Сборник стихов «Лицедей»

Лицедей

Опять схожу с ума в объятьях немоты -
Безмолвный лицедей, измученный и жалкий.
Охапками несут поклонники цветы,
А я сменял талант на жизнь - в меняльной лавке.
Я разменял стихи на мелочь ремесла:
Тяжелый кошелек - за крылья над плечами,
Еще была любовь. Но тоже - не спасла.
Я разменял ее случайными ночами.
Я выменял успех. Я сам себя раздал.
Восторженный партер, сияющие ложи...

Но я бегу зеркал, и - не смотрю в глаза,
И не смываю грим, врастающий под кожу.

О сомнениях вечных и о любви

Сергею Ляшко

Мой гордый бес.
Насмешливый и резкий,
Играющий с Любовью в нечет-чет
На равных - независимый и дерзкий.
Зачем тебе нетрезвый звездочет?
Тот звездочет - комедиант и гаер
С коронной фразой:
- Я скучаю, бес...
Он, как и ты, - блефует и играет,
Злосчастный Фауст виртуальных пьес.
На мантии давно не звезды - плесень,
Душа заиндевела от порош -
Он сам себе уже не интересен
И сам себе не верит ни на грош.
Но - иногда - до хруста стиснув пальцы,
Он ловит в темном небе миражи...
И хочет быть любимым и влюбляться.
На миг. На ночь.
А, может быть, на жизнь.

Балаган. Диптих

Скрипя осями, все ползет вперед
Судьба моя, бродячий балаган,
Которой правит юный хулиган
С красивым звучным именем Эрот
Его рука тверда, не сбит прицел -
Стрелок отменный. Но, в который раз,
Трагедию я превращаю в фарс,
Меняя декорации для сцен,
Меняя маски, парики и грим,
Рисуя рот с улыбкой, клея нос....
До трагика я, видно, не дорос -
Я не Пьеро, я - Рыжий,
Арлекин...


*****

Снимает маску Арлекин. Окончен карнавал.
Под утро дождь испортил грим, и шут смешить устал.
Рассветом наступает день -уже на полпути.
Разносит ветер с площадей цветное конфетти.
Погасла рампа, нем оркестр, и пуст огромный зал.
Усталый мим смывает грим. Он все, что мог, - сказал,
Он заигрался так всерьез всем тем, что не сбылось,
Но зал не видел этих слез и хохотал - до слез.
Стирает краску Арлекин, кривя усмешкой рот -
Так много рядом Коломбин, а он влюблен в Пьеро,
Чей грустный взгляд несовместим со звоном бубенцов...
И снова прячет Арлекин под маскою лицо.

Этот безумный мир

Подумай сам - до шуток ли, до смеха ли:
Все в мире стало вдруг наоборот -
Остался цирк, а клоуны - уехали,
И шпрехшталмейстер каждый вечер пьет,
Гимнасточка обкурена, подколота,
За трешку всем дает, кому не лень,
В зверинце сдох от голода и холода
Последний дрессированный тюлень,
Факир индийский подыскал занятие,
Всех ассистенток разогнав взашей -
На рынке собирает "по понятиям"
С братками дань с приезжих торгашей,
Львы перестали слушать укротителя,
Силач не может вес поднять на грудь,
Скучают в зале три усталых зрителя
И двое просят деньги им вернуть.
ПАРРРРАД-АЛЛЕ!!!!-
Лениво и с огрехами.
Бравурный марш гремит ни в такт, ни в лад....
Остался цирк.
А клоуны - уехали.
И мир сошел с ума без клоунад.

Кукла

Я - кукла из папье-маше,
Смеюсь и плачу по приказу.
Я чем печальней, тем смешней,
В моей раскрашенной душе
И водевиль, и драма сразу.
Мой кукловод в меня влюблен
И, задыхаясь и потея,
Играет гениально он,
Мой кукловод-Пигмалион,
Да я, увы, не Галатея.
Мы с ним вдвоем не первый год,
Но все сильней меня тревожит -
Однажды ночью он уйдет
И куклу новую найдет,
Покрасивей и помоложе.
В душе картонной вечный страх -
Забудут, уберут на полку,
Истлеют чувства в легкий прах,
Оставив сердцу только мрак
И боли острые осколки.

Любительский театр

Был Клавдий глуп. Офелия - толста.
Суфлер картавил, путался в сюжете.
Пустели в зале лучшие места.
С Гертрудой Призрак пил в пустом буфете
Тайком от режиссера "Каберне".
Статисты затевали перебранку.
Мечтал Лаэрт отправиться в турне
С любовником, желательно - в загранку.
Устав от закулисной немоты
Главбух с кассиром обсуждали цены...

А в самом центре этой суеты,
на пыльных досках вытоптанной сцены,
тревожа неистлевшие гробы,
испуганным ребенком в страшной сказке
метался мальчик:
- Быть?
-Или не быть?
и плакал от предчувствия развязки.

Коломбина

Какие ветра принесли тебя в призрачный город
Из снега и стали.
Обломок эпохи дель арте,
Моя Коломбина!
Я полон тоски и азарта -
Но кто утолит мой любовный терзающий голод?
Твой грубо накрашенный рот отвращает кармином,
Твой рваный чулок так контрастен с последним закатом.
Ты пьешь свой Мартини,
пятная бокалы помадой,
Давно позабывшая юность и юг Коломбина.
Сквозь старую ширму твой абрис -
точь в точь Афродита.
Сплетаются тени в разломах сырой штукатурки -
На клетках заношенной юбки расставим фигурки,
Лишаясь ума от страстей
королевских гамбитов.

Шут – трагику

Поднявшись до высот космических трагедий,
Завистливую чернь безудержно кляня,
Не слыша ничего за ревом льстивой меди,
Ты не забудь, дружок, про смертного меня
Смотри, я здесь, внизу, нахально корчу рожи,
Копируя твой вопль, когда ты входишь в раж -
Ведь чем серьезней ты, чем пафосней и строже,
Тем чаще - и верней - срываешься на фальшь.
Ты сердишься, Зевес. Ты яро сыплешь бранью.
И чешется до слез божественный кулак.
И снова не понять - ну чем так больно ранит
Насмешливый глупец, напяливший колпак.
Котурны не малы? Не надоели фразы?
Из суповых приправ тебе не жмет венец?
Не хочешь ли сменять угрюмые гримасы
На огненный парик и медный бубенец?

А, впрочем...ерунда и лишнее мученье
Да, трагик - амплуа.
Но шут - предназначенье!

Играя жизнь

Ты проживаешь жизнь, как бенефис -
весь мир театр, весь мир - тебе подмостки,
пусть даже декорации неброски,
играешь все равно, ведь ты артист.
В калейдоскопе смены мизансцен
мелькают дни. От драмы до бурлеска
оттачиваешь мастерство до блеска,
сжимая мир до кубатуры стен.
Плененный пыльным запахом кулис,
покорный раб богини Мельпомены,
ты предан ей - всегда и неизменно,
сплетая быт из скетчей и реприз.
Но там,
внутри,
живет твой вечный страх:
игра с судьбой всегда на пораженье -
твой верный зритель - только отраженье
твое в трельяжа узких зеркалах.