Тысяча километров до дома

У меня не входило в планы оставаться в городе, но усталость после долгого автостопа меня настигла прямо здесь: среди палаток с ароматными фруктами и голосов южанин, расхваливающих свои товары. Я не чувствовал сонливости, даже наоборот: я был бодрым как никогда, и мельчайшие детали воспринимал так, будто бы каждую рассматривал отдельно. Вот мимо меня прошла девушка с черной толстой косой пахнущей маслом пачули. У нее была бронзовая кожа и раскосые черные глаза. Она говорила по телефону на ломаном русском, и в руке держала пакет. Стеклянная дверь кафешки отражала это рыночное буйство. Оно отразило и мое лицо - остроскулое, худое, какое-то приземленное.    В кафе было приятно прохладно и светло. Сев за столик у окна с разноцветным полупрозрачным тюлем, я заказал кофе и пончики со сгущенным молоком. Посетителей было мало. Пожилая пара да и я в компании рюкзака. За стойкой с выпечкой медленно покачивалась продавщица, в такт медленной мелодии.
    Такая-же мелодия играла в машине Артема. Он так любил эту песню, что слушал ее на повторе. Ломанным голосом подпевал солисту, постукивал пальцами по рулю.
    - Вроде это из 2013 года, - сказал он. - Но звучит так, будто из восьмидесятых.
    - Кажется это индипоп. Вроде бы группа Помпея.
    - Тебе нравится?
    - Да, я люблю такую музыку.
    Я любил и его машину, в салоне которой всегда было уютно, особенно вечером. Я любил и запах горячего асфальта, выхлопных газов. Свежескошенная июльская трава, одиночество, и эта расслабляющая летняя грусть, когда даже не понимаешь о чем грустишь. Вроде бы все хорошо, ты в пути, у тебя есть деньги на мотель или гостиницу, и пачка сигарет в кармане...
    И поймав попутку, ты ждешь, что водитель коснется твоего колена, и предложит не просто подвести, а прокатиться. Я ждал этого. Секса на заднем сидении под голос Sade из магнитолы. Ищущих, безрассудных поцелуев. Но этого за все время пути не произошло. Водители были или асексуального вида, или молчаливыми. И быть может очень хорошо, что грусть осталась непрогнанной. Мне было стыдно за мысли об измене Артему. Но он не поехал следом.
    Вчера, застряв на переправе через реку, я надеялся увидеть на дороге знакомую машину. Я думал, что было бы круто, если бы Артем приехал. В ожидании парома, и утешая свой эгоизм, я совсем забылся. И именно это забытье было моей целью. Я хотел жить моментом заходящего солнца, шепотом волн реки Свирь, совершенно позабыв себя и свое имя. Я был счастлив даже без любовника.
    И не надо было в технарь. Не надо было общаться с одногрупниками. Только далекий шум старого парома, пыльная грунтовка. Поселок, где я застрял, назывался Вознесением. Вчера я тоже вознесся, минуя прошлое, и проскальзывая сквозь предсказуемое унылое будущее.
    Но я разрушил хрупкое счастье тем, что достал дневник и попытался обратить все в слова. И эти слова - грубые тени реальных вещей - вернули меня с небес на землю. Артем бы не приехал, паром уже причаливал и его дизельный дух ожидали люди. По расписанию это был последний паром, потом он засыпал в своем доке, и дорога умирала до шести утра. Разве что кто-то из поселовских на ночь глядя сорвался бы в Ошту, а из Петрозаводска никто бы не смог приехать. Об этом позаботилось бы мощное и широкое течение ленивой реки.
    И я шел по дороге совершенно один. В полях слыша крики вальдшнепа, трескотню кузнечиков - и чем дальше от Вознесения, тем ближе к черной ночи и ее страхам. От недосыпа у меня начались галлюцинации: каждый темный пыльный куст пижмы казался призраком, а тени ольхового леса превращались в чудовищ. Мне постоянно казалось, что если я пройду еще километр, то увижу дружелюбный свет какой-нибудь одинокой заправки, где бы я мог отдохнуть и немного вздремнуть.
    Но это было ночью.
    Осталось пройти тысячу километров до дома. Но после второй чашки кофе, я ощутил усталость. Наверное, мне было проще устроиться жить где-нибудь здесь, в каком-нибудь одном из сотен деревянных заброшенных домов, уродовавших этот маленький городок. Или слиться с толпой цыган, и превратить маленький побег на волю с плена семьи в образ жизни.
    Если бы ты не был таким занудой, Артём, то я бы оплатил бензин, чтобы ты забрал меня отсюда. Чтобы я смог выспаться на заднем сидении, укрывшись пледом твоей покойной матери.
    - Извините, - обратился я к распухшей будто на дрожжах продавщице выпечки, - Где здесь гостиница?
    - Ой, мне так не объяснить, - вздохнула она кисло-молочным дыханием, - От кафешки поворачивайте направо, затем у поста ГАИ налево. Увидите Петерочку, а там с торца вход в гостиницу.
    - Спасибо вам большое. Пончики были очень вкусными.
    - Я сама пекла, - расплылась продавщица в шмат ванильного подтаявшего мороженого.
    Гостиница встретила меня с безразличием в глазах администратора, серостью стен и убогостью интерьера. Но меня интересовала только тишина, кровать, и душ. Мне нужны были силы, чтобы покорить тысячу километров. Первым делом я помылся, смыл с себя пыль вместе с болью в ногах. Холодная вода расслабляла, нагоняла еще больший сон.
    И перед тем как предаться Морфею, я отправил SMS с названием города и гостиницы Артему. У меня было зарезервировано двое суток. Если приедет, я буду только рад. Если нет, то в номере есть стол, на котором я могу писать, есть деньги, чтобы покупать на рынке фрукты. Есть пачка сигарет в кармане.