Размер имеет значение

Импульс к знакомству подал, разумеется, мой неубиваемый этнографический интерес. «А как там у них?» - вопрос, волновавший с раннего пубертата, когда атласы географический и анатомический слились воедино, а географичка выгнала меня из класса за хуй на контурной карте соседки по парте. То ли ей не понравился размер, то ли я вторгся в пределы дружественного Афганистана.

Впервые я увидел его в ординаторской – не хуй, конечно. Коллега шепнула, что стажёр из Алма-Аты. Красивый казах, не типичный, под тридцать, как и мне. Выше среднего роста, лицо тонкое, не скуластое, глазастый, аккуратная бородка, пухлые азиатские губы цветочком.

Во время операции я ассистировал завотделением. Казах стоял по ту сторону стола, в маске, а миндалевидные глаза метались от разрезанной грудины к моим рукам в перчатках. Иногда наши взгляды пересекались.

После операции я отправился в душевую; он уже одевался, но гладкое, сухопарое и слегка подкаченное тело я разглядеть успел. Его ответный взгляд был смущенным, скользящим и ожидающим.

Познакомились в ординаторской за кофепитием. Дамир. Поселили в гостинице, там плохонькая столовая, не знал, где поужинать. Домой к маме я пригласить не рискнул. Не хватало мне только натужных разговоров о работе дома. Предложил поужинать вместе в кафе, которое знал.

У него прекрасный русский из интеллигентной алма-атинской семьи, казахского почти не знает. Дело было в конце восьмидесятых, это у них было нормой. Весь в русской культуре, цитирует классиков, вчера даже в театр на Таганке лишний билетик урвал. Договорились, что я на завтра достану билеты в Ленком, у меня там знакомая актрисуля.

На работе виделись мельком, встретились у входа в театр. Давали «Юнону и Авось». Караченцова мы оба не одобрили, но песни зашли. Руки на его колени тоже.

Вопрос о месте решился легко: у Дамира двухместный номер, но пока без соседа. По дороге успели схватить пару бутылок вина. Гостиница «Заря» у черта на куличках. От метро добираться в дождь не катило. Хотелось секса, а не моросящей романтики. В такси он тайком поцеловал меня в шею, а потом обслюнявил ухо. Я дрожал от возбуждения, то и дело поправляя гульфик.

Впервые остались наедине мы на полутемной гостиничной лестнице. Я сел на ступеньку и обхватил его ноги. Хотелось здесь и сейчас. Как предчувствовал…

В номере набросились на вино и дефицитную колбасу на заветренном батоне. А как он целовался! Несмотря на запах пойла и дешевой колбасы с чесноком, это были вкуснейшие поцелуи. Мы не торопились раздеваться, оттягивая и предвкушая.

Наконец он расстегнул мне ширинку и стал покусывать через трусы. От возбуждения я был на восьмом с половиной небе. Помог стянуть с себя слип, но мудро по глупости решил, что преждевременная эякуляция – удел эгоистов и импотентов. Я стал неистово раздевать его, пока не дошел до боксеров. Он сдерживал мои руки, самозабвенно уткнувшись мне в пах.
Наконец удалось стащить с него трусы. И о, боже! Шок и когнитивный диссонанс. На меня смотрел бобовый стручок с перепелиными яичками.

Я зажмурил глаза и перевел дух. Конечно, сделал вид, что не заметил. Но мой дружок предательски сдувался, а руки деревенели и тупо жевали его трусики.
 
«Но он же не виноват!» - стучало в мозгу. – «Несчастный парниша. Надо сделать все, чтоб его не обидеть». Надо, а как?

Дамир лег на живот, как бы предлагая себя. Крутейшая задница! Из него бы получился классный натурщик. Нет, супермодель на обложку «Спартакуса»!

Я попытался пристроиться и забыться. А перед глазами стручок. Целую в шею, глажу плечи, а в глазах перепела. Дружок совсем охренел и объявил забастовку. И ведь не уволишь саботажника, штрейкбрехеров потом хуй найдешь.

«Че-то я перегорел…» - нашелся я и схватился за недопитую бутылку как за сноп соломинок. Глаза несчастного потухли, из ярко-карих стали пыльным асфальтом. Я стал молча жрать колбасу и включил телевизор. Наши танки выводили из Афганистана. У солдат были деланные улыбки. Я натянул такую же, оделся и сказал как можно более теплым тоном: «Это все Караченцов с авоськой, стоит блять перед глазами и мычит как осел…» Он печально улыбнулся.

Еще где-то месяц я встречал Дамира в клинике, просто здоровались. Проверку на импотенцию я прошел с бывшим через неделю после «авося». Бобы и перепела сниться перестали, отлегло.

Потом у меня еще были казахи. Уверяю, все у них пристойно и достойно. Так что нация, как жена Цезаря, вне подозрений.