Последний дом на Солнечной

Весна в этом году выдалась прохладной и ветреной. Уже середина мая, а все никак распогодиться не может. По ночам особенно холодно. Вот и сегодня так же. Я вышел из дома, в чем был, в шортах и майке, даже ветровку не прихватил – не до нее было. Я перелез через забор и, стараясь идти между грядок, пробрался к окну. Свет во всем доме уже выключили. И не удивительно, время первый час ночи. Я тихонько стукнул два раза по стеклу. Внутри зашевелился темный силуэт, а через несколько секунд я увидел белое лицо Саньки. Он открыл окно.
- Пустишь? – сразу спросил я.
- Твои опять? – спросил в ответ он, подавая мне руку. Ухватившись за нее, я забрался на подоконник и, не слезая, осторожно, стараясь не греметь створками, закрыл окно. Я свесил ноги вниз и в упор посмотрел на него.
- Надоели, сил уже нет. После выпускного сразу уеду!
- Слезай, давай, - прошептал он. – И не шуми, мать сегодня с давлением, спит очень чутко.
Санька улегся на кровать и придвинулся к краю. Я скинул шорты и носки и забрался к стенке.
- Укрывайся, - он стал накрывать меня своим одеялом. – А то дрожишь весь…
- Да, погода в этом году не фонтан вообще, - шепотом возмущался я, натягивая одеяло по самые глаза. – У тебя-то все спокойно?
- Угу, - Санька повернулся ко мне лицом. – А у тебя чего там?
- Батя опять в стельку. Мать в истерику. Я хотел в машине поспать, а она заперта. Не просить же ключи у отца в момент, когда мать в него чашки метает.
- М-да, я представляю: «Бать, дай ключи, я спать хочу». «Конечно, сынок». И сковородкой такой прикрывается от летящих снарядов.
Мы оба старались смеяться тихо, я – уткнувшись в подушку, а Санька – зажимая рот ладонью.
- Домашку ты, конечно же, не сделал, - строго заключил он.
- Да с чего ты взял? – я приподнялся на локте, глядя ему в глаза. – Батя всего час назад пришел. Так что я сделал. Я даже по лит-ре дочитал.
- Ладно, ладно, тихо ты.
Я улегся обратно на подушку. Санька молча лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок. И тут я вспомнил.
- Баня остыла? А то мать с психу даже топить не стала.
- Ну, попариться ты точно уже не сможешь, а помыться – вполне, - он повернул голову ко мне. – Хочешь пойти?
- Я не знаю. Ты же сказал, что мать чутко спит?
- Сказал, но можно же сделать все очень тихо. Только нельзя в бане после полуночи купаться.
- Ты что, веришь в эти сказки? – хохотнул я. – Сатана завладеет твоим телом и душой! У-у-у-у!!!
- Юрка! – шикнул он. – Еще раз в голос заговоришь, пойдешь ночевать в свинарник!
- Ладно, - я приложил указательный палец к своим губам. – Сам не шуми.
- Я и не шумлю, - он уселся на кровати. – Тебя, придурка, успокаиваю. Я вот спать хочу, а тут ты…
Я тоже поднялся и сел рядом с ним.
- Спасибо тебе… Ну, за то, что пустил к себе.
- Угу, - кивнул он. – Шел бы ты… в баню.
- А полотенце есть?
- Только мое, - Санька подошел к батарее, стянул большое полотенце и подал мне. – Не высохло еще.
- Фигня, - я потянул на себя полотенце, но он его не отпускал. – Сань, ты чего?
А он так и стоял, вцепившись в махровую ткань и уставившись на меня.
- Ты знаешь, - прошептал он.
Я знал, да, но сейчас молчал. Отвечать не хотелось. Да и три сотки посаженной картошки давали о себе знать. Я отпустил полотенце и поднялся на ноги.
- Сань, спасибо тебе еще раз, но… - я запнулся, очень не хотелось снова поднимать этот разговор с ним. – Слушай, я не такой.
Саша со злостью посмотрел на меня, и я вспомнил, как говорил эти слова и в самый первый раз. И во второй, и в третий, и в… да, черт! Как там мой отец всегда говорит? В голове – бардак, а в штанах – стояк.
Сашка сделал шаг до меня и осторожно обнял за талию.
- Юр, - говорил он горячим шепотом в мое плечо, - ты не торопись. Я подожду, пока ты…
- Пока я что? – не выдержал я и скинул с себя его руки. – Да ты знаешь, что с нами сделают, если хоть кто-нибудь об этом узнает?!
Он молчал, кусая губы, а разговор неизбежно повторялся. Как и в прошлые разы.
- Это же чертова деревня, - продолжал я. – Нам даже оправдаться и убежать не дадут, устроят охоту на ведьм, обвинят в заговоре с дьяволом и поджарят.
- Не говори ерунды! Никто не сделает этого, - он отвернулся к окну, я со вздохом снова уселся на кровать. – Мы уедем в город и там, в общаге, всем будет пофиг, кто ты и кого ты любишь. А потом мы снимем с тобой квартиру и вообще никого не пустим…
- Саша, спустись на землю! – прервал я его. – Какая квартира? Я даже на мобилу пятьдесят рублей раз в месяц не могу закинуть, а ты говоришь..!
Теперь мы молчали оба.
Санька мой друг с самых пеленок. Мы живем на одной улице, через несколько домов друг от друга. Его дом последний, самый крайний во всей деревушке, а дальше лишь поле и бескрайние березовые леса. Наш первый раз произошел именно там, в лесу, когда мы, выпивая чей-то самогон всей нашей компашкой, отделились от всеобщего предутреннего пьянющего шествия по домам и забрели куда-то в другую сторону. Рассвет мы встретили в объятьях друг друга на песчаном берегу пруда. Я долго делал вид, что ничего не было, пока однажды мне не пришлось, пригнув голову под летающими тяжелыми предметами от одного родителя в другого, в срочном порядке отчалить из дома. Мы и раньше ночевали друг у друга дома, разница заключалась лишь в том, что родители были в курсе. А теперь нет. Теперь я знаю, как нужно прикрыть окно, чтобы стекла в рамах не стучали, и какие половицы у Саньки в комнате не скрипят.
В тишине тикали часы, вдалеке слышался лай чьей-то собаки. Санька подошел вплотную и положил руки на мои плечи, а я уткнулся лбом в его голый живот.
- Все равно уедем, - прошептал он, и я кивнул один раз в ответ.
На нем темно-синие с ракетами и звездами пижамные штаны, которые, кажется, держатся лишь на одних его выпирающих тазовых косточках, и он очень вкусно пахнет мылом, травой и деревом одновременно. Вдыхая родной запах, я все же обнял его, сложив обе руки у него за спиной, и прижался к нему щекой. Все повторяется заново. Сначала я твержу, что я не такой, а потом до боли в животе хочу его… Особенно, когда он вот так – слегка коленом между моих ног и, наклонившись, целует меня, коротко и отрывисто, прикрыв глаза и каждый раз выдыхая в мои губы, словно заражая меня своим смертельным радужным вирусом… И так всегда. Он будет медленно и осторожно заводить меня, поворачивать ключ до упора, туго закручивая пружину в моих механизмах, пока не раздастся сигнальный щелчок. Тогда он отпускает и отступает назад, наслаждаясь тем, как я, уже не в силах остановиться, шепчу ему всякий киношный бред о вечной любви и верности и позволяю ему все, что он хочет. И даже то, о чем порой вспоминать стыдно. Но так сладко.
И сейчас все закончилось тем, что я, плотно сомкнув свои губы и зажав ему рот ладонью, кончал в него с такой силой, что в глазах искрились те самые ракеты и звездочки. Все снова закончилось тем, что я, упав рядом с ним на живот, шептал уже сквозь сон «Я люблю тебя», а он, молча улыбаясь, водил своими пальцами вдоль моего позвоночника от шеи и вниз, до самого конца.
Вот так и заснул. А на следующее утро, когда я забежал домой за рюкзаком с учебниками, мне было с радостным прискорбием сообщено, что мои родители разводятся. Мать собирала вещи и относила их в машину. На мою просьбу сказать о нашем скорейшем отъезде хотя бы Сашке, она лишь мотнула головой.
- Садись! Поверь, к обеду об этом уже будут знать не только в нашей деревне.
Когда она выехала за ворота, я до сих пор стоял, не в состоянии даже пошевелиться, и смотрел на то, как я уезжаю неизвестно куда от того, кто меня будет ждать за углом у школы. Наверное, именно для этого в жизни и случаются такие критические моменты, чтобы мы, наконец-то, расставили все по местам. В моей голове мгновенно прояснилось. Я такой. Я люблю. И я никуда не поеду.
- Я никуда не поеду! – крикнул я.
- Не глупи! – мать вышла из машины и, кажется, даже не восприняла меня всерьез. – Ты же останешься с алкоголиком, который пропивает все деньги вместо того, чтобы кормить семью.
- Нет, не останусь, - согласился я. – Я останусь здесь. В своем доме.
- Садись в машину, я сказала!
- Нет.
- Юра, ты что, не понимаешь? – кричала она. – Да ты с ним и дня не проживешь!
- А я не с ним, - ответил я. – Я сам!
- Глупости! В последний раз говорю, садись в машину!
Позади меня скрипнула дверь, появился отец. Он молча прикурил сигарету и уселся на крыльцо.
- Нет, - еще раз сказал я. – Я окончу школу здесь. Осталось-то всего месяц до выпускного, - я подошел к матери, - ты тоже могла бы остаться.
- Я больше не могу, Юр, - в ее глазах появились слезы, - я даже не люблю его. Какой смысл мне жить здесь?
Она поцеловала меня в лоб, я кивнул.
- Я большой, ты же знаешь.
- Знаю.
Она села за руль, я закрыл за ней дверь. Когда она уехала, я поднял свой рюкзак и отправился в школу. Возле входа меня ждал Санька, обеспокоено переминаясь с ноги на ногу.
- Слушай… - неуверенно начал он. – Мне тут сказали, что у тебя предки расходятся.
- Угу, - я посмотрел на него. – Теперь ты понимаешь, о чем я тебе пытаюсь втолковать?
Прозвенел звонок. В туалете я умыл лицо и руки, чтобы хоть немного успокоиться. Поймав его пристальный взгляд через зеркало, я резко развернулся и прижал его к стене.
- Если ты будешь так все время на меня глядеть, то все всё поймут!
Санька опустил голову и даже не пытался вырваться.
- Потерпишь до выпускного, и пока мы не уедем в город?
- Да, - тихо сказал он и посмотрел мне в глаза. – Я-то потерплю, а вот выдержишь ли ты?
Я улыбнулся и поцеловал его…


***
- Дверь закрыл? – успел я спросить до того, как его губы накрыли мои.
- Не знаю, - ответил Санька, уже опускаясь поцелуями ниже по шее и ключице.
- А если кто-нибудь зайдет? – не унимался я.
- Это их проблемы, - его ответ я скорее почувствовал, чем услышал, уже где-то в области своего живота. – Нечего без стука вламываться в чужие комнаты.