Обыкновенное чудо

Темнота полуслепыми бликами липла к стеклам окна, стремясь просочиться сквозь рамы и проникнуть в квартиру. Снега не было, и под унылым светом равнодушных уличных фонарей блестела только лишь грязь. Я смотрел на черные разводы на асфальте и понемногу приходил в себя после понимания того, что вся моя жизнь похожа именно на такую грязь, освещаемую бледным светом. Что в ней есть, что в ней было? Искать ответ на вопрос поздно, да и надо ли? Наверное, и размышления сегодня были лишними, и я знал, что отделаться от них надо было еще тогда, когда они только начали зарождаться в моей голове. Но это оказалось невозможным — на фоне праздничного веселья, суеты и радости одиночество становилось осязаемым. Оно растекалось в воздухе, покидая уже пределы моей души, вдыхать получалось с трудом, а мысли распарывали подкорку мозга, выворачивали наружу все то, что я упорно таил от других и от себя весь этот год, и пронизывали окоченевшую душу ледяными шипами. Я смотрел прямо в глаза своему одиночеству. Я был с ним наедине. И понимал — отныне мне никуда от него не деться.

Вспомнилось далекое детство, ласковый мамин голос и запах блинчиков по утрам. Я не остался ребенком навсегда, хотя так отчаянно желал порой вернуться в те времена, когда самой большой проблемой было отсутствие джойстика для игровой приставки. Тогда казалось, что вот повзрослею, поумнею и… жизнь изменится. Впрочем, она изменилась. Просто тот путь, что прошел за эти годы, привел меня к полному, будто осязаемому одиночеству, которое я и вдыхал сейчас, накануне Нового Года, бессмысленно пялясь в экран своего ноутбука.

Несколько секунд созерцания своей страницы в соцсети. Я поводил мышкой и нажал на «список друзей». Немного прокрутил вниз. Вот он. Тот самый невидимый и таинственный собеседник, общение с которым продолжалось около полугода. Господи, сколько же сообщений мы написали друг другу, сколько отправили песен, картинок!.. И не счесть. Говорили на все темы, какие только подворачивались, и с ним я никогда не чувствовал себя одиноким. Я прятался от страшных лап одиночества в сети, а некто под никнеймом «Обыкновенное Чудо» помогал мне в этом.

Он и правда был чудом, причем не обыкновенным, а самым что ни на есть настоящим — я забывался в беседах с ним, я спешил после работы именно к нему, и — о, боги! — как же я нервничал, когда отключался интернет! Все телефоны служб поддержки пользователей, наверное, раскалялись от моих звонков. В такие моменты я ненавидел весь мир, ведь я не мог говорить с моим Чудом. И если мне сообщали, что произошла какая-то авария, и возможности подключения не будет несколько часов, я буквально сходил с ума. Вечер без общения с Чудом автоматически становился пустым. И я не понимал, что подсел на него, как на героин.

Не понимал до тех пор, пока он не исчез.

Просто исчез. Перестал появляться в сети. Вот уже девять дней, как его нет. Номера телефона его я не знал, адреса — и подавно, но по словам Чуда, он жил не в самом Санкт-Петербурге, а в каком-то маленьком городишке рядом. Название он упорно замалчивал, хотя я сам не раз писал ему и свой точный домашний адрес, и телефон, и даже показывал на «Яндекс.Картах» как проехать к моему дому… Если бы он захотел, он бы с легкостью нашел меня. Если бы захотел. Видимо, такого желания у него не имелось — об этом красноречиво говорило его уже затягивающееся молчание. Надежда таяла с каждой секундой, и я все отчетливей и отчетливей осознавал, что влюбился, как дурак, в человека, которого никогда не видел. Даже больше — я не имел представления как звучит его голос, а о внешности мог судить только по его отрывистым описаниям. Я вообще практически ничего не знал об Обыкновенном Чуде, только то, что он — самый интересный, самый умный из всех встречавшихся мне людей. Я помнил все наши разговоры «от» и «до», в память запали все до единой мелочи, что Чудо говорил мне — название его любимой чайной марки, шоколадных конфет. Я знал, что он любит мороженое с печеньем и души не чает в кофейных тортах. Я знал, что у него есть привычка открывать окно на кухне по утрам, не обращая внимания на погоду — он всегда его открывал, не мог начать день без этого. Я знал, что он постоянно забывает грязные чашки около ноутбука и ненавидит мыть посуду. А за ушком у него есть маленькая татуировка — китайский иероглиф, обозначающий слово «любовь». Чудо сделал ее после разрыва с любимым парнем, за месяц до знакомства в сети со мной.

Он нашел меня в какой-то из групп, где я разводил спор с другими участниками. Предмет спора я уже не помню, а вот его первое сообщение — прекрасно. Вроде бы ничего особенного, обычное «привет». Я не обратил на него внимания, а на мессадж ответил только через два дня, от скуки — рядом с аватаркой Чуда горела надпись «онлайн», и я подумал, что может быть, получится найти общий язык с ним.

Он говорил, что его зовут Саша, но он ненавидит свое имя. Я смеялся над этим, десятками посылая ему хохочущие смайлики, и пытался убедить, что имя просто прекрасно. Оно и было прекрасным для меня, самым лучшим в мире, моя душа повторяла его нараспев: Са-а-ша-а-а… Са-а-ша-а-а… Удивительное Обыкновенное Чудо Саша.

Он делился со мной всеми своими мыслями и проблемами, а я пытался посоветовать что-то или просто утешить. Мне казалось, что ближе человека уже не существует, что я знаю Чудо лучше любого другого в этом мире, а он знает меня.

Я ошибся.

Чудо забыл меня.

Я кликнул мышкой на историю диалога и впился глазами в ровные строчки. Несколько последних, непрочитанных — мои. Я писал ему все эти девять дней, все еще чая надежду, что он зайдет в сеть, и не выпускал из рук телефона, даже спал с ним под подушкой — а вдруг Чудо напишет СМС или позвонит?.. Тишина давила на меня, разрывала внутренности, с кровью выворачивая наружу истекающее болью сердце. Ломка. Наверное, пройдет еще много, очень много времени, прежде чем я пойму, что действительно люблю Чудо. Глупо как-то… но факт. Да, люблю. Но толку ждать его больше нет.

На праздничном столе громоздился кавардак — приходили несколько друзей — среди которого мне удалось отыскать початую бутылку вина. Я перетащил ее на компьютерный стол, не забыв захватить и кружку. Сверкающая красная жидкость хлынула из горлышка, наполняя пустоту. Я смотрел на нее и жалел, что моя душа — не кружка, что я не могу вот так просто заполнить ее алкоголем, не могу взять и залить одиночество вином. Нет, оно слишком цепко обхватило меня. Я чувствовал за спиной его тяжелое дыхание и давящий на затылок взгляд. Губ коснулась горькая улыбка. Одиночество давно прокралось в мой дом, но мне удавалось не замечать его вплоть до новогодней ночи. Я отмахивался от его присутствия, как от назойливой мухи, и не видел, как оно медленно, но упорно заполняет каждый уголок квартиры. Просто оно не могло захватить власть целиком, пока по ту сторону монитора был Чудо, пока он дышал где-то в написанных им строчках, пока он жил в аудизаписях и картинках. А теперь Чуда нет. А одиночество есть.

Я сел на вертящийся стул, привычным движением взял мышку и замер. А что мне делать в сети? Я пощелкал по страничкам сообществ и свернул браузер. Надо же, не замечал, сколько времени пользовался интернетом только лишь для одной цели! Рука сама собой потянулась к кружке с вином. Я сжал ее пальцами и, поднеся ко рту, сделал щедрый глоток и тут же поморщился. Горько. Терпко и горько. Сигарета должна спасти. Щелчок зажигалки — и по комнате пополз удушливый дым. Курить не хотелось, но я снова и снова делал короткие затяжки. Дым обдирал горло. Под потолком уныло перемигивалась разноцветными огоньками длинная новогодняя гирлянда, сверкали большие стеклянные шары, покачивались бумажные снежинки. Кому нужна вся эта мишура? Да кому вообще нужен этот странный праздник?

Пепел от сигареты падал на стол, но мне было все равно. Я медленно чертил в нем пальцев знак бесконечности — перевернутую восьмерку, и не думал ни о чем. Просто сил на мысли уже не осталось. Одиночество отняло их… нет, оно их сожрало, переварило и срыгнуло уже разлагающимися. Я чувствовал себя пустотой, точно такой же, что заполнила меня изнутри. Осталась только хрупкая оболочка, как пепел — тронь ее, и она развалится на тысячи осколков…

Звук пришедшего сообщения заставил вздрогнуть. Вино выплеснулось и потекло по пальцам. Я быстро вытер руку о джинсы и снова открыл Мозиллу. Сердце колотилось о ребра, словно сумасшедшее. Может, это Чудо?..

«С нг, короч», — поздравлял меня друг. Я медленно выдохнул и обругал себя. Ведь дал же себе слово не ждать, что дергаешься, как параноик?!

«И тебя, короч, — ответил я. — Выпьем с горя? Где же кружка?»

«Э-э… Тимох, у тебя все в порядке?»

«Да :) Все отлично».

Объяснять сейчас другу свою ситуацию не хотелось, да он и не понял бы, поэтому на этот раз браузер я уже не свернул, а закрыл. Телефон вибрировал рядом с покрытой пеплом клавиатурой, но я и не думал поднимать трубку. Звонили все — начиная от близких родственников, и заканчивая случайными знакомыми, номера которых я неизвестно зачем сохранил. Нет, сейчас не время вести с ними беседы — еще сорвусь, накричу ни за что.

Вино уже не казалось горьким, сигаретный дым — едким. Я снова и снова наполнял кружку, снова и снова щелкал зажигалкой, пока мир не поплыл перед глазами. Боже, как я долго сижу на этом стуле! Взгляд сфокусировался на темном мониторе, я попытался разглядеть плавающие на нем буквы, но они ускользали куда-то в сторону. Зачем тут сидеть? Я написал Чуду и адрес… и телефон…

Кровать, казалось, находилась в другой стране — у меня никак не получалось добраться до нее, на пути постоянно возникали какие-то препятствия, то журнальный столик, то диван, то ножка кресла. Я старательно обходил их, но тело почему-то по инерции относило то в одну, то в другую сторону, и два раза я вписался в косяк двери в спальню. В голове звенело. Пустота, наверное. Не страшно удариться и еще разок — внутри все равно ничего нет и повреждаться там совершенно нечему.

Когда под головой оказалась любимая подушка, я блаженно вздохнул и провалился в сон. Полночь еще не пробило, до наступления нового года остался еще час. Мне вдруг стало смешно — наверное, ни один даже самый пропитый алкаш в мире не нажирался еще до заветного часа. Что ж, я буду первым. А если какой-нибудь безумец решит выдать мне за это премию, то я отдам ее Чуду — ведь мое состояние целиком и полностью его заслуга.

Утро было хмурым. Голова раскалывалась, постоянно хотелось пить и утолить жажду казалось невозможным. Я влил в себя не менее трех литров воды, а организм все требовал и требовал еще. Мобильник пищал, оповещая о низком заряде батарей, под потолком перемигивалась новогодняя гирлянда. От ее огней резало глаза, но найти розетку и выключить это мельтешение не хватало терпения. Но одно было хорошо в этом паршивом состоянии — я не думал о Чуде. Точнее, я думал, но мысли уходили, не успев как следует атаковать мой мозг, и заботили меня только запасы воды в холодильнике, и хватит ли их до вечера. Должны еще и друзья прийти и нужно хоть как-то подготовиться к их визиту, не встречу же я гостей с пустыми бутылками на столе.

Собрав волю в кулак, я натянул джинсы и поплелся в супермаркет за продуктами. Он находился близко к дому, каких-то триста метров, но сейчас непостижимым образом будто отодвинулся километра на два. Я все шел и шел, а супермаркет все отползал и отползал. Когда же мне наконец удалось нагнать его, голова и плечи были покрыты слоем сыплющегося с неба мелкого колючего снега. За ночь он успел припорошить асфальт, и теперь он сиял чистой белизной. Я остановился на секунду, стряхнул его с себя и шагнул в широкие, распахнувшиеся передо мной двери.

В магазине стояла тишина. Между полками бродили всего несколько человек, примерно такого же вида и состояния, как я. Касса работала только одна из двадцати тут имеющихся, а за ней сонно клевала носом молоденькая кассирша в красной форменной футболке. Да уж, повезло же ей работать первого января!

Найти нужные продукты почему-то не получалось. Я намотал не меньше пяти кругов по всему помещению, рассматривая заваленные разнообразным товаром полки, но именно того, что было нужно мне, нигде не сумел заметить. Поматерившись про себя, я схватил то, что первым попалось под руку — сырную нарезку и селедку. Хватит им, оглоедам. Да и вообще, они ко мне явно не жрать приедут, а пить. А уж где купить водку, найдут обязательно, об этом можно и не беспокоиться.

Когда я уже направлялся к кассе, на глаза вдруг попался алкогольный отдел. Ну надо же, вот обязательно напорюсь на то, что мне не требуется! Я хотел было пройти мимо, но в последнюю секунду остановился и посмотрел на ровные ряды бутылок. Может, взять белого вина?.. Говорят, оно похмелье хорошо гоняет. Сам я никогда не пробовал похмеляться вообще — утром после внушительной дозы алкоголя любое спиртное казалось отвратительным, и один только запах его вызывал тошноту. Но… чем черт не шутит? Я слышал, что даже врачи признали, что клин клином вышибают, то бишь, с утра нужно выпить стакан чего-нибудь алкогольного.

Я шагнул вперед и побрел рядом с высоким стеллажом, разглядывая предлагаемый товар. Наконец мой выбор остановился на бутылке с белой наклейкой. Я внимательно прочитал написанное на ней. Молдавское вино — отлично. Я кинул две бутылки в почти пустую корзинку и уверенно двинулся к кассе.

Девчонка, отчаянно зевая, пробила товар и всучила мне чек. Я оставил его там же, у нее на столе, утрамбовал покупки в пакет и направился к выходу.

Едва только двери за мной закрылись, как на меня на скорости гоночной машины с Формулы-1 налетел какой-то парнишка, и мы вместе неуклюже повалились на землю. Пакет выпал из рук, бутылки звякнули и по снегу потекла полупрозрачная жидкость.

— Черт! — ругнулся я. — Вот ты поганец! Вино мне разбил!

— Ой, — растерянно забормотал парень, — простите меня, дяденька!

Я невольно захихикал.

— Как-как ты меня назвал?

— Дяденька, — повторил он.

Я заржал во весь голос. Вот уж не думал, что так плохо выгляжу с похмелья!

Парнишка смотрел на меня выпученными глазами, а потом вдруг начал смеяться вместе со мной. Мы лежали в снегу рядом с разлившимся вином и разбросанными продуктами и хохотали, что было сил. Хорошо, что прохожих не было, иначе б точно увезли в психушку и поместили в палату для особо буйных.

— Дяденька, — вновь заговорил парень, — вы не расстраивайтесь. Я вам сейчас новую бутылку куплю!

— Да ладно, мальчик, не надо. — Я принялся подниматься с земли, отчаянно кряхтя и скрипя, как самый настоящий старый дед. Может, не зря мальчишка величает меня именно дяденькой?

Он с легкостью вскочил на ноги и кинулся собирать продукты. Я следил за его быстрыми ловкими движениями, и вдруг невольно подумал, что он очень похож на мое Чудо. Правда, я не знал, как выглядит Чудо, но представлял его именно таким — милым пареньком лет девятнадцати, с густыми курчавыми волосами, мягким взглядом и уверенными движениями.

Он протянул мне пакет и сверкнул улыбкой, а я замер, смотря ему прямо в глаза.

— Берите, — сказал он и тряхнул пакетом. Я взял его, замялся на секунду и выдал жгущий язык вопрос:

— Тебя Саша зовут?

Глаза мальчишки округлились.

— Да, а откуда вы узнали? Вы экстрасенс?

В голове молнией вспыхнуло воспоминание: я переписываюсь с Чудом, и в одном из сообщений заявляю ему, что когда-нибудь мы все равно встретимся. «Откуда ты знаешь? Ты экстрасенс?» — ответил он.

— А я Тимофей, — прошептал я. — Тимофей из Санкт-Петербурга.

Мы молча уставились друг на друга. Из дверей супермаркета вывалился пьяный до поросячьего визга мужичонка и, не удержавшись на скользком снегу, шлепнулся на пятую точку. В пакетах что-то звякнуло, мужик испуганно вскрикнул и покатился на заднице вниз по тротуару.

— Люди! — завопил он. — Еду куда-то!

Мы с Сашей одновременно засмеялись, но смех тут же замер на устах. Я просто смотрел в его глаза и думал, что вот оно, чудо, и есть — встретить его. Добрый дедушка Мороз исполнил мое новогоднее желание, вот только забыл предупредить, где я столкнусь со своим Чудом. И потому сейчас я стою перед ним помятый и небритый, да еще и с жуткого похмелья. В общем, совсем не так представлялась мне в мечтах встреча с Чудом.

— Ты, Саш, это… — начал я и запнулся. — Ты меня больше только дяденькой не называй, хорошо?

— А как называть? — спросил он.

Я помялся и вдруг, поддавшись внезапному порыву, привлек его к себе.

— Любимый.

Саша улыбнулся и игриво стукнул меня по плечу.

— Хорошо. Любимый, от тебя воняет перегаром, как от дяденьки!

Этот взрыв нашего хохота слышал, наверное, весь Питер.