Нежданные гости

Холодина, тоска, одиночество и греет только кошка на коленях. Палец скользит по колесику мыши, движется френдлента. В который раз натыкаюсь на знакомое фото. Я уже узнаю автора этих однотипных объявлений по безнадежно-тоскливому взгляду на симпатичном юном лице. Становится забавной его настойчивость или переборчивость. А может, просто безнадега? По пять раз в сутки в течение месяца – один и тот же текст, меняется только привязка к датам.
«Познакомлюсь с активным парнем для серьезных отношений. Пишите».
Через неделю добавляется фраза:
«Приеду через десять дней, кто покажет город?».
Еще через неделю:
«Скоро приеду».
Чуть позже:
«Приезжаю завтра».
И далее:
«Я уже приехал. Пиши».***
Опа! А ко мне нежданно-негаданно – дорогой гость! Живой, реальный, родной человек! В кои-то веки!
- Вот это сюрприз! Здравствуй, малыш! Для меня ты всегда будешь малышом, не спорь. Дай, обниму. Что за парфюм? Спасибо за гостинцы! Это прямо оттуда? Чудо! Раздевайся, угощайся, рассказывай… Устал с дороги? Дуй в ванную, а я постелю тебе. Ложись и слушай, я расскажу тебе сказку. Не про Шапку Красную, но тоже страшную. Про Хэллоуин прошлогодний. Ты же хотел узнать, откуда у меня появилась кошка? Вот и слушай. Пока тебя не было, у нас тут столько всякого напроисходило! Помнишь, у меня за стеной жила пара – Он и Он? Неплохо, в общем, жили, всё – как у всех. Машина, дача, квартира, работа-отдых. И люди культурные. Только детей у них не было, скучно им стало вдвоем. И начали они приглашать в гости мальчиков. Недешево обходились такие развлечения. А очередной залетный, губа - не дура, язык - не лопатка, знает, что горько, что сладко. Потребовал в подарок подвернувшуюся рядом квартирку, чтобы поближе, значит, быть. Но мои соседи – не золотая рыбка, богаты не шибко, прогнали его за вымогательство. А он принялся их шантажировать и накатал донос, куда следует, о том, что злые извращенцы воспользовались его несовершеннолетней невинностью. Хотя, на то время ему уже восемнадцать стукнуло. Начались очные ставки с виновником торжества справедливости при свидетелях, допросы, обыск, суд, изъятие-конфискация. Дым – коромыслом, огласка, позор. Соседей понятыми таскали, артефакты под нос тыкали. Бумажки подписывать заставляли. И меня заставляли, прикинь. Тот, который вожак, взял вину на себя и получил немалый срок по мерзкой статье. Второй, когда один остался, сам себя казнил, хотя ему заточение вроде не грозило. Наглотался колес для верности и вскрылся в ванной. Представь, сколько водки на их кухне вместе выпито, а теперь там хозяйничают чужие люди. Моются в ванной, на которой кровь грешной отлетевшей души. Во как бывает. Б-р-р! Батюшка привидений кадилом разогнал. Теперь мне во сне самогубец является, просит за любимым да за живностью присмотреть. Мне же после деребана имущества кошка ихняя досталась, Маркизка. Ишь, уши настораживает на свое имя. Я, когда созваниваюсь с ее хозяином, непременно привет ему от кошки передаю. И что ждем, говорю. И что могилу проведываю - самогубцев ведь не отпевают и на отшибе хоронят. А про привидение – ни-ни, чтобы он душу не рвал. Ему важно знать, что кому-то нужен, сам понимаешь. Вот я его и подбадриваю, как могу. Он сигареты передать просит, чайную заварку да пряники. Уже холодно, нужно вещи теплые подготовить, а то кашляет. Он вернется, непременно вернется. Только куда? Я его не брошу, к себе заберу, на дружбу ничто не должно влиять. Но ему тяжело будет на прежнем месте после случившегося. И опять же, призрак здесь. Но я его кадилом гонять все равно не буду. Кошка его видит – шипит и шерсть дыбом. Не признает, что ли, хозяина? Ты не против кошки на кровати? Да ты, никак, уснул, малыш? Не дослушал. А мне совет твой нужен, как обустроить будущее. Ну да ладно, утро вечера мудренее, завтра порешаем. Ты умница, у тебя все будет хорошо. Обязательно все будет. А я буду молиться, чтобы Господь всех образумил и уберег.***
Выхожу из образа сказителя ужасов нашего городка, глажу кошку, думаю: может, мой малыш нарочно прикинулся спящим? Оно и неплохо, что его здесь тогда не было. Не всем приятна чужая грязь. Не буду больше заводить разговор, пусть лучше Уайльда в оригинале читает. Мы с Маркизкой и без поддержки обязательно дождемся, сколько там осталось? Никто не посмеет нас осудить.
Укрыв потеплее гостя, возвращаюсь к монитору. Постится ли знакомый виртуальный эфеб? Продолжает ли страстный призыв?
Объявление более удачливого его соперника промелькнуло лишь раз: на фото в немыслимом ракурсе вверх ногами – крупным планом пятая точка в позе догги, звездная вспышка в самом интересном месте и лаконичная подпись: «Ищу общение». Хозяин общительной задницы – явно талантливейший копирайтер. Простенько, лаконично, со вкусом и адресно. Его талантливое объявление больше не появляется. Вот так нужно решать вопросы, с первого выстрела и без привлечения скорбных глаз.
А примелькавшийся горе-репостер собственных желаний со взглядом побитой догги – до сих пор ритмично сотрясает пустоту:
«Я здесь. Пиши»…
«…Пиши»…
«…Пиши»…
Он не понимает, как нужно правильно писать, и зависает, как стоковый товар.
К чему я все это?
Если узнаете его по отчаянию в глазах, спишетесь, встретитесь, покажете город и гостеприимно уложите в свою постель, - пожалуйста, расскажите ему перед сном страшную сказку. Может, такой настойчивый мальчик не уснет от усталости и дослушает ее до конца. Хотя, подобных искателей сказками вряд ли проймешь.- Слышь, Бармаглот, меня знакомая галеристка пригласила вечером на закрытие выставки какой-то знаменитой художницы. Будут те же плюс столичные гости. Живопись, испанская гитара, поэзия, фуршет. А потом можно ко мне на ночь. Жаль. Позвонишь, когда будешь свободен.
Ясное дело, не хочет человек ломать ранее намеченные планы, в которые не входит выгуливать меня по галереям и убаюкивать нынешней ночью. Кто я ему?Раз у меня альтернативы никакой, придется идти одному.
В означенный час провинциальная интеллигенция собралась в небольшой уютной галерее. Виновница торжества – моложавая дама с выбритыми висками, в бесформенном пуловере и суровых горчичных берцах, из которых выглядывали задорные гетры с  мордочками хомяков, приветливо встречала гостей на пороге. Такой же апокалипсис, как и внешний вид дамы, представляло ее акриловое творчество.
Разрешение во время торжества свободно определяться, общаться, смотреть картины и угощаться – показалось мне кощунственным. Ладно, раз так принято.
И я поплыл изучать экспозицию. Кислотные тона, голые тела, покрытые цветочным принтом. Обнаженная личность с выщипанными бровями, неопределяемого пола, возлежащая в тигровых лилиях, оказалась мужчиной. Женский силуэт, явно списанный с автора, прижавший на столе нежную деву с облаком волос на голове и раскинутыми ногами, с намеком на последующее соитие. Подпись: «Муза». Парящий над каналом женский торс в венецианской маске. Вместо ожидаемого названия «Утопленница» - размашисто от руки: «Продано».
Разномастная публика. Двое холеных молодых парней, вместе перемещающихся по залу, будто боящихся потерять друг друга. Впереди – брюнет, за ним хвостиком - шатен, столичные музыканты.
Вечер открыла экзальтированная дама, в чертах лица которой угадывалась изображенная на полотне муза. Она рассказала о небывалой дружбе с художницей и совместной поездке в Венецию.
Следом вышел гитарист. Стильно стриженный худощавый брюнет из примеченной мною пары, с точеными чертами лица и музыкальными пальцами. Сделал экскурс в историю любимого инструмента и объявил "Арабское каприччио" Франсиско Тарреги. Тонкие пальцы взлетели над струнами. Казалось, ничего прекраснее этой музыки быть в данный момент не может, ничто не сможет отвлечь.Вдруг в нос ударил запах свежеиспеченных французских багетов, перекрывшийся ароматом нарезаемой копченой колбасы. На столах за моей спиной накрывали фуршет. Суета и шум оживившегося при виде угощения бомонда мешали слушать гитару.
Не дожидаясь паузы, политически озабоченная поэтесса апоплексического сложения пихала за щеки бутерброды. Отстраненным от пиршества слушателям разносили шоколадное печенье, пачкающее руки липкой коричневой глазурью, которое пришлось взять с благодарностью за заботу. Местные нищеброды поднимали настроение спиртным в пластиковых стаканчиках и закусывали ломтиками фруктов.
К моему ужасу, халявное набивание желудков присутствующим было важнее высокого искусства.
А гитарист продолжал выступление. Я пунктирно слышал его комментарии:
- …был так поражен, что написал произведение… и посвятил его…
Я был тоже поражен его выдержкой и смущенной покорностью обстоятельствам.
Снова зазвучала гитара, а меня уже откровенно раздражал жужжащий улей, фотографирующиеся на фоне холстов самовлюбленные физиономии и отсутствие возможности уточнить, кому посвятил неведомый автор неизвестное мне произведение.
Только периодические аплодисменты находящихся впереди позволяли отслеживать ход событий.
В завершение гитарист исполнил «Венгерский танец» Брамса и протирал уставшие пальцы салфеткой.
Престарелый поэт прочел поэму о любви и о том, что пора подводить черту, но сломался карандаш. Воодушевленный, уселся рядом и оскорбил мой слух своим возрастом. А затем раскрыл великую тайну, насколько ему приятно находиться в компании молодежи. Отсутствие взаимности его нисколько не волновало.
Художница оглашала стоимость своих полотен любопытствующим, видя в каждом потенциального покупателя; народ дожевывал остатки фуршета. Гитарист заботливо кормил своего партнера с рук, глядя в его глаза и никого вокруг не замечая. А тот, полностью доверившись другу, едва не облизывал его утонченные пальцы. Никому до них не было дела, лишь я тайком впитывал главный сюжет сегодняшнего мероприятия и шкурой ощущал едва сдерживаемый парнями порыв страсти, словно сошедший с полотна «Муза». Ностальгировать, наблюдая за чужой зашкаливающей чувственностью, было выше моих сил.
Ко мне подошла галеристка и устроила допрос:
- Ты чё такой отстраненный, и без Бармалея?
- Он - Бармаглот, потому что глотает, а не сливает, – мое подсознание выдало недвузначный каламбур.
- Постараюсь запомнить. Ты же рядом живешь? У тебя есть свободная комната?
- Ну, есть.
- Выручай. Юные дарования без ночлега остались. Они в музыкальном учатся, и так из столицы за свой счет добирались. Выступают задаром, им даже никто обед не предложил. Завтра экспозицию разбирать-паковать-отправлять будут. А у нас нет средств на гостиницу. Приютишь на ночь?
- Э-э-э… М-м…
- Да, они и на прикроватном коврике будут счастливы, лишь бы вместе, разве не видно? – хитрая бестия толкнула меня локтем и впихнула в руки пакет с вознаграждением, сэкономленным на фуршете, пока я не успел сочинить благовидный предлог для отказа. Ошарашенный такой наглостью, я решился на дерзость:
- А можно, я тоже стихи почитаю? О любви.
И, не дав хозяйке бала опомниться, вернул ей сверток и шагнул туда, где недавно играл гитарист.
- Евгений Евтушенко, «Допрос под Брамса».
Я читал выразительно и размеренно, вколачивая каждое слово настоящего поэта в уши присутствующих и нагло глядя прямо в глаза музыкантам. Парни перестали жевать, как и вся остальная публика.…Казались эти двое отрешенными,
Хоть на костре готовыми сгореть,
Казались эти двое огражденными
От музыки, пронзительной, как смерть.

Но следователь ждал: он знал, что музыка,
Пуская в ход всё волшебство своё,
Находит в душах щель, пусть даже узкую,
И властно проникает сквозь неё…Когда я закончил пытку поэзией с латиноамериканской энергетикой и под рукоплескания слушателей вернулся на место, галеристка пренебрежительно зашептала мне в ухо:
- Не мог что-то полегче подобрать?
- А это единственное, что пришло в голову. Мне Брамс помог. И этим ребятам, а не их врагам! Я исповедую фокизм*, он важнее нашей политической беллетристики. Знаешь, почему?
Мадам не знала, мое вероисповедание поставило ее в тупик, и я продолжил:
- Потому что историей оправдан. Я забираю парней на ночлег, давай пакет.
- Вот не можешь ты, как все нормальные люди, фовист!
- Прошу не путать. Фовизм** – это стиль твоей протеже, использующей раб-силу.Диалог пришлось прервать - объявили медитацию под поющие чаши. Галеристка нашла повод обнять гитариста, чтобы передать ему информацию про место для ночлега у «дядьки-чтеца». Шатенистый парень достал из рюкзака и расставил тибетские емкости. Пригасили освещение, одухотворенный исполнитель уселся за чашами на подстилку, скрестив длиннющие ноги в позе лотоса. Зазвонил колокол, ударил гонг, зарезонировали чаши. Эстетствующая публика принялась с закрытыми глазами переваривать съеденное.
Чтобы не отсвечивать, мне тоже пришлось закрыть глаза, подавив желание наблюдать за происходящим. Я задумался над тем, что брюнет явно талантливее и привлекательнее шатена, и умеет преданно любить на зависть некоторым. И, что, оказывается, всем всё видно, а мозги взорвались только у меня. И это заметно, и с этим нужно справляться. Престарелый поэт не в счет, он был смешон.
Я до побелевших костяшек, до впившегося в палец кольца сжал горлышко дареной бутылки коньяка.
Будет ли столичным денди комфортно в моем доме? И как мне, оголодавшему, дожить в полном психическом здравии до утра без Бармаглота и аутоэротической практики, со страстными красавцами в соседней комнате?
На крайняк, напьюсь.Примечания:
*Фокизм (от исп. foco - очаг) - теория партизанского очага, предложенная Эрнесто Геварой как развитие маоистских принципов ведения партизанской войны.
**Фовизм (от фр. fauve - дикий) -  направление во французской живописи конца XIX - начала XX века.В детстве я никак не мог понять, почему праздничные демонстрации приходились то на цветение яблонь, то на мерзкую слякотную холодину. Лишь теперь, когда я вступил в возраст Христа, а демонстрации трудящихся ушли в небытие вместе с советскими праздниками, четко понимаю, что их было две в году. Именно вторая демонстрация, посвященная ныне попранной революции, по неизвестной причине совпадала с первым снегопадом. А первый снег, как известно, всегда тает.
Так случилось и нынешней осенью: легкий заморозок перешел в обильный ночной снегопад, как будто небо старалось выполнить зимний план по осадкам в самом начале ноября. С утра потеплело, город окутал туман, а под ногами прохожих зачавкало грязное месиво из подтаявшего снега, который не успели ни убрать, ни посыпать песком. Внутри оставленных следов темнела вода. Блажен тот человек, которому в такую погоду никуда не нужно выходить из дому, а можно вдоволь отсыпаться по поводу выходного дня и сидеть у компьютера с чашкой свежезаваренного кофе.К сожалению, меня сей счастливый удел не касался. Потому что городской транспорт работал с перебоями, а множество непосед все же решили покинуть свои дома. И для передвижения по заваленному снежной кашей городу им всем понадобилось такси.
Даже будь чужая смена, я бы погнал свою рабочую лошадку катать пассажиров с утра до ночи. А если понадобится – то и до следующего утра. Чем хуже погода – тем лучше заработок. А в субботу – день свадебный, урожайный на пьяных разомлевших граждан, желающих с комфортом прокатиться до тепленькой постельки.
И я поколесил по продолжающему таять снегу по улицам города, перевозя озябших пассажиров в грязной обуви и вынырнувших из банкетных залов отдыхающих, стараясь не обдавать их брызгами из-под шин. Ближе к вечеру заморосил затяжной дождь, а незапасшиеся зонтами граждане отлавливали мои «шашечки» прямо на дороге, не прибегая к помощи диспетчера. Ничего, отдохну после чёса. Ближе к полуночи мои мысли прервал скрипучий голос доисторической рации:- Кто-нибудь, имейте совесть! Человек на поезд опаздывает – ни одной свободной машины. Кто сейчас недалеко от апарт-отеля на Театральной?
- Ну, я на Театральной, через пару перекрестков буду у отеля.
- Заберешь у входа мужика с чемоданом. Только левак не бери, пожалуйста. Этот парень давно меня терроризирует, а где я ему транспорт возьму?
- Ладно, заберу, - поиграл я в благородство, нельзя оставлять диспетчеров в накладе.
- Спасибочки, я ему номер твоей машины сообщаю.
- Ок.
И рация отключилась.
Я уже давно научился не реагировать на чужие проблемы, а тут почему-то потянуло на философские размышления. Мужик или парень? Зачем ему чемодан – он же не курортница. Апартаменты недешевые, а ему на ресепшн даже такси не вызвали.***
Моя машина вынырнула из темноты улицы на залитую светом парковку у апарт-отеля. Отсвет огней отзеркаливался в мокром асфальте. Парковка была безлюдна, и лишь у чугунной колонны с цепью, призванной ограничивать территорию отеля, стоял парень со спортивной сумкой на плече. Я припарковался неподалеку, выгружая очередного прибывшего в нашу тьму-тараканскую гостя. Ожидающий парень оттолкнулся от колонны и быстрым шагом направился к машине. Открыл заднюю дверцу:
- До вокзала довезете? Мне на львовский нужно, который в двадцать три пятьдесят прибывает.
- И стоит пятнадцать минут. Садись, постараюсь успеть.
Парень поставил мокрую сумку на сидение, пробрался в салон и захлопнул за собой дверцу. В зеркало заднего вида я бросил беглый взгляд на своего пассажира: лет двадцать, среднего роста, мокрые темные волосы, сжатые губы. Студент-путешественник, не иначе. Да какая мне разница? Я должен выполнить свою работу. Благо, растаявшего снега к полуночи почти не осталось, дорога свободна – до вокзала минут за двадцать доеду, успеет на поезд.
- Готовь семьдесят гривен, чтобы времени не терять.
Парень приподнялся с сидения, достал из заднего кармана джинсов бумажник, вынул из него сотню и протянул мне. Пока стояли на светофоре, я отсчитал сдачу.
Когда я парковал машину на привокзальной площади – от путей к остановке такси уже катили свои чемоданы пассажиры с прибывшего поезда.
- Поторопись, львовский еще минут семь стоять будет.  И доброго пути!
- Спасибо, - пассажир вытащил свою сумку, хлопнул дверцей и торопливо зашагал в сторону вокзала.Ко мне на переднее сидение тут же подсела женщина. Ее объемный красный чемодан я погрузил в багажник.
- Как же мне повезло, что сразу поймала такси! Мне на Победу, к «Миллениуму». Я покажу, где сворачивать.
И снова – светофоры, работающие дворники и никакого желания разгадывать характеры и цели пассажиров после двенадцати часов за рулем.
В раздумья и «Next Level» Ayumi Hamasaki снова вклинился треск рации:
- Двенадцать – двадцать два!
- Слушаю.
- Ты только что подвозил мужика на вокзал? Похоже, он у тебя в машине свой бумажник выронил с билетом на поезд. Так и не судьба ему уехать сегодня. Посмотри, пожалуйста.
- Не отключайся.
Я припарковал машину к обочине, включил аварийку и свет в салоне, обследовал заднее сидение. На нем ничего не обнаружилось. Зато внизу, на резиновом коврике, лежал какой-то предмет. Я двумя пальцами поднял влажный кожаный бумажник парня, в который он вложил выданную мной сдачу.
- Нашлась пропажа. Привезу на вокзал через полчасика, если будет ждать там, где вышел из машины. И на сегодня я закругляюсь.
Диспетчер пообщалась с моим незадачливым пассажиром и доложила:
- Вези, будет ждать.***
Это была моя первая пустая поездка за сегодняшнюю смену. Парень стоял на том месте, где я его выгрузил. Я припарковал машину, вышел из нее, протянул бумажник. Подмывало спросить: «Как же ты так, дружок?» Но и без слов было все понятно.
- Проверь, все ли на месте.
- Спасибо, там нечего проверять. Сколько я Вам должен?
- Ничего, ты и так попал. Может, тебя куда-нибудь отвезти?
- Не нужно. У меня денег всего – только полученная от Вас тридцатка. На постель в поезде да на чай, если хватит. И на карте – ноль. И звонить сейчас, чтобы перекинули денег, некому.
- А еще благодарить меня собрался.
- Я бы нашел способ.
- Хорошо, хоть мобильный не подвел.
- Это точно.
- Залезай в машину, чего мерзнуть?
- Я в зале ожидания переночую.
- А дальше что?
- Может, билет с доплатой поменяю. Может, денег где-нибудь раздобуду.
- И будешь двое суток болтаться тут, пока снова дождешься поезда? Не дури!
- Этот город не отпускает меня, - глаза парня блеснули влагой то ли от сырой погоды, то ли от еле сдерживаемых слез, а у меня снова проснулось желание разгадать, кто он и зачем приезжал?
- Как тебя зовут?
- Игорь.
- А меня – Иван, - я пожал парню безвольную руку. - Садись, ко мне поедем, если не боишься. Я уже устал, всех не перевозишь. Сейчас в круглосуточный за жратвой – и отдыхать.
Парень открыл бумажник, вытащил из него последние деньги и протянул мне.
- А это еще зачем?
- На продукты. Больше у меня все равно ничего нет.
- Спрячь и не выдумывай.Получив косвенное согласие, я усадил парня рядом с собой, пока не нарисовались новые пассажиры, и покатил в сторону собственного холостяцкого жилья.
Как же так: молодой, красивый, спортивный. И такой бесхарактерный? В его возрасте и с его внешностью стену пробить можно, а он раскис от ерунды. И не верю я, что у него здесь нет ни единого знакомого. Наверняка, случившееся всего лишь следствие более серьезной проблемы. Захочет – расскажет.
«Don't be so shy» - не будь таким застенчивым, мальчик – бархатный низкий голос Imany заполз из динамиков в душу.***
Дом, какой бы он ни был – это свой дом. Однокомнатная квартира в спальном районе. Моя, личная, купленная на кровно заработанные. Без долгов, отремонтированная собственными руками. Чтобы накопить на нее, сначала таксовал в качестве приработка, а потом и вовсе оставил основную нервотрепную работу.
Зайдя домой, я тут же отправил озябшего Игорька в ванную, благо, сменное белье у него нашлось; а сам принялся сооружать из лаваша, сыра, ветчины, соуса и зелени некое подобие рулетов. Когда парень вошел в кухню – на столе уже стояла горячая закуска из микроволновки и пара бутылок «Budweiser».
Ужинали молча. Потом я расстелил диван.
- Ложись, а я ополоснусь.
- Я на полу лягу.
- Еще чего? Ты и так промерз, а у меня нет гостевого матраца, простудишься. Валетом ляжем, я не заразный и не храплю.Когда я вышел из ванной, закутавшийся в одеяло Игорь сидел на уголке дивана и задумчиво общался со своим дешевеньким «Lenovo», подключенным в розетку. На журнальном столике сушилось раскисшее содержимое его бумажника.
- Почему не спишь? Оповещаешь мир о своей задержке?
- Вас жду.
- Давай уже на «ты».
- Ладно. Можно, я с краю?
- Как тебе будет удобно. И свет выруби.
Я  кинул в противоположный угол дивана подушку, улегся под стенкой и отвернулся, чтобы не смущать своего негаданного гостя. Он выключил освещение, заскрипел диванными пружинами и притих.
После тяжелого трудового дня, сытного ужина и горячей ванны спится особенно крепко, только пиво через час попросилось наружу. Пробудившись, я услышал отчетливое шморгание носом. Не иначе, парень простудился. Или не спится ему на новом месте.
Я выполз из теплого убежища и включил ночник. Игорь лежал на самом краю дивана, сжавшись в комок. Поднял на меня полные слез глаза. Он плакал и стыдился своей беспомощности; я не мог ошибиться – он реально плакал. С этим осознанием я сходил в туалет, но не знал, как себя вести дальше. Сон как рукой сняло.
- Ты простудился?
Отрицательное движение головой.Я ложусь под стенкой, но уже не валетом, а голова к голове.
- Отодвинься от края – ты можешь упасть. И повернись ко мне.
Парень послушно поворачивается.
- Зря ты отказался от горячего чая. Дай свой лоб, у тебя может быть температура. Я не кусаюсь.
Трогаю губами его прохладный лоб.
- Ты расстроен из-за того, что не уехал?
Опять отрицательное движение головой.
В свете лампы он стесняется своих слез, и я выключаю ночник, нависаю над ним, шепчу на ухо:
- У тебя неприятности?
Он замирает, как будто в испуге, что его страшная тайна стала известна. Я откидываюсь на подушку.
- Расскажи, что случилось. Легче станет, - снова шепотом, вроде нас кто-то может подслушать.
Парень молчит, а я непроизвольно глажу его по голове, пытаясь успокоить, как маленького ребенка. Я не ожидал от себя такой реакции. Я не знаю, как ему помочь, не понимаю, зачем мне все это нужно. И не могу оставаться безучастным к его проблеме.
В затянувшейся паузе он изо всех сил старается успокоиться, дышать глубже и ровнее и, наконец, неуверенно идет на контакт:
- Ты хочешь знать из любопытства - а я себя презираю. Зачем ты меня сюда привез? Я бы справился сам. А теперь хочешь знать о том, какое я ничтожество. И ты, когда узнаешь, выгонишь меня.
- С чего ты взял? Я своих решений не меняю.
Он все еще сомневается, что для него лучше: выговориться или сохранить тайну и не уронить собственное достоинство в глазах чужого ему человека. Кутаясь в одеяло, снова садится на угол дивана спиной ко мне. Готовый к бегству, нащупывает кнопку и включает ночник. И, превозмогая себя, произносит первую фразу:
- Вчера человек, которого я люблю, обозвал меня пидовкой.
Оглядывается на мою реакцию, а я лежу, подавляя взрыв в голове и стараясь сохранить спокойствие. В нем совершенно ничего манерного нет. Почему – пидовка? Возможно, ему невыносим груз ориентации, а тут еще и предательство любимого, но не любящего человека; и глупое обвинение, в результате которого он почувствовал себя гадким утенком и выплыл на мой суд, чтобы быть заклеванным «прекрасной птицей». Дружок, для меня твои приоритеты - ничто, чтобы менять свое мнение на основании обвинения какого-то мудака.
- А почему ты не обозвал его глиномесом?
Игорь снова оборачивается на мою нестандартную реакцию. Он не верит, что я – на его стороне. Ночник едва освещает его удивленное лицо. Он не в силах понять, что его грех мною ни во что не ставится.
- Ну, хочешь, обзови меня так. Я не расстроюсь.
Игорь отворачивается, принимает намек за издевку, не хочет играть в поддавки. А я смотрю ему в спину, терпеливо ожидая подробностей. Я уже не боюсь спугнуть его – первый, самый главный шаг сделан.- Мы познакомились на сайте, с месяц общались по вайберу, созванивались. Опыт у меня – никакой, а он старше на семь лет, стройный, подкачанный, ухоженный. Улыбка голливудская. Не бедный. Ну, и, подать себя умеет. Долго убеждал, что нам будет замечательно вдвоем.
Осмелев, Игорь разворачивается ко мне вполоборота, чтобы рассказать суть своей нынешней трагедии:
- Все время звал меня в гости, говорил о любви и страсти. И вот я решился. Потому что влюбился на самом деле. Взял липовый больничный, билеты в оба конца и в четверг с утра был здесь. Он снял апартаменты. Мне бы уже тогда задуматься, почему не пригласил домой? Реальная встреча оказалась не столь романтична, как хотелось. С ним что-то произошло. Он был нервный, дерганый. Все время переписывался смс с кем-то. Я оказался на втором плане, поэтому растерялся. Он тягал меня по достопримечательностям, не забывая постоянно подзаряжаться спиртным по забегаловкам. А потом был секс, жесткий, неистовый, с заламыванием рук. Он все время подминал и пытался раздавить меня, синяков наставил. А после заявил, что ожидал увидеть в постели мужика, а не пидовку. Не хочу об этом вспоминать. Вчера он сказал, что у него – неприятности на работе, холодно простился, приказал сдать ключи консьержу и смотался, отыгравшись на мне неизвестно, за что. Дальше ты знаешь. Такое ощущение, что меня опустили, и я никогда уже не отмоюсь…
- Если он тебя не покалечил – забей и радуйся, что легко отделался. Тебе не в чем себя винить. А его – отпусти, если не хочешь огласки. Вы просто не совпали.
- Скорее всего, он нашел более подходящую замену и решил от меня избавиться. Я стараюсь о нем не думать. Мне сейчас нужно побыстрее добраться до Львова. В понедельник – в институт, я даже заболеть нормально не смог, чтобы продлить больничный. И спасибо тебе… за все…
- Но поезд ходит только по нечётным. Значит, будет на месте лишь во вторник.
- Я ничего не успею. Да и денег на билет нет, впритык оставлял. Штаны сдуру купил на распродаже, назад не вернуть. Придется мобилу в ломбард загнать – и на автобус.
- Не вздумай!
- Или в попутчики к кому-то напроситься с оплатой по приезду.
- Эта идея получше.
- Тогда я сейчас по «BlaBlaCar» пошарюсь.
- Я же таксист. В нашей конторе и межгород практикуется. Организую тебе транспорт – вечером дома будешь. Ты в общаге живешь?
- Квартиру снимаю. Не апартаменты, конечно, малосемейку. Но отдельную, родители проплачивают. Они, кстати, не в курсе моих подвигов. Поэтому лучше их не посвящать. Но деньги я достану.
- Порешаем без родителей. А этот хмырь вообще, что ли, ни о чем не позаботился?
- Мне от него ничего не нужно, я не пидовка.
- Ясно, ложись спать, наконец.
- Я не усну. Может, киношку какую-нибудь посмотрим?Я прекрасно понимал, что мне необходимо отдохнуть, но пошел навстречу желанию Игоря:
- Ладно, есть одна закачка непросмотренная. Полгода ждал выхода.
- Что за фильм?
- «Кинг кобра», криминальная драма, полтора часа, - и я поставил просмотр байопика о судьбе Брента Корригана.
Влюбившийся в актера владелец студии «Кобра» прижимал обнаженного мальчишку к стене и умолял его помочь почувствовать себя, немолодого, живым. Парень терпел и подчинялся, пока его использовали и обманывали. Параллельно плели интриги два завистливых хастлера.
Мы продолжали следить за сюжетом, даже когда «Zubr» отрубил повысившееся напряжение в квартире, и погас ночник. Ноут работал на аккумуляторе в темноте, освещая лица.
В фильме, как и в личной жизни Корригана, все разрулилось. Убийц повязали под «Love Me Forever», напоминающую мотив «Ave Maria». Главный герой напудрил ягодицы, мелькнув в кадре знакомой почитателям татуировкой звездочки, и удовлетворенно произнес заключительную фразу: «All right, let's fuck», которую тут же повторил войсовер: «Хорошо, давайте трахаться».
Следом пошли титры, а я боковым зрением наблюдал за Игорьком, не прекратившим бдительно дистанцироваться и прятать свои синяки под одеялом.Около четырех ночи я закрыл ноут и все силился понять, зачем затеял игру в благородство и доверие? И кто кому подаёт милостыню? Неужели и я пришел к необходимости подпитки чужой молодой энергией, чтобы почувствовать себя живым? В голове всплыли заезженные клише. Лучше сделать, а потом жалеть…
Необходимо было хоть немного поспать и подумать о погоде, состоянии автомобиля и дороги, потому что завтрашний день мне снова предстояло провести за рулем. Возвращаться ночью домой я не собирался и рассчитывал на ответное гостеприимство Игоря, прогулку по старинному городу и филижанку кофе с фирменным шоколадом в какой-нибудь уютной львовской кавьярне. А там – как карта ляжет.Снег нынешней весной долго не таял. Сегодня прохладно и пасмурно, но уже сухо. Воздух наполнен весенними запахами и чириканьем птиц. В здании детсада, который виден из моего окна, протекла крыша. Двое гастарбайтеров чинили ее, накрывая рубероидом чье-то давно написанное признание в любви. Я курил на открытом балконе и наблюдал за молодыми и крепкими парнями в робах. Подмастерье постоянно присаживался на корточки, промазывая раскатанные листы рубероида расплавленной смолой. Второй работник спаивал их вместе, раскаляя смолу огнем. Можно было бесконечно любоваться вырывающимся из сопла газовой горелки шипящим огнем и чужой работой. Но нужно возвращаться к домашним делам. Я погасил сигарету в переполненной пепельнице и направился к завершившей процесс стирки стиральной машине.Пока извлекал чистое белье, из прихожей за мной наблюдал лабрадор Марсель в ожидании прогулки. Все заводят транспортабельных домашних питомцев, а мы вырастили здоровенного добряка шоколадного окраса. Это все, что осталось мне на память о прежней жизни. Два года – срок, достаточный для проверки отношений. Моя игра в семью не выдержала испытания на прочность, и я в который раз пытался начать все с чистого листа.Звонок в дверь отвлек меня от раздумий. Кого это принесло, минуя домофон? Пес сорвался с места, подбежал к двери и принялся с шумом втягивать воздух от замочной скважины. Взвизгнул, требуя немедленно открыть.
Я вышел в прихожую и в глазок увидел того, с кем вместе мы планировали жить долго и счастливо и даже купили собаку. Провернул защелку в замке, нажал на ручку и распахнул дверь перед нежданным гостем.Соскучившийся Марсель с лаем прыгнул на грудь пришедшему и принялся лизать его лицо, не давая сказать ни слова.
- А, Виталик, привет! – произнес я, подавляя нарастающее раздражение.
- У меня остались ключи, я подъезд открыл, а квартиру не решился по старой памяти, - Виталий на открытой ладони протянул мне связку ключей с брелоком в виде самолетика, купленным во время нашего совместного отдыха в Ларнаке прошлой осенью.
- Правильно, что не решился.
- Вот, пришел их тебе отдать.
- Через порог нельзя, плохая примета, - я схватил Виталика за плечо, втянул в квартиру и захлопнул дверь.
Под ногами продолжал вертеться довольный возвращением так долго отсутствовавшего хозяина Марсель.
- Мог бы на память оставить, я личинку в замке поменял, так что смысла в твоем благородном жесте нет никакого, - я взял ключи из рук Виталия, подбросил их вверх, поймал звякнувшие железки и положил на полку под зеркалом. - Неужели только по этой причине пожаловал?
- Можно пройти?
- Долетел, значит, - посадки просишь. Думаешь, без тебя здесь жизнь остановилась? Может, своим приходом ты нарушил какие-то мои планы?
- Извини, если нарушил. - Виталий скользнул взглядом по моему лицу и, запнувшись, добавил, - от меня Кирилл ушел…
- Ах, вон оно что! Пока я вижу, что это ты от него ушел.
- Он бросил меня.
- Ёпть твою! А не ты ли пару месяцев назад совершил аналогичный подвиг? И у тебя не возникло проблемы, куда податься. Но твой герой тебя переплюнул по скоростному кидалову.Едва скрывая злорадство, я развернулся и демонстративно пошел за тазом с бельем. Наивный лабрадор продолжал суетливо радоваться гостю и улыбаться во всю пасть. Я спиной чувствовал, как Виталий, не обращая внимания на надоедливого пса, пожирает меня взглядом в ожидании вердикта. Ну, какой же он невероятный хитрец: приперся без предупреждения, зная, что точно застанет меня дома. И ключи придержал, как предлог для возвращения.
Я направился с полным белья тазом мимо гостя, всем своим видом показывая, что не собираюсь ради него оставлять незаконченными дела.
Взгляд Виталика упал на белье, его брови приподнялись, а палец указал на лежащие сверху брифы бордового цвета.
- Это же мои! Выходит, я их забыл у тебя!
- С чего ты взял, что они твои? - я посмотрел на Виталика взглядом безумного доктора Хауса, решающего сложнейшую головоломку под воздействием принятых опиатов.
- Мы же вместе эти трусы покупали. Они тебе малы, можно мне их забрать?
Я не мог выдержать такой наглости от человека, который давно переступил черту, отделяющую мою любовь к нему от неприязни. Хватит! Я вручил Виталию таз, взял брифы и принялся их придирчиво рассматривать.
- Действительно, малы. Значит, он еще и твои трусы таскает?
- Что?
- Ну, твой Кирилл таскал тебя до недавнего времени, а теперь только твои трусы. Я их верну тому, кто действительно их у меня забыл.
- Значит, это он к тебе повадился шастать? Ты его сманил мне в отместку?
- Я ему мгновенно доказал, что со мной намного круче. Тебе ли не знать. Хочешь подробности?
- Какой же ты гад!
- Как и ты, дорогуша. Если еще немного задержишься, можем попробовать втроем.
- Счастливо потрахаться! – с этими словами Виталий пихнул мне в руки таз, открыл дверь и вышел на лестничную площадку. Вслед за ним попытался выскочить Марсель, но мой бывший погладил любимца, притянул его голову, смачно поцеловал в переносицу и затолкал обратно в квартиру.
Дверь захлопнулась. Под ногами бесновался пес, призывая вернуть ушедшего хозяина.
- С первым апреля! – я грохнул тазом об пол.
Хм, а этот идиот повелся…
Но что творил пес! Он скакал, лаял и кидался на дверь.
- Марсель, ты действительно так хочешь его вернуть, этого предателя?
Преданный пес не понимал слова «предатель».
 - Ладно, только ради тебя. И передай этому склеротику его шмотку, - я схватил брифы, протянул их под ошейником Марселя и завязал на узел, открыл дверь.
Пес стремглав кинулся вниз. Он успел сбежать по ступенькам одновременно с лифтом. Стоя у открытой квартирной двери, я слышал возню внизу на лестничной клетке, собачий лай и голос Виталия.***
Они вернулись не сразу, а после прогулки вокруг дома. Вдвоем принесли одни трусы: Виталий – в руке, пес – в пасти. Объясняться больше не хотелось.Уже через полчаса в духовке томилось жаркое. В ванной плескался Виталий, оставив открытой дверь. Марсель бдительно следил за ним с порога, не отводя янтарных глаз и уложив печеночного окраса нос на лапы.Я снова курил на балконе и наблюдал за парнями на кровле детсада.
Закончив дело, работник потушил горелку. Подмастерье перемахнул через конек крыши и остановился на ее краю вполоборота ко мне, рядом с ветвями старой катальпы. Ему нужно было отлить – и он сделал это прямо с крыши вниз, без всякого стеснения. Благо, в субботу садик пуст. Парень стряхнул, заправился и принялся трусить кистью правой руки, смахивая попавшие на нее капли. Вот так просто решаются некоторые проблемы, как два пальца об…От раздумий меня отвлек призыв Виталия:
- Можешь принести мне чистые трусы, брифы еще мокрые!
Вот, наглец! И я пошел к бельевому шкафу с ощущением, что Виталька никогда и ни к кому от меня не уходил.
Очередной заказчик донял меня своим желанием во что бы то ни стало реализовать его странные мечты. Ясен пень, мне по протекции достался самый нервомотный клиент, от которого отказались все воплотители в реальность чужих фантазий. Приходится соглашаться, когда хочется есть, а работодатели на дороге не валяются. Спасибо, друзья, что порекомендовали меня как непревзойденного умельца и не дали помереть голодной смертью!
Я беру под козырек:
- Yes, sir, - и кладу в карман аванс - уже не отвертишься.
Могу позволить себе пару дней ни о чем не думать и ни в чем себе не отказывать перед тем, как запрячься в работу. Затариваюсь едой, ловлю тачку. В дороге прикидываю, как понасыщенней провести остаток дня.
Из машины замечаю идущего навстречу парня. Отсутствующий спокойный взгляд, сигарета в руке. Я его узнал и теперь больше уже ни о ком и ни о чем не могу думать. У меня вспышка гипермнезии.

Стихи. Та единственная встреча несколько месяцев назад пробудила во мне поэтический дар, который поднял с постели и свыше надиктовал строки.

Мокко присыпан какао в стакане.
Столик напротив. За столиком – парень.
На нежных губах - следы белой пенки;
Явно занижена самооценка.

Курить здесь нельзя – он смял сигарету.
Видел в гробу он такие запреты.
Нервы ни к черту, давно уж пришел,
А ТОТ - не явился, вот это прикол!

Может, решил себе тихо в сторонке,
Что не об этом мечтает котенке.
Занизил оценку, закончил обзор
И быстро смотался, какой же позор!

С губ уже слизана белая пенка,
Нервно рука оперлась о коленку.
Парень бросает за кофе расчет,
Следом он встанет и сразу уйдет.

Сольется с толпою в людской суете,
И больше не будет кого-то хотеть.
Я первый встаю и иду через зал:
- Ну, здравствуй! Прости… я тебя не узнал!

Я вспоминаю в мельчайших подробностях все, что произошло в тот день. Мое путанное объяснение в кафе, мое приглашение. Его откровенность и робкое согласие. Ему тогда было все равно.
Вежливая благодарность утром, отведенный взгляд. И полный отказ от дальнейшего общения. Я, как бабочка-однодневка, ничего стабильного предложить не мог. Мы прекрасно понимали, что два неудачника вместе – полный бесперспективняк.
Он перевернул мой мир и ушел, не оставив даже номера телефона.
И вот само провидение снова испытывает мои чувства. Как в замедленной съемке, он проходит мимо машины, не видит или не узнает меня. Обычный парень. Такой же неуверенный в себе, как и прежде, но уже не нуждающийся в моем участии. Мне должно быть все равно, в чем он одет, как он живет. Но что-то необъяснимое тянет к нему, требует не упустить субъект моих странных фантазий.

Даю команду водителю притормозить, берусь за ручку дверцы. Лишь мгновение отделяет меня от моего второго шанса. Водитель вопросительно смотрит в ожидании дальнейших действий. Здесь стоянка запрещена, нужно срочно на что-то решаться. Я провожаю пешехода взглядом. Как его окликнуть, если я даже не знаю имени?
Принимаю решение, которое уже не изменить.
- Поехали!
Машина трогается с места, отдаляя меня от осуществления вожделенной мечты и приближая к привычной рутине. Я оборачиваюсь и через плечо слежу за удаляющимся силуэтом, пока его еще можно различить в толпе. Я знаю, что нахлынувшие воспоминания о нем теперь нескоро покинут меня.
Почему, ну почему я к нему не вышел? Не догнал, не остановил, не позвал? Да потому, что на этот раз он был не один...