? Когда он говорит «я» — то нет, не может. Когда говорит «мы» — то может быть всё, что угодно!
     
     — Даю слово, что это не подвох. Я тебе друг и постараюсь им остаться. — Алекс и успокоил, и дал понять, что дело не только личное, как и следовало ожидать.
     
     Ехали долго и молча. Алекс за рулём. Улицы Лондона кажутся бесконечными. Это улицы-дороги. Наконец остановились у типичного, не отличимого от соседних, дома. Их ждали. На встречу вышел человек отогнать машину. Внутри всё компактно, чтобы не сказать тесно. Прошли через кухню-столовую в небольшую комнату. За фальшивой стенной панелью лифт. Опускались недолго, но достаточно, чтобы понять — в случае чего, дороги назад нет. Вышли в небольшой коридор. Комната назначения оказалось просторной и светлой. Она и рабочий кабинет, и переговорная, и есть где отдохнуть от трудов праведных. Или неправедных? Публичным офисом это не назовёшь! Воздух чистый, даже приятный, подземельем не пахнет: значит, место капитальное и за ним хорошо следят. На стенах несколько больших экранов, они темны. Алекс провёл Зуева в уголок для отдыха, пожалуй, так, с телевизором типа домашний кинотеатр, показал рукой «присаживайся», выбрал меню на экране «файл» и запустил без предварительного объяснения.
     
     Это было что-то среднее между кунсткамерой уродцев и музеем восковых фигур. В огромных, с человеческий рост пробирках парили тела. Люди? Звери? Скорее, люди. Человек с единственным глазом на лбу. Многорукая женщина. Мужчина, с кожей, напоминающей о коре дерева. Люди-пауки. Парад жутких уродцев! «Музей» сменился помещением, похожим на операционную, но врачей не было. Их заменяли множество механических щупалец растущих из основания операционного стола. Хирургический спрут словно колдовал над телом человека. Потом была женщина, рожающая огромное яйцо. Многорукие и хвостатые младенцы… После родильного отделения — поле. Растения напоминали спящих стоя людей, выросших из земли…
     
     — Думаю, достаточно. — Алекс выключил телевизор: — Ты видел не фантастический ужастик. Это документальные кадры. Те, кого ты назвал… — Алекс поднёс ко рту указательный и средний палец: — Они древняя раса. Много поколений назад, генетически совершенствуя своё тело, они совершили роковую ошибку, которая проявилась не сразу. Поначалу всё шло замечательно. Но сейчас они вымирающая раса. Не скажу, что нас это огорчает. Соседство с ними не из приятных. Их тела… — Алекс не находил слова: — Легко трансформируются, скажем так, хотя это не совсем точно. Когда и если ты их видишь, так как видишь, то видишь их суть, у которой в твоём сознании нет эквивалента. Твой мозг выбирает из воображаемого и самого для тебя неприятного. — Алекс снова поднёс ко рту два пальца: — Почему они позволили тебе себя видеть? Посчитали нужным.
     
     Зуев, ошарашенный фильмом, слушал Алекса, как говорится, с разинутым ртом. Верить, или не верить — такого выбора не было. Слишком сложно для розыгрыша, или обмана с неясной целью. Алекс дал Зуеву передохнуть, снова включил телевизор, пробежал по файлам, остановился на слове «президент». На экране появилась комната с прозрачным саркофагом посередине. Щупальца медицинского спрута словно присосались к крышке стеклянного гроба по бокам. Внутри находился Президент!
     
     — Ты в детстве надувал жаб через соломинку? — спросил Алекс. Зуев утвердительно кивнул головой, хотя так не баловался: — Образно говоря, они надувают вашего президента, как жабу, или как резиновую куклу. Иначе бы он давно умер. Но его тело уже не выдерживает. Надувать приходится всё чаще и чаще. Страной управляет живой труп. Но это из серии — «нарочно не придумаешь». Почему они выбрали тебя? Лишь уверен, что не случайно. И я тебя в своё время выбрал не случайно.
     
     — Это меня тогда удивило. — ответил Зуев: — Принц на белом мерседесе! И Золушка-засранка. Но бал закончился и жизнь, в очередной раз, показала мне фигу!
     
     Про белый мерседес — это bon mot — для «острого словца». Неожиданная встреча с Алексом — запутанный клубок прошлого, настоящего и будущего. Недостойно ёрничать через столько лет, но Зуев не удержался. Алекс учтиво сделал паузу, давая возможность собеседнику выговориться.
     
     — Извини! — исправился Зуев: — Мозг кипит! Что происходит?
     
     — Человеческий геном, как пластилин. — продолжил Алекс: — Из него можно слепить и попугая, и слона, и крокодила. Все существа на земле устроены примерно одинаково. У серых, я буду называть их так, потому что вижу их серыми пятнами с одним глазом, геном утратил пластичность. Они пытаются это исправить, но ничего не получается. Есть небольшие успехи, пока небольшие. Настя — гибрид. Один из сравнительно удачных. Проблемы гибридов — короткий срок жизни, шизотипические расстройства, бесплодность. Иногда они выпускают их в жизнь, чтобы проверить способность к адаптации, к социализации.
     
     — У меня дурацкий вопрос. Она рожать будет… — Зуев показал руками яйцо.
     
     — При удачном оплодотворении — да. Этого они не могут изменить. У них своеобразный способ оплодотворения. Есть видео. — предложил Алекс.
     
     Смотреть, как трахаются рептилоиды?
     
     — Нет, нет! — отказался Зуев: — Она гибрид. А я причём?
     
     — Гибриду нужен помощник. Человек. Серые — мастера создавать различные обстоятельства, и умеют не только разбирать людей, но и хорошо в них разбираются. Твой парень не знает, кто она. У него комплекс заботливости.
     
     — Почему ты решил, что он мой парень? — Зуев хотел понять, насколько его карты раскрыты?
     
     — Достаточно увидеть вас рядом, чтобы не угадывать с трёх раз. — усмехнулся Алекс: — Думаю, серые это просчитали. Их выбор обязательно связан с безопасностью гибрида. У нас с ними договор о невмешательстве, назовём это так, но за их гибридами мы присматриваем, на всякий случай. Их успех — наше поражение и смена расы на земле. Нас пока это не устраивает. А им до успеха далеко. Приёмы, которыми они подводят людей к гибридам, нам хорошо известны.
     
     — Всё равно не понимаю!
     
     — Андрей их устраивал до тех пор, пока не попал под колпак разведки.
     
     — Да. Какая-то международная компьютерная секта. Может их это интересует? — предположил Зуев.
     
     — Ваши технологии для них, как для тебя каменный топор! Я не занимаюсь гибридами. О том, что ты стал фигурантом странного альянса, мне сказали. Мы не сразу поняли, в чём дело. Заменить человеческую поддержку гибрида очень сложно, иногда невозможно. Это как-то связанно с их психикой. Теперь всё ясно.
     
     — Что ясно?! — взревел Зуев: — Ни хуя мне не ясно! Какой-то кошмарный сон!
     
     — Твой парень почувствовал опасность и скрылся. — спокойно объяснил Алекс: — У этого сообщества, скажем так, серьёзные покровители. А вместе с ним скрылась и Настя, потому что иначе поступить не может. Ты теперь в доску разобьёшься, но найдёшь своего парня. А для них — гибрида, которого они не хотят терять.
     
     — Если они такие расчётливые и предусмотрительные, то почему так лоханулись?
     
     — Ни они, ни мы не всемогущи. — Алекс развёл руками: — Миром правит хаос и животное начало! Откажись от своего намерения. — увидев, как изменился в лице Зуев, Алекс с досадой в голосе попытался договорить: — Дослушай!
     
     — Если бы мне тогда, кто-то приказал бросить тебя, я бы его пристрелил!
     
     — Верю! Вот поэтому они тебя и выбрали! — продолжил Алекс: — Послушай и не перебивай! Тебе решать. Самое вероятное — тебя убьют на первом уровне… — Алекс уточнил: — На первом уровне этой игры. Допустим, ты всё же прорвёшься, но назад не выберешься. Предположим, что выберешься и тогда тебя, и твоего парня, получив своё, серые, в лучшем для вас случае, убьют, в плохом случае — продадут в рабство. Да, да! Рабство никогда не заканчивалось. Биороботы — это алгоритмы, программы… Мыслящую материю они заменить не могут. Но в худшем случае — вас отправят на эксперименты. Ты такой судьбы хочешь для своего парня?
     
     — Я почему-то думаю, что ты просто собираешься им нагадить. — возразил Зуев: — Наши судьбы никого кроме нас не волнуют.
     
     — Ни без этого. — не стал спорить Алекс: — Но «нагадить» — не то слово. Настя — уникальный гибрид. Когда таких станет много, нам всем не поздоровится.
     
     Зуев обратил внимание на заминку Алекса — «на первом уровне». Значит, подземный город — это не пустое предположение. Скорее всего, Андрею помогли скрыться, и Алекс знает, где он. Но не скажет. План дальнейших действий напрашивался сам собой. Главное сейчас — выиграть время.
     
     — Ты меня слушаешь, но не слышишь! — огорчился Алекс.
     
     — Если она такая опасная, почему вы её не… — Зуев не стал заканчивать и без этого ясно, о чём речь.
     
     — Ни для них, ни для нас эксперимент не закончен. Оценка её опасности основательная, но предварительная.
     
     — С ними был мальчик лет 14-15. Мой сын, наверное, был бы таким же.
     
     — Это твоя фантазия, или твой сон. Они умеют пользоваться чужими фантазиями. Воображение — всё равно, что другая жизнь.
     
     Про сны и другую жизнь — в десятку! Неужели это происки рептилоидов? Как было бы досадно! А ведь Зуев поверил. Или Алекс просто вбросил красивую фразу? Он на это мастак! Иногда его пробивает на афористичность. Но и рептилоиды — не промах! И куда бедному Зуеву податься?!
     
     — Если я скажу, что согласен, ты поверишь? — вернулся основной теме Зуев, твёрдо решив, что на такую сделку не пойдёт.
     
     — Нет.
     
     Зуева ответ не удивил, не потому что Алекс стал таким недоверчивым, хотя всё может быть. Они нередко спорили на отвлечённые темы. Сошлись два характера — скучно не было. Не обороняться, а наступать, не думать о поражении и даже смерти, а всегда искать выход — не дословно, но как-то так однажды сказал Алекс о Зуеве, и добавил: «Из тебя вышел бы хороший легионер!»
     
     — Значит, я здесь и останусь! — предположил Зуев.
     
     В решительности Алексу не откажешь, когда речь идёт о его планах. Об этом спорить было бесполезно. И Зуев всегда уступал, несмотря на похвалу о легионере, иначе бы они через два дня разбежались.
     
     — Зачем мне такая головная боль? — искренне удивился Алекс: — Нет, от меня ты этого не дождёшься. Бегаешь как угорелый по минному полю, сам подорвёшься. Насилие в нашем с тобой случае неправильное решение, только с виду разумное. Это не так работает. Скажу больше. Мой друг, соратник и старший товарищ — почти бог темпорального анализа. Из-за тебя у него уже мозги плавятся. Ты ему все карты судеб путаешь. Нет, это не карты Таро, это проще.
     
     Алекс удивительно гадал на Таро. Мистика прошла мимо Зуева. Он любил в юности всякого рода фэнтези, особенно его забирала брутальная и ужасная вампирская тема. Как бы колдуны и колдуньи в реале были для него лишь несерьёзным продолжением голливудских страшилок. Алекс удивлял. Зуев предполагал подвох: предварительно как-то всё вызнать, а потом выдать за гадание. Но это о прошлом. А о будущем? Алекс тогда предсказал Зуеву восточную тему. Ничего на это не указывало, и даже крохотной мыслишки не было. Трудно сказать, сбылось нагаданное, или повлияло на решение Зуева, когда ему неожиданно предложили сменить амплуа?  
     
     — Насильно убрать тебя с общей карты событий — только усложнить ситуацию. — продолжил Алекс: — Серые попытаются тебя выручить, мы в долгу не останемся. Этот бой без потерь не выиграть. Чтобы ни случилось с тобой по нашему промыслу — станет явным нарушением общих договорённостей о конфликте интересов. — продолжил Алекс: — Казнить нельзя помиловать. Где поставить запятую, не наш, а твой выбор. Только тогда у нас появится аргумент в споре. Твоё добровольное согласие, отказ от дальнейший действий, развяжет нам руки, но твоему парню гарантии дать не могу.
     
     — Насколько плохи его дела?
     
     — Пока на все сто!
     
     — Надо же, как у вас всё по правилам! — удивился Зуев: — Не в пример нам. Без меня они обойтись не могут?
     
     — Нет. Они сильно зависят от волновых характеристик пространства. Есть токсичные для них места. Возможно, это как раз тот вариант. Не они придут за ним. Ты приведёшь его к ним. Если раньше шею не сломаешь, без нашей помощи.
     
     — Они знают, где он?
     
     — Нет. Могут предполагать. Иначе направили бы тебя. Повторю: они мастера обстоятельств. Может быть, ещё направят. Но и у них трудности с тобой. Они не могут уберечь тебя от тебя.
     
     — Я и сам не могу! — согласился Зуев: — А что за токсичность?
     
     — Навскидку — мусорные свалки, атомные станции, аномальные геомагнитные зоны. Церкви, но не все: современные строят, где попало, они им не вредят. Конечно, на такие случаи у них есть защита, но появиться с ней на людях — как голышом на королевском приёме. Так же ты должен знать, что этот тип гибридов особенный. У человека-поддержки они, в зависимости от обстоятельств, вызывают выработку «гормонов радости» — дофамин, серотонин, эндорфины. Поэтому, что бы ты ни сказал своему парню о Насте, он не поверит. К счастью, полное управление людьми гибридам пока недоступно. В Настю заложен инстинкт сохранения человека-поддержки, для неё это — инстинкт самосохранения. Но ты не угроза. Твои чувства к своему парню, твои эмоции в её интересах. Как видишь, с выбором они не ошиблись.
     
     — Послушать тебя, так она исчадие ада.
     
     — Именно так! Её хрупкость обманчива. Но силы ещё нет. Заключённая в ней двойственность приводит к психиатрическим проблемам. Серые пока не могут преодолеть этот барьер.   
     
     Зуев не сомневался в том, что Алекс говорит не всё, но на его месте поступил бы также: только необходимая функциональная информация. То, что сверх — делу обычно не помогает, а вот запутать может.  
     
     — Твой выбор лишит тебя нашей поддержки, а те, кто тебя поддерживают, тебе не друзья.
     
     — Живу — как неба властелин — В прекрасном мире — но один. — продекламировал Зуев: — Лермонтов. Рад был повидаться. Ни думал, ни гадал… Надо и честь знать! — разговор окончен. Всё что Алекс хотел сказать, он сказал. Но встать и уйти Зуев не решался. Это же Алекс! Наверное, тоже провоцирует «гормоны радости». Увы, людьми не трудно управлять и дрессировать их как собак: — Ты мало изменился. Молодильные яблоки кушаешь!
     
     — Мы были любовниками, но никогда не смогли бы стать друзьями. — ответил Алекс на нерешительность Зуева.
     
     — Однажды в Бейруте мне показалось, что я тебя видел.
     
     — Я помню.
     
     Ответ Алекса всколыхнул воспоминания об оставшихся без объяснения случаях:
     
     — А в Родезии? Открытым текстом в эфире? Я был слишком измотан, чтобы поверить.
     
     — Не мог же я оставить вас на съедение диким зверям. — подтвердил Алекс: — Ваш провал в Зимбабве — тоже не без моего участия, как и многие другие. Ты служил не своей стране, ты служил сволочам и подлецам, которые твою страну оккупировали. Это ещё одна причина.
     
     — Легионер никогда не говорит: прощай!
     
     — Легионер всегда говорит: до встречи!
     
     — Не думал, что буду рад тебя видеть. Но рад!
     
     — Я тоже! Не рассчитывал, что смогу тебя переубедить, но хотя бы предупредил. Остальное не в моей власти.
     
     Алекс проводил Зуева до лифта.
     
     ***
     
     Бахрейн хорош тем, что делать в нём совершенно нечего. Его называют арабским Лас-Вегасом: саудиты приезжают сюда на выходные, чтобы в стельку напиться, а, вернувшись домой, продолжить прерванный правоверный образ жизни. Законы Бахрейна допускают спиртное, хотя не везде и не для всех, по запредельным ценам. Арабы, как правило, не разбираются в том, что пьют, быстро хмелеют. Один из таких выходников упал лицом в тарелку с блюдом, которое не успел доесть. В элитном ресторане Зуев запивал скуку бургундским и без интереса смотрел на танцовщиц. Девичий интернационал добросовестно пытался возбудить похоть зрителей, которых спиртное интересовало больше их прелестей. Бахрейн — одна из лицемерных, ханжеских витрин арабского мира. За фасадом — грязь индуистских кварталов, наркотики, проституция. В это карликовое королевство Зуев приезжал изредка дня на три-четыре не только для того, чтобы соскучиться по остальному миру. Здесь он встречался с одним из загадочных, но не для него, Q.
     
     С утра Зуев отправился на Золотой рынок, примечательный потолком, с которого свисают золотые нити с жемчужинами на конце. В остальном — скучное золотое изобилие. Нашёл ничем не отмеченную между прочими лавку. Продавец индус при появлении посетителя встал и принял почтительную позу. Зуев положил перед ним на прилавок золотой луидор. Продавец всё понял, но для большей уверенности взял в руки монету и рассмотрел. Монета поддельная с намеренной ошибкой. Только специалист, или человек знающий, на что обратить внимание, разберётся. На чистейшем хинглише, оскорбительном для языкового эстета Зуева, продавец с сожалением сообщил, что их это не интересует. Посетитель, как и следовало ожидать, спорить не стал. На случай, если всё же интерес появится, он назвал отель, в котором остановился и своё имя. На самом деле, Зуев остановился в другом отеле и под другим именем. Это части сложного пароля. Ответ пришёл после обеда. Позвонили с ресепшен и соединили с менеджером, который с благоговением в голосе сообщил, что заказ на столик подтверждён. Клерка можно понять, речь о заведении, которое в туристическом справочнике не значится, потому что рядовых смертных туда на порог не пускают.
     
     Ресторан устроен по принципу амфитеатра, на полуокружных ступенях которого в ложах стоят столики. На сцене девушки исполняют танец живота. Столик Зуев не заказывал. Это навязанное удовольствие, глупое и очень дорогое. Через час, или позднее, в сопровождении распорядителя клуба к столику Зуева подошёл молодой человек. Представился как сотрудник министерства иностранных дел Рауф Зени. Лет тридцать, тип внешности — арабо-европейская. Это классификация Зуева. Таких, пока они молчат, можно принять за немца, англичанина, или француза. Но стоит им заговорить, неважно на каком языке, и в лице у них появляется что-то восточное, трудноуловимое. Общее впечатление — приятный молодой человек, одет дорого — от портного. Наверняка из хорошей семьи, других в министерства не берут. Делает карьеру. Зуев кивнул распорядителю, мол, всё в порядке.
     
     — Присядьте, Рауф. Можно вас так называть? — спросил Зуев.
     
     — Да, конечно. — согласился Рауф, сел на диван рядом: стульев в этом ресторане нет. Достал из внутреннего кармана пиджака конверт и протянул Зуеву: — Это для вас.
     
     Зуев не стал распечатывать конверт. В этом случае — ничего срочного.
     
     — Закажите себе что-нибудь. Составьте компанию. — предложил Зуев. Рауф протестующе поднял руку: — Не спорьте! Я тут подыхаю от скуки. Никаких инструкций вы со мной не нарушите. И я угощаю.
     
     — Но… — сопротивлялся Рауф.
     
     — Без «но»! — перебил его Зуев: — Не огорчайте тех, кто вас послал.
     
     Уже через пятнадцать минут взаимопонимание установилось. Рауф хорошо говорил по-английски. Образование получил в Англии. Где же ещё! Зуев перешёл на «ты». Старшему это позволительно. Младшему — никогда. Вспомнили о Лондоне. В разговоре Зуев не акцентируя, между прочим, упомянул несколько определённо тематических мест. Рауф понял, о чём речь. Продолжать в духе, который, скорее всего, привёл бы их в постель, Зуев не стал. Это бесполезная интрижка.
     
     — Я, наверное, тебя задержал. — окончил общение Зуев: — Но я ещё здесь останусь.
     
     Рауф понял. По его лицу нельзя было увидеть, огорчился ли он? Арабо-европейцов «читать» трудно. Они в основном интравертны, если только не ругаются между собой. Вот тогда их эмоциональность выходит наружу и характеры «читаются» как открытая книга. Арабские и европейские культурные коды никогда не сливаются в новую общность. Зуев таких примеров не знает. Они взаимодействуют, но арабская сущность побеждает всегда.
     
     В отеле Зуев распечатал конверт и вытряхнул содержимое на кровать. Визитка! Бейрут! Забавно. В ресторане Зуев подумал о контрасте Бахрейна и тусовочного Бейрута, где бы он точно не заскучал. Материализация духов и раздача слонов — в действии!
     
     ***
     
     Если у вас хороший нюх, то вам крупно не повезло в Бейруте, в утешение совет: идите туда, где запах слабее, там будет лучше во всех смыслах. Если у вас тонкий слух, купите себе беруши. Если у вас зоркий взгляд, то наденьте розовые очки и тогда мусор на улицах покажется элементами ландшафтного дизайна. Людям с не обострёнными чувствами Бейрут может понравиться, местами. А когда-то здесь была арабская Швейцария! Всё хорошее почему-то имеет тенденцию заканчиваться, а не улучшаться. Бейрутом Зуев никогда не очаровывался, поэтому и разочарования не было. Есть места и похуже, и пострашнее. Люди приспосабливаются к тому, что есть. Когда надежда вырваться из беспросветного плена нужды пропадает, они тупеют, становятся как животные, или сходят с ума.
     
     Зуев не ждал, что сразу по прибытии попадёт в нужные ему объятия. Он не удивился, что фирма типа «Рога и копыта» оказалась промежуточным пунктом. Но удивился, когда для дальнейшей транспортировки, поездкой это не назовешь, ему предложили лечь в гроб! В один из нескольких, на выбор. Зуев никогда не задумывался: удобно ли покойнику в гробу? Неудобно! Или по неопытности он гроб неправильный выбрал. Хорошая дорога закончилась быстро. Плохая — показалась бесконечной. Так действительно недолго богу душу отдать.
     
     Из гроба Зуев восстал где-то на подступах к Бейруту, далеко от моря ближе к предгорьям. Воздух здесь чище, потому что мусора меньше. Зуева проводили в скромный особняк. Дорого гостя у порога встретил слуга индус и проводил до кабинета хозяина.
     
     — Хайль Гитлер! — поприветствовал Зуев вставшего из-за стола человека.
     
     — Хайль! — небрежно ответил хозяин кабинета: — Шутник по-прежнему! Мне передали, что ты недоволен поездкой. Извини! Обычно мы перевозим гостей в багажнике, а в твоём случае оказия подвернулась. Символическая, я бы сказал.
     
     Одному из уже легендарных в узких кругах Q, Зуев присвоил оперативный псевдоним — Ленин. Маленький рост, высокий лоб, татарский лукавый прищур глаз и лысина один в один как у вождя мирового пролетариата — сходство не портретное, но основательное. Доподлинно известно, что Ленин по национальности немец. Зуев не без оснований считал его представителем IV Рейха. Одна из очередных и брошенных подруг Ленина, не по секрету рассказала Зуеву, что у паршивого коротышки на плече татуировка Гитлера! Это не удивило. И это не курьёз. Те, кто думают, что нацизм канул в прошлое, крупно ошибаются. Он живёт и по-своему процветает. Человек, который свёл Зуева с этим Q, предупредил — нацик!  
     
     Кабинет Ленина совсем не офисного типа. Это одна из жилых комнат с мягкой мебелью, мини-баром, большим столом и двумя журнальными столиками, с интерьерными безделушками на комоде.
     
     — Я понимаю, ты с дороги, комнату тебе приготовили… — начал Ленин.
     
     — Ерунда! Только нужду справлю и буду как новенький. — перебил Зуев: — От кофе не откажусь.
     
     Ленин вызвал слугу, который проводил Зуева в туалетную комнату, дождался и проводил обратно в кабинет.
     
     — Ты не перестаёшь удивлять! Кто тебя только не разыскивает! — сообщил Ленин: — Твои бывшие коллеги все резидентуры на ноги подняли!
     
     — Один пошёл — полтину нашёл. Семеро пойдут, много ли найдут? — отшутился Зуев: — Знаю я своих коллег. Как они ищут, так можно не беспокоиться.
     
     — Твой друг со странной фамилией… — Ленин замялся: — Вольта, кажется? — Зуев не стал поправлять, только кивнул головой: — Инфаркт! Предварительно его избили, можно сказать изувечили, коллеги и соратники. Он в камере двое суток умирал. Инфаркт, одним словом. Хоронили в закрытом гробу.
     
     — Туда ему и дорога! — равнодушно ответил Зуев.
     
     Очевидно, что Вольтажора связали с Софи и трагедией в аэропорту. О зверских расправах с провинившимися генералами Зуев слышал, но не верилось. Закрытые гробы были. Этому всегда находилось какое-нибудь объяснение. Отставка генерала, особенно генерала разведки — всегда повод для пересудов, чаще всего не лишённых основания. Это изюм в информационных булочках, которые без устали выпекают журналисты и политологи. Тяжёлая и продолжительная болезнь, как причина, для действующего генерала не годится. Автомобильная катастрофа — на крайний случай. Инфаркт, как способ — король ротации высокопоставленных спецслужбистов.  
     
     — Генерал Жаккар застрелился. — Ленин сделал удивлённое лицо: — Напасть какая-то!
     
     — Что ты хочешь от меня услышать? Я их не убивал. Ближе к делу! К нашему делу.
     
     — Разумеется. — Ленин прошёлся по комнате, задумавшись: — Кое-кто изменил своё мнение о тебе на лестное.
     
     — Альянс предлагает мне работу? — с усмешкой спросил Зуев.
     
     — Бери выше! — Ленин показал указательным пальцем в потолок.
     
     — Круг тринадцати? Или сам Кооператив «Озеро»? Так я на него уже поработал, с меня хватит.
     
     — Всё шутишь! Не будем гадать. Когда закончишь со своими делами, мы вернёмся к этому разговору. Если пожелаешь, разумеется. — Ленин сел за стол: — О деле… Я внимательно изучил твою просьбу. Это будет дорого стоить.
     
     — Сколько?
     
     — Всё, что у тебя есть!
     
     — Bon appetit! — насмешливо пожелал Зуев.
     
     — Это не про деньги. — уточнил Ленин: — Деньги — нарезанная бумага.
     
     — Золота у меня нет.
     
     — И не о золоте… — Ленин досадливо поморщился: — Ты отдашь свой архив.
     
     — Лишаете меня средств производства? Это как денежный станочек отдать.
     
     — Тебе решать! К слову, досье на масонскую братву, в том числе. В оригинальном виде. Копия известна, но подозреваю в ней далеко не всё.
     
     — Как только я это сделаю, встречи с Жаккаром мне не миновать. — Зуев приставил указательный палец к виску как дуло пистолета.
     
     — Нет. Это не масоны. — Ленин замялся, но всё же, нехотя, уточнил: — Opus Dei. Серьёзные люди. Ты им не нужен. Они слово держат. Не торопись с ответом. Пойдём в столовую, перекусим, посудачим. Подумаешь заодно.
     
     Q и Opus Dei! Беспристрастность и религиозный фанатизм! До компании не хватает иезуитов и прочей ватиканской своры.
     
     — Не о чем думать. — не стал упрекать в двурушничестве Зуев: — Дай то, что мне нужно без лишних вопросов «что?», «как?» и «почему?», и получишь, что ты хочешь.
     
     — Совсем без вопросов не обойтись. У меня есть бесспорные доказательства твоей причастности к происшествиям, подоплёка которых нам не ясна.   
     
     — Как говорит мой дядя патологоанатом: бесспорна только смерть и то после вскрытия. There are more things in heaven and earth, Horatio, Than are dreamt of in your philosophy. Если я расскажу, мне придётся тебя убить.
     
     — Я рад за твоё чувство юмора. Но, пойми… Почти одновременная смерть двух высоких чинов разных разведок — это напрягает Альянс. Разведки — их институциональная вотчина.
     
     Альянс — аморфная структура. Тон задают ЦРУ, МИ-6, Стратегическая разведка Франции, немецкая БНД. Остальные — пристяжные. В этом котле противоречий не сосчитать — конкуренцию между спецслужбами никто не отменял. Кому конкретно хочет угодить Ленин? Не понятно. Может быть, даже и не Альянсу, если вспомнить о татуировке у него на плече.
     
     У конспирологов Альянс — это другое. Это что-то космическое, межпланетное, межзвёздное... Фантазёры! Но рептилоиды Зуева, разговор с Алексом — как с этим быть? Удивительное рядом – но нам оно запрещено! Канатчикова дача!
     
     — Не вынуждай меня перейти на тёмную сторону силы! — продолжил парад мемов Зуев.
     
     — Упрямец! В конце концов, это проблема Альянса. И твоя: — ослабил давление Ленин: — Ты мог бы стать одним из Q.
     
     Хороший заход! Раньше бы Зуев подумал, но уже не «раньше». Теперь его это не интересовало.
     
     — Я не верю в социальную справедливость и в теорию заговора: — признался Зуев в своём действительном отношении к феномену Q: — Как сказал мой близкий друг — миром правит хаос и животные инстинкты. «Никогда не приписывайте злому умыслу то, что вполне можно объяснить глупостью» — надеюсь, эту цитату ты знаешь.
     
     — Было время, когда ты нам здорово помогал.
     
     — Не бесплатно же! Вы хорошие клиенты.
     
     — Убедил. Теперь Альянс — твоя проблема. — сдался Ленин: — Компьютерное сообщество. Вкратце. Подробную информацию получишь. Они себя никак не называют. За ними стоят — миллиардер из Росси, два — из Индии, три — из Штатов. Но они пешки. Верят, что технологии изменят мир к лучшему. Я верю, что наоборот — погубят. Ни во что не верят только клинические идиоты. В итоге — вера на веру. Они помогают нам с Мировой паутиной. База у них одна, но очень мощная. Успешно шантажируют Google и Facebook угрозой обрушить их сервисы, но по большому счёту готовят цифровую революцию. Они полагают, что с помощью искусственного интеллекта можно переформатировать человечество, как жёсткий диск компьютера. Научный кретинизм! Цифрового Левиафана им подавай! Кончится это плохо. Но Альянс их пока игнорирует. В основном в сообщество входят специалисты среднего звена. Не оценённые гении. Ярких политических лидеров нет. Внутренние разногласия. Они жертвы сетевой культуры, но это и мировая тенденция. Конечная цель тех, кто ими манипулирует — управление иллюзией сетевой распределённости.
     
     — Короче, цифровой фашизм, но без фюрера! — подвёл итог Зуев.
     
     — Пожалуй… — согласился Ленин: — В корень зришь!
     
     — Догадываюсь, о чём ты не договариваешь!
     
     — Истина всегда где-то рядом!
     
     На рынке не публичной информации, в закрытом, но свободном бесплатном доступе, время от времени появлялись, так называемые, рабочие документы ООН. От знакомства с ними у закалённых бойцов тайного фронта волосы дыбом вставали. Нищета аналитического аппарата, убогость экспертных оценок, фантастические выводы и нелепые рекомендации — это годилось лишь для рубрики «Чёрный юмор». Даже всеядные конспирологи не рисковали делиться такой информацией, чтобы не прослыть полными идиотами. Никчёмность ООН вполне устраивает обладателей колец всевластия, поэтому говорить об этом публично — значит навлечь на себя крупные неприятности. И ради чего? Ни денег, ни политического веса на разоблачении очевидного не заработаешь. А вот подкормиться, сливая всякую хрень клеркам ООН, — это всегда, пожалуйста!
     
     О Мировом правительстве конспирологи разных мастей толдычут не один десяток лет. Отличная тема для комиксов. Зуева политика не интересовала, он занимался политиками, погрязшими в коррупции и тайном разврате. Эта свора лицемеров не озабочена судьбами мира, и никогда не придёт ни к какому согласию между собой. Но в последние годы трындеть о мировом заговоре в СМИ стало признаком хорошего тона. Чтобы не отставать от моды, Зуев изредка интересовался информационными новинками на сей счёт. Один из последних документов с полной атрибутикой ООН, которую, впрочем, не трудно подделать, его заинтересовал. Название одиозное — «Новый мировой порядок». Понравилась лаконичность, и безапелляционность. В документе указывались цели на ближайшее время: установление единого мирового правительства; безналичная единая мировая валюта; центральный единый мировой банк; единая мировая армия; отмена национальных суверенитетов; отмена частной собственности; упразднение института семьи; сокращение населения планеты; обязательная многоразовая вакцинация; универсальный базовый доход; отмена зарплат; имплантация микрочипов в тело человека для возможности совершать покупки, оплаты путешествий, для контроля за передвижением человека; внедрение социального рейтинга; правительство возьмёт на себя право воспитания детей… И много ещё чего. Фальшивка? Утопия? Очередной «Город Солнца»? Или новая Спарта? Страшно подумать, сколько крови прольётся при реализации такого плана. Безумие! Один из комментаторов документа утверждал, что контроль за исполнением намеченного для человечества пути возьмёт на себя Искусственный интеллект, работа над которым находится в стадии завершения.
     
     ***
     
     Если бы Зуева спросили о Женеве. В ответ он бы только неопределённо пожал плечами. Это не его место. На испорченный острыми ощущениями вкус Зуева, Женева — никакая. Он её не замечает. Этот город настолько обволакивал Зуева удобством, хотя не комфортом, что он переставал его чувствовать.
     
     Во времена оные, когда Зуев ещё по наивности искренне служил отечеству, он приезжал в Женеву часто: открывал банковские счета оффшорным компаниям, а так же, как он их называл, оффшорным людям. Это были средней руки бизнесмены, которых без него в приличном банке дальше младшего менеджера не пустили бы. К разведке они никакого отношения не имели, понятно, что кому-то платили за вспомоществование, иногда и Зуеву перепадала мелочишка на молочишко. В одну из таких скучных поездок Зуев сел в такси и попросил водителя отвести его туда, где он не встретит азиатов, негров и арабов. «Зачем?» — спросил таксист. «Хочу поесть фондю с аппетитом!» — ответил Зуев. И, да, на удивление, такое место нашлось.
     
     С тех пор, уже редко бывая в Женеве, Зуев обязательно посещает небольшой ресторан, недоступный замечательному общественному транспорту, и с ценами, которые учитывают национальный запрос посетителей. Скажи он об этом вслух в приличной компании, заклюют, заплюют, ногами затопчут проклятого расиста. Но все ли так искренни, как публично хотят выглядеть? Бармен ресторана рассказал историю, возможно, байку, что не делает её менее интересной. Однажды к ним забрела разноцветная компания. Разумеется, гостей вниманием не обделили. Как можно! Но прочие посетители поспешили рассчитаться и покинуть заведение. Компания оказалось в одиночестве. В чём дело, они не поняли, или сделали вид, что не поняли. Пожаловаться? На кого? На посетителей? Мудрая фраза на ум просится: мы сами приводим в свой дом своих убийц. Зуев считал, что убийство Европы уже подходит к концу.
     
     Жан Тольен подоспел как раз к готовому фондю. Зуев не очень удивился, когда его увидел. Разумно послать на встречу известного ему человека и достойного противника. Зуев поднялся из-за стола поприветствовать и протянул руку. Тольен не колебался, он намеренно с задержкой ответил рукопожатием. Вспоминать о дорожном инциденте не стали. А больше и поговорить было не о чем. С фондю пробу сняли молча. Зуев загадал — если Тольен начнёт есть обмакнутый в сыр хлеб прямо с удлинённой вилки, как это делают простофили, то удачи не видать. Mauvais ton — всегда дурной знак. Жан не посрамил французскую кулинарную опытность. Значит, надежда теплится. Поневоле станешь суеверным. Зуев оказался в положении, когда его можно безнаказанно обмануть.
     
     — Рассказывают, что Наполеон, прежде чем подписать приказ о повышении командира в звании, всегда спрашивал: «А он удачлив?» — нарушил молчание Зуев. Тольен смотрел удивлённо: — Я думаю, подписал бы Наполеон приказ о моём назначении?
     
     — У меня есть подруга. На кофейной гуще гадает. Познакомить? — предложил Тольен.
     
     — При случае, не откажусь. — усмехнулся Зуев: — У меня мало шансов не остаться в дураках.
     
     — Не доверяешь?
     
     — Чтобы человеку доверять, не нужно его искушать!
     
     — Кто бы говорил!
     
     — И то, правда! Ваши условия?
     
     Ленин отказался стать посредником и гарантом сделки с Opus Dei. Но даже если бы и согласился, с него взятки гладки!
     
     — Получив документы, мы выполним своё обещание. — предложил Тольен.
     
     Классическая дилемма: утром — стулья, вечером — деньги, или утром — деньги, вечером — стулья?
     
     — А можно наоборот? — спросил Зуев. Тольен отрицательно покачал головой: — Кинем жребий?
     
     — Это не поможет. — отказался Тольен: — Мы нужны тебе больше, чем ты нам.
     
     — Если ты пришёл ни один, то не могу поручиться, что твои люди ещё живы.
     
     Тольен встрепенулся как петух на насесте, который чуть не проспал восход, но смотрел с недоверием.
     
     Зуев не был уверен, что блефует. Он вдруг вспомнил, кого упустил из виду — своих не прошеных друзей, которые иногда приходят на выручку, не разбираясь в средствах. Провокация удалась: Тольен попался. Что касается остального, то не хотелось, чтобы тихое место превратилось в кровавую бойню.
     
     — Пусть убираются, да поживее, если ещё уже не поздно. — предупредил Зуев.
     
     Тольен по инерции смотрел недоверчиво, но отпираться не имело смысла. Он достал телефон и выбрал номер. Ответа не было. Тольен встал из-за стола, не глядя на Зуева, и быстрым шагом вышел из зала. Оставалось только последовать за ним. На ходу Зуев сунул официанту деньги.
     
     Тольен стоял у машины, в которой никого не было. С лица слетела маска бытовой доброжелательности, он выглядел злобным, ушедшим в себя. Когда Зуев подошёл, Тольен словно взорвался, он ухватил Зуева за грудки, припёр спиной к машине, но от наплыва ненависти не мог говорить. Зуев спокойно выдержал его гневный взгляд, не пытаясь, высвободится из крайне некомфортного положения. Тольен ослабил хватку, а затем и нехотя отпустил.
     
     — Не рой другому яму. — без эмоций сказал Зуев: — Я предупреждал — без сопровождающих. Возьми в руки себя, а не меня.
     
     Метрах в пятнадцати, на выезде со стоянки, стоял фургон для перевозки некрупной мебели и разного скарба. Такие обычно заказывают при переезде с квартиры на квартиру. По бокам у закрытых задних дверок как часовые на посту — два рептилоида. Их Зуев увидел ещё с порога ресторана. Рост выше среднего, крепенькие, в чёрном.
     
     — Пошли разбираться! — Зуев кивнул на фургон: — Без глупостей. Это тебе не по зубам. И мне тоже, кстати.
     
     Рептилоиды, очевидно, рассчитывали на неизбежное объяснение. Они распахнули дверцы кузова. Один из подручных Тольена лежал на полу; второй — сидел, обхватив голову руками; третий — пытался ходить, но больше, чем на два шага туда-сюда не позволяло пространство фургона, внезапно он бросился к выходу и стал колотить кулаком воздух: кузов перегорожен абсолютно прозрачной, звуконепроницаемой и, вероятно, только односторонне светопроницаемой перегородкой.
     
     Оказывается, Зуева ожидало продолжение банкета в компании крепких молодых людей, но планы у них неожиданно изменились. И как Зуев раньше обходился без рептилоидов? Непонятно! А Тольен опять разочаровал. Где оно, благородство? Впрочем, кто бы говорил!
     
     Тольен от увиденного потерял дар речи, он не понимал, что происходит, растерялся. Зуеву дополнительное объяснение не требовалось, он догадливый. Рептилоиды закрыли дверцы. Сели в кабину фургона и выехали со стоянки. Тольен бросился к машине с мыслью догнать похитителей. Зуев за ним не побежал. В похожих случаях автомобиль потенциального преследователя выводится из строя. Он не ошибся. Когда Зуев сел на сиденье рядом, Тольен безуспешно насиловал зажигание.
     
     — Это твои друзья? — Тольен прекратил попытки завести двигатель.
     
     — Если в сравнении, то ты мне больше друг, чем они. — ответил Зуев: — Успокойся. Ничего страшного пока не произошло. Я опасался худшего. У этих ребят проблема с эмпатией, но если ты будешь вести себя правильно, то получишь обратно своих людей живыми, а в придачу и документы. В отличие от тебя, я не собирался жульничать. — Тольен сосредоточено о чём-то думал: — Выбрось всё лишнее из головы. Один твой неверный шаг, и они их убьют. Горло перережут. Им так нравится убивать, чтобы крови побольше. Потом — съедят, или на органы разделают. Поверь, у них много вариантов. А у тебя — только один. Делать то, что я тебе говорю.
     
     ***
     
     Проезжая по территории ЦЕРНа, о котором журналисты говорят, как о центре современной науки, а тёмные граждане — как о центре сатанизма, Зуев вспомнил разговор с Лениным.
     
     — Мы можем выучить и обучить миллионы инженеров, докторов, доцентов, академиков каждый из которых будет уверен в доскональности своих знаний, но все они вместе даже понятия не имеют, как их жёстко поимели. — процитировал Ленин слова масона, имя которого Зуев пропустил мимо ушей.
     
     Закончив с деловой частью встречи, как и предлагал Ленин, приятели предались кулинарному разврату. Ливанская кухня, соседствовала с французской и немецкой. Дисгармония полная, но какой контраст! Так и в уме Ленина удивительным образом из разрозненных, несовместимых на первый взгляд пазлов, выстраивалась картина не гармоничного в своей сути мира.
     
     Когда где-нибудь говорили об искусственном интеллекте, Зуев вспоминал Ленина. Никогда, даже Вселенский Компьютер, трижды квантовый и много раз нейросетевой, не сравнится с человеческим мозгом. Особенно с мозгом коротышки Ленина. Встречались они три-четыре раза в год для обстоятельной дружеской беседы. Ленин задавал тренд их сотрудничества: объяснял, что и почему его может заинтересовать и сколько это будет стоить, предупреждал, какую информацию он сразу выбросит на помойку. Делился своим анализом происходящего.
     
     К планам Зуева устроить переполох в секте айтишников Ленин отнёсся критически. Но рассказал много любопытного о точке предстоящего доступа. Выбор места для строительства Большого адронного коллайдера по официальной версии был продиктован экономическими соображениями. Отчасти. Отчасти во всём всегда есть доля правды. В своё время нацисты тоже рассудили прагматически, размещая свои подземные убежища. Их там неподалёку три. Одно — до сих пор заброшено и его восстановление проблематично. Два других — основательно расширены и усовершенствованы под прикрытием стройки века, соединены с другими подземными городами Европы, а через них — и Америки.
     
     — Неужели ты думаешь, что это затевалось ради достижения научных целей? Как же, как же! — насмешливо объяснял Ленин: — Закопать такие деньги в землю ради науки? Идиотов инвесторов я не знаю. К тому же, если ЦЕРН — это наука, то я Папа Римский! Это кормушка научных функционеров. А подряды на обслуживание — слаще сладкого! Открыли частицу бога! Попробовали бы не отрыть! Пользуются глупостью чиновников и обывателей. Об этих сказках я даже говорить не хочу. Сектанты!
     
     В отличие от Ленина, науконенавистником Зуев не был. Безразлично относился к учёным великим и разным. В научные споры он никогда не вникал, строение Вселенной его никогда не интересовало, даже в школе. Большинство из того, о чём рассказывают учёные, доказать невозможно. Остаётся верить им на слово. А с доверчивостью Зуев расстался давненько! Изредка в сферу его профессиональных интересов попадали учёные и всегда оказывались очень далёкими от представлений об элементарной человеческой порядочности. Наверняка, были и другие, но Зуев склонялся к мысли, что эти «другие» скорее всего зерна в навозной куче. В последнее время, вероятно, под влиянием Ленина, Зуев стал думать об учёных, почти как о врагах рода человеческого, который странным образом семимильными шагами двигаясь по пути прогресса, пятился в новое средневековье.
     
     Через ЦЕРН проехали равнодушно. Так себе выпендрёжный посёлочек. Удивило большое количество воздушных высоковольтных сетей в окрестностях. Такое редко где в Европе встретишь. За рулём Тольен. Он и местность лучше знает, и на случай дорожных проверок — ему карты в руки. Зуев понял так, что после вмешательства рептилоидов и совещания по этому поводу с начальством, перед Тольеном открылись все, даже самые закрытые для непосвящённых пути к намеченной цели. Рисковать людьми в операции, которую трудно формально мотивировать, никто не станет. А намерение Зуева ни в малейшей степени не угрожает национальной безопасности. Тольен вёл себя по-мужски — молча. Зуеву пришлось смириться со снятием биометрических данных: ни окольных, ни тайных троп в подземные города нет. Тольен сказал коротко: «Это на пропуск».
     
     Однажды в Кабуле Зуев с афганцем шли по улице, и нужно было перейти дорогу. Впереди подземный переход. Он один на весь город. Афганец пошёл поверху. Там чрез дорогу идут, где приспичит. На вопрос Зуева: «Почему не по переходу?» Афганец ответил: «А зачем под землёй ходить?» Действительно, зачем?
     
     Через своего другого себя Зуев рассказал другому Андрею свой план, чтобы он передал его слова его Андрею. Чёрт! Запутаться можно. Зуев свыкся со своей другой жизнью и даже моментами завидовал сам себе. Там тоже не всё гладко, но разница как между лёгким волнением моря и двенадцатибальным штормом. Ответ от своего Андрея Зуев ещё не получил. А если он не захочет возвращаться? Как его там найти? Как выбраться? Ленин предупредил: попасть туда — проблема; вернуться оттуда — проблема вдвойне. Безответных вопросов много, но все они сводятся к одному, наполеоновскому: а ты удачлив?
     
     В машине Зуев задремал. Проснулся и не сразу сообразил, что его разбудил Андрей. Всё смешалось в доме, в голове, в жизни. Память о себе другом не позволяла оставаться прежним. Появился страх потерять Андрея. Раньше он об этом не думал. Пример «другого» его заставил оценить недооценённое. То, чего хочется, и то, что действительно нужно — чаще всего не одно и то же.
     
     — Да очнись же! — Андрей с испугом смотрел на, ничего не понимающего спросонья, Зуева: — Его нужно остановить! Остановить! Тебя…
     
     Машина остановилась. Зуев проснулся.
     
     — Приехали! — сообщил Тольен.
     
     Не совсем приехали: остановились в ворот военного ангара. Задремав, Зуев не увидел, как съехали с шоссе на бетонку и, вероятно, прилично углубились на явно не публичную территорию. Вокруг ничего не указывало на место нахождения: только лес, вертолётная площадка и ангар. Ворота открылись вверх достаточно, чтобы проехать. Слева — автостоянка и с десяток припаркованных машин. Контейнеры, несколько бронетранспортёров, полицейские, по раскраске швейцарские, мотоциклы — пять. Беспилотник разведывательного типа.
     
     Гостей встретил сolonel (полковник) частной военной компании с нашивкой на рукаве: девиз — «Ab igne ignem» (От огня огонь); рисунок — огненный череп. Обычно, звания у легальных наёмников — по американскому образцу без указания рода войск. В центре Европы с ЧВК Зуев столкнулся впервые, хотя, чему удивляться? На явно не родном и даже не на среднеевропейском английском, Полковник представился и выразил сожаление: гостей должен был встретить их соотечественник, но он сейчас занят. Внешность национальность не подсказывала, имя — в равной степени как еврейское, так и американское или фиктивное.
     
     По коридору, ведущему куда-то из ангара, Полковник провёл гостей в небольшую комнату, вполне вероятно, что для VIP-персон: вдоль стены — десять удобных кресел, в полутора метрах от противоположной стены — круги-коврики. Полковник забрал у Тольена какую-то пластиковую карточку и попросил подождать. Не прошло и пяти минут, как раздался голос на обычном французском: гостям предложили занять место на кругах-ковриках. Биометрическая информация была снята без каких-либо приборов или дополнительной подсветки. На противоположной от входа в комнату стене открылись две капсулы. Когда они захлопнулись за спиной, открылся выход в просторное помещение, где их уже ждал Полковник. Подошли к лифтовой стене. Судя по размерам створок, большинство лифтов — грузовые. Гостей ждала небольшая кабина с креслами опять же на десять человек. Когда тройные створки сомкнулись, Полковник приложил ладонь к устройству, считывающему не только отпечатки пальцев: на уровне глаз — идентификация сетчатки. Захватить такой лифт, чтобы без сопровождающего выбраться обратно, — нереально. Спуск продолжался не менее двух минут. Учитывая, что скорость лифта вряд ли меньше 4м\сек, опустились на глубину около 500 метров. У Зуева теплилась слабая надежда, что план побега созреет по ходу дела, но её как рукой сняло!
     
     Вышли в небольшой вестибюль, напоминающий вокзальный. За стеклянными дверьми гостей ждал, как выяснилось, электромобиль, что вполне укладывалось в представление о перемещении под землёй, а вот назвать открывшийся вид пещерой, язык не поворачивался. Над головой удивительная имитация неба, под ногами — «мягкий асфальт». Газоны излишне английские: очевидно, что трёхсот лет для их подстрижки не было, остаётся неуверенно предположить их ненатуральность.
     
     Гостей встретили двое: епископ в пурпурного цвета сутане и с фиолетовым пилеолусом на голове и мужчина спортивного сложения в чёрных брюках и в церковной рубашке с колораткой. Это Зуева удивило не меньше, чем окружающее. Он не ожидал, что положение Тольена в Ордене настолько не рядовое, что его встречает епископ. Одних только полномочий для этого мало. Лишь вторым номером удивило присутствие Святого Престола в столь явно не святом месте. Вероятно, у Ватикана и в аду есть своё представительство.
     
     — Ваше Превосходительство! — почтительно поприветствовал Тольен и склонился для поцелуя перстня.
     
     Только молниеносная сообразительность спасла Зуева от конфуза с неизвестными последствиями. Тольен не предупредил о визите в церковь. Зуев ожидал что-либо более привычное: секретно гражданское, или военное заведение. По графе вероисповедование он, конечно же, католик, но по образу жизни Зуеву естественнее поцеловать мужественного телохранителя в католической униформе, чем перстень на морщинистой руке епископа. Разве что сразу после Толена эта процедура менее неприятна.  
     
     В конструкции электромобиля отчётливо прослеживалась тенденция электрокара: отсутствие верха, салон типа кузова грузовичка с одним рядом кресел в полукруг. Телохранитель занял место водителя, что-то набрал на бортовом компьютере, и электрическая тележка плавно тронулась с места.
     
     — Как ты возмужал! — обратился к Тольену Епископ: — Последний раз я видел тебя совсем мальчиком. Рад за тебя! Наслышан о твоих успехах в Ордене! Твой отец, гордился бы тобой!
     
     — Вряд ли я достоин такой высокой похвалы. — с искренним смирением ответил Тольен.
     
     — Ты самый молодой инскрипти за историю Ордена. Не удивлюсь, если станешь следующим Прелатом. — ответил Епископ: — Этой эпохе нужны, такие как ты. Мы уже не понимаем, что происходит.
     
     Ну и ну! Зуев не подозревал, кого чуть было однажды не угробил! Если бы речь шла о масонстве, то Тольен — посвящённый высшего градуса. Но про Opus Dei Зуев знал только слухи. Разговоров много, правды — мало.
     
     — Вы давно были на своей родине? — неожиданно на провансальском спросил Епископ, обращаясь к Зуеву и пристально глядя ему в глаза.
     
     — Изредка бываю. — ответил Зуев: — Я там родился, но вырос в… — Зуев не знал, как на провансальском сказать «Бельгия» и перешёл на французский: — в Бельгии. Мне обещали вернуть дом матери. Но вы знаете, как у нас сложно с восстановлением прав на собственность.
     
     Тольен и ухом не повёл, слушая эту ложь. Вероятно, ему было удобно умолчать о досье разведслужбы на Зуева. И скорее всего оно уничтожено со смертью Жаккара. Каждый играет свою игру.
     
     — Я родом из Лангедока. Вашу историю я слышал от месье Ноэля, но не думал, что придётся встретиться. — объяснил свою осведомлённость Епископ.
     
     — Мощный старик! Как скала. И древний как мамонт. — прокомментировал Зуев.
     
     — Из старинного рода! Как и ваша мать. Но для современной Франции, это не имеет никакого значения. А жаль! — сокрушённо ответил Епископ.
     
     Зуев не сомневался, что следующий вопрос будет об Алексе. Это естественно вытекало из начавшегося разговора. Обойти такую фигуру в истории обретения родины Мишелем просто невозможно. Но Епископ больше ни о чём не спрашивал. Зуева это насторожило.
     
     Дорога шла по улице застроенной трёх и четырёхэтажными домами с виду очень похожими, хотя и не одинаковыми. Неожиданно выехали на открытое пространство. Справа — озеро, уходящее вглубь подземелья.
     
     — Здесь наша общая набережная. — пояснил Епископ: — Озеро не вполне исследовано. Как вы уже, наверное, поняли, это естественное пространство. Сделать такое, людям не под силу. Природа постаралась. Небо наше — голографическое. Удачное решение. Заселённая площадь разбита на сектора, которые принадлежат разным организациям. Точнее — разным юрисдикциям. Вам нужно об этом знать и соблюдать границы. Пересекать их можно. Нельзя нарушать установленные в каждом секторе правила.
     
     Остановились у комплекса зданий с видом на Набережную.
     
     — Это одно из лучших мест. — пояснил Епископ: — Мы были здесь в числе первых.
     
     Резиденция, в отличие остальных построек, занявших несколько кварталов, чем-то напоминала штаб-квартиру МИ-6 в Лондоне, которую горожане называли «Вавилон-на-Темзе» — за многоступенчатость в стиле зиккуратов вавилонских времён, и «Леголенд» — за схожесть с детским конструктором «Лего». Впрочем, ассоциации Зуева специфичны. Возможно, что люди с другим жизненным опытом, увидели бы отголоски ватиканского архитектурного стиля.
     
     Гостей разместили в отдельных апартаментах смежных через нейтральное пространство типа холла, где можно было встретиться, не выходя в коридор, и, не заходя на жилое пространство друг друга. Обстановка и оборудование ультрасовременные в дизайнерском исполнении.
     
     — Мне нужно переговорить с Епископом. Это безотносительно к нашим с тобой проблемам. — предупредил Тольен: — Пожалуйста, ничего без меня не предпринимай. Неверный шаг может обернуться провалом твоей затеи. Надеюсь, о последствиях не нужно говорить. И ты сам видишь, в каких обстоятельствах мы находимся. Я в шоке! Моей фантазии не хватает.
     
     Зуев молча согласился. Он тигр, который летит в прыжке и понимает, что не допрыгнет, а внизу пропасть с острыми, как пики камнями на дне. Эта не та пещера, в которой вокруг костра скачут для лучшего разогрева первобытные айтишники. Война в самом разгаре, а плана как не было, так и нет.   
     
     Внутренний двор напоминал атриум в стиле римской виллы давних веков только в центре не резервуар с водой, а фонтан. Зуев не стал дожидаться Тольена в номере, в движении время идёт быстрее, чем в четырёх стенах. Он не прогуливался, он, словно куда-то шёл, пытаясь сосредоточится на мыслях о предстоящем, но не мог. Подземный город подавил его своим размером и сложной организацией. Что значит «разные юрисдикции»? Погружённый в себя, Зуев чуть не столкнулся с молодой женщиной, которая остановилась напротив него.
     
     — Извините… — Зуев посторонился, хотя и не был помехой. Женщина смотрела удивлённо: — Мы знакомы?
     
     — Извините. — ответила женщина: — Я ошиблась. Вы очень похожи на одного человека…
     
     — Бывает. — согласился Зуев.
     
     Конечно, ошиблась. Или не ошиблась? Некоторые женщины запоминали Зуева лучше, чем он их. Лицо незнакомки ему ни о чём не говорило, и он не стал напрягать память.
     
     Пока Зуев бесцельно нарезал круги по ватиканской резиденции, в небольшом просмотровом зале у Тольена заходил ум за разум. Трудно было поверить в то, что он видел на экране. Не вдаваясь в подробности, общие пояснения давала незнакомка, с которой во дворике столкнулся Зуев. Вампиры, оборотни и странные существа, сошедшие со страниц ужастиков, смотрели в камеру не как актёры, а как создания природы.
     
     — Половина, если не больше, без вести пропавших на земле, дело их рук. — завершила презентацию женщина, которую Епископ представил как микробиолога.
     
     — Спасибо, Ниночка! Как всегда коротко и по-деловому. — похвалил Епископ и обратился к Тольену: — А тебе, мой дорогой, теперь придётся жить с этим знанием. Понимаю. Трудно.
     
     Тольен ничего не ответил.
     
     — Зачем мы тебе это показали? — продолжил Епископ: — Начнём с другой стороны. — Епископ нажал клавишу на пульте. — Ты знаешь, кто это?
     
     На экране появилось фотография Алекса.
     
     — Убийца моего отца. — ответил Тольен.
     
     — И друг моего отца, которого тоже нет в живых. — сказала Нина.
     
     — Сплетение судеб! Загадочный человек, пока будем называть его человеком. — продолжил Епископ: — Двадцать лет назад он упал как снег на голову. До этого о нём слышно не было. Ровным счётом ничего! Он потомок рода по знатности равного королевскому. Доказательства предоставил неоспоримые. Сам Понтифик их утвердил. — Епископ переключил изображение: на фотографии Алекс и Зуев: — Совпадение? Вряд ли. Это твой спутник. Он тоже выпрыгнул как чёрт из табакерки. — Епископ снова переключил изображение: на экране фото ужина в ресторане: — Мужчина, рядом с твоим спутником, — это тот, за кем он сюда пришёл. Девушка… Девушка — гибрид человека и чего-то ужасного, о чём мы пока можем только догадываться.
     
     — Нас очень интересует девушка. — вступила в разговор Нина: — Заполучить такого гибрида — большая удача. Со всем, что мы вам показали, человечество сжилось давным-давно. Как бороться с этой нечистью, мы знаем. А вот гибриды — угроза. Или они нас, или мы их. Третьего не дано. Изучение этой особи приоткрыло бы тайну их появления.
     
     — Мы поздно узнали об этом экземпляре. — дополнил Епископ: — Лишь после того, как твой спутник пустился во все тяжкие.
     
     — Он говорил, что нужно вывести двоих. — сказал Тольен: — Значит она здесь?
     
     — Да. — подтвердил, Епископ: — Это удача. Но… Здесь мы живём как в стеклянном доме. Мы должны соблюдать правила общежития. Но это не распространяется на твоего спутника. Раз он сюда так стремился, значит, у него есть какой-то план.
     
     — Мне он об этом не расскажет. — сказал Тольен.
     
     — И не надо. Не мешай ему. А мы проследим с твоей помощью. И поможем устранить заговорщиков, которые по нашей версии утопят несчастную, ставшую помехой для их развратных утех.
     
     — Но как же досье? А заложники?! — изумился Тольен.
     
     На выплеск эмоций не следует отвечать сразу. Епископ замер, входя в образ человека, преисполненного вселенской печали и отеческой заботы одновременно, как бы говоря: «Сеявшие со слезами станут пожинать с радостью».
     
     — Мы будем за них молиться. — наконец со скорбью в голосе ответил Епископ: — И не оставим в беде их семьи, как не оставили твою семью и тебя.
     
     — Там мои друзья! — возмутился Тольен.
     
     Нина не понимала, о чём речь? Её не удивило недостойное священника предложение убить. В сложившейся ситуации нет ничего личного, только интересы церкви, а значит, все средства хороши. Сам Понтифик благословил Епископа на богоугодное дело, призвал проявить твёрдость и решительность. Судьба двух педиков, одного из которых Нина встречала в Ницце с Алексеем, её нисколько не волновала. Но, оказывается, кто-то ещё пострадает. Даже если и так, цель оправдывает средства. А грех святые отцы отпустят, но то они и святые. Епископ уверял Нину, что всё решено, осталось лишь уточнить детали. Но поведение его собеседника это не подтверждало.
     
     — Я тебя понимаю. — Епископ как бы согласился и тяжело вздохнул: — Поэтому не могу тебе приказать. И никто не может тебе такое приказать. Но пойми и ты. В любом случае им отсюда живым не выбраться. Не я обрекаю твоих друзей на гибель, а тот, с кем ты сюда пришёл. Он твой враг и друг твоего врага. Выбор за тобой. Я приму его как божий промысел.
     
     Нине такой оборот разговора не понравился. Колебания Тольена её раздражали. Она хотела продолжить разговор, объяснить важность задачи, но Епископ жестом руки Нину остановил. Его подопечная — психопатка, напрочь лишённая эмпатии. К своей цели она пройдёт по трупам, даже не взглянув под ноги. Это предопределило стремительную карьеру Нины в научной секции Ватикана. Её аргументы лишь возмутят Тольена. Тогда как, от его выбора уже ничего не зависит. Но на свой костёр он должен взойти сам. Негоже святому отцу выступать в роли злодея. Похищение — это неизбежный конфликт с покровителями айтишных язычников. Для восстановления status quo потребуется принести в жертву не только двух извращенцев. Разумеется, Епископ заступится за Тольена, но вряд ли его слово будет решающим.
     
     Информацию о госте Епископупу предоставила разведка Ватикана. Ему хотелось бы знать подробнее о странном поручении, но правила не позволяли проявлять любопытства больше, чем он удовлетворенно. Епископ не входил в ближайший круг Понтифика, но ему дали понять, что это может измениться после удачного завершения вверенного ему дела. Разведка Ватикана не имеет официального названия, она в этом не нуждается. О её могуществе ходят легенды. Аудиенция, которой удостоился Епископ не только польстила его самолюбию, но и открывала дорогу к занятию важного поста в Папской курии. Упустить такой шанс, крайне озаботившись судьбой Тольена, было бы неразумно.
     
     ***
     
     Озеро! Зуев вспомнил, что другой Андрей сказал об Озере. Это был отрывочный образ человека, сидящего на берегу. Или это набережная? Больше зацепок не было.
     
     Тольен вернулся угрюмый и долго молчал. Сели в общем холле. Зуев не торопил. Наконец Тольен что-то решил для себя. Очевидно, что разговор с Епископом был тяжёлым.
     
     — Действуй! — предложил Тольен: — Твой человек в секторе «D». Это недалеко отсюда. Через час можешь найти его или на набережной, или в Клубе. Туда всех пускают, не ошибёшься, он ярко оформлен. Лабораторный комплекс охраняется строго, не пытайся туда проникнуть. Твоя задача — не привлекая внимания, привести их сюда. Дорога наверх — в грузовом контейнере.
     
     Закончив, Тольен встал и ушёл в свой номер.
     
     Как всё просто! Не верилось. И в то же время, заложники — серьёзный аргумент. Тольен не бросит своих товарищей, а вот Епископ — фактор неопределённости. Зачем он здесь? Каково будет оказаться в его власти? Но пока всё зависит от решения Андрея: судьба Зуева, судьба заложников, возможно, и судьба Тольена.
     
     Набережная оказалась небольшой, обустроенной частью берега, который уходил куда-то далеко за знаки, ограничивающие любопытство, но и без них не было желания рвать обувь об острые камни и перелазить через валуны. Недвижимость воды, которую подсинивало голографическое небо, казалась странной, но это не выглядело как стекло или лёд. Вид Озера гипнотизировал. Хотелось закрыть глаза и погрузится в свои фантазии.
     
     Зуев сидел на лавочке и не видел, но почувствовал, что кто-то за спиной подходит, оглянулся. К нему приближался небрежно одетый молодой человек: либо пиджак, либо брюки следовало заменить на что-то более подходящее, а рубашку выбросить. Mauvais ton — всегда дурной знак. На дороге стояло два автокара с крепкими ребятами наготове.  
     
     — Будем знакомиться? — спросил на ужасном английском Небрежный, присаживаясь рядом: — Или сразу пройдём?
     
     — На дачу или голову оторвать? — отшутился Зуев: — К вашим услугам!
     
     Не доезжая до Ватиканской резиденции, свернули и двигались ещё минут десять. Остановились у подъезда трёхэтажного здания. Вошли в лифт. Опускались недолго. Двое крепких парней не спускали с Зуева глаз. На выходе — кресло типа больничного.
     
     — Здоров как бык! — не удержался от замечания Зуев.
     
     — Не умничай! Садись. — одёрнул Небрежный.
     
     Пристёгнутого к креслу по рукам и ногам Зуева повезли по коридору с виду очень казённому, вроде как в налоговой инспекции. На дверях только номера комнат. Остановились на цифре «семь». Для кого-то это число удачи, но только не для Зуева, хотя ещё не вечер. Кабинет, очевидно, свидетель многих хозяев: ни одной индивидуальной приметы, проходной двор. Зуева поместили напротив стола. Небрежный развалился в кресле. Он явно не самая крупная фигура, но корчит значительность.
     
     — Вот так сюрприз! — словно радостью поделился Небрежный: — Я решил, что сбой в системе. Где ты? Где мы? Ты у нас лишь в общей базе… Только не говори, что шёл мимо, захотел в туалет…
     
     — Примерно так. — Зуев поддержал игривый тон.
     
     В комнату кто-то вошёл. Зуев сидел спиной к двери и не видел.
     
     — Зачем звал?
     
     Андрей! Словно гора с плеч! Моментами Зуеву стало казаться, что он гонится за своей тенью, что всё происходящее игра его воображения. Но нет!
     
     Кресло Зуева развернули. Андрей обмер.
     
     — Узнаёшь? — спросил Небрежный: — Он тебя доставал?
     
     — Не доставал. — ответил Андрей: — Просто шефу очень не понравилось его личное дело…
     
     — Ещё бы! — подтвердил Небрежный.
     
     Глаза! Зуев боялся, что их выдадут глаза. На Андрея он как бы смотрел, но его не видел: это взгляд в себя, а не вокруг.
     
     — Спасибо, Бро! — поблагодарил Небрежный Андрея: — Сегодня в клубе шоу. Я буду позднее. Привет Насте!
     
     Выходя, Андрей чуть не столкнулся с высоким, крепким мужчиной лет пятидесяти. Небрежный вскочил с кресла.
     
     — Ты в этом на блядки собрался? — окинув подчинённого взглядом, спросил мужчина: — Тогда тебе сегодня не обломится.
     
     — Форму в чистку сдал. — ответил виновато в оправдание Небрежный.
     
     Мужчина пристально посмотрел на Зуева, встретив не менее пристальный взгляд.
     
     — Почему сразу не доложил? — строго спросил мужчина.
     
     — Хотел убедиться… — пролепетал Небрежный.
     
     — Где вас только таких идиотов делают! — перебил мужчина и направил свой презрительный взгляд на двоих бугаёв охранников, которые «управляли» не больничным креслом Зуева: — Два дебила — это сила! Убрать! И в мой блок!
     
     Зуева перевели в обычную комнату для допросов, даже наручники не надели.
     
     — Зови меня Марк. — представился мужчина: — Английский? Французский? Других не знаю.
     
     — Французский.
     
     — Ты заставил нас поволноваться. Пришлось парня срочно эвакуировать. Не помогло! Ты не представляешь, в какой ты жопе!
     
     — Догадываюсь.
     
     — Не-е-ет… — Марк отрицательно покачал головой: — Как вы вышли на нашего человека?
     
     — Англичане подсказали.
     
     — Хорошо! Потянули за ниточку, а ниточка оборвалась. Но ты сидишь передо мной. С божьей помощью?
     
     — Секрет мастерства!
     
     — Знаю я эти секреты. Язык мы тебе развяжем, можешь не сомневаться. — Марк выдержал паузу: — Но Епископ! Хитрая и подлая лиса. Это меня беспокоит даже больше, чем твоё появление здесь. Ох уж мне этот Святой Престол! — ответа Марк не дождался: — Тебя нахрапом не возьмёшь. Не тот материал! Если придём к взаимопониманию, я предложу тебе работу.
     
     — Подземелье сторожить? — усмехнулся Зуев.
     
     — Сторожей хватает. Умных и опытных мало. И не только подземелье… Мир на пороге грандиозных перемен. Они… — Марк небрежно слегка вскинул руку к потолку: — думают, что ухватили бога за яйца. На самом деле, такие как я, как ты, крепко держим их за яйца.
     
     Марк уверен, что Зуев выполняет чьё-то задание, на кого-то работает. Отсюда и попытка вербовки. Ему никогда в голову не придёт мысль о сугубо личных мотивах поведения Зуева. Эту правду он не способен услышать. Он в неё не поверит. Но это и на руку. Нужно подумать, как сыграть на его обусловленности и чувстве персональной значимости в силу приобщённости к грандиозному замыслу Нового Порядка.  
     
     — Время у нас есть. Подумай. — продолжил Марк: — А я пока дождусь реакции Епископа. Уверен, что ты не его человек. Ты его использовал. Не припомню, чтобы кому-то это удавалось раньше. С удовольствием с ним встречусь.
     
     Марк вышел не прощаясь. Двое охранников проводили Зуева в одну из камер, которых он насчитал девять. Мрачное число! Да, какое благородное дело, особенно если это переустройство мира, может обойтись без тюрьмы, виселицы, гильотины? Никакое! Вряд ли, попавшим сюда, посчастливилось вновь увидеть свет божий.
     
     Камера оказалось приличной: шконка с поролоновым матрасом, умывальник с незамызганным зеркалом, столик и чистый унитаз. Что ещё нужно для покоя человеку, который свободен внутри себя? Удивило, что замки исключительно электронные. Сказывается специфика организации. Какая самоуверенность! Даже простой засов надёжнее.
     
     Пока Зуева воспринимают как элемент чьей-то злонамеренной игры, ему ничего особенного не угрожает: сначала перепробуют все приёмы психологического давления, до физических пыток сразу дело не дойдёт. Страшно было думать о том, что Андрей решит освободить Зуева. Тогда обоим не поздоровиться! Побеги из тюрем — литературная романтика. Да и, куда бежать? Из одной тюрьмы в другую — из камеры в пещеру? Искать выход из безвыходной ситуации — только зря тратить время и нервы. Тупик в лабиринте не означает, что лабиринт закончился. И где же вы, друзья рептилоиды? Очевидно, эта адская обитель им не по зубам. И печально, и радует. Хотя бы что-то им не по зубам.
     
     ***
     
     В то время как Зуев опасался, Андрей не сомневался, что нужно поступать вопреки опасениям. Его взгляд на проблему был шире. В целом, подземное чудо современных технологий, вписанное в природный феномен, было не чем иным как тюрьмой. Между отсидкой в изоляторе и прогулкой по Набережной разница большая, но не существенная. И то, и другое — неволя.
     
     Андрей не хотел никуда эвакуироваться, но руководство Сообщества посчитало внимание внешней разведки в лице Зуева большой опасностью для общего дела. Честность с соратниками вышла боком. Зная наперёд, к чему это приведёт, Андрей промолчал бы.
     
     В аэропорту беглецов ждал арендованный самолёт. Ни регистрации, ни таможни, ни паспортного контроля, машина к трапу — красиво как в дурном боевике. Куда побег — неизвестно. В полёте часа четыре. Приземлились на частном аэродроме в живописном лесном окружении. Минут сорок ехали в комфортабельном, но без окон фургоне. Вот так, оглянуться не успели, как оказались в полной безопасности и в надёжной изоляции от остального мира. Мера временная. Здесь все временно.
     
     Прочий мир называли — материк. Для любой информации «с материка» препятствий не было, но обратная бытовая связь исключалась полностью. Попытка её установить расценивалась как предательство. Но, то ли люки были крепко задраены, то ли разбирательство происходило без огласки, о некрепких духом известно не было. Общая технология не допускала односторонности, но её масштабы и специфичность таковы, что воспользоваться этим путём, всё равно как кинуть в океан запечатанную бутылку с письмом, рассчитывая получить ответное послание каким же образом. Своих соратников по «временной» жизни Андрей называл — дети подземелья. Послушать, так все они попали сюда по доброй воле, если отбросить внешние обстоятельства, которые сыграли решающую роль.
     
     Быстро освоиться Андрею помог приятель, с которым они познакомились несколько лет назад на независимой открытой конференции по искусственному интеллекту. Володя работал в службе обеспечения мероприятия. Честнее было бы сказать прямо — служба безопасности, но всяческое враньё давно пробралось на подобные собрания. Независимость и открытость — это сильно сказано. Реально — и зависимость, и закрытость. Искусственные интеллект — это фигура речи.  Содержание в неё вкладывает «всяк сущий в ней язык». Любые определения — либо о чём-то другом, либо псевдонаучны, но оппонентов на такие форумы категорически не допускают, поэтому по умолчанию считается, что есть общее понимание темы интеллекта в искусственном формате.
     
     Володя — распиздяй. Казалось бы, это качество должно было закрыть ему дорогу в Сообщество. Но нет. Именно в силу своего легкомысленного характера и случая, он вовлёкся в какую-то тёмную историю, связанную с компьютерным масонством. Рассказать об этом Володя отказался, сославшись на «обет молчания», как он его понимал. Однако это не мешало ему делиться секретами в его терминологии — «подземного царства-королевства». Он испытывал к Андрею более чем дружескую симпатию, но его сдерживали два фактора: Настя и стремление к идеалу крутого мачо. Ненатуральный натурал — печальная история: свой среди чужих, чужой среди своих. В прошлом Володя стал инициатором их знакомства, и за новую встречу ухватился как за подарок судьбы, пряча свою влюблённость за дружеской опекой.
     
     Андрей быстро заподозрил, что из подземной сказки в реальность выбраться будет непросто, если вообще возможно. Настя хандрила, чувствовала себя плохо. Как аргумент для уточнения срока заточения, это не помогло. Участливо пообещали в случае необходимости самую современную медицинскую помощь, а подтекст: предупреждали, что брать её с собой не следует.
     
     В работу долго вникать не пришлось: всё до автоматизма знакомо, только масштабы другие. Кампус дата-центров, он же в обиходе «Мозг», занимал двести квадратных метров и три этажа вглубь. Монстр! Андрею сразу присвоили высокую степень доступа, и он вошёл в ТОП-десятку специалистов, при этом никого отодвигать не пришлось, потому что он замкнул список. Иначе зависти и неприязни потеснённого коллеги было бы не избежать. Честной конкуренции не бывает. Конечно, не всегда побеждает подлость, но участвовать в гонке за должность — это мерзко. Удачное начало работы на новом месте радовало недолго. Проболтался топовый коллега, сказав, что место для Андрея держали почти полгода. При этом похвалил: «Не зря держали!» Значит, нужен был лишь повод для закрытия вакансии. Неприятно осознать, что стал объектом манипуляции. Минное поле компьютерной игры оказалось реальным. Чувство фатальной ошибки возникло не сразу, оно словно загружалось и день ото дня становилось острее, пока не превратилось в назойливое напоминание о пробоине в системе жизненной безопасности.
     
     Андрей всегда активно и успешно участвовал в проектах Сообщества, не задумываясь о конечной цели. Ему было интересно. Уровни вовлечённости он проходил с игровым азартом. Конечно же, Андрей отдавал себе отчёт в том, что коллективное детище можно использовать по-разному. Но и столовая вилка в руках маньяка может стать смертельным трезубцем. А столько людей убивают простым молотком, топором и даже ножницами?
     
     Андрей верил, что искусственный интеллект когда-нибудь создадут, но кого-нибудь, этак лет через сто! И хотя реальность это в основном подтверждала, но заставила задуматься. Уже можно погрузить в электронный хаос любую страну мира, исключая дикие джунгли, разумеется. Спровоцировать обмен ядерными ударами, переключить на «Мозг» все банковские транзакции. А уж нагадить по мелочи, кому угодно — это не в счёт. Андрей почувствовал себя винтиком машины, которую уже никто не сможет остановить, если её запустить. Ума у неё не больше, чем у допотопного компьютера, лишь мощь неизмеримо громадная. Остановить её нельзя, но обмануть можно. Достойная задача для человека, оскорблённого беспардонным переформатированием его жизни. Андрей воспользовался своей относительной неподконтрольностью и с величайшей предосторожностью покопался в архивах периода строительства Кампуса.
     
     Во всём мире огромные энергетические мощности тратятся на охлаждение дата-центров. Махина «Мозг» не исключение. Перегрев приведёт к отказу оборудования. Температура воздуха, который поступал для дальнейшего охлаждения, секретом не оказалась и была существенно ниже средней по пещере. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы сообразить. Приток холодного воздуха — это как нить Ариадны, которая ведёт к выходу из лабиринта на поверхность. Увы, ни документов, ни чертежей, ни схем Андрей не нашёл, но не потому, что их нет, а потому что не хватало его лимита на поиск. Зато встретил упоминание о технических этажах.
     
     Везение случается, когда его не ждёшь и наоборот, чем больше ждёшь, тем меньше толку. Об одном техническом этаже проболтался Володя, по секрету, разумеется. Там пункт охраны и оборудование, на котором работают ватиканские учёные. Зона двойной юрисдикции. Технический этаж смыкается с чередой естественных пещер. Это немногое из внятного. В остальном — местный фольклор. Там живут драконы, чудовища, подземные люди. Отгородиться от них нельзя, они всё равно делают проходы для каких-то своих нужд.
     
     На вопрос Андрея о том, случаются ли побеги из «царства-королевства», Володя ответил взглядом с высоты своего невысокого служебного положения и посоветовал: «Забудь!». Они шли по улице, в смысле не в помещении. Помолчав, Володя предупредил: «Никогда не говори ни с кем об этом. Иначе тебе никто не сможет помочь». Идеальная тюрьма!
     
     Фольклор подземного города оказался настолько любопытным, что на время потеснил чувство горечи человека, которого поимели. Чтобы внятно говорить об этом, нужно отбросить оговорки о фантазийности и непричастности к бреду. Фольклорная реальность такая же реальность, как и любая другая. В ней Озеро через лабиринты подземных каналов сообщается с Вечным Океаном, который существовал Всегда. Под спудом его вод в своей обители мёртвый Ктулху спит в ожидании своего часа, когда он восстанет и сделается владыкой Мира. И смрад порчи расползётся над гибнущими городами людей. Может не только мёртвый лежать без движения вечно, в странную же эпоху может и смерть умереть. Восставший может погрузиться в бездну, а погрузившийся в бездну, может вновь восстать. Затем освобождённые Старцы раскроют людям новые способы, как кричать, убивать и веселиться, наслаждаясь собой, и вся Земля запылает во всеуничтожающем огне свободы и экстаза.
     
     Хтонический Ктулху и Искусственный Интеллект рядом. Они недалеки друг от друга. И то, и другое уничтожит племя жалких временщиков на Земле. Такое сочетание Лавкрафта, подземного города и техносферы привело Андрея в восторг. На поверхности он бы только посмеялся над страшилкой, но здесь это органично вписывалось в ощущение происходящего. Истинная и единственная реальность — субъективная реальность и никакой другой реальности не существует.
     
     Образ Ктулху царил в айтишном секторе. Неизвестный художник исполнил его одухотворённо, дословно следуя традиционному описанию. Голова как у осьминога с подобием лица и сплетением щупалец. Тело полноватое, чешуйчатое, на передних и задних лапах гигантские когти, а за спиной — длинные узкие крылья. Ктулху, исполненный губительного противоестественного зла, сидит на корточках на пьедестале с надписью непонятными значками. Кончики крыльев касаются заднего края пьедестала, седалище располагается по центру, тогда как длинные кривые когти согнутых задних лап вцепились в передний край подставки и на четверть длины уходят вниз. Необычная голова наклонена вперёд, так, что кончики лицевых щупалец касаются с внешней стороны огромных передних когтей, которые обхватывают выступающие колени. Изображение-наклейка на двери комнаты означала — здесь почитают Ктулху! Статуэтка монстра на рабочем месте точнее характеризовала сотрудника, чем куча психологических тестов. Администрация поначалу пыталась бороться с поветрием, но кто-то умный решил иначе: на дверях администрации появилась наклейка Ктулху.
     
     Бич подземного города — самоубийства. Этому придумали эвфемизм — зов Ктулху. Предшественник Андрея повесился. Перспектива не из заманчивых. В подземелье имитировался суточный ритм смены дня и ночи, но это помогало не всем. Время бодрствования удлинялось, как и время сна. Ночные кошмары — обычная проблема. Даже самое комфортабельное подземелье изменяет людей: лучше они не становятся; хуже — куда уж хуже. Человек заживо умирает. Не спасает ни голографическое небо, ни распечатанная принтером питательна и вкусная пища, ни привычные развлечения, если они в общеприемлемых рамках.
     
     Основной ритуал поклонения Ктулху происходил… в католическое рождество! Володя отказался рассказывать, как это выглядит: «Сам увидишь!». Андрей не рассчитывал так надолго задержаться. В планах сектора он нашёл ещё несколько технических этажей, но все они были тупиковыми или уходили неизвестно куда. Оставался только тот, о котором рассказал Володя. Охрана до лифта туда добиралась в магнитной капсуле, так для краткости называли передвижение на электромагнитной подушке. Вероятно, никому в голову не приходило, что это возможный путь побега: естественные пещеры — верная гибель.
     
     Айтишники — народ капризный и своевольный. Как усмиряют строптивых, по секрету, разумеется, рассказал Володя. Первый уровень — приличные камеры; второй уровень — неприличные камеры, просто каменные мешки; последний уровень по слухам — бездонная расщелина. Тюрьма в тюрьме! Такие вот издержки строительства Искусственного Интеллекта!
     
     Явление Зуева шокировало Андрея, но не удивило. Да, его милый по пути к своей цели ни перед чем не остановится. Это Андрей знал из другой жизни, а теперь убедился, что и в этой жизни Зуев такой же. Он думает, что всё видит, всё подмечает, но это его фантазии, на самом деле, он слушает и слышит только себя, и видит вокруг лишь своё отражение, как в зеркале. Но нужно отдать должное: почему-то его выводы оказываются точны, словно он увидел и услышал то, чего не заметили другие, а его действия почти всегда оправданы тупиком, в который он сам себя и загнал.
     
     У Андрея было недостаточно времени, чтобы твёрдо освоиться в «царстве-королевстве». Мысль о побеге — это мечтание, которое пока не оформилось в конкретный план действий. Хорошо, что успел хотя бы кое-что выведать, но этого мало. Ситуация как сказке о «Царевне лягушке». Сжёг Иванушка раньше времени лягушачью шкурку и пришлось ему вызволять возлюбленную из плена Кощеева. Мысль о том, что судьба Зуева может оборваться в бездонной расщелине последнего тюремного уровня, лишала Андрея разумности. Это тоже свойство Зуева: рядом с ним трудно не стать сумасшедшим.
     
     ***
     
     Когда на стене камеры вспыхнул световой квадрат, Зуев сразу не понял в чём дело. Это оказалось меню. Выбор для заключённого небольшой, но выбор, и вполне достойный. Прошло не больше получаса, щёлкнул электронный замок, дверь камеры открылась. За порогом ждали два охранника, более похожие на вахлаков, чем на грозных стражей. Зуев справился бы с ними на раз, да бежать пока некуда. Привели в столовую, судя по столикам общую, но пустующую. Или водят по одному, или он единственный узник. Раздачи не видно, а поднос с заказом между тем на столе. Своеобразная тюрьма!
     
     Еда оказалась вкусной, но от заказанных блюд Зуев ожидал другого вкуса, привычного. У каждого повара свой почерк. У идеальной еды почерка не было. Ел Зуев по привычке долго, ужин всё-таки! В такое время принято сладко поболтать с друзьями ни о чём. Ужин — это искусство общения, а не тупой приём пищи. Не приходилось рассчитывать, что сторожа составят ему компанию. Зуев с удовольствием увидел их недовольные лица, когда закончил: они явно не ожидали такой медлительности от заключённого.
     
     Общего света в камере уже не было: только плафон над дверью вроде ночника. Раздеваться Зуев не стал, только снял пиджак: постельного белья не выдали, а поролоновый матрас не вызывал гигиенического доверия. Напряжение последних дней ушло. Андрей здесь, где-то рядом — это главное, остальное приложиться. Даже если завтра Зуева распнут на электронном кресте, он умрёт спокойно, потому что сделал всё возможное, чтобы они были вместе. Если подземелье непобедимо и выхода из него нет, значит, таков конец судьбы. Но это его выбор, его воля, его право. Зуев ни о чём не жалел.
     
     Душевное умиротворение разрушил странный и страшный сон. Зуев оказался на острове посреди океана. Он шёл по зелёной грязи, которая чавкала под ногами. Фиолетовое небо прорезали беззвучные молнии. Впереди начинались причудливо геометрические скалы. Они росли из земли и друг из друга под неестественными углами, но почему-то не рушились под своей тяжестью, а зловеще нависали. Слышались какие-то нечеловеческие звуки, словно камни молились на своём языке. Да, это странным образом походило на речь. Из-за всполохов на небе казалось, что скалы дышат и покачиваются в такт своей каменной молитве… Вдруг они раздвинулись. Зуев увидел ужас, который исходил от невообразимого чудовища, огромного, закрывающего полнеба… Из его пасти закрутилась воронка, всасывая всё окружающее.
     
     Щёлкнул электронный замок камеры. Зуев проснулся, открыл глаза, но не мог пошевелиться от страха: казалось, что в дверной проём просунется гигантская змееобразная когтистая лапа…
     
     Увидев лежащего без движения с открытыми глазами и, кажется, мёртвого Зуева, Андрей бросился к нему с криком:
     
     — Нет!
     
     Зуев перевёл дыхание, он не понимал, где находится, почему над ним склонился перепуганный Андрей? Это всё ещё сон? Зуев смотрел недоверчиво. Так продолжалось мгновение, пока в поле зрения не попал Тольен с пистолетом в руках. Реальность вернулась!
     
     — Ты?! — изумился Зуев: — Как?
     
     — Ух! — выдохнул Андрей: — Как ты меня напугал!
     
     При слабом освещении Зуев вглядывался в лицо Андрея, словно не мог наглядеться. Встал со шконки и обнял.
     
     — Ребята! Обнимашки потом! — вмешался на французском Тольен.
     
     В камере был третий — Небрежный, он же Володя, друг Андрея. Он со страхом смотрел на происходящее. События обрушились на него как внезапная снежная лавина. Андрей попросил встретиться, срочно! Так Володя оказался под дулом пистолета какого-то мужика. Оружие в секторе запрещено! Обещание пристрелить, охладило возмущение Володи. Дальнейшее происходило как во сне. На пульте охраны дежурный недоверчиво отнёсся к просьбе Володи пропустить посетителей в камеру к заключённому, решил уточнить распоряжение у своего начальника и получил пулю в лоб. Случившееся ужаснуло. Поразило хладнокровное спокойствие Насти, взгляд которой пугал не меньше, чем пистолет в руках, вероятно, сумасшедшего мужика. Мысль о том, что Андрей действует по принуждению, быстро отпала. Троица была заодно! Предательство друга окончательно сломило волю Володи. Сцена в камере уже ничего не могла добавить к его состоянию: убьют! Эта мысль обжигала мозг. Убьют как того парня в пультовой! Чокнутый мужик держал его под прицелом, и Володя поплыл: горячая моча потекла по его ляжкам.
     
     — Уходи с нами! — предложил перепуганному другу Володя: — Или ты хочешь остаться здесь навсегда?
     
     «Навсегда!» — Володя это понял по-своему и упал на колени:
     
     — Не убивайте!
     
     — Нет времени! — на английском сказал Тольен Андрею: — Ты говорил у нас не больше двадцати минут. Закроем его здесь.
     
     Андрей с сожалением посмотрел на Володю, но ничего другого не оставалось, как согласиться с Тольеном, о котором он узнал из своей другой жизни от другого Андрея. После неслучайной и ошеломившей встречи в кабинете службы безопасности время на раздумья не было. Безумный план возник сам собой, не хватало помощника с оружием. Найти Тольена оказалось проще простого: Андрей покопался в записях видеонаблюдения ватиканской резиденции. Уговаривать потенциального помощника не пришлось. Обмануть видеонаблюдение тюремного блока — тоже составило не больше труда, чем сделать это в большом городе. Действительно серьёзная, почти непробиваемая, многоуровневая охрана всего и вся была нацелена на главный объект — «Мозг». На всё прочее — по остаточному принципу, шаблонно.
     
     О возможных жертвах Андрей по неопытности не думал. Убитый дежурный был хорошим парнем, но его добросовестность натолкнулась на решительность Тольена. И с этим уже ничего не поделаешь. Время на угрызения совести не было. Через пятнадцать минут видеонаблюдение войдёт в нормальный и режим, сработает сигнализация и всё вскроется.
     
     Убить «Мозг» вирусом, или хотя бы сколько-нибудь так навредить — невозможно. Он самоочистится за мгновения. Вирусы — это для компьютерных мощностей низкого и среднего ранга. Но заставить эту электронную махину крепко, почти до смерти задуматься — цель реальная. У «Мозга» отсутствует инстинкт самосохранения, поэтому до естественного интеллекта ему бесконечно далеко. В этом смысле даже навозная муха умнее его. Программы внешней защиты — всего лишь программы. Чисто теоретически над этой проблемой Андрей задумался давно. Поработав в подземелье с «Мозгом», он закончил задачу-наркотик, над решением которой компьютерный монстр будет биться до своего последнего чипа. Если при этом понизить скорость вращения вентиляторов системы охлаждения процентов на тридцать, что сразу не будет заметно, оборудование в режиме саморазгона начнёт выходить из строя часа через два-три. Это прощальный сюрприз Андрея Сообществу, тайные боссы которого почему-то решили, что могут безнаказанно вершить человеческие судьбы.
     
     До магнитной капсулы в условно подземно-позднее время добрались без приключений, хотя заминка была. Тольен считал, что следует укрыться в ватиканском секторе. Более того, он не сомневался в таком развитии операции по спасению Зуева. Поэтому Тольен сразу даже не понял, что ошибся, а когда понял, на убеждение времени у него не осталось. Он с лёгкостью мог расправиться с безоружной влюблённой парочкой и увести девчонку, не спрашивая, хочет она того или нет. На одной чаще весов Епископ. А на другой? Выход из подземелья, спасение заложников и проклятое досье! Что стоит карьера, когда речь о жизнях друзей? Один раз Тольен сподличал и невольно их подставил. Больше он такой ошибки не совершит. Для Тольена выбор очевиден. Даже если есть только один шанс из ста выбраться из чёртовой западни, нужно рискнуть. Иначе он проклянёт сам себя.
     
     Тольену было невдомёк, что Настя не позволила бы ему решить иначе. Она внимательно наблюдала за полезным незнакомцем и почувствовала двойственность его отношения к происходящему. У неё достало бы рептилоидной силы оторвать голову Тольену прежде, чем он поднимет руку на Андрея.
     
     Магнитная капсула, плавно набирая скорость, помчала сложную команду вперёд, в неизвестность.
     
     Больше о беглецах никто ничего в текущем времени не слышал ни под землёй, ни на земле. В секторе айтишников говорили, что их забрал к себе Ктулху, и что это он наслал морок на «Мозг». Подземелье — мир загадок и парадоксов.