Однажды утром

У Константина было все. Вот такой вот везучий сукин сын. Ему везло везде и во всем. Свои далекие семнадцать, когда неожиданно раньше приехавшие с отдыха родители застукали его с парнем в спальне, он вспоминает со смехом:
- Вы бы видели их лица! – рассказывал он. – Мать, охая и краснея, в ужасе тут же отвернулась, а отец с удивлением рассматривал меня, и то, в какой позе я имел Марата.

Потом мама потянула отца за собой обратно в коридор и закрыла в дверь. Марат постарался исчезнуть как можно незаметнее, но был перехвачен и заблокирован широким телом в прихожей.
– Без разговора не отпущу, - серьезно предупредил отец, и кивком указал насмерть перепуганному пареньку в сторону гостиной.
Сидя на диване, Костя едва сдерживал улыбку: то-то будет весело, то-то хорошо. Марик в предобморочном состоянии с недоверием поглядывал на него, он явно не догонял, отчего Костя так веселится. Из кухни доносились приглушенные голоса, мать с отцом что-то бурно обсуждали. Потом послышался суровый бас:
– Ща я им все скажу! – хохотнул глава семейства и ввалился в комнату. Мама семенила рядом, нервно поправила прическу и свою юбку, а потом погладила по плечу своего мужа.
- Я прошу тебя, пожалуйста, – шептала она. – Они и так, видишь, напуганные.
Отец сделал глубокий вдох.
– Значит так, – начал он, грозно глянув по очереди сначала на сына, а потом на его мальчика, отчего тот затрясся еще сильнее. – Чтоб я вас здесь больше не видел!
Марат, восприняв его слова, как приказ, подскочил и уже двинулся в сторону дверей, но был остановлен тяжелой рукой, которую мужчина положил ему на плечо.
– Сидеть! – скомандовал он, и бедный парень тут же сел, чуть не промахнувшись мимо дивана.
– Константин. Я от тебя не ожидал, конечно, такого, и возлагал на тебя большие надежды. Благодари сестренку за то, что она есть, и выполнит свой материнско-внучатый долг. Теперь ей и за тебя придется стараться.
Мама всхлипнула, но потом взяла себя в руки и быстро закивала головой.
- Сыночка, ну, что же это такое… - начала она причитать.
– Тихо! – сказал он ей, потом снова повернулся к парням. – Раз так все… кхм-кхм… обстоит, у меня есть свои условия. Первое: вы нигде и никогда не палитесь! Вообще! Нигде! Никогда! Слышишь меня? Не дай бог пойдут слухи, что сын Бормана, этот… – отец замолчал, не решаясь произнести главного слова, пожевал немного свои губы и продолжил: – Я тебя тут же высылаю в далекие дали. Даже глазом не моргну. Ты понял меня?
Костя утвердительно кивнул. Он уже не улыбался, наоборот, он отнесся к словам отца очень серьёзно. Потому что условия – это вообще всегда очень серьезно. Потому что условия отца – это всегда взаимовыгодная сделка.
– Второе: забудь про свой филологический бабско-исторический. Заканчиваешь юридический, работаешь со мной до самой смерти. Вот этот пункт не обсуждается и не обговаривается, пока я не решу, что ты полностью самостоятелен и можешь вести дела сам. А до этого… Согласись, Кость, что ты и так мой должник по всем статьям?
Парень прищурил глаза (запомните этот взгляд прищуренных зеленых глаз), помолчал несколько секунд и снова кивнул.
– И третье, – тут отец повернулся к матери, она сделала шаг и встала рядом с ним, плечом к плечу, - то, что ты теперь этот…
– Гей, – шепнула мама.
– Да, вот, точно… Так вот, это еще не значит, что ты будешь как распоследняя шлюха…
– Марк!
– Оля!
– Не надо так!
– Но я ведь прав?!
– Прав, – согласилась мать, тем самым уступив ему «микрофон и трибуну».
– То, что ты парень, и любишь парней, еще не значит, что ты будешь со всеми подряд, - наконец-то договорил отец, а потом словно взбесился: – Узнаю о блядстве – закопаю без суда и следствия!
– Ладно, пап, я все понял, – Костя поднялся на ноги. – Давай обговорим все потом. Я Марата провожу.
Вот так все и было. Родители не ругались, скандалы не закатывали, лишь иногда отец подтрунивал над ним по поводу его выбора и любил приговаривать:
– Вот что значит нестандартный подход!

Через несколько лет Константин, как и обещал, окончил юрфак, предоставив на радость и гордость своему отцу красную обложку диплома, а в качестве приятного бонуса – шо-дан мастера по дзюдо, в честь чего отец дополнил коллекцию радужных поясов «философским» черным. Чуть ли не со слезами на глазах он посмотрел на своего повзрослевшего и возмужавшего сына и торжественно сказал ему:
– Я верю, что когда-нибудь настанет день, и ты принесешь мне не только красный диплом, но и красный пояс!

В университете, несмотря на искусные навыки ниндзя в сокрытии личных предпочтений, Косте все же не удалось избежать соответствующих слухов, а его распространителям – наказания за это. Вышло забавно, ведь вместо привычного избиения наших собратьев в кабинках туалетов или темных переулках, все получилось с точностью наоборот. Оставшись один против четырех на пустой и темной автомобильной университетской стоянке, Костя внимательно выслушал своих оппонентов, и то, что они о таких, как он, думают. При этом он странно улыбался, прищурив глаза, согласился с некоторыми доводами, а потом, когда ему окончательно надоел этот быдло-гомофобский высер, он забил на свой духовный путь истинного воина ровно настолько, сколько ему потребовалось, чтобы уложить всех четверых лицами в мокрый асфальт. Поверьте, ушло на это не больше минуты, поэтому он особо долго по поводу падения своих высоконравственных принципов не переживал, сел в свой старенький «Ниссан», который, эффектно взвизгнув шинами, исчез в осеннем дожде. Потом на Костю долго и пристально смотрели, перешептываясь между собой, но больше никто и рта не смел раскрыть.
Это была его личная и первая победа не только над своими обидчиками, но и над жизненными обстоятельствами. И благодаря именно этой победе у Кости появились настоящие друзья, любившие и уважавшие его, прежде всего, как хорошего и сильного человека, и которым было абсолютно все равно, кого он предпочитает любить.

Как Константин и договорился со своим отцом много лет назад, он всегда искал только серьезных отношений. Клубный андеграунд его интересовал только в целях знакомства, но проведя несколько шумных и пьяных ночей, ему стало совершенно ясно, что найти там кого-то более-менее серьезного просто нереально. Переключившись на сайты знакомств своего города, одновременно призвав на помощь всю свою силу воли и выдержку мастера боевых искусств, он пытался не взвыть на луну и не расхерачить свой ноутбук об стену от обилия предложенных «отсосу в твоем авто» и «подрочу по скайпу». Одноразовые предложения мелькали перед глазами, как баннеры мошенников о внезапном выигрыше айфона или миллиона рублей, и Костя, изрядно подпортив себе нервы, глядя на молодых, красивых шлюшек, со злостью закрыл крышку ноутбука.
Вспомнился Серега, его страсть к чистоте и порядку, к вкусной еде и классической литературе. Им было сказочно хорошо вместе почти три года, но один хотел продолжить учебу в столице, а другой не мог оставить отца и их совместное дело.
Время шло, Константин работал на благо семейного бизнеса, обрастая связями и клиентами, стал дядей двух прекрасных малышей, переехал в просторную квартиру в спальном районе и в очередной раз сменил свой автомобиль. Кажется, это у него было нервное – каждый год по новой тачке. И с каждым разом цена выше, объем двигателя больше, а цвет – приметнее и ярче.


Ноябрь. Банкет по случаю юбилея фирмы, двадцать лет – это весьма серьезный срок. Скукотища невообразимая. Но всем весело. Все знакомят друг друга со своими женами, мужьями и взрослыми детьми. Вот Алена Эдуардовна, сотрудница сбербанка и их постоянная клиентка, мило строит глазки престарелому Петру Васильевичу, самому дорогому адвокату нашего города. Вот Маришка приуныла за круглым столиком с десятым бокалом шампанского – ее парня, который моложе ее лет на десять, не меньше, только что забрали в армию, ладно хоть сейчас только год служить нужно, а то два она точно не выдержит, красивая и активная, не любит, когда вокруг тихо и спокойно. А вон Закировы со своим сыном. Боже, ну и хлыщ! Он видел его как-то раз, когда они вместе приехали оформлять на него какую-то захолустную комнатушку на окраине города. Капризный, высокомерный и абсолютно безбашенный. Вот он заметил его и, черт, кажется, собирается подойти к нему. Ну, нет! С такими я даже знакомиться не буду, подумал Костя, встал и, затерявшись в толпе, быстро удалился в сторону уборной. Выйдя из кабинки, он чуть ли нос к носу столкнулся с ним. И вдруг – вот оно! Косте хватило только одного взгляда карих глаз, чтобы забыть свое имя. Впрочем, он еще не раз будет забываться в его присутствии, а потом проклинать себя и тот вечер, когда встретился с Никитой. Потому что он до сих пор не понимает, что его так привлекло в этом наглом и грубом парне, который, несмотря на остальные три свободные кабинки, хотел зайти в единственную занятую.
– Отойди! – небрежно бросил ему Никита, отодвигая его в сторону и протискиваясь в кабинку.
От такой неслыханной дерзости Костя даже сказать ничего не смог. Так и стоял с круглыми глазами и пялился на закрытую дверь.
– Чувак, не стой здесь, я ж поссать из-за тебя не могу! – донеслось изнутри.
Костя очнулся, отошел к умывальникам, открыл воду и посмотрел на себя в зеркало. Совершенно обалдевший, он помыл руки. Потом еще раз. А потом еще раз, выдавив из емкости на ладони побольше мыла.
– Блять, твою мать! – снова донеслось из кабинки, дверь которой тут же резко открылась, ударяясь об стену. Возле унитаза в брендовых трусах и с полуспущенными штанами стоял Никита и рассматривал его содержимое. – Прикинь, я телефон туда уронил! – известил он Костю.
– Поздравляю, – съязвил Костя, отчаянно призывая свой стояк улечься обратно. – Не переживай, папочка купит тебе новый.
Никита медленно повернулся и тихо произнес:
– Охуел?!
– Да успокойся, – все тем же ироничным тоном посоветовал Костя. – Штаны лучше одень.
– А ты лучше вызови «скорую».
С этими словами он застегнул штаны и, подлетев к Константину, замахнулся на него. Все произошло очень быстро, через мгновение Никита уже был прижат щекой к черной кафельной стене с перехваченными в стальной захват руками за спиной. Костя даже не запыхался, припечатав всем своим телом юного хама к стене, он прошептал ему прямо в ухо:
– Похоже, «скорая» понадобится тебе.
Парень под ним попытался дернуться, но, поняв, что это бесполезно, сдавленно прошипел:
– Пошел ты!
– Лучше ты, – Костя ослабил захват, позволив своему нападавшему развернуться к нему лицом, и уперся одной рукой возле его головы. – Нехорошо быть таким грубым.
– Нехорошо обвинять людей в паразитарстве! – чуть ли не выплюнул Никита. – Я сам заработал на этот телефон, ясно тебе?!
– Ясно. Но драться все равно нехорошо, – продолжал воспитывать Константин.
– Думаешь, если ты самый богатый, то тебе все можно? Или положение папочки позволяет?
Никита злорадно улыбался, в его глазах – ни капли страха. Даже прижатый под кадыком сильной рукой, он все еще оставался таким же наглым и дерзким грубияном. И бил по самым больным местам. Костя, прищурившись, смотрел в темные затягивающие глаза еще несколько мгновений, затем резко отпустил его, развернулся и вышел. Сославшись на незаконченные дела, он покинул вечеринку и по дороге домой молился Вселенной, чтобы ему на пути больше никогда не попадались такие… красивые, безумные и нарушающие его внутренний покой.
– Внутренний покой, я сказал! – приказал себе Костя, ворочаясь без сна уже третью ночь подряд. Мальчишка не выходил из головы, обеспечивая стойкое желание не только в его теле, но и где-то в глубине его такого простого и ясного мира.
Но он был бы не он, если бы не смог себя заставить успокоиться и побороть свои фантазии.
Через неделю его жизнь вошла в привычное русло, а все остальное внутреннее было задавлено тяжелым железом спортзала. Работы было очень много, слухи об очередном надвигающемся кризисе заставили людей пересмотреть свои взгляды на собственное имущество и финансовые вложения.

В этот вечер он задержался почти до полуночи. И, наверное, так бы и сидел до утра, если бы не оглушительный стук в запертые двери его офиса.
– Борман! – кричало нечто пьяное. – Открой!
Он подскочил к двери и открыл ее, сбив тем самым не удержавшееся на ногах тело, которое повалилось в снег.
– Ты чо толкаешься, блять, - пробормотало пытавшееся подняться на ноги. – Я пришел к тебе, а ты меня бьешь!
Костя смотрел как бесформенная фигура медленно, по мере вставания в полный рост, превращается в Никиту, неуклюжими движениями вытирающего снег со своего лица.
– Ты?! – он взял его за плечи, чтобы тот стоял ровнее. – Ты что здесь делаешь?
– Как что, – усмехнулся Никита, - документы пришел оформить. Видишь тачилу? – он махнул рукой в неопределенном направлении на свою машину. – Отцовская! Пусть забирает нахрен обратно! Мне больше не нужны его сраные подачки!
– Ты пьян, – констатировал Константин. – Иди домой.
– Нихрена подобного, - не согласился Никита, – я не пьян, я обдолбан. И дома у меня больше нет.
Он, как и в предыдущую их встречу, злобно оскалился, потом сбросил с себя Костины руки и, шатаясь во все стороны сразу, пошел куда-то под крыльцо.
– Слушай, можно я у тебя тут поживу? – сказал он, упал на колени в снег и пополз под металлическую лестницу. – Будешь меня иногда подкармливать?
И засмеялся. Громко и отчаянно.
Что бы сейчас не происходило, этого убогого и пьяного недомерка оставлять на морозе нельзя, решил Костя. Он подошел к нему, протянул руку.
– Пойдем, у меня там кофе, согреешься немного.
– Ты меня трахнешь? – насмешливо и с вызовом спросил Никита.
– Нет, придурок, я отвезу тебя домой, – спокойно ответил Костя.
– Сам ты придурок, козел! Я же сказал, я бомж, дома нет…
Тут он замолчал и бессильно уронил голову на руки. Промахнулся, скользнул подбородком по ладони и снова повалился в снег.
– Так, ну все, хватит! – Костя одним рывком поставил его на ноги и, крепко держа за талию, повел внутрь своего офиса.
Там он усадил его на диван в холле, налил холодной воды из кулера и, прижимая пластиковый стаканчик к губам, заставил все выпить.
– Я принесу кофе, а ты, пожалуйста, посиди здесь.
Никита пьяно кивнул и принялся стягивать с себя уже ставшую мокрой куртку.
– Я их всех ненавижу! – громко сказал заплетающимся языком. – И батю больше, потому что он выгнал меня, а мать, потому что она ни слова против ему не сказала…
Костя включил кофемашину, подставил свою чашку и выбрал «двойной эспрессо», наблюдая, как парень старается раздеться, как едва шевелит губами, рассказывая какой-то пьяный бред. Даже сейчас, находясь в таком ужасном состоянии, Никита все равно ему очень нравился. Ему нравились его прикрытые глаза и вспухшие губы, раскрасневшиеся щеки и взъерошенные темные волосы. Эти нечеткие движения и то, с каким потрясающим изгибом в спине он стоял на четвереньках и… заблевывал пол.
– Ой, прости-и-и! – улыбнулся Никита, сплюнув в эту же лужу дополнительно. – У тебя есть уборщица? А то я тут… нагадил немного.
Он уселся прямо на пол, вздохнул и виновато посмотрел снизу вверх на подошедшего Костю, зажимавшего в одной руке чашку с кофе.
– Да я уж вижу, – скривился он. – На, держи.
– А это нормальный кофе? – Никита подозрительно посмотрел в чашку. – А то я всякое гавно не пью.
– Ну, знаешь, – возмутился Костя, – сидишь рядом со своей же блевотиной, еще и сорт кофе выбираешь!
– Да. Даже сидя в куче какашек, я все равно буду иметь право выбирать лучшее.
– Все ясно с тобой. Давай, сядь на диван, а я приберу тут.
– Ты что, будешь сам это убирать?!
– Да, – Костя подхватил его под руки и подвел к дивану. – Не хочу, чтобы мои клиенты дышали твоими испражнениями.
Пока он отмывал противную омерзительную лужу, Никита успел облить себя остатками кофе, после чего был усажен в машину, пристегнут и доставлен прямиком в ванную.


***
– Я – Никита, – протянул он руку.
– Я знаю, – Костя крепко пожал его ладонь. – Константин.
– Я знаю.
Костя улыбнулся и получил в ответ такую же искреннюю широкую улыбку. Они сидели на его кухне, за окном шел снег, а по радио играла какая-то попса.
– Тосты с сыром?
– Да, благодарю.
– Молоко, сахар для кофе?
– Только сахар.
– Голова болит?
– Есть немного.
– Машина целая?
– Кажется, да.
– Выгнали?
– Выгнали.
– За пьянки?
– За ориентацию.
– Гей?
– Да пошел ты!
– Ладно.
– Ладно.
Костик, сжав губы, чтобы не засмеяться, отвернулся к тостеру, достал ароматный хлеб и аккуратно уложил на него тонко нарезанные кусочки сыра. Поставив тарелку перед Никитой, он наклонился к нему и поцеловал. Заглянул в удивленные карие глаза и улыбнулся:
– Приятного аппетита.
– Ошалел?!
– Останешься?
– Размечтался!
– Ладно.