Думай обо мне

 — Алло! — прицокнув языком, медленно проговорила она.
  В трубке затрещало, зашуршало, потом резкий бесполый голос пробурчал:
  — Назовите добавочную цифру для внутренней связи.
  — Один, — алые губы разомкнулись и так и не сошлись, томясь ожиданием.
  Наконец, ей ответили. Бархатистое, неспешное и уверенное «да» колыхнуло её барабанную перепонку.
  — Алло, Бог?
  — Почему так долго?
  — Проблемы с транспортом, ты же знаешь этих людей. Такие… ненадёжные. А ещё… мне надо было привести себя в порядок и переодеться ради нового клиента.
  — В белое… — подытожил низкий голос в трубке.
  — Мне всегда нравился белый, ты же знаешь. А все эти твои «белое не носить, обтягивающее не надевать»... Я устала. Чёрный — не мой счастливый цвет.
  — Твоя задача не выделяться и делать свою работу.
  — А я и делаю, — она обиженно надула губки.
  — Не выделяться! — повторил он. — А та баба за твоей спиной… Антонина Васильевна, очень переживает из-за своей непопулярности у мужского пола, пялится на тебя с момента, как ты начала крутить диск. Вынуждаешь править её жизненный сценарий. Теперь она не только ханжа и старая дева с дурным характером. Придётся прописать в её сюжет шизофренический психоз параноидального типа. Из-за этих твоих «хотелок» нарушается порядок.
  — Фи, какой ты занудный и злой, Бог. Совсем не хочется ради тебя стараться.
  — Ты уж постарайся.
  — Я перестаралась вся, я очень усердная, — она открыто кокетничала, нежно перебирая пальчиками грубый и неподатливый провод телефонной трубки.
  — Актриса, — усмешка в голосе.
  — Ну, вот я, может, хочу его порадовать. Так-то я обычно всех огорчаю, пугаю, довожу до самоубийства, а тут… порадовать хочу.
  — Делай, что хочешь, — сдался бархатный голос.
  — Ты сам это сказал! — она засмеялась и повесила трубку на металлический крючок.
  Она уже было побежала прочь, но вдруг, будто что-то вспомнила, и обернулась.
  — Извините, милочка — жеманно проговорила она, обращаясь к женщине за спиной.
  Та насупилась, надулась на «милочку» и сверкнула рассерженным взглядом.
  — Антониночка, ты ведь симпатичная и совсем не сумасшедшая, ты умная, интеллектуальная, ах! — она взмахнула кистями рук. — Не вздумай считать себя повёрнутой неудачницей и ни в коем случае не отсасывай этому лысеющему кандидату наук. Лучше сыграй с молодым доцентом в пинг-понг, когда поедете всей кафедрой в пансионат на Новый год. Поверь, — она манерно сложила тонкие кисти рук на костлявой груди, — у тебя ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО.
  Она резко замолчала, словно вспомнила, что её ждут срочные дела.
  — Пока, — вскользь бросила остолбеневшей Антонине-незнакомке, резко повернулась на каблуках и вприпрыжку зашагала прочь.
  — Блин, ты… такааая прикооольная…
  — Нравлюсь? — она оторвала губы от коктейльной трубочки, повернулась на барном табурете, улыбнулась и качнула прелестной головой с двумя симметрично собранными пучками, походившими на рожки.
  — Нрааавишься…
  Он приблизился, попав под направленный свет софита. Поджарый и как будто уставший, футболка изношенная, но явно «шмудацкая». Он провёл рукой по волосам, ещё больше затопорщив их вверх. Вальяжно растягивая слова на расслабоне, спросил:
  — Как звааать?
  — Марой зови, — пожала плечами она и обняла губами полосатую трубочку, потягивая через неё какой-то алый коктейль.
  — Клубничная Маргарита, — его худое щетинистое лицо расплылось в улыбке. — Я ж присяяяду? Ты ж не против?
  — Прикид оценил? — осведомилась она, глядя в бокал.
  — Да тыыы… и сама ничооо такааая. Прикид зачёоотный. Эт макраме? — он легко коснулся пальцами её белоснежной накидки.
  — Бог мой! — воскликнула она. — Ты слово «макраме» знаешь, да ещё и выговорил! После такого… как можно тебя… — она эмоционально искала слова, — только сразу в номера.
  — Так срааазу? — усмехнулся он.
  — Нет, конечно. Мы с тобой побеседуем, познакомимся, поговорим за жизнь. А как дело дойдёт до самого интересного, ты решишь, что я… КОСТЛЯВАЯ.
  Он сморщил нос.
  — Ты меня совсееем не знаааешь.
  — Я пошутила. Не обижайся. И я тебя неплохо знаю. Давай уже «в нумера» побыстрее. Что-то я засиделась, да и музыка у них дерьмовая.

 Покопавшись в карманах, он впустил её в тёмную квартиру, захлопнул дверь, зашарил в поисках выключателя. Тусклый свет разогнал пушистые чёрные тени, обнажил трещины потёртого паркета, утлость мебели, потасканность стен и «несвежесть» хозяина квартиры. В полупустой комнате возле мятой постели на полу стоял магнитофон, кассеты валялись рядом.
  Мара, не разуваясь, прошла в комнату, присела на корточки возле магнитофона и нажала кнопку «play». Заиграл гитарный проигрыш, запел Radiohead.
  — Ты… подобна ааангелу, — протянул он, остановившись в дверном проёме.
  Мара танцевала посреди комнаты с закрытыми глазами, вытягивая руки к потолку, словно пытаясь дотронуться до «солнца» пластиковой люстры, имитирующей хрусталь.
  — I’m a creep! — пропел он, глядя, как она танцует.
  Затем подошёл к ней, опустился на колени и обнял её длинные ноги, уткнувшись в них лицом, а она тихонечко подпевала.
  — Ты… такааая чертооовски особенная.
  — А ты со странностями… и тебе здесь не место.
  — Я знал, что ты придёоошь, не думал, что так скоооро.
  Он освободил её из своих объятий и повалился на постель, наблюдая, как девушка медленно двигается, поворачиваясь вокруг своей оси.
  — Ты много пьёшь и торчишь, дорогой. Чего ты ждал?
  — Знааачит, я всё-таки могу надеяться на один смертееельно сладострааастный поцелуууй?
  Она замерла на секунду, потом присела рядом с ним на постели. Взяла его руку, которая оказалась гораздо тяжелее, чем она ожидала, и положила его ладонь себе на грудь.
  — Знаешь, что здесь?
  — Грууудь? Сееердце? — ухмыльнулся он.
  — Глупый. У Смерти нет сердца, — улыбнулась она, — но есть кое-что иное. Я хочу угостить тебя напоследок.
  Она убрала его руку со своей груди и отсоединила белый шнурок, идущий от лифа к поясу, на котором она носила причудливую фляжку в вязаном чехле.
  — Мой личный коктейль «Белая леди». Тебе понравится.
  — Очень на эээто надеееюсь, — он печально улыбнулся и принял из её рук фляжку.
  Аккуратно пригубил, затем добавил:
  — За тебя! — и залпом выпил содержимое.
  Тело его обмякло на постели, безвольная рука стукнула пальцами о паркетный пол. Мара поднялась, вздохнула и, цокая каблуками, отправилась в ночь.

 Яркий свет колол сознание прямо сквозь веки, оно билось в черепной коробке и стонало от тупой ноющей боли. Он с трудом припоминал вчерашний вечер. Туман заполнил все грани воспоминаний, но через, казалось бы, непроглядную дымку сна, проявлялся белый тонкий силуэт. Фигура эта медленно танцевала в его памяти, пока он не приоткрыл глаза.
  — Чёоорт возьмиии, я жив! — он растирал ноющий лоб. — Бееелая леееди, — припомнил он.
  Зашарил рукой по полу в поисках сигарет, но наткнулся лишь на разбросанные кассеты и задел магнитофон.
  Тот вдруг зашипел и переключился на FM-волну. Из динамиков донёсся бодрый девичий голос:
  — Доброго утра желает Мара своему хорошему приятелю и просит передать ему, что они увидятся через 40 лет. Что-то уж слишком долгий срок, не находите? И специально для всех тех, кто так далеко друг от друга, Элла Фицджеральд и Луи Армстронг споют дуэтом. «Думай немного… думай обо мне»…
  Звук трубы яростно разорвал цепи бессознательности, развеяв остатки опьянения, а Элла запела: «Dream a little Dream of Me!».