Когда-то счастлив...

Семен открыл глаза. Та же пустота в груди. Та же пустота в голове. Он встал, огляделся по сторонам. Незнакомые стены и предметы мебели. Какие-то вещи. Чье это все? Неужели вот это старье, посеревшее, потемневшее со временем, его? Выцветшие бумажные обои с цветочным рисунком, облезлый деревянный пол, застеленный истоптанным ковром. Грязное окно, серо-желтые занавески. Он встал с дивана позапрошлого века с целой симфонией скрипов и звуков, и потянулся. Суставы болезненно прохрустели. Тело болело. В ушах стоял какой-то звон, а в горле пересохло настолько, что язык уже почти не отнимался от неба. Оглядевшись еще раз, он увидел на круглом столе, стоявшем в углу возле двери, уже давно потерявший свою прозрачность графин с водой и такой же стакан. Залпом выпив первый, он налил себе еще и пил уже медленнее, словно пытаясь пропитать свой рот влагой…

Первая вспышка всегда внезапная. Она ударила его током в потемневшие глаза, пробралась через мозг и скатилась вниз по позвоночнику.
– Черт! – прохрипел Сема, двумя руками упираясь в стол, чтобы сохранить равновесие и не упасть. – Это еще что за дрянь?
С кем он разговаривал, было совершенно неясно, но то, что он успел зацепить из молниеносно пронесшихся кадров в его голове, все же заставило его присесть. Старый деревянный стул жалобно проскрипел под тяжестью его высохшего тела. Семен сжал стакан сильнее. Как же он ненавидел все эти утра! Кто он? Где он? Почему он здесь? Почему он ничего не помнит? Как его зовут?
– Меня зовут… – прошептал он в ладони, сложенные лодочкой. – Мое имя… черт!
Он ударил кулаком по столу, стакан подскочил и опрокинулся. Рассматривая свои руки, попутно разбирая промелькнувшие кадры на статичные картинки, он пытался выхватить из них хоть что-нибудь знакомое, но ничего, кроме голых деревьев и поздней осени, не видел. Семен поставил стакан и разгладил выцветшую красную скатерть. Под ней что-то прощупывалось.
Это была очень старая черно-белая фотография, с которой ему улыбались двое молодых парней, держа огромную рыбу на своих руках. Он перевернул снимок. Никаких подписей и дат не было, только пара желтых, расплывшихся пятен…

Вторая вспышка снова пронзила глаза, дрогнувший мир засверкал белыми мушками, позвоночник свело жуткой болью. Выгнувшись на стуле, он едва не упал с него, потеряв равновесие. В этот момент появилась палатка. Холодный, ветреный день и моросящий дождь. Но он не обращал на эти неудобства никакого внимания, потому что на берегу стоял человек неземной красоты, словно Бог, который наверняка только что сошел с небес. Семен застыл на месте и не сводил с него глаз, а парень повернулся к нему с широкой улыбкой и тут же опрокинул на себя целое ведро ледяной воды…
Сема вглядывался в лица парней на фотографии и отчаянно желал узнать их. Он еще раз перевернул ее…

– Сем! Сема! – голос, который звал его, становился настойчивее. – Вставай! Сема, давай…

– Семен, – прошептал он. – Меня зовут Сема.
Мужчина вздохнул, бросил фото на стол и попытался встать. Спина разламывалась от непонятной тяжести, желудок заурчал. Но чувство голода заглушала какая-то другая, странная щемящая боль в легких. Чего же тебе нужно, недовольно подумал он и подошел к окну.
Шел дождь. Листья уже опали и лежали темной полусгнившей массой на земле, прибитые сыростью и дождем. Из его окна была видна серая река, а на подоконнике лежала пачка сигарет.

После первой жадной затяжки его ударила третья вспышка, но на этот раз он удержался на ногах, уставившись в одну точку за горизонтом широко распахнутыми глазами…

– Вставай же! – парень, застывший над ним пытался перекричать ветер и дождь, выбивающего сложнейшую партию барабанщика по тенту. – Не зря вчера передавали штормовое предупреждение!
– Что случилось? – Семен соскочил на ноги, палатку вот-вот сорвет. – Это же был просто дождь?
– Уже не просто, – парень начал быстро собирать вещи в рюкзак, потом снова крикнул ему: – Палатку и лодку оставим. Надо уходить подальше от берега.
Как только они выбрались наружу, взвалив на себя тяжелые рюкзаки и мгновенно промокнув, палатка, сорвавшись с одного края, тут же захлопала своими огромными крыльями. Взявшись за руки, согнувшись под напором ветра и хлеставшей воды, они стали продвигаться ближе к лесу. Но вдруг парень вырвал свою руку и начал что-то кричать. Из-за усиливающего ветра Сема ничего не мог разобрать.
– Кирилл, куда ты? – кричал он во все горло. – Нужно уходить! Вернись!
– …стра! – донеслись обрывки фраз. – …зя… ое… влять!
– Сейчас же вернись! Вернись, я сказал! Дай мне свою руку!!!
Семен догнал его, схватил за плечи и развернул к себе лицом. Наконец он расслышал его слова:
– Рыба!!! – проорал парень и опять развернулся к берегу. – Она же в лодке!
– Что?!! Да ты что?! – он потянулся, но уже не успел схватить его. – Кирилл!
Крики тонули в несмолкающем шуме, а силуэт любимого постепенно таял за сплошной стеной ливня. Семен опустился на колени и пополз за ним. Сердце екнуло и ухнуло куда-то вниз, когда он наткнулся на сброшенный рюкзак Кирилла… На берегу ни его, ни лодки уже не было.

Сема закрыл глаза. Постаревшее лицо прочертили две дорожки горячих слез. День тянулся серым, зажеванным временем, лента которого все никак не могла оборваться, а дождь продолжал все также монотонно стучать по стеклам и карнизу, рассказывая миру о том, что есть вещи, которые никогда не забываются.

Каждое утро он просыпался, не помня ни себя, ни собственного имени. Каждое утро он находил и терял своего единственного и самого любимого человека на свете.