Твой А. 4.0

В Тронном зале Дворца Германии императорского трона никогда и не предполагалось, вместо него было что-то вроде небольшой сцены, с которой Канцлер в торжественных случаях произносил речь. За спиной правителя величавое панно: Германский Орёл распростёр свои мощные крылья. Его глаз и кончики оперения украшены жидкими бриллиантами удивительной красоты. «Жидкие» — не удачное название, прилипшее к этим камням. Они — фонтаны переливчатого света. Судьба этой необыкновенной красоты завершилась в настенном искусстве, радуя глаз, и подчёркивая величие Рейха. Но их проклятие легло на судьбу «Чёрного лебедя» неиссякаемо.

В пору бесшабашной молодости и чертовской привлекательности Майкл завладел этими камнями, попросту говоря, украл их у похотливого адмирала, который скончался, можно сказать у него на руках, а если точнее — на нём, пытаясь пристроить свой член в соблазнительную задницу юного офицера. Переел пожилой любовник возбуждающих препаратов, сдобрив их мощной дозой спиртного. Сердце не выдержало. Его урок — другим наука. Но вряд ли впрок. Импотенты всегда хотят того, чего уже не могут и надеются на чудодейственные снадобья. Оставшись наедине с остывающим телом, Майкл первое, о чём подумал: зачем мёртвому такая красота, да и кто хватится? Тайна знакомства несостоявшихся любовников покрыта барной полутьмой Арес Прим. Это воистину блядское место! Попутно пришли и прочие соображения о случившемся. Смерть на ложе страсти в чьих-то глазах может быть и великолепное завершение жизненного пути, но, в целом, для остальной части общества, и особенно для семьи покойного, она анекдотична и неприлична. А шуточки на эту тему можно себе представить, не напрягая интеллект. Стать объектом пересудов и насмешек Майкл не хотел. В конце концов, скромность — это добродетель, должна же быть от неё хотя бы какая-то польза!

Майкл спрятал камни так, что и сам запамятовал, как и где. В его жизни это была полоса беспробудного распутства сдобренного злоупотреблением алкоголя и веселящих препаратов, которые хотя и не считались наркотиками, но порой мозги выключали напрочь. Даже злой демон Орсини ненадолго поверил, что история бриллиантов закончилась на беспутном тогда ещё не капитане. Майкла он вычислил без труда, потому что следил за адмиралом. Можно уверенно сказать, что происхождение сокровищ, вероятно всех, так же порочно, как и дальнейшая их судьба. Вот и жидкие бриллианты ещё никому не принесли счастья. Одному богу известно, как они оказались у адмирала и вряд ли по чести. Но Орсини ради них всё же готов был испытать судьбу. И она до поры была к нему благосклонна — камни как в воду канули! Слежка за Майклом никак не обнадёживала. Но озарению свыше и случаю было угодно, чтобы наркотически затуманенная память Майкла прояснилась, словно сама собой. Злой демон Орсини не упустил этот момент, но к тому времени подобраться к заветному кладу стало затруднительно. Камни упокоились как если бы в сотне вложенных друг в друга сейфах — в «Чёрном лебеде». Увы, и это благоволение судьбы Орсини истолковал как препятствие. Упорство, с которым иные стремятся к своей погибели, уму непостижимо! О событиях, по ходу которых бриллианты оказались в цепких лапах Германского Орла, повествуют три сезона сериала о «Чёрном лебеде». Остаётся надеяться, что злоумышленники не выковыряют глаз у символа Рейха. Хотя, кто знает? Времена сумасшедшие!

Не униформа красит человека, а человек красит униформу. Это не так. Она изменяет, хотите вы этого, или нет. Униформа приобщает к выделенному сообществу, отличному от прочих, которых в жизни много. Социализация внутри социализации — это как матрёшка: чины, звания, регалии. Даже грамота, полученная в привилегированной школе за игру в пинг-понг, или победу «белых» над «красными, не имеющую никакого смысла — это важно! Важно — галстук цветов, какого колледжа вы носите. Униформа — элемент доминирования. Она возвышает над безликой массой, но и уничтожает, если это униформа заключённого.

Торжественный приём у Канцлера в честь праздника Дня Германии — это, конечно же, демонстрация униформ, регалий и чинов. Аристократия в Рейхе лишь малая часть элиты и слита с нею потребностью быть занятой делом. Униформа — в основном игра мужчин, особенно — военных. Не удивительно, что на приёме их большинство.

Так уж случилось, что для Ангела и Майкла День Германии — день их второго рождения, день побега из рабства. Можно было бы его отметить в семейном кругу, но приглашение Канцлера на церемониальный приём не оставляло выбора: проигнорировать — равносильно конфронтации, хотя проще было бы сказать «обида», но это мелкая эмоция, а речь о грозных последствиях. Форма одежды, разумеется, парадная, вариант «по-простецки» выглядел бы глупой бравадой. Ангел и Майкл предстали перед истеблишментом Рейха новоиспечёнными генералами.

Адмирал Маунтбаттен не сомневался, что с присвоением званий, что скрывать, своим протеже и любимцам, возникнут затруднения. Но не ожидал, что его рапорт-представление будет проигнорирован. Адмирал пригрозил устроить невиданный скандал. Граф Маунтбаттен не последний человек в аристократических кругах и уж тем более фигура в вооружённых силах. Гнев Адмирала попытался охладить один из финансовых столпов современности крайне раздражённый неподконтрольностью претендентов на генеральские звания. Адмирал не стал разводить дипломатию, с военной прямотой и неизысканной лексикой повторил свою угрозу денежному мешку. Президент получил удовольствие, читая отчёт об этом разговоре, и тут же подписал соответствующие указы. Финансовые воротилы поперёк горла любому президенту: необходимость считаться с ними даже вопреки здравому смыслу, или политической целесообразности — тяжкое бремя американской демократии.

Отто, по табели о рангах Тёмного флота, занимал на «Чёрном лебеде» должность полковника, хотя заступил — лейтенантом. Рейхсмаршал Мюллер лихим росчерком пера устранил этот дисбаланс. Так Отто одним махом преодолел несколько званий и стал штандартенфюрером СС. Получился винегрет из воинских званий двух армий разных стран на одном корабле. Зацикливаться на этом не стали, отнеслись как к светской условности, хотя ещё год назад и в страшном сне не мог привидеться член экипажа штандартенфюрер СС.

Невозможно не отметить, что немцы традиционно любят шикарную форму. Эсэсовцы одеваются во всё чёрное: френчи, галстуки, портупея, брюки-бриджи и сапоги. На головах у них чёрные же фуражки с серебряными знаками мёртвой головы. Чёрный цвет — иерархически высокий цвет, в отличие от плебейских коричневого и серого. А уж как искусно выполнены отличительные знаки! Погоны безошибочно отражают все градации званий. У младших офицеров — они из шести алюминиевых шнуров, расположенных в один ряд; далее — вплоть до штандартенфюрера — с тройным плетением. У оберфюреров и выше — погоны с тройным плетением из двойной нити. В петлицах различий ещё больше: старших офицеров отличает количество дубовых листьев со звёздочкой. Если коротко — заглядение!

Ангел и Майкл и без униформы примечательны, а в генеральской форме, пусть и не такой эффектной как у эсэсовцев, всё равно примечательны вдвойне. Под руководством Отто они терпеливо принимали знаки внимания высшего общества. Эксклюзивное положение командиров «Чёрного лебедя» не вписывалось в иерархию власти, и в то же время не могло быть проигнорировано, тем более в компании с наследником. Как Отто не отбивался от неформального титула, он за ним закрепился без малейших усилий пропаганды, что новый рейхсмаршал СС, не скромничая, всё же приписал себе в заслугу. Трое других сыновей Канцлера — чиновники, уже влиятельные и маститые. Но чиновники! Этим всё сказано. Не бывать чиновнику Канцлером. Общество этого не примет. Всесторонне культивируемый дух милитаризма диктовал своё воплощение правителя. Им должен быть только военный, и никак не иначе! Светскость Отто в сочетании со строгостью офицерского этикета, его пристрастие к форме, которая на нём смотрелась безукоризненно и не заносчивый нрав, привлекали к нему симпатии двора. Поэтому, а не только из-за отцовской любви, Бисмарк отводил сыну важную роль в истинно имперском переформатирование Рейха. Игры в как бы республику пора было решительно заканчивать.

— Блин! Они же все нас знают! К чему эти представления? — выказал своё недовольство Ангел.

— Знать и быть представленным… — Отто не стал заканчивать фразу, а лишь укоризненно покачал головой: кому как не Ангелу понимать разницу!

Череду раскланиваний неожиданно нарушил, судя по знакам отличия, адмирал флота космических войск, сменивший графа Маунтбаттена, подавшего в отставку, потому что он понимал — властная закулиса не простит ему вопиющей независимости в разгроме базы инопланетян, и всё равно будет добиваться его смещения с должности. Иллюминаты вездесущи, кому как не Маунтбаттену об этом знать, ведь он сам из их среды.

— Позвольте уж и мне, господа… А то к вам не пробьёшься, — недовольно начал незнакомец, обращаясь к новоиспечённым генералам. — Адмирал флота Джозеф Нимиц, сын кухарки. Прошу любить и жаловать!

На флоте (если по-морскому) нет генералов. У лётчиков нет адмиралов. Только в Военно-космических силах есть и то, и другое. Это создаёт некоторую путаницу с подчинённостью, но в любом случае адмирал флота — старший и по званию, и по должности.

— Лорд Бофор! — привычно ответил Ангел.

— Барон Бэннон! — непривычно представился своим аристократическим именем Майкл на вызывающее «сын кухарки».

— Генерал Бофор и генерал Бэннон! — поправил Нимиц. — На вас не футболки со свастикой, а форма Космических сил. Прошу соответствовать. Сожалею, что раньше не представился случай, делаю замечание сейчас. Я не видел вас на собрании высшего командного состава Флота. С пониманием отношусь к специфике вашей службы, но не понимаю такой халатности.

Уел! Ангел и Майкл не знали что ответить. Перед ними их командир, пусть и условный. И он прав. Иначе их форма — всего лишь клоунада. Это не значит, что задрав штаны, они побегут на доклад: пусть адмирал как-то проявит себя, а там видно будет. Но задираться не стоит. Космический флот существует, развивается, игнорировать его — глупо.

— Виноваты, сэр! — не стал спорить Майкл. — Это больше не повторится.

— Да, сэр! — поддержал Ангел.

На этом и расстались. Адмирал со свитой продефилировал далее мимо как бы приструненных им генералов, всё же не понимая, как они могут быть его подчинёнными, командуя кораблём, который ему не подчиняется, и в состав Космического флота не входит? А экипаж? Инопланетяне плюс офицер СС! Запутанное наследство от прежнего адмирала. Если бы только это! Флот — бардак! Земная традиция перекочевала в космические силы.

Нимиц при первой встрече Ангелу и Майклу понравился, что не гарантирует и в дальнейшем приятное общение, если учесть его вызывающий и неуместный намёк на своё низкое происхождение. Его неудачная бравада за ним же и полетела по Флоту как прозвище — сын кухарки. Его небольшая свита об этом позаботилась. Пожалуй, у Адмирала слабое представление о том, в какое дерьмо он вляпался со своей должностью, в отличие от его предшественника, который всегда понимал больше, чем говорил и делал, потому что он не сын кухарки, а чёртов аристократ. Высокое положение связывает крепче, чем кандалы и особенно язык в присутствии подчинённых. Говорят, в русской армии принято общаться с низшими чинами только по-матерному.  В англосаксонском мире, такое невозможно представить.

Кабалу не удалось протащить своего ставленника в командующие Космическим флотом. О нём предупреждал Маунтбаттен в разговоре с Ангелом и Майклом. Кандидатура не устраивала и земную разведку, и марсианскую, и контактников: уж очень очевидный приверженец, пробы ставить негде, финансовых воротил, которые никак не могут расстаться с надеждой сбежать с Земли, когда настанет время ответить за свои художества. Марионетка в руках банкиров банкротов не многим лучше сумасшедшего с атомной бомбой.

Показателем сомнительной дееспособности Кабала стал исход его подручных из деловой активности. Почти пятьсот Chief Executive Officer (высших управленцев финансовых и промышленных компаний), как крысы, только что ни в одночасье, сбежали с тонущего корабля земной экономики. Многим из них в случае полного раскрытия их деяний на своих постах грозило не меньше, чем пожизненное заключение. Они решили переждать неизбежный, по их мнению, цивилизационный крах в тиши своих поместий, предоставив молодняку ломать шеи за место в Новом порядке.

— Передайте, что я не потерплю ихнего еврея, и загоню их флот в такое поганое стойло, из которого они никогда не выберутся! — заявил Канцлер, подстрекаемый своим рейхсмаршалом СС, когда тот доложил ему послужной список кандидата финансовых воротил.

Так «ихний» не прошёл. У руля Космического флота оказался человек, политически равнодушный и к Кабалу, и к глубинной власти, хотя именно она вытолкнула его на высокую должность. Редчайший случай, продиктованный настоятельной необходимостью развивать и совершенствовать космическую армию.

— Я вас оставлю, — сказал Отто своим командирам и, ничего не объяснив, потерялся среди фланирующей высокоранговой публики.

Майкл заметил, что Ангел напряжённо смотрит на мужчину лет шестидесяти, если не более. Высокий, с лёгким животиком, ещё шевелюристый, но с большими залысинами, лицо вытянутое с тяжёлым подбородком. В полу-смокинге, галстук бабочка. Так одеты здесь многие гражданские.

 — Ты привидение увидел? — Майкл слегка пихнул локтем застывшего на месте Ангела.

— Хуже! — ответил Ангел.

Незнакомец, заметив Ангела, сделал ему ручкой, мол, привет-привет, дружище, и пошёл явно навстречу.

— Обалдеть! Не помню, чтобы я с ним на брудершафт пил, — удивился Ангел.

— Князь Бофор! Или всё же лорд Ангел? — незнакомец обозначил кивок головой.

— В Риме — я князь. В Англии — я лорд, — почтительно ответил Ангел. — Здесь — как вам угодно, принц.

— Здесь… Я здесь впервые, — сообщил Принц и уточнил. — На Марсе впервые. Удивлён, изумлён, не нахожу слов. И уже о вашем корабле в местных пабликах прочитал. Об аварии что-то. Сожалею.

— Нет. Всё в порядке. Блогеры преувеличивают, как обычно, — успокоил Ангел. — Киборг испортился. Такое случается крайне редко. Мы сейчас разбираемся.

— Киборг? Не очень понимаю. Вроде робота? — как бы заинтересованно спросил Принц.

Увлекательный разговор двух английских кумушек за чаем о погоде — подумал Майкл. Со стороны это так выглядело. Принц заинтересован в общении; Ангел — нет, и он насторожен.

— Разрешите представить… — Ангел повернулся к Майклу. — Мой супруг Майкл!

— Очень приятно! Фабио, — нисколько не удивился Принц и протянул руку.

На Марсе в Рейхе рукопожатия не приняты. Это считается дурным тоном. Майкл пожал руку принцу, холодную, как мёртвую.

— Не удивляйтесь, принц, вниманию окружающих, — предупредил Ангел. — Здесь пожатие руки — mauvais ton.

Принц огляделся и, правда, толика общего внимания досталась дикарям землянам:

— Не знал. А у нас они подают руку. Меня лишь предупредили не говорить о делах.

В следующую минуту берлинский beau monde был окончательно сражён бескультурьем чужаков. К Ангелу, раскрыв объятия, бросился модой парень в полуфраке неуместного на официальном приёме василькового цвета:

— Джей Меровинг!

— Марио! — обнял друга детства Ангел, не обращая внимания на чопорную публику.

Они действительно обрадовались встрече. Закончив с публичным проявлением дружеских чувств, Марио обратился к принцу:

— Отец, тут от скуки можно сдохнуть. Вокруг одни напыщенные болваны. А женщины — упаси бог, замороженные.

— Тебе бы всё развлекаться! — добродушно упрекнул принц.

— В Берлине много мест повеселее, — успокоил друга Ангел.

 — И ты мне их покажешь! — сказал Марио, слегка прищурив глаза, в которых блеснула хитринка.

— Мы покажем, — уточнил Ангел. — Знакомься, мой супруг Майкл. А это Марио — бабник, хитрец, хороший парень. В детстве мы с ним в королей играли, на палках бились. Я — Меровинг. Он — Максимус. Как и в жизни.

— Очень приятно! — мило улыбнулся Марио. Руку протягивать не стал, вероятно, уже с кем-то оплошал. — Я про вас всё знаю. Вы здесь супер звёзды! Смотрю паблики и глазам не верю. Что про вас говорят — это фантастика! А с Принцем Марса познакомите? С виду клевый парень. И не гей. А то мне с вами, что, дружка искать? Хотя тоже вариант.

— Марио, Марио! Остановись! — прервал сына принц. — Детство детством, а перед тобой два генерала, — и закончил резкой грубостью. — И немцы охуевают. Козлы!

Марио хмыкнул и уже невесело сказал:

— Я тоже генерал. Твой генерал.

— Я уеду домой. Марио на время останется. Признаюсь, мне здесь не комфортно, — продолжил Принц. — Осмотрится, притрётся. Прошу взять шефство над ним. Он, конечно, и сам с усам, но помощь ему не помешает. Особенно ваша.

— Не дадим пропасть. Правда, мы часто в разъездах. Что-нибудь придумаем, — пообещал Ангел.

Раскланялись и разошлись. Вести длинные разговоры-переговоры на приёме у Канцлера, тоже считается неприличным. В высшем берлинском свете свирепствует только что не расстрельный этикет.

— И что это было? — спросил Майкл.

— Принц Фабио. Психопат, параноик, интриган. Я с детства его избегаю. Иногда он молчит, а из него дурная сила прёт, — объяснил свою напряжённость Ангел. — Не рад, что он здесь появился. Игнорировать его не могу по статусу. Но и подчиняться ему не обязан. Это историческая проблема наших семей.

— А подробнее? — не вполне понял Майкл.

Рассказать о принце Фабио? Его прозвище, не путать с кличкой, Император. В современной аристократической римской иерархии такого титула нет. Звание «император» не увеличивает достоинство князей Рима, которые по своей знатности и власти выше титулованных особ Священной Римской империи. Они «Pater principum et regum»(Отцы королей и князей), представители рода первых и старейших христианских монархий Рима и Византии. Семьи князей Рима являются суверенными, они никому в мире не служат и никому не подчиняются, их нельзя судить по обычным людским и государственным законам, они потомки суверенных Понтификов: «Pontifex Maximus» — высший аристократический чин, который гораздо выше титула Императора или Царя. Всё же прозвище принца Фабио «Император» — это не принижение, а бытовое упрощение и выделение среди множества других европейских принцев более мелкого достоинства, а то и вовсе сомнительного происхождения.

Чтобы объяснить это Майклу, который далёк от мира, сформировавшего характер Ангела, нужно начинать ab ovo usque ad mala («от яйца к яблокам»). Непростая задача. Жизнь знати проходит, словно на сцене, и в то же время в глубокой тайне. Пример своей семьи Ангел не считал типичным, но ему было проще начать с неё.

«Чёрную аристократию» придумали конспирологи. Вульгарный термин прижился. Чёрная, белая аристократия — это всё глупости из того же ряда, что и «чёрная», и «белая магия». Плебс любит простые объяснения, которые на самом деле ничего не объясняют, а лишь запутывают незрелые умы. Не совсем точно и слово «аристократия», в которое в кучу свалили поголовно и безродных дворян, и помещиков, и финансовых магнатов, и властные семьи; и уж совсем не годится слово «элита», уместное разве только для породистых лошадей, или собак. Правильно сказать — Власть, и говорить — о процессе передачи Власти из поколения в поколение, о её делегировании на разные уровни иерархической пирамиды.

В терминологии невежд семья Ангела — образчик «Чёрной аристократии». Титул герцога изначально предполагал родство с королевской семьёй. Это так. Их родство уже далёкое и не с нынешней династией, которая оказалась на английском троне по воле случая, а удержалась на нём благодаря финансовым махинациям еврейских банкиров, которые до сих пор держат её на плаву. В уже легендарное время, правда, не короля Артура, а слегка после него, не Корона оказала честь семье Ангела, а семья Ангела оказала честь Короне, породнившись с ней. Увы, это не спасло английских королей от разбазаривания своей родословной.

Одна острая на язык актриса сказала про себя: «Я, как яйца, участвую, но не вхожу». Так и нынешняя королевская семья — она участвует, но в круг, так называемой, «Чёрной аристократии», которая древнее её, не входит. Принца-консорта Филиппа это оскорбляло. Официально он так и не принял знатный титул. Принц Филипп Маунтбеттен, герцог Эдинбургский, потомок королевы Виктории — так муж Елизаветы II считал правильным обозначать своё место в королевской иерархии.

Как-то Ангел нечаянно услышал разговор бабушки и дяди.

— Твой язык — твой враг! — гневно выговаривала сыну Герцогиня.

— Надо же! Можно подумать, что государственные секреты выдал. Как же! — возразил дядя.

— За такую правду твой прадед лишился головы! Пусть мнит себя владыкой мира. Это его проблема. Не делай это проблемой для семьи!

Причина гнева Герцогини — недостойное и опасное поведение сына. Даже в узком кругу как бы своих не стоит распускать язык. Дядя Ангела позволял себе язвительно, даже оскорбительно отзываться о личности принца-консорта Филиппа, и о его путанной родословной. Назвал протестантский дом Ганновера узурпаторами британского престола. Издевался над фамилий Саксен-Кобург и переименованием её в Виндзоры.

— Он не посмеет нас тронуть! — уверенно ответил на опасения матери дядя.

Какая самонадеянность! Герцогине хотелось отхлестать сына по щекам. В детстве такое случалось. Например, когда он поджог сарай фермера за то, что тот на него косо посмотрел. Простолюдины арендаторы, особенно потомственные — это опора герцогской семьи и даже её хлеб насущный. Обращаться с ними как с рабами — плевать в собственное достоинство. А издевательства дяди над кузинами! Подбрасывал к ним в кровать насекомых, наряжался приведением… В школе распускал гнусные сплетни о педофильстве преподавателей, а когда попадался на какой-нибудь пакостной проделке, беспощадно врал, подставляя одноклассников. За это ему однажды пытались устроить «тёмную», да не на того нарвались! Защищаться дядя умеет. Один из нападавших остался практически без передних зубов. На всякий случай дядя носил с собой кастет, и случай представился подходящий. Про кастет он рассказал Ангелу и посоветовал всегда бить первым, чем придётся, а лучше запастись вспомогательными средствами: если противников много, то всё равно отмутузят, а так хотя бы кому-то крепко достанется.

В элитных английских школах дедовщина традиционна. Ангел в первый же день воспользовался советом дяди и безжалостно заехал в глаз старшекласснику, который повёл себя с ним неучтиво. Скандал Герцогиня потушила, добившись увольнения директора, который отдал этой школе тридцать лет своей жизни. Если бы она рубила лес, то щепки поубивали бы вокруг всё живое. Ангела больше никто не доставал глупыми заданиями. Когда он хотел заступиться за одноклассников, те вежливо попросили этого не делать. Без традиций нет власти! Пройдёт время и сегодняшние малыши и старшеклассники станут хорошими приятелями в «upper crust» (в верхушке «высшего света»), однопартийцами, чиновниками, бизнесменами, и, встретившись, будут со смехом вспоминать о школе, думая каждый о своём.

Заступаться за своего сына, дядю Ангела, стало для Герцогини обычным. Прекрасно понимая, что правда не на её стороне, она всё же билась как львица, защищающая своего детёныша. Такая уж у неё натура! Справедливость, правосудие — это сказки для простолюдинов.

В детстве у бабушки Герцогини были две подруги: Каэтана Альба — взбалмошная, непредсказуемая, эксцентричная герцогиня, обладательница самого большого в мире числа титулов, её полное имя нужно было заучивать, прежде чем произнести; и Лизи — осколок Ганноверского дома, наследница внешне бутафорского британского трона. Герцогини слегка, безобидно подтрунивали над будущей Елизаветой II, а между собой называли её простушкой и дурнушкой. Когда наследница престола выбрала себе жениха, они ей посочувствовали, разумеется, за глаза: очевидно, что Лизи придётся носить тяжёлые развесистые рога. Так и вышло. Верностью венценосной супруге принц-консорт Филипп пренебрегал. Не только женщины, случались и красивые парни. А отыметь молодого лакея прямо в Букингемском дворце — это пустяковое развлечение.

Годы спустя Герцогине, приходилось не раз обращаться непосредственно к Королеве, защищая своего нерадивого отпрыска. По старой памяти это удавалось. Принц-консорт сразу невзлюбил Герцогиню, опасаясь её влияния на жену. Он не ошибся, но ничего не мог поделать. Попробовал осадить знатную аристократку, когда она вмешалась в судьбы неугодных ему людей, и получил убийственный отлуп от разведки Ватикана, пригрозившей наискандальнейшей утечкой о сексуальных похождениях мужа королевы. Вдогонку пред ним закрылись двери властного римского салона. «Чёрную аристократию» нельзя назвать дружной, но защищать своих она умеет. Принц-консорт Филипп долго испытывал терпение князей Рима потугами стать королём над истинными королями, повод подвернулся и ему указали его место.

Елизавете в своё время отец объяснил, что немалое богатство и королевская власть — иллюзия защищённости от превратностей судьбы и происков врагов. Дочь очень уязвима, и если вдруг решит, что она хозяйка горы, то ей быстро покажут, где раки зимуют. Королева была в высшей степени покладиста в отличие от своего супруга. Она знала своё место. Это плата за непомерное честолюбие мужа и витринное благополучие династии. Если отбросить хлопоты о непутёвом сыне и личные вопросы, просьбы Герцогини всегда были неслучайными и Елизавета II в силу своего положения оказывала деятельное содействие. Она понимала, кто подруга её детства, и где истинный центр власти, хотя её власть,  тоже была не такой уж маленькой, как это видится людям несведущим.

— Лизи… Уверена, что ты всё понимаешь… — как-то сказала королеве Герцогиня. — Твой муж и сын Чарльз… — Герцогиня не стала заканчивать фразу, разговор завязался о трагической судьбе принцессы Дианы. — Чего греха таить, думаю, и мой сынок отметился в этой истории. А вас предупреждали. Судьба династии на волоске. Если королём станет Чарльз, это конец! Даже если Уильям… Вряд ли это решение.

— Я поговорю с Императором, — ответила Елизавета II. — Мы всё-таки не чужие.

— Он не любит, когда его так называют. И он нам в сыновья годится. Нам уже трудно их понимать, — ответила Герцогиня. — Но поговори. Увы, я не с тобой. И ты знаешь почему. Ангел… — Герцогиня посчитала упоминания лишь имени внука достаточным. — Ты не захотела мне помочь.

— Не я, — отрицательно покачала головой Елизавета II. — Филипп. Он тебя ненавидел. Перед смертью пригрозил вернуться на землю смертельным вирусом. Он ненавидел всё человечество.

Итог очередного скандала из-за приступа болтливости сына, который, как у него вошло в привычку, язвительно прошёлся по адресу мужа королевы, Герцогиня, подвела словами:

— Вы два сапога пара. Он, как и ты, способен на любую подлость! Помни об этом. Он никому и ничего не прощает.

Как в воду смотрела! Руки коротки убить, приласкай. Так Филипп и поступил. Казалось, отношения между ними наладились. Герцогиня не питала иллюзий о том, что её сын и Филипп, заняты исключительно благотворительностью. Чёрные души — чёрные дела. Разврат, финансовые махинации, прочие развлечения, на удивление долго связывали их вместе. Но патологическая лживость обоих плохой фундамент для сотрудничества. К тому же дядя Ангела, он же граф Бофор, время от времени, обычно по пьяне, продолжал говорить гадости о своём патроне-подельнике. Филипп поступил элегантно: он попросил Генриха Мюллера об услуге. Так граф Бофор оказался в тюрьме гестапо на Марсе. Это случилось уже после смерти Герцогини. Ангел тогда за дядю не заступился, а мог бы. Он и Майкл к тому времени стали особыми гостями Канцлера.

Герцогиня устала переживать из-за сына. Он часто куда-то исчезал, и, слава богу! Лучше бы и не возвращался. Она считала сына причастным к смерти брата, отца Ангела, не очень это скрывала. И не простила. Брат на брата — это её ментальный тупик: мысли останавливалась, отказываясь продолжаться. Как такое может быть? Увы, бывает и нередко. В завещании Герцогини её младший сын даже не упомянут. Граф Бофор хотел было оспорить волю матери в суде, но его одёрнули. Кто? Тут-то и начинается ответ на вопрос Майкла.

Не подъёмной казалась племянникам задача остановить дядю, который решил, что если не вырвет своё, то устроит такой скандал, что матушка, отринувшая сына, в гробу перевернётся! Это, как остановить бегущего носорога! И вот нашёлся человек, перечить которому дядя посчитал себе дороже, много дороже удовольствия от скандала. Последняя воля — свята! Это было сказано не из уважения к усопшей Герцогине, или приязни к её внукам. Император опасался прецедента в кругу римской знати. Так можно в будущем докатиться и до отрицания его завещания, которое, наверняка, многим родственникам очень не понравится.

Принц Фабио — главный принц Рима, потомок Римских Императоров, фактический владелец Ватикана, глава «Чёрной аристократии». Он стоит над законом, ему принадлежат банки, земли и короли. В наследство от отца ему достались стычки с принцем-консортом Филиппом, который мнил себя вселенским владыкою, но это уже в прошлом. Безмерный властолюбец почил в Бозе, недобрая ему память. Елизавета II пережила мужа, но последние годы перед смертью существовала как овощ.

Англиканская церковь на распутье. Оставаться государственной религией — это как-то не современно. Объявить полную свободу конфессий и уйти в свободное плавание — боязно, непривычно. Пугает возможное возрождения католичества, которое усиленно продвигает в Англии безбожный Император. Король — полное ничтожество. Самая распиаренная в мире монархия дышит на ладан. Европа извивается в политических корчах. Мир в агонии. Кабал и Иллюминаты безуспешно пытаются играть свои партии, усугубляя общий хаос. Только власть, которую олицетворяет Император, спокойна и стабильна. Ей ничего не угрожает.

Священная Римская Империя — это, конечно же, выдумка историков, как и многое другое. Человечество живёт в тумане исторических сказок. Академически образованный слой общества пропитан научной ложью. А для черни — религия. Пока люди находятся в плену своих заблуждений, они игрушки в руках истинно видящих. Титулы и звания «Чёрной аристократии» могут быть какими угодно. Это всего лишь слова для упорядочивания иерархии власти. Они обкатались в сказочной истории, и утвердились в умах черни. Принц, король, царь — это смыслы, они сами по себе воздействуют и управляют людьми независимо от имени, которое следует за титулом. На самом деле, титулы — это платья голого короля. Честь и хвала тем, кто это видит! Но, не утративших критическое мышление, всегда мизер.

У Императора два сына, которых он признаёт, наверняка, есть и другие дети, но о них Ангел ничего не знает, а в сплетни не вдаётся. Современная аристократия пытается не выглядеть распутной, какой была и остаётся, поэтому пусть внебрачные дети не бог весть, какой грех, во всеуслышание говорить о них не принято, или хотя бы не обо всех.

Старший сын Императора — Стефан. Он законный наследник, рождённый в династическом браке. Младший — Марио. Его мать римская княгиня, муж которой счастливо умер, не увидев рождение сына Императора, который не делал секрета из своего отцовства. Он любил мать Марио. Это никак не облагораживало его тяжёлый характер, а лишь смягчало, что для свиты и прочего окружения всё же было большим облегчением. Жену Император не любил, с трудом выносил её общество, что было взаимно. Их брак, заключённый на небесах помимо их воли, после рождения наследника стал совершенно формальным. Супругов это вполне устраивало: жена утешалась в постели с молодыми мужчинами низкого сословия; муж открыто жил с матерью Марио. Женщины Императора подруги. Было бы из-за чего ссорится!

Количество ужасных сплетен об Императоре неимоверно. Злостный педофил, убийца детей, крупнейший мафиози… Ангел свечку не держал. О какой знатной аристократической семье не рассказывают всё то же, и в той же последовательности? Нет такой! Правда настолько перемешана с вымыслом, что вычленить её невозможно. Так и задумано. Под завесой разного вздора, часто совершаются дела более мерзкие, чем могут вообразить себе даже злостные клеветники. Ангел не сомневался, что истинное лицо Императора не благостно, он сомневался, что те, кто это лицо видел, станут об этом болтать.

Наследника Император воспитывал в строгости, а Марио баловал. Мать Стефана находила время для сына в перерывах от одной плотской страсти к другой. Рядовая история в аристократических семьях. Со Стефаном дружил в основном Ричард, Ангел, как водилось, за компанию, и был безответно влюблён в друга своего брата. Скрывал это, стеснялся, мечтал… Первая юношеская влюблённость!

Марио и Ангел — одногодки. Знакомы с раннего детства, но постоянной дружбы между ними не было: встречались на семейных мероприятиях, чаще всего — на Рождественских каникулах. Однажды провели недельный летний отпуск вместе в Ватикане. Ричарда бабушка Герцогиня озаботила какими-то аристократическими обязанностями, в которые Ангел не вписывался никоим образом, вот и нашли ему подходящую по статусу пару, чтобы не скучал.

Папский дворец не произвёл на Ангела никакого впечатления, даже показался маленьким и неказистым, пусть и внушительным снаружи; внутри — бесконечный лабиринт комнат и комнатушек. Запомнился лишь тем, что местами нуждался в ремонте. Дворцы Ангелу привычны с раннего детства, ему и Букингемский дворец — так себе. Сады Ватикана тринадцатилетние мальчишки освоили быстро. Они им наскучил своей декоративной музейной фальшивостью, хотя несколько условно укромных уголков, нашлось.

Как-то в непогоду Марио с головой засел за свой ноутбук, а Ангел один шлялся по дворцу, изучая заброшенные уголки. И награда за непоседливость не заставила себя ждать. В одной из ремонтных зон, где часто бывало совершенно безлюдно, потому что работа велась через пень колоду, Ангел наткнулся на сценку, которая его потрясла: не очень пожилой кардинал с упоением отсасывал у молодого швейцарского гвардейца. Картина достойная живописного полотна: алая кардинальская сутана, свалившаяся на пол красная шапочка, в сочетании с полосатым красно-сине-жёлтым камзолом алебардиста; коленопреклонённый священнослужитель, и всё это на фоне облупившейся штукатурки. Но эстетическая сторона Ангела не занимала. Член алебардиста при глубоком кардинальском минете было не разглядеть, но это ещё больше распаляло юношескую фантазию и возбуждало до крепчайшего стояка. Алебардист заметил мальчика, но виду не подал и даже, показалось, воспринял ситуацию как дополнительное удовольствие: когда их взгляды встретилась, гвардеец застонал и несколько раз вздрогнул, кончая в дьявольскую глотку кардинала. К своему изумлению, не прикладывая рук, кончил и Ангел: это было новое, необыкновенно острое чувство. Чтобы не попасть на глаза похотливому кардиналу, он быстро ретировался.

Потом с тем гвардейцем Ангел встретился только однажды: секси парень был при исполнении и напоминал прекрасную статую у входа в райский сад. Рядом никого не было. Сердце Ангела бешено колотилось, а лукавый взгляд парня, кажется, манил к себе. Никакой храбрости не было, магнетически тянуло безотчётное влечение, заглушая страх. Ангел остановился напротив гвардейца и застыл. Парень взял его за руку и ладонь поместил себе в пах. Ангел не успел ничего почувствовать, послышались шаги. Гвардеец резко отбросил руку Ангела и снова превратился в прекрасную живую статую. Так не состоялся первый сексуальный опыт. Лиха беда начало! После этого Ангел уже точно знал, чего хочет. Это не было внезапным озарением. Следовать за влечением к парням мешал страх, словно страх высоты. И вдруг он стал маленьким опасением, которое, оказалось, легко перешагнуть, если очень-очень хочется.

На встрече с Папой Римским в его покоях, он был в простой белой рясе, сидел за ноутбуком, и досадливо жал на какую-то клавишу. Мальчишки поначалу оробели.

— Часто мастурбируете? — вдруг спросил Папа, отвлёкшись от компьютера.

— А вы никому не скажете? — хитро улыбнувшись, спросил Марио.

— Разве что богу! — Папа рассмеялся и поднял руки с раскрытыми ладонями вверх. — В компьютерах разбираетесь, сорванцы?

Папа пытался запустить текстовый редактор, нажимая на клавишу Shift. Помогли разобраться. И подсказали, что нужно заклеить бумажкой глазок видеокамеры от греха подальше. Это окончательно развеселило Папу:

— От греха… Так не согрешишь, и не покаешься!

Поговорили ни о чём: о послушании родителям и вреде наркотиков. На английском Папа говорил как-то странно, не всегда понято, Марио помогал ему на итальянском. На прощание Папа благословил юных гостей. Ангелу сказал:

— Передай большой привет своей бабушке и низкий поклон от меня.

Тогда Ангел ещё не знал о деятельном участии в своей судьбе Папы Римского, сподвигнувшего президента Америки озаботиться поиском внука Герцогини в государственных закромах под грифом «Совершенно секретно».

Имя Императора неизбежно привело в движение целый пласт памяти: семьи высшей знати сплетены, как клубок гремучих змей. Это очень тесный круг общения, в котором абы какая аристократия не приветствуется, хотя время от времени туда допускается. Но Майклу нет дела до тектоники памяти, поэтому Ангел конспективно объяснил, кто такой принц Фабио, он же Император, если по-простому.

— Да уж, простота лучше непростоты. — съязвил Майкл: — Принц-император! Я раньше думал, что всех аристократов поубивали во время Французской революции.

— Размечтался! Мы живучие. Да и ты, кстати, не безродный, только прибедняешься, — в тон насмешливо ответил Ангел.

— Я демократический аристократ, или аристократический демократ — без разницы, — заковыристо обозначил себя Майкл. — Надо же, настоящего императора увидел. Зверинец!

Приглашение во Дворец Канцлера в день национального праздника — не награждение медалью, но типа того. Не приглашение чиновника высшего разряда — преддверие отставки. Для прочих категорий привилегированных граждан Рейха действуют свои правила и условности, рисующие текущую политическую картину власти. Для инопланетян, в числе которых и земляне, применяется порядок дипломатического представительства и специальные гостевые приглашения.

 Эволюционные различия космических рас существенное препятствие для контактов и общения. Защитные скафандры и подобные устройства — слабое подспорье и крайне неудобное. Развитые цивилизация для дипломатических отношений используют аватара. Клоны — оружие войны, диверсий, они не являются авторизованным, персонифицированным присутствием, они лишь копия ограниченная заложенной в них мотивационной программой, которая порой даёт сбои.

Аватары безопасней для принимающей стороны. Они не обладают в полной степени способностями оригинала, если реализованы на биологической основе инопланетного существа. Например, Драко в человеческом облике теряют свою смертоносную псионическую силу, хотя остаются телепатами и суггестически всё равно крайне опасны для людей. Нисхождение в аватара — всегда нисхождение, и никогда не наоборот. Человек в облике Драко — пустая фантазия. Взаимозамещение возможно только между очень близкими цивилизационными линиями. Это редкость. Да и необходимости тогда в этом, как правило, нет. Эволюция из одного корня долго сохраняет биологическую совместимость, хотя культурные различия, могут быть значительными.

Миролюбивых империй в галактике нет, как, вероятно, и во всей Вселенной. Претенденты есть, но кто ж им поверит? Если не агрессия и война, то взаимное лицемерие — на этом в основном строятся взаимоотношения между мирами. Марсианский Рейх по вассальным обязательствам одна из истребительных дубин Империи Драко. Иногда для капитуляции непокорных достаточно только появление на орбите кораблей Nacht Waffen. Марсианские немцы пунктуально безжалостны. Это общеизвестно. Выгода от дружбы с палачом, разве что быстрая смерть. Поэтому представительств марсианского Рейха в других мирах раз-два и обчёлся. Что взаимно. Это не означает изоляции. Активная торговля с псами Драко ведётся исключительно через немецкие колонии. Такое посредничество всех устраивает.

Дипломатический корпус в Тронном зале вполне исчерпывался делегацией Межгалактической федерации суверенных планет (IFSP). Декларативно это мирное содружество, практически — сосуд политических интриг и тайных операций. Явно, открыто Федерация ни с кем не воюет, иногда даже выступает переговорщиком между враждующими сторонами. Редкие приступы миротворчества всегда связаны с потерями, которые несут из-за конфликта выгодополучатели Федерации. Её флот особого назначения, в котором числится «Чёрный лебедь», как чрезвычайный посланник — это что-то среднее между Красным крестом и вооружёнными силами ООН на Земле. Так выглядит слегка сердобольная витрина, не лишённая доли правды. В то же время Федерация через своих агентов (оперативников) на Земле замешана в преступлениях против человечности, в распространении оружия, в бандитизме.

Реально за Федерацией стоят мегапопуляции Ведантов и Зелёных, а на подхвате — Высокие Серые. Маленькие Серые — что-то вроде дворняжек, и чаще всего они биологические роботы. Остальное — мелочовка, хотя и в совокупности это сотни тысяч миров. В Солнечной системе находится филиал Федерации, как и во многих планетных системах. Она словно многоглавая Гидра. У Федерации нет центра управления, но действует она как единый организм и всегда разрушительно для слабых, неокрепших миров, избегая конфликтов с сильными цивилизациями. Мир, дружба, жвачка — её санитарный экран.  

Аватара сам по себе не очеловечивает. Это биологический костюм с аксессуарами, сшитый строго индивидуально. Нужен навык двигаться в нём, дышать, выражать эмоции, правильно носить одежду, говорить. Неподготовленный инопланетянин чувствует себя в новом теле некомфортно, его поведение неадекватно окружающей среде. В основном дипломаты и разведчики имеют специальную подготовку для жизни в новом образе. Любители-виртуозы встречаются изредка. Абы, какому инопланетянину аватара не по плечу. Вжиться в тело иной расы так, словно в нём родился — это талант.

Посол Федерации владеет своим аватарой в совершенстве — человек, да и только! Невозможно распознать в его образе инопланетянина. В прошлом он разведчик нелегал и прожил на Земле двадцать лет с юности. Сейчас это мужчина средних лет, импозантный, как римский сенатор из времени Юлия Цезаря, только ростом повыше (римляне были коротышками) и без напускной властности. В общении по-светски обходителен и безукоризненно ироничен. Говорит на многих языках, словно они его родные.

 — Рад вас видеть, бриллиантовые вы наши! — поприветствовал Посол Ангела и Майкла, которые не успели улизнуть от его внимания. Цветастый эпитет он употребил не для красного словца: ему известна история драгоценных камней, украсивших герб Рейха.

Посла сопровождали двое Высоких белых, как их называют земляне. Они не аватары. Считается, что их внешность скандинавского типа, хотя по нынешним временам в скандинавских странах впору считать нормой африканский типаж. Белая Европа уверенно сходит на нет, уступая место чёрному уже расисткому не меньшинству вкупе с исламскими фундаменталистами. Сгорел Собор Парижской Богоматери, сгорит и всё остальное наследие европейской культуры, останутся только засранные руины. Восстанавливать будет некому. Недалёк тот день.  Увы, мультикультурность  — агрессия худшего, а не сплав лучшего, и предательство белой расы.

Вероятность, что инопланетяне случайно выглядят как люди, равна нулю. Так бывает только с родственными расами. Например, нордики. Им приписан нордический тип внешности, хотя они скорее среднее европейские белые и Высоким белым не родня. Их цивилизации не пересекались. А вот общий корень с человечеством неоспорим. На этот счёт много разных версий, но все они скорее фантазийные, чем реальные. Цивилизация нордиков значительно старше земной. В ней множество подрас, внешность некоторых незначительно, но всё же отличается от людей. Это нормально. Считается, что Нордики происходят с четвёртой и пятой планет звезды под названием Альтаир, которая хорошо видна из земного северного полушария, и они уже несколько столетий воюют с Серыми (из звёздной системы Zeta Reticuli). А вот Высокие белые как на подбор скандинавы, словно под копирку, без какого-либо внутрирасового разнообразия, что подозрительно, и они рука об руку сотрудничают с Серыми, которые используют землян для своих генетических экспериментов, как подопытных свинок. О родных планетах Высоких белых доподлинно ничего не известно. Сами они рассказывают о своём обществе, как о совершенном. Называют себя плеяранцами из звёздного скопления Плеяд. Ну, так, не мудрено. И земляне рассказывают о себе не бог весть что!

Скорее всего, Высокие белые — вспомогательная искусственная раса, результат генетической инженерии, суррогатная популяция, созданная Вердантами для заселения опустошённых ими планет. И уж точно они не из Плеяд, где разумная жизнь за редким исключением находится ещё в зачаточном состоянии. Культура якобы плеяранцев соотносится с культурами Вердантов и Высоких серых, и не имеет ничего общего с человеческой культурой. С точки зрения землян Высокие белые жертвы эмоциональной тупости. Это характерно для рас, подчинённых Вердантам, которые используют их в своих экспансионистских целях, прикрываясь экранной Межгалактической федерацией суверенных планет.  

Об истинной расе Посла Федерации остаётся только гадать. Скорее всего, он из Зелёных. Это общее название одной из мегапопуляций, которая как бы доминирует в большой невидимой с Земли галактике, содержащей более 100 миллиардов звёзд. Общеизвестно, что Зелёные любят приврать, преувеличить свою значительность. И ещё они постоянно заняты сменой должностных лиц внутри Федерации. Интриганы знатные!

Верданты и Зелёные  — не дружественные расы из разных галактик, в одной — они бы не ужились. Их интересы часто расходятся, но для Земли у них есть совместный план — снять с естественного воспроизводства человечество, заменив его спроектированными особями в рамках программы разведения подчинённых рас. Манипулируя оперативниками Федерации, внедрёнными в управляющую земную элиту, Верданты усугубляют человеческие кризисы и конфликты, способствуют заблуждениям обывательских масс, спонсируют массовые убийства, оргии насилия и религиозные войны.

Помехой для быстрой реализации популяционного замысла стали Архонты. Тактически они не меньше Вердантов и Зелёных гадят человечеству, используя те же приёмы, но цель у них другая. Архонты против заселения Земли тупо послушными, безэмоциональными, роботизированными существами. Им нужно разобщённое, страдающее человечество, генерирующее страх и ужас. Люди называют это гаввах. Архонты не телесны, энергия страдания органических существ  —  их изысканный деликатес. Нередко, с человеконенавистническими намерениями, они нисходят в физические тела, живут и умирают как люди. Так причудливо Архонты выступают защитниками терзаемого не только ими человечества. Неисповедимы пути Господни!

Вердантов и Зелёных задержка намеченного не волнует. Горизонт их планирования беспределен. Архонты — ставленники Драко. Это усложняет дело. У громадной воинственной империи нет конкурентов в этой Галактике. Но всё когда-то переходит в свою противоположность. Двум вечностям не бывать, а одной — не миновать! Закат власти Драко уже предопределён в циклической Вселенной. Древние Строители считались незыблемой силой. А теперь их и след простыл. Возможно, что они слились с Вселенским Разумом. Возможно. Большой секрет в том, что секретов нет, а единственное постоянство — вечность перемен.

Драко игнорируют Межгалактическую федерацию суверенных планет. Мышиная возня альянсов, мезальянсов, группировок, которых не счесть, не угроза Империи. Все они грызутся между собой. Залог разобщённости вассальных цивилизаций — Архонты, которым Драко позволяют наслаждаться войнами миров. А если где-то вдруг появляется опасное для Империи содружество рас, то пощады не бывает. Планетарные убийства называют Пиром Архонтов.   

В основе интереса и особого отношения посла к «Чёрному лебедю» — личность Ангела. Гены seo car — это чистая королевская родовая линия от проотца создателя расы Драко на Земле, которую они называют Терра. Ангел для Посла — Его Величество. Это лишь лёгкое преувеличение. Маленькая лесть всегда располагает к светскому дружескому общению. Как в человеческом теле сошлись гены, казалось бы, бесконечно далёких рас — это не загадка, а промысел божий, не иначе. По земной привычке Посол частенько поминал бога и к месту, и не к месту.

Когда у «Чёрного лебедя» начались убийственные разборки с Международным Корпоративным Конгломератом и Контактной разведкой, Федерация приласкала непокорный корабль, наделив его планетарной суверенностью, что ранее неслыханно, и это ни в какие ворота не лезет. Коллег Послу убеждать не пришлось: принц королевского дома Драко — драгоценны    актив.

Международный Корпоративный Конгломерат изначально только земная компания. В обиходе его называют «Корпорация», или «Трест». Люди особенно глупы, когда кажутся себе самыми умными. Вместо того чтобы приветить Космического лорда, они объявили ему войну из-за торговых дрязг! Посол порадовался такой ссоре и, что греха таить, ей поспособствовал.

Нетрудно догадаться, что упоминание в названии «Космическое акционерное общество» — это пустое сотрясение эфира. Мысленно распространять земную правовую систему не то что на Галактику, а даже на Солнечную систему — глупое времяпрепровождение. В космосе действует только одна организационно-бесправная форма бизнеса, слегка напоминающая кооператив. Собрались, договорились о карах небесных за нарушение договорённостей, на том и ладно. Международный Корпоративный Конгломерат считается земным лишь потому, что помимо марсианского Рейха (без него никак и никуда в Солнечной системе) в него входят две компании BlackRock и Vanguard. Это финансовые монстры фиатной денежной системы человечества. Их совокупные инвестиции в экономику планеты согласно оценке Bloomberg стремятся к 20 трлн. долларов. Нет ничего на Земле, что тем или иным образом не связано BlackRock и Vanguard. У них львиные доли в компаниях Big Pharma, Moderna, Pfizer, AstraZeneca. Список бесконечный. В 98% процентах влиятельных СМИ их участие решающее. Продукты питания, «зелёные проекты» и в то же время нефтегазовая промышленность — их вотчины.

И в BlackRock, и в Vanguard у Федерации полно оперативников, без содействия которых трудно было бы добиться ошеломляющих финансовых результатов, и тотального оболванивая человечества. Землян втянуть в космический бизнес было не трудно. А вот Рейх поартачился. Позиции Федерации в Новом Берлине ой как далеки от желаемых. Любое неловкое вмешательство во внутреннюю политику марсианских уже не вполне немцев, грозит высылкой за Пояс Оорта или куда подальше. Рейх не без оснований относился к Федерации с большим недоверием. Отличной политической прокладкой и стала Корпорация.

Ричард, брат Ангела, не последний человек в BlackRock. Поначалу Посол посчитал это малозначительной случайностью. Но поразмыслив, своё мнение изменил. Именно случайности часто оказываются удачей для тех, кто сумеет ими воспользоваться. Нет ни одного плана, который бы осуществился по плану. На роль Антихриста, которого ждут, не дождутся религиозные фанатики, и который возьмёт в свои руки бразды земного правления, конечно же, Ричард не годится. Да, он чистая ветвь легендарных меровингов, но этого мало. Увы, он не сумасшедший властолюбец. В человеческих исторических сказках героические вожди всегда кровожадные ублюдочные безумцы, и это справедливо, с чаяниями народов нужно считаться. Для Ричарда могут быть и другие политические расклады бредового земного пасьянса. Время карман не тянет, пусть и не ждёт, а торопиться нужно, не спеша, особенно когда имеешь дело с капризными Семьями Круга. Ричарда Посол оставил на потом. В крайнем случае пригодится как заложник.

Долгое время Корпорация влачила жалкое существование. Всё изменилось, когда старый Канцлер обласкал мало кому до того известных командиров «Чёрного лебедя». При дворе внимание к гомосексуальной паре вызвало лицемерный шок: именно на поле сексуальных свобод ожидали официальных перемен, потому что практически гомофобные законы давно вышли из употребления. Старый Канцлер — мастер отвлечь внимание. Пока судили да рядили, небывалые торговые преференции получила Корпорация. Светские недоумки сочли это маразматической приязнью Канцлера к гомосексуальной паре. Перепутали причину и следствие. Канцлер решил коренным образом изменить колониальную политику — в этом причина; приближение к трону Ангела и Майкла, с вручением им корабля, о котором в Корпорации и не мечтали, — это следствие. Умел старый лис навести тень на плетень. Бисмарк ему не чета.

Тогда-то и обратил Посол пристальное внимание редкостную пару. Ничего необычного, кроме обычного мошенничества он не заметил. Первый громкий скандал — стычка с Земным космическим флотом. И какая! Три не вражеских корабля как не бывало! Самонадеянность земных вояк обернулась для них катастрофой. Свои побили своих. Затем «Чёрный лебедь» прогремел гомофобным скандалом, после которого его покинул экипаж. Новую команду командиры набрали из инопланетян. Не ординарно — не более, и ошибочно, как посчитал Посол, но ошибся он. А вот после второго пришествия «Чёрного Лебедя», как Посол это назвал, он крепко задумался. Чудеса — это то, о чём не знаешь, а не то, чего не может быть. Ни с того ни с сего даже Феникс из пепла не возродится. Тайны вокруг «Чёрного лебедя» множились. Любопытство или интуиция подтолкнули Посла действовать? Трудно отделить одно от другого, когда и то, и другое взаимно себя объясняет.

Устроить разрыв «Чёрного лебедя» с Корпорацией оказалось очень просто. Люди скорее ведутся на вздорные уловки, чем на хитрые планы. Рассориться вздрызг из-за монополии на торговлю земным шоколадом?! Посол через своих оперативников лишь немного подлил масла в огонь, и готовил очередную ссору. Она не понадобилась. Вместо чувства победы, удивление, хотя, казалось бы, давно привык к человеческой недоговороспособности по любому поводу.

Переманив «Чёрный лебедь» в Федерацию, Посол не думал, что получит безропотных исполнителей своей воли. Действительность превзошла прогнозируемую непокорность. Надежда на управляемость «Чёрным лебедем» быстро растаяла как эскимо на десерт жарким днём. Ангел и Майкл хорошо усвоили урок Гестапо, когда Мюллер использовал их втёмную. Шрамы от «дружеской помощи» в Колониях до сих пор не зажили. Поручения Федерации «Чёрный лебедь» выполняет всегда публично от имени Федерации, чтобы не возникало вопроса, кому предъявлять претензии. Посла далеко не всегда это устраивает, как и сейчас попытка Ангела и Майкла улизнуть от него в Тронном зале.

— Наслышан, что вы помогаете повстанцам Веги медикаментами в каких-то грандиозных объёмах, драгоценные мои, — не стал ходить вокруг да около Посол. Для кого — повстанцы; для кого — бандиты. Как посмотреть!

— От своего имени, — уточнил Майкл. — Это не вопрос Федерации.

— Конечно, конечно… — согласился не согласившись, Посол. — Нечеловеческая доброта! Вы феноменальные экземпляры!

Майкл называет Посла дипломатическим прыщем на жопе Федерации. Действительно жопа, с какой стороны ни посмотри. Ангел в этом не сомневался. Компромисс с Федерацией себя исчерпал. За витриной миролюбцев демагогия, ложь, интриги, жажда власти, борьба за ресурсы. От оперативников Федерации на Земле воняет. Ангел это чувствует. Метят их, чтобы друг друга узнавали по запаху. Раньше Ангел этого не знал, относил на счёт физиологической особенности некоторых особо неприятных ему людей. И чем выше ступенька власти, тем больше там вони. Человечество находится в постоянном кризисе. Проще всего обвинить в этом инопланетян. Но оперативники Федерации — люди. Их стремление к элитарной жизни неважно за чей счёт губит цивилизацию. Инопланетяне — отмазка. Они высшие существа, почти боги, служить им не грех. Они по-своему заботятся о человечестве. Какая чепуха! Инопланетяне пекутся только о себе, и никогда о какой-либо другой расе. Их обещание Ноева ковчега, победы светлых сил, вознесения — это всё ложь.

Посла раздражала независимость «Чёрного лебедя» и чем дальше, тем больше. Он думал над тем, как их приструнить, снова поставить в стойло. Ничего толкового в голову не приходило. Посол оказался в собственной ловушке, затеяв игру с человеком-драконом, которого теперь не в силах обуздать. Ангел, по земной традиции, может просто и безнаказанно послать Федерацию на хуй. Трудно объяснить инопланетянам, почему, посланный на половой орган, унижен? А придётся. Нет! Никаких посыланий! Близость командиров «Чёрного лебедя» к семье Канцлера — удача для Федерации. Только вот, как этим воспользоваться? Ангел — скрытая угроза. Человек-дракон — опасный коктейль. Если он повернёт свою силу против Федерации, то Послу не поздоровиться до смерти: сотрут с линии времени, словно его никогда не было, весь его род сотрут. Придётся терпеть несносную парочку.

— Говнюк! — оценил Майкл Посла после мимолётного общения.

— Забудь! — ответил Ангел. — Он нас боится. От него страхом воняет. Пусть только попробует нагадить!

 — Здравствуйте, ребятки! — подошла сзади, как подкралась, девушка. — Двое из ларца, разные с лица!

— Фейт, голубушка, свет очей моих! — повернулся к девушке Ангел. — Как ты ухитряешься подобраться незаметно к человеку-дракону? Я в шоке!

— Это профессиональное, мой дорогой ваше величество, — игриво ответила Фейт. — А вот Майк меня заметил издалека. Так ведь Майк?

Майкл согласно кивнул головой:

— Я опасность за версту чую. Особенно такую очаровательную. Ты здесь как аленький цветочек на овощной грядке.

Это Фейт Конорс — внучка Габриэля Крюгера, основателя и владельца отнюдь не эстрадной группы его имени. Да, начинал он скромно с небольшой компанией единомышленников. Тогда и появилось название «Группа Крюгера». Теперь это мощная частная военная компания: своя автономная база на Луне, несколько — на Марсе. Это из того, что известно. Всё остальное сплетни, мифы, легенды.

Говорят, что Крюгер бывший военный и оружейный подрядчик из параллельной реальности, в которой нацисты выиграли Вторую мировую войну. Невежды. Параллельных реальностей нет, есть — разные временные линии с не совпадающей историей. Вы там не вы здешний, а кто-то другой, может быть даже кошка, или мышка, или вас там вовсе нет, потому что не родились, или погибли на войне, или попали под машину. Мало ли что! Причин уйма, как и в той временной линии, в которой вы ещё живы, и это повод для оптимизма.

Группа Крюгера, прежде всего, подрядчик марсианского Рейха, что в духе её немецкого нацистского происхождения. Но этим она себя не ограничивает. Второй по важности, хотя и не по объёмам заказов, работодатель — Инопланетная контактная разведка, также известная как Организация продвинутой контактной разведки, или попросту — контактники. Она вещь в себе. Сплетен о контактниках ходит не меньше, чем о Крюгере. Официально эта разведка — связующее звено между людьми и инопланетянами для содействия сотрудничеству. Один из её дивизионов — Люди в чёрном, которые совсем не люди, и чаще всего не в чёрном. Это Отдел К., приписанный к группе Войск специального назначения в Форте Бельвуар, Вирджиния. Напрашивается вопрос, в какой степени контактники голуби мира, а в какой — наоборот? Ждите ответа, ждите ответа…

Клиенты-подельники Группы Крюгера, криминальные синдикаты Монарх и Мёбиус. Они действуют из «карманных реальностей» — это как острова в океане не отмеченные на карте. Оба синдиката крайне зловредны.

Монарх — прозвище Пола Сирена. За этой вывеской работорговля, наркотики, проституция, в том числе детская, эксперименты по контролю над разумом с помощью синтетической телепатии и психотроники. Монарха ещё называют нацистом в шёлковом галстуке: любит пофасонить и не только. Это он в 60-х годах XX века подсказал коллегам из ЦРУ чудовищную методику расщепления личности на альтер-личности, или по-другому — на множественные альтер-эго, в просторечии — на альтеры. Лучший результат даёт изнасилование ребёнка в трёхлетнем возрасте. Детский разум, пытаясь оградиться от воспоминаний о событиях, слишком болезненных, чтобы их вынести, прячет тяжёлую травму в дополнительной, виртуальной личности. Для закрепления результата рекомендуется повторить изнасилование в шестилетнем возрасте. А ещё лучше — регулярное сексуальное надругательство в сочетании с избиением и пытками. Существуют различные приёмы управления множественными личностями, как разными людьми в одном теле. В технологии Монарха сознание альтеров переносится в клоны. На Земле этому пока не научились. Монарх продаёт таким образом очеловеченные клоны в рабство. Они разумны, легко обучаемы и покорны. Неповиновение исключено: в их мозг внедрены устройства, пресекающие характерную для эмоциональности и свободомыслия нейронную активность. Плюс к этому, постоянная контрольная связь с системой безопасности кораблей, на которых они служат. Такие клоны неприхотливы, они десятилетиями живут в каютах-каморках, питаются однообразной пищей, и не помышляют о развлечениях и увольнительных. Основной покупатель — Тёмный флот марсианского Рейха. Есть два дивизиона альтеров от Монарха и у Крюгера. Расщепление сознания слишком мерзкая работа, сам он этим не занимается. Её выполняют в подпольных лабораториях садисты учёные из ЦРУ, и продают Монарху уже готовых для дальнейшего использования детей в возрасте 10-13 лет. Взаимовыгодное разделение труда!

Мёбиус тесно сотрудничает с Монархом, отличается амбициозностью: пытаясь захватить мир через контроль над финансовой системой, действует, опираясь на корпорации и тайные общества. Синдикат принял активное участие в разжигании двух мировых войн и готовит третью.

Монарх — погоняло главаря, ставшее нарицательным. Мёбиус — название организации, которой безраздельно заправляют женщины. Этот управленческий гендерный плевок на мужчин крайне ядовит.

Есть мнение, что если к власти над миром придут женщины, то они наведут порядок, как хорошая хозяйка в доме, и в мире наступит мир на все времена. Ой, ли! Что-то нет на слуху женщин миротворцев, возможно они и были, кто знает? А вот женщин ястребов не вспомнить трудно. Они, что приходской священник, который святее Папы Римского, воинственным мужчинам фору дадут. Показательно и анекдотично обилие мужеподобных тёток в армии США. А жестокость женщин мафиози легендарна, прочие мафиозники им в подмётки не годятся.

О внучке Крюгера, Фейт, в женском роде не скажешь — она боец, солдат. Это легальный статус, хотя молва, считает Группу Крюгера криминальной организацией, а её членов — бандитами. На каждый роток не накинешь платок! Ярлык «бандитская армия» не отменяет армейской сути, и он результат упрощения жизни, чем часто грешат дилетанты. В космосе отсутствует понятие «военное преступление». Нет лицемерных правил войны. Садизм не приветствуется, но и не наказывается. Это дело личное. Пытки для получения информации — обычная практика. Убийство на войне — норма, работа, рутина, разбавленная жестокими извращениями. Пленные в космических войнах редкость, разве что для продажи в рабство. Убьёт ли Фейт Ангела и Майкла, окажись они солдатами врага? Рука не дрогнет, если, конечно, они её не убьют раньше, что не исключено. И это справедливо. Суть войны — смерть. Но пока судьба не развела их в противоборствующие лагеря, они клятые друзья.

 Сказанное выше справедливо как принцип, а в лобовую атаку ходят только безмозглые клоны и роботы, да и лобовые атаки — редкость, или глупость командиров. Прежде — выжженная земля, где не осталось ничего живого, или радиоактивная пустыня, а потом — изредка зачистка. Фейт в атаку не ходит. Группа Крюгера — это армия-спецназ для особых операций: диверсии, похищение важных персон, или их устранение, захват особо охраняемых объектов. Бойцы Крюгера там, где нужен интеллект и смекалка.

— Что-то ты очень весёлая. Нового мужчину нашла? — прошёлся Ангел по всегда актуальной для Фейт теме поиска достойного её любовника.

— Зачем? Мне пока старый нравится, — вышла двусмысленность и Фейт уточнила. — Он не старый. Ты же знаешь, я молодых люблю, таких как ваш Отто, например.

— Он не наш, — ответил Майкл. — Он Принц Марса.

— А я чем не принцесса? — с напускной важностью спросила Фейт.

Действительно, внучка Крюгера, по положению в марсианском высшем свете, принцесса. За её родителями и дедом, если не империя, то, как минимум королевство: богатство этой семьи баснословно, а политическое влияние чрезмерно.

По случаю торжественного приёма Фейт оделась с вызовом для окружающих её дам — ни одного украшения! А могла бы посоревноваться с сановными жёнами сказочными жемчугами и самоцветами заморскими с планет ой как далёких и удивительных. Но, нет же! Это не скромность, а гордость паче чаяния! Фейт пришла в брючном костюме светло-коричневого цвета униформы Группы Крюгера с жёлтыми офицерскими нашивками под эмблемой, очень приблизительно напоминающей перевёрнутую кисть руки большим пальцем вниз, багровую на белом фоне. Что-то оккультное.

Интересно, поместила она свой клон в стазисную капсулу, или он погиб, в очередной раз? Этот вопрос занимал Ангела, но спросить было бы крайне бестактно.

Своих бойцов Крюгер воспитывает с детства, чтобы сломать рефлексы, порождённые земной реальностью. С взрослым человеком это не удаётся. Мозг ребёнка более пластичен и податлив, его перестройка, хотя и травматична, но не фатальна. Что для взрослого смерть, для ребёнка — начало другой жизни без предвзятых идей о том, что возможно, а что нет; без рефлексии, без моральных принципов, без страха умереть. Боец существует в двух телах: одно — оригинал, развитый до предела человеческих возможностей своей физиологи; другое — усовершенствованный клон, роботизированный человек, супер солдат. Но, несмотря на разделённость тел, околосмертные переживания всё же преодолеть не удаётся, они общие. Технологические усовершенствования не гарантия выживания, а лишь подспорье в бою, и супер солдаты, случается, погибают. Выйдя из стазисной капсулы, оригинал проживает смерть клона, как свою.

Сколько раз умирала Фейт, знает только она. Для обычного человека это стало бы кошмаром, но не для солдат Крюгера. Фейт сама выбрала такую судьбу. Родители были категорически против. Дед, посмотрев результаты тестов внучки, сказал, что она станет замечательным бойцом, и его наследницей. В сыне он не видел продолжателя своего дела — ни боец, ни командир, неплохой бизнесмен и только. А Фейт по духу «солдат удачи» и другой жизни не представляет. Так через поколение в ней аукнулись гены деда.

Технологию клонирования с переносом сознания Крюгер украл в своей прежней временной линии, лишь слегка видоизменил, так заложив фундамент своего успеха на новом месте. Он получил возобновляемый ресурс без утраты интеллекта и боеспособности. В Рейхе посчитали слишком хлопотным двойное содержание солдат, которых им нужны тысячи, а не пара сотен, поэтому штампуют пушечное мясо — безмозглых клонов, выращивая их за 21 день, вкладывают в их голову одинаковую для всех стандартную модель службы без личностных характеристик. Это безостановочный конвейер расходного материала.

Во всемирной нацистской империи, из которой сбежал, Крюгер не Крюгер, а Шольц, преступник с примесью еврейской крови, скрывший это от властей. Там строго — сразу к стенке вместе с семьёй. А марсианский Рейх прощает некоторые незначительные дефекты расовой чистоты, как трагическое наследие проклятого земного прошлого.

— Когда твой клон придёт нас убивать, я через него разрушу твой стазис, и ты умрёшь вместе с ним, — предупредил Ангел Фейт при первом знакомстве.

— Бабка надвое сказала! — насмешливо ответила Фейт. — Да и зачем нам тебя убивать, человек-дракон? Пока ещё не зачем.

Так они и стали клятыми друзьями. Когда-то распоротые, а затем странно сшитые мозги Фейт придавали ей шарм неординарности. Ангел изучал её, она изучала его. Майкл в их игру не вмешивался. Иногда ему казалось, что Фейт из тех, с кем бы он пошёл в разведку, а иногда — наоборот. Было непонятно, как солдаты Крюгера действуют согласованно, если у каждого в голове сидит два шизофреника, которые между собой не могут договориться? Но расспрашивать об этом бесполезно. Фейт замечательная притворщица и ей выгодно выглядеть дурой. Она ловко уходит от любого мало-мальски серьёзного разговора о чём-либо.

— Они все псионики в разной степени. У них рой, — предположил Ангел. — Поодиночке они, пожалуй, малоопасны. Сильно зависимы от связи со своими клонами. Поэтому и впечатление о шизофрении. Без своего клона Фейт чувствует себя как голая на сцене. Поэтому и придуривается. Так скрывает свою зависимость и уязвимость.

— Скажи ещё, что они влюблены в своих клонов, — короче сформулировал Майкл.

— В точку! - согласился Ангел: — Они влюблены в самих себя, в лучших самих себя, в усовершенствованных самих себя! У них комплекс неполноценности. Думаю, он парням клонам даже члены наращивает, для повышения самооценки. Подозреваю, нас с тобой она считает клонами друг друга.

— Как это? — удивился Майкл: — Какая-то армия любовников! С членами нарощенными. Бред!

— Армия нарциссов нацистов без чести и совести! — поправил Ангел. — Страшная сила. И букет психологических проблем.

Крюгер бы поаплодировал! Именно психологические проблемы двойственности стали чуть ли не бичом его армии. Симптомы шизоидности у каждой второй пары. Секс между клонами, причём в основном гомосексуальный. Фейт врёт. У неё нет любовников. Она мастурбирует на свой клон. А что вытворяют парни друг с другом! Это бессовестные, безбашенные оргии. Крюгер вынужден был лишить клонов свободного личного времени. Тогда они стали отрываться на заданиях, насилуя всё, что шевелится и дышит. Подавление сексуальности при переносе сознания плохо сказывается на боеспособности: клоны евнухи теряют смекалку, совершают ошибки, и погибают чаще психиатрически не кастрированных. Пришлось закрыть глаза на странности любви. Проблема кроется не в клонах, а в оригиналах, которые, не сознавая, транслируют на клонов свои подспудные страсти свободные от узды моральных запретов.

Главный же изъян кроется в другом. Сильные псионики могут вклиниться в псионическую связь оригинала с клоном, и так уничтожить их обоих. Это правда, как и то, что такая угроза заранее выявляется и учитывается при планировании операций. Псионическая защита VIP персон и, особенно, объектов и грузов, осложняет профессиональную, сродни пиратской, деятельность крюгерцев. Значительно проще и веселее зачищать бандитские анклавы, или, в угоду корпорациям, территории от природных хищников и аборигенов. На Марсе — это жуки размером с танк, злющие раптеры, огромные крысы-мутанты, завезённые с Земли. Для крюгерцев такая живность развлечение и бессрочный хорошо оплачиваемый контракт. Солдаты-клоны Рейха тупят: им неведома смекалка, они лёгкая добыча для интеллектуальных марсианских хищников.

Есть у Крюгера и обычные бойцы. «Обычные» — по сравнению парами оригинал-клон. По сравнению же со средним человеческим материалом — выдающиеся по физическим и псионическим способностям. Отбор самый тщательный. Обучение в высшей степени пристрастное и основательное с неизбежным отсевом. Не все выдерживают напряжённые тренировки. Затраты сил и средств немалые, они себя оправдывают, но всё же не так, как бы хотелось. Медицина позволяет вернуть к жизни, восстановить конечности, но при одном условии, которое известно и противнику. Голова! Голова должна быть цела. Без неё вернуть к жизни невозможно.

Для множества инопланетян, всех не перечислить, человеческий мозг — и лакомство, и непоправимый ущерб врагу. Поэтому в случае неудач, а они случаются, на поле боя остаются только обезглавленные трупы. Восстановить тело можно по одной клетке, она как кусочек голограммы. Только вот мозг для иммунной системы — инфекция и восстановлению не подлежит. Так работает иммунитет. Он убивает мозг, если ему удаётся до него добраться через гематоэнцефалический барьер.

В отличие от клонирования, возрождение из останков, при наличии нервной ткани, называется голографической репликой. Успех зависит от посмертного срока. Он должен быть не больше 48 часов. Репликант всегда выглядит свежее, моложе и часто отличается от оригинала по характеру, по привычкам, по выражению лица. Нередко бывает частичная потеря мышечной памяти в ущерб боеспособности. Например, репликант знает, как держать автомат, но держит его так, словно взял в руки впервые. Приходится учить заново. Реплика с уже реплки считается нецелесообразной в силу непредсказуемости результата. Или возможны варианты — человекоподобные реплики, синтетические дубликаты, роботизированные гуманоиды, роботизированные двойники. Но они не способны воспринимать опасность, у них отсутствует инстинкт выживания. Без этого солдат — не солдат. Армия роботов и клонов — плохая армия. Тогда предпочтительнее киборги, у которых человеческие инстинкты подавлены избирательно не во вред способности осмысливать боевую обстановку и фактор угрозы.  

Технология «петли времени» позволяет вернуться назад и спасти погибших бойцов. Но это — проигранный бой, выигранный ценой их жизни. Приоритет очевиден. Войны без потерь не бывает. Специфика Группы Крюгера — диверсионные операции, зачистка подземных объектов. Бомбозакидательство для этого не годится. Поэтому с досадными потерями в контактном бою приходится мириться.

Технология «зеркала» — специальный шлем, позволяющий заглянуть в близкое будущее — слабое подспорье. Увидеть себя обезглавленным не значит, не лишиться головы вместе с дорогущим чудо-шлемом. Забавная игрушка, не более. Проще, оказалось, сдавать бойцов, как имущество, в аренду Nacht Waffen. Оплата хорошая, а в случае гибели полное возмещение расходов, понесённых на подготовку солдата. Неплохой бизнес.

Самые опасные и, ожидаемо кровопролитные операции, выпадают на долю клонов, оригиналы которых в это время находятся в стазисных капсулах, что гарантирует полноценное сохранение полученного боевого опыта. Стоимость сложных контрактов многократно перекрывает расходы на восстановление потерянных в бою бойцов. Услуги Группы Крюгера стоят очень дорого, но окупаются, судя по тому, что и Рейх, и корпорации редко торгуются. Часто не обходится без откатов. Тогда цены контрактов взлетают до космических. Воруют всегда и везде независимо от расы и цивилизованности. Войн станет значительно меньше, если на них нельзя будет обогатиться финансовым магнатам. Но коррупция лишь непременная смазка всегда выгодного бизнеса на крови. Одно из подразделений Крюгера занимается торговлей оружием сплошь и рядом обеим воюющим сторонам.

Для Драко, псионическая сила которых смертельное оружие, армия Крюгера — это детский лепет, как и многие другие армии, включая Nacht Waffen. С этим ничего не поделаешь. Но так безрассудно Крюгер и не замахивался. Особым случаем он считает так же «Чёрный лебедь», который стал полезным активом на политическом поле Рейха, только вот чьим? На этот вопрос Крюгер ответа не находил. Предположение о самонепотопляемости Ангела и Майкла он считал смехотворным. Если «Чёрный лебедь» существует, значит, это кому-то нужно, и этот кто-то значительно сильнее врагов чудо-корабля. Неизвестное — решающий аргумент в пользу нейтральной позиции умудрённого жизненным опытом Крюгера.

— Заболталась я тут с вами, мальчики! — кокетливо воскликнула Фейт. — Хочу сбежать до финала фанфарной трагикомедии. Дедушка просил передать, что хочет с вами встретиться строго конфиденциально, очень строго, — Фейт изобразила рукой легкомысленное помахивание. — Целую, целую, извращенцы вы мои ненаглядные!

Так играючи, со стороны невинно болтая, Фейт выполнила поручение деда. По множеству примет Крюгер предчувствует идеальный политически шторм. У его созрел план, как вынудить силу, стоящую за «Чёрным лебедем», проявить себя. Тогда, может быть, станет яснее с кем дружить безопаснее.

 Удивиться предложению Крюгера Всесильного Ангел и Майкл успели, но обменяться мнениями — нет. Началась кульминация торжественного действа. После объявления церемониймейстера, парадные двери зала открылись, присутствующие выстроились в коридор до противоположной стены с Орлом вседержащим. Канцлер! Его сопровождали четыре сына, включая Отто. Вот почему он сбежал от своих командиров: пообещал отцу стоять рядом. Сыновья — это очевидный намёк на крепость будущей власти. В наступившей тишине, ни с кем персонально не раскланиваясь, семейный квинтет пересёк зал. Под Орлом, блистающим неповторимым, бриллиантово-огненным глазом, Канцлер провозгласил:

— Слава великой Германии! Слава Рейху!

Так новая власть наметила генеральный курс, вполне возможно, что в никуда. Немецкий Особый Путь!

***

В эффект Манделы, слухи о котором бытуют на Земле, Ангел не верил, потому что не знал кто такой Мандела, для него он не существует, и не существовал. Объяснение про какую-то страну, то ли в Африке, то ли не в Африке, не убеждало. Там и без Манделы полно чудес. Поближе ничего не нашлось? У людей архикороткая и странная память. Они себя-то не помнят, а вот в Африке… Это они как бы помнят. Ерунда! Взять того же Ангела. Об одном и том же он и Майкл помнят по-разному. Эффект несуществующего Манделы? Вопрос был бы праздным, да оказался практическим.

Император упомянул об аварии на «Чёрном лебеде». Он прочитал об этом в пабликах. Сказать, что враньё — нет, не враньё. Но и не правда! Объяснение есть и оно помрачающее здравомыслие. Речь о коллективной галлюцинации, которая могла бы стать реальностью, но не стала, хотя в реальности отразилась, как реальность.

Полёт начался весело. Летели туда, незнамо куда и совершенно не зачем, лишь бы подальше, да на подольше с глаз долой политической тусовки Рейха, от грозного нового Канцлера, с которым расстались на контрах, подержав свободу выбора Отто. Решили устроить отпуск для души, отпуск для «Чёрного лебедя».

Ангел и Майкл добросовестно отвахтовав положенное, сдав рубку на попечение Младшего и Заместителя, не удержались от доминошного азарта. Служба на Корабле устроена разумно и в штатном режиме не требует торчать на рабочих местах морковкой на грядке. Автоматика и бионики в рутинном режиме успешно контролировали полёт в линейном маршевом пространстве без временных причуд, «подскоков» и прочих надсознательных кульбитов. Расположение кают-компании на средней палубе позволяет экипажу в кратчайший срок рассредоточиться по зонам ответственности в случае необходимости.

Ангел выбрал неспешный полёт между узлами космической паутины, чтобы растянуть время: ни что их не подгоняло вперёд, и уж тем более они не торопились вернуться, надеясь в пути переждать политические дрязги в Рейхе. До запланированной остановки в дружелюбной колонии, где корпорация «Чёрный лебедь» купила себе замечательный курортный участок земли, оставалось по космическим меркам всего ничего. Это настраивало на благодушный лад. Калеб настоял на соблюдении строгой защитной рабочей формы экипажем. Конфликт с Канцлером не исключал никакой подлости с его стороны, например, привлечение Тёмного флота для решения семейной проблемы. Даже Ангел сидел в своём пилотском облачении. Капитаны обычно не спорят со своим режимщиком, иначе, зачем бы они его назначали? Калеб не новичок в космосе. Его боевое прошлое оправдывало непреклонность, когда речь шла о безопасности. Были его опасения реальны, ли нет, но, к сожалению, чрезвычайная ситуация разразилась, и вряд ли из-за происков Канцлера.

Рубка ударила в набат. Сигнал тревоги разлился по Кораблю. Кто-то пытался получить доступ в технический отсек к блоку вихревых установок и к генератору масс. БОльшую неприятность трудно вообразить. Несмотря на всю свою техническую и военную мощь «Чёрный лебедь» разлетится на куски и кусочки, и ещё на более мелкие кусочки, если его вихревое сердце, не случайно упрятанное подальше от любого внешнего воздействия, взорвётся. К изумлению экипажа, неизвестным оказался известный тихоня, безобидный киборг уборщик, который даже имени не имел, и обыкновенно коротал время в кладовке со швабрами и помойными вёдрами.

Технический отсек разветвлён, внутри нет неприступных диафрагменных перегородок, кроме тех, что отсекают его от остального Корабля. Думать о них уже поздно. Секции разделены обычными дверьми с кодовым доступом и люками. Конечно, это не картонные перегородки, лбом их не расшибёшь, если только это не лоб и кулаки киборга, который действует, как молот. Под его ударами они продержаться недолго. Времени на оценку пробивной способности взбесившегося киборга нет. Дорога каждая минута.

— Экипажу занять аварийные капсулы! — скомандовал Майкл. — Не обсуждается! Капитан и Пилот в рубке. О готовности доложить!

Аварийных капсул на Корабле в избытке, чтобы до них быстро и легко добраться. Они встроены в корпус, словно часть интерьера. После отстреливания, аварийные капсулы сначала разлетаются, а затем, как примагниченные, собираются вместе, образуя аварийный отсек с запасом провизии, системой жизнеобеспечения, буйковой и обычной связью. «На дождаться помощи» обычно всего хватает. Но эта мера настолько крайняя, что означает гибель корабля.

Ангел и Майкл поднялись на скоростном лифте в рубку. Там остался только Кеша. Он, как ни в чём не бывало, сидел на своей обычной жёрдочке-качеле.

— Зря! — сказал ему Майкл. — Нужно было уйти со всеми, — получив подтверждение о готовности капсул, он сообщил. — Капсулы заблокированы, телепортация внутри корабля тоже. Прости, Макс! Капитан остаётся на корабле!

— Пилот остаётся с Капитаном! — дополнил Ангел.

— Очевидно, что у киборга сработала спящая программа. Мы не сможем его остановить… — Майкл передохнул. — Но попробуем. Пилот, манёвр!

— Вариант только один. Вероятность удачи не просматривается, — доложил Ангел.

— Для меня было честью служить с таким экипажем! — простился Майкл.

— И для меня тоже! Люблю вас! — поддержал Ангел. — Сброс!

Если аварийно не увести Корабль, то погибнут все. Мгновенный пространственный прыжок без Пилота и Капитана невозможен. В обычном полёте он под запретом. Такой манёвр сжигает их жизненный ресурс, как топливо. Неодушевлённая махина без обоюдного решения снять запрет, не сдвинется с места. Первым умирает Пилот, потому что он в Коконе. Капитан переживёт его ненадолго. Вместе со своим Кораблём они станут космическим вихрем, который сольётся с вихрями Вселенной.

Ангел и Майкл не видели, что творилось в капсулах. Экипаж плакал. Мысль, что они прощаются со своими командирами, резала сердца, как острый нож.

Это было как мгновенное пробуждение от сна. Кают-компания. Экипаж. Домино… Сигнала тревоги нет. Не сговариваясь, все бросились по своим рабочим местам, чтобы успеть предотвратить катастрофу и спасти корабль. Зная о причине беды, возможно её предотвратить. Режим авральный! Протокол «Проникновение посторонних в технический отсек». Перекрыть всё и вся! Во что бы то ни стало заглушить вихревую установку. Нужно запустить встречные вихри — своего рода огнетушители. Для корабля это травма, но не смертельная. Никому не пришло в голову, что тревога лишь почудилась. Никому! Все увидели одно и то же, и каждый пережил это по-своему, именно пережил, прожил, а не вообразил.

Калеб не стал тратить время на поиск сумасшедшего киборга, а вооружившись двумя плазменными пулемётами, перегородил собой вход в технический отсек. Стрельба на корабле в закрытом пространстве, да ещё вблизи волновых резонаторов — опасна. Это половина на половину всё равно, что уничтожить киборга застрелившись. Но думать об этом некогда. Общая беда страшнее.

— Сними коды со шлюзового отсека! — попросил Ангел.

Майкл уже стоял у командирской стойки в кают-компании, и переводил управление с рубки на себя, чтобы не тратить времени на лифт.

Последний раз шлюзовым отсеком пользовались давным-давно, когда выбросили за борт тело несостоявшегося бунтаря. Первый экипаж «Чёрного лебедя», сформированный впопыхах, оказался крайне конфликтным. А до этого, был случай, когда, правда, с другого корабля, за борт выбросился пилот. Майкл заблокировал шлюзовый отсек личным кодом. Никакой необходимости выходить за борт «Чёрного лебедя» не было, разве что фантастическое происшествие случится.

— Снял! — не задавая вопросов, ответил Майкл. — Береги себя.

Пилот остался без дела, потому что корабль вот-вот обездвижится. Но это не как сорванный стоп-кран. «Чёрный лебедь» полетит по инерции с отключённым двигателем. В этом спасение. Только бы успеть!

Киборга Ангел застал спокойно сидящим в кладовке. Это удача! Псионическое воздействие на бронированного монстра возможно, только вот хватит ли силы?

— За мной! — скомандовал Ангел.

Киборг встал и послушно последовал за Ангелом. Его время ещё не наступило. В шлюзовом отсеке он спокойно вошёл в декомпрессионную камеру. Закрыв её, Ангел облегчённо вздохнул. Успел! В тот же момент глаза киборга вспыхнули, как фары автомобиля — они стали другими, человеческими и горели обжигающей ненавистью!

В техническом задании на изготовление киборга Ангел указал абсолютное отсутствие какой-либо эмоциональности. Это заказная опция. Киборгам не чужды чувства, если они не запрещены. Они почти люди, только бронированные. В этом их преимущество и отличие от механических роботов. Из декомпрессионной камеры на Ангела смотрел Раф Орсини! Это невероятно! Прошлая, человеческая личность у киборгов обязательно стирается. Им подгружается представление о рождении сразу в бронированном теле, и внедряются стандартные установки в зависимости от условий их дальнейшего использования.

Грозные кулачищи киборга-Орсини уже были занесены для сокрушительного удара, когда Ангел запустил режим продувки и открыл камеру со стороны борта. Иногда в таком положении на корабль попадает космическая вода. Режим продувки для того, чтобы избавиться от неё. Вода-то она вода, но космическая, и характер у неё вредный, въедливый и вонючий до одурения, когда она попадает в атмосферу. Людей в камере удерживают мощные магнитные присоски, иначе лететь им как от пинка под задницу. У киборга встроенного приспособления нет, нужен отдельно специальный пояс. Фиг ему! Ангел смотрел, как бронированная туша пытается сопротивляться, нелепо размахивая руками, колотя поток воздуха. Без опоры сила не сила. Наконец киборг-Орсини пробкой вылетел за борт. Туда ему и дорога, дорога дальняя. Киборгам открытый космос не угроза. Их лицо автоматически закрывает прочный щиток. Энергообеспечение сводится к минимуму, все жизненные процессы замедляются. Так лететь киборгу-Орсини, может быть, пару тысяч земных лет, пока не упадёт на встречную звезду, или не разобьётся о встречную планету. В межзвёздном пространстве нет гравитации, импульс движения нового космического тела невелик, поэтому состоявшийся-несостоявшийся террорист может зависнуть неподвижно навсегда. В любом случае Орсини, пробудившемуся в теле киборга, не позавидуешь.

В душе Ангела ворочался острый камень — сожаление, раскаяние, стыд. Как ни крути, больно от мыли, что навлёк беду и, если бы только на себя. По своей прихоти Ангел заковал заклятого врага Рафа Орсини в броню, сделал из него покорного безропотного киборга слугу, привёл его на корабль. И вот теперь расплата за горделивую мстительность. Под угрозой оказался корабль, экипаж, Майкл. Первое время видеть уничтоженного, униженного Орсини доставляло удовольствие, которое быстро потускнело, сменилось безразличием. Стоило ради этого испытывать судьбу? Но кто же знал, что киборг бракованный? Впрочем, это нелепость. Бракованных киборгов не бывает. Тестируют их очень жёстко. Вина Ангела не бесспорна, но от этого не легче.

В кают-компании никого не было. Опасность миновала, но все оставались на своих местах. «Чёрный лебедь» жил в предсмертном режиме. Корабль и член экипажа, и храм, и дом, как говорит Майкл. К кораблю относились как к живому, и сейчас он болел, за ним требовался уход. Вихревая установка, всё равно, что сердце у человека. Корабль пережил клиническую смерть.

В рубке Ангел застал Отто, Майкла и Макса. Они занимались тестированием оборудования.

— Его больше нет! — объявил Ангел.

— Молодчина! — похвалил Майкл. — Он ещё натворил бы бед! И без того, плакать хочется. Сохранили нашего ребёночка, теперь выходить надо, а то совсем ослаб. Кокон протестируй, пожалуйста, наш мальчик тебе обрадуется. Положительные эмоции ему сейчас очень кстати.

Нежность, с которой Майкл говорил о корабле, ещё больше вгоняла Ангела в депрессию.

В рубку поднялся Блад. Он был сосредоточен и не похож на себя обычно самоуверенного, насмешливого с налётом показного цинизма.

 — Дышит помаленьку. Раздышится, — сообщил Блад Майклу. — Предохранители сдохли. Не беда. Там Саныч над ними колдует, говорит, что волшебные слова знает.

И Блад туда же! Обратил их Майкл в свою веру своим примером. В технических терминах говорить о корабле разучились.

— Не знаю что со мной. Будто перепаханный, — неожиданно сказал Блад. — Вы… — Блад не находил слов, что было для него совсем нехарактерно. — Вы оба сумасшедшие!

Блад обращался к Ангелу и Майклу, и это, судя по тону и выражению лица, было такое признание в любви. Отто словно онемел и только согласно кивал головой, казалось ещё чуть-чуть и расплачется. Все пережили шок из-за смерти своих командиров. Ангел корил себя, мысль о том, что он заплатил за свою вину жизнью, пусть и в какой-то другой реальности, его мало утешала. А спасти экипаж — это так элементарно. Ангел не считал их с Майклом поступок геройством. На то у них и командирские привилегии. Экипаж думал иначе. Командиры отдали свои жизни за них. Не верится, что Ангел и Майкл живы и здоровы, хотя погибли у всех на глазах. Хочется дотронуться до них, пощупать — не привидения ли? Понять эту двойственность невозможно. Да и зачем её понимать? Страшно сглазить.

Клиническая смерть из корабля выходила медленно. То там, то сям проявлялись мелкие неполадки. Запустится в обычном режиме раньше, чем через корабельные сутки не получалось. В целом, обошлось. Программа самовосстановления не нуждалась в неусыпном контроле. Выдалось свободное время, но лёгкость общения пропала. И это тоже предстояло вылечить.

Ангел хотел поговорить отдельно с Майклом и Максом, но опасался, что сложится впечатление, будто они секретничают, хотя действительно секретничают. Рассказал сначала Майклу о зловеще-чудесном превращении киборга в Рафа Орсини. Вместе они зашли к Максу как бы за грибочками с его грибной плантации. Поначалу к ней относились, как к декоративной причуде. Но нет, грибочки очень даже поднимали настроение, и на вкус совсем не походили на земные. Репликатор их воспроизвести не может — не запрограммирован на минералогический состав такой сложности. Усилиями Макса корабль — не только средство передвижения, но и своего голографическая медицинская капсула, которая следит за здоровьем экипажа. Никто ничем не болел, а грибочки добавляли хорошего настроения. Не только поэтому ссор никогда не было, но и поэтому тоже. «Чёрный лебедь» налетал уже тысячи световых лет. По традиции — это считается возрастом экипажа. Земная продолжительность жизни над ними уже не властна.

Макс категорически заявил, что к браку превращение киборга в прежнего человека никакого отношения не имеет. Это давно задуманная и только сейчас осуществлённая диверсия. Не сразу удалось связаться с фирмой, если называть по земному: только когда вихревые потоки корабля пришли в гармонию с Вселенскими вихрями, Максу это помогло пробиться через немыслимое расстояние к своим соплеменникам. Они быстро выяснили, что инсектоид, отвечавший за подготовку киборга для «Чёрного лебедя», бесследно исчез почти сразу после выполнения заказа. Среди живых его нет, иначе бы нашли. Ниточка оборвалась. Когда выздоровление корабля подходило к концу, появилась другая зацепка. Сигнал, активировавший целенаправленно заложенную в киборга программу, поступил с корабля! Он был замаскирован под срабатывание одного из миллионов виртуальных реле. Бортовой компьютер-умник, как его называл Майкл, проверил каждое и нашёлся немотивированный сигнал.

На этом этапе расследования Майкл поставил в известность остальной экипаж. Блад с Калебом получили задание коренным образом изменить систему безопасности корабля, невзирая на возможные, пусть даже астрономические затраты. Путешествие в отпуск решили отложить до лучших времён и вернутся на базу для переоборудования и переоснастки технического отсека.

Найти зловредную закладку на огромном корабле — огромная проблема. Отчаялись. Предположили, что она самоуничтожилась, что разумно с точки зрения диверсантов, кто бы они ни были. Но, нет. Аплодисменты сорвал Кеша. Собственное расследование привело его на ковровую дорожку в каютном ярусе, и он начал простукивать её клювом. Закладка пискнула, правда, не совсем там. Умник её быстро вычислил. Это оказалось крошечное устройство, что-то вроде жучка-паучка, который мог подцепиться к одежде где угодно вне корабля. Вероятно, на борту он очень давно, а вот активирован извне, скорее всего, на Титане, на базе. Но и эта ниточка никуда не привела. После тщательного анализа изделия, Умник по изотопному рисунку пришёл к выводу, что изделие не марсианское и даже не из Солнечной системы.

После полного восстановления корабля, решили связаться с Марсом, предупредить, что возвращаются, заодно и посплетничать о настроении Канцлера — всё ещё дуется, как мышь на крупу, или уже не до «Чёрного лебедя»?

Удивило растерянное выражение лица Агнет, она не могла с минуту вымолвить ни слова, только странно смотрела, своим глазам не веря. Увы, злоключенья, как оказалось, не кончились, а продолжились уже на информационном поле.

— Вы живы?! — наконец-то выдохнула из себя возглас Агнет. — Или я сошла с ума? Ребята…

И Агнет заплакала. Плачущая Агнет — это конец света!

— Мама! — не удержался Отто. — Что происходит?! Отец?!

— Сдурел? Он на наших похоронах прощальную речь скажет, — сквозь слёзы ответила, уже в своём обычном духе, Агнет. — Ты спасся. Я знаю. Вас на эсминце должны завтра доставить. — Агнет задумалась, утирая невольные слезы, которых от себя не ожидала. — А как же… Вот сволочи!

У Агнет под рукой оказался «стеклянный» планшет, она что-то поискала на нём, а потом приблизила для обзора. В траурных рамках портреты Ангела и Майкла!

«Чёрный лебедь» потерпел аварию. Задействован «Протокол 0». Причины неизвестны. Капитан и Пилот погибли. Экипаж спасся. Их подобрал эсминец Тёмного флота. Сообщение официальное. Подтверждено военной разведкой. Предположительно, но маловероятно, вышла из строя вихревая установка. Взрыв зафиксирован. Обломков корабля не обнаружено».

Это коротко из новостной ленты. Про киборга ни слова. Скорее всего, о нём неизвестно. Вот и думай, что хочешь! Смерть командиров — факт, или иллюзия, обман чувств? Как то, что пережил экипаж, стало реальностью для внешнего мира? И как эта реальность внешнего мира не стала реальностью для экипажа?

Кто-то не успел узнать вовремя о гибели «Чёрного лебедя», кому-то это безразлично. В итоге в пабликах вспыхнула шумная грызня сторонников и противников распиаренного скандального корабля.

Узнав первым о печальной судьбе Ангела и Майкла, рейхсмаршал Генрих Мюллер с удовольствием выпил чашечку натурального кофе, и с прискорбием сообщил печальную новость Канцлеру, успокоив, что его сын благополучно избежал несчастья. Только вот дёрнул черт за язык, предложил посмертно наградить славных бороздителей космоса орденами, мол, не чужие всё-таки!

И вдруг… Никогда такого не было и опять! Неубиваемые! Экспресс-расследование ясности не прибавило. Сообщение с эсминца Тёмного флота подлинное, но его никто не отправлял! Сильнейшее эфирное возмущение зафиксировано там, где его нет! Когда случается то, чего не может быть, приходит мысль о чуде, или об ошибке — на выбор!

А Канцлеру идея наградить экипаж «Чёрного лебедя» понравилась, он напомнил.

— Живые ведь! — возразил Рейхсмаршал.

— А что, живых мы уже не награждаем? — ехидно спросил Канцлер.

Кошмарный сон Рейхсмаршала: встреча в Аду с «Чёрным лебедем». Это шутка из арсенала армейских анекдотов про Гестапо. В среде офицеров Тёмного флота Генрих Мюллер давно стал мишенью издевательского юмора. Канцлер принципиально поддерживал взаимную неприязнь СС и военных. И те, и другие склонны плести заговоры, а Орден им в помощь. Пока они дерутся между собой, его власть в относительной безопасности. А любовь к солдатскому юмору — это личное. К тому же, бороться с анекдотами — самому превратится в анекдот.

— Весь экипаж! — приказал Канцлер. — Наградить весь экипаж!

— Но там с миру по нитке, — напомнил Рейхсмаршал.

— Как раз тебе на верёвку! — пригрозил Канцлер. — Весь экипаж!

О сыне печётся! Всё правильно понял Рейхсмаршал, и в наградном представлении выделил Отто высшей наградой, всем прочим — по медальке. Канцлер, прекрасно зная характер своего сына, рассвирепел:

— Подставить хочешь, подлая ты душёнка! Всем по максимуму!

А что писать в основание? За заслуги перед отечеством? Знать бы ещё, какое у каждого из них отчество! Рейхсмаршал съехидничал, так и написал: «За заслуги перед Отечеством».

Примирение отца и сына состоялось в семейном кругу после торжественного вручения наград Рейхсмаршалом. Канцлер, не скрывая издёвки, доверил ему это ответственное поручение со словами:

— Тяжелы погоны маршала! Терпи, мой друг, терпи. У каждого своя ноша!

Отто и Командиры понимали, где собака зарыта, но откапывать это фразеологическое животное не стали, чтобы случайно снова топор войны не выкопать. Воспользовавшись не рядовым случаем, Канцлер, таким образом, предложил выкурить трубку мира. Поэтому награды экипаж принял с должным почтением. Порадовало траурное выражения лица Рейхсмаршала. Его высокое положение связывало ему руки больше, чем когда он был только шефом Гестапо. Ходить по тонкому льду безопаснее, чем быть приближённым канцлера самодура. Того и гляди, оступишься под улюлюкание завистников, которых не счесть.

 Возвращение наследника на политическую орбиту, пусть и с оговорками, Канцлера порадовало. А «Чёрный лебедь» — лишь эпизод, который неизбежно себя исчерпает. И он хороший инструмент для лепки образа Отто, как героя и бывалого космического волка. Поразмыслив, Бисмарк не стал настаивать на разрыве сына с «Чёрным лебедем». Проще награждать Отто в составе экипажа, чем выставлять его одного одного под град язвительных насмешек прессы об отцовской любви. В конце концов, служба в Тёмном флоте ничем не лучше, если не хуже. Солдафонство оскатинивает; шарм искателя приключений выглядит благородней, хотя на деле тоже дерьмо и чуть ли не пиратство.

Разговорчики всё равно разговорчики, без них никак, но в целом на круг награждение «Чёрного лебедя», правда, непонятно за что, произвело на истеблишмент хорошее впечатление. Шепотку о том, что корабль выполнял сверхсекретное задание, и был атакован противником, поверили безоговорочно. А для чего же ещё «Чёрный лебедь», как ни для тайных операций? Скандальный и в неменьшей степени загадочный корабль молва возвела в прелатуру Канцлера. Не зря же член экипажа Принц Марса. Ясно, что неспроста!

— Меня за этот орден на родине, пожалуй, раза три расстреляют! — поделился своим сомнением Калеб.

Так «Чёрный лебедь» стал кораблём орденоносцев. У офицерства Тёмного флота как всегда всё неоднозначно — позубоскалили от души. А что ещё остаётся, когда завидно, а нагадить нельзя? Вставать в обществе Отто не зазорно, с этим смирились — он Принц Марса. Канцлер так вцепился во власть, что если и передаст её, то лишь сыну. Любой другой претендент, если такой объявится — покойник. Бисмарк церемониться не станет. А вот вставать перед Ангелом и Майклом — возмутительно, но придётся. Это одна из многих привилегий высшей награды Рейха.

Во время семейного обеда Бисмарк не удержался от прояснения своего отношения к Майклу и Ангелу:

— Иногда мне хочется вас четвертовать. Да Агнет со свету сживёт!

— Не сомневайся! — подтвердила Агнет. — Нашёл о чём поговорить!

— Вы сберегли мне сына. Этого я никогда не забуду! — продолжил Бисмарк.

Спасение Отто затмило странности происшествия. Подробности Бисмарка не интересовали.

Через несколько месяцев споры о том, живы Ангел и Майкл, или мертвы, утихли. Кто-то считал так, кто-то — сяк. Лет через десять наверняка это причислят к эффекту Манделы.

А погибший непогибший корабль тем временем претерпел существенную перестройку всего технического блока. После этого даже взвод киборгов головы разобьёт, но никуда не прорвётся. В целом изменился режим охраны. Никакой жучок-паучок больше непрошено на корабль не проникнет. «Чёрный лебедь» всё равно, что на военном положении.

О прискорбном раздвоении реальности не вспоминали ни в шутку, ни всерьёз. Боль утраты не стала меньше оттого, что все живы и здоровы, а корабль, как новенький. Её нельзя исправить, починить, забыть о ней даже, если время повернулось вспять. Это боль жизни, от неё не убежишь. Остаётся только крепче, держаться за настоящее, и верить в будущее.

Предсмертному Майклу врезался в память беззаботно сидящий на своей жёрдочке Кеша, когда по морской терминологии, корабль шёл ко дну. Очень странно, что об этом никто не вспомнил. Кеша всегда крутится рядом с Майклом, или Ангелом, а лучше, когда с обоими вместе. Выбрав момент, чтобы больше никто не слышал, Майкл строго спросил:

— Твоя работа?

Кеша сделал вид, что не понимает о чём речь, но глаза его предательски блеснули.

***

Ангелу по душе, что каждый корабль земного флота имеет свой знак, герб, можно назвать как угодно. На кораблях Nacht Waffen это не принято. У «Чёрного лебедя» своей графики не было. Всё руки не доходили. Ангел решил восполнить этот пробел, что оказалось не просто. Посоветоваться с Майклом не получилось. В своей манере, когда его что-то не интересовало, он ответил:

 — Конечно, согласен. Что-нибудь пиратское… Или нет? Как знаешь!

Символика — это идеология. Разного рода крякозябы и графические абстракции — беспочвенны, навеяны дурацкими, сиюминутными фантазиями их авторов. Конкурс, объявленный на лучшую идею герба «Чёрного лебедя», провалился. На сетевой паблик корабля обрушилась лавина бестолковой графики. Современные марсиане уже забыли земные традиции, а новым взяться пока неоткуда. Несколько лучше, на фоне обитателей Арес Прим, выглядели твёрдо воспитанные немцы. Их причудливые комбинации орлов и свастик в конечном счёте сливались с идеологией Рейха. Патриотическое воспитание марсианских немцев поставлено на высшем уровне. Выигрыш войны начинается со школьной парты. Не о муштре речь. Ей-то как раз и не увлекались. Ангела удивляла реакция Отто на критику нацизма: казалось бы, железобетонные аргументы, разбивались как океанские волны о гордый каменный утёс. При этом Отто не обижался, он считал, что это Ангел что-то недопонимает. Майкл ворчал:

— Оставь парня в покое. Ты сам-то вполне веришь в то, что ему втюхиваешь? Не вижу большой разницы между нацистом и аристократом. А он и аристократ, и нацист. Вы два сапога пара. Не то, что я. Но молчу. Ты ещё Блада покритикуй за то, что он нордик.

Ангелу долго ничего не приходило в голову, пока однажды он не увидел знак «Чёрного лебедя» во сне: красный дракон поедал свой хвост, обрамляя голубое небо, на котором золотом горела свастика со звёздочкой в центре. Первый набросок получился ужасным: программой для рисования Ангел никогда не пользовался, помогал Отто, только и его навык художника был не многим основательней. Ценой нескладных совместных усилий получилась кривая змея с хвостом во рту, словно делала себе минет на синем фоне с ядовито-жёлтой свастикой. Дисциплинированный и молчаливый по службе, в личное время Отто за словом в карман не лез невзирая на лица, даже если они командирские. Он выразился лаконично:

— Какая хуйня!

Неудача не смутила Ангела. Он нанял дизайнерское бюро и остался верен образу сна. Уроборос — древний символ, его вариантов множество. Ангел отказался от мысли выбрать классическое начертание в алхимическом духе. Дракона рисовали заново, взяв за основу реальный образ Королевского Драко, а не сказочные фантазии. Всё равно без отступлений и стилизации не обошлось. Рудиментарные крылья и мощный хвост сохранили, а вот лицо подправили, сделав его похожим на хорошо узнаваемую свирепую морду марсианского раптера. Отступили от реального белого цвета кожи, но и ало-красный, как виделось в начале, Ангел тоже забраковал. Дракон стал цвета густой крови с гасящим яркость бордовым оттенком. Долго добивались возвышенной божественной голубизны неба. Избежать режущего глаз контраста с драконом и свастикой не получилось, поэтому голубизну приглушили тёмной лазурью. Золото свастики сделали с благородным чёрным оттенком, чтобы избежать яркой цыганщины. А в центр поместили пятиконечную бриллиантовую звёздочку.

К знаку корабля экипаж отнеся буднично, чтобы не сказать равнодушно. Майкл показал большой палец, но он бы сделал это в любом случае: его позиция — хоть горшком назови… Символика инсектоидов — в мозаичных узорах, поэтому Макс лишь неопределённо кивнул головой. Саныча явно покоробила свастика. Блад и Калеб стали, как шерочка с машерочкой, или не разлей вода: увидеть их по одному можно было только в вахтенное время. А встретить в столовой, или в кают-компании только Блада, или только Калеба — это к концу света. Они переглянулись, похвалили дракона и цветовую гамму. Отто пошутил, что не хватает орла, который держит в лапах всю композицию.

На традиционный скучный герб в земном понимании новый знак корабля не тянул, да и задачи такой не было. Цель — лаконичный, представительский образ. Серьёзно к символике «Чёрного лебедя» отнёсся только Ангел. Это и понятно. Он вырос в окружении символов и знаков, которые если и не управляют мироощущением людей, то чётко разделяют их на своих и плебеев. Плавность линий и гамма красок — это чепуха, о которой говорят невежественные экскурсоводы невежественным туристам в музеях. Искусство — это символьный код, и если его нет, то и искусства нет. Ангела огорчило, что друзья не поняли смысла, заложенного в знак корабля. Ничего не поделаешь! Культуру не спрячешь. Только один человек искренне порадовался — Канцлер. И понятно почему. Его покорила элегантность свастики!

Экранная картинка, нагрудный знак, нашивка, лазерная наклейка и подарочная, отчеканенная из природного золота монета достоинством один лебедь — Ангел максимально расширил возможное применение новинки. У экипажа две униформы: одна — повседневная рабочая; другая — парадная, очень редко используемая. Специальные защитные костюмы — не в счёт. С рабочей одеждой Ангел поступил просто: загрузил в репликаторы вариант с неотделимой нашивкой, чтобы не задумываться о её наличии или отсутствии.

Нагрудный знак — это не просто крупный значок, а сложный, персонифицированный по ДНК прибор, включающий в себя кучу опций, в числе которых: средство коммуникации, видеорегистратор, тестер самочувствия, детектор скрытых угроз, голографическая маска. Он не был частью какого-либо костюма, или униформы, поэтому, не смотря на приказ Капитана, не все вспоминали об обязательном личном защитнике, потому что на борту корабля чувствовали себя в безопасности. Не однажды эта иллюзия уже обошлась дорого. Ангел не стал проводить душеспасительных бесед. Обязательная, несъёмная нарукавная нашивка сообщала бортовому компьютеру о некомплекте, и нарушителя везде сопровождала стихотворная фраза: «По утрам, надев трусы, НЕ ЗАБУДЬТЕ ПРО ЧАСЫ!». Поначалу ворчали, но привыкли и по достоинству оценили новшество. У нагрудного знака был режим его невидимости, так что за пределами корабля можно было пользоваться им, не привлекая внимание, или наоборот — выпендиться. Не обошлось без присущего Ангелу чувства юмора: знак средним пальцем «fuck» означал срочный вызов Капитана, даже если жест только мысленный, строго говоря, все жесты человека — результат мыслительных процессов.

Кеша обиделся. Сразу этого не поняли. Он косился на Знак Корабля и явно недовольно курлыкал. Пришлось его окольцевать. Специально для него сделали миниатюрное устройство со всеми атрибутами Знака, но неизбежно уменьшенным набором опций. Часть из них птице ни к чему. Особенно Кеше понравились голографические маски. Он придумал себе образ привидения, мог обернуться страшным марсианским раптером. Имитировать людей получалось плохо, потому что оперение Кешы находилось в постоянном микродвижении, за которым маска не поспевала.

На Арес Прим хозяин бара, в который чаще всего заходили провести время Ангел и Майкл как по отдельности, так и в месте, быстро смекнул свою выгоду. Он получил разрешение использовать Знак Корабля в рекламе своего заведения, как места, где легендарные командиры «Чёрного лебедя» и экипаж часто проводят свой досуг. Сработало как меткий выстрел в десятку. Бар превратился в своего рода фан клуб, попасть в который стало непросто, а лишь по предварительной записи, что для Арес Прим с его количеством увеселительных заведений, неслыханно. Хозяин бара переосмыслил кухню: в меню появился «Салат «Чёрный лебедь»», «Закуска Дракона», коктейли — Ангела, Майкла, Отто и так всех членов экипажа. Переименование обычных блюд и напитков — было бы пошлым приёмом. Кулинар в душе, хозяин бара, отвёл душу в свободном творчестве. В другом случае, ему пришлось бы потратить годы на внедрение своих, надо сказать, не рядовых рецептов.

К зависти конкурентов в бар «У лебедя» стали приезжать молодые немцы из Нового Берлина. Разумеется, что отдых они начинали с коктейля Отто! В основном это творческая и техническая интеллигенция. Но что самое невероятное, на чашечку кофе «Утро Дракона» днём в бар стали заглядывать офицеры СС, хотя раньше обходили геевский притон стороной. Их нецеломудренные взгляды на молодых официантов, подтолкнули хозяина бара на рискованное робкое предложение допить кофе в одном из кабинетов с индивидуальным обслуживанием. Проституция на Арес Прим — процветающий бизнес, но подпольный. Сработало! Говорить о покровительстве СС — это огромное преувеличение, достаточно и благожелательного отношения некоторых членов этой всемогущей организации. Дело пошло совсем легко, когда молву об исключительно мужском заведении разрушили Блад и Калеб.

На представления «Величайшего фокусника во Вселенной и его ассистента из Страны Грёз» (так было написано в афишах), билеты стоили как природное золото, причём пол зала обычно откупали женщины. Начало этому положила Агнет без какой-либо задней мысли и уж точно без страха сплетен, коих, если бояться, то из дому не выходить. Она запросто пришла посмотреть на своих любимцев. Злые языки прозвали её заслуженной мамой «Чёрного лебедя». И она этим гордилась! Блад и Калеб иногда для своих показывали маленькие сценки. На большое представление их подбила Агнет, она же сочинила костюмы и выступила сорежиссёром, настраивая артистов на покорение женской аудитории.

— Мужики и так по вас слюнями исходят. Женщины! Вот ваш зритель! — заявила Агнет.

Понятно, что за первой леди Рейха потянулись не просто самые богатые и знатные дамы, а очень богатые и очень знатные, но в душе бляди обыкновенные. Короче, моралисток среди них не было. От восторга они чуть бар не разгромили и не могли нарадоваться ни милых, милых геев! Когда об этом доложили рейхсмаршалу, первой реакцией Генриха было серьёзно поговорить с Агнет о её поведении, компрометирующем Канцлера. Но первая мысль в сложной ситуации, как правило, самая неудачная из всех последующих. У Канцлера две болевых точки — жена и сын Отто. О них можно говорить всё, что угодно, если это «всё, что угодно», только хорошее и в высшей степени замечательное. На ссоры Канцлера с женой давным-давно, вероятно, сразу после свадьбы, их друзья перестали обращать внимание: у обоих характеры, что кремень. Разговоры о том, что они никогда не любили друг друга — глупость! Откуда бы тогда четырём детям взяться? А постоянная забота Канцлера о семье общеизвестна. Отто — ребёнок поздний, непокладистый и особо любимый родителями. Здраво рассудив, рейхсмаршал решил закрыть глаза на очередную непристойную выходку Агнет: кто решиться получить по мозгам, тот и пожалуется Канцлеру!

Блад и Калеб чувствовали себя на сцене упоительно друг от друга, иначе не скажешь, и это чувство передавалось залу. Да, немного пошло, да, слегка излишне откровенно, но всегда волшебно! Даже если бы ни один фокус у Блада не получился, это бы не имело значения. Чудес, в основном неприятных, вокруг хватает, а атмосферу бурлеска, праздника жизни найти не просто. Фокусы Бладу удавались, как бы нечаянно, когда казалось, что его вот-вот постигнет неудача. Он умеет завести напряжение зрителя до упора. Про Блада и Калеба сплетничали, что они берут в постель третьего. Это дополнительный драйв для фантазёров, мечтающих обратить не себя внимание необыкновенной пары. Увы, они сами распустили эту сплетню для подогрева зрительских страстей. На самом деле однажды было, но не в клубе. Он — офицер СС. Надо сказать, они все там как на подбор: спорт, физическая опрятность, совершенство тела — это их собирательный фетиш. Встретились на улице, случайно. Блад и Калеб переглянулись в своей обычной манере и молча согласились друг с другом, что не хотят равнодушно пройти мимо. Эсэсовец обалдел: все его упрятанные за семью замками дальше-дальнего желания, вдруг сбросили оковы. Кто его новые знакомые, он прекрасно знал: даже мимолётное знакомство с ними он посчитал бы подарком, упавшим с неба. Они встречались несколько раз, потом его куда-то перевели. Донос не исключался. А может быть, чья-то ревность, проявленная как забота о будущем молодого офицера. Лицемерие в СС доведено до совершенства.

Дела в баре шли как нельзя лучше, до заносчивости замечательно. Средненькое заведение, тихое, ненавязчивое с неплохой кухней, за что его и полюбили в своё время Ангел и Майкл, разрослось до модного ресторана, который молва обозвала «Содом и Гоморра». А чем роскошней витрина, тем больше за ней проблем.

С насильственными преступлениями на Арес Прим просто — их нет. Найти виновника грабежа, или убийства особого труда не составляет, наказание — прямиком на корм марсианским раптерам в зоопарк Нового Берлина. Пьяные ссоры и стычки — не в счёт. За порядком следит не только Имперская служба безопасности, представленная в основном СС, но и корпоративная полиция, которую, впрочем, считают декоративной, используют больше, как спасательную службу для решения коммунальных проблем. С другими преступлениями сложнее. Например, шантаж. Когда совсем не бандитской наружности парни вывалили хозяину бара всю его подноготную, в которой подпольная проституция, торговля палёным спиртным, наркотиками, неуплата скромного сбора на содержание поселения, и ещё разное, за что к стенке не поставят, но бизнеса лишат, он бросился к Ангелу за помощью.

— Предлагаешь мне их убить? — равнодушно спросил Ангел, хозяин бара заёрзал, словно у него под задницей начало припекать, хотя говорил он, стоя, не смея в своём кабинете сесть без разрешения гостя. — Вот именно! Не понимаю, почему ты решил, что я за тебя заступлюсь!

Алчность и жадность сделали своё дело. Объяснять мудаку, что он мудак — только время тратить. Ангел без жалости, разбил в дребезги витрину бизнес преуспевания модного ресторана, забрав метку «Чёрного лебедя». Заведение очень быстро захирело и пало под грузом издержек, рассчитанных на расширение и беспроблемное процветание: широко шагнул хозяин бара, да штаны порвал. Шантажисты добили. Он лишился бизнеса, и, говорили, отправился в Колонии пытать счастье. Больше исключительных прав на авторитет и поддержку «Чёрного лебедя», Ангел никому не давал. За витриной любого бизнеса всегда кучи говна, а если это бизнес развлечений — то вдвойне.

***

Ангел никогда не смотрел земные новости, считал их в основном фейками, не заслуживающими внимания, даже если речь шла о событиях, которые, казалось бы, трудно переврать: факты тонули в интерпретациях и пристрастных оценках. Искать зёрна правды в куче лжи — занятие утомительное, да и зачем? Только сообщения с сигналом «тревога!» вынуждали обращаться к земному быту: обычно речь шла об угрозах бизнесу. Их много и часто они дурацкие. Очередная весточка с родины Ангела ошеломила абсурдной реальностью. В холле роскошного лондонского отеля The Resident Covent Garden арестован герцог Бофор, обвиняемый в убийстве своей любовницы… Какая чушь! В бешенстве Ангел словно каменел, его руки сжимались в кулаки, взгляд обжигал кажущейся надменностью. Он, не комментируя показал видео Майклу и предупредил, что отправляется на Землю по личному вопросу.

— Дурак, что ли?! — Майкл прекрасно знал это состояние Ангела. — Не обижай попусту! Тоже мне, сноб! Мы все с тобой.

Дядю искать не пришлось.

— Возможные глупые подозрения на счёт меня оставь для другого случая! — сразу предупредил дядя. — Арест представителя высшей знати не возможен без решения Комиссара службы столичной полиции с одобрения Лорд-канцлера. Полицейский — ставленник Императора, а наш Лорд-канцлер — один из тех, кому ты грозил висеть на фонарях. Прочие семьи уже отметились, засвидетельствовав свою непричастность. Не с перепугу, не думай. Они понимают, что если мы так начнём выяснять отношения, то большой крови не избежать. Полицейский — игрушка в руках Императора. С Лорд-канцлером я уже говорил. Лепечет о неопровержимых уликах и своём положении министра юстиции, которое обязывает… С прочей мелочью, которая в этом замешана буду разбираться завтра. Дело к ночи. Наберись терпения.

— Организуй мне встречу с Императором. Не откладывая! — потребовал Ангел.

— Мальчик! Джей! Где ты и где он? Я всё понимаю, но это безумие! — не согласился дядя. — Даже не в этикете дело. Хочешь, чтобы его дворец стал твоей тюрьмой?

— У меня есть аргумент, — возразил Ангел.

— Ваш корабль? — спросил дядя. — Не рассчитывай. Похоже Адмирал на его стороне. «Чёрный лебедь» ближе лунной орбиты к Земле не подпустят.

— Для Адмирала у меня есть предложение, от которого он не сможет отказаться. Всё не было случая… — не вдаваясь в объяснения, ответил Ангел: — Император! Передай, что я сочту его трусом. Наша семья вторая по иерархии. Я не мальчик с улицы.

— В том-то и дело! — многозначительно ответил дядя. — Я попробую. Про труса передам с удовольствием. Но держись!

После разговора с дядей Майкл вызвал Отто. Приглашение в каюту Капитана говорило о срочности, и о доверительности разговора. Это не удивило. Экипаж уже знал о случившемся.

— Без предисловий и объяснений, — начал Ангел. — На Арес Прим, в Новом Берлине, хоть у чёрта на рогах, найди Марио и замани его на корабль.

— Заманить? Это как-то неблагородно, — возразил Отто, но увидев реакцию Ангела, глаза которого по-звериному вспыхнули, не дав ему ответить, продолжил. - Я сделаю это благородно. Тем более что он сам напрашивался в гости.

***

Император одет в халат из тяжёлого шёлка, разрисованный драконами тёмного золота. Он накинул его поверх футболки, которая виднелась на груди, не закрытой лазурного цвета воротом. На ногах мягкие туфли вроде мокасин. Вызывающее, дерзкое и настойчивое предложение о встрече застало Императора в неурочный час, и он не стал ради наглого мальчишки переодеваться: это знак пренебрежительного отношения к гостю, который позволил себе неуважительное поведение и оскорбительные высказывания в адрес хозяина дома.

Император принял Ангела в малом зале, обставленном роскошной мягкой мебелью. Подсветка узорных панелей на стенах, мягкий свет сверху. На невысоком столике розетка с голубыми цветами… Казалось, всё располагало к неформальной дружеской беседе и это резко контрастировало с настроением встречи. На большом кресле, совсем непохожем на трон, принц Фабио сидел так, словно восседал на грозном троне. Его жёсткий, волевой взгляд явно не приглашал расслабиться. И совсем уж в диссонанс — два бугая с собаками бойцовской породы, которые стояли по бокам кресла. Квадратные лица телохранителей говорили о банальном вкусе хозяина при выборе охранников, зато гармонировали с тупыми мордами собак, которые злобно смотрели на гостя. Ангел не удостоил исполнителя властной инсталляции даже кивком вежливости.

Императору под восемьдесят или того больше, но выглядит он на шестьдесят: явно омолаживание и не одно, но такое, которое лишь замедляет старение, не затрагивая возраст личности. По сути, он стар, потому что его мозг пусть и медленно, но умирает: тело — полдела; естественную гибель нейронов не остановишь, так что до бессмертия Императору как до неба пешком и всё лесом. Но выглядит он молодцевато и грозно: волевые скулы, чеканный римский профиль — словно античная статуя сошла с пьедестала, правда, поговаривают, что без пластических операций не обошлось, вроде бы Император от рождения был не слегка курносым.  

— Чем обязан в такое время? Что-то срочное? — нарушил молчание Император, не дождавшись слов приветствия от Ангела.

Напряглись собаки, напряглись телохранители, когда гость протянул руку к внутреннему карману.

— Это всего лишь телефон, — ответил Ангел. — Позволите?

— Ты не учтив! — раздражённо ответил Император. — Но позволю.

Ангел достал телефон, пробежал пальцами по экрану, дождался связи и положил телефон на стол. Император не сдвинулся с места.

— Оторви задницу! Посмотри на своего сына. Он у нас на корабле, — Ангел грубо перешёл к делу.

Император застыл. Сначала в его глазах вспыхнул гнев, но при слове «сын» он обмяк, встал, чтобы взять со стола телефон. На экране справа — лицо Майкла крупным планом. Он выглядит спокойным. Позади, с лева — Отто объясняет Марио устройство рубки. Виден Кеша на своих качелях. Ангел протянул руку за телефоном. Лицо Император исказила гримаса гнева, он швырнул телефон и закричал, чуть не срывая голос:

— Взять!

Головы собак взорвались. Телохранители успели растеряться, прежде чем сами лишились голов. Это примерно, как граната во рту, только разлёт осколков меньше. Голова — единственно не восстанавливаемый орган тела, поэтому Драко издревле наказывали так обидчиков, непокорных, или просто нерадивых вассалов. Унаследовал эту способность и Ангел. Император застыл, забрызганный мозгами и кровью. Гнев на его лице сменился ужасом, он медленно опустился в кресло. По безголовым телам, пробежали конвульсии. Кровь обильно лилась на коллекционный ковёр ручной работы. Даже людей с крепкими нервами, если они стали свидетелями подобной расправы, долго мучают ночные кошмары.

Ангел был холодно сосредоточен: энергия идёт следом за вниманием.

— Я ещё не решил, что с ним сделаю, — спокойно сказал Ангел, возвращаясь к судьбе Марио. — Может быть, скормлю раптерам, или отдам рептилиям на эксперименты, или выброшу за борт. Сразу он не умрёт. Секунд десять продержится. Начнутся конвульсии, судороги. Тело очень сильно раздуется, глаза выскочат, кровь закипит. Видео я тебе пришлю. Подумай об этом и поступи правильно. Вот, что ты уже наделал! — Ангел показал рукой на тела охранников. — Не усугубляй. Звони!

— Я не понимаю… — голос Императора дрожал.

— Всё ты понимаешь. Звони! — потребовал Ангел.

— У меня нет телефона, — сопротивлялся Император.

— Да ты посрать без телефона не ходишь! Ричарда я вытащу в любом случае. Вопрос, какой кровью это обойдётся? Не испытывай моё терпение! — сказал Ангел и подобрал брошенный на пол телефон.

— Хорошо! — сдался Император. Мысль о том, что звонок Ангела может оказаться роковым для Марио, окончательно сломила его волю.

Достав из внутреннего кармана халата телефон, Император нервно тыкал в экран пальцами.

— На громкую! — предупредил Ангел.

Трубку долго никто не снимал.

— Это… — наконец раздался голос. — Что с вами?!

Лицо Императора в крови произвело шокирующее впечатление на ответившего.

— Освободи Ричарда! — приказал Император.

— Сейчас?! Ночью? Это невозможно! И вообще… Как вы это себе представляете? — уверенно ответил не кто иной, как комиссар полиции.

— Лично! Принести извинения. И доставить в нашу Резиденцию, — приказал Ангел.

— Это ещё кто? — удивился полицейский.

— Брат! — ответил Император.

— Что происходит?! — полицейский занервничал. — Я не могу отменить судебное решение. В какое положение вы меня ставите?!

— Твоё положение станет много хуже, если не сделаешь. У него мой сын, — холодно ответил Император.

— Или мне к вам тоже наведаться? Я могу! — пригрозил Ангел.

— Он может. Подумай о своей семье, — подтвердил Император.

— Да-да… — растерянно ответил полицейский: — Конечно… Я понял!

— И не дай бог, с головы Ричарда упадёт хоть один волосок! Твой бос сказал, с чего я начну. Не сомневайся! — предупредил Ангел.

Абонент бросил трубку.

— Встань! — приказал телепатически Ангел.

Императору голос показался нечеловеческим, потому что звучал в голове. Он медленно встал.

— На колени! — продолжил Ангел.

Глаза! Император с ужасом смотрел на Ангела, глаза которого стали словно змеиными. И упал на колени!

Ангел сфотографировал на телефон униженного, парализованного страхом Императора.

— Когда я буду недоволен тобой, ты будешь получать это фото, — объяснил с насмешкой Ангел. — Жаловаться на меня своим покровителям — бесполезно. Только себе хуже сделаешь.

Покровители Императора Архонты. Это строгая тайна, но не для Ангела. Он блефовал. Конфликт с бестелесно телесными существами стал бы большой проблемой. Подумать об этом было некогда.

За дверьми небольшого зала гостя ждал лакей и двое мордоворотов охранников.

— Кажется, вашему хозяину плохо! — сказал охранникам Ангел.

Мордовороты бросились в зал. Лакей остался с гостем, чтобы проводить его до выхода. Виллу Ангел покинул беспрепятственно. У Императора хватило на это испуга и ума. Он не стал усугублять недооценку противника.

До аэродрома добрались быстро. Ангела сопровождал только командир охраны — обычно молчаливый парень лет тридцати, на вид безопасный, европеец без особых примет, если в толпе, то, можно сказать, невидимка. Быть незаметным — это нужно уметь. В деле хладнокровен, с врагами жесток, может убить одним ударом. Надеялся служить в полиции с достоинством, но не повезло ни с характером, ни с начальником.

— Прости, что накричал, — извинился Ангел за то, что по прилёте встретил Эди матами. — Ты правильно поступил. Публичный конфликт с полицией всё только бы усложнил.

— Спасибо, шеф, — ответил Эди. — Беспомощность — ужасное чувство. Смотреть, как его уводят, и держать себя в руках, было трудно.

У трапа частного самолёта Ангела остановил звонок телефона.

— Гарантии? — спросил Император.

Конечно же, речь о Марио.

— Надейся! — ответил Ангел: — Ты заварил кашу, но уже не всё в твоих руках. Догадываюсь, кого ты подставил. Просто так они не сдадутся. Или я зря плачу налоги. Молись!

Скромным Embraer Legacy, удобным для коротких перелётов в Европе, Ангел воспользовался впервые. Он купил его для команды Эди. Кожа — под настоящую; пластик под дерево и мрамор; как бы ковры… Фальшивая роскошь фальшивого времени! А кресла? Кто сказал, что они удобные? Дизайнер? Что за чепуха!

— Мило! — Ангел не стал показывать своё раздражение Эди, который вот уж в чём совершенно не виноват, так это в типовой фальши интерьера салона.

Обстановка стала выглядеть менее досадной лишь, когда Ангел дозвонился до Ричарда, которому вернули телефон. Оба в дороге домой: один по воздуху, другой по земле.

Ангел долго не чувствовал свой дом родным, лишь, когда отдалился от него, начал понимать, что за холодными словами «семейная Резиденция» кроется его детство. Оно началось ночными кошмарами, которые этот дом вылечил: не каменными стенами, конечно же, а любовью брата, надменностью бабушки, равнодушием дедушки. Такая уж семья! Но без неё, без этого дома, без страшновато-сказочного леса рядом, Ангел, скорее всего, вырос бы абсолютным чудовищем. Лёгкая сентиментальность успокаивала взбудораженную психику. Было ясно, что Император и одна из семей Круга встали на путь войны. С их ресурсами и связями они кого угодно могут стереть в порошок. И чужими руками. Свои они пачкать не станут. Зато Ангел не чистоплюй. Разборок между Семьями не было уже несколько поколений. Работало правило — договариваться. Что ж, теперь срок его годности истёк.

Дворецкий — мужчина за сорок с небольшим, с основательными залысинами и редкими волосами, что бросалось в глаза в первую очередь, с не стройной, слегка мешковатой фигурой, с округлёнными, всегда удивлёнными глазами. Он пришёл с улицы, прознав, что прежний дворецкий увольняется: не сошлись характерами с Ангелом, которого он раздражал бестолковой рабской покорностью — хоть ноги об него вытирай, или кол на голове теши, а порядка в доме не было. Претендент на должность отличился, предъявив фальшивые рекомендации. Ангел, узнав об этом, расхохотался и попросил попридержать ловкача до своего приезда, а так как гость он был нечастый, Ричард не стал препятствовать новому дворецкому, проявить себя с испытательным сроком.

— Буду честен с вами, милорд, как ни с кем никогда раньше… — начал Дворецкий, когда в первую встречу Ангел спросил его мнение о прислуге. — Начнём, пожалуй, с худшего… С китайца, который цитирует Конфуция. Одно из двух — либо китаец, либо Конфуций.

Прислуга в огромном старинном доме-дворце — всегда проблема и дорогая. Ричард с удовольствием доверил эту заботу брату и не вмешивался. Выслушав мнение Дворецкого, Ангел понял, что плохо разбирается в прислуге, хотя до этого, считал иначе.

— Ты предлагаешь всех уволить? — спросил Ангел.

— Что вы! Это расточительно. Честность, добросовестность и опрятность — в наше время дорогие удовольствия даже для вашего дома, — ответил Дворецкий. — Достаточно знать, с кем имеешь дело и учитывать это. Я бы ограничился несколькими, показательными увольнениями.

— Ты принят! — не стал раздумывать Ангел, предчувствуя, что сбрасывает с плеч тяжкую ношу разборок с прислугой, как это было при прежнем дворецком. — Но проштрафишся, голову оторву.

— Благодарю, милорд! — Дворецкий учтиво кивнул головой. — Постараюсь не попадаться… под горячую руку.

— Я ведь не в переносном смысле, — уточнил Ангел.

— Я тоже! — ответил Дворецкий так, словно его пообещали представить к награде и он не отказался.

На удивление Дворецкий быстро нашёл общий язык с молчаливым Эди, которому сдавал на проверку заподозренных в нелояльности к герцогскому дому слуг. Не обязательно это воровство или природная нерадивость. Чаще всего — длинный язык и короткий ум: болтливость о хозяевах, их привычках и странностях категорически запрещалась, и строго наказывалась. Жёлтая пресса на говно исходила от неудач проникнуть в частную жизнь Ричарда и его абсолютно загадочного брата. Что ей оставалось? Врать! Обычное дело! Закрытость высокотитульного семейства выглядела очень не современно в информационно разнузданном мире и от этого подозрительно.

Что такое обед в истинно аристократическом доме? Это что-то вроде Марлезонского балета, в котором Дворецкий и дирижёр, и участник одновременно. Начиная с того, что он тщательно выверяет сервировку стола, правильную раскладку фамильного серебра. Всё должно быть идеально! И со вкусом. Убедившись в полной готовности, Дворецкий в чёрном фраке и белоснежной рубашке с воротником-стойкой, с элегантным галстуком, руки в перчатках, объявляет в гостиной, что обед подан, вносит первое блюдо, и почтительно ждёт у дверей, пока члены семьи и гости садятся за стол, затем занимает своё место за стулом хозяина, слева, чтобы снимать крышки с блюд, передавая их другим слугам. После подачи первого блюда, место Дворецкого у бокового буфета, где он подаёт вино по просьбе обедающих.

После первой перемены блюд Дворецкий звонит повару и передаёт блюда со стола другим слугам, которые уносят их; получает от них вторую перемену блюд, которые ставит на стол, снимая крышки; и снова занимает место у буфета.

Во время десерта, когда остатки обеда убраны, Дворецкий получает от слуг блюда с десертом, расставляет их на столе, и снова занимает место за спиной хозяина, чтобы подавать на стол вина и мороженное, тогда как остальная прислуга покидает комнату. Затем Дворецкий прислуживает за чаем. За семейным столовым фарфором он следит лично, никому этого не доверяя. Ещё бы! Эти с позволения скачать, чашки и блюдца сами по себе целое состояние. Они помнят несколько королев.

Легко рассказать, а вот идеально исполнить — очень непросто. Первый же обед, на котором изволил присутствовать скептически настроенный к церемониям Ангел, вверг его, другое слово трудно подобрать, в воспоминания о бабушке. При ней не могло быть иначе. Причём не важно, званный это обед с гостями, или сугубо семейный. Ричард только в молодости слегка революционерил, повзрослев, он стал тяготеть к традиционности, к атмосфере, в которой вырос, в которой воспитан. Новый Дворецкий это чутко уловил и восстановил порушенный ритуал не только застолий. В его руках семейная Резиденция братьев превратилась в образцовый аристократический дом. Обед у Ричарда сначала стал своего рода знаком качества, а потом и знаком дополнительной избранности. Знатных семей немало, но не многие сумели сохранить не то что дух своей былой власти, но и родовые гнёзда, которые им стали не по карману.

Впечатлённый достижениями Дворецкого, Ангел удвоил ему жалование, на всякий случай повторив угрозу оторвать голову. Но к тому времени пожалованный милостью герцога уже и сам понимал, что если оплошает, то ему нигде не спрятаться от возмездия. Словно в воду канул прежний дворецкий: возникли вопросы по инвентаризации столовой, но отыскать его не удалось. Некоторые слуги пропали так, что Дворецкий уже не сомневался как. Однажды поинтересовался у Эдуарда и получил исчерпывающий ответ:

— Хочешь, что бы я тебя туда проводил?

Служанок в доме не было. Поначалу Дворецкий списал эту странность на ориентацию младшего герцога, но ошибся. Эдуард объяснил, что женщину нужно либо наказывать за то, что она женщина, либо не наказывать вовсе. По этой логике и с мужчины взятки гладки. Все одним миром мазаны! Но не для Эдуарда. Он считал недостойным мужчине поднимать руку на женщину, а наверняка пришлось бы, поэтому с женщинами работать избегал насколько это возможно. Дворецкий не сомневался, что Эдуард поступится своим правилом, если этого потребуют обстоятельства и даже женщине не поздоровится.

Нередко за обедом у Ричарда собирались ключевые фигуры Палаты Лордов. Разумеется, не обходили вниманием ни Лорд-канцлера, ни Лорд-спикера, хотя отношения к этим должностям становилось все более и более прохладно формальными. После реформ, навеянных временем, Палата Лордов не только избавилась от спуда старинной затхлости, но окончательно оказалась у черты, за которой её полная необязательность при картинной церемониальности. Однако, порох в аристократических пороховницах ещё остался, и молодая кровь подоспела. По новому закону Ричарда в Палату выбрали общим голосованием. Для молодого человека это и успех, и аванс, и признание прав его древнейшего рода. Старики помнили его отца и легендарную без тени иронии бабушку. Те, что помоложе понимали, что, как и они, Ричард вырос в атмосфере власти и её секретов. Близость семьи Ричарда к верхушке иллюминатов делала некоторые обеды недоступными даже для Лорд-канцлера: рылом не вышел! Аристократию, которую наплодила династия Виндзоров, не все считали истинной аристократией.  

Резиденция никогда не была средневековым замком, хотя древний замок на её месте когда-то стоял. От него осталась часть подземелья и что-то вроде катакомб. Резиденция — это капитально, с заделом на будущее построенный в начале 18 века дом-дворец, не лишённый помпезности, и, по современным понятиям, архитектурных излишеств. Забора вокруг не было. Зачем? От кого? Тогда об этом можно было не думать. В 21 веке — это наивность, но городить городки не стали. Современные охранные системы распознавали своих и чужих задолго до основных строений Резиденции. Случайный, заблудившийся автомобилист, попадая под допрос службы безопасности, быстро забывал о своих правах и рад был, что благополучно ноги унёс. Чужие дроны и коптеры (папарацци не унимались) падали с неба мёртвыми птицами. Свои — раз в два часа облетали охраняемую территорию. Ричард ограничился лишь выражением своего неодобрения такими строгостями, отменять заведённый Ангелом порядок не стал.

Дверь открыл Дворецкий, хотя это обязанность лакея. Беспокойную ночь для себя он уже окрестил странной и слуг будить не стал, подозревая, что не всё будет для их глаз. Сначала аж три полицейские машины, как угорелые, сверкая спецсигналами, как новогодние ёлки, примчали герцога и так же стремительно, словно опасаясь кары небесной, испарились в темноту. Не заставил себя ждать и младший герцог. Хотя Ангелу титул не полагается, братьев в обиходе в высшем свете называли Герцогами. Можно было сказать, был у Герцогов, и все сразу понимали о ком речь.

— Как добрались, милорд? — из вежливости поинтересовался Дворецкий.

— Каком! — как отрезал Ангел.

С прислугой Ангел из себя доброго барина не корчил, обычно был холоден и высокомерен, мог резко отчитать, заметив нерадивость, или нерасторопность. Со стороны его строгость часто выглядела придирками по пустякам. Майкл удивлялся: он не узнавал своего суженого.     

— Это как игра в доброго и злого полицейского, — объяснил Ангел, когда Майкл однажды посчитал его отношение к прислуге издевательским. — Ричард — добрый; я — злой. Чем больше они не любят меня, тем больше ценят его. Это хорошая мотивационная эмоция, от души. Меня они боятся, зато о нём заботятся, а не просто тупо исполняют свои обязанности. У нас бабой-ягой был дядя. На его фоне у бабушки, словно ангельские крылья вырастали.

Игра так игра! Майкл посчитал её надуманной и необязательной. Забота Ангела о Ричарде порой принимала болезненную форму, словно они поменялись ролями и Ричард был младшим братом, которого нужно оберегать и защищать от превратностей жизни. Сказать об этом, значит обидеть Ангела. У него сложная семья с аристократическими вывертами. Лучше оставить как есть. Майкл с десяти лет жил без матери, которая погибла в автомобильной аварии, что очень по-американски. Отец человек занятой, советник Президента, участник сверхсекретных программ. По хозяйству помогала пожилая, но ещё яркая латиноамериканка, назвать которую прислугой язык не повернётся. Она гоняла Майкла в магазин, ругала за хронический бардак в его комнате, в которой не прибиралась принципиально, считая, что это должен делать он сам. Короче, она была старшим помощником по хозяйству, а он у неё младшим. Это пошло Майклу только на пользу. Она умерла от рака. На похоронах Майкл плакал: жизнь безжалостно отнимала у него близких людей.

— Герцог в библиотеке. Ждёт вас. Чай я подал, — поставил Ангела в известность Дворецкий и, присмотревшись, сказал, — Ваша одежда… не в порядке, или мне так показалось?

Да, немного в крови и в мозгах. Ангел и сам заметил это в самолёте.

— Не соблаговолите переодеться? — предложил Дворецкий, сделал паузу и добавил. — К чаю.

Ангел утвердительно кивнул головой.

— Учитывая текущие обстоятельства… — не унимался Дворецкий. — Если я сожгу это… — он показал пальцем на одежду Ангела. — Поступлю ли я правильно?

— Не в химчистку же! — согласился Ангел. — Майкл должен появиться. Проводи его, а то он, как всегда, заблудится.

— Не беспокойтесь, милорд! — Я уверен, что Эдуард с вами. Я к тому, что не стал будить слуг… Не думаю, что им сейчас тут к чему… — Дворецкий удивился, какую фразу он сконструировал. — Если меня нет в буфетной, значит я за Майклом…

— Ты совсем зарапортовался. Не ссы, прорвёмся! — Ангел махнул рукой и пошёл переодеваться.

Для капитанского челнока в лесу рядом большую поляну огородили высоким забором. В дом вёл подземный ход. Ночью, из-за особых отражательных щитов с саморегуляцией, челнок в небе был практически не виден, но всё равно в окрестностях шушукались об НЛО над домом Герцогов: при пасмурной погоде Майкл вынужденно включал раньше обычного габаритные огни, которые корректировали ювелирную посадку на лесную поляну, недостаточно просторную, чтобы пренебречь точностью манёвра.

На земной орбите «Чёрный лебедь» был нередким гостем, но тайным. Спрятаться от средств слежения Космического флота труда не составляет. Волоса пизде не защита! Увы! Земля открыта для инопланетян. Правда, всё равно приходилось строго соблюдать режим невидимости и маскировки, подбирать подходящую орбиту и соблюдать ещё множество геморройных условий. Но в этот раз скрытничество не годилось: неизвестно, что ждало Ангела на Земле. Он ничего не хотел слышать, отказался от сопровождения, в ответ на аргументы в пользу подстраховки, твердил: «Я сам! Я разберусь сам! Вы не понимаете… Это семейное и личное. Подготовьте челнок. Я свяжусь».

На лунной орбите «Чёрный лебедь» тормознули: Космический флот встретил его в полной боевой готовности. В другом случае можно было бы похвалить за бдительность.

— Приказываю покинуть нашу зону ответственности. Капитану и пилоту прибыть на доклад как полагается через контролируемые порталы, — приказал Адмирал.

— А если я не выполню приказ? — спросил Майкл.

— Пойдёте под трибунал. Не забывайте, что вы офицер ВВС, — ответил Адмирал.

— Помню. И передаю командование кораблём своему заместителю и второму пилоту, — сообщил Майкл. — Попробуйте приказать им.

По случаю явно неординарному Отто стоял в рубке в форме офицера СС, а не в обычной корабельной форме.

— Адмирал! Вы препятствуете представителю Рейха? — задал коварный вопрос Отто.

Адмирал молчал. К его сожалению Рейх не имел ограничений в Солнечной системе.

— Капитан! Ваш трюк не отменяет последствий для вас лично, — не отступал Адмирал.

— Вы не ответили на мой вопрос, — настаивал Отто. — Мне достаточно одного слова, чтобы вы потеряли и должность, и профессию.

Адмирал молчал. Угроза реальная. Отто, не простой офицер СС, а нрав у Канцлера бешеный, и с Тёмным флотом не поспоришь.

— Цель вашего визита? — не сдавался Адмирал.

— Шопинг!— бодро ответил Отто: — Мы попусту тратим время. Если вас оскорбила моя угроза, то приношу свои извинения. Мы, марсиане, прямолинейны, у нас так принято. Отзовите свой флот и слово офицера СС, этот инцидент останется между нами без последствий для вас.

— Кто последствий боится, тот дома сидит, — ответил Адмирал. — Для протокола разногласий. «Чёрный лебедь» — автономный, суверенный корабль. Он не входит в юрисдикцию Рейха.

— Для протокола. «Чёрный лебедь» наделён дипломатическим статусом Галактической Федерации. На его борту находится гражданин Рейха, офицер СС. — дополнил Отто: — Ну что же, не захотели по-хорошему, будет по-плохому. Вы знаете, что неправы и вас накажут.

Протокол разногласий… Это для сохранения лица. Частично. Или совсем никак! Идти в суд с такой херней — себе дороже. Курам на смех! Мальчишка прав даже если бы он был рядовым эсэсовцем. Попытка задержать «Чёрный лебедь» провалилась, хотя слабая надежда была. Адмирала резануло, что сын Канцлера сказал о себе «марсианин». Молодые немцы перестали называть себя немцами. Земля для них ничего не значит. Они — другая цивилизация. Это трагический и опасный раскол. Пройдёт ещё немного времени, и они вернутся на Землю как завоеватели, как инопланетяне. Их технологии уже сейчас позволяют легко расправиться даже с объединёнными силами разобщённого человечества. Глядя на молодого, высокомерного эсэсовца, Адмирал подумал, что фантастика о войне с марсианами неизбежно станет реальностью.  

— Счастливого пути! Не смею более задерживать! — ответил после долгой паузы Адмирал.

Адмирала душил гнев. Такого унижения он давно не переживал. Вряд ли «Чёрный лебедь» летит к Земле, чтобы сбросить кобальтовую бомбу. Но и не с целью шопинга. Вот и гадай теперь! В новой должности Адмирал вертелся как вошь на гребешке: Кабал, Иллюминати, аристократы и прочие дегенераты тянули флот каждый на себя. Обещанная Адмиралу независимость, так и осталась обещанной. Прошлый командующий был более свободен в своих решениях, потому что родовит. Но, в конце концов, и его схарчили за милую душу как мелкую рыбёшку. Адмирал набрал номер. На экране появилось мрачное лицо заказчика инцидента.

— Через полчаса они будут на земной орбите. Я ничего не мог поделать! — сообщил Адмирал.

— Адмирал ты картонный! Но это уже неважно. Вот сукины дети! — Император, а это был он, производил впечатление крепко выпившего человека. — Поганая семейка!

— Сожалею, но сила пока на их стороне, — продолжал оправдываться Адмирал.

— Что ты знаешь о силе? — Император криво усмехнулся. — Разочаровал ты меня, партнёр. Разочаровал.

Связь прервалась. Адмирал про себя называл Императора Чёрным принцем. Его поддержка подтолкнула назначение Адмирала командующим Космического флота. Почему так много чёрного? Принцы, непокорные генералы… Чёрт бы их всех побрал!

После разгрома ложной военной подземной базы в арсенале кодов Космического флота появился новый — Чёрный лебедь! Конкретный пресловутый корабль того же имени, лишь часть обозначаемой опасности. Всё, что приближалось к Земле, разумное или не разумное, с неизвестными намерениями, или явно враждебное — это Чёрный лебедь! Мало чести стать предвестниками опасности, но с другой стороны, если это помогает во всеоружии встретить угрозу, то почему бы и нет? Ангел и Майкл не стали обижаться, отнеслись к этому философски, а их имена очередной раз засветились в космическом фольклоре, так, глядишь, лет через сто о них будут вспоминать, как о сказочных богатырях.

На Земле скандальную историю с подземной базой инопланетян засекретили по самому высокому разряду; сожжённую дотла резиденцию Президента США Кемп-Девид объявили самовоспламенившейся и построили заново; базу инопланетян взорвали, а временное скопление войск назвали учениями; чуть ли не революционные перемены в Министерстве обороны выдали за ротацию кадров. Нет ничего, что государство не могло бы объяснить, даже когда наука сделать это бессильна.

Оторванный от конкретных событий, код «Чёрный лебедь», переданный на Землю, стал сигналом общей космической угрозы. Пришли в движение армии: полную боевую готовность объявили США, блок НАТО, русские и Китай. Президенты прячутся в бункеры власти. Стоит ли из-за одного корабля устраивать репетицию светопреставления? Адмирал было задумался над этим, но чувство долга возобладало. Пусть привыкают. Чтобы погубить земную цивилизацию достаточно и одного вражеского корабля.

Майкл пожал Отто руку со словами:

— Ты его умыл!

Отто улыбался во весь рот. Ему нравилась роль наследного принца.

Ангел позвонил из самолёта и предупредил, что ждёт челнок в Резиденции.

Библиотека в доме была в викторианском стиле. Так считалось, но по справедливости следует говорить о стиле Герцогини, которая переустраивала её несколько раз. Когда-то предполагалось совместить библиотеку с кабинетом дедушки, но он называл книги пылесборниками, и вряд ли хотя бы одну из них держал в руках. Как-то за обедом дедушка сам рассказал об этом к неудовольствию Герцогини. На полках стоят хорошо выполненные копии книг, а под потолком и вовсе муляжи. Но это не от желания пустить пыль в глаза. Оригиналы хранятся в оборудованном микроклиматом подвальном помещении. Теоретически это продлевает их жизнь, а практически бумага обычной выделки за пару-тройку столетий превращается в труху, как её ни храни. 1000-летних фолиантов не бывает. Все «очень древние» книги написаны, или скопированы в начале 18 века. Многие из них — это списки со списков более ранних периодов. Вероятно половина — исторические фальшивки своего времени, которые стали неоспоримым свидетельством эпох лишь основательно состарившись.

Камина в библиотеке не было, но она как-то хитро всё же незначительно отапливалась. Ангел в детстве любил, тепло одевшись, завернувшись в плед, разглядывать старинные картинки. Тексты были на разных языках, но если даже и на английском, то словно всё равно как не на английском: понять, о чем речь он и не пытался.

Затеяв реставрацию, Ричард пригласил специалиста оценить библиотечный фонд.

— Это стоит дороже вашего дома, милорд! — сделал вывод антиквар.

И действительно, несколько книг по магии окупили реставрацию дома. Оказалось, что есть люди готовые платить немыслимые деньги за тайны колдунов древности. Один гримуар попал в библиотеку русского президента, который свято верил в магическую природу своей власти. Покупатель заплатил наличными миллион фунтов стерлингов, чем потряс Ричарда до глубины души налоговой экономией. Но даже в практически собственный банк заявится с такой суммой — очень неблагоразумно. Деньги легализовали через мафиозных побратимов.

Герцогиня понимала толк не только в редких книгах: с учётом мер принятых задолго до смерти, её завещание было составлено так, что многие бесценные вещи, по сути сокровища, лишь в незначительной степени попали под грабительский налог на наследство. Дядя остался с носом: английское законодательство не оставляло ему надежды выиграть тяжбу, если бы он её затеял, но всё же устроить из этого скандальное судебное шоу для морального удовлетворения, он был не прочь. Его остановил Император. Позднее, за дядину пусть и вынужденную покладистость, племянники его поощрили. Стороны разошлись на немалом дедушкином наследстве, в котором семейная Резиденция с тайнами её подвалов никак не фигурировала. Так племянники полюбовно разделились с дядей.

Герцогиня не оставила мемуаров, но она вела дневник. Неизвестно, что для истории страшнее. А учитывая её переписку, и переписку её отца, деда, матери, подоплёка многих событий прошлого сильно отличалась от официальной трактовки. Но исторические бомбы братьев интересовали мало. Их покорил дневник бабушки. В её записях было много семейного и эмоционально неожиданного.

«Ангел опять нашкодил. Хотела его пропесочить, но он спрятался за Ричарда. Моя решимость пропала. Хотелось обнять их и расцеловать. Они радость моей жизни».

Да, Ангел частенько непроизвольно прятался за спину своего заступника, защитника и кумира. А Герцогиню Ангел в юном возрасте боялся как огня.

« (зачёркнуто) Не могу написать, рука не поднимается. Какая низость! Какая подлость! Я родила чудовище!» Это о дяде.

Герцогиня прожила долгую и деятельную жизнь. Круг её общения — сильные мира сего. Меткие, нелицеприятные замечания, удивительные свидетельства порочности, круговой поруки и продажности властных персон, делали её дневники опасными для верхушки истеблишмента, которая как Версаль при Короле-Солнце — красива и эпически вонюча. Герцогиня не прятала свой архив за семью замками. Он хранился в библиотеке обыденно с прочим содержимым, разве что в отдельном секретере, чисто символически запираемом на ключ. Ричард вспомнил об архиве, когда затеял реставрацию дома. Ангела не интересовали «дохлые кошки» истории, как он это называл. Братья выросли в атмосфере аристократической клоаки, и, казалось, их трудно было удивить подробностями, о которых они либо догадывались, либо о них знали. Но Герцогиня удивила! Они ожидали увидеть сугубо личные, пристрастные комментарии, и не без этого, а столкнулись с глубокой вовлечённостью Герцогини в механизмы власти, о чём не подозревали. Судя по бабушкиному дневнику, историю второй половины 20 века, следует переписать. Ангел перевёл архив в электронную форму. Оригиналы для сохранности поместили в специальные бокс и, только вдвоём, замуровали в одной из ниш подземелья.

Несмотря на неизбежный интерьерный новодел, увы, всему свой срок, бабушкина атмосфера в библиотеке осталась и даже её личный секретер стоял на своём обычном месте, правда, теперь уже заполненный разрозненной и пустой светской перепиской, нечаянно сохранившейся в одном из ящиков под полками. Высотой с чайный, но значительно бОльший по размерам, стол, на нём удобно раскладывать книги; яркий общий свет (Герцогиня не любила настольных ламп), длинный, большой диван, сделанный по, так называемому, королевскому заказу, как и прочая мебель в доме; символическое, всегда зашторенное окно…

В детстве, встречаясь после разлуки, братья всегда обнимались, но, повзрослев, следовали кодексу аристократической сдержанности, который постепенно стал второй натурой: эмоциональность — удел простолюдинов.

Когда Ангел вошёл, Ричард был на видеосвязи по телефону и лишь кивнул брату. Можно было не гадать, с кем он говорит: взгляд, поза, словно он готов запрыгнуть в экран…

Формальная семья Ричарда, что называется, в разъезде. Дочек он лишь баловал подарками в редкие свидания, к их воспитанию клан Орсини его не подпускал. Для развода требовалось разрешение Папы и согласие Императора. Утруждать себя хлопотами преодоления католических предрассудков осложнённых принадлежностью к императорской фамилии, Ричард считал утомительным, а главное, вероятнее всего, делом бесполезным. Ни Ричард, ни его жена даже речи об этом не заводили. Кто ж им позволит? Семья Орсини категорически против: не хотели отпускать Ричарда, как считали, с поводка.

Настоящей семьёй Ричарда стала другая женщина, увы, европейских королевских кровей. Родила ему сына Вилли. Кронпринцем он, конечно, не станет, хотя кто знает? В королевском семействе не без внутренней смуты. Поначалу это была ни к чему не обязывающая интрижка. Ричард не собирался связать свою судьбу с пусть и очаровательной, но принцессой, о чём он искренне сожалел. На заре их отношений ещё не избранница Ричарда, имела неудовольствие познакомится с Ангелом. В то время он крайне редко бывал не Земле, даже свадьбу брата пропустил, правда, по принципиальным соображениям: его донельзя раздражала породистая и мелкотравчатая невеста. С большой неохотой, но чтобы не обижать Ричарда, раз уж объявился в кои веки, Ангел вовлёкся в аристократическую тусовку в честь визита Императора в их Резиденцию. Ещё была жива бабушка, но уже такими мероприятиями себя не утруждала. Ангел с большей пользой провёл бы время с ней, прикованной к постели. В этой заботе была толика лицемерия: он хотел выведать кое-какие проклятые семейные секреты. Потом всё же, улучил время, но Герцогиня отмолчалась, сказав лишь: «Пустое!».

Ричард, разумеется, первым делом познакомил насупленного брата с принцессой Анной. Они только успели перекинуться парой необязательных фраз на троих, как Ричарда увлёк за собой какой-то важный гость, впрочем, неважных в зале не было.

— Я много о вас слышала от Ричи. Надеюсь, мы подружимся, — нарушила повисшее неловкое молчание Анна.

Ангел в ответ посмотрел своим боевым драконьим взглядом в умные, красивые, распахнутые миру глаза девушки. Анна вздрогнула от неожиданного молчаливого и ужасного ответа. Ангел демонстративно развернулся и ушёл, оставив испуганную девушку одну в полном недоумении.

— Твой брат всегда такой? — спросила Анна подошедшего Ричарда.

— Какой есть! Другого уже не будет, — ответил Ричард, поняв, что знакомство Анны и Ангелом не задалось. — Прости, если он тебя напугал. Это он может, но не со зла. Просто не в духе. Он не любит такие собрания, а ещё пуще — принцесс. К тому же у него на службе какие-то неприятности, как я подозреваю. Он теперь редкий гость. Но когда он дома, я не люблю оставлять его одного. Привычка с детства.

— А мне показалось, что он приревновал, — предположила Анна. — Он часто отваживал твоих подруг?

— Случалось, — признался Ричард.

Следующая встреча Ангела и Анны состоялась почти через восемь лет на семейной вечеринке в честь свадьбы Ангела и Майкла. Настоял Ричард. Выбор брата он принял сразу. Майкл ему понравился. Они быстро нашли общий язык, особенно когда Ричард обучал избранника брата премудростям знатного и знаменитого винного погреба Резиденции. Надегустировались дай бог как! Вскоре после первого знакомства за редким совместным завтраком в Резиденции, когда показной званой обеденной чопорности не требовалось, Ричард неожиданно признался:

— Я бы ненадолго стал геем, чтобы переспать с Майклом.

— Только этого не хватало! — буркнул Ангел. — Много геев на одну семью!

Майкл скромно промолчал.

— Да нет. Моя гетеросексуальность непоколебима. Можно не опасаться. Вам наверняка говорили, что вы красивая пара, но при этом умалчивали, что вы на удивление несовместимые. Неизвестно, как люди находят друг друга. Большинство — не находит. Я рад за вас.

Несколько витиевато и с недомолвкой Ричард сказал о себе, о неоднозначности своего семейного положения.  

Восемь лет после первого неудачного знакомства с Ангелом срок немаленький. За это время Анна родила Ричарду сына, и её хрупкая девичья красота уступила место красоте молодой, уверенной в себе женщины, светской львицы. Но глаза остались прежними — широко распахнутые миру. Рядом с ней Ричард светился любовью и заботой. Ангел никогда раньше не видел его таким.

— Прости меня! Я был с тобой груб, — сразу перейдя на «ты», извинился Ангел.

— Да, неловко вышло, — приняла извинения Анна и метко определила. — А вы чёртова пара! Рич мне уши прожужжал о вас.

Обычно всегда сдержанный, порой до чопорности, и вдруг жужжащий в уши Ричард? Такого Ангел представить не мог, либо его брат не тот за кого себя выдаёт. Всё же явное преувеличение Анны понравилось. Зерно правды в этом было. Ричард в новой семье действительно оттаивал от неудачного брака, от леденящего лицемерия аристократического окружения.

— Вы тоже, даёте жару! — Ангел намекнул на сложности, которые возникли в королевском доме, когда Анна пошла наперекор условностям своего положения. — С тобой Рич… Необыкновенный! Он очень заботливый, я знаю это лучше всех.

Чтобы быстрее загладить прошлое недоразумение, Ангел схитрил и включил dракошу на очарование. Ричард хорошо знал уловки своего брата, поэтому не удивился с какой скоростью Ангел и Анна стали чуть ли не лучшими друзьями притом, что Анна с малознакомыми людьми вела себя обычно настороженно. Это его порадовало. Ричард напрасно опасался чего-то вроде приступа ревности, или ещё какого-нибудь выкрутаса Ангела.

Долгое время братья не заглядывали в личную жизнь друг друга, словно опасаясь, что это нарушит их взаимопонимание. Но когда этот барьер был успешно преодолён, оказалось, что это их только ещё больше сблизило.

— Привет сестрёнка! — с ходу поздоровался Ангел, не сомневаясь, с кем разговаривает Ричард.

— Джей! Ты уже там. Слава богу! Теперь я буду меньше волноваться, — ответила Анна. — И Майк с тобой?

— Куда ж я без него! — подтвердил Ангел.

— Прекрасно! Ричард пытается убедить меня, что случилось недоразумение, — когда Анна была недовольна, она всегда называла Ричарда полным именем. — Я так не думаю!

— С дядей успела поговорить? — предположил Ангел, не тратя время на вариант «недоразумения».

— Успела! И не только с ним, — не стала отрицать Анна. — Я нашему недоимператору глаза выцарапаю!

— Милая, умоляю, не встревай! — с молитвенной интонацией попросил Ричард. — Мы сами разберёмся.

— Клянусь тебе, разберёмся. Ещё как разберёмся! — поддержал Ангел.

— Береги себя и сына. Горный воздух пойдёт вам на пользу, — попросил Ричард, имея в виду дом в Шотландии. — Я вас люблю!

— Не беспокойся! О маминых выкрутасах потом расскажу, сам понимаешь… — сообщила Анна.

— Да. Понимаю. Всё-то ей неймётся! — ответил Ричард.

Чтобы расшифровать «Сам понимаешь…», нужно слегка окунуться монаршую клоаку.

Королевской семье, казалось бы, повезло. Кронпринц, наследник престола на редкость правильный, даже праведный будущий монарх. Внешне, разумеется, только внешне. Жена — не писаная красавица, но и не уродина — этакая среднестатистическая женщина, на которую вы вряд ли обратите внимание, встретив её на улице, или в супермаркете. Она из славной аристократической семьи, хотя это уже и не обязательно. Две дочурки в умильном возрасте, когда ещё можно ими любоваться.

В монарших семействах скелеты шкафах — обычная достопримечательность. Какой человек без секретов и греха? Никакой! Но в уме современного европейского обывателя выражение «Что позволено Юпитеру, не позволено его волу», перевернулось до наоборот: простолюдин позволяет себе грехи, которые уже и за грехи не считает, но от монарха требует моральной и этической непорочности. Это чушь для быдла и лишь одно из проявлений общественного лицемерия, с помощью которого власти предержащие манипулируют социальным сознанием граждан демократически-монархических стран. В политике сапоги в всмятку — самое излюбленное блюдо.

Задолго до времён шекспировского Гамлета от королевских домов попахивало гнильцой. Семья Анны не исключение. Её папа успешно растлил своего 14-летнего сына, приучив его к взаимному оральному сексу так, что в мужественном возрасте тот заглядывал в вагину своей супруги в основном языком. Как поклонницу мастурбации, это её вполне устраивало. Моменты правильного зачатия вычислялись по гороскопу и рекомендациям медиков, наблюдавших за менструальным циклом принцессы. Жена Кронпринца люто ненавидела беременность, и когда дважды родилась дочка, вместо долгожданного сына, от третьего эксперимента с зачатием она отказалась категорически.

Сексуальные нравы королевской семьи тщательно оберегала тайная полиция, наученная историческим опытом с принцессой Дианой, которую за умную считала только толпа её фанатов. В аристократических кругах, убитая собственной глупостью, принцесса сердец так и останется примером дурочки. Сексуальная жизнь монархов — исключительно для личного пользования, а не для опрометчивых интервью, или разоблачительных мемуаров. Так, чтобы увлечение Кронпринца оральным сексом не стало достоянием ханжеской гласности, для него оборудовали комнату под туалет, стены которой расписаны всяким похабством. Там он через «славную дырочку» отсасывал у мужчин, не подозревающих, что осеменяют рот будущего короля. Тем временем его отец до одури развлекался на яхтах финансовых магнатов, утопая в сладостных педофильских оргиях. Сексуальные скандалы изредка обрушиваются на власть имущих, будоражат общественное мнение, но они не про борьбу за нравственность, они лишь один из инструментов борьбы между собой конкурирующих политических группировок.

Сама Королева вполне удовлетворялась старшим конюхом, который изредка разбавлял их союз своими, проверенными тайной полицией, подчинёнными. Не бог весть, какой разврат! Вообще, во всемирной истории королевских родов роль конюхов незаслуженно обделена вниманием.

Анна выросла вдали от семьи. Королева не подпускала к ней мужа, разве что на официальных мероприятиях позволяла ему постоять рядом с дочкой. Вторым и, пожалуй, основным домом Анны стала Англия, где она росла и училась, под присмотром на удивление порядочного престарелого дяди, как поговаривали импотента с молодости, и была обласкана двором, казалось, вечной Елизаветы II.



Впервые Анна увидела Ричарда на каком-то официальном приёме, когда ей было 16 лет. Он произвёл на неё ошеломляющее впечатление. Красив, как сказочный рыцарь (к слову, это её личная и слегка завышенная оценка: таким уж красавцем Ричард не считался). Сопутствующие атрибуты предмета обожания только пугали и отдаляли от него как пропастью: член императорской семьи, друг наследного принца; его загадочный младший брат сделал фантастическую карьеру в космической отрасли; про дядю Ричарда говорили, что поссорится с ним, всё равно, что поссориться с дьяволом. А богат так, что мог бы купить родину Анны. И ещё, что важнее всего прочего, Ричард женат. Это не особое препятствие в аристократической тусовке, но всё же смущавшее девушку. О легендарной бабушке Ричарда рассказал Анне её престарелый опекун, который с удовольствием вспоминал о своей молодости и на удивление нашёл в лице племянницы благодарную слушательницу: обычно молодёжь ни былое, ни тогдашние думы уходящего поколения, не интересуют совершенно!

Ричард на 15 лет старше Анны. Это ещё не поколенческая разница, но в стремительно меняющемся мире вполне ощутимая. С ровесниками у Анны отношения не ладились: подружки были, даже сердечные, а вот парни, соискатели внимания принцессы, её удручали. Так она прослыла среди потенциальных женихов высокомерной, язвительной лесбиянкой. Что-что, а отбрить Анна умеет, можно сказать, налысо. «Ты так всех ухажёров разгонишь» — убивался опекун. А ей нужен был только один, недосягаемый, как звезда в небе.

Судьба проявила благосклонность к Анне, когда для её семьи наступило чёрное время. Отец принцессы с подачи своих дружков впутался в какую-то биржевую махинацию, ни черта в этом не понимая. Просрал всё! В пору было объявлять о банкротстве королевского дома. На помощь пришёл принц-консорт Филипп: для него это сущий пустяк. Он поставил короля-банкрота на кормление в один из множества своих благотворительных фондов, прикрывающих отнюдь не благотворительные дела. Присмотреть за непутёвым педофилом он попросил Ричарда. И Анна вдруг зачастила в родной дом, как раз в то время, когда, в силу кураторства над королём банкротом, там бывал Ричард. Королеве это не нравилось. У неё в планах была более реальная и доходная партия для Анны, особенно учитывая бедственное финансовое положение семьи.

Королева привыкла, что её слово решающее в монаршем доме, включающем в себя и многочисленную родню. Она сразу даже не поняла, что произошло. Дочка не просто ослушалась, а поставила условие, которое иначе как шантажом не назовёшь. «Я так много знаю о нашей семье, что газетчикам это будет очень интересно!» — заявила Анна матери, от которой никогда не видела ни любви, ни заботы. А уж как перепугалась секретная служба! Её руководитель бросился в МИ-6, тогдашний шеф которой расхохотался: «Если я пойду с этим к…» — он не стал упоминать имени всуе — «То ваше место станет вакантным, коллега». Но всё же в порядке шутки, он рассказал о назревающем скандале в одном из королевских домов Европы. «Прелестно! Я буду рад, если они сойдутся. Поспособствуй!» — ответил принц-консорт Филипп. Он с удовольствием делал мелкие и крупные гадости тем, кому не посчастливилось попасть в его почитатели. После обязывающего разговора шеф МИ-6 позвонил матери Анны, зная о её безмерной королевской подлости, и предупредил: «Не вмешивайся! А то останешься, в чём мать родила!».

Так с нелёгкой руки принца-консорта Филиппа, к тому времени он уже дышал на ладан, и при стечении обстоятельств, инсценированных МИ-6, Анна и Ричард оказались в одной делегации защитников дикой природы, встретились как старые знакомые, подружились и неизбежно стали близки. Мужчины думают, что выбирают своих женщин, женщины не мешают им так думать. При встрече, жена Ричарда сказала Анне: «Не смущайтесь! Мы с Ричардом уже давно друг для друга ничего не значим. Мы вместе выросли. Он мой первый мужчина, я его первая женщина. Мы приняли это за большее. Так просрали даже то хорошее, что между нами было. И никогда не дружите с бывшими жёнами своих возлюбленных, включая меня. С возрастом поймёте. Осторожно с Ангелом, его братом. Он совершенно не соответствует своему имени, во всяком случае, по нраву. И ревнив как мавр! Меня он ненавидит. На нашу свадьбу с Ричардом демонстративно не явился. Чёрт в обличие херувима!».

Не в характере Ричарда унижать свою возлюбленную тайными встречами, да и ей гордость не позволила бы. Они не стали скрывать своих отношений. Пиарщики королевского дома выпали в шок! Мать Анны, придавленная угрозой шефа МИ-6, стиснув зубы, промолчала, утешая себя тем, что теперь забота о будущем её дочери лежит на Ричарде, пусть и не зяте, но всё же вроде того. На удивление опасения пиарщиков не оправдались. Анну в стране любили: умница, красавица, и не комсомолка, хотя порой и с левацкими настроениями. А её избранник — больше, чем принц. Таблоиды пестрили самыми нелепыми выдумками о семье Ричарда. Его окрестили драгоценным осколком Чёрной аристократии, представителем уходящих в прошлое иллюминатов. Всех глупостей прессы и не перечислишь. Голоса моралистов захлестнула волна толерантности. А в иные времена Анну предали бы анафеме.

Ричард построил для Анны один дом у неё на родине, один — в горах Шотландии, где его семью помнили ещё с времён тамплиеров. Их золото давным-давно разошлось по миру, а имена людей, приютивших изгнанников, вписаны в историю ордена навсегда. Это услуга тогда была бесценной, дороже золота. С тех пор один из опорных банков тамплиеров находится в Шотландии. Им Ричард поручил свою самую главную ценность — Анну. После жены у него были разные женщины, которым он не верил, которых он, изменив им, бросал без сожаления. Анна наполнила жизнь Ричарда, казалось, потерянным смыслом. Её дом Орден взял под охрану. Это надёжней самого надёжного банковского сейфа. Дом на родине Анны игрушечный, для отвода глаз, место, где можно было временно переждать, принять гостей, дать бал. МИ-6 нашпиговало его прослушкой и своими агентами, называя это государственной защитой, подлость которой безгранична.

Относительно спокойное время закончилось с рождением Вильгельма. В извращённо властной голове Королевы, матери Анны, созрела диковатая идея: она предложила усыновить сына своей дочери. Ублюдочный муж, дегенерат Кронпринц — это крайне зыбкая надежда на будущее династии. Корона легко может ускользнуть в руки алчных родственников. При всей нелюбви к Ричарду, Королева не без основания считала, что отпрыск рода Меровингов — козырь в игре престолов. Нужно только грамотно обойти шероховатость его рождения вне брака.

«Усыновление при живых родителях? — Ричард, не очень удивился странностям Королевы. — «Даже не думайте! И почему вы решили, что мой сын бастард? Он мой законный наследник. Уж поверьте, так и будет!».

Разговор состоялся короткий и категорический. Казалось, вопрос закрыт, но случилось продолжение. С подачи службы безопасности предложение Королевы стало известно Кронпринцу, который к 30-ти годам стал законченным истериком. Он устроил бурную сцену матери, готов был оттаскать её за волосы и пинать ногами в своём буйном воображении. Скандал просочился в СМИ, как часто бывает, с искажением сути. Журналист, оговорившись, что информация получена из дворца неофициально, сообщил о намерении Королевы отречься от престола в пользу своего внука, что неслыханно. Бастард на троне! Впрочем, какие времена, такие и песни. Парламент эту сплетню проигнорировал, но жёлтая пресса порезвилась на теме с удовольствием.

Время шло. Ничто не указывало на готовность Королевы уступить кому-либо престол. Но сплетня не умерла: уж очень пикантно выглядела. Через несколько лет один из таблоидов опубликовал короткую фотосессию, чудом заснятую папарацци: Ричард и совсем юный Вильгельм, ещё неуклюжий, гоняют мяч, а принцесса Анна стоит на воротах. Заголовок — «Семейный футбол, или будущее династии». Провокация удалась на славу! Разразилась дискуссия о будущем монархии и её уместности в современном мире. Раз в несколько лет подобный спор вспыхивал обязательно и без последствий сходил на нет.

Анна достойно несла бремя члена королевской семьи, несмотря на очевидный разлад в монаршем доме. Она участвовала на официальных приёмах, открывала ежегодный благотворительный бал. Пресса взахлёб обсуждала её шикарные наряды и баснословной цены украшения. Королева рядом с ней выглядела золушкой-засранкой, не говоря уже о блеклой жене Кронпринца, который с трудом переносил общество своей сестрёнки. На родине Анна была любимой принцессой, и её устранение из дворцовых ритуалов ударило бы по монархии больше, чем яркое присутствие. Так фурор произвело появление Анны в ожерелье с красными алмазами на торжественном приёме в честь тридцатой годовщины восхождение на престол её матери. Трудно представить себе что-то более дорогое в мире драгоценных камней. На упрёк Королевы, что скромность — лучшее украшение, Анна ответила: «Да, когда нет других украшений». Ей руководило не только желание позлить тухлую семейку. Высший свет нуждается в показной роскоши и гламурности, и Анна отдавала должное этим ожиданиям. Фаворитка королевы Англии имела в своём арсенале пару обложек мировых журналов моды и несколько престижных фотосессий. Однажды вброшенная в общество мысль о том, что её подрастающий сын может стать королём, уже не казалась какой-то особенной. Почему бы и нет? Королеве это как бы с руки, но все же ненависть к Ричарду отравляла удовольствие от утреннего кофе, и не радовала даже благосклонность к её тайному плану переменчивого общественного мнения.  

Арест Ричарда застал Анну в дороге: Королева в очередной раз решила, что умирает и призвала к своему последнему ложу дочь и внука. Чем чёрт не шутит? Внятного ответа от врачей Анна не добилась: они сослались на расшатанную алкоголем нервную систему венценосной пациентки. В конце концов, пару раз в год можно и потерпеть причуды матери.

Во дворце Анну удивило обилие вооружённой охраны, но расспрашивать она не стала, не намереваясь задерживаться, и прошла сразу в покои Королевы, хотя по этикету, полагалось дождаться приглашения. Мать сидела в ночном халате, непричёсанная, без макияжа, с бокалом белого вина в руке.

— Доченька! — притворно обрадовалась Королева. — Вилли, мальчик мой! Как ты вырос!

— Бабушка, ты опять пьяная! — недовольно ответил Вилли. Пьяниц он видел только в кино, да в доме бабушки. — Но всё равно, здравствуй!

— Иди к себе в комнату. Нам с твоей мамой нужно поговорить. — Предложила Королева.

— Нет! — не согласилась Анна. — Он останется со мной. Мы ненадолго.

— Ненадолго… — повторила Королева, игриво добавив: — Всё так относительно… — и дёрнула за шёлковый шнур вызова прислуги.

В комнату вошёл генерал. Двух предположений быть не могло. Арест Ричарда, усиленная охрана дворца… Королева знала и приготовилась для своей игры. Эта мысль обожгла Анну. Сволочи! К счастью, наивные. Однако свою охрану Анна оставила в аэропорту, пока её личный самолёт готовили к вылету. Задерживаться она действительно не собиралась. Даже от водителя отказалась, сама села за руль.

— Принцесса, со всем уважением… — поприветствовал генерал. — Пожалуйста, пройдите за мной.

Анна достала телефон и нажала только одну кнопку. Этого достаточно, объяснений не требуется.

— Генерал! — усмехнулась Анна. — Через полчаса здесь будет моя охрана. Ваши солдатики для них пустое место. Не исключаю, что у вас будут жертвы. Как скоро пресса узнает о бойне во дворце? Не вынуждайте меня прибегать к насилию.

Королева уронила бокал, и он звонко разбился о паркетный пол. Мгновение она смотрела куда-то впереди себя, потом прикрыла глаза ладонью, потирая лоб. Генерал явно не ожидавший отпора, да ещё такого, смотрел на Королеву, ожидая приказа. Всё, что от него требовалось, на время деликатно задержать во дворце гламурную девочку. Что-то явно пошло не так. Это было написано на его лице.

Анна долго отказывалась от охраны, считая это излишним, учитывая кордоны полиции, порой даже на пустяковых собраниях высшей знати. А на артистические и прочие гламурные тусовки она никогда без Ричарда не ходила. Иногда с ней был Ангел, что равносильно охране в квадрате: он мог взглядом размазать по стенке негодяев, если такие появятся.

— Даже если сто раз это окажется излишним, но сработает один раз — значит не напрасно, — убеждал Ричард.

Сработало! И там, где она никак не ожидала.

Пауза затянулась. Наконец Королева сделала неопределённый жест рукой. Разгадывать монаршую волю, явленную так странно, генералу не хотелось. Он представил, в эпицентре какого скандала может оказаться!

— Отбой! — сказал в микрофон персональной рации Генерал. — Всем отбой. Охрану принцессы пропустить. Принцесса, примите мои искренние извинения. Какие-нибудь распоряжения будут?

— Извинения принимаю, — холодно ответила Анна. — Вы и ваши люди свободны.

— Вам повезло! — неожиданно вступил в разговор Вилли. — Ребята Эди и без оружия оружие.

— Рад вас увидеть, мой принц, ваше величество! — искренне ответил Генерал, неспроста завысив титул Вилли. У него с души упал камень монаршей глупости: ни с того ни с сего задержать принцессу — это бред!

— Я хотела как лучше! — вдруг выкрикнула Королева не глядя на Анну. — Лучше и для тебя, и для Вилли, для всех нас! С Ричардом покончено! Ты только всё усложняешь!

— Ваше величество? — обратился к Королеве Генерал.

— Иди к черту, дурак! — пьяно отмахнулась Королева.

— Да, генерал, идите и проследите за своими людьми от греха… — посоветовала уже примирительно Анна.

Генерал вышел.

— Ты знала! И кто же это тебе подсказал? — спросила Анна. — Сама бы ты не решилась. Спрашиваю один раз. Потом будешь отвечать уже из долговой ямы.

Ричард изредка выручал королевскую семью деньгами, без отдачи, разумеется.

— Графиня! — выдавила из себя Королева. — Вот и думай насколько всё серьёзно!

— Эх, мама, мама… — сожалением ответила Анна. — Не лезь больше в мою жизнь! Последний раз предупреждаю!

Графиней без имени называют между собой только одну женщину. Она возглавляет Всемирный совет управляющих, и она главный исполнительный директор Управления всемирной безопасности дома Витта. Это монархическая организация, которая под жёстким контролем Графини набрала невиданную для подобных структур силу. По сути, это мафиозный монстр. Графиня объявила себя королевой иллюминатов, так её часто и называют, только вот иллюминаты за свою её так и не признали. В числе таких отказников и семья Ричарда. Графиня не раз ходила на поклон к его бабушке, но та лишь презрительно с ней заигрывала, обещая посвящение, когда придёт время. Но это время так и не настало.

Графиня… Кто ж её не знает! Слухи и сплетни о ней скверные, отказать ей в услуге мало кто решается. Графиня коварна и жестока. Взлёт на аристократическом небосклоне Анны, конечно же, привлёк пристальное внимание Графини, которая не могла простить семье Бофоров презрительного к ней отношения. Но ядовито укусить их Графине было не по зубам, да и прямыми врагами после смерти Герцогини они стали не сразу, какое-то время сохраняли неприязненный нейтралитет.

На одном из светских раутов, где знатность соревнуется с глупостью, а нувориши со знатностью, Графиня удостоила Анну вниманием в своём только ей присущем духе: выбрала момент, когда девушку ненадолго оставил сопровождающий, подошла и вперила в неё свой как бы пронзающий душу взгляд.

— Милочка, нас до сих пор не представили друг другу, но я думаю, вы знаете, кто я, — начала Графиня. — А мы ведь с вами одной крови. Вы тоже Витта. Я помню вас совсем маленькой девочкой, и хорошо знаю вашу мать.

Анна спокойно выдержала якобы душераздирающий взгляд и ничего не ответила, только неопределённо пожала плечами. Молчание — лучший приём осадить непрошенного собеседника.

— Ты думаешь, что ухватила бога за бороду? — зло сказала Графиня. — Нет! Ты держишь мужчину за хуй. Он осыпает тебя милостями, забавляется тобой как красивой игрушкой. Но это ненадолго. Когда он найдёт другую, ты приползёшь ко мне!

— Я не из ползучих! — с вежливой улыбкой ответила Анна и в том же тоне, не светской учтивости, проложила. — Вот правду о вас говорят. Вы злобная старуха, не в меру молодящаяся, возомнившая о себе чёрт знает что!

О том, что Графиня закинет свою сеть, Ричард предупреждал. Он посоветовал Анне быть осторожной. Ричард никогда ей не приказывал и ничего не требовал: он советовал, предлагал, просил.

Слегка сентиментально расцеловавшись по телефону со своей душой, как он называл Анну, Ричард кивнул Ангелу.

— Так и знал, что ты будешь у бабушки! — ответил Ангел. Библиотеку они как-то само-собой стали называть «у бабушки».

— Я так и знал, что ты разволнуешься из-за всей этой ерунды, — сказал Ричард. — Чай? Бабушка… Она знала, что в элитном окопе нам не отсидеться. И всё равно не понимаю…

— Давай отложим, — Ангел сел рядом. — Меня действительно всё это взбесило. Сейчас Майкл подойдёт. Подождём, что бы мне ему отдельно не объяснять.

— Мне всегда казалось, что это я должен тебя оберегать, а выходит наоборот, — грустно сказал Ричард

Майкл влетел следом за Дворецким, который хотел объявить о нём Герцогам.

— Ребята! Всё под контролем, — объявил вместо приветствия Майкл. — Но в ваш дом… Лабиринт какой-то! Никак не привыкну. — Не испорченный аристократическим воспитанием, Майкл сгрёб в охапку вставшего Ричарда. — Прорвёмся! Хуже бывало.

— Я уже догадался. — Ответил Ричард, освободившись от дружеских объятий. — Не иначе как эвакуация? Преждевременно! Комиссар передо мной только что не на брюхе ползал, извиняясь. Что-то у них разладилось.

— Ещё бы! — усмехнулся Ангел. — Я пообещал начать с его семьи. Император лишился двух телохранителей, прежде чем осознал серьёзность своего положения.

— Император?! — изумился Ричард.

— Император! — подтвердил Ангел. — Марио заложник у нас на корабле.

— Марио?! — Ричард схватился за голову. — Джей… Как можно?!

— Нужно! Твоё освобождение — смерть многих репутаций, пойми. Я не говорю о мелочи, которая фабриковала улики.

— Я знал эту женщину мельком, не настолько, чтобы тащить её в постель и уж тем более, её убивать! Бред! Всё бред! Зачем?! — недоумевал Ричард.

— Аристократ убийца… С этого можно состричь хорошие политические дивиденды — предположил Ангел. — А что на уме у Императора, известно только ему. Они объявили нам войну. Мне всё равно почему. Пойми, ты им сейчас, после всего, нужен только в одном качестве — мёртвый!

— Но если я сбегу… — усомнился Ричард. — Майк?

— Я там капитан, — Майкл ткнул пальцем вверх. — Здесь он командир. И дело говорит. Тебя бы нашли в камере повешенным с ремаркой: «совесть замучила!». Не спорь.

— Возьми, что нужно на первое время, — посоветовал Ангел.

— А… — Ричард безнадёжно махнул рукой. На «Чёрном лебеде» у него каюта. Там есть всё, что нужно, и не нужно, на любой случай.

По дороге к челноку троицу встретил невозмутимый Дворецкий, который мысленно похвалил себя за то, что не стал будить лакеев. А кто ещё похвалит? Неизвестно, как бы Эди добился их молчания. Его методы Дворецкого пугали, как и всё происходящее.

— Эди обо всём позаботится. Дядя договорится с местной полицией, чтобы любопытных не пускали. Связь через Эди, — распорядился Ангел.

Ричард не до конца сознавал грозящую ему опасность, ошеломлённый услышанным от Ангела, он действовал машинально и не мог поверить, что всё это происходит с ним.

В челноке Ангел по привычке направился к креслу пилота, но Блад его мягко остановил. Всё правильно. Сейчас Ангел, пассажир. И он сел рядом с подавленным происходящим Ричардом.

Блад занял кресло, которое стало полулежачим и придвинулось к приборной панели, кисти рук погрузил в устройство, напоминающее перчатки. То же самое проделал Майкл. Управление челноком — вроде игры на пианино в четыре руки.

— Стрелок? — спросил Майкл.

— Полная боевая готовность! — ответил Калеб с верхнего яруса.

Уже на высоте, доступной только истребителям, далеко под челноком приборы обнаружили летящие объекты. Майкл открыл полный обзор: такое впечатление, что потолок челнока исчез, и над головами осталось только утреннее небо.

— Прорисовка! — скомандовал Майкл.

Две крохотные точки справа стали увеличиваться пока не превратились в хорошо различимые вертолёты.

— Super Lynx! — узнал Майкл. — Мои любимые. С полным боевым комплектом. Ракеты Penguin. Курс?

— Резиденция! — уверенно ответил Блад. — Взлёт… По карте база Бенсон, Оксфордшир… Можно сказать, по соседству.

— Вертолётный флот Королевских ВВС — пояснил Майкл. — От Резиденции остались бы только ножки да рожки. Калеб! Отстрелить птичкам хвосты. Так осколков меньше будет.

Super Lynx — одновинтовые вертолёты. Без хвостовой части они груда металла в воздухе.

— Вот суки! — выругался, приходя в себя Ричард.

— А ты сомневался, — согласился Ангел. — Это привет от семейки Лорд-канцлера, не иначе! Круто!

Вряд ли экипажи вертолётов успели сообразить, в чём дело. Хвосты их машин как ножом обрезало. Кабины резко завертелись, сбрасывая экипажи в кучу. Вертолёты сначала накренились, потом встали на винты поперёк движения и стремительно понеслись к земле. Взрывов не было ни видно, ни слышно. Прорисовка отключилась.

— А теперь заглянем в гости! — скомандовал Майкл. — Немыслимая наглость! На Бенсон!

Пришлось сбросить высоту.

Одна посадочная полоса, вертолётные ангары, много. И поодаль склады.

— Посадочную уничтожить! — скомандовал Майкл. — Старые ангары не трогать, пройтись по новым. Склады не трогать, а то на них спишут всё, что украли. С честной базы мирных людей не громят.

Для внешнего наблюдателя с неба упала громадная шаровая молния, и так с визгом электропилы прошлась по посадочной полосе, что, когда пыль рассеялась, на земле осталась лишь глубокая борозда. Ангары рушились как картонные, погребая под собой боевую технику. Нападение продолжалось несколько минут. Людей в этот час в ангарах не было, а караульный периметр находится далеко. Всё же без жертв не обошлось. В одном из ангаров погиб командир части с группой техников. Что они там делали в неурочное время, у них уже не спросишь.

Рано утром сэра Джона Маккензи разбудил звонок. Дворец! Что им не спится? Время на приведение себя в порядок дадут, но немного. Сэр Джон ответил, накинул халат, но сонливость в одну минуту с лица не сотрёшь. И на фоне кровати неприлично. Сэр Джон вышел в гостиную. Домашнего кабинета у него не было по определению. Разведчик надомник — это забавно. Хранить под кроватью даже намёки на своё тайное ремесло — непрофессионально.

— Доброе утро! — поприветствовал Король, тоже одетый не для торжественного приёма гостей.

— Доброе утро, Ваше Величество, хотя у кого-то ещё ночь не кончилась, — ответил и объяснил свой невольный вид сэр Джон.

— Понимаю. Звонил Премьер-министр. Русские напали на военную базу.

— Он дурак!

— Я знаю. Но всё же, стоит мне волноваться?

— Нисколько. Забудьте! Я разберусь.

— Хорошо!

Разговор закончился. Сэр Джон набрал дежурного, заказал два звонка и кофе. Лондон встретил его пустыми улицами: не удивительно в такую рань! Полицейское сопровождение ещё более сократило время в пути до рабочего зиккурата. Так прозвали обыватели здание штаб-квартиры Secret Intelligence Service, точнее — SIS/Military Intelligence, MI6. Действительно, зиккурат для разведки. Парковка. Стаканные стеклянные турникеты, скоростной лифт. В кабинете кофе из автомата. Поленились сварить для шефа. Но и за это спасибо. Особо баловать начальство нынче не в моде. Зато по службе не упрекнёшь: смекнули, какой вопрос будет первым. И ответ на него — видео последствий чрезвычайного происшествия: два разбившихся вертолёта недалеко от семейной Резиденции Герцогов, как их называли в свете и даже при дворе. «Два брата не акробата!» — пошутил сэр Джон. Потом, кадры распаханной взлётной полосы и разбитых ангаров. Экспресс показания по горячим, в прямом смысле, следам очевидцев из караула. Они видели громадную, с дом шаровую молнию, которая смела всё на своём пути. Чудо чудное!

Семейка Бофоров взрывоопасна, спору нет. Неужели до такой степени? Личные скелеты в шкафах не в счёт. Преступные причуды аристократии настолько заезжены бульварной литературой, что разговоры об этом всё равно, что разговоры о погоде. Бофоры — это власть не столько сами по себе, сколько в купе с прочими влиятельными семьями. Кому они только не родственники, и кто им только не родственники! Но и это для сэра Джона не главное. Их появление в сфере его интересов сродни дежавю, что всегда дурной знак. Сэр Джон не суеверен, скорее он параноик, как все разведчики. Без преувеличения его карьера началась именно с семьи Бофоров, тогда, разумеется, в ином составе. Отец нынешнего герцога стал политически опасен для принца-консорта Филиппа. Или, может быть, чем-то по-другому он не угодил властному придурку на троне. Старые дела обычно всплывают вместе с новыми подробностями, которые раньше надёжно лежали под спудом умолчания. Неизвестно к чему могут привести исторические раскопки журналистов, болтливость королевской дворни, мемуарные откровения политиков того времени. Карта властных сил изменилась и не в пользу сэра Джона.

Первый звонок — начальнику разведки космического флота. Ночью поступил код «Чёрный лебедь», что означало космическую опасность. Среди прочих по протоколу оповестили и шефа МИ-6 сэра Джона.

— Вижу и у вас ночка бессонная, — вместо приветствия сказал сэр Джон, набрав связь с разведкой Космического флота на лунной базе. — Или в космосе живут по американскому времени?

— Без разницы, — ответил не кто иной, как граф Бофор.

— Без предисловия. Что думаете, коллега? О чём переполох?

— Думаю, что это связано с делом моего племянника, которое явно сфабриковано. Ночью его удивительным образом освободили.

— Герцога Бофора? Ого! Ночью! Первый такой случай в моей практике! — искренне удивился сэр Джон. — Ни и ну! Точно конец света! Не для протокола, но для короля. Вы думаете, что суматоха из-за этого, или знаете?

— Знаю! Ричард сейчас на «Чёрном лебеде», — предупредил следующий вопрос граф Бофор. — А корабль на земном рейде во всеоружии. Нрав у моего племянника крутой, так что кто-то обязательно пострадает.

— Уже пострадавшие есть. Спасибо! Я ваш должник.

На этом этапе сэра Джона подробности не интересовали. Для разговора с Премьер-министром информации достаточно:

— Русские, потому что все русские сумасшедшие? Сначала они разгромили базу, которой сто лет в обед, а потом гонялись за вертолётами чуть не над Резиденцией, ты знаешь кого, — издевательски резюмировал сэр Джон.

— Может быть, новое оружие испытывали! — настаивал на своём Премьер-министр.

— Дрянная история, — ответил сэр Джон, и уточнил. — Для идиотов.

— Значит, ты меня не поддержишь? — удивлённо меньше, чем разочарованно, спросил Премьер-министр.

— Поддержу… — сэр Джон кивнул головой непонятливому собеседнику, тупая серьёзность которого ему надоела. — Молчанием поддержу. Я же твой советник. Не в моих силах спасти кучу долбоёбов! Начиная с Комиссара полиции, Министра юстиции и далее по списку. Додумались! Ещё бы стратегические бомбардировщики послали! Неслыханно! Полицейский и военный произвол! Пресса из тебя отбивную сделает. Паранойя с русскими не пройдёт.

— Что предлагаешь? — Премьер-министр пытался сохранить деловой тон.

— Учения. Несчастный случай. И стоять на этом. Министра обороны придётся сдать. Без козла отпущения не обойтись. Это минимальная цена, — проинструктировал сэр Джон.

— Но я уже доложил королю, — никак не мог выбраться из путаницы в своей голове Премьер-министр.

— Не беспокойся! Его Величество знает цену своему правительству, — подвёл черту сэр Джон, и прервал разговор.

Премьер-министр ненавидел сэра Джона за уничижительную хроническую язвительность в свой адрес, но ещё больше — за оскорбляющую самолюбие вторичность свой роли перед королём, словно не сам в этом виноват. В мишуре монархии есть что-то притягательное. Это сказка о Санте, только не для детей, а для взрослых. Стать другом короля не получилось из-за происков сэра Джона, как считал Премьер-министр во многом обязанный ему своим премьерством.

Принц-консорт, он же Великий Дракон, Глобальный Предиктор, как не назови, сходя в могилу, благословил на власть шефа МИ-6. Секретная служба Его Величества формально подчиняется правительству и Парламенту, а на деле и правительство, и Парламент рабски зависят от своей репутации и обстоятельств, которыми управляет глубинная власть в лице сэра Джона. Это не значит, что каждый политик на крючке спецслужб: это нужно ещё заслужить, но на каждого что-то всегда найдётся. Политики как сёрфингисты, которые не делают волну, а лишь пытаются её оседлать с переменным успехом, который мало от них зависит.

У сэра Джона были свои планы на герцога Бофора, но совершенно неожиданный арест аристократа их поломал. Может быть, сейчас время подступится к неподступному? Повод для серьёзного разговора удачный. У Герцога проблемы, а у сэра Джона в руках их решение.

Раздался стук в дверь. Сэр Джон удивился, но потом вспомнил, что секретаря ещё нет на месте. В кабинет вошёл молодой, вероятно, пакистанец, белозубо улыбаясь.

— Разрешите сообщить, ваш заказ под вашим номером! — бодро доложил пакистанец.

— Заказ в ресторане! — сердито ответил сэр Джон. — У меня задания и разумеется, под моим номером, а не под твоим, и я уже их просмотрел. Заняться больше нечем, как докладывать? Передай своему начальнику, что ты болван!

— Это потому что я пакистанец? — с обидой в голосе спросил пакистанец. Он новенький. Сослуживцы разыграли, на доклад отправили.

— Нет! Потому что ты дурак! — по-своему успокоил пакистанца сэр Джон. — И чтобы я тебя больше не видел! Сдай пропуск и проваливай. У нас твоя карьера закончилась.

Пакистанец не верил своим ушам и застыл на месте.

— Охрану вызвать? — рявкнул сэр Джон.

Пакистанец выбежал. Минут через пять в кабинет вошёл мужчина примерно одного возраста, что и сэр Джон. Вид у него был усталый, но по-своему бравый: бессонная ночь никак не отразилась на его безукоризненности в одежде.

— Ты так всех технарей разгонишь! — недовольно сказал вошедший.

— Не переживай, Джеев, на наш век хватит, — не согласился сэр Джон. — А ты почему на дежурстве? У тебя в отделе никого моложе не нашлось?

— Так тревога же! — напомнил Джеев. — Только ни черта не понятно. Угроза! Американцы своего президента в бункер спрятали!

— Ах, да… «Чёрный лебедь», — вспомнил сэр Джон. — Нашли, кого прятать! Впрочем, кого выбрали, того и прячут.

— Не боишься, обвинения в расизме? — вернулся к основной теме разговора Джеев.

— Да, я расист и что? — без тени раскаяния ответил сэр Джон. — Англия — родина расизма, а также концентрационных лагерей и  евгеники. Нечего тут стесняться!

— Ты же с ними работал, — урезонил Джеев.

— Там, у них с ними работал! — уточнил сэр Джон. — А у себя дома видеть их не хочу. На моей родине чужак может всю жизнь бок о бок прожить, но всё равно чужаком останется. Вот это типично по-английски. Остальное — извращение.

— Твоим лучшим другом был негр! — напомнил Джеев.

— Да! — подтвердил сэр Джон. — Но он ненавидел белых. Это нормально.

— Том?! — изумился Джеев.

— Это не настоящее его имя. Это из хижины дяди Тома. Впрочем, неважно… — сэр Джон отмахнулся. — А убил его негр, когда Том заступился за белого. Справедливость коварна! Ты вот образованнее меня, мудрее меня, опытнее меня, а торчишь как свечка передо мной, словно на докладе.

— Да, нет. Мы на своих местах, — не согласился Джеев. — Ты честолюбец. Я — нет. В разведку-то попал случайно, хотя не жалею.

— Раз уж попал… — сэр Джон задумался. — Не в службу, а в дружбу… Нужно срочно мировую войну предотвратить! — сэру Джону стало смешно от этой фразы. — Премьер-министр доложил королю, что русские напали на нашу военную базу. Дело очень престранное. Сильно говнецом попахивает. Прошу тебя, не мешкая, по дороге домой заехать к окружному прокурору. И напугать его до усрачки!

— Прокурора напугать? — переспросил Джеев.

— Да, — подтвердил сэр Джонс. — Старый педик. Оперативный псевдоним — Пися. Я придумал!

— А… Наш человек в не нашей компании, — вспомнил Джеев.

— Речь о семье  Бофоров, — уточнил сэр Джон. — Уверен, что не случайно Писю к этому делу подключили.

— Громкий арест! — согласился Джеев. — Но причём тут русские?

— Вот и я о том же! Герцога ночью выпустили, — продолжил объяснение сэр Джон.

— Ха-ха! — уже менее эмоционально среагировал Джеев, или устал удивляться, или задумался. — Мировая война вероятнее!

— А следом его резиденцию чуть не разбомбили наши доблестные ВВС, за что и пострадали! — предположил сэр Джонс. — Современные Монтеки и Капулетти! Себя слышу, и себе не верю. Мне нужны материалы дела. Срочно! А я пока следователем займусь. Подозреваю, много голов полетит. Нужно чтобы наши интересы случайно не пострадали. Узнай, кто на него давил. Пися сейчас без нашей поддержки может головы лишиться.

— Иллюминати? — предположил Джеев.

— Похоже, опять в них всё упрётся. Бофоры из этого сериала, — согласился сэр Джонс. — До этой заварухи — неприкасаемые.

По дороге к судье Джеев сделал остановку, чтобы отправить сообщение — четырёхзначное число. В здании разведки выход в интернет заблокирован, все телефонные разговоры фиксируются. А предупредить друзей по клубу нужно: сэр Джон занялся делом Бофора. Всё пошло наперекосяк! Отправленный код означал — зачистка!

На службу Джеев больше не вернётся. Его найдут с простреленной головой близкие. По версии полиции в квартиру прокрался грабитель… Зачистка так зачистка!

***

Митчел Фэр одутловатый, обрюзгший, с рыхлой кожей, одетый в дешёвый мешковатый костюм — нездоровую жизнь в холостяцком исполнении, не спрячешь — уже наозирался вокруг: комната похожа на одноместный номер в захудалой гостинице. Хотя бы не пыточный подвал, значит всё не так уж и плохо, пусть и хорошего мало. Наконец дверь открылась, и вошёл человек среднего роста, среднего возраста, среднего сложения. Единственная не средняя примета — седой, как лунь.

— Я арестован? — задал мучивший его вопрос, Фэр.

— Побойтесь бога! — с выражением ответил сэр Джон. — Вы же опытный следователь. Это даже не задержание. Извиняюсь, что нам пришлось прибегнуть к своим методам. Секретная служба его Величества, прошу любить и жаловать! Согласитесь, я более чем вы, занятой человек. Приглашать вас официально, нет времени, да и вам это ни к чему.

— Значит, я свободен, и могу уйти? — пофантазировал Фэр.

— Можете, — безразлично ответил сэр Джон, сев на стул напротив невольного гостя. — Но далеко ли уйдёте, если станет известно, что я вами встречался?

— Да… — согласился Фэр. — Некоторыми правами лучше не пользоваться.

— Или хотя бы с умом, — дополнил сэр Джон. — Не буду ходить вокруг да около. Меня интересует дело Ричарда Бофора.

— Дело, как дело… — Фэр растерялся. Меньше всего он ожидал такого вопроса. — Аристократ.

— Так не пойдёт! — строго сказал сэр Джон. — Разве я не представился? Стал бы я сюда вас с мешком на голове доставлять, чтобы услышать то, что сейчас услышал?

— Тогда затравку вы знаете, — действительно, МИ-6 — не хухры-мухры. Фэр не стал сомневаться в их информированности, и своём говённом положении, когда неизвестно, что глупее — врать, или говорить правду? — Журналистка — ещё та штучка. Скандальная бабёнка. У неё была тактика насобирать мелкий компромат, чтобы шантажом обменять его на что-нибудь более серьёзное. Укравший на копейку выводит на ворованные миллионы. Примерно так. Я не сразу разобрался. Подружки у неё, дай боже, стерва на стерве. Особо не скрытничали. Зависть! Одна из них рассказала, что у подруги появился убийственный компромат на семейку Бофоров. Не последние люди, сами знаете. А вот я не знал. Так своему начальнику и выложил, мол, Бофоры какие-то на крючке у жертвы болтались. Мне приказано было заткнуться, и больше никогда об этом не вспоминать, найти что-то другое… Любовника, ревность, грабителей… Но через три дня всё переменилось до наоборот. Начальник заставил писать раппорт, только что за спиной не стоял, да за ухо не кусал. Я приукрасил слегка, вроде свидетели их вместе видели…

— Этого хватило, чтобы завести дело? — удивился сэр Джон. — Коронер?

— Предпенсионный! — отмахнулся Фэр. — Да и очевидно всё. Как и то, что для такого убийства нужна не столько физическая сила, сколько навык. Из решения и экспертизы это пропало. Не вязалось с прочим…

— Да. Профессиональный убийца — это другая история, — согласился сэр Джон.

— Всё пригладили, — продолжил Фэр. — Отчёт получился странным, чуть ли не сама удавилась. Но разрешительное письмо от Гособвинения, подписанное… Директором публичных преследований, получили. Без этого у нас к высокой особе не подступишься. Такого у меня за двадцать лет службы не было. И улик тоже не было. Только слухи, болтовня подруг. С этим суд не пойдёшь. После того, как навёл справки о семействе, хотел от дела отказаться.

— Почему? — заинтересовался сэр Джон, хотя догадаться не трудно.

— Я же не первый день в полиции, — ответил Фэр. — Не мне вам объяснять, что такое Палата Лордов. Был бы простой парламентарий, и то я бы поостерёгся.

— Почему же не отказались? — сэр Джон ждал предметного объяснения.

— Я не идеальный полицейский, даже очень не идеальный, — признался Фэр. — А мой начальник — редкая сволочь. Он любит, когда подчинённые оступаются. Ему хрен откажешь! Или с волчьим билетом на вылет.

— Напарник? Команда?

— Сериалы смотрите? — не стал объяснять Фэр. — Был куратор от офиса Комиссара полиции. С ним помощники, как мне объяснили, из очень особого отдела.

— Да уж… Дело сфабриковали без вас, — предложил сэр Джон.  

— Да, — подтвердил Фэр. — Но есть процессуальные подробности, исходящие от следователя. Начальник посоветовал не вникать в детали, и не трать время на изучение, а просто подписать.

— Вы понимали, что подписываете себе приговор? — сэра Джона удивила покладистость полицейского.

— Когда с такой верхотуры спущено… — не согласился Фэр. — Думал, прикроют, раз на подлог решились. Да и выбора не было. Коготок увяз… Липовые дела у нас не редкость, очень не редкость. Переживать из-за этого — в полиции не служить.

— Я понял так, что решение об аресте исходило от вас с целью обеспечения сохранности доказательной информации. Обычно используют эту формулировку. Но зачем так демонстративно? На мой вкус, излишняя публичность.

— Как заказали, — развёл руками Фэр.

— Понял, — как в ресторане! Удручающий ответ. Сэр Джон продолжил. — Допрос, предъявление обвинения?

— Спектакль!

— А впереди предварительное слушание, Суд Короны… Как вы всё это себе представляете?

— Не делайте из меня крайнего! — вдруг дал отпор Фэр, недовольный, что выглядит идиотом. — Наш с вами разговор ничтожен. Вы бы всё равно докопались, не сомневаюсь, поэтому я с вами вынужденно откровенен. И мне нечего добавить. Разве что окружной прокурор вам больше скажет. Они обложили меня так, что и не трепыхнуться.

— Ричарда Бофора сегодня выпустили с извинениями, — не без злорадства в голосе сообщил сэр Джон.

Непроизвольное изумление Фэра бысто сменилось страхом:

— А мне, что теперь?

— Вы же опытный детектив, — сэр Джон не скрывал издёвки. — Свои отчёты, не читая подписываете. Не знаю. Думайте. В одном вы правы, для закона наш разговор не существует. Я вас больше не задерживаю. Вас доставят обратно, как привезли, с теми же мерами предосторожности, уж не обессудьте.

— Спасибо, что хотя бы одеться дали, — насмешливо поблагодарил Фэр.

— Мы же не держиморды какие-нибудь, — в тон ответил сэр Джон.

Действительно! Тихо вошли в дом, вскрыв как бы невскрываемый замок. Вежливо попросили проследовать, куда скажут. Фэр поначалу решил, что это контрразведка, почти та же полиция, не стал спорить и не волновался. Посчитал недоразумением, потому что давно уже был их информатором, что изредка сглаживало шероховатости его полицейской карьеры. И вдруг МИ-6! Это высоколобые. Такую мелочь как полицейских, они не вербуют, а просто берут за шкирку, вытряхивают, что им нужно, и выбрасывают на помойку. Они есть, но их нет!

Пока Следователь обдумывал своё дальнейшее незавидное житьё-бытьё, для сэра Джона он уже перестал существовать. Занимали другие мысли.

Увы, современные технологии завели криминалистику в тупик. Обнаружить на месте преступления нужные отпечатки пальцев, кровь и любые выделения человеческого тела — это запросто. Подделка видеонаблюдения с внедрением как бы преступника, исполняется идеально. Свидетели лгут как очевидцы. Эксперты повально продажны. Единственное препятствие — это вопрос стоит ли игра свеч? Такая борьба с неугодным герцогом недёшева. Кто бы мог на неё решиться?

Сфабриковать улики — задача не для дилетантов, даже с деньгами. Но, например, контрразведка справляется с этим великолепно. Обычно это дела в рамках магистратских судов, не выше, с пустяковыми сроками наказания. Но реальность тюремной системы такова, что пять лет могут превратиться в десять, пятнадцать, или все двадцать пять. Всё же видимость справедливости существует. Истинная правда, Суд Короны — гарантия дотошного и объективного разбирательства. Но до этого суда нужно ещё дожить. Поэтому он до сих пор и существует. Чем ближе к истине, тем больше лжи, тем труднее до неё добраться. Проблема не в порочности судебной системы, хотя она не идеальна, а в человеческом факторе: справедливости на всех всегда не хватает и она у каждого своя.

Сэра Джона на этом этапе разбирательства не интересовало, что в деле Ричарда Бофора сочинили бдительные контрразведчики. Их рука очевидна. Зачем? Почему? Кто двигатель этой затеи? Есть ли опасность крупного заговора? Раньше у сэра Джона не было повода для встречи с Ричардом Бофором. Изредка они пересекались на светских мероприятиях, не более. Обширные международные связи, независимое положение в обществе, успешный бизнес, делали фигуру герцога привлекательной для приобщения к друзьям разведки. На большее сэр Джон не рассчитывал. Теперь самое время познакомится поближе, правда, для этого придётся забраться очень далеко.

Новый Адмирал Космического флота давнишний друг тайной службы Его Величества. Это не то же, что агент. Это сотрудничество на светской вере в лицемерные идеалы свободного мира, разговор о которых не более чем правило хорошего тона, как и, например, не писать мимо унитаза даже в засранном туалете, а ещё лучше не говорить о них вовсе, как о верёвке в доме висельника. Сэр Джон называл это адекватной принципиальностью. Сможет ли Адмирал помочь? Он умный человек, но иногда по-солдафонски туп, профессиональная закалка сказывается. Это беда военных. С ним нужно обращаться бережно, как с капризной барышней. Политический шахматист Генри Киссинджер считал что «Военные — просто тупые, глупые животные, которых используют в качестве пешек во внешней политике». Всё на свете верно лишь отчасти в зависимости от обстоятельств. Адмиралом трудно манипулировать, когда он так взлетел и, нужно признать, заслуженно, но всё же в силу обстоятельств. Заслуги сами по себе большой роли не играют. Чаще всего становятся препятствием для продвижения по службе. Это сэр Джон хорошо усвоил: без опоры на влиятельные связи, можно так и остаться самому себе заслуженным памятником.

— А почему вы решили, что Ричард на «Чёрном лебеде»? — ответил вопросом Адмирал, на просьбу сэра Джона устроить ему встречу.

— Странный вопрос человеку моей профессии, — не стал раскрывать карты сэр Джон.

Шеф МИ-6, благодаря современным технологиям, названия которых он не знал, преодолел коротко умопомрачительное для него расстояние до Базы лунных операций: заходишь в комнату на земле, а выходишь у чёрта на рогах! Чувство дороги не было, но осознание сверх дальнего пути с непривычки кружило голову, словно забрался на большую высоту и смотришь в низ, хочется плюнуть, но не видно куда. Сэр Джонс не любил космос и всё, что с ним связано. Его должность редко вынуждала покидать Землю и делал он это крайне неохотно. Поэтому гостеприимный Адмирал, словно не понимающий постой просьбы, его раздражал.

— У меня нет власти над этим кораблём, — изумил неожиданным признанием Адмирал. — Вы удивлены, потому что не знаете космической разблюдовки, она что лабиринт. Даже часть прежней космической группировки подчиняется мне условно. У них то ли анархия, то ли демократия, не пойму. Они считают меня ставленником Кабала и все мои приказы пропускают через сито своих политических взглядов. Рейх под боком, и ещё чёрт знает кто! Космический Конгломерат, Федерация, группа Крюгера, Корпорация… Мы в их дела не лезем, кишка тонка! Ловим нелегальных работорговцев. Отслеживаем чужаков в своей зоне ответственности. Думаю, для вас не секрет, что легально в рабство продаётся более двух миллионов человек ежегодно. Отдельной строкой дети. Около миллиона. А сколько нелегально — никому неизвестно. Если на Земле вы огласите эти цифры, вам никто не поверит. Посчитают сумасшедшим.

— Космическая программа меня всегда мало интересовала. Земных забот как у собаки блох. Согласен, космическое рабство — проблема отвратительная, но реальность, в которой мы вынуждены жить, не оставляет нам выбора, — не захотел говорить на совершенно не интересную ему тему сэр Джон.

Не одобрять рабство — хороший для землян тон. Не возбраняется даже в нём не участвовать. Но бороться с ним — это выбор жизненного пути, усыпанный не розами, а шипами и там нет генеральских званий, адмиральских должностей, властного комфорта и высокого стандарта жизни. Космический флот непосредственно в работорговле не участвует. Это дело кораблей Кабала, иллюминатов и коммерческих структур, которые включены в космический бизнес, где понятие греха отсутствует, а добро и зло — лишь сугубо оценочные суждения.

— Конечно, конечно… — Адмирал задумался. — «Чёрный лебедь»… Учтите, их мало интересуют земные проблемы. Честно сказать, они мне отчасти даже симпатичны. Когда глаза не мозолят. Мой предшественник посоветовал мне найти с ними общий язык, но пока не получается.

Адмирал тянул время. Попал в управленческий конфуз. Конечно, он мог приказать «Чёрному лебедю» перекраситься в белый цвет, или станцевать что-нибудь: любой его приказ будет сродни. Пожелай Адмирал навестить своих молодых генералов, его просто не пустят на корабль. Они не любят гостей. Для прежнего командующего такого табу не было, и то лишь в частном порядке по-светски. Мысль о том, что доверие «Чёрного лебедя» нужно заслужить, Адмирала коробила своим не армейским духом.

Наконец с наискромнейшим образом сказанным «разрешите», в кабинет вошёл граф Бофор и он же дядя Ангела, пилота треклятого корабля. Удивительное рядом! Дядя за племянника не в ответе — кто же спорит! Особенно если дядя глава разведки Космического флота. Нарочно такого не придумаешь! Обычно Адмирал ограничивал общение с графом Бофором до формального минимума. А вот в этот раз ждал его, как манны небесной.

— А вы легки на подъём! — уже в коридоре, по дороге в свой сектор, граф Бофор из вежливости прервал неловкое молчание. — Не ожидал увидеть вас так скоро.

— Обычно моя непоседливость так далеко не заходит. Но обстоятельства вынуждают, — ответил сэр Джон и сменил тему, чтобы не обсуждать на ходу проблемность своего визита. — Говорят, вы начинали свою карьеру в Majestic-12?

— Несмотря на свой далеко не юный возраст, я всё же очень юн, чтобы отсчитывать свою карьеру от столь далёкого времени, — граф Бофор приложил ладонь к сканеру двери, тут же мелькнул огонёк сканера сетчатки глаза. — К тому же, Majestic-12 — это не организация, а операция, которая положила начало различным проектам, в том числе и Космической программе, — дверь отошла в строну, вглубь стены. — Прошу!

— Вашу службу злые языки называют космическим ЦРУ, — предложил тему для затравки разговора сэр Джон. Конечно же, он знал кто такой граф Бофор. Отзывы о нём скупы и бессодержательны, а главное — осторожны. Самый откровенный — даже если вы не собираетесь класть ему палец в рот, он всё равно может откусить вам руку, с головой впридачу.

Окинув взглядом кабинет, сэр Джон подумал: либо хозяин не любит кабинет, либо кабинет не любит хозяина. Скорее, и то, и другое. Обстановка казённая, никаких личных примет вроде фотографии семьи на столе, или милой сердцу безделушки… Нет даже компьютера, как обязательной части интерьера офиса делового человека. Светящийся потолок и световая лента по всему периметру кабинета. У рабочего стола стул для посетителя не предусмотрен. У стены слева длинный узкий диван с высокой спинкой, куда гостю и было предложено сесть.

— Космическое ЦРУ? Это преувеличение… — граф Бофор сел за свой рабочий стол. — Давайте сразу условимся, чтобы не ходить огородами… Вы знаете обо мне всё, что способна узнать ваша служба. Я, в свою очередь, знаю о вас всё, что способна узнать моя служба. И то, что я о вас знаю, позволяет мне говорить с вами в некоторых случаях откровенно. Разница между нами в том, что если я потеряю свою должность, то не потеряю ничего. Если вы потеряете свою должность, то потеряете всё. В вашей профессии ваша жизнь. Про меня так не скажешь.

— Это угроза? — сэр Джон не ожидал подобного начала делового разговора.

— Нет. Это приглашение к сотрудничеству, — пояснил граф Бофор.

Кто такой сэр Джон? Пожизненный пэр, барон, получивший свой титул из рук королевы за заслуги перед Британией. А семья Бофоров вторая в Священной Римской империи после рода Максимусов и в родстве с ним через семью Орсини. Это столетия избранности, неподсудности, близости к ключевым решениям властей предержащих. Дядя Ангела в силу семейных обстоятельств и особенностей характера только граф. Все громкие титулы достались его племяннику Ричарду и основной из них — герцог. Он глава семьи и, пожалуй, это правильно: возраст в династической системе значения не имеет. Так кто такой в сравнении сэр Джон? Букашка. Мирские должности в имперской иерархии не важны, табель о рангах полезна, чтобы мотивировать слуг. Для истинной аристократии, которую глупые люди называют Чёрной по глупым же, как бы историческим причинам, нет границ, стран, правительств. Глава секретной службы Его Величества, формально существующей под аббревиатурой МИ-6, должен знать кто почём в мировой структуре власти. Конечно, встреча с Ричардом не то, что встреча с королём, но титул барона обязывает сэра Джонса соблюсти этикет. Только простолюдину простительно запросто подойти к герцогу и похлопать его по плечу. Такой уж век, когда равенство не отличишь от хамства. В официальной обстановке для графа Бофора племянник не иначе как Ваше Сиятельство. И это незыблемо!

— Если отбросить случившееся, надеюсь, вы понимаете, что просите аудиенции пусть и в необычной обстановке? Знаете ли, попасть на приём к моей матушке Герцогине было труднее, чем к королеве, — предупредил граф Бофор.

— Не беспокойтесь, граф. Я всё понимаю, — признал аристократическую субординацию сэр Джон. — Конечно, при других обстоятельствах, я обратился бы через секретаря, но сейчас не до этого. Надеюсь, Его Высочество поймёт меня правильно.

С «высочеством» сэр Джонс дал маху, но собеседник не стал его поправлять из злорадной вежливости: племянника это позабавит и покажет, с кем он имеет дело. Ох уж эти выскочки разночинцы! Для них, что «сиятельство», что «высочество» — один хер, гнилая аристократия, приобщение к которой, между тем, греет их самолюбие: падки на титулы, как мухи на говно.

Заебали эти аристократы! В свою очередь только мысленно мог сказать Сэр Джон. Их титулы, в которых он частенько путался, — это груз средневековых традиций, ставший достоянием фэнтези, или остатки порядка в хаотичном мире? Чаще всего первое. Большинство современных аристократов — так называемые аристократы, в том числе и сэр Джон. По духу они простолюдины. Но остались ещё родовые гнезда, куда сунув нос, можно потерять голову. Декоративность выживших в бурях истории монархий кажущаяся. Они до сих пор власть, не явная, можно сказать, подспудная, но власть. Один неверный шаг в их сторону и должность шефа МИ-6 вакантна. Правда, в том, что сэру Джону позарез нужен Ричард. Рядом со слабым, непочитаемым в народе королём, друг наследного принца, породистый как дорогая лошадь, мог бы стать опорой сэра Джона и в должности, и при дворе. Признаться в этом, значит показать свою уязвимость. Лучше придерживаться формальной причины для встречи, тем более что она уважительная в свете явной угрозы для семьи Бофоров.

О карьере графа Бофора в Тайной космической программе сэр Джон знал мало. Казалось бы, нет человека более непригодного для любой службы, для научной работы, или для пилотирования чего бы то ни было, и уж тем более для управления финансами. Молодой повеса появился в космической тайне, словно вдруг именно из сферы регулирования денежных потоков. Очевидна его роль в Чёрном бюджете, без которого, к слову, была бы невозможна ни лунная база, на которой сейчас они находились, ни космический флот. Чёрный бюджет — высший секрет и это далеко не только непрозрачное финансирование разведки, которое лишь капля в море средств направляемых в тайные проекты правительств, полностью подконтрольных раздираемой противоречиями спайке внешнего управления и земных корпоративных элит. Когда согласия в таких товарищах нет, то тактически лучше действовать как бы заодно, хотя и поврозь, но стратегически — это путь к катастрофе.

Действительно, о карьере в Тайной космической программе граф Бофор не помышлял, хотя бы потому что даже не слышал о ней. Как-то Раф Орсини предложил подзаработать. Молодым повесам вечно не хватало содержания им отпускаемого, хотя для простолюдина, оно было бы запредельным счастьем. Работа не бей лежачего. Двое аристократических оболтусов отрывались на яхте Императора по полной программе: девочки, выпивка, секс, кокаин. Ни среди таможенников, ни среди полицейских средиземноморья не было сумасшедших досмотреть яхту, заколдованную грозным именем.

Однажды очень высокий полицейский чин всё же осмелился и пожаловался Императору на плавучий бордель, в котором замечены несовершеннолетние проститутки.

— Несовершеннолетние, но уже проститутки? — ответил вопросом Император. — Не мешайте девочкам зарабатывать, а парням развлекаться!

Под прикрытием развесёлой жизни на яхте перевозили тонны кокаина. Это одна из операций ЦРУ. Времена Медельинского картеля и знаменитых воротил наркобизнеса прошли, стали уделом беллетристики и сериалов. Наркотрафик уверенно осваивали спецслужбы, не всякие, разумеется. Русские обнаглели до такой степени, что переправляли кокаин дипломатической почтой! Американцы не могли себе такого позволить. Нельзя сказать, что их схемы замысловаты, но иногда они были не лишены изящества. Так у одного знаменитого фокусника в контракте прописывался запрет на таможенный досмотр его сверх секретного реквизита. А это только что не целый железнодорожный состав. Удивительным образом уловка срабатывала. Конечно же, не сама по себе, а под серьёзным прикрытием. Пожалуй, это был самый сверхприбыльный фокус в мировой истории. Нередко кокаином подгружались известные музыкальные группы. Всех приёмов не перечислишь. Яхта Императора среди них — как бриллиант. Но, увы, конкуренты не дремали. Кокаиновая шхуна сгорела вместе с экипажем и девочками. Дядя Ангела и Раф сошли на берег, чтобы лично пополнить запасы спиртного. Им повезло.

Почему не повезло яхте с самой современной системой пожаротушения? Ещё более загадочно, что никто не спасся: ни члены экипажа, ни пассажиры. Услужливый дурак из полицейского управления поручил дело дотошному следователю, посчитав случившееся покушением на жизнь важной персоны. Но не следует торопиться с услугой, о которой не попросили. Даже если бы следователь был полным болваном, а он им не был, у него неизбежно возникли бы неприятные вопросы к владельцу яхты. Задать он их не успел: погиб в автомобильной аварии. Больше чем бандитов, полицейским следует опасаться своих коллег. И не только в благословенном средиземномории. В полицейском управлении кто-то неожиданно подал в отставку, а кто-то получил повышение. Естественный процесс! Дело закрыли. Гибель яхты, как и автомобильную аварию, списали на несчастливые случайности, каких в нашей жизни полно.

Весёлая подработка закончилась, но ЦРУ не обошло заботой молодых, перспективных криминальных аристократов уже слегка поднаторевших в очень непростом наркобизнесе. Правда, задания усложнились: пришлось иметь дело с непосредственными производителями, порой, законченными психопатами, которые всё же, скрепя сердце, отказывались от самостоятельности в пользу посредников, организующих наркотрафик. Знаменитой неапольской мафии при попытке восстановить прямые контакты с оптовиками, руки обрубили по самое не балуй. С тех пор почтенные доны занимается лишь мелкооптовой и розничной торговлей кокаином у себя дома в Неаполе.

Ни дядя Ангела, ни Раф сотрудниками ЦРУ никогда не были. Ни к чему. Их родовитость, их связи открывали им двери, наглухо закрытые для агентов ЦРУ. Мир финансовых афер принял молодых аристократов в свои объятия. Там-то их и приметил Норман — друг юности Рафа, сам кристальный европейский аристократ с немецкими и глубоко нацистскими корнями. Он перетянул друзей в какой-то проект, который прикрывал другой проект, который в свою очередь… Да, не просто было прятать от общества гигантские расходы на Тайную космическую программу. Однажды Норман исчез без объяснения причин. Графа Бофора и Рафа развели по разным проектам, которые официально числились за какими-то, уже и не вспомнить, агенствами-одноднёвками.

Когда имеешь дело с финансовыми аферистами, учёными и часто тупыми военными, особенно если они в больших чинах, приходится держать ухо востро. Граф Бофор проявил незаурядную смекалку и разборчивость в людях в силу своей собственной порочности: рыбак рыбака видит издалека! После скандала с утечкой информации в очень крупной аэрокосмической корпорации, его пригласили туда на должность по сути контрразведчика. Пришлось начинать почти на голом месте. Но он справился. Если хорошо подумать, то чем корпорация отличается о криминальной банды? Если не вдаваться в мелкие подробности, то ничем. И бандиты, и дельцы время от времени оказываются за решёткой лишь потому, что строго не соблюдали правила корпоративной безопасности. Так, не имея ни званий, ни чинов и даже мало-мальски серьёзного образования, которое считалось аристократически классическим в смысле изучения латыни, греческого и погружения в химеры античности, граф Бофор стал заметной фигурой в разведсообществе. Раф, хотя и ленился, но на своём поприще не очень отставал. Их пути снова сошлись в разведке Космической программы. К тому времени оба уже имели допуски секретности выше, чем у президента США. Вскоре «нашёлся» и Норман. Он с комфортом обосновался на Марсе в качестве представителя контактной межпланетной разведки. Что это такое и, к какому столу подавать, выяснилось значительно позднее. Норман напрямую связан с Архонтами, потому безмерно обласкан марсианским Рейхом и IFSP (Межгалактической федерации суверенных планет). Он — дьявол, которому граф Бофор заложил свою бессмертную душу, а выкупить обратно, не получается.

Однажды, оказавшись в тюрьме Гестапо на Марсе у друга Генриха, который не смог отказать в просьбе принцу-консорту Филиппу, маниакальному властолбцу, мечтавшему после смерти, вернутся на землю смертельным вирусом, граф Бофор, чтобы не сойти с ума, заставлял себя не вспоминать свою жизнь. Но память всё время подбрасывала ему разные неприятные эпизоды. Корил ли он себя за глупую выходку, которая привела его в застенки Гестапо? Не очень. Не в первый раз, в состоянии сильного подпития, граф Бофор в дружеской компании прошёлся по папе и маме принца-консорта, герцога Эдинбургского. Обозвал королеву беспробудной дурой, а всё королевское семейство — толпой дегенератов. И ещё наговорил разного, о чём с похмелья не вспомнишь. Донесли, вероятно, приукрасив. Герцог Эдинбургский был в ярости. Расквитаться напрямую с влиятельным имперским семейством он не мог, хотя и мнил себя вселенским злодеем. Вот и обратился к другу Генриху с просьбой проучить наглеца. Потом, издалека, после того как маятник судьбы неожиданно качнулся в пользу арестанта, граф Бофор вспоминал тюремный эпизод с присущим ему сарказмом, мол, тюрьма, конечно, по нему плачет, но фортуна пока милостива. С Генриха взятки гладки. Он даже не извинился. Сволочь ещё та! Но при новом Канцлере — рейхсмаршал СС.

В камерном, недобровольном уединении чаще всего в голову приходили мысли о старшем брате, отце Ангела. За прозвищем Герцог, предвещающем титул, его имя словно потерялось. Любимец семьи, любимец публики, успешный, кажется, во всём, за что ни возьмётся: он просто не брался за то, что не сулило ему успеха. Это не значит, что младшего третировали, не уделяли ему внимания, о нём не заботились. Ни в коем случае! Но всё же дядя Ангела чувствовал себя второсортным, а любовь семьи доставалась ему словно по остаточному от брата принципу. Ревность, и зависть мучили особенно в подростковом возрасте. Девушки влюблялись в Герцога и не замечали его брата задрота. Конечно же, с возрастом и титулом граф Бофор перерос эти детские переживания и комплексы. Да, след в душе они оставили, но не раны. В конце концов, Герцог главный по рождению. В этом нет его заслуги, но и вины тоже. Если и случались ссоры и обиды, то мелкие. Лучше гордится братом, чем его ненавидеть из-за ненависти к себе. Как ни странно, любить себя граф Бофор научился не сразу, но наверстал, и добился на этом поприще олимпийского успеха.

Семейная жизнь Герцога не заладилась. Брак, по сути, был династическим, хотя будущие супруги симпатизировали друг другу. Но не долго. На поверку сестра Рафа Орсини оказалась стервой и потаскухой. О сыне Ричарде она вспоминала лишь тогда, когда хотела досадить мужу, а он в нём души не чаял, поэтому терпел и не подавал на развод. Да собственно, что терпеть? Семья была в разъезде. Ричард жил у отца, изредка у матери. Герцогиня, не стесняясь в выражениях, пригрозила, что поставит Дом Орсини раком, если они посмеют претендовать на её внука. Можно было не сомневаться, что она сдержит слово. Честно сказать, в душе дядя Ангела позлорадствовал, лишь для вида сочувствуя семейным неурядицам брата: не всё коту масленица!

В ту пору граф Бофор уже заматеревший на проектах, выросших из операции Majestic-12, курировал секретность очень специфической лаборатории, предыстория которой начинается издалека.

Хрустальная мечта о добрых инопланетянах в дребезги разбилась о чудовищную реальность. Это случилось задолго до того, как граф Бофор стал полноценным участником Тайной космической программы и в силу специфики своей работы получил доступ к реальной картине происходящего. В круг его обязанностей входил не только жесточайший и беспощадный, вплоть до ликвидации болтунов, контроль за секретностью курируемых им проектов, но и борьба с инопланетным вмешательством в земные дела на доверенном ему уровне компетенции. Общее руководство тогда ещё только пыталась осуществлять хилая, но набирающая силу служба разведки и контрразведки Космического флота, которую со временем, пройдя круги личного ада, граф Бофор возглавил. В период разыгравшегося личного злосчастия, он числился, если по военной шкале, полковником в NRO (национальная организация разведки), которая базировалась в Форт-Карсон, штат Колорадо и был заместителем руководителя особого подразделения DELTA. Это служба внутренней безопасности, так же на неё возлагалась ответственность за «увольнение» военных и правительственных сотрудников, когда они пытались раскрыть доверенные им секреты. Если не говорить эвфемизмами, то речь об убийствах, которые ещё назывались «крайним наказанием», гарантирующим молчание. Обязательства о неразглашении сроком на 70 лет, считай посмертно, — это пустая грозная формальность, они не имеют исковой силы, потому что подразумевают незаконные проекты. С теми, кто это понимает, приходится разбираться внесудебными методами. Не случайно псы на страже секретности сплошь социопаты, попрание законов для них, как кровь для вампира. А руководят ими психопаты. Любая спецслужба, как губка, впитывает из общества людей с садистскими и преступными наклонностями.

В Управлении GRUDGE, которое унаследовало вряд ли удачное название от первоначального проекта, собрана вся научная, технологическая, медицинская и разведывательная информация о контактах с инопланетными формами жизни. Как прикрытие и обманка для конспирологов позднее был создан проект Bluebook, где на одно слово правды, приходилось сто слов лжи.

Доступ к базе GRUDGE, которая администрируется более глобальным проектом Aquarius, — по мере необходимости и в объёме достаточном для исполнения служебных обязанностей. Там хранится история легальных отношений с инопланетянами. Оценкой всей поступающей информации об инопланетных космических посетителях занимается группа Pluto, входящая в Aquarius, прозванным «Библия». Аналитика готовится для разведки Космического флота, а также для Совета по международным отношениям (читай — для иллюминатов, которые его традиционно контролируют), Бильдербергской группы (не путать с клубом по интересам с тем же названием) и Трёхсторонней комиссии (детище Бильдербергеров сомнительного свойства, изначально это была совершенно другая комиссия, её название взято из-за инопланетного флага, известного как Трёхсторонняя эмблема). У графа Бофора сложилось впечатление, что политики читают эти отчёты или через строчку, или вообще не читают. Они тонут в земных проблемах. Члены Совета по международным отношениям и Трёхсторонней комиссии через доступные им инструменты политической и финансовой власти контролируют основные фонды планеты, все основные средства массовой информации, крупнейшие банки, все крупные корпорации, верхние эшелоны правительства и многие другие, жизненно важные интересы землян.

Штаб-квартира этого международного заговора находится в Женеве. Когда однажды Ангел пригрозил вскипятить Женевское озеро, он знал, что его поймут однозначно. Правящий орган состоит из трёх комитетов, состоящих из тринадцати членов каждый, и все три вместе составляют 39 членов исполнительного комитета органа, известного как Бильдербергская группа. Самым важным и могущественным из трёх комитетов является Комитет по политике. Если прибавить к этим приватизаторам мировой власти Majestic-12, который как шея вертит их головой, то получится Кабал, активно действующий на космическом поприще со своей разведкой, со своими кораблями, хотя они и числятся за Космическим флотом, но лишь формально. Их, примерно, одна треть, они построены на деньги, так называемой Хазарской группы. Majestic 12 не очень-то доверяет самозваному мировому правительству, поэтому и не допускает Кабал к полному контролю над Космическим флотом. И в других товарищах согласия нет: всяк тянет одеяло на себя. Графа Бофора считают ярким представителем Иллюминати, он не отнекивается: пусть ругают за глаза, лишь бы не за что-нибудь другое. В космическом небе, как и на земле, всё до крайней степени запутано и противоречиво. Что внизу, то и наверху, и наоборот, как справедливо учат эзотерики. К слову, Иллюминати — так правильно, а иллюминаты — это вульгаризм, который ввёл в общественный оборот Приорат Сиона в 19 веке и наполнил его опереточной историей о баварских заговорщиках с претензией на управление миром. А Иллюминати словно исчезли. Это называется «поставить экран». Таких экранов у тайной власти множество. Даже Приорат Сиона объявлен досужей выдумкой исторических беллетристов. Коварство дьявола в том, что он убедил людей, будто не существует.

Над конспирологами смеются, когда они рассказывают, что заседания Комитета по политике (не путать с Советом по международным отношениям (Council on Foreign Relations)) проводятся на атомной подводной лодке под полярным ледником. Мол, это единственный метод избежать прослушки. Смешнее то, что это правда.

А как же Агентство национальной безопасности (АНБ)? Как оно реагирует на вести из космоса? Да, никак! С многомиллиардным бюджетом Агентство погрязло в мировой прослушке всего и вся. Хотя основная задача АНБ по-прежнему, как изначально предполагалось, инопланетные коммуникации, сейчас этим вопросом занимается разведка Космического флота, которая представлена как в АНБ, так и в ЦРУ, но им не подчиняется. Обычные бюрократические чудеса. Однажды графу Бофору позвонил глава разведки Объединённого комитета начальников штабов и властным голосом потребовал посвятить его в крайне с этической точки зрения спорный, и поэтому абсолютно секретный проект. Диалог состоялся показательный.

Граф Бофор: — Вам не нужно этого знать.

Адмирал: — Твою мать, я – глава разведки…

Граф Бофор: — Сэр, я знаю, кто Вы, но вам не нужно это знать.

Адмирал: — Как такое возможно?!

Граф Бофор: — Сэр, я не могу обсуждать это с вами.

Граф Бофор прекратил разговор и заблокировал номер главы разведки Объединённого комитета начальников штабов, навсегда. Адмирал не разведчик, а чиновный болванчик на должности. Такой из конъюнктурных политических соображений взболтнёт лишнее, потом разбирайся с ним! В США 14 разведок, каждая с гнойным самомнением и претензией на исключительность. Граф Бофор их игнорировал. Адмирал не успокоился. Следом позвонил директор ЦРУ и пообещал утихомирить взбешённого вояку. Президенту граф Бофор посоветовал обратиться в сенатский Комитет по разведке. «Чтобы меня там на хуй послали?» — со смехом ответил Президент: «Только вот этого говна мне и не хватало!». С сенатором поговорили о предстоящей ежегодной охоте в поместье графа Бофора, ни словом не обмолвившись о злосчастном Адмирале. У шефа разведки космического флота доступ к совершенно секретной информации на 35 уровней выше уровня Президента Соединённых Штатов Америки. Этим всё сказано.

Договор о взаимопонимании и сотрудничестве заключённый в 50-х с расой серых, как позднее выяснилось, не вполне самостоятельной, не оправдал себя ни в малейшей степени. Его неконституционность очевидна. Это не нуждается в обсуждении. Удивляет вера, что договоры вообще имеют хоть бы какое-то значение. Даже на Земле нет такой договорённости или обязательства, которые не были бы нарушены в зависимости от обстоятельств. Наивность, или попытка выиграть время?

Договорились, что инопланетяне не будут вмешиваться в наши дела, а мы не будем вмешиваться в их, и будем держать их присутствие на Земле в секрете. Они обещали снабдить американцев (только американцев!) передовой технологией и помочь в научном развитии.

 Допускалось, что инопланетяне могут похищать людей на ограниченной и периодической основе с целью медицинского обследования и мониторинга развития человеческой расы с условием, что люди не пострадают, будут возвращены в пункт похищения, что они не будут помнить об этом событии, и что инопланетяне предоставят список всех человеческих контактов и похищенных на регулярной основе. Проще говоря, инопланетянам разрешили то, что они и так делали безо всякого разрешения, и ни в каком разрешении не нуждались.

 Договорились, что обмен технологиями будет происходить на совместных подземных базах, специально построенных в индейских резервациях в районе четырёх углов Юты, Нью-Мексико, Аризоны и Колорадо, а одна — в Неваде в районе, известном как S-4, расположенном примерно в семи милях к югу от западной границы Зоны 51. Это особое место, неподконтрольное землянам, туда не имеет права заходить даже президент США. Объект S-4 получил ироничное кодовое название «Тёмная сторона Луны».

Шокирующим открытием стало то, что инопланетяне в генетических экспериментах использовали людей и животных в качестве источника выделений из желёз, источника ферментов и гормональных выделений, источника плазмы крови. Изуродованные трупы не оставляли надежды, что были непострадавшие. Те, кому посчастливилось вернуться из плена, приговорены жить с психологическим и физическим ущербом до конца своих дней. Как правило, для дальнейшего контроля за отпущенными, им имплантировали сферическое устройство размером от 40 до 80 микрон рядом со зрительным нервом в головном мозге. Все попытки земных врачей удалить иноземный имплант приводили к смерти пациента. Полученное от серых взамен по дьявольскому обмену оружие, оказалось бесполезным для чего бы то ни было. И уже лишь дополнительное огорчение — аналогичный договор серые заключили и с русскими! Ждали обоза, а дождались навоза. Что поделаешь?

В оправдание изуверств, серые заявили, что их генетическая структура ухудшилась и что они больше не могут размножаться. Им необходимо улучшить свою генетику, или их раса скоро прекратит своё существование.

От других братьев по разуму, которых вдохновил пример серых, а они проявились во множестве, стала известна подноготная правда о лживых и подлых созданиях. Эта рабская раса, создана искусственно. Её назначение — прислуживать драконийцам. Особого присмотра за ней не было: есть домашние кошки и собаки, есть бездомные и бродячие бывшие семейные любимцы. Похожая история. Ничейные серые эволюционировали до своего нынешнего состояния и уровня развития. Понятно, что речь может идти о миллионе лет, не меньше. Они мало что знают о технологии своего создания, лишь пытаются её имитировать, в надежде избавится от своего родового проклятия, которое неуклонно ведёт их к вымиранию. Пик их цивилизации, когда сбои генетического кода были несущественными, давно прошёл. Дурная наследственность накопилась и дала знать о себе в полную силу. Сейчас это полуорганические роботизированные сущности, которым неведома чувственность и сострадание, которые поглощены борьбой с физическим распадом своей расы. В их генах комбинация рептилоидной, инсектицидной, гуманоидной и даже растительной ДНК.

Удовлетворение естественных потребностей серыми, на человеческий взгляд выглядит омерзительно. Когда имеешь дело с инопланетянами, к этому нужно быть готовым, но речь не только об эстетическом чувстве. Серые наполняют большие чаны смесью крови животных и человеческой, добавляют какие-то химикаты. Получается фиолетовая жижа, в которой как островки плавают останки жертв. Под язык серые кладут выделение человеческих желёз. Это деликатес! А затем погружаются в кровавый чан, наслаждаясь жизнью. Серые питаются через кожу. Пищеварительная система у них атрофировалась.

Раскрыть инопланетян и придать гласности их чудовищный обман? И кто за это будет отвечать? Раскрытие внеземной жизни само по себе без сопутствующих обстоятельств может привести к национальной панике, к краху религиозной структуры и как следствие к экономическому коллапсу и анархии. Так здраво рассудили мудрецы Majestic-12, сохранили тайну, режим секретности усилили до чрезвычайного, и словно исчезли, будто их и не было. Зато на свет появились структурированные, чётко обозначенные проекты. По одному из них Майкл, а потом, с подачи дяди, и Ангел попали в Космическую программу. Сначала сотни, а теперь уже десятки тысяч людей оказались вовлечёнными в неизвестную земному миру космическую реальность.

Как маленьких серых выкуривали из земных нор — это отдельная и поучительная история, достойная пера писателя уровня Льва Толстого. Теоретически серые могли бы строить себе что-то вроде пищевых фабрик, искусственно создавая компоненты, необходимые для их выживания. Но зачем это делать, когда под боком миллиарды человеческих особей? Наша совесть не идеальна, но является существенным элементом земной культуры и цивилизации. У серых и многих рептильных видов, понятие совести отсутствует напрочь. Они не способны понять, что это такое. Трудностью, но не проблемой стало то, что изначальная рабская раса лежит в корне многих других рас, анатомически схожих, но генетически несовместимых: их эволюция протекала по-другому. Декларативно и поведенчески они лояльны к людям. Но так ли это на самом деле? Трудно сказать. На Земле им всё же не рады, как, впрочем, и везде во Вселенной. Очевидно, что за ними стоят драконианцы, не склонные к морализаторству, когда чувствуют угрозу своей власти. Тайные похищения и эксперименты над людьми продолжаются, а открывшиеся для земного бизнеса космические перспективы работорговли стёрли границы дозволенного. Сейчас всё равно, что человек человеку инопланетянин.

По земному, но космическому кодексу, инопланетяне поделены на легальных, с которыми установлено подобие дипломатических отношений и нелегальных, судьба которых, в случае поимки, безжалостно драматична. Земные исследователи обращаются с ними, как с биологическим материалом: вскрывают их тела, испытывают на них способы возможной войны, неотличимые от зверских пыток. По сравнению, нацистские концлагеря — это воскресная церковная школа. Объяснение простое, исторически внятное. В случае нашествия инопланетян землянам уготована судьба североамериканских индейцев, в лучшем случае. В этом нет сомнений. Поэтому слабости противника нужно знать как «Отче наш».

Пока, как и в прошлом, Землю спасают космические альянсы и мезальянсы, в которых чёрт ногу, а то и голову сломит. Планету считают своей: Драко (Солнечная система издревле является частью их Империи); Хранители Времени, которые везде и нигде, поэтому победить их невозможно, они правопреемники расы Древних Строителей (Драко вынужденно с ними считаются); Архонты, облюбовавшие Землю во времена Атлантиды, влияющие на всё, что на ней происходит через систему властных элит, религию и магию; земные рептилоиды, они изначальная земная раса. Держатели потенциальных прав, хотя и не способны между собой договориться, надёжнее охраняют планету друг от друга и прочих разных «доброжелателей», чем пока ещё слабый Космический флот. Иначе, например, какие-нибудь инопланетные жуки уже давно превратили бы Землю в ферму по выращиванию сладкого человеческого мяса.

Серые с их видами и подвидами — не главная проблема. БОльшую опасность представляют инопланетяне похожие на землян, иногда до неразличимости. К ним невольно возникает как естественное доверие, так и нередко гипнотически навязанное. Деление инопланетян на плохих и хороших, на примерно своих и совсем чуждых — ошибка. У них у всех свои интересы, свои цели и задачи. Если им это нужно, они вас обманут, они предадут, о чём бы вы с ними не договорились. Если потребуется — убьют. На их родине это не считается преступлением. Единственная раса, которая держит своё слово — это Драко. Честь для них не пустой звук. Естественно, что в семье не без урода и встречается всякое в имперском доме, где борьба за власть, кажется, никогда не прекращается. Но это внутреннее дело. Слово, данное вассалам, Драко держат всегда и жестоко наказывают подданных, которые не отвечают им тем же. Однажды граф Бофор стал свидетелем, публичного разбирательства нарушения присяги: Драко буквально выпотрошил двух генералов Тёмного флота, внутренности летели как брызги шампанского. Драконианская империя настолько огромна, что управлять ей можно только словом чести. Никакое правительство, парламент или любой орган власти с этим бы не справились. Слишком сложная для этого задача.

Евгеника — наука доморощенная, но и космическая. Все инопланетные расы занимаются генным переформатированием всего и вся, включая себя, но начиная с подопытных свинок, которыми могут стать любые, подвластные им существа. Правда, с оговоркой. Представления, например, богомолов, гениев генной инженерии, о геноме, ДНК, душе и сознании коренным образом отличаются от земных научных верований. Даже близко не лежат. Генетика, придуманная людьми, по оценке богомолов, не столько анекдотична, сколько смертельно опасна по своим последствиям в целом для человеческой расы. Но спорить с земными учёными, всё равно, что стучаться головой о каменную стену, на которой, на крючьях образования, уже развешаны плакаты с нарисованной единственно истинной картиной мира.

Лаборатория, за секретность которой отвечал граф Бофор, стала зеркальным отражением устремлений расы серых: они пытались улучшить себя за счёт человеческой породы (людей они считали за скот), а некие земные спецы озадачились улучшением человека с помощью «инопланетного генетического материала» (так это называлось). Взрослые для экспериментов не годились в силу непластичности и хрупкости уже сформировавшегося у них генома. Другое дело дети. Их беззащитность эволюционно компенсируется удивительной приспособляемостью. Они могут выжить в условиях, в которых взрослый не выживет. Не все, разумеется, а лишь немногие особо одарённые звериной жестокостью в сочетании с человеческой подлостью.

Инопланетяне никогда не ставили перед собой задачу улучшить человеческую породу, чтобы не создавать себе эволюционных конкурентов. Земные роженицы облегчались от бремени не себе подобными младенцами, а детьми экспериментаторов, которые даже если и походили на землян, всё равно оставались инопланетянами и по духу, и по крови. Впрочем, вариантов вынашивания искусственного гибридного потомства известно множество, часто использование при этом особи женского пола необязательно. Главное — правильная работа с генетическим материалом. Земные экспериментаторы пошли по самому простому пути, единственно технологически им доступному — через естественную беременность земных женщин. Задача, которую они пытались решить — привить человечеству особенные качества инопланетян и таким образом ускорить эволюцию своего вида.

Основным «контингентом» (слово из внутренней методички) для экспериментов стали беременные женщины и дети. Выносить плод с изменённой генетикой оказалось архисложно. Всё время беременности роженицы проводили в бессознательном состоянии в биологическом растворе. Результат не радовал: либо мёртвый младенец, либо мёртвая мать. Нужно ли расшифровывать слово «контингент» и говорить о добровольном согласии? Наука без жертв, особенно медицина, обречена топтаться на месте.

Параллельно с роженицами, экспериментировали с нормально выношенными младенцами. Этот путь оказался более перспективным, хотя и с непредсказуемым результатом: ожидали одно, получали то, что получалось. Девочки, как правило, умирали, не дожив до года. Мальчики, перемучившись часто жуткими корчами, в основном выживали. Но травма, полученная в период усвоения инопланетной ДНК, сказывалась на развитии мозга. Дети росли агрессивными, замкнутыми, звероподобными. Их держали в клетках и нещадно били плетьми, чтобы привести к покорности, иначе совладать с ними было невозможно. Однажды охранник, сбитый с толку жалким видом плачущего малыша, зашёл к нему, нарушив инструкцию. Хотел успокоить. Дитя перегрызло ему глотку. Глядя на этот выводок, смышлёных не по возрасту, хитрых, безжалостных ребятишек, граф Бофор представлял, что будет, если они вырвутся на свободу? Человечеству придёт конец! Часто сильнейшие телепатические и гипнотические способности, неприхотливость, звериная выносливость давали выродкам современной науки явное эволюционное преимущество.

Научной частью проекта руководил доктор Ганс Штольц. Это был худощаво-морщинистый старичок в очках, стекла которых выглядели сродни увеличительным, от этого глаза казались рыбьими. По внешнему виду о его возрасте можно было сказать, что так долго не живут. Поэтому энергичность старичка удивляла. Про него шутили, что он изобрёл таблетку бессмертия, но таблетка вечной молодости ему не удалась. В греческой мифологии есть сюжет о богине, которая выпросила у Зевса бессмертие для своего смертного любовника, она думала, что молодость сама собой достанется впридачу. Ошиблась. Её возлюбленный старел, дряхлел, был обречён на вечное увядание. Богине надоело его старческое брюзжание по любому поводу, и она превратила бывшего любовника в сверчка.

Доктор Ганс Штольц в своём роде был как последний из могикан, долгожитель: после второй мировой войны по ходу операции «Скрепка», его вместе с другими полезными трофейными нацистами тайно имплантировали в тело Америки. Бесценный опыт врача концлагеря обеспечил Штольцу достойный уровень жизни и престижную работу в «Школе авиационной медицины ВВС (SAM)» на военно-воздушной базе Брукс, штат Техас, где проводились радиационные эксперименты. Руководил группой немецких учёных, нацизм которых больше не был серьёзным соображением с точки зрения национальной безопасности, Хубертус Стругхольд, пересаженный на американскую почву прямо из лаборатории концентрационного лагеря в Дахау, теперь известный как «отец космической медицины», среди знаков признания его научных заслуг — награда от общества дочерей американской революции. Стругхольду было чем поделиться с американцами. Его подчинённые в Дахау проводили бесчеловечные исследования высотного воздействия, устойчивости к холодному кислородному голоданию и тому подобному. В эсэсовской медицине смерти, не было разницы между убийством и лечением, поэтому убийственное лечение, как правило, преобладало, и существенно продвинуло вперёд науку о жизни. Так в привычном идеологическом и национальном окружении началась карьера Штольца сначала в авиации, а потом продолжилась в Тайной космической программе.

Основная, американская часть судьбы, не убедила стойкого нациста в ценностях свободного мира, которые он считал лицемерной оболочкой говённой конфетки. Английский язык Штольц считал убогим и говорил на нём неправильно с издевательским акцентом, хотя прекрасно понимал и всегда отвечал по-существу. На старушку Европу он смотрел со злорадством: радовался, наблюдая, как она превращается в расовую помойку и не стеснялся по этому поводу высказываться, не опасаясь американской толерастии, как он её называл, и цену которой хорошо знал. И он прав, Штаты взросли на геноциде и тотальном расизме, это часть их культуры и системы ценностей постоянно мутирующей и потому неустранимой.

 Штольц участвовал в серии экспериментов на заключённых в тюрьме штата Орегон, чтобы оценить влияние радиации на выработку спермы. Более 90% всех исследуемых лекарств в США впервые протестированы на заключённых. Это не большой секрет, для специалистов — не секрет вовсе. Отметился Штольц и в экспериментах над детьми. Это назвали «диетическими исследованиями». Под эгидой Массачусетского технологического института в школе Уолтера Э. Фернальда (интернат для мальчиков) создали «научный клуб», соблазняя детей присоединиться к таким льготам, как кварта молока в день и случайный шанс покинуть здание. Взамен мальчики должны были питаться специальной «богатой» диетой (пища для завтрака, «обогащённая» радиоактивным железом) и регулярно сдавать анализы крови. В письмах родителям экспериментаторы сообщали, что тестирование улучшит здоровье их непутёвых чад, выброшенных на помойку жизни. Исследования финансировалось Национальным институтом здравоохранения, Комиссией по атомной энергии и компанией Quaker Oaks. Послужной список Штольца не самый впечатляющий из тех, с которыми граф Бофор был знаком по роду службы.

Уже через десять лет после окончания Второй мировой войны немецкие (читай — нацистские) учёные, предприниматели и финансисты образовали по всему миры кружки любителей германской истории. С тех пор нет ни одной крупной промышленной или финансовой корпорации, где не были бы представлены их члены явно, или тайно в зависимости от обстоятельств. Так возрождался Четвёртый Рейх. Его борьба с захватившей мир Хазарской мафией — закулисный двигатель мировой политики. Глобальные новостные ленты — лишь кривое зеркало этой смертельной схватки. Американцы, увы, докатилась до президента негра, может быть и скатятся до президента женщины, но никогда — до президента еврея! Граф Бофор без колебания выбрал сторону Американского Рейха, но не готов был взасос целоваться с некоторыми его представителями, в числе которых такие как Штольц: он никогда не называл его ни господином, ни «гером», ни доктором, ни мистером, а только по фамилии, проглатывая в ней лишнее «т».

Сумасшедший старикан из нацистского прошлого упивался открывшейся ему возможностью исправить нерадивое человечество. Казалось, только это давало ему силы удерживать свою жизнь в дряхлом теле. Элеонора попала в Тайную космическую программу благодаря своему незаурядному, по-секситски, не женскому уму: выбирали только лучших, оставляя посредственностей для научных званий, регалий и аферизма. Женоненавистником граф Бофор себя не считал ни в малейшей степени, но разницу между мужским и женским делал, хотя бы по тому, что так распорядилась природа. Гламурной красотой Эля не блистала, но и в дурнушках не числилась, в любой компании обращала на себя внимание умных мужчин. Если о женских секретах можно сказать что-то определённое, значит это уже не секреты. Эля была для графа Бофора загадкой, которую он даже не пытался разгадывать. Зачем? Как женщина она его не интересовала, а её научная образованность в его глазах недостаток, а не достоинство.

Зачем дядя Ангела познакомил Элю с братом? Чёрт дёрнул! Конечно, это не ответ. Брак Герцога трещал по швам. Появление в его жизни Эли окончательно разрушило уже разрушенное. Умная, независимая от обывательщины, презирающая королевские регалии и аристократические титулы, она ворвалась в законсервированную жизнь семьи Бофоров ураганом. И что самое ужасное, чего граф Бофор ожидал меньше всего, Эля влюбилась! Нет, он не думал о ней, как о синем чулке, но уже не считал брата супержеланным для женской половины человечества. К тому же Герцог сноб и политик очень консервативных взглядов. По правде сказать, с брата вся эта шелуха слетела, словно её и не было. Развод высокородных семейств прошёл тихо и мирно, что не удивило, ведь этим руководила матушка Герцогиня, по настоянию которой в своё время брачный контракт был прописан с особой тщательностью. Права наследника обоих кровей при этом не пострадали. Ричарду достался букет символических титулов и доля в корпорации Лондон Сити. Освободив сына от распутной жены, Герцогиня невольно совершила роковую ошибку. Но ей и в страшном сне не мог привидеться брак её отпрыска с сумасбродной безродной американкой. Такого удара судьбы Герцогиня не ожидала.

Вопрос встал ребром, когда Герцог узнал о беременности Эли. Она ни на чём не настаивала, просто проинформировала. Судьба ребёнка бастарда в аристократической семье не так уж печальна, как в прошлые времена, но даже со скидкой на современность Герцог слышать об этом не хотел. Эля не учла исторический опыт, который невольно давил на сознание отца её будущего ребёнка. Только брак! В семействе Бофоров наступили смутные времена. Не в духе матушки Герцогини было бы, картинно заламывая руки, проклясть непослушного сына. Попытки мирных переговоров предпринимались неоднократно и однажды даже с участием брата, что для Герцогини было почти актом отчаяния, потому что она давно отстранила своего младшего сына от участия в семейных делах. Не помогло! Не тайно, но и без родительского, считай династического благословения, влюблённые расписались. О появлении Эли в родном гнезде мужа не могло быть и речи: Герцогиня запретила даже упоминание о невестке в своём доме.

Учёных граф Бофор никогда не понимал. Благодетели человечества, или преступники? И то, и другое в одном флаконе! В учёном хладнокровии Эли можно было не сомневаться, иначе бы её никогда не допустили к работе в лаборатории, срывающей фиговый листок человеческого гуманизма. А как же женское начало? Оно проявилось в период беременности Эли. Однажды граф Бофор застал её заплаканной.

— Я не могу больше врать себе, врать любимому человеку… — призналась Эля.

О, если бы тогда знать о какой правде говорила жена его брата! Всё всегда не то, чем кажется! Подумать о правде, которую скрывала Эли, мог только учёный, а граф Бофор был далёк от науки. Он объяснил настроение невестки перепадами самочувствия, которые случаются у беременных женщин, как он это понимал.

Всё выяснилось во время тяжёлого объяснения с братом. Дядя Ангела удивился срочности назначенной встречи, такого в последние годы не бывало, терялся в догадках, хотя и не очень волновался: его полная независимость от семьи, а семьи от него — давно стали фактом.

— Не зря мать говорит, что нет такой подлости, которая не по тебе! — начал с упрёка не совсем трезвый, что уже совсем было не в его образе, Герцог. — Я за тебя всегда заступался… Грешным делом, сейчас думаю, что ты меня специально подставил, братец! Ты всегда мне завидовал, а я тебя жалел. Дожалел!

Открывшейся правдой дядя Ангела был шокирован не меньше своего брата, но больше напуган. Эля рассказала о лаборатории, в общих, но всё же ужаснувших Герцога, чертах. Инопланетяне? Шок! Эксперименты над людьми? Шок! А родной брат — главный надсмотрщик над все этим! Разоблачение не пугало. Перепсиховав, Герцог бы смирился. Семья без этого и хранилище, и кладбище тайн. Ими полны старинные сундуки в прямом, а не в переносном смысле. Один архив Герцогини, вероятно, стал бы бомбой для мировой политики. Настоящий ужас в другом. Оказывается Эля отважилась на чудовищный эксперимент: плоду, своему ребёнку, она привила гены инопланетного существа — гены Королевского Драко!

— В нём будет течь дважды королевская кровь! — с гордостью заявила мужу, как оказалось, только на словах равнодушная к элитарности, Эля.

Брат потребовал, чтобы жена сделала аборт. Граф Бофор хорошо представлял, как принимаются решения о нерядовых экспериментах. Начать с того, что генетический материал Королевского Драко — это не сперма, случайно повисшая ну ухе заядлой минетчицы. Очевидно, что Эля уже сама себе не принадлежала. Это был крах для обоих братьев. Герцог не принял возражений, пригрозил вывести секретную банду на чистую воду.

Последние месяцы затянувшейся беременности Эля была уже крепко не в себе и вряд ли адекватно воспринимала окружающее. На похороны мужа её сопровождала группа медиков, правда, не заметная для непосвящённых в тайну её положения. Элю лишь ненадолго показали внешнему миру. Общеизвестный конфликт между свекровью и невесткой достаточно объяснял только пятиминутное появление беременной вдовы на кладбище.

Мог ли граф Бофор предотвратить разыгравшуюся трагедию? Нет. Потому что тогда следовало бы начать с момента рокового знакомства двух главных персонажей. Иначе ни как! Прийти к своему шефу и сказать — не убивай моего брата! Он бы удивился, мол, и в мыслях не было. Это правда. Как и то, что исполнителем мог стать кто-то из очень близкого окружения без пяти минут Лорд-канцлера Палаты лордов. Тогда у графа Бофора руки были коротки, чтобы в этом разобраться. Более того, он не сомневался, что с ним разберутся, как и с братом, немного погодя.

Графа Бофора не тронули. Сразу — это было бы перебором. Эля во время родов умерла. Плоды с внеземной ДНК убивали своих матерей. В этом есть что-то символическое. Физиологических причин медики не находили. Ожидали, что Эля станет исключением, предпосылки для этого были. Первое время её беременность протекала на удивление гладко. Увы…

Легализовать смерть рожениц, если в этом возникала необходимость — было обязанностью графа Бофора. В отлаженном процессе его личного участия не требовалось. Прикормленные и напуганные врачи из-за остатков самоуважения к себе лишь под козырёк не брали, и не становились по стойке смирно. В остальном, поворчав для приличия, делали, что им скажут. У непокорных отбирали профессию. С врачами это просто. Как правило, ошибок в лечение больных больше, чем ошибок в школьной тетради двоечника.

Граф Бофор не сидел сложа руки, дожидаясь собственного конца, готовился исчезнуть, всё же сомневаясь, что у него это получится. Элю он не жалел и не пытался её понять. В какой-то момент граф Бофор осознал, что ударившись в бега, он окончательно потеряет свою жизнь, висевшую на волоске. Интуиция подсказывала — ещё не время! В слегка похожих ситуациях, когда дело касалось своих сотрудников, слежку поручали ЦРУшникам, которых поддерживало АНБ. Но слежки не было! Беги, не хочу! граф Бофор не захотел давать повод, которого от него ждали где-то выше, чем его непосредственное начальство: нужны веские причины, чтобы устранить заместителя командира группы «Дельта». Смерть брата не повод, если только не признаться в убийстве, потянув за этим цепочку разоблачений. Складывалось впечатление, что кашу заварили дилетанты и теперь не знают, как поступить. Отчасти, это так и оказалось, но выяснилось много позднее. Граф Бофор остался. Какую роль сыграло в этом решении обещание, данное Эле, заботится о племяннике и защищать его? Она чувствовала, что умрёт. Если честно, то о племяннике дядя тогда совсем не думал. Но что-то мешало ему уйти не оглядываясь. Возможно сам младенец. В его необыкновенность почему-то верилось безоговорочно.

Ангел в отличие от прочих страннорождённых рос почти обыкновенным ребёнком. Явно не зверёнышем. Граф Бофор распорядился выделить для сына Эли отдельную комнату, именно на это он сделал упор — сын Эли! Штольц удивился беспардонному вмешательству в «исследовательский процесс», как он это называл, но перечить побоялся. Граф Бофор был с ним всегда так груб и высокомерен, словно у него природное право сильной личности, доминировать. Немцы это уважают, даже если в ущерб самолюбию. Кто отважился взять палку, тот и капрал. В конце концов, почему бы и не порадеть сыну Эли? Она это заслужила своей жертвой ради науки. Но донос Штольц всё же написал на очень грамотном английском языке. Иначе это было бы уж точно не по-немецки!

Граф Бофор наблюдал за племянником только на мониторе, в комнату к нему не входил ни разу. Он испытывал како-то безотчётный страх, словно боялся увидеть упрёк в глазах ребёнка. Штольц от Ангела был в восторге, точнее от результатов опытов над ним. По службе граф Бофор бывал в лаборатории раз, или два в неделю: чаще — стало бы подозрительно. Просматривая отчёты, даже не понимая медицинской терминологии, с трудом усмирял гнев. Когда на годовалом ребёнке стали испытывать действие ЛСД, он еле сдержался, чтобы не набить Штольцу морду! Это были самые трудные в жизни графа Бофора два года и семь месяцев. Матушка Герцогиня сбилась с ног, пытаясь выяснить судьбу внука. Сын её не навестил ни разу. Взял за привычку вусмерть напиваться, с тех пор так до конца и не избавился от такого способа расслабиться.

В очередной визит выяснилось, что Штольц решил вскрыть череп Ангела и вживить в его мозг электроды, чтобы проверить какую-то свою научную идею. Нянечка рассказала. Она чувствовала, что грозный режимщик неравнодушен к ребёнку, как, впрочем, и она сама в том ужасе, который её окружал. На няне настоял дядя и сам её выбрал: персонал — его вотчина. По-другому Ангелу достались бы только — охранник с плёткой, автопоилки, и автокормушки.

Не мешкая, граф Бофор устроил Штольцу красивую автомобильную катастрофу, не подкопаешься. Жаль, что при этом погиб молодой водитель, да что поделаешь! Это издержки не только «красивых» автомобильных аварий, но и многих других как бы несчастных случаев, которыми славилась группа «Дельта». А вышло так, что добра от добра не ищут. На смену Штольцу пришёл моложавый американизированный японец. Жестокость, с которой он отнёсся к подопечным, не шокировала, конечно, всякое видали, но всё же удивила обслуживающий персонал. У Йоки, как его прозвал граф Бофор, была идея фикс — расщепление детского сознания зверёнышей на «альтер-эго». Это отголосок проекта MKULTRA к тому времени уже как бы осуждённому Конгрессом и закрытому. Детей приказано было беспощадно, но не до смерти, бить не в наказание, а по расписанию. И пытать. Йоко разрешил охранникам курить и прижигать зверёнышей сигаретами; мочится на них, унижать матами. Обычные электрошокеры поменяли на специальные с повышенным напряжением. Раньше такое не практиковалось. Какие-никакие, а дети!

Йоке не понравилось особое положение Ангела. Свободных клеток было много. Он приказал убрать перегородки и поселить зверёнышей вместе, включая и Ангела. Нельзя допустить, чтобы они поубивали друг друга, но пусть дерутся до крови. Это случилось в период довольно длительного отсутствия графа Бофора, если попросту, то — запоя.

Няня, провожая Ангела в пижамке с плюшевым мишкой в руках, в общую клетку не выдержала и расплакалась. Японец её выгнал. Все дети были старше как минимум года на три. Они не только не тронули Ангела, они перестали щериться друг на друга, показывая зубы, стоя на четвереньках. Они окружили новичка и смотрели на него как заворожённые. Ангел познакомил их со своим мишкой и стал рассказывать, что мама мишки живёт в телевизоре на льдине и ждёт своего сыночка. Зверята тянулись к рассказчику невероятной истории руками, чтобы слегка аккуратно коснуться. Ангел их совсем не боялся, улыбался, говорил, что ему щекотно. Йоку поведение подопечных озадачило. Он приказал забрать Ангела. Не тут то было! Дети окружили новенького, и лица у них были совсем не детские, их глаза горели ненавистью и решимостью биться насмерть! Охранники оторопели. Даже только замах плёткой делал зверёнышей покорными, а тут такое! Совсем сбитый с толку Японец приказал отступить.

Граф Бофор появился на следующий день, ещё не очень отойдя от запоя. Его поразило, то что он увидел. Звероподобные детишки ухаживали за его племянником с трогательностью, на которую только были способны. Даже разыгрывали перед ним какие-то немые, если не считать повизгивание, сценки. Картину вселения Ангела в клетку дядя увидел в записи.

— Да, мы жестокая нация, потому и сильная, — попытался объяснить своё решение стравить подопечных Йока.

Кто бы спорил! Худо-бедно, кое-что из истории граф Бофор знал. Во время войны японцы мужчин-китайцев использовали как чучела для обучения обращению со штыком, соревновались в обезглавливании. Солдаты часто не ограничивались изнасилованьями — они разрезали женщинам животы, отрезали груди, живьём прибивали гвоздями к стене. Отцов заставляли насиловать своих дочерей и сыновей, а членов семьи — наблюдать за этим. В одном случае японский врач без анестезии произвёл вивисекцию беременной женщины, которую он сам оплодотворил. В японской армии процветал каннибализм. Деликатесом считалась наживую вырезанная у белых американцев печень и мозг. Гражданские японские врачи регулярно практиковали методы хирургии на здоровых военнопленных. В одном случае восемь американских военнослужащих были убиты за один день на операционном столе на кафедре анатомии Университета Кюсю. Их разбирали по кусочкам: сначала лёгкое, потом немного печени, потом часть мозга; пока, наконец, они не умерли. Это не помешало генералу Дугласу Макартуру по совету учёных из Форта Детрик, штат Мэриленд (собственное бактериальное и химическое исследовательское подразделение армии США), рекомендовать Вашингтону предоставить иммунитет медицинским извергам в обмен на их богатый опыт: «Ценность японских данных BW [биологической войны] имеет такое значение для национальной безопасности, что намного перевешивает ценность, получаемую от преследования военных преступлений». К чести Госдепа эти рекомендации приняты не были.

— Ты мерзкий, поганый япошка! — ответил граф Бофор, не считаясь с присутствием охранников.

— А ты белая обезьяна! — воинственно выкрикнул Йока и даже попытался принять стойку типа я боец дзюдо — Мне говорили, что ты странный. Я тебя не боюсь! Тебя выгонят!

Граф Бофор потянулся к плети охранника, тот сразу не понял, а когда сообразил, не стал возражать, молча отдал.

Первый мощный удар пришёлся Йоке по лицу и раскроил его. Японец не мог себе представить такого развития событий, и не успел защититься руками. Граф Бофор молотил Йоке как кусок мяса, пока не выдохся. Потом выяснилось, что он выбил японцу глаз и вообще ещё многое повредил. И никто не заступился! Охранники дружно заявили, что ничего не видели.

За графом Бофором давно присматривали, пока он присматривал за племянником. Наблюдение за наблюдающим — изысканное удовольствие. Эксперимент в эксперименте: дядя и племянник, два в одном, но разделённые как космические миры. Первой жертвой смешанной семьи стал сильно престарелый немец. Чтобы обвинить графа Бофора в смерти Штольца, прямых улик, у глаз, свысока смотрящих, не было. Непосредственной власти над проектом «Дельта» в целом у них тоже не было. Запускать обычный процесс коллективного принятия решения не хотелось, чтобы избежать вопросов, например, о несанкционированном изначальном эксперименте с Элеонорой и вообще о существовании лаборатории как таковой под прикрытием совсем другого проекта. Вопиющее поведение графа Бофора вскрыло недомолвки. Назначили внутреннее расследование.

К гадалке можно было не ходить: дело, конечно же, замнут, «высокие глаза» упрекнут в самоуправстве, виновника в зверском избиении ценного сотрудника, вынудят уйти, а если не получится, всё-таки он не пешка в тайной программе, то сошлют с глаз долой в какой-нибудь захудалый проект вроде поиска и уничтожения следов палеоконтактов. Японец? Какой японец? Его японские боги с ним!

И тогда граф Бофор совершил самый честный поступок в своей жизни — он предал своих подельников, не впервые, но впервые без личной выгоды для себя. Верность и предательство отражаются друг в друге, как зеркальная бесконечность. В ближайшей церкви, оказалось православной, граф Бофор поставил свечку за Ангела и через детективов, которых наняла неугомонная матушка Герцогиня, подбросил ей пару документов, не оставляющих сомнения, как и где, искать внука. И она через Папу Римского добралась до Президента Великой Америки. Советники отговаривали его от вмешательства в очень мутное дело.

— Вы же не хотите закончить, как закончил своё президентство мистер Кеннеди? — не столько спросил, сколько откровенно намекнул один из советников.

Президент Джон Кеннеди получил пулю в лоб от своего водителя. Снайперы были, но только ранили. Чтобы действовать наверняка, нужно действовать наверняка. Для кого-то это игра слов, а для кого-то — руководство к действию. Всё проще и ближе, когда пытаешься прижать к ногтю властных строптивцев. Советник знал, о чём говорит: он не водитель, но тоже не промахнётся.

— Папа попросил! — возмутился Президент. — Отказать Папе?! Вы с ума сошли!

Президент, образно говоря, продемонстрировал свои стальные яйца, которые обычно прятал от чужих глаз. Удивил! Дался ему этот Папа! На религиозные мозоли лучше не наступать, а ещё пуще, если они натёрты финансовыми сапогами: как раз в это время личные деньги Президента с божьей помощью и великим достатком прокручивались через Святой Престол.

Пожар мог разгореться гигантский. Еле потушили, спасая Президента не столько от импичмента, сколько от пули в лоб. Если бы дело только в нём! А как быть с Папой, с Герцогиней? Много шума. Источник вони прикрыть проще. Срочную ликвидацию злосчастной лаборатории доверили подразделению «Дельта», но граф Бофор в этой операции уже не участвовал. Его, выведенного за штат, или неизвестно куда, подобрал Адмирал Мауттбаттен со словами:

— Слышал, что-то ты опять накуролесил… Ну, да ладно. Ступай к своему дружку Орсини. От вас хоть известно чего ожидать.

Граф Маутбаттен давнишний друг семьи, друг Герцога. Он взял графа Бофора к себе в только набирающий силу Космический флот.

Ангела спасли чудом. Он сидел среди мёртвых детей, прижимая к груди своего плюшевого мишку. Его организм выдержал смертельную дозу газа, но в официальный отчёт этот досадный факт не попал: ограничились записью, что человеческих жертв не было. Подопытных званием людей не удостоили. Их тела оформили, как трупы животных и сожгли. Отчёт о реальной операции зачистки не составлялся. Сенатской комиссии предъявили подставных свидетелей. Дело заболтали. Элеонору посмертно назвали руководителем проекта, обвинив в бесчеловечном обращении с подопытными приматами. Лабораторию закрыли за этически неприемлемые эксперименты по генной модификации «различных биологических видов» (так коряво сказано в заключение сенатской комиссии). Герцогиню через дядю Ангела предупредили, что если она на этом не успокоится, то всю семью ждут большие неприятности. Смирение далось с трудом: сила, с которой столкнулась Герцогиня, была ей неведома, невидима и неубививаема, как многоголовая Гидра.   

Дядя изредка наблюдал за племянником, пытаясь узнать, что он помнит. Иногда, казалось, что ничего не помнит, иногда — что обманывает. В отличие от обычных детей Ангел никогда и ничем не болел. Эту странность Герцогиня заметила не сразу, а заметив, стала оберегать внука от медицинских осмотров. Лишние разговоры ей были ни к чему. Дядю к племянникам она подпускала, как пример общества, в котором им предстоит жить. К тому же, семья — это семья, даже если некоторых её членов хочется придушить!

Нахлынувшие воспоминания, отчасти объясняющие, как граф Бофор оказался пусть не в эпицентре разыгранной Императором мизансцены с Ричардом, но, как водится, рядом, отвлекли от нежданного гостя. Что ему здесь понадобилось? Господам спецслужбистам самое время попрятаться, ведь без них вряд ли обошлось. Ангел никого не пощадит. И нет силы, которая его остановит. Может быть, это и правильно: семья — есть семья! Другой не будет. Нельзя сказать, что семейный патриотизм для графа Бофора непреодолимая константа — когда как, жертвенность ему чужда независимо от идейной подкладки. Нет, принципиальная беспринципность ни при чём. Как бы зазря не попасть под горячую руку племянника, с врагами которого граф Бофор в разной степени приятельствует.

Сэр Джон не стал нарушать внезапной задумчивости собеседника. Он и сам иногда использовал этот приём — тянуть паузу, чтобы оппонент занервничал. Уловка, рассчитанная на дилетантов.

На самом деле у графа Бофора и мыслях не было прибегать к психологическим трюкам. Гость не понимает, что его ждёт. Это очевидно. Костюм — сшитый у плохого портного; обувь — такую скверную, даже нужно поискать; белая, но не белоснежная рубашка с расстёгнутым воротом… Демократия в действии! Она ведь такая — расхристанная, необязательная. У Ричарда слуги одеваются тщательнее. Хорошо, что бейсболку с символом НАСА не нацепил. Вот бы смеху было! В Космическом флоте считалось дурным тоном даже упоминать об этой декоративно-фотошопной организации, которую называли филиалом Голливуда.

Есть правило — не давать советы, когда о них не спрашивают. Граф Бофор решил им воспользоваться. Совет позаботиться о внешнем виде, мог обидеть коллегу, но избавил бы его от унизительного положения, в которое он непременно попадёт — это как если бы Золушка явилась на бал не в роскошном платье, а в своей повседневной одежде. Хотя, может быть, серу Джону на это наплевать. Клоунское поведение современных английских политиков отвечает духу времени.

— Вашему предшественнику даже его собака не доверяла, но он всегда выглядел как джентльмен, слово которого дорогого стоит, — замысловато выразил свои мысли граф Бофор. — Так что вам предстоит преодолевать это предубеждение. Мои племянники не воспринимали вашего предшественника всерьёз.

— Недоверие — основа безопасности, — отшутился сэр Джон.

— Конечно! — согласился граф Бофор и провёл пальцем по столешнице, которая оказалась большим плоским компьютером.

 Звонка вызова не было, посредине экрана слегка мерцал световой круг. Голограмма появилась неожиданно, сэр Джон вздрогнул: раньше он такой связи не видел.

— Моё почтение, граф! — поприветствовал первым Отто.

— И тебе того же! — ответил граф Бофор. — Мне капитана.

— Вахтенный капитан — Макс, а я на связи. Что у вас за вопрос? — Отто смотрел выжидательно.

— Отто, мальчик мой, не морочь дяде голову! — недовольно ответил граф Бофор.

— Не положено! — отказал Отто. — Наш порядок вы знаете. Убедите Макса, что дело срочное. Для него отдых капитана — это святое. Майкл не умеет отдыхать, поэтому мы его бережём от пустяков.

Сэр Джон видел изображение со спины. Это почему-то раздражало, хотя при голосовой связи такого чувства бы не возникло.

Граф Бофор взглянул на собеседника, который явно не производил впечатления, чего-то срочного: упал как говно птички на голову, подпортив летнюю прогулку, лишь потому, что считает себя крупной шишкой на дереве власти. Для Макса это не аргумент.

— В порядке исключения, я сообщу Ангелу, надеюсь, что с разрешения вахтенного капитана, — Отто правильно понял молчание собеседника. — Ждите!

— Это ваш племянник? — спросил сэр Джон, введённый в заблуждение репликой хозяина кабинета.

— Нет, — ответил граф Бофор. — Это Наследный принц, или Принц Марса, как его называют. Сын канцлера Бисмарка.

— Сын канцлера… — непонимающе повторил сэр Джон.

— Да, сын канцлера служит вторым пилотом на «Чёрном лебеде», представьте себе! — уточнил граф Бофор, — Моего племянника здесь зовут — Космический лорд. В сравнении, это покруче, чем его величество клоунский король Англии, который здесь никто. Придётся подождать, когда его космическое величество соизволит ответить.

— Может не ответить? — удивился сэр Джон.

— Запросто! — развеял сомнение граф Бофор. — Но мне, обычно, отвечает. Вахтовый капитан — полноценный капитан, через его голову обращаться нельзя. Такой у них порядок. Не только у них. Пройдёмте.

Хозяин кабинета пригласил в смежную комнату, дверь в которую не видно: дверной проём открывался с компьютера-столешницы. Аскетичность сменилась дорогой добротностью, явно отражавшей вкусы хозяина. Люди часто невольно воспроизводят обстановку, в которой выросли. Можно сказать, что сэр Джон попал в одну из комнат Резиденции герцогов: добротная мягкая мебель — пуфики, два дивана, три кресла; три чайных столика разного размера с инкрустированными под восточные узоры столешницами; обои, скорее всего видео в манере дворцовых гобеленов; фарфор — на комоде из красного дерева… Множество деталей интерьера, которые сразу охватить взглядом трудно, но не из-за размеров помещения, а в силу ухищрений дизайнеров, которые основательно поработали, слив современность с духом антикварности. Сэр Джон привык к простоте и сразу даже растерялся: он завидовал вкусу аристократов.

— Уборная к вашим услугам, если потребуется, — предложил граф Бофор. — Устраивайтесь, где вам удобней, на выбор.

— Спасибо! — поблагодарил сэр Джон и сел в одно из кресел, которое словно манило к себе, обещая неземное блаженство своей изысканной формой. — Почему с этим «Чёрным лебедем» так носятся?

— Кто носится, а кто даже упоминания не переносит, — ответил граф Бофор. — По-разному. Дело не в корабле, хотя он и супер технологически оснащённый. Дело в уникальном экипаже и его главных фигурах — Космическом лорде и Капитане.

— И что же в них такого особенного? — сэр Джон удивился, на его вкус, излишне пафосному объяснению, неожиданному для, казалось бы, не склонного к этому хозяина кабинета.

— Я тоже иногда над этим думаю. Ответ не нахожу, — ограничился отговоркой граф Бофор. — Сами всё увидите, если вас удостоят вниманием.

— То есть, могут отказать?! — изумился сэр Джон, для которого была открыта королевская дверь, а значит и все прочие без исключения.

— Вы для них, что есть, что нет, — откровенно ответил граф Бофор.

Всё же нарвался! Вот индюк в демократических обносках! То-то ещё будет! граф Бофор усмехнулся.

— Я всегда думал, что Космическая программа — это продолжение человечества, но, кажется, ошибался, — сэр Джон резко сменил тему, чтобы не уточнять обидную, и даже оскорбительную фразу собеседника в свой адрес.

— Вам не кажется, — перестал дипломатничать граф Бофор. — Космическая программа — зерно новой цивилизации, которая к Земле будет иметь условное отношение. Одних Альянсов в космосе с десяток. И люди оттуда на Землю возвращаться не собираются. Разве что, с поганой метлой, чтобы вычистить всю элитную нечисть, включая нас с вами.

— Думаю, вы утрируете, — ответил сэр Джон недовольный, что собеседник в который раз позволяет себе откровенность за гранью учтивости.

Граф Бофор, мысленно поставил жирный крест на плане сэра Джона, какой бы он ни был: неудачно выбранное время, неудачно выбранное место и полное непонимание ситуации, в которой тот оказался. Очень непрофессионально. Хотя по земным понятиям, может быть, и прокатило бы.

Спонтанное решение встретиться с Ричардом во что бы то ни стало в нетипичной обстановке после перенесённого им стресса, что по предположению сэра Джона гарантировало податливость герцога, на поверку выглядело опрометчивым. Но отступится, значит потерять лицо, а не отступиться — попасть в сложное, если не глупое положение. Отказ «Чёрного лебедя» принять сэра Джонса — это, пожалуй, лучший и достойный выход из запутанной ситуации. Проблема не в Ричарде, а в чёртовых космонавтах, которые мнят о себе бог весь что! Новая цивилизация! Ограбили экономику Земли для безумных проектов, а теперь о «поганой метле» рассуждают! Сукины дети!

Прозрачный планшет на одном из столиков завибрировал светом. Граф Бофор запустил программу на приём сообщения и перевёл изображение на середину комнаты. Словно столб тумана секунду поколебался, уступив место Ангелу в полный рост. На нём был белый махровый халат.

— Здравствуй, племянник! — поприветствовал дядя и продолжил, не дожидаясь ответа. — К вам гость, признаться, и для меня неожиданный. Позволь представить — глава секретной службы его величества сэр Джон.

— И тебе здравствовать! — ответил Ангел. — Нет такой службы!

— Есть! И ты знаешь, как она формально называется! — недовольно возразил дядя. — К чему эти препирания?

— Сэр Джон! — Ангел поприветствовал гостя кивком головы.

— Лорд Ангел! — ответил тем же сэр Джон. — Сожалею, но здесь какое-то недоразумение. Я хотел встретиться с герцогом Ричардом и с ним поговорить.

«Герцог Ричард» — резануло слух Ангела. Кто так говорит? Даже для простолюдина это непростительная ошибка.

— Никакого недоразумения! — категорически заявил Ангел. — Герцог Бофор на корабле и после случившегося вряд ли захочет разговаривать с вами. Я передам вашу просьбу. Формат встречи он выберет сам, но допуск на корабль — не в его компетенции. Дядя, как ты думаешь, могу ли я доверять человеку, который одет так, словно вышел из дешёвого паба и решил на минутку заглянуть к нам на огонёк? Он тот, за кого себя выдаёт?

— Не придирайся! — одёрнул Ангела дядя. — Сэру Джону было не до светских условностей. Он собирался на частную встречу, а не на официальный приём! И он не мог знать правил вашего корабля. К вам же не подступишься, как ни оденься, хоть голышом. Не создавай проблему на ровном месте. Просьба Адмирала и моя.

— Хорошо! — после недолгого раздумья согласился Ангел. — Раз вы ручаетесь… Майк! К нам гости!

Невдалеке за столом сидел Майкл и что-то смотрел на планшете. Одет был по-домашнему в спортивном костюме.

— Привет, родственник! — оторвался от своего занятия Майкл. — Раз твой племянник не против, то и я не возражаю. Коды встречи вышлет Отто. Пилоту не забудьте подгузник выдать. Пусть хоть обсерется из челнока не выпущу. Сэр, как вас там, прослушал… Никакого оружия. Шаг в сторону и за борт! Дядя знает. Мы не церемонимся.

Без «кодов встречи», сгенерированных Капитаном на основе его ДНК, попасть посторонним на корабль невозможно. Даже если каким-то чудом чужаки смогут пробраться в любой из отсеков «Чёрного лебедя», они сразу будут уничтожены. Драконовские меры самозащиты диктовал горький опыт, когда часть экипажа погибла, а Майкл и Ангел спаслись, потому что были выброшены в другую временную линию силами, которые до сих пор остались им неизвестны. Доверительная гостеприимность однажды обернулась трагической ошибкой.

Любезный, светский разговор, ничего не скажешь! Сэр Джон никак не мог предполагать, что столкнётся с таким хамством. Забраться чуть не на вершину тайной власти и неожиданно снова оказаться ничем — это ледяной душ. Но деваться уже некуда.

— Понимаю, вам не нравится. Но что поделаешь! — сказал граф Бофор, когда связь закончилась. — Я вас провожу. Стартовое поле у нас не здесь. И действительно, без резких движений. Майкла прозвали Капитан пиздец. На корабле помешан. Вас проверят на наркотики и наниты, но вы этого даже не заметите, это автоматически.

— Наниты? — не понял сэр Джон.

— Это такие очень-очень микроустройства в крови, которые подчиняют разум Искусственному интеллекту, — коротко объяснил граф Бофор.

Вышли в коридор. На стартовое поле дядю Ангела и сэра Джона доставил лифт, который двигался не вертикально, а горизонтально. Это две сферы в сфере: внешняя катилась, внутренняя (кабина) оставалась неподвижной. В ангаре уже ждал челнок — чёрный, пирамидальный.

— Вот! Как «Чёрный лебедь», так всё лучшее, — объяснил граф Бофор. — Это новинка. Таких челноков у нас пока только два. Вы знаете, что символизирует пирамида? — сэр Джон отрицательно качнул головой, и граф Бофор продолжил. — Вознесение. Пирамида — это символ вознесения.

Подошёл офицер, полковник ВВС, козырнул графу Бофору и сообщил, что челнок к полёту готов.

— А младше званием никого не нашлось? — спросил недовольно граф Бофор.

— «Чёрный лебедь» же! Когда ещё такой случай представится? — ответил полковник.

— У тебя он не первый, — уточнил Граф Бофор для демонстрации своей осведомлённости обо всём, что происходит на Базе, и уж тем более о том, что касается «Чёрного лебедя». — С прежним командующим ты туда летал чаще, чем домой, где уже, если не ошибаюсь, почти год не был.

Потенциальных невозвращенцев Граф Бофор держал на заметке: они склонны к эмиграции на Марс и легко поддаются вербовке спецслужбами Рейха.

— У меня на Земле никого не осталось, — не без грусти ответил полковник, но закончил язвительно. — Горю на службе!

Чёрный культ «Чёрного лебедя» — решил про себя сэр Джон. За короткое время в атмосфере Космической программы шеф МИ-6 почувствовал, что здесь ни земная логика, ни земная иерархия не действуют. Появись сию минуту, после объявления церемониймейстером, в ангаре английский король, полковник не обратит на него внимания.

— Можно не пристёгиваться. Они недалеко. Ускоряться не будем, — сообщил в челноке Полковник.

— Вы их поклонник? — задал неудачный вопрос сэр Джон.

— Я знаю, кто вы, меня поставили в известность, — холодно ответил Полковник. — Могу только сказать, что я точно не ваш поклонник, а они не рок-группа.

По сути, это было предложение заткнуться. Сэру Джону не оставалось ничего другого, как умерить своё эго. Можно ли судить по этому ответу о настроениях в Космическом флоте? Если да, то главная опасность земному мироустройству исходит не от инопланетян. Увы, фактор промывания мозгов здесь явно отсутствует. Без пропаганды люди быстро теряют уважение к власти. К любой власти. Или, всё же, мозги этим «космонавтам» кто-то промывает? Идеологической пустоты не бывает. Жизненный путь сэра Джона — от полного отрицания власти до её безусловной защиты. Мир несправедлив к тем, кто не умеет использовать эту несправедливость, а таких большинство. Они могут лишь до основания разрушить, но не в состоянии что-то создать. Из чего выросли Космическая программа и Космический флот? Из земной человеческой несправедливости. Так что чья бы корова мычала!

На обзорном экране приближающийся «Чёрный лебедь» выглядел как бриллиант замысловатой огранки. Игра света делала его то почти невидимым, даже прозрачным для звёздного неба, то вдруг, словно составленным из чёрных фрагментов геометрических фигур, то ярким маленьким солнцем. Корабль казался живым существом, играющим со светом и пространственными формами.

Челнок замер перед одной из граней, которая обозначилась яркой голубой окантовкой, а затем сменилась уходящей вглубь чередой белых, колких огней. Пилот управлял, словно в перчатках, которые лежали на пульте, но это устройство для рук.

— Всё! — пилот освободил руки, хотя челнок продолжал двигаться, и обратился к пассажиру. — Дальше они сами. Нам не доверят. И правильно! Советую полностью освободить карманы. Электронные устройства, документы, банковские карты — всё перестанет работать и не восстановится. Часы тоже снимите. Говорят, у них своя линия времени. Оставьте всё в челноке. Впрочем, повторяю — это совет. Поступайте, как знаете.

Сэр Джон уже ничему не удивлялся и совету последовал. Хотя бы шнурки не пришлось снимать! Корабль строго режима! Встреча усилила это впечатление. Челнок завис в метре над площадкой, выдвинулся телескопический трап. Встретил человек почти в костюме супермена: не хватало только киношного плаща за спиной. Но это на беглый взгляд. Форма сидела хотя и плотно, но не в облипку и, вероятно, не сковывала движений, а её складки образовывались, но моментально разглаживались. Цвет смущал: он менялся в зависимости от обстановки и освещения. Но это выяснилось чуть позднее. Человеку в такой форме ничего не стоило слиться с окружающим фоном и необязательно быть невидимкой, особенно если на голове что-то вроде шлема-хамелеона, который в открытом виде собирался в кольцо-воротник. Оружие — что-то похожее на небольшой автомат и как продолжение руки. Такой униформы сэр Джон ещё не видел, хотя уже приходилось бывать на кораблях Космического флота.

— Без резких движений! — предупредил, судя по виду, боец, и показал левой рукой то ли когтистой, то ли в когтистой перчатке, направление, куда идти. — Приказ убить без предупреждения!

Убить?! Сэр Джон задохнулся от возмущения. Накопившееся недовольство и раздражение вырвалось наружу: уколы самолюбию, которые он не потерпел бы на Земле, становились всё более невыносимы.

— Вы что себе позволяете?! — сорвался на начальственный крик сэр Джон.

Боец дотронулся свободной рукой до левой груди, вспыхнул знак-герб «Чёрного лебедя», который выполнял не только опозновательно-эстетическую функцию.

— Либо вы выполняете указание моего офицера, либо я вас выброшу за борт! — раздался голос капитана.

— Говна не оберёшься! — раздался за спиной голос Полковника-пилота, который стоял в незакрытом посадочном проёме челнока и говорил ехидно. — Дай, лучше отвезу обратно.

— Полковник! — ответил капитан. — Рад тебя снова видеть. Памперс не забыл?

— Он ему скорее понадобится! — Полковник кивнул головой в сторону пассажира.

— Хорошо! — согласился с Полковником капитан и предупредил сэра Джона. — Или молча, беспрекословно выполняете команды моего офицера, или убирайтесь с моего корабля к чёртовой матери!

— «Чёрный лебедь» по галактическому праву самостоятельная планетная юрисдикция. Земные законы здесь не действуют! — всё же счёл нужным проинформировать боец. — Вас должны были предупредить.

Чужая планета! Такого сэр Джон не ожидал. А боец похож на какого-то известно актёра кино. Посторонние мысли эффективно тушат гневливость, а она переполняла сэра Джона, но дать ей выход — значит убраться к чёртовой матери, похерив уже затраченные усилия для встречи с грёбанными высокородными братьями в их космическом логове. Усмиряя своё негодование, он вперился ненавидящим взглядом в бойца, то бишь офицера, как теперь о нём следовало думать. У сэра Джона профессиональная, фотографическая память на лица. Вспомнил! Пройдоха из сериала… «Хроники «Чёрного лебедя»». Сериал сэр Джон, конечно же, не смотрел, но навязчивая реклама попадалась. Ну и дела! Словно попал в дурной сон.

До места назначения добрались на почти моментальном, с гасителем ускорения, в лифте в форме капсулы. В просторном коридоре двери были только с одной стороны. На полу лежала ковровая дорожка газонного цвета. Светло, но светильников не видно. Одна из диафрагменных дверей открылась загодя, пока к ней шли.

— Благодарю, Калеб! — раздался из ниоткуда, словно отовсюду, как и в отсеке с челноком, голос капитана.

Боец указал сэру Джону левой рукой на открытую дверь.

Переговорная не могла не удивить землянина своей инопланетностью. Свет ниоткуда и отовсюду: предметы и люди не отбрасывают привычных теней, которые в помещении мы обычно редко замечаем, но их отсутствие обращает на себя внимание всегда. Мебель из настоящего неузнаваемого дерева вряд ли земной породы. Пол похожий на травяной, но с коричневым оттенком и узорами, которые менялись, когда по нему идёшь. В центре большой длинный стол, вроде обычный, но посередине неземные небольшие цветы, словно вырастающие из кристаллического основания. Стулья с высокими, специально неудобными спинками, чтобы переговорщики не засиживались, и украшены набалдашниками в виде животных, которых земной художник вряд ли выдумает. И ещё множество не земных мелочей. Большая комната распадалась на две части: одна — официальная; другая — неформальная, где можно было с удобством расположиться на мягкой мебели, принимающей форму тела, выпить вина, или чего-нибудь покрепче, слегка перекусить. На невысоком столе — живой фарфор: он принимает цвет настроения человека, который пьёт из чашки чай. Стены комнаты не под прямым углом, а под разными: некоторые слегка отдаляются, другие чуть нависают.

Больше, чем необычная обстановка, которую сэр Джон не разглядел сразу, его поразил внешний вид встречающих. У стола стояли в безупречных смокингах Космический лорд, и земной герцог. Капитан — в идеальном деловом костюме под галстук. Как не почувствовать себя в такой компании сиротой-найдёнышем, если ты одет в то, что под руку подвернулось из того, что случайно попало в гардероб? Сэр Джон заподозрил намерение хозяев, так установить дистанцию между ними и гостем. Но, если рассудить, не могли же они прийти на переговоры в спортивных трениках. Это тем более выглядело бы и нарочито, и пренебрежительно. У аристократов и встречают по одёжке, и провожают по одёжке, будь ты хоть семи пядей во лбу!

Обменялись вежливыми слегка поклонами. За столом — трое напротив одного. Это уже само по себе слабая позиция. С правой руки — Космический лорд; с лева — Капитан пиздец! Вероятно, они всегда так невольно рассаживаются, в этом есть предопределённость. А бы кого Лорд и Капитан между собой не посадят, например, графа Бофора, несмотря на то, что он родственник. Они — как броня Ричарда. Сэр Джон понимал, что ставить условия, или даже пожелания о формате встречи при таком раскладе, бесполезно. Но рискнул.

— Господа! Я надеялся переговорить с его высочеством с глазу на глаз, — заявил сэр Джон.

— Это моя семья, — ответил Ричард. — Мне от них скрывать нечего. Более того, я высоко ценю их мнение. Ночь выдалась беспокойной. Мы все устали. Чем обязаны…

Домашняя заготовка сэра Джонса с грехом пополам годилась для приватного, доверительного разговора, а в новом контексте будет выглядеть, как попытка оправдаться, но ничего другого на ум не приходило.

— Хочу сразу сообщить, что моя служба непричастна к вашему аресту, герцог, и уж тем более к событиям этой беспокойной ночи, — начал разговор сэр Джон.

— Свежо предание, да верится с трудом, — усомнился Ричард.

— Понимаю ваше недоверие, — не стал спорить сэр Джон, лишь возразил. — Но это не наш стиль. Хотя вы правы, нам следовало бы знать. И мы бы знали в случае спланированной против вас операции, неважно кем и почему. У меня сложилось впечатление о спонтанно принятом решении. Кем? Раз мы здесь сейчас с вами, то, полагаю, вы уже знаете ответ на этот вопрос. Я доложил королю о вопиющем беззаконии, допущенном в отношении вас.

— Королю? — Ричард спросил скептически. — Можно и в ООН пожаловаться с тем же успехом.

Ричард ушёл от вопроса, ответ на который мог бы стоить сэру Джонсу не только должности, но и головы. Император сам себе жена Цезаря, которая вне подозрений. Трепать его имя в списках подозреваемых, пусть и в вопиющем беззаконии — это неблагородно для семьи Ричарда, и опасно даже для главы МИ-6.

— Это всё, ради чего мы собрались? — холодно спросил Ричард.

Разумеется, нет! Но сэр Джон прекрасно понимал, что задавать вопросы почтенному семейству, дело неблагодарное: ответов не получишь, а врагов наживёшь. Когда иллюминаты дерутся между собой, правосудие молчит. Даже если смерть журналистки на совести Ричарда, это уже не важно. Она жертва обстоятельств, причина которых грызня великосветских семейств. Сэр Джон рассчитывал встретить человека как минимум обеспокоенного происходящим и предложить свою поддержку. А встретил самоуверенного, высокомерного аристократа, по поведению которого не скажешь, что он ещё совсем недавно коротал время в тюремной камере. Мюнхаузен вытащил себя и свою лошадь из болота за волосы. Примерно такого же рода чудесное вызволение герцога из-за застенков правосудия. Трудно поверить, но ничего другого не остаётся: внешняя сила герцога — это его младший брат. Его сэр Джон совсем упустил из виду: только у Ангела были развязаны руки, когда Ричарда практически наглухо замуровали арестом. Увидев братьев вместе, рядом, сэр Джон понял, что отдельного разговора с каждым из них не получится ни сейчас, ни в будущем.

— Конечно, нет. Это была всего лишь информация по случаю, — продолжил разговор сэр Джон. — Я искал встречи, чтобы обсудить с вами возможность получения предложения занять должность Главы Секретариата Содружества.

Замысловато сконструированная на ходу сэром Джоном фраза потребовала усилий для понимания сказанного.

— The Commonwealth? — переспросил Ричард и расхохотался, после того как сэр Джон утвердительно кивнул головой.

— Король попросил конфиденциально переговорить с вами, как можно скорее, — соврал сэр Джон, не обращая внимания на внезапную весёлость Ричарда. — События последних дней вынудили меня искать встречи в столь необычной обстановке. Надеюсь, просьба короля оправдывает мою настойчивость.

— The Commonwealth — респектабельный клуб стран, элита которых испытывает стокгольмский синдром. Любовь и ненависть в одном флаконе. Тоска по колониализму и стремление к свободе одновременно, — высказал своё мнение о Содружестве Ричард. — Не понимаю роли генсека в такой ассоциации. Удивляюсь, что она ещё существует.

— Пожалуй, соглашусь с вашим определением, — не стал спорить сэр Джон. — Но как говорят на Востоке — всё не то, чем кажется, реален только бог. Не спешите с приговором.

— Странно, почему вы делаете это предложение? — удивился Ричард.

— Нет, нет! — сэр Джон подкрепил отрицание жестом руками. — Предложение вам сделает король, если вы будете готовы его рассмотреть. Речь не о вашем назначении, а о вероятности рекомендовать вашу кандидатуру Содружеству.

— Заковыристо излагаете! — вступил в разговор Ангел. — Мой любимый вопрос — зачем? Зачем это Ричарду? Зачем это нашей семье? У брата титулов, как у собаки блох, я до сих пор не все их выучил. И вдруг должность — ни рыба ни мясо, десятая копия с двадцатой копии.

— Вы не правы. На этой должности трудно себя скомпрометировать, но не трудно приобрести международный политический капитал. Была бы голова на плечах, а не тыква на Холлуин, — парировал сэр Джон.

— С репутацией вы сильно промахнулись, — усмехнулся Ричард. — Наша бабушка всегда поддерживала Гитлера и никогда этого не скрывала. Она переписывалась с Муссолини, дружила с генералом Франко. Ненавидела Черчилля, который с сотоварищами уничтожил британскую империю, публично оплевала установленный ему памятник. А благодаря нашей доблестной полиции в прессе я наперёд суда назван убийцей. Бэкграунд ещё тот!

— Дети за отцов не в ответе. А наша свободная пресса… Стоит ли вообще о ней говорить? — в эти слова сэр Джон вложил своё искренне презрение к средствам массовой пропаганды, потому что ничем другим они не являются, и только соревнуются в своей продажности. — Жёлтые газетёнки вываляли вас в грязи. Ни одна серьёзная газета даже словом не обмолвилась. Денёк другой поговорят и заткнуться.

— Сожалею, что вам пришлось проделать дальний путь, если это всё. Или говорите прямо. Я прямо и отвечу, — предложил Ричард.

Сэру Джону не оставалось ничего другого, как пойти ва-банк. Делать этого он не собирался, даже на всякий случай не держал в голове, считая подобную тему вопросом будущего в зависимости от развития отношений с герцогом. А получалось, что он прибыл принести никому не нужное извинение и сделать смехотворное предложение. Что ж, есть вопрос и посерьёзнее. Когда ещё случай выпадет?

— Генетический анализ, негласный, разумеется, выявил удивительные вещи. Виндзорская династия как ветвь Саксен-Кобург-Готской династии оборвалась как по мужской, так и по женской линии уже давно. У наших королей и королев божественного права на британский престол не больше, чем у конюхов, которых принцессы предпочитали и предпочитают до сих пор своим мужьям. По большому счёту, этого права никогда и не было, если не считать волю парламента промыслом всевышнего, — начал издалека сэр Джон.

— Вот секрет! Наша бабушка знала это и без генетики. И не только она. И что это меняет? — ответил вопросом Ангел.

— Когда я слышу про вашу бабушку, мне хочется снять перед ней шляпу и засвидетельствовать своё почтение! — не удержался от язвительного замечания сэр Джон. — Нынешняя династия себя исчерпала.

— Сменить короля? — задал сам себе вопрос Ангел. — Но что делать со свитой и многочисленной родней? Что делать с парламентариями, которые сидят в одной лодке, но плывут в разные стороны?

— Король вправе распустить парламент и набрать новую свиту, — уверенно ответил сэр Джон.

— Представьте, что я — свита, — не отступал Ангел. — Как вы меня отодвинете? Скорее я вас задвину. Проще монархию вообще упразднить. Но я противник такого пути. Монархия как принцип — стержень Англии.

Ангел искренне считал, что длинный и тягостный путь демократии лежит от рабства снова в рабство. Это бессмысленная социально-политическая петля-удавка на шее западной цивилизации. Вероятно, в Галактике где-то есть примеры демократического устройства жизни, но Ангел о них не знает, нет даже слухов о них. Подобие демократии встречается лишь в рабовладельческих обществах, например, как в Рейхе.

— Я вас понял. И скажу откровенно, — вступил Ричард, разговор для него не новый. — Люди стремится к уровню своей некомпетентности. Уровень моей некомпетентности — король. Я никогда не соглашусь занять британский трон, кто бы ни сделал мне такое предложение. Если вам ЭТО интересно. Вы не первый, кто хотел бы зарезервировать меня на будущее.

— Поймите правильно. Я не пытаюсь сейчас составить заговор, — предупредил сэр Джон. — Мы обмениваемся мнениями по вопросам, которые витают в воздухе. Никто не сватает вас в монархи, во всяком случае, не я. Хотя по всем параметрам, уж простите мне такой циничный подход, вы для трона годитесь больше, чем кто-либо другой. Наш король слаб. Он бы рад окружить себя такими людьми, как вы, но до виндзорская знать от него нос воротит. А на свой выводок он опереться не может. Правительство — сборище идиотов. Премьер-министр — клоун. Содружество без крепкой руки превратилось неизвестно во что. Англию ждёт трудное время. Это заставляет задуматься о вариантах…

Если бы предки Ричарда отказались от католичества, то, вполне вероятно, что сейчас он был бы королём. И Тюдоры, и Стюарты уступают его роду по древности, а уж Винздоры подавно должны Ричарду руку целовать, а не он им. Это не пустые слова. Сэр Джон не любитель мистики, а уж тем более, построенных на ней сказочных родословных. Но каково было его удивление, когда после обсуждения в очень узком кругу возможного будущего английской монархии, его познакомили с научным исследованием, подготовленным для Трёхсторонней Комиссии, с оговорками на неизбежную, но устойчивую, подтверждённую разными источниками, легендарность, без которой королевская власть не вполне легитимна. Речь шла о нескольких семьях, в числе которых были и братья Бофоры.

 Согласно легенде короли Меровингов (от французских слов «мер», означающих «море», и «вер», означающих «оборотень» или «дракон») порождены загадочным морским существом, Bistea Neptunis. По женской лини они связаны с греческой Аркадией, откуда родословная ведёт в такую даль, о которой сэр Джон до этого и не слышал: в шумерскую и вавилонскую древности, к падшим ангелам (анунакам). Королевский двор Дракона был основан жрецами Мендеса примерно в 2200 году до нашей эры. Этот суверенный и жреческий орден перешёл от Египта к королям Иерусалима; к черноморским принцам Скифии. Византийский император Константин был королём драконов. Сыновья крови Меровингов не были «созданными», назначенными королями: они автоматически считались королями по наступлении их двенадцатого дня рождения без публичной церемонии помазания и без коронации. Их власть — священное право и в религиозном понукательстве не нуждается.

Аристократические дети Меровингов в родстве со всеми благородными семьями Европы. Британское друидическое звание дракон или Пендрагон, Король королей, было, как символ, передано Меровингам в 666 году нашей эры. Династию Меровингов свергла Римская церковь в 800 году нашей эры, но их демоническая родословная сохранена «Императорским и Королевским Драконьим двором». В 1408 году (в эпоху Плантагенетов) Двор Дракона был официально воссоздан, как суверенный орган. В настоящее время в Британии и в Европе существует, по меньшей мере, дюжина семей с многочисленными побочными ветвями, которые имеют меровингское происхождение. Династия Меровингов всё ещё сохраняет свою легитимность и однажды открыто заявит о своём божественном праве, как ангельская раса полубогов, предки которых падшие ангелы.

Среди немногих семей, сохранивших безупречное родство с далёкими предками, как говорят «чистую кровь» — семья Бофоров. К слову, на Востоке и в Азии Космического лорда, называют принцем Дома Драконов. Об этом сэр Джон узнал недавно и сначала посчитал ироническим прозвищем, на что ему ответили: «У нас с этим не шутят». Имя «Ангел» тоже по сути символическое. А его супруг из родового древа семейства шотландских Брюсов. Разумеется, что это совпадение, но какое! Чем не королевская семья? И предел толерантности, заодно! Для правящего класса, заинтересованного в сохранении пошатнувшейся монархии, Ричард — идеальный кандидат на роль короля. Народ любит волшебные сказки! Основа власти ни деньги, хотя они при власти, ни пресловутая выборность, хотя и на час. Основа власти — миф. Легитимность без сакральности — карточный домик.

Один из участников обсуждения крайне коварного вопроса, оставшись наедине с сэром Джоном, сделал примечание:

— Чистота крови? Это метафора. В наше время понимать её буквально — странно. Между тем, не всё так просто. Короны переходят по крови, сын наследует от отца… Нужно ли объяснять? Гены. По замечанию одного из отцов открывателей двойной спирали — ДНК это дурочка блондинка современной биологии. Генетика годится лишь для конструирования химер. Чистота крови — это экран, который как бы объясняет то, чего мы ещё не понимаем. Родословные, мемуары, летописи — это либо пустая трата времени, либо корыстолюбие в настоящем за счёт как бы прошлого. Официальная новейшая история — собрание идиотизма и лжи. Что уж говорить о временах стародавних! История — это цвета ковровой дорожки на короновании, наряды дам, помпезность церемонии… И ничего больше. Мишура, мишура, мишура… Главное в том, что будущее не для всех. Нужно понять, кто станет доминантами, и как их преподнести. Времена не меняются, времена меняют.

Циник и провидец Джордж Оруэлл считал, что: «Люди теперь не могут обходиться без барабанов, флагов, парадов, и лучше, если они будут боготворить кого-то, не имеющего реальной власти». Это поверхностный взгляд. Монархия в Англии больше, чем монархия. Лорд Ангел прав. Стал бы сэр Джон служить народу Англии, или парламенту? Никогда! Ни за какие милости! Народ, парламент, правительство — вот это действительная бутафория. Да, сэра Джона раздражает высокомерие герцога Ричарда, но ещё больше его раздражают простолюдины, мнящие себя избирателями, от которых что-то зависит в этой жизни. Они веруют, что у них есть права. В Англии нет прав, есть только привилегии, которые, правда, изредка можно и заслужить.

Вопрос о будущем монархи стал актуальным как никогда после коронации Карла III. После позорной коронации. Новая королева — это ведьмина жопа, которая взобралась на трон вопреки вековым традициям, превратив церемонию в триумф своего торжества над королём подкаблучником: её садово-огородный дизайн царствовал, а красную королевскую ковровую дорожку сменила дорожка цветов её наспех сочинённого герба. И так во всём. Сэр Джон не удивится, если ему будет предложено информировать Её новое Величество о работе его службы. Формально — это абсурд. Только вот судей в Трибунал по полномочиям на проведение расследований, от которого зависит сэр Джон, как глава МИ-6, выбирает король. Можно не сомневаться, что это сделает новая королева, не упустит возможность взять в свои ведьмины ручки контроль над разведслужбами. Безродной Камилле Паркер-Боулз есть чего опасаться. Сторонников при дворе у неё ничтожно мало, её прошлое скандально, а притязание на власть вопиюще возмутительно. Возложив корону на голову подруги своей юности, Карл III как минимум угробил будущее династии, как максимум — поставил под сомнение будущее английской монархии. Это понимают и люди круга сэра Джона, и знать, за настроениями которой он следит неусыпно.  

— Майк! Он молчит, — неожиданно Ричард переключил внимание на Майкла. — Но он самый умный из нас, хотя по виду, не скажешь. Что думаешь?

— Умеешь ты сделать комплимент! Это семейное, — не растерялся Майкл, который действительно заскучал, потому что будущее английской монархии его ни сколько не интересовало. — Что думаю? Не пей, братец Рич, из этой лужи, козлёночком станешь.

Выйти на встречу вместе попросил Ричард:

— Не хочу говорить с ним наедине. Не доверяю. Ваше присутствие поставит его в сложное положение.

— Не обессудьте, я внук своей бабушки, — не стал дожидаться вопроса к себе Ангел. — Она говорила: у Всевышнего был план, а получилось, то что получилось.

— Вы услышали моё мнение, и мнение моих близких. Что-то ещё? — поинтересовался Ричард

— Конечно! У меня пожелание… — сэр Джон попытался свести встречу хотя бы к какому-нибудь результату. — Люди, причастные к тому, что с вами произошло, будут наказаны по закону. Если вы собираетесь провести собственное расследование, это может привести к конфликту, скажем широко, с правоохранителями.

— Нет! Аннушка уже пролила масло. А люди смертны и притом внезапно. Нас хотели убить, а мы будем уповать на правосудие? — категорически не согласился Ангел.

— Дело и так шумное. Не нужно привлекать к нему ещё бОльшее внимание, — попробовал смягчить позицию Ангела сэр Джон, недоумевая, кто такая Аннушка, которая уже пролила масло? — Это в ваших интересах.

— Вы разбираетесь в наших интересах? Сомневаюсь. Но спасибо за заботу, — издевательски ответил Ангел.

Сопляк! Сэр Джон с трудом удержался, чтобы не упрекнуть молодого лорда в незрелости его взгляда на происходящее. Прискорбно! Титулы не прибавляют родовитости, а их отсутствие не умаляют её. Поэтому мнение лорда Ангела не менее весомо, чем мнение его брата герцога. С этим нельзя не считаться. К сожалению.

— Разве я сторож брату моему? — ответил Ричард, на обращённый к нему вопрошающий взгляд сэра Джона.

Эта отсылка к Библии озадачила сэра Джона. Внешне отношения между братьями выглядят идеально. Полное взаимопонимание. Но так ли это? Кто из них Каин, а кто Авель? Случайно Ричард не употребил бы эту цитату. Он так даёт понять, что не в его власти остановить брата? Авель — Ангел, хотя и с оговорками. Но Ричард не Каин, хотя, вероятно, задумывается о своём положении при брате.

Действительно, разногласия между Ричардом и Ангелом случались, но в основном тактические. Стратегически — сила силу ломит, в этом они едины, и в этом их сила. Если ты слаб, то изворотливость и хитрость, конечно, в помощь, что даже иногда может привести к победе над менее подлым врагом, но такие подарки судьба раздаёт редко. Среди недоброжелателей братьев недотёп нет.

Ричард считал: чтобы получить, нужно уметь делиться. Он искусно, по-иезуитски, договаривался, находил приемлемые компромиссы, и, став главой семьи в молодом возрасте, быстро приобрёл репутацию крайне опасного человека, которому трудно отказать, хотя хочется послать на хуй. Сегодня он мог уступить, а завтра обернуть эту уступку так, хоть локти кусай! Богат даже по меркам богатых, влиятелен, но не столько в силу богатства, сколько в силу неоспоримой знатности своего рода. Нарушить аристократическую иерархию, всё равно, что оказаться за бортом «Титаника» не в шлюпке.

Ангел — вроде карты «Шут» в колоде ТАРО (не путать с «Джокером»!). Это каббалистический нуль! Появляясь в раскладе, он вносит то ли божественную, то ли дьявольскую неопределённость. Об Ангеле мало что известно, если отбросить слухи о его драконьей сущности, которая проявилась через тьму поколений с необыкновенной силой. Он прямолинеен, склонен добиваться поставленной цели любой ценой, светские условности блюдёт, хотя и позволяет себе экстравагантные выходки. Договор с ним возможен, только если договор в его пользу. Ричард применяет это умело, как дубину, отсылая к брату несговорчивых оппонентов, когда все другие аргументы исчерпаны. Он не оправдывает некоторые методы Ангела разбираться с возникшей проблемой, но и не возражает. Морализаторство — упрощение мира и жизни. Что беспокоило Ричарда, так это всё возрастающая уверенность брата в своей неуязвимости.

В подростковом возрасте Ричард испытал острое и ошеломившее чувство — его влекло к брату: гомосексуализм и педофилия одновременно! Теперь-то он понимает, что сексуальная окраска — это возрастной фильтр, через который тогда многое воспринималось. Сейчас воспоминания о том времени вызывают улыбку. Юность часто путает грешно с праведным. Настоящее сексуальное влечение вряд ли удалось бы сдержать. Это испортило бы жизнь им обоим. Ричард не переступил черту братской любви-дружбы, которая стала мощной психологической зависимостью от Ангела. Все мысли о нём, желание видеть его, заботится о нём, держать при себе насколько возможно. В аристократических семьях братья и сёстры редко докучают друг другу своим обществом, как и родителям, которых чаще всего видят изредка. Друзья, ровесники Ричарда, не одобряли его манеру всюду брать с собой младшего брата, даже когда это им казалось совсем неуместным. А он не представлял, как иначе? Ричард не находил себе места, когда развлечения молодости брали верх над заботой о брате. К удивлению окружающих, Ангела такая опека нисколько не тяготила. Так Ричард был для него и папой, и мамой, и братом, и другом, и любимым человеком для которого он горы готов свернуть. Взрослая жизнь развела их в разные миры, но багаж детских чувств остался, как, может быть, самое дорогое, что у них есть.

В школе, где Ангел учился с прочими высокородными отпрысками, не могли нарадоваться визитам Ричарда, потому что визит бабушки Герцогини всё равно, что прелюдия к концу света. Родственников детей обширной королевской семьи боялись куда меньше. Ангел с первых дней показал, что он не мямля и плевать хотел на традиционную дедовщину, Ричарду даже не пришлось за него заступаться, он лишь посоветовал, так и держать. Переходя из школы в школу, потом в колледжи, дети высшей знати перетасовываются как колода карт, чтобы знать знала друг о друге. Это делается намеренно. Так воспитывается властная элита. Не мудрено, что спайка братьев Бофоров стала легендарной очень рано и уже в самостоятельном возрасте их иначе как Герцогами не называли: этого было достаточно, чтобы понять о ком речь.

Свободное время часто проводили вместе — Ричард, его близкий друг, сын Императора, Стефан, которого все звали Макси, и Ангел. Отношения у этой троицы сложились своеобразные. Совсем в юном возрасте в первую же встречу, им было лет по 10, одногодки, Ричард и Макси подрались. Ричард, что называется, надрал задницу заносчивому сыну Императора, который прибежал к папе в слезах и соплях. Отец грозно посмотрел на обоих и, показав пальцем на Ричарда, сказал своему чаду:

— С него пример бери!

Так и повелось. Особо гадким утёнком Макси не был, но и детской привлекательностью не отличался. А в подростковом возрасте расцвёл. Когда его ровесники мучались прыщиками и непропорциональной угловатостью тел, Макси стал выглядеть как молодой бог. Сказалась порода. История убедительно доказала, что наследственно передаётся только безумие, а не умственные способности, а вот телесная, завораживающая гармония может выстрелить, как кумулятивный снаряд. Ричард, который считал себя первым парнем на деревне, померк на фоне Макси, став всего лишь заурядным милашкой. Вокруг потенциально очень завидных женихов роились, потенциальные же невесты, алчущие богатства и титулов, перекрывая собой насмерть дорогу не корыстным золушкам, если такие остались не только в сказках. Печальная картина! Чтобы как-то отпугнуть от себя гарпий в миловидном обличие, Ричард и Макси не стесняясь, симулировали поцелуйчики, изображая влюблённую пару. На самом деле секса между ними никогда не было. Однажды, во время притворного поцелуя с другом, Ричард поймал взгляд Ангела. Красноречивый взгляд: младший брат влюблён! Ангел, который раньше ничего не скрывал от Ричарда, упорно отпирался. Так Макси невольно стал развилкой, после которой судьбы братьев стали расходиться.  Игру в поцелуи Ричард прекратил, без особых усилий, потому что чувства брата лишили её лёгкости и необязательности.

Как случилось, что отец единственно искреннего друга, пошёл на Ричарда войной? В императорском доме, как у Шекспира: «Something is rotten in the state of Denmark». Ричард старался держаться подальше от интриг властного рода, но совсем отстраниться от них невозможно. То выживающая из ума мамаша требовала откровенного разговора с Императором о будущем семьи Орсини, нещадно, по её мнению, ущемляемой. То шурины затевали провокационные разговоры о смещении тиранического психопата: не удивительно, что мнительность Императора росла день ото дня. Макси, единственный законный наследник и надежда трона, оказался совершенно не честолюбив. Он счастлив в семейной жизни. Женился против воли отца по любви. Его избранницей стала хотя и не Золушка, но девушка из угасающего бедного рода патрициев. В их семье Ричард отдыхал от аристократической бредятины. Ангел изредка подключался к когда-то юношеской компании. Макси изменился очень сильно, изменился удивительно и не внешне, а в душе. Он сбросил с себя роль высокомерного наследного принца, как неудобную одежду. Его изменила любовь. Он замкнулся на своей семье, на своих детях. У него мальчик и дочка. А в доме отца Макси никогда не было семейного тепла. Трудно представить его на кровавом троне. Зато у младшего брата Императора хватит и яда, и подлости на пути к власти устранить обоих племянников — и Макси, и Марио. Шекспировский сюжет, время над ним невластно, меняются только имена.

Усиление влияния Ричарда в Палате лордов, его всё возрастающий авторитет среди коренной британской аристократии, более чем благожелательное отношение к нему иллюминатов, несмотря на выходки Ангела — всё это раздражало Императора. Сплетничали, что у него идея фикс — посадить на британской трон сына, таким образом окончательно восстановить Священную Римскую империю. В этом был бы смысл, но у Макси нет британских корней, кроме незначительных родственников. Младший сын, Марио, рождён вне брака и его участие в игре престолов проблематично, хотя по материнской линии он по праву не обделён ни знатностью, ни титулами, ни богатством. Официальное усыновление в духе римской традиции и вразрез католическим догмам приблизит его к трону, но лишь после Макси. Марио любимчик Императора. Взяв его в заложники, Ангел приобрёл для семьи смертельного врага. Этого не исправить. Ричард мог только гадать о мотивах Императора. Может быть, из-за паранойи тот уже умом тронулся. На самом деле никаких неразрешимых противоречий между ними нет. Ради мира с Императором, Ричард пошёл бы на любые уступки из общих соображений: разобщённость аристократических семей грозит полной утратой их влиятельности, изрядно пошатнувшейся за последние годы. Но теперь поздно об этом говорить. Холодная война неизбежна, раз горячая не удалась.

Ангел оценивал ситуацию конкретно. Вероятно интрига задумывалась другая, скорее всего, как начало репутационной войны, на первом этапе бескровной. Но дело запускает воля, а заканчивает — случай. Чья воля? Вопрос открытый. Император вмешался по ходу дела импульсивно, на эмоции, хотел сыграть по-своему. Слишком всё топорно до глупости. Что ж, война объявлена, правил в ней нет. Законы — для бедных, которых бог любит, но почему-то помогает богатым. Бессмысленно разглагольствовать о преступлении и наказании особенно с МИ-6! Вот уж кто человеколюбы! Ангела сэр Джон не остановит. Жаль, что Императора Ричард тронуть не даст. Со стороны может показаться, что Ангел управляет братом, но это не так. Братья никогда не спорили. Дойдя до опасной черты, они замолкали: если на вопрос нужно чётко ответить «да», или «нет» — следует сменить тему. Любой ответ будет неправильным. Что касается Императора, то Ричард лишь попросит подумать о политических последствиях опрометчивой мести. Ангел останется при своём мнении, но переступать через мнение брата не станет.

— Обычно мы гостеприимные хозяева, — продолжил разговор Ангел. — Но, к сожалению…

Тому, кто не понимает многозначительного сожаления, объяснять бесполезно. Попытка предотвратить эскалацию инцидента не удалась. Сэр Джон это понял и не стал изображать из себя надоедливую муху. Его сила на Земле. Нужно будет попытаться переговорить с Ричардом без Ангела, хотя надежды на это мало. Клин между братьями сэр Джон, конечно же, не вобьёт, но, может быть, щёлочка найдётся? Утешив себя этой мыслью, сэр Джон встал для прощального поклона. Хозяева ответили тем же.

Калеб проводил гостя до челнока.

— Извините! — раздался голос капитана. — Вам придётся задержаться ещё ненадолго, чтобы захватить с собой пассажира. Это не отнимет у вас много времени.

Отправить домой Марио — эта мысль пришла с некоторым опозданием. Он уже поговорил с отцом, от которого узнал о своём истинном положении на корабле. Потребовал встречу с Ангелом.

— Не ожидал от тебя… — сказал Марио, глядя в глаза Отто, надеясь увидеть в них хотя бы тень смущения.

— Мы тоже не ожидали, — невозмутимо ответил Отто. — Жизнь полна неожиданностей. И не обманывай себя мыслью, что я как бы ни при чём. При всём! Не отделяй меня от командиров.

В переговорной остался только Ангел. Ричард и Майкл ушли молча. Обсуждать было нечего.

— Я думал мы друзья, Джей! — начал разговор Марио.

— Мы были друзьями, — определил новые отношения Ангел. — Твоей вины нет, но по-прежнему остаться не может. Ты сам понимаешь.

— Прежнее перечёркнуто, — согласился Марио. — Ты прав. Ты действительно мог бы причинить мне вред, как сказал отец?

— Нет! — честно ответил Ангел. — Никогда! Ты был моим другом. Твой отец судит по себе, на этом и попался.

Когда острота опасности позади, Ангел мог позволить себе сердолюбие, не кривя душой. Но если бы всё обернулось иначе, то он без колебаний отправил бы Марио в ад в назидание его злодейскому отцу.

— Хотя бы за это спасибо! — грустно поблагодарил Марио. — Ты не знал своего отца, а я не знаю, хорошо ли то, что я своего отца знаю. Но он мне отец! Как и Ричард, твой брат.

— А семья превыше всего! — напомнил Ангел воспитательный рефрен, внушаемый им с детства.

— Да! Семья превыше всего! — повторил Марио. — На том стоим, и спотыкаемся, даже когда стоим.

Оба понимали, что воспоминания о дружбе в юности не остановят их от крайних мер по отношению друг к другу в будущем.

Отто, ждавший в коридоре, проводил Марио до челнока. В кабине-салоне, они объединены, невольные попутчики, как люди светские, представились друг другу. Марио Максимус?! Сэр Джон про себя изумился, но виду не подал. Очевидно, что есть что-то, чего он ещё не знает, но это «что-то» наверняка уже ждёт его на рабочем столе. Если раньше нить инцидента вела к Семьям, чьи неограниченные возможности допускали и вертолётную атаку, то куда она заведёт теперь? В мире много более важных событий, несравненно более важных, а чем приходится заниматься? Но если об участии Императора в деле Ричарда король узнает раньше, чем ему сообщит об этом сэр Джон, то остаток жизни придётся заниматься огородиком возле дома. Мечта, конечно, но лицемерная!

На Луне прибывших с «Чёрного лебедя» встретил эскорт, к удивлению сэра Джона. К счастью, на свой счёт это он отнести не успел, что спасло от разочарования. Четверо одетых в чёрное, как полувоенная служба монахов доминиканцев, если такая у них есть, ждали Марио Максимуса, который, как предписано этикетом, не ответил на их обязательный полупоклон. Сэра Джона встретил дежурный капитан и сразу проводил на транспорт до Земли без формального прощания с Адмиралом, или, на худой конец, с графом Бофором. Не очень-то и хотелось!

Граф Бофор не сгорал от любопытства, но слегка светился: интересно, чем закончилась встреча несовместимых сторон? Даже если племянник промолчит, сэр Джон непременно проболтается и его комментарий, опережая скорость света, окажется в распоряжении шефа разведки Космической программы. По земным понятиям слежка за главами спецслужб — дело скандальное, но на Луне земная юрисдикция сильно ограниченна, а средств на оплату информаторов хватает. Стало уже даже неинтересно наблюдать, как разведки безбожно врут своим правительствам. Эпоха фейков, мемов и прочего информационного мусора. Аналитиков раз-два и обчёлся, и тех не слушают.

— И как тебе руководитель секретной службы его величества? — поинтересовался дядя, всё же связавшись с племянником: — Раньше было не досуг вас познакомить.

— Ни о чём! — ответил Ангел, — предложил Ричарду возглавить секретариат Содружества. Хочет то ли упразднить монархию, то ли наоборот Я так и не понял. Бла-бла-бла…

— Он ищет поддержки Ричарда, — объяснил дядя. — При нынешнем короле это актуально. Но не рассчитывал на тебя нарваться! Я соломку ему подстилать не стану. Сможет сам укрепиться, будет нужен. А будет болтаться как говно в проруби… Туда и дорога!

— Да, пофиг! Смотри сам! — отмахнулся Ангел. — Разговор у меня есть к тебе с глазу на глаз, не под запись. Пришлю весточку. Будь добр, найди время.

Всё, что происходило на «Чёрном лебеде» голографически фиксировалось, генетически маркировалось и сопровождалось снимком состояния Галактики на момент записи, воспроизвести которую можно только на оригинальном оборудовании «Чёрного лебедя». Случаи подделки таких голограмм не известны. Опасно, что корабль стал шкатулкой с секретами, своего рода конфидентом, но не было другого способа избежать недоразумений, клеветы, или подлога. Космические политики врут не меньше земных и так же подличают. Казалось бы, это должно отпугивать тайных переговорщиков, но нет: независимый и молчаливый свидетель часто лучший гарант сделки. Такая репутация «Чёрного лебедя» приносила не меньший доход, чем прочий бизнес.

На базу Менвит Хилл ВВС Великобритании сэр Джон прибыл ранним утром. Встреча порадовала и частично компенсировала равнодушие, проявленное к нему Космическим флотом, не говоря уже о «Чёрном лебеде», хотя теперь, при случае, он мог козырнуть этим фактом: не только простым смертным туда дорога заказана, иные адмиралы такой чести не удостоились.



База Менвит Хилл — один из крупнейших в мире центров электронной разведки и находится в совместном подчинении МИ-6 и американской АНБ. Встреча шефа обошлась без почётного караула, но при полном руководящем составе, как и полагается в таком случае. Ожидали, что после возвращения с Базы Лунных операций сэр Джон проведёт совещание, но он поблагодарил за службу и, сославшись на занятость, отбыл в Лондон. В машине вздремнул, домой заезжать не стал.

В свой кабинет сэр Джон прошёл, по пути ни с кем не здороваясь, мрачнее тучи: напускное, конечно, но приятно, когда подчинённые ловят твоё настроение и под него подстраиваются. Они ещё ни в чём не провинились, но уже чувствуют, что без вины не останутся, а сэр Джон просто отводил душу. Донесение о невероятном событии во дворце Императора его уже действительно ждало. Ещё бы! Там оглядев МИ-6 столько же, сколько слуг, если не больше. За Императором, который называл себя принцем, (или наоборот?) нужен глаз да глаз. Это личное пожелание короля. Его мать Королева побаивалась сумасбродного Императора-принца; особенно после смерти мужа, опасаясь притязаний итальянца на престол, по её мнению совершенно необоснованных и скандальных.

Сэру Джону пришлось свести воедино сообщения из трёх источников, но всё равно необъяснимо, как лорд Ангел сумел расправиться с дюжинными телохранителями и боевыми собаками в придачу: свидетелей этому нет, остались только обезглавленные тела и туши. Пожалуй, королю об этом докладывать не стоит, достаточно назвать это разговором на повышенных тонах между Императором и Ангелом. А как звучит! Осталось только Дьявола до компании добавить! Не откладывая, сэр Джон связался с Букингемским дворцом и передал просьбу о срочной аудиенции. Разумеется, что для таких случаев у него всегда наготове полная и безукоризненная экипировка джентльмена. Облачится в неё для визита на «Чёрный лебедь» как-то не пришло в голову. А напрасно! Вспоминать об этом было досадно.

Король принял сэра Джона в личном кабинете с времени матери. Это считалось привилегией для особо доверенных лиц, а не самом деле было лишь привычкой. Что пустяк для короля, то награда для подданных.

— Паранойя! Явная паранойя! — с удовольствием отреагировал король на доклад сэра Джона. — Совсем сдурел! Он считает, что Ричард затеял против него интригу. Что ж, нашла коса на камень. Уверен, что Герцоги, кажется, так их прозвали, сами достойно разберутся с ситуацией. Привилегии их семьи порой раздражают, но в этом случае они в самый раз. Не нужно затруднять им и без того непростую задачу. Император! Через мою голову, такое свинство! Что он о себе возомнил?!

— Не напрямую, Ваше Величество, — уточнил сэр Джон. — Через одну из семей Круга…

— Семьям тоже встряска нужна, — перебил король. — У моего отца на побегушках были, а туда же! Я слышал, молодой лорд пригрозил их на фонарях повесить. Возражать не буду! А насчёт секретариата Содружества… — король недовольно покачал головой. — Не огорчайте меня такими предложениями. Ричард вам в лицо рассмеётся. Я помню его дерзким мальчишкой, сейчас он пообтёрся, но всё же… Как вам такое в голову могло прийти? Найдите какую-нибудь цветную тётку британку, баронессу. И ей будет счастье, и всех устроит.

Одним словом — пронесло! Лорду Ангелу — зелёная улица, а с сэра Джона спроса не будет: внутренние дела не в его компетенции.

Публичный день начался с сенсации: Комиссар полиции, извинившись перед герцогом Ричардом Бофором за необоснованный арест, подал в отставку. К вечеру стало известно о скоропостижной кончине окружного прокурора. Заключение о его смерти обескураживало объективной непристойностью. Прокурор так увлёкся минетом с молодым помощником, что, несмотря на опытность в этом занятии, неловко сглотнул сперму и она попала в дыхательное горло. Попросту говоря, хуем подавился! Приличий ради родственники объявили случившееся сердечным приступом. Жёлтая пресса едва успела насладиться пикантными подробностями личной жизни прокурора, как, то ли в пьяной драке, то ли в результате уличного ограбления, ушёл из жизни следователь, который вёл скандальное дело. Его зарезали! Непосредственный начальник убиенного, словно не смог перенести этой потери, и застрелился! А материалы дела, заведённого на Ричарда Бофора, испарились! Тут уж пресса всех цветов и оттенков на дыбы встала. Отставка Директора публичных преследований и неловкость бывшего Комиссара полиции, который насмерть поскользнулся на банановой кожуре, окончательно всё запутала. Но шок был впереди.

Однажды утром жители небольшого сонного городка недалеко от Лондона обнаружили шесть человек повешенных на уличных фонарях. Трое — из Семьи, вставшей на путь войны; трое — их приближённых управленцев из разряда Chief Executive Officer. Чудовищнее преступление! «Это уже слишком!» — решил сэр Джон, но пока он обдумывал свой ход, дом, в котором проходило срочное расширенное собрание членов пострадавшей Семьи, рухнул. Живых под обломками не нашли. Так называемое общественное мнение, обычно впадающее в истерику по любому поводу, словно онемело. Это было затишье перед бурей. Ждали выводов комиссии, назначенной установить, или опровергнуть факт терроризма, не меньше.

— Это перебор, коллега! — заявил по связи сэр Джон после приветствия графу Бофору. — Если они не остановятся, мы вынуждены будем принять ответные меры!

— Скажите им сами, — усмехнулся в ответ граф Бофор. — Если они захотят вас выслушать. Не захотят! И меня слушать не станут. А ваши ответные меры приведут только к бОльшим жертвам. Не вмешивайтесь, коллега. Тем более что от вас это и не требуется. Да и посудите сами, чем гуманнее бомбить нашу семейную Резиденцию? Ангел не остановится, и его никто не остановит. Не теряйте голову, в прямом смысле!

Ещё одно не рядовое событие произошло вдали от Земли. Прямой запрос на связь лордом Ангелом с корабля Космического флота стал неожиданностью. Вступать в контакт с «Чёрным лебедем» теоретически допускалось только через Базу лунных операций с разрешения Адмирала. Практически таких случаев не было. Да и зачем? Может быть, настало время избавляться от взаимного недоверия? Думая так, Майкл ошибся. Дело оказалось сугубо частным.

Офицер на экране выглядел строго, ему лет 35, чувствовалась погружённость в свои мысли. Одет в парадную форму, без оружия, которого, впрочем, на кораблях Космического флота не носили, в отличие от командиров Тёмного флота.

Взаимно представились. Офицер это сделал с достоинством, которое выдавало привычку к светскому общению. Ангел не сразу вспомнил, где его видел, а вспомнив, удивился. Дальше больше. Офицер опустился на одно колено и протянул вперёд руки с раскрытыми ладонями, словно вручая их кому-то. На двух коленях перед господами стоят только холопы и рабы.

— Я, Фермен Кленчарли, — начал, очевидно, заготовленную заранее речь офицер: — барон Кленчарли-Генкервилл, маркиз Корлеоне Сицилийский и пэр Англии, клянусь памятью моих предков, памятью своего отца, памятью своей матери, и собственной жизнью не причинять вреда своему сеньору лорду Ангелу Бофору и его семье, не покушаться ни на его личность, ни на его честь, ни на его семейство, которое для меня будет так же ценно, как и моё собственное, ни на его имущество. Обязуюсь служить и подчиняться своему сеньору до последнего вздоха. Клянусь честью рыцаря. Ожидаю от своего сеньора защиты своей семьи, что бы со мной ни случилось.

В отличие от Ангела, Майкл понял лишь то, что услышал и эти слова для него мало что значили, хотя тон, которым они были сказаны, допускал нечто глубинное. О традиционной клятве чести он ничего не знал. Зато Ангел хорошо знал о последствиях такой клятвы. Она результат трудного раздумья и результат очень серьёзного, может быть, самого серьёзного в жизни решения.

— Вы хорошо подумали, лорд Фермен? — спросил Ангел. — Вы знаете, как я вынужден буду поступить с клятвопреступником и его семьёй, раз вы её упомянули. Назад хода нет для нас обоих. Я хочу сказать вам «да», но даю последний шанс отступить. Это не запятнает вашу честь, рыцарь. Я рад знакомству с вами, хотя вы мой враг.

Серьёзно? Майкл решил за лучшее промолчать. Опять эти элитарные заморочки!

— Я вам не враг! — решительно ответил Фермен. — То, что произошло между нашими семьями — это трагедия. — Фермен поднялся в колена. — Я не нахожу себе места из-за подлости и глупости своих родственников. Допускаю, что они заслужили то, что получили. Теперь я глава семьи. И я так решил. Почту за честь стать вашим вассалом. Прошлое в прошлом. Я верю, что моё будущее с вами.

Достойная речь! Майклу Фермен понравился. Что-то внушало в нём доверие: пожалуй, глаза, которые казались глубокими, но не как омут, где черти водятся. Кто их разберёт, этих аристократов! Судя по Ангелу, он не спешил заключить Фермена в дружеские объятия: был насторожен и холоден. И правда, верность проверяется делами. А если бы верность зависела клятв, то её, скорее всего, не было бы уже в помине.

— Я принимаю вашу клятву, Фермен Кленчарли, барон Кленчарли-Генкервилл, маркиз Корлеоне Сицилийский и пэр Англии! — согласился Ангел. — И отныне рассчитываю на вас так же, как вы можете рассчитывать на меня. Что сказано, то сделано! Трижды сказано! Что сказано трижды, закреплено! — Ангел закончил фразами, закрывающими магический ритуал.

— Это видео я отправлю на Землю. С Императором и Папой я уже говорил. Ватикан подготовит документ согласно обычаям в таких случаях. Вы понимаете, что должны засвидетельствовать своё согласие лично в Риме. Папа попросил предварительно уточнить время аудиенции. Надеюсь, перемена в отношениях между нашими семьями будет нам на благо, — сообщил Фермен.

Да, перемены существенные. В Круге наметилась вакансия. Решение Фермена изменяет расстановку сил. И это нельзя оспорить. Теперь их состояние измеряется как совокупное, хотя и без этого финансовый вес семьи Бофоров позволял им не отставать от богачей мира, о которых в журнале «Форбс» не пишут. Фамилии, в нём засвеченные — это потешная армия клоунов, которым позволили разбогатеть, и которые последние годы мрут как потравленные мухи, несмотря на свои миллиардные состояния. В действии ротация новых денег, накопленных в индустриальную эпоху.

— Не беспокойтесь. Формальности будут соблюдены, — уже без магической пафосности заверил Ангел.

Необходимость явиться в Рим и лицезреть фальшивого Папу искупалась действительно древностью обычая, по которому Ватикан выступал чем-то вроде нотариальной конторы для высшей знати, местом, где заключались перемирия и акты о передачи власти. Официальная история — ложь. Изначально Ватикан не имел отношения ни к какой религии. Образно говоря, это было место водопоя животных, когда они не трогают друг друга, и место силы, которое транслировало свою энергию на прилегающий город. Христианским Ватикан стал не более чем пятьсот лет назад. Жрецы Рима ловко воспользовались глобальным кризисом и событиями во Франции, где якобы был распят мессия, чтобы запустить в социальный оборот новую религию, которую они слепили из того, что было в прошлые времена, и долго мало успешно пытались отшлифовать её до внятности. Для этого пришлось перекурочить мировую историю, которую заполнили разной всячиной. Тёмное дело! Ангел в подробности не вникал. Семейные предания о тех событиях туманны. Но точно одно — в подвалах Ватикана хранятся родословные всех знатных предшествующих и последующих семей не только Европы. А также все когда-либо заключённые между ними соглашения. Это и есть истинная непоследовательная история Мира, не подчинённая искусственной, выдуманной хронологии. Читайте судьбы, в них суть прошлого и будущего. Учебников по истории не читайте. Документ, который предстоит удостоверить Ангелу, будет написан от руки зелёными чернилами на шёлковой бумаге, на латыни, которая заменила древние языки, скреплён семейными печатями и печатью Папы. От Императора достаточно устного согласия. Документ будет свёрнут в свиток, помещён в тубу и ляжет в копилку судеб.

Не только Ангел воспринимал Ватикан, как регистрационную контору специальной важности. Для иллюминатов христианство — это лишь один из проектов управления общественным сознанием. В прошлом междоусобицы из-за контроля над папством и алчность духовенства, жаждущего благ земных, чуть не угробили плодотворную идею Святого Престола и привели к расколу полезной религии. Пришлось согласиться с состязательной процедурой выбора Понтифика, хотя жеребьёвка была бы уместней, как божественный промысел. Но посчитали, что бог в кости не играет, и что это дурной пример для паствы. Верующих в христианство среди иллюминатов нет, как и среди высшего духовенства по этой причине склонного к разнообразной чертовщине и распутству. Со временем процедурные Папы обрели видимость самостоятельности, обросли церемониальностью, как деревьями, за которыми леса не видно. Ангела раздражало, что придётся изображать добропорядочного католика неважно перед настоящим Папой, или актёром, потому что настоящего Папу за строптивость давно отравили. Хотя, скорее всего, до фальшивого Понтифика его не допустят и дело обойдётся Государственным секретарём Святого Престола, а он ещё тот циник! Любит рассказывать маленьким мальчикам и девочкам похабные анекдоты, но в педофилии не замечен. Не берёт взятки меньше одного миллиона евро. И вообще, сплетничают, что на самом деле он женщина. Перед ним можно не кривляться.

О несанкционированном контакте с «Чёрным лебедем» Адмиралу сообщили поверх всех срочных дел. Первый такой случай. Лиха беда начало? Чёрт бы побрал эту голубую кровь! Постоянно что-то мутят. Но каков Фермен! Скромняга, а на деле целый хвост титулов. Толковый, грамотный и перспективный офицер. И что теперь с ним делать? Средневековщина какая-то! Адмирал вызвал… главу разведки Космического флота, он же граф Бофор и дядя лорда Ангела, которому присягнул офицер флота. Какая ирония! Обложили со всех сторон!

— Серьёзный поступок! — оценил видео граф Бофор.

— И что теперь? Он присягу своей стране давал. Что важнее? Я ничего не понял. Какая-то игра в средневековые солдатики?

— Страны для нас не имеют значения, или очень небольшое, — откровенно ответил граф Бофор. — Они сегодня есть, завтра их нет. А мы были всегда. В смысле, наши семьи. Государства, страны — это фикция, бред в бреду. Присяга стране — колебания воздуха, не более. Вам трудно с этим согласиться, понимаю. Я никому не присягал и не собираюсь. Но если дам клятву чести, то буду следовать ей до конца. Только я этого не сделаю. Я не человек чести. — Граф Бофор задумался. — И вы тоже, не человек чести. Не обижайтесь. Это нормально. Люди чести — как зерно в куче навоза. Не реагируйте, просто примите к сведению. Это мой совет. Ангел что-нибудь придумает, чтобы снять возникшее противоречие.

— Ага! Завтра он ещё кого-нибудь завербует! — недовольно себе под нос буркнул Адмирал, как бы пропустив мимо ушей слова о чести и бесчестии, которые на самом деле его задели, но когда жизнь по обстоятельствам, то не до принципов, иначе бы он до сих пор ходил в лейтенантах: без сделки с совестью карьеру не построишь, особенно в армии.

— За ними и без вербовки пол флота уйдёт! — усмехнулся граф Бофор. — А то вы не понимаете? Нет, вербовка здесь ни при чём. Фермен — особый случай. И обстоятельства особые. Не зря здесь сэр Джон объявился. И мне, и вам лучше спокойно переждать.

— И на этом спасибо! — уже менее нервно сказал Адмирал. — Признаюсь, вы для меня фигура загадочная: ни вашим, ни нашим и всем сразу! Как это у вас получается?

— Всего лишь двадцать пять лет в разведке, и у вас получится! — отшутился граф Бофор.

Примерно в то же время в кабинете Премьер-министра собрались новый Комиссар полиции, шеф МИ-6, шеф МИ-5, Лорд-канцлер и Премьер.

— Что происходит?! Как это остановить? — истерил Лорд-канцлер.

Происходят громкие убийства одно за другим. Но прежде чем ответить на вопрос «Что делать?», нужно разобраться. Сэр Джон мысленно разложил дело на три части.

Убийство журналистки. Задушена удавкой на подземной автостоянке. Вероятно предполагалось увести тело в багажнике. Разумно, чтобы меньше возиться. Тогда вся история повернулась бы иначе. Нет тела, нет дела. Но вмешался случай в лице престарелой дамы с пистолетом в сумочке. Она припозднилась в гостях у такой же древней подруги. Услышав подозрительный шум в полутёмном углу, старушка устроила стрельбу в потолок по принципу лучше два раза выстрелить, чем один раз окликнуть. «Чистый Голливуд!» — подумал сэр Джон, когда про это услышал. Стрельба на подземной стоянке! Но старушка оказалась не промах, а патроны — холостые, иначе бы она давно всех хулиганов в округе перестреляла. Журналистка была уже мертва. Преступник скрылся. Вряд ли старушка что-то увидела, но по фотографии уверенно опознала Ричарда Бофорта, как ей и подсказали. Оценив время, место, освещённость и расстояние специалисты сэра Джона уверенно заявили, что опознание ничтожно. Идти с такой свидетельницей в суд — адвокатам на смех!

Убийство следователя, начальника отдела полиции, бывшего Комиссара полиции и прокурора. Все они под внешним давлением приняли участие в фальсификации дела. Подготовкой улик занималась контрразведка. У сэра Джона сомнения не было. Кто бы ещё мог организованно, профессионально, в связке с полицией такое провернуть? Преступники, к счастью, пока не настолько опытны, а в этом случае ещё и совершенно не мотивированы для такой работы. Провал операции вынудил к виртуозной зачистке её участников-свидетелей. Пожалуй, Ангел тут и ни при чём. Как не порадоваться за профессионализм коллег? Так бы они с террористами боролись!

Давление. Лорд-канцлер возглавляет суд Палаты лордов. Без его влияния на правоприменителей не обошлось. Связан с Императором. Незначительный член одной очень влиятельной семьи иллюминатов. Комиссар полиции — прямой ставленник Императора. Невозможно представить фабрикацию облыжного обвинения Ричарда Бофора, и уж тем более его арест, без деятельного участия в этом Лорд-канцлера и Комиссара полиции.

Висельники на фонарях. Все они изъяты из своей будничной жизни в разное время, в разных местах. Обколоты парализующим раствором и повешены. Авторство инсталляции не вызывает сомнения.

Итак, вопрос «Что делать?» выглядит риторически. Сэр Джон спрашивал себя — что он тут делает? Не явится было бы странно, присутствовать — не менее странно. Единственный человек, который не понимает, что происходит — Премьер. А из присутствующих никто не намерен ему что-либо объяснять.

— Мне нечего сказать. Совершенно не моя вотчина. Может быть, контрразведка в курсе происходящего? — сэр Джон отфутболил вопрос Лорд-канцлера коллеге.

— Мы шпионов и террористов ловим, — увернулся глава МИ-5. — А это какие-то криминальные разборки.

Новый Комиссар полиции, ещё не вполне вошедший в должность, но не новичок в интригах, ясно понимал, что его элементарно подставляют. Он многозначительно развёл руками, мол, хоть сию минуту увольте, а всё равно сказать нечего.

И тут произошло такое, что забыть трудно, но думать об этом не хочется, потому что гарантии безопасности больше не существует ни для кого и нигде. На лбу Лорд-канцлера моментально вскочил волдырь-синяк и лопнул вовнутрь. Из небольшой образовавшейся дырки вырвалась струйка сероватой жидкости с кровяными прожилками и сама себя запечатала. Казалось, что Лорд-канцлер даже ничего не почувствовал и словно задумался, а затем упал лицом вниз на стол, не удержался на стуле и рухнул боком на пол. Дальнейшее было суетой охранников вокруг охранителей, призванных обществом стоять на страже закона и порядка. Сэр Джон не удивился. Лорд-канцлер наверняка был в обоих списках на вылет из игры, в которую он вписался. Официальная причина смерти — сердечная недостаточность. Диагноз стандартный.

— Карма! — ответил сэр Джон на вопросительный взгляд Премьера.

— Если бы карма так работала, вокруг уже была бы только дикая природа, — недовольно сказал Премьер.

Вскрытие выявило удивительное: мозг Лорд-канцлера растворил яд какого-то моллюска.

— Ты не боишься небесной кары? — спросил сэр Джон у шефа МИ-5, и уточнил. — Я не о библейской каре.

— Нет! Пусть сначала меня найдут, — ответил шеф МИ-5 и растворился в воздухе, словно его не было, а его и действительно не было.

Сэр Джон оглянулся и понял, что стоит один, показалось. Смерть Лорд-канцлера произвела на него глубокое впечатление не сама по себе, а то, как она случилась. Ядовитая пуля, летящая сквозь стены, невидимый снайпер, или ранее подхваченная зараза — это непринципиально. Обескураживала, проясняла ум невозможность защититься. Инопланетяне опасны, спору нет. Но вдвойне опасны земляне, ставшие инопланетянами. Для отражения атаки чужих, готовим своих, которые уже готовы сожрать нас с потрохами! Невесёлая мысль. Власть они могут захватить хоть завтра. Технологически это не трудно. Но что они с ней будут делать? Из истории известно, что власть захватывают вовсе не те, кто потом ей пользуется. Отсутствие агентов Секретной службы Его Величества в Космической программе — явный просчёт, а семья Бофоров не менее чем угроза национальной безопасности. Не найдя общего языка с Ричардом, сэр Джон подумал, что наверняка найдёт общий язык с Императором.

В действительности, там, где шеф МИ-5 точно был, его не стало через несколько дней после совещания у Премьера. Разбился пьяный за рулём, хотя притворялся трезвенником. Что стало с сошками поменьше, неизвестно: они живут в тайне, и умирают в тайне. Преемнику сэр Джон посоветовал засвидетельствовать почтение Герцогам.

— Я знаком с ними. Разумеется! — ответил новый шеф МИ-5, как человек светский, не сомневаясь о ком идёт речь, и, давая понять, что понимает, на чём споткнулся его предшественник. Понятливость для чиновника — всё равно что благодать небесая.

«Теперь герцог Бофор может зарезать хоть десяток журналисток без опасения, что на него упадёт даже тень подозрения» — иронично подумал сэр Джон.

***

ЭДИ

Я Эдуард. Для друзей и шефа — Эди. Я из звёздного посева. Нас так называют люди. Иногда я буду говорить «мы» — это о звёздном посеве. Мы звёздные дети, хотя и люди тоже. В нас много человеческого, но всё же мы другая раса. Чтобы скрыть это, мы притворяемся людьми. Встретив меня, вы не запомните моих примет — просто какой-то парень прошёл мимо.

Моя мама умерла при родах. Я невольно стал причиной её смерти. Это необязательно случается при рождении звёздных детей, но и не редко. Я помню себя младенцем. Отец со мной намучился. Отцы у нас у всех, как правило, замечательные. Это условие нашего выживания. Он посвятил мне всю свою, к сожалению, недолгую жизнь. Вдохновенно рассказывал о маме. У нас был её культ. Он её очень любил. Я предполагаю, что она была джоами, хотя не обязательно. Для отца — она земная женщина. Он знал, что я особенный не потому что так думают о своих детях многие родители. Нет. Он знал, что я звёздный ребёнок. Я долго не хотел говорить, потому что мы с отцом образами общались. У людей это называется телепатией. Читать мысли? Нет, я этого не умею. Мысли — это как шелест листьев деревьев в ветреный день, я их чувствую, как эмоцию, как чужую эмоцию, отличную о моего душевного состояния. Это неприятно. Мне было трудно общаться с другими детьми: я уставал от ветра их мыслей, поэтому отмалчивался. Уютно мне было только с отцом, с его эмоциями. Вспоминая о нём, боюсь расплакаться. Я не сказал ему, как сильно я его люблю. В юности жизнь кажется вечной, и что всё успеется.

До сих пор мне не всегда удаётся отгородиться от душевного состояния окружающих. Иногда это сильно утомляет. Среди людей полно психопатов и просто придурков, эмоции которых меня сильно напрягают. В этом есть и полезная сторона: я не читаю людей, я их чувствую.

Жили мы в деревне, но не надо думать, что совсем в деревне-деревне. Нет. Это благоустроенный посёлок, мини городок в окружении животноводческих ферм, которые и создавали колорит сельской местности. Сейчас я понимаю, что отец выбрал тихое место из-за меня, подальше от городских соблазнов и опасностей. К тому же баптистская община. По человеческим меркам я, пожалуй, атеист. Но, когда где-либо заходит вопрос о вере, отвечаю — баптист. Это искренне, хотя я даже не крещённый. Католик, православный или мусульманин — такой ответ был бы для меня чрезмерным лицемерием. Я вырос среди баптистов, плохих слов у меня для них нет, пусть и всякое бывало и даже самое мерзкое — фанатизм веры. Читать я выучился самостоятельно в пять лет по Библии. Старый пастор на меня нарадоваться не мог, даже когда я пытался с ним спорить. Он хохотал до слёз. Добрый был старик и честный, любили его. Отец крестился в уже зрелом возрасте и, как я сейчас понимаю, из-за меня, чтобы мы не были белыми воронами в деревенской общине. Но всё же новый моложавый пастор, присмотревшись ко мне, назвал меня дьявольским отродьем. И было с чего.

В подростковом возрасте как я ни старался быть «нормальным», это плохо получалось. Меня считали странным, эксцентричным, сумасбродом. Отец не ругался, он умолял меня притушить яркость и не проявлять способности, которые вызовут у людей страх. Тогда я ещё плохо умел игнорировать чужие эмоции. Это меня изматывало. Я становился раздражительным, невнимательным к своему поведению. Большой проблемой стала воскресная церковь. Я мог бы как по малолетству не крещённый туда не ходить, но правильно было как раз туда ходить вместе с отцом. Чувства воцерковлённой толпы меня убивали. И чем старше я становился, тем невыносимей было. Новый пастор объяснил моё недомогание в церкви божьим промыслом: я время от времени доставал его правильными по форме, как бы наивными, но, по сути, издевательскими вопросами. Ему не хватало жизненного опыта, чтобы на них ответить, например, шуткой, или буддистской притчей, как это делал старый пастор. Со временем я научился смешиваться с толпой до неразличимости, используя чужие эмоции, словно шапку невидимку: в толпе заметно лишь то, что с ней не сливается.

Земная школа — это глобальный позор, она готовит послушных зомби-идиотов. В основном с неё начинается отупение и деградация человечества. Научные достижения, открытия — это вопреки школьному и университетскому образованию. К звёздному посеву знания приходят постепенно как бы сами собой. Школьную программу я игнорировал, в любимчиках у преподавателей не ходил, а по некоторым предметам предпочёл прослыть тупицей, чтобы не повторять чушь из учебников. К счастью, для баптистской общины это грехом не считалось. Отношения с одноклассниками не складывались. Юношеские незрелые эмоции ровесников были особенно несносны и всегда не к месту, как острый перец чили в манной каше. Я стремился к одиночеству, как на свежий воздух. Но всё же и я подросток! Иногда мне хотелось внимания, хотелось выпендриться перед девочками. Я прослыл фокусником: угадывал карты, задуманные слова, вызывал духов. Однажды поспорил, что учительница географии сбацает чечётку на уроке. И она сбацала! Я чувствовал её повышенную внушаемость и незащищённость от псионического воздействия. А какую выволочку мне за это устроил отец! Пригрозил запереть меня в холодильник. Холод и неестественно яркий свет я переношу крайне болезненно. Он назвал меня предателем. Депрессия, в которую я впал, словами описать не могу. Ведь, действительно, и себя подводил, и отца, но тогда не представлял насколько это опасно.

Учительница так не пришла в себя после странного поведения: поверила, что у неё слегка не все дома. За спиной над ней подсмеивались и ученики, и коллеги. Мне было стыдно. Я хотел извиниться, но как это объяснить? Отец отговорил. Лучше не станет ни мне, ни ей. Человеческая психика легко запутывается сама в себе. Камешек в горах может вызвать лавину. У людей пустяк может довести до нервного срыва. Учительница проработала недолго. Говорили, что с какой-то сектой связалась.

Ещё одно обстоятельство обращало на меня внимание: я разговаривал с животными — кошки, собаки, лошади, коровы слушались меня. Это людей и удивляло, и пугало. Удивление мне нравилось, а на страх я внимания не обращал. Белобрысый, с зеленоватыми глазами пацан, который только учился носить человеческие маски, стал слишком выделяться на общем фоне. Я никогда ничем не болел, раны на мне заживали моментально, очень высокий болевой порог: запросто тушил сигареты о ладонь, даже не поморщившись. Дурачок! Переходный возраст дал себя знать.

Однажды поздно вечером и я, и отец что-то почувствовали. Теперь я знаю, что это были, так называемые, Люди в чёрном, хотя и не в чёрном. Оделись они как ковбои-разнорабочие, чтобы не выделяться на общем деревенском фоне, а вот их эмоциональная атмосфера поражала не столько чёрным, сколько грязным цветом и чувствовалась не совсем живой.

— Беги! Беги! — прокричал отец, когда трое незнакомцев вступили на порог дома. — Мне они ничего не сделают! Беги, сын! И не возвращайся, я сам тебе найду. Здесь уже всё! Конец!

В доме был тайный выход. Я часто пользовался им, чтобы ночью улизнуть в лес. Я обожал эти прогулки, потому что чувствовал необыкновенную свободу тела, мыслей — полет души! Отец, конечно же, знал, ворчал, но в моём ночном уединении беды не ждал: людей нужно бояться, а звери спрячутся. Я выскочил на улицу, но не убежал. Мысль бросить отца в голову не приходила. Это невозможно! Затаился в кустах напротив дома и наблюдал. Ничего не происходило, хотя трое нагло зашли в дом, отец их впустил поневоле — всё равно бы вошли. У меня помутилось в голове, когда незваные гости выволокли на крыльцо избитого отца!

— Выходи, уродец! — крикнул в темноту один из троицы. — Знаем, что ты где-то рядом. Выходи, а то папашку пристрелим!

— Беги, сын! Беги! — из последних сил прокричал отец.

Во мне клокотала ненависть. Я шёл навстречу бандитам с одной мыслью их растерзать.

— Уродец бычит! — довольно сказал бандит. — Давай, давай… А что б наглядней было…

Бандит выстрелил в отца. Ужас, который меня охватил, был страхом за жизнь любимого человека, а не за себя. Я точно помню, что одного из троих я растерзал: порвал его грудную клетку словно руками. Вместо крови брызнула какая-то бурая слизь. Выстрела я не услышал.

Очнулся в медицинской камере прикованный к кровати цепью. Рядом стояла капельница и какое-то оборудование. Мысли разбегались. Я не мог сосредоточиться. Не знаю, как долго я лежал с открытыми глазами. Наконец вспомнил, что произошло и попытался высвободиться. Не получилось.

Во второй раз я не смог открыть глаза, веки не слушались, тела не было в привычном смысле — это полная обездвиженность. Меня куда-то везли, потом мы ехали на лифте. Я сидел в больничном кресле, но понял это чуть позднее. Наконец перемещение закончилось.

— Ты редкостный экземпляр. Я с интересом поработаю с тобой, — раздался явно не молодой голос с сильным акцентом, хотя и правильной речью. — Не нужно сопротивляться. Отсюда не убежать. Это так глубоко, что уже и не Америка. Здесь нет закона. Да, тебе и бежать некуда. Смирись!

Ненависть великая сила! Она помогла мне открыть глаза. Передо мной стоял пожилой, совершенно седой человек, в бежевом медицинском халате, скуластый, с жёстким, высокомерным взглядом.

— Убью! — пообещал я, и силы меня оставили.

Я не знаю, сколько продолжалось моё приручение. Я не чувствовал времени. Больше меня никуда не возили. Я двигался с трудом. Меня пытались кормить, я выплёвывал пищу. Мечтал умереть. Санитар, или врач, кто их поймёт, один раз на меня со злостью замахнулся, но не ударил. Умереть мне не дали, но моё настроение поняли правильно: я стал есть и надеялся получить для еды хотя бы вилку, но — нет! Меня кормили с ложечки чем-то напоминающим по виду сперму. Я не сдался, решил отступить. Убить себя я всегда успею, а вот как забрать с собой побольше гадов?

Однажды в камеру зашла женщина лет тридцати, может быть, тогда я в женщинах ещё ничего не понимал. Приталенный медицинский халат, короткая причёска, русые волосы. Эмоционально гармоничная, с мягким недавлеющим оттенком чувств.

— Я буду звать тебя Эди, — сказала женщина. — Кажется, так звали тебя друзья? Я Мария. И я такая же, как и ты. Мы здесь в плену. С этим ничего не поделаешь.

Я послал ей мысленный образ. Она на него мысленно ответила. Действительно, своя!

— Ты крепкий орешек! Такого от тебя не ожидали. Мне противна моя роль, но… Живи, пожалуйста. Если я тебе не уговорю смириться, тебя просто убьют. Им надоело с тобой возиться. Ты славный парень, за тобой ещё девки табунами будут бегать. Вот увидишь! У  тебя вся жизнь впереди.

— Наших много? — спросил я.

— Нет. В основном молодёжь, как ты, которая в силу не вошла. — Мария сделала паузу. — На взрослых у них кишка тонка. Но ты молодец, проявил себя.

— Ты не боишься так говорить? — удивился я.

— Отбоялась! Подрастёшь, поймёшь! — неопределённо ответила Мария и в тот же момент я получил образ. «Живи, чтобы отомстить!». Он наложился на слова и вряд ли его заметили.

Больше женщин звёздного посева я не встречал. Сотни раз задавал себе этот вопрос, но ответа не получал. От земных женщин у нас не может быть детей. Мы даже не разные биологические виды, мы разные космические расы. Беременных парней я тоже не встречал. Как нашли друг друга мой отец и моя мать? Загадка.

Без «усмиряющих» уколов я быстро пришёл в норму. Об отце старался не плакать. Это было самое трудное. Эксперименты, которые они со мной проводили, в основном были направлены на модификацию личности: имплантация памяти, стирание памяти, сенсорное кодирование, воздействие психоактивными препаратами. Люди от этого, если не умирали, то сходили с ума, но для Звёздного посева это цветочки. Я спрятал половину из того, что уже мог. Пережитое потрясение уничтожило мальчика Эди. Ему на смену пришёл артист и симулянт. Восстанавливаться после опытов было порой нелегко, но не так ужасно, как это наблюдали экспериментаторы. Притворялся. Результаты опытов над нами не радовали — контролировать сознание Звёздного посева удавалось лишь на короткое, практически несущественное время.

Мысль о будущей мести помогала мне вынести научные пытки. Вероятно, как от бесперспективно-опасного от меня отстали. Недели две со мной работал психоаналитик. Я пришёл к выводу, что из нас двоих сумасшедший он. Всё-таки для чего-то годным меня признали, и я попал на поверхность в качестве подопытного курсанта в школу эмпатов. Таких как я, там было человек десять и ещё столько же парней с экстрасенсорной чувствительностью. Мы все были со сломанными судьбами и с браслетом на левой ноге. Сначала это была громоздкая, неудобная штукенция и мы легко от неё избавлялись, но бежать было безумием. Мы даже не знали, где находимся, в окружении тройного ряда колючей проволоки под током высокого напряжения. Браслеты заменили на ободы из какого-то лёгкого металла. Сломать их было невозможно. Один курсант из Звёздного посева отпилил себе часть ноги с браслетом. Удивительно, что он раздобыл пилу. Естественно желание избавиться от оков, пусть и таким крайним способом. Членовредительство не помогло откосить от невесёлого будущего. Оказалось, что мы весьма ценный ресурс, можно сказать, штучный. Ему сделали отличный протез! Подтрунивая, мы посоветовали в другой раз отпилить себе голову.

В школе-казарме почти строгого режима я провёл около трёх лет. За это время угловатый подросток превратился в сексапильного парня. Мария оказалась права. Сам я этого не замечал. Сексуальное напряжение с соседом по койке мы снимали упоительной взаимной дрочкой. Его я считал более симпатичным и даже немного ему завидовал. Но для сексуальной аренды чаще всего выбирали меня. Нами торговали не только как шлюхами. Подключали к непонятным заданиям военных, или бандитов. Однажды мне надоело быть добросовестным ебарем старых пидарасов и старух. В очередной раз меня сдали в семью. И ему, и ей под 40, благообразны, чистюли и богачи. Опробовав вариант втроём, они стали приглашать друзей. Роль сексуальной игрушки унизительна. Я убил своих временных хозяев. Не зарезал, не застрелил. Два удара. Нужно только знать, куда и как. Потом гости, шумиха, полиция. Я не сомневался, что меня заберут обратно. Так и случилось. Секс-услуги на этом для меня закончились.

Вероятно в отместку за неблаговидное поведение как-то меня отправили, судя по всему, к некому наркобарону. Сразу, что он сделал — приставил мне нож к горлу. Психопат явный. Я показал пальцем на браслет на ноге. Уж лучше нож к горлу, чем быть собачонкой на поводке. К тому времени я действительно отчаялся, жизнь казалась невыносимой и беспросветной каторгой. Наркобарон меня похвалил за стальные яйца. Он заплатил хорошие деньги. Ему пообещали, что я укажу надёжный маршрут, на котором нет засады. Да, я это мог. Но указал как раз наоборот. Меня закрыли в какой-то хижине под охраной двух сонных от жары бандитов. Когда наркобарон, пылая яростью, вернулся, он застал только два трупа. Я не стал далеко прятаться. Браслет сделал своё дело, и меня забрал вертолёт.

Было ещё несколько историй с военными, где я проявил себя поперечным образом. Терпение моих хозяев лопнуло. Можно сказать, что меня отправили в дисбат. Это место я хорошо помню. Тренинг (так это называли) проходил в комплексе подземной зоны 51/S-4 в Неваде. Браслет сняли. Считалось, что убежать невозможно. Командовал тренингом полковник «Ночь». Матёрый военный. Его учебный взвод отрабатывал конфликтные ситуации с инопланетянами: как бороться с их входящей телепатической связью, отправкой ментальных образов и ментальной маскировкой… И всё такое прочее. Роль захватчиков отводилась Звёздному посеву. Но своеобразная роль. Мы учили оперативную группу, как уклоняться, сбивать с толку и лукавить, чтобы обмануть «чтение» Звёздного посева. Спецназ должен уметь противодействовать их экстрасенсорным способностям с помощью своей психической силы. Такое вполне возможно. Мы не боги. И на нас есть управа, если умеючи. Плюс психотронное оружие на нас опробовали, хорошо, что в пол силы. Проводились учебные сеансы допросов. Это выглядело как игра, даже местами забавная. Спецназовцы часто нам проигрывали. Мы издевательски советовали им шапочки из фольги сделать.

Звёздный посев подобрался «оторви и выбрось». Все примерно, как и я. Злые, недоверчивые, махнувшие на себя рукой, но чертовски опытные. Обращались с нами по-человечески, в смысле, не как с рабами, поэтому мы немного оттаяли: стали шутить, смеяться, со спецназовцами даже подружились, а ведь, по сути, мы учили их, нас убивать. Это не сразу дошло. Дружеская атмосфера расслабила. У полковника была другая версия: нас готовили в суперсолдаты. Враньё! Таких непокладистых как мы, нужно ещё поискать. Не просто так сюда сослали. Но полковник верил искренне. Его обманули. На самом деле нас готовили на убой в обстановке приближенной к боевой. Он признался в этом ночью, подняв нас якобы по тревоге. Только нас. Мы спали отдельно, но как обычные солдаты, а не как арестанты.

— Не задавайте глупых вопросов. Идите за мной, — приказал полковник.

Казарма находилась совсем неглубоко под землёй. Мы не воспользовались как обычно лифтом. Полковник провёл нас в большой подземный ангар с грузовыми автомобилями. На десять человек много ли надо? Полковник это предусмотрел, показал на скромный грузовичок. Водитель из нас вызвался, но развёл руками. Зона 51 очень большая. Мы многое можем, но логика человеческих построек порой ставит в тупик. Блукать ночью в поисках единственно верного выхода — значит привлечь к себе внимание. Полковник в сердцах махнул рукой — снявши голову, по волосам не плачут! И сел рядом с водителем. Контрольно пропускные пункты преградой не стали: проехали, как свои, в этом мы ни лыком шиты, чёрта обманем. В дороге провели ещё около часа.

— Уходите по одному. Вместе вас вычислят. Ваша энергетика помножается, а не складывается, — предупредил Полковник, которого мы окружили полукольцом. — Вы не пропадёте. И не попадайтесь больше никогда!

Обнять на прощание неловко было. А благодарность в глазах. Он нам и жизнь спас, и свободу дал. Только начинаешь ненавидеть людей, как оказывается, что напрасно.

Действительно, мы не пропадём. Можем в ладони из воздуха воды набрать, чтобы напиться. Пальцем костёр разожжём. А о выносливости и говорить нечего. Мы Звёздный посев и уже взрослые. Больше нас не поймать.

Не знаю, что стало с тем Полковником. Уверен, что карьера его на этом закончилась. Проезжая КПП, мы маскировали его под генерала, но эта уловка краткосрочная, проверки не выдерживает, такой побег наверняка по минутам разбирали.

Даже те, кто выходят из тюрьмы, понимая, что оказались на свободе, действительно ли чувствуют свободу? Они ведь перешли из одной тюрьмы в другую. Не все это осознают, и, конечно же, радость они испытывают. Но вряд ли это можно сравнить с чувством, которое испытал я. Мне казалось, что отныне я свободен от человеческого социума, что он для меня теперь лишь среда обитания, как лес, богатый дарами природы. И я хищник, а люди — жертвы, такова их участь. Отчасти мои ожидания сбылись.  

Я долго искал себя нового, свободного. Жил безнаказанным воровством. Связался с криминалом, но не понравилось. Дегенератов много. Из меня бы получился первоклассный киллер, но мешала память о законопослушном отце. Он бы точно не одобрил жизнь, которую я вёл. Иногда казалось, что отец рядом, смотрит с укором. Жить, не тужить, не получалось. Меня сжигала ненависть. Не могу простить убийство отца, пытки, издевательства, годы рабства. Теперь я научился с этим жить. А тогда вспышки ненависти высвечивали самые болезненные моменты судьбы. Наша психика подвержена человеческим эмоциям, но не настолько, чтобы её легко сломать.

Ненависть — путь мести. Причастных, даже косвенно, к смерти отца и своих мучителей, если мне попадутся, я буду убивать жестоко и с удовольствием — как маньяк маньяка, оставляя им надежду, она продлевает мучения. Срок давности значения не имеет. Прощение невозможно. С просто врагами я милосерден — убиваю их быстро. Род моих занятий не допускает сентиментальности: или — ты, или — тебя. К женщинам снисходителен, но лишь до той степени, пока они не представляют серьёзной опасности. Инопланетянки особого назначения подлежат уничтожению всегда. Это безжалостные монстры в женском обличие. Обычным засранкам, которые возомнили себя джеймсбондихами, супергёрлшами или очень специальными агентами неважно чего, я лишь уродую лица. Пусть живут. Их ждёт реальность, в которую они сами напросились. Их выбор — их судьба.

И всё же не месть главное в ненависти. Главное — не отравиться собственным ядом ненависти, не отравить им все вокруг себя. Я не сторонник сентенции, что мстящий должен приготовить две могилы. Если кто-то из мести расправится со мной, то мне безразлично, где будут гнить мои останки. Тот, кто выбрал путь мести, смерти не боится. Я как скорпион, прекрасно уживаюсь со своим ядом, но пускаю его в ход по необходимости, которую сам для себя определяю, а не разбрызгиваю по сторонам на всех подряд. В обычной жизни меня окружают люди, среди которых много порядочных, добрых и в меру их сил честных. К сожалению, в скотских обстоятельствах выживут те, в ком победят животные инстинкты, но это закон земной эволюции. У людей нет огромных зубов, рогов, копыт, панцирей. Их оружие — хитрость и подлость, беспощадная жестокость по отношению друг к другу. Винить за это всё человечество — человеческая болезнь.

Я пошёл в полицию не для того, чтобы защищать обывателей от криминальных угроз, или бороться со злом. Я хотел утолить свою жажду мести на отбросах несправедливого общества, которых оно назначило к истреблению, к справедливости это отношения не имеет. Закон — право меньшинства угнетать большинство. Оказалось, что на фоне полицейского маразма, мои личные неблагородные мотивы выглядели каплей разумности. Люди нуждаются в защите, часто от самих себя. Очень быстро я стал белой вороной, потому что не брал взятки, не крышевал притоны — мне это было ненужно и неинтересно. Жажду крови я отчасти утолил, без суда и следствия расправляясь с подонками, которых, что истинная правда, в криминально мире пруд пруди. Но и это стало проблемой. Подонки — золотое дно полиции. На мелких воришках ничего не заработаешь. Полиция плоха ни сама по себе. Там есть добросовестные, честные, искренние люди, но они погоду не делают, хотя очень часто могли бы, но политики и крупный бизнес в этом не заинтересованы.

Системы социального учёта и контроля примитивны и забюрократизированы, для таких людей как я они не препятствие. Нам не трудно создавать себе новые личности. Своё прошлое полицейского я решил оставить, оно крупица правды в моей официальной биографии. Я стал бездомным. Обычное дело в как бы процветающей Америке! Не попрошайничал. Люди сами давали мне кто денежку, кто еду, кто одежду. Благотворительность существует, но до тех пор, пока не ущемляет качество жизни благотворителя. И на том спасибо. Мне немного надо, я не бедствовал, ночевал под городским почти всегда беззвёздным небом. Обычно устраивался поближе к воде: не люблю, когда тело у меня грязное.

Книги я читаю редко. Авторских вымыслов, как правило, не понимаю, переживания их героев нахожу странными, и глупыми. Люблю техническую литературу о том, как устроены различные механизмы, хотя сам ничего не изобретаю. Научную — не читаю. Земная наука — это религия. Её не нужно понимать, в неё нужно верить, и тогда она становится как бы понятной и логичной. Однажды мне попалась книга о звёздных детях. Не смог пройти мимо. Вещь подлая. Автор или звёздное семя, или один из тех, кто нас изучает. Если отбросить маскировочные глупости гуманистического славословия, то цель книги заманить в ловушку: приходите к нам, мы вам поможем. Как же! Но дети — есть дети, а родители часто неумны. После помощи тех, кто стоит за этой книгой, такую семью днём с огнём на белом свете не сыщешь!

Очаги бездомности очень часто находятся поблизости от центральных улиц: стоит только зайти за угол и пройти квартал. Вероятно, он шёл на набережную из отеля и решил срезать путь, не опасаясь, что время ночное. Я вдруг почувствовал, что это судьба привела меня сюда. Он прошёл мимо, остановился, обернулся и вернулся ко мне. Я уже собирался залезть в свой спальник, сидел, но невольно встал по стойке смирно. Я не мог поступить иначе!

— Я — Звёздное семя, — представился я, хотя такое признание в обычной ситуации из меня клещами не вытянешь. — Ты человек-дракон из рода драконов! Если тебе потребуется моя помощь, я к твоим услугам.

Мы обменялись эмоциональными образами. Его — показался мне волшебным, притягательным, совершенно неземным, действительно ангельским. Драконы, если хотят, умеют расположить к себе. Злые языка говорят, что так они приманивали людей, чтобы их съесть. Не только они. Эмоциональная, сладкая приманка — приём в природе широко распространённый. Меня он явно не собирался есть, и даже не стремился мне понравиться. В тот момент он так себя ощущал. В жизни потом случалось всякое. Ангел может быть твёрдым как непробиваемая броня, суровым и безжалостным. Иногда он о чем-то грустит, и тогда хочется его пожалеть, но это было бы недопустимым панибратством.

— Пошли! — сказал Ангел. Я стал собирать свои пожитки. — Брось. Это тебе больше не пригодится.

Я бросил весь свой скарб и пошёл за ним. Сейчас в моей команде уже двадцать человек Звёздного семени. Я говорю «человек». Мы люди, но мы другие. К этому пониманию я пришёл не сразу, и оно во многом примирило меня с человечеством, но без доверия. Как я нахожу своих? Нелегко! Но этот секрет я не выдам даже под самыми страшными пытками. У каждого из них за плечами своя школа мытарств, мы не хотим служить людям, мы никогда не станем им помощниками и друзьями, мы будем смотреть, как они уничтожают друг друга, и, в конце концов, уничтожат. Наша миссия, наш смысл жизни — служить человеку-дракону и его семье.

Наши личные враги, наши кровники — Люди в чёрном. Мы с ними как вампиры и оборотни, неважно, что из нас кто, хотя мы уж точно не вампиры, пусть и оборотни. Формально Люди в чёрном относятся к организации профессиональных убийц FIXERS ASSASSINS CLEANERS (голливудский вариант — M.I.B.), но реально ими управляют не с Земли. Ещё одна опасность для нас — подразделение Дельта Форс (1-й оперативный отряд специальных операций — Дельта) с базой в Форт-Брэгге, штат Северная Каролина. Оно создано уже после того, как дядя Ангела покинул агентство MAJI, которое собирает и оценивает абсолютно всю информация об инопланетянах, отвечает за дезинформацию и действует совместно с ЦРУ, АНБ и Разведывательным управлением обороны. Дельта Форс — спецназ, который занимается ликвидацией инопланетян. В тренинге одной из его групп я участвовал как жертва. Дядя Ангела категорически настаивает, при выявлении их агентов, уничтожать на месте. Ему виднее, он до сих пор в замечательных, дружеских отношениях с командиром Дельта. Для нас они глуповатые люди, которые думают, что могут заманить в свои примитивные ловушки.

В своём фильме нордик Блад снял эпизод, когда сумасшедшая Рита прокрадывается в Резиденцию и убивает Ангела и Майкла. Это фантастика! Ей бы отстрелили голову ещё на дальнем подступе. С экипажем «Чёрного лебедя» у меня отношения тёплые, дружеские. Между мной и Отто даже иногда проскакивает нецеломудренная искра. Я не против близости с ним, но три пары на один корабль — это перебор! К тому же на Земле он бывает редко. А я на Марсе — ещё реже. Это для меня вроде краткосрочного отпуска. По эмоциям экипажа корабля я остро чувствую, что все они очень надеяться на меня, когда Ангел и Майкл не с ними. Неудивительно, Земля — самая опасная планета в Галактике, если не считать тех, где идёт мировая война.

По отдельности про Ангела и Майкла, можно подумать, что они друг другу не подходят: эмоциональная несовместимость, их цветовые гаммы кусаются. Но когда они вместе — это как детский рисунок разноцветного неба, неправильный, но взгляд не оторвёшь. Иногда появляется гамма усталости друг от друга, но друг без друга они устают ещё быстрее. Любовь не поддаётся прогнозу. Не эмоции украшают человека, а человек, или украшает, или пачкает жизнь эмоциями.

***

Представление, что Круг 13-ти, это своего рода политбюро мировой финансовой элиты, ошибочно. А число «13» — суеверность конспирологов. Просто Круг, иногда — Семьи, никогда — иллюминаты (они организованны по-другому). Совместные посиделки случаются крайне редко. Решения не принимаются, высказываются мнения. Известный список — ерунда. Членство — не членство, а признание необходимости учитывать мнение той, или иной семьи.

Круг — это скорее рейтинг политического надгосударственного влияния неизбежно враждующих между собой групп международного капитала. В основном это пакт о взаимном ненападении, без которого взаимоуничтожение гарантировано, без применения ядерного оружия. Современная мировая финансовая система — не божья данность, а нагромождение декларируемых и неустойчивых договорённостей, которые возникли в процессе развития капитализма. Круг — попытка надзора за правилами игры без правил. Финансовая семейная группа герцогов Бофоров, как и любая другая подобная ей структура, не нуждается в чьём либо благословении, или признании. Причисление её к Кругу — что-то вроде знака особой влиятельности, не более. Попытка иллюминатов сделать из пригоршни родовитых и сказочно богатых семейств подобие мирового правительства успешно провалилась, но некая видимость центра принятия решений в умах конспирологов осуществилась. Для Ангела и Ричарда в личном качестве приобщение к лику святых в сумасшедшем доме финансовой элиты ничего не меняло, они и до этого там были своими в силу родовитости, переплетения династических связей и будничного круга общения, куда простые смертные не допускались. А кровавая разборка двух кланов высшего статуса лишь напомнила о словах мультипликационного персонажа: «Ребята, давайте жить дружно!». Но жертвы — ничто, жажда ускользающей власти над миром — всё. Вместе групповые элиты стремятся к Новому мировому порядку, по отдельности — оставляют за собой право растерзать конкурента в борьбе за выживание. Судят победители!  

Новые перспективы, да враги старые, и от чужих успехов становятся только злее. Ангел назначил встречу дяде в Резиденции в библиотеке. Назвать это место нелюбимым для родственника — мало. Это ненавистное место! Здесь Герцогиня не раз, почём зря, не выбирая слов, отчитывала сына за очередной, недостойный благородного человека поступок. Например, однажды он под её честное слово, которого она, конечно же, не давала, взял в банке крупный кредит. Ладно бы на дело! Профукал на удовольствия с блядями и такими же дружками. А его обещания жениться? Породниться со знатным семейством, многим бы хотелось. Вот и платили за приязнь потенциального жениха для своих безмозглых дочурок. Правда, ругая сына, Герцогиня всегда оставалась верной себе и своей семье. Банку она пригрозила разорением, если ещё хоть раз услышит о безумном кредите. Обманутые родители несостоявшихся невест сами не смели заикаться о том, что впросак попали, чтобы не стать посмешищем в обществе.

 На невысоком большом столе перед Ангелом в беспорядке лежали различные документы по формату бумаги как американские, так и европейские. И тетрадь в переплёте под кожаный. Такие продавали раньше только в одном магазине в Нью-Йорке, и он давно обанкротился. Хозяин заказывал их специально, для серьёзных девочек, которые хотят стать писательницами. У него был такой отдельный стенд и в шутку, и всерьёз. Дядя Ангела узнал бы эту тетрадь среди любых других. Но торопиться оправдываться — торопиться прямиком в ад. Он и виду не подал.

После фонарной инсталляции дядя был демонстративно холоден при встрече с племянником, а за издевательски чинным семейным обедом, который затеял Ричард в безуспешной попытке смягчить возникшую между родственниками напряжённость, дядя едва проронил несколько слов из вежливости.

— Надеюсь тебя не затруднила моя просьба переговорить сглазу на глаз? — спросил Ангел.

— Нет! — почти честно ответил дядя: — Хотя приятного мало. И ты знаешь почему. Мне не нравятся твои фонарные фокусы. И семью это не украшает. Ты взбаламутил ЦРУ, МОССАД, БНД, ФСБ и далее по списку. Разведки мира не возьмут в толк, что творится в старой добротной Англии? И почему-то все вопросы ко мне.

— Ты же у нас главный разведчик! — стараясь не усмехнуться, ответил Ангел. Кто бы беспокоился «об украшении семьи», так это точно не дядя. — Не притворяйся, пожалуйста, что не понимаешь ситуацию.

Ангел не сомневался, что дядя понимает! Ангел не удивился бы, окажись дядя причастным к козням Императора.

— В порядке компенсации за причинённое неудобство, мы с Ричардом решили предложить тебе занять место среди Семей, — объявил Ангел. — Рассчитываем на твоё согласие. Ты там больше свой, чем мы. Но моя позиция не изменилась: фонарей для них у меня хватит. Они нас не трогают, мы их не трогаем. Спорные моменты обсуждаются.

Две трети, представляющих семьи в Круге, абсолютные психопаты. Ричард категорически отказался от чести заседать в такой компании. Психиатры шутят, что нормальных людей нет, есть только недообследованные. Пожалуй, что таки да. Тем более не стоит испытывать судьбу, ведь с кем поведёшься от того и наберёшься. Миром управляют психопаты, которым кажется, что они управляют миром. Их шизофренические иллюзии заразительны. А дядя по уши в этом дерьме. Ему и карты в руки. Деньги и власть — его идолы.

— Напомни… Бней-Брит это… чьё? — спросил Ангел, не дожидаясь ответа дяди, словно вопрос решённый, и не требуется даже формальной благодарности за щедрый подарок племянников.

— Ротшильды.

— А… Ябеды. Сыновья Завета! Странный у них Завет! Жаловались на меня, — объяснил Ангел. — Но это — на здоровье! Предупреди, что если ещё раз поймаю их человека в нашей Резиденции, то обид у них прибавится.

— Что с ним стало? — спросил дядя, предчувствуя очередную проблему. — Он обязательно спросит. Кого попало, к нам бы не подослали.

— Замурован в подземелье живьём, — ответил Ангел. — Но место ещё осталось, так и передай. Или я должен был извиниться, и отпустить с миром?

— Это Ротшильды! — воинственный настрой племянника дяде не нравился.

— И что? Будут, миленькие, прыгать из окон своих офисов, как парашютисты, только без парашютов, — ответил Ангел. — Небожители! Моё небо покруче будет. Игры кончились! У меня свой Завет. Истреблю под корень.

— Сэр Джон переметнулся к Императору, — сменил тему дядя. Лично он с Ротшильдами ссориться не собирался, и обсуждать это с племянником не хотел. Мало того что опасны, как гремучие змеи, так ещё и дальние родственники по отцовской линии. Если зажмурившись, плюнуть в банковскую паутину, обязательно в какого-нибудь из Ротшильдов попадёшь. Стоят за «золотой миллиард», а сами расплодились как кролики. Начинали бы с себя!

Арест и освобождение герцога Бофора сначала затмились странными военными учениями на вертолётной базе, а потом и вовсе словно растворилось во вспышке сверхновой: шесть трупов на фонарях — это невиданно! Пока каждому покойнику перемывали информационные кости, Ричард стал самым желанным гостем во дворце, чуть ли не советником Короля и кандидатом на место Лорд-спикера Палаты Лордов. Испорченные отношения между ним и сумасбродным Императором способствовали монаршему вниманию как ничто другое. Сэр Джон не то чтобы кусал локти, но остро почувствовал шаткость своего положения.

— Вот таракан! — вырвалось у Ангела: — Держи руку на пульсе.

— А ты смотри, чтобы тебя на голову не укоротили! — посоветовал дядя.

— А… — отмахнулся Ангел. — Баба Яга звонила. Вот у кого виды на мою голову, это точно!

Ангелу было лет двенадцать, когда Герцогиня представила его женщине красивой, надменной и холодной, как Снежная королева. Это было в Резиденции в роскошном зале, где принимали только особо знатных гостей. Ангела по такому случаю одели по-взрослому — как маленького джентльмена. Он чувствовал себя наряженной куклой. Незнакомка с королевской статью оказалась графиней и очень не понравилась и Ангелу, и dракоше — это было их совместное неприятие дьяволицы.

— Милый ребёнок, — равнодушно из вежливости сказала Графиня.

— Отстань, ведьма! — выпалил неожиданно для себя в ответ Ангел.

— Джей! — воскликнула Герцогиня, в первый и в последний раз назвав Ангела не полным именем для друзей.

 Не иначе как dракоша вмешался! Ангел свою реакцию объяснить не мог. Само вырвалось!

Графиня нервно хохотнула и сказала, обращаясь к Герцогине:

— Семейный характер!

Ангел ждал выволочки от Герцогини и остаток дня не находил себе места. Не хотел её подводить, так уж получилось. Тогда Ангел не знал, что обозвал ведьмой не Снежную королеву, но королеву иллюминатов. Так Графиня окрестила себя сама, приписав это недружественной молве.

— Не думала, что ты уже разбираешься в людях, — вместо упрёка иронично сказала Герцогиня. — Это хорошо. Но приличия всё же следует соблюдать. Если я начну говорить о своих гостях, что думаю — это будет забавно и неумно.

Несколько раз Ангел пересекался с Графиней на светских мероприятиях. Он взрослел, она не менялась, словно заколдованная навечно быть красивой и молодой. Вероятно, где-то в загашнике у Графини есть портрет, который старился вместо неё. Не удивительно для ведьмы! Её историю частично, осторожно, рассказал дядя, обходя острые углы, из которых, как потом оказалось, только и состоит настоящая, полная история злодейской Графини, некоронованной королевы иллюминатов. Немудрено, что однажды Ангел оказался в постели милого, обаятельного парня постарше, из своего круга. Его зовут Камерон, он из Дома Витта, точнее, из его альбертинской ветви и рассказал много интересного о своей родне и предопределённой судьбе иллюмината. В аристократических семьях, чтобы понять настоящее, часто нужно нырнуть глубоко в прошлое.

Дом Витта оформился более чем через сто лет после того, как Меровинги утратили королевские позиции в Европе. Это события как бы 9-10 веков. Зачем заглядывать в такую даль? Простолюдину — незачем. А для аристократической верхушки важно, что род Меровингов, к которому принадлежит семья Ангела, лет этак на тысячу, а то и более, старше рода Витта, который в поколениях стал немецким королевским и княжеским родом, ныне представленным Виндзорской династией, правящей в Великобритании, а также Саксен-Кобург-Готской династией королей Бельгии. А Меровинги — принцы и князья Римской империи (без поздней пустой приставки «Священная», которая всё же иногда употребляется), что по крови и древности на ступень выше в элитной аристократической иерархии остальной Европы. Зато Витта сплочённее. Их нынешняя организация — Совет управляющих Wettin World. Конспирологи не без основания считают этот шабаш логовищем современных иллюминатов.

Люди быстро и легко забывают историю. Заморочить их нетрудно. Они и свою жизнь чаще всего выдумывают. История всегда служанка господствующей идеологии. О ней вспоминают, когда нужно свести счёты с прошлым, чтобы оправдать безрадостное настоящее и вселить надежду на светлое будущее. В официальную историю Ангел не верил совсем, считал её фантазийной, чтобы не сказать нелепой, но не сомневался в древности и знатности своей семьи, что бесспорно признавалось и аристократическим бомондом. Возникающий при этом когнитивный диссонанс историчности он игнорировал. О предках, правителях Фракии, которых называли «длинноволосыми королями», ему рассказала Герцогиня, а Ричард её дополнил: он знает множество семейных преданий и с удовольствием, как сказкой пред сном, делился ими с младшим братом.

 Тишь да гладь, да божья благодать в современном Доме Витта закончилась с приходом Графини, назначенной королевой Елизаветой II представлять Дом Виндзоров. Она резко взялась за реорганизацию Совета управляющих. В первую очередь Графиня отделила «чёрненьких от беленьких», создав Верхнюю и Нижнюю палаты. В Верхнюю палату вошли только делегаты из древних династических семей: принцы, герцоги, графы, графини, бароны и баронессы с правом наследования титулов. Зависит ли мир от их решений? Это сложный вопрос. Они делают судьбу политикам, журналистам, экспертам и учёным: возвышают послушных, карают строптивых. Они стоят над законами. И всё же их планы часто срываются. Как сказал один из них: легче уничтожить миллион человек, чем заставить их повиноваться. Они сила, но не власть, которой бы им хотелось.  

Нижняя палата для тех делегатов, которые приобрели положение в течение последних двух сотен лет через промышленность и торговлю. И это самые богатые семьи в мире, такие как Вандербильты, Рокфеллеры и Ротшильды. Им в принятии решений отказано. Для них есть отчасти Круг, а также витринный Бильдербергский клуб, Комитет 300, Трёхсторонняя комиссия и прочие отжившие своё политические побрякушки. Графиня называет их младшими членами иллюминатов «неряшливыми, низшими сотрудниками, уступающими по рангу, интеллекту, здравому смыслу и воспитанию».

Невозможно представить, чтобы столь радикальная реформа прошла на ура! Без крови не обошлось. Заговор с целью убийства Графини реформаторши был задуман восемнадцатью влиятельными делегатами из самых элитных домов Европы: все были принцами и герцогами. Без подстрекательства Рокфеллеров и Ротшильдов, которым в будущем Совете отводилась жалкая роль, конечно же, не обошлось. Герцогиня узнала о заговоре. Увы, люди слабы и не благородны вне зависимости от знатности рода, наушничают, интригуют, выторговывая себе кусок послаще. Донесли! Герцогиня обвинила своих врагов в измене, что равносильно смертному приговору. Двенадцати из потенциальных убийц она приказала подняться на северную башню замка, где проходило собрание, и прыгнуть навстречу смерти. Оставшимся шести заговорщикам выдали револьверы, и Графиня приказала им проследовать во внутренний двор, где они застрелились. Дьявольская, романтическая сказка. Ангел в неё не верил. Скорее всего, Графиня устроила бойню, в которой приняла личное участие. Так она возглавила Всемирный совет управляющих и стала главным исполнительным директором Управления всемирной безопасности, которое является прокурорским и правоохранительным органом Верхней палаты Палаты Витта. Девиз Графини: «Требуются дебаты, допускается уважительное несогласие, предательство — смертный приговор».

Графиня строга, но справедлива. Ещё бы кто-нибудь в это верил! Она безжалостная, капризная ведьма, чьи руки в крови и так по самые уши, и правит она железным кулаком. Ей приписывают слова: «Я дёргаю за ниточки, и элита танцует». Русский президент про неё сказал: «Графиня — самая красивая женщина и самый страшный человек». Это притом что он сам не подарок. Личное состояние Графини оценивается в сумму не менее 14 млрд. долларов. Есть только одно для кого-то маленькое, для кого-то большое «но». Графиня, которая возвела знатность в абсолют, не является очевидным наследником по салическому праву, то есть по принципу первородства. Привилегированное место, которая она захватила силой, принадлежит другому. Графиня никогда не была даже в очереди на наследование титула принцессы, и принцев в родне у неё отродясь не бывало.

Дяде Ангела не нужно рассказывать, кто такая Графиня и объяснять, почему племянник называет её Бабой Ягой. Предстоящий неприятный разговор с Ротшильдом сразу стал выглядеть пустяком.

— Что ей нужно? — задал вопрос дядя, хотя можно было не спрашивать: когда Графиня лично удостаивает вниманием, дело плохо, хуже некуда.

— Учила жить! Что же ещё? — ответил Ангел и по взгляду дяди понял, что такой ответ того не устраивает. — Ведьма! Я указал ей на её место. Она же помешана на родовитости! Не смотри так! Что бы я ни сказал, всё равно не отвяжется. Ты лучше меня это знаешь. Император у нас мастак по общему руководству, а дьявол в деталях и этот дьявол, судя по всему, Графиня. Иначе чтобы ей так возбуждаться? Словно не Император обосрался, а она. Но пока к ней явных претензий у меня нет.

— Да. Умеешь ты развязать войну! — дядя недовольно покачивал головой. — Теперь она точно не отвяжется.

Дядя умолчал о том, что для него не было секретом. Графиня наушничала Императору о коварных помыслах Ричарда, в доказательство, предъявляя Королеву, мать Анны, которая до смерти боялась коварства владычицы Дома Витта, к коему сама принадлежала, и поэтому сочиняла всякую хрень, мол, её неформальный зять в личных беседах не скрывает свою неприязнь к Императору. Представить, что Ричард откровенничает со своей неформальной тёщей — это что-то запредельное. К чести Императора бабские сплетни он слушал в пол-уха и с выводами не спешил. Вряд ли только наветы подтолкнули его к действию. Интрига и глубже, и основательней. У Дяди Ангела были предположения на сей счёт, но он не спешил поделиться ими с племянником, чтобы неизбежно не вызвать огонь на себя в силу своей невольной причастности к запутанным обстоятельствам, в которых он оказался.

— Её нужно судить нашим внутренним судом за все её художества, особенно — за узурпацию власти. И казнить старым добрым способом — отрубить голову, — предложил Ангел. — Устранить её можно только коллективным решением, все остальные способы не годятся. Они лишь приведут к власти её ставленников, а их нужно лишить права такого наследования. Она даже и не Витта. Абсурд какой-то!

— Глупости! — отмахнулся дядя. — Во-первых, с чего бы там такая свара? Во-вторых, и так далее, она судей под себя подбирала по личной преданности, а все ключевые посты в организации занимают её дочь и родственники.

— Не скажи! — возразил Ангел. — После смерти дедушки ты представитель нашей семьи в Верхней палате. Почему бы не поднять вопрос о попранных правах законного наследника Дома Витта? Кроваво попранных! Решает палата, а не организация убийц и шпионов. Всемирный совет безопасности! Это же надо такое придумать! Я переговорил с американскими Стюартами…

— С ума сошёл! — перебил дядя: — Они ей доложат!

— Я знаю, что они говнюки, — успокоил Ангел. — Уже доложили, думаю. На то и расчёт. Нам не нужен заговор. Это дало бы ей в руки козыри против нас. А Стюарты нам более родня, чем Графиня по патенту. Почему бы не посудачить с ними за жизнь? Молодёжи не нравится её тирания, старики молчат, но ничего не забыли и не простили. Это хворост, нужно только правильно спичку поднести. Организацию она создала мощную, согласен. Есть даже собственные космические спутники связи. Но я их ликвидирую в два счета. А в её компьютерную сеть запущу неубиваемый вирус.

— Нет, — невольно, по профессиональной привычке, дядя включился в обсуждение спорной темы. — Их спутники задействованы в космической программе и в службах слежки АНБ, «Пяти глаз», «Эшелона». Ты и с ними собрался силой мериться? Адмирала Космического флота ты поставишь в идиотское положение. И меня тоже, так как мне придётся реагировать. Свою штаб-квартиру в Люксембурге Совет называет Люксембургским собором, а центр мировой связи — Башней связи. Их изолировать проще и без лишнего негатива.

— Пожалуй, — подумав, согласился Ангел. — Основные личные активы Графини в горнодобывающей промышленности Суринама. Устроим там маленькую революцию. Хаос! Иллюминаты это так любят! Вот и получат по полной программе. Ты в деле?

— Когда увижу план, подумаю, — осторожно ответил дядя. — Сила её Совета лишь отчасти в организации. Главное — ментальное обеспечение мировой власти, они же своего рода отдел политических кадров. И не забывай и про её команду ассасинов.

— И руководит отделом убийств страшненькая девочка из семьи Медичи, — ответил Ангел. — Я её помню. Никогда бы не подумал. Ещё бОльшая ирония, что команда наёмных убийц почти вся состоит из баб. Чудны дела Господни! За это не беспокойся: убивать не строить. Эти твари ничего другого не заслужили. Будет тебе план. Если мы не покончим с ведьмой замка Гламис, то она нам покоя не даст. А судьи… Они получат предупреждение, которое не смогут проигнорировать. Фемида по ним давно плачет.

— Это измена! — напомнил дядя.

— Пусть скажут спасибо, что я не публикую записки бабушки, — возразил Ангел. — Это бомба! Там и про Графиню очень нелицеприятно.

— Кому это сейчас интересно! — не стал продолжать тему дядя. — В мире кризис хуже заразы, в Европе война… Совет уже не тот, что раньше. Графинюшка постарела… наконец-то! Будем посмотреть.

— А когда-то не было кризиса? Экономика без войны — не экономика. — отмахнулся Ангел.

— Ох, наповадился ты напролом лезть! Этому я тебя не учил. Совсем не обязательно устраивать светопреставление! Графиня всё-таки троюродная сестра усопшей королевы, тёплое ей место в аду, — не удержался дядя от упрёка племяннику, и не нашёл доброго слова для королевы, которую считал клинической идиоткой, и был в этом не одинок.

— У меня пол Европы таких троюродных братьев, ты их почему-то за племянников не считаешь, — возразил Ангел. — Чушь всё это. Я навёл справки. Самозванка.

Европа для Ангела — лишь аристократическая знать, а не географическое понятие с городами и странами, которые не более чем политическая условность текущего исторического момента. Это издержки воспитания в семье иллюминатов, даже если и без вовлечения в структуру организации. Бабушка Ангела издевательски относилась к выдуманной древности позорного по её мнению европейского мира и привила это убеждение внукам. Европейский союз Герцогиня называла неудачным пришествием Четвёртого Рейха, которое выродилось в пародийный новый коммунизм, а участие в этом безобразии Англии она считала недоразумением.

— Как бы ни было… Графиня дьявольски умна. У неё феноменальные организаторские способности. Нужно отдать ей должное, — не согласился дядя.

Патологическая страсть Графини находиться на острие событий текущей политики, вывела замшелое собрание аристократов в лигу основных игроков на международной арене. Какой ценой? Кому это важно?

— Согласен, её время прошло. В этом ты прав, — продолжил дядя. — Но… В открытой борьбе ты, конечно, можешь её укусить, но победить… В этом я сомневаюсь.

— И к чему эта преамбула? — не согласился Ангел.

Графиня сверхамбициозна и высокомерна. С возрастом это развилось в патологию. Люди — грязь у её ног. Даже о своих союзниках она говорит уничижительно. Барухов обозвала ничтожествами, своим кошельком. Когда Бил Гейтс начал разглагольствовать в её присутствии о Новом мировом порядке, ответила ему, что он дегенерат. Он, и правда, денегерат. В распоряжении Графини армия политических ублюдков, которые едят у неё с руки, не говоря уже о штатных убийцах по всему миру.

— Хотел придержать про запас, ну да ладно… — сдался дядя: — А не то ты дров наломаешь. Есть у меня видео разговора Графини с дочерью. Речь о нашем короле. Нецензурных эпитетов там больше, чем цензурных, которые тоже мерзопакостные. Графиня считает королевскую семью зоной своей ответственности. Не знаю, что это значит, но звучит дерзко.

— Всем известно, что она матерщинница и гадюка. Не удивил. — Ангел не понимал, куда клонит дядя.

— Да, но с королём она сама кротость. Видишь ли, Графиня всего лишь представитель семьи Виндзоров в Совете управляющих Дома Витта. Король может отозвать её в любой момент. И это неоспоримо. Без власти в Совете графиня по патенту никто и зовут её никак — объяснил дядя.

— Так просто?! — изумился Ангел.

— Эта видеозапись стоила жизни моему агенту. Так просто. Король должен получить её из рук человека, который выслужиться хочет больше, чем боится Графини. У меня с Его Величеством сложные отношения.

— Ещё бы! Говорят, ты в школе спорил с ним на завтраки и всегда выигрывал, — припомнил семейную историю Ангел.

— Было дело. Он лох по жизни. Думаю, нужно отправить к нему нашего, сомневаюсь, что друга, сэра Джона. Я подарю ему файл. Проигнорировать — это профнепригодность. Скрыть такое от короля он себе не позволит: отправитель — он же свидетель. Это как труп в реке, всплывёт, и греха не оберёшься

— А если король лох не прореагирует? — усомнился Ангел.

— Тогда и готовь свой план. И учти, сейчас, в контексте Графини, ты изменник, а значит… Сам понимаешь, — предупредил дядя. — Мне будет тебя не хватать, иногда.

— Принимаю к сведению, — стараясь не усмехнуться, ответил Ангел и продолжил уже задумчиво. — Новая королева может встрянуть… Ведь это Графиня протащила её на трон.

— Нужно только не дать королю времени с жёнушкой посоветоваться. А если всё же… У меня на старинную подругу Камиллу Паркер-Боулз такой компромат в загашнике, что даже наша глупая нация на дыбы встанет, — успокоил дядя и посоветовал. — Поторапливайся неспеша. А может, притормози. Графиня никуда не денется. Терпение и ещё раз терпение. Глядишь, и новые благоприятные обстоятельства появятся.

— Ты что-то знаешь? — Ангела насторожил совет дяди. — Или у тебя, как всегда, свои комбинации на уме?

— Свои, не свои… — с раздражением ответил дядя. — Уж точно, не твои, скороспелые. Она очень серьёзный и могущественный враг!

— Твоя подруга, говорят, — продолжал допытываться Ангел.

— У неё нет друзей. Последнее время она и с головой-то не дружит. Тем более опасна, — настаивал на своём дядя.

Ангел верно почувствовал: дядя юлит. А ведь всё равно не расколется!

— Ладно. Дождусь твоей отмашки, тогда все детали и обсудим, — отступил Ангел.

— Вам бы с Графиней найти общий язык… — пофантазировал дядя. — К счастью, мир может спать спокойно! Хотя, кое-кому всё же спиться плохо. На фонарях, которые ты устроил, повисли крупные контракты, устные договорённости, чтобы ты понимал.

— Наркотики или оружие? — предположил Ангел.

— Оружие. У маркиза Сицилийского серьёзная проблема. Вместе с наследством он получил претензии. Родина мафии всё-таки.

— Фермен? — уточнил Ангел. — Его проблемы — теперь и мои проблемы. Передай, пожалуйста, господам, что я готов с ними встретиться. Но эта встреча обойдётся им дороже того, что они уже потеряли.

— Ещё с ними подраться не хватало! — неодобрительно покачал головой дядя. — В этой компании уважаемых в узких кругах людей один премьер-министр.

— Он нам войну объявит? — усмехнулся Ангел.

— Гибкости тебе не хватает! — посетовал дядя. — С премьером нужно рассчитаться сполна, не обеднеем, а уж как он потом будет разбираться с подельниками, а они с ним — его забота. Не лезь на рожон! Эти люди не пальцем сделаны. У Фермена в семье после союза с тобой, можно сказать, гражданская война. Молодёжь за него, старики — бунтуют. Титулов лишить его не получится, а вот промышленные активы отжать пытаются. Ты ему веришь?

— В своём новом положении, я надеюсь, ты сможешь ему помочь. А верю ему, или нет… Не верю. Он не простит урезание своей семьи до ошмётков. Предаст. Но не сейчас. Сейчас он собирает то, что от его клана осталось.

— Помогу, если ты прекратишь устраивать фонарные шоу. Есть масса других способов свести счёты. Но твоему цинизму аплодирую.

Да уж, гуманизмом дядя не страдает ни в малейшей степени. Скандал — вот беда. Он остаётся, как шрам с осложнениями. Скандалов нужно избегать.

— Ты думаешь, я тешу своё эго? С ними по-другому нельзя, как и с нами, впрочем. Ты не хуже меня это знаешь. Насчёт Фермена… Сейчас союз с ним дороже денег. Надеюсь, в помоечный Forbes не попадём? Никому из нас это ни к чему. Проследи, пожалуйста. И согласен, не будем дразнить гусей премьер-министров. На твоё усмотрение. Вмешиваться не буду, — уступил Ангел, взял в руки тетрадь, лежавшую перед ним на столе, и замялся, не зная как сказать. — Хватит о мафии. Теперь… о разном. У меня не было ни мамы, ни матери, в том смысле, что я никого так не называл… И сейчас язык не поворачивается… Это записки моей… — Ангел запнулся. — Записки Элеоноры. Ты о них знал?

Дядя спокойно выдержал паузу.

— Рабочие записи сдавались в индивидуальные сейфы для хранения с отметкой в специальном журнале, — объяснил дядя. — На рабочем столе я у неё этой тетради никогда не видел. Откуда у тебя это?

— От верблюда! Ответил бы Майк, — усмехнулся Ангел. — Это Эди забрал у журналистки. Нет, нет… Он её не убивал. У него принципы. Он женщин не убивает, но заставить говорить, может.

Ангел сразу отсёк Эди, чтобы, чтобы не запутывать без того запутанное дело ложными подозрениями дяди, неважно поверит он в это или нет. Убийство журналистки связано с компроматом, который был её хлебом насущным, а вот арест Ричарда — другая история. И уж совсем отдельно — история и содержание документов. Ангел не хотел, чтобы дядя увильнул именно от разговора об этом. Документы вели в далёкое и тёмное прошлое.  

— Навесили на неё всех собак, и руководство лабораторией, даже мёртвую не пожалели, — начал Ангел без предисловия о судьбе Элеоноры.

— А она тебя пожалела? — перебил его дядя. — Мужа, твоего отца, и моего брата, она пожалела? Ты сопляк, чтобы устраивать мне допрос!

Ещё неродившийся Ангел, убил своего отца за то, что тот хотел убить ещё неродившегося Ангела. Можно и так повернуть. Можно вертеть как угодно, выхватывая из контекста события и смыслы. Прошлое ворошить удобно, в настоящем разобраться трудно.

— Да, я знаю эту тетрадь, — продолжил дядя. — Это её домашний личный дневник: фиксация этапов эксперимента, самочувствие, анализы, мыли о разном… Не знаю, зачем оставил. Нужно было с прочими документами уничтожить. У меня её украли.

Действительно, с полгода назад квартиру дяди в Нью-Йорке, что называется, обнесли и по крупному: среди белого дня, на глазах у соседей, компания по перевозке вещей. Свидетелей уйма, зацепки ни одной. Преступники знали коды системы безопасности, не говоря уже о замке. Страсть дяди к комфорту, антиквариату и драгоценностям обогатила воров больше чем на миллион долларов. Сейф вынесли не вскрывая, его как бы фирменная неподъёмность на поверку оказалась фикцией.

Дядя Ангела сказал правду, но не всю. Глава контактной разведки Норман не оставил ему выбора. Если бы нынешний рейхсмаршал узнал о предательстве, то тюрьмой Гестапо уже не отделаться. Генрих нашёл бы способ избавиться от графа Бофора, как от напоминания о своей ошибке: он мнит, что люди для него открытая книга, что обмануть его невозможно. Конечно же, гнусное предложение Нормана выкупить компромат на Ангела и так забыть о некоторых подробностях сотрудничества, было отвергнуто, как наглый шантаж. Но шеф контактной разведки, с её Людьми в чёрном, не тот человек, которого можно запросто послать на хуй. Дядя Ангела предположил, что если, по его небрежности, документы будут украдены, то и дело с концом. Теперь, указать прямо на Нормана, он не мог, ведь Ангел не отступится, а чем обернётся для «Чёрного лебедя» война с контактниками, неизвестно, вряд ли победой. В конце концов, чёрт с ним, с занозистым кораблём, который у всех уже в печёнках сидит, нарушится установившийся баланс разведок. Шкурный интерес, конечно, при этом тоже присутствует и как всегда побеждает. Графа Бофора устраивало его положение в Космическом флоте и в высшем обществе, особенно теперь, когда участие в Круге открывает возможности для манипуляции обстоятельствами и судьбами, выводит на простор для обогащения, на благо семьи, разумеется. Споткнуться сейчас на Нормане было бы не просто обидно, а фатально для графа Бофора.  

Украли, так украли! Ангелу не нравилась эта версия, но копаться в ней, настраивая дядю против себя, не время. К тому же с журналисткой он никак не связан. Во всяком случае, следов этому нет. Журналистка подкупила одного из слуг в Резиденции, чтобы он шпионил за происходящим в доме. Так Эди на неё и вышел. Она не требовала от своего информатора и, как оказалось, засланца из Бней-Брит, ничего особенного, сказала, что пишет статью о семье Бофоров и хотела бы оживить текст атмосферными подробностями их быта. Предательство начинается с маленьких шажков, но заводит непоправимо далеко, когда отказаться уже ни от чего нельзя. Например, от яда в чай. Мысли о том, что Ричарда могут отравить, последнее время не давала Ангелу покоя.

— Значит, ты не убивал Журналистку? — как бы сам себе задал вопрос Ангел.

Дядя в ответ посмотрел на племянника так, как смотрят на идиотов. Он понимал свою зависимость от Ангела, смирился с этим, но никогда не лебезил перед ним и не оправдывался.

— Убийство двух агентов ФБР. — Ангел, согласившись с молчаливым ответом дяди, показал на разложенные бумаги. — Допустимо! Бандитская разборка в Токио. Было. Но остальное… — Ангел отрицательно качнул головой. — Инсайдерская торговля Ричарда на бирже. Отчасти! Запрещённые сделки с золотом. А кто ими из нашего круга не занимается? Его членство в масонской ложе П-4 и участие в заговоре по свержению монархии… Приехали!

— Этого в сейфе не было, — отказался дядя. Кое-что — было, но учитывая разжижённость дополнительной информацией, сказать «не было» — это честно, ведь не разбирать же сейчас по листочку?

— ЦРУ? АНБ? «Пять глаз»? — предположил Ангел. — Но зачем такая чушь? Она сказала, что это ей у двери оставили, как опытному журналистскому расследователю. В мужском роде. Польстили.

— ЦРУ и АНБ с моей подачи вами не интересуются, — ответил дядя. — Да и не до вас. Доллар, как резервная валюта, приказал долго жить. Америка, того и гляди, развалится. Евросоюз гниёт. Даже Папу Римского, скорее всего, выбирать больше не будут. Старый мир рушится. Россия ядерным оружием размахивает.

— Ты в геополитики подался? — иронично спросил Ангел. — Или как всегда что-то не договариваешь?

Дядя обычно прятался за мировые проблемы, когда избегал разговора по существу.

— Я не на исповеди, а ты не святой отец! — резко ответил дядя. — Забываешься!

— Неужели? — в свою очередь зло ответил Ангел. — В детстве я думал, что ты меня убьёшь!

— Глупости! Это тут причём? — раздражённо спросил дядя.

— А притом что я помню, как умирали вокруг меня дети, когда вы пустили газ! — Ангел говорил жёстко. — Я их лица никогда не забуду! Детские лица. Что я после этого мог думать, когда впервые увидел тебя в этом доме? Я — живой свидетель! Ты долго допытывался, помню я, или не помню. Всё помню. Не всё знаю до сих пор.

— Прекрати! — сорвался на крик дядя. — Не тебе меня судить! Их смерть не мой грех.

— Прекращу, если ты прекратишь играть со мной в кошки-мышки. Маленький мальчик в той клетке для животных умер вместе с другими детьми, — примирительно сказал Ангел. — Я тебя не виню. Просто хочу разобраться.

Документы скандальной блогерше подбросил через своих агентов Норман, он же вывел на неё Графиню. В этом дядя Ангела не сомневался. Не святой дух же, больше некому. Наверняка у Нормана не было какого-то продуманного зловещего плана. Он просто бросил зерно раздора на благодатную почву. Дальше дедка за репку, бабка за дедку… Остаётся только гадать, почему обстоятельства сцепились так, как сцепились. Но это уже не имеет значения. Ангел бьёт по хвостам. Это всё равно, что лечить сифилис, прижигая прыщики. Дело в «Чёрном лебеде», который стал последнее время играть активную роль в земных делах. И в Нормане, для которого Ангел и Майкл, враги. Когда-то придётся выбирать одну из сторон конфликта. Зависимость от Нормана угнетала, но если победа будет за ним, то графу Бофру обеспечена суперкачественная жизнь очень богатого человека у подножия трона власти. Не факт, конечно, но вероятность больше, чем при гадании на кофейной гуще. А если джекпот сорвёт «Чёрный лебедь»? Маловероятно, но они словно созданы, чтобы выбираться из невероятных ситуаций. Тогда графу Бофору не поздоровится, если его двурушничество вскроется, то племянник замурует своего подлого родственника живьём в подвале Резиденции! Крут мальчик и жесток. Оно и понятно, судьба у него сложная.

— J.P. — это кто? — спросил Ангел, разбирая бумаги на столе, снова вернувшись к разговору об Элеоноре.

— Её научный гуру, профессор, — коротко ответил дядя.

— Это я понял, — недовольно сказал Ангел.

— Его уже нет. Он умер. Тогда уже был старичком, — объяснил свою краткость дядя.

Это снова правда, но снова не вся. J.P. — мировое научное светило, чего только не лауреат. Сейчас наверняка в аду делится опытом с доктором Менгеле, они друг друга стоят — икона гуманизма и нацистский преступник. В Majestic 12 есть один коллективный член — совет учёных, его называют «мудрецы». Им отводится роль консультантов. Сами они ничего не решают, хотя пользуются в своих научных и финансовых интересах положением Majestic 12 в различных проектах Тайной космической программы.

Эксперимент Элеоноры единолично курировал J.P., не поставив о нём в известность ни Majestic 12, ни коллег «мудрецов». Дело не в моральных или этических затруднениях. Это не принималось в расчёт, когда на кону стояли интересы человечества, которое, правда, никогда не уполномочивало кучку военных, политиков и научных отщепенцев что-либо за него решать. Щекотливый вопрос — генетический материал Королевского Драко. На правдивую историю рассчитывать не приходилось. Обитатели внутренней Земли, которые его предоставили, людей за людей не считают, высокомерны и что-либо объяснять не станут. Никаких легальных способов вторгнутся в генетику Королевских Драко, не существует. Как быть, раз уж случай представился? J.P. не стал обременять Majestic 12 шекспировским вопросом, взяв на себя ответственность за свою безответственность. Проводником, пособницей, как угодно, стала Великая Жрица Асгардии, которая выступала в записях Элеоноры под инициалами K.G. Экспериментировать на своём народе ей не пришло в голову из-за опасения мести Драко, или по какой-то другой причине, которую она объяснять не стала, впрочем, они все там расисты — смешение рас у них преступление.

Добраться до уважаемого учёного так, чтобы он заговорил, у полковника разведки были руки коротки, но граф Бофор не терял J.P. из виду. И день настал, и пробил час. При упоминании «Majestic 12» старик замкнулся и долго молчал. Юлить он не стал, сказал, что не просил убивать Герцога, просил только поговорить с ним. На вопрос: «Кто?», рассмеялся, как откашлялся. Когда Герцог пригрозил, что уничтожит репутацию великого нобелевского гуманиста, J.P. обращаться в Majestic 12 побоялся, ведь тогда он бы с треском вылетел из «мудрецов» и это самое меньшее, на что он мог рассчитывать. Уладить дело взялись давние друзья из МИ-6.

— Вы думаете, я знаю их настоящие имена? — скорее ответил, чем спросил J.P. — У меня было несколько кураторов. Видите ли, моя карьера складывалась нелегко… Приходилось идти на компромиссы.

Дядя Ангела не дал J.P. умереть своей смертью, но проявил гуманность — застрелил.

С МИ-6 всё оказалось плохо. Там нет привычного архива, как например, в ЦРУ, или АНБ, где, если умеючи, файлы хоть тоннами собирай. Официальную документацию МИ-6 можно в газетах публиковать: никто ничего не поймёт, а кто поймёт, то не найдёт ничего интересного. Секретная служба Его Величества — это что-то вроде английского клуба: джентльмен сказал — джентльмен услышал, лишние формальности ни к чему; основная работа находится за гранью документирования. И джентльмен джентльмену яд не подсыпает — это не по-джентельменски, для этого есть обслуга. Чёрная кость и белая кость — характерное деление внутри МИ-6. Уровень исполнителей всегда ведёт в лабиринт компетенций и никогда не даёт представления даже о кусочке общей картины.  

Предшественник сэра Джона на посту руководителя МИ-6, кажется, был вечным, почти демоническим существом. В общении, коротышка с инициалами S.W., производил впечатление посредственности. Не многие понимали, что в этом и есть его сила, и не сменяемость на своём посту. Яркость разведчика — это оксюморон типа горячего льда и тому подобного. Высочайшие профессиональные качества и безошибочная ранняя ставка на ещё не набравшего тогда силу принца-консорта Филиппа, составили фундамент его положения и политического влияния. К слову говоря, именно он посоветовал Филипу выбросить на помойку тщеславия королевскую приставку к имени «принц-консорт» и остаться герцогом Эдинбургским:

— Принцы — это ваши дети, Ваше Величество! Пусть они ими и будут.

Грехи юности быстро забросили дядю Ангела на орбиту золотой молодёжи с ярлыком полной непригодности для употребления в планах шефа МИ-6, несмотря на по-большей части родственные связи молодого повесы с международной аристократической элитой. Серый кардинал герцога Эдинбургского сквозь пальцы смотрел и на доброжелательное, до поры, отношение Филлипа к порочному юнцу. Муж Королевы считал избавление от химеры совести естественным духовным развитием человека, которое с удовольствием наблюдал у своих сторонников, включая и дядю Ангела, который до поры слыл в его свите.

Для S.W. карьера графа Бофора существовала в, словно, параллельном мире космической утопии, которую шеф МИ-6 лишь принимал к сведению. Когда он понял, что ошибся, было уже поздно. Граф Бофор уверенно занял крепкие позиции в Тайной космической программе, был вовлечён в её проекты, и не считаться с ним стало невозможно. Не радовало даже охлаждение отношений между герцогом Эдинбургским и его бывшим протеже. Более того, граф Бофор вошёл в такую силу, что однажды, в рамках приличия, разумеется, по-джентельменски, указал S.W. на его действительно скромное положение в аристократической иерархии при неосновательно раздутой роли при дворе Её Величества.

Нельзя сказать, что «пепел Клааса» (читай — брата) непрестанно стучал в сердце графа Бофора, но он не оставлял намерения найти убийц. С возрастом окрепло понимание, что соперничество с Герцогом, обиды на него, гордость за него — это очень важная часть жизни. Только перед ним хотелось казаться лучше и достойнее своей непутёвой репутации. Конечно, не обошлось без идеализации образа брата и их отношений. Но это нормальное свойство памяти — либо приукрашивать, либо очернять. Середины не бывает. Нейтральная память — это забвение.

Очень осторожное, по мнению графа Бофора, прощупывание МИ-6, когда он по своему положению к этому уже был готов, привело к яростной реакции, не свойственной S.W., всегда уравновешенному:

— Вы моя ошибка! Признаю. Я вас недооценил… Теперь либо охота, друг на друга, либо вы прекращаете своё расследование!

До того момента граф Бофор считал единственной причиной убийства брата, угрозу разоблачения злостной лаборатории и уничтожение образа «белых халатов», неустанно болеющих за здоровье человечества. Скандал так себе! Но реакция S.W. выводила на другой уровень. Очевидно, что были и политические мотивы. Вполне вероятно, что главный из них — герцог Эдинбургский, иначе бы S.W. так не всполошился. Смертельная распря между аристократическими родами страшнее мафиозных разборок. Можно было не сомневаться, что доказанная кровь рода Меровингов на руках мужа, всего лишь мужа Королевы — конец королевской семьи.

Что ж, умывшись невидимыми слезами огорчения, от невозможности мести, граф Бофор смирился: тягаться с герцогом Эдинбургским — не языком болтать. Слишком много поставлено на карту. Бороться с доказательствами S.W. умеет, как никто другой. И граф Бофор переместил свой фокус внимания. Когда герцог Эдинбургский дышал на ладан, не в силах побороть старость, на S.W. напала неизлечимая хворь — он гнил заживо. Врачи были бессильны. В его отдельной, тщательно изолированной от прочих медицинской палате стояла неустранимая вонь разлагающейся плоти. Чтобы умирающий понимал, кому обязан такой кончиной, граф Бофор прислал ему записку:

«Если вдруг увидитесь с моим братом, передайте, что я помню о нём, и люблю его, хотя иногда и думал, что ненавижу».

За период безвластия в МИ-6 граф Бофор похозяйничал в закромах знаменитой разведки без зазрения совести, которую герцог Эдинбургский справедливо считал химерой: технические сотрудники всех разведок — потенциальные предатели, часто в маске благородных борцов за свободу информации, хотя действительно идейных среди них мало, но именно они самые полезные и ценные идиоты. Убеждения и принципы — товар дешёвый, нужно только грамотно разыграть мизансцену, а выгода очевидна. Борьба за правое дело — всегда хорошее прикрытие для самых низменных целей. Прямых доказательств вины S.W., а уж тем более герцога Эдинбургского, граф Бофор не нашёл, но интуиция мешала ему на этом успокоиться.

Сэр Джон — странный выбор на должность руководителя МИ-6. Он не тёмная, а никакая лошадка, ставку на которую почему-то сделал король: без его благословения это назначение вряд ли бы состоялось. Официальная биография разведчика — как минимум на половину ложь. После личного знакомства на базе Лунных операций, граф Бофор решил предметно заняться прошлым этого с виду невзрачного человека. Внешность так часто обманчива! К разговору с племянником результатами расследования он ещё не располагал. Раскрывать историю инициалов в записях Элеоноры не было никакого желания. Тогда пришлось бы объяснять мотивы своих поступков. А этого делать граф Бофор не любил. Хорошо, что племянник увлёкся линией таинственной жрицы. Как раз она не интересовала дядю абсолютно.

Кто убил Журналистку? Вопрос открытый. Обилие камер видеонаблюдения без труда позволило вычислить посыльного, который оставил документы у дверей её квартиры. Журналистка не соврала, да и не смогла бы при настойчивости Эди. Парень посыльный оказался полностью зомбированным со стёртой памятью. Это технология Людей в чёрном. Очевидно, что за Журналисткой следили и визит Эди не остался незамеченным, это его просчёт, но кто мог ожидать, что ситуация сложнее, чем выглядит? Журналисты так часто пытались вторгнуться в жизнь загадочной семьи, что это стало привычным. Убили, чтобы замести следы? Следов то, как раз кот наплакал, можно сказать — нет следов, а лишь догадки.

Скорее всего, Журналистка решила проверить хотя бы часть информации, потому что большая часть — только что не фантастика. Писать о семье драконов в наше время? Уже два десятка лет известно, кто королевская семья — это рептилоиды! Даже не смешно, как было в первое время. Махинации на бирже — более подходящая тема. Скорее всего, с этого она и решила начать, но совершила фатальную ошибку. Она посчитала, что враги криминальной семейки, лучшие помощники в деле разоблачения. Не учла, или не поняла, что информация обоюдоострая. Утонуть вместе с конкурентом, не в духе финансовых воротил. Вероятно, её удивившая осведомлённость и стоила ей жизни. В контактах Журналистки нашлись несколько фамилий, подтверждающих эту версию. Стоило так же учесть, что уже после опломбирования полицией, квартира Журналистки была вскрыта и подверглась буквально разгрому. Компромат искали?

Ирония в том, что единственный человек из семьи, с кем удалось пообщаться Журналистке — Ричард. Условности светской жизни предполагают участие в различных благотворительных и не очень мероприятиях хотя бы изредка. Ричард считал такую помощь неважно кому и почему — высшей формой общественного лицемерия. Бедные требуют справедливости, а им предлагают милостыню. Филантропия! Ангел вообще никогда не посещал подобные мероприятия. Ричарда смиряла мысль, что благотворительность в современных условиях такой же бизнес, как и любой другой. На одном из собраний некого благотворительного фонда, про который он знал наверняка, что это часть структуры по отмыванию денег, Ричарда непринуждённо, сразу, после того как их представили, иначе невозможно, взяла в оборот каштановая брюнетка, возраст которой застрял между 30-ю и 50-ю. Лицо стандартной голливудской красавицы второго плана в фильмах категории «G», то есть сексапильно неопасной для детского возраста, как, впрочем, уже и для молодых мужчин.

Маргариту представил человек, про которого Ричард так и не вспомнил, откуда он его знает. Обычная скука, бессмысленные разговоры, парад бриллиантов на шеях престарелых див. Такое можно увидеть в голливудских фильмах о неком сочинённом высшем свете. В действительности это голливудские фильмы задали формат фальшивого шика и блеска, упорно приучали женщин радовать мужчин не только своими прелестями, но и подаренными ими же украшениями, вынуждая мужчин к лицемерной галантности. Роскошные балы прошлого — выдумка киношников, которая шагнула в массы нуворишей. Мы думаем, что фильмы делают из жизни, даже если это фэнтези, но фильмы делают нашу жизнь. У каждого своя сказка.

— Вас трудно застать на таком приёме. Вы человек загадочный, — озадачила своей откровенностью Маргарита.

— Вы сплетни собираете? — ответил ей также неучтиво Ричард.

— Да! Я журналистка, — совсем уж неожиданно призналась Маргарита.

— Не знал, что тут будет пресса. Не пришёл бы, — честностью на честность ответил Ричард.

— Вы правы! — согласилась Маргарита. — Дело журналистов — уничтожать правду, откровенно лгать, извращать, очернять, лебезить перед маммоной и продавать свою страну и свою расу за хлеб насущный. Среди вас нет ни одного, кто осмелился бы написать своё честное мнение, а если бы и осмелился, то оказался бы на улице в поисках другой работы. Мы - инструменты и вассалы богатых людей за кулисами, таких как вы. Мы прыгающие валеты, нас дёргают за ниточки, и мы танцуем. Наши таланты, наши возможности и наши жизни — всё это собственность других людей. Мы интеллектуальные проститутки.

— Ого! — не удержался от просторечия Ричард. — Вам прямая дорога в Парламент! Там такие речи любят!

Маргарита, как само собой разумеющееся, взяла Ричарда под руку и получила в ответ обжигающе холодный взгляд.

— Ох, простите, Ваша Светлость! — Маргарита отдёрнула руку. — Разумеется… Я веду себя вызывающе?

— Есть, немного, — согласился Ричард, которого общество экспрессивной дамы начало утомлять, хватило пяти минут. Уж лучше светская болтовня, которая для того и придумана, чтобы языку воли не давать, там, где это неуместно. — У меня есть хороший знакомый, уже можно сказать, даже друг и ангел хранитель. У него есть все основания ненавидеть людей. Но он бы ответил на ваш пассаж о коллегах — все люди разные.

— Он оптимист! — похвалила, как отвесила оплеуху Маргарита. — Пусть так. Тогда я лишь о себе. Как бы я могла попасть в такое общество, будь я правильной и честной?

— Чего же вы от меня хотите? — настало время прямого вопроса.

— Я хотела бы написать о вас, о вашей семье, о вашей резиденции, — объявила Маргарита.

— Свяжитесь с моим секретарём, пришлите вопросы, — предложил Ричард. — Правое крыло Резиденции два раза в неделю открыто, как музей. Закажите себе экскурсию.

— Вы боитесь моих вопросов? — усмехнулась Маргарита.

— Нет! — резко ответил Ричард. — Я не стану отвечать на них, даже если они о погоде!

Ричард резко раскланялся и оставил прилипчивую даму в одиночестве. Она произвела на него неприятное впечатление. Наверняка хотела удивить своей неординарностью, а выставила себя ведьмой.

Эта встреча осталась «за кадром», в окончательный монтаж случившегося она не попала, потому что ничего не прибавляла к общей картине, разве что характеризовала убиенную, как особу настырную, поэтому точно выбранную для намеченной провокации. На счету независимой журналистки и блогерши действительно было несколько успешных скандальных расследований.

Дядя явно не был настроен на обстоятельный разбор полётов ни во сне, ни наяву. Разговорить подлеца и разведчика с пожизненным стажем — на это Ангел и не рассчитывал. Так, лишь довёл до сведения. Да и положение младшего обязывало к корректности.

— У меня дела, извини. Надеюсь, мне ещё пока не нужно спрашивать разрешения тебя покинуть? — задал дядя вопрос с ответом, встал с дивана и, не прощаясь, пошёл к выходу, только теперь заметив зеркало больше, чем в человеческий рост, прислонённое к стене. - А это ещё что?

— Старинное, хочу в зале поставить, — объяснил Ангел.

— Твоей бабушке оно бы не понравилось, и в библиотеке ему не место! — категорически заявил дядя.

В этом момент дверь отворилась, и в проёме предстал Майкл с подносом.

— Положено подать чай, а простого лакея не пошлёшь! — получив удовольствие от немой сцены, объяснил Майкл. — Дворецкий боится вас обоих до смерти. Считает, что вы тут подерётесь, а он вдруг это увидит. Не хорошо! Вот я его и выручаю.

— Майкл! Мальчик мой. От тебя я такой глупости не ожидал. Похоже, родные пенаты превращаются в дом дураков! — с этими словами дядя покинул библиотеку.

Бездушное зеркало вдруг ожило, затуманилось, по нему прошла лёгкая рябь и пропала, когда из него вышел Эди. Он не прятался ни внутри, ни за стеклом. Он стал как зеркало на фоне зеркала. Для него это было проще, чем стать вариантом книжных полок: слишком много мелких деталей. А у зеркала достаточно встать и не отражаться. Человек смотрится в Эди, а видит себя. Люди рассуждают о сложности своего мозга, но он в ряду примитивных во вселенной. Заставить человека видеть то, чего нет, или не видеть того, что перед ним — не трудно. Вообще, люди склоны верить во всякую ерунду, лишь бы не верить, что их обманывают. Их образование, культура и общество подавляют критическое мышление.

— Шеф, я тебя огорчу… — ответил Эди на жёсткий взгляд Ангела. — Эмоции твоего дяди — как по битому стеклу голыми ногами вдоль границы, за которой спрятано его эго. Наверняка могу только сказать, что он тебя по-своему любит, но ты для него не совсем ты, а кто-то ещё. Двойственность какая-то. В заговоре вряд ли участвовал. Это бы прорвалось. Но что-то не договаривает. Откровенности от него не жди. К тому же употребляет Чёрную Гу. А это хорошая защита от таких, как я. Но вот про Фермена… По совокупности информации предательство для него как самоубийство: свои же и сожрут. Да и, по сути, он человек слова, хотя и обстоятельств тоже, но в меньшей степени.

— Моё недоверие — лучшая рекомендация для дяди. Иначе он не станет Фермену помогать: будет саботировать, сто причин найдёт. Дядюшка — шкатулка с сюрпризами. Знает, что висит на волоске: шаг в сторону и марсианское Гестапо ему раем покажется. Удивительно, что в заговор не вписался. Или не вписали. Нигде ему веры нет.

— Опасный ты человек, Эди! Трудно от тебя спрятаться, — сказал Майкл, поставив на стол поднос с чайником и чашками.

— Да, капитан, тебе от эмпатов лучше подальше держаться, — согласился Эди. — А вот «человек» — это сильно сказано!

Майкл отмахнулся от последнего замечания Эди, потому что даже Макса, очевидного инсектоида, человеком называл.  

Само повелось, что Эди с Майклом и Ангелом на «ты», но никогда не называет их по именам и запретил это своей команде. Имена вызывают образ и становятся адресом в астральном плане. Это опасно. А «Шеф» и «Капитан» — как на деревню дедушке.

 Между тем эмоции Ангела наливались свинцом и собирались в кулак, как для удара. Такого никогда раньше не было. Тяжесть в отношениях Эди и шефа копилась исподволь. Спросить об этом прямо Эди не решался. Виделись они урывками, всё внимание особой охранной команды было сосредоточено на Ричарде, провокации против которого не исключали, но он вёл себя, как обычно, отказался изменять свой распорядок дня и встречь, и не сбавлял политической активности, которую считал лучшей защитой, чем затворничество в Резиденции.

Эди чувствовал в последнее время, что при встрече с ним Ангел закипает, как суп на медленном огне, но сдерживает себя. Это пугало. Против псионики дракона Эди бессилен, беспомощен, он жертва. И взрывная разрядка явно назрела. Об этом вопила каждая клетка тела Эди. Нужно бежать, спасаться, но невозможно сдвинуться с места. Эди сидел на библиотечном диване, словно его пригвоздили. Псионическая сила Королевских Драко — их основное оружие, обычного они не носят никогда.

— Ты зашёл кстати. Как тебе это? — Ангел взял со стола один из листов и передал Майклу. — Наши люди в Голливуде. Даты, отели, время… Да, мне уже никогда за ними не угнаться. Хотя бы вкус не дурной…

— Хрень это! — отмахнулся Майкл, не читая. — Забудь!

Майкл из тех, кого, даже если поймают в момент измены, будет утверждать, что это не то, чем выглядит. В пикантной ситуации поведение идеальное: хуже только раскаяние и чувство вины. Эди нужно было гнать в шею, если бы он не знал об изменах Майкла. И дважды гнать, если бы он сказал об этом Ангелу. Только кажется, что положение сложное. Эди не кривил душой, считая, что честность убивает интимные отношения. Он бы ничего не хотел знать об изменах любимого, или любимой.

Сложность с Майклом была в другом. Эди беспокоился о его безопасности больше, чем о безопасности Ангела, который ещё как может за себя постоять. Драконы — однолюбы. Такая у них биология. Это не означает абсолютной верности, которая скорее извращение, чем норма. Но если не станет Майкла, то что станет с Ангелом? Если наоборот, то Майкл по-человечески переживёт, у людей нет такой жёсткой привязки. Хотя, кто знает? Может быть, и не стоит так упрощать? После случайного секса эмоциональное состояние Майкла не изменялось ни на йоту, хотя даже чашка хорошего чая иногда производила на него впечатление. Его настоящая и единственная сексуальная эмоция — это Ангел. Странно. Зачем тогда изменять? Но к Майклу парни липнут, словно мёдом намазано. Не убивать же их за это!

— Как получается, что кто-то ещё следит за моим неверным? — Ангел поймал взгляд Эди и держал его, словно крепко взял в руки. — Почему кроме тебя это ещё кто-то знает?! Ты же понимаешь, чем это грозит всем нам!

Удар нанесён. Сознание Эди мутилось, перехватило дыхание, он схватился за горло, пытаясь вздохнуть.

— Джей! — закричал Майкл. — Остановись! Прекрати!

Ангел ослабил хватку и закрыл глаза. Насрать три короба на измены. Ангелу дали понять насколько Майкл под прицелом. Мысль об этом невыносима!

Эди откинулся на спинку дивана и хрипло дышал. Он бы умер с открытыми глазами, потому что не мог отвести взгляд от Ангела. Пришло ощущение тела. Эди нервно пошевелил руками, проверяя, есть ли они ещё у него. Неуверенно встал на ноги, и, пошатываясь, вышел из библиотеки.

— Ты… — Майкл не находил слов, в сердцах махнул рукой, и вышел следом за Эди.

В детстве Ангел ощущал dракошу отдельно от себя. Он с ним разговаривал, помогал ему прятаться от случайного внимания посторонних. Так было. Но постепенно Ангел стал dракошей, а dракоша — Ангелом. Разделённость пропала, но пришла сила, искушающая к власти над людьми. Это природа дракона, помноженная на человеческое стремление доминировать. В припадке гнева Ангел чуть не убил Эди! Но он не хотел этого. Такое случилось впервые и ошеломило Ангела. Искры гневливости последнее время проскакивали, что, конечно же, не делает ему чести, но не убивали, а действовали не более чем раздражение от чьей-то неисполнительности. Сила настолько окрепла, что управлять ей становилось всё сложнее и сложнее.

Ангел вышел из библиотеки, прошёл по длинному коридору в центральный зал. Нужно было найти Майкла и Эди, чтобы всё исправить. Один со своей силой Ангел — пустое место. Без друзей и близких он и не человек, и не дракон. Он чёртов гибрид! Генетическая причуда!

С балкона Ангел увидел сидящих на газоне у дома Майкла и Эди. Они курили травку. Она вроде конопли, но не земная и под закон не попадает. Когда Ангел молча присоединился, его как бы не заметили. Эди — мастер самокруток. Он их очень ловко мастырит и у него всегда есть в запасе — в портсигаре из кожи марсианского раптера. Она очень плотная и не звенит в металлоискателе. С непривычки травка сильно забористая. Эди уставал от людей, от их эмоций, которые на него обрушивались. Покурив, он погружался в свой придуманный мир и там отдыхал. Ангел и Майкл просто ловили кайф. Строить в воображении миры у них не получалось.

— Ты так когда-нибудь нас прикончишь! Прекращай, — наконец нарушил молчание Майкл, передавая Ангелу, раскуренную сигаретку.

— Хорошо, — согласился Ангел. — Это не я. Это dракоша раздухарился.

— Чудовище ты моё! — Майкл приобнял Ангела. — Куда я от тебя денусь? Всё тело болит, как отпиздили!

Эди сидел, сбросив все свои маски-доспехи, которые гасили его природную яркость, не нужную, даже вредную для работы. Русый, зеленоглазый чуть не до изумрудности, кость тонкая, но сложение крепкое. Парень — заглядение. Будь он альфонсом, или Жигало, то катался бы сыром в масле. Это сейчас популярно. Толпы богатых одиноких в постели женщин жаждут утешения. Эмоция Ангела стала для Эди как в первую их встречу — волнующей, волшебной, манящей, удивительно красивой. Dракоша умеет расположить к себе, понравится, снять стресс. Это его приёмчик. Эди подумал, что лучше умереть от гнева дракона, чем от человеческой руки. Это его осознанный выбор и судьба одновременно. Человеческий мир — гибельное болото, даже когда сулит сладкие пряники, он для звёздного семени хуже смерти. Обиды не было. Горько, что прокол за проколом. Ангел прав.

— Кто-то посчитал, что зеленоглазых среди людей два процента. Не все ваши, но верный признак, — сказал примирительно Ангел. — Набери группу эмпатов людей. Они ненадёжные, лёгкой жизни ищут. Устрой им лёгкую жизнь. Будут обманкой. А со своими парнями мою и Майкла маски порепетируйте. Вот и посмотрим, что за хвост к нам уцепился. — Ангел сделал короткую паузу. — И предательство никто не отменял. — Эди отрицательно качнул головой. — Не скажи! Мы уже однажды крепко обожглись на людях, которых любили, и которым верили. — Ангел немного помолчал. — Простите меня. Я не нарочно. Ладно… Дела. У меня встреча с князем Альбертом. — Ангел поймал обеспокоенный взгляд Майкла. — Нет. Ты для него чужой. А я — свой. Открытым он не бывает, но всё же…

— Это такой мужчинка-колобок? — вспомнил Майкл.

— Скорее, шарик из говна, — не согласился Ангел.

— А ты у нас король переговоров, которые всегда заканчиваются дракой! — не удержался от иронии Майкл.

— Не тот случай! — не стал вдаваться в подробности Ангел.

Оставшись одни, Майкл и Эди сидели молча: разойтись мешала возникшая между ними недосказанность. Начал Эди:

— Вы стали мне семьёй. И это всё усложняет. Я не хочу становиться между вами, но покрывая тебя, делаю только хуже. Ты сам видишь, к чему это привело.

— Что бы между ним и мной не случилось, мы всегда разберёмся. Всегда, — уверенно ответил Майкл. — Не береги нас друг от друга. У нас много врагов. Вот это твоя забота. Твоя сила на их силу. А глаза у тебя действительно зелёные. Я как-то не обращал внимания…

Майкл дал понять, что разговор окончен. Эди поддержал перемену неприятной обоим темы:

— Он всё замечает. Человек-дракон.

— Для кого как! — не согласился Майкл; в таком аспекте он никогда про Ангела не думал.

Ричард встретил Майкла в коридоре, если считать коридором анфиладу комнат Резиденции, и остановил его, сказав, что нужно поговорить. В кабинете они сели друг напротив друга в креслах. От командно-застольной позиции Ричард отступил — она для посетителей и просителей, а не для близких.

— Джей отправился на встречу, которая меня беспокоит. Не смог его отговорить, — начал Ричард.

— С колобком говнюком? — уточнил Майкл. Ричард улыбнулся и кивнул головой. — Пообещал, что без драки обойдётся.

— Как ты с ним управляешься? У меня это никогда не получалось, — признался Ричард.

— Никак. Зачем? Мы себе доверяем, — уверенно ответил Майкл.

Странно прозвучало «себе» вместо более уместного «друг другу». Майкл не оговорился. Они доверяют своему чувству, которое одно на двоих. У Ричарда хватило такта не расспрашивать — как это? Ответ в сказанном. Им так правильно. И не об этом он собирался поговорить.

— А тебе не кажется, что Джей излишне скор на расправу? — Ричарда это больше, чем настораживало, но меньше, чем пугало; пожалуй, это его беспокоило больше всего, когда он искал выход из непросто сложившейся ситуации.

— Не кажется. Я и сам такой. Видишь ли… — не согласился Майкл. — По-другому от нас бы уже косточек не осталось. По нам сейчас поминки бы справляли.

— Да… Ваша вооружённость до зубов впечатляет, как и ваша безоглядная решительность, — не стал спорить Ричард.

— Тебя это смущает? Если ты о заповеди «не убий», то мы давно её переступили. Это вопрос риторический, — без тени сомнения продолжил Майкл.

— Нет. Я о другом. У нашей семьи всегда было много врагов, а Джей прибавляет их с космической скоростью. Всех не поубиваешь. — Ричард перевёл разговор в тактическую плоскость.

— Ничего не поделаешь! Не мы эту войну развязали. В ней нет невиновных. — Майкл не понимал, куда клонит Ричард.

— И то, правда. Как сказал поэт, покой нам только снится. В детстве мне частенько приходилось отдуваться за Джея. Я был для него стенкой, за которой он прятался. А теперь — наоборот. Не могу к этому привыкнуть, — то ли сожалея, то ли досадуя на себя, сказал Ричард.

— И не хочешь перебраться в наши угодья, — напомнил Майкл.

— Нет, мои корни здесь. Что я буду делать в вашем мире? Капусту выращивать, отрешившись от мирской суеты? Не серьёзно! — в очередной раз подтвердил Ричард свой отказ покинуть Землю.

— Будешь сеять мудрое, доброе вечное где-нибудь на Тау Кита. Аннушка за тобой босая по горячим углям побежит куда угодно. — Майкл пошутил, коснувшись главного, как думал, опасения Ричарда.

— Уверен? — не без иронии спросил Ричард.

На самом деле и Анна категорически против, как считала, бегства с Земли. Она заботилась о сыне. Ему на тау-китянке придётся жениться? Дело не шуточно шло к тому, что он — будущий король маленькой, но гордой страны, истеблишмент которой не видел другого выхода для спасения не такой уж символической, как думают простофили, монархии. Газеты не стеснялись приставки «Его величество» принц Вилли. Прочую королевскую семью это, мягко говоря, беспокоило. Имиджмейкеры брата Анны умоляли Кронпринца не заострять внимания на вздорном, безграмотном преувеличении безответственных журналистов. Дискуссия о судьбе Короны всегда некстати. Королева спивалась: когда-то красавица превратилась в обрюзгшую тётку. Её рейтинг стремительно падал. Рейтинг блеклого, парадно-бессмысленного Кронпринца манекена колебался на уровне статистической погрешности. Мнение по разным вопросам бесспорно популярной, острой на язык Анны интересовало общественность больше, чем мнение её матери, от банальностей которой мухи дохли. А лишь одно несерьёзное детское интервью, озаглавленное «Ребёнок из рода Меровингов», сделало Вилли любимцем миллионов. На вопрос журналистки, с лёгким подвохом, о родителях, не удержалась-таки, мол, как ты относишься к тому, что твоих родителей иногда критикуют и все это широко обсуждают? Мальчик ответил: «Я очень люблю своих папу и маму. А те, кому они не нравятся, пусть катятся к чёрту!». Журналистку уволили. Ричард попросил впредь не пиарить сына. Неспроста Анна дала разрешение на интервью с Вилли, что греха таить, она хочет в будущем увидеть своего сына королём. Да и своей жизни вдали от Земли не представляет.

— Так чувствую. Она такая, — уловив сомнение в вопросе Ричарда, уточнил Майкл. — Я за своим побегу. У нас не всё сладко, но главное остаётся. Как я с ним управляюсь? Как он со мной управляется, вот вопрос?

— У него особая способность с детства, — свернул с неудобной для него темы Ричард. — Он околдовывает людей, которые могут его защитить. Он так в клетке и выжил. До сих пор не по себе, когда думаю, через что он прошёл. Когда в нашем доме появился, то влюбил в себя прислугу, на всякий случай, если опять в клетку посадят. Они только что на руках его не носили. А по ночам он кричал страшно. Меня аж дрожь пробирала. Не знаю, что ему снилось. Могу предположить.

— Он говорит, что не помнит, — у них не возникали поводы делиться рассказами о детстве. Майкла это устраивало. Он и сам не любил глубоких воспоминаний.

— Всё он помнит, — возразил Ричард. — Вспоминать не хочет. Тебя он тоже околдовал?

— Нет. Слово дал, что «нет», и что никогда не станет этого делать, — об этом однажды разговор был. Майкл же не слепой. Вить из людей верёвки у Ангела не всегда получалось, а с явными врагами не получалось вовсе, но стоило человеку проявить малейшую приязнь, и пиши пропало — друг, пусть и не на век, но на время, пока в нём есть заинтересованность обольстителя. — Я ему верю. Я бы почувствовал. Знаю о его фокусах!

— Ну, ну… — не стал спорить Ричард. — Надежда умирает последней. Но она и убивает. Нет никаких причин надеяться на что либо.

— Ты это к чему? — Майкл снова не понимал, куда клонит Ричард.

— Это мой абстрактный рецепт личного счастья, — объяснил Ричард.

— Ты философ! — почти серьёзно, чтобы не обидеть явной иронией, ответил Майкл.

— Нет. Не люблю философию, — отказал философам в признании Ричард. — Скорее, мудрец. Мудрость и философия — это разное, хотя в истоках, были одним.

— Сам себя не похвалишь… — не стал сдерживать свою обычную ироничность Майкл.

Ричард не обиделся. Спрятаться за образ грубоватого простачка — любимая игра Майкла.

— Делай то, что ты можешь, с тем, что у тебя есть, там, где ты находишься.

— Стоик ты наш! — показал Майкл неожиданные познания в азах философии. — Я тебя услышал. Но это ничего в нашей жизни не меняет.

— У ошибки есть свойство: она осознаётся, когда уже ничего исправишь, — продолжил Ричард. — Что сделано, то сделано. Я о том, что давайте торопиться неспеша.

Не трудно было понять, в чей огород булыжник:

— Почему ты говоришь об этом со мной, а не с ним?

— Ищу поддержки у тебя, — огорошил ответом Ричард.

— Я ни черта не понимаю в политике, поэтому в ваши споры встревать не буду, — обозначил свою позицию Майкл.

— Я согласился, что в этой войне нет невиноватых, и добавлю — не будет и победителей. Система не позволит. Сейчас она лишь отступила, — объяснил своё опасение Ричард.

— Система? Пауки в банке! — презрительно сказал Майкл.

— Отчасти ты прав, но, всё же, это поверхностный взгляд, — не согласился Ричард с упрощением Майкла. — Люди склочничают всегда и везде. Это мелкий уровень противоречий. Принципиально другое. Место в системе и сохранение системы — это как между Сциллой и Харибдой. Наши семьи, в собирательном смысле, всегда стояли у руля власти и не намерены уступать своё место кому бы то ни было. Если вернутся к нашим баранам… Для того, чтобы закрепить новое положение нашей семьи, мне придётся не один раз переобуться на ходу. Джей это поймёт. Я надеюсь, что и ты не сочтёшь меня за предателя.

— Я произвожу впечатление недоумка? — задал Майкл вопрос, конечно же, риторический, но уместный в рамках замороченного разговора. На Ричарда иногда нападало глубокомыслие на мелком месте.

— Мы с Джеем прошли закалку бабушкиным воспитанием. Только в этом разница, — поспешил загладить свою оплошность Ричард и резко сменил тему. — К слову… Ты не представляешь, какой у Джея был гардероб брендовой одежды. И как легко он от него отказался, как и от много другого из привилегированной жизни, когда дядя сосватал его в вашу космическую школу. Я удивился.

— Может быть, униформа — его фетиш, — насмешливо предположил Майкл.

— Если о фетишах, то ты его фетиш! И это тоже удивительно, — серьёзно ответил Ричард.

— Нам часто говорят, что мы невозможная пара. Ты же знаешь! — напомнил Майкл.

— Знаю! — согласился Ричард.

— Если бы не ты, и твоя семья, мы бы даже не смотрели в сторону вашего мира. Но Джей привязан к тебе. Это и мне передалось, — отставив шутки в сторону, сказал Майкл.

— Верю. И тоже вас люблю. Но я земной человек. И с этим ничего не поделаешь! Рефлексирую, ворчу, сомневаюсь… — самокритично выразился Ричард. — Вы меньше этому подвержены. Не суди строго!

***

Словесная перепалка с Графиней, это ещё не casus belli. Добиваться её смещения никому не возбраняется, а вот для войны нужен серьёзный повод, например, нападение на Резиденцию Бофоров, как это уже случилось. Тогда даже недруги не посмеют возразить против ответных мер. Графиня умна, попытка коврового бомбометания не её стиль, а истерика исполнителей, для которых освобождение Ричарда Бофора, что кара небесная, как это и произошло. Игра Графини не очевидна, нахрапом к стенке не припрёшь. Ангел подозревал, что кроме подстрекательства параноика Императора, Графиня намеревалась подослать убийц в камеру подследственного, да не успела. У остальных фигурантов заговора для такого злодейства кишка тонка. Как это доказать? Отопрётся, обвинит в клевете. При этом можно не сомневаться, что Графиня уже дала команду своим ассасинам уничтожить Ангела. Но это тайная операция, её аристократической общественности, как происки Графини, не предъявишь: мало ли врагов у Звёздного лорда, готовых стереть его в порошок? Нужно выманить самозваную королеву иллюминатов на оперативный простор открытых боевых действий. Даже в этом случае на её стороне семья Императора и Габсбурги, которых раздражает публичное кровопролитие в их рядах на потеху простолюдинов.

Графиня всегда была истеричной, а с возрастом это стало болезненной проблемой, к тому же власть развратила её до безобразия. Сумеет ли она удержаться во вменяемости, если её раззадорить как быка на корриде, мельтешением поганой тряпки перед носом? Ангел приготовил для Графини поистине иезуитское испытание: он отправился её свергать к человеку, который меньше всего для этого подходил.

Князь Альбер Сераф из рода Орсини-Розенбергов и состоящий в отдалённом родстве с Габсбургами своей знатностью никогда не кичился, считая её больше напускной, чем практической. Его титул — отголосок Священной Римской империи, и не идёт ни в какое сравнение с титулами князей Рима как прошлого, так и настоящего, а значит в современной жизни не более чем приставка к имени. Живёт князь Альберт для своего положения скромно: не зная, с кем имеешь дело, трудно заподозрить в нём одного из богатейших людей, как минимум, Европы.

Прямой предок князя Альбетра был кавалерийским генералом в наполеоновской армии и умел не только лихо махать шашкой. Он оставил после себя знатное наследство с семейным заветом покупать землю, потому что бог создал её однажды и другого раза не предвидится. Вторая мировая война изрядно имущественно потрепала все аристократические семьи Европы, но к рождению князя Альберта эти печальные последствия остались далеко в прошлом. Состояние семья не только восстановила, но и приумножила. Решающий же рывок к росту благосостояния сделал князь Альберт с его страстью к землевладению и редкостным инвестиционным чутьём, опорой которому стала блестящая образованность и десятилетний опыт работы в собственном семейном банке. Он его продал, как только подвернулась подходящее предложение, не считая банковское дело своим призванием, особенно в окружении транснациональных акул бизнеса.

Виноградники в Италии и Франции, виноделие, лесные угодья в Нижней Австрии и Штирии, энергетика, сельское хозяйство, участие в проектах инвестиционных гигантов BlackRock и Vanguard — всё это скрепляется усердием князя Альберта в зарабатывании денег. Согласно индексу миллиардеров Bloomberg, он входит в список 500 самых богатых людей мира. Стоимость земель, к владению которыми причастен князь Альберт через различные и вполне легальные схемы, трудно поддаётся оценке, но речь идёт о многих миллиардах, например, в долларах. Земля — сама по себе валюта. Состояние, которое достался князю Альберту по наследству, он как минимум удесятерил

Внешность князя Альберта нельзя назвать выдающейся, даже запоминающейся — так, пухленький дяденька бодрячок неопределённого после сорока до восьмидесяти лет возраста, очень светский, приятный во всех отношениях, но совершенно не безобидный. Князь Альберт — заместитель Графини во Всемирном совете безопасности Верхней палаты Дома Витта. Это примерно, как заместитель Гитлера.

Плебеи любят рассуждать о вырождении мировой аристократии. Отчасти, так и есть, но лишь отчасти. Действительно, изрядную долю земельных владений князь Альберт приобрёл у разорившихся мелких аристократов, которые не сумели воспользоваться своим стартовым преимуществом в жизни. Бесспорно, что лишь с парой шиллингов в кармане, он никогда бы не стал миллиардером. В Европе нет места для американской мечты, как, пожалуй, нет её уже и в Америке. Сын вахтёра так и останется вахтером, если не по профессии, то, по сути. А вот богатства, накопленные аристократией за века, не дают ей утонуть, какой бы кризис в обществе не разразился. Она живее всех живых, умирать не собирается, как и уйти с политической арены. Исключение — революция в России. Она поколебала мировые устои глубинной власти, её аристократию. Этого России не простят никогда! В какие бы одежды ни рядилась её новая власть — это никакого значения не имеет. Россия — вечный враг, и она должна быть уничтожена, как только даст к этому малейший повод, с которым ей обязательно помогут.

Резиденция Дома Витта — это небольшой комплекс трёхэтажных зданий на границе Испании и Франции. Раз в полгода здесь проводятся собрания Всемирного совета управляющих и Управления всемирной безопасности. Место живописно спланировано под дикую природу и обнесено высокой кованой оградой. За скромными, не претендующими на дворцовую роскошь довольно тривиальными фасадами в стиле а-ля Европа 50-х, не угадать внутренней изысканной роскоши. Резиденция полностью автономна: своя электростанция, своё коммунальное хозяйство, а также тюрьма, крематорий и лобное место. Гильотина Графине не нравится, что-то личное, она предпочитает традиционного палача для своих врагов. Зал заседаний, судебный зал, ресторан, офис князя Альберта в купе с вспомогательными помещениями находятся в основном корпусе резиденции, соединённым с другими зданиями подземными галереями наподобие паутины. Небольшой отель, где каждый номер президентского класса. Дом развлечений, где члены Совета и судьи могут найти себе отдых на любой вкус. Графиня не скупилась, поощряя греховность своих подельников.

В горнолыжный сезон здесь бурлила великосветская тусовка. Частный аэропорт находится в десяти километрах. В остальное время случались наезды знати, но изредка. После заседаний Совета Верхней Палаты два раза в год в наземной части особняка устраивались торжественные приёмы, излишества и роскошь которых изумила бы простолюдинов даже в высоких чинах и званиях, но не вызывала удивления у аристократических духовных братьев и сестёр, словно после усердного труда они зашли перекусить в рабочую столовую. Пиршествами их не удивить. Куда больше их интересовал сексуальный десерт: проститутки и проституты прямо с высокой пробы порнухи. За один вечер удовлетворители аристократической похоти зарабатывали несоизмеримо больше, чем снимаясь у обычно скупых дельцов секс-индустрии в надежде однажды урвать своё у богатых мира сего. Некоторые даже находили привязанности, пусть и недолгие. Сложно с педофилами, коих в глубинной власти пруд пруди. Для них предусмотрен особнячок. Одурманенные наркотиками жертвы насилия не понимали, где находятся, как они здесь оказались и почему не в силах сопротивляться истязателям. На всякий случай пользователи детишек прикрывали лица масками, но не из стеснительности друг перед другом — этого не требовалось. Однажды некто из обслуги, проявив невероятную изобретательность, заснял некого очень важного господина за совокуплением с мальчиком, и сподобился на шантаж. Наивность, глупость и жадность слуги привела его на плаху, а семью — к ликвидации. В педофильной секции и в переносном, и в прямом смысле, жарко: детей после употребления умертвляют газом и кремируют. Иногда, по прямому указанию Графини, их забирают неизвестно кто, куда и зачем. Лучше этого не знать.

Комната для казни, идеально обустроенная для расчленения тел и последующей их утилизации, соседствует с Залом Судей, который в свою очередь соседствует с залом заседаний Верхней палаты. Лишение жизни отрубанием головы — это единственный, без вариантов, приговор за нарушение порядков, установленных Графиней как для обслуживающего персонала, так и для именитых аристократов. За время её правления сменились четыре палача: один — спился; второй сошёл с ума, возомнив себя десницей божьей; третий — распустил язык; четвёртый — воистину любит свою работу, всегда рубит головы с огоньком, с задором приговаривая, даже если на плахе женщина: «Вот тебе сучий потрох!».

Сложный механизм обслуживания Резиденции, включающий в себя технический персонал, в миниатюре повторяет общее устройство обслуживания закулисной власти, без зазрения совести попирающей ей же декларируемые законы и мораль. За благопристойной фасадной витриной чаще всего бездна лжи и порока. Не всегда аристократические гнезда аналог вертепа, но исключения тенденцию не отменяют. Глубинной власти приписывают сатанизм, но для неё это лишь ролевая игра, позволяющая расцветить досуг ритуальными ужастиками. Драконовский режим секретности сходок правителей смертельно перемалывает судьбы голыдьбы, поступившей в услужение господам мира сего. Кому-то везёт в лотерее беспрекословного подчинения подняться до управленца и войти в круг особо доверенных; кто-то находит выход своим криминальным наклонностям, с удовольствием выполняя самые грязные поручения; чья-то собачья верность — результат врождённой эмоциональной тупости. Людей с неповреждённой психикой, и уж тем более законопослушных, среди приспешников титулованных убийц, мошенников и развратников, нет. В последние годы политика найма обслуги слегка изменилась. Своих рабов стала поставлять криминальная мафия: их семьи оставались на родине в заложниках. После трёх лет верной службы у Графини невольников, хорошо вознаградив, отпускали. Языком никто не болтал: рассказать о том, в чём участвовал, значит покрыть позором себя и всю свою семью на веки вечные, не говоря уже о тюремном сроке, или расправе за нарушение молчания.

Наверху, в роскошных залах — рай, внизу, в подземельях — ад. Это в духе Графини. Увы, нет другого способа держать людей в узде, как держать их за тестикулы. Страх — лишь подспорье. Речь не о компромате. Он страшен для политиков, окаймляющих глубинную власть, для которой компромат — ничто. Помехи для привычного образа жизни — вот наказание!

Занятное приключение случилось с одной из самых мрачных должностей в Резиденции.

Третий по счёту палач Графини, человек преданный, с характером стойким нордическим, на пике своей карьеры усовестился рубить головы. Это история берет начало задолго до того, как в новостных лентах стали трубить о коллапсе мировой банковской системы. Непорядок с финансами был всегда во все времена. Когда очередная волна злоупотреблений банковских менеджеров смыла в унитаз несколько крупных начинаний Графини, она решила навести порядок по-своему. Выявить наиболее токсичных управленцев особого труда не составило. Чтобы не выносить сор из избы, ещё больше вызывая такой чисткой недоверие к финансовым институтам, уличённых в бизнеснепотребстве тайно казнили. Так на плаху сразу попало двадцать человек.

После феерического завоевания власти в Доме Витта, когда Графиня без жалости расправилась со своими недоброжелателями, смертные приговоры аристократическим отщепенцам и проштрафившейся челяди выносились три-четыре раза в год. И вдруг за один месяц двадцать! Головы рубить, не хлеб резать. Но не потому что устал махать топором, а в силу смутных душевных переживаний, палач дал слабину. Запьянствовав в баре местной деревушки, он вдруг неожиданно для себя разоткровенничался со случайным собутыльником. Спонтанная исповедь стала для палача роковой. Внимательный слушатель оказался полицейским не при исполнении служебных обязанностей. Докладывать начальству он не стал, решил, что для себя пригодится. Попытка понаблюдать за тщательно оберегаемым местными властями объектом, закончилась провалом. Попался! Служба безопасности у Графини лучше, чем самая образцовая. Отпираться полицейский не стал и выложил всё как на духу, после чего предложил свои услуги: он с детства мечтал отрубить кому-нибудь голову, собирал мемуары палачей прошлого и настоящего, сожалел, что не довелось родиться в эпоху нацистских концлагерей. Над ним сначала посмеялись, но чем чёрт не шутит? И предложили проявить себя, расправившись с непростительным болтуном. Новый палач рубил голову своему предшественнику неумело: удалось только с третьего удара топором. Но опыт — дело наживное. Полицейский офицер стремительно продвинулся по службе, совмещая её с должностью палача. Мечты сбываются! Можно сказать, его жизнь удалась и стала гармоничной.

В банковской среде прошёл пугающий слух о бесчинных расправах с нерадивыми управленцами. Тогда-то и посыпались прыжки без парашюта из офисов крупнейших банков. А началось это после расследования европейскими и американскими регуляторами скандала со ставкой LIBOR, которая играет важнейшую роль в ежедневной практике банков всего мира: лондонские банкиры сговорились о её фальсификации для своей выгоды. Разоблачения, многомиллиардные штрафы потрясли банковское сообщество. За несколько лет публично самоубились 50 банкиров. Большинство из них контролировало крупные суммы инвестированного капитала: кто-то оплошал, кто-то проворовался и попался, у кого-то нервы сдали, а кому-то, что не исключено, помогли уйти в мир иной добрые самаритяне. Наверняка некоторые из самоубийственно почивших посчитали за лучшее свести счёты с жизнью, чем попасть в смертельные объятия Графини. Иронична смерть одного из прыгунов. Он сиганул с четырнадцатого этажа Ocean на West Avenue, в Нью-Йорке, обезглавив себя на перилах, прежде чем попасть на встречное движение. Но, несмотря на скандалы и чистки порядка в банковской системе как не было, так и нет, и она продолжает разрушаться, разрушая весь мир.

Мог ли князь Альберт отказать во встрече лорду Ангелу? Да, не объясняя причины. А князю Рима Ангелу Бофору из рода Меровингов? Это вопрос! Но неожиданно вмешалась Графиня, у которой глупо спрашивать, откуда она узнала? Наблюдение Графини за своими соратниками общее место, а не секрет. Князь Альберт не сомневался, что Графиня приложила руку к злоключениям Ричарда Бофора, который стоял у неё как кость в горле своим высокомерным нежеланием подчиняться рекомендациями для Палаты лордов, публично высмеивая её энциклики. Пойти в открытую против семьи Бофоров она опасалась. Они хотя и не из первых рядов «pater principum et regum»(Отцы королей и князей), но и не последние в аристократической иерархии. Теперь, когда маски сброшены, князь Альберт оказался между двух огней, не желая принимать чью-либо сторону. С Ричардом Бофором у него хорошие деловые отношения. Не трудно предположить, о чём будет говорить Ангел, он этого не скрывает, что приводит Графиню в бешенство. Независимо от характера и содержания встречи с ним, князь Альбер может оказаться между молотом и наковальней. Увильнуть не дала Графиня, категорически порекомендовав строго побеседовать с младшим Бофором, да ещё и в Резиденции Дома Витта, откуда будет вестись прямая трансляция в её кабинет в замке на острове Арран у западного побережья Шотландии. Путь Графини к успеху — это путь к мстительному превосходству над другими, с ней можно не согласиться, но ей нельзя отказать. Князь Альберт предпочёл бы встретиться с Ангелом в каком-нибудь из своих замков во Франции, или в Австрии, где конфиденциальность была бы гарантирована. Впрочем, неизвестно, что хуже. В любом случае, даже чёрт не знает, во что выльется мнительность Графини! Её стиль управления — непредсказуемость поведения и решений.

Свирепость Ангела в борьбе с врагами своей семьи под стать свирепости Графини, с которой она борется за свою власть. Князь Альберт опасался, что в силу своего высокого положения в Доме Витта, окажется сопутствующей жертвой схватки двух хищников. В довесок к мрачной перспективе Графиня прислала свой самолёт с тремя её особо доверенными опричниками. Уж не собирается ли она отрубить Ангелу голову? Это было бы складно. Такой поступок Графини — верное самоубийство. Даже знатные и заклятые враги Бофоров ей этого не простят, потому что мысленно поставят себя на их место: казнить князя Рима — это не слыхано! Но тогда князь Альберт избавился бы сразу от двух угроз — со стороны Графини и со стороны безмерно раздухарившегося кровожадного мальчишки. Пофантазировать не грех, а вот в жизни так просто не бывает. Хотя бы потому, что счастью, или несчастью, но Графиня ещё не совсем из ума выжила.

Трудно даже предположить для каких целей задумывалась комната, ставшая кабинетом князя Альберта. А понять, почему он выбрал её, невозможно даже ему самому — так накатило! Если кто-то спрашивал, он отвечал и в шутку, и всерьёз, что был голос свыше. Как устоять перед такой рекомендацией! По большому счёту интересантам это было безразлично: у каждого своих тараканов в голове хватало. Кабинет шести угольный и в каждой из стен по массивной дубовой двери. Потолок стеклянный с раздвижными шторами из очень плотного материала, так что солнце не досаждало. Никуда особенно, куда бы нельзя зайти из коридора, выходы не вели. До князя Альберта комнату захламили всякой хозяйственной всячиной и сломанной мебелью.

Устройство кабинета отвечало странности помещения: большой стол князя Альберта стоял на небольшой, всего в две ступеньки, возвышенности. Для посетителей на полу ниже стоял диван и журнальный столик, а на нем, на ажурной подставке, микрофон. Общение происходило по громкой связи, все разговоры записывались. Князь Альберт не доверял выскородным господам ни в малейшей степени. Чаще всего к нему приходили с доносами под видом заботы об улучшении деятельности Совета. Графиня появлялась на заседаниях крайне редко, но даже в её присутствии председательствовал князь Альберт. Она ему доверяла, как умела доверять, если вообще это умела. На собраниях Верхней палаты, всегда по такому случаю холодная как лёд, Графиня никогда не участвовала в обсуждении чего бы то ни было, она только слушала и затем выносила решение часто такое, словно и не слышала о чём шла речь. В кабинете князя Альберта могла закатить истерику, почему-то обвиняя его в беспробудной тупости аристократического как бы парламента. Интересно, а какой парламент, в какой замечательной стране не сборище лицемеров и прилипал к власти?

Конечно, не альтруизма ради, князь Альберт терпел тяготы общения с Графиней. Усердное служение Маммоне — условия обязательное, но недостаточное: без связей и, особенно без информации, желательно инсайдерской, вряд ли можно выбиться в миллиардеры, а ещё труднее сберечь деньги и активы. Разведка Графини стоила обедни! А её международный авторитет в среде коррумпированных политиков разночинцев, или репутация крайне опасной женщины, как кому угодно, открывали двери самых высоких кабинетов, куда просто с тугой мощной даже на порог не пустят. В связке власть и деньги на первом месте власть. Упрёки в адрес монархии и аристократии ничто по сравнению с охлократией, которая захлёстывает мир.

Ангела до дверей кабинета проводил лакей. Ни секретаря, ни помощника у князя Альберта в Резиденции не было. Ни к чему. Лишние глаза и уши для Графини, пристальный пригляд которой въелся во все поры Резиденции. Дом Витта — оплот её легитимности, которая изначально, мягко говоря, спорна. Но даже шепоток на эту тему будет стоить шептуну головы.

— Князь Альберт! Дорога заняла больше времени, чем я прикидывал, — после намёка по поклон объяснил Ангел свою задержку: джентльмен никогда не опаздывает, но может задержаться. — Кто-то больший VIP, чем я, зафрахтовал ваш аэропорт.

— Да, скромность нынче не украшение, — как бы согласился князь Альберт.

— Не моё, точно, — подтвердил Ангел.

Князь Альберт никогда не занимался своей одеждой, он даже о ней не думал. За него об этом думал камердинер. Князь Альберт послушно принимал все его рекомендации, как и, по какому случаю, выглядеть, сам и рубашки бы себе не выбрал. Ангел удивил его напускной щеголеватостью костюма, словно сшитого для роли Жигало в театре. Так на деловую встречу не одеваются. Это раздражало, потому что, можно не сомневаться, на раздражение и рассчитано. Однако, всё же обаятельный мерзавец! Ко всему прочему князь Альберт не любил красивых мужчин, так как сам мужской привлекательностью не отличался.

Ангел хотел было предстать на встрече в генеральской форме, но передумал: банально и желание произвести впечатление брутальности. Можно не сомневаться, что Графиня станет незримым участником встречи. Ангел выбрал легкомысленную эклектичность в одежде, словно на бал маскарад собрался. Угрозы от светского хлыща — дополнительное оскорбление для Графини. Князь Альберт, плутонический — как его окрестили соратники по бизнесу, сами, не имеющие ни чести, ни совести — Ангелу не нужен, встреча с ним не о нём, и не для него. Если получится зародить у Графини сомнение в верности её слуг, то и хорошо. Не получится — ну и ладно!

— Аэропорт частный, и нам не принадлежит. Не обессудьте, — соврал князь Альберт в ответ на нескромную шутку Ангела о VIPах: аэропорт может принять ещё с десяток личных самолётов, но борт Графини закрывает эти воздушные ворота, такое правило: — Не будем терять времени на любезности, светскость тоже не ваш конёк, что известно. Располагайтесь, пожалуйста. Признаться, вы меня озадачили своей просьбой о личной встрече. Не проще было бы обойтись видеообщением?

— Вопрос деликатный. Нынешняя связь — это по секрету всему свету. Вам ли не знать? — Ангел не скрывал иронии.

— Да уж… И так… чай, кофе не предлагаю. Уверен, что откажетесь. Перейдём сразу к делу, — насмешку о связи князь Альберт понял.

— Ваше отношение к мнению, что время Графини закончилось? — с удовольствием пошёл в лобовую атаку Ангел.

— Без комментариев! — отбил провокационный удар князь Альберт.

— Понимаю ваше положение. Ответа и не ждал. Обозначил свою позицию, — не стал настаивать Ангел.

— Хочу напомнить. Вы не участник дома Витта. Если у вас есть претензии к Графине, вы можете высказать их ей лично, — предложил князь Альберт вариант, который его больше всего устраивал.

— Уже высказал. Участнику дома Витта за это отрубили бы голову. Я не пытаюсь склонить вас к заговору, действую открыто. Дело в том, что энергичность Графини давно вышла за границы вашей организации. — Ангел ещё раз попытался вовлечь собеседника в разговор.

— И кто же установил эти границы? Вопрос риторический. Что вы знаете о Графине? — слегка поддался князь Альберт.

— Кровавая ведьма и самозванка! — категорически заявил Ангел.

— Основательный ответ! О вашей некроважадости мы наслышаны, — усмехнулся князь Альберт.

— Если бы кто-то захотел сравнять с землёй вот это ваше уютное гнёздышко, как бы вы поступили? — не сдавался Ангел.

— Если в моё отсутствие, то не стал бы возражать. И это не моё «уютное гнёздышко», как вы выразились. Вы настолько наивны, чтобы не сказать, глупы, что не понимаете, как устроена власть? Думаю, ни то ни другое, — с раздражением ответил князь Альберт. — И не пойму, чем я могу быть вам полезен?

— Вы правая рука Графини, — объяснил свою настойчивость Ангел.

— Рука, нога… Бросьте вы это! Я всего лишь секретарь Совета дома Витта, — отмахнулся князь Альберт.

— А она королева иллюминатов, — презрительно дополнил Ангел. — Надо же такое придумать! Вы правы, я не жажду справедливости, что было бы странно, если не глупо в нашем мире. Я лишь защищаюсь. Нападает она. Ваше дело, чью сторону выбрать. Не ошибитесь. Я раздавлю эту гадину, не гнушаясь никакими средствами. А вы, если сумеете подхватить падающий дом Витта, то моя семья не будет возражать.

Графиня для поколения Ангела — живая мумия. Его не интересовало, кто займёт её место. Ставка на князя Альберта сомнительна. Он явно человек для ролей второго плана, но почему бы не пощекотать его честолюбие? А заодно позлить Графиню попыткой вбить клин между ней и её ближайшим помощником?

— Очень незаманчивое предложение. С устранением Графини, говорю чисто гипотетически, на её место объявиться много претендентов. Мне не хочется участвовать в оргии властолюбцев, где каждый устремиться поиметь конкурента. А вы знаете, что это ваша бабушка пристроила безродную аристократку в дом Витта? — князь Альберт выдержал паузу: Ангел словно с разбегу ударился о стеклянную стену. — Да, да… — продолжил князь Альберт уже назидательным тоном, мол, не всё то, чем кажется. — Королеве было безразлично, кто представляет корону в захудалой аристократической организации. Не допускаю мысли, что Герцогиня ошиблась в выборе. В людях она разбиралась. Нет, нет… Графиню она выбрала не случайно и не из жалости. Так ваша бабушка запустила процесс реанимации задряхлевшей европейской аристократии, как и всей европейской закулисы. Великая женщина! Я тогда был молод, как вы сейчас. О Графине ничего не знал… Зато теперь знаю. Вам её не одолеть.

Князь Альберт с досадой сообразил, что совершил непростительную ошибку, ввязавшись в дискуссию, а пуще того — назвав Графиню «безродной аристократкой». Вот уж по Фрейду!

— Это моя забота, а не ваша. Моя семья её породила, моя семья её и уничтожит. Буду считать это завещанием бабушки, — ответил Ангел не лучшим образом, закончив совсем уж несуразицей.

Бабушкино участие в возвышении Графини принципиально ничего не меняло: подробность, конечно, пикантная, но как неудачный соус к мясному блюду. Насколько помнил Ангел, обошлось без дружбы семьями с королевой иллюминатов. Конечно же, Герцогиня была заядлой манипулянткой людьми, а это всегда опасность получить ответный удар. Расхлябывать приходится внукам. Если взглянуть шире, то человечество только и делает, что преодолевает ошибки прошлых поколений, громоздя на них уже свои новые, и нет этому ни конца ни края.

— Какая… — у князя Альберта чуть не вырвалось слово «наглость», но он сдержался: опасному засранцу лучше не грубить. — Не надейтесь, что я начну обсуждать с вами ваши планы. Но отдаю вам должное, своим предложением вы поставили меня в сложное положение. Этого достаточно, чтобы закончить нашу встречу.

Но закончить не удалось. Зазвонил телефон на столе. Графиня! Теперь обоим отрубит головы? Князь Альберт с неохотой снял трубку. Его опасения не вполне оправдались, что радовало, головы пока останутся на месте. Огорчало намерение Графини арестовать Ангела. Она так и сказала — арестовать! Хрен редьки не слаще. Чем арест лучше отрубленной головы? На самом деле, это похищение, незаконное удержание. И выглядит так, словно князь Альберт заманил младшего Бофора в ловушку! Графиня рубит сук, на котором сидит её правая рука всей жопой в полной жопе!

— Это очень не благоразумно, — стараясь никак не интонировать фразу, возразил князь Альберт. Графиня словно и не услышала, и он повторил уже с выражением. — Это очень, крайне не благоразумно!

Графиня бросила трубку. Подумав мгновение, князь Альберт нажал одну из кнопок на пульте рядом с телефоном. Не выполнить приказ Графини он не решился. Мысль о том, что это никак не облегчает его положение, а даже ухудшает, пришла в голову, и не подействовала сразу. Но обожгла, когда открылась дверь справа, и в кабинет вошли опричники Графини. Это пиздец что такое! Приличного слова для характеристики ситуации не нашлось. Князь Альберт стал не столько невольным участником похищения, сколько опасным свидетелем. Как вариант — Графиня от всего отопрётся и тогда лучше молчать, словно ничего не случилось. Но вряд ли это прокатит. Беда! Вот сволочь.

В кабинет вошли трое — два парня и девушка. Та самая из семьи Медичи. В детстве её дразнили Настя-сопля за частое шмыганье носом.

Ангел понял, что засиделся и встал с дивана. Троица приблизилась, перекрыв путь к двери, в которую он вошёл. Парни в рубахах цвета венозной крови, одетых на чёрные футболки. Брюки заправлены в обувь, напоминающую солдатские берцы. Без оружия, только наручники в кольцах на широком поясе. Настя — в чёрных брюках типа шаровары, в такой же обуви, как у парней, и в нестесняющей движения серой блузке. В руках у неё нунчаки, она ими поигрывала, стояла впереди парней.

— Настя-сопля из дома Медичи! — поприветствовал девушку Ангел.

— Волосатик! — ответила Настя.

В детстве Ангел, подражая легенде о длинноволосых королях Меровингах, носил волосы до плеч.

— Какая встреча! И кто бы мог подумать. — Ангел как бы удивился.

— Не придуривайся, — грубо ответила Настя. — Надеюсь нам не придётся применять силу?

Парни за спиной Насти напряглись.

— Нет, — спокойно ответил Ангел. — В отличие от вас я не мастер восточных драк, если вы от меня этого ожидали.

Один из парней выглядел неприятно, словно его в детстве крепко уронили на лицо и оно осталось приплюснутым. Зато другой — почти модельной внешности. Ангел решил с него не начинать. Настя с детства не красавица, а повзрослев, и вовсе превратилась в дурнушку: у неё вытянутое лошадиное лицо, некрасивый нос, блеклые, неопределённого цвета глаза и мужская стрижка. Как раз тот случай, когда красота — страшная сила, и с каждым годом всё страшнее и страшнее.

Князь Альберт прикрыл ладонью глаза, слегка почёсывал лоб, так скрывая своё смятение: его волновала лишь собственная судьба, а не судьба Ангела. Последствий не избежать. Разве что объявить Графиню сумасшедшей. Она мастерица тайных, исподтишка убийств. Зачем ей устраивать это шоу, вовлекая в него князя Альберта?

Ангел неожиданно передумал убивать незваную на встречу троицу. Мысль о модельном парне отвлекла и потянула за собой другую. Почему бы не сдаться? Дать отпор он всегда успеет, хотя Насте, следовало бы снести голову сразу. Ангела предупредили о её садистском характере и кровавом следе, который за ней тянется. Она командирша убийц при Графине. Ангел протянул руки вперёд, подставляя их для наручников. Графиня явно приготовила для него что-то мудрёное, иначе бы её ассасины уже попытались его прикончить. Впрочем, кто знает: вывезут, куда куда-нибудь в лес, чтобы кабинет не пачкать.

Пленника вывели через открытую дверь, которую князь Альберт мысленно называл адской: кто в неё вошёл, тот уже на этот свет не возвращался. За Ангела спрос другой, чем за безответных бедолаг. Это единственное и пугающее отличие. Годы службы Графине приучили князя Альберта не рефлексировать по поводу исчезновения неугодных ей людей прямо из его кабинета. Это происходило изредка, без душераздирающих сцен и без последствий: просьба выйти через именно ту дверь не вызывала у посетителя беспокойства, а у хозяина кабинета эмоций. Что происходит по ту сторону двери, князя Альберта не интересовало. Своей вины он не признавал, считая происходящее происходящим помимо его воли, принимал это как данность, которая от него не зависит. На всё божья власть, или дьявольская, кому как угодно. Но теперь случившееся круто изменит его жизнь, если на неё ещё остаётся время.

Ангелу сковали наручниками и руки, и ноги. Такого опыта у него ещё не было. Крайне неприятные ощущения: острое желание освободится и невозможность вырваться. Наручники сами по себе наказание. Шагать они не мешали, но махать ногами уже не получится. Вероятно, всё же похитители думают, что он тхэквондист, или каратист, или что-то такое. Они не понимают, что пока Ангел жив, то не он, а они в его власти. Внешняя безобидность и покорность Ангела смертельно обманчивы. Враги на это покупаются и обычно даже не успевают пожалеть о своей ошибке.

В машине конвоиры зажали Ангела собой с двух сторон на заднем сидении. За руль села Настя. От неприятного парня и пахло неприятно; от модельного — ничем не пахло. Вероятно, для мужественности одеколоны у них не в чести. Зато от Ангела исходил лёгкий аромат сексуальности. Похоже, модельного парня это смущало: он отвернулся и упорно смотрел в окно, словно там было что-то, чего он не видел раньше. Неприятный парень тупо смотрел вперёд. Ехали не долго. В аэропорту их уже ждал самолёт с гербом Графини и два истребителя F-16, возможно НАТОвские. Не новьё, но всё равно уважуха! Хотя и понты. Кому может приспичить сбивать самолёт Графини? Ангелу, например. Он как-то не подумал о такой возможности. Но тогда бы истребители Графине не помогли.

Стюарт, без сомнения, по совместительству вышибала-телохранитель, мужчина лет после тридцати, не удивился скованному наручниками пассажиру. Телефон у Ангела ещё в кабинете князя Альберта забрал неприятный парень. В салоне самолёта он демонстративно положил его в какую-то коробку, давая понять, что на геолокацию можно не рассчитывать. Ряд кресел на троих был только в хвосте и без иллюминатора, там и расположились. Ангела дополнительно пристегнули к креслу ремнём, но не обычным, а как автомобильным, и сильно затянули. Подошла Настя и остановилась, вероятно, ожидая, что скажет пленник. Ангел не доставил ей такого удовольствия. Его спокойствие не было похоже на покорность. Молчание — источник силы.

— Я бы тебе просто раскроила голову. Не пойму, что она с тобой возится! — сообщила Настя, на самом деле, хорошую новость: Графиня не собирается убивать Ангела, во всяком случае, пока.

Взлетели не сразу. Вероятно, сначала в небо поднялись истребители.

А в это время князь Альберт покинул свой кабинет с мыслью назад не возвращаться. Убьёт Графиня своего пленника, или нет, — не важно. В любом случае, холодная война перешла в горячую: неизбежны жертвы и кровь. Семья Бофоров это так не оставит. Один дядя Ангела чего стоит! Подлейший, вероломный человек, насквозь мафиозный. В реакции Ричарда можно не сомневаться — он только с виду бархатный. На что надеется Графиня? Император и Габсбурги заступятся? Она им давно надоела, как говённая муха! Самонадеянная тварь! При благоприятном для него исходе, князь Альберт навсегда станет токсичным: наплевать, что перед ним закроются аристократические салоны, беда в том, что прекратится поддержка его инвестиционных проектов. Ричард непременно выкрутит руки и BlackRock, и Vanguard, а его дядя ему поможет, после чего господа масоны, набросятся на заманчивые активы, как стервятники на лакомый труп. Миллиарды князя Альберта растают, словно утренний туман. Конечно, с голоду он не умрёт и за социальным пособием в очередь не встанет, но всё же, что за жизнь его ждёт? Даже представлять не хочется. Всё это при допущении, что раньше Графиня с ним не расправится, как с опасным свидетелем её прегрешений перед мировой политической элитой. Дом Витта теперь «Титаник», который легче потопить, чем с ним возится: здесь совершено столько преступлений, что лучше их похоронить в пучине забвения.

Перед тем как уйти, князь Альберт достал из потайного ящика стола пистолет. Оружие в Резиденции запрещено иметь кому-либо, но что за правило без исключений? В комнате связи князь Альберт застал только одного техника, а по протоколу их всегда должно быть двое. Нарушение, но как в сон в руку. Второй, наверняка, у своего любовника официанта завис. Женщин в обслугу не брали, чтобы служебное блядство не разводить, но и с мужиками не проще.

— Перебрось запись последней трансляции на мой телефон! На карту памяти, — скомандовал князь Альберт и положил перед техником на стол свой телефон. — Быстро!

— Но… — техник смотрел, растеряно. — По протоколу я должен спросить разрешение…

Князь Альберт, как заправский ковбой, выхватил из-за спины пистолет. Оружие его маленькая слабость, далеко не бесполезная, и обращаться с ним он умел хорошо.

— Выполняй!

Техник не верил ли своим глазам. Но знал, что говорили о князе Альберте: его называли колобком с зубами акулы, что он якобы натурально загрыз нерадивого слугу, как вампир, впившись ему в горло. Чепуха, скорее всего, но психованный он не меньше, чем Графиня, это точно! Техник быстро настроил Bluetooth, однажды он уже это делал для князя, но с разрешения своего шефа. Мощный телефон, хороший канал, файл в средненьком разрешении скачался быстро, потому что весил немного. Более качественная запись встречи на сервере у Графини.

Убедившись, что всё в порядке, князь Альберт убрал телефон и выстрелил в техника. Иначе никак! Поднимет шум раньше, чем получится унести ноги из Резиденции. Заповедь «не убий» для князя Альберта рекомендация не убивать без необходимости, которая продиктована борьбой за выживание.

На подземной стоянке две машины князя Альберта: одна — основная; другая запасная. На второй, не протокольной, он ездил изредка, чтобы охрану приучить. Графиня не допускала должностей, которые позволили бы человеку вполне насладиться властью. Охрана и технические службы князю Альберту не подчинялись: строгие протоколы и глубокое разделение компетенций не позволяли секретарю Совета самодержавно править Резиденцией; его рекомендации обслуживающему персоналу были в приоритете, если не противоречили их должностным обязанностям. Запасной автомобиль зарегистрирован в гостевом временном режиме, что позволяло избавиться от прослушки в нём, и от обязательного маячка для протокольных машин персонала. Приравнять статус князя Альберта к рядовым сотрудникам охрана не решилась, считая такое послабления режима безопасности незначительным.  

Сев в основной автомобиль, князь Альберт вытащил из телефона карту памяти, телефон отключил и бросил в бардачок. Пересел в запасную машину и достал из бардачка простенький кнопочный телефон, набрал номер.

— Секретарь герцога Бофора, — раздалось в трубке.

— Свяжите меня с герцогом. Это касается его брата.

Рубикона нет, но жребий брошен! Уехать можно куда угодно, но нельзя спрятаться от завоевавшихся сторон. Князю Альберту есть, что предложить Бофорам в обмен на защиту и отпущение грехов.

Пока князь Альберт был занят своим побегом, самолёт Графини набрал высоту и взял курс на Шотландию. Ангел не мучался мыслью, куда его везут. Это не принципиально. Неожиданный ход Графини с его пленением открывал новые возможности для борьбы с ней. Такого подарка от неё Ангел не ожидал. Расчёт не истерику Графини был, но не до степени безумия.

Связавшись с Бладом, Ангел объяснил своё положение и не очень удивился, что о его похищении уже известно. Предательство князя Альберта, пожалуй, закономерно. Трусость и здравомыслие подтолкнули его к, казалось бы, смелому шагу, но на самом деле, это лишь инстинкт самосохранения. Человека лучше всего выдают необдуманные поступки, которые иногда только выглядят как результат зрелого размышления. Теперь поражение Графини абсолютное. Князь Альберт — кладезь убийственной для неё информации.

Связаться телепатически с Майклом не получилось. С ним, это удавалось редко. Развить у человека способности к телепатии возможно, но это очень трудно. Для Майкла уроки с Ангелом и Максом часто заканчивались тяжёлой головной болью. Он терпел и скрывал это. Настырный! Однажды во время учебного сеанса потерял сознание. Пришлось уменьшить дозы преподавательского воздействия до минимальных.

Майкл далеко не говорун, хотя и не молчальник. Это не скрытность, а привычка держать свои мысли и чувства при себе. Майкл только однажды сказал Ангелу «люблю», и то, когда попросил его не умирать после сумасшедших скачков по Вселенной из-за ошибки основного пилота. Как давно это было! Майкл такой. У него очень силен внутренний диалог, а это для телепатии преграда, которая у кого-то как стенка, а у кого-то как дырявый забор. Майклу трудно обнулить свои мысли, чтобы услышать внутренний голос, который как бы и свой, и чужой. Без опыта телепатии это пугает, кажется, что кто-то залез в голову, или заговорил бог. Мощный телепат, как правило, легко устанавливает контакт с людьми, которые, правда, не могут ему ответить, потому что не в состоянии сфокусировать свой ответ. Майкл оказался твёрдым орешком. Его неосознанное сопротивление было сильнее его желания на равных заговорить со своим телепатическим экипажем.

Наверняка, и Майкл, и Ричард сейчас места себе не находят, переживая, поэтому к ним не пробиться через их высокую эмоциональность, которая подавляет восприимчивость к невербальному общению. Телепатический голос Ангела тонет, как в радиошуме.

 Самые примитивные организмы на Земле, с мозгом со спичечную головку, телепаты. Иного способа общения между собой у них нет. Нельзя назвать примитивными, например, рептилий. Они тоже общаются телепатически, например, во время совместной охоты. В очень далёкие времена, когда человек человеку был пищей, люди съели телепатов, которых среди них было немало, за то, что те приманивали свои жертвы пугающе, без слов, насылая вкусные образы трапезы, которой несчастные и становились. Как всегда победила примитивность мышления и страх за свою жизнь. Так телепатия в человеческой популяции исчезла, зато каннибализм процветает до сих пор. Может быть, не всё произошло так просто, но как бы ни было, люди утратили способность понимать друг друга без слов.

Отвлёкшись мыслями о телепатии, Ангел коротал время невольного путешествия, в шутку надеясь, что в окончании из него не приготовят жаркое. Да, черт его знает! Вдруг Графиня, людоедка? Ей бы это подошло.

Далеко не грустное настроение пленника, словно его везут на пикник, а не на расправу, удивляло конвоиров и настораживало. Неприятный парень поглядывал с подозрением, будто есть тайная уловка, которую они упустили. Модельный — смотрел с любопытством. И вдруг Ангел заметил, что у него зелёные глаза. Почему он раньше этого не видел? Очень странно! Сразу вспомнились маски Эди. Звёздное семя? Ангел попробовал проверить своё предположение. Ничего не получилось. Парень закрыт, как надёжный сейф! Вероятно, это его обычное состояние, но это его и выдаёт. Обычный человек напугался бы от чувства, что кто-то шарится у него в голове.

Стюарт-вышибала принёс на подносе три стакана с каким-то напитком и поставил на столик. «Какая забота!» — подумал почти обездвиженный Ангел. Конвоиры взяли крайние стаканы. Модельный ослабил сковывающий движения ремень, и кивнул на столик. Ангел отрицательно мотнул головой. Модельный усмехнувшись, взял со столика стакан, отпил из него и протянул пленнику. Неприятный посмотрел неприятно и неодобрительно. Даже с ослабленным ремнём Ангел не мог дотянуться до стакана. Модельный вложил его ему в руки: нестрогие наручники это позволяли. Напиток оказался минеральной водой без газа.

Ангел не ошибся. Он почувствовал знакомую энергетику, по которой в своё время нашёл Эди. Всё-таки Звёздное семя! Не удивительно, что парень в отряде убийц и точно один из лучших. Кого попало, Графиня за Ангелом не отправила бы, да ещё под предводительством главной ассасинки. Отношения к людям у Звёздного семени неприязненное, поэтому занятия себе они выбирают соответствующие. Но что это меняет в положении Ангела? Пока ничего, кроме дружеского стакана.

Прилетели на аэродром военной базы. Мерседес подогнали близко к трапу, поэтому Ангел только мельком увидел окружающее. Ехали не дальше, чем пешком дойти. Гражданский вертолёт уже был на парах. Ангела больше не пристёгивали. Его спокойное поведение расслабило конвоиров. Летели не больше получаса. Приземлились на крыше замка, так как виднелись стреловидные башенки и даже крепостная стена. Вертолётная площадка для приземления командирского челнока явно не годилась — маловата. По углам охранники с крупнокалиберными пулемётами на станинах. Противовоздушная оборона!

«Думаю, замок Графини. Запад Шотландии. Уточните. Вертолётная площадка на крыше. Места для челнока мало. Нужен световой лифт. Не знаю, когда освобожусь, но, думаю, к тому времени вы подоспеете», — передал Бладу Ангел. — «И успокой всех. Я в порядке. А то знаю, что нервничаете».

«Нервничаем. Ещё как! Держись!» — ответил Блад.

В лифте Ангела развернули спиной к кнопкам управления. Спускались быстро и недолго. Вышли коридор без дверей. Свернули на небольшую каменную лестницу. Снова коридор и зал с несколькими выходами. Ещё метров десять — и камера с решёткой. В предбаннике пост — два охранника, видеонаблюдение, яркий свет, замки на двери решётки — электронный и простой.   

В тюрьмах Ангел не бывал, поэтому ему трудно было оценить класс камеры. Лежанка, раковина, маленький столик и скамейка привинчены к полу, унитаз не отгороженный… Неприятный запах, вероятно, антисептика. Скромно. И чувство, что он здесь не первый. Зато наручники сняли, и оказалось, что это какая-никая положительная эмоция, маленькая радость пленника.

Графиня заставила себя ждать. Давала понять, что она хозяйка положения, миндальничать больше не собирается, а внимание уделит, когда посчитает нужным. Или ждала, что пленник запсихует и попросит о встрече? Вероятно, не без того. Ангел даже заскучал, но прилечь на как бы кровать не решился. Зачем привыкать?

Наконец Графиня удостоила теперь уже узника аудиенции. Старость её всё-таки догнала. Это первое что бросилось в глаза Ангелу. Бабушка Герцогиня никогда не выглядела старухой, а всегда — пожилой женщиной, не более. Как-то ей это удавалось. Графине до старухи оставался один шаг, настолько она сдала. О талии уже речи не было, поэтому поверх широкой, расшитой маленькими золотыми дракончиками, юбки — просторная бежевая блузка. Морщинистая шея спрятана воздушным шарфом с серебряными нитями. Руки выдают старость больше, чем лицо, которое можно нарисовать косметикой. И Графиня, конечно же, в белых матерчатых перчатках. На ногах что-то вроде мокасин. Очевидно, с возрастом у Графини пропал вкус. Ангелу пришла на ум шутка: счастье — это когда смотришь в зеркало, и тебе нравится то, что ты видишь. Вряд ли Графине нравится, то что видит в зеркале она. Но нельзя не отметить, что осанка у неё так и осталась, как у Снежной королевы — гордая, величественная.

Может быть, Графиня ждала вопросов Ангела, или его возмущения и угроз. Не дождалась. Пауза получилась долгой. Ангел равнодушно выдержал её презрительный взгляд.

— Последний король из Меровингов закончил жизнь в темнице, — наконец нарушила молчание Графиня.

— Да. Но умер королём, — уточнил Ангел. — Меровинги, короли по рождению, а не по факту коронации.

— Ты всегда был дерзким мальчишкой!

— Им и остался.

— Посмотрим, как ты запоёшь в этой клетке. А твой брат десять раз подумает прежде, чем мне перечить. Ваша семья многим стала поперёк дороги.

Графиня с большим удовольствием приговорила бы Ангела к четвертованию. Увы, такая экзекуция от её имени обострит и без того непростые отношения с римской знатью. Графине донесли о стычке Императора с Ангелом из-за Ричарда. В сказочные подробности об отрубленных головах телохранителей она не поверила. О ней тоже ходит много всяких фантастических слухов, добрую половину которых Графиня придумала сама. Люди легко верят сплетням, даже самым нелепым, а правду не любят, потому что она всегда неоднозначна и требует напряжения ума. Император зол на Бофоров и вряд ли будет против, если их младшенький у неё погостит какое-то неопределённое время.

— Как же вы мне помогли! — удивил Графиню ответом Ангел. — Вы даже не представляете, как упростили мою задачу. Но вы правы, эта клетка меня уже утомила.

Охранники встали по стойке смирно, когда Графиня вошла, так и стояли как заколдованные. Они знали её нрав: малейшая оплошность и на вылет с высокой стены замка-утеса в море. Ангел хотел было начать с одного из них, чтобы страху нагнать. Передумал. Они подневольные, как и сейчас он. Их клетка — служба у Графини. Снести голову ей? Не вариант. Она ему нужна живая. Графиня не сердобольна, а знает ли она, что такое боль сердца. Говорят, это страшно!

Графиня вдруг побледнела и пошатнулась. Она чувствовала, как невидимая рука проникла ей в грудь, обхватила сердце и стала его сжимать. Что бы ни упасть, Графиня ухватилась за прутья решётки камеры. Ей овладел ужас. Перед Графиней стаял не Ангел, а сама Смерть, которая за ней пришла.

— Откройте! — скомандовал охранникам Ангел. — Или она умрёт. И один из вас тоже, я пока не выбрал кто.

Охранники стояли как вкопанные, не понимая, что происходит. Графиня хотела что-то сказать, но из горла вырвался только хриплый стон. Из последних сил она показала рукой на замок двери в решётке.

— Живее! — поторопил охранников Ангел. — Дама не возражает, и не хочет здесь умереть. Поторапливайтесь, а то без работы останетесь.

 «Что ты сдохла, старая ведьма!» — эта мысль не раз приходила в голову охранников, и не только им: к слугам Графиня безжалостна. Найти работу на острове практически невозможно, а на материке в Шотландии — очень трудно. Графиня любила идеальный порядок и суету слуг вокруг себя. Её несносный характер, стиснув зубы, терпели. Так замок кормил несколько десятков семей. Надзиратели её личной тюрьмы по статусу чуть выше уборщиц. В штат военизированной охраны, которая контролировала внешний периметр замка, они не входили, отношение к ним, как и к остальной прислуге, скотское: не так сидишь, не так стоишь, не так и не туда смотришь. И всё это под настроение Графини, а не из-за реальных оплошностей. Увидев хозяйку их жизни в ужасном состоянии, надзиратели испугались: что если она действительно умрёт? Её не жалко. Работу найти — вот проблема. Этот аргумент Ангела вывел их из ступора. Дверь решётки надзиратели открыли. Графине полегчало.

— Идиоты! Я вас здесь же и сгною! — прорычала, приходя в себя Графиня. Ужас отступил. Осознание того, что её заклятый враг на свободе, пусть и относительной, словно ужалило. — Кретины!

Внезапный сердечный приступ Графиня с Ангелом не связала и смотрела на него с ненавистью.

— Дамы на выход! — скомандовал Ангел, и указал рукой Графине на путь к его свободе.  

Озадаченные надзиратели переглянулись, и по их виду можно было предположить, что они готовы исправить ошибку, бросившись на узника.

— Не стоит этого делать, если хотите жить! — предупредил надзирателей Ангел, и соврал. — Чёрный пояс карате и все такое. Как минимум, покалечу.

Неправильно оставлять надзирателей живыми. Они объявят тревогу. Но и убивать не за что, ведь напасть они не решились.

Опасаясь рукоприкладства Ангела, Графиня, скрепя сердцем и метафорически, и практически, подчинилась. Вдвоём они вышли, можно сказать, на оперативный простор. Но лёгкой победы Ангел не ждал и даже загадал, кого встретит на пути. Действительно, до лифта немного не дошли, их ждала уже знакомая троица.

Отряд убийц, подчинённых лично Графине, прозвали ассасинами в Верхней палате Дома Витта. С историческим прототипом у них общее лишь, то, что и те и другие безжалостные убийцы. Акты исторических ассасинов совершались публично и заканчивались гибелью исполнителей. Как бы их девиз — «Ничто не истина. Все дозволено», придуман уже в наше время. А уж ассасин женщина — это даже за гранью фантастики! Исполнителей убийств для Графини правильнее считать ниндзя, с оговоркой, что они не занимаются шпионажем. Это дело разведки. У ассасинов Графини сложные отношения со спецслужбами, которые обычно предпочитают не замечать сделанную чужаками работу, сваливая её на террористов, мафию, или уличную преступность. Правоохранительные органы послушно следуют таким рекомендациям. Но иногда случается конфликт интересов. И тогда Графиня решительно расставляет приоритеты: не было ни одного случая, когда спецслужба, даже если это ЦРУ, не пошла на попятную.

Ассасины ещё и личная охрана Графини. В замке они дежурят тройками: контролируют аппаратную видеонаблюдения и связи, включая технических сотрудников, которые несут там неусыпную вахту. В распоряжении дежурной тройки удобные апартаменты, где можно по очереди отдохнуть, откуда можно заказать обед из любой точки мира, но этого не требуется: изысканная кухня Графини их вполне устраивает. Отдельная история — сопровождение Графини в поездках. А выполнение особых поручений — это святое дело!

Тройка, забравшая Ангела, одна из самых доверенных. По прилёте они сменили коллег на дежурстве. Замок без присмотра оставлять нельзя. Внешний периметр и обширную территорию вокруг охраняет специальное военизированное подразделение. Бойцы базируются в казарме. Вход в замок им категорически запрещён, как и любому вооружённому человеку. Вертолётная площадка, куда привезли Ангела, техническая. Личный вертолёт Графини находится во дворе замка, а его курс никогда не попадает в зону обстрела крупнокалиберными пулемётами, установленными на крыше. Строго говоря, это брешь в противовоздушной обороне, но она искупается устранением реальной угрозы, оружием, за счёт теоретической угрозы с неба. Протоколов безопасности много, они бывают разные, но не бывают идеальными. Графиня считала, что бережённого бог бережёт, а она лишь ему помогает.

Ангел встретил старых знакомых с улыбкой, и только что руку для пожатия не протянул. За Графиню он прятаться не стал, изображая из неё заложницу, а занял место по правую руку. Словесную перепалку с противниками Ангел посчитал излишней. Главное, избежать нападения: физическая боль рассеивает внимание, уменьшает силу и делает её применение проблемной. Драко никогда не допускают даже мимолётного прикосновения к себе своих жертв.

Человечески череп очень прочная часть скелета. Давлением изнутри его не разрушить. Поэтому под воздействием Ангела, череп сначала покрывался большим количеством трещин. Этого человек не чувствует. Лишь затем внутреннее давление, опускается до горла. Но и этого недостаточно. Вокруг головы возникает мгновенный, как удар вихрь. Он-то и разрывает за долю секунды голову давлением эфира. Похоже, как если бы взорвали арбуз. Обычно целыми остаются уши и фрагменты носа. Смерть быстрая и почти безболезненная.

Голова Насти-сопли оказалась слабенькой. Она даже не взорвалась, а развалилась. Ноги главной ассасинки подкосились, и тело завалилось на бок. Трупы без головы ни вперёд, ни навзничь не падают. Не родись красивой, а родись счастливой. Ни то ни другое в лотерее жизни Насте не досталось.

С неприятным парнем пришлось повозиться. Он набычился и готов был броситься в атаку. Его череп оказался, что каменный. Силы Ангела едва хватило на подготовительный этап. Затем вылетели глаза и голова взорвалась так мощно, что кровью и остатками мозга забрызгало Ангела, Графиню и последнего из троицы, который спокойно, даже с облегчением, словно скинул с плеч непосильный груз, ждал своей участи. Смерть его не пугала. Он много раз смотрел ей в глаза, но она всегда проходила мимо. И вот час настал… Он это заслужил, не вступившись за человека-дракона, позорно участвуя в его похищении. Почему Звёздное семя считает своим долгом защищать Ангела? Это загадка. Возможно, непроизвольно срабатывает псионика Ангела, обращая их в защитников. Жаль, что не на всех это действует. А если посмотреть иначе, то так Звёздное семя находит своего защитника. В любом случае, взаимное притяжение — факт.

Всё произошло так быстро, что Графиня не успела закрыть глаза, чтобы не видеть разыгравшегося кошмара. Она не могла сосредоточиться. Рот Графини был широко открыт, словно она пыталась закричать, но крик застрял в горле. В голове мутилось, волной накатила тошнота. Не в силах сдержаться, Графиня блеванула на труп своей любимицы. Королева иллюминатов привечала дурнушек, красивых женщин своим вниманием не жаловала, их в её окружении не было, даже среди челяди. Парад уродин — прозвание замка Графини среди мужской половины слуг.

Один неуважаемый Графиней писатель прошлого, сказал, что красота спасёт мир. Он вложил эти слова в уста идиота. А люди стали за ним повторять, как попугаи. Но, нет! Красота не спасает мир, а делает его страшнее. За красотой охотятся, её насилуют, из-за неё убивают и сходят с ума. Сколько преступлений совершенно из-за красоты! Это не вопрос, а утверждение. Красота криминальна, порочна и продажна. В замке Графини не было картин старых мастеров — как их авторы, они все испорчены красотой.

Технари в аппаратной комнате с изумлением наблюдали на экранах за короткой стычкой неизвестного с их безжалостными контролёрами, которых они боялись и ненавидели. Поняли картинку по-своему: какой-то бесстрашный чувак ударом кулака раскроил головы ассасинам!

 Ангел указал пальцем на последнего из троицы и мысленно приказал:

— Ты пойдёшь со мной!

Графиня стояла, как пригвождённая Ангел показал ей рукой в направлении лифта. Графиню ещё тошнило. Она осторожно, чтобы не поскользнуться на останках Насти, перешагнула через её труп. Вдруг Графине захотелось спать. Она широко зевнула.  

Подошли к лифту. Ангел хотел нажать кнопку вызова, но парень его остановил, не рассчитав, излишне крепко взяв за руку. Обманул? Но ожидаемого броска не последовало. Парень лишь отвёл руку Ангела и набрал на сенсорном экране рядом с кнопкой вызова цифровой код. Двери лифта открылись. Прежде чем нажать кнопку управления, снова потребовалось ввести цифровой код. Парень показал на подушечку пальца: без отпечатка лифтом не воспользуешься. Ещё один протокол безопасности. Для прислуги лифт в другом крыле замка, но он не спускается ни в подвал, ни подымается на вертолётную площадку. Парень показал пальцем вверх и вниз, так спрашивая — куда? Ангел показал вверх.

Графиня сразу не осознала, что один из троицы остался жив, поняла это только в лифте. Предательство! От него ни один протокол безопасности не спасает. Графине хватило сил с презрением посмотреть на предателя. Ей взгляд говорил — и ты, Брут!

Челнок уже был на месте и завис в воздухе. Посты крупнокалиберных пулемётов выглядели, словно шкварки бекона зажаренные на сковороде. По протоколу, если не поступила команда «отбой», следовало открывать огонь. Открыли и поплатились. Против НЛО, как против лома, нет приёма, окромя другого НЛО, но тогда бабушка надвое сказала.

Из челнока запустили световой лифт. В пространственном конусе свечение возникает в силу процессов, которые в нём происходят. Это совсем не прожектор. Световой лифт — условное название. Внутри него пространство плотнее воды и человек как бы всплывает на поверхность. Ангел жестом руки пригласил Графиню в световой круг. Она шагнула словно на неминуемый эшафот с гордо поднятой головой, совершенно не понимая, что происходит, и что она делает. Во время подъема-всплытия, лёгкая юбка Графини неизбежно задралась, и она инстинктивно пыталась её поправить.

Взгляд у парня был ждущий, просительный: «Это всё? Нашёл и сразу потерял?» Ангел и его отправил наверх. Сам поднялся последним. Ангела встретил Эди с тремя своими людьми. Они настороженно наблюдали за новыми пассажирами.

— Принимай! — сказал Ангел, показывая на парня. — В твоём полку прибыло!

— Я уже понял, — ответил Эди. — Поживём увидим.

Лифт вёл в технический предбанник, чтобы попасть в салон, нужно воспользоваться небольшим ступенчатым эскалатором, как в метро. Тут уж Ангел поднялся первым. В салоне его встретил Майкл: он сидел, развернувшись на командирском кресле спиной к панели управления.

— Я же говорил! Ты без драки, как без пряников! — изобразил строгость Майкл, хотя глаза его, говорили об облегчении, которое он испытывает.

Майкл встал, изобразив символические объятия, потому что костюм Ангела был испачкан кровью:

— В вампиры заделался?

— Типа того, — устало ответил Ангел. — Прости, ссать хочу, сил больше нет терпеть!

Графиню, совсем уже заблудившуюся в новой для неё реальности, усадили в кресло и с ней стал работать один из людей Эди. Его все зовут Максимка. Он русский. Ангел иногда говорит с ним по-русски и однажды его спросил:

— Тебя не удивляет, откуда я знаю русский?

— Нет, — слукавил Максимка. — Я же смотрел сериал про вас. В другой временной линии вы с капитаном русские.

Этого нет в сериале. Вычеркнули из сценария. Голливудские русофобы постарались. Об этом Эди рассказал Блад. В свою очередь Эди рассказал своим парням, наверняка, приукрасив. Его политика — чуть ли не поклонение человеку-дракону и Капитану. Так из уст в уста рождаются легенды. «Им это нужно» — объяснил Эди: «Вы наш фольклор и наша история. Это то «своё», которое никому у нас уже не отнять».

Максимка умеет вводить людей в фазу быстрого сна. Работая в прошлом на бандитов, он так способствовал убийствам неотличимым от несчастного случая. А Графине нужно помочь расслабится, а то, чего доброго, впадёт в душевные сумерки. Через несколько минут она уже спала.

Во время набора высоты Блад сообщил:

— С военной база поднялась эскадрилья истребителей. Думаю, по нашу душу.

— Похулиганим? — раздался из оружейной кабины голос Калеба.

— Нет! — запретил Майкл. — Нам только не хватало мировую войну развязать. Мы же ответственные люди!

Майкл упорно называл всех членов разнорасового экипажа «Чёрного лебедя» людьми, и относился к ним по-человечески, в хорошем смысле, а не в людоедском. Время, когда он был неимоверно крут, за что получил прозвище «Капитан пиздец», давно прошло.

В туалетной Ангел умылся. Какая гадость человеческие мозги с кровью! Как менструация в желе. Так Ангел себе представлял женские выделения.

Новому парню не указали место. Он его выбрал сам в последнем ряду. Ангел подсел к нему и предложил:

— Пора бы познакомиться.

— Стив, — коротко представился парень и, подумав, уточнил. — Вообще-то, фамилия у меня длинная. Я граф, близкий родственник Габсбургов. Думаю, вам не нужно объяснять, что это значит.

— И служил у Графини? — удивился Ангел.

— В отряде много аристократов. В основном выродки. Настя, например, — ответил Стив. — Графиня убила моего отца, казнила за измену.

— Сочувствую!

— Не стоит. Он был дурным человеком. Сволочью. Моё детство — страх, что отец меня убьёт! Понимаю, как звучит, но Графиня избавила меня от него. Отец называл меня дьявольским выродком, убийцей мамы. Она умерла при родах. Он на этом зациклился.

— Тогда это не твой отец, — усомнился Ангел, вспомнив историю Эди, которую не сразу, и как клещами, из него всё же вытащил, чтобы лучше понимать своего ближайшего помощника.

— Я бы рад так думать. Нет. Мой отец, — не согласился Стив. — Иначе не видать бы наследства. От Отца мне достались титулы, поместье, деньги и алчная родня, — продолжил Стив, резко сменив тему. — Когда она послала нас за вами, я не знал… А когда понял, то было поздно. Я, кажется, целую вечность жил с душой, зашнурованной, как солдатский ботинок. В один миг это трудно преодолеть. Страх быть тем, кто ты есть, что тебя раскроют… Я не оправдываюсь. Думал, вы меня убьёте…

— Я понял, кто ты, — ответил Ангел. — Ещё в самолёте.

— Впервые среди своих. Это так необыкновенно! — продолжил свою короткую исповедь Стив. — Такое чувство, что надышаться не могу.

На этой эйфорической ноте Ангел прекратил расспрашивать Стива. Эди прав, время покажет. Звёздное семя — новая раса на Земле. Когда-нибудь они подомнут под себя всё человечество, или уничтожат его, как раковую опухоль. Процесс пошёл, его уже не остановить. Человек-дракон иже с ним собиратель и объединитель Эди — это мифологемы будущего. Если задуматься, то Ангел, помогая Звёздному семени объединиться, подкладывает свинью всему человечеству, совершенно не имея это в виду. Впрочем, Эди, Максимки, Стивы и многие другие когда-то всё равно найдут друг друга.

— Умойся! А то, у дворецкого инфаркт случится, — посоветовал Ангел.

Кровь людская — не водица, но легко льётся и легко смывается с рук, даже если они по локоть в крови. Символически, разумеется, символически! Практически, это ложь, что люди в основном не убийцы. Стратегия личного выживания — именно убийство себе подобных, другого варианта нет. Коллективной разумности у людей не существует, оковы социальности ненадёжны, а объединение в мировое стадо — не спасение.

По прибытии Максимка слегка «подморозил» Графиню на случай её спонтанной истерической строптивости, и она покорно последовала за Эди в глубину Резиденции Бофоров, в историческое подземелье. Сообщение о пленении Графини озадачило Ричарда: поместить её в апартаментах, выделить ей слуг? Пригласить на ужин? Соблюсти закон гостеприимства и правила хорошего тона? Как бы не так! Ричард злился на брата за проявленное им, как считал, легкомыслие, но больше переживал, зная о коварстве кровавой Графини. Видео с Ангелом в наручниках привело Ричарда в нехарактерное для него бешенство.  

В подземелье Резиденции сохранились несколько каменных ниш с вмурованными в стену цепями, сталь которых хорошо сохранилась. Похоже, что, как минимум, до середины 19 века эта подземная тюрьма не пустовала. Бороться с памятью о тираническом прошлом не стали: почистили, навели порядок и сохранили, как было. Пришлось очень кстати. Решение о достойном для Графини месте принял Ричард. Оковы на цепях заменили наручниками для ног, поставили ведро. В полудрёме Графиня равнодушно приняла своё заточение.

***

В Люксембурге, в Люксембургском соборе, который с церковным собором ни имеет ничего общего, находится штаб-квартира Управления всемирной безопасности Верхней Палаты Дома Витта. Туда словно заехал танк, круша всё на своём пути. Сначала в центре мировой связи, который называли Башней связи, отказало оборудование: не всё сразу, но волнообразно. Затем из-за перегрева и аварийного отключения магистрального электрического кабеля перестал работать дата-центр. Решаемые, на первый взгляд проблемы, по мере попытки их решить, приводили к куче новых с неясными причинами.

Дочь Графини, руководитель администрации Управления всемирной безопасности, Мария Гессен-Остерман, баронесса по мужу, неплохо разбиралась в IT-технологиях, но всё равно не могла понять докладов технических сотрудников, которые после путаных объяснений заканчивали словами, что такого быть не может.

Последней выполнили команду Графини о перехвате управления самолётом князя Альберта в Альпах, с дальнейшей утилизацией. Задавать матери вопросы в семье не принято, потому что бесполезно. А вот навлечь на себя этим злобное раздражение — непременно! Марии уже пятьдесят лет, а Графиня обращается с ней, как с незрелой девчонкой. Обижаться глупо. Мать её любит по-своему — сквозь призму своего тиранического характера. Князь Альберт почти друг семьи. Вероятно, что это «почти», включающее в себя сомнения Графини в его полной лояльности, и стало финалом их сотрудничества. Решительность матери в кадровых вопросах Марию пугала, но как бы иначе Графиня продержалась столько лет у власти в атмосфере интриг и предательства?

Мысли о плачевной судьбе князя Альберта испарились, когда начались перебои с электричеством и оборудованием. Трудно представить себе что-то более надёжное и современное, чем техническое и технологическое оснащения, так называемого Люксембургского собора. Ответка за манипуляции с самолётом князя Альберта? Мария отбросила это подозрение. Если судить по заверениям подрядчиков о сверхнадёжности всего комплекса оборудования штаб-квартиры, диверсия такого масштаба никому не по зубам.

Образно говоря, Башня связи рухнула и погребла под собой возможность сообщить Графине о случившемся: связь с замком исключительно по спецканалам, но отказали даже резервные, а за ними и дополнительно резервные. Простые телефоны вообще в помещении штаб-квартиры не работают, что избавляет от необходимости их запрещать, а запрет контролировать. Обычным айфоном Мария не пользовалось уже очень давно: её аппарат сделан на заказ и только для спецсвязи. Да и кому же в замок можно позвонить просто с телефона? Такому негодяю не сносить головы! Ан, нет! У командира охраны внешнешнего периметра в кабинете стоит обычный телефон для связи с местными властями. Мария, копаясь в записной книжке своего спецайфона, молила бога, чтобы нужный номер нашёлся. Она лишь однажды по нему звонила. Повезло! Мария нажала копку вызова по внутренней связи. Не работает! Это полная катастрофа! Мария выбежала из своего кабинета. Заместителя на месте не оказалось. Не мудрено, ему нужно сейчас разрываться на части, чтобы потом внятно оправдываться. На глаза попался секретарь руководителя одного из отделов, который куда-то только что не бежал.

— Стоп! — скомандовала Мария. — Телефон!

Парень опешил, не понимая, что от него нужно грозной начальнице? Управляя персоналом, Мария подражала своей матери.

— Телефон, быстро! — повторила Мария. — Не говори, что у тебя его нет. Уволю!

Увольнять не пришлось. Угроза подействовала. Чтобы позвонить, нужно выйти из центрального корпуса штаб-квартиры и пройти за ограду — это метров триста. Марии не пришлось тратить время: телефон сотрудника работал! А это значит, что перестала работать защита помещений. Глобальная жопа!

Сверяясь с записной книжкой, Мария набрала вожделенный номер. Трудно сказать, чем может сейчас помочь Графиня, но, кажется, нет такой ситуации, из которой она не смогла бы найти выход. Рассказ начальника охраны внешнего периметра, его имени Мария не вспомнила, поверг её в шок. Или пьян, или сошёл с ума! Графиню похитили инопланетяне на летающей тарелке, даже больше — на летающей кастрюле.

— Я понимаю, поверить трудно, — оправдывался начальник охраны. — Но у технарей даже видео есть, как голубой луч Графиню в кастрюлю засосал. Я сам не видел. У них аппаратура отключилась. Но они все в казарме. В замок возвращаться не хотят.

Навалившееся со всех сторон безумие мешало сосредоточиться. Мария в пустой задумчивости вышла из бесполезного без связи кабинета. У дверей её ждал хозяин телефона. Мария не сразу поняла, что ему нужно. Сказал, что телефон дорогой… Телефон? Дорогой?! Мария от злости со всей силы швырнула телефон на мраморный пол и пошла к выходу. К чёрту всё!

***

Ричард не встречал Ангела. Он дождался, пока приведут Графиню, и посадят её на цепь. Королева иллюминатов выглядела убого и явно была не в себе. Максимка слегка переборщил, но исправился, наслав в её дремоту сонного монстра. Графиня вздрогнула, очнулась и в изнеможении села на каменный пол. Осмотрела стены, цепь, заметила Ричарда:

— Ничтожество! Ты пыль у моих ног. Пошёл прочь!

Графиня закрыла глаза в надежде, что когда их откроет, наваждение исчезнет. Но ничего не изменилось. Каменный пол давил снизу, каменный свод — сверху, каменные стены плющили, цепь душила… Графиня потеряла сознание.

— Оклемается, — успокоил Максимка. — У неё шок. Нервишки ни к чёрту. Изломанная баба. По психиатрически — у неё шизотипическое расстройство личности. Среди людей это обычно.

Над психологами Максимка смеялся, потому что «они всегда пальцем в небо», а психиатрию частично признавал. Своё практическое образование он получил в тайной лаборатории ФСБ, где над ним ставили изуверские опыты.

Ричард хотел сказать Графине, что он о ней думает. Но это оказалось пустой затеей. Да и говорить расхотелось. Жалости не было. Как и удовольствия от жалкого зрелища.

Поднявшись наверх, Ричард пошёл к Ангелу и Майклу. Для них в Резиденции обустроили комнату, сделав её похожей на их каюту на «Чёрном лебеде». Это был сюрприз. Впервые увидев, Майкл съязвил:

— Кеше понравится, а то он заскучал на корабле. Нужно как-нибудь взять его с собой.

Ричард постучал в дверь.

— Открыто! — вместо «войдите» всегда отвечал Майкл.

За несколько минут до этого Ангел, успев принять душ, одетый в махровый халат, дурачился, в лицах изображая, как расправился с ассасинами Графини.

— Вот бы видео посмотреть! — мечтательно сказал Ангел. — У неё там всё под запись, даже как серут. У меня в камере унитаз чуть ли не в центре стоял. — Ангел замолчал, сообразив. — Шутки шутками, а если драку в сеть сольют? Интернет звездой стану. Об этом я как-то не подумал…

— Дурачинушка ты простофиля! Всегда опосля думаешь, — ответил Майкл по-русски, довольный хорошим настроением Ангела. — Мы напоследок всю их аппаратуру угробили. Там ничего не осталось. Не беспокойся.

Войдя в комнату, Ричард подошёл к брату, обнял его, как в детстве и сказал на ухо:

— Тебя могли убить, братишка!

— Не могли, — уверено ответил Ангел. — Тебе ещё долго меня терпеть.

Братишкой Ричард не называл брата уже давным-давно. Это больше и важнее любых других слов.

— На Графиню хочешь посмотреть? — спросил Ричард, закончив с наплывом братских чувств.

— Нет! — поморщился Ангел.

— И правильно! — согласился Ричард. Уходя, он показал пальцем на свои часы. — Ужин через час. Из-за тебя задержали. И оденьтесь прилично.

— Прилично — это как? — ехидно спросил Майкл.

— Так, чтобы на вашем фоне Дворецкий английским королём на коронации не выглядел, — объяснил Ричард.

— Я лучше ему расходы на спецодежду урежу. Он это так называет, — ответил Ангел, и они с Майклом засмеялись.

— Ладно. Оставайтесь детьми. Такими вы мне больше нравитесь. Но к ужину не опаздывайте, — повторил свою просьбу Ричард.

Ангелу и Майклу удалось удивить Дворецкого вечерними смокингами. В остальном ужин прошёл как обычно, разве что, шутили больше, чем всегда.

Анна подошла только к десерту и расцеловала Ангела, словно они вечность не виделись. Это всё из-за зловещего переполоха после звонка князя Альберта. Майкл не находил себе места, казалось, что его бьёт озноб. Ричард психовал и ругался неизвестно на кого, и на себя привычного был совершенно не похож. И без того напуганная Анна, напугалась ещё больше, глядя на Майкла и Ричарда. Эди сидел на траве у дома, чувствовал себя без вины виноватым и шмалил свои самокрутки одну за другой. Когда они кончились, пошёл к своим, усадил их в круг и приказал:

— Молитесь!

Кто-то спросил:

— Как?

— Как получится! — ответил Эди.

Человек-дракон уязвим, несмотря на свою псионическую силу. Например, его могут застрелить, или неожиданно на него напасть. Мысли об этом корёжили душу от бессилия помочь. Очень рельефно стало ясно, что Ангел — центр семьи, связующее звено экипажа «Чёрного лебедя», объединяющая сила для Звёздного семени.

Слава богу, всё закончилось благополучно!

После ужина, медленно, смакуя, испив заслуженную рюмочку ликёра, Дворецкий собрался отдохнуть в своём любимом кресле. Его план нарушил Эди, потребовав для Графини хлеба и воды. Какая Графиня? Откуда она в доме взялась? В окно влетела? Дворецкий не понял, но расспрашивать Эди, всё равно, что задавать вопросы себе и самому на них отвечать. Дворецкий принёс на серебряном подносе хрустальный стакан, бутылку минералки, кусочек свежеиспечённого на ужин хлеба и маленькую, красивую булочку.

— Пластиковая бутылка есть? — спросил Эди.

— В нашем доме пластик… — наигранно удивился Дворецкий. Но под взглядом Эди осёкся. — Должно быть у лакеев…

— Одна нога… — начал Эди.

— Понял, понял! — перебил Дворецкий. — Меня подгонять не нужно.

И действительно, минералку в пластиковой бутылке он принёс быстро. Эди взял в одну руку хлеб, в другую — воду. И ушёл. Что это за Графиня, которая пьёт из пластиковой бутылки, закусывая хлебом? В этом доме на все странности никакого удивления не напасёшься. Например, скоро Дворецкий привыкнет сжигать окровавленную одежду. А что такого? Как однажды выразился лорд Ангел: не в химчистку же нести!

Между тем Эди спустился в подземелье. Бросил на пол перед Графиней хлеб и поставил рядом бутылку с водой.

****

Личный самолёт Марии — в аэропорту Ниццы. Хорошо, если автомобили ещё ездят! Мало ли, вдруг это общее нашествие инопланетян на Землю? Увы, оказалось, что пока нападению пришельцев подверглась только штаб-квартира. Это и радовало, в целом, и огорчало, в частности.

До замка Мария добиралась почти три часа. Вертолётка разгромлена, лифт не работает. Спустилась по лестнице во внутренний двор. Прислуга тоже, как испарилась! Но нет, все нашлись в казарме за стенами замка и требовали немедленной эвакуации. Идиоты!

 Выслушав сбивчивый рассказ видеосвидетелей, Мария с их слов представила картину: молодец-удалец, раскроив головы ассасинам Графини, утащил её на небо в летающей кастрюле. Не поверить нельзя, пересказать кому-нибудь — невозможно.

В самолёте Марию настигла хорошая весть, но единственная: американцы узнали о неполадках в штаб-квартире Графини по сбоям на совместном спутнике связи; предоставили свой канал, ATI-шники Марии его переформатировали под коды Башни связи. Хотя бы что-то! Большая часть оборудования восстановлению не подлежала. Остатки собрали в штаб с непонятной компетенцией. Протоколы безопасности, обрушившись, погребли под собой иерархию полномочий.

— Ты заместитель, вот и замещай! — объявила своему заместителю Мария. — Включай смекалку. Меня не дёргай.

Жуткое доказательство рассказа технарей Мария нашла на этаже, ведущем в личную тюрьму Графини. Смотреть на такое без тошноты невозможно. Трупа Стива не было. Факт прозрачный и удивительный: он не трус от слова «совсем», Графиня, при её нелюбви к красавчикам, ему доверяла, а она-то уж в людях разбирается, и так ошибиться! Или он вовсе не человек, а засранец-засланец как бы инопланетян? И грешно, и смешно! Челяди языки не отрежешь, болтать будут. Впрочем, сплетни о замке Графини без этого ходят одна страшнее другой. Местные называют его дьявольским логовом. Так и скажут: дьявол ведьму утащил. Неблагодарные свиньи! Для благоустройства острова Графиня сделал больше, чем власти за сто лет.

В кабинете Графини большой стол с впечатляющим пультом. Каждая кнопка — прямая связь с первыми лицами разных стран мира: Европа, включая Россию, Америка, Азия. Графине не нужно ни приглашения, ни разрешения, чтобы неожиданно явиться к любому президенту, или премьеру. Европейская политическая шваль сплошь её креатуры. Одного хуесоса Графиня в связке с масонами протолкнула в президенты исключительно из-за его имени: это как-то с оккультизмом связано. Мария в мистическую чушь не верила, но, например, всячески поддерживала миф о сатанинской Богемской роще, где не раз бывала на сходках мировой элиты и закулисной власти.

Непременная часть рабочего пространства кабинета — выполненная в форме рамки для настольной фотографии, платиновая пластина, инкрустированная по углам бриллиантами редкого коньячного цвета огранки «Принцесса» массой не менее семи карат; выгравированные витые узоры обрамляют выполненную объёмно, каллиграфически золотом цитату: «По-настоящему возвышенные люди равнодушны к счастью, особенно к счастью других людей», Бертран Рассел. Мария не знает, кто и когда сделал этот подарок матери. Не иначе, какой-нибудь подхалим. А может быть, сама Графиня подарила себе одну из любимых цитат, воплотив её в дорогую и наглядную форму. У неё не было друзей, их заменяли книги. Перечисление авторов заняло бы много места. Среди них Гегель, Гомер, Овидий, Цицерон, Ницше, Шеллинг, Данте… В библиотеке Графини были только те книги, которые она прочитала. Мария в сравнении с матерью невежда, и не только она. Если в окружении Графини кто-то в детстве прочитал «Три мушкетёра» — и то хорошо!

Марии трудно было сесть за стол матери, чтобы её заменить в разразившейся критической ситуации. Графский титул по патенту к наследникам не переходит, а по женской линии и подавно. Все аристократы, снобы и зазнайки. Говорить с ними от своего имени символической баронессы — воду в ступе толочь: на хуй не пошлют, но и толку не будет. На должности руководителя администрации Всемирного совета безопасности Мария крепкая матершиница. Иначе её хитромудровыебанных сотрудников, бряцающих, как доспехами, учёными степенями, не проймёшь. С аристократами так нельзя, нужно говорить гладко, а думать гадко. Для них её должность ничего не значит, а знатности хватает лишь на право быть выслушанной. Не удивительно, что мать продиралась во власть по лестнице из трупов. У Марии нет такого бэкграунда.

Если отрешиться от версии с инопланетянами, общая картина случившегося стала вырисовываться ещё по дороге в замок. Из самолёта Мария дозвонилась до Резиденции Дома Витта. Тот ещё гадюшник! Последний, с кем встречался князь Альберт — младший из Герцогов, Ангел Бофор, чёрт бы его побрал! Улетел на самолёте Графини. Вот так взял и запросто отправился к ней в гости! Как же! А Настя ему в салоне напитки подавала. Если отбросить лепет надзирателей о болезненном приступе Графини, то гостевой комнатой гадёныша стала тюремная камера. Замечательно! Бесспорно, по младшенькому Бофору палач плачет, но брать его в заложники… Мать очень погорячилась! Что на неё нашло? Видать, довёл её мерзота до белого каления. Этот аристократический Маугли ещё всех достанет, так достанет, что мало никому не покажется. Мария отговаривала мать от резких действий: Бофоров простой палкой не убьёшь, кровь Меровингов всё-таки, хотя, что там от той крови осталось, и чёрт не разберёт! Младшенький совсем безбашенный. А дядя Герцогов в смертных грехах, как в шелках. И это потомки атлантов, богов Греции, жрецов Египта. Чушь! Досужие выдумки конспирологов. Мария считала, что они с матерью договорились проявлять спокойствие, на провокации не поддаваться. И на тебе! Такой срыв!

Габсбурги, с ними Мария почти дружна, не помогут: Бофоры на них испокон свысока смотрят. Только Рим может окоротить Герцогов. Вот она, блядь, закавыка! К полубожественному Принцу-императору не пробиться: десятый секретарь доложит девятому и так по всей цепочке… Психопат, любитель маленьких девочек и торговец людьми, через подвластные ему международные криминальные синдикаты. Есть ли мыслимые преступления, в которых Император не участник, прямой, или косвенный? Пожалуй, что таких нет. Он основной владелец Ватикана и «Коза Ностры», его криминальные вотчины — клан Корлеониси, мафия Мальяна, славная преступностью семья Гамбино. Всего навскидку не вспомнить. Перец, перчее некуда! А с Бофорами облажался, позорник!

Папа Римский? Белый Папа. Кусок говна, говном и помазанный! Пустобрёх! Марионетка. Чёрный Папа, он же верховный иезуит, в их псевдо генеральских званиях и должностях Мария не разбиралась, по уши увяз в склоках международных картелей между собой. Его бог — деньги. На Бофоров он никакого влияния не имеет, скорее, что они на него. Хотя Ричард окончил Институт Массимилиано Массимо — супер престижную иезуитскую школу в Риме, Чёрный Папа для него лишь ритуальный авторитет — со всем уважением, но без подданства. Мальтийский орден отпадает. Их глава по инерции считается Серым Папой, но это уже давно в прошлом. Иезуиты подсидели, оттёрли его от Святого Престола. Ричард крупный спекулянт произведениями искусства, поэтому он у мальтийцев, как у себя дома. Картины и прочее — это их вотчина, они партнёры. И куда теперь бедной протестантке податься? Ох уж эти католики!

Обратится к Паллавичини? Они могут надавить на Герцогов через глобальную корпорацию London City, как одни из её ключевых акционеров. Но вряд ли станут это делать. Весть о похищении младшего Бофора, вероятно, уже расползлась по аристократической тусне. Мария представила себе одну из принцесс Паллавичини, лицо которой стилисты рисуют по два часа в день, и без особого успеха. «Прекрасная» Ганя издевательски спросит: «Может быть, вы и меня в заложники возьмёте? С вас станется!». Мама, что ты натворила! Остаётся только негласный смотрящий за иллюминаторской и орденской мафиями, двоюродный дядя Принца-императора. Махинатор, гангстер, склизкий подонок, и ближайший неверный сподвижник Герцогини. Императорская семья верна только сама себе!

Глубоко вздохнув и медленно выдохнув, Мария набрала номер. В Риме ещё не поздно. Потянулось ожидание. Раздумывает, брать ли трубку? Прекрасно понимает, что звонок не с улицы. Наконец ответ:

— Слушаю.

— Здравствуй, Джако! — ответила Мария уверенно, как только могла.

— Понял уже! — грубо ответил Джако. — И не начинай! Вы две охуевшие бабы! Свой нос вечно суёте, куда собака хуй не сунет. Ума палата! Он князь Рима, а не дворняжка подзаборная. Чем думали? Заварили кашу, теперь сами хлебайте. Не звони мне больше, а то людей пришлю. Сучки драные!

Так с Марией ещё никто никогда не разговаривал. Это не просто запредельное хамство. Это финиш! И далеко не победный. Значит скандал в разгаре. Реакция Джако — надёжный индикатор крайнего недовольства Графиней в Риме. Что и следовало ожидать.

Джако отвлёкся на звонок Марии от дележа наследства Графини. Спор вызвало предложение в порядке возмещения морального ущерба передать Бофорам горнодобывающую промышленность Суринама. Актив хотя и многомиллиардный, но у чёрта на рогах и хлопотный, для «Коза Ностры» неинтересный. Или выставить на продажу? Этот вопрос нужно решать с правительством Суринама за взятки. Платить вперёд никому не хотелось. Отдать Бофорам, пусть сами разбираются, тем более что не Суринамом единым богата Графинюшка, вылетевшая из игры, как пробка из бутылки шампанского.

Горевать было некогда. Для вызволения матери Мария собрала группу пока ещё верных Графине ассасинов. На материке её и команду ждали пять мерседесов представительского класса. Пока суд да дело — время заполночь. К Резиденции Бофоров подъехали с рассветом. Километра за два чёрную вереницу тормознул Эди. В джинсах и клетчатой рубахе он производил впечатление простого сельского парня, или слегка простого, если судить по его автомобилю: Эди стоял, прислонившись к багажнику лимонного цвета «Ягуара». Справа и слева на высоте метров десяти зависли дроны, явно не бытового назначения, и странного вида — как если бы четырёхствольный вертолётный пулемёт летал сам по себе с помощью нечистой силы, потому что никаких признаков летательного аппарата у него нет. В огневой мощи загадочных устройств сомнений не возникало.

На переговоры Марию сопровождали несколько нерешительно настроенных парней в строгих костюмах. Нацеленные на них пулемёты не оставляли им шансов уцелеть, при попытке устранить препятствие на дороге.

— Одна! Прочие остаются здесь! — категорически заявил Эди.

Подумав с минуту, Мария согласилась. Выбора у неё не было. Она не сомневалась, что Эди, как джентльмен, довезёт даму на своей машине. Нетушки! Эди, не сказав больше ни слова, уехал один. Дроны-пулемёты улетели, как подхваченные ветром при полном штиле, но, судя по контексту, обещали вернуться.

— Байрактары, блядь! — выругался им вслед один из охранников.

Неожиданная прогулка много времени не заняла. Подходя к зданию, Мария отметила, что оно дворцового типа в знакомом стиле. Конечно же, есть что-то в миниатюре от дворца Колонна в Риме. Если внутри и убранство схожее, то предки Бофоров понимали толк в изысканной роскоши. Марии замок матери не нравился: мрачно, неудобно, несвободно, бессмысленные башни и башенки — помпезный новодел под тамплиерскую старину. И сырость одолевает. Фасад замка — продолжение высокого берегового утёса. Это впечатляет, а борьба с плесенью удручает.

У дома Марию никто не ждал и внутрь её не впустили: вышел Дворецкий со стаканом воды на подносе, виртуозно проскользнув в открывшуюся дверь, которая за ним закрылась, и сообщил, что герцог заканчивает завтрак, придётся подождать; такие ранние гости в доме редкость. Мария от воды не отказалась. Дворецкий дождался, пока она поставит стакан на место и за дверью исчез, как и появился. Мария смотрела на окна дома и думала, что где-то там её мать.

Герцог к Марии так и не вышел. Но снова перед ней предстал Эди. Дверь для Марии придержал Дворецкий. Будить лакеев для непрошенной посетительницы он не стал: добрые люди по добрым делам в такую рань в гости не приходят. Когда лорд Ангел дома, о сне и отдыхе можно забыть, к счастью, это бывает не часто, иначе у Дворецкого не хватило бы сил сохранять невозмутимость, которая является непременным качеством хорошего дворецкого.

Эди увёл Марию из прихожей в лабиринт коридоров, а затем в подземелье. Это совсем не то, что она ожидала. Наконец они пришли.

Пиздец! Это первое, что пришло Марии на ум. Графиня сидела на цепи! И, наверное, сходила под себя: запах, пятна на юбке. Её волосы были распущены, глаза закрыты, она слегка раскачивалась в такт каким-то своим мыслям. Старуха. Неприглядная старуха. На полу крошки, похоже, что хлеба, и пустая пластиковая бутылка. Она ела с пола?!

— Сволочи! — Мария бросилась к матери. — Как вы можете! Она пожилая женщина. На полу… — Мария упала на колени и неловко обняла мать, насколько у неё это получилось во взаимно неудобных позах.

Графиня открыла глаза и равнодушно смотрела на дочь. Она её сразу не узнала, а узнав, заплакала. По её старческим щекам текли слезы.

— Изверги! — причитала Мария. — Что вы с ней сделали?!

Эди смотрел бесстрастно на трагедийную встречу матери с дочерью. Подошёл Ричард. К его прежнему равнодушию лишь брезгливость добавилась.

— Можете её забрать. Она свободна, — сообщил Ричард и показал рукой Эди снять наручник.

  Графиня не поднимаясь, вытянула прикованную ногу. Эди снял наручник. Графиня сдвинулась с места. Ей взгляд стал осмысленным. Мария помогла матери подняться. Обувь графини аккуратно стояла на полу рядом с пустой бутылкой.

— Ставлю вас в известность. Его Величество отозвал ваше представительство в Совете Дома Витта, — сообщил Графине Ричард.

Мария удивилась. А это причём? Отставка матери уже давно не во власти короля. Мария ошибалась вслед за многими другими: незыблемость Графини казалась бесспорной. Поэтому Мария и не поняла, что время власти её матери закончилось. Совсем закончилось. Навсегда. Теперь Графине уже никто не сможет, да и не захочет помочь. Вчерашние лизоблюды отвернутся от неё. Телефон замолкнет. На её звонки не ответят. Теперь она сама по себе лишь Графиня по патенту. И её вчерашние почти друзья обязательно начнут мстить за унижения, которым она их подвергала.

Король её предал! Тем хуже для него. Графиня в этом не сомневалась. Жалкий человечик, ничтожный. Отставка — вздор! Нет, нет, она ещё повоюет. От неё так просто не избавиться. Спасительный самообман помог Графине удержаться на ногах, опираясь на дочь. Тяжкая это работа спасать человечество от человечества! Графиня убеждена, что она — санитар леса, в котором завелись пакостные зверушки, называющие себя людьми.

«Если бы я перевоплотился, то хотел бы вернуться на землю вирусом-убийцей, чтобы уменьшить человеческие популяции» — это слова принца Филиппа, герцога Эдинбургского, мужа королевы, идейного вдохновителя Графини. Им приписывали близость большую, чем дружескую. Это ложь. Герцог Эдинбургский был не любвеобилен, а похотлив, что исключало его привязанности на стороне и вполне устраивало королеву. У сучек, которых он имел, не было ни одного шанса задержаться в его кровати.

Графиня переняла манеру своего кумира обращаться с людьми: не важно, что о тебе говорят, но пусть тебя боятся до чёртовых колик. Это лучшая из стратегий корпоративного менеджмента. Все прочие лицемерны. Гениальным примером Графиня считала христианство: внешне оно человеколюбиво, а на практике ужасающе мизонтропично. Люди, которые обязаны Графине своей карьерой и положением, подлецы и трусы. Она верила, что ниточки управления ими, так и останутся в её деснице, направляемой свыше.

Мария кивнула матери на обувь, Графиня в ответ пренебрежительно махнула рукой. Так босая она и пошла к своей свободе. Физическое неудобство и боль заглушались душевной болью, которую Графиня испытывала из-за перенесённого унижения. Её мечта о мести перерастала в безумие.

Эди вывел семейную пару из Резиденции. Дворецкий сгорал от любопытства, только вот зная Эди, не смел как бы невзначай, под пустяковым предлогом, заглянуть в подземелье. Этого не потребовалось. Из окна Резиденции он увидел старуху, которая шла с королевской статью босая, с распущенными волосами, в грязной от собственного дерьма юбке, а за ней семенила её товарка, держа в руке обувь своей повелительницы. И Ричард видел эту картину из окна своего кабинета. Sic transit gloria mundi — так проходит мирская слава!

Император мог бы, но не заступился за Графиню, потому что это она вовлекла его в интригу с Ричардом, но не сумела её завершить, как задумала. Император — сексист. Если в деле есть женщина, и что-то пошло не так, значит, виновата женщина. Он не раз подставлял своих противников под публичное правосудие, сам, оставаясь в стороне. С Бофорами вышла досадная осечка: теперь сделать вид, что он как бы и не при чём, значит глупо выглядеть. Император винил в этом Графиню, её болтливость и неуёмное властолюбие.

К завтраку Майкл и Ангел спустились поздно. В столовом зале (отличать от обеденного) уже никого не было. Если сказать высоким стилем, у них выдалась ночь любви. Это не означает сверх супер-пупер страстности, или особых сексуальных причуд. После пережитой нервной встряски, даже без секса чувствовать рядом с собой Ангела, было для Майкла счастьем. Пафосность, конечно, зато чертовски приятная! Счастье — это мгновения, моменты, чувство не постоянное, его невозможно симулировать, как и эрекцию. Замечательно, когда есть то, и другое одновременно.

Секс Ангел и Майкл никогда не планировали. Если у обоих совпадало настроение, они затевали между собой шуточную борьбу. Как бы побеждали друг друга попеременке. Дурачились. В конце концов, возбуждение от взаимных объятий брало верх. Вне интима, в рутине жизни со стороны иногда казалось, что они в борьбе перетягивания каната между собой. Чепуха! Случались размолвки, Ангел злился из-за измен Майкла, иногда просто плохое настроение сказывалось, но не более. На корабле капитан беспрекословно капитан, а в жизни первенством они никогда не мерились.

В столовую заглянул Эди. Он искал Блада и Калеба, подозревая, что ни снова ушли в самоволку, пусть и в ближайшую деревушку, поиграть с местными в футбол. Всё равно это вопиющее нарушение режима безопасности.

— Присаживайся к нам, — предложил Ангел.

Эди отрицательно покачал головой.

— В чём дело? — не отставал Ангел. — На корабле мы всегда за одним столом. А здесь на тебя, что за хворь нападает?

— То корабль, а это дворец, — ответил Эди и, дождавшись реакции Ангела — недовольного покачивания головой, продолжил. — Да нет, конечно. Я должен быть со своими парнями, с ними за одним столом. К тому же давно позавтракал.

— Умный командир! — похвалил Майкл, показывая пальцем вверх, словно призывая в свидетели высшие силы. — Совсем как я!

Тестирование оборудования челнока после каждого вылета требует военное положение, а Майкл считал его именно таким, и другого на Земле быть не может, даже если все вокруг целуются, обнимаются и радуются. Радуются, что по недоразумению ещё живы. Вне корабля Майкл скучал без своего корабля, поэтому тестирование челнока для него гурманское удовольствие. Этим он и решил заняться, пока Ангел не нашёл себе новых приключений.

В кабинете Ричарда телефон с утра не умолкал. До примитивных поздравлений с победой над ведьмой замка Глэмис, никто не опускался: публичное злорадство не в правилах хорошего тона, да и не по-христиански. Ненависть к Графине переросла значение её личности — в этом основная проблема самозваной королевы иллюминатов, которые для её спасения пальцем не шевельнули. Нет, о ней даже не упоминали. В основном приглашали, непременно с братом и Анной, на разные мероприятия в пользу бедных для благополучия богатых. Поступили и очень заманчивые деловые предложения. Нельзя сказать, что они посыпались, как из рога изобилия, но ещё вчера казались невозможными.

Не только приятностями удивил новый день. Вместо доклада секретаря в трубке заклокотал гневный женский голос:

— Радуешься?! Поборол женщину! Унизил! Уничтожил! На цепь посадил! Не ожидала от тебя, Ричард! И ведь момент выбрал! Ловко вы меня обошли! Да кто тебе позволил…

— Камила Паркер! — прервал новую королеву, которая останется «новой», даже если проживёт 100 лет.

— Ваше Величество! — грозно ответила Камила.

— Камила Паркер! — повторил Ричард. — Ваша ссора со мной обойдётся вам дороже, чем мне моя ссора с вами. Я сделаю вид, что этого разговора не было.

Ричард прервал связь и соединился напрямую с секретарём:

— Ты уволен!

— Но королева… — начал оправдываться секретарь.

— Уволен! — закончил разговор Ричард.

Секретарь, мужик толковый. Для него найдётся другое место, давно пора. Хорошими сотрудниками Ричард не разбрасывался. А вот новый секретарь будет помнить, чего нельзя делать, даже если звонит король, или королева.

Ангел застал в кабине Ричарда князя Альберта и смотрел на него с нескрываемым изумлением.

— Мы тут с вашим братом кое-какие совместные проекты обсуждаем, — начал оправдываться князь Альберт.

— Я не об этом, — ответил Ангел. — Только что из новостей узнал, что вы разбились на своём самолёте где-то в Альпах, а ваши останки до сих пор не найдены.

Настала очередь Ричарда удивиться.

— Это недоразумение, — стал объяснять князь Альберт. — Я одолжил свой самолёт графу Миловскому. Он хотел произвести впечатление на своего молодого друга. Сердечные дела, знаете ли… Какое несчастье!

Для князя Альберта не было секретом, что его самолёт может оказаться во власти Графини. Не первый такой случай с её врагами. А тут под руку подвернулся любвеобильный граф. Зла он ему искренне не желал. Князь Альберт не ожидал столь молниеносной реакции Графини на своё бегство, но всё же подстраховался и покинул Резиденцию на гостевом автомобиле, что не избавило его от доклада охраны Графине после обнаруженного в аппаратной трупа. Вероятно, это окончательно укрепило её опасения в предательстве ближайшего подручного. А через полчаса взлетел самолёт князя… Картина сложилась, хотя и неправильно.

— Пожалуй, я вас покину, — засобирался князь Альберт. — С газетчиками объясняться… Беда!

— Ох, ох, ох! Что ж он маленький не сдох! — прокомментировал Ангел покинувшего кабинет князя Альберта.

— Видео, которое он передал, произвело на короля впечатление, — сказал Ричард.

— Не только это. Дядя кое-что подкинул посерьёзнее.

Стоит только упомянуть чёрта всуе, и он тут как тут!

— Граф Бофор, ваше сиятельство! — доложил лакей.

— Просите! — согласился Ричард, как будто от его согласия что-то зависело: дядя здесь дома и плевать он хотел на всё эти ритуалы.

— Надеюсь, успели по мне соскучиться? — пошутил дядя, и, без приглашения сесть, расположился в кресле у стола. — А вот с вами не соскучишься, это точно! Встретил в коридоре Альбертика. Что, казнить нельзя помиловать? Ладно, — дядя махнул рукой. — Бог ему судья, правда, не знаю какой.

Самые лучшие новости от дяди — никаких новостей от него. Ричард и Ангел смотрели вопросительно.

— Мне позвонил Его Величество король, — дядя сделал эффектную пазу, в смысле, рассчитанную на эффект, и не ошибся. — Он предложил мне вместо Графини представлять корону в Совете Дома Витта.

— Ну и ну! — вырвалось у Ангела.

— Ты, конечно же, поступил мудро, и отказался? — предположил Ричард.

— Отказать королю? — дядя хмыкнул. — Ты в своём уме? Может, ещё и на хуй послать? Я и так с ним на ножах последние лет десять. Себя благодарите! Вам же неймётся.

Такая вот королевская подлянка, иначе не назовёшь! Признанием заслуг это даже близко не пахнет, пахнет издёвкой над победителями, в позабавившей Его Величество схватке.

— И что ты с этим сделаешь? — поинтересовался Ангел.

— Распущу, к чёртовой матери! — объявил дядя. — И без этих педофилов дел по горло.

— Достойный ответ Чемберлену! — поддержал дядю Ангел шуткой, которую в Англии не понимают, да и в Росси уже то же.

— Так! Без эмоций, — предложил Ричард. — Нам нужно притормозить. Мы уже похожи на торчащий гвоздь, о который все спотыкаются. Как бы нас не вбили по самую шляпку!

— Здравая мысль! — согласился дядя. — Попробуй убедить в этом своего брата. Джей, дорогой, пожалуйста, уябывай на свой корабль. Чем дольше ты здесь находишься, тем больше у нас проблем. Убийство убийцы убийц не уменьшает, убийство врага количество врагов увеличивает.

— Мы её не убили, — возразил Ангел, пропустив мимо ушей про «уябывай», не дяде это решать.

— Лучше бы убили! — раздражённо ответил дядя. — Вы сделали хуже. Вы её унизили! И она будет мстить, не сомневайтесь. Ядовитые зубы остались при ней.

Дядя абсолютно, абсолютно прав! Он лучше племянников знает нрав великосветской тусовки. Сегодня они пинают поверженную Графиню ногами, а завтра тайно станут ей помогать мстить зазнайкам Бофорам. Конечно, подняться ей они уже не позволят, будут держать в чёрном теле, используя в своих интересах.

Всё так, при условии, что Графиня останется в здравом уме и ясной памяти. Дядя не надеялся, что племянники к нему прислушаются. Он принял собственные меры. Графиня, без оглядки на последствия, нагадила стольким людям, что найти её ненавистников не проблема. Труднее было внедрить своего человека в её окружение, причём человека незаметного, слугу последней категории. Всё равно их дотошно проверяют, хотя и чуть менее строго, чем близкий круг. На это и был расчёт. Его человек всего лишь чистильщик обуви для лакеев, белые перчатки которых всегда безукоризненны, одежда безупречна. Иначе на глаза Графине лучше не попадаться. Почему-то особо её раздражал несвежий вид обуви, которую поэтому приходилось чистить по несколько раз на дню, чтобы блестела как у кота яйца.

Болтовня слуг — кладезь информации о господах. Дядя не оставил и племянников без своей заботы. Но подослать шпиона у него так и не получилось. Эди отсеивал засланцев дяди, как гнилую картошку. Одного пропустил, и то постороннего. У шпиона Ротшильдов была крепчайшая иезуитская закалка. А всё равно закончил в психушке. Ангел соврал. Шпиона они не замуровали, они забрали его личность, лишив памяти, и бросили, как безродного пса, даже в другой стране.

Почему своенравное, непокорённое Звёздное семя служит Ангелу не за страх, а за совесть — это загадка, нехитрый рецепт борьбы с которой напрашивался сам собой. Можно сдать весь отряд в руки борцов с инопланетной заразой. Это бывшие коллеги графа Бофора по Majestic 12, они ещё спасибо скажут за существенное улучшение отчётности. Предательство, или самозащита? И то, и другое. Граф Бофор держал свой козырь в рукаве про запас, использовать не торопился. Звёздные ребятки сами по себе не угроза, угроза — бескомпромиссность и жестокость племянника. За одну только дружбу с контактной разведкой, которая гадит «Чёрному лебедю» при первом же удобном случае, можно поплатиться головой, в прямом смысле, как это уже стало обычным в других ситуациях. Граф Бофор опасался Эди, который умеет покопаться в чужих мозгах. С ним нужно держать ухо востро, а ещё лучше — держаться от него подальше. Главное не пропустить момент, когда следует от него избавиться.

Отравить несчастливую королеву иллюминатов граф Бофор мог в любой момент. Но это грубо, не элегантно: неизбежно расследование, сплетни, тыкание исподтишка пальцем в как бы очевидных злодеев. Чистильщик обуви, что невидимка, в дополнение неплохо изображал из себя придурковатого. Мотивация — великое дело! За деньги у него так славно бы не получалось. Его вела ненависть. Он уже давно подбрасывал в напитки для Графини мельчайшие доли психотропного препарата. Цель — постепенно довести до очевидного, клинического безумия. Это красиво! Только планы редко поспевают за событиями. Граф Бофор знал о стычках Графини с Ричардом и прекрасно понимал, что схватка неизбежна. Всё же вообразить, что она выльется в такое побоище, какое устроил Ангел, у него фантазии не хватало. Это всё правда, но как водится у графа Бофора, не вся.

Графиню заказала «Коза Ностра» (если по-сицилийски, что справедливо, то «Коса Ностра»). Сделка тайная без Императора, от имени которого зарвавшаяся баба гоняет солидных гангстеров, как мальчишек на побегушках. Так скоро задницу ей заставит подтирать! Граф Бофор принял заказ, предупредив, что нужно набраться терпения, а то греха не оберёшься от того же Императора, она у него давно на ушах висит, и политически обставлена так, что заказчиков банального убийства раскопают в два счёта, а потом уже навсегда закопают. С дядей Ангела согласились: он в большом авторитете не только у «Коса Ностра». Нет ни одной старинной аристократической семьи, которая не срослась с мафией, душой и телом. Разве Ангел и Ричард, исключение? Как же! Кто от их имени управляет огромным участком земли Лондона и лондонской недвижимостью на миллиард фунтов стерлингов? Преступный дальше некуда синдикат Клеркенуэлл! Это не, потому что они с ножом к горлу приступили, руки выкрутили, убить грозили — глупости для голливудского блокбастера! Они с Ричардом партнёры по бизнесу. А один из главарей синдиката и вовсе дальний родственник.

То, что дядя не гнушается заказами на убийство — для Ричарда не откровение. Сам, однако, рук не пачкает. Виртуозно подбирает исполнителей. Но Графиня… Сказать об этом Ричарду, он не поверит. Семья семьёй, а табачок порой врозь. Было время, когда Ричард опасался, что дядя сговорится с Графиней, чтобы устранить племянников. Ребята из Клеркенуэлла чуть было не отмудохоли графа Бофора, когда он высокомерно отказался говорить с ними на равных, еле сдержались, и предупредили: костей не соберёшь, а о наследстве даже не думай, по миру пустим. Дядя долго обижался. Сошлись на том, что семья всё же семья.

— Уважай наше пространство, и мы будем уважать твоё пространство! — предложил перемирие Ричард.

Дядя согласился… с мыслью, что Ричарда нужно беречь, иначе всё действительно пойдёт прахом. А после того, как Ангел отписал свою долю наследства брату, тем более. Запросто переключить на себя связи Ричарда, заменить его собой — не получится: другая поколенческая среда, разница в мировоззрении. Дядя недооценил племянников, они стали ему не по зубам, обособившись как неприступная крепость. Ричард всё делает основательно. Сказывается иезуитское образование, оно же воспитание. Общество Иисуса — козлищи в овечьей шкуре! В устах графа Бофора — это комплимент.

В иезуитской истории дядюшкам у трона отводится особая роль. Не важно, королевский трон, или трон герцога, зерно раздора — всегда ближайшие родственники. Причём, как правило, брату с братом договорится легче, чем дяде с племянником. Только баланс притязаний и препятствий имеет решающее значение. Орден иезуитов ставил себя выше королей, искусно разжигая распри в высокородных семьях, за что и поплатился своим влиянием на мирскую власть, а слово «иезуит» стало синонимом коварства, хотя это не вполне справедливо: желающих подлить масла в огонь междоусобиц всегда было полным полно и без ревнителей Иисуса.

Нельзя сказать, что Графиня и дядя — два сапога пара. Но они так часто шли нога в ногу, что все считали их пусть не близкими друзьями, зато единомышленниками. Заподозрить дядю в кознях против Графини — казалось невозможным. А граф Бофор, всего-то лишь, спасал Ричарда, считая, что ведьма Глэмиса непременно сожрёт племянника, который встал у неё на пути. С появлением наследника Ричарда выгода от такого финала выглядела совсем неочевидно, и даже совсем наоборот. Для графа Бофора благородство — всего лишь мера благоразумия.

Истеричность Графини благополучно нарастала. Окружающие списывали это на возраст, на злодейский характер, и доктора других причин не находили. Марсианский препарат на Земле неизвестен. После её возвращения из плена, не все слуги захотели остаться в замке. Не удивительно! На чистильщика обуви свалились раньше недоступные для него обязанности. По приказу графа Бофора он увеличил дозу препарата. У окружающих Графиню не было сомнения, что она сходит с ума после пережитого ужаса. Несчастной снились безголовые призраки и говорящие летающие тарелки. Она об этом рассказывала всем без разбору. Умалчивала, что самый страшный сон — подземелье, в котором она сидит на цепи. Иногда Графиня в истерике каталась по огромному персидскому ковру ручной работы в своей спальне, в бессильной злобе сжимая кулаки.

Если заглянуть вперёд, то кончина Графини не за горами. Чёрт прибрал! — скажут местные. Им её замок, как бельмо в глазу. Денежные подачки ведьмы на благоустройство острова не искупали  её тлетворного влияния на окружающее. Недаром скотина стала на фермах дохнуть; у некоторых женщин вдруг стали волосы выпадать, одна — совсем облысела; козлёночек с двумя головами родился. На кого бы ни свалить, лишь бы свалить, всё какое-то объяснение!

Местный священник категорически откажет в церковной церемонии погребения. По какому обряду хоронить прикажете? Действительно, в графе вероисповедание у Графини прочерк. Власти острова, не чуждые связям с шотландскими аристократами, хоронить усопшую на своей земле откажутся, сославшись на недовольство жителей. Мария, в одночасье ставшая безработной, очень уставшая от безумия матери, от её дерьма, которое разгребай, не разгребёшь, спорить не станет: согласится на прощание в зале похоронной компании на материке. Тело решат кремировать, раз в земле приюта не нашлось.

Ночью кто-то заберётся через окно в зал с гробом. Тело Графини вытащат, отрежут голову бензопилой, и положат обратно. Голову водрузят на крышку гроба. Сотрудник похоронной компании, ожидая гостей, первым войдёт в зал и выскочит оттуда как ошпаренный. На прощание с Графиней кроме Марии никто не придёт, даже её семья: муж категорически запретит это детям, которые и сами-то не очень хотели провожать в последний путь скверно легендарную бабушку.

***

Чтобы сгладить скандальное пришествие «Чёрного лебедя», из-за чего военные на Земле сильно напряглись, корабль отвели от планеты и он ждал своих командиров на приличном отдалении от лунной орбиты. Вероятно, уступку сочли уловкой. Полную боевую готовность ни на Земле, ни Космическому флоту не отменили. «Ну и пусть себе дурью маются!» — ответил на сообщение об этом Майкл.

Настороженное отношение к «Чёрному лебедю», как к вражескому кораблю, оправдано его мощью и неподконтрольностью какой-либо власти в Солнечной системе, а также вызывает опасение его инопланетный экипаж. На самом деле Ангел и Майкл своим особым положением без крайней нужды не козыряли, потому что нельзя не считаться с правилами хорошего тона даже в космосе, а может быть, и тем более в космосе, где на всякого особенного, найдётся ещё более особенный представитель иной цивилизации. Но джентльменские принципы всё же не могли сломать лёд недоверия землян, которые уже однажды крепко обожглись в схватке с «Чёрным лебедем». Тогда три военных корабля, как корова языком слизнула.

Дела земные праведные и неправедные Ангела не отпускали, а Майкл категорически отказался оставлять его одного на родной негостеприимной планете.

— И так уже далеко за Луну корабль угнали. Чего им ещё надо? — не понимал Майкл.

— Вот такие они! Улетайте, я тут сам мелкие дела порешаю, — уговаривал Ангел.

— Знаю, знаю, проходили! — язвительно ответил Майкл. — Решала ты наш деловой. Что-то тебя даже на жаргон потянуло. Не дождёшься!

Чтобы как-то узаконить в последнее время частое явление «Чёрного лебедя» и снизить уровень напряжённости, несколько месяцев назад стороны дистанционно без присутствия подписали протокол, по которому гости с проклятого корабля в обязательном порядке должны отмечаться на Базе лунных операций у дежурного офицера Штаба земного флота. Прибытие капитанского челнока «Чёрного лебедя» подлежало фиксированию по стандартному порядку системы безопасности базы (обмен позывными), а информация об этом — поступать на особый контроль патрульным кораблям без объявления общей боевой готовности. Кто-то услужливый предложил досмотр. Адмирал назвал это курам на смех, ведь очевидно, что «Чёрный лебедь» мог наплевать на все договорённости и вести себя как угодно. Попытка его досмотра однажды уже закончилась трагически.

Подозрения о наплевательском отношении к протоколу оправдались очень быстро. Что поделаешь, Ангел спешил на помощь к брату так, что «Чёрный лебедь» за ним едва поспевал. Было не до формальностей. Нельзя не признать вынужденную грубость последнего визита: космическому флоту в лице Адмирала указали на скромное место землян в Солнечной системе. О попранном протоколе даже не вспомнили. Из-за очевидного хамства гостей по планете снова прокатился код «Чёрный лебедь»!

На Землю командиры злополучного корабля, как вариант, если не пользовались своим челноком, попадали через специальный портал для высших сановников земной и космической власти. Адмирал искренне не понимал, какого чёрта эти два звёздных генерала числятся у него в подчинении, а он им и слова сказать поперёк не может? Ангел и Майкл тоже сознавали ненормальность такого положения. Конфликты из-за статусности самые болезненные и в любой момент могут сильно навредить. Понятно, что их подчинённость политическая, а не практическая, своего рода атавизм, пережиток времени, когда все земляне считались своими, где бы они ни находились. Теперь это ошибка 404! Признать и принять её земляне на Земле пока не готовы.

События последних недель оттеснили джентльменские приличия и воинский этикет на второй план: Ангел и Майкл не удосужились ни отметиться, как договорились, ни явиться к Адмиралу, что называется, на доклад, пусть и формальный. Закончив серию земных пенальти во все вражеские ворота сразу, они решили исправить свою оплошность. Ангел, чтобы не сотрясать воздух только пустыми любезностями, придумал план.

 — Мало нам выпендрёжности, так ты хочешь ещё больше выпендриться! — оценил Майкл предложение Ангела. — Зачем тебе Космический флот?

— Пригодится! — не стал вдаваться в подробности замысла Ангел.

Адмирал не долго мурыжил экзотических гостей в приёмной: подержал минут пять, чтобы с мыслями собрались и о воинской дисциплине вспомнили. Не напрасно дал время.

— А как с Адмиралом здороваться? — вдруг задумался Ангел.

С прежним командующим он всегда общался по-светски. Майкл издевательски называл это — «аристократы в законе», у них своя субординация. Новый командующий из разночинцев, «сын кухарки», как сам себя обозначил. Вряд ли это так на самом деле: социальные лифты ещё не до такой степени неподконтрольны власть имущим. И всё же? В отличие от Майкла, выпускника  Вест-Пойнта, Ангел в армейских правилах не разбирался.

— Ай! — махнул рукой Майкл. — В солдатики играть не хватало! Обнимемся, да расцелуемся. Не забивай голову. С королём здоровался?

— Да я его с детства знаю! — ответил Ангел. — Своего, разумеется. Он всегда первый здоровался.

— Вот и мы подождём, — нашёл неожиданный выход из затруднения Майкл. — Пусть он с нами здоровается.

Так и сделали. Сняли фуражки и вежливо кивнули.

— Орлы! Ничего не скажешь, — ответил на это Адмирал, по мнению Ангела — ни к селу ни к городу.

Очевидно, Адмирал и сам не знает, в каком тоне общаться с подчинёнными, пара слов которых в узком кругу властей предержащих, может стоить ему карьеры. Адмирала уже предупредили сведущие в политических и светских интригах друзья, что нынче пререкаться с Ангелом и Майклом, всё равно, что копать себе могилу, и, может быть, не в переносном смысле.

— Ладно уж, проходите, — предложил миролюбиво Адмирал. — Не то, чего доброго, докладывать начнёте. Не поверю, что серьёзно.

Ангел и Майкл сели напротив друг друга перед столом Адмирала. Наступило молчание.

Майкл вспомнил перекошенное злобой лицо Адмирала, когда помимо его воли «Чёрный лебедь» устремился к Земле. А теперь перед ним милый человек, ни дать ни взять! Не поверить, что грозил трибуналом. Майкл ожидал взбучки, или хотя бы недовольного ворчания. Это было бы закономерно и справедливо. Его предшественник, перед тем как помириться, устроил бы грандиозный разнос. Другое дело, что поводов для ссор не возникало. А этому ссы в глаза, а он — божья роса! Нет, не командир. Политик. Молодец среди овец, а на молодца и сам овца. Они все такие.

— В парадной форме по какому случаю? — задал неожиданный вопрос Адмирал.

Некрасиво будет сказать, что повседневная форма им ни к чему, её так и не сшили. А парадная для светской суеты в самый раз: производит впечатление и подчёркивает уважение к пригласившему дому.

— Так эффектней выглядим, — ответил Ангел. — Не каждый день с командующим встречаемся.

— И, слава богу, что не каждый! — откровенно сказал Адмирал. — Не буду лицемерить, друзья посоветовали мне держаться от вас подальше.

Вот об этом Майкл и подумал, не ошибся.

— Мы не враги ни для вас лично, ни для Космического флота, — включился наконец в деловой разговор Майкл.

— Да. Друзья до первой драки, — усмехнулся Адмирал. — Пока у меня такое впечатление.

— Справедливо, — согласился Майкл.

— У нас предложение, — начал Ангел. Майкл насторожился. У нас? Ангел продолжил. — Мы приглашаем вас на корабль. Такое знакомство и вам, и нам не помешает. Поможет избежать глупых недоразумений в будущем.

Почему бы и нет? Майкл согласно кивнул головой.

Любой корабль, на который отбывает Адмирал, на время его пребывания там, становится флагманским. На Земле боевая готовность. На Флоте боевая готовность. А «Чёрный лебедь» — флагман?! Комедия положений! Всё же Адмирал взвешивал «за» и «против». Если здраво рассудить, то знакомство действительно будет нелишним. Когда ещё позовут? Может быть, никогда, если отказаться. А истерика на Земле? Но если командование Космических сил советует избегать конфронтации с «Чёрным лебедем», то они проглотят спорное решение Адмирала. Да и любопытство распирает. Так уж ли страшен опасный корабль, каким его малюют?

— Принимаю ваше предложение, господа! — принял решение Адмирал. — Подождите меня в приёмной. Нужно сделать распоряжения.

Предстояло быстро убедить земное командование в мирном характере переговоров с «Чёрным лебедем» для избежания конфронтации в будущем.

— Да чёрт бы с ним, с этим «Чёрным лебедем»! Название-то какое! Сатанисты! — отвёл душу командующий Космическими силами. — Дело в персоналиях. На них здесь сейчас, пожалуй, управы нет. Дьявольская парочка! Уж поверь. На твой страх и риск!

Адмирал вышел уже в парадной форме:

— Эффектно выглядеть не запретишь!

— Ваш челнок пусть за нами следует. И соблюдает дистанцию, что бы мы его не повредили нашими двигателями, — по-капитански распорядился Майкл.

На Земле отменили военную тревогу: от неё устали и не очень-то соблюдали. Разумеется, о космическом флоте не забыли. Новость о том, что Адмирал отправляется на «Чёрный лебедь» разнеслась как вирусная реклама в интернете. А какие новости об этом корабле не вирусные?

Формулировка «это произвело неизгладимое впечатление» слаба для характеристики впечатления Адмирала от визита на «Чёрный лебедь». Он был подавлен реальной боевой мощью корабля и его внеземной силой. Технологии, которые на Земле дело не скорого будущего, на «Чёрном лебеде» обыденны. Виду, конечно, Адмирал, не подал, экскурсию пережил сдержано.

После показа боевой оснащённости корабля в рубке на огромном панорамном экране, на время ставшем демонстрационным, Майкл, между прочим, сообщил:

— По сравнению, например, с рядовым эсминцем Nacht Waffen всё же наш корабль — жалкая посудина! — переводом «Тёмный флот» Майкл никогда не пользовался, считая его глуповатым. — Отто мог бы рассказать об этом больше, но мы его не спросим. Он офицер СС. Ему не пристало отвечать на такие расспросы.

Отто согласно кивнул головой.

Личная спайка Ангела и Майкла с верхушкой власти марсианского Рейха делает их более опасными, чем могут предположить земные военные чиновники, не говоря уже о всякой политической шушере. Упрощение думать, что принц Марса на подхвате у командиров «Чёрного лебедя». Это примитивно. Как человек военный, действительно выбившийся из младших чинов, Адмирал отличал формальное подчинение, от искреннего уважения командира без потери собственного достоинства. Отто именно такой. Подтверждение этому — как говорит, как выполняет приказы, как смотрит, в конце концов. Даже Ангел, забежавший с приглашением посетить корабль вперёд капитана, как-то изменился. Адмирал ошибочно посчитал Майкла слегка подкоблучником. На корабле от ретивости Ангела и следа не осталось: приметы всё те же, что и у Отто. Инопланетян Адмирал никогда не встречал, не считая тех, которые так успешно выдают себя за людей, что их не разберёшь. Инсектоид Макс, грубо говоря, насекомое, по виду которого о его внутреннем мире остаётся только гадать, и тот словно испускал флюиды полной солидарности со своим командиром. Культ Капитана, культ Корабля! Это само по себе сила. Они будут биться до последнего и не остановятся перед применением самых крайних мер. Такой сплочённости и здоровой дисциплины на кораблях земного флота, увы, нет. Вечно какие-то интриги, дрязги и распиздяйство. Дня без ЧП не проходит.

Майкл понимал, что земной флот в сравнении с «Чёрным лебедем» чуть ли не игрушечный, но всё же от лёгкого преувеличения тактико-технических характеристик вооружения не удержался. Например, одна бомба «Малютка, которых на корабле десять, как бы могла уничтожить Нью-Йорк. Нет. Только половину Нью-Йорка, но так ли уж это существенно для оставшейся половины? Всё же «малютки» не атомные бомбы, хотя и они тоже на крайний случай. Это в основном электромагнитное оружие колоссальной мощности. Взрыв одной «малютки» на орбите Земли навсегда выведет из строя все искусственные спутники, а сбои электроснабжения на поверхности, станут кошмаром для планеты. На Земле расцветут сотни Чернобылей. Взлетят на воздух склады боеприпасов.

О многофункциональности личного оружия экипажа Майкл сказал мельком, заострив внимание на примере в сравнении лучше понятном Адмиралу. Малюсенькие пульки, каких в магазине немеряно, легко пробивают броню самого современного земного танка. Заострять на этом внимание — для красного словца. Пули против танка — это несерьёзно; плазменный выстрел для танка в самый раз.

Принципов, на которых работает большая часть вооружений корабля, Адмирал не понимал, оставалось верить на слово. Воочию его сразило жизненное пространство «Чёрного лебедя»: каюты не хуже люксовых номеров в дорогих гостиницах; спортзал, бассейн, кают-компания; и даже столовая-кухня с меню, как телефонная книга! А на кораблях Космического флота теснота, как на подводных лодках.

В рубке после экспресс-презентации технического и двигательного отсеков, Майкл подал знак рукой своему заместителю, страшноватому на вид инсектоиду, и тот исчез, но тут же появился снова, только уже рядом с Ангелом метрах в трёх от места, где стоял раньше. Адмирал глазом не успел моргнуть.

— Спасибо, Макс! — поблагодари Майкл и продолжил, обращаясь к гостю. — Это для наглядности. Я объясню. Вибрация, частота, вихрь — это основные компоненты плазменно-электрической и торсионной Вселенной. Мысль, свет, все вокруг нас – разные состояния вибрации, взаимодействие вихрей и частот. У любой области пространства есть своя вибрационная подпись. Макс её видит и мысленно подстраивает под неё свою частоту. И проявляется в другом месте, в том, которое он выбрал. Это не движение из точки «А» в точку «В» в привычном смысле. В пространстве его тело не двигалось, оно заняло место в соответствии с выбранной точкой пространства. На это не требуется времени, и это одно из свойств времени. У нас это называют телепортацией. Термин так себе, из фантастики, но другого нет. Макс существо пятой плотности, поэтому и обладает этой способностью, как и многими другими. Термин «плотность» тоже не совсем удачный, но у нас так принято говорить. Мы существа третьей, низкой плотности. Есть к чему стремиться. Наши пилоты — исключения из правила. Поэтому их очень ценят. Принцип передвижения корабля примерно, очень примерно, такой же, как и при телепортации. Пилот должен увидеть голографическую картинку пространства, включающую в себя вибрационную подпись, частоту и вихревое сцепление, которое изменчиво. Он мысленно приводит в соответствие вибрационную подпись корабля и свою с вибрационной подписью места назначения. Надо свести воедино много параметров, больше двадцати базовых волн и выйти, на так называемую, точку покоя. В этом ему помогает корабль и экипаж. Одной силы мысли недостаточно, чтобы переместить такую махину, как «Чёрный лебедь». Но всё же в основе сознание, влияющее на время, пространство и материю. На большинстве инопланетных кораблей пилот находится в специальном навигационном кресле, у нас — это кокон. В случае, когда мы не знаем, или не можем определить вибрационную подпись, то двигаемся по узлам космической паутины. На нашем сленге это называется «подскок». Тут уж всё зависит от мощности корабля и таланта пилота выбрать кратчайший путь. Так до Альфа-Центавра по вибрационной подписи мы доберёмся минут за пять. Это время на подготовку к полёту. А по космической паутине дня за два. Это время на ожидание подходящих для подскока узлов. В любом случае нетренированный экипаж испытает крайне неприятные и болезненные ощущения. А если Макс возьмёт вас с собой куда-нибудь, то вам долго будет нездоровиться. Это мелочи. Настоящая опасность — ошибка пилотирования. Нас может забросить в другую Галактику, в другую Вселенную, или в другую временную линию. Поэтому мы бережём наших пилотов как зеницу ока. Они у нас оба великолепны! Я без них тушка с куриными мозгами. Строго говоря, во Вселенной нет координат. Если вы отправитесь на Альфа-Центавра по земным космическим картам, то не знаю, куда попадёте, но знаю точно — не туда.

Из услышанного Адмирал понял только то, что увидел — телепортацию без применения каких-либо технических средств. Впечатлило. Руководители медицинских клиник сплошь не врачи, а менеджеры, так же и Адмирал — об устройстве Вселенной он знал не больше выпускника школы.

— Вот почему корабли Драко возникают из ниоткуда, — сделал вывод Адмирал, словно только об этом и шла речь.

— И да, и нет. Драко могут пребывать в фазе, которая слегка отличается от фазы нашей реальности. Это идеальное средство маскировки. Их корабли могут приземляться на лужайке перед Белым Домом хоть каждый день, и вы этого не увидите. Драконы вообще обладают многими удивительными способностями, — объяснил Майкл и не удержался от реплики в сторону Ангела. — Но мы не будем расспрашивать об этом нашего пилота по той же причине, по которой не стали расспрашивать Отто.

Ангел в знак благодарности слегка кивнул головой. Подкол на грани фола ему понравился.

Адмирал слышал байку о драконьей сущности Звёздного Лорда, но относил её на счёт не ангельского характера Ангела, и понял шутку как каламбур. Неужели правда? Переспросить — крайне не уместно. Даже глупо. Вот так компания собралась! А капитан далеко не простец, каким частенько хочет выглядеть.

Экскурсия по кораблю закончилась в переговорной, для описания которой слов нет. Её архитектура с земными представлениями о помещении никак не связана. Там-то и состоялся основной разговор.

— Резюмируя… — после подробного объяснения, подвёл черту Ангел. — У корпорации «Чёрный лебедь», напоминаю, не путать с кораблём, на Земле скопилось много золота. Неприлично много. Космический флот, ваши особо доверенные капитаны, помогают тайно вывести с Земли наше, ещё раз подчёркиваю, легально принадлежащее нам золото. Нас смущают таможенные формальности и вовлечение в эту операцию государственных структур. Это всегда утомительно и накладно. Я отдаю золото на переработку в белое золото, которое в космосе ценится высоко. На вырученные средства мы построим до десятка кораблей класса 0. Это не как «Чёрный лебедь», но, отдалённо типа того. И передам эти корабли в аренду Космическому флоту за символическую плату. Гарантирую обучение экипажей. Опять же напоминаю, при условии, что экипажи — исключительно белой расы. Никаких негров, жёлтых и метисов. Немецкие инструктора их не потерпят. Смиритесь! Рейх — расистское государство. Это его право. Ничего не забыл?

— Расовый вопрос, — ответил Адмирал. — Это, вы сами знаете… Политически некорректно. У меня треть генералов — афроамериканцы.

Расовая тема, перекрыла куда более скандальную — контрабанду золота! Куда Земля катится!

— Ничего не могу поделать! — развёл руками Ангел.

— А что думает капитан? — поинтересовался Адмирал.

— Я думаю ещё хуже — ответил Майкл. — Расовый котёл — самая трагическая ошибка землян. Объединённые нации — это химера. ООН — преступная организация и руководят ею преступники. Скрестив ужа с ежом, получите метр колючей проволоки. Вот и все ваши достижения.

— У вас многорасовый экипаж, — возразил Адмирал, пропустив пассаж про ООН, белые одежды которой действительно сшиты нитками из говна.

— Не сравнивайте, — ответил Майкл. — К, так называемой, дружбе народов на Земле, это никакого отношения не имеет. Вы все ненавидите друг друга, только не все в этом признаются. Наш экипаж сложился в силу исключительных причин в исключительных обстоятельствах. Мы все прекрасно сознаем нашу расовую разницу, и вместе до поры, пока она не станет помехой. Допускаю такое. Мы свободны разойтись по своим расам. Это нас объединяет. Я люблю свой экипаж. Считаю, что мне очень, невероятно повезло. Не сравнивайте это с бардаком на Земле и формированием земных экипажей.

Достойный ответ! Адмиралу нечего было возразить. Путать земную расовую неразбериху, с космическими расами, пожалуй, ошибка.

— Что вас беспокоит больше — мнение мультикультурных идиотов, или боеспособность Космического флота Земли? Без немцев вам такие корабли не освоить, — продолжил Ангел. — Начнём с простого. Ни десятеричной системы счисления, ни компьютеров на двоичном коде, там в помине не будет. Как, впрочем, и здесь этого нет. Земная наука в тупике. Слава вашим учёным! Переучивать придётся с азов. И привыкать. Наши сутки делятся на тридцать два периода (не часа!), и с земными не совпадают. А вы всё пытаетесь подогнать космос к земной реальности. Склянки отбиваете! И боитесь чёрных дыр, до которых никогда не долетите, потому что их нет.

— Всё же… Бог с ней, с наукой, — само существование Космического флота отрицает земную науку, что для Адмирала не новость, беспокоило другое. — В чём подвох? В чём ваша выгода?

— Чем больше людей вырвется с Земли, тем быстрее они вернуться, чтобы навести порядок на родине. За планету обидно, — ответил Ангел. — Шутка с долей шутки. Меня интересуют операции с белым золотом. А корабли я вам не дарю. Они остаются моими.

— Бизнес — его вотчина, — кивнул Майкл головой в сторону Ангела. — Моего одобрения не требуется.

— Так с кем же я договариваюсь? — резонно поинтересовался Адмирал, потому что Ангел мягко перешёл с «мы» на «я».

— С корпорацией «Чёрный лебедь», которая на Земле зарегистрирована, как «Белый лебедь»  и сотрудничает с крупнейшими корпорациями мира.

— Признаюсь, я в растрёпанных чувствах и от вашего корабля, и от вашего предложения, — не стал скрывать Адмирал. — Нужно крепко собраться с мыслями.

— Не тороплю, но и тянуть не советую.

Настойчивость собеседника, манера поддавливать, напомнила Адмиралу нахрапистость русских, с которыми он однажды вёл переговоры:

— Говорят, в своей прошлой временной лини вы были русскими?

Адмирал считал это байкой и хотел лишь пошутить.

— Это правда, — подтвердил Ангел.

Ни во временные линии, ни в прочие фокусы со временем Адмирал не верил. Ответ Ангела застал его врасплох, и он спросил о первом, что пришло в голову:

— И как там поживает ваша старая добротная Англия?

— Захудалая провинция России, — не моргнув глазом соврал Ангел. Майкл поддержал его кивком головы, едва сдержав улыбку.

— Вот как! — искренне удивился Адмирал, и воздержался от вопросов, ответы на которые, вероятно, смутили бы его ещё больше. В конце концов, другая реальность, что с неё взять!

Напоследок поднялись в рубку: кокон пилота мерцал; Кеша раскачивался на своих качелях, искоса поглядывая на Адмирала, который почему-то одет почти так же, как командиры; на экране — гербы всех без исключения кораблей Космического флота, волей-неволей признавших флагманство «Чёрного лебедя» — если такое однажды случилось, то почему бы этому ни повториться в будущем?

— Всем кораблям равнение на флагман! — скомандовал Майкл. — Командующий покидает корабль. Благодарю всех за внимание!

Не удержался от язвительности! Так это флотские и поняли. Не все из них склонны к юмору, в целом популярности «Чёрного лебедя» среди рядового состава это не повредило, генералитет перекорёжило, мол, ему одолжение сделали, а он шоу устроил!

С «равнением» тоже перебор. Надо было что-то сказать, Майкл и сказал. Само пришло в голову. А как звучит! Момент исторический.

Обеспокоенный Макс телепатически поделился сомнением с Ангелом:

— В Рейхе это не понравится. Капитан увлёкся.

— Да уж… — согласился Ангел.

После церемониального прощания с Адмиралом. Майкл, сердитый не на шутку, взялся за Ангела:

— Так! Ты не только Адмиралу, но и мне голову заморочил! Выкладывай! Что ещё за белое золото и прочая мудистика? Ты мне только про школу пилотов для космического флота говорил.

— Не злись! Я объясню. Майк… — Ангел явно подлизывался, чувствуя свою вину за устроенную импровизацию. Времени на обдумать было почти ничего, звонок дяди застал его перед самым отлётом с Земли. — Как скажешь, так и будет.

— Свежо предание… — не поверил Майкл. — Белое золото?

— Это хрень! Хоть серо-буро-малиновое, — успокоительно начал Ангел. — Это соль. Раньше так называли соль. Когда-то она бешеный доход приносила. А теперь сочинили байку о белом одноатомном золоте, которое чудеса творит. Не в нём дело. Сорвалось с языка.

О белом золоте Ангел загрубил. Всё не так просто. Растекаться мысью по древу инопланетной реальности, в которой некий подобный загадочный порошок существует, Ангел не стал, чтобы не разозлить Майкла ещё сильнее. Вот и навёл тень на плетень, потому что конфликт не из-за белого золота, а из-за несбыточных обещаний Адмиралу.

— Сорвалось? С языка? Как всегда! Допустим, — уже примирительно сказал Майкл, долго злится на Ангела он не умел. — А в чём тогда дело?

Ангел собрался с мыслями, чтобы не рассусоливать:

— Нужно по-тихому вывести с Земли наше золото. Времена ненадёжные, Император зуб точит, банкирам не верю, куда инвестировать — ума не приложу. Мы уже и так везде понемногу, где интересно, потому что по многу — значит, кого-то потеснить. Ричард против новых конфликтов и новых инвестиций в рискованные проекты.

— Земной флот — это по-тихому?! — удивился Майкл. — По секрету всем свету!

— Нет. Я договорился с контрабандистами… — начал Ангел.

— С работорговцами! — перебил Майкл. — Называй вещи своими именами! Когда только ты успеваешь в очередное говно вляпаться!

— Не сердись! Дослушай, — про работорговцев Ангел действительно смягчил, не стоило. — Адмирал с моим предложением побежит к Императору, как к главному мафиоза. Других он не знает. Дядя предупредил, что они вась-вась. Будут обсуждать, как украсть наше золото. Император, через своих шпионов уже за ним контроль установил, глаз на него положил. А тут наш Адмирал! — объяснил Ангел коротко, но вряд ли внятно, самому не понравилось. Когда обдумывал, как поступить, план выглядел логичным и обоснованным, а на словах куча мала получилось.

— Всё же не пойму, в чём фишка? Император по-всякому узнает, если глаз положил, — возразил Майкл.

— Сделаем вид, что перевозим золото из одного хранилища в другое, — продолжил объяснение Ангел, стараясь опять не устроить свалку. — Операцию Эди уже готовит. По документам не подкопаешься, а шпионов он вычистит. Ещё парочка банкиров из окон выпрыгнет. Эка невидаль! Хотели бабла по лёгкому срубить. Сами себе виноваты. Император мнительный, но моё предложение Адмиралу, надеюсь, собьёт его с толку. Пусть считает, что для отправки в его карман готовим. Так и отцепимся на время. По-другому — война! Он же не иначе как «Коза Ностру» на нас натравит, а они на золото до смерти падкие. Там все его кореши.

— Значит, наебал Адмирала? — Майкла это ничуть не смутило.

— Он сам себя наебал, — не стал спорить, а лишь уточнил Ангел. — В переговорах чистый лох. Ни одного толкового вопроса не задал. Главное, что о сроке действия предложения не говорили. Скажу, что передумал. Может, у меня семь пятниц на неделе. Или… — Ангел задумался. — Позолоченную медь всучу. Они ведь сразу продавать не станут. Когда ещё хватятся. Вот у них рожи будут! Кидок на кидок. Какие предъявы? Все по-честному, по-гангстерски!

— Век воли не видать! Тебе не кажется, что жаргон умаляет твоё аристократическое воспитание? — вполне серьёзно спросил Майкл. — Это стало бросаться в глаза.

— Хорошие манеры давно не в моде. — Ангел не ожидал такого упрёка. — Стараюсь соответствовать духу времени.

— Тебе это не идёт! — не принял отговорку Майкл.

— Учту, — пообещал Ангел.

Разбирая завал услышанного, Майкл не стал вдаваться в подробности отправки и подмены золота — не капитанское это дело! Адмиралу вперёд наука, уши развесил. Споткнулся Майкл лишь об родственника:

— А дядя, почему встрял?

Объяснить это проще простого:

— Там и его доля. Мы с Ричардом ему выделили по-семейному. Иначе с чего бы он разоткровенничался?

— Это, да. Он такой-сякой. — Майкл не быстро, но вникал. - А как же корабли?

— Мы их и без этого золота можем построить, — заявил Ангел.

Скачок от земного дерьма на Марс! Ясно, что Адмирал уже за бортом, а золото не про корабли. Майкла удручал вольный полет мысли Ангела:

— И кто тебе позволит? Строитель ты наш! Фантазёр!

Ангел ответил запросто, словно дело плёвое:

— Скажу Канцлеру, что эскадру для Отто готовим. Не вечно же ему ходить в младшеньких.

— Так ты и Канцлера собираешься наебать?! — ужаснулся Майкл. А вот это уже чревато тяжёлыми последствиями.

— Не торопи любовь! — ушёл от ответа Ангел. — После фиаско Адмирала, у нас, может, новый командующий появится. Это — раз! Время план покажет. Это — два! Что-нибудь придумаю. Это вместо три. Варианты есть.

— Махинатор ты наш! Я в шоке! Откуда, что берётся? — Майкл искренне недоумевал, и сдался. — Ладно. Худшее бывало. Держи меня в курсе. И хотя бы иногда советуйся!

Действительно, бывало и хуже. А бывало ли лучше? Остался один вопрос, который пока непонятно к какому разряду отнести. Редкий в последнее время случай, когда Ангел ни при чём:

— Пока мы в переговорной сидели, мне Макс на ухо шепнул, что в Колониях старый канцлер объявился. Будут либо отделяться, либо федерацию сочинять. Думаю, из нас переговорщиков сделают. Хорошо на этом заработаем. Деньги к деньгам…

Цветочки кончились, пошли ягодки! Майкл напрасно подумал, что можно расслабиться. Даже если золото украдут — это лишь небольшое огорчение. А вот склока Рейха с Колониями — это конец относительно мирной и даже иногда спокойной жизни:

— Переговорщики? Через мой труп! Это жернова!

— Вот опять ты психуешь! — упрекнул Ангел. — Что такого? У нас с обоими канцлерами хорошие отношения. Даже… с граматоном, как его там, забыл, который на вселенской колеснице. Тогда уж точно в историю Рейха войдём.

— Войдём! Посмертно! — мрачно предрёк Майкл. — Рейхсмаршал лично об этом позаботится. Не сомневаюсь! Памятник нам поставит и проникновенную речь скажет.

Если вскроется, кто умыкнул прежнего канцлера с Марса, то расправы не избежать. Это помогло стать нынешнему канцлеру Канцлером, но теперь спровоцировало Колонии на восстание под предводительством всё ещё формально легального прежнего Канцлера. Его видеоотставка ничего не значит. Она процедурно не предусмотрена. Разговоры об этом ходили. Кошмар гражданской войны навис над Рейхом. Какие, к чёрту, переговоры! Марсианские ястребы даже слышать об этом не захотят. Только война! Орден «Чёрного солнца» их поддержит: у орденцев большой зуб на прежнего канцлера. Он их гнобил почём зря.

Опыт последнего бунта марсианские историки оценивали не однозначно. Часть колоний обособилась — это поражение, но в целом войну повстанцы проиграли. Прежний Канцлер, не обращая внимания на шквал критики в свой адрес, поступил мудро: он дал смутьянам собраться вместе, отделится и перессориться между собой. Научный и производственный потенциал остался за Рейхом. Экономическое и технологическое противостояние повстанцы проиграли с разгромным счётом: их боевой флот ветшал, их политические лозунги о демократическом устройстве оказались несостоятельными, жизнь на подконтрольных им планетах скатилась в нищету, к власти сначала пришло чрезвычайное правительство, которое, в конце концов, закономерно сменила военная хунта — беспощадная, кровожадная и продажная. Времена под властью Рейха обыватели вспоминают как счастливые. Мирный договор с бывшей метрополией так и не состоялся — оказался не нужным властной элите в прошлом бунтарей. Volens-nolens осколок колоний стал помойкой Марса, совершенно бесправной. Туда, от гнева Канцлера сбегали проштрафившиеся политики, но там Гестапо чувствовало себя как дома, контролируя намерения карманной оппозиции. Криминальные синдикаты, невозможные в Рейхе, припеваючи торговали рабами, наркотиками, оружием, ворованными технологиями как с колониями, так и бывшей метрополией. Даже пираты нашли там себе приют. С ними как бы боролись, но спустя рукава.

 Политику прежнего Канцлера называли «финт ушами», когда следовало бы следить за его руками. Он был строг и беспощаден к своим врагам. За время его власти стали обычными казни политических противников, проворовавшихся чиновников и даже ерепенестых членов, казалось бы, всемогущего Ордена «Чёрное солнце». Зато порядок был, не идеальный, конечно, идеального порядка нигде и никогда не бывает, но достаточный для процветания экономики и рывка научно-технического прогресса. Знающие историю Земли, кучка интеллектуалов, сравнивали прежнего Канцлера со Сталиным. И вот он вернулся в новом обличие! Лидер повстанцев — потрясающая метаморфоза! Как поступит Канцлер Бисмарк, легитимность которого в мгновение ока стала сомнительной? Рейх застыл в тревожном ожидании.

Галактическая Федерация во внутренние дела Рейха вмешиваться не станет. Если реагировать на гражданские войны, коих в Галактике без счёту, то никаких других дел не останется. Драко, как всегда, промолчат. Им всё равно, кто победит. В любом случае их контроль над вассалами незыблем. Те, кто покусится на власть Драко, будет стёрт с карты Галактики. Так считается, но это не совсем так. Восстаний в империи Драко, как грибов после дождя. Постоянное военное присутствие и поголовное истребление — крайняя мера. Чаще всего достаточно марионеточного правительства. Рейх у Драко на особом счету. Тёмный флот марсианских немцев стоит на страже интересов их империи. Если он не сможет разобраться со своими колониями, то стоит задуматься о его статусе и привилегиях.

В трагическом водовороте политических марсианско-колониальных страстей и военного противоборства «Чёрный лебедь» — песчинка. Но даже песчинка, попав в глаз, может вызвать тяжёлое осложнение. А если это глаз власти, то о последствиях для песчинки можно не гадать. Исчезнуть из зоны внимания, спрятаться, пересидеть — не получится. Тихая заводь, или «наши угодья», как между собой называли участок благодатной земли на анго-немецкоговорящей планете — в Колониях. Бизнес-интересы, связи, техническое обслуживание — на Марсе, там же враги и завистники, но куда без них у трона Канцлера? Плюс совсем не позитивный в новой политической ситуации статус особых представителей Галактической Федерации в обмен на дипломатическую неприкосновенность, которую Канцлер в гробу видел. Майкл вспомнил замороченный разговор с Ричардом, теперь у них схожее положение. Главное — не наломать дров поспешной решительностью.

Неизбежна кадровая проблема. Нельзя назвать её неожиданной.

— Тебе не приходит в голову, что в будущем нам придётся воевать с Отто? — поделился однажды Майкл своим опасением с Ангелом.

— Зачем? — удивился Ангел.

— Его поколение считает независимость Земли недоразумением, — напомнил Майкл о политическом настрое марсианской золотой молодёжи.

— А нам-то что? Пусть, — вот уж о чём Ангел не переживал! — Только на пользу пойдёт.

— Ты сейчас так думаешь. Нет. Наоборот. Ты не думаешь. А ты подумай! — предложил Майкл.

Земля и так под пятой марсианского Рейха, и давно завшивела инопланетянами. Ничего трагичного в этом Ангел не видел:

— Мне безразлично.

— Жаль! Земляне вправе сами выбирать свою судьбу, — закончил разговор Майкл, недовольный легкомыслием Ангела.

Теперь проблемы Земли отошли на второй план. Но кадровая проблема осталась, видоизменившись. Отто — убеждённый нацист. Его воспитание не преодолеть никакими доводами. Люди так устроены, а марсиане всё те же люди, что бы они о себе не думали: идеологический фундамент, заложенный в детстве, крепок как скала. Ненависть к господам, впитанная с молоком матери — почва всех революций. Господское положение, воспитание и образование, не отравленное левыми идеями, презрительное отношение к низшим классам, практическая вседозволенность — это оплот консерватизма. На предприятиях семьи Бисмарк трудятся десятки тысяч рабов. Отто считает, что это в порядке вещей. При этом он хороший парень, великолепно по-марсиански образованный, талантливый пилот.

И что теперь? Экипаж, за исключением Отто, симпатизирует Колониям. Было бы последовательным примкнуть к повстанцам и прежнему Канцлеру, невзирая на проблемы, которые это создаст. Отто — одна из них. Он уже генерал СС, папины лизоблюды не дремлют. Более того, у Майкла нет сомнения, что Отто по призванию и Принц Марса. Иначе его уже не называют ни паблики, ни придворные, ни даже простые немцы. Конечно, пиар сыграл роль, но только пиара для общественного признания недостаточно. Отто умён, осторожен в публичных высказываниях, и симпатичен, в конце концов, как образцовый ариец! Его отец не ошибался, пытаясь оторвать сына от спорной репутации «Чёрного лебедя». В то же время, служба на легендарном корабле внесла свою лепту в популярность Отто. Предательство «Чёрного лебедя», а именно так это будет расценено, не оставит Принцу Марса выбора, кроме как отречься от своих вчерашних друзей соратников.

Потеря Отто — не абы что. Не сразу, не без труда и шероховатости «Чёрный лебедь» принял поначалу чужака своим водителем. Это, примерно, как обуздать дикую лошадь. Ангел не мог нарадоваться, для него это облегчение: он спокойно оставлял корабль уверенный, что Отто не подведёт в случае чего. Где взять равноценную замену? Нигде! Кадровые поиски — верный провал. Экипаж «Чёрного лебедя» никто подбирал. Все нашлись сами, словно их привела судьба, каждого по своей дороге. Нет! Майкл принял решение, пока хватит сил, не принимать чью-либо сторону.

Свободолюбивые колонисты, враги рабства — это одно; мотивы политиков, которые ими рулят — это другое. Только дурак поверит, что прежний канцлер стал белым и пушистым. Похоже, что повстанцы заключили сделку с дьяволом! Бисмарк — ужасный салдафон. Он прежде умоет колонии в крови, а потом включит в себе политика. Тот самый случай, когда чума на оба ваших дома! Нельзя бросать Принца Марса на съедение политическим шакалам, которые хитрее, подлее и станут использовать его в угоду своим властным амбициям. Но и ждать, что он вдруг станет противником рабства, тоже не стоит.

Отто самый младший член экипажа. Отношение к нему как к сыну полка. Недавно с ним приключилась очень личная история, которая коснулась всех. Отто сдержан в проявлении чувств, поэтому его влюблённость заметили не сразу. Майкл совсем не заметил.

У инопланетян глаз-алмаз на человеческие эмоции. Экипаж «Чёрного лебедя» в несообразительности трудно упрекнуть. И для Ангела не была секретом романтическая одухотворённость Отто. Майкл узнал последним.

— Мог бы намекнуть, — упрекнул Ангела Майкл.

— У тебя роман с кораблём. Тебе некогда, — ответил Ангел. — Как ещё на меня отвлекаешься, удивляюсь!

Специальных смотрин избранницы Отто не было: это случилось как бы, как-то, словно само по себе и невзначай. Инициатором стал Ангел, не без задней мысли. На корабле гостил Эди в честь своего дня рождения, как он насмешливо обозвал намерение друзей устроить ему маленький праздник.

— Ждём тебя с твоей девушкой! — как о само собой разумеющемся, словно напомнил Ангел.

Отто от неожиданности не нашёл, что ответить. Его очевидное замешательство исключило отнекивание.

В целом праздник удался. Меню и сервировкой стола заведовали Блад и Калеб. Получилось произведение искусства. Вино, шутки-прибаутки, комичное поздравление от Кеши — он три раза обежал вокруг именинника, взлетел и по-дружески хлопнул его крылом по голове. Калеб и Блад пародийно разыграли маленькую сценку из сериала о «Чёрном лебеде», зрители хохотали до слёз. Эди растрогался. Его чувства выдали слова, которых он никогда в другом месте, в другой обстановке не сказал бы:

— Как хочется, чтобы за этим столом сидел и мой отец! Папа, я до сих пор о тебе скучаю. Это все мои друзья! Ты был бы счастлив, увидев нас всех вместе, и радовался бы вместе с нами. Только благодаря тебе, памяти о тебе, я дожил до своих лет и скоро переживу твой возраст. Огромное спасибо, друзья, и от меня, и от моего отца!

Девушка Отто никак себя особенно не проявила. Да, красавица, вряд ли умница, в меру компанейская. Отто сиял от счастья, что его избранница, как он решил, пришлась всем по душе. Это не так. После того, как пара личного апокалипсиса отбыла, наступила минута молчания, не потому что настроение испортилось или до этого было наигранным. Нет. Пассия Отто не помешала веселью. Было грустно из-за слепоты Отто. Она его не любит — вывод Блада и Калеба. Её красота — результат омоложения дважды, плюс пластическая операция — вывод Макса. Она не та, за кого себя выдаёт — вывод Эди. Редиска — вывод Кеши, который ни разу к ней не приблизился.

Рассуждать о любви так же просто, как бросить курить, хотя бросить курить иногда всё же проще. Было бы правильно не мудрствуя согласится с выбором Отто, если бы его избранница не лгала. Хаос поступков и судеб — неизбежное следствие вранья. Это социальная турбулентность. Не трудно промолчать, трудно потом выбираться из этой ямы.

— Опасные вы люди, инопланетяне! — скаламбурил Майкл.

Капитан не боялся, что и он для своего экипажа открытая книга. Никому такое не понравится, но что поделаешь? Такие уж они! И потом, тайные страницы всё же есть. Сам себя не всегда понимаешь, поэтому не нужно надеется, что кто-то другой в тебе разберётся досконально и выложит всё на блюдечке с голубой каёмочкой.  

Через два дня по корабельному Майк и Ангел пригласили Отто в свою каюту. На столике у дивана лежал «стеклянный» планшет с открытым досье на Викторию Нурланд: за мужем, двое взрослых детей, ей 58 лет, она и муж, штатные спецагенты Гестапо с тридцатилетним стажем. Разговор произошёл молча. Отто пролистал досье. И не сказав ни слова, ушёл.

Досье раздобыла Агнет. После разговора с Ангелом и Майклом, она направилась прямиком к рейхсмаршалу. Не пустить к нему её не посмели: жена Канцлера, да ещё в страшном гневе. Проходившее в кабине совещание Агнет закрыла матами, пригрозив, что вынесет долбоёбов на пинках, если они сейчас же не сгинут в ад!

Рейхсмаршал понял, в чём дело. Ему поступило донесение о дне рождения на «Чёрном лебеде». «Какая дура! Радуется, что в логово врага пробралась!». Сам тоже хорош, нужно было предусмотреть этот провальный вариант. Кто ж думал, что Отто такой влюбчивый? Да ещё сам из своей тусовочной свиты выбрал. Не было у дуры задания к нему в любовницы навязаться. Собирала информацию о близком окружении. Инициативщица ебанутая! Приказ о ликвидации семейной пары рейхсмаршал отдал сразу, прочитав донесение. Может, обойдётся? Не обошлось.

Агнет потребовала досье сучки, которую он подставил её сыну, и иначе она его тут же разорвёт на куски похлеще марсианского раптера. Рейхсмаршал подчинился.

— Теперь ты мой! С потрохами твоими погаными! — объявила Агнет. — Ты знаешь, что будет, если я даже только намекну мужу.

Да, рейхсмаршал знал: его передадут в Гестапо, где он будет умирать и воскресать под пытками до конца жизни, пока не умрёт совсем.

У Отто в Новом Берлине роскошные апартаменты, но горевать он всегда приходил в родной дом. У матери на плече не плакал, запирался в своей детской комнате.

— Ничего, Ничего… — успокоила Агнет Ангела и Майкла, которые нигде не могли найти Отто. — Он справится. Он сильный. У этой сучки богатый опыт, тем и взяла. Вы же знаете, какой из него бабник — только для показухи. Вот бы встретилась ему такая Аннушка, как у Ричарда! В ноги бы ей за сына кланялась.

О случившемся не говорили. Отто долгое время ходил по кораблю мрачнее тучи. Он понимал, что его состояние ни для кого не секрет, поэтому его и не скрывал, мол, скроешься, здесь, как же!

— Вы за мной всегда следить будете? — всё же не удержался от упрёка Отто.

— За тобой никогда и никто из нас не следил, и следить не будет, — ответил Майкл и, показав на кокон пилота, продолжил. — Мы тебе свои жизни доверяем. Если ты считаешь нас… Не знаю, кем ты нас считаешь. То нам лучше расстаться. Тебе решать.

Молодость, крепкая психика, здравомыслие взяли верх. Отто вернулся из своей ипохондрии. Остался ли он прежним? Нет. Такое бесследно не проходит. Стал резче, циничней. Может быть это напускное, защитная реакция. Отто романтик остался в прошлом. А жаль. Ему это очень шло. Он ещё легко отделался. Романтические порывы непоправимы, губительны. Ему кажется, что он зарёкся от них. Кто знает, кто знает…

***

Пока Майкл обдумывал политическую стратегию, Ангел был занят криминальной тактикой. Опасность бесстыдного грабежа средь бела дня возникла не вдруг. О намерении «Коза Ностры» пощипать семейку Бофоров он знал ещё до злоключений Ричарда. Отмашку на сведение счётов дал один из Рокфеллеров, которого возмутили беспардонные штрафные санкции, наложенные Ангелом на иллюминатов за помехи при разгроме банды инопланетян. С размахом грабить княжеские семьи — не по чину, на это крутизны боссов «Коза Ностры» не хватило бы. Проще, и без последствий, например, пристрелить президента благословенной Америки. Но бог в помощь. Не так чтобы совсем неожиданно, в дело вошёл Император. В общих чертах план наказания строптивой семейки выглядел привлекательно. Босы мафии — это не совет директоров, и не собрание акционеров, даже не стая. Это недружеская компания достопочтимых донов, в которой один не за всех, а все не за одного. Подельников собралось трое. Кто-то из числа неизбранных утолил обиду мимолётным разговором с графом Бофором.

Никаких перестрелок в духе гангстерских разборок! Высокая преступность — цивилизованная преступность. Один из основных космических портов — остров Диего-Гарсия в Индийском океане. Туда, по договорённости с Адмиралом, это Император взял на себя, Бофоры отправят груз — 100 тонн золота в контейнерах. В сопроводительных документах укажут — запчасти для кораблей Космического флота, или неважно, что в таком духе. Дальше, проще простого. Продажность портовых работников такая же, как и везде, а на военных базах даже более чем везде. Документы на груз подменят. Контейнеры переадресуют как доставленные в рамках космической торговли для некой земной корпорации, и они благополучно займут своё место на отбывающем в выдуманный порт корабле. А чтобы на складе не образовалась недостача, контейнеры заменят на такие же, только уже с грузом булыжников, или какой-нибудь другой дребедени. Подмену заберёт указанный Бофорами космолёт. Поди потом разберись, как так получилось! А золото? Какое золото?

Незадолго до ожидаемого кидка Ангел приобрёл у одного крупного китайского банка 80 тонн позолоченных медных слитков. Очень кстати, а то пришлось бы самим в срочном порядке их изготавливать. Банкиры проявили изумительную наивность, в которую никто не поверил, и взяли фальшивое золото в залог под огромный кредит. Участники мошеннической сделки словно испарились. Оно и понятно. Банк погоревал-погоревал, да и с радостью избавился от скандальной улики за бесценок. Остальные 20 тонн Ангел докупил в Африке. Там производство фальшивого золота в слитках давным-давно поставили на поток. Подмену произвели по пути из женевского хранилища. Так позолоченная медь попала на Диего-Гарсия в обмен на булыжники. Настоящее золото отправили в горы Шотландии. Там не только «Коза Ностра» бессильна, но и лондонские мафиозы туда даже нос не посмеют сунуть — оторвут вместе с головой!

В отсутствие Ангела организация золотой сделки легла на Эди. Он справился. С контрабандистами связал дядя, иначе даже найти их стало бы проблемой. Ангел то ли недооценил, то ли переоценил своё влияние на теневой бизнес. Оказалось, что от Звёздного лорда космические криминальные дельцы бегут, как от чумы. Не напрасно, конечно. Только вдруг это стало помехой. Дядя предусмотрительно, опираясь на свой мафиозный авторитет, обозначил Ангела, как тайного заказчика, и снабдил контрабандистов фальшивыми документами, без которых появление их корабля на базе Диего-Гарсия чистое самоубийство. К чести военных до сделок с работорговцами они не опускаются ни за какие деньги. Изначально Ангел планировал передать золото контрабандистам в каком-нибудь пустынном месте, но передумал, решив подыграть мафиозникам. А заодно и вывести из-под лобового удара Адмирала, который ещё пригодится. От использования кораблей Космического флота отказались под предлогом, что это большой риск.

Марсианская коммуникационная сеть МарсНет только внешне похожа на интернет, с которым она совершенно несовместима. Её публичность — это надводная часть айсберга. Основное общение скрыто от посторонних глаз, и напоминает земной DarkNet. Всё же считать эту сеть строжайше конфиденциальной — преувеличение. Действительная, абсолютная секретность достигается в открытой полосе речевых сообщений, основанных на устных договорённостях. Например, фраза «я дурак-дуралей», может прикрывать ранее согласованные координаты места встречи продавца и покупателя, и готовность совершить сделку. Это шифровка без шифровки. Взломать её невозможно.

Для кода Ангел взял стихотворную строчку, которая вдруг всплыла в памяти: «И зачем ворует ветер на распутье поезда?». Она означает, что контрабандисты прибыли с грузом в условленное место. Тащить на «Чёрный лебедь» булыжники Ангел не собирался, он лишь для убедительности соблюдал правила игры, и надеялся, что никогда этой фразы в эфире не услышит. Эди допустил преднамеренную утечку о характере груза. Как прожжённые социопаты переживут чудовищное искушение? Никак! Совесть и элементарная порядочность у них отсутствуют. Украдут. «Чёрного лебедя» они бы испугались. А какой-то таинственный получатель перебьётся!

Космические воры — не ветер в поле. Найти их не просто, но вычислить возможно через конкурентов, которым корпоративная солидарность неведома. А вот вернуть награбленное — маловероятно, скорее всего, оно будет уже проданным и перепроданным. Происхождение товара покупателей не интересует. Это общее правило. В космосе нет законов. Бизнес от сих до сих, в рамках морали и нравственности — это фантастика!  Он — море разливанное возможностей без оглядки на благонравие. Воровство и пиратство — существенная доля в космической торговле. Оспорить покупку краденного — на смех поднимут! Сам виноват, не будь раззявой!

Место незаконных сделок, пиратский приют, территория кладов и кладбище надежд — Пояс астероидов. Это миллионы маленьких планет. Найти иголку в стоге сена проще, чем беззаконников, если они решили там спрятаться. Есть свой маленький сейф размером с десяток миль в диаметре и у «Чёрного лебедя». Астероид приглянулся глубокой пещерой, в которую корабль помещается без труда, ещё и место остаётся для склада, в основном, оружия. Это ходовой товар. Его выгодно продавать на заказ, а не превращаться в космическую лавку, таская весь арсенал с собой, что крайне несолидно. Повышенный спрос на плазменные пушки. Из личного оружия хорошо продаются гравитонные пистолеты и автоматы.

Нет лекарства от войны. В хищной вселенной без оружия никуда. Даже те, кто верует в богоподобность, первичность и всепроникновенность вечного добродетельного разума, который диктует природе законы жизни, не рискнут отправиться в космическое путешествие беззащитными от жестокости смертельно опасного мира. Без пистолета проповедник любви к ближнему лёгкая добыча безбожников, имя которым — легион (nomen illis legio). Даже Арктурианцы, пропагандирующие супермироблюбие, оснащают свои корабли мощной системой вооружения. На всякий случай. Добро без кулаков зла нежизнеспособно. А благополучие сильных за счёт слабых порой приобретает изощрённые формы благотворительности и борьбы за духовное развитие. Ложь — это грозное оружие. Бомбардировка фейковым словом и провокационным образом разрушает сознание человеческого стада до идиотизма. Бесструктурное управление обществом — разновидность психотронного оружия. Увы, даже пацифизм работает на войну. Благородство намерений не подкреплённое инструментами насилия — приглашение хищникам поживиться. Куда ни кинь, всюду клин, а клин клином вышибают!

Инопланетянам не нравится разговор о преступности в их социумах. Разница в эволюции, разница культур и множество других различий не позволяют содержательно об этом рассуждать. Всё зависит от юрисдикции локальных популяций, хотя само понятие «юрисдикция» расплывчато до степени отсутствия. Существует право взаимных договорённостей, которое на раз побивается правом сильного. С позиций Рейха, как империи, «Чёрный лебедь» — преступное сообщество, но дипломатически неприкосновенное в силу договорённостей о статусах, предоставляемых Галактической Федерацией. Это всего лишь юридическая казуистика. Практически, когда чёрное — это белое, и наоборот, решает Канцлер. Не потому что он самый умный и справедливый. Гражданское и уголовное право распространяется только на граждан Рейха. Это не значит, что инопланетяне могут вести себя, как им вздумается. Они по факту находятся вне закона и вести себя с ними власти Рейха могут, как им вздумается, и где вздумается. Бесправие абсолютное. Четвертовать экипаж «Чёрного лебедя» без суда и следствия Канцлер может в любой момент, презрев договорённости с Галактической Федерацией, которую в грош не ставит. Ничего особенного в этом нет. Оторвавшись от материнской расовой популяции, любой корабль в космосе становится потенциальной жертвой беспредельщиков: голый человек в деревне людоедов в более безопасном положении.

Частая торговля оружием в Солнечной системе незаконна и карается уничтожением нарушителя. Тюремные сроки для инопланетян явление неизвестное. Закон и порядок — это внутреннее дело, для своих, в том числе и адские места заключения. Завидовать не чему. Что ни правовая система — то монстр под маской справедливости.

С чужими поступают по-разному. Уничтожая преступника инопланетянина, как бы самим не уничтожится, если есть, кому за него заступиться. Только таких случаев раз-два и обчёлся. Обычно везде бесправие инопланетян абсолютное.

Правовые угрозы в космосе в основном локальные. Декларативный устав Галактической федерации — всего лишь фиговый листок, прикрывающий срам реальности. Если запреты не подкреплены мощью Империи Драко, то и плевать на них. Сказав «Нельзя!», драконийцы не церемонятся. И то это далеко не всегда останавливает нарушителей общих правил галактического общежития. Свободный оборот оружия в число драконийских запретов не входит. А марсианские риски, в силу особого положения «Чёрного лебедя» в Рейхе, Ангел в расчёт не брал. Но всё же конспирацию соблюдал, пользуясь полосой речевых сообщений. Чего там только не нет! Похрюкивание и повизгивание, матерщина на всех языках, цитаты неизвестных авторов. Не забивать голову всякой всячиной помогал фильтр, пропускающий только зарегистрированные фразы, которых у каждого подпольного торговца целый арсенал. В число новинок на будущие, не назначая расшифровки, Ангел внёс стихотворную строку про ветер, который ворует поезда.

Погрузка-разгрузка в открытом космосе обыкновенно бесстыковочная. Контейнеры—беспилотники просто сбрасываются за борт в оговорённом месте и как слепая лошадь бредут в стойло покупателя, который находится поблизости. Процедуры проверки и доверия отработаны, обман случается изредка, не как правило. Координаты и особые условия кодируются в речевых сообщениях при встрече лицом к лицу при заключении сделки.

Ангел считал операцию с золотом законченной, когда ему поступило сообщение: «И зачем ворует ветер на распутье поезда?». Таких совпадений не бывает.

Эди отрапортовал: поступил сигнал о вскрытии контейнеров. Нужно быть идиотами, что бы ни понять, кто теперь крайние. Вскрытие контейнеров не исправишь — это очевидная попытка украсть содержимое. Несчастливым ворам остаётся только затаится и ждать развития событий.

— Представляю их лица! — не удержался от злорадства Эди. — Командир у них бывалый, сообразит, что его подставили. Кто же ему поверит? Но это уже не наша забота.

— Уверен? — спросил Ангел, умолчав о полученном сообщении, и упустив из виду, что имеет дело с Эди, которого не обманешь.

— Шеф? — ответил вопросом Эди, не решившись спросить прямо.

— Ничего. Ничего. Ты сделал всё правильно, — успокоил Ангел. — Поговорим об этом позже. А пока операция закончена.

Ангелу никогда не мешало, что Эди его чувствует как никто другой. Мысль отгородиться от него, спрятаться не приходила в голову. И вот необходимость возникла, причём коснётся это не только Эди, но и Майкла, и всего экипажа — всех, от кого раньше у него тайн не было. Ангел не мог объяснить появления в эфире кодовой фразы. Если кто-то чужой проник в план манипуляций с золотом, то он должен понимать, как глупо выглядит предложение забрать вскрытые контейнеры с булыжниками. Возможно, и скорее всего, это ловушка, хотя и не менее глупая. Безответственно рисковать кораблём только потому, что Ангел не находит объяснения случившемуся. Да и с какой стати Макс, Отто и все остальные сломя голову ринутся разбираться с последствиями «золотой лихорадки», к которой никакого отношения не имеют? Люди гибнут за металл! Не тот случай. Ставить друзей и партнёров под удар — на это Ангел никогда не пойдёт. Лучше им не знать.

Чаще всего мы проходим мимо знаков судьбы, не обращая на них внимания, даже если замечаем, то делаем неправильный вывод. А будущее всегда рядом, иногда из него приходят подсказки, но бесполезно, мы упорно следуем к неизбежному. Однажды начатое не прекращается никогда и в пучине последствий уже не разобрать, где причина, а где следствие.

(Продолжение следует)