МЕНЬШЕЕ ЗЛО!? Откровенный разговор с Каримом Даламановым

Вокруг этого автора библиотеки не утихают непримиримые споры и роятся острые читательские вопросы:
Каково его авторское и каково человеческое кредо?
Находит ли оно буквальное отражение в его текстах или преломляется самым неожиданным образом, даже для самого писателя?
Каково его понимание квир-литературы и имеет ли оно право на существование в библиотеке и в пространстве современной литературы вообще? 
Ответы на эти и многие другие вопросы мы решили получить у самого Карима Даламанова. 

ДБ: Карим, помните Нино, юношу из старого фильма “Амели”? Он собирал снимки, оброненные кем-то у кабинок быстрой фотографии в парижском метро, и вклеивал их в альбомы, чтобы потом, глядя на лица этих случайных людей, додумывать, угадывать их истории. 
Ваши рассказы порой напоминают мне эти альбомы, в которых Карим, “умеренный либерал, латентный бисексуал с южными корнями, традиционный семьянин и отец троих детей”, коллекционирует персонажи своей “человеческой квир-комедии”.
Почему именно он? Насколько он реален или это просто образ-ключ, который открывает любые двери, от вагончика электрика-гастарбайтера до шикарной квартиры успешного врача? 

КД: На самом деле, "Амели" - один из моих любимых фильмов, ну а Кассовиц - один из тех, на ком держится картина.
Я, кажется, писал в разделе "про себя": Карим Даламанов - псевдоним, который я придумал несколько лет назад. Своих настоящих имени и фамилии пока раскрывать не готов. Скажу лишь, что в литературе они в некоторой степени известны. Говорю "в некоторой степени", потому что пока мои книги не выходят миллионными тиражами, но, как водится, плох тот автор, который об этом не мечтает ?
И да: псевдоним (и отчасти образ) Карима Даламанова я использую только для написания КВИР-текстов. В какой-то момент я понял: я не могу об этом не писать (как там, у Жванецкого!). Но писать об этом под настоящим именем не могу.
Хотя тогда в России ещё не было таких жёстких законов об ЛГБТ, совершать каминг-аут я не был готов. Главным образом, не из-за отношения общества, а из-за семьи: жены, детей, родителей, которые вряд ли восприняли бы это адекватно. Словом, я вылепил Карима "из того, что было", и сделал его "автором" первых рассказов, которые появились в ныне несуществующем КВИРе. И запал оказался довольно велик. Вот и расходую его до сих пор.

ДБ: Ваш "Карим, автор квир-рассказов" - это не только образ-ключ, но и образ-зеркало, я бы даже сказала, осколок зеркала, фрагмент, ведь мы знаем о нём не так много. Щербатый такой осколок, с неровными краями, местами тусклый - далёкий от совершенства. Но, тем не менее, он цепко отражает окружающую его реальность, её мельчайшие детали и её неизбежные изменения.
И персонажи, которые в нём отражаются, тоже далеки от идеала, и внешне, и внутренне, их слова часто опрометчивы, а поступки неблаговидны.
Связано ли это с вашим пониманием квир-литературы, её роли в современном литературном пространстве?

КД: Я думаю, что не совсем правильно делить литературу на "просто литературу" и "квир-литературу". Понятно, почему существует это деление, оно, скорее, вынужденное, особенно в России. Но, подозреваю, что со временем это деление немного сотрётся или трансформируется как-то по-другому.
Так как представители ЛГБТ во многих странах притесняемый класс, то и литература о них - что-то отдельное. Например, в позапрошлом веке, во времена Некрасова, тоже существовало такое понятие, как "крестьянская литература", потому что ранее только дворяне и господствующие классы могли быть полноценными литературными героями, а тут нате вам - крестьяне какие-то!
Примерно так же сейчас обстоят дела и с ЛГБТ. Но, по большому счёту, есть хорошая литература и плохая, а героями могут быть кто угодно. Я уверен, что в русскоязычном пространстве литература, связанная с ЛГБТ, развивается ничуть не хуже, чем в "саду" (=Западе).
Да, в самой России для неё - отнюдь не лучшие времена. Меня сильно печалит фактическое закрытие журнала КВИР и других похожих ресурсов. Моя книга «Овраги», которая выходила в электронном виде на Литрес, увы, снята с продаж после ужесточения законов о противодействии пропаганде ЛГБТ.
В изданиях и кинокомпаниях фактически введена цензура. Это примерно, как сигареты есть, но на кассе их не демонстрируют, скрывают в специальном шкафу.
Геи есть, и среди правящей верхушки их немало. Но "мы не будем в этом признаваться и уж точно не дадим им почувствовать себя частью нормы". Я тоже убеждён, что это временно, хотя, вероятно, надолго. При этом сразу хочу подчеркнуть: я не склонен рисовать картину мрачнее тучи. Есть универсальная формула: из всех зол выбираем меньшее. Если у нас с вами сложится разговор, мы ещё не раз будем к ней возвращаться.

ДБ: Я думаю, что СОВСЕМ НЕ правильно делить литературу на "просто литературу" и "квир-литературу". Ведь на самом деле, любое искусство делится только на талантливое и бездарное.
Но вот недавно я услышала мнение, что именно сегодня, в эпоху социальных катаклизмов, искусство перестало быть только способом самовыражения, ему навязан обязательный социальный посыл. Тем более, когда дело касается притесняемых групп, таких, как квир-люди. Значит ли это, что любое произведение о них должно нести непременную квир-идею, а каждый квир-герой должен быть наделён определённым набором убеждений, этой идее соответствующих? Помните, как в недавнем прошлом, в произведениях социалистического реализма (идеологически ангажированного дидактического искусства, показывающего человека таким, каким он должен быть в недолжных (пока) обстоятельствах) каждый герой-трудящийся смахивал лицом, как минимум, на актёра Столярова и чтил моральный кодекс строителя коммунизма?)

КД: Дина, вы как раз привели пример из советской истории, который доказывает ущербность подобного подхода. Если искусству что-то начинают навязывать, оно довольно быстро посылает куда подальше, выбрасывая за борт те самые "вставные челюсти".
Да, идея важна, но только если она по-настоящему ценна для самого автора. Можно долго рассуждать о том, что такое квир-идея, но вопрос про набор определённых убеждений - ровно то, что, наверное, составляет суть нашей беседы.
Дело в том, что за последние два-три десятилетия (а, может, и побольше) в России сформировалась устойчивая формула: западник + либерал + врагкремля = правильный гей. Формула оказалась настолько устойчивой, что это, знаете, как плесень ни выводи, она всё равно прорастает сквозь любой герметик.
Между тем, события последних лет в очередной раз доказали, что жизнь гораздо сложнее. Отнюдь не всё российские квир-люди мечтают уехать в американский городок с ковбоями, пореветь на могиле Навального, подтереться портретом Путина или выставить в какой-нибудь соцсети нечто жёлтое с синим.
Да, мягко говоря, трудно отрицать, что у квир-людей в России в разы меньше свобод, чем на Западе. Но давайте вернёмся к уже упомянутой формуле: из всех зол выбираем меньшее. И для многих остаться в России и при этом не желать ей поражения оказалось куда меньшим злом, чем уехать на Запад и ощущать себя там человеком второго сорта. Собственно, такие люди и стали мне в какой-то момент наиболее интересны.

ДБ: То есть это опять же социальный посыл, “вставные челюсти”, только с противоположным знаком?
Не получается ли так, что в борьбе с литературным стереотипом “правильного гея”, носителя обязательного квир-нарратива, вы наделяете своих квир-персонажей идеями z-патриотизма и превращаете их в такую же стигму, только от противного?
Я думаю, что альтернатива любой литературной стигме, агитке - не другая агитка с ответными кричалками, а живая жизнь во всей своей неоднозначности, а любому трафаретному персонажу - живой человек, который плохо укладывается в шаблоны.
И это напрямую касается, как мне кажется, героев ваших последних рассказов. Как часто это бывает у хорошего писателя, они доносят до читателя больше, чем даже в них вкладывает сам автор. Помните, Толстой говорил о своих героях, что”они делают то, что должны делать в действительной жизни и как бывает в действительной жизни, а не то, что мне хочется”?
Вот Витёк из рассказа “Волкодав”, ведущий патриотические речи - зачем он говорит об этом со случайным любовником на пару часов, тем более, что его постоянному партнёру эти речи неприятны? Но он всё не затыкается, всё не умолкает - словно пытается уговорить сам себя!

КД: Тем, кто, как кролик удава, боится буквы Z, я бы посоветовал приглядеться к себе в зеркале. И, опять же, вспомнить о теории меньшего зла. Наверное, удивлю вас, подтвердив, что по-прежнему остаюсь умеренным либералом. Но для меня либерал не равно западник. Вот и для некоторых моих героев тоже. 

ДБ: Ещё разговорчивей ваш герой рассказа “Пацифист” - после расставания со своим парнем, тем самым “правильным геем”(с либеральными идеями и с гламурным чемоданом!) он ведёт с ним непрерывный внутренний спор, который не прекращается даже в постели с другим - словно стремится доказать сам себе свою правоту и не может!
И, наконец, импозантный доктор из рассказа “Эд” - герой, в адрес которого прозвучало больше всего обвинений в путинской пропаганде и даже призыве к участию геев в СВО.
Он тоже говорит и говорит, повторяя расхожие клише, но пойдёт ли он воевать на самом деле? Да полноте! Конформист до цинизма, прекрасно уживающийся с двойной моралью, считающий “нормальным человеком” того, кто бегает по мужикам от семьи - ему и в партию вступить лень, не то что идти воевать! Куда он от своей уютной кухни, своих бежевых стульев?
Этот образ интеллигента-обывателя, готового повторять любые штампы, чтобы убедить самого себя, твердить “халва, халва”, пока сладко не станет, лишь бы не покидать зоны комфорта - порождение нашей новейшей истории.
И сдаётся мне, что “Карим, автор гей-прозы” один из первых этот типаж запечатлел, случайно или намеренно.
Он настолько узнаваем и попадает в такие болевые точки, что, мне кажется, именно это узнавание, а не путинская пропаганда сама по себе, вызвало такую бурную читательскую реакцию.

КД: Дина, проблема в том, что даже Вы (которая, как я это вижу, пытается остаться над схваткой и понять людей разных взглядов) сейчас судите с той позиции, что человек либеральных (=прозападных) взглядов - это нормальный человек, а если кто-то, "не дай боже", поддерживает СВО и не видит в Западе никакой добродетели, то его нужно задвинуть в подвал, стигматизировать, а ещё лучше - "распылить", как у Оруэлла.
Это глубочайшее заблуждение, которое лишь затягивает идущую цивилизационную войну. И хотя наш разговор, прежде всего, о литературе, без политики здесь, увы, не обойтись.
Я не буду копать так глубоко, как Путин в небезызвестном интервью Карлсону, обозначу лишь два главных факта этой нынешней войны. Во-первых, в этом "продвинутом" мире XXI века всё по-прежнему решается исключительно с помощью силы, и Запад здесь задаёт тон с его неокрестовыми походами сначала против Югославии, а затем против нескольких стран Ближнего Востока. Во-вторых, люди по обе стороны и фактического, и идеологического фронта даже не пытаются выслушать друг друга. Аргументы с обеих сторон одни называют "путинской пропагандой", другие - англосаксонским нарративом". И, похоже, эта стена может рухнуть только тогда, когда один из лагерей победит.
Так как, видимо, большинство читателей Квириона - в западном лагере, то для них и Эд, и Витя, и Женя из "Пацифиста" - это такие "палачи СС". И если кто-то способен воспринимать их только через такую призму, то это его проблема.
Справедливости ради скажу, что Карим Даламанов первоначально тоже находился в прозападном лагере, невзирая на свои восточные корни. Но потом для него настал момент истины. И (мы возвращаемся к началу нашего разговора) из двух зол он выбрал меньшее. И тут некоторые читатели, оставшиеся в западном лагере, сказали: "Ах, так? Тогда мы его отменим. Вон из нашего сада в свои джунгли!" Это очень старая и известная теория под названием "сто минус один". Вот убьём мы старуху-процентщицу - и мир станет светлее. Вот решим мы окончательно еврейский вопрос - и Германия заживёт. Тут я уже слышу возгласы: "Уооо! Какая же каша у него в голове!" Попробуйте убедить меня в том, что я неправ, не используя термин "путинская пропаганда" и его синонимы. Я готов разговаривать, но, когда я вижу, что человек говорит мне что-то на другой частоте, я не вижу смысла в таком разговоре.
Так вот, возвращаясь к литературе: Даламанову интересны оба лагеря. И он пытается "влезть в шкуру" и тех, и других, как, например, в рассказе "Пацифист". При этом он вполне чётко обозначает, в каком лагере находится сам.

ДБ: Вижу, не только болевые точки читателей задеты... Эй, а позовите Карима, чтобы я могла поговорить с ним как раз о литературе, а не политической аналитике!) Тем более, что я, так же, как и он, пытаюсь "влезть в шкуру" людей разных взглядов, при этом так же чётко обозначая, в каком лагере нахожусь сама, что не удивительно.
В юности меня учили, что "стихи не объясняют", думаю, это справедливо для любого литературного высказывания, которое чем лучше, тем менее нуждается в ссылках и комментариях.
И, помимо той политической адженды, которую автор в него вкладывает, оно всегда говорит больше, и ещё больше умалчивает и подразумевает.
И Карим Даламанов, как тот уже упомянутый осколок зеркала, отражает слишком много деталей меняющейся реальности, чтобы можно было загнать их в одну-единственную схему. 

КД: Карим на проводе))
Я рад, что Вы (и, уверен, другие читатели тоже) видят в моих текстах не только «агитки», а вот именно ту самую меняющуюся реальность. Вопрос лишь в том, что с этой реальностью делать. Самое простое – сунуть аки страус голову в песок и заорать: «Я не хочу этого видеть, мне нравится в моём саду, а вот этому «гадкому утёнку» здесь не место!» Вот я сейчас закрою глаза, выключу свет – и его не будет. А «утёнок» в полной темноте подойдёт к страусу, подёргает его за хвост и шепнёт: «Я тут, чувак! И у тебя только два варианта: смириться с моим существованием или убить».

ДБ: Вы напрасно считаете себя единственным "утёнком". Достаточно вернуться на два года назад и заглянуть в горячую полемику, развернувшуюся под первыми "военными" рассказами Бревиса, чтобы убедиться, что среди читателей и авторов Квириона оказались и те, кто придерживается непримиримой антивоенной позиции, и столь же непримиримые z-патриоты, и те, кто только пытался нащупать почву под ногами.
Безусловно, есть читатели, которые, заметив в тексте узнаваемые идеологические маячки, требуют его отмены. И есть те, кто считает, что даже вопреки своему собственному посылу, Карим нащупал в своих персонажах некую правду, которая ощущается интуитивно, без подстрочника, и которую, несмотря на всю её неоднозначность, нельзя игнорировать.

КД: Как я уже сказал, совсем без политики сегодня, увы, не обойтись, потому что мы просто не можем сделать вид, что вокруг ничего не происходит и сказать, условно, "я не живу в России, я живу в русской литературе". Если кто-то вдруг считает, что я - внедрённый агент администрации президента РФ, который, выполняя секретное задание, "проталкивает нарративы Кремля" в антипутинском стане, то я не буду его в этом разубеждать, так как, ещё раз повторю, у нас разные частоты.
Мои последние рассказы - это, прежде всего, наблюдения. Когда тебе уже чуть за сорок, после секса тянет поговорить. И зачастую такие разговоры - самые честные и откровенные. Конечно, я не переношу в свои рассказы ситуации из жизни такими, какими они были. Разумеется, я меняю имена и обстоятельства.
Но вот что мне интересно, так это дать место в литературе тем, кто стигматизирован с обеих сторон: одними за то, что он гей, другими - за то, что в гробу он видел эту "демократическую" Украину и прочие западные "ценности". Я готов встать на защиту этих людей, заявив о том, что они есть и что их становится больше.
Понимал ли я с самого начала, что, ступив на этот путь, обращу против себя уйму тех, с которыми раньше находился в одном лагере? А как вы думаете?)) Но тут мы снова возвращаемся к принципу двух зол.
К слову, упомянутый Вами Бревис тоже вроде бы пытался показать и тех, и тех, но так как он в том, "правильном" лагере, читатели Квириона великодушно позволяют ему оставаться в "саду", не требуя изгнания. К текстам Бревиса (в том числе и последних двух лет) я относился и отношусь с уважением. К слову, насколько мне известно, сам он - ленинградец. Но он выбрал другую страну и другую сторону фронта, и это его судьба и его право. Мне и в голову не придёт сказануть о нём какую-нибудь гадость.

ДБ: Н-да, (подумала Дина мимоходом), когда тебе гораздо больше, чем "немного за сорок", то поговорить тянет уже вне всякой зависимости от секса)).
Вы говорите о том, что встали на защиту тех, кто стигматизирован дважды: с одной стороны, за свою ориентацию, с другой - за свои консервативные убеждения.
Но, вместе с тем, эти персонажи написаны Каримом так, что не похоже, чтобы они нуждались в чьей-то защите или даже симпатии, и не похоже, что на них нападают среди их укромных устроенных жизней.
Чего стоит хотя бы Миха из рассказа "Кузен", которого тянет подискутировать о политике среди разухабистой групповухи!
Да и сам автор не особо-то их защищает, разве что от самих себя...
Или это ершистая попытка самозащиты самого автора?)

КД: Бывает, не сразу осознаёшь, что перед тобой человек, которому нужно если не посочувствовать, то хотя бы понять.
Чем вам так уж несимпатичен Миха? Только тем, что он по "неправильную" сторону фронта? Будь он по другую, его брутальность и откровенную быдловатость воспринимали бы как геройство? Всё же оптика порой играет главную роль: через очки чьего производства вы смотрите?
И Даламанов в своих последних рассказах поначалу не очень-то верит самому себе, как бы спрашивая себя: "Да ну, так реально может быть? Вот это может уживаться в одном человеке??"
И к концу каждого рассказа сам делает открытие: может, и ещё как! И в этом нет абсолютно ничего ненормального. Можно и трусы снять, и крестик надеть, ещё как можно! А те, которые особо рьяно утверждают обратное, скорее всего, лукавят.

ДБ: Думаете, есть такая оптика, которая может быдловатого Миху как-то украсить?) Боюсь, тут, как у Шварца: "Никакие связи не помогут сделать ножку маленькой.."))
Но, наверное, если я в чём и соглашусь с Каримом, так это в том, что в человеке, персонаже может уживаться несовместимое, абсолютно несоединимое, когда его образ жизни не соответствует убеждениям, слова с этими убеждениями расходятся, а поступки эти же слова опровергают...
Казалось бы, эти неоднозначные герои не соответствуют нынешним временам, требующим однозначности принципов и решений. Но, возможно, они только отражают те изменения, которые неумолимо происходят в сознании обывателя в попытке эти невыносимо тяжёлые времена пережить.

КД: На мой взгляд, времена всегда более-менее одинаковы. По крайней мере, жизнь заставляет доказать, человек ты или нет, в любое время. Думаю, что важнее всего оставаться честным, насколько это возможно. А ещё понимать, что если сегодня кого-то пытаешься отменить ты, завтра то же самое могут сделать с тобой. Поэтому спасибо Квириону и лично Вам за то, что не позволяете саду превратиться в пустыню.

ДБ: Не преувеличивайте! И Вам спасибо за этот честный разговор!

​Все публикации автора в библиотеке​​​