Der Vater-Rhein

Я уехал сюда из раскаленной Москвы, уставший от интеллигентской болтовни, жонглирования именами Содеберга и Соррентино*, геевских сплетен и плохого «Махито» в Камергерском. Уехал на какую-то необязательную выставку, на которую так и не пошел. Шел дождь. А хотелось сидеть у камина и слушать, как трещит сверчок. Но камина не было. И я не знаю, бывают ли немецкие сверчки.
Я бездельничал в гостинице недалеко от Мессе**, сидя на балконе и безмятежно смотря, как капают на воду крупные дождевые капли и как Рейн безостановочно катит свои тяжелые волны. Эту реку, в отличие от каких-то там Мозелей и Шпрее, с пиитетом называют «Der Vater-Rhein»- «Отец Рейн». Действительно, есть в нем что-то отцовское, полное любви и строгости, силы и трудолюбия – настоящая немецкая река. Как в Волге – что-то материнское и необъяснимо русское.
У гостиницы было два неоценимых преимущества: хорошее пиво и плохой Интернет. Я был почти пьян и почти недоступен, а телефон выключил. Все равно по приезду разгребать кучу проблем, а узнаю я о них сегодня или через три дня – неважно. Мне плохо. Я устал. Я хочу напиться.
Пикнул планшет, пришло сообщение. Кто-то все-таки пробился сквозь толщу стекла и бетона.
- Привет, меня зовут Карл. Я вчера прочитал твое сообщение на «Ромео». Ты уже приехал?
Что за Карл? Не знаю никакого Карла! И что за сообщение на «Ромео»? Я повальсировал с планшетом по комнате - иногда так удавалось найти место, где есть соединение. Но, увы, связи не было. Да и вальс был какой-то нестройный, больше похожий на галоп. Так что за Ромео, точней, что за Карл? Стоять! Я же вчера в аэропорту, в ожидании посадки, сам оставил сообщение на сайте, что ищу гей-гида, который покажет мне дневную и ночную жизнь этой древнеримской «колонии Агриппины». Анкету автора сообщения открыть не удалось, Интернет был глух и нем, наверное, ел! И если я хотел в паутину - если я хотел Карла, для этого мне нужно было спуститься в лобби, где сигнал был устойчивым. И если я хотел спуститься в лобби, то для этого мне нужно было сначала залезть под душ. А если я хотел залезть под душ, то для этого нужно было найти свежее белье… Какая-то сказка про репку, где детку за бабки… Нет, никаких Карлов мы с Рейном не хотим, нам и так хорошо! Мы хотим еще пива!
Ванна была неестественно белой, как в операционной. Прохладные струи отрезвляли. Я даже как-то неожиданно возбудился.
- Ладно, не будем ничего трогать, оставим Карлу.
В лобби было малолюдно, очевидно, все ушли на выставку. Какая-то дама в широкополой черной шляпе пристально посмотрела на меня.
- Да, мадам, Вы правы, хорош! – произнес я мысленно, поклонившись и улыбнувшись при этом. Хвала тем, кто придумал фитнес-центры и СПА-салоны! Хвала новозеландской косметике с плацентой овец и пчелиным ядом! Хвала отечественным стоматологом с самым неотечественным оборудованием в мире! Я выгляжу лет на десять моложе, и небольшой животик меня, как и Майкла Дугласа, совсем не портит.
Открыл анкету. Там было что-то написано по-немецки. Но с фото смотрела забавная рыжая мордаха. Еще я понял, что моему визави 25 лет.
- Привет, Карл, это Майкл. Я уже приехал. Прости мой английский, я иногда делаю ошибки. А вот по-немецки совсем не говорю. Надеюсь, ты научишь меня самым важным словам.
- Привет, Майкл. Я рад, что ты ответил. Ты так долго не отвечал. Я решил, что тебе не понравилась моя анкета.
Понравилась, малыш, понравилась. Но не могу же я так сразу рассказать незнакомому симпатичному молодому человеку про пиво, душ и про то, как все-таки пришлось побороться со стояком.
- Мне все понравилось, только я не смог открыть «скрытые фото».
- Хочешь, я тебе их пришлю. Только сначала, Майкл, я хочу сказать, что я не ищу просто секс, я ищу взрослого друга. Но город я тебе покажу, я еще никогда не общался с русскими. А Россия – это так интересно, так загадочно.
Россия. Интересно. Загадочно. Да, интересно и загадочно. Но какое счастье, мальчик, что ты родился геем в совершенно другой стране, где случайные собутыльники, узнав, что ты гей, не запихивают тебе в анус бутылку, а потом ее же осколками не перерезают горло. Какое счастье, что ты родился в своей стране на пятьдесят лет позже, и никому больше не приходит в голову надеть на тебя полосатую робу, нашить на нее розовый треугольник и превратить тебя в пепел. Какое счастье, что встретив любимого человека, ты сможешь создать с ним семью и воспитывать усыновленных детей. А загадочная русская душа все норовит заглянуть в чужую постель, объявить всех зоофилами-педофилами…и в Сибирь. Мало ей изгнанного Нуреева и замученного Параджанова! Мало ей ГУЛАГов и Беломор-Каналов! Все мало,мало…
- Не нужно высылать фотки, садись в такси, заезжай за мной в гостиницу, и пойдем гулять.
- Такси дорого стоит, давай встретимся через час у Собора, он должен быть виден из твоих окон, и ты не заблудишься. Просто перейди через мост. Заодно посмотришь, какой у нас красивый Рейн.
И он мне будет рассказывать про Рейн! Да мы с ним вчера подружились, это моя река! Нужно будет не забыть бросить монетку. Рейн, ты слышишь, я хочу к тебе вернуться.
- Хорошо, Карл, через час у входа в Собор. И не беспокойся, я не заблужусь.
Удивительно, но выглянуло солнце. Я шел через мост и мучительно думал, чем этот город так разительно отличается от Москвы. И вдруг меня осенило – не горят купола на солнце. У готических соборов просто нет куполов, есть шпили, протянутые, как руки, прямо к Всевышнему. И люди здесь такие же – остроконечные, аскетичные, направленные. В отличие от нас – златолюбивых, округлых и расслабленных.
Карл был очень рыжий, огненно рыжий, просто золотой. Его «купол» - большая шапка рыжих волос, сиял на солнце, что сразу делало его узнаваемым, родным, московским.
- Привет, Майкл. Рад тебя видеть.
Он протянул мне большую мужскую ладонь и крепко сжал мою руку.
- Привет, Карл. Классно выглядишь! Мне тоже приятно встретиться с тобой. Куда пойдем? Хочется, хочется….
Я вдруг запнулся, забыв, как будет по-английски «побродить».
- Тебе хочется посмотреть город? Наш город очень древний и очень красивый. Но я не буду тебе показывать римские развалины – это работа экскурсоводов. Я покажу тебе людей. Мне кажется, живые люди интересней, чем история городов. Ведь когда люди покидали города, они умирали, их покрывали пески, джунгли, вулканический пепел.
- Ты пишешь стихи?
Карл покраснел.
- Да, пишу. Но я их никому не показываю.
- Мне можно. Я ничего не понимаю в поэзии, поэтому не смогу ни хвалить, ни ругать твои творения. Но мыслишь ты парадоксально, и мне это нравится.
- Что ты сказал. Я не совсем уловил смысл.
- Я сказал, что ты мне нравишься. Пойдем.
И мы пошли. Карл рассказывал об университете, где изучает международную экономику и маркетинг, о поездке в Амстердам и о том, как он не любит американскую еду.
- Это же сплошной кетчуп! И ужасно вредная картошка.
- Зато в МакДональдс всегда есть туалеты, и они чистые.
Карл с интересом посмотрел на меня. Очевидно, он не до конца осознавал, что туалеты могут быть и не очень чистыми.
- Майкл, а я могу спросить личное?
- Конечно, спрашивай.
- А у тебя есть близкий друг?
Я помолчал. Потом подумал о Рейне, о его волнах и ответил:
- Есть.
- И вы с ним занимаетесь сексом?
- Нет, конечно, нет.
- А почему ты написал, что ищешь просто секс? Разве можно получить удовольствие в постели, ничего не чувствуя? Я целую ночь думал, писать тебе или нет. Ты мне очень понравился. Ты взрослый, красивый. Только…
Карл запнулся.
- Договаривай, – подбодрил я его,- что ты хотел сказать.
- Я хотел сказать, что у нас днем не носят такую дорогую одежду, гуляя по улицам.
- Тогда давай пойдем и вместе выберем для меня какой-нибудь свитер и джинсы, а костюм положим в пакет.
Мы с Даней всегда ходили вместе выбирать одежду – и для него, и для меня. Провинциал, он любил торговые ряды на Охотном. Даня охотно покупал там нижнее белье невероятных расцветок, которое, как оказалось, он демонстрировал не только мне. Теперь рядом уже год нет Дани, и я ищу просто секс.
- Карл, можешь быть спокоен. Мы будем с тобой дружить, гулять. Вопрос с сексом закрыт.
- А можно я возьму тебя за руку?
Боже, какое удовольствие идти рядом просто с парнем, который нравится, просто взявшись за руки, просто рассматривая витрины. И еще где-то играет музыка.
У входа в торговый центр стоял диксиленд и играл «Wonderful Life». Труба и саксофон блестели на солнце и улыбались мне. Вокруг стояло человек двадцать прохожих, восхищенно слушая. Музыка затихла, раздались аплодисменты, кто-то из слушавших подошел к музыкантам и опустил монетки в раскрытый футляр.
- Майкл, ты похож на виолончель – большой, элегантный, блестящий.
Он забавно произносил «виолончелло», на итальянский манер. Ох, как бы я хотел быть виолончелью в руках этого вихрастого рыжего Ростроповича.
- Карл, а ты знаешь, кто такой Мстислав Ростропович, слушал в записях? Как он играет на виолончели!
- Нет, я не знаю такого музыканта.
Карл погрустнел.
- Я вообще такой необразованный.
- Не огорчайся, малыш, как-нибудь вместе послушаем.
Снова зазвучали аплодисменты. Вдруг Карл достал портмоне и стал лихорадочно искать монетки. Найдя несколько блестящих кружочков, он, к моему удивлению, пошел не к музыкантам, а в противоположную сторону. Там, на углу, на куске картона, сидел седой старик с гитарой в руках, которого я даже не заметил. Перед ним лежала шапка, очевидно, пустая. Скорей всего, джазмены заглушали его. Слушателей у него не было. А, может, он прекратил играть и просто ждал, когда конкуренты уйдут, и слушатели вернутся к нему. И только Карл в этой пестрой и бурлящей толпе стоящих и спешащих, горожан и туристов, счастливых и не очень, влюбленных и разочарованных почувствовал, что бывает музыка и музыка: музыка для зарабатывания на удовольствия и музыка для зарабатывания на хлеб. Карл наклонился, положил монетки и что-то сказал старику. Музыкант улыбнулся в ответ, его глаза засияли, а лицо стало напоминать Рейн с морщинками-притоками.
Когда Карл вернулся ко мне, я крепко обнял и поцеловал его. Да, малыш, похоже, у нас может быть не только секс!

* Содеберг Стивен – американский кинорежиссер и сценарист. Соррентино Паоло – итальянский режиссер, сценарист, актер. Их фильмы участвовали в Каннском фестивале в 2013 году.
** Мессе – Международный выставочный центр