Изо льда в пламя

Снег, он всюду. Сплошная метель. И зачем я отправился в эту экспедицию? Сидел бы сейчас в отеле у камина и ожидал хорошей погоды с кружкой глинтвейна руках. Но меня понесло к приключениям, надумал взобраться повыше и взглянуть свысока на белоснежные равнины, сверкающие великолепием. Я впервые на горнолыжном курорте и мне захотелось попробовать все, что только возможно. А теперь жалею – отбился от группы с одним неприятным типом, он с самого начала мне не понравился. Наглый и бесцеремонный, почему-то часто смотрел на меня, совершенно не смущаясь, что я замечаю его взгляд – ощутимо тяжелый, довлеющий, от которого становилось не по себе. И что он ко мне привязался! Вроде бы и замечания не сделаешь – смотреть не запрещено, но в то же время сильно раздражает. Надо же было именно с ним отстать от всех! Он шел рядом, и снег хрустел под его ботинками. Даже звук его шагов был каким-то неприятно-напористым, ритмично скрипящим под завывание ветра. Куда идти – непонятно. Мы не успели подняться высоко и сейчас уже почти спустились, но при этом оказались в совершенно ином месте, нежели то, с которого начинали путь. Впереди заснеженные ели, лес без признаков обитания. Позади – каменистая порода, опять-таки заснеженная. При хорошей погоде можно было бы оглядеться и попытаться обогнуть эту невысокую скалу, продвигаясь вдоль ее подножья. Но видимости не было совершенно. А остановившись, мы могли просто замерзнуть. И нашли бы потом два обледеневших трупа незадачливых туристов, один из которых не успевший состояться художник по дизайну помещений, то бишь я. Через полгода у меня защита диплома, но в начале нужно отсюда выбраться и благополучно унести ноги с сомнительного курорта. Я здесь уже три дня, приехал на зимние каникулы. Впервые стал на лыжи, опробовал канатную дорогу, вдохнул кристально чистый горный воздух, сделал совершенно замечательные фотографии. Все шло прекрасно, пока мне не захотелось большего. А теперь лишь одно желание осталось – выбраться отсюда поскорее, сложить чемодан, развернуться и уехать восвояси. Надоело, резко расхотелось зимних удовольствий. На картинках красиво, а на деле холодно и опасно. Это уже не игрушки. Никогда не стоит лезть в неизвестность, если к этому не готов. Так я размышляю, шагая рядом с незнакомым человеком против ледяного ветра и надеясь, что все это скоро закончится, найдется какой-то выход. И я больше не увижу ни этих мест, ни своего вынужденного спутника. Он большей частью молчит, лишь изредка бросает на меня короткие неприятные взгляды. Но погодные условия таковы, что мне не до анализа его странного поведения. Найти бы укрытие.
Что это? Мне не показалось! Неприметный деревянный домик, одиноко стоящий среди сосен на небольшой поляне. Вот оно, спасение! Хватаю его за рукав и указываю в сторону убежища. Он кивает, мы разворачиваемся и с трудом продвигаемся к избушке – именно так хочется назвать это строение. Только курьих ножек не хватает. Насилу добираемся, стучим. Ответа нет. Я дергаю двери за ручку – заперто. Он налегает на дверной проем, пытается взломать. Дверь скрипит, но не поддается. Тогда он берет торчащую из-под крыльца палку и поддевает ею край двери, снова налегает. Я пытаюсь ему помочь, но поздно. В моей помощи он не нуждается, дверь уже отворилась, мы внутри. «Сильный тип» - замечаю я про себя. Осматриваю помещение – на удивление чисто и опрятно, в углу находится печь, около нее вязанка дров, в большой емкости запас воды. В центре стол, у стены три кровати, на полках какие-то съедобные консервы. У другой стены стоит шкаф, дверка приоткрыта. Там теплая одежда и даже, кажется, халаты. То ли домик лесника, то ли спасательный пункт для таких, как мы, заблудших. В любом случае, здесь можно переждать непогоду и это чудо, что мы его нашли.
Мужчина сбрасывает на пол рюкзак, снимает рукавицы. Он направляется к печи и занимается растопкой. Я наблюдаю за ним, и нравится он мне все меньше. Хмурый, необщительный, и какая-то угроза исходит от него, прямо ощущаю флюиды опасности. Но дело он знает, вскоре затрещали поленья, и от них стало ощущаться столь желанное тепло. Захотелось сбросить промерзшую одежду. Я выбираю одну из кроватей, поближе к углу, и скидываю на ее спинку все, что с себя снимаю. На мне остаются лишь плавки и майка, холодное тело жадно вбирает тепло всей кожей, меня бьет легкий озноб. Тем временем мужчина нагревает воду.
- Сполоснись, - бросает он мне через плечо. И как бы ничего нет плохого в его предложении, но этот приказной тон, от него опять становится не по себе. Он поднимается, направляется к шкафу, извлекает из него темно-синий халат и буквально швыряет в мою сторону. Я ловлю и не знаю, благодарить или возмущаться. Так и не решив, каким образом отреагировать, плетусь в душ, задергиваю ширмочку и наслаждаюсь струями теплой воды. Долго не злоупотребляю, нужно экономить. Выхожу, натянув халат, и думаю – какое же это наслаждение, когда тепло. Мужчина занимает мое место в душе, предварительно распорядившись:
- Собери пока на стол.
Меня коробит от его обращения, но почему-то не решаюсь возражать. Тем более, что есть-то хочется. Нахожу консервы, сухари, кастрюлю для заварки чая. Все это оформляю и подаю на стол. В принципе, это справедливо. Он потрудился, отворяя дверь, отапливая помещение. Должен же и я что-то сделать. Словно в ответ на мои мысли раздается его голос:
- Побудь хоть чем-то полезен, подай мне халат.
Я смотрю в сторону душа с такой ненавистью, словно там засел мой враг, но выполняю «просьбу». Он выходит свежий, слегка влажный, темные волосы отброшены назад, с мокрых прядей стекают капли воды. Смеряет меня все тем же бесцеремонным оценивающим взглядом и меня передергивает. Не боюсь его, нет. Еще не понял, чего именно следует бояться. Но интуиция кричит во все горло об опасности.
Садимся за стол, и у меня пропадает аппетит. Но я все равно ем, и консервы кажутся неимоверно вкусными. А горячий чай – просто волшебный напиток прямо из рая.
- Тебя как зовут? – звучит вопрос.
- Женя.
Мужчина почему-то усмехнулся и произнес, глядя исподлобья:
- Я Вадим.
Не сказал бы, что познакомиться приятно. Потому молчу.
- Студент?
- Да.
- Что учишь?
- Дизайн помещений.
- Лет сколько?
- Какая разница?
- Отвечай, когда спрашивают.
- Двадцать два.
- На девчонку похож.
К лицу моему приливает краска.
- Послушайте, - начинаю я. Но он встает, приближается, кладет большую горячую ладонь мне на щеку и разворачивает к себе мою голову.
- Это ты послушай. В этом домике, нас здесь быть не должно. И никто не удивится, что дошел только один. Потому делай все, что я говорю, если хочешь выбраться живым.
Вот здесь я испытываю настоящий страх, ощущаю себя затравленным зверьком. Я физически значительно слабее его и мне не справится. Действительно, похож на девчонку.
Он тянет меня вверх.
- Поднимись!
Я встаю, и рука его скользит вдоль моего тела. Я в настоящей панике. Глаза мои, расширенные от ужаса, смотрят на него.
- Хорошенький, - отпускает он замечание в мой адрес.
Чувствую, как волосы встают дыбом один за другим. Он толкает меня в грудь по направлению к кровати. Я, беспомощно оглядываясь, выставляю вперед руки, но он ловко захватывает их и заводит мне за спину, разворачивая меня при этом. Захваты у него профессиональные, не вырвешься. Я дергаюсь, словно червь на крючке. Выглядит это, наверное, комично. Только мне совсем не смешно. Он впечатывает меня в стену и шепчет, словно змея шипит:
- Будешь хорошо себя вести, ничего страшного не случится. Может, даже, тебе понравится.
Я понимаю, что сейчас произойдет, и не верю этому. Вот так спасение – из огня да в пламя. Вернее, изо льда в пламя. Даже не знаю, что хуже. Снаружи было уж слишком холодно, а здесь, похоже, будет чересчур горячо. Я никогда не был с мужчиной, и не мог представить, что путешествие мое окажется таким «романтическим». Да еще и настолько неприятный тип. Тело у него сильное, накачанное. Веса раза в полтора больше, чем у меня, и выше на целую голову. Я затих, пытаясь исчезнуть, мечтая раствориться в воздухе, освободившись от его рук. Но не тут то было.
Руки его стали гулять по моему телу, и я понял, что если не совершу сейчас чего-то невозможного, для меня все закончится довольно плачевно. Я обмяк, давая понять, что сдался. Хватка его ослабла, он похвалил меня – хороший мальчик. И я понял – это единственный шанс. Сам не представляя, что делаю, резко вывернулся и подбил ему ногой колени, толкнув при этом в спину. Получилось! Сработал фактор неожиданности, так как сила явно была не на моей стороне. Не теряя ни секунды, вцепляюсь в его волосы и изо всех сил бью его голову о стену. Раз, другой, третий. Кажется, он уже без сознания, но я все еще продолжаю бить на всякий случай. Ни секунды промедления, ни секунды сомнений. Оглядываюсь быстро, взгляд падает на моток веревки подле печи. Великолепно! Тащу его к столу, тяжеленный боров. Запихиваю его тело под стол и бегом, пока не очнулся, хватаюсь за веревку. Привязываю его руки и ноги к ножкам стола, и в следующую секунду задумываюсь – что, если опрокинет стол и стащит веревки. Не так уж это неосуществимо. Обматываю дополнительно веревку вокруг столешницы, в это время он начинает шевелиться. Надеюсь, этого достаточно – связывать людей мне никогда не приходилось.
- Ты труп, - слышу я в свой адрес.
- В твоем положении я бы так не говорил.
- Я убью тебя.
- Не думаю.
Взгляд, полный ненависти. Холодный, тяжелый, и в то же время горящий безумным пламенем. Если он освободится… Лучше об этом не думать. Не буду спускать с него глаз, в случае чего, оглушу вновь. Скорее бы нас кто-то нашел! Или хотя бы метель утихла, и можно было покинуть этот вынужденный приют.
Я подхожу к кровати и сажусь, не спуская глаз со своего новоиспеченного пленника. И где он только взялся на мою голову! Все же, это счастье, что я справился ним. Приходит мысль – а что, если он в туалет захочет. Что ему, утку подносить? Вот морока. Может, оглушить его снова, не дожидаясь?
Пока мои мысли бесполезно бегают, он наблюдает за мной и вновь подает голос:
- Напрасно ты лишил себя удовольствия.
Издевательский тон, издевательский взгляд, наглый и упрямый. Даже в этом положении он позволяет себе смеяться надо мной.
- Может, передумаешь?
- Заткнись!
- Щеночек тявкает на волка?!
Он мне явно небезразличен – отрицательно, но небезразличен. Говорят, от ненависти до любви один шаг? Скорее, от ненависти до убийства – так бы и прибил!
- У тебя так соблазнительно распахнут халат!
Осознаю, что халат действительно слишком распахнут, а под ним ничего. Увлеченный взятием в плен врага, я начисто забыл думать о таких мелочах. Кстати, он тоже полуобнажен, и я невольно замечаю рельефные мышцы на его груди и прекрасно прокачанный пресс. С долей отвращения замечаю также, что враг мой весьма красив. Я плотно запахиваю свой халат и брезгливо, словно к лягушке, приближаюсь к пленнику. Берусь за краешек ткани и пытаюсь закинуть на него, но упрямые полы халата вновь сползают. Тьфу ты! Рывком запахиваю, наконец, его одежду и почему-то ощущаю прилив жара во всем своем теле. Как его там – Вадим, что ли. Он с интересом наблюдает за мной, и нет даже тени страха на его лице. Будто и впрямь все происходящее – игра несмышленого щенка. Как-то обидно, ведь я его все-таки связал.
- Что, обжегся?
Он заметил, как краска прилила к моему лицу.
- Я бы мог тебя по-настоящему согреть.
Не зная, что еще ему говорить, смотрю на него неприязненно в упор и вдруг вижу образовавшуюся гематому в районе виска. Это уже приличное телесное повреждение, хоть и в целях самозащиты! Встаю и беру молча одно из полотенец, смачиваю в холодной воде и прикладываю к месту удара.
- Сам виноват. Не трогал бы меня, мне бы не пришлось.
Говоря это, отвожу взгляд от его все еще не прикрытой груди. Такой мощной, слегка покрытой темными волосами. Почему-то хочется смотреть. Черт, что происходит! Еще не хватало! Отворачиваюсь и напрасно выглядываю в окно – за ним все та же неменяющаяся картина.
- Мы здесь надолго, - подает голос Вадим.
- Что, так и будешь держать меня под этим столом?
- А что мне остается?
- Например, немного развлечься.
- Больше ничего не хочешь?
- Почему же. Ты можешь кое-что сделать для меня. И ты ничем при этом не рискуешь, я останусь связанным.
Смотрю на него вопросительно.
- Возьми со стола нож и поводи им по моему телу. Можешь даже порезать слегка, тебе ведь хочется сделать мне больно. Я планировал для тебя другую роль, но, раз уж так вышло, мне интересно, как ты справишься с этой. Но тебе придется меня раздеть.
Не знаю, как шипел змий в раю, соблазняя Еву, но думаю, что голос его был именно таким. Вадим явно сумасшедший и без тормозов. Он ни во что не ставит опасность и любит играть, это видно. Если бы он получил возможность поиграть мною, я бы стал чем-то вроде полудохлой мышки в цепких когтях хищника. Почему-то меня наполняет желание продемонстрировать, что он напрасно меня недооценивает. Хорош надо мной смеяться.
- Уверен в своих желаниях?
На моих губах играет кривая усмешка. Никогда себя так не ощущал.
- Я ведь могу и увлечься.
Искорки насмешки пропадают из его глаз, он смотрит на меня серьезно, напряженно, со все растущим безумным желанием в глазах. Слово не должно расходиться с делом. Беру нож и ныряю под стол к нему. Уверенно распахиваю халат и впервые не скрываясь рассматриваю его торс – он великолепен. Нож держу изящно, поигрывая им, и чувствую, как меня заражает его безумие. Ты этого хотел – получишь! Дрожащей от возбуждения рукой приближаю лезвие к его шее и неспешно веду его вниз к плечу, груди, затем животу. Обвожу вокруг мошонки и, торжествуя, поднимаю взгляд на его глаза. Интересно, он уже струсил? Его глаза помутнели, они с поволокой и стали еще темней. Вдруг член его поднимается и выпрямляется так, словно вот-вот готов взорваться. И эту штуку он собирался загнать в меня, член просто огромный! Может, отрезать его нахрен. Нет, жаль все же такую красоту. Ловлю себя на том, как сильно изменились мои мысли. Похоже, я сам превращаюсь в какого-то маньяка. Неужели, это действительно заразно. Губы Вадима припухли и раскрылись. И я думаю, если бы он сейчас был мертв, я бы их поцеловал. Но он жив и при сознании, потому я вместо поцелуя подношу к ним нож и прижимаю лезвие к ярко-розовой коже. Неожиданно, Вадим берет губами клинок, и край лезвия скрывается у него во рту. Он начинает ласкать сталь губами и языком, и движения его настолько ловки, что не остается ни единого пореза. Кстати, о порезах. Он, кажется, говорил, что не против слегка. Осторожно вынимаю нож из его губ и провожу ниже. Где-то под сердцем задерживаю скольжение и нажимаю на кожу сильнее. Появляется тоненькая алая полоска. Я выдыхаю – до чего красиво! Уже не отдавая себе отчета, нагибаюсь и приникаю губами к его ребрам, слизывая с них кровь. Целую порез и ощущаю, как у меня кружится голова. Губы становятся липкими и солеными на вкус. И тогда я рывком перемещаюсь к его лицу и впиваюсь в полураскрытые жаждущие губы, вкладывая в поцелуй всю силу своей ненависти. Не знаю, сколько проходит времени прежде, чем я отрываюсь. Когда наваждение проходит, я резко встаю, бросаю нож в сторону и умываюсь холодной водой, пытаясь прийти в чувства.
- Доволен? – бросаю ему сквозь зубы.
- Зачем ты остановился?
- Хорошего понемногу.
- Хочешь оказаться на моем месте?
- Думаю, это стало бы последним местом, где я окажусь.
- Я разве похож на маньяка? – он ироничный и чертовски влекущий.
Вопрос, конечно, риторический. Как тебе сказать? Сам-то я на кого сейчас похож! Нужно прояснить голову. Грею воду, чтобы сделать кофе. Аромат напитка бьет в ноздри, и я вижу, что ему тоже хочется. Но, как же это осуществить? Об освобождении не может быть и речи. Мне, кажется, начинает нравиться власть над Вадимом. Я сажусь рядом на пол и попиваю кофе маленькими глотками, глядя на него. Окна полностью залепил снег, потому, видимо, придется зажечь керосиновую лампу. Вдруг снаружи избушки раздается какой-то непонятный шум. Похоже, человеческие шаги и голоса. Затем стучат в дверь. В воздухе повисла тишина, мы напряженно смотрим друг на друга и молчим. И я молчу, и Вадим не издает ни звука. Настойчивый стук не прекращается еще минуты две, затем шаги удаляются, и мы, так и не узнав, кто это был, вновь остаемся один на один в этой снежной тюрьме. Вадим смотрит на меня как-то тепло. Что уж тут говорить, я упустил шанс, которого так ждал поначалу. Заигрался. И что теперь? Ждать следующих гостей? Или надеяться, что больше никто не придет? Приподнимаю его голову и даю немного отпить кофе.
- Развяжи меня, мальчик мой.
- Не сейчас. Ты мне нравишься таким, меня вполне устраивает.
- Я ведь до тебя еще доберусь, щеночек!
Его голос, хоть и угрожающий, все же с оттенками теплоты. Почему-то он перестал мне быть противен. Даже хочется, если честно, дать ему свободу и почувствовать на вкус его власть. Но не решаюсь. Вместо этого ложусь головой к нему на грудь и ласково прижимаюсь. Я могу с ним сделать все, что захочу. Поменяться ролями мы всегда успеем.
Тем временем поленья в печке начинают затухать, и мне приходится подняться, чтобы не дать погаснуть огню. Получается у меня не очень – не умею я с дровами обращаться. Обогреватели и кондиционеры мне как-то ближе. Помещение сразу начинает остывать. Чертыхаюсь и борюсь с печью, а она никак не поддается.
- Малыш, давай я помогу. Мы так замерзнем.
Голос мягкий, почти ласковый. А каким он станет, когда его развяжу? Не верю я в эту мягкость. Но вечно ведь держать под столом его не будешь. Рано или поздно придется отпустить. А рассчитывать на еще один визит извне особо не приходится. Подхожу, смотрю на него властно, покрываю поцелуями его тело и тянусь к веревкам. Сначала руки, затем ноги. Он поднимается и пронзает меня взглядом. Ощущаю мурашки по коже, как бы я не пожалел. Вадим направляется к печи и разводит огонь в два счета. Помещение вновь наполняется благодатным теплом. Я внимательно наблюдаю за мужчиной. Управившись, он не спеша направляется ко мне. Ласковым и в то же время страшным взглядом читает меня насквозь. Возможно, видит даже то, чего я сам в себе не вижу. Сильной рукой привлекает меня к себе.
- Ну, как тебя помучить, мальчик мой?
Сколько нежности и угрозы одновременно. У меня перехватывает дыхание. Возникает шальная мысль повторить трюк с неожиданным нападением, но второй раз так не получится. Вадим уже настороже и ждет моих выходок. Потому я покорно стою перед ним, готовясь принять его волю. Немного страшно. Но в душе я его уже не боюсь, доверяю. Хотя, возможно, напрасно.
- Полезай под стол. Лицом вниз, на четвереньках. Да, скинь-ка это!
Вадим отнимает у меня халат, и я остаюсь, в чем мать родила. Ощущая себя как-то сконфуженно, лезу под стол, как он велел. Меня привязывают, только иначе, лицом вниз. Это нехорошо, так я совсем беззащитен. Не напрасно ли я подчинился? Сомнения всю дорогу не оставляют меня, хотя уже явно поздно сомневаться. Я лежу на животе, подо мной деревянные доски, руки и ноги привязаны и единственное, что я могу сделать, это повернуть голову, насколько позволяет поворот шеи.
- Доски давят.
- Нежный какой. И мне давило.
- Ты был в халате, и на спине.
- Ладно.
Вадим подтыкает под меня одеяло, сдернутое с кровати. Так намного комфортнее, можно жить. Еще бы подушку. Но об этом я молчу. И так неплохо.
Он совсем рядом, еще не касается меня, но я уже ощущаю сотни вонзающихся иголочек его желания в мою плоть. Дыхание на коже. Лишь дыхание – а уже так горячо. Он медлит. Отстранятся, и через несколько секунд возвращается вновь. Уже не горячо – ледяной холод скользит по мне, гладкий, отполированный. Несомненно, это нож. Я оглядываюсь, пытаясь понять, как далеко он намерен зайти. Меня начинает бить дрожь, И скорее, это дрожь возбуждения, чем страха. Никогда не думал, что может быть так, что я способен чувствовать подобное. Отпускаю опасения и начинаю проваливаться куда-то глубоко, в глазах темнеет, желание наполняет пах, разливаясь по всему телу горячими волнами. Острие погружается в кожу и медленно разрезает ее. Я шумно выдыхаю, мне невыносимо хорошо. Хочу, чтобы это не прекращалось никогда. Но бесконечный момент наслаждения обрывается. Я издаю жалобный, умоляющий стон. И лезвие вновь касается меня. О боги, как прекрасно! Спину жжет от ярко-красных полосок. Я вспоминаю алую полоску под сердцем Вадима и понимаю, как я прекрасен в этот момент для него. Их уже слишком много. Сильная рука отпускает нож, он выскальзывает на пол, и я ощущаю на себе жаркие, жадные губы. Затем его тело прижимает меня своим весом к полу и вновь это режущее ощущение, но уже не от ножа. Я весь превращаюсь в натянутую струну, полную чувств. Если бы я мог сейчас, я бы обнял его руками и ногами, так, чтобы не разъединить. Но я привязан, и мне остается лишь надеяться, что он сам еще долго меня не отпустит – целую вечность. Горло сжимается, во всем теле непонятные спазмы, от которых мне безумно хорошо. Мне даже все равно сейчас, истеку ли я кровью, отпустит ли он меня когда-нибудь. Словно самое значимое в моей жизни уже состоялось. Он проникает в меня не только физически, но и всеми флюидами своих желаний, своим сознанием в мое. И я уже не различаю, где я, где он. Когда все это завершается (и зачем только все это завершилось!), я возвращаюсь в привычное состояние сознания, но дыхание еще передает все мое возбуждение, весь восторг. Он отвязывает мои руки и ноги, а я не хочу шевелиться, не хочу покидать место, где мне было так хорошо. Все же, приходится вставать. Пошатываясь, направляюсь к емкости с водой, смачиваю полотенце и обтираюсь им.
- Ты доволен?
- Да.
- А не хотел!
Что я могу возразить. У меня, вообще, кажется, пропал дар речи.
На следующее утро метел утихла, нас нашли, и я с большим сожалением покидал этот почти что сказочный приют. По дороге к гостинице Вадим привычно бросал на меня короткие, ощутимо цепкие взгляды, но мне уже не было неприятно, я был им рад. Он пришел после в мой номер, и я отворил ему дверь. С тех пор мы часто делим постель, погружаясь в лишь нам одним понятную страсть. И каждый раз я счастлив. Так удачно совпало, мы с Вадимом оказались из одной местности, и по возвращении с зимнего курорта нас разделяло просто смешное расстояние, которое несложно преодолеть. Говорят, мечты сбываются под Рождество. Но бывает, порой сбывается то, о чем даже не мечтаешь. Лично я в этом уже убедился.