Мужчина в профиль и анфас (примечание: вдоль и поперёк)

Ты мне надоел.
Хочется ещё один раз провести по твоей бледности, почувствовать шероховатость и отвернуться. Возможно, ещё разок бросить взгляд на скучающую застывшую гримасу и уж точно больше не прикасаться к тебе. С тобой скучно. Ну что? ЧТО??? Да! Я хочу другого! Чтобы живой и улыбчивый, чтобы отвечал на мои взгляды, чтобы реагировал на мои мысли, чтобы жил мной. Мне нужен ОН. Такой весь податливый и строптивый одновременно. Чтобы временами был стыдливо молчаливым и в то же время чтобы заставлял меня моментально затыкаться. Хочется его рук… Ох уж эти мужские руки! Крепкие, сильные и одновременно такие робкие и аккуратные. Зачастую шустрые, ловкие, подвижные, но временами безумно успокаивающие. То гибкие и изящные, с трепетом мягко держащие тебя, то оцепенелые и прохладные, спокойно касающиеся, а порою мощные и жаркие настолько, что дух захватывает и сердце пропускает удар. Преступно шикарные мужские руки, перекатывающиеся мышцы, кожа, покрытая волосками, заметные вены, сильные запястья, кисти, пальцы… Господи! Остановите меня.

***

Мужчина захлопнул альбом с фотографиями и оттолкнул его от себя. Тот мягко проскользил по лаковому покрытию стола и остановился, лишь упершись бархатистым переплётом в основание настольной лампы.

- Надоело разговаривать с тобой через фотографии, - еле слышно пробормотал он и снова глянул на фотоальбом. – Скорее бы ты уже приехал, Заяц…

Потянувшись, он закинул руки за голову и улыбнулся. Однажды чудак Уорхол заявил, что, мол, любовь в фантазиях гораздо лучше, чем любовь в действительности! А самое возбуждающее по его мнению - это если ты влюбляешься в кого-то и никогда не занимаешься с ним сексом, да и самое безумное притяжение возникает всегда между двумя противоположностями, которые никогда не сходятся. Чёрта с два! Пусть это напишут в Hustler, где-то между порнофотками и статьёй в области экономики, внешней политики или обсуждением социальных вопросов.

- Я гедонист, мать его, в седьмом поколении! - заверил неизвестно кого мужчина, и его реплика рассыпалась в пустоте квартиры. – Удовольствие - высшее благо и, собственно, цель жизни. По крайней мере, удовольствие быть с ним…

На память тут же пришла недавняя поездка в Питер, когда они вдвоём с Зайцем позволяли себе пошалить прямо на вечерних улицах слегка подуставшего от дневной суеты города. Почему-то тот вечер остался в памяти как «Боснийский». Так ОН его назвал, а выспрашивать причины такой ассоциации или просто спорить вовсе не хотелось, мужчина тогда лишь немного удивлённо приподнял бровь и улыбнулся…

***

Тёмный питерский двор, арка на улицу в дымно-свинцовом тумане, светлые матовые круги от фонарей, голая каменистая стена, влажно блестящие квадратные булыжники мостовой, один мужчина лицом к стене, упираясь в неё руками на уровне головы. Второй - перед ним, опустившись на корточки, но потом он вдруг опирается прямо на влажные камни широко разведёнными коленями, его затылок плотно прижат к стене, одна его рука поднята вверх как в мольбе… Только это не просьба о пощаде! Она гладит под одеждой мужчину, стоящего перед ним, медленно, сладко, жадно, изучая его напряжённый живот, затем поднимается к груди… Стоящий мужчина резко прижимает голову второго властным движением, подавшись бёдрами вперёд и одновременно притянув того за затылок. И вот чужая рука на груди сползает всё ниже и ниже по вмиг вспотевшей коже: солнечное сплетение, рёбра, живот, бок, выступающая тазобедренная косточка, ремень, пряжка, пуговица, молния... Оба гулко и неотвратимо тонут в невероятных чувствах, ощущениях, желании…

***

- Господи... – в комнате тихо простонал мужчина. Встав из-за стола и сделав пару шагов, он рухнул на диван. – Зай…

Иногда у него бывало такое настроение, что очень уж хотелось бросить абсолютно всё и послать абсолютно всех на далёкую китайскую гору Кху Ям. Именно в такие моменты, благодаря своей фантазии, он находил пошлый умысел в любой приличной фразе или невинном действии, и именно в такие моменты очень не хватало ЕГО.

- Просто немыслимо, - пробормотал мужчина и потянулся всем телом, одновременно упираясь основанием ладони в выпуклость внизу живота, отчего горло издало хрипловатый, но протяжный звук. - Ссора без секса – нервы на ветер. Как же я по тебе скучаю…

Последняя фотография, которую он приклеил в их альбом всего пять минут назад, была сделана пару недель назад. Там они оба с взлохмаченными волосами, красными носами, слезящимися глазами, под скомканным пледом и с кружками в руках, наполненными «пылающим вином» - болеют… Лечиться надоело, и организм требовал праздника. Бесконечное молоко с мёдом и чай из шиповника как-то совсем не радовали, и им захотелось устроить себе кантри-пати: с искусственным камином, который втыкался в розетку, и бутафорскими дровами, которые шли в комплекте и довольно правдоподобно потрескивали; с ароматным глинтвейном, разлитым по кружкам с надписями «Солнечное совершенство» и «Заботливая нежность»; под вязаным пледом с огромными пушистыми лапами бахромы и чудаковатыми помпонами по углам; с медовыми пряниками-человечками, политыми глазурью, которые сначала «целовались» друг с дружкой, потом грязно тёрлись своими плоскими телами, а после и вовсе были съедены…

В квартире раздался телефонный звонок, и мужчина, дернувшись от неожиданности всем телом, сел на диване. Поднявшись, он прошел через комнату и снял трубку.

- Да, алло…
- …
- Зая!!!
- …
- Когда? Куда? Уже?! Лечу!
- …
- Обожаю тебя!

Последующие восемь минут он носился по квартире, стягивая на ходу домашние шорты и натягивая на себя трусы и джинсы, роясь в ворохе одежды на стуле в поисках свитера, и, путаясь в рукавах, облачался в него. Ещё он успел сполоснуть одинокую чашку с засохшими разводами какао на стенках, сунуть фотоальбом на полочку под журнальным столиком, спрятать футболку своего Зайца, с которой провёл не один вечер, вдыхая родной запах, всовывая руки в немного растянутые рукава и засыпая с ней прямо на диване, не имея желания перебираться в спальню.

Ещё пара минут, и вот он уже летит по лестничным пролётам, не дожидаясь лифта, размахивая лётным «бомбером», звеня ключами на толстом кольце брелка и перепрыгивая через две-три ступени. Уже на улице он поспешно натянул куртку, упал на сидение авто и вставил ключ в замок зажигания. Выруливая со двора, он неизвестно зачем выкрикнул залихвацкое «Йу-ху!» на весь салон и поехал по проспекту в сторону центра города.

- Как там у Ремарка? – сам у себя еле слышно спросил мужчина, задорно постукивая указательным и средним пальцами по оплётке руля, одновременно щёлкая рычажком поворотника, чтобы свернуть на перекрёстке. - Цветы должны быть без повода? А счастье? Вроде настоящим? - посигналив подрезавшей «бэхе», мужчина матюгнулся и снова притопил до следующего красного светофора. - Ну, тёплый дом у нас есть, взаимная любовь – тоже. Значит, по-классику, остаётся забить болт на погоду…

А больше ничего и не оставалось, поскольку за лобовым стеклом была хмарь из сгустка дрожащих капель в осеннем воздухе и унылого сумеречно-хмурого пейзажа вдоль дороги. Сезон жёлто-палевой депрессии как-то очень нагло напрашивался, но всё никак не решался вылиться проливными дождями из тяжеловесных туч.

- Ну, каждому солнцу нужны свои собственные тучи… - философски заметил он и улыбнулся.

Так звал его ОН. Это вызывало мелкий тремор в конечностях и желание превратиться в большого и пушистого человекоподобного коалу, чтобы обвить своими руками и ногами любимого мужчину да повиснуть на нём. От обращения «Солнце» у него внутри неизвестно откуда появлялся ванильный пудинг, и на него слетались крохотные невидимые бабочки, которые тёрлись своими крылышками о кожу и вызывали щекотку…

Сигнал чужого авто заставил мужчину дёрнуться и притормозить. Все машины как-то вяло сновали в дрожащем вечере и время от времени перечёркивали проезжую часть немыслимыми зигзагами. На углу дореволюционного здания гимназии, нависавшего вычурными балкончиками над проезжей частью, показались неоновые буквы вывески круглосуточного цветочного магазинчика, и машина, преодолев перекрёсток, притормозила на обочине, заслуженно получив в награду возмущённый клаксон зазевавшегося автолюбителя, которому теперь предстояло ждать целых несколько секунд, чтобы объехать его. Мужчина застегнул молнию «бомбера» под шею и выскочил на улицу, где уже начинал беситься затяжной, по-видимому, дождь. Он пока несмело черкал верхнюю одежду прохожих и забрызгивал крупными каплями лобовое стекло, поэтому мужчина рысью пробежался по тротуару до магазинчика и скрылся за прозрачной дверью с глухим колокольчиком. Уже через минуты четыре он опять показался в дверях, но теперь в его руке была небольшая охапка колючих стеблей, перевязанных широким поясом бумажных лент. Венчали этот сноп головки тёмно-бордовых розочек разной степени распущенности.

***

Впервые купленный букет вычурных роз в таком неприличном количестве немного смущал мужчину, который монотонно тёрся между киосками и магазинами аэропорта. Он не знал, как его держать – в ладонь он весь не помещался, под мышкой держать было неудобно, поэтому букет нагло болтался возле коленей, удерживаемый обеими руками. С минуты на минуту должны были объявить посадку, и ОНИ впервые встретятся здесь… Этот приезд Зайца был сродни религиозному празднику. Нет! Государственному! Хотелось и молиться на своего долгожданного гостя (возможно, даже встав на колени) и одновременно честь ему отдавать (возможно, всё так же – на коленях). С занятыми руками делать это было бы довольно сложно, именно поэтому встречать своего любимого он пошел с пустыми руками, оставив пышно-колючее недоразумение в киоске прессы…

***

Дождь всё набирал силу и уже нагловато хлестал по тротуару, загоняя прохожих под навесы остановок, под крыши зданий или в салоны автобусов и машин. Мужчина с увесистой связкой цветов метнулся с крыльца магазина к припаркованной на обочине машине и проскользнул на водительское сидение, устроив букет на переднем сидении. Он не очень любил «живые икебаны», завёрнутые в сеточки или шелестящие обёртки, отдавая предпочтение просто пучку цветущей растительности. Именно поэтому сейчас на сидении и лежал тугой «веник» одинаковых роз без всяких дополнительных травок и прочей бутафории.

Проведя пальцами по щеке и стерев мокрые следы дождя, он завёл мотор и тронулся с места, беря направление в сторону вокзала. Несколько кварталов он ехал вполне ровно, машины, кое-как смирившись с вечерним развратом осеннего дня, мирно выстроились в очередь и монотонно ждали своего черёда посигналить, матюгнуться, забыть о недавнем приступе нервозности и тронуться из очередной пробки в сторону плавного потока устремляющегося к тёплым домам. Машины иногда психовано повизгивали обрывистыми сигналами, пялясь включенными фарами в задние фонари впередистоящих, но всё равно продолжали нервозно пробираться через косые нити дождя к пунктам назначения.

Так он ехал ещё какое-то время, пока на одной из улиц, где машины снова замедлили ход до невозможности, у остановки автобуса, прям к нему под колёса чуть не угодила фигура в яркой курточке. Тут же прозвучал возмущённый хлопок ладонью по капоту, и фигура, трансформировавшись в очертания молоденькой девушки с мокрыми разноцветными волосами, склонилась, вглядываясь в лобовое стекло.

- Чертовка! Вот же… сучка крашеная… - мужчина легонько стукнул по рулю и фигура тут же исчезла, но зато щёлкнул замок задней двери.

- Подвезёте? – послышался тонкий голосок, и кто-то бухнулся на сидение. – Ну, едем, едем! – тут же скомандовала она, чуть взвизгнув.

- Ты кто такая? И почему решила, что я… - мужчина не успел договорить, как распахнулась передняя пассажирская дверца и в салон протолкнулась фигура довольно приличного, в отличие от девушки, паренька.

- Драсте, - учтиво поприветствовало это «приличное» и, подхватив букет, уселось на сидение рядом с водителем, водрузив на колени чужие розы. Ответом послужил стон с заднего сидения: «Ну вот, уже покатались…». Потом парень повернул голову к водителю, улыбнулся и представился: - Леонид.

- Да хоть Леопольд! – немного растерянно пробормотал мужчина и тут же ругнулся в сторону, так как в спину ему уже сигналили нетерпеливые водители. – Так, молодёжь, я в сторону вокзала, если по пути, можете сидеть, если нет – на улицу. Только живо! Я тороплюсь.

- Я еду, - заверила девушка, но тут же добавила: - А этого - нафиг!

- Я никуда не пойду, - негромко пробормотал паренёк. – Или выходим вместе.

Мужчина, не дожидаясь конца этой мелодрамы, выжал сцепление, воткнул передачу и надавил на газ. Машина, чуть буксанув, сорвалась с места и пошелестела по мокрому асфальту. В принципе, было понятно: влюблённая парочка подростков, одна сторона обижена, вторая не отступает и готова следовать за «принцессой». Эти роли часто примеряют на себя молодые люди, но некоторым это настолько нравится, что они до седых лет и старческого маразма играются в «обидки».

- Вот скажите, почему все мужики такие… - тоненький голосок с заднего сидения сделал паузу.

- Козлы? – с улыбкой помог мужчина. – Ну, наверное, в этом есть часть вины и тех, кто в них видит этих самых - рогатых. Но всё же это не повод кидаться под машину.

- Я не кидалась, - заверила девушка. – Просто кое-кто очень навязчив!

- Но ты же не хотела меня выслушать! – паренёк на переднем сидении попытался развернуться с увесистым букетом на коленях, чтобы видеть лицо обиженной девушки.

- А вы своей любимой женщине цветы везёте? Она, наверное, счастливая… - мечтательно протянула девчушка, не реагируя на слова своего парня.

Мужчина хмыкнул довольно громко, но всё же не хохотнул вслух. Было бы странно сейчас рассказывать первым встречным подросткам, куда и зачем он тащится в ночь с этой охапкой.

- Да он…а – счастилвы…ая, - вывернул непривычный оборот водитель и снова улыбнулся.

- Вы поссорились и поэтому такой большой букет, да? – прагматично поинтересовался парень, рассматривая цветы в своих руках. – Обычно мужчины отдариваются, когда есть чувство вины.

- Мой… моё сокровище, - выкрутился мужчина, придумав удобное обозначение своей половинки, - заслуживает цветы каждый день, и для этого мне вовсе не нужно делать что-то крамольное.

- Тогда она идеальная, - отмахнулся парень на пассажирском сидении.

- Тогда она ненастоящая! – парировала девушка. – Любая приличная женщина имеет право на маленькие странности!

Водитель уверенно вёл авто и улыбался этой милой перепалке. Наверное, приличные женщины, и правда, имеют права, возможно, даже на те самые маленькие странности, но ему намного больше нравились неприличные мужчины с большими странностями. Вернее, его собственный мужчина, который мог быть и жеманно-стыдливым, и в то же время страстно шептать: «Ещё! Ещё!!! Не останавливайся, пожалуйста…»