Кладовой

5

Слава занёс пакет в комнату, сел на диван и задумался. Что он делает? Зачем он всё это накупил? Хотел загладить вину перед Даней? Успокоить собственную совесть? Но разве совесть можно подкупить? Нет, это так не работает. Если Слава хочет помочь, то помогать надо не ради своего успокоения, а от чистого сердца.

Просидев в комнате почти целый час, Слава выложил из пакета лишние продукты, оставив только быстрорастворимую лапшу, и вышел в коридор. Подойдя к кладовой, он тихонько постучал.

— Да, — послышалось из-за двери.

Слава заглянул внутрь. Привалившись к стене, Даня сидел на лежанке и огрызком простого карандаша рисовал в тетради.

— Дань. Я тут твоих бомжиков принёс.

— Поставь там. — Не отрывая глаз от рисунка, Даня кивнул на пустой угол.

Поставив пакет на пол, Слава остался стоять возле Даниной лежанки, переминаясь с ноги на ногу.

— Что-то ещё? — Парень вскинул на него немного рассеянный взгляд.

— Дань, я сказать хотел. Ты это… Ты прости меня, я не подумал. Хотел как лучше, а получилось… — Он виновато вздохнул.

— Всё нормально, не парься. — Даня махнул рукой и, снова уставившись в тетрадь, продолжил рисовать.

— Рисуешь? — скорее из желания продолжить разговор, чем из любопытства, поинтересовался Слава.

— Угу.

— Покажешь?

Даня молча повернул к нему тетрадь.

Слава увидел чудовище с рыбьей чешуёй и огромными, похожими на крылья летучей мыши перепончатыми лапами. Чудовище извивалось, демонстрируя сильное гибкое тело, образующее упругие петли, скручивалось узлом и хищно разевало зубастую пасть. Два слепых глаза смотрели на Славу с нескрываемой злобой. С острых клыков лилась вязкая слюна, образуя между челюстями тонкие, похожие на струны, нити. Вдоль хребта дыбился игольчатый плавник, заканчивающийся на голове целой короной из разных по величине рогов.

— Красиво. Художку заканчивал?

— Не. Сам учился. Смотрел видеоуроки. — Блеск в глазах Дани сразу потух. — Когда бабушка была жива. — Он нервно сглотнул и, нахмурившись, опустил голову.

— Понятно, — вздохнул Слава, а потом предложил: — Может, поужинаем?

Даня пренебрежительно фыркнул.

— Ну а что? — не отставал Слава. — Сам видел, сколько я там всего накупил. Мне одному не съесть. Поможешь?

— Просишь помочь? — Даня вскинул на него хитрые глаза.

— Ну да, — кивнул Слава. — Услуга за услугу. Я тебе лапши купил, ты со мной ужинаешь. По-моему, справедливо.

— Ну пошли. — Даня бодро соскочил с лежанки и пополз в направлении комнаты.

Они поужинали, а потом сидели и разговаривали о драконах, чудовищах, вампирах, о боевых магах и охотниках — обо всём, что не касалось реальной жизни. Слава хорошо понимал, что реальность для Дани была самым отвратительным местом, какое только может быть. Он видел это по блеску в Даниных глазах, когда тот рассказывал ему о несуществующих мирах, о мистических тварях, о воинах, кромсающих нечисть, понимал, и сердце его щемило от той несправедливости, что творилась с этим умным и прекрасным парнем. Перед ним был уже не тот Даня, которого Слава видел вчера под мужиком, не озлобленный на весь мир калека, с которым ему довелось столкнуться в первый день их знакомства. Нет, это был совершенно другой Даня, которого Слава не знал и который нравился ему намного больше, чем должен был нравиться. Слава испытал настоящий восторг от своего открытия. Ему хотелось разговаривать с Даней бесконечно, болтать о всякой ерунде, слушать его наивные рассказы и видеть, как вспыхивают задорные искорки в глубине больших серых глаз.

Они распрощались, когда было уже за полночь. Напоследок Слава всё же впихнул раскрасневшемуся взволнованному Дане яблоки, к которым они так и не притронулись. Уж очень ему хотелось сделать для парня что-то такое, что могло хоть немного скрасить его жизнь.

Весь следующий день он о Дане не вспоминал. Увлечённо работал над новым проектом, много общался с Алексеем, предлагая способы сделать проще и эффективнее. Славины идеи Алексею нравились, нравился и напор, с которым тот работал. Слава буквально дышал тем, что он делает, и это вызывало у Алексея искреннюю симпатию. К концу рабочего дня они перешли на «ты» и свободно общались, словно знают друг друга уже много лет. Домой Слава возвращался уставший и довольный. Высшее руководство согласилось, чтобы Слава постепенно компенсировал стоимость утерянного ноутбука из своей зарплаты. Правда, Алексей не стал говорить про то, что Славу обокрали. Сказал, что это был несчастный случай и устройство разбилось вдребезги, когда Слава случайно уронил его на пол. Доказательств никто потребовал — возмещение полной стоимости устраивало всех.

Ещё на лестнице Слава услышал доносящиеся из квартиры крики. Открыв дверь, он с порога кинулся на помощь лежащему на полу Дане.

— Отдавай деньги, падла! — орал Саныч. — Отдавай! Прибью! — Он замахнулся, чтобы ударить Даню, но успевший подскочивший Слава схватил его за руку. — Пусти, сука! А ну пусти, кому говорят!

— Тише, папаша! Так и сына угробить недолго!

— Славка? — Саныч обернулся и удивлённо вытаращился на него. — Т-ты п-понимаешь, — начал оправдываться он. — Эта сука деньги у меня ворует. У меня! У родного отца! Это ж я его родил, вырастил вот этими вот руками! 

Саныч затряс перед Славиным лицом растопыренными пятернями.

— Выкормил! А он, падла, деньги ворует. И у кого?! У меня, у родного отца, у пенсионера! Всё ж до копеечки, сука, выскреб! Ничего ж, тварь, мне не оставил!

— Пенсию ещё надо заработать! — зло огрызнулся Даня.

— Поговори мне, сука! — Саныч снова замахнулся на него.

— Э-э! Без рукоприкладства! — Слава закрыл собой Даню.

— А не жалко его, тварь ползучую! Он деньги мои ворует, тварь!

— Так он пропивает всё!

— Ах ты с-сука! — Саныч снова дёрнулся в сторону сына.

— Тихо! — осадил его Слава. — Тихо. Сейчас разберёмся.

— Ты давай, Славян, ты уж разберись с ним. Врежь этой гадине, чтобы знал, как отцовские деньги тырить!

— Всё, всё, сейчас разберусь! Иди и не волнуйся. Вон чайку попей, а мы тут с твоим сыном поговорим.

— Поговори, Слав. Поговори. Я тебе за это… Я для тебя… — Он собрал в кулак ткань засаленной футболки на своей груди. — Всё что хочешь, Слав. Бля буду!

— Ладно-ладно. Иди давай.

Увидев, что отец скрылся в кухне, Даня приподнялся и сел, привалившись к стене.

— Что случилось-то?

— А ничего. Всё как обычно. — Даня громко шмыгнул носом, складывая на груди руки. — Деньги у него забрал, чтобы не пропил всё. А как ещё с ним? Думаешь, он что-то соображает? Ему ж, кроме водки, ничего не надо. Вот и приходится, чтобы с голоду не подохнуть. Что могу, прячу. Выдаю по мере необходимости. Он мне продукты, я ему деньги на горючку.

— Так, значит… — Слава с шумом втянул ноздрями воздух, сдвинув к переносице брови.

— Не лез бы ты, Слав, в наши дела. Сегодня ты есть, а завтра — нет. А мне с ним ещё жить.

— Дань, давай договоримся…

— О чём? Не сегодня завтра ты съедешь и забудешь всё, как страшный сон. И правильно. Параллельные прямые не пересекаются, слышал?

— Слышал.

— Так чего ты от меня хочешь?

— Помочь тебе хочу.

— Опять жалеешь.

— Нет, не жалею, — честно признался Слава. — Но и смотреть на это равнодушно не могу.

— Ну и что ты сделаешь? Отучишь его пить?.. Молчишь… Не знаешь. Вот и я не знаю.

Прав Даня, какая-то безвыходная ситуация. Что может сделать для него Слава? Да и смысл, если всё равно найдёт другую квартиру и уберётся отсюда? У него уже сейчас времени ни на что не хватает, а потом? Ему будет не до Дани. Даня с его проблемами, с отцом-алкашом забудется, как забывается всё плохое и страшное. Может, иногда память будет подкидывать Славе картинки в виде снов и мимолётных видений, от которых нет-нет да и защемит сердце, но на этом всё. Слава не сможет сдержать своего слова, даже если он его даст.

— Слушай. — Данин голос вывел его из задумчивого состояния. — Может, ты меня погулять сводишь, а?

— Погулять?

— Да, вынесешь во двор на скамеечке посидеть на полчасика. Я лёгкий. Сто лет на улице не был. Как там? Холодно?

— Нет, — мотнул головой Слава. — Тепло, сегодня дождик был. Совсем чуть-чуть покапал.

— Дождик… — мечтательно заулыбался Даня. — Отнесёшь?

— Отнесу.

В кухню Слава вошёл в подавленном состоянии.

— Ну что? — кинулся к нему Саныч. — Деньги отдал?

— Отдал. 

Слава выгреб из кармана всё, что у него было, и швырнул на стол. Монеты со звоном раскатились в разные стороны. Саныч кинулся их подбирать. Он подбирал монеты дрожащими руками, складывал в ладонь, пересчитывал пальцами и щурился, выглядывая, не закатилась ли куда ещё одна.

— Спасибо тебе, Слав! Спасибо! — одобрительно кивая, заулыбался Саныч. — Так его, суку! А то, понимаешь, ворует, падла…

Слава стоял и смотрел, как горький пропойца распихивает по карманам деньги. На него накатила такая злость, что сдержаться не было сил. Он схватил Саныча за грудки, прижал к стене.

— Слышь, ты! Ещё раз сына тронешь, убью!

— Т-ты чего, Слава? — задрожал Саныч. — Т-ты это чего? Это же он… Это всё он… Падла…

— И не смей его так называть! Падла — это ты!  

Для убедительности Слава шарахнул Саныча о стену. Тот больно ударился затылком и зашипел:

— Уй-й!.. Что ты делаешь, Слава? Что делаешь?

— И учти, мразь! Я знаю, кому ты мой компьютер продал. Надумаешь пакостить — отправишься зону топтать. Усёк, гнида?!

Саныч торопливо закивал.

— То-то же! — Слава отпустил его и вышел из кухни. Настроение было хуже некуда. Хотелось, чтобы поскорее настало утро, уехать в офис, погрузиться с головой в работу и хоть ненадолго забыть обо всём, что здесь происходит.

6

До выходных оставалось несколько дней. Слава работал как вол, чтобы успеть закончить первый этап проекта. О данном Дане обещании он помнил, но лишний раз сталкиваться с Санычем не хотел. Из дома выходил рано, бродил по непривычно пустынным улочкам, завтракал в кафе и шёл в офис. Сидел там допоздна, пока в коридорах не выключали свет и охранники не начинали обход.

В пятницу офис опустел рано. Разошлись все, кроме Алексея, который остался, чтобы подготовить к понедельнику презентацию.

— А ты чего домой не идёшь? — Заметив Славу, Алексей вскинул на него удивлённый взгляд.

— Да так… Поработать ещё хочу, — попытался отмахнуться от него Слава.

— Что, соседи-забулдыги достают?

Слава молча кивнул.

— Слушай, есть у меня тут одна идейка. Может, я смогу помочь.

— Как в песне — убьёшь соседей? — хмыкнул Слава.

— Не, мокруха — это не моё! — хохотнул Алексей. — А вот найти тебе приличную хату могу.

— Да брось ты! — смутился Слава. — Ты и так много мне помогаешь. Да и платить, честно говоря, пока совсем нечем.

— Не бои́сь, что-нибудь придумаем! — лукаво подмигнул Алексей. — Я руководитель проекта и должен заботиться о своих сотрудниках.

— Ну только если так.

— Ладно. Заканчивай работу и по домам. А то потом проблем не оберёшься. Придётся снова писать объяснительную, почему я и мои сотрудники находились пятничным вечером в офисе. Нашей службе безопасности не объяснишь, что полёт творческой мысли не имеет временны́х границ.


В субботу Слава проснулся поздно. Наскоро умылся, позавтракал и собрался уже выйти из комнаты, как в дверь постучали. У порога сидел Даня.

— Привет! — сказал он. — Что, готов? Погодка сегодня что надо. Как раз для прогулок.

И правда, с самого утра светило солнце, заливая убогую квартирку Саныча непривычно ярким золотистым светом.

— Тебя как поднять? —  Слава смущённо топтался вокруг Дани, прикидывая, как бы ему так взять парня, чтобы дотащить его до скамейки на улице.

— Нежно, — хихикнул Даня.

Слава присел и поднял Даню с пола, будто тот был ребенком. Даня оказался таким лёгким, что Слава удивился. Сквозь синтетическую олимпийку прощупывались рёбра и острые выпирающие позвонки. Тонкие, похожие на птичьи лапки, руки обвили Славину шею. По телу прокатился жутковатый холодок. Слава внутренне содрогнулся от осознания того, насколько мало весит этот взрослый двадцатилетний парень.

— Ну что, поехали? — Даня не прекращал улыбаться.

— Угу. — Слава кивнул, проглатывая огромный острый ком, застрявший где-то на уровне кадыка.

Они спустились по лестнице на первый этаж и вышли на крыльцо. Яркий свет ударил в глаза, и Слава зажмурился, осторожно нащупывая ногой неровности раскрошившейся от времени ступеньки. Опасаясь споткнуться, Слава спустился с крыльца и вышел на дорожку перед домом.

— Куда пойдём? — игриво спросил сидящий у него на руках Даня.

— Куда захочешь.

— Будешь таскать меня весь день?

— А что? Ты ж лёгкий. Хочешь, погуляем по Летнему саду?

— Дурак! — засмеялся Даня. — Ещё подумают, что мы парочка геев.

— А я скажу, что ты мой брат.

— Да кто тебе поверит? Брат! Мы же даже не похожи.

— А братья обязательно должны быть похожи?

— Давай сядем вон там. — Даня показал на пустую скамейку, стоящую в тени раскидистого куста сирени.

Слава подошёл к скамейке и осторожно опустил на неё Даню.

— Хорошо, — сказал Даня, щурясь и подставляя лицо солнечным лучам. Над головой с пронзительным криком пронеслась шустрая стайка стрижей. — Так хорошо, что даже умирать не хочется.

— Так и не умирай. — Слава уселся рядом и, сложив руки в замок, уставился перед собой.

— Не выйдет. Все когда-нибудь умирают, — философски заметил Даня и вздохнул так, что у Славы защипало в глазах. — Что ты моему отцу сказал? Он вокруг меня второй день на цыпочках ходит, капли в рот не берет. Даже батон и колбасы купил.

— Сказал, что знаю, кому он мой ноутбук продал. Обещал посадить.

— И что, посадишь? — Глаза Дани округлились.

— Надо будет, посажу.

— А я? Что будет со мной? Ведь у меня, кроме него, никого.

— А с ним? Считаешь, что у тебя кто-то есть?

— А ты жестокий… Он не всегда таким был. Он раньше меня в зоопарк возил… И на лодках кататься.

— А теперь почему не возит?

Даня нахмурился.

— То-то же.

— Жизнь у него тяжёлая, Слав. Устал он, выгорел, понимаешь?

— Так устал, что всё на свете пропил… — Слава скрипнул зубами. — Можешь не рассказывать мне, какой он хороший. Я не слепой, всё сам вижу.

Откуда ни возьмись появилась чёрная туча. Она стремительно разрасталась, заполняя собой всё вокруг, съедая яркий солнечный свет и высокое голубое небо. Подул сильный ветер, первые тяжёлые капли ударили о землю, оставляя тёмные влажные следы на дорожках. Оживлённая детская площадка вмиг опустела.

— Сейчас ливанёт. — Слава глянул на небо, недовольно морщась от холодных капель, падающих сверху. — Может, домой пойдём?

Даня мотнул головой.

— Намокнем ведь.

— Я ещё посидеть хочу. Люблю, когда дождь.

— Любишь дождь?

— Да…

Дождь усиливался, превращаясь в настоящий ливень, шипел в кронах деревьев, заливал быстро опустевший двор и детскую площадку, заполнял ложбинки, разрастаясь в огромные грязные лужи, тёк ручейками вдоль дорог, стекал быстрыми струйками по водостокам. Славина ветровка намокла, волосы превратились в тёмные сосульки, с которых уже капала дождевая вода.

— Ну хватит! — Он сгрёб Даню в охапку и понёс домой.

Смеясь и дрожа от холода, они вытирались сухими полотенцами в комнате у Славы, а потом пили чай, ели заказанную по случаю выходных пиццу и разговаривали. Рядом с Даней Славе было хорошо и уютно, будто время повернуло вспять и в его жизни не было ничего плохого: ни смерти мамы, ни ДТП, ни колонии, ни предательства Алёны. Будто ему снова было шестнадцать и впереди его ждала только хорошая светлая жизнь. Даня показывал свои рисунки, рассказывал, как они гуляли с бабушкой в парке, как ездили в зоопарк, как катались на аттракционе. Детские Данины воспоминания будили в памяти лучшие минуты собственной жизни. Слава словно переживал их заново, глядя на раскрасневшееся Данино лицо, на серые глаза, горящие восторженным мальчишеским задором. Когда-то очень давно, в прошлой жизни, они оба были счастливы. Почему всё так изменилось? Почему они растеряли это счастье? Может, они просто его не заслужили? В чём-то провинились перед богом? Но в чём? За что на их долю выпали все эти испытания?

День пролетел незаметно. Вечером расставались как старые друзья. Шутили, подкалывали друг друга, желая спокойной ночи. А в воскресенье Слава ушёл бродить по городу. Ему надо было побыть одному, разобраться в себе, обдумать то, что произошло в его жизни за последнее время. На сердце было легко и радостно от ощущения чего-то доброго, так неожиданно случившегося в его жизни. Того, что давало уверенность в завтрашнем дне, в том, что чёрная полоса наконец-то закончилась и теперь всё будет хорошо. Слава ложился спасть в предвкушении нового рабочего дня. За выходные в голове родилось столько новых идей, что ему не терпелось начать воплощать их в жизнь.


Утро началось с потрясающей новости: Алексей поговорил со своими родственниками, и те согласились пустить Славу в простаивающую без дела однушку с условием, что тот начнёт платить за аренду, как только получит первую выплату по договору. Квартира, куда Слава с Алексеем приехали после работы, оказалась уютной и чистой. Ничего общего с той, в которой Слава снимал комнату. Сестра Алексея Ирина встретила их радушной улыбкой.

— Будем знакомы, — сказала она, пожимая Славе руку. — Знаете, мы не сдаём квартиру кому попало. Лёша мне о вас всё рассказал, и я поняла, что вам можно доверять.

Детали обсудили быстро. Договорились, что Слава переедет уже сегодня. Благо вещей у него было немного и перевозить особенно нечего. Теперь оставалось только предупредить Саныча, заплатить ему причитающуюся сумму и съехать, наконец, в нормальное тихое место, где Славе никто не помешает спокойно жить и работать, где не надо будет переживать за оставленные ценности.

Новость о переезде Саныч воспринял спокойно и в душе наверняка был даже рад тому, что грозивший ему тюрьмой жилец исчезнет из его жизни. Он быстро пересчитал деньги и тут же спрятал в треники, воровато оглянувшись на коридор. Сердце Славы неприятно ёкнуло. Лучше бы он эти деньги Дане отдал. Что теперь будет с парнем? Саныч снова напьётся и… О том, что может случиться дальше, Слава запретил себе думать. Надо было просто поскорее собрать свои вещи и убраться. Сбежать в новую жизнь, где нет места этой грязи и убогости.

Сложив вещи в сумку, Слава в последний раз окинул взглядом комнату, в которой прожил чуть больше месяца, и вышел за дверь. Возникшую было мысль зайти попрощаться с Даней он решительно отвергнул. Ни к чему. Зачем тревожить попусту парня, ведь сделать для него Слава всё равно ничего не может. Знакомы они совсем недавно, а он уже успел прикипеть к Дане душой, и теперь это прощание может пошатнуть его уверенность в переезде. Такие привязанности надо безжалостно рвать, не оглядываясь назад, не думая о том, что могло бы быть. Даня ему всё равно чужой, таким и останется. К чему эти ненужные сожаления?

И всё-таки на новую квартиру Слава ехал с тяжёлым сердцем. Мысль о том, что он поступил неправильно, угнетала его. Разве с друзьями так поступают? А они с Даней друзья? Редкие совместные чаепития и посиделки на лавочке ещё ничего не значат. Если бы Слава всех своих шапочных знакомых считал друзьями, то у него их было бы столько, что и не сосчитать. К тому же лиц многих он уже и не помнил. Не помнил и имён. Но Даня… Даня был другим. Даня был особенным, и Слава это чувствовал, ощущал всем нутром. Что-то нещадно ныло у него внутри, терзало, причиняя почти физическую боль. Сможет ли он когда-нибудь забыть Даню? Перестанет ли думать о нём? 

Но выбора у него всё равно нет. Он должен выбросить из головы все эти мысли. Сегодня у Славы началась новая жизнь, и Дане в ней нет места.

7 

Чем больше Слава думал, тем сильнее чувствовал свою вину перед Даней. Он не должен был так уезжать. Нужно было зайти, поговорить, сказать «до свидания». Или всё же «прощай»? Почему Слава так не хочет его отпустить? Почему беспокоится за этого, по сути, чужого ему мальчишку? Из жалости? Нет. Едва ли то, что чувствовал Слава, можно было назвать жалостью. Это было совсем другое. Но что? Каким словом можно назвать страх за жизнь и здоровье почти незнакомого тебе человека? Славе было страшно подумать о том, что могло случиться с Даней после его переезда. Саныч не остановится, не прекратит пить, не прекратит измываться над сыном и торговать им. Теперь у него развязаны руки. Нет никого, кого бы он боялся, а значит, нет и гарантии, что он не возьмётся за прежнее. А Даня? Что станет с ним? Долго ли он так протянет?

Дане нужна помощь, нужна забота — таким, как он, всегда нелегко. Сейчас Даня не может сам себя обслужить. У него нет возможности покупать продукты, выезжать на прогулки. Да у него элементарно нет денег на жизнь. А ведь ему полагается пенсия. Ему нужны лекарства, терапия, ЛФК. Нужны визиты к врачу, до которого самому Дане сейчас не добраться — просто не на чем. Саныч пропил всё, включая инвалидную коляску и жизнь собственного сына.

Слава вспомнил, как вынес Даню на прогулку, и у него защемило сердце. Ему вдруг стало абсолютно ясно: неважно, как называется чувство, которое он испытывает к Дане. Важно, что оно настоящее и от него нельзя просто так отмахнуться. Слава не может бросить Даню, он должен сделать всё, что в его силах, чтобы Данина жизнь стала хоть немного лучше.

Вырваться пораньше с работы удалось только через два дня. Ехал на старую квартиру, сильно волнуясь, обдумывал каждое слово, которое скажет Санычу. Надо было как-то объяснить, зачем он вернулся, убедить алкаша впустить его в квартиру. А Даня? Захочет ли он его видеть? Что, если Слава себе всё придумал? С чего он взял, что Даня вообще примет от него помощь? Сколько раз так было, что Даня гнал его. А тот случай, когда Слава назвал его шлюхой? Наверняка Даня этого не забыл. На что Слава надеется? Чего хочет? Может, он вообще зря туда едет.

Трамвай затормозил на знакомой остановке. Слава вышел из вагона.

Вот и тот самый двор, где они гуляли с Даней, и скамейка, на которой они сидели в прошлые выходные. Слава набрал на панели домофона код, неприятно пискнул зуммер, и тяжёлая подъездная дверь открылась, впуская его в слабо освещённое парадное.

Слава поднялся на знакомый этаж и замер. Входная дверь была приоткрыта. Изнутри доносились звуки пьяного веселья, от которых заполошно забилось сердце и вспотели ладони. Позади послышался щелчок дверного замка, на площадку выглянула соседка.

— Да что же это такое! — возмутилась она. — Ни днём, ни ночью от них покоя нету! Вы с какого этажа? — обратилась она к Славе. — Может, сходите, разберетёсь с ними по-мужски?

— Да, конечно. — Не оборачиваясь на соседку, он открыл дверь и решительно шагнул внутрь.

То, что творилось в квартире, не поддавалось никакому описанию. Оккупировавшие кухню забулдыги громко орали, смеялись хриплыми спитыми голосами, кто-то спал, развалившись у стены и вытянув ноги так, что войти в кухню, не перешагнув через них, было невозможно. Дверь комнаты, в которой раньше жил Слава, была распахнута. На диване, широко раскинув ноги и бесстыже выставив себя напоказ, валялась порядком подвыпившая женщина неопределённого возраста. Рядом лежал такой же пьянчужка. Привалившись к ней сбоку, он терзал заскорузлыми пальцами её обнажённые соски и что-то нечленораздельно бормотал. Слава прошёл по коридору, перешагнул через спящего на полу алкаша и заглянул в приоткрытую дверь кладовой, из которой сочился жидкий желтоватый свет.

На Даниной лежанке вошкались двое мужиков, источавших такой едкий смрад, что Слава почувствовал их присутствие ещё на подходе.

— Бери в рот, сучка, — хрипел один из них. — Давай же, бери…

Слава увидел Даню. Его держал второй, пока первый пытался всунуть ему в рот свой стручок. Слава замер в оцепенении, наблюдая за тем, как мужик тычется в Даню немытым членом.

Даня не сопротивлялся. Судя по тому, как он вяло висел на руках у второго мужика, он был мертвецки пьян.

Какой же Слава дурак, приехал помогать человеку, которому это не нужно! С чего он взял, что Даня не такой, как его отец? Славе захотелось поскорее уйти отсюда, оставить этот дом навсегда и больше не вспоминать этих людей, живущих свою странную, грязную, порочную, никому не нужную жизнь.

— Держи крепче, — хрипел мужик, пытавшийся засунуть член в рот Дане. — Ох, какой же ты горячий…

Слава не выдержал. Распахнув дверь, он по очереди вышвырнул из неё пьянчуг, припугнув их грубыми пинками под зад, и брезгливо поморщился, глядя на обмякшее у стены тело Дани.

— Нажрался… — Видеть Даню таким было противно.

Даня тихо простонал, взглянув на Славу мутным взглядом из-под ресниц, жадно сглотнул и закрыл глаза. Было в его облике что-то неуловимо странное, чего Слава поначалу не заметил. И только приглядевшись повнимательнее, понял, что ошибся. Губы Дани были сухими, бледными, пугающе восковыми. На белом как мел лице играл нездоровый румянец. Парень тяжело дышал.

Слава присел рядом с ним и принюхался. И точно, алкоголем от Дани не пахло, зато рука, к которой он прикоснулся, была очень горячей.

— Даня? — Слава затряс его, хватая за плечи. — Даня?! Ты меня слышишь? Даня!

Даня не отвечал.

— Чёрт! — выругался Слава. — Держись, Даня, держись! Слышишь?! Всё будет хорошо!

Он подхватил пылающего Даню на руки и ринулся к выходу.

— Куда? — Дорогу ему перегородил Саныч. Слегка покачиваясь, он стоял, растопырив руки и держа в одной из них пустую бутылку. Слава с удовольствием врезал бы Санычу хорошенько, но сейчас на это не было времени.

— Уйди, — набычился Слава.

— Положи где взял! Это мой сын! Я не разрешаю его никуда уносить!

— Уйди по-хорошему! — Слава стиснул челюсти.

— Полиция! — завопил соседка, увидев с площадки, что происходит в квартире.

Саныч дёрнулся и, пьяно пошатываясь, обернулся. Слава понял, что это шанс, и ринулся напролом. Грубо оттолкнув Саныча с дороги, Слава выскочил на площадку и чуть не сшиб с ног испуганную соседку.

— Ой! Мамочки! — взвизгнула она, увидев на руках у Славы бесчувственное тело. — Убили?.. Убили! — заголосила она.

Слава поспешил по лестнице вниз, оставляя позади истерично визжащую соседку. Её голос потерялся в лестничных пролетах, потонул в подъездном полумраке и резко исчез, оставшись позади за хлопнувшей металлической дверью.

Слава вызвал такси, в салоне автомобиля набрал Алексея.

— Алло, Лёш, извини, что так поздно. Тут такое дело…


Даня разлепил глаза и не понял, где находится. Вокруг всё было незнакомое, чистое и ослепительно яркое, залитое тёплым солнечным светом, падающим из больших незашторенных окон. Голова кружилась. Он попытался сесть на кровати, но не удержался и упал на пол. В комнату вбежал Слава.

— Что же ты… — досадно цыкнул он, наклоняясь к Дане. — Больно?

— Где я? — прохрипел Даня, ошарашенно озираясь.

— У меня на съёмной квартире. — Слава всматривался в его лицо, пытаясь понять, насколько сильно тот ушибся.

— Ну и зачем? — Даня нахмурился.

— Что «зачем»?

— Зачем ты меня сюда притащил?

— Я поехал к тебе, чтобы поговорить, а твой отец опять устроил в квартире бедлам. Я нашёл тебя в кладовке, ты-ы… — Слава осёкся, пытаясь подобрать приличные слова тому, что он видел.

— Зачем? — Даня зло зыркнул на него. — Кто тебя вообще просил ко мне приезжать?! Что ты вечно лезешь, куда тебя не просят?!

— Дань, ты прости меня…

— Простить? За что? Ты же вроде ничего не сделал. Даже наоборот. Тетрадку купил, разносолами угощал.

Голос у Дани был слабым, еле слышным, но Слава явно слышал в нём обиду.

— Знаю, ты сердишься на меня. Я не должен был так уезжать.

— Какое мне дело! — фыркнул Даня. — Уехал и уехал. Вернулся-то зачем?

— Ты заболел…

— И что? Зачем вернулся, спрашиваю?

— Послушай, у тебя пневмония, если бы я вовремя…

— Нет, это ты меня послушай! — перебил его Даня. — Я не хочу, чтобы ты что-то для меня делал. Ясно?

— Но почему?

— Потому! У меня есть отец, а ты мне никто! Никто, понимаешь?! Уехал — скатертью дорога! Чего обратно полез?

— Я не должен был оставлять тебя там, с ним. Ты ему не нужен.

— А тебе? Тебе разве нужен?

— Нужен. Раз привёз, значит — нужен. — Слава отвернулся.

— Нужен... — Даня зло фыркнул. — Для чего? Чего ты от меня хочешь?

— Ничего, если ты этого ещё не понял.

Объяснять свой поступок Слава не хотел. Да и к чему объяснения, ведь и так понятно. Он виноват перед Даней. Приехал, чтобы предложить свою помощь. А оставить его в квартире отца просто не смог, потому что знал — если оставит, то парень погибнет. Возможно, Слава просто дурак, и то, что он сделал — большая глупость. Даня ему чужой. Притащить постороннего человека в свою квартиру без его согласия — попахивает тюремным сроком. Но разве Слава мог поступить иначе? А если бы ситуация повторилась вновь? Слава ни минуты не сомневался, он сделал бы точно так же. А уж как Даня расценит его поступок — другой вопрос. Он вполне может заявить на Славу в полицию и будет прав.

Даня даже не подозревает, что Слава пережил за эти несколько дней, пока он валялся в бреду с высокой температурой. Все эти дни Слава за ним ухаживал, не отходил от постели ни на минуту, делал всё, что назначал врач. Только благодаря хорошему уходу, антибиотикам и визитам платного доктора Даня пошел на поправку. «Слишком ослабленный организм, — сказал врач напоследок. — Нужно будет хорошее питание».

Восстанавливаться Дане ещё долго. И Слава его никуда не отпустит, пока не будет уверен, что тот сможет жить один. Будет рядом на правах старшего брата — столько, сколько потребуется. Но пока рано о чём-то говорить. Даня ещё слишком слаб.

В комнате воцарилась тишина. Даня, уставший от разговора, лежал с хмурым видом и, сложив руки на груди, о чём-то напряжённо думал.

8

Слава накормил Даню куриным бульоном, рассказал, что где находится, и положил на журнальный столик рядом с кроватью большую тетрадку, карандаш и ластик.

— Это мне? — Даня вскинул на него доверчивый взгляд.

— Да, тебе. Мне надо ненадолго отъехать. Один справишься?

— Угу.

— Я скоро вернусь.

Надев куртку и кроссовки, Слава вышел за дверь, оставляя квартиру в полное Данино распоряжение. Хоть Даня и чувствовал себя ещё неважно, но любопытство взяло верх. Он слез с кровати и пополз на кухню, по дороге заглянул в ванную и туалет. Везде было чисто, полы блестели. После их с отцом квартиры передвигаться по такому полу было даже приятно. Забравшись в кухне на стул с мягкой сидушкой, Даня нашёл на столе пульт и включил висящий над холодильником телевизор. За те годы, что они жили вдвоём с отцом, он и забыл, что это такое, и теперь с наслаждением смотрел одну передачу за другой, подолгу задерживаясь на каналах о животных и тех, что показывали научно-популярные фильмы.

Время пролетело незаметно. Очнулся, когда услышал, как в прихожей открывается входная дверь. Даня невольно вздрогнул. На пороге стоял Слава, держа в руках сложенную инвалидную коляску.

— Вот, — улыбнулся он, показывая своё приобретение Дане. — Пока такая, а как разбогатеем, так купим хорошую. Такую, на которой танцевать можно. В интернете видел. 

Заметив в серых глазах растерянность, Слава испугался: 

— Что, не подходит? Если не подходит, то я другую поищу. Я же не знал, какую надо.

— Всё нормально. Подходит, — прохрипел Даня. — Мне нравится. Хорошая.

— Попробуешь?

Даня слез со стула и подполз к коляске, которую Слава уже успел разложить. Подтянувшись, он лихо забрался на сиденье и стал любовно поглаживал свое новенькое транспортное средство по подлокотникам.

— Ну вот и хорошо, — попытался улыбнуться Слава. — Поправишься, поедем с тобой на лодках кататься.

Ему было трудно говорить, к горлу подкатил огромный острый ком. На глаза тут же навернулись слёзы. Слава стыдливо отвернулся, боясь, что Даня заметит его внезапный сентиментальный порыв.

 Даня проехался по комнате, покрутился на месте, развернулся и подъехал к Славе.

— Спасибо, — одними губами прошептал он.

Спустя три дня они ехали по летнему парку. Под колёсами инвалидной коляски шуршала гравийная дорожка. Вдалеке сверкало и переливалось роскошное озеро с растущим вдоль берегов развесистыми ивами и целым выводком уток, вальяжно плавающих по поверхности воды.

Они взяли в аренду лодку и, оставив Данину коляску на берегу под присмотром парнишки из пункта проката, долго плавали по озеру. Лодка легко покачиваясь на воде, точно водоплавающие птицы. Над головой светило ласковое августовское солнце. Пахло прогретой древесиной и озёрными водорослями. Лёгкий ветерок путался в светлых волосах Славы, приподнимал их и делал будто светящимися в солнечном свете. Глядя на него, Даня счастливо улыбался, и Славе хотелось, чтобы этот прекрасный день не заканчивался никогда.

Так хорошо, как сейчас, Славе не было уже давно. Было волнительно и странно чувствовать себя таким счастливым. Неужели это ещё возможно? После предательства Алёны он думал, что не сможет больше искренне радоваться. Но теперь, когда в его жизни появился Даня, всё изменилось. И Слава постоянно спрашивал себя — что это? Как называется то, что он испытывает к Дане? Очередная мысль, так некстати посетившая его сейчас, заставила смутиться. Внезапно Слава понял, как это выглядит со стороны, и ему стало не по себе. Он испытывает к Дане самые нежные, самые тёплые чувства, но в них нет ничего предосудительного. Любовь ли это? Возможно. Но вовсе не та, которая некогда связывала его с Алёной. Это что-то другое. Дружба? Но ведь что такое дружба, как не любовь? Мы любим своих друзей и даже не задумываемся над тем, что подумают о нас окружающие. Может, кто-то скажет, что дружба складывается годами, а то, что связывает его с Даней, пришло внезапно. Возможна ли дружба с первого взгляда, с первого слова, с первой высказанной вслух мысли? Наверное, так тоже бывает, и со Славой именно это и произошло.

Домой ехали довольные и разомлевшие. Вечером пили чай с вареньем и смотрели телевизор, наслаждаясь спокойствием тихого летнего вечера. Даня сосредоточенно что-то рисовал в тетради, временами впадая в задумчивость. Глянув краешком глаза на Данин рисунок, Слава заулыбался. Какой он всё-таки ещё мальчишка. Опять рисует сказочных героев. На тетрадном листе красовался древнерусский воин в сверкающих доспехах, с поднятым мечом и выставленным вперёд щитом. На голове у воина был шишак*, лицо прикрывал тонкий наносник**. Глядя на воина, Слава почему-то представлял на его месте себя. Он невольно фыркнул и тряхнул головой, отгоняя глупые детские мысли.

Заметив, что за ним наблюдают, Даня тут же перелистнул тетрадь. Зачем он это сделал? Ведь раньше Даня показывал Славе все свои рисунки и не боялся. Что случилось?

Слава уже замечал, что после болезни Даня стал неразговорчивым, замкнулся. Даже радость от покупки коляски как-то быстро прошла. Он будто больше не доверял Славе, скрывал от него что-то. Слава пытался разговорить Даню, выяснить, что происходит, но всё впустую. Парень молчал как партизан, отнекиваясь от любых попыток вывести его на откровенный разговор.

— Дань, ну ты чего? Ну дай глянуть? Красивый же витязь получился.

— Нет, — поморщился Даня. — Этот не очень. Я другого нарисую.

Спать укладывались, как всегда, в одной комнате. Даня спал на кровати, Слава на раскладном диванчике. Ночь стояла не по сезону жаркая и душная. Скоро уже сентябрь, а ночи такие, будто на дворе июль.

Слава ворочался с боку на бок и никак не мог найти удобную позу. Всё ему что-то мешало.

— Слав? — услышал он в темноте Данин голос.

— Что?

— Ты это… Ты не стесняйся. Я же всё понимаю. Сделаю, как ты хочешь.

Слава не сразу понял, о чём это он, а когда вдруг дошло, подскочил и сел на диване, гневно дыша.

— Совсем дурак?! Я, по-твоему, кто?

— Ну а что такого? Я ж понимаю, тебе тоже надо. Лучше с тобой, чем со всяким сбродом.

Славу прошиб холодный пот. Так вот, значит, почему он всё это время молчал. Ждал, когда Слава… Дальше мысли отказывались идти, потому что не было никаких «дальше». Стало обидно за себя, в груди неприятно заныло. Неужели Даня думает, что Слава заботится о нём только ради того, чтобы…

Слава замер, не в силах пошевелиться. Казалось, любое движение может нарушить спасительную тишину, возникшую сейчас между ними. Он должен что-то сказать, что-то ответить. Но что? Начать убеждать Даню в своей искренности? Ему не в чем оправдываться! Всё, что делал Слава, шло от чистого сердца.

— Брезгуешь? Боишься? Ну и правильно. — В темноте послышался вздох. — Я же шлюха.

Последнее слово полоснуло по сердцу, точно ножом.

— Слышь, не смей так о себе говорить!

— Да чего уж там. Как ни называй, суть от этого всё равно не изменится.

— Прекрати, слышишь! Я сейчас серьёзно. Я не шучу. Неважно, что было в прошлом. Это закончилось, понятно? Его больше нет. Важно только здесь и сейчас.

— Думаешь, я не понимаю? Не вижу, как ты на меня смотришь?

Слава потёр лицо рукой. Вдруг весь этот ночной разговор показался ему дурным сном. Ещё немного, и он проснётся.

— Я в тюрьме сидел, — внезапно признался он.

— За что? — Голос Дани дрогнул.

— Человека убил.

Ну и зачем он это сказал? Хотел показать, что тоже не без греха?

Жутко вдруг захотелось курить. Сигарет в доме не было. Слава бросил ещё в колонии, когда за пару сиг можно было выторговать лишний телефонный разговор с Алёной. Берёг, считал, что общение с женой важнее табачного дыма. Не знал ещё, что она его бросила.

Слава вышел на кухню, включил свет и сел за стол.

Вот тебе и рыцарь в сверкающих доспехах! Он перевернул лежащую на столе тетрадь и с досадой посмотрел на нарисованного воина. В груди неприятно кольнуло. Неужели Слава похож на насильника?

За спиной послышался шорох колёс. Слава повернул голову. Даня сидел в коридоре на инвалидной коляске и ошарашенно смотрел на него, не решаясь въехать в кухню.

— А за что ты его?.. Ну…

— Убил за что?

— Да. — Даня был явно напуган.

— Ни за что. ДТП.

— Фух! А я уж подумал… — выдохнул Даня. — Так это и не убийство…

— Ещё какое убийство. На дорогу надо было смотреть, а не ворон считать.

— А я?

— А что ты?

— Ты меня спас — почему?

— Не знаю… — Слава пожал плечами. — Наверное, потому что по-другому не мог.

— Там тебе это зачтётся.

— Зачтётся… — Слава пренебрежительно хмыкнул. — Ты обо мне вон как думаешь.

— Я не думаю… — Даня виновато потупил взгляд. — Просто… Ты извини меня. Не привык к я такому, понимаешь? А ты… Ты настоящий…

— Какой?

Даня подъехал ближе и, накрыв руку Славы своей, заглянул в глаза.

— Ты человек.
_____________________________
* Шиша́к — тип шлема. У восточных народов употреблялись довольно разнообразные шлемы в виде шишаков, полусферической формы с возвышением на макушке и навершием — шишечкой. Часто они были с совершенно открытым лицом, на которое иногда опускался лишь тонкий наносник.

** Нано́сник — часть шлема (наголовья), предназначенная для защиты головы человека от белого оружия, узкая железная полоска, защищавшая лицо от поперечных ударов.