Ванечка

Вот и подошел к концу мой жизненный путь. Муж умер, но, несмотря на то, что, часто навещают сын с дочерью, и друзья, такие же старики, все чаще предпочитаю их компании одиночество. Скоро предстоит долгое и желанное путешествие туда, где, наконец, встречу своих близких, тоска по которым с каждым днем ощущается все острее. 80 лет прожитых не зря, много счастливых и радостных воспоминаний, которые я бережно храню в своей памяти и сейчас, в старости, перебираю, как драгоценные жемчужины.
Часто слышу, как многие говорят, о том, что хотелось бы вернуть прошлое и изменить что-то. Я почти не могу сказать о себе такого. Почему почти? Потому, что есть в жизни многих роковая ошибка, последствия которой не изменить, не забыть. События тех дней и сейчас стоят передо мной, как живые, отзываясь в сердце не проходящей болью. Теперь, когда волосы совсем побелели, а глаза утратили свой блеск, я чувствую потребность записать эту историю, поделиться тем, о чем молчала всю жизнь.
Эта история одной светлой искренней души, которая, кажется, совсем случайно залетела в наш несовершенный мир, не способный понять и принять такую драгоценность.

Мне тогда только исполнилось 35 лет. Стоял жаркий удушливый август. В очередной раз, глупо и серьезно поссорившись с мужем, я уехала к тёте в деревню. Мы давно не виделись и обе были бесконечно счастливы встретиться спустя все эти годы.
Через забор от ее дома, находился дом моей Тани, самой близкой подруги детства. С Танюшей мы прошли вместе все этапы взросления. Радостное беззаботное детство - яркий калейдоскоп теплых летних дней, в котором, как настоящие хулиганки, лазили по чужим огородам воровали клубнику, а потом валялись в траве поедая душистые ягоды. Прыгали в речку с «тарзанки», гуляли всю ночь до рассвета, а потом в молочном тумане с первыми лучами солнца нагишом купались в реке. Отрочество и первая влюбленность, первый поцелуй. С ней я делилась самыми затаенными своими мыслями, самыми сильными переживаниями. А она всегда спокойная, тихая и бесконечно добрая радовалась со мной или грустила.
Потом я вышла замуж и плотно осела в Москве, редко выбираясь в нашу деревню, которая со временем выросла в маленький городок, где естественным образом перемешались старые деревянные домики и более современные постройки.
Никогда не забуду тот вечер. Мы с Игорем смотрели какую-то передачу. Вдруг раздался звонок и голос тёти, рыдающий, рвущий сердце на части.
- Таня, Танечкааа….- глотая слова и слезы, она рассказала, что Танюшу сбила машина.

Похороны, на которые собралась вся деревня, были тяжелыми. Каждый ее житель, несмотря на природную грубость и черствость сельских жителей, любил Танюшу. Она была, как это принято говорить, «светлым человеком» - всегда поможет, подскажет, поучаствует. Почти все вокруг плакали, даже мужчины тайком утирали слезы. А рядом с ее мужем, рыдающим над обитым красным бархатом гробом, стоял мальчик - точная копия Тани. Такие же светлые волосы, мягкие правильные черты лица, светлые серо- голубые глаза. Он стоял, крепко сжимая руку отца, бледный, напуганный и, не мигая, смотрел на лицо мамы, которую видел последний раз. Тогда ему было 11 лет.
С тех пор прошло три года, за которые, я ни разу так и не набралась смелости приехать.

***

После долгих объятий и приветствий, быстро бросив в доме сумки и, приняв приятный прохладный уличный душ, я уселась в беседке под липой в свое любимое плетеное кресло, которое чудом сохраняло почти прежний вид. Она быстро накрыла на стол, где ждали невероятно вкусные котлеты, хрустящие сочные огурцы и холодный графин с самогонкой.
Рассказав о своей ссоре и очередном намерении развестись, я сетовала на жизнь:
- Тёть Валь, вот ты скажи мне, почему все мужики такие козлы?
Она душевно рассмеялась и потрепала меня за плечо.
- Эх, Ириша, ты еще не знаешь настоящих козлов! Твой Игорь – бесценное сокровище. Вон Ваньку помнишь, Таниного сыночка?
- Помню, конечно, а что с ним?
- Да с ним ничего. Хотя… как сказать. Вот его отец настоящий козел, каких свет не видывал. Да что там, помнишь, наверное, Сашу? Пьет, как свинья, Ваньку эксплуатирует. Он у него и кухарка, и уборщица, и за хозяйством следит и учится парень. А ему всего 14 лет. Часто его одного вижу, грустный ходит, все за собой небольшой альбом таскает, рисует. Я иногда через забор наблюдаю. У него только и есть в жизни одна поддержка – я. Бывает, придет, вроде как просто поболтать, а я же вижу, что на душе у мальчишки творится.
Я тяжело вздохнула. Хотелось просто отдохнуть от домашних неурядиц, поплакаться и не думать ни о чем плохом.
- Спасибо, тёть Валь. Утешила! Мне теперь еще поганее стало!
- Погано?! - она нахмурилась. - Вот ему, дочка, (она часто так называла меня) погано, а ты просто дурью маешься.
Валя ушла, захватив с собой горку грязных тарелок и другой посуды.
«Ну что за жизнь такая?!» - слезы потекли по щекам, усугубляя жалость к самой себе.
- Правильно, жалей себя, дочка, жалей. Ты ведь у нас такая бедная, такая несчастная.
Действительно, жаловаться на жизнь было грешно. Игорь любил меня, любил по-настоящему, сильно. Все в дом, все для семьи. К сожалению, семья наша была – я да он. Детей мы хотели, но не получалось. Всех врачей обошли, но не найдя никаких отклонений, они лишь разводили руками.
Как и в обычной семье, в нашей происходили ссоры и стычки. Характер у мужа был далек от идеального, да и у меня, чего уж греха таить, тоже взрывоопасный. Случались у нас трения такие, что было похоже на пожар, когда в ворох сухой травы спичку бросишь. Я кричала, плакала, а он молчал в бледной злобе, сжимая кулаки, чтобы не сорваться. Вот эта его не эмоциональность меня и бесила больше всего. Иногда казалось, пусть лучше наорет, ударит, только не это белое безмолвное лицо с плотно сжатыми губами.
- С жиру ты Ирка бесишься. Не знаешь какие мужики бывают. Сходила бы лучше Ваню проведала, а?
Утерев слезы рукавом кофты, в глубине души мне все же пришлось согласиться - права была Валя.
-Схожу завтра. Я и сама хотела – буркнула я и поплелась в дом.

Раннее утро в деревне. Что может быть лучше для городского жителя? Яркие лучи солнца пробиваются сквозь занавески, которые шевелит легкий ветерок, кричат петухи, что-то шепчет яблоня за окном. Просыпаешься в приятной неге, долго тянешься, а потом лежишь еще какое-то время с закрытыми глазами. Умываешься в умывальнике на улице зачерпнув ледяной воды из колодца. Водопровод в доме тоже есть, но разве можно лишить себя такого удовольствия? А в беседке на тарелке возвышается пирамида из свежеиспеченных сырников с изюмом, заботливо накрытых тонким вафельным полотенцем и компот из своих ягод в глиняном кувшине. Медленно отправляя сырник за сырником в рот, подставляешь лицо теплым утренним лучам, вдыхаешь полной грудью чистый деревенский воздух, напоенный ароматами цветов, деревьев и травы. Как же хочется жить в такие моменты. Каким простым кажется счастье!

И именно в такие моменты острее ощущается чувство вины за нелепую ссору, за свою несдержанность. Я схватила телефон. Отключен. Вспоминаю, сама выключила вчера, когда из Москвы уезжала. Игорь, наверное, переживает. Жму кнопку, жду, когда загрузятся контакты.
Телефон, наконец, оживает и начинает непрерывно пищать. Пришло смс, еще одно, еще… 28 пропущенных вызовов. Я не успела набрать номер, он позвонил сам.
- Игорь, привет…
- Ты что с ума сошла?! Почему телефон отключен?! У тебя все в порядке?
- Да, я только…
- Никогда, слышишь, никогда так больше не делай, я чуть с ума не сошел. Не мог до тебя дозвониться.
-Я… все в порядке, батарейка села, только зарядила и сразу тебе звонить.- стыдно было признаться в своем глупом поведении.- Доехала отлично, сижу, завтракаю свежими сырниками.
- А я всю ночь не спал, собирался уже с работы отпрашиваться за тобой ехать. Не ел ничего - он тихо вздохнул.
Сердце сжалось от жалости и вся вчерашняя ссора показалась чем-то мелочным и не достойным. Зачем мы портим себе и близким жизнь? Зачем прикрываемся мнимой самодостаточностью, делаем больно, не бережем, то бесценное, что есть между нами – наши отношения?
- Игорь, прости! Я была не права.
- Да нет, ты прости- он стушевался, потому что прощение я просила редко.
- Я побуду тут недельку? На свежем воздухе так хорошо. Можно?
Было слышно, что он очень не доволен, но после минутного колебания все же согласился.
Теперь оставалось навестить Ваню.

Что я знала о детях? В сущности ничего. С одной стороны, я хотела, чтобы они у меня были, с другой, в этом возрасте настолько привыкаешь к эгоистичной жизни ради себя самой. Театры, рестораны, поездки на отдых, по вечерам йога. Днем я рисовала. Художницей, прямо скажу, я была очень посредственной, но дело это доставляло огромное удовольствие. А уж Игорь восхищался каждой законченной картиной и считал шедевром, не меньше. Мы даже устраивали несколько раз выставки, которые, на удивление, проходили успешно. Многие из работ продавались и мне даже удалось получить несколько крупных заказов.
Когда я шла к Ване, думала о том, что надо, наверное, было захватить с собой какой-нибудь подарок - машинку или паровозик. 14 летний возраст плохо ассоциировался с представлением о человеке, в нем находившемся.
Тихо скрипнула калитка, и я попала на Танин двор. Все те же яблони, но уже изрядно постаревшие, куст жимолости, который сажали с ней вместе. Теперь он превратился в густые заросли. Жимолость, самые первые ягоды. Таня их очень любила и всегда варила варенье, не забывая ежегодно отправлять мне несколько банок в Москву.
Ступеньки совсем затертые, давно никто не красил. Но в целом все опрятно, аккуратно. Трава покошена, сорняков нет.
Я одела легкую улыбку и постучала в дверь. В ответ топот босых ног. Дверь отворилась. Передо мной стоял Ваня. От удивления у меня ненадолго пропал дар речи и я просто с глупым видом стояла и смотрела на мальчика, который вошел в тот возраст, когда уже сложно назвать ребенком, но и юношей еще не назовешь. Паровозик был явно не к месту. Тонкий, с худыми угловатыми плечами, светлыми волнистыми волосами цвета спелой пшеницы, которые он прядями заправлял за уши, и глаза, напоминающие две льдинки, глаза матери - Танины глаза. Но самым необычным во всем его существе был взгляд - глубокий и изучающий, с затаенной где-то в самой глубине грустью. Взгляд совсем не ребенка, который, казалось, заглядывал в недра твоей души.
- Здравствуйте. Вы что-то хотели? – голос мальчика вывел меня из глупого оцепенения.
-Я? Ты, наверное, не помнишь меня, я Ира, мы – тут я запнулась –дружили с твоей мамой.
Он честно всматривался в мое лицо, потом покачал головой.
-Нет. Извините.
- Ничего страшного. Столько времени прошло.
Я не успела договорить. В глубине дома послышался невероятный грохот, и пьяный заплетающийся голос заорал так, что я, отступив назад, чуть не упала со ступенек.
- Ваня, мать твою! Ты где?
Ваня побледнел, затем покраснел и, быстро оглянувшись, сказал:
-Извините, можно мы в другой раз поговорим? Ладно?
- Да.
Я уже собралась уходить и даже развернулась, как за спиной опять раздался грохот. Это упал стул, который зацепил источник пьяного отвратительного рыка. Я резко обернулась.
Уже в дверном проеме, и как он только успел, стоял Саша, бывший Танин муж. С сальными волосами, щетиной, в грязной майке, покрытой пятнами неизвестного происхождения, спортивных штанах с оттянутыми коленками и резиновых тапочках, одетых на носок. Из одного носка живописно выглядывал палец.
- О! Ёё! Кого я вижу. - Он растягивал слова, запинаясь и спотыкаясь на каждом слоге.
- Привет, Саша.- От отвращения меня передернуло.
- Ирка! – он хлопнул себя по коленке. - Ну ты и красотка стала! Поцелуемся? А? Давно не виделись. - Он подмигнул и потянул ко мне свои грязные ручищи.
Я отпрянула, вмиг оказавшись внизу.
– Нет, Саша, в другой раз. Ты… это… паршиво выглядишь. Помылся бы?
Последнее, что я увидела - укоризненный взгляд голубых глаз на отца.
-Что уставился, щенок?! – Вдобавок к ругательству Ване достался подзатыльник.
Это было слишком. Опрометью я кинулась на огород, где с раннего утра работала Валя.
- Валя! Валя! Ты где?
- Тут. Чего кричишь? Случилось что?
Я с трудом справлялась со сбившимся дыханием.
- Была у Вани! – тяжело дыша, выкрикивала я – Это ужасно!
- Да, дочка, я тебе говорила.
- Но с этим надо что-то делать! Таких родителей просто обязаны лишать родительских прав!
Валя разогнулась и, облокотившись о черенок лопаты, внимательно посмотрела на меня.
- И что будет, дочка? Что будет с Ваней? В детский дом его хочешь отправить? Ты хоть представляешь себе, что это такое? Или, может, себе забрать хочешь?

Нечего было ответить на этот вопрос. Забрать себе в мои планы не входило. Тем более он уже и не ребенок. Понуро повесив голову, я ушла в дом.
Остаток дня прошел без происшествий. Вечером мы душевно посидели за бокалом хорошего вина, которое я привезла из Москвы. Валя мало понимала в вине, но Шабли с парой кусочков льда мало кого могло оставить равнодушным.
Она делилась новостями последних трех лет, много рассказывала о Ване.
Несмотря на все беды, выпавшие на его долю, он не озлобился. Не был он и изгоем, мальчишки из деревни, с которыми они вместе учились, дружили с ним, ничем не выделяя, часто приходили в гости. Но, когда Саша уходил в запой, что и происходило сейчас, никто даже близко не подходил. И тогда на Ваню полностью падал дом, хозяйство и вечно пьяный отец, за которым частенько приходилось убирать, то о чем даже не хотелось думать.
Меня трясло. Вспоминалась Таня, тихая, безотказная. Ничего удивительного, что у нее рос именно такой сын.
- Но ты не думай, мальчик он не простой. У него есть и гордость и чувство собственного достоинства. Он всегда прямо смотрит в глаза и всегда говорит правду. Врать ему незачем, не стыдно ни за один из его поступков.
Глаза закрывались. Обилие кислорода и насыщенность переживаниями давали о себе знать. Сон сковывал движения и затормаживал мысли.

Ночью произошло странное. Я проснулась от того, что показалось в комнате кто-то есть. Вскочив с кровати, зажгла лампу. Никого.
- Приснилось, наверное - снова выключив свет, я положила под щеку ладошку и закрыла глаза, но сон уже не шел. Из под занавески лился слабый лунный свет. Ночь была тихой и теплой. Очень захотелось выйти на улицу. Я накинула халат и тихо на цыпочках вышла. Таинственный зеленоватый лунный свет, заливал все вокруг, превращая деревья и кусты в сказочные декорации. Было тихо и безветренно и только невидимые сверчки пели свою нехитрую песню, придавая всему происходящему особую атмосферу. В напоенном ночными ароматами воздухе стоял сильный запах ночных цветов. Уходить не хотелось, и уснуть я бы точно не смогла.
Вдруг, из за забора донеслись какие-то слабые звуки и всхлипы. Едва касаясь земли, я подошла и заглянула между досок. Там в лунном пятне на маленькой полянке, меж яблоневых деревьев стоял Ваня, казавшийся настолько худым и эфемерным, в этом удивительном свете, что больше походил на призрака, который мог в любой момент оторваться от земли и улететь в ночное небо. Он смотрел на луну и что-то горячо шептал, как будто разговаривая с ней, иногда всхлипывая. Слов было не разобрать.
Захотелось подойти, обнять его, пожалеть. Было видно, что он очень страдает. Но что я скажу? «Он мальчик гордый»- вспоминались Валины слова. Да и кто я ему?
А маленькая фигурка застыла. Ваня почти не шевелился и с выдохом, упал на землю, затрясся в немых рыданиях, от которых лишь изредка вздрагивали детские плечи.
Не в силах больше смотреть на это, я быстро бросилась домой и, забежав в комнату, закрыла за собой дверь, а потом, уткнувшись в подушку, заревела.
Слезы кончились, и с первыми лучами солнца пришло решение.

Несколько лет назад, когда умирал папа, судьба столкнула меня с удивительной женщиной, которая работала сиделкой. Я никогда ни до, ни после не встречала такую самоотверженность, такую искреннюю заботу о людях. В ней не было ни капли отвращения к своей работе.
Невзирая на то, что было раннее утро, я набрала ее номер. Несонный голос на другом конце обнадежил, что не разбудила.
- Анна Петровна, здравствуйте, это Ира. Помните меня?
Она сразу узнала.
- Конечно Ирочка, помню. Что случилось?
- Очень нужна ваша помощь.

12 часов дня. Маленькая деревенская станция и сиплый гудок поезда, который прибыл вовремя. Анна Петровна совсем не изменилась. Деловито сложив свои вещи на заднем сидении машины, она села рядом.
Воспоминания об отце, тех тяжелых днях и бесконечная благодарность переплелись вместе с рассказом о том, что ей предстояло. Я с волнением ожидала решения. Дело не простое, тем более, согласия со стороны «больного» не было. Но деньги решали все. Немного зная Сашу и тем более учитывая его нынешнее состояние, я предугадывала, что он вряд ли откажется от бесплатной домохозяйки.
- Бедный мальчик. Конечно, я помогу.
В ответ я крепко сжала ее руку.

Валя встретила нас на пороге и уже скоро вся наша делегация столпилась около Ваниного крыльца. В ответ на стук, в доме снова послышался грохот и приближающийся пьяный рев. Саша сам открыл дверь.
- О, Ирусик, пришла, моя красавица, - почти пуская слюни, промямлил он и потянулся обниматься.
Анна Петровна вошла в дом, подвинув наглеца, который в свою очередь от такого напора рассвирепел. Отборный мат и оскорбления полетели вслед. Видя, что это не возымело никакого эффекта, Саша пошел махать руками, но, потеряв равновесие, упал, больно ударившись головой.
- Ну что, кричишь? Видишь до чего довело твое буйство? – Она разговаривала с Сашей, как с маленьким ребенком, а потом незаметно вколола успокоительное. Бесспорно, это было незаконно, но Саша, конечно, ничего не понял своими пьяными мозгами и уже через минуту обмяк и, поудобнее устроившись на полу, мирно засопел.
- Ничего. Сейчас в кроватку - продолжала приговаривать она, и, подняв Сашу словно пушинку, дотащила до ближайшего дивана.- Вот так-то лучше. Где же наш Ванечка?

С тех пор жизнь в доме получила новый виток, Саша стал намного спокойнее и даже стал меньше пить. Чистота и порядок царили в каждом углу. Все было вычищено, вымыто и проветрено. А у Вани появилось больше свободного времени, на которое теперь претендовала я.
Притворяясь, что пришла к Анне Петровне, я старалась провести с ним, как можно больше времени и привлечь к себе внимание. Сама не знаю почему, это стало важным.
Временами он был острым и резким, ускользал, как только мне начинало казаться, что я нашла к нему подход. Порой, ощущение полной безнадежности заполняло и я теряла всякую надежду. И все же постепенно, не сразу, он стал доверять. Иногда мы гуляли, вместе, ходили на пляж купаться в реке. Чем больше я узнавала его, тем больше привязывалась и, казалось, это было взаимным. Мы оба нашли друг в друге то, чего обоим не хватало. Ему материнского тепла, а мне заботы о детях.
Именно про таких людей говорят - они «спешат жить». Он, как никто другой, любил жизнь во всех ее проявлениях. Находил красоту в каждом листочке, в изгибе ствола, которую старался переносить на бумагу. Рисовал Ваня очень хорошо и я уже начинала подумывать о том, что хорошо было бы устроить его в художественную школу. Это стало еще одним нашим общим интересом. Незаметно он стал присутствовать во всех моих мыслях.

Несмотря на то, что он многим делился, открываясь и доверяя все больше, был в Ване целый чужой мне мир, в который он боялся и не хотел пускать. Какая-то загадка, тихая печальная тайна, не связанная с отцом и происходившим в доме. Что-то терзало его. Часто я наблюдала, как он сидит печальный задумчивый, записывая что-то с обратной стороны своего альбома, в котором рисовал.
Но самым неприятным во всей этой истории было то, что моя привязанность к Ване, не позволяла уехать домой, я все дальше и дальше переносила свой отъезд. Надо ли говорить, что Игорь в Москве ужасно страдал от моего отсутствия и усугублялось все тем, что на него навалилось столько работы, что он никак не мог вырваться и приехать ко мне, даже на выходные.

***
Наступил сентябрь. Все дети пошли в школу, в том числе Ваня. У него началась своя жизнь и, казалось, мне больше не было в ней места, но это было не так. Каждый вечер он приходил в гости. Анна Петровна тоже нередко наведывалась и они с Валей быстро подружились. В нас всех Ваня обрел семью, ради которой, частенько отказывался от походов с друзьями.
Осенние выходные и на редкость теплые солнечные дни. Не просто «бабье лето», а самое настоящее жаркое лето. Ваня забежал ко мне и предложил искупаться. Все ребята были на речке, так как возможно это было последнее купание в этом году. Идея мне понравилась.
Мы шли через поле, окаймленное лесом, по дороге, которая петляла среди высокой сухой травы. В этом году поле «отдыхало» и среди огромного разнообразия трав, можно было увидеть яркие пятна поздних полевых цветов. Я сняла сланцы и пошла босиком, наслаждаясь непередаваемыми приятными ощущениями, от утопающих в горячей пыли ног. Стрекотали кузнечики. В небо взмывали стрижи, ловя на лету мошек и издавая пронзительный свист. В воздухе, стоял аромат разгоряченной земли. Казалось все дышало истомой и покоем, даже ветер не смел взволновать сегодняшний день.
Ваня тоже шел босиком, в одной руке он держал тапки, в другой полотенце и свой альбом. На нем шорты чуть ниже колена и майка, которые я купила в городе, когда ездила за покупками. Чтобы вручить их пришлось пойти на множество ухищрений, так как Ваня категорически не хотел принимать подарки. Мы оба шли молча.

Вдруг, издалека послышался конский топот. Мы остановились и обернулись. Кто-то скакал галопом на рыжей лошади. У меня не очень хорошее зрение и я не сразу разглядела кто это был, Ваня же догадался сразу. Он покраснел, засуетился, зачем-то взял за руку и сказал - Пошли быстрее, - но, увидев мое удивленное лицо, отпустил ее и сник. Скоро зрение четко различило лошадь и всадника.
- Ваня, это же Дима на Пчеле!
Обычная рыже-чалая деревенская лошадь, летела стрелой высоко вскидывая чуть коротковатые ноги. Густая грива и челка красиво развевались, «горя» на солнце золотыми прядями. Где-то сзади за ними летело такое же золотое облако хвоста. Было видно, что лошади в удовольствие этот галоп и она с легкостью несла свой вес и свою легкую ношу. Не меньшее впечатление производил и сам всадник. Дима был красавцем. Стройная точеная фигура, черные коротко стриженые волосы и глаза – два уголька. На Диме не было майки, он был в одних джинсах. По загорелому телу стекали капли воды. Эта парочка только что искупалась.
-Где мои шестнадцать? - грустно вздохнув, произнесла я и, улыбнувшись, изо всех сил помахала Диме.
Но Дима и так видел нас, мало того, он ехал именно к нам. Резко осадив лошадь, поставив ее тем самым на маленькую, но весьма внушительную свечку он, смеясь, поздоровался.
- Ира, привет!
- Привет, Дима!
- Ваня, привет…- тут он слегка запнулся. - Я ехал к тебе, не хочешь покататься?
В ответ тишина.
Я удивилась и обернулась посмотреть на Ваню. Он был неузнаваем. Таким я его еще ни разу не видела.
- Я? Нет, спасибо. - пролепетал он. - Мы с Ирой идем купаться и - он секунду подбирал слова - У меня вещи.- В воздухе, как спасательный круг замаячили альбом и полотенце.
- Да, брось, Вань,- возмутилась я.- Какие вещи? Езжайте, катайтесь, я дойду сама и вещи твои донесу.
Дима с какой-то особенной благодарностью посмотрел на меня.
- Спасибо - промямлил Ваня и протянул мне альбом с полотенцем.
Подсадив мальчика, я помогла ему удобнее устроиться на спине лошади за Димой.
Но Ваня вел себя все более странно. Руки болтались по бокам, как плети.
- Вань, ты что руки развесил? Держись давай крепче! - с наделано злым выражением лица прикрикнула я.
Это потом, вспоминая тот день, я перебирала все мелкие детали, которые показались незначительными в тот момент, и такими важными позже. И его бледность, и то, как осторожно он обнял Диму и прижался к его теплой спине, и такую удивительную едва заметную улыбку, значение которой я смогла объяснить лишь спустя время.
Дима сжал голыми пятками бока Пчелы и она, весело подыграв и подкинув зад, снова полетела, выбивая из под копыт фейерверки сухой травы и цветов.
Купалась я одна и так же одна пошла домой, ни капли этим не огорчившись.

Дима был старше Вани почти на два года и близилось его шестнадцатилетние. Вся ватага деревенских мальчишек – «маленьких волчат», как я про себя называла их, боготворила его. Несмотря на то, что он был из хорошей обеспеченной семьи, по собственной воле оставил город и переехал жить в деревню к бабушке с дедушкой.
- Люблю чистый воздух, природу и уединение, как-то говорил он мне. И было странно слышать такие слова от 15-ти летнего парня.

Вечером, мы с Валей смотрели телевизор и пили чай, когда в дверь постучали. Пришел Ваня забрать свои вещи.
- Вань, заходи. Чаю с нами выпьешь?
Но в ответ только отрицательный кивок головой и угрюмо задумчивое лицо.
- Что-то случилось?.
- Нет, я пойду домой.
С тех пор в Ване произошли значительные изменения, он стал реже заходить.

На следующие выходные приехал Игорь.
Мы много разговаривали, гуляли, любуясь местной природой. Я потихоньку морально готовила его к Ване.
- Он мог бы пожить у нас какое-то время. Ты бы видел, как он рисует! Этому одаренному ребенку обязательно надо пойти учиться в хорошую художественную школу - взахлеб рассказывала я о его талантах и о возможности вырастить новую звезду современного искусства.
Игорь был так рад меня видеть, соглашаясь со всем. Хотя сомневаюсь, что до него доходил смысл, сказанных слов.
- Когда вернешься домой? - упрекал муж - Хватит по чужим углам жить
Именно тут впервые мы стали обсуждать строительство своего дома, так как перспектива жизни в квартире в Москве совершенно не прельщала. Я чувствовала себя такой здоровой, живой - поправилась и разрумянилась.
Игорь шутил – Ну вот, теперь ты настоящая русская деревенская красавица!
И это было правдой. Мало того, мне очень нравилась такая жизнь и не тянуло обратно в городской комфорт бетонных стен.
- Еще недельку, малыш, ладно? Еще недельку побуду и вернусь! Обещала я.
Что ему оставалось - поверить и уехать…