Мы не этруски

Меньше всего я похож на исповедника. Среднестатистическая внешность, среднестатистические мозги. Такие люди не остаются в истории. Наверное, это обидно: пирамида Хеопса стоит, а о костях тех, кто ее строил, почти не вспоминают. Жрецы если и рисовали рабов, то всегда с опущенными головами. И греки с их хваленой демократией, тоже рабов не жаловали. Так что, мои рождение и смерть на рубеже двадцатого и двадцать первого веков пройдут незамеченными.
Мне порой кажется, что традиция устанавливать надгробные плиты, давно устарела. Ну кого через сто лет будет интересовать этот десяток цифр, выбитых на плите? Разве что, исследователей, да и то, вряд ли. Мы же не этруски – росписей на стене могилы не будет. Максимум, что найдут при раскопках в каждой могиле моих современников - один или два мобильных телефона. Из чего потомки смогут сделать вывод, что Интернет существовал и после смерти. Иначе, зачем брать с собой телефон на тот свет? Чтобы там переписываться!
Плавное течение пустых мыслей о вечности обычно возникает на сытый желудок. Голодным приходится думать о пропитании и беречь ноги, которые кормят. Хуже всего зеброжителям - то сытый, то голодный: черная полоса, а потом снова черная, и снова. И вдруг бац – джек-пот, рассказ где-то напечатали и даже гонорар прислали! В короткие периоды сытости зеброжители забывают о голоде и о невечности шары, прожигают жизнь, как могут. И это еще лучший вариант. Худший – впадение в стяжательство. Всегда с недоумением относился к собирателям всяких кошечек-вазочек, особенно, к тем, кто с них регулярно вытирает пыль специальной влажной салфеткой. Можно, конечно, провалиться одной ногой в мещанство. Но кайфовать от этого?! Не мое.
Лето все не наступало. Было не то, чтобы холодно – было не лето. И капающее на голову нельзя было назвать дождем. Отвественные за погоду там, наверху, были, очевидно, при жизни грешниками. Ну не такими, чтобы в аду да в смоле, а так, мелкими пакостниками. И теперь они продолжали свою пакостную деятельность, заслоняя тучами солнце. Если бы Всевышний посоветовался со мной, я бы попросил его назначать на эту должность исключительно ангелов. И тогда мы были бы не климатозависимыми, а ангелозависимыми. И суставы ныли бы от сырости по божески, точней, по ангельски.
Становилось сыро, и я таки решился оторвать пятую точку от лавочки-аэродрома. Но тут случился налет «авиации противника» - подруга моей сестры с криком: «Ты с ума сошел, сидишь под дождем без зонтика!»,- плюхнулась рядом со мной, заслонив небо цветной тряпочкой на палочке, а окружающее пространство собой. Я вдруг подумал, что у древнего египтянина Евдокса – праотца интегрального исчисления, была необъятная жена, и он напряженно соображал, как высчитать площадь ее криволинейной фигуры. Так родились интегралы!
- Даже этим рождением мы обязаны женщине! Была бы мадам Евдокс стройной и изящной, хрен бы мы сейчас интегрировали! - промелькнуло в голове, и я улыбнулся.
- Вот ты улыбаешься, а у меня тоже счастливый день – чайник новый по почте получила.
«Мадам Евдокс» - я теперь так буду называть свою визави, порылась в невероятной величины матерчатой сумке и извлекла керамическое нечто, напоминающее индийского слона, замученного английскими колонизаторами на сборе бревен в низовьях Ганга. Основу ее духовной жизни составляли интернет-аукционы: охота в сети за сувенирными чайниками, которыми она загромождала многочисленные полки в своей небольшой квартире. Когда свободного места не оставалось, меня призывали на помощь, чтобы повесить очередную полку.
- О, мужик в доме завелся, - радовалась в таких случаях хозяйка, у которой после развода уже лет эдак с тридцать не было мужика (да и детей, увы, тоже), немедленно засоряя полку разномастным китчем. В ее доме не было даже кота, который мог бы, по неосторожности, разбить какой-нибудь «шедевр». Хотя я бы такому коту, который перебил бы все это ненужное барахло, поставил памятник! Кстати, единственное, что мне нравилось в ее коллекции – это полная хаотичность! Если бы ей, не дай Боже, пришла в голову идея каталогизировать весь этот хлам, такой взбрык можно бы было принять за продуктивную симптоматику шизоидности и мчаться к психиатру. А так – банальное бегство от одиночества. Кстати, как и все экспрессивные одиночки, она страдала булимией со страшными раскаяниями, обжорством сладким и попытками сесть на какую-нибудь очередную «кремлевскую» диету.
- Я тут новую диету раскопала. Яблоки и минеральная вода без газа по специальной схеме…
«Мадам Едокс» продолжала увлеченно что-то говорить мне. Существует такая категория людей, с которыми легко общаться – в разговоре им нужен не собеседник, а его наличие. То есть, они сами задают вопросы, сами на них отвечают, сами делятся какой-нибудь общедоступной информацией из Интернета. Достаточно кивать, улыбаться, иногда вставлять реплику: « Конечно, согласен». Да и о чем со мной можно говорить: телесериалы не смотрю, разводом Путина не интересуюсь и мне даже пофиг, кто родится у принца Чарльза.
- Да не у Чарльза, глупый! – оказывается мы, точней она, сейчас об этом говорит со мной. «Чарльз старше нас с тобой вместе взятых, и жену его зовут Камилла Паркер. А я тебе рассказываю о Кейт Мидлтон! Неужели тебя совсем не интересует королевская семья?»
- Почему не интересует, очень даже интересует, - думаю я про себя и улыбаюсь. Принц Гарри, например, даже очень и очень красивый парень. Он рыжий, это моя слабость, мммм. И еще недавно принц спас солдата-гея! Где мои семнадцать лет?! Возрастная, имущественная, происхожденческая (он Тюдор или Винздор, точно не помню, а я кто? Шариков ПэПэ!) пропасть разделяет нас. Да еще мой английский…Экскъюз ми, мой Принц!
- Так вот, если у Уильяма и Кейт родится девочка, то она может не получить право на престол! Это же ужас – гендерное неравенство в двадцать первом веке!!!
- А мне кажется, ужас – это когда тупые тетки читают мои рассказы, не задумываясь, ничего в них не понимают в силу необразованности, а потом вопят на весь Интернет. Хотя тупых мужиков тоже хватает. Так что, ты права на все сто – в двадцать первом веке гендерного неравенства быть не должно. Впрочем, как и никакого иного.
Повисла пауза.
- Жениться бы тебе на какой-нибудь бабе, чтобы готовила вкусно! Хороший ты мужик! – неожиданно сказала она.
- Ну ты же знаешь, что я люблю мальчиков. Какая, нах, женитьба на бабе!
«Мадам Едокс» испуганно посмотрела на меня, потом по сторонам – никто ли нас не слышал, и начала прятать чайник в сумку.
- Я побежала, пора пить минералку с яблоком, в новой диете главное – все делать каждый день в одно и то же время.
- Слушай, у меня просьба. Когда я умру, пусть после кремации мой пепел положат в этого слона!
Я указал на слон-чайник и подумал, что если его осквернят моим пеплом, то он сможет подать жалобу Ганди уже на меня, а на не лордов-эксплуататоров.
- Дурак! – беззлобно ответила моя собеседница.
- Я пошла, зонтик забираю, не промокни.
Я тоже встал, мокнуть не хотелось. Идея с пеплом и чайником забавляла меня – раз уж мне нет места и покоя на этом свете, то за какие заслуги я получу все это на том?! Максимум, что мне поручат – тучи разгонять. А что, клево – быть ответственным за то, чтобы кому-то светило солнышко.