Легенда об ундине

Часть 1

Рауль рывком сел на постели, провел руками по лицу, осознав, что вырвался, наконец, из плена ночного кошмара. Настенные часы показывали половину четвертого, до подъема еще два часа, но уснуть все равно уже не получится. Он прошел на крохотную кухоньку и закурил. За окном опять мело — проклятая нескончаемая зима.

Сюжетов своих кошмаров Рауль никогда не помнил, только эмоциональный фон: тревога, переходящая в панический ужас, вызывающий желание бежать, и одновременно ощущение полной обездвиженности. Все это началось около года назад, после ранения, и не отпускало до сих пор.

Посмотрев еще несколько минут на падающие хлопья снега, подсвеченные мертвенным светом прожекторов, он решил дописать ответное письмо Джоан. С письмом, к своему стыду, он мучился уже неделю. После описания суровой офирской[1] зимы он выдавил из себя пару строк с заверениями в любви, настолько вымученных и неубедительных, что самому стало неловко. На этом письмо застопорилось. А ведь ему казалось, что он действительно любит Джоан. Перед мобилизацией он подарил ей открывающийся кулон из нейзильбера[2] с их фотографиями внутри — вещица недорогая, но со значением. Джоан тогда так расчувствовалась, да и он тоже. А какие длинные нежные письма они писали друг другу, и слова всегда находились. Война ли развеяла эту нежность или трехлетняя разлука так отдалила, но Рауль больше не чувствовал этой любви.
Перечитав коротенький текст, он так и не смог ничего добавить и закончил письмо вопросами о здоровье, потом посетовал на крайнюю загруженность, чтобы как-то оправдать сухость и краткость, и с облегчением ткнул кнопку
«отправить» — комм[3] отозвался легкой вибрацией.

Утром все еще мело. Пленных вывели на построение. После распределения работ, сегодня основная масса была задействована в уборке снега, Рауль занялся изучением досье вновь прибывших из транзитного лагеря «Дельта-2».

Несколько раз заходил комендант Толмен. Рауль относился к нему неприязненно, старался общаться кратко, подчеркнуто официально, но Толмен словно не замечал и настойчиво набивался в друзья. Говорили, что раньше он был начальником лагеря в Ялве и, по слухам, расстрелял военнопленного при попытке к бегству. Каким-то образом информация дошла до правозащитников, поднялась шумиха, и Толмена перевели в провинцию. Неизвестно, так ли все было на самом деле, рассказывали и другие версии произошедшего, но дыма без огня не бывает. Пока Раулю не приходилось быть свидетелем жестокости Толмена, но он не раз замечал, что с появлением того на плацу или во время обхода лагеря не только пленные, но и охранники отводили взгляд. Наверняка тому были причины.

На обеде Толмен подсел за стол к Раулю, громко хлопнув при этом подносом, и принялся набирать чей-то номер на комме. Он явно был сильно взбудоражен.
Так и не дозвонившись, он перегнулся через стол, словно хотел сообщить что-то секретное шепотом, но выпалил неожиданно громко:

—    Вы уже слышали эту приятную новость?!
 
Рауль, вздрогнув, удивленно посмотрел на него.

—    Какую?

—    К нам едет этот чертов военкор — Эрих Бейтс! Как вам такое?

—    Эрих?!

—    Вы знакомы?

—    Мы вместе учились в академии. Но друзьями не были. Зачем же он приезжает?

—    Полагаю, делать репортаж о нашей дыре. Но не странно ли это? С чего бы прославленному национальному герою, с его бравыми репортажами из горячих точек, вдруг заинтересоваться лагерной рутиной, — Толмен нервно потер лоб ладонью, потом взъерошил темные волосы.

«Он явно не в себе», — подумал Рауль.

—    Не вижу ничего странного. В конце-концов, это может быть госзаказом.

—    О нет, тут явно иное. Не копает ли он под кого-то, не вынюхивает ли что?

—    Вы надумываете, Толмен.

—    Возможно, возможно… Неважно чувствую себя последнее время, лезет всякое в голову, — поспешно согласился тот и уже спокойным тоном произнес:
—    Что ж, будем готовиться к гостям.

Позже Рауль, размышляя над этим эпизодом в столовой, пришел к выводу: если кто что-то и вынюхивал, так это Толмен. Узнал, что Рауль учился вместе с Эрихом в академии, и пытается выяснить общаются ли они сейчас, не знает ли Рауль подробностей о цели визита.

То, что они с Эрихом не были друзьями, являлось правдой лишь отчасти. Рауль не мог дать определение тому чувству, которое он испытывал к Эриху, наверное, это было восхищение, примешивалась к нему и некая зависть, но было что-то еще, трудноуловимое, щемящее.

Тогда, во времена учебы в академии, они состояли в молодежной демократической партии «Крылья». Партия являлась нелегальной, но дело было даже не в этом. В восемьдесят девятом власть Империи[4] была уже устоявшейся, и некоторая оппозиция допускалась в рамках игры в демократию. И пусть вся их «борьба с тиранией» сводилась к расклеиванию листовок и многочисленным собраниям, сам факт того, что курсанты военной академии, организованной под эгидой Империи, участвуют в демократическом движении, являлся нешуточной опасностью, если бы это раскрылось, за исключением из академии последовала бы ссылка, а может, чего и похуже.
Бейтсы являлись потомственными аристократами. Отец Эриха занимал должность государственного контролера[5]. Вилла Бейтсев площадью около четырех тысяч квадратных метров гордо возвышалась на вершине одного из холмов Чартона. Одним словом — это была богатая и влиятельная семья. Оттого
 
Рауль и недоумевал, слушая выступление Эриха на очередном собрании: «Зачем ему эта партия. Против чего он борется? Против себя и своей семьи?»

Говорил Эрих веско, аргументированно, его слушали затаив дыхание. Он мог бы зажечь кого угодно, и за ним бы пошли, но не зажег, а, наоборот, сам как-то погас. Стоял потом, подпирая стенку, и молчал, мрачнея с каждым днем. Но никто особенно не замечал, что в нем произошла какая-то перемена. Никто, кроме Рауля.

«Подойти, спросить что случилось?» — думал он, но решиться не мог. Как подойдешь, если даже не общаешься. Просто наблюдаешь из своего уголка, чуть ли не раскрыв рот в немом восхищении, словно за божеством каким — и нелепо, и стыдно, и тоскливо отчего-то.

Потом Эрих вообще перестал приходить. Рауль все надеялся, что однажды он снова появится, выискивал его взглядом в толпе. И он появился. Вошёл в зал какой-то весь помятый, мрачный, осунувшийся. На сцене выступал кто-то из новеньких, говорил все о том же, о необходимости настоящих действий, но его особо не слушали, обсуждали воскресные события на площади перед императорской резиденцией. Во время мирного митинга силовики открыли огонь по демонстрантам, пытаясь разогнать протестующих. Двадцать человек были убиты, число раненых точно было неизвестно.

Рауль все смотрел на Эриха не в силах оторвать взгляд, потом и другие его заметили, закричали: — Эрих! Эрих пришел! Пусть Эрих лучше скажет!

— Скажу! Я здесь как раз за этим! — Эрих поднялся на сцену, потеснив незадачливого докладчика. — Скажу, что пока вы тут играетесь в борцов за освобождение народа, этот самый народ на площади расстреливают. Я все смотрел и думал, ну хоть кто-то, хоть кто-нибудь замечает, что вокруг творится?! Но вы же сюда, как в клуб ораторов ходите… Нет, я не могу больше этот цирк выносить.

Он закрыл лицо руками. Постоял так минуту и вышел из зала в оглушающей тишине. И когда за ним захлопнулась дверь, Рауль вдруг четко осознал — без Эриха все будет не то. Вообще все.

Потом они иногда пересекались в академии и тогда кивали друг другу.
Больше ничего.

Через полгода, на выпускном, Рауль сел к нему за столик в ресторане. Эрих был уже порядком пьян. Может поэтому Рауль решился.

—    Знаешь, я всегда тобой восхищался…

Эрих хмыкнул, чуть прищурив светлые голубые глаза.

—    Нет, правда, — поспешно добавил Рауль. — Ты тогда уже все понял, а я только теперь осознал, какая это все была чушь, ребячество.

—    Ах вот ты о чем. Теперь ребячество закончилось. Начинается эпоха новых героев, патриотов Империи. Я записался добровольцем на фронт.

—    Ты идешь на фронт?! Подожди, мне казалось, что ты по другую сторону, —
 
изумился Рауль.

—    У меня не было выбора, — криво ухмыльнулся Эрих.

—    Не понимаю, о чем ты …

Договорить Раулю не дали. Подбежала Джоан, потянула его за руку к вальсирующим парам. А когда танец закончился, то Эриха за столиком уже не было, в ресторане тоже. И Рауля внезапно пронзила такая мучительная, острая тоска, что он закрыл глаза, привалившись спиной к стене.

—    Что с тобой? — ахнула испуганно Джоан.

Больше они с Эрихом не виделись. А сейчас так ярко все вспомнилось, что тоска снова всколыхнулась из глубины. Весь вечер он искал заметки об Эрихе в сети, с какой-то маниакальной точностью выстраивая хронологию событий — служба, ранение, награждение Серебряным Крестом за оборону Аугсхейма.
После ранения он был комиссован и начал деятельность военного корреспондента. Рауль просидел до глубокой ночи, то рассматривая фотографии Эриха, то читая его репортажи.

Писал Эрих хлестко, в той же манере, как говорил на собраниях во времена академии, но Раулю не показалось, что патриотично, в текстах не было никакого пафоса, бравады о непобедимой имперской армии, и снимки были не постановочные. Эрих пытался донести до читателей трагизм войны, и это совсем не походило на госзаказ.

Рауль скачал на комм понравившуюся фотографию Эриха. Снимок был черно- белый. Эрих в кожаном бомбере и операторском шлеме стоял вполоборота, смотря в камеру.
 
Часть 2

К концу недели наконец прекратилась метель, выглянуло солнце, и небо приобрело тот удивительный теплый голубой цвет, какой бывает только весной. А в воскресенье приехал Эрих.

Толмен распорядился разместить гостей в офицерском блоке. В группе Эриха были еще шофер и оператор. Вечером в столовой устроили что-то вроде праздничного ужина. Эрих, сославшись на усталость, посидел совсем немного и, поблагодарив присутствующих, откланялся. Рауль вышел следом. В коридоре его догнал Толмен, протянул бутылку вина.

—    Послушайте, пообщайтесь с ним наедине, пусть вы не друзья, но вы же учились вместе, наверняка у вас найдутся общие темы. Попытайтесь выяснить, зачем он здесь.

—    Почему вы думаете, что есть какая-то особенная причина появления Бейтса в лагере? — снова удивился его навязчивой идее Рауль.

—    Уверен. Так попытаетесь что-нибудь узнать?

—    Конечно, я хочу с ним пообщаться, мы четыре года не виделись, но насчет
«узнать» обещать не могу. Если только он сам как-то пояснит свой приезд.

—    Я как раз об этом и говорю. — Толмен, широко улыбнувшись, похлопал Рауля по плечу и вернулся в столовую.

Рауль повертел бутылку в руках. Не подсыпал ли туда Толмен какой-нибудь гадости? Никаких следов вскрытия либо прокола на пробке не наблюдалось.

«Нет, это уже паранойя какая-то», — усмехнулся своим мыслям Рауль и постучал в комнату Эриха.

Эрих открыл быстро. Видимо, он действительно собирался лечь, потому что был без кителя и пуговицы форменной голубой рубашки были расстегнуты.

Рауль неловко помялся на пороге, потом достал из-за спины бутылку и произнес:

—    Если ты устал, можем отложить на другое время. Я пойму. Просто столько лет не виделись.

—    Я, правда, устал, но боюсь, что другого времени не будет, заходи, — сделал приглашающий жест Эрих.

Выделенная ему комната была точной копией комнаты Рауля — та же крохотная спальня, санблок и кухонька, на которой они и расположились. Эрих поставил на стол тяжелые зеленоватые стаканы, потом вынес из спальни плитку шоколада в простой бумажной упаковке — такими обычно комплектовали офицерский паек.

—    Прости, больше к вину ничего нет, — сказал он извиняющимся тоном.
 
—    Напоминает времена академии, — улыбнулся Рауль.

—    Тогда бывало и без шоколада. Значит, после ранения тебя определили сюда? Я читал информацию о лагере перед приездом, поэтому некоторые моменты знаю.

—    Да. Ужасное место. Я два раза подавал прошение о переводе на фронт.
Оба раза отклонили.

—    Действительно рвешься на передовую?

—    Нет, если честно. Просто не хочу быть надзирателем, — вздохнув, ответил Рауль. — Хотя стрелять в людей это еще чудовищнее.

—    Первое время я стрелял в воздух. Многие так делали. С обеих сторон. А потом мы попали в окружение под Аугсхеймом. В сводках это называлось героической обороной, но на самом деле нам некуда было отступать. Там была настоящая бойня. Либо ты, либо тебя. Когда на десятый день пришло подкрепление, от нас уже мало что осталось, но в итоге Аугсхейм мы не сдали.

—    Я не знал, что это было окружение, — удивился Рауль.

—    Парадокс в том, что чем чудовищнее ложь, тем охотнее в нее верят. Это меня всегда поражало. Помнишь митинг на площади? Жертвы стали заговорщиками, планирующими переворот, а их палачи — героями. А ведь у них даже не было оружия. Но поверили же. Даже в партии поверили, ну или предпочли поверить, — криво усмехнулся Эрих.

—    Поэтому ты ушел? После твоего ухода все быстро развалилось.

—    Поэтому и еще по личным причинам, — кивнул Эрих.

—    Знаешь, последнее время только об одном думаю — скоро ли это закончится. Больше года не видел своих. После ранения и реабилитации отпустили домой на две недели. Отец очень сдал. Младшая сестренка устроила истерику — не хотела отпускать обратно.

—    А как та девчонка, что ходила за тобой хвостиком? Общаетесь? — внезапно спросил Эрих.

Рауль удивился, что Эрих вообще замечал его настолько, что даже в курсе их отношений с Джоан. Сердце почему-то учащенно забилось.

—    Джоан? Да. Но я уже ни в чем не уверен. Вообще полная апатия ко всему.
А у тебя как… в этом плане?

—    О, я давно и прочно увяз, — без тени улыбки произнес Эрих и замолк.

Возникшее было ощущение близости стремительно таяло. Рауль снова почувствовал то прежнее, так и не понятое им щемящее чувство, схожее, наверное, с чувством утраты.

—    Тут можно курить? — прервал молчание Эрих. — Не сработает сигнализация?
 
—    Ее тут нет. Хочешь, угощу «Харвестом»[6]? Недавно мне прислали посылку из дома.

—    Пожалуй, не откажусь.

Они приоткрыли окно. Холодный воздух мгновенно заполнил небольшое помещение. Сразу стало зябко и неуютно.

—    Можешь завтра дать посмотреть досье вновь прибывших из Дельты 2? — затянувшись, произнес Эрих. — Хочу выбрать нескольких человек для репортажа. Пара вопросов и снимков. Можно в твоем присутствии. Если не откажешься, взял бы интервью и у тебя. И, может, кого-то еще посоветуешь?
Только не Толмена, про него я уже наслушался в Ялве.

—    Да без проблем, — кивнул Рауль. — А Толмен действительно кого-то расстрелял в Ялве?

—    Действительно. Причем не при попытке к побегу, как написано в протоколах. Ему показалось, что парень ему дерзил. Мальчишке было всего девятнадцать. Толмен крайне неуравновешен и плохо контролирует свои эмоции. Скорее всего, он психически нездоров и потому особенно опасен.

—    Он уверен, что твой приезд как-то связан с его персоной. Может, боится, что ты напишешь о нем что-то обличительное.

—    Нет, он меня абсолютно не интересует. Но будь с ним начеку, — предупредил Эрих.

—    Неприятный тип, — согласился Рауль. — Но пока вроде ничем себя не проявил. Хотя я здесь недавно, возможно, чего-то не знаю. Ладно, отдыхай, уже действительно поздно.

Они попрощались.

***

В эту ночь Раулю снова снились кошмары, на этот раз он четко запомнил сюжет. Толмен стрелял в Эриха. Действие происходило в каком-то незнакомом доме, в полутемной комнате. Рауль видел, как Эрих медленно оседает на пол, прижав руку к груди, и между пальцев сочится кровь. Откуда-то появляется Джоан, ее лицо кажется ярким пятном в полутьме комнаты, словно на него направлен луч света. Она переводит взгляд с Рауля на Эриха и сдавленным шепотом произносит: «Я всегда это знала, всегда…»

—    Есть какая-нибудь информация? — поинтересовался Толмен в столовой, за завтраком. К досаде Рауля, он снова сел к нему за столик.

—    Ничего особенного. Эрих попросил посмотреть досье прибывших из Дельты 2, хочет выбрать несколько человек для интервью.

—    До этого он был в Ялве, — задумчиво произнес Толмен. — Знаете, чем опасны эти репортеришки? Тем, что всюду суют свой нос, а потом все перекручивают так, как им выгодно. Переворачивают с ног на голову.

Рауль хотел было возразить, но, посмотрев на Толмена, осекся, увидев странный блеск в его темных глазах.

«Не стоит его провоцировать, он правда неуравновешен. Начни с ним спорить, и кто знает, к чему его это подтолкнет», — подумал Рауль, вспомнив свой ночной кошмар.

—    Я буду присутствовать при интервью, так что все будет происходить под контролем, не о чем волноваться.

—    Вот как? Что ж, это прекрасно. Я рассчитываю на вас. Вы кажетесь мне человеком ответственным, — Толмен поднялся из-за стола, оставив завтрак нетронутым, и направился к выходу.


Разглядывая фотографии в выбранных Эрихом досье, Рауль пытался понять, почему именно этих людей тот отобрал для репортажа. Двое мужчин из офицерского состава были примерно одинакового, среднего возраста и невыразительной внешности. Бегло просмотрев их анкеты, Рауль не выделил и в них ничего примечательного. Третий парень — Яни Лайне, еще до войны участвовал в повстанческом движении, которое позже влилось в регулярные офирские войска. Судя по анкете, сейчас ему было двадцать четыре года.

Рауль долго вглядывался в его снимок. Бывают такие лица, на которые хочется смотреть бесконечно. Не обязательно однозначно красивые, но настолько притягательные, что они словно завораживают. Лицо Яни было худым, даже угловатым, тем ярче выделялись на нем светлые миндалевидные глаза, оттененные темными ресницами, и рот, чувственный, и в то же время твердый.

Отложив досье, Рауль стал дожидаться, пока Эрих закончит разговор по комму. По услышанным обрывкам фраз он понял, что ему звонила сестра.
Разговор был эмоциональный.

Эрих пытался утешить ее, но, видимо, безуспешно.

—    Отключилась, — покачал головой Эрих. — Отец настаивает на ее браке с младшим Келлером. Надо сказать парень тот еще разгильдяй. Но отцу нужен этот союз и желания Мари для него ничего не значат.

—    Она не может отказаться?! — удивился Рауль. — Мне кажется, что сейчас не те времена, чтобы девушек насильно выдавали замуж.

—    Увы, не может. А я не в силах на это повлиять. В своей семье я изгой. Это цена, которую я заплатил за свободу. Мари не пойдет таким путем, она слишком слаба, чтобы противостоять семье.

—    Это печально.

—    Весьма. В жизни вообще много печальных вещей. С твоего позволения, я начну работать. Немного изменились планы. Хочу выехать сегодня вечером.

—    Уже сегодня? — расстроился Рауль.
 
—    Попытаюсь заехать на обратной дороге в Чартон. Хоть на пару часов.
Увидеться с сестрой, — пояснил Эрих.

—    Понимаю, — кивнул Рауль. — Ты просил подыскать кого-нибудь для репортажа. Есть один хороший парень из медчасти — Мартин. Я с ним переговорил, оказывается, он твой большой поклонник, и с радостью даст тебе интервью.

—    Отлично. Спасибо за помощь.

—    Ну, какая там помощь, — отмахнулся Рауль. — Занимай мой кабинет. Я приглашу людей, которых ты выбрал, и Мартина, а сам пока поработаю с картотекой.


Рауль, конечно, не собирался контролировать Эриха, как обещал Толмену, сказано это было для успокоения последнего, но и сосредоточиться на картотеке не получалось. Раз за разом он прокручивал в голове скудную информацию, которую Эрих рассказал о себе, сопоставлял ее с довоенными событиями и никак не мог составить цельной картины. Эрих говорил о цене свободы, которую он заплатил, и в то же время, он вынужденно записался в добровольцы, пойдя против своих убеждений. «У меня не было выбора», — так он сказал тогда, на выпускном. Как это сочеталось со свободой? Он пошел на поводу у отца? Но тогда почему он не заслужил отцовского одобрения? Почему он изгой в своей семье? Из-за чего? Да и не это важно сейчас. «Сегодня он уедет, и кто знает, увидимся ли мы еще когда-нибудь? Уцелеем ли в этой бессмысленной войне?» — с грустью подумал Рауль.

Накинув бушлат, он пошел покурить на крыльцо и чуть не столкнулся с входящим в сопровождении конвоира Яни Лайне. На секунду их взгляды встретились. В жизни Яни показался Раулю еще красивее, чем на фотографии.


Перед полуднем Рауль заглянул в кабинет, чтобы позвать Эриха на обед.
Эрих как раз закончил интервьюировать Мартина. Парень, конечно, увязался с ними. Всю дорогу до столовой Мартин болтал без умолку.

—    А ведь я тоже увлекался фотографией. Ну, до войны. Я не мог себе позволить полноценное обучение, но иногда ходил на мастер-классы. И я много читал о фотографах, об их взгляде на мир. И знаете, что самое важное я открыл для себя: жизнь для фотографа не может быть безразлична. Это не мои слова, я не умею говорить красиво… — Мартин замолк на секунду и закончил с воодушевлением: — Но когда я смотрю на ваши снимки, Эрих, мне кажется эти слова о вас!

—    К вам они тоже применимы, Мартин. Я мало вас знаю, но думаю, вы очень хороший человек, война не сделала вас равнодушным к чужим страданиям и боли. Так что эти слова и о вас, — улыбнулся Эрих.

Мартин покраснел, польщенный комплиментом.

После ужина Эрих взял интервью у Рауля и начал собираться в дорогу.
Прощание вышло быстрым и скомканным. Рауль хотел сказать что-то особенное, теплое, но Эриху уже сигналили из джипа, торопя отправляться в дорогу и, сбившись, Рауль выдавил только стандартное «легкого пути».

В ответ Эрих вдруг крепко обнял его, притиснув к себе.

—    Рад был повидать тебя, дружище!

Рауль еще долго смотрел вслед удаляющемуся джипу, пока он не стал маленькой черной точкой, а потом и совсем исчез с горизонта. Медленно начал падать снег. Зима еще не сдалась окончательно, хотя днем воздух обманчиво пах весной.
 
Примечание к части Примечание: Глава содержит сцены насилия и оказания психологического давления на людей. Автор не пропагандирует жестокость и осуждает её в любой форме проявления. Взгляды персонажей ни в коем случае не пересекаются с личной идеологией автора.

Часть 3

На утренней поверке выяснилось, что Яни Лайне сбежал, но как это произошло, никто не видел. Вероятно, это случилось ночью, так как на вечерней поверке он присутствовал.

Рауль наблюдал, как Толмен без шапки, в расстегнутом бушлате бегает по плацу, размахивая руками.

—    Он просто в бешенстве. Как бы не вышло беды, — тихо произнес подошедший сзади Мартин.

—    Странно, что Яни сбежал один. Редко кто бежит в одиночку, — обернулся к нему Рауль.

—    Возможно, кто-нибудь ждал его. Всю ночь шел снег. Безумие бежать в такую метель.

Толмен махнул им рукой, подзывая подойти.

—    Рауль, во сколько уехал Бейтс?

—    Точно не помню, уже стемнело.

—    До или после вечерней поверки? Или и этого не помните?!

—    После.

—    Он сказал вам куда направляется? — прищурил глаза Толмен.

—    Он не докладывал мне о своих планах, а я не спрашивал, — Рауль решил промолчать о намерении Эриха посетить сестру в Чартоне.

—    То, что он срывается в дорогу на ночь глядя, а Лайне, у которого он брал интервью, исчезает, не вызывает у вас никаких догадок?

—    Нет. Лайне не единственный, у кого брали интервью.

Рауль понимал, что его слова не убедительны, но говорил как можно увереннее и спокойнее.

—    Не играйте со мной! Я не утверждаю, что вы в этом замешаны, но если узнаю что это так, вам несдобровать! — вспылил Толмен, и его глаза снова загорелись тем же безумным огнем, как тогда, в столовой.

Рауль спокойно выдержал его взгляд.

—    Ну, а вы что скажете, Мартин? О чем вы беседовали с Бейтсем? —
 
вкрадчиво улыбаясь, обратился к Мартину Толмен.

Мартин побледнел, даже веснушки на его лице поблекли.

—    Мы говорили о моей работе… и о фотографии. Я раньше увлекался фотографией.

—    Меня не интересуют ваши увлечения!

—    Больше ни о чем не говорили, господин офицер. Толмен резко развернулся и направился в сторону плаца.
—    Ведите тех двоих ублюдков, у которых брали интервью, — бросил он сопровождавшему его унтеру.

Мартин тронул Рауля за рукав:

—    Как бы он не сделал чего с ними.

—    Я отправил данные по всем вновь прибывшим в Центральное агентство по делам военнопленных. Эти люди зарегистрированы, и Толмен об этом знает.
Кроме того, они офицеры. Не думаю, что он осмелится что-то сделать.

—    Вы не представляете, какой это человек, Рауль. Вспомните, что произошло в Ялве. И тут, в лагере, еще до вашего появления, случился инцидент. Он избил двух больных прямо в медчасти. Считал, что они симулируют. А когда я попытался заступиться, он и меня хотел ударить. Я написал жалобу. А потом приехали люди из комитета. Это было так мерзко. Мне дали понять, что не стоит
«копать под своих». У него есть какой-то покровитель в высших кругах.

—    Были еще свидетели избиения?

—    Были, но показания против него никто не стал давать. А меня он с той поры всячески изводит придирками и угрозами.

—    Мартин, вы можете на меня рассчитывать. Если он будет вам, либо еще кому-то угрожать — говорите мне. Я молчать не буду.

—    Хорошо, — Мартин замялся. — Да только у него серьезные связи, вот он и творит что хочет, знает, что все замнут.

—    Посмотрим. Мы подписали конвенцию. Это веская опора. А кроме комитета есть еще миротворцы.

Мартин кивнул, но, судя по его виду, слова Рауля его не убедили.

—    Пойду в лазарет. У меня много больных. В лагере пневмония.

—    Идите, Мартин, и не переживайте: в случае чего — знаете, где меня найти,
—    похлопал его по плечу Рауль.


Оказавшись в своем кабинете, Рауль перечитал досье Яни Лайне. Яни родился в небольшом офирском городке Планса, но позже его семья перебралась в Чартон. Возможно, что Эрих и Яни действительно были раньше знакомы. Может даже Толмен мыслил в нужном направлении, и побег был запланирован. Или все же так совпало?

Какая-то смутная мысль вертелась в голове, но Рауль никак не мог ее ухватить.

Он отложил досье Яни, и тут его взгляд наткнулся на карточки офицеров отобранных Эрихом для интервью. Эрих попросил посмотреть именно досье вновь прибывших! Какая разница у кого брать интервью? Почему именно у вновь прибывших? Возможно, Эрих знал, что из транзитной «Дельты» Яни прибудет именно в этот лагерь и приехал за ним. Сообщил ему о деталях побега во время интервью и после вечерней поверки просто вывез его на своей машине. Дерзко и рискованно. Прямо под носом у охраны. За ночь, по пустым дорогам, они успели уехать далеко и могли уже пересечь границу, либо где-нибудь залечь на дно.
Тогда получается, что шофер и оператор — соучастники побега. Почему бы и нет? Например, они друзья Эриха и согласились ему помочь. А Яни — та самая давняя любовь, о которой говорил Эрих?

Размышления Рауля прервал громкий торопливый стук в дверь.
Запыхавшийся Мартин влетел в кабинет.

—    Толмен… — выдохнул он. — Он избивает тех офицеров! Утром он просто допросил их, и я думал, что этим обойдется. Но теперь он приказал привести их в допросную…

Рауль быстро накинул бушлат и, подумав, прихватил оружие.

—    Идите к Веберу, Мартин. Это последний кабинет, направо по коридору.
Объясните ему ситуацию, он хороший парень и он вмешается — я уверен. Хорошо, если вы возьмете еще кого-нибудь. А я пока пойду в допросную.

—    Рауль, нет! — схватил его за рукав Мартин. — Идемте вместе. Вы можете пострадать.

—    Мартин, прошу вас, делайте, как я говорю. Мы теряем время. Не станет же он стрелять в меня.

Мартин коротко кивнул и побежал по коридору.

У входа в допросную стоял солдат с автоматом наперевес. Увидев Рауля, он предупреждающе положил руку на оружие:

—    Приказано никого не впускать!

—    А ну, отойди, — процедил сквозь зубы Рауль. — Под трибунал пойдешь. Солдат нерешительно уступил дорогу.
Рауль толкнул обитую жестью дверь и шагнул внутрь.

На полу лежал окровавленный человек, его руки были скованы за спиной наручниками, он не шевелился. Над ним возвышался Толмен, сжимая в руке пистолет.

«Бил рукояткой, сволочь», — понял Рауль.

—    Что вы тут устроили?!

—    Не ваше дело! Не суйтесь, куда не спрашивают! — угрожающе прищурился Толмен.

—    Я вам не позволю творить здесь беспредел! — твердо проговорил Рауль.

—    Серьезно? — хмыкнул Толмен, направляя на него оружие. — Стойте, где стоите, и не двигайтесь. Хотите, расскажу, что здесь произошло на самом деле? Вы забили беднягу до смерти. Я пытался остановить вас, но вы кинулись на меня, пришлось обороняться.

Он плавно переместил палец на курок.

Рауль понимал, что даже не успеет выхватить оружие.

«Неужели выстрелит?!» — промелькнуло у него в голове, и сердце застучало испуганно, часто-часто.

Краем глаза он заметил какое-то движение за окном. И тут же раздался звук разбитого стекла и одновременно с ним выстрел. В комнату ворвались Мартин и Вербер.

—    Он вас ранил?! — вскричал Мартин, сильно побледнев.

—    Я в порядке, Мартин, он стрелял поверх головы. Посмотрите что с офицером. Жив?

Мартин склонился над лежащим.

—    Живой. Как он его отделал. Психопат чертов!

Толмен подошел к Раулю и протянул оружие рукояткой вперед.

—    Ваша взяла. Арестуете меня? За превышение должностных полномочий или за попытку убить офицера? Могу дать совет: на первое закроют глаза, а вот второе уже серьезно.

—    Вы стреляли поверх головы.

—    Уверены? Может просто промахнулся? — усмехнулся Толмен.

—    Я видел, что вы подняли руку, — спокойно произнес Рауль, хотя сердце все еще бешено колотилось в груди.

—    Мне хотя бы удалось вас напугать? — иронично произнес Толмен, явно потешаясь.

—    Удалось.
 
Толмен хмыкнул.

—    Что ж, господа, — обратился он ко всем присутствующим, — полагаю, что вас устроит мое прошение о переводе? Правда, ему могут не дать ход. Поэтому советую вам написать на меня донос, простите, жалобу, о превышении полномочий, ну а если этого будет недостаточно, у вас есть козырь в рукаве.

Он говорил совершенно спокойно, и Рауль опять поразился такой быстрой смене эмоций.

Посовещавшись с Вербером, они решили сопроводить Толмена в его комнату в офицерском блоке и приставить караульного. К полудню следующего дня приехали люди из комитета, опросили участников события о случившемся и уехали, забрав Толмена с собой.

На место коменданта лагеря временно назначили Вербера, чему тот был очень не рад, так как ожидал отпуска, а теперь он откладывался на неопределенный период. Зато Рауль наконец получил свои десять дней[7] и отправился домой.
 
Часть 4

Война совсем не коснулась Чартона. Город жил своей обычной жизнью. Рауль шел вдоль набережной, с наслаждением вдыхая свежий морской воздух. В Чартоне царила весна. Цвели и облетали вишни, засыпая землю бело- розовым конфетти лепестков. Это было так невыносимо красиво, что сердце сжималось в груди.

В небольшом цветочном магазинчике он купил букет белых лилий для Джоан. Она обожала их запах. Он хотел сделать сюрприз и встретить ее после работы, но было еще рано, и он решил прогуляться до конца набережной.
Вскоре ему открылся вид на холмы и белоснежную виллу Бейтсев и ноги сами понесли Рауля туда.

Он шел пешком, хотя это было достаточно далеко, но ему хотелось насладиться видами Чартона и уложить мысли в голове дорогой. Через час он в нерешительности остановился у высокого кованого забора. Если назваться другом Эриха, как к этому отнесутся его родители? Отец, наверное, в ярости. Из народного любимца и героя Эрих превратился в предателя и перебежчика. Все СМИ обсуждали эту новость, наперебой предлагая свои варианты произошедшего, в них Эрих становился то двойным агентом, то офирским шпионом. Хотя официально никакой информации кроме той, что выехав из лагеря, Эрих исчез, не было.

Рауль видел родителей Эриха только в светских хрониках и репортажах. Они были похожи внешне — светловолосые, голубоглазые, надменно-гордые.
Ледышки — как-то отозвалась о них Джоан. От них даже на снимках веет холодом.

—    Добрый день. Ищите кого-то? — раздался из-за ограды звонкий девичий голос.

Рауль оторвался от своих мыслей. За темными металлическими прутьями ограды, покрытыми золотой патиной, стояла тоненькая рыжеволосая девушка.

—    Добрый день. Я друг Эриха по академии. Вот приехал в отпуск и решил зайти, узнать есть ли какие-то новости…

—    Последнее время много кто приходит к нам узнать новости. Но нам ничего о нем не известно. Чета Бейтсев сейчас гостит в летнем доме, — холодным тоном произнесла девушка.

Рауль растерялся. Видимо, репортеры и безопасники были тут частыми гостями и порядком уже досадили.

—    Простите. Понимаю, каково это для вашей семьи. А вы, наверное, сестра Эриха, Мари?

Девушка на секунду замерла, вглядываясь куда-то за спину Рауля, потом открыла ворота.

—    Пройдемте в сад, там есть ротонда. У виллы постоянно кто-то дежурит из этих… — она презрительно скривила губы.
 
Рауль протянул ей цветы, и она улыбнулась.

—    Предполагаю, что купили не мне, но спасибо. Я Мари. Но я действительно не знаю, где Эрих и что с ним произошло.

—    Он говорил мне, что заедет в Чартон навестить вас.

—    Но не заехал, — пожала она плечами. Они прошли к ротонде.
—    Посидите тут немного, я попрошу, чтобы нам принесли чай и поставлю букет в воду.

Она ушла, но вскоре вернулась с вазочкой конфет.

—    Сейчас подадут чай. Где вы виделись с Эрихом? Как давно?

—    Меньше недели назад. В Офире. В лагере для военнопленных.

—    А я не видела его уже три года. Конечно, мы поддерживали связь регулярно, но он немного говорил о себе, о том, чем сейчас занимается. Мы больше вспоминали прошлое, какие-нибудь детские шалости. С родителями он вообще не общался. С того самого момента, как записался добровольцем.

—    Мари, но почему он записался добровольцем? Я знаю, что он придерживался других взглядов, — спросил Рауль.

Она немного помедлила, Рауль понимал, что она ему не доверяет, но все же продолжила:

—    Эрих вообще не должен был идти на фронт. У отца были на него грандиозные планы. Нас так воспитывали с детства — интересы семьи превыше всего. Но Эрих захотел… выбирать свое. Вы же понимаете, что я не могу говорить с вами совсем откровенно, это касается только семьи. Так скажем, это была сделка сына с отцом. Сделка, от которой Эриху невозможно было отказаться.

—    Мари, простите меня за бестактные вопросы. Я вас понимаю. Я на вашем месте поступил бы так же.

Она кивнула.

—    Расскажите мне о вашей встрече с ним, Рауль. Как вы думаете, он изменился? Мне хочется думать, что нет. Но война всех меняет.

—    Мне кажется, мы все очень устали. От потерь, от трагедий, от разлук. На самом деле я не знал его так, как вы, Мари. Мы поговорили всего пару часов.
Ничего существенного мы не обсуждали. Днем он взял интервью у нескольких военнопленных, а после вечерней поверки выехал из лагеря. Утром оказалось, что один из военнопленных, у которых брали интервью, сбежал. Комендант лагеря связал этот побег с отъездом Эриха. Вот собственно все, что я могу рассказать, — ответил Рауль.
 
—    Я слышала эту историю, — отозвалась Мари. — К нам много кто приходил.
Безопасники, репортеры, безопасники под видом репортеров… Но мы действительно ничего не знаем. Родители поэтому и уехали в загородный дом, чтобы отдохнуть от навязчивых визитов и немного успокоить нервы. Но все произошедшее это конечно сильный удар по отцу, по его репутации. Он просто в бешенстве.

Рауль отметил, что она говорила ровно, не выказывая никаких эмоций. Это выглядело странно, хотя возможно это была просто выработанная тактика, ведь ей не раз уже задавали подобные вопросы, либо Эрих все же связывался с ней, и она знает, что у него все в порядке. Как бы там ни было, понятно, что большего она не скажет, даже если и знает. И это правильно.

Рауль поднялся.

—    Спасибо, Мари, что впустили меня и уделили мне время. Я надеюсь, что у Эриха все сложится хорошо, и я не верю в слухи про перебежчиков и шпионов.

Он легко сжал ее руку на прощание. Жест несколько вольный, но Раулю хотелось как-то выразить свое участие. Она проводила его до ворот. Выходя, Рауль заметил движение в кустах напротив. Пройдя несколько метров, он просто физически ощутил, что кто-то ведет его. Он направился к стоянке такси.
Несколько оранжевых машин скучало у входа в парк. Рауль подошел к одному из водителей и попросил подкинуть его до кафе «Крона», краем глаза наблюдая, как его преследователь направился к соседней машине. Это был несколько полноватый невысокого роста мужчина в сером помятом костюме. Было неосмотрительно идти к Бейтсам и таким образом навести подозрение на них и на себя. Наблюдавшие за домом могли вполне решить, что он располагает какими-нибудь сведениями об Эрихе. Не то чтобы Рауль боялся, но очень не хотелось испортить себе и без того короткий отпуск. Нужно было оторваться от преследователя, не привести его к своему дому или к Джоан. Садясь в машину, он увидел в боковом зеркале, что мужчина синхронно садится в другое такси.

Войдя в кафе, Рауль подошел к барной стойке и заказал кофе. Мужчина зашел следом и сел рядом с выходом. Положив перчатки на столик и показательно достав сигареты, Рауль направился к курительной комнате. Мужчина остался сидеть на своем месте. Он видел, как к столику Рауля подошел официант и, немного отодвинув перчатки, поставил небольшой деревянный поднос с чашечкой кофе. Какое-то время он еще понаблюдал за молодой женщиной в модной шляпке с вуалью, печально смотрящей в окно, а потом резко вскочил и побежал в сторону курительной. Официант и женщина проследили за ним удивленными взглядами.

Выйдя через черный ход, Рауль сразу же поймал неприметного частника на старом «хайдере» и направился вместо Джоан домой. Нужно было сменить военную форму на гражданскую одежду и окончательно затеряться. Если безопасники будут выяснять что-либо у Мари, она скажет лишь что заходил друг Эриха по академии, а таких друзей может быть очень много. Даже если они начнут искать тех военных, кто прибыл недавно в Чартон, на это уйдет много времени и отпуск уже закончится, он покинет город.

Рауль был уверен, что оторвался от преследователя, но все же вышел за квартал до дома и остаток пути прошел пешком, несколько раз проверив, нет ли слежки. И вот впереди показалась знакомая бордовая крыша. Рауль прибавил шагу и почти вбежал в калитку. Было немного тревожно, все ли благополучно у сестренки и отца?

Он увидел высокую стройную девушку в коротких синих шортах и завязанной на талии клетчатой рубашке. Резиновые желтые сапожки довершали этот странный наряд. Девушка поливала из шланга газон, иногда резко выбрасывая свободную руку вперед и качая головой, не замечая вошедшего.

«В наушниках, — догадался Эрих. — Неужели это Бетина? Да она прямо невеста!»

Девушка повернулась к нему лицом, отбросила шланг и с визгом бросилась к нему, повиснув на шее.

—    Рауль! Боже, какой сюрприз!

Они отстранились друг от друга и снова крепко обнялись. Бетина сняла наушники.

—    Ну, ты и вымахала! — улыбнулся Рауль. — И такая красотка! Но что за наряд? Шорты просто чудовищно короткие. Кого-то очаровываешь?

—    Пф! — фыркнула Бетина. — Кого? Уж не нашего же ботаника Альфреда! Я просто создаю себе настроение.

—    Как папа?

—    Да ничего. Я бы сказала даже бодрячком. Он ушел играть в покер. По четвергам они собираются в клубе с друзьями и режутся до полуночи. А я сажусь за руль нашего старичка и забираю его.

—    Рад слышать, что он бодрячком. В прошлый мой приезд он был совсем подавлен. Ты сдала на права?

—    Да! И по случаю твоего прибытия предлагаю в выходные отправиться на море и устроить там славный пикничок. Немедленно скажи, что ты согласен.
Джоан тоже можешь взять с собой, так и быть.

—    Не пойму, чем она тебе так не нравится? — спросил Рауль.

—    С виду она милашка. Но вцепилась в тебя клещами. Ты уверен, что между вами великая любовь?

—    Не уверен. Но мы столько не виделись, любовь на расстоянии — это сложно.

—    Не скажи! — энергично возразила Бетина. — Вот подумай, Эрих Бейтс не видел Яни несколько лет, но это не помешало ему примчаться в эту чертову дыру, выкрасть любовничка и пуститься с ним в бега, наплевав на свою богатую семейку!

—    Бетина, откуда такие фантазии?! — изумился Рауль.
 
—    Пф! Все об этом говорят. А его папаша бесится. Еще бы, сынок его так опозорил.

—    Все говорят? Да что за чушь!

—    Ну ладно не все. Кое-кто.

—    Кто же?

—    Просто болтают…

—    Не вздумай повторять такое. Поняла?! — нахмурив брови, сказал Рауль. — Этим делом занимается Комитет. Ты скажешь это где не следует, кто-нибудь донесет на тебя, и вас с отцом потом затаскают по допросам. Это серьезно, Бетина! И кое-кому тоже передай, чтобы держал язык за зубами. К тому же, это просто сплетни.

—    Ладно, рот на замок, — кивнула Бетина. И тут же закатила глаза. — Но, черт, это так романтично!

—    Бет!

—    Молчу-молчу! Иди в душ и переодеваться. Я соберу на стол.

—    Не стоит. Я поеду к Джоан.

—    Нет! Ну, пожалуйста, Рауль, побудь сегодня с нами.

***


Выйдя из душа, Рауль поднялся на второй этаж, в свою комнату. Судя по идеальному порядку, Бетина регулярно занималась здесь уборкой. Открыв платяной шкаф, он взял с полки фланелевую рубашку и свободные домашние брюки.

Когда, переодевшись, он спустился на кухню, то увидел, что у них посетитель. Рауль с трудом узнал в высоком, немного сутуловатом парне соседского мальчишку Альфреда. Тот стоял в дверях, неловко переступая с ноги на ногу, в руках у него был букет белых роз, явно предназначавшийся Бетине.

—    О, Альфред, здравствуй! Заходи, — поприветствовал парня Рауль. — Как же вы вымахали с Бетиной, прямо не узнать! Бетина, возьми же цветы.

—    Я вообще-то готовлю, у меня руки грязные, — звонко отозвалась Бетина. — Так что сам возьми.

—    Кстати, вы могли бы мне и помочь! — глядя на Альфреда, все еще стоящего у порога, не терпящим возражения тоном произнесла Бетина. — Альфред, помой руки и принимайся за овощи. Нарежь их красиво и разложи на большое синее блюдо, которое стоит на столе.

Альфред, наконец, отмер, кивнул с видимым облегчением и, передав цветы Раулю приблизился к столу.
 
—    Рауль, пожалуй, стоит открыть вино! — продолжила командовать Бетина.
В баре есть пара бутылок. Я не буду, мне еще отца забирать, а вы выпейте.

Через час они сидели за столом и ужинали тушеным цыпленком с картофелем и овощами.

—    Ты отлично готовишь, Бетина! — похвалил сестру Рауль.

—    О, ты еще не пробовал мои песочные корзинки с клубникой и сливками.
Папа говорит, что это шедевр.

—    Надеюсь, мне представится этот шанс.

—    Я испеку их к пикнику на море. Мы ведь едем в воскресенье, не так ли?

—    Тебе невозможно отказать, сестренка, — улыбнулся Рауль. — Конечно же поедем.

Закончив с ужином, они помогли Бетине убрать со стола и отправились забирать отца.

Синий «бунге», из-за своей округлой формы получивший прозвище «жук», пару раз заглох по дороге, но до клуба все же довез. Оставив Альфреда в автомобиле, Рауль и Бетина зашли в небольшой игральный зал и сразу привлекли к себе внимание немногочисленных посетителей. Едва Завидев Рауля, отец так резко вскочил из-за стола, что чуть не перевернул его. Наскоро попрощавшись с друзьями, он поспешил к сыну и крепко стиснул его в объятиях.
 
Часть 5

Припарковавшись на небольшой естественной площадке, через дорогу от пляжа, Бетина легко выпорхнула из автомобиля и произнесла:

—    Подумать только, всего тридцать минут езды, и мы на берегу моря! Что мешало нам приезжать сюда раньше?

Рауль открыл дверцу машины со стороны Джоан и подал ей руку, помогая выбраться.

Следом вышли отец и Альфред.

Бетина откинула крышку багажника, и мужчины принялись выгружать подготовленные для пикника вещи: раскладные стол и стулья, корзинки с продуктами и перевязанные бечевкой хворост и поленья для костра — об этом позаботились заранее, на берегу их сложно было бы найти.

Весеннее воскресное утро радовало безоблачным небом и ласковым солнцем. Песчаный пляж, пока полностью свободный от людей, тянулся длинной полосой от морского порта Чартона до рыбачьего поселка. Пройдя метров двести вдоль берега, они остановились возле небольшой скалы, решив расположиться в этом месте, рассудив, что, если к полудню станет слишком жарко, они укроются в ее спасительной тени. Альфред расставил стол и стулья, девушки принялись выкладывать посуду и еду из корзинок.

Скинув обувь, Рауль прошел по приятно теплому, золотистому песку к кромке воды. Некоторое время он слушал тихий, баюкающий плеск моря, зачарованно глядя на завитые белые волны, заставляющие песок и гальку перекатываться. Его охватило чувство какого-то странного, отрешенного покоя, не верилось, что не так уж далеко, на севере, грохочет война, рвутся снаряды и гибнут люди.

Подошла Джоан, положила руку ему на плечо, и он приобнял ее за талию, привлекая к себе. Вчерашний день они провели вместе, прогуливаясь по набережной, готовя ужин, а потом посетив ночной сеанс в кинотеатре.

—    О чем ты задумался? — спросила она, заглядывая ему в лицо.

—    Ни о чем, наслаждаюсь видом, — улыбнулся Рауль, целуя ее в висок.

—    Как думаешь, скоро закончится война? — тихо проговорила она.

—    Не знаю. На данный момент Офир капитулировать не собирается, а Империя от своих интересов не отступится.

—    Но неспроста же ходят разговоры о подписании мирного договора. Многие об этом говорят в последнее время.

—    Говорят, но не понятно, на каких условиях можно достигнуть мира при существующем раскладе.

—    Рауль, — раздался звонкий голос Бетины. — Мы не можем разжечь костер, помоги нам. Я уже пол коробка спичек извела.

Бетина сидела на коленях возле сложенного из веток шалашика, рядом стоял Альфред с охапкой хвороста. Рауль присел возле сестры.

—    Нужно поджигать с подветренной стороны и лучше сделать небольшое углубление в песке.

Положив два полена параллельно друг другу, он слегка разгреб песок, сложил туда пару газетных листов, соорудив сверху шалашик, и чиркнул спичкой, поджигая бумагу. Через минуту ветки уже весело потрескивали, подхваченные оранжевыми язычками пламени.

—    Здорово! — обрадовалась Бетина.

—    А зачем нам огонь? — спросил Альфред. — У нас ведь готовая еда.

—    Для атмосферы, — пояснила Бетина, ломая и подбрасывая хворост в небольшой костерок.

Они уселись за стол, в центре которого красовалось блюдо с песочными корзинками Бетины и серебристый поднос с запеченной в фольге рыбой — ее приготовила Джоан. Из напитков были чай, лимонад и бутылка сухого вина, к которому нарезали фрукты и сыр.

—    Просто чудесно, что мы вот так выбрались, — произнес отец, разливая вино по фужерам. — И, надеюсь, скоро соберемся этим же составом снова, но уже в мирное время.

Больше они не упоминали войну, ведя разговоры о планах Бетины и Альфреда после окончания школы, о ремонте, в котором нуждался дом, и о прочих обыденных вещах — простая, но ясная и надежная жизнь, казавшаяся раньше рутиной, обрела сейчас ни с чем не сравнимую ценность.

Ближе к полудню Рауль решил искупаться, хотя вода была еще слишком холодна для заплывов. С разбега залетев в море, он легко пронырнул под волной и выплыл уже метрах в десяти от берега. Альфред последовал его примеру, но, зайдя в воду по пояс, остановился, не решаясь окунуться. Рауль брызнул на него водой, Альфред ответил тем же, и на какое-то время между ними завязалась водная баталия. Затем они немного проплыли вдоль берега и замерзшие, но довольные вылезли на песок.

—    Бр-р, на вас даже смотреть холодно, — прокомментировала их вид Бетина, подавая им полотенца.

Пляж постепенно заполнялся людьми. Появились и торговцы, предлагающие вяленую рыбу, фрукты и сладости. К ним подошла невысокая сухонькая старушка с деревянным, тяжелым на вид лотком, и поинтересовалась, не желают ли господа чего-нибудь приобрести. Джоан брезгливо поморщилась, глядя на засахаренные фрукты и самодельные леденцы, и ответила отказом.
Старушка побрела дальше, медленно переставляя вязнувшие в песке ноги.

—    А я взяла бы леденцы, — сказала Бетина. — Те забавные сердечки на палочках. Похожие мы покупали в Эль Дейе. Помнишь, Рауль?
 
Рауль, выудив бумажник из сложенной на песке одежды, бросился догонять старушку. Вскоре он вернулся с пятью леденцами в виде красных сердечек, упакованных в целлофан, и раздал их каждому. Бетина тут же развернула обертку.

—    М-м, вишневый! Очень вкусно. Боже, так хочется снова поехать в Эль- Дейю. У нас, конечно, тоже красиво, но Эль-Дейя — самое чудесное в мире место, — мечтательно произнесла она. — Море там такое теплое, ласковое и цвет у него бирюзовый. Песок белый и мягкий, как пудра. А какой воздух! От раскаленных на солнце пиний исходит удивительный сладкий аромат, словно шлейф от парфюма.

—    Обещаю, как только война закончится, мы обязательно съездим туда, — сказал отец. — Вот и цель появилась — накопить денег.

После пляжа они заехали в магазин, чтобы закупить продуктов на будущую неделю, и Рауль отправился провожать Джоан. По пути он завел ее в небольшую ювелирную лавку и выбрал ей серебряное колечко с крупным прозрачно-голубым топазом. Попросив продавца обрезать бирку, он взял Джоан за руку и, надев кольцо на ее безымянный палец, произнес:

—    Пока не помолвочное, но я надеюсь.

Бо́льших обещаний, пока идет война, он не мог ей дать.

В ответ Джоан порывисто обняла его, уткнувшись лицом в грудь. Подходя к дому Джоан, они встретили однокурсника Рауля — Петера.
—    Рауль! Здравствуй, дружище! — молодой человек протянул ему руку, и Рауль крепко сжал его ладонь.

—    Рад тебя видеть, Петер! Ты тоже в отпуске?

—    Да. Но всего два дня осталось, потом снова на передовую. Стефан тоже в городе. Он здесь на реабилитации. Ходит с тростью. Весь такой мрачный. Нога не сгибается, и, похоже, прогнозы плохие. Мы договорились завтра посидеть в
«Зельде». Это то кафе, рядом с театром, где отмечали мой день рождения на последнем курсе, если помнишь. Давай с нами!

—    Помню, конечно. Обязательно приду.

—    Вот и отлично! К семи вечера.

***

На встречу Рауль опоздал. Бетина вызвалась подвезти его, но «жук» никак не хотел заводиться.

—    Ну вот! — она огорченно всплеснула руками. — Я тебя подвела. Кто же знал… В воскресенье он вел себя прекрасно.
 
—    Доберусь на такси, — успокоил ее Рауль. — А завтра посмотрим, что с ним не так. Я, конечно, не автомеханик, но может смогу разобраться в чем дело.

Кафе «Зельда» снискало свою популярность благодаря удачному расположению — недалеко от театра и набережной, и весьма демократичным ценам. Посетителей в этот будний вечер было совсем немного. Рауль оглядел столики в зале и, не обнаружив товарищей, направился к ряду кабинок, находящихся в глубине помещения. Петер выглянул из дальней кабинки и помахал ему рукой.

—    Простите, что задержался. Машина не завелась, — по очереди обнял друзей Рауль.

—    Ничего. Мы взяли на себя смелость заказать горячее и тебе, чтобы не ждать потом лишние полчаса, — сказал Петер.

Стефан сидел, выставив вперед раненую ногу, к стене кабинки была прислонена трость для ходьбы. Рауль отметил, что вид у него был несколько угрюмый.

—    Нога адски разболелась, — пояснил свое настроение Стефан.

—    Сейчас примешь обезболивающее, — пошутил Петер, кивнув на графин со шнапсом.

На столе стояли два больших блюда с мясной и сырной нарезкой, украшенной веточками зелени.

Вскоре официантка — милая светловолосая девушка, принесла им леберкезе со сложным гарниром и поинтересовалась будут ли у господ еще какие-то пожелания.

—    Пожелания? — Стефан недвусмысленно хмыкнул. — Дай-ка подумать, детка.

Девушка заметно зарделась и опустила глаза, смутившись.

—    Спасибо, пока больше ничего не нужно, — поспешил сгладить бестактность Стефана Рауль.

Пожелав им приятного вечера, девушка поспешно удалилась.

—    Уже завтра я возвращаюсь на фронт, — вздохнул Петер. — Десять дней пролетели как один.

—    А я, похоже, надолго здесь застрял, — криво усмехнулся Стефан. — Улучшений за месяц ноль: нога не сгибается, болит, а теперь еще и ступня начала неметь.

—    Что говорят доктора? — спросил Рауль.

—    Говорят, скажи спасибо, что ногу не отняли.

—    Ну что ж, за встречу! — поднял рюмку Петер. — Дай бог не последнюю!
 
Они выпили.

—    Слышали что-нибудь о наших? — осведомился Рауль, имея в виду однокурсников.

—    На Георга похоронка пришла, — мрачно отозвался Стефан. — Больше ни о ком ничего не знаю.

Петер отрицательно покачал головой.

—    Я виделся с Эрихом, — сказал Рауль.

—    Вот как! — оживился Петер. — Правда, что он выкрал из лагеря своего любовника и скрывается где-то?

—    Продажная шкура! — зло процедил Стефан.

—    Не думаю, что Эрих кому-то продался. Он первым из нас ушел на фронт! — возразил Рауль.

—    Интересно только почему? — скривился Стефан. — Отец запросто мог его отмазать.

—    Стефан, давай не будем судить о человеке по слухам и домыслам! — довольно резко оборвал его Рауль, уже жалея, что упомянул об Эрихе.

—    Ладно-ладно, — сбавил тон Стефан. — По правде говоря, я не верю, что он шпион или предатель, но связаться с офирским ублюдком и ради него бросить свою семью, оставить родину… не понять мне этого.

—    Вот знаете, о чем я думаю… — перевел разговор Петер, разливая очередную порцию шнапса. — Инфляция достигла уже двадцати процентов! Я не экономист, но такими темпами мы можем и до гиперинфляции докатиться.

—    Что сейчас об этом думать, — равнодушно пожал плечами Стефан. — Выживем, тогда и будем решать эти проблемы. А помните, тут раньше по вечерам девушка пела? Такая милая блондиночка, и голосок ангельский.

—    Эмма, — кивнул Петер. — Пойду, закажу нам еще выпить и узнаю про нее.

Вернувшись, он рассказал, что Эмма уже год как не выступает, а живая музыка в кафе теперь только по выходным и праздничным дням.

Подошла прежняя девушка-официантка и поставила на стол графин шнапса и тарелку с сырной нарезкой.

—    Это подарок от заведения, — улыбнулась она.

—    Мило, — прищурился Стефан. — Так что там насчет пожеланий?
Предложение еще в силе?

Девушка отступила на шаг назад.
 
—    Прекрати, Стефан! — возмутился Рауль.

—    Может я познакомиться хочу, — хмыкнул Стефан.

Развернувшись, девушка почти бегом кинулась прочь, быстро стуча каблучками по кафельному белому полу.

—    Действительно, веди себя прилично, — поддержал Рауля Петер.

—    Да чего я такого сказал? — примирительно произнес Стефан. — Ладно, про Петера мы знаем, ему завтра на фронт возвращаться, со мной пока не ясно, а что у тебя Рауль? Слышал, ты тоже был ранен?

—    Да. В прошлом году. Пуля прошла в трех сантиметрах от сердца.

—    Значит, ты у нас везунчик, — присвистнул Петер.

—    Получается так.

За разговорами второй графин шнапса опустел.

—    Закажем еще? — предложил Стефан.

—    Я воздержусь, — отказался Рауль. — Обещал завтра помочь сестре с машиной. Не хочу заниматься ремонтом с гудящей головой.

—    А мы со Стефаном, пожалуй, возьмем по двойному шоту, — Петер поднялся из-за стола и направился к стойке бара.

На сей раз заказ принес молодой человек.

—    Эй, где та милашка, что нас обслуживала? — нахмурился уже порядком захмелевший Стефан, с неприязнью взглянув на парня.

—    Она занята другими клиентами, — спокойно ответил молодой человек, и Рауль различил в его голосе легкий офирский акцент.

—    Какими? В зале пусто! — сощурил глаза Стефан. — Пусть она принесет заказ!

—    Сожалею, но она занята, — повторил официант по-прежнему спокойным тоном, составляя рюмки на стол.

—    Ты что, свинья офирская, не слышишь, что я говорю? — с силой сдавил запястье парня Стефан.

—    Довольно, Стефан, прекрати сейчас же! — вмешался Рауль, перехватывая и отталкивая его руку.

—    Да пошли вы к черту! — разжимая пальцы, выругался Стефан.

—    Последи за ним, Петер, пока он тут дел не натворил, я оплачу счет и вызову такси, — сказал Рауль.
 
Петер кивнул, пересаживаясь на стул со стороны Стефана и блокируя тому выход.

—    Извините за это безобразие, — обратился Рауль к официанту. — Рассчитайте нас, пожалуйста.

Молодой человек кивнул и направился к бару. Зайдя за барную стойку, он наклонился над кассовым аппаратом, выбивая чек, и, вложив его в коричневую кожаную счетницу, протянул Раулю. На его запястье наливались синяки, оставленные захватом Стефана.

—    Еще раз прошу прощения, Михаэль, — прочтя имя на бейдже, произнес Рауль. — Из-за ранения Стефан испытывает постоянные боли, по-видимому, это вызывает в нем агрессию, хотя это и не оправдывает его хамское поведение.
Как ваша рука?

Михаэль поднял на него глаза. Большие, прозрачно-серые и глубокие, словно омуты, с тёмным ободком вокруг радужки. Как завороженный, Рауль продолжал рассматривать его, выхватывая взглядом прямой нос, чувственный рот, русую прядь волос, заведенную за аккуратное ушко, скользя вниз по стройной шее к впадинке между ключицами.

—    Все в порядке, — мягко отозвался Михаэль. И в сердце Рауля словно что-то перевернулось.
 
Часть 6

Поезд сбавил ход, заскрежетал колодками и, дернувшись, остановился. Рауль подхватил свой вещмешок и вышел на пустой перрон в хмурое холодное утро. Весна в Офире и не думала начинаться, снег уплотнился, потемнел, но сугробы никуда не делись.

У входа в серое каменное здание станции курил мужчина в мохнатой меховой шапке — такие зимой носили местные. Когда Рауль поравнялся с ним, мужчина тронул его за рукав бушлата и хрипловатым голосом спросил:

—    Куда направляетесь?

—    В сторону Кайполы[8], — чуть замешкавшись, ответил Рауль.

—    В лагерь, что ли? — прищурился мужчина. — Могу подвезти до развилки, там всего километра полтора пройти останется.

Рауль колебался. Предложение было заманчивым, неизвестно, сколько придется ждать попутки со своими, но их строго-настрого инструктировали не ездить с местными.

Видя его сомнения, мужчина произнес:

—    Жену на станцию отвозил, теперь обратно возвращаюсь, чего порожняком ехать.

Решив, что мужчина просто хочет воспользоваться возможностью подзаработать, Рауль все же согласился, но когда увидел что в старом, покрытом пятнами ржавчины, пикапе на переднем сидении сидит еще один пассажир, снова засомневался.

—    Сосед это мой, — пояснил мужчина. — Больше никого не будет. Только деньги вперед. Десять марок.

В машине было жутко холодно. Рауль поднял воротник бушлата и натянул капюшон, но это не спасало. Впрочем, когда они тронулись, печка заработала и постепенно салон прогрелся. За окном мелькали заснеженные поля, перемежающиеся перелесками. Первые полчаса они ехали в полном молчании, потом мужчины принялись обсуждать предстоящие весенние полевые работы. Рауль, расслабившись, незаметно для себя задремал и проснулся оттого, что машина резко затормозила.

—    Уже приехали? — спросил он, вглядываясь в заснеженную белую даль, но не различая развилки.

—    Проскочили, похоже, — ответил сидящий на пассажирском сиденье человек. — Сейчас перекурим и развернемся.

Он полуобернулся к Раулю, и тот разглядел багровый шрам, тянувшийся по скуле к виску. Его строгое, волевое лицо, было совсем не похоже на лицо деревенского жителя.
 
—    Пойдем, Юхан, — позвал водителя мужчина.

Они несколько отошли от автомобиля и негромко принялись что-то обсуждать, Рауль не мог разобрать слов, но по тому, как водитель экспрессивно жестикулировал, указывая на заднее сиденье автомобиля, решил, что речь идет о нем. Второй мужчина общался спокойно, периодически с наслаждением затягиваясь.

Прежде чем Рауль решился потянуться к кобуре, мужчина со шрамом открыл переднюю дверь и, сев на свое место, произнес:

—    Все в порядке. Мы проехали совсем немного, через десять минут будете на месте.

Водитель выкинул окурок и плюхнулся на сиденье, в сердцах хлопнув дверью. Машина круто развернулась, взметнув клубы снежной пыли, и быстро набрала скорость. Через несколько минут они действительно остановились у развилки. Мужчина со шрамом снова повернулся к Раулю.

—    До свидания. Хотя, лучше, прощайте, — чуть усмехнувшись, произнес он.

—    Спасибо, — глядя ему в глаза, ответил Рауль, открывая дверцу машины. Мужчина молча кивнул.
Некоторое время Рауль смотрел вслед удаляющемуся пикапу, испытывая запоздалый страх. Глупее просто быть не могло. Похоже, в отпуске он слишком расслабился, если позволил себе столь опрометчивый поступок. Все могло закончиться очень печально, в лучшем случае его избили бы и выкинули где- нибудь в перелеске, о худшем даже думать не хотелось. Рауль был почти уверен, что мужчина со шрамом, скорее всего он военный, по какой-то причине не позволил этому произойти.

В третий раз тень смерти коснулась его.

«И в последний», — мысленно пожелал Рауль, направляясь к лагерю.

Через сорок минут он уже был в своей комнате. Быстро разобрав привезенные с собой вещи, в основном это была провизия, сигареты, несколько банок с чаем и кофе и две бутылки шнапса, он направился к Паулю Верберу.

Пауль посетовал, что за ним закрепили должность коменданта лагеря. Особенно его расстроило, что из-за назначения отпуск опять отложился на неопределенный срок. Еще одной новостью оказался приезд в лагерь военно- санитарной комиссии, в ее преддверии были приняты решения об улучшении условий содержания военнопленных.

—    Работа предстоит немаленькая, — со вздохом произнес Вербер. — Скоро привезут пиломатериал для ремонта бараков и строительства пристроя к лазарету.

К продолжающейся в лагере пневмонии прибавилась еще и цинга, мест в лазарете не хватало.
 
—    У нас две недели на все, — продолжал Вербер. — К тому же, по новому постановлению, в каждом лагере должна быть создана местная санитарная комиссия численностью не менее четырех человек с обязательным участием одного из врачей лазарета. Врач у нас и так один — Мартин. Но нужны еще три человека, я назначил Кауфмана и Райнера и попрошу тебя стать третьим.

—    Хорошо, — согласился Рауль.

—    Сегодня отдыхай с дороги, а завтра нужно составить график работ.

—    Я не устал. Выспался в поезде за тридцать часов.

—    Тогда переговори с Мартином, нужно определиться с количеством дополнительных мест в лазарете и с габаритами пристроя.

Рауль кивнул.

—    А я жду тебя после вечерней поверки у себя, я привез кое-какие продукты из дома и шнапс.

—    Отлично, — обрадовался Вербер.

—    Про Толмена что-нибудь слышно? — поинтересовался Рауль.

—    Ты не поверишь, но теперь он в Комитете безопасности и при каком-то чине! В Чартоне, кстати, — хмыкнул Пауль.

—    Опять вышел сухим из воды.

—    У него тесть там генералом, так что есть возможность заткнуть рты кому надо. У безопасников рычаги давления всегда найдутся. Похоже, наши показания просто проигнорировали.

—    Тогда нечего и удивляться его удачливости, — мрачно усмехнулся Рауль.

Мартин встретил Рауля с радостью. Настояв непременно выпить с ним чая с печеньем, он поведал Раулю примерно те же новости, что и Вербер. Потом они отправились делать замеры и определять габариты пристроя, а, пообедав, перенесли план на бумагу.

—    Есть какие-нибудь новости про Эриха? — спросил Мартин, когда они закончили с чертежами.

—    Нет, — покачал головой Рауль. — Я заходил к нему домой, разговаривал с сестрой. Конечно, даже если бы она и обладала какой-то информацией, не сказала бы, но у меня сложилось впечатление, что она действительно не знает. Их семье не позавидуешь, они под постоянным прицелом репортеров и безопасников. Отец Эриха в бешенстве, такой удар по его репутации. Но я не верю в то, что Эрих перебежчик или шпион, хотя СМИ и раздувают подобные слухи.

—    Знаете, Рауль, я не считаю Эриха ни трусом, ни предателем. Он в битве при Аугсхейме участвовал, и пусть отсохнет язык у тех, кто назовет этих ребят трусами! Он репортажи из горячих точек вел, а это считай что на поле боя, только вместо оружия у тебя камера. Уж не знаю, кто для него этот Яни Лайне, но верно очень важный человек, раз он решился на такой риск. Представьте только, что бы вышло, если бы их поймали, подумать страшно…

—    Я с вами согласен, Мартин. Я Эриха еще по Военной академии знаю, трусости в нем ни на грамм.

Они еще поговорили немного об отпуске Рауля и о предстоящей комиссии, потом Мартин отправился к больным, а Рауль обсуждать начерченный план с Паулем.

Тусклый, совсем не похожий на весенний, день угасал, к вечеру начал срываться снег, подул резкий, пронизывающий ветер — зима снова решила напомнить о себе.

После вечерней поверки Пауль, Мартин и еще два офицера, с которыми Рауль поддерживал дружеские отношения, собрались в его комнате. Рауль выставил на стол домашнюю еду — Бетина снарядила его копченой уткой, выпечкой и несколькими баночками с консервированными салатами, затем последовал встреченный с энтузиазмом шнапс. Но особого веселья не получилось.
Воодушевление, вызванное едой и выпивкой, быстро сошло на нет, а разговоры свелись к тоске по дому и родным. Ближе к полуночи они разошлись.

Оставшись один, Рауль убрал со стола, вымыл посуду и расстелил постель. Сон долго не шел к нему, он думал то о сегодняшнем происшествии, о котором постыдился рассказать друзьям, то о ранении, то о встрече в «Зельде» со Стефаном и Петером. Воспоминания о том вечере в кафе напомнили ему о молодом официанте Михаэле. Он стоял перед его мысленным взором таким, каким он увидел его тогда — с чуть растрепанными русыми волосами и завораживающим бездонным взглядом прозрачно-серых глаз.

Следующие две недели все пленные, кроме находившихся в лазарете, были задействованы на строительстве пристроя и ремонте бараков. Работа была закончена даже раньше планируемого срока — за двенадцать дней. В среду утром в лагерь прибыла комиссия, состоящая из пяти человек. Обойдя бараки, лазарет и столовую, комиссия признала условия в лагере удовлетворительными и после обеда, зафиксировав результаты осмотра, отбыла.

Жизнь в лагере вернулась в прежнее русло. Последняя неделя апреля уже больше походила на весну. Температура становилась выше, солнце ярче, а лужи больше. Больных в лазарете поубавилось, пневмонию удалось победить, но цинга продолжала свирепствовать, бороться с ней оказалось гораздо сложнее — сказывались скудность рациона и отсутствие витаминов. Мартин предложил использовать в качестве источника аскорбиновой кислоты хвою, и хотя мнения насчет ее пользы были противоречивы, другой альтернативы все равно не было. Каждое утро истощенные военнопленные тянулись в лес, обламывали хвойные лапки, набивали ими мешки и несли в лагерь. Труд не отличался легкостью, и расстояние до ближайшего леса было немаленьким, но желающих поучаствовать в соборе хвои хватало — это была возможность хоть ненадолго выйти с территории лагеря. Из собранного сырья готовили отвары, которые включили в ежедневный рацион.

Весна сменилась довольно прохладным летом. Настало время «белых» ночей.
 
Солнце все же заходило, но глубоко за полночь и восходило очень рано. А в июле всех облетела радостная весть — в Суоне[9] состоялся первый раунд переговоров по полномасштабному урегулированию конфликта между Центральной империей и Офиром, и уже шестнадцатого сентября девяносто третьего года стороны подписали соглашение о прекращении огня.

Согласно соглашению по обе стороны административных границ создавались зоны ограничения вооружений, в которых не должно было находиться вооружённых сил и тяжелой боевой техники, и зона безопасности, контролируемая миротворческими силами, выполняющими задачу поддержания режима невозобновления огня.

Соглашение было прорывом в непростом процессе переговоров по достижению мира между государствами, но общественные настроения разделились: кто-то ликовал и выражал уверенность в окончательном установлении мира, другие считали соглашение лишь временной паузой в вооруженном противостоянии.

—    Как минимум тридцать процентов войск все равно локализуют вблизи границ демилитаризованных зон, а те счастливчики, что вернутся домой, будут жить под постоянной угрозой мобилизации, за исключением разве что комиссованных, — пророчествовал Пауль.

—    Но ведь мир может быть достигнут, например, если последует признание независимости Офира? — неуверенно предположил Мартин.

—    Империя на это не пойдет, — покачал головой Рауль. — И сторонники у нее найдутся. Так что в лучшем случае частичное признание, а это все равно высокая вероятность возобновления военных действий, только, возможно, в еще больших масштабах, с вовлечением в конфликт других стран.

—    Еще, глядишь, и какой-нибудь древний манускрипт найдется, подтверждающий право Империи на земли Офира, — с сарказмом добавил Кауфман.

—    Тут только на одно надежда, что мы не станем конфликтовать с Суоном.
Не по зубам нам этот орешек. Ведь понятно же, кто стоит за Офиром, — многозначительно заметил Пауль.

Они еще долго перебирали варианты дальнейшего развития событий, но в конце сошлись на одном, в любом случае сейчас их ждет возвращение домой.

Лагерь расформировали. Занимались этим миротворческие силы. В первую очередь в ближайший госпиталь отправили больных и ослабленных. Способных самостоятельно передвигаться увозили на вокзалы и обеспечивали транспортировку в нужные пункты назначения.

Разоруженное управление лагеря все это время находилось под защитой миротворцев. Через неделю настала и его очередь, в крытых грузовиках их отвезли на ту самую маленькую станцию вблизи Кампалы, на которую Рауль прибыл из Чартона пять месяцев назад. После полудня переполненный состав отправился в ближайший приграничный город империи — Ормонт.

До ночи в вагонах не смолкали разговоры, люди обсуждали последние
 
новости и звонили своим близким. Рауль поговорил сначала с Джоан, потом с Бетиной. Бетина тут же пересказала все произошедшие за время отсутствия Рауля события и, хотя часть из них была известна Раулю по их прежним диалогам, он слушал ее не перебивая, думая о том, что уже совсем скоро будет дома.

Потом Бетина передала трубку отцу.

—    Когда тебя ждать, сынок? — взволнованным голосом спросил он.

—    Точно не знаю, папа. Завтра утром мы будем в Ормонте, а дальше как повезет. Говорят, с билетами проблемы, но в любом случае я уже почти дома.
 
Часть 7

В семь вечера движение в городе было не особенно напряженным. Час пик миновал. Рауль и Хельмут направлялись к Хедер Гессе. Хельмут был за рулем. Об убийстве им почти ничего не сообщили. Молодая девушка была обнаружена уборщиком, собиравшим мусор по обочинам вдоль улицы.

Уборщик — пожилой, худой мужчина, возбужденно рассказывал о своей находке собравшейся толпе зевак.

—    Сначала я заметил туфлю. Лаковую, красную. Пройдя немного, я заметил и вторую. Почти новые туфли. Я еще подумал, что богато же живут наши горожане, коли разбрасываются такими вещами. Ну я и сложил их в пакет, думаю, отнесу Грете — это племянница моя, вдруг смотрю, из кустов ноги торчат! Боже праведный… Вот там она лежит, — указал он на линию кустов по правую сторону дороги.

Полицейские — группа, выехавшая на место преступления, делали свою работу. Труп уже окоченел. Врач предположил, что с момента смерти прошло полдня или даже день, но установить сколько он пролежал в кустах точно невозможно. На земле не было крови, значит, девушку убили в другом месте, а потом привезли сюда. Рауль подошел к телу. Девушка была совсем молоденькой. Он оглядел ее искаженное мукой лицо, залитое кровью платье, неестественно подогнутые босые ноги, погружаясь в кошмар случившегося, и его ослепила вспышка ненависти к убийце. На войне он видел вещи и похуже, но ничего не поразило его так, как это окровавленное, изломанное женское тело.
Он перевел взгляд на Хельмута. Его лицо было бледным, а ноздри раздувались, и Рауль понял, что он чувствовал то же самое — ярость и негодование.

Было начало девятого, когда они вернулись в свою машину.

—    Давай ты поведешь, — попросил Хельмут. — Я не могу успокоиться. Она совсем ребенок…

Он не продолжил фразу, но Рауль понял, о чем тот подумал, его дочь была примерно одинакового возраста с погибшей.

Рауль сел за руль.

—    И что дальше? — спросил он, когда они тронулись. — Я про девушку. Что мы должны сделать? При ней ни сумочки, ни документов. Как узнать, кто она такая?

Он испытывал неловкость, задавая напарнику подобные вопросы. Это было его первое дело, и он решительно не знал, с чего начать расследование.
Трехмесячные курсы переподготовки, которые он закончил, поступив на службу в полицию, не сделали из него детектива, да и теория, не подкрепленная практикой, мало что давала.

—    Нужно запросить информацию в Бюро розыска пропавших людей. Кто- нибудь наверняка будет ее искать. Позвони туда завтра утром, потому что тамошние парни по вечерам работать не любят.
 
—    А вдруг кто-нибудь уже заявил, что она пропала? В таком случае мы сможем получить информацию сегодня, это даст нам преимущество… — несмело предположил Рауль.

—    Какое? — хмыкнул Хельмут. — Если преступник убрался из города, нам его не догнать. Прошло уже достаточно много времени.

—    Тогда едем в участок? — чувствуя себя неимоверно глупо, спросил Рауль.

—    Зачем нам заезжать в участок? Рабочий день давно закончен. Заметив молчаливое осуждение Рауля, Хельмут добавил:
—    Я тоже хочу найти этого ублюдка, но мы начнем завтра.

Рауль высадил Хельмута на парковке Центрального участка и посмотрел, как тот садится в свой «зитгест», отправляясь домой к жене и дочери. Ему вдруг нестерпимо захотелось увидеть Михаэля. Последнее время он часто думал о нем, пытаясь разобраться в природе своего влечения. Если поторопиться, он еще успеет застать его на работе, если, конечно, он все еще работает в
«Зельде» и сегодня его смена.

Припарковавшись на противоположной от кафе стороне, он зашел внутрь. В зале было пусто. Рауль подошел к барной стойке, отсюда частично было видно подсобное помещение и слышался звук льющейся воды. Взглянув на часы, Рауль отметил, что у него есть еще как минимум десять минут до закрытия.

Михаэль выглянул в дверной проем.

—    Добрый вечер, — поздоровался Рауль. — Могу я заказать кофе?

—    Да, конечно, — улыбнулся странной улыбкой Михаэль — уголки губ чуть приподнялись и только. Но и эта скупая улыбка погасла, сменившись сначала растерянностью, а потом холодной непроницаемостью.

Рауль понял, что Михаэль узнал его.

—    Какой бы вы хотели?

—    Черный, пожалуйста.

—    Присаживайтесь, я сейчас принесу.

Рауль сел за один из столиков, перекинув плащ через спинку стула. Вскоре Михаэль молча поставил перед ним чашку и вернулся к своей работе.

Все это время Рауль думал, что, возможно, когда он снова увидит его, он уже не покажется ему таким идеальным и наваждение рассеется. Но Михаэль по- прежнему был изумительно красив. Может и существовали лица красивее и ярче, но именно это заставляло что-то замирать в груди. А может дело было не в лице, а в странной улыбке, в наклоне головы, в плавности движений, в тихом мягком голосе с едва уловимым акцентом.

Чашка опустела. Часы показывали начало десятого. Рауль, оторвавшись от своих мыслей, поднял голову и встретился взглядом с Михаэлем. Тот стоял напротив его столика, явно ожидая, когда припозднившийся посетитель наконец уйдет. Рауль не мог отвести от него глаз, влекомый каким-то жадным любопытством, он вглядывался в его лицо, словно старался найти в нем ответ на свой вопрос, подсказку, какой-нибудь знак, объяснявший это безотчетное, непреодолимое влечение.

Откинув со лба волнистые русые волосы, Михаэль извиняющимся тоном произнес:

—    Простите, нам нужно закрываться.

—    Извините, задумался, — смутился Рауль, опомнившись, что рассматривает парня неприлично долго.

—    Ничего, — обыденным тоном произнес Михаэль, то ли действительно не заметив пристального внимания, то ли сделав вид, что это так.

Рауль поднялся, надел плащ и, попрощавшись, направился к выходу. Он уже взялся за ручку двери, намереваясь выйти, как вдруг обернулся. Михаэль стоял совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, видимо, он шел следом, чтобы закрыть за Раулем дверь. От неожиданно резкого движения Рауля он немного отступил назад.

Рауль понимал, что момент не подходящий, что он если не испугал, то, по крайней мере, изумил его, что нелепее и не своевременнее быть не может и все же сказал:
—    Не хотите прогуляться по набережной? Сегодня чудесный, теплый вечер. Михаэль поднял на него глаза, в них было что-то застывшее, немое, настороженное, но не страх или удивление.

—    Почему бы и нет, — после некоторой паузы ответил он совершенно нечитаемым тоном. — Подождите меня на улице, я закрою дверь и выйду через черный ход.

В ожидании Михаэля Рауль закурил, но заметив, что тот поворачивает из-за угла дома, направляясь к нему, выкинул недокуренную сигарету в урну. Они вышли к пешеходной улице, тянувшейся параллельно набережной — любимому месту прогулок горожан и гостей города. Впереди маячили разноцветные огни аттракционов, яркие палатки тиров и детские надувные города. Несмотря на поздний час, на улице было оживленно, уличные торговцы наперебой предлагали свой немудреный товар, подвыпившая компания курсантов горланила песни, дети на своих двухколесных чудовищах лавировали между неспешно прогуливающимися парами, то и дело угрожая в кого-нибудь врезаться.

Михаэль шел, засунув руки в карманы куртки, и смотрел вниз, под ноги. Молчание между ними становилось неловким, почти осязаемым, но Рауль не знал, с чего начать разговор. Наконец он произнес:

—    Вы из Офира?
 
—    Да, — по-прежнему глядя вниз, ответил Михаэль. — Из Рόухе. Это маленький городок, ничем особо не примечательный, вы, наверное, даже не слышали о таком.

—    Не слышал, — подтвердил Рауль. — Приехали сюда работать?

—    Учиться, но не сложилось. Не успел получить зеленую карту[10], началась война, — бесцветным тоном сказал Михаэль.

—    Надеюсь, скоро ограничения снимут. Куда бы вы хотели поступить?

—    Хотел в Архитектурный, но больше не хочу, — равнодушно отозвался Михаэль.

Разговор, и без того больше похожий на допрос, зашел в тупик. Рауль чувствовал, что тема Михаэлю неприятна, но не знал, на что переключиться и умолк.

Миновав пешеходную улицу, они зашли в сквер, здесь было спокойнее и меньше народа. Вокруг фонтана, играющего разноцветными брызгами, на лавочках расположились влюбленные парочки или просто компании друзей. Пройдя центральную часть сквера, они свернули на одну из освещенных желтоватым светом фонарей аллей, совсем безлюдную, оттого одиноко бредущий им навстречу плачущий мальчик сразу бросился в глаза. Он был совсем маленький, лет шести, как определил Рауль, то и дело он вытирал лицо ладошками и горько всхлипывал.

—    Эй, малыш, ты потерялся? — подойдя к нему, спросил Рауль.

Мальчик отнял руки от лица и, посмотрев на него блестящими от слез темными глазами, отрицательно покачал головой.

—    Тебя кто-то обидел? — предположил Михаэль.

Мальчик кивнул и дрожащим от сдерживаемых рыданий голосом произнес:

—    Мальчишки… они отобрали у меня деньги и убежали. Я на воздушного змея копил.

—    Почему ты один гуляешь в такой поздний час? — строго осведомился Михаэль.

—    Мне уже восемь лет, я большой.

—    Недостаточно большой для таких поздних прогулок, — возразил Рауль. — Как тебя только родители отпустили одного!

—    Мама спит, она вина выпила.

—    Понятно, — покачал головой Рауль. — Как тебя зовут?

—    Рамир.

—    Вот что, Рамир, думаю, твоей беде можно помочь. Пойдем, купим этого змея.

—    Вы мне его подарите? Правда? — недоверчиво спросил мальчик, немного успокаиваясь.

—    Конечно, правда. Веди, показывай, где он продается, — улыбнулся Рауль.

—    Это недалеко, — мальчик живо взял Рауля за руку и потянул за собой. Рауль обернулся на Михаэля. Тот двинулся следом.
Рамир вел их обратно, к набережной, и вскоре они остановились у палатки с разноцветными воздушными змеями разной формы и размеров.

—    Который из них? — поинтересовался Рауль.

Рамир указал на большого, ромбической формы, синего змея с длинным серебристым хвостом.

—    Вот этот. Я назову его Балвал!

—    Балвал? Что за странное имя, — удивился Михаэль.

—    Балвал, значит ветер, — пояснил мальчик. — Разве он не похож на ветер?
Он синий, как небо, и у него серебристый хвост!

—    Да, пожалуй, ты прав, — согласился Рауль, протягивая деньги продавцу. — Это имя ему очень подходит.

—    Вам его упаковать, или так понесете? — спросил продавец, пожилой мужчина с невеселым уставшим лицом.

—    Конечно же так! — воскликнул Рамир, в нетерпении принимая леер из рук мужчины.

—    Ну что ж, а теперь мы проводим тебя до дома. Хорошо? — сказал Рауль. — А чтобы нам было веселее идти, мы купим всем мороженное.

—    Хорошо, — кивнул мальчик.

Они подошли к киоску с мороженным.

—    Какое ты хочешь? — спросил Рауль.

—    Клубничное! Оно самое вкусное! — не раздумывая, ответил Рамир.

—    А вам, Михаэль?

—    Тоже клубничное, — помедлив, отозвался Михаэль.
—    Тогда нам три клубничных, пожалуйста, — обратился Рауль к киоскеру. Они проводили мальчика до небольшого одноэтажного дома, расположенного достаточно далеко от центра в одном из бедных кварталов
 
Чартона. Прогулка вышла долгой, и Рауль подумал, что Михаэль, наверное, устал, отработав до этого целый день. Он решил пойти на маленькую хитрость, которая не позволила бы Михаэлю отказаться от его предложения, и, взглянув на часы, произнес:

—    Уже очень поздно. Пожалуй, стоит вызвать такси.

Михаэль не возразил, и Рауль набрал номер службы пассажирских перевозок, продиктовав адрес, откуда их нужно было забрать. Вскоре к ним подъехал новенький белоснежный «хайдер» с эмблемой службы и характерным зеленым маячком на крыше.

—    Где вы живете, Михаэль? — спросил Рауль, когда они сели в машину.

—    В том же доме, где расположено кафе, — после некоторой заминки ответил тот.

—    Что ж, это удобно, не нужно тратить время на дорогу до работы и обратно,
—    заметил Рауль, назвав водителю адрес.

Они достаточно быстро добрались до места, и Рауль, попросив водителя подождать его возвращения, вышел вместе с Михаэлем, чтобы проводить его до квартиры. Едва они зашли в тускло освещенную парадную, как навстречу из темноты шагнул высокий плотный мужчина.

—    Вот, значит, как… — взмахнул он рукой, и Михаэль шарахнулся назад, чуть не столкнувшись со стоявшим за ним Раулем.

—    Что вам нужно?! — быстро взяв себя в руки, с явной ненавистью произнес Михаэль.

—    Соскучился, — хмыкнул мужчина. — А ты, я вижу, не теряешь времени даром.

Потому, как он невнятно и растянуто выговаривал слова, Рауль понял, что тот пьян.

—    Идите к дьяволу! — Михаэль попытался пройти мимо мужчины, но он схватил его за рукав.

—    Что вы себе позволяете! — оттолкнул руку мужчины Рауль.

—    Ох, какие мы грозные! Ладно-ладно, ухожу, — поднял тот ладони в примирительном жесте и, пошатываясь, направился к выходу.

Подойдя к двери в квартиру, Михаэль достал из кармана ключи, но не сразу смог открыть замок — у него тряслись руки. Наконец он распахнул дверь и, зайдя в прихожую, включил свет.

—    Михаэль, вы в порядке? — спросил Рауль.

—    В порядке, — выдохнул Михаэль.

—    Этот человек преследует вас?
 
Михаэль помедлил секунду, потом быстро произнес:

—    Нет, не думаю… Может быть, хотите чего-нибудь выпить?

Рауль прекрасно понимал, что предложение Михаэля не было приглашением, тот просто поспешил сменить тему таким образом.

—    Спасибо, но уже за полночь и такси ждет. Пожалуй, я пойду, но надеюсь, вы согласитесь снова побыть моим спутником на прогулке?

На лице Михаэля отразилось облегчение, и Рауль понял, что поступил верно, отказавшись.

—    Хорошо, — неуверенно подтвердил Михаэль.

Полученное согласие было сомнительным, но все же давало шанс на еще одну встречу.

—    Доброй ночи, — попрощался Рауль. — И, Михаэль, если этот человек вновь будет докучать вам, скажите мне. Я найду на него управу.
 
Часть 8

До Бюро розыска Рауль дозванивался более получаса, наконец, трубку сняли и грубоватый мужской голос лениво произнес:

—    Слушаю.

«Ни тебе приветствия, ни должности, ни имени — как положено по регламенту, да и время почти девять, похоже «тамошние парни» — как выразился Хельмут, не только по вечерам, но и по утрам работать не любят. Вот разгильдяи!» — мысленно обругал сотрудников бюро Рауль.

Представившись, он описал примерный возраст и внешность погибшей и спросил, не поступало ли запросов о пропаже похожих девушек.

Следующие два часа были потрачены на безрезультатные переговоры с бюро, а затем с полицейскими участками города. В каждом участке имелась система сбора и хранения информации, но, к сожалению, единой базы не существовало, поэтому процесс бы долгим.

Хельмут так еще и не появился на работе, хотя время близилось к обеду.

Не получив никакой полезной информации и не зная, как действовать дальше, Рауль вышел покурить на крыльцо и заметил напарника, неторопливо идущего от стоянки служебного транспорта. Приблизившись, тот кивнул Раулю, достал сигарету из помятой пачки и, встав рядом, с наслаждением затянулся.

—    Как успехи с бюро? — чуть прищурившись на солнце, спросил он.

—    Нулевые. Что дальше?

—    Дальше обзвонишь бюро и участки соседних городов, но это вечером. А сейчас мы попытаемся пробить что-нибудь по другим каналам.

—    Ты об информаторах? — предположил Рауль.

—    Да. Съездим в одно местечко. Прихвати фото девушки. Я тебя здесь подожду.

—    Ты поведешь, — заявил Хельмут, забрав у Рауля папку с фотографиями, и плюхнулся почему-то на заднее сиденье.

—    Куда едем? — спросил Рауль, поворачивая ключ в замке зажигания.

—    Поезжай в сторону Хедер Гессе. Потом я сориентирую.

Достигнув Хедер Гессе, Рауль снизил скорость, ожидая указаний Хельмута.

—    Остановись вон за той автобусной остановкой, — сказал Хельмут. — Сейчас она придет.

—    Она?
 
—    Да, — коротко ответил Хельмут, выбираясь из машины.

Женские каблучки звонко процокали по асфальту. Подошедшая к Хельмуту девушка была одета в короткую оранжевую юбку и такой же яркий топик или скорее даже лиф. Наброшенный на плечи черный кардиган, застегнутый на одну верхнюю пуговицу, не скрывал, а скорее подчеркивал откровенность наряда.
Рауль рассмотрел, что она довольно высокая, темноволосая и смуглая.

—    Привет, детка, — необычно мягким, игривым голосом произнес Хельмут. Они расцеловались в обе щеки и забрались на заднее сиденье автомобиля.
—    Это Маюми, — представил свою знакомую Хельмут. — Мой хороший друг.
Маюми, познакомься с моим новым напарником, Раулем.

—    Какой красавчик! — восторженно отреагировала Маюми.

—    Приятно познакомиться, — смущенно произнес Рауль, чувствуя, как щеки заливает краской.

Маюми рассмеялась.

—    Еще и такой воспитанный. Просто прелесть!

—    Полегче, детка. А то я уже ревную, — произнес Хельмут, привлекая ее к себе.

Рауль отвернулся. В зеркало заднего вида он заметил, как Хельмут просунул руку под лиф девушки, сжав ее грудь. Похоже, Маюми была для Хельмута не только хорошим другом. Рауль заставил себя смотреть прямо перед собой, на дорогу. За спиной послышались звуки поцелуев.

Через некоторое время Хельмут произнес:

—    Кстати, я по тебе скучал, милая.

—    Правда?

—    Чистая правда. А ты по мне скучала?

—    Ты же знаешь, что скучала.

—    Каждый день вспоминала? — не унимался Хельмут.

—    Каждый день, милый.

—    Заеду к тебе завтра?

—    Буду ждать.

—    И еще, детка, — уже серьезным тоном произнес Хельмут. — Ты ничего не слышала о маньяках, орудующих на Хедер Гессе, в последнее время?

Раздался звук раскрываемой папки и протяжный вздох Маюми. Видимо,
 
Хельмут показывал ей фотографии.

—    Ужас какой, — произнесла Маюми, в ее голосе слышалась боль.

—    Не знаешь ее?

—    Нет. Но я поспрашиваю.

—    Постарайся, детка. До завтра. И… будь осторожна.

Задняя дверца открылась, Маюми выбралась наружу, и каблучки снова зацокали по асфальту, удаляясь.

—    Очень умненькая девочка, — произнес Хельмут, перебираясь на переднее сиденье к Раулю. — Получи она равные с нашими женщинами возможности, многого добилась бы в жизни.

—    Ты о чем? — не понял Рауль.

—    Нелегалка, — пояснил Хельмут.

—    Почему ты думаешь, что проститутки могут знать убитую? — спросил Рауль.

—    Ты обратил внимание на платье той девушки, а обувь? Моя дочь не позволит себе надеть такое, думаю, и твоя сестра тоже. И еще… неизвестно, где была убита девушка, но меня тут посетила одна мыслишка, случайно ли что ее оставили именно на Хедер Гессе?

Заметив, что упоминание улицы не произвело на Рауля никакого эффекта, Хельмут добавил:

—    Девочки вроде Маюми прогуливаются тут вечерами. Поехали-ка на обед, напарник.

После обеда Хельмут попросил высадить его у торгового центра, заявив, что у него есть кое-какие дела.

Вернувшись в свой кабинет, Рауль уселся за старый поцарапанный стол, который поставили для него в самом углу. Следуя указаниям Хельмута, он расширил зону поисков и принялся обзванивать подразделения муниципальной полиции и полицейские участки соседних городков.

В разговоре он подчеркивал, что убийство совершено с особой жестокостью, но помогать ему не рвались. Тем не менее, помимо тонны недовольных высказываний, к семи часам вечера ему все же удалось получить имена четырех пропавших девушек, которые примерно подходили по возрасту и описанию.

Позвонила Бетина и осведомилась, всегда ли он теперь намерен задерживаться на работе допоздна и сколько его можно ждать на ужин.

—    Ужинайте без меня, Бет, я еще не закончил, — извиняющимся тоном произнес Рауль.
 
Обозвав его трудоголиком, Бетина отключилась.

Рауль переписал все, что ему удалось узнать, в отчет и заполнил необходимые бланки. Подойдя к шкафу, где хранились папки с делами, он открыл верхний ящик и, взяв новую папку из дешевого серого картона, сложил туда отчеты и фотографии. Утром он первым делом намеревался проверить тех четырех девушек. Вдруг ему повезет и он узнает имя жертвы.

На часах опять была половина девятого. Он подумал о Михаэле. К вечеру погода испортилась, заморосил мелкий нудный осенний дождик, не располагавший к прогулкам.

«Зайду в кафе ненадолго, — решил Рауль. — А в выходной можно организовать какую-нибудь интересную вылазку, может быть на природу, если погода позволит».

Как и вчера, посетителей в этот час в «Зельде» не было. Михаэль протирал столы.

Привалившись к стене, Рауль окинул взглядом его стройную фигуру и улыбнулся, когда Михаэль заметил его.

—    Может припозднившийся посетитель рассчитывать на чашечку кофе? — произнес Рауль.

Михаэль нерешительно улыбнулся в ответ.

—    Сейчас приготовлю.

Он отложил тряпку и направился к барной стойке, за которой находился кофейный автомат. Рауль присел за один из столиков. Вскоре Михаэль, чуть склонившись, поставил перед ним дымящуюся чашку кофе. Верхние пуговицы его рубашки были расстегнуты, и Рауль невольно засмотрелся на виднеющуюся впадинку между ключицами.

—    Составьте мне компанию, — попросил он. Михаэль сел напротив.
—    Много посетителей бывает в будние дни? — начал разговор Рауль.

—    В обед достаточно много. Ужинающих меньше. А под вечер, сами видите, уже никого, — ответил Михаэль.

—    А в выходные?

—    В выходные много. Особенно, если они совпадают с праздничными днями.

—    А по каким дням у вас выходные, Михаэль? Скользящий график?

—    Я не беру выходных, — пожал плечами Михаэль.

—    Зря, иногда нужно сменить обстановку. Может, сделаете исключение, и мы выберемся за город, пока не начались ливни? — предложил Рауль. —
 
Например, в это воскресенье? Что скажете?

—    Мне нужно поговорить с хозяином. Он привык, что я работаю постоянно, и должен будет договориться с кем-то о замене.

—    Понимаю, но, надеюсь, и хозяин заведения поймет, что люди хотя бы иногда должны отдыхать.

Михаэль поднялся.

—    Извините, мне нужно закончить с уборкой.

—    Конечно, — кивнул Рауль.

Позже они вместе вышли из кафе. Рауль проводил Михаэля до квартиры.

Они стояли перед закрытой дверью, и за мгновение до Рауль внезапно осознал природу своего влечения. Он притянул Михаэля к себе и коснулся его губ в коротком несмелом поцелуе, тут же пожалев о своем порыве, ожидая, что сейчас его с негодованием оттолкнут.

Но Михаэль, отстранившись, произнес:

—    Хотите зайти?

Рауль не помнил, ни как они открыли дверь, ни как попали в квартиру. Все происходило словно в тумане и казалось ему чем-то преступным, но он был не в силах отказаться от того, чего хотел сейчас больше жизни. Он заключил лицо Михаэля в ладони и поцеловал уже настойчивее, смелее. И снова Михаэль отстранился. Отступив на шаг, он стянул свитер и начал расстегивать рубашку. В его движениях не было стеснения, словно он уже делал это раньше — обнажался перед другим мужчиной, впрочем, и бесстыдства не было также.
Рауль тоже стал раздеваться. Скинув одежду на пол, он посмотрел на Михаэля. В глаза бросилась неправильно сросшаяся ключица, торчавшая характерным бугорком, и три круглых ожога, явно от сигарет, расположенные на плече друг под другом. Если перелом ключицы мог быть случайной травмой, возможно даже полученной в детстве, то в том, что ожоги были сделаны кем-то умышленно, сомнений не было.

Сердце Рауля болезненно сжалось, туман в голове развеялся. Он хотел не просто близости, он хотел Михаэля со всеми его переживаниями, чувствами, мыслями — всего без остатка. Это понимание обрушилось пугающе и неотвратимо, раня осознанием невозможности обладать им полнее и больше, чем это в человеческой власти.

Он сделал шаг навстречу и привлек его к себе, оглаживая плечи и спину.
Михаэль больше не отстранялся, но и инициативы не проявлял. Рауль взял его за руку и подвел к кровати, опуская на подушки. Михаэль лежал неподвижно.
Рауль взглянул на его застывшее лицо, и ему стало не по себе от этой отстраненности. Он с сожалением подумал, что слишком поспешил, но они уже лежали в постели раздетыми и уйти сейчас было худшим из того, что можно сделать. Он снова начал целовать его: едва касаясь губами, нежно, долго, лаская рукой грудь и плечи, ощущая, как расслабляется прежде скованное напряжением тело. Скользнув ниже, он стал гладить и осторожно сжимать его член и вскоре почувствовал его эрекцию. Глаза Михаэля были прикрыты, ресницы чуть дрожали, и дыхание стало едва различимым, намеренно сдерживаемым. Рауль ускорил темп, продолжая следить за реакцией. В какой-то момент Михаэль отпустил себя, губы приоткрылись, на щеках появился слабый румянец; приподняв бедра, он сжал плечо Рауля рукой и через несколько секунд приглушенно застонал, изливаясь.

Некоторое время они лежали молча, потом Михаэль открыл глаза.

—    Прости меня, — сказал ждавший этого момента Рауль. — Мне уйти?

—    Оставайся, если хочешь. Наверное, уже очень поздно, — повернув к нему голову, тихо произнес Михаэль.

—    Хочу, — подтвердил Рауль, испытывая облегчение.

***


Он лежал на мокрой холодной земле, не в силах пошевелиться. Солнце уже почти село, и небо стремительно наливалось свинцом. Вокруг стояла странная тишина, хотя еще недавно все грохотало, скрежетало и выло. С трудом втянув в легкие воздух, он снова прислушался, но не услышал ничего, кроме своего сдавленного дыхания.
«Почему так тихо? Бой закончился? Нужно встать».
Он сделал несколько попыток подняться, но так и не сдвинулся с места. Испытывая панический ужас, он с неимоверным усилием рванулся вверх и увидел свое неподвижное, окровавленное тело. Он увидел его сверху, словно парил над ним, и какая-то сила тянула его все выше и выше в дымную белесую пустоту.
«Я умер…» — догадался Рауль.

Вдруг он услышал, что кто-то зовет его, а потом почувствовал, как на грудь легла теплая ладонь и, вздрогнув, проснулся.

Михаэль стоял над ним, склонившись.

—    Ты кричал. Кошмары?

Рауль провел рукой по лбу, стирая проступивший пот. Во сне он не осознавал, что кричит, и не слышал своего голоса.

—    Я напугал тебя? Извини. После ранения иногда стали сниться кошмары…

—    Принести воды?

—    Не нужно. Я в порядке. Который час?

—    Почти шесть, — ответил Михаэль.

Рауль заметил, что он уже одет в свою форму официанта — черные брюки и белую рубашку, а с кухни доносится ароматный запах кофе и поджаренных тостов.
 
—    Со скольки ты работаешь?

—    Кафе открывается в семь, но повара приходят к шести, чтобы приготовить завтраки. У нас есть несколько завсегдатаев, завтракающих в нашем заведении. Я должен быть к семи.

—    С семи утра до девяти вечера каждый день и без выходных? — покачал головой Рауль.

—    Меня устраивает, — заверил Михаэль.

В его голосе зазвучали знакомые холодные нотки. Рауль, по-видимому, опять нарушил какое-то табу, подняв неприятную для Михаэля тему.

—    Что ж, пора вставать, — перевел разговор в другое русло Рауль. — Я могу воспользоваться душем?

—    На тумбочке в ванной чистое полотенце. Потом приходи на кухню, я приготовил яичницу и тосты.

—    Пахнет восхитительно, — улыбнулся Рауль.

Позже они сидели на кухне, завтракая. За окном, покрытым мелким бисером капель — с утра снова моросил дождь, виднелись театральная площадь и часть проспекта, с редкими в этот час прохожими и автомобилями.

—    Ты из комитета? — спросил вдруг Михаэль.

—    Нет, с чего ты так решил? — удивился Рауль. — Я работаю в полиции.

—    Не знаю, наверное, потому что видел тебя в военной форме тогда, — пожал плечами Михаэль.

—    Выбор был действительно невелик, я закончил Военную академию, так что либо комитет, либо полиция, ну может быть еще частный сыск, но для сыска у меня совсем нет опыта. Для работы в полиции, впрочем, тоже, но для бывших фронтовиков организовали что-то вроде ускоренных трехмесячных курсов: уголовное законодательство, криминалистика, психология, логика. По окончании мы сдали экзамены и нас распределили по участкам.

—    Понятно, — коротко ответил Михаэль, и что-то неуловимо изменилось в его лице.
 
Часть 9

Синий «жук» резво катил по шоссе, за окном мелькали желтеющие осенние поля, редкие пролески и деревенские домики. До последнего момента Рауль сомневался, что с воскресной поездкой что-то получится, но Михаэль все же взял выходной. День выдался теплым и солнечным, и старый автомобиль, все чаще капризничавший, завелся без проблем.

Перебрав несколько вариантов, куда можно отправиться, Рауль вспомнил о прежнем желании Михаэля учиться на архитектора и решил показать ему дворцовый комплекс Лок Тенхе[11]. Построенный знаменитым архитектором Жеро де Вермандуа для королевы Софии почти столетие назад этот шедевр зодчества неизменно привлекал к себе туристов. Изящные здания, фонтаны, многочисленные арки и беседки, утопающие в зелени, наделяли это место особой поэтической красотой. Когда-то в резиденцию королевы стекались аристократы, музыканты, поэты и художники со всех концов света. В тенистых дворцовых парках не раз случались любовные встречи, впоследствии послужившие вдохновением для множества произведений. Говорили, что Жеро де Вермандуа был беззаветно влюблен в королеву, и его любовь свое нашла воплощение в Лок Тенхе.
Купив входные билеты, они прошли турникет и вошли в первую, главную арку комплекса. Всего, как помнил Рауль, их было семь, и каждая носила свое название. Эта называлась Порталом Желаний. В нескольких метрах от нее располагался большой круглый колодец, выложенный из белого мрамора.

—    По легенде, нужно увидеть в колодце свое отражение и только после этого загадать желание и бросить монетку, тогда оно непременно сбудется, — Рауль склонился над колодцем, вглядываясь в темную холодную глубину.

—    Я знаю эту легенду, — произнес Михаэль. — Наш учитель истории рассказывал нам про Лок Тенхе. Он вообще много путешествовал, изучал быт и культуру разных стран. По легенде, человек, увидевший свое отражение, был чист душой и поэтому его желание исполнилось.

—    Он словно бездонный, даже воды не видно, — поднял голову Рауль и наткнулся на внимательный серый взгляд.

Михаэль поспешно опустил глаза.

—    А я думал, что удивлю тебя, — улыбнулся Рауль. — Выходит, ты заочно знаком с этим местом.

—    Только по рассказам. Я хотел тут побывать, но все было как-то не до того.
Мы с отцом много работали, а потом началась война.

—    Чем вы занимались? — поинтересовался Рауль.

—    Отец был очень хорошим мебельщиком, а я ему помогал. Сначала дела шли неплохо. Мы уже планировали, что скоро купим свое жилье, я поступлю в университет… А потом мама заболела, все деньги стали уходить на лекарства и докторов… но это не помогло, она не поправилась.
 
—    Сочувствую, — произнес Рауль. — Моя мама тоже умерла. Отец до сих пор никак не может оправиться, как и мы с сестрой. У нас была очень дружная семья, мы и сейчас близки.

—    Извини, что поднял эту тему. Как-то случайно вышло, — смутился Михаэль.
—    Расскажи мне о королеве Софии.

—    Может быть, нам нанять экскурсовода? — предложил Рауль. — Наверное, я не смогу рассказать все настолько увлекательно и подробно, как это сделал бы гид.

—    Не стоит. Я с удовольствием послушаю твой рассказ.

—    Боюсь, он выйдет слишком неинтересным, но я постараюсь. Королева была очень неординарной женщиной, она увлекалась живописью и поэзией и даже снискала известность как поэтесса. Во дворце хранится небольшой отрывок из ее сонета. Говорят, что она сама принимала участие в разработке проекта дворцового комплекса вместе с Жеро де Вермандуа, но я думаю, это преувеличение, скорее, она просто делилась с Вермандуа своими идеями, а он занимался их воплощением. Будучи женщиной необычной, в один из трудных моментов своей жизни София приняла сикхизм. В те времена это было сродни ереси, наверное, потому что, согласно учению, человек считался свободен в своей воле и ответственным за свои деяния. Воздаяние в грядущей жизни, покаяние, аскетизм, с точки зрения сикхизма, это попытка одних смертных манипулировать другими. На самом деле посты, обеты и «благие деяния» не имеют значения, человек может сделать такой выбор следуя своему желанию, но если он, скажем, не будет заниматься благотворительностью — это не сделает его хуже. Впрочем, основные заповеди сикхизма совпадают с христианскими.

—    Представляю, как к такому относились сто лет назад, когда власть церкви была особенно сильной. Не удивлюсь, если церковь преследовала ее, — заметил Михаэль.

—    Отчасти так оно и было, — кивнул Рауль. — Все ее литературные произведения и мемуары после ее смерти были сожжены.

Миновав круглую белокаменную площадку с фонтаном, они достигли здания дворца. Небольшое трехэтажное здание с невысокой башенкой, напоминающей минарет, удивило их своей скромностью. Внутри было уютно и гармонично, но просто — никакой кричащей роскоши и показной вычурности, характерной для дворцов и резиденций того времени.

Рауль долго рассматривал черно-белый снимок королевы, отмечая красоту ее черт и глубокую задумчивость взгляда. Они прочли фрагмент единственного сохранившегося сонета Софии. На пожелтевшем, обгоревшем по краям листе, заключенном в стеклянную витрину, аккуратным почерком, имитирующим вязь, было начертано всего лишь пять строк:

Как бархат ночи, так и краски дня, Прекрасны равнозначно для меня.
 
Душой своей весь мир я обнимаю, И в вечности мгновения ценя,
Свой каждый миг, как аромат вдыхаю.

—    Удивительно, что она смогла настолько ясно и понятно выразить свое отношение к жизни, уложившись всего лишь в несколько строчек, — задумчиво заметил Михаэль.

После обхода дворца они посетили еще несколько гостевых вилл, тоже достаточно скромных, и маленькую часовенку, которую София построила для своей подруги Ангелины, убежденной христианки. Несмотря на то, что женщины исповедовали разную религию, это не мешало им быть подругами на протяжении многих лет.

—    Говорят, что Ангелину так поразила преждевременная кончина подруги — София умерла в тридцать восемь лет от сердечного приступа, — что она, не видя смысла существования в миру без нее, ушла в монастырь, — рассказывал Рауль.

Дальше они отправились смотреть парк и речку, тянущуюся через весь дворцовый комплекс и берущую свое начало от водопада, расположенного в самой высокой точке ландшафта. По обеим сторонам искусственного гранитного русла возвышались стройные кипарисы, перемежающиеся кустами акаций и рододендрона. Речка заканчивалась небольшим прудом, рядом располагалась белая каменная ротонда, из которой открывался вид на морской залив, пустынный песчаный пляж и уже современное здание ресторана.

—    Зайдём пообедать? — предложил Рауль.

—    Пожалуй, — согласился Михаэль.

Спускаясь к заведению, они увидели еще одну достопримечательность, мраморный трон Софии, с которого она любовалась на морские закаты.

Несмотря на низкий туристический сезон и небольшое количество посетителей, цены в ресторане были астрономические.

Заметив удивление Михаэля, Рауль, предвосхищая его возражения, сказал:

—    Тут недешево, но другого варианта нет. Мы еще и половины не осмотрели, не ходить же нам голодными. Позволь я тебя угощу.

—    Ну как салат может столько стоить?! — выразил свое возмущение Михаэль, но упорствовать не стал.

Едва они уселись за столик, к ним подошел официант, одетый во что-то типа камзола, вычурного и чудовищно неудобного на вид, и, положив на стол две кожаные папки с меню, удалился. Михаэль долго перелистывал страницы, так и не решаясь сделать выбор. Поняв, что он опасается, что траты за обед будут слишком большими, Рауль снова подозвал официанта.

—    У вас есть какие-то фирменные блюда? — осведомился он. — Что бы вы нам порекомендовали?
 
—    Есть свежайшая форель в сливочном соусе, если вы, конечно, любите рыбу, мы подаем ее с овощным гарниром. Из вин я порекомендовал бы Мускатное.
Снежное тоже пользуется спросом, но у Мускатного более изысканный вкус.

—    Хорошо, тогда форель, бокал Мускатного и воду, — сделал заказ Рауль.

—    Только один бокал вина? — уточнил официант.

—    Только один. Для молодого человека, я за рулем. Склонив голову, официант удалился.
Надо отдать должное, фирменное блюдо оказалось действительно выше всяческих похвал. В подарок от заведения им принесли еще по крохотному пирожному и чай.

Рауль заплатил по счету, и они продолжили прогулку по парку, поражаясь количеству и разнообразию собранных здесь цветов и растений: великолепию розария, с все еще цветущими кустами роз самых разнообразных расцветок, нимфеуму, имитирующему неправильной формы озерцо, затянутому кувшинками и водяными лилиями, аркадами, увитыми разноцветным плющом.

Солнце медленно клонилось к горизонту, тени удлинились, свет сделался мягким, золотистым, от чего все стало выглядеть каким-то сказочным.

Рауль взглянул на часы.

—    Останемся посмотреть на морской закат?

—    Вернемся к трону Софии? — спросил Михаэль. — Не зря же она выбрала именно это место для любования закатами.

—    Дело было не только в закатах. По одной из версий, София вглядывалась в морскую даль, ожидая увидеть паруса корабля своего возлюбленного, некого эсмарского капитана. Их связь длилась на протяжении нескольких лет. Потом он пропал. Неизвестно, что с ним произошло.

Они спустились по тропинке к одинокому трону. Залив был спокоен, и вокруг стояла удивительная тишина, словно вся природа замерла в предвкушении ночи. Огромный раскаленный солнечный шар медленно опускался к линии горизонта, окрашивая водную гладь в огненный цвет. На какое-то мгновение небо вспыхнуло яркими разноцветными красками, а потом солнце начало постепенно растворяться в море, тая как догорающая свеча. И вот уже еле видимый свет мерцал где-то в морской глубине, чуть окрашивая поверхность воды в розовый цвет.

Немногочисленные пары, наблюдающие за закатом на пляже, потянулись к своим автомобилям. Рауль с Михаэлем направились к выходу из комплекса.

—    Что ты скажешь об архитектуре? Как тебе такая смесь запада и востока?
—    поинтересовался Рауль.

—    Очень гармоничная смесь, — отозвался погруженный до этого в какие-то
 
свои мысли Михаэль. — Единого стиля как такового нет, но все удивительным образом сочетается.

Когда они были примерно на полпути к Чартону, позвонила Бетина.

—    Рауль, ты скоро вернешься? Надеюсь, ты не забыл, что автомобиль нужен мне с утра?

—    Конечно, нет. Я в дороге, через час буду дома.

—    Ла-адно, — протянула Бетина и отключилась.

—    Сестренка, — пояснил Михаэлю Рауль. — Собралась завтра везти подружек на какое-то мероприятие. Вообще-то, это ее машина. А раньше была мамина. В нашей семье автовладельцами являются женщины. Знал бы ты, каких трудов стоило выпросить ее у Бетины, — добавил он с улыбкой. — Кажется, она пожертвовала поездкой в торговый центр и теперь не раз припомнит мне это.

Припарковавшись у дома Михаэля, Рауль выключил зажигание, автомобиль задрожал и, вздохнув, затих. Он повернулся к Михаэлю и обнаружил, что тот спит: голова откинута назад, руки безвольно лежат на коленях. Он хотел было дотронуться до его плеча и замер на полпути. В сгущающемся сумраке вечера, разбавленном голубоватым светом уличных фонарей, лицо Михаэля казалось фарфорово-бледным, длинные густые ресницы отбрасывали тени на высокие скулы, губы чуть приоткрылись, сделав линию рта более податливой, мягкой. Наверное, виной тому был этот призрачный, неверный свет фонарей, но Михаэль вдруг показался ему таким ранимым и хрупким, что в груди разлилась пронзительная, щемящая нежность.

—    Михаэль, — тихо позвал Рауль, — Михаэль… Вздрогнув, Михаэль открыл глаза.
—    Уже приехали? — произнес он, проведя рукой по лицу. — Извини, я заснул.

—    Похоже, я утомил тебя слишком долгой прогулкой. Михаэль отрицательно покачал головой.
—    Спасибо за интересную поездку.

—    Я рад, что тебе понравилась наша вылазка, — улыбнулся Рауль. — Я и сам с удовольствием снова побывал в Лок Тенхе. Последний раз я ездил туда подростком.

Проводив Михаэля до квартиры, Рауль, привлек его к себе, целуя в мягкие теплые губы. В ответ Михаэль едва коснулся его плеча, желая то ли остановить, то ли наоборот одарить мимолётной лаской, и тут же опустил руку.

***


Когда Рауль подъехал к дому, в комнате Бетины все еще горел свет. Скорее всего, она ждала его возвращения. Рауль загнал машину в гараж и, стараясь не
 
шуметь, тихонько открыл входную дверь. Тут же на лестнице послышался топот босых ног. Бетина в синей полосатой пижаме и с распущенными по плечам волосами спустилась в холл. Вид у нее был таинственный и вместе с тем взволнованный.

—    Пойдем, выпьем чаю. Я испекла пирожки с яблоками. Такие крохотные, как ты любишь.

—    Пирожки на ночь глядя?

—    И что? С утра они уже будут не такие вкусные.

—    Ну ладно, — соблазнился Рауль, уловив приятный аромат свежеиспеченного хлеба яблок и корицы.

Они прошли на кухню.

—    Где ты был? — невинным тоном поинтересовалась Бетина.

—    Пирожки только предлог верно? Ты хочешь выпытать, куда я ездил, или тебе что-то от меня надо? — проницательно заметил Рауль.

—    И то, и другое, — хихикнула сестра, пододвигая к нему тарелку с выпечкой.

—    Так дешево я не продамся, обойдусь просто чаем, — пошутил Рауль.

—    Э-э, Рауль, как думаешь… как отец отнесется к нашей с Альфредом помолвке? — собравшись с духом, выпалила Бетина.

—    Не слишком ли вы спешите? — изумился Рауль. — Вы только начали обучение в университете. И потом, ты всегда над ним подтрунивала. Не думал, что он тебя всерьез интересует.

—    Ну, Альфред в меня с детства влюблен, ты же знаешь.

—    Он-то да, но не замечал, что и ты в него тоже.

—    Так случается… Сначала ты не обращаешь внимания на того, кто все время рядом, относишься к нему пренебрежительно, а потом вдруг понимаешь, что это и есть твой человек. Это как прозрение. Мы уже все решили, просто прежде чем сообщить об этом отцу, я хотела поговорить с тобой, но вижу, ты меня не поддерживаешь, — убитым голосом произнесла Бетина.

—    Бет, я же не говорю, что против, — растерялся Рауль. — Альфред всегда казался мне надежным, хорошим парнем. Вы оба совершеннолетние. Я не вижу каких-то препятствий. Раз все так серьезно, конечно, ты можешь рассчитывать на мою поддержку.

—    Правда? — опустила предательски заблестевшие глаза Бетина. — Послушай, а может, мы устроим двойную помолвку? Что скажешь? Ты готов сделать предложение Джоан?

—    Давай завтра мы с тобой все обсудим, я постараюсь вернуться с работы
 
пораньше.

—    Ладно, — успокаиваясь, кивнула Бет. — Знаешь, что?

—    Что?

—    Ты самый лучший на свете брат!
 
Часть 10

С таким трудом доставшиеся Раулю данные по четырем пропавшим девушкам не принесли никакого результата. Две юные особы имели привычку регулярно сбегать из дома, третья беглянка вернулась домой сама, после самовольного посещения концерта какой-то популярной молодежной группы в Чартоне. Один звонок был сделан анонимно с таксофона, звонивший мужчина заявил о пропаже некой Аннет Ридли, девятнадцати лет. Рауль попытался пробить информацию о девушке по имени, но пока никакой обратной связи от участков не получил.

Хельмут в офисе все еще отсутствовал, и Рауль опять не знал, что ему делать дальше. В конце концов, он решился набрать номер напарника.

—    Слушаю, — коротко бросил Хельмут, проигнорировав приветствие.

—    Ты на работе собираешься появиться?

—    А я на работе, — хмыкнул Хельмут. — Дуй на парковку. Есть кое-какая информация.

Поспешно подхватив куртку, Рауль вышел из кабинета и направился к парковке. Хельмут курил рядом с их служебной машиной.

—    Ну что, напарник, я говорил тебе, что Маюми умница. Мы едем на встречу с одной ее знакомой — Викторией, она опознала убитую.

Небрежно бросив окурок, он сел за руль и едва Рауль захлопнул дверцу, машина резко рванула с места, так что Рауля вдавило в сиденье. Водил Хельмут агрессивно. Когда они уже подъезжали к Хедер Гессе, им сообщили о выстрелах в «Зельде». Выругавшись, Хельмут развернул машину в сторону Фишлакен.

—    Ради бога быстрее, Хельмут! — поторопил его Рауль, испытывая крайнюю тревогу за Михаэля.

—    Какого черта? — огрызнулся Хельмут. — Там уже Эмма и Матиас.
Пострадавших нет.


Весь пол в кафе устилали бутылочные осколки: горла с зазубренными краями, круглые донышки и мелкие стекляшки, противно скрипевшие под ногами. Пиво, красное вино и шнапс растеклись по белому кафелю ручейками, смешавшись в маленьких лужицах. Алкогольные пары били в нос. Казалось, что целью налетчиков были барные полки.

—    Не иначе борцы за трезвость поработали, — усмехнулся Хельмут.

Грузный, немолодой мужчина, в коричневом полосатом костюме, сидел за одним из столиков, обхватив голову руками. Рядом топтались повар, судя по его белому колпаку и фартуку, девушка-официантка и Михаэль.

—    Мы видели уезжающую машину — черный «хайдер», но номера не рассмотрели, — сказала Эмма.
 
—    Двое их было, с автоматами и в масках, — подал голос повар. — Хорошо, что патрульные были рядом, а то переложили бы они нас всех.

—    Да по его душу они приезжали! — воскликнул вдруг до этого тихо бормотавший что-то себе под нос мужчина в полосатом костюме, указывая толстым пальцем на Михаэля. — Гельмут и Анна на кухне были, в зале только он. Денег с утра в кассе, сами понимаете, не бывает. Слава богу, завсегдатаи, что завтракают у нас, разошлись. Ох, столько убытка, столько убытка, кто мне теперь это компенсирует?! — снова схватился за голову мужчина, видимо, хозяин заведения.

Рауль посмотрел на Михаэля, тот заметно побледнел.

—    Вы знаете нападавших? — обратился к Михаэлю Хельмут. Михаэль отрицательно покачал головой и тихо добавил:
—    Нет.

—    Почему ваш работодатель считает, что стреляли именно в вас?

—    Ну не в бутылки же! — снова воскликнул хозяин.

—    Сейчас я разговариваю не с вами, — осадил его Хельмут.

—    Я понятия не имею, — ответил Михаэль. Он провел рукой по волосам, откидывая назад челку, и на лбу у него появилась кровавая полоса.

Обеспокоенный Рауль сделал шаг навстречу.

—    У вас кровь. Пойдемте, я отведу вас к скорой.

И прежде чем кто-либо начал возражать, взял его под локоть, выводя на улицу.

Едва они вышли из кафе Рауль спросил:

—    Почему тебя хотели убить? Михаэль молчал, и Рауль продолжил:
—    Михаэль, я не сомневаюсь, что стреляли в тебя. Вопрос только в том, знаешь ты, кто эти люди, или нет? — Рауль пристально посмотрел ему в лицо, пытаясь прочесть ответ.

Но Михаэль уже совладал с собой. Приняв обычный непроницаемо- отчужденный вид, он посмотрел Раулю в глаза и спокойно ответил:

—    Я не представляю, кто это.

—    Я пытаюсь помочь, можешь не говорить это для протокола, но скажи мне.
Если эти люди по какой-то причине охотятся за тобой, то могут предпринять еще не одну попытку. Зная причину, мне будет проще тебя защитить.
 
—    Я их не знаю, — упрямо повторил Михаэль.

Рауль сомневался в правдивости его слов, но настаивать больше не стал, проводив к машине скорой помощи. На голове Михаэля был достаточно глубокий кровоточащий порез. Санитар осмотрел его и обработал, заявив, что можно не зашивать.

Они вернулись в кафе. Хозяин по-прежнему бормотал о нанесенном ему убытке и подорванной репутации, Хельмут записывал показания повара, а Эмма разговаривала с официанткой.

После того, как опрос свидетелей был закончен, Рауль подошел к Хельмуту и приглушенно, чтобы не слышали другие, произнес:

—    Михаэлю нужна охрана.

—    Ты шутишь? — недоуменно уставился на него Хельмут. — Кто же выделит ему охрану? Де-юре он даже не наш подданный.

—    Погоди, но ведь понятно, что покушались на него.

—    Согласен, но даже для граждан Империи нет никаких регламентов на охрану в таких случаях.

—    А если попытку повторят?

—    Пусть временно поживет у кого-то, пока мы расследуем это дело. Хотя, скорее всего, оно окажется висяком, эти ублюдки наверняка залягут на дно. Они были в масках, нет никаких особых примет, номера машины неизвестны, да и были бы известны — нападавшим ничего не стоит их сменить.

—    То есть ты предлагаешь ничего не делать?

—    Я такого не говорил, конечно, по делу начнется расследование. Ну да, парню как будто нужна охрана, но ее не дадут. Давай уже закругляться здесь, нам еще с Викторией нужно встретиться.

Рауль вздохнул, Хельмут был прав, на охрану рассчитывать не приходилось.

—    Хорошо, я провожу Михаэля до дома.

—    Проводишь? — изумился Хельмут. — А мне что прикажешь делать? Ждать, пока ты его провожаешь?

—    Он живет в этом же доме, где кафе. Мы знакомы.

—    Тогда понятно, но давай быстро!

Отведя Михаэля в сторону, Рауль произнес:

—    Сейчас мы вместе дойдем до квартиры, и ты до моего возвращения никуда не выходишь и никому не открываешь, даже если это будет кто-то из знакомых. Вечером я вернусь, и мы обсудим, как быть. Сделай, как я прошу, Михаэль, не
 
упрямься. Хорошо?

—    Хорошо, — после некоторой паузы согласился тот.

Убедившись, что Михаэль запер за собой дверь, Рауль поспешил к ждавшему в машине Хельмуту, когда его окликнул хозяин заведения. Рауль остановился, поджидая пока тот подойдет.

Поравнявшись с Раулем, мужчина перевел дыхание и выдохнул:

—    Господин офицер, послушайте, у меня жена, две дочери… Ведь я уже посодействовал, как мог, проявил активную гражданскую позицию, но теперь мне и моей семье угрожает опасность!

Рауль удивленно смотрел на него, не понимая, о чем речь.

—    Господин офицер, — заискивающе продолжил мужчина. — Извините, но я хотел бы, чтобы Михаэль уволился и съехал.

—    Почему вы мне говорите об этом? — нахмурился Рауль.

—    Ну как же… — растерялся хозяин «Зельды». — Ведь это ваше ведомство его сюда направило. Комитет…

—    Я из полиции.

—    О, простите! — хлопнул себя по лбу мужчина. — Вы в штатском, и я почему-то подумал… Простите. Тогда озвучьте, пожалуйста, мою просьбу господину полковнику Дитриху.

Видимо, мужчина считал, что безопасники и полиция работают бок о бок, знают друг друга по именам и могут запросто общаться между собой.

Хельмут резко посигналил, раздраженный тем, что Рауль слишком задерживается.

—    Передам, — коротко ответил Рауль, не имея сейчас возможности вдаваться в подробности.

Фамилия и должность безопасника теперь ему были известны, что касалось просьбы — он примет решение после разговора с Михаэлем. Происходящее нравилось ему все меньше и меньше: что общего у Михаэля могло быть с комитетом?


Виктория оказалась невысокой рыжеволосой толстушкой средних лет. Она ждала их за столиком в небольшом затрапезном кафе на Хедер Гессе, безлюдном в этот час. Усатый бармен, протиравший сомнительной свежести полотенцем бокалы, посмотрел на вошедших Рауля и Хельмута, подозрительно прищурив глаза. Видимо, облик посетителей не соответствовал привычной для него клиентуре. Заметив, что они подсели за столик к Виктории, он успокоился и вернулся к своему занятию.

—    Сто марок, — глубоким грудным голосом произнесла Виктория, сразу
 
переходя к делу.

—    Сначала мы должны оценить информацию, — усмехнулся Хельмут.

—    Сто марок, — повысив голос на полтона, повторила она. — Иначе разговор не состоится.

—    У тебя есть полтинник наличными? — обратился Хельмут к Раулю, кладя на стол полсотенную и накрывая ее ладонью.

Рауль вытащил бумажник из кармана куртки, и, отсчитав пять купюр по десять марок, протянул напарнику.

Виктория многозначительно постучала пухлыми пальцами, унизанными золотыми перстнями, по столу.

Сложив купюры вместе, Хельмут передал ей требуемую сумму.

—    Так-то лучше, — победно улыбнулась женщина, пряча деньги в маленький черный клатч. — Девушку звали Аннет Ридли.

—    О, о ней… — начал было Рауль, намереваясь поведать об анонимном звонке, но напарник неодобрительно посмотрел на него, пнув ногой под столом, и Рауль замолк.

Виктория рассмеялась низким, хрипловатым смехом.

—    Желторотик, да? — глядя на Хельмута произнесла она, кокетливо поправляя рыжие кудряшки.

—    Ближе к делу, фрау, деньги вы уже получили, — напомнил Хельмут.

—    Нелегалка, из новеньких, — продолжила Виктория. — Всего месяц у меня проработала. Жаль малышку.

—    Это все? — осведомился Хельмут.

—    Это на пятьдесят. У нее был постоянный поклонник. Красный «фэрнвен» ЕLL 3104. Вот это на уже на сотню.

—    Внешность поклонника описать можете? — оживился Хельмут. Виктория отрицательно покачала головой.
—    Вот теперь это все. Au revoir, мальчики.

Она грузно поднялась, одергивая сбившееся платье, и, подмигнув Раулю, величественно удалилась.

—    Так что ты хотел сказать? — повернулся к Раулю Хельмут. — И возьми за правило не трезвонить о полученной информации направо и налево. Идет расследование.

—    Звонок о пропаже девушки с таким именем был сделан мужчиной из
 
таксофона в Байгене, — смущенно ответил Рауль.

—    Понятно. Займись номером тачки. Пока только пробей владельца и никакой самодеятельности, — бросив на стол ключи от машины, произнес Хельмут. — Часа через два я вернусь в участок.

—    Ладно, — кивнул Рауль, поднимаясь. — Тогда я поехал?

—    Езжай, — закуривая, произнес Хельмут.

Проблем с информацией по номеру не возникло, машина принадлежала девятнадцатилетнему сыну бургомистра Чартона Каю Андеру. Студенту медицинского университета. Молодой человек вел достаточно разгульный образ жизни: любил выпить, нередко задерживался за пьяные дебоши в клубах и за езду в нетрезвом виде, даже получил условный срок за драку с сотрудником полиции. Правда, за последние полгода никаких данных по правонарушениям не было. То ли папочка взял непутевого отпрыска под строгий контроль, то ли юноша сам остепенился. Рауль нашел в сети несколько снимков Кая. Внешность у парня была просто ангельская, ничего общего с отцовскими грубыми чертами и внушительной фигурой. Белокурые вьющиеся волосы, большие голубые глаза, худенький, даже хрупкий, он производил впечатление пай-мальчика, а не отпетого хулигана.

Около пяти часов вечера приехал Хельмут. От него явственно разило алкоголем, и вид у него был расслабленно-довольный. Вальяжно развалившись на стуле, он выслушал отчет Рауля о Кае.

—    Завтра навестим мальчика в университете. На врача он, значит, учится? Не на хирурга случайно? — хмыкнул Хельмут.

—    Нет. Факультет лечебного дела, — ответил Рауль.

—    Ну, со скальпелем все равно обращаться умеет.

—    Думаешь, это он?

—    А ты купился на невинную мордашку? Про Ангела смерти слышал? Тоже был этакий утонченный красавчик, а народу на тот свет отправил аж пятнадцать человек.

Историю маньяка, именуемого Ангелом смерти, Раулю рассказывали на курсах. Как раз для примера насколько обманчива может быть внешность.

—    Слышал.

—    Ну вот… — Хельмут взглянул на часы. — Иди домой, что ли. А то мне уже руководство высказывает, что я тебя допоздна пахать заставляю.

—    Я могу взять служебную машину сегодня? — спросил Рауль. Он рвался скорее к Михаэлю, желая увериться, что у того все в порядке

—    Бери. Подружку будешь катать?

—    Нет, — отрицательно покачал головой Рауль. — Просто дел накопилось.
 
Хельмут снисходительно улыбнулся, вероятно, не поверив в «накопившиеся дела».

—    Ладно. До завтра, напарник.

—    До завтра, — попрощался Рауль.

Добравшись до дома Михаэля, он бегом взлетел на второй этаж и торопливо позвонил, а потом еще постучал в дверь, запоздало подумав, что надо было договориться о каком-то условном сигнале.

—    Михаэль, это я, — заслышав шаги в коридоре, предупредил он. Михаэль открыл дверь, и Рауль шагнул внутрь.
—    Все нормально? Никто не приходил?

—    Хозяин кафе заходил, — после некоторой заминки ответил Михаэль.

—    И ты открыл?

—    Не разговаривать же с ним через дверь. Это как-то глупо.

—    Ничего глупого в этом нет. Элементарная мера безопасности. Мы же договаривались.

—    Мне что, сидеть взаперти все время? — проигнорировав замечания Рауля, хмуро произнес Михаэль. — И вообще… Карл хочет, чтобы я уволился и съехал.

—    Он говорил мне об этом.

—    Тебе? — изумился Михаэль. — Почему тебе? Зачем?

—    Думал, что я из Комитета безопасности. Просил передать его просьбу некому Дитриху. Что за дела у тебя с комитетом? Не хочешь мне рассказать об этом?

Михаэль заметно побледнел, отступив вглубь коридора, потом развернулся и молча направился в комнату. Заперев входную дверь, Рауль последовал за ним.

Сев на разобранную постель, Михаэль сцепил руки в замок, пытаясь унять волнение, и тихо, но твердо произнес:

—    Нет, не хочу.

—    Потому что не доверяешь? — спокойно спросил Рауль, усаживаясь в кресло напротив.

Их так учили на курсах — говорить спокойно и уверенно, не провоцировать усугубление страха или тревоги, и продолжать вести диалог, не давая собеседнику замкнуться в себе.

—    Поэтому, — неожиданно зло ответил Михаэль.
 
По его эмоциональному отклику Рауль понял, что страх трансформировался в злость и, наверное, это было еще хуже.

—    Я действительно хочу тебе помочь. Если ты расскажешь мне правду, нам легче будет найти выход из сложившейся ситуации.

—    А если я не хочу говорить… Я не хочу говорить! Понятно?! Мне не нужна твоя помощь! Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое! Я хочу, чтобы ты ушел! — Михаэль повышал голос с каждой произносимой фразой, в конце почти сорвавшись на крик, но его холодные, ранящие Рауля слова не вязались с испуганным выражением лица.

—    Хорошо, Михаэль, — поднимаясь, произнес Рауль. — Раз ты так хочешь, я уйду. Запри за мной дверь. Я буду внизу, в машине.

Подождав пока в замке повернется ключ, Рауль спустился по лестнице и вышел на улицу. Порывистый ветер тут же растрепал волосы. Серое низкое небо так и грозило разразиться скорым дождем. Он понимал, что агрессия Михаэля относится к нему лишь косвенно, но сказанное ранило его, и, что самое печальное, ни о каком доверии даже речи не шло, не говоря уже о большем.
Вздохнув, он сел в машину, решив остаться дежурить у подъезда до утра. Интуиция подсказывала ему, что Михаэлю угрожает реальная опасность. Но что дальше? Утром ему все равно придется уехать на работу, а они даже не ничего не обсудили. Рауль хотел предложить хотя бы на пару дней снять номер в отеле, и тем временем подыскивать другую квартиру, подальше от кафе, может даже где-нибудь в пригороде.

Вспомнив, что обещал вечером поговорить с Бет, он набрал номер сестры.

—    Привет, — тут же отозвалась Бетина. — Ты скоро?

—    Бет, извини, я сегодня не приеду домой. У меня ночное дежурство. Скажи папе, чтоб не волновался. Хорошо?

—    Ох, Рауль… — расстроенно произнесла Бет. — А завтра мы сможем поговорить?

—    Я постараюсь.

—    Что-то серьезное случилось? Почему вдруг дежурство? Это как-то связано с заявлением о возможных терактах?

—    Нет, — поспешил успокоить сестру Рауль. — Я потом все объясню. Сейчас я не могу долго разговаривать.

—    Ну, хорошо. Я передам папе, не волнуйся насчет этого. Тогда пока.

—    Пока, — отключился Рауль.

В боковое окно машины тихо постучали. Рауль поднял глаза и увидел стоящего рядом Михаэля, потянувшись он открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья. Чуть помедлив, Михаэль сел рядом.
 
—    Ты что, серьезно тут всю ночь просидеть решил? — не глядя на Рауля, произнес он.

—    Серьезно.

—    Ну и зачем?

—    Наверное, затем, что я о тебе беспокоюсь, — невесело усмехнулся Рауль.

—    Прости. Я наговорил всякого… Я просто не знаю, что мне делать…

—    Думаю, нужно снять номер в гостинице или отеле на время и начать подыскивать другое жилье, — озвучил свои размышления Рауль.

—    А что с работой?

—    С работой пока придется повременить.

—    Давай вернемся в квартиру, — нерешительно предложил Михаэль.

—    Давай. И ты соберешь самое необходимое: одежду, документы, деньги, а потом мы отправимся в отель.

—    Прямо сейчас? — растерянно спросил Михаэль.

—    Прямо сейчас. Сегодня тебе повезло. Тебя спасло только чудо. Чудеса редко случаются два раза подряд.

Они поднялись в квартиру. Михаэль распахнул дверцы шкафа и замер в нерешительности.

—    Бери только то, что действительно пригодится на первое время, и ценные вещи, комм оставь, по нему нас могут вычислить, — предупредил Рауль. — Когда мы найдем подходящее жилье, то заберем остальное.

Сняв с плечиков пару рубашек, Михаэль сложил их в дорожную сумку, и снова остановился.

—    Давай я тебе помогу, — предложил Рауль.

Не дожидаясь ответа, он начал складывать в сумку нужные на его взгляд вещи и, закончив, протянул Михаэлю теплую куртку. — Надень на себя. Погода портится. Не забудь деньги и документы.

Он отошел к окну и принялся наблюдать за двором, в ожидании пока Михаэль соберет остальное. Первые капли дождя гулко ударились о подоконник. Разбушевавшийся ветер гневно трепал хрупкие верхушки деревьев, срывая листву.

—    Я готов, — тихо произнес за его спиной Михаэль. Вся его воинственность куда-то испарилась.

—    Тогда поехали.
 
Рауль выбрал крупный, достаточно дорогой, но находящийся в отдалении от центра отель. Удаленность от «Зельды» увеличивала шансы затеряться, все- таки Чартон был большим городом, а статус отеля предполагал круглосуточную охрану, состоящую из нескольких сотрудников. Всю дорогу до отеля они не разговаривали. Пока Рауль оформлял и оплачивал номер, Михаэль безучастно стоял рядом, держа в руках сумку и опустив голову. Только когда они зашли в номер, он повернулся к Раулю и спросил:

—    Ты останешься?

—    Если хочешь, то останусь, но рано утром мне нужно будет уехать на работу.

—    Да, я понимаю, — кивнул Михаэль.

—    Я заказал нам ужин в номер. Я даже не обедал сегодня, и ты, наверное, тоже голоден.

После ужина они по очереди приняли душ. Рауль с наслаждением раскинулся на просторной, но жесткой кровати — видимо, с ортопедическим матрасом.
Только теперь он понял, насколько на самом деле устал.

—    В холодильнике есть спиртное, — раздался из коридора голос Михаэля. — Шнапс и какое-то вино. Давай выпьем по бокалу вина.

—    Давай, — согласился Рауль.

Михаэль сел к нему на кровать, протянув наполненный до краев рубиновым напитком бокал. Рауль приподнялся, подоткнув под спину подушки, и, забрав бокал, пригубил вино.

—    М-м. Неплохо. Чем-то напоминает Снежное. Но не такое приторно-сладкое.

Михаэль легонько стукнул своим бокалом по бокалу Рауля. Раздался легкий звон.

—    Kippis!

—    Кажется, это «выпьем» по-офирски? — спросил Рауль.

—    «За здоровье», но в словарях иногда почему-то переводят как «выпьем».

Допив вино, Рауль протянул пустой бокал Михаэлю и снова откинулся на подушки, прикрыв глаза, а затем тут же с изумлением распахнул их, почувствовав на своих губах чужие горячие губы. Пару часов назад Михаэль практически выгнал его из квартиры, а теперь целовал, правда как-то странно, коротко, отрывисто, словно пробуя его губы на вкус. С языка уже было готово сорваться «что это на тебя нашло», но, подумав, что реакция Михаэля на такие слова может быть непредсказуемой, он промолчал, ответив на поцелуй, и огладил оголившееся бледное плечо — после душа на них были одинаковые белые халаты, обнаруженные в шкафу номера.

Михаэль перекинул через него ногу, садясь на живот, и, положив руку на грудь, снова склонился в поцелуе. Рауль улыбался, чувствуя тепло его губ на подбородке, потом на щеке, на виске, на шее. Он приспустил халат с плеча Михаэля ниже, открывая себе доступ к безволосой гладкой груди. Собственная рука показалась ему слишком темной и грубой на фоне светлой нежной кожи. Они продолжили целовать и ласкать друг друга, но стоило Раулю поменять позу, оказавшись сверху, как Михаэль замер, упершись ладонями ему в грудь.

—    Доверься мне, — прошептал Рауль, мягко отнимая его руки. — Ты можешь остановить меня в любой момент.

Михаэль закусил губу, но послушался, опустив руки. Рауль развязал пояс его халата, обнажая плоский живот с уходящей вниз золотистой дорожкой волос, и, обхватив ладонью оба члена, заскользил по ним, постепенно наращивая темп. С губ Михаэля слетел чуть слышный звук, похожий то ли на вздох, то ли на всхлип, и по его телу пробежала дрожь. Рауль вдруг понял значение этой фразы — «сгорать от желания», которую раньше считал лишь красивым выражением, — затуманенный, расфокусированный взгляд Михаэля сводил его с ума. Застонав, он прижался лбом к его лбу и, почувствовав, как чужая сперма льется ему на пальцы, кончил следом. На секунду он опустился на Михаэля всем телом, переводя дыхание, и тут же отпрянул, заглядывая в его лицо. Расслабленный, раскрасневшийся, с прилипшими ко лбу волосами и припухшими губами, он был таким красивым… То, что Рауль чувствовал к Михаэлю было прекрасно, но и пугающе одновременно — слишком сильное, безудержное, близкое к одержимости стремление. Его не заботило то, что их отношения в постели не заходят далеко, ему хватало и тех ласк, на которые Михаэль был согласен. Рауль был готов ждать.
 
Часть 11

Остановившись на краю утеса, Рауль замер в восхищении. От открывшегося вида захватывало дух. Пронзительная синева неба сливалась на горизонте с лазурью моря, спокойного, умиротворенного, охваченного полуденным сиянием. Справа высился маяк, выложенный из серого, грубо обтесанного камня. Вдалеке виднелось парусное судно. Удаляясь все дальше и дальше, оно стремилось туда, где море и небо сливались в синюю бесконечность. Внезапно картинка пошла рябью, как изображение на телеэкране, и все начало меняться с немыслимой скоростью: небо разом потемнело, подул сильный, порывистый ветер и море вмиг сделалось мрачным, свинцово-серым, вскипая пеной. Рауль обернулся, ища глазами Михаэля, только что он был рядом и вдруг словно растворился.

Это всего лишь сон — осознал Рауль и тут же проснулся. В этот раз сновидение не было связано с его ранением или смертью, но оставило после пробуждения тягостный тревожный осадок. В номере было темно. Задернутые плотные портьеры не пропускали с улицы свет и было непонятно ночь за окном или уже утро. Осторожно приподнявшись, чтобы не потревожить спящего рядом Михаэля, Рауль дотянулся до комма, лежащего на прикроватной тумбочке. До сигнала будильника оставалось пять минут.

Михаэль пошевелился и открыл глаза.

—    Пора вставать?

—    Мне — да, дорога по пробкам займет немало времени, а ты еще поспи, — ответил Рауль, вставая.

Подняв с пола скинутый вчера халат, он направился в душ, а когда вернулся, обнаружил Михаэля стоящим у окна. Не обернувшись на звук шагов, он продолжил стоять спиной к Раулю, словно увидел за окном что-то захватывающее и не в силах был оторваться от созерцания этого зрелища.

—    Позавтракаешь в ресторане отеля, — обнял его со спины Рауль. — Это безопаснее, чем заказывать еду в номер. В зале будут люди и охрана. Я приеду вечером. Посмотрим вместе квартиры. Думаю, лучше подобрать жилье где- нибудь в пригороде.

—    Рауль… — Михаэль развернулся в кольце его рук. — Ты никому не скажешь, где я?

—    Конечно, нет. Для этого мы и уехали, чтобы тебя никто не мог найти.

—    Я о полиции и комитете…

—    Было бы лучше, если бы ты рассказал мне, что тебя связывает с комитетом, — вздохнул Рауль, отпуская его. — Обещаю, что не скажу. Надеюсь, ты понимаешь, что никому не следует открывать дверь, даже горничной.

Михаэль молча кивнул. Выглядел он подавленным. Раулю не хотелось оставлять его одного в таком состоянии, но нужно было уже спешить на работу.
 
Поездка Рауля и Хельмута в университет вышла напрасной. Как выяснилось, Кай Андер уже четыре дня не посещал занятия по причине болезни.

—    Когда поступил анонимный звонок о пропаже девушки? — спросил Хельмут.

Рауль открыл папку со своими записями и, произведя в уме нехитрую калькуляцию, ответил:

—    Десять дней назад.

—    А обнаружили ее в четверг, то есть девять дней назад, — задумчиво произнес Хельмут.

—    Поедем к Андерам домой? — спросил Рауль.

—    М-да. Пожалуй. Поехали-ка прямо сейчас.

Чтобы добраться до дома Андеров, расположенном в фешенебельном районе Бель Эйр, им потребовалось сорок минут. Огромный дом, выстроенный в колониальном стиле: трехэтажный, белый, с колоннами, и множеством архитектурных украшений, был окружен высоким кованым забором. Охранник в камуфляжной форме, открывший им ворота, проводил их до приемной и оставил ожидать там, сказав, что доложит об их визите господину Каю.

Они прождали достаточно долго, более получаса, когда Кай, наконец, соизволил появиться. Вид у него был действительно нездоровый: бледное лицо и темные круги под глазами. Длинный синий халат, надетый поверх пижамы, не добавлял ему свежести. Усевшись за стол напротив Рауля и Хельмута, он провел рукой по светлым волнистым волосам и безжизненным, чуть хрипловатым голосом произнес:

—    Чем обязан?

Хельмут вынул из папки снимок с места преступления. Наименее страшный из всех — вид лица Аннет сбоку, где не было следов кровоподтеков и порезов, и пододвинул фотографию Каю.

—    Знаете ее? — внимательно следя за реакцией юноши, спросил он. Кай сглотнул и покачал головой.
Рауль ожидал, что сейчас он скажет, что никогда не видел погибшую, но вместо этого Кай произнес:

—    Это моя девушка, Аннет… Мы должны были встретиться в Байгене. На позапрошлой неделе, в пятницу. Хотели провести выходные вместе. Я снял номер в гостинице… Она так и не приехала. Я постоянно звонил ей, но она не брала трубку, а потом номер стал недоступен. Я понял, что с ней что-то случилось, — он закрыл лицо руками, а когда отнял их, в его глазах стояли слезы.

—    Как называется гостиница? — бесстрастно спросил Хельмут.
 
—    Дайман.

—    Звонок из таксофона сделали вы? Кай кивнул.
—    Почему анонимно?

—    Было слишком рано заявлять о пропаже, меня бы просто высмеяли.

—    Зачем вам было встречаться именно в Байгене? В Чартоне недостаточно мест для свиданий? — напирал Хельмут.

—    Мой папаша следил за нами. Не лично, конечно. Несколько раз он уже устраивал скандалы. Мы пытались держаться от него подальше.

—    Вероятно, ему не нравился ваш выбор. Девушка вела определенный образ жизни. Вам ведь это было известно? — напрямую спросил Хельмут.

—    Это все в прошлом, — отрезал Кай.

—    Уверены? — скептически хмыкнул Хельмут.

—    Уверен, — сверкнул глазами Кай. — Чем копаться в грязном белье, лучше ищите этого ублюдка.

—    Этим мы и занимаемся, — уверил его Хельмут. — Вы, кстати, в числе подозреваемых. Так что ближайшее время не покидайте город.

—    Ну, конечно! — презрительно скривил губы Кай. — Не слишком ли просто у вас все складывается? А, детектив? С ходу попали в яблочко. Хотите обвинить меня в смерти моей девушки?!

—    Пока мы вас ни в чем не обвиняем, господин Андер, — спокойно заметил Хельмут. — Есть какие-нибудь мысли, кто бы мог совершить убийство? Может быть, Аннет делилась с вами своими опасениями?

Кай покачал головой.

—    Нет. Ничего такого. Единственное, чего мы опасались — это скандалов моего отца.

—    Хорошо, господин Андер, думаю, на сегодня мы закончили. Если вспомните что-то важное, позвоните мне, — Хельмут протянул Каю визитку и поднялся из-за стола. — Идем, Рауль.

—    Мне кажется, парень тут ни при чем. Он шокирован — это же видно, — произнес Рауль, когда они оказались на улице.

—    Вот именно, что тебе кажется, — хмыкнул Хельмут. — Разумеется, есть такое чувство как интуиция, но в нашей работе мы, прежде всего, должны опираться на факты.

—    Если на факты, то пока мы наверняка знаем только то, что Кай сделал
 
анонимный звонок из телефонной будки в Байгене, заявив о пропаже девушки. Причем он сам нам об этом и сказал.

—    Считаешь, что это признание свидетельствует в его пользу? А мысль, что он таким образом запутывает следы, тебе в голову не приходила? И еще подумай, почему он так и не заявил о ее исчезновении официально?

—    Потому что знал, что она убита? — предположил Рауль.

—    С большой вероятностью, — кивнул Хельмут. — А ведь ее личность не раскрывалась. Ладно, поезжай в участок. Проверь информацию по гостинице.

—    Хорошо. А ты?

—    А я навещу Викторию. Закинешь меня в ту забегаловку на Хедер Гессе, — передавая Раулю ключи от машины, сказал Хельмут. — У меня появились кое- какие вопросы.

Высадив Хельмута у кафе, Рауль поспешил в участок. Информацию Кая о времени пребывания в Даймоне подтвердили и по звонку, тем не менее он отправил и официальный запрос. Рассудив, что Хельмут вернется в участок не ранее чем часа через два, он решил доехать до «Зельды». Ему не давали покоя слова хозяина заведения о связи Михаэля с Комитетом безопасности.

За стеклянными дверями кафе висела табличка «закрыто». Окна и двери были занавешены темными бордовыми портьерами. Не заметив никакого звонка рядом с дверью, Рауль несколько раз постучал и, не дождавшись ответа, направился искать служебный вход. Зайдя за угол здания, он обнаружил с торца неприметную дверь со звонком и нажал на кнопку.

Дверь открыл сам Карл.

—    Ох, господин офицер, добрый день! Весьма рад вас видеть, — с преувеличенным воодушевлением приветствовал он Рауля.

На его одутловатом лице, с набрякшими под глазами мешками возникло подобострастное выражение, поразившее Рауля еще в прошлую встречу.

—    Прошу, пройдемте в квартиру. Там нам никто не будет мешать. Жена уехала навестить мать, а девочки в колледже.

Они прошли по коридору, выложенному потертой керамической плиткой и, поднявшись по узкой лестнице с деревянными перилами, оказались перед металлической дверью.

—    Это второй выход из квартиры. Он ведет прямо в кафе, — открывая дверь, пояснил Карл. — Стоит спуститься по лестнице, пройти коридор — и ты на месте. Очень удобно, не нужно идти через улицу, особенно когда там холодно или непогода.

В квартире оказалось прохладно, мрачно и почему-то пахло камфорой.
Высокие потолки пересекали темные дубовые балки, местами потрескавшиеся. Стены, оштукатуренные вручную, были выкрашены в серый цвет, излишне темный. Часть небольшого размера окон украшали витражи с геометрически орнаментом. Массивная, коричневая мебель из дерева довершала картину. Карл указал Раулю на низкий диван, обитый грубой декоративной тканью, а сам уселся в кожаное кресло напротив и, сложив руки на коленях, вкрадчиво спросил:

—    Вам удалось поговорить с господином Дитрихом?

—    Пока нет, но я помню о вашей просьбе, — ответил Рауль.

—    Благодарю и очень на вас рассчитываю. Вы ведь понимаете, что пока нападавшие не пойманы, а Михаэль остается здесь, все мы, жильцы этого дома и посетители кафе, подвергаемся опасности. Вчера я заходил к нему, и он пообещал мне, что подыщет себе другое жилье. Я очень сочувствую, что с ним произошло это ужасное происшествие, но ведь и для него будет безопаснее съехать.

—    Вы совершенно правы, — поддержал его Рауль, желая расположить к себе и создать благоприятную атмосферу для откровенной беседы. — Так, несомненно, для всех будет лучше. Нет ли у вас предположений, Карл, кто мог желать смерти Михаэлю?

—    Вероятно, бандиты из сопротивления, — оживился Карл. — Не думаю, что это какие-то личные разборки. Михаэль вел очень тихий, скромный образ жизни. А еще то, с какой дерзостью они напали, говорит, что они хотели огласки: вот, мол, как мы поступаем с предателями… О, нет, я ни в коем случае не считаю Михаэля таковым, но для сопротивления… ну, вы понимаете… — сконфуженно замолк он.

—    Я понимаю, Карл, — успокаивающе кивнул Рауль.

—    Эти бандиты совсем распоясались, — с видимым облегчением продолжил Карл, — прямо в центре города, посреди дня…

Следующие пять минут Рауль слушал его монолог о бандитах, доблестных защитниках города, в лице комитета и полиции, и о неравнодушных гражданах, которые помогают силам правопорядка, рискуя собственной жизнью, — тут, видимо, Карл имел ввиду себя, — размышляя, что еще он может узнать о Михаэле, не вызывая подозрения. Исходить надо было из того, что Михаэль некогда был завербован комитетом, а это значит, что безопасники рано или поздно подключатся к делу о нападении. Никто не должен быть в курсе, что Рауль знаком с Михаэлем, иначе за ним могут начать слежку и через него выйдут на Михаэля. А Михаэль совсем не хотел, чтобы комитету стало известно о его местоположении.

«Рауль, ты никому не скажешь, где я?
—    Конечно, нет. Для этого мы и уехали, чтобы тебя никто не мог найти.
—    Я о полиции и комитете».

А ведь Рауль обмолвился Хельмуту, что знаком с Михаэлем. Но, возможно, это никогда не всплывет, а если даже и всплывет, Рауль объяснит, что часто посещал «Зельду», отсюда и знает Михаэля. Это не будет выглядеть подозрительным, а вот его визит к Карлу может привлечь ненужное внимание, следовательно, его нужно чем-то объяснить.
 
—    Карл, — дождавшись окончания монолога мужчины, произнес Рауль. — Я, собственно, зашел к вам, чтобы узнать, как мне найти господина Дитриха. Вчера мы с вами не договорили, мне нужно было срочно уезжать. Комитет безопасности и Департамент полиции — разные ведомства с огромным количеством сотрудников. Я не знаком с полковником. Конечно, я могу сделать запрос, но это займет время.

—    Ох, простите, господин офицер, — взволнованно произнес мужчина. — Очень глупо с моей стороны… я не подумал об очевидном, но я так разнервничался вчера. Дело в том, что я не знаю деталей. Господин полковник мне представился, показал документы, сказал, что комитет рассчитывает на мою активную гражданскую позицию… Вот и все. Я принял Михаэля на работу и сдал ему квартиру — кроме кафе мне принадлежит несколько жилых помещений в этом доме. Все как велел господин Дитрих. Но я не знаю, в каком именно отделе он работает.

—    Не переживайте так, Карл. Я сегодня же доложу о вашей просьбе руководству. Уверен, что в ближайшее время Михаэль съедет и у вас больше не будет причин для беспокойства, — поднимаясь с дивана, произнес Рауль.

—    Благодарю вас! — горячо произнес Карл.

—    Простите, мне пора идти, — демонстративно взглянув на часы, произнес Рауль. — Возьмите мою визитку. Если возникнут какие-то проблемы — звоните.

—    Спасибо, господин Рауль, — прочтя его имя, поблагодарил Карл. — Я провожу вас.

Когда Рауль вернулся в участок, Хельмут уже был на месте.

—    Где ты шляешься? — неодобрительно буркнул он Раулю. — Кажется, я просил тебя узнать информацию по Даймону.

—    Я и узнал. Слова Кая подтвердились. А ты чего такой злой? Опять пришлось выложить Виктории кругленькую сумму?

—    Нет. Шеф вызывал нас к себе. Пришлось отдуваться одному за то, что мы проявляем излишнее рвение, и вдобавок прикрывать твою задницу. Я сказал, что отправил тебя опрашивать соседку Аннет по комнате. Так что завтра утром этим и займешься.

—    А мы знаем, где проживала Аннет?

—    Теперь да.

—    Виктория сказала?

—    Да. Кстати, Аннет действительно ушла из экскортниц. Так где ты был?

—    Беседовал с Карлом, — обыденным тоном ответил Рауль.

—    И кто тебя просил? Пока мы не занимаемся этим делом, — осуждающе покачал головой Хельмут. — Я не хочу выслушивать еще одно порицание за излишнее рвение.
 
—    Просто было свободное время, и я решил им воспользоваться, — пожал плечами Рауль.

—    Больше ни шагу без моего ведома, напарник, — сделав ударение на последнем слове произнес Хельмут.

—    Есть, шеф! — свел к шутке, Рауль.

—    Подхалим, — хмыкнул Хельмут, но тон сменил: — Можешь снова взять сегодня машину, и чтобы с утра был в квартире Аннет. Приедешь туда пораньше, часов в шесть, чтобы застать соседку Аннет дома. Держи адрес. Девушку зовут Катрин.

Хельмут сунул ему сложенный вчетверо тетрадный листок. Развернув его, Рауль прочел: «Хедер Гессе, 4».
—    Все дороги ведут на Хедер Гессе, — усмехнулся он.

—    Это начало улицы. Ночные бабочки там не тусуются. В основном в этом районе проживают те, кто работает на обувной фабрике. Ужасная дыра. Я уже заезжал, — пояснил Хельмут. — Ну, все, дуй домой пораньше, раз завтра твой рабочий день начинается в такую рань.

Пока все складывалось удачным образом. Во-первых, он был уверен, что ни Карл, ни Хельмут не заподозрят его в излишней заинтересованности в деле о нападении на Михаэля, во-вторых, он снова сегодня был на колесах, сейчас он заедет домой поговорить с Бет, как обещал, а потом отправится к Михаэлю.
 
Часть 12

Сев в автомобиль, Рауль набрал номер сестры, намереваясь сообщить ей, что скоро приедет.

—    Я еще в университете, — ответила Бетина. — Занятия только закончились.

—    Мне удалось освободиться немного пораньше. Ты на машине?

—    Нет, — вздохнула Бет. — Она опять не завелась, пришлось ехать на автобусе.

Прикинув, что на общественном транспорте Бетина будет добираться до дома больше часа, Рауль предложил заехать за ней.

—    О, это было бы отлично! — обрадовалась Бет.

Остановившись на парковке, рядом с учебным заведением, Рауль вышел из машины и огляделся. Не заметив ждущей его сестры, он снова позвонил ей.

—    Я на парковке.

—    Уже бежим, — отозвалась Бет.

—    Бежим? Ты не одна?

—    Я с Альфредом и Вильдой. Мы же подкинем ее до дома? — скороговоркой произнесла Бетина и, не дождавшись ответа Рауля, отключилась.

Вскоре ребята подошли. Альфред пожал Раулю руку. Бетина представила Вильду и Рауля друг-другу.

Вильда — высокая стройная блондинка с распущенными длинными волосами и пышной грудью, одарила Рауля долгим томным взглядом и заявила, что очень рада познакомиться с братиком Бетти.

—    Что ж, поехали, — никак не отреагировав на явный флирт девушки, поторопил ребят Рауль.

Вильда тут же уселась на переднее сиденье, а Бетина и Альфред скользнули назад.

—    Где мне вас высадить, Вильда? — спросил Рауль, выезжая с парковки.

—    Нам по путь, Рауль. Я скажу, где остановиться, — ответила Вильда, выделив его имя особой интонацией.

—    Эй, — хлопнула ее по плечу Бетина. — Ты что, пытаешься кадрить моего брата? Он без пяти минут как помолвлен, имей ввиду.

—    Вот как? — хихикнула девушка. — Значит, у меня нет шансов. Как жаль.

—    Вот именно, так что веди себя прилично, — смешливо фыркнула в ответ
 
Бет.

—    Боже, я еду с двумя красавчиками в шикарном авто, и оба они заняты. Что за несправедливость?! — не унималась Вильда.

Выйдя из машины, она послала Раулю воздушный поцелуй и скрылась за калиткой забора, ограждающего небольшой двухэтажный коттедж.

Когда они подъехали к дому, свет в окнах не горел — отец еще не вернулся с работы. Открывая дверь, Бетина предложила расположиться на кухне и совместить разговор с чаепитием.

—    Посмотри, что у меня есть, — она вытащила из рюкзака шуршащий бумажный пакет, в котором оказалось медовое печенье с орехами. — Представляешь, у нас в кафетерии продают. Вкуснющее, прямо как домашнее. Ты же не рассердился на Вильду? Она хорошая, но ее шуточки иногда ни в какие ворота не лезут.

—    Не рассердился, конечно. Или ты считаешь меня этаким унылым занудой?
—    иронично поднял бровь Рауль.

—    Нет, но Вильда правда порой ведет себя вульгарно. Ей нравится провоцировать парней, а потом потешаться над ними.

—    Лишь бы не нарвалась однажды на кого-нибудь обидчивого, — уже серьёзно заметил он.

—    Вот и я ей об этом же говорю. Ну, ладно о Вильде. Так что думаешь о моей идее с двойной помолвкой? — выкладывая печенье в стеклянную вазочку, спросила Бетина.

—    Нет, Бет, моей помолвки не будет, — помедлив ответил Рауль, понимая, что теперь расспросов сестры не избежать.

—    Пока не готов? Или что ты имеешь в виду? — недоуменно спросила Бетина.

—    Не готов, — коротко ответил Рауль, не желая сейчас вдаваться в подробности.

—    Ты в кого-то влюбился по-настоящему?! — воодушевленно предположила она. — Пропадаешь где-то последние дни. Вообще, Джоан мне никогда не нравилась, то есть она милая и все такое, но…

—    Бет, мы хотели обсудить твою помолвку, — напомнил Рауль.

—    Секретничаешь? — хитро прищурилась Бет. — Но потом же расскажешь?

—    Потом расскажу, — улыбнулся ее настойчивости Рауль.

—    Ловлю на слове! Ладно, не буду больше допытываться. Значит только одна помолвка. Это, конечно, сложнее… — задумчиво надкусывая печенье, произнесла Бетина.

—    Чем же? Ты думаешь, что отец будет против? Напрасные опасения. Он
 
отлично относится к Альфреду.

—    Я подозреваю, что он скажет примерно то же что и ты — что мы слишком спешим.

—    Если хочешь, могу поговорить с ним. Хотя я удивляюсь твоей внезапной робости, это как-то не в твоем характере. Вы уже думали о дате?

—    Еще нет. И мы не решили где собраться — в ресторане или дома. Хотелось бы в ресторане, но как дорого это обойдется? И кого позвать? Альфред предлагает только родителей, но я хотела бы пригласить еще Вильду и Ингрид.

—    О деньгах не беспокойся. Расходы я возьму на себя. Выбирайте кафе или ресторан. А по составу решайте сами, но, я думаю, близких друзей стоит позвать.

—    Неудобно, если ты будешь оплачивать наши расходы.

—    Глупости. За ужин в кафе я в состоянии заплатить. Не разорюсь.

—    Спасибо, Рауль, — обняла его Бетина.

—    Когда решите с датой и местом, сообщишь мне. Я переговорю с отцом.

—    Ладно, — кивнула Бет. — Я, право, ужасно волнуюсь. Сама не могу понять почему.

—    Может потому, что это серьезный и ответственный шаг? — шутливо подсказал Рауль, обнимая сестру в ответ.

—    Наверное, поэтому, — согласилась она.

—    Мне нужно ехать, Бет, — торопливо допивая чай, произнес Рауль. — Есть еще кое-какие дела.

—    Угу, дела. Так и скажи, что у тебя свидание, — понимающе улыбнулась Бет.

—    У меня свидание, — подтвердил Рауль, — Но и дела тоже.

—    Значит, опять передать папе, что ты не будешь ночевать дома?

—    Передай, — чмокнул ее щеку Рауль, прощаясь.

Когда Рауль подъехал к отелю, было уже около восьми часов вечера.
Опускавшиеся на город сумерки с каждой минутой становились все гуще и гуще, лишь на западе еще сдерживаемые медленно затухающей зарей.

Пройдя ярко освещенный, оживленный холл отеля, Рауль поднялся на лифте на пятый этаж и, предварительно постучав, как они с Михаэлем условились, открыл дверь номера своим ключом. В коридоре горел ночник, но в комнате было темно.

—    Михаэль, — позвал Рауль. — Ты спишь?
 
—    Нет, — отозвался Михаэль, поднимаясь с кровати и включая свет. — Я думал, ты уже не придешь.

—    Нужно было встретиться с сестрой. Завтра же куплю тебе комм. У нас должна быть связь. Ты ужинал?

—    Обедал.

—    Закажем ужин в номер?

—    Если ты хочешь, — пожал плечами Михаэль.

Рауль взял лежащее на прикроватной тумбочке меню и, быстро пролистав, предложил:

—    Как насчет ростбифа с овощами?

—    Закажи на свой вкус, — равнодушно отозвался Михаэль.

—    Хорошо, — кивнул Рауль. — Я приглядел несколько вариантов квартир в Солсберге. Это новый микрорайон с развитой инфраструктурой. В основном там селятся молодые семьи, снять жилье там дешевле, чем в городе. До Чартона всего тридцать минут на электричке. Что скажешь?

—    Пусть будет Солсберг. Какая разница, где сидеть взаперти. И сколько стоит месяц проживания?

—    От четырехсот до пятисот марок. Ты не будешь вечно сидеть взаперти.
Это временная мера. Поисками нападавших занимаются…

—    Я смогу оплатить три месяца и что дальше? — перебил его Михаэль. — Даже если их найдут, это ничего не изменит. Ты не понимаешь, Рауль… Я ненавижу Чартон, я ненавижу эту страну. Отец так мечтал сюда приехать, убеждал мать, что перед нами откроются возможности, каких у нас никогда не будет в Офире, что он сможет хорошо зарабатывать, я поступлю в престижное учебное заведение, наша жизнь станет другой, станет лучше. Теперь они оба в могиле…

Его голос дрогнул, и он умолк.

Рауль понимал, что Михаэль не ждет сочувствия или утешения. Сказанное им являлось ужасной, горькой правдой, и ту боль, которую Михаэль носил в себе, невозможно было умалить словами.

—    Хочешь вернуться в Офир? — тихо спросил Рауль.

—    Нет. Не думаю, что вообще существует такое место, где я хотел бы оказаться. Жаль, что и меня не убили, тогда бы этот кошмар закончился.

—    Михаэль, я очень хочу тебе помочь, поддержать… — начал Рауль.

—    Зачем тебе это? — снова прервал его Михаэль. — Я, правда, не понимаю, почему ты вообще возишься со мной.
 
Рауль знал, что его слова упадут в пустоту, что Михаэль не в состоянии принять его признание, но все же сказал:

—    Потому что я люблю тебя.

—    Но за что? — не глядя на него спросил Михаэль. Он отрешённо смотрел в темноту за окном, не ожидая ответа. Да это и не было вопросом, скорее отрицанием самой возможности чувств.

В тех романах о любви, что Рауль читал раньше, иногда не без скептической усмешки, иногда восхищаясь силой любви героев, слова признания звучали красиво, возвышенно, проникновенно, но сейчас все они казались Раулю надуманными и пустыми.

—    Я не знаю, как это происходит, — произнес Рауль. — Почему из тысячи встреченных людей нужным становится только один, но я уверен, что не ошибаюсь.

Они оба умолкли, и в наступившей тишине стал слышен плавный ход секундной стрелки висевших над комодом часов. Невольно прислушиваясь к этому единственному звуку, Рауль вдруг вспомнил свой недавний сон. Ему снилась Эль-Дейя. То место, куда они раньше ездили отдыхать семьей каждый год. Пока мама была жива. После ее смерти они больше ни разу там не были, наверное, отцу было тягостно даже думать о поездке туда без нее так же, как и им с Бетиной. С этими летними путешествиями были связаны их самые счастливые семейные воспоминания. В том сне они были в Эль-Дейе вместе с Михаэлем, но потом Михаэль исчез.

—    Кроме Империи и Офира в мире полно других мест, — сказал Рауль, нарушив гнетущую тишину. — Меньше всего я хочу, чтобы ты уехал, как бы эгоистично это ни звучало, но если тебе здесь совсем невыносимо, выход можно найти.

Михаэль сглотнул и судорожно втянул воздух, словно хотел что-то ответить, но так и не смог заговорить.

Рауль положил руку на его плечо, разворачивая и прижимая к себе.

—    Я не знаю, что мне делать, — прошептал Михаэль. — Мне, наверное, даже уже все равно, что будет дальше…

—    Так нельзя. Пока мы живы, у нас остается возможность изменить жизнь к лучшему. Я хочу тебе рассказать про одно место, — садясь на кровать и увлекая Михаэля за собой, сказал Рауль. — Это город на одном из самых южном островов Суона — Эль-Дейя. Когда мама была жива, мы каждый год туда ездили.
Представь, море удивительного, лазурного цвета, белоснежные пляжи и высокие горы со снежными шапками, всегда много отдыхающих, туристический сезон открыт девять месяцев, и все улыбаются. Мне кажется, мы ни разу не встретили ни одного хмурого лица. Мне хотелось бы, чтобы однажды мы отправились туда вместе.
У нас с Бетиной там даже есть друг, смотритель маяка — Николас. Как-то раз, гуляя, мы наткнулись на старый маяк. Он обнесен забором, это закрытая территория, потому что маяк расположен в опасной близости от обрыва, но мы нашли лазейку, пробрались внутрь и попались Николасу. Сначала он отчитал нас, но потом смилостивился и даже разрешил подняться к излучателю. Хотя маяк и стоит на самом краю обрыва, ему уже более трехсот лет, и он знавал те времена, когда огонь еще поддерживали дровами. Николас ведет летопись маяка, в которой записывает все связанные с ним события. Начинается эта летопись с легенды об ундине, — прервавшись, Рауль бросил короткий взгляд на Михаэля и, убедившись, что тот слушает, продолжил:

—    Дочь морского владыки Элиза влюбилась в отважного капитана Анхеля.

Выдавая себя за обычную девушку из рыбацкой деревни, она дни и ночи проводила на суше, а когда капитан уходил в плавание, ждала его возвращения так же, как все женщины деревни ждали своих сыновей и мужей. Весной влюбленные планировали свадьбу. Узнав об этом, разгневанный отец решил погубить корабль, на котором возвращался из плавания Анхель. Не такой участи хотел он для своей единственной дочери. По воле владыки на море поднялся страшный, невиданный доселе шторм. Женщины деревни, чьи мужья и сыновья ушли в тот день за уловом в море, зажгли сигнальные костры на берегу, укрыв их под навесами. Поддерживая огонь, они всматривались в бушующее море, стараясь разглядеть долгожданные лодки. Но их все не было. Ветер усиливался, словно старался задуть костры, и, в конце концов, ему это удалось. Навесы были опрокинуты, а обрушившийся с небес ливень залил костры. Не зная, что еще предпринять, женщины лишь молились, рассчитывая на чудо. Элиза не могла допустить, чтобы ее любимый погиб. Она обратилась к отцу, умоляя его сжалиться над ее возлюбленным и людьми. Смягчившись, отец пожалел дочь и согласился указать рыбакам и кораблю путь к спасительному берегу, но только при одном условии… Элиза согласилась. На маяке вспыхнул огонь и яркий луч прорезал кромешную тьму. Обессиленные рыбаки и Анхель неожиданно увидели яркий свет, освещающий скалы и родное побережье. Обрадованные, они поспешили на этот свет, который привел их домой и спас от ужасной участи разбиться об утес. Высадившись на берег, рыбаки принялись обнимать своих жен и матерей, благодаря всех богов за чудесное спасение, и только Анхель нигде не мог найти Элизу. Он опросил всех бывших на берегу женщин, но никто не заметил, когда и при каких обстоятельствах пропала девушка. Только одна старуха сказала, что когда маяк вдруг вспыхнул, огромная волна обрушилась на берег, подхватила Элизу и унесла в море, но, возможно, ей это показалось, ведь глаза ее не так зорки, как прежде, а дождь бил прямо в лицо.
Что удивительно, около тридцати лет назад произошел случай, практически точно повторяющий легенду. Бездействующий много лет маяк вдруг зажег свой огонь во время шторма, указав рыбацкому траулеру, находившемуся в это время в море, путь к берегу. Люди спаслись, но девушка одного из рыбаков бесследно пропала.

—    Разве не мог кто-то из людей зажечь огонь, тот же смотритель, например?
—    недоверчиво заметил Михаэль.

—    Дело в том, что маяк давно выведен из эксплуатации, его так и не перевели на электрическую энергию. Раньше он работал от ацетиленовой установки. Чтобы зажечь излучатель нужен ацетилен. Конечно, если установка еще не вышла из строя. Ее много лет никто не обслуживал. Об этом случае даже писали в газетах, и есть свидетельства очевидцев.

—    А девушка так и не нашлась?

—    Насколько я знаю, нет.
 
—    Печальная история. Мы живём в каком-то неправильном мире, не находишь? Даже легенды у нас имеют трагичный финал.

—    Специально для Бетины, расстроившейся, что Элиза и Анхель разлучились, Николас придумал счастливый конец, в котором морской владыка, осознав насколько сильны чувства влюбленных, все же уступил и отпустил Элизу к ее Анхелю. Этот вариант Николас тоже записал в свою летопись.

—    Бетина — младшая сестренка? Да? — спросил Михаэль.

—    Да. Но сейчас ей уже восемнадцать, и она собирается замуж. Собственно, об этом мы сегодня с ней и говорили.

—    Рауль, — после некоторой паузы произнес Михаэль. — Я ничего не могу тебе дать, но отнять могу многое… я не хочу, ко всему прочему, еще и чувствовать вину за то, что твоя жизнь из-за меня разрушилась. Ты можешь сделать карьеру, завести настоящие отношения, семью…

—    Михаэль, — остановил его Рауль, привлекая к себе. — Для меня эти отношения настоящие, не уверен только, что чувства взаимные. И я не тороплю тебя. Я знаю, что тебе тяжело, ты в растерянности, но не ставь на себе крест, пожалуйста, дай нам обоим шанс.
 
Часть 13

Еще раз сверившись с навигатором, Рауль убедился, что он на месте. Но три одинаковых деревянных дома, расположенные напротив неухоженного, заросшего парка, не были пронумерованы. Он даже не подозревал, что в Чартоне еще сохранились такие старые дома. Рассудив, что если нумерация соблюдается, то четвертым должен быть средний дом, он припарковался напротив него. Приблизившись, он разглядел над звонком нарисованную серой краской цифру четыре, совершенно неприметную издалека.

Открывшая дверь худенькая, рыжеволосая девушка напомнила ему сестру Эриха — Мари.

Удивленно воззрившись на столь раннего гостя, она спросила:

—    Вы кого-то ищете?

—    Да. Катрин. Я полагаю это вы?

—    Верно.

—    Я из полиции, — Рауль достал из нагрудного кармана куртки удостоверение, показав девушке. — Хотел бы поговорить с вами о вашей соседке — Аннет.

—    С ней что-то произошло? Так ведь? Она вторую неделю не появляется. Вообще я не беспокоилась, думала, она проводит время с другом. Может, они уехали куда, ну мало ли… Я бы и дальше так считала, но скоро конец месяца, и нам нужно платить за жилье, а я уже два дня не могу с ней связаться, номер недоступен.

—    Поступил анонимный звонок о ее пропаже, — уклончиво ответил Рауль. — Проверяем контакты.

Девушка вышла на крыльцо, притворив за собой дверь, видимо, не желая приглашать Рауля в дом.

—    Знаете, она мне не докладывала о своих планах, мы не подруги, просто вместе снимаем квартиру, так что ничем особо я вам не помогу. И я тороплюсь на работу.

—    Я могу подвезти вас, — предложил Рауль.

—    Ну нет, потом сплетни пойдут, а мой парень ужасно ревнивый.

—    В таком случае я задам вам пару вопросов. Я не отниму у вас много времени. Вы упомянули о ее друге. Можете описать его внешность?

Катрин улыбнулась.

—    Смешной он. Симпатичный, но такой, знаете… как девчонка. Я даже сначала подумала, что это девушка, ну, когда он первый раз за ней приехал. А машина дорогая, видимо, богатенький, или родители богатые.
 
—    Подробнее описать внешность можете? Марку и цвет машины?

—    Светленький, кудрявый, невысокого роста. Машина — красный «фэрнвен», но номер я не знаю. Кай его зовут.

—    Давно они встречались?

—    Откуда же мне знать, — пожала плечами Катрин. — Первый раз я его увидела месяца два назад. Но может и до того встречались.

—    Катрин, скажите, вы знали, чем Аннет зарабатывала на жизнь? Потупив взор, девушка произнесла:
—    Догадывалась. Думаю, она занималась проституцией. Но когда появился этот парень, она вроде бы завязала. Может, у них и серьезно все… Всяко в жизни бывает.

—    Катрин, — вспомнив вдруг об одежде, в которой нашли Аннет, обратился к девушке Рауль. — Еще один вопрос. А как она одевалась? Какая-то вызывающая одежда у нее была? Слишком откровенные платья, туфли на высоких каблуках?

—    Я не видела ничего такого. В шкаф я к ней не заглядывала, да она и запирала его. Наверное, у нее были подобные наряды, но она в них где-то переодевалась.

—    Ну что ж, — взглянув на часы, произнес Рауль. — Благодарю вас за помощь. Мое предложение в силе, я могу подвести вас до работы.

—    Нет, — снова отказалась девушка. — Думаете, она найдется?

—    Мы прилагаем все усилия, — ответил стандартной фразой Рауль. Катрин вздохнула.
—    Вообще, она хорошая была. Деньги мне одалживала иногда, часто к ужину что-то покупала.

Попрощавшись с девушкой и вручив ей свою визитку, Рауль направился в участок. В его голове беспрестанно крутилась мысль, почему на Аннет, когда ее нашли, было надето откровенное платье и красные туфли на высоких каблуках, если она направилась на свидание с Каем, да еще и в элитный отель, куда ее в таком виде попросту бы не пустили.

Едва он подъехал к зданию участка, как ему позвонил Хельмут.

—    Ты скоро приедешь? — торопливо проговорил он.

—    Я уже у участка, — глуша мотор, ответил Рауль.

—    Отлично. Нам нужно к девяти быть в одном месте. Поднимайся в кабинет, сейчас все объясню. И прихвати мне кофе по дороге.
 
—    Тебе что, лень спуститься на первый этаж до автомата? — поддел его Рауль.

—    Вот доживешь до моих лет — и тогда будешь рассуждать про лень, — хмыкнул Хельмут.

—    Держи, — поставив на стол Хельмута картонный стаканчик с капучино — обычно Хельмут предпочитал его, — Рауль поинтересовался: — Что-то случилось? Что за спешка?

—    Нас ждет завтрак с бургомистром в «Лоренс Эдлон». Видишь ли, наш бургомистр настолько занятой человек, что дома он позавтракать не успевает, и у него такой плотный график, что встретиться он может только за завтраком, так сказать в ущерб личному, но не рабочему времени, — с сарказмом пояснил Хельмут. — Так что сейчас я пью свой кофе, и мы выезжаем. До девяти в городе пробки, а мы же не можем себе позволить, чтобы Вольфганг Андер нас ждал.

—    За что нам такая честь? — подхватил тон Хельмута Рауль. — Вероятно всему виной наше излишнее рвение?

—    Ход ваших мыслей верен, коллега, — усмехнулся Хельмут. — Вчера шеф позвонил мне в десять вечера, чтобы сообщить об этой внезапной встрече, но тебя я беспокоить уже не стал.

Пожалуй, более пафосного места, чем ресторан «Лоренс Эдлон», в Чартоне трудно было сыскать. Миновав огромный белый зал с мраморными колоннами, журчащим в центре фонтаном, украшенными лепниной потолками и освещенный вычурными хрустально-золотыми люстрами они зашли в приват- кабинку. Там за круглым столом, покрытым белой скатертью и уставленным небольшими фарфоровыми тарелочками, наполненными чем-то невообразимым, восседал Вольфганг Андер.

Бургомистр встал из-за стола, приветствуя их, и жестом предложил присаживаться. Выглядел он лет на шестьдесят пять. Тщательно уложенные, зачесанные назад светлые волосы подчеркивали грубость черт его крупного красноватого лица. Он и сам был весь крупный, как говорят, «грубо скроенный», и Рауль подумал, что хрупкий, утонченный Кай ничем не напоминает своего отца, разве только цветом волос.

—    Полагаю, вам объяснили, по какому поводу мной организована эта встреча? — дежурно улыбнулся он, сверкнув белоснежными зубами.

Хельмут кивнул и намеренно развязно плюхнулся на стул, доставая сигареты и прикуривая. Бургомистр недовольно поморщился, но не сделал замечания, продолжив:

—    Итак, речь о моем сыне. Ваш визит очень расстроил его так же, как и неуместные намеки на его причастность к смерти девушки.

—    Никаких намеков не было, — твердо произнес Хельмут. — А если ваш сын именно так это воспринял — это его проблемы.

—    Кай очень чувствительный молодой человек, с тонкой душевной организацией, несмотря на всю его браваду и нелепые выходки в прошлом.
 
—    Возможно, — отозвался Хельмут. — Но его тонкая душевная организация
не является алиби.

—    Бедный мальчик, — не обратив внимания на явный сарказм Хельмута, произнес Вольфганг, — мать оставила его в два года. Сбежала от собственного сына с каким-то прохвостом. Конечно, у него были лучшие няньки, гувернантки и учителя, и я старался уделять ему как можно больше времени и внимания. Но увы, ребенку нужно расти в полноценной семье, никто не заменит ему ласки и нежности матери. Боюсь, всю жизнь он ощущал себя брошенным. Кроме того, вы видели его внешность? Когда мальчик был маленьким, все им восхищались — вылитый ангелочек, но он рос, а внешность его продолжала оставаться слишком нежной. Из-за этого он был предметом насмешек в старших классах. Думаю, отсюда и его выходки — мальчик пытался доказать окружающим и себе, что он не менее мужественен, чем его сверстники. Да, дурацкими детскими способами, но он ведь и был ребенком. Когда появилась Аннет, уж не знаю, где и как он умудрился с ней познакомиться, может она сама к нему пристала, а может он снял ее на улице, но он вдруг всерьез увлекся. Разумеется, я узнал про нее все и ужаснулся этой связи.

Хельмут хмыкнул.

—    Думаю, любой родитель на моем месте был бы в шоке, и все же, видя, как он меняется в лучшую сторону, я занял выжидательную позицию. О, поверьте, у меня были возможности удалить ее от Кая, не прибегая к убийству. Например, заплатить ей очень хорошую сумму, перед которой она не смогла бы устоять, но я не принимал никаких решений…

—    Кай сказал нам, что вы устраивали скандалы и оскорбляли девушку, — перебил его Хельмут.

—    Ну, это преувеличение, конечно, я пытался вразумить его. Один раз эта беседа произошла в ее присутствии. Может ей и показалось мое мнение об этой связи обидным, но прямых оскорблений не было. Самое ужасное для меня в этой истории, — после некоторой паузы печально произнес Вольфганг, — так это то, что Кай считает, что это я причастен к ее гибели. Он совершенно перестал со мной разговаривать, замкнулся в себе и это меня убивает.

Рауль заметил, как его глаза увлажнились, но, быстро совладав с собой, Вольфганг продолжил:

—    Как видите, я с вами откровенен. Разумеется, я не ожидаю, что вы мне сразу поверите, но все же надеюсь, наша сегодняшняя встреча поспособствует возникновению еще одной версии произошедшего. Сейчас я поясню: скоро выборы, а у меня есть недоброжелатели, всеми силами старающиеся очернить меня и подорвать репутацию. Представьте, сын бургомистра убивает проститутку. Да мне конец! Можно сразу снимать свою кандидатуру.

Вольфганг умолк и налил себе воды из хрустального графина. Руки его заметно тряслись, когда он подносил бокал ко рту.

—    Я допускаю, что это рабочая версия, — спустя некоторое время задумчиво произнес Хельмут. — Но это не значит, что мы целиком на нее переключимся.
 
—    Я этого и не ожидаю, — кивнул бургомистр. — Благодарю, что выслушали меня, детектив.

—    Вы кого-то конкретного имеете в виду, говоря о недоброжелателях?

—    Пожалуй, нет, — отрицательно покачал головой мужчина. — Это может быть кто-то из моих конкурентов, например. Естественно, эти люди, кто бы это ни был, очень осторожны и не станут действовать явным образом, иначе они добьются эффекта противоположного ожидаемому.

—    Логично, — кивнул Хельмут.

—    Поверьте, я как никто заинтересован в поимке убийцы. Мне нужно вернуть доверие своего сына, — подытожил Вольфганг

—    Мы примем к сведенью ваши доводы, господин Андер, — сказал Хельмут, вставая из-за стола.

Рауль отметил, что тон напарника сменился на более благожелательный.

—    Не составите мне компанию за завтраком? — указал на так и нетронутые блюда бургомистр.

—    Благодарю, — отказался Хельмут. — Нам нужно ехать. Идем, Рауль.

—    Я ему верю, — сказал Рауль, когда они сели в машину.

—    Кто бы сомневался, — усмехнулся Хельмут. — Научись анализировать факты, а не вестись на эмоции. Знал бы ты, какие актерские таланты иногда проявляются у людей, попавших в сложные обстоятельства.

—    Эмоции тоже могут о чем-то рассказать.

—    Безусловно. Я тоже склонен ему верить, но чувствую, что он что-то недоговаривает.

—    Почему ты так думаешь?

—    Черт его знает. Сам пока не пойму, но что-то меня напрягло.

—    А мне ничего такого не показалось, — пожал плечами Рауль.

—    Не показалось, потому что ты работаешь в полиции два месяца, а я почти двадцать лет, — саркастически заметил Хельмут. — Кстати, как прошла встреча с Катрин?

Они ехали в участок, и за рулем в этот раз был Хельмут. Рауль пересказал ему разговор с девушкой.

—    Пожалуй, ничего важного, — резюмировал он. — Но вот что мне не дает покоя: почему Аннет отправилась на свидание с Каем в такой одежде? Помнишь, ты же мне тогда указал на ее слишком откровенный наряд и туфли.

—    Сам об этом думаю. Что-то тут не так, — согласился Хельмут.
 

 
Часть 14

Несмотря на то, что день был выходным, Рауль проснулся едва за окном рассвело. Въевшаяся за годы службы привычка вставать рано укоренилась в нем прочно. Повернув голову, он посмотрел на Михаэля, тот спал на животе, обняв руками подушку. Сбившееся к пояснице одеяло обнажало ровную спину со слегка выступающими позвонками. Удержавшись от желания провести по ней рукой, Рауль поднялся, надел халат и, прихватив лежащие на комоде сигареты, вышел на балкон. Открывавшийся с него вид был прекрасен: в лучах восходящего солнца из-за аллеи красных кленов проглядывало озеро с раскинувшимся за ним коттеджным поселком. Одинаковые домики были построены в псевдоисторическом стиле, имитирующем старый центр Чартона — первый этаж из белого кирпича, второй из массивного коричневого бруса.
Вокруг озера тянулся променад, выглядевший особенно красиво вечером, в свете фонарей и гирлянд, увивающих деревья. Три дня назад они переехали в Солсберг.

Небольшая уютная квартира, которую они сняли, находилась на самом верхнем, десятом этаже еще не полностью заселенной новостройки. Особенно Раулю нравился полукруглый балкон с остеклением в пол. Вчера они вынесли на него журнальный столик и пуфы из прихожей и за ужином любовались видом на вечерний променад и озеро.

Хотя Михаэль и отнесся к выбору квартиры отстраненно, предоставив его Раулю, с переездом его настроение заметно улучшилось: то ли отъезд из Чартона подействовал на него благотворно, или романтичная атмосфера тихого, лишенного суеты пригорода, а может тому были какие-то другие, неведомые Раулю причины. И все же, несмотря на спокойствие последних дней, Рауль не мог избавиться от тревоги. Дело о нападении никак не продвигалось, а разговор о том, что Михаэль ненавидит Чартон и Империю, не шел из головы. Решив не омрачать выходной день тревожными мыслями, он прошел на кухню, намереваясь приготовить завтрак. Сегодня они планировали пройтись по магазинам, закупить продуктов и бытовых мелочей, необходимых в хозяйстве, а вечером отправиться на прогулку к озеру.

Когда Михаэль, проснувшись, заглянул на кухню, на столе уже высилась горка аккуратных тонких блинчиков на фарфоровом белом блюде, а на плите остывала яичница с томатом и зеленью.

—    Ого, — коротко оценил он кулинарные способности Рауля.

—    Доброе утро, — улыбнулся такой реакции Рауль. — Иди, умывайся, а я сварю кофе.

Достав узорчатую медную джезву — кофемашины в квартире не было, но в остальном она была укомплектована техникой по высшему разряду, — Рауль принялся за процесс. Дождавшись, когда крема поднялась округлой шапочкой, он выключил конфорку и разлил напиток по кофейным парам.

После завтрака они оделись и спустились на лифте в холл, где радушный пожилой консьерж пожелал им хорошего дня, заметив, что погода сегодня отличная.
 
Торговый центр попался им уже через пятнадцать минут неспешной ходьбы. Выстроенный в форме полусферы, над которой словно парили полупрозрачные синие буквы «Mall of Solsberg», он издалека привлекал внимание, сверкая на солнце фиолетово-зелеными витражами.

—    Какой интересный стиль, — прокомментировал Михаэль, останавливаясь и разглядывая здание. — Выглядит как драгоценный камень в перстне, а вечером, наверное, еще и подсвечивается. Как думаешь, это футуризм?

Рауль был рад, что у Михаэля сохранился интерес к архитектуре, но, увы, он особо не разбирался в стилях.

—    Я бы назвал его нечто космическое, — пошутил он, желая поддержать разговор.

—    Тогда точно футуризм, — хмыкнул Михаэль.

Зайдя внутрь, они подошли к информационной панели и принялись читать перечень располагавшихся на трех этажах здания магазинов и бутиков. Помимо промтоварных и продуктовых отделов, в списке имелись несколько кафе и ресторанов, парикмахерская и даже кинотеатр.

—    Можно больше никуда не ходить, — сделал вывод Михаэль, — тут можно купить все необходимое и, вообще, провести целый день.

—    Не возражаешь, если я зайду в парикмахерскую? — спросил Рауль.

—    Почему нет, мы никуда не спешим. Я тоже подстригусь, — заявил Михаэль.

Они поднялись на второй этаж на эскалаторе и, немало поплутав, наконец нашли мужской зал. Несмотря на целый ряд кожаных коричневых кресел, располагавшихся напротив зеркал в золоченых рамах, парикмахер был только один, но и посетителей, кроме Рауля и Михаэля, тоже пока не было. Мастер, пожилой седовласый мужчина, явно обрадовался их появлению.

—    Какую стрижку вы бы хотели? — поинтересовался он у Михаэля, севшего в кресло после Рауля.

Раулю он такой вопрос не задал, просто подстриг машинкой и без того короткие темные волосы до нужной тому длины.

—    Как у молодого человека, — глядя в зеркало ответил Михаэль.

—    Ох, может не стоит настолько коротко? У вас такие красивые волосы, естественная волна, редкий цвет, давайте просто подправим, — попытался отговорить его парикмахер.

—    Мне надоела такая длина, — возразил Михаэль.

Раулю было безумно жаль волнистых светло-русых прядей, падающих на пол под безжалостными парикмахерскими ножницами. Впрочем, как оказалось, короткая стрижка шла Михаэлю ничуть не хуже прежней, открывая лицо и подчеркивая красоту черт.
 
—    И как тебе? — спросил Михаэль, когда они вышли из зала. — Еще усы и бороду отрастить для конспирации, и меня точно никто не узнает.

Рауль попытался представить Михаэля с бородой и усами и не сразу заметил, что тот улыбается. Это был первый раз, когда Михаэль пошутил.

—    Немного непривычно, но тебе идет.

Проходив по центру пару часов и купив все необходимое, они оставили покупки в ячейках для хранения и решили пообедать в одном из заведений.

Ресторанчик, который они в итоге выбрали, был небольшой, обстановка — уютная: приглушенное освещение, деревянные круглые столы с мягкими обитыми бордовым бархатом диванчиками, разделенные резными ширмами. Они сели за выбранный Михаэлем столик, друг напротив друга. Официант принес меню.

—    А тут есть что-то из суонской кухни? — поинтересовался Михаэль. — Что- то из того, что тебе нравилось в Эль Дейе?

—    Сейчас посмотрим, — листая меню, отозвался Рауль. — Есть паэлья с креветками или с курицей, а на десерт можно заказать альфахор.

—    Давай закажем с креветками, — предложил Михаэль. — Это же рис? А что такое альфахор, я даже не представляю.

—    Да, рис, подкрашенный шафраном, он может быть с морепродуктами, курицей или крольчатиной, в зависимости от региона. В Эль Дейе обычно с креветками или каракатицей, и еще местные обязательно добавляют сахарные бобы. А альфакор это что-то вроде печенья, традиционно с медом и орехами, но опять же состав зависит от региона, — пояснил Рауль.

Они сделали заказ.

—    А какая кухня в Роухе? — поинтересовался Рауль.

—    В основном что-нибудь из рыбы и без особых изысков. В Роухе нет никаких фабрик и заводов, только несколько артелей, изготавливающих различные изделия из дерева. У нас почти все мужчины рыбаки. Зажиточные имеют свои рыболовецкие суда, а бедные нанимаются к ним на работу. А на десерт у нас делают клюкву в сахарной пудре и варят варенье из шишек.

—    Серьезно? Варенье из шишек? — удивился Рауль.

—    Да, из молодых зеленых шишек. На вкус это не так ужасно, как звучит. Но не думай, что мы такие отсталые и наши дети даже не пробовали мороженное или шоколад. На самом деле в магазинах продается практически все то же самое, что и в Чартоне, — улыбнулся Михаэль.

Официант принес паэлью и, составив блюда с подноса на стол, спросил, что из напитков им подать к десерту и не желают ли господа настоящего суонского вина.

—    К десерту кофе, черный и без сахара, — ответил Рауль. — И мы возьмем на
 
вынос две порции вашей фирменной рыбы под овощам и бутылку белого полусухого суонского, на ваш выбор.

Поблагодарив их за заказ, официант удалился.

—    Чтобы не готовить вечером, — пояснил Рауль Михаэлю.

—    Ты не слишком шикуешь? — несколько смущенно произнес Михаэль.

—    Отнюдь. Это же не «Лоренс Эдлон», — вспомнив завтрак с бургомистром, усмехнулся Рауль. — Это такое пафосное место в Чартоне. Вот там ужин, наверное, обошелся бы в треть моей зарплаты.

Вернувшись в квартиру, они разложили продукты и покупки и отправились на прогулку.

—    Архитектура коттеджного поселка повторяет образ построек старой части Чартона, семнадцатого века, — рассказывал дорогой Рауль. — Дома в то время строились в два этажа. Первый этаж делали из камня, по сути, он выполнял функцию подвала, там располагались хозяйственные помещения, винные погреба и хранились рыболовецкие снасти. Второй, деревянный, этаж был жилым с гостиной в центре и спальнями и гостевыми комнатами вокруг. По площади он значительно превосходил первый. Налоги на землю были слишком высоки, и потому придумали вот такой выход, в результате вторые этажи прямо нависают над улочками. Снаружи деревянная часть дома обшивалась широкими досками из мореного дерева, это делало постройку долговечной.

—    Хитрая задумка, со вторым этажом, — отметил Михаэль. — А у нас только фундамент делали из камня, обычно он был достаточно высоким, а сам дом строился из деревянных бревен, иногда их обшивали досками, но это уже кому как нравилось. Хозяйственные постройки пристраивали к задней части дома, обращенной во двор. Дома выглядели достаточно просто, поэтому их фасады и окна украшали резными деталями. У нас вообще много изделий из дерева, даже посуда. Отец, кроме изготовления мебели, занимался еще скульптурой. В нашем дворе всегда стояли какие-нибудь фигуры животных: медведи, лошади, аисты и царь-рыбы — их многие заказывали, это что-то вроде символов, привлекающих в дом здоровье, достаток и семейное благополучие. Мама не работала, отец говорил, что он сам в состоянии обеспечить свою семью, но подозреваю, отчасти так проявлялась его ревность — она была очень красивой, первой красавицей в Роухе. Правда, она увлекалась шитьем, сначала шила платья для себя, а потом и для подруг и знакомых — говорила, что ей скучно заниматься только уборкой и кастрюлями.

Выйдя к променаду, не такому просторному и многолюдному как в Чартоне, но оживленному и нарядному в свете фонарей и гирлянд, они медленно пошли в потоке прогуливающихся пар и молодых семей с детьми мимо палаток торгующих всякой снедью, маленьких магазинчиков и детских аттракционов, наслаждаясь теплым вечером и неспешной прогулкой.

Дома, они разогрели еду, купленную в ресторане, и открыли вино, поужинав на балконе. Потом Рауль решил испытать посудомоечную машину, а Михаэль отправился принимать душ.

Когда Михаэль заглянул на кухню, Рауль все еще мучился с техникой.
 
—    Давай я помою посуду обычным способом, — улыбнулся Михаэль. — Это займет пять минут, а ты возишься уже полчаса.

—    Она не запускается, — пожал плечами Рауль. — Вроде я все по инструкции сделал.

—    Напряжения не хватает, видишь кнопка «старт» мигает красным, — подойдя ближе, пояснил Михаэль. — У нас в кафе была подобная и когда ломалась, приходилось мыть посуду вручную, а это не две тарелки и пара бокалов.

—    Ну ладно, хотя с чего бы напряжению упасть, дом даже полностью не заселен, — смирился Рауль, ставя посуду в мойку.

Вернувшись из душа, Рауль застал Михаэля устроившимся с блокнотом и карандашом в постели.

—    Ты что-то пишешь или рисуешь? — спросил он, с любопытством заглядывая в блокнот.

—    Рисую. Хотел тебе показать, как выглядят старые офирские дома. Ну, не совсем старые, конечно, не семнадцатого века. Вот такой дом был у нас, в Роухе,
—    Михаэль протянул Раулю блокнот.

Рауль присел рядом, с интересом рассматривая рисунок. Дом на нем был высоким, двухэтажным с ажурными наличниками и фризами, а конек крыши украшала оленья голова.

—    Олень символизирует связь с предками, их защиту и благословение — это что-то вроде оберега, — пояснил Михаэль.

—    Красивый рисунок и дом красивый. У тебя талант.

—    Ну, он совсем простенький, как говорят — на коленке. Я отрисовывал для отца эскизы мебели, вот это было посложнее.

—    А есть еще что-нибудь посмотреть? — спросил Рауль. Михаэль покачал головой.
—    Альбомы остались на прежней квартире. Когда мы переехали к Карлу, я больше не рисовал и отец больше не занимался мебелью, он плохо себя чувствовал и умер спустя три месяца после переезда.

Рауль вздохнул. Избежать тяжелых тем было невозможно. Даже безобидный разговор о рисунке привел Михаэля к тягостным воспоминаниям.

—    Прости, — забирая блокнот и кладя его на тумбочку, произнес Михаэль. — Я не хотел тебя расстроить.

—    Тебе не за что извиняться, это мне хочется извиниться за все, что случилось с тобой и твоей семьей в Империи.
 
—    Давай не будем об этом, — опустив глаза, произнес Михаэль. — Сегодня был такой хороший день. Иногда мне кажется, что жизнь могла бы быть прекрасной…

Не выдержав, Рауль обнял его, привлекая к себе. Ему хотелось сказать, что все наладится, что он постарается во всем его поддержать и защитить, но он понимал, что Михаэль не воспримет этих слов. Облегчить его боль могло только время и много-много таких хороших дней. Но было ли оно у них?

Он приоткрыл рот, чтобы ответить хоть что-то, но Михаэль не дал ему заговорить. Припав к его губам в поцелуе, от губ он перешёл к щекам, уху, шее и, развязав пояс халата, коснулся холодными кончиками пальцев живота.

—    Я хочу тебя, — прошептал он. — По-настоящему.

—    Подожди, — Рауль прижал его ладони к своей груди, согревая. — Ты уверен?

Вместо ответа Михаэль мягко высвободил руки и опрокинул Рауля на постель, садясь сверху. Рауль сдался, позволяя Михаэлю действовать, как он хочет. Михаэль продолжил целовать его, гладя рукой грудь, и вдруг остановился, осторожно дотронувшись до круглого шрама над грудиной.

—    Так близко от сердца…

Взяв Михаэля за руку, Рауль коснулся губами его ладони.

—    Михаэль, я безумно тебя хочу, но боюсь сделать тебе больно, не хочу, чтобы ты потом…

—    Я знаю про боль, — прервал его Михаэль. — Знаю, что сначала будет больно… Не останавливай меня. Я готов.

Приподнявшись, он направил член Рауля в себя и, закусив губу, стал медленно опускаться. Рауль вглядывался в его лицо, оглаживая напряженные бедра и ягодицы. Опустившись до конца, Михаэль замер, давая себе время привыкнуть, и начал осторожно двигаться, прислушиваясь к себе, постепенно ускоряя темп. Рауль тоже стал двигать бёдрами в такт. Ощущая, как тугая горячая плоть раздвигается под его напором, он ласкал рукой член Михаэля, уже чувствуя себя на грани оргазма и опасаясь кончить первым. Когда Михаэль, всхлипнув, сжал его плечи, изливаясь на грудь и живот, Рауль легко приподнял его под ягодицы, ссаживая и, застонав, кончил следом. Михаэль перекатился на бок, тяжело дыша. Поднявшись, Рауль направился в ванную и, обтеревшись полотенцем, вернулся к Михаэлю.

—    Я хочу, чтобы ты был со мной. Ты мне нужен, — целуя и прижимая его к себе, тихо произнес он.

Михаэль не ответил, уткнувшись лицом в его грудь, и, только засыпая, Рауль услышал едва различимое:

—    Ты не все про меня знаешь.

Тогда эти слова совсем не насторожили его.
 

 
Часть 15

— Ты, наконец, пояснишь мне, что происходит?! — громко произнесла Джоан, и проходившая мимо пожилая пара взглянула на нее с удивлением.

Подождав пока они отдалятся, она продолжила уже более тихим голосом:

—    У тебя кто-то появился? Я хочу услышать правду, Рауль. Мне надоели твои постоянные отговорки про работу. Дело ведь не в ней, так?

Они шли по аллее Центрального парка, устланной ковром опавших листьев. Подсвеченные вечерним солнцем желтые пряди берез покачивались от легкого ветерка, красные клены впереди пламенели кострами.

—    Так… — ответил Рауль, глядя на осеннее зарево кленов.

—    Что так? — снова повысила голос Джоан.

Он знал, что этот разговор рано или поздно состоится, и готовился к нему, но тщетно. Было чертовски сложно и тягостно. Джоан смотрела на него с болью и обидой в глазах, ожидая ответа.

—    Все так, как ты говоришь. Прости…

—    Прости?! Это все, что ты можешь сказать? Поразительно! — с вызовом произнесла Джоан, и к обиде добавились нотки злости. — Я думала, что у нас может получиться семья. Ты сам дал мне эту надежду!

—    Я тоже так думал, Джоан.

—    Я не понимаю, Рауль… Если ты тоже так думал, то что произошло, почему все изменилось за такое короткое время?

—    Я встретил человека… и понял, что влюбился.

—    Человека, — повторила Джоан. — Какого человека? Другую женщину? А меня, получается, ты не любил?

—    Любил, ты и сейчас мне не безразлична.

—    Но выбираешь ее? — она горько усмехнулась.

—    Это не другая женщина. Это мужчина.

Джоан остановилась. На ее лице мелькнуло замешательство, сменившееся затем проблеском понимания.

—    Боже… ведь я это знала… — прошептала она и провела ладонями по лицу, словно пытаясь стереть то, что только что услышала.

Раулю вдруг вспомнился один из давних кошмаров, в котором Толмен стрелял в Эриха. В том сне Джоан произнесла эти же слова.
 
—    То, как ты всегда смотрел на Эриха… Как ты отреагировал, когда он внезапно ушел с выпускного… Но я предпочла сделать вид, что мне все показалось. Потом он уехал на фронт, и я подумала, что если ты не будешь его видеть, то излечишься от этой болезни.

—    Болезни? — изумленно взглянул на нее Рауль.

—    Это болезнь, Рауль, как иначе назвать это противоестественное влечение?

—    Хорошо, можешь считать это болезнью. Мне действительно очень жаль и я не пытался тебе лгать и как-то использовать тебя. Все, что я тебе говорил, было искренне, просто тогда я еще не знал себя.

Они оба замолчали. Джоан, поджав губы, Рауль, смотря на красно-желтые листья под ногами. Потом Джоан молча развернулась и пошла прочь, постепенно ускоряя шаг.

Помедлив, Рауль последовал за ней.

Заслышав его шаги за спиной, она обернулась и сухо бросила:

—    Не провожай меня. Я не хочу.

Рауль замер на месте, продолжая следить за ней взглядом, долго, до тех пор, пока она не скрылась за поворотом аллеи. Он чувствовал себя настолько виноватым, опустошенным и вымотанным, что был не в состоянии о чем-либо думать.

Из задумчивой отрешенности его вывел телефонный звонок Хельмута.

—    Извини, что беспокою, — торопливо произнес напарник. — Мне нужно тебя кое о чем спросить.

—    Спрашивай, конечно, — отозвался Рауль.

—    Тебе что-нибудь известно о том официанте, Михаэле?

—    Нет, с чего бы? — стараясь не выказать охватившего его волнения, обыденным тоном произнес Рауль.

—    Ты обмолвился, что знаком с ним, — напомнил Хельмут.

—    Да, знаком, но только потому, что в свое время часто бывал в «Зельде». А что случилось? Почему ты вдруг спрашиваешь? Он в порядке?

—    Он пропал, а его квартиру вскрыли. Карл говорил, что несколько раз заходил к нему, но так и не смог застать дома. Дверь всегда была заперта.

—    Может быть, он временно переехал к кому-то? — продолжая изображать неосведомленность, предположил Рауль.

—    Возможно, но его вещи остались в квартире, даже комм, дверь открыта, хотя следов явного взлома нет, но там полный бардак. Думаю, если бы он
 
переехал, то сообщил бы об этом Карлу.

—    Надеюсь, с ним ничего не случилось.

—    Надеюсь, что нет. Дело о нападении передано Комитету. Твой Михаэль оказался не так-то прост. Завтра приедут безопасники. Хотят побеседовать с нами. Важно, чтобы мы озвучивали одну и ту же версию событий, — Хельмут сделал акцент на слове «версия», и это насторожило Рауля.

—    А разве есть несколько версий? — спросил он. — Я знаю ровно столько же, сколько и ты.

—    Плохо, что ты расспрашивал о нем Карла, наверняка им это известно.
Скажешь, что хотел узнать у него как найти этого полковника, Дитриха. Старайся отвечать на их вопросы без заминки и по возможности односложно — да или нет.

—    Хорошо.

—    Ну и лады, — бодро произнес Хельмут. — Хорошего вечера, напарник. Да, кстати, завтра вечером нас ждет в гости Кай Андер.

Они попрощались, и Рауль тут же набрал номер Михаэля. Комм, по которому он звонил, так же как и мобильная карта, был куплен на вокзале. Там частенько приторговывали такими вещами «из-под полы», хотя полиция и устраивала периодические рейды на нелегальных торговцев. Такой же комм был у Михаэля. Минусы мобильных устройств заключались в том, что они не имели выхода в Сеть, а счет нельзя было пополнить, поэтому Рауль приобрел сразу несколько карт с разными номерами, зато риск, что их смогут отследить, был минимальный.

Михаэль отозвался сразу же. Может, ждал звонка, а может комм просто был под рукой.

—    Hei[12], — коротко приветствовал он Рауля.

Иногда он говорил Раулю слова и короткие фразы на офирском, и Рауль запоминал их, вставляя потом в разговоре. Тогда Михаэль улыбался, наверное, Рауль произносил их с чудовищным акцентом.

—    Привет. У тебя все в порядке?

—    Ну а что может произойти в четырех стенах? — вздохнул Михаэль.

Они договорились, чтобы без Рауля Михаэль не выходил из дома, и Рауль надеялся, что он выполняет эту договоренность.

—    Ты сегодня не приедешь?

Рауль взглянул на часы, последнюю электричку до Солсберга он уже пропустил, но можно было взять такси.

—    Если хочешь, то приеду.
 
—    Хочу, но уже достаточно поздно. Приезжай завтра пораньше. Я вполне понимаю, что у тебя есть свои дела, семья… Ты не обязан кататься ко мне каждый день.

—    Я хочу видеть тебя каждый день, — возразил Рауль.

—    Я попробую приготовить паэлью на ужин, — сказал Михаэль, никак не прокомментировав последнюю фразу Рауля.

—    Звучит заманчиво. Можем сходить в кинотеатр или прогуляться по набережной? — предложил Рауль.

—    Лучше прогулка.

—    Хорошо, тогда до завтра, — попрощался Рауль.

—    Huomiseen[13].

Домой Рауль возвращался пешком, доро́гой размышляя о звонке Хельмута. Он так и не понял, что Хельмут имел в виду под «версией событий», и не мог решить, стоит ли спрашивать его об этом. Потом его мысли вернулись к разговору с Джоан, он надеялся, что когда-нибудь она сможет простить его.

***

Зайдя утром в участок, Рауль первым делом поинтересовался у дежурного сержанта приехал ли Хельмут.

—    Как всегда опаздывает, — хмыкнул сержант. — Дождется он когда-нибудь выволочки от шефа.

Когда он уже направился к лестнице, сержант, не поднимая головы, сказал:

—    Вас ждут в комнате для допросов номер три. Сказали, чтобы вы сразу шли туда, как появитесь на работе.

—    Безопасники? — осведомился Рауль.

—    Угу, — не поднимая головы и продолжая заниматься своими бумагами, ответил сержант.

Рауль прошел по ярко освещенному коридору, вдоль которого располагались комнаты для допросов, и постучал в дверь под номером три. Ему ответил незнакомый мужской голос.

—    Войдите.

Рауль открыл дверь и оказался почти лицом к лицу с двумя мужчинами лет тридцати. Оба высокие и широкоплечие, в добротных одинаковых темно-синих костюмах и белых рубашках они даже внешне были похожи, если не считать того, что один из них был светловолосым, а цвет волос другого был угольно- черным.

Брюнет отступил назад от двери, пропуская Рауля. У него была выправка
 
военного и холодные жесткие глаза.

Светловолосый переместился в дальний угол маленькой комнаты, но заговорил первым:

—    Рауль Стейниц? Рауль кивнул.
—    Садитесь.

У мужчины был мягкий и тихий голос. Он указал на единственный в комнате стул, повернутый к одностороннему зеркалу. Каждый подозреваемый знал, что за ним наблюдают. Вопрос состоял только в том — кто? Теперь этот вопрос мучил Рауля. Был ли кто-то по ту сторону зеркала? Едва ли. Но даже само предположение об этом нервировало.

—    Кто вы? — спросил он, оставаясь в дверях.

—    Входите, и мы вам расскажем, — улыбнулся блондин.

«Наверное, в этой паре он играет роль «доброго следователя»[14], а брюнет
«злого», — подумал Рауль.

О совместном допросе и методе его ведения им рассказывали на курсах, и даже в кинематографе и детективной литературе он считался штампом. Рауль мысленно усмехнулся и к нему вернулось самообладание.

—    А как насчет того, чтобы представиться по всем правилам? — спросил он и сам удивился, как уверенно прозвучал его голос.

О, разумеется, он прекрасно знал, кем являлись «близнецы».

—    Пожалуйста, входите, — недружелюбно сказал брюнет, выделив слово
«пожалуйста».

Рауль сел на стул. Дверь за ним закрыли.

—    Мы хотим задать вам несколько вопросов, — произнес блондин. Представиться они и не подумали.
—    Вам нравится работать в центральном участке, детектив? — начал черноволосый.

Он находился за его спиной, но правее зеркала, и Рауль не мог его видеть.

—    Да, — коротко ответил Рауль.

—    Вам нравится заниматься расследованием убийств?

—    Да.

—    Что конкретно вам нравится в этой работе?
 
—    Решать задачи, защищать граждан, — без запинки ответил Рауль.

—    Вы были на фронте? — продолжал сыпать вопросами брюнет.

—    Да.

—    Как вы относитесь к гражданам Офира? — вкрадчиво спросил блондин из своего угла.

—    Я не понял вопроса… — замешкался Рауль.

—    Отвечайте, как поняли, — строго произнес брюнет.

—    В мирное время, как к любым другим гражданам.

—    Вы когда-нибудь видели этого молодого человека? — подойдя ближе, блондин протянул Раулю фотографию, при этом внимательно вглядываясь в его лицо.

Рауль попытался держаться внешне спокойно, хотя внутри у него все сжалось. Михаэлю на этой фотографии было не больше восемнадцати, и он выглядел напуганным.

—    Да. Это официант Михаэль, из кафе «Зельда».

—    Вы знакомы? — продолжил эстафету вопросов брюнет.

—    Поверхностно. Я бываю в этом кафе с друзьями.

—    Вам известно местонахождение Михаэля?

—    Нет.

—    С какой целью вы заходили к хозяину кафе четырнадцатого сентября?

—    Чтобы узнать у него как мне найти полковника Дитриха.

Рауль ожидал, что теперь ему зададут очевидный вопрос: «Зачем?», но они промолчали. Повисла долгая пауза. Возможно, безопасники обменивались какими-то знаками за его спиной.

—    Можете идти, Стейниц, — наконец произнес брюнет.

Поднявшись, Рауль взглянул в его лицо. Оно было абсолютно бесстрастным.
Не говоря больше ни слова и не прощаясь, оба мужчины вышли из допросной.

Рауль направился в свой кабинет. Хельмута там не было. То ли он все еще не приехал, то ли его пригласили на допрос в другую комнату.

—    Что у нас делают парни из комитета? — почему-то шёпотом спросила Эмма, хотя в кабинете кроме них никого не было.

—    Задают вопросы о Михаэле, — сев за свой стол, ответил Рауль.
 
—    Надеюсь, нас с Матиасом не вызовут. Жуткие типы. Особенно тот брюнет.

—    Вроде обыкновенные.

—    Я не про внешность. Сразу вспоминаются какие-нибудь страсти про допросы и казематы. Бр-р, — Эмма передернула плечами. — Пойду, схожу за кофе. Тебе принести?

—    Пожалуй, — кивнул Рауль. — Хотя мне бы сейчас не помешал глоток шнапса.
 
Часть 16

Кай Андер в темном костюме, белой шелковой рубашке, галстуке и надраенных до блеска ботинках ждал их напротив своего роскошного дома.
Строгий деловой костюм не придавал ему солидности — он все равно выглядел шестнадцатилетним школьником.

Он по очереди протянул руку сначала Хельмуту, потом Раулю и, указав на широкую дорожку, ведущую к входной группе, произнес:

—    Пройдемте в дом. Сейчас там никого, кроме охраны. Отец уехал по делам на пару дней. Простите, что попросил вас о встрече в такое время. Занятия заканчиваются после шести, а встречаться в университете мне не хотелось.

—    Никаких проблем, — с преувеличенной вежливостью, больше смахивающей на издевку, произнес Хельмут. — Мы на страже порядка двадцать четыре на семь.

—    Благодарю, — рассеяно произнес Кай. Хельмут насмешливо хмыкнул.
Они расположились в той же приемной, что и в их предыдущий визит.

—    Может быть, хотите чай или кофе? — предложил Кай.

Хельмут молча покачал головой, присаживаясь в одно из зеленых кресел, расположенных напротив стола. Рауль последовал его примеру.

Обойдя внушительных размеров стол, Кай поднял с пола черный кожаный портфель и водрузил его на темную полированную столешницу.

—    Вчера я обнаружил это в своем шкафчике, в университете, — щелкнув замками, он извлек из портфеля маленький золотистый клатч. — Это сумочка Аннет, — сглотнув, пояснил он.

—    И вы, разумеется, не подумали, что оставили на нем свои пальчики, и смазали возможные отпечатки преступников, — саркастически заметил Хельмут.

—    Подумал, — скривил губы Кай. — Послушайте, я вообще мог бы умолчать о сумочке! Что за тон, детектив?! Я растерялся, когда увидел ее. Понятно?! И я боялся, что за мной кто-нибудь наблюдает, поэтому быстро сунул ее в портфель и только потом вспомнил про отпечатки.

—    Может и так, — произнес Хельмут. — А, возможно, вы таким образом запутываете следствие.

—    Знаете, что… — гневно выдохнул Кай. — Я уже сожалею, что позвонил. Вы относитесь ко мне предвзято с самого начала!

С последним утверждением Рауль был склонен согласиться. Напарник действительно разговаривал с парнем так, словно его вина не вызвала сомнений.
 
—    Давайте без лишних эмоций, Андер, — урезонил его Хельмут. — У нас сегодня был весьма утомительный день. Кроме сумочки, ни о чем не хотите нам рассказать?

—    О чем? — насторожился Кай.

—    Например о том, почему вы не сделали официального заявления о пропаже девушки. Закон позволяет получить помощь в поиске, даже если с момента пропажи прошло лишь несколько минут! Подавать заявление может кто угодно, не только родственник, но и друг. Вы говорили, что боялись, что вас засмеют. Чушь!

—    А как же правило трех дней?[15] — нерешительно возразил Кай. — И это была не совсем пропажа… ну, сначала. Ее могли задержать какие-нибудь обстоятельства. Когда прошло более трех часов, я же сделал звонок в полицию, пусть и анонимно.

Кай умолк, переведя взгляд с Хельмута на Рауля, словно ища поддержки у последнего.

—    Из-за моей внешности мне не очень везет в отношениях, — опустив глаза, продолжил он некоторое время спустя. — Такое уже случалось раньше — девушки просто не приходили. Я подумал, что и Аннет… может, она передумала. Мне не хотелось становиться посмешищем, заявившись в полицию. Понимаете?

—    Все у вас в порядке с внешностью, Кай, — неожиданно мягко произнес Хельмут, и Кай уставился на него с изумлением.

Надев перчатки, Хельмут поднялся из кресла и, взяв сумочку, положил ее в зип-пакет, застегнув замок. Он делал все нарочито медленно, и Кай следил за его манипуляциями как завороженный.

—    Вы же понимаете, что сумочку вам подкинули с определенной целью, — с расстановкой проговорил Хельмут. — Возможно, преступники свяжутся с вами в ближайшее время. В таком случае вы должны незамедлительно сообщить об этом нам. И не озвучивайте, что передали ее полиции.

—    Так вы мне верите? — растерянно спросил Кай.

—    Пожалуй, мы пойдем, — кивнул Раулю напарник, игнорируя вопрос. Они направились к двери и, уже взявшись за ручку, Хельмут ответил:
—    Никакого предвзятого отношения, Андер.

Когда они вышли из дома, на улице было темно. Еще неделю назад в это время сумерки только начинались. С каждым новым днем осень все увереннее вступала в свои права.

Хельмут протянул ключи от машины Раулю.

—    Отвезешь меня до стоянки управления и можешь забрать машину, — устало бросил он. — Ну и денек выдался. Я просто без сил. Ужин, душ и на
 
боковую.

—    Думаешь, Кая будут шантажировать? — спросил Рауль, заводя двигатель.

—    Черт его знает, — пожал плечами Хельмут. — Пока все очень и очень непонятно. Помимо поверхностных порезов на лице и груди наш патологоанатом насчитал пять колотых ран. По их глубине и длине он заключил, что преступник действовал тяжелым ножом с прямым лезвием — возможно, охотничьим. Но! Эти раны нанесены посмертно. Девушка умерла от удара кулаком в живот повлекшего разрыв селезенки.

—    Ты не говорил про удар в живот, — заметил Рауль.

—    Сам узнал только сегодня утром.

—    Тогда убийство могло быть и непреднамеренным? — предположил Рауль.

—    Возможно. Преступник мог убить девушку случайно, в ходе произошедшей размолвки, например. Затем он инсценировал нападение маньяка и подкинул труп в районе Хедер Гессе, где «ночные бабочки» прогуливаются в поисках клиентов. Вопрос в том, сделал он это чтобы отвести подозрение от себя, или с иным намерениями? Допустим, связанными с Каем Андером или его отцом.
Подождем развития событий. Сумочка Аннет в шкафчике Кая говорит о том, что преступник не залег на дно, а преследует какую-то цель — может быть, вымогательство.

—    А если заставить его поволноваться? Запустить информацию в СМИ, что есть свидетель избиения девушки? — предложил Рауль.

—    Ни в коем случае. Тогда мы спугнем его, и он затаится. Нужно ждать дальнейших действий. Я почти уверен, что с Каем или его отцом скоро свяжутся.

Уже подъезжая к участку Рауль, наконец, осмелился задать волновавший его вопрос:

—    Как прошел разговор с безопасниками? Мне задавали странные вопросы: нравится ли мне работа, как я отношусь к гражданам Офира…

Хельмут пожал плечами.

—    Обычная практика, чередовать «лишние» и важные для расследования вопросы. Небольшая уловка, рассчитанная на простачков. Главное, что мы одинаково объяснили причину твоего визита к Карлу.

—    Понятно. Неприятные типы.

—    Работа у них такая, — хмыкнул Хельмут. — Забудь. Теперь они от нас отстанут.

Высадив Хельмута на парковке, Рауль направился в Солсберг, размышляя рассказывать ли Михаэлю о разговоре с безопасниками или лучше не волновать его лишний раз. Те три недели, что они практически жили вместе, были наполнены спокойствием. Раулю нравились тихие осенние вечера, принадлежащие только им двоим, и без разницы, чем они занимались: готовили
 
ужин, гуляли, смотрели фильмы, сидя перед телевизором, или лежали в постели. Он чувствовал, что Михаэль искренне привязывается к нему, и теперь боялся все испортить.

Припарковавшись у дома, Рауль взглянул на часы. Было начало девятого.
Миновав шутливо козырнувшего ему консьержа — как-то Рауль обмолвился ему о том, что воевал и теперь мужчина взял за привычку приветствовать его таким образом, — Рауль поднялся на лифте и, постучав, отпер дверь. В квартире было темно. Заглянув на кухню и в комнату, Рауль торопливо набрал номер Михаэля, чувствуя, как охватившая его тревога свинцом оседает в груди.

—    Привет… — отозвался Михаэль, спустя несколько бесконечно долгих секунд. — Я вышел в магазин. Уже иду домой.

—    Черт, Михаэль, мы договаривались пока соблюдать осторожность, а ты разгуливаешь по улице на ночь глядя.

—    Это единственный раз за все время, и магазин совсем рядом…

—    Неважно, рядом или нет… мы же это обсуждали, — перебил его Рауль, испытывая одновременно облегчение и досаду от того, что Михаэль все же нарушил свое обещание и возможно совсем не единственный раз, как уверял сейчас.

—    Извини, — виновато произнес Михаэль.

—    Ладно. Поговорим, когда придешь.

Рауль прекрасно понимал, что Михаэлю претит находиться взаперти, но предпринимаемые меры предосторожности, как оказалось, были вполне оправданы. Кто-то же вскрыл квартиру Михаэля и устроил там беспорядок.

Повесив в прихожей кашемировый френч, Рауль прошел на кухню с намерением приготовить кофе. Открыв посудный шкаф и не заметив джезвы на привычном месте, он стал передвигать банки и коробки на полках и вдруг наткнулся рукой на что-то завернутое в грубую плотную ткань. Потянувшись, он вытащил довольно увесистый сверток. По весу и форме, уже догадываясь, что сейчас обнаружит внутри, он развернул его.

На серой ветоши тускло отсвечивая вороненым металлом, лежал «Веспен».
Секунду поколебавшись, он взял его в руку. Небольшой, но приятно тяжелый, он лег в ладонь удобно, привычно. Сдвинув защёлку на рукояти, он подхватил выскользнувший магазин. Трех патронов не хватало. В горле внезапно встал ком. Зачем Михаэлю оружие?

В дверном замке повернулся ключ, и Рауль положил пистолет на стол. Михаэль зашел на кухню.
—    У нас кофе закончился… — начал он и осекся, увидев лежащее на столе оружие.

Переведя испуганный взгляд на Рауля и попятившись назад, он торопливо проговорил:
 
—    Это не то, что ты думаешь…

—    А что я, по-твоему, думаю? — нахмурился Рауль. — Что я могу думать, если ничего не знаю: кто и почему пытался тебя убить, как ты связан с комитетом, зачем тебе оружие?

—    Я хотел от него избавиться. Закопать где-нибудь или утопить в озере… — Михаэль продолжал отступать, пока не уперся спиной в стену, словно ожидая, что Рауль сейчас схватит или ударит его.

—    Неужели ты мне так и не доверяешь? — с горечью произнес Рауль, пораженный его реакцией. — Я на твоей стороне, ты же знаешь.

—    Доверяю… — тихо, почти шепотом, ответил Михаэль, опускаясь на пол.

—    Тогда расскажи мне, почему тебя разыскивают безопасники? Тебя завербовали?

Сглотнув, Михаэль кивнул.

Подойдя, Рауль присел перед ним на корточки.

—    Они тебя запугивали? Шантажировали? Михаэль снова кивнул.
—    Михаэль, просто расскажи мне все как есть. Сегодня меня допрашивали люди из Комитета, их интересовало знаком ли я с тобой. Твою квартиру вскрыли… А ты, видимо, считаешь, что у меня паранойя, и поэтому я прошу тебя не выходить на улицу одному. Я не спрашиваю у тебя чьих-то имен, не пытаюсь узнать какую-то секретную информацию, но я должен ориентироваться в происходящем.

Рауль намеренно говорил размеренно и спокойно, пытаясь настроить Михаэля на диалог, но безуспешно.

—    Вот видишь! — воскликнул Михаэль. — Я же говорил, что испорчу тебе жизнь, что не стоит со мной связываться! Теперь они и до тебя добрались!

—    Никто до меня не добрался. Они ушли ни с чем. Ничего непоправимого не случилось, — вставая и протягивая Михаэлю руку, успокаивающе сказал Рауль.

Михаэль сжал его ладонь, поднимаясь с пола.

—    Пойдем в комнату, — потянул его за собой Рауль.

Он первым устало опустился на диван. Михаэль сел рядом, сцепив руки в замок. Рауль был уверен, что сейчас он заговорит. Помолчав несколько минут, Михаэль произнес:

—    Прости. Это, правда, нечестно по отношению к тебе. Я должен был рассказать тебе раньше, просто я не хотел, чтобы ты знал это обо мне. — Он прикусил губу и, ненадолго умолкнув, продолжил:
 
—    Когда мы приехали в Чартон, то познакомились и сблизились с одной семьей, тоже из Офира. Их звали Олави и Импи. Они были моложе моих родителей, и у них не было детей, но мы очень сдружились и довольно часто проводили вместе досуг. Однажды Олави предложил мне сходить на одну встречу, где будут ребята вроде меня, моего возраста. Мне было шестнадцать, я только приехал в другую страну, и мне не хватало общения со сверстниками.
Так я оказался вовлечен в движение сопротивления. Родители ничего не знали об этом. Мы расклеивали листовки, выполняли какие-нибудь мелкие поручения, собирали донаты. Были и боевые группы, но юниоров до этой информации не допускали. Потом мама заболела, и мне стало не до того… Но перед началом войны мы все вышли на демонстрацию протеста. Не только члены сопротивления, но и горожане тоже. Полиция разогнала митинг, применив оружие. Часть людей арестовали, в том числе и меня, несколько человек погибли. Когда они взялись за меня, то уже знали, что я состою в движении.
Сначала нас просто запугивали, но руки не распускали. Пока не появился Дитрих… Они забрали отца. Несколько раз избили. Дитрих пояснил, что если я не соглашусь сотрудничать, отец живым из тюрьмы не выйдет. Я согласился, и тогда нас отпустили. Пока мы были в тюрьме, квартиру, которую мы снимали, сдали другим людям, а вещи выкинули — думали, что мы уже не вернемся. У нас не осталось ни денег, ни даже одежды. Дитрих устроил нас к Карлу. Заставил его взять меня на работу, потому что отец больше не мог работать. Ему все внутренности отбили во время допросов. Как только я оказался на свободе, я предупредил Олави, что меня завербовали. Конечно, после этого доверия мне уже не было, но пока Олави был жив, меня не трогали. Безопасники требовали информацию и я рассказал о том, чем мы занимались раньше: про листовки и донаты — это никому не могло навредить и пару раз прокатило… а потом ко мне заявился Дитрих. Стал угрожать. Я сказал, что мне плевать… отец уже был в могиле. О, его очень позабавила моя смелость, — криво усмехнулся Михаэль. — Он сказал, что любого можно сломать, что я такой дерзкий, потому что меня не допрашивали по-настоящему, но он не видит смысла портить мне мордашку и придумал, как иначе меня использовать.

—    Какая тварь, — сквозь зубы процедил Рауль, понимая, о чем дальше пойдет речь.

—    Первый раз я даже не оказал сопротивления — настолько был шокирован.
Во второй — я уже знал, что будет происходить, и когда он расслабился, я попытался задушить его. Он скрутил меня в два счета и пристегнул наручниками к стулу, но вместо того, чтобы избить решил провести воспитательную беседу. Он долго рассказывал, сколько для меня сделал, курил одну сигарету за другой, а окурки тушил об меня. Я решил, что третьего раза не будет и купил пистолет, но он больше не появился…

—    Дитрих, это тот ублюдок, что караулил тебя в парадной? — непроизвольно сжимая кулаки, спросил Рауль.

Помедлив, Михаэль кивнул.

Рауль тяжело вздохнул. У него оставался еще один вопрос, и он должен был знать на него ответ.

—    В квартире побывал ты? Заходил за пистолетом, а бардак устроил для отвода глаз?
 
—    Да, — не задумываясь, ответил Михаэль, подняв голову, впервые за время тяжелого разговора, посмотрев Раулю в глаза.

—    Пистолет я заберу, — спокойно произнес Рауль. — Спасибо, что снова не соврал.

—    Хорошо. И что дальше?

—    Сотру отпечатки и сдам. Скажу, что нашел. Подозрения это не вызовет, после войны в городе все еще полно оружия.

—    Я не об этом… — тихо сказал Михаэль.

—    Пообещай мне, что откажешься от идеи убить Дитриха, — обнял его Рауль.
—    Ублюдок заслуживает самого худшего, но поверь, не так-то легко убить человека, даже если это такое чудовище. Тебе не просто будет с этим жить, ты не подонок и не убийца.

—    Зато предатель, — глухо произнес Михаэль, пытаясь вывернуться из объятий. — И еще из-за меня умер отец. А с этим как жить?

—    Ты ничего не мог сделать. Не бери на себя ответственность за чужие грехи, — сильнее сжал его Рауль, ожидавший подобных слов.

Он держал Михаэля крепко, тихо укачивая в объятии, и откуда-то уже знал, что не удержит.
 
Часть 17

Рауль открыл глаза, едва за окном забрезжил рассвет. Сон — беспокойный, прерывающийся, не принес ни отдыха, ни бодрости. Под утро ему приснился Петер. В парадной курсантской форме он стоял на перроне вокзала в ожидании поезда. Рауль окликнул его, помахав рукой. Петер обернулся и, найдя его взглядом в толпе отъезжающих и провожающих, улыбнулся. С неба медленно тяжелыми пушистыми хлопьями падал снег. Петер, одетый слишком легко, странно смотрелся среди по-зимнему укутанных людей. «Почему он так одет и почему в курсантской форме?» — подумал Рауль, сделав несколько шагов навстречу другу, и эта мысль отозвалась в нем смутной тревогой, выдернув на поверхность сновидения.

Некоторое время он еще пребывал в каком-то пограничном состоянии между сном и реальностью: видение еще продолжалось, но вместе с тем Рауль ясно осознавал, что действие происходит во сне, потому что в реальном мире Петера больше не существовало.

Он узнал о его гибели когда, вернувшись с фронта, навестил Стефана. Тот жил по соседству, через улицу от дома Рауля. По-прежнему мрачный, мучимый болями и хромотой Стефан рассказал, что Петер погиб под случайным обстрелом за месяц до окончания войны.

Он посмотрел на Михаэля. Тот лежал на боку, лицом к стене, обхватив себя руками. Рауль прислушался к его дыханию, пытаясь определить спит он или нет. Когда Михаэль вздохнул и пошевелился, Рауль обнял его, уткнувшись носом в коротко стриженный затылок.

—    Ты уже встаешь? — бесцветным, но совершенно несонным голосом спросил Михаэль.

—    Нет, еще слишком рано. Хочешь, съездим сегодня в парк? — предложил Рауль, хотя намеревался сказать совсем другое. Вчера между ними осталась недосказанность, мучившая Рауля, ему хотелось уверить Михаэля, что его чувства не изменились, но он боялся растревожить его, снова вернув к болезненным воспоминаниям.

—    Я выследил его тогда. На это потребовалось время, но я его выследил, — внезапно произнес Михаэль.

Рауль не сразу понял, о чем речь.

—    Было уже за полночь, когда он вышел из бара, — отстраненно продолжил Михаэль, развернувшись к Раулю. — Он был настолько пьян, что даже несколько раз упал. У подъезда он долго стоял, ища что-то по карманам. Это был подходящий момент, но я не смог выстрелить… Я не только предатель, но еще и трус. Ты не можешь меня любить… меня не за что любить.

Рауль почувствовал растерянность, только сейчас поняв на краю какой пропасти стоит Михаэль, взяв на себя вину за все произошедшее и снедаемый этой виной. Он должен был сделать что-то, найти те самые нужные слова, но он не знал какие именно. Наконец он произнес:
 
—    То, что ты не решился убить человека, пусть и такого отвратительного, не делает тебя трусом. И ты никого не предал, разве ты назвал чьи-то имена? Не бери на себя ответственность за всю несправедливость мира, так с ума можно сойти. Я не считаю тебя ни предателем, ни трусом… Мое отношение к тебе не изменилось, Михаэль.

Михаэль упрямо покачал головой.

—    Дитрих видел тебя и мог запомнить. Что, если вы пересечетесь по работе? Он может догадаться, что ты помогаешь мне скрываться. Тогда они примутся за тебя… — Михаэль поднял на него тревожный взгляд. — Не хочу, чтобы и с тобой что-то случилось… Что-то плохое.

—    Это маловероятно. Иногда полиция сотрудничает с комитетом, верно, но это не мой уровень, я всего лишь младший детектив. Я был в штатском, к тому же в подъезде было темно, а Дитрих порядком пьян. Вряд ли он разглядел меня настолько, что сможет узнать. Со мной ничего не случится, — убежденно сказал Рауль, кладя его руку себе на грудь и накрывая неожиданно холодные пальцы ладонью. — С нами не случится ничего плохого.

Рассвет за окном набрал силу и в комнате стало совсем светло. Нужно было вставать и собираться на работу. Если бы Рауль не взял вчера служебную машину, то, пожалуй, попросил бы отгул, чтобы они провели весь день вместе, но теперь он не мог подставить Хельмута. Он нехотя отпустил руку Михаэля и поднялся с постели.

Они приготовили немудреный завтрак и после помыли посуду. Эти простые, обыденные действия растворили осадок неспокойной ночи и несколько отвлекли Рауля от тревожных мыслей, и все же, уезжая, он оставлял Михаэля с неспокойным сердцем.

«Должно же быть какое-то решение?» — думал он по дороге в участок, но отметая один вариант за другим, пришел к выводу, что самое оптимальное для Михаэля — покинуть страну. Границы все еще были закрыты, но нелегальных перевозчиков никто не отменял, за деньги все можно устроить. Он думал об этом и раньше, но каждый раз обрывал себя, потому что не мог даже помыслить о расставании.

Зайдя в кабинет, Рауль обнаружил, что Хельмут сидит на столе напротив Эммы, болтая ногой, словно мальчишка, и они о чем-то мило беседуют. Столь ранее появление Хельмута уже само по себе было удивительным, к тому же Рауль не замечал раньше, чтобы Эмма относилась к нему благосклонно.
Хельмута вообще многие недолюбливали за порой чрезмерную язвительность, развязное поведение и свободный график работы. Под «свободным графиком» имелось в виду, что Хельмут появлялся в участке, когда ему вздумается и ему это сходило с рук. Впрочем, все прояснилось, когда Рауль приблизился: на столе Эммы стоял роскошный букет роз, наверняка стоивший кучу денег, и Рауль запоздало вспомнил, что сегодня ее день рождения, а вот Хельмут не забыл о дате и вовремя озаботился подарком.

—    Боже, Эмма, — сконфуженно произнес Рауль. — С днем рождения! Прости, я не купил подарок, но я исправлюсь.

В кабинет торопливо зашел улыбающийся Матиас. Тоже с букетом, правда,
 
не таким шикарным, как подаренный Хельмутом. Заметив того, сидящего рядом с Эммой, он нахмурился, чем вызвал у Хельмута фирменную кривую усмешку.

Рауль уже опасался, что напарник сейчас отколет в адрес Матиаса какую- нибудь плоскую шутку, такое уже не раз случалось, но сегодня в Хельмута, видимо, ангел вселился.

Подмигнув Эмме, он без лишних комментариев слез со стола и, взяв Рауля под локоть, вывел его из кабинета под предлогом пропустить по стаканчику кофе.

—    Пусть побудут немного наедине, — загадочно произнес он.

—    Да что происходит? — недоумевающе спросил Рауль. — Я что-то пропустил?

—    Матиас сделал вчера Эмме предложение. Не заметил у нее колечко на пальце?

—    Нет, — покачал головой Рауль.

—    Ну, тебе не до того, — шутливо хмыкнул Хельмут, видимо, намекая на личную жизнь Рауля.

До полудня в их кабинете царила тишь и благодать. Периодически заходили коллеги, поздравить именинницу, а ближе к обеду заглянул шеф. Произнеся пространную речь о женщинах-полицейских, больше похожую на размышление, чем на поздравление, он вручил Эмме бумажный конверт со словами: «На разные приятные мелочи».

В обеденный перерыв Рауль попросил Хельмута помочь с подарком для Эммы, и они отправились в находящийся по соседству торговый центр, где Рауль купил корзинку с фруктами и конфетами. Продавщица уверила их, что это оригинальный и очень популярный сейчас комплимент женщине-коллеге.

После обеда царившее в кабинете спокойствие нарушил телефонный звонок. Звонили Хельмуту. Уже через несколько секунд разговора Хельмут изменился в лице, растеряв все благодушие и, сделав знак Раулю идти за ним, вышел из кабинета.

Они проследовали в одну из пустующих допросных, и Хельмут включил громкую связь.

—    …врываетесь в мой дом! — услышал Рауль возмущенный громкий голос старшего Андера. — Это возмутительно! Что за…

—    Не спешите с обвинениями, господин Андер. Ваш сын сам пригласил нас,
—    прервал его Хельмут.

—    Сам пригласил? — эхом повторил бургомистр, немного сбавив обороты. — Но зачем?

—    Рассказал нам о сумочке, которую обнаружил в своем университетском шкафчике.
 
—    Что еще за сумочка? А про снимки он ничего не говорил?

—    Про снимки не говорил. Успокойтесь, Вольфганг, и расскажите нам все по порядку.

—    Может быть, мне приехать к вам? — предложил мужчина.

—    Будет лучше, если мы поговорим по комму. Нет никого поблизости, кто мог бы слышать наш разговор?

—    Разумеется, нет. Не держите меня за идиота.

—    Хорошо. Тогда изложите нам все обстоятельно.

—    Секунду, соберусь с мыслями… — выдохнул бургомистр и, после значительной паузы, продолжил: — Около десяти часов утра мне принесли корреспонденцию. Среди прочих писем был и этот конверт. На нем отсутствовал штемпель, а имя получателя было напечатано и приклеено — это сразу меня насторожило, поэтому я открыл его первым. Там были только снимки. Кай и эта Аннет: целующиеся в машине, идущие за ручку по улице, сидящие в кафе… но некоторые фотографии… они были отвратительны, — Андер прервался.

—    Что было на этих фотографиях? — многозначительно посмотрев на Рауля, спросил Хельмут.

—    У меня язык не поворачивается это описать. Кай не мог… Это просто фотомонтаж.

—    Нам нужно знать, что на снимках, Вольфганг, — спокойно произнес Хельмут. — В любом случае мы их увидим, ведь вы же хотите, чтобы мы оказали вам помощь? Эксперты установят фотомонтаж это или нет.

—    Там Аннет… совершенно голая, и Кай, он словно душит ее шарфом или какой-то лентой. О, господи, это, наверное, какие-то мерзкие игрища.

—    То есть вы допускаете, что это не фотомонтаж?

—    Я не знаю. Я никогда не замечал у него подобных склонностей. Он всегда вежлив с прислугой. У нас дома живут три кошки, он заботлив и ласков с ними. Но, может быть, из-за его матери он ненавидит женщин. Может, ему нужна помощь психолога…

—    Вы уже поговорили об этом с Каем? — осведомился Хельмут.

—    Нет.

—    Шантажисты уже связывались с вами?

—    Пока нет.

—    Отлично. Сейчас мой напарник проинструктирует вас как себя вести, когда вам позвонят, — внезапно произнес Хельмут.
 
Это был неожиданный поворот, и Рауль растерялся.

—    Если ты что-то упустишь, я помогу, — шепотом подбодрил его Хельмут. Чуть помедлив, Рауль взял комм из рук Хельмута и произнес:
—    Добрый день, господин Андер. При разговоре с шантажистом ведите себя уверенно, не выказываете страха и паники. Разговаривайте спокойно, с чувством собственного достоинства, так, словно вы ведете деловые переговоры…

Хельмут одобрительно кивнул.

—    Не торопитесь с ответом, — продолжил Рауль. — Избегайте категоричных
«да» и «нет». Тяните время, не вступайте в срочное, подробное обсуждение предмета угроз. Скажите, что вам нужно время на сбор или снятие средств, если речь пойдет о деньгах, если же шантажиста будет интересовать нечто другое, то требуйте время на обдумывание ситуации, выражайте недоверие и опасение, просите гарантий. Чаще всего, вымогатель в ответных репликах выкладывает все свои козыри. В зависимости от цели шантажа мы разработаем тактику и проинструктируем вас дополнительно.

—    Вам все понятно, Вольфганг? — подключился Хельмут.

—    Да.

—    Прекрасно. Тогда не паникуйте и ждите звонка. Что касается передачи фотографий, мы направим к вам нашего внештатного сотрудника. Я сообщу детали чуть позже. Пока исключим личные встречи и будем держать связь через комм. За вами могут следить.

—    Хорошо, детектив. Можно вопрос? — неуверенно проговорил Андер.

—    Да, конечно.

—    О какой сумочке шла речь?

—    О сумочке Аннет. Кай передал ее нам. Собственно, для этого мы и приезжали в ваш дом. Вот еще что: не озвучивайте сыну наш разговор. Давайте договоримся, что до звонка шантажиста вы ни о чем не сообщаете Каю.

—    Хорошо, — вздохнул Андер. — Боже, я чувствую себя предателем по отношению к собственному ребенку, но эти снимки… теперь еще и сумочка…

—    Не делайте преждевременных выводов, — посоветовал Хельмут.

—    Постараюсь. Простите, если я был слишком резок, детектив.

—    Как считаешь, убийца все же Кай? — спросил Рауль, когда бургомистр отключился.

—    Думаю, что нет. Кстати, ты быстро собрался, молодец.

—    Это было неожиданно, — признался Рауль.
 
—    Привыкай, напарник, в нашей работе вообще полно неожиданностей.

—    Но у тебя есть какие-нибудь идеи? — спросил Рауль. — Мне кажется, что раньше ты подозревал Кая.

—    Идеи есть, но давай дождемся звонка, у меня нет от тебя секретов, просто не люблю напрасно сотрясать воздух, — хлопнул его по плечу Хельмут.

***

Электричка тронулась после очередной остановки, и Рауль открыл глаза.
Оказывается, он успел задремать. В вагон прошел мужчина с белым бульдогом на поводке. Маленькая хрупкая старушка в очках, сидевшая напротив Рауля, неодобрительно покосилась на собаку.

—    Почему бы им не сделать отдельные вагоны для пассажиров с животными?
—    слегка наклонившись к Раулю, проговорила она, когда мужчина прошел мимо.

—    Не любите собак? — спросил Рауль скорее из вежливости, нежели из желания вступать в беседу.

—    Аллергия на шерсть, и запах, знаете ли… — она брезгливо поморщилась, выжидающе глядя на него.

Он ничего не ответил. Ему нравились собаки. В детстве у него был кеесхонд по кличке Гроу. Любимец и полноценный член семьи.

Не дождавшись ответа, старушка отвернулась к окну.

Электричка быстро неслась среди мелькавших телеграфных столбов и пожелтевших деревьев. За окном заметно потемнело, редкие капли дождя обозначились на стекле. О прогулке в парке сегодня можно было забыть. Когда поезд прибыл в Солсберг, ливень уже разошелся в полную силу. Люди, укрывшись от него на вокзале, толпились у окон дожидаясь пока он хоть немного утихнет. Рауль вызвал такси, но даже за несколько минут ходьбы от здания вокзала до парковки успел вымокнуть насквозь.

Пока он принимал душ, Михаэль растопил камин. Дом отапливался электрическими конвекторами, и камин служил скорее модной декорацией, но это был настоящий камин, из искусственного камня, имитирующего белый мрамор, с дымоходом и поленницей внизу.

Расположившись на диване, Рауль наблюдал как красивое ровное пламя завораживающе медленно перетекало с верхнего яруса дров к нижнему, не создавая чада — тяга была отличной.

—    У нас дома тоже был камин, — сказал Михаэль, садясь рядом. — В Роухе.
Только намного больше. Над камином висела огромная картина — словно окно в раме. На ней было изображено парусное судно, попавшее в шторм. Такое мрачное небо и море… Для отца эта картина символизировала внутреннюю силу, способность преодолевать трудности — что-то вроде метафоры жизненных испытаний и силы духа. Но мама говорила, что картина угнетает ее: кажется, что судно вот-вот захлестнет волной и оно пойдет ко дну, и просила отца повесить что-нибудь более приятное для глаз. В конце концов отец снял картину, а на ее месте появилась полка с фарфоровыми статуэтками животных.

Михаэль умолк, глядя на оранжевые языки пламени, а потом задумчиво произнес:

—    Когда у меня никого не осталось, уходя на работу, я оставлял включенным свет в квартире. Не так тоскливо было возвращаться назад, словно кто-то ждет тебя…

Он перевел взгляд на Рауля и осекся:

—    Прости, я только расстраиваю тебя этими разговорами.

—    Михаэль, я все понимаю, только не знаю, как тебе помочь, не знаю, что я могу для тебя сделать…

—    Ты и так делаешь, — придвинувшись ближе и положив голову ему на плечо, сказал Михаэль. — Не пойму только, чем я это заслужил.

Несколько минут они провели в тишине, глядя на огонь в камине. В этих минутах было столько горькой нежности, что у Рауля комок подступил к горлу. Потом Михаэль отстранился и с преувеличенным энтузиазмом сказал:

—    Пойдем ужинать, кажется, у меня наконец получилась достойная паэлья.
 
Часть 18

Они уже полчаса ехали сквозь мелкий непрекращающийся дождь на встречу с Маюми, и все это время Рауль крутил не покидающую его со вчерашнего дня мысль: нужно было найти выход, но такой, который не разрушил бы… Не разрушил бы что? Его устоявшуюся жизнь? Хотелось ничего не трогать, оставить все как есть, но «как есть» было неприемлемо для Михаэля.

—    Похоже, я кое-что упустил, — внезапно произнес Хельмут.

—    Что? — с трудом оторвавшись от раздумий, спросил Рауль.

—    Кая. Надеюсь, это просто мера предосторожности, но… — напарник не договорил, принявшись набирать чей-то номер на комме.

Дозвонившись, он торопливо произнес:

—    Эмма, прямо сейчас поезжайте с Матиасом в университет, где учится Кай… Незаметно. Да… Надо последить, чтобы парень благополучно вернулся домой… Верно.

Рауль не слышал, что говорила в ответ Эмма, но суть была понятна.
Шантажисты могли похитить Кая для обеспечения гарантий.

—    Думаешь, они решатся на такое? — спросил он Хельмута, когда тот закончил разговор. — Похищение — это слишком серьезно.

—    Мы так и не знаем, с кем имеем дело. Может после убийства девушки им крышу сорвало, и они в отчаянии, — пояснил Хельмут. — Лучше перестраховаться, чем потом кусать локти.


Если бы Рауль не знал заранее, кого они ждут, ни за что не признал бы в подошедшей к автомобилю элегантной девушке Маюми. В строгом кашемировом пальто, надетом поверх кремового платья, черных туфельках на невысоком каблуке и с небольшой сумочкой в тон, Маюми выглядела настоящей леди.

—    Ох, детка, ты само очарование, — восхитился Хельмут, поцеловав ее руку, затянутую в тонкую лайковую перчатку, и приглашающе распахнул заднюю дверцу автомобиля.

—    Рада слышать, милый, — улыбнулась Маюми, устраиваясь на сидении.

—    Проблем не возникло?

—    Абсолютно никаких, — подмигнула Маюми, протягивая Хельмуту визитку.
—    Можешь звонить по этому номеру в любое время дня и ночи.

—    Вот старый козел, — возмутился Хельмут, разрывая прямоугольный кусочек картона пополам. — Я ему позвоню…

—    Успокойся, милый, — весело рассмеялась Маюми, вынимая из сумочки плотный коричневый конверт. — Он меня абсолютно не интересует.
 
—    Нет?

—    Клянусь! — все еще веселясь, заверила Маюми.

—    Иди к нам, Рауль, — позвал Хельмут, вынимая из конверта фотографии.

Снимков было десять. На первых семи ничего особенного не было запечатлено. Кай и Аннет прогуливались по набережной, держась за руки, или сидели вместе в кафе. Снимки доказывали, что молодые люди проводят вместе время и только. Оставшиеся три фотографии были сделаны в гостиничном номере или квартире. Аннет на них была абсолютно голой, Кай в нижнем белье. Шею Аннет обвивала черная лента или узкий пояс, и Кай тянул ее за концы в разные стороны, однако на его лице, отчетливо видимом на снимке, застыло какое-то странное выражение — скорее, неуверенность, нежели жестокость или сладострастие.

—    Что ты на это скажешь? — обратился Хельмут к Маюми.

—    Судя по виду парня, идея с лентой принадлежит не ему, — хмыкнула девушка.

—    Фотомонтаж?

—    Не похоже. Подобрали бы личико более соответствующее действу. К тому же фотомонтаж — слишком глупый ход, экспертиза легко распознает подделку.

—    Рауль, твое мнение?

—    Соглашусь с Маюми, — поддержал девушку Рауль.

—    Допустим, что Аннет намеренно устроила эту фотосессию с лентой, чтобы получить компрометирующие снимки, — предположил Хельмут.

Рауль и Маюми одновременно кивнули.

—    Тогда, имеет место быть сговор Аннет с неким лицом или группой лиц.

—    Ну, с того света она бы фотографии однозначно не отправила, — отозвалась Маюми.

—    Получается, Рауль, твоя версия, что убийство девушки произошло случайно, очень похожа на правду. В паре или группе шантажистов что-то пошло не так.

—    Аннет решила ни с кем не делиться? — поразмыслив, сказала Маюми.

—    Как вариант, — кивнул Хельмут. — Но могут быть и иные причины. Будем ждать звонка Андеру.

Хельмут вложил снимки обратно в конверт и протянул его Раулю.

—    Спасибо за помощь, милая, — повернулся он к Маюми. — Я заеду вечером?
 
—    Завтра вечером, — сделала уточнение Маюми.

—    А чем таким важным ты занята сегодня?

Рауль вышел из машины, чтобы не мешать этим двоим, и вернулся на водительское место.

—    Иду в гости к подруге. Я тебе говорила.

—    Я помню.

—    О, боже, Хельмут, ты можешь хоть иногда выходить из образа полицейского, — покачала головой девушка.

—    Не сердись, детка, просто я очень хочу увидеть тебя сегодня. Может, ты сумеешь улизнуть из гостей пораньше?

—    Твои уловки слишком очевидны, милый, — поцеловав его в щеку, Маюми открыла дверцу автомобиля. — До завтра.

—    До завтра, — огорченно вздохнул Хельмут.

Некоторое время он молча наблюдал, как девушка удаляется.

—    Она прекрасна. Да?

—    Красивая, — подтвердил Рауль.

—    Когда-нибудь ей все это надоест и она меня бросит. Встретит парня, который будет ее достоин… — мрачно произнес Хельмут, закуривая.

Рауль промолчал. Он знал, что у Хельмута есть жена и дочь, которой недавно исполнилось девятнадцать. Насколько для напарника важна семья? А отношения с Маюми? Сегодня ему стало понятно, что чувства Хельмута к девушке гораздо глубже, чем он предполагал ранее. Может быть, он тоже искал выход, и выход был только один — сделать выбор.

—    Ладно, поехали на обед, — вышвырнув окурок в окно, произнес напарник.
—    Что-то у меня настроение ни к черту.


В кафе Хельмут долго не мог определиться с заказом, а когда, в конце концов, выбрал стейк, ждать его пришлось довольно долго. Только он принялся за еду, как раздался звонок. Выругавшись, он скосил глаза на комм, но, увидев имя на экране, отложил нож и вилку.

Попросив звонившего подождать минуту, Хельмут кивнул Раулю, указав на дверь. Они вышли на улицу и сели в автомобиль. Хельмут включил громкую связь.

—    Это была девушка, голос, может, и измененный, но точно не мужской! — взволнованно произнес Вольфганг Андер.

—    Разговор записали? — осведомился Хельмут.
 
—    Да, разумеется. Требуют деньги. И сумма не так уж и велика. Это не разорило бы меня. Но ведь они не ограничатся одним разом, и нет никакой гарантии, что снимки не станут достоянием общественности, даже если я заплачу.

—    Вы мыслите абсолютно правильно, — согласился Хельмут.

—    Я сказал, что я не держу у себя столько наличных. Что мне нужно сначала сделать заявку в банк и попросить, чтобы они подготовили деньги, так что они будут у меня только ближе к трем-четырем часам. Все как вы меня инструктировали. Что теперь?

—    Время и место передачи денег вам назвали?

—    Место нет. Время — сегодня в семь. Номер, кстати, не определился.

—    Это не так важно. Предложение о встрече в любом случае последует.

—    Еще они сказали, чтобы я не обращался в полицию, — добавил Андер. — В противном случае я очень об этом пожалею, они уже позаботились о подстраховке.

—    Ну, разумеется, они не хотят, чтобы вы обращались в полицию, — усмехнулся Хельмут. — Насчет «подстраховки», скорее всего, блеф, но все же, обеспечьте охрану Каю.

—    О, боже, вы думаете… — голос бургомистра дрогнул. — Но ведь он уже на занятиях.

—    Не думаю. Но мы должны исключить риски. Я отправил наших сотрудников приглядеть за ним. Не привлекая внимания, разумеется. Они обеспечат его безопасность до возвращения домой, а потом это будет уже ваша задача.
Лучше, чтобы Кай вообще не выходил из дома, пока мы их не возьмем. Сможете это устроить?

—    Последнее время у нас не очень-то складывается общение, — вздохнул мужчина. — Но я вас понял.

—    Тогда, до связи.

—    До связи, — отключился Андер.


Следующий звонок от бургомистра поступил перед окончанием рабочего дня. Он сообщил, что вымогатели назначили встречу в Джоргхайне — небольшом парке на окраине Чартона.

—    Звонила снова та же женщина. Пятая скамейка справа от входа, если идти по центральной аллее. Я должен положить пакет в урну, — взволнованно оповестил мужчина. — Что дальше?

—    Выполнять их требования, — спокойно ответил Хельмут. — Остальное уже наше дело. Чем меньше вы будете знать подробностей, тем естественнее будете
 
себя вести. Кай еще не вернулся?

—    Вернулся… — с заминкой ответил Андер. — Он будет находиться дома.

—    Отлично. До встречи в Джоргхайне. Все будет хорошо, Вольфганг. Не волнуйтесь.

В шесть часов Хельмут, Рауль, Эмма с Матиасом и еще двое парней из патрульной службы, взятых в помощь, прибыли в парк. К половине седьмого, после проведенной рекогносцировки, все заняли свои места. Эмма с Матиасом прогуливались по центральной алее изображая влюбленную парочку, коей они на самом деле и являлись. Один из патрульных, переодетый уборщиком, в яркой оранжевой жилетке, вооруженный приспособлением для сбора мусора, медленно брел вдоль кустов, периодически накалывая мусор на пику и кладя его в мешок. Другой патрульный дежурил в машине, наблюдая за выходом из парка.

Андер появился на месте встречи точно в назначенное время. Надо отдать ему должное, вел он себя вполне уверенно. Опустившись на пятую по счету скамью, он взглянул на наручные часы и, выждав некоторое время, достал из черного кожаного портфеля бумажный пакет. Убедившись, что поблизости никого нет, он опустил его в урну, посидел еще пару минут и, поднявшись, направился к выходу.

—    Деньги на месте, — произнесла Эмма в переговорное устройство.

Со стороны это выглядело так, словно она что-то прошептала возлюбленному на ушко. На лице Матиаса при этом появилась широкая улыбка.

Подошедшая вскоре к скамейке девушка была невысокой и худенькой, в неприметном сером плаще и скрывавшей волосы косынке. Осмотревшись по сторонам, она вытащила конверт из урны и быстро сунула его в сумку.

Из-за поворота аллеи показался уборщик в оранжевом жилете и медленно двинулся ей навстречу.

—    Она идет в мою сторону, — доложил патрульный.

—    Пока просто ведем ее. У нее точно есть сообщники, — проинструктировал его Хельмут.

—    Мне кажется, что это Катрин, — неуверенно произнес Рауль.

—    Разглядел ее?

—    Лицо нет, но рост, фигура… Я почти убежден, что это она. Девушка направлялась к выходу из парка, постепенно ускоряя шаг.
—    Пойдем к машине, — коротко бросил Хельмут. — Возможно, ее сообщники на колесах.

Внезапно девушка остановилась, развернулась и бросилась бегом в противоположную сторону. Косынка, покрывавшая волосы, сбилась и несколько медных локонов вырвались на свободу. Теперь Рауль видел ее лицо. Он не ошибся — это действительно была Катрин.

—    Что за черт! Что она делает? — выругался Хельмут. — Неужели заметила слежку?

—    Берем ее? — тут же раздался напряженный голос Эммы.

—    Подожди. Она от нас не уйдет. Может, ее подельники как-то себя проявят.
Держитесь с Матиасом поблизости. Мы тоже сейчас подтянемся, — ответил Хельмут.

Вскоре намерения девушки стали ясны: она бежала в сторону кафе и была от него метрах в двадцати, когда наперерез ей из кустов кинулась темная мужская фигура. Девушка в ужасе закричала. Матиас с Эммой и патрульный бросились к ней с противоположных концов аллеи. Заметив их, мужчина замедлился, потом выхватил пистолет и поднял руку, выбрав мишенью патрульного. Первым выстрелил Хельмут. Рауль даже не успел заметить, когда тот достал оружие.
Вскрикнув, мужчина упал на газон.

—    Надеюсь, я попал куда целился, — прокомментировал Хельмут, переводя дыхание.

Эмма с Матиасом удерживали девушку. Патрульный склонился над мужчиной, и, пнув валявшийся на траве пистолет подальше от вымогателя, рывком поднял того. Мужчина застонал, прижав к груди окровавленную руку. Подойдя, Хельмут сдернул с его головы капюшон. Взору открылось бледное молодое лицо, которое можно было бы назвать красивым, если бы не исказившая его гримаса боли и ненависти.

Вокруг уже начали собираться любопытные. Рауль просил их разойтись, но тщетно. Тогда Хельмут пригрозил, что сейчас будет выбирать свидетелей происшествия и пусть они даже не рассчитывают вернуться домой до полуночи. Зевак мигом как ветром сдуло.

—    Господин офицер! — вдруг рванулась в сторону Рауля Катрин, так резко, что Матиас едва удержал ее. — Вы же помните мой адрес? Хедер Гессе, четыре. Умоляю, отправьте туда скорую, там мой друг, Эмиль, он ранен и истекает кровью.

—    Отправим, — ответил за него Хельмут и принялся раздавать указания.

Со всем покончено было только к девяти часам вечера. Катрин и раненного вымогателя, оказав тому медицинскую помощь, отправили в участок, Эмиля отвезли в больницу с ножевым ранением в область плеча и значительной кровопотерей. Пока было не понятно, являлся он соучастником преступления или стал случайной жертвой шантажистов.

—    Поздравляю с первым задержанием, напарник, — хлопнул Рауля по плечу Хельмут. — Можешь взять машину и дуть к своей пассии. Расскажешь ей, какой ты герой и она простит тебе опоздание.

—    Да уж, еще тот герой, просто ходил за тобой по пятам, — возразил Рауль.
 
—    Ничего, лет десять работы в полиции и еще будешь мной командовать, — улыбнулся Хельмут. — Ну все. До завтра. Меня уже дома потеряли.

Попрощавшись с напарником, Рауль набрал номер Михаэля. Комм отозвался протяжными гудками. Повторив попытку дозвониться еще несколько раз, Рауль бегом бросился к машине. Не сразу попав ключом в замок зажигания, он резко нажал на педаль газа, и машина рванулась с места.

Квартира встретила его темнотой. Рауль снова позвонил, уже понимая, что напрасно. Подтверждая его опасения, мелодия вызова донеслась откуда-то из глубины комнаты. Комм лежал на комоде поверх блокнота, в котором Михаэль когда-то нарисовал для него офирский дом. Пораженный внезапной догадкой, Рауль распахнул дверцы платяного шкафа. В нем висело только несколько его рубашек и куртка, половина Михаэля была пуста.
 
Часть 19

Когда Михаэль ушел? Утром? Как только он уехал на работу?

Рауль взял блокнот с комода. Кроме изображения дома в нем появился еще один рисунок: вздыбившиеся волны захлестывали каменистый утес с возвышавшимся на нем маяком, вскипая бурунами на рифах. Волны и камни были прорисованы тщательно, мастерски, маяк лишь обозначен контуром тонких прерывистых линий. Он долго бездумно смотрел на набросок, а когда, наконец, отвел взгляд, то заметил на полу, справа от комода, белый бумажный прямоугольник.

Как он сразу его не увидел? Смахнул, когда брал блокнот? С бьющимся сердцем Рауль поднял и развернул листок.
Послание было написано мелким, но четким и разборчивым почерком.

«Спасибо за все».

Больше ничего. Только эти три слова.

Он вспомнил, как они сидели вчера, глядя на огонь в камине, и Михаэль положил голову ему на плечо. В этом жесте было и доверие, и тепло настоящей близости. Но быть может, Рауль настолько увяз в своих чувствах, что выдавал желаемое за действительное? Испытывал ли Михаэль к нему что-либо кроме благодарности? Кем Рауль был для него? Кем выглядел в его глазах? Чужаком? Оккупантом, убивающим его соотечественников? Они никогда не говорили о войне, но Михаэль знал, что Рауль был на фронте, знал, что он убивал…

Сердце спорило с разумом, чувства и эмоции — с холодной логикой.

Нет, дело было не в комитете, не в опасности повторного покушения, даже не в ненависти к стране, отнявшей у Михаэля близких, к системе, сломавшей его… он уехал от Рауля, иначе бы дал знать, куда направляется.
«Как там говорил Хельмут? Мы должны опираться на факты…» Михаэль хотел навсегда исчезнуть из его жизни. Поэтому ушел тайком поэтому не сообщил куда уезжает, поэтому не взял с собой комм — таковы были факты.

Рауль выключил свет и опустился на разобранную постель. Прикрытое плотной портьерой окно едва пропускало уличный свет, и все в комнате стало пепельно-серым. Потом фонари за окном погасли и исчезли даже очертания предметов, поглощенные чернильной тьмой. В темноте было легче: она обволакивала, втягивала в отрешенную пустоту, давая временную передышку, словно тайно сострадая. Но утро будет безжалостным. Не только завтрашнее утро. Пока не включится некий защитный механизм и не начнет разрушать воспоминания, делая их выцветшими, размытыми, отдаленными — менее опасными, мука будет длиться. Рауль знал это по опыту прежних утрат.

Городская больница, куда госпитализировали Эмиля, хоть и называлась городской, но располагалась на самой окраине Чартона. Это было старое, трехэтажное, серое здание, одним своим видом уже нагонявшее тоску.
Последний раз Рауль был здесь, когда навещал маму. Тогда ему было шестнадцать и с тех пор минуло уже десять лет. Он вспомнил, как они добирались сюда на общественном транспорте, с пересадками, потому что отец не счел нужным учиться на курсах вождения, раз роль их семейного водителя взяла на себя мама. Но они навещали ее ежедневно. Впрочем, долго это не продлилось. С каждым разом маме дышалось все труднее. В то воскресенье они сидели у ее постели, и Бетина читала вслух свою любимую сказку о волшебном дереве, а отец держал маму за руку. Вдруг ее дыхание начало замедляться, а потом и вовсе остановилось. Пальцы, сжимавшие ладонь отца, обмякли, полуприкрытые веки, закрылись, а голова соскользнула с подушки. Отец побежал за врачом, решив, что она потеряла сознание, но Рауль понял — она умерла. Бетина смотрела на него недоумевающим, испуганным взглядом. Он обнял сестру за хрупкие плечики и поспешно вывел в коридор, сказав, что мама уснула и им не следует ей мешать.

Он держался до самого вчера. Не потому, что в нем было столько мужества и стойкости — он не хотел пугать Бетину и добавлять боли отцу. Но когда отец и Бетина разошлись спать по своим комнатам, он, наконец, дал волю слезам. Он плакал долго и никак не мог успокоиться, а затихнув, почувствовал, что внутри у него как будто бы все сломалось.

Миновав пустующий вестибюль, он свернул в длинный скудно освещенный коридор, пропитанный запахом медикаментов и хлорки.

У палаты Эмиля дежурил молоденький лейтенант. Рауль молча показал ему удостоверение, и лейтенант посторонился, пропуская его.

Когда Рауль вошел в палату Эмиль спал. Он выглядел все еще болезненно бледным, с фиолетовыми синяками под глазами и с бескровными губами, но угроза жизни миновала, и лечащий доктор разрешил провести допрос.

Рауль пододвинул стул поближе к кровати. От этого звука Эмиль вздрогнул и открыл глаза. Он сразу понял, что за посетитель к нему пожаловал и первым делом спросил в порядке ли Катрин.

—    С ней все хорошо, — ответил Рауль, хотя это не являлось правдой. Все ли хорошо было у девушки, которую арестовали в связи с обвинением в шантаже? Определенно нет.

—    Гюнтер, он словно сошел с ума, — слабым голосом проговорил Эмиль. — Я думаю, он избавился бы от нас… когда получил бы деньги.

Гюнтером звали подстреленного Хельмутом вымогателя, и пока он не спешил давать показания.

Представившись и зачитав Эмилю его права, Рауль предупредил, что допрос будет производиться с применением технических средств, и нажал кнопку портативного диктофона, пытаясь сконцентрироваться на предстоящей беседе.

—    Расскажите вашу версию событий, Эмиль. Как вы пришли к решению шантажировать Андеров?
 
—    Это была идея Гюнтера, но… она нам понравилась, — опустил глаза Эмиль.

—    Кому нам?

—    Мне, Аннет и Катрин.

—    Вы все были знакомы?

—    Катрин моя девушка. С Аннет и Гюнтером я познакомился через нее.
Катрин и Аннет вместе снимали квартиру. Поэтому малу-помалу мы сблизились и иногда даже вместе проводили время. Ходили в клуб, отмечали праздники и дни рождения. Аннет мне нравилась, а вот Гюнтер не особо, он слишком жесткий, что ли…

—    А девушки были дружны? — спросил Рауль.

—    Они дружили еще со школы, вместе в Чартон и приехали за лучшей жизнью, — не задумываясь, ответил Эмиль.

Получалось, что Катрин солгала Раулю, назвав Аннет просто соседкой. Уже знала, что девушка мертва и отводила подозрение от себя и их «группы»? Что же тогда побежала от Гюнтера, ища укрытия в кафе? Действительно опасалась расправы, как утверждал Эмиль?

—    Понятно. Как Аннет познакомилась с Каем?

—    В клубе. Мы отмечали там мой день рождения. Ничего особенного, пару раз потанцевала с ним. Гюнтер вспылил, наговорил ей гадостей. У Аннет были другие мужчины… Вернее, не то чтобы мужчины, ее клиенты. Она этим зарабатывала. Гюнтер знал, чем она занимается, и его это не трогало, но танцы, почему-то, задели. Так вот, они поругались, но быстро помирились. А потом Аннет вдруг начала встречаться с Каем. Она даже не скрывала это особо, и когда Гюнтер узнал, то снова устроил скандал. Аннет сказала, что Кай милый парень, богат, хорошо платит и вообще уговаривает ее бросить… ну, ее ремесло. Это и натолкнуло Гюнтера на мысль о фотографиях и шантаже. Он узнал, кто такой Кай, чей он сын, где учится… Это было просто, Андеров разве слепой не видел, они на первых полосах всех газет. — Эмиль криво усмехнулся и после небольшой паузы добавил: — А еще, мне кажется, Гюнтер ревновал. Именно к Каю, к другим клиентам нет.

—    Хорошо. Фотографии вы, так или иначе, получили. Что пошло не так?
Почему Аннет погибла?

Эмиль на секунду прикрыл глаза. Потом попросил:

—    Можно мне воды? На тумбочке стоит бутылка.

Рауль поднялся и, наполнив до краев пластиковый прозрачный стакан, подал его парню.

Сделав несколько жадных глотков, Эмиль вернул стакан Раулю и продолжил:

—    Аннет передумала. Сказала, что не будет в этом участвовать. Я не знаю, почему. Может Кай ей действительно нравился, а может у нее был свой план.
 
Снимки уже были у Гюнтера. Он мог бы оставить ее в покое, но он взбесился. Они опять принялись ругаться, и Гюнтер ее ударил. Сначала по лицу, потом куда-то в живот… Она упала. Я попытался его утихомирить, а Катрин кинулась к Аннет и, оказалось, что она мертва. Он что-то повредил ей этим ударом, или она сильно стукнулась головой.

—    Где произошло убийство?

—    В доме, который снимали девушки.

—    Как тело Аннет оказалось на обочине улицы?

—    Сначала Гюнтер запаниковал, а потом ему пришла идея замаскировать убийство под нападение маньяка, охотящегося на проституток в районе Хедер Гессе. Мы переодели ее. Ну знаете… короткое платье, яркие туфли… Вернее, Гюнтер заставил сделать это Катрин. Но прежде, чем отвезти тело на Хедер Гессе, мы поехали в лес и там…

Эмиль закрыл лицо рукой и умолк.

—    Продолжайте, Эмиль, — произнес Рауль, догадываясь что последовало потом.

—    Гюнтер сказал, что больше никто не соскочит. У него был пистолет. Он вообще словно с катушек слетел после убийства. Мы… мы изуродовали тело. Гюнтер решил, что отправит снимки, когда тело найдут. Представляете шок отца Кая, на Хедер Гессе находят тело проститутки, а он получает фотографии, на которых его сын встречается с убитой. Но потом ему и этого показалось мало. Гюнтер вскрыл шкафчик Кая в университете и подкинул туда сумочку Аннет.
Хотел сфотографировать момент, когда тот возьмет ее, но у него не вышло. Дальше вы, наверное, знаете, — прервался Эмиль.

—    В общих чертах, да, — согласился Рауль. — А почему вы оказались ранены?

—    Он правда стал опасен. Гюнтер. Мы всерьез думали, что когда он получит деньги то убьет нас. И решили его обезоружить. Наверное, он это предчувствовал и всегда был на стороже. Я попытался его скрутить, но он оказался проворнее и сильнее. Он ранил меня и привязал к стулу. Не добил только потому, что ему нужна была власть над Катрин. Чтобы заставить ее пойти забрать эти чертовы деньги.

Эмиль прикрыл веки, видно было, что он совсем без сил и лишь усилием воли удерживает себя в сознании. Не имело смысла больше мучить его расспросами, Рауль был уверен, что парень рассказал все, что знал.

—    Что с нами будет? — тихо спросил Эмиль.

—    Это решит суд. Если все так, как вы рассказали, и адвокат грамотно выстроит линию защиты, думаю, для вас и Катрин наказание не будет слишком суровым.

—    Бесплатный адвокат, — уголок губ Эмиля слабо приподнялся — даже не усмешка, ее тень. — Да и кто мы такие, людишки второго сорта, отбросы. С чего ему проявлять рвение.
 
—    А вы считаете, что только платные адвокаты добросовестно относятся к своей работе? Адвокатура — единая структура, и все адвокаты имеют там одинаковый статус. Так что это заблуждение считать, что бесплатный адвокат — это обязательно плохой адвокат. Даже некоторые именитые и дорогие адвокаты считают своим долгом по мере возможности оказывать квалифицированную юридическую помощь слабозащищенным слоям населения, тем, у кого нет денег, — попытался хоть немного подбодрить парня Рауль.

Эмиль ничего не ответил, но когда Рауль выходил из палаты, его слуха коснулось едва различимое «спасибо».

Оказавшись на крыльце больницы, он закурил, наблюдая, как дворник сгребает опавшие багряные и золотые листья в аккуратные кучки. Осенний воздух, наполненный дымом костров, горчил. Он еще ребенком видел, как осеннюю листву, утрамбованную в мешки, увозят куда-то в грузовиках. Конечно, никто и не думал разводить в городе костры, но в старых частных домах, со своими земельными участками, с опавшими листьями расправлялись по старинке.

Вернувшись в управление, Рауль пересказал Хельмуту результаты допроса Эмиля.

—    Ну что ж, Гюнтер пока молчит, но это дело времени. Собственно, и без его показаний все уже понятно. Катрин изложила примерно то же самое. Теперь впереди куча бумажной волокиты и я рассчитываю на твой весомый вклад в эту непростую задачу, — хлопнул его по плечу Хельмут. — Кстати, ребята сегодня хотят собраться в баре. Ты как?

—    Да, Рауль, — помахала ему со своего места Эмма, отвлекаясь от перешептывания с Матисом. — Давайте расслабимся.

Жизнь продолжалась. Хельмут подшучивал в своем репертуаре, Матиас с обожанием смотрел на Эмму, за стеной надрывался чей-то комм, из коридора доносился приглушенный гул голосов. Словно ничего не изменилось. И на мгновение Раулю показалось, что так оно и есть, что они посидят вечером в баре пару часов, выпьют, обсудят произошедшие события, а потом он вызовет такси и поедет в Солсберг к Михаэлю. Пройдет мимо улыбчивого консьержа, поднимется на лифте, постучит в дверь и ее откроют. Он представил это так явно, настолько ярко и правдоподобно, что сердце гулко забилось, чтобы в следующее мгновение болезненно сжаться. Ничего этого больше не будет. В горле встал ком, а в глазах предательски защипало, и он поспешно опустил взгляд.

—    Я бы с радостью, но я уже обещал сегодня встречу. Не могу ее перенести,
—    пересиливая перехвативший горло спазм, ответил Рауль. Голос все же предательски дрогнул.

К счастью, Матиас и Эмма, занятые друг другом, не заметили его убитого тона. А Хельмут если и понял, то не подал виду, произнеся лишь стандартную фразу сожаления, что Рауль не составит им компанию.

Рауль принялся за документы, но на деле лишь бессмысленно перекладывал бумаги, будучи не в состоянии сосредоточиться.
 
Почему он не предложил Михаэлю уехать вместе? Почему даже не заговорил об этой возможности — начать все сначала в месте, где их жизнь не была такой сложной, отягощённой сотнями вещей и обстоятельств, где им не пришлось бы постоянно скрываться и прятаться. Потому что был не уверен в ответных чувствах Михаэля? Или потому что был не готов сделать такой выбор?

—    Результат так себе, — выдернул его из мучительных мыслей голос Хельмута.

Напарник саркастически смотрел на раскиданные по столу бумаги и фотографии. Они были одни в кабинете. Видимо, Эмма и Матиас уже ушли, а Рауль даже не заметил.

—    Может, все же пойдешь с нами? Никакой встречи ведь нет? Развеешься немного.

Рауль отрицательно покачал головой.

—    Ладно, — вздохнул Хельмут. — Первый раз вижу тебя в таком настроении.
Даже самому тоскливо стало. Давай дуй-ка домой. Нечего тут бумаги гипнотизировать. Если захочешь поделиться, знай, что для тебя я на связи двадцать четыре на семь и это не шутка.

—    Спасибо, Хельмут, — искренне произнес Рауль тронутый грубоватой заботой напарника.
 
Часть 20

Середина ноября в Чартоне выдалась на редкость дождливой и ветреной. Дождь лил почти каждый день, словно хляби небесные разверзлись, ветер срывал остатки листвы и швырял их на мокрый асфальт, под ноги прохожих, завывал в подворотнях, яростно бился в окна и стены домов. Поэтому когда к концу месяца выпал первый ранний снег, все только обрадовались.
Через несколько дней он растаял, но дождь прекратился и ветер стих. А через неделю в городе начали появляться первые атрибуты грядущего зимнего праздника — окна магазинов пестрели развешенными новогодними игрушками, переливались разноцветными гирляндами, заманивая покупателей, напоминая, что пора позаботиться о подарках для близких и друзей.

Как бы не сторонился Рауль компаний и мероприятий, два ему все же пришлось посетить — помолвку Бетины и бракосочетание Эммы и Матиаса. Он искренне был рад за сестренку и коллег, но присутствовал ровно столько, сколько требовали приличия, а потом уходил под каким-нибудь предлогом.
Впрочем, никто ему особо не препятствовал, погруженным в атмосферу веселья и разогретым алкоголем гостям уже не было до него дела.

Он старался максимально загружать себя работой и стал часто задерживаться в управлении допоздна. Некоторые коллеги считали, что он таким образом выслуживается, зарабатывая повышение, другие — что переживает сердечную муку, спасаясь от нее работой, но с расспросами никто не приставал. Лишь Хельмут попытался поговорить с ним еще раз, но так ничего и не добившись, отступился.

—    Ладно, не буду тебя больше допекать, — сдался напарник. — Что-то личное, я полагаю? Выстрел может и в молоко, но вот что я тебе скажу: если это твое, то никуда от тебя не денется.

Рауль знал эту поговорку, в полном классическом варианте она звучала:
«если любишь — отпусти, если твое, то обязательно вернется, а если нет, то никогда твоим и не было», и ему категорически не нравилась ее вторая часть. Ему казалось, что ее придумали люди, которые не хотят бороться. Он бы боролся, попробовал бы отыскать Михаэля, но наугад это было бесполезно, то же самое что искать иголку в стоге сена. Покинув границы Империи, Михаэль мог отправиться куда угодно. Если бы он уехал легально, то еще был бы шанс отследить его перемещения, но зная о том, что его разыскивают безопасники, Михаэль, безусловно, воспользовался услугами нелегальных перевозчиков.

Иногда он открывал оставленный Михаэлем блокнот — единственное, что осталось ему на память, и смотрел на незаконченный рисунок, представляя как Михаэль, склонившись над листом, проводит первые линии. Как грифель то плавно скользит по бумаге, то резко и точно наносит уверенные штрихи и рисунок начинает обретать форму. Появляется утес: крутой, каменистый, опасный, волны со вскипающими пеной зубцами и тонкий прерывистый контур маяка. Почему Михаэль выбрал именно этот сюжет? После рассказанной им легенды? И почему не закончил рисунок? Собирался вернуться к нему потом, или счел неудачным и решил не продолжать?

Со временем боль утихла, и Рауль вспоминал о Михаэле не с отчаянием и острой тоской, а скорее с грустью, но он знал, что чувства никуда не ушли. И еще его терзало, просто снедало сожаление: если бы он узнал всю историю Михаэль раньше, не в последние дни перед его отъездом, возможно, он строил бы отношения иначе, и быстрее пришел бы к этому единственному решению, которое позволило бы им остаться вместе — уехать из страны вдвоем.

Подойдя к дому, Рауль поднял взгляд на окна, на кухне горел свет, значит, его опять дожидалась Бетина. Последнее время она часто готовила к его возвращению, пытаясь поддержать хоть так, а потом с нежностью наблюдая как он ужинает, развлекала его рассказами о каких-нибудь пустяках.

Встретив его в прихожей, Бет чмокнула его в холодную с улицы щеку и принялась помогать снимать пальто.

—    Бет, ну я ж не болен в конце концов, могу и сам раздеться, — попытался отстраниться Рауль.

—    Вам мужчинам не угодишь, — надула губки Бет. — Если не уделяешь внимание, то тебе наплевать, а если проявляешь заботу, то что-то тут не так.

—    Это откуда же такие выводы? — невольно улыбнулся Рауль.

—    Да вот уж есть откуда, — не стала пояснять Бет. — Я сделала трубочки с заварным кремом. Вкуснющие. Мы с папой уже объелись.

Они прошли на кухню. Бет поставила на плиту чайник и подвинула к Раулю тарелку с пирожными.

—    Знаешь, мы тут подумали… — неуверенно начала она. — А почему бы тебе не поехать куда-нибудь отдохнуть? Тебе же отпуск полагается.

Отпуск действительно полагался. Недавно его вызвал к себе шеф и сказал, что он просто обязан отгулять две недели до конца года, иначе это будет нарушением трудового договора, а неприятности им не нужны. Так что Раулю пришлось написать заявление, но что делать в эти две недели он еще не решил. Была бы весна или лето, да хотя бы начало осени — он занялся бы ремонтом крыши и фасада.

—    По-моему, отличная идея, — продолжила Бетина, разливая кипяток по кружкам. — Поезжай в Эль-Дею. Посмотришь как там сейчас. Что изменилось и где лучше остановиться. Приглядишь нам симпатичный отельчик, или может даже дом к летнему отпуску. Тем более забронировать жилье надо заранее, помнишь, раньше мы уже после новогодних праздников бронировали. А летом отправимся все вместе. Папа ведь откладывает деньги, как и обещал.

—    Не знаю, Бет… В отпуск, правда, выгоняют до конца года. Но что я там буду делать один?

—    Николаса навестишь. Может, он уже осуществил свою мечту, издал летопись маяка и теперь знаменитый писатель, — убеждала Бет. — Ну, обещай, что хотя бы подумаешь!

—    Обещаю, — согласился Рауль, по большей части чтобы избежать продолжения разговора.
 
Он понимал, что сестра и отец, изо дня в день наблюдая его понурый вид, переживали за него, но идея отправиться в поездку одному не очень вдохновляла.

—    Так и не расскажешь мне, что у тебя случилось? — произнесла Бет спустя некоторое время. — Ты с кем-то расстался? Вы поссорились?

—    Расстались, но не ссорились… Мне сложно сейчас об этом говорить, Бет.

—    Прости, что спросила, ладно? Думала, если ты поделишься, тебе станет легче.

—    Возможно, когда-нибудь потом расскажу. Спасибо за пирожные, — поцеловал ее в щеку Рауль.


Несколько дней спустя тему отпуска неожиданно поднял и Хельмут.

—    Надумал, чем займешься в отпуске? — спросил напарник, когда они ехали на опрос свидетелей по новому делу — убийству одного из совладельцев кондитерской фабрики. Дело было чрезвычайно запутанное, а недоброжелателей у убитого хоть отбавляй. Умудрился же человек всех против себя настроить: и своего компаньона, и жену, и брата, и сына, а еще был немалый перечень лиц уже не из столь близкого окружения.

—    Нет пока, — рассеянно отозвался Рауль, несколько сбитый с толку внезапным вопросом. — Сестра предлагает отправиться в Эль-Дейю, мы там раньше не раз отдыхали семьей.

—    Хорошая идея, — сосредоточенно смотря на дорогу, одобрил Хельмут. — Море, солнце, новые лица… Иногда полезно сменить обстановку, проблемы и переживания от этого никуда не денутся, зато появится возможность взглянуть на них под другим углом.

—    Сговорились вы, что ли, — пошутил Рауль, с удивлением взглянув на философствующего напарника. Что-то раньше он не замечал за Хельмутом такого.

—    Не сговорились, а переживаем за тебя. Я бы сейчас скатал с Маюми куда- нибудь в теплые края, вот только отпуска мне до апреля не видать.

—    Да что-то нет у меня особого настроения куда-то ехать.

—    Видно, что нет, но в городе, да еще и без работы, ты же совсем закиснешь.

Тут Хельмут, пожалуй, был прав. На работе Рауль все же отвлекался от своих переживаний.


В воскресенье Рауль отправился с Бетиной по магазинам выбирать подарки на Новый год. Сестра держала его за руку, как в детстве, и прохожие смотрели на них с улыбкой, видимо, принимая за влюбленную пару.
 
Искрясь в свете фонарей, падал снег, придавая украшенному гирляндами и елками городу еще более праздничный вид.

—    Я так и не придумал, что купить Альфреду. Не подкинешь идею? — поинтересовался у сестры Рауль, когда они зашли в торговый центр.

—    Если ты купишь ему трехтомник по психологии профессора Дельбрука, он будет в восторге, — тут же нашлась Бет. — А вот и книжный как раз напротив. Ты пока узнай есть ли он у них в продаже, а я пойду за подарком для тебя. У меня уже все присмотрено, так что я недолго. Потом зайду за тобой.

В книжном отделе, к удивлению Рауля, образовалась очередь. Он-то думал, что бумажные книги отживают свой век, постепенно уходя в прошлое, уступая место современным электронным форматам. С другой стороны была некая прелесть, некое эстетическое удовольствие взять в руки обычную книгу, ощутить запах типографской краски и бумаги, пошелестеть страничками, полюбоваться обложкой.

Пока Рауль ждал своей очереди, присмотрел подарок и для Хельмута — стильный ежедневник в переплете из тисненой кожи с металлическими уголками. Трехтомник для Альфреда тоже нашелся, и продавец, упаковав книги и ежедневник в подарочную бумагу, с улыбкой вручил ему увесистый фирменный пакет, поздравив с наступающим праздником.

Рауль отошел от прилавка, чтобы не мешать другим покупателям, как внезапно кто-то легко тронул его за локоть. Повернувшись, он увидел невысокую рыжеволосую девушку в пушистой белой шубке и тут же узнал в ней сестру Эриха Мари.

—    Боже, Рауль, это же вы?! Какая удача, что я вас встретила! — радостно воскликнула девушка.

—    Это я, — улыбнулся такой реакции Рауль.

—    Есть у вас лишнее полчаса? Или вы спешите? — отвела его в сторонку Мари. — Мы могли бы поговорить? На втором этаже есть кофейня, там должны быть места. Кроме пирожных и кофе там ничего не подают, а люди обычно предпочитают ужинать поплотнее. У меня есть новости об Эрихе.

—    Полчаса есть и даже больше, но я здесь с сестрой, мне нужно дождаться ее возвращения.

—    Я предложила бы встретиться и в другой день. Но завтра я уезжаю к тете в Галле… — Мари сделала задумчивую паузу. — И, наверное, надолго.

—    Ничего, Бетина нас извинит, а вот, кстати, и она, — помахал сестре рукой Рауль, привлекая ее внимание.

Он представил девушек друг другу.

—    Бетина, это сестра Эриха, Мари. Она завтра уезжает, и хотела бы поговорить со мной. Ты не обидишься, если я тебя оставлю на время?

—    Нет, конечно. Я продолжу заниматься покупками, а потом доберусь домой
 
на такси. Не волнуйся. Легкого пути вам, Мари.

Попрощавшись, Бет скрылась в толпе, оставив их наедине.

Они поднялись на эскалаторе на второй этаж и зашли в небольшую, уютную кофейню. Как и говорила Мари, зал был пуст, лишь в углу за столиком сидел пожилой мужчина, периодически поглядывающий на часы, но вскоре ему позвонили и он ушел.

Дождавшись пока официантка принесет им кофе и отойдет, Мари начала свой рассказ.

—    Я по-прежнему не знаю где Эрих, но иногда он связывается со мной. Редко и номера каждый раз разные. Я даже купила другой комм и мобильную карту, вернее, он подсказал купить… Но я хочу думать, что для них с Яни никакой угрозы не существует, и он больше опасается за меня. Знаете, он очень переживал за вас, Рауль. После их с Яни побега. Боялся, что вас обвинят в соучастии. Я рассказала, что вы заходили ко мне в отпуске и значит все в порядке. Но он ответил, что пока комитет трясет это дело, для вас все равно существует опасность. Я надеюсь, что у вас не было никаких неприятностей, — она подняла на него пронзительный взгляд голубых глаз, такой же ясный и чистый, как у Эриха.

—    Не было, — заверил ее Рауль, решив, что ей ни к чему знать о бесчинствах Толмена.

—    Эрих искал Яни несколько лет и, когда нашел, уже не мог поступить иначе. Просто не мог, понимаете… Они с Яни познакомились за год до войны. На каком-то собрании участников Сопротивления. И с тех пор встречались. А потом была эта демонстрация протеста у резиденции императора, помните? Когда силовики открыли по демонстрантам огонь. Некоторых арестовали. Среди них был и Яни, и ему грозил расстрел, как члену террористической группировки.
Тогда Эрих попросил отца вмешаться, это был единственный шанс спасти Яни, но для этого ему пришлось рассказать все. Про эти собрания и про их отношения с Яни. Вы не представляете, что творилось у нас в доме, в каком бешенстве был отец, какими словами он осыпал Эриха… Потом они заключили сделку: Яни выдворяют из страны с последующим запретом на въезд, а Эрих отправляется на фронт добровольцем. «Смывать позор, пусть и ценой крови» — так сказал отец. Тогда он считал это справедливым, но, когда Эрих чуть не погиб под Аугсхеймом, мне кажется, он сожалел, что все так вышло, хоть не показывал нам виду. После ранения Эриха комиссовали, но он так и не вернулся домой, вообще прекратив любое общение с отцом. И все это время Эрих искал Яни. Я считала, что это невозможно. Подумайте, идет война, они по разные стороны, да может быть Яни уже и в живых не было, а Эрих все равно упорно верил, что найдет его и нашел. Теперь вы понимаете, почему он не мог поступить иначе?

—    Думаю, что понимаю, — кивнул Рауль.

—    И что это, если не чудо? Существовала лишь одна тысячная шанса. Да и существовала ли? Знаете, как говорят: чудеса случаются с теми, кто в них верит.

—    Может быть, вера в чудо позволяет шагнуть за рамки реальности, и оттого невозможное становится возможным.
 
—    Как хорошо вы сказали, Рауль, как славно. Вот и наша с вами сегодняшняя встреча тоже маленькое чудо. Теперь у меня на душе стало светлее, спокойнее, —    грустно улыбнулась Мари.

—    Вы уезжаете к тете погостить? — спросил Рауль. Мари отрицательно покачала головой.

—    Не знаю, вернусь ли я когда-нибудь в Чартон. Вот и я примерила на себя судьбу Эриха, тоже стала изгоем. Отец хотел, чтобы я вышла замуж за мужчину из одной влиятельной семьи. Но я отказалась. Все же смогла пойти против его воли. Отец сказал, что самое главное разочарование в его жизни — это его дети. Ну что ж, больше ему не в ком разочаровываться. Я не злорадствую, нет. Мне больно осознавать, что наша семья разрушилась.

—    А мать? Она не имеет на отца влияния? Неужели она не встала на защиту своих детей?

—    Влияние, едва ли, — подумав ответила Мари. — Она могла разве что сделать выбор. И она выбрала мужа. И знаете, может быть это и хорошо. Пусть у него останется хоть какая-то опора, хоть кто-то рядом. Вот я вам и рассказала, что хотела. Пожалуй, мне пора. Поезд отправляется рано утром, а у меня еще не все вещи собраны. — Она поднялась.

—    Позвольте, я вас провожу, Мари, — встал следом Рауль.

—    Я и так вас задержала, и я живу совсем недалеко. Я уже полгода как снимаю квартиру и даже работаю. Сама себя содержу. Но тете нужна помощь с хозяйством и с магазином. Она уже в возрасте, детей у нее нет. Поэтому она и вызвала меня к себе. Так что перед вами будущая деловая леди, — прогоняя грусть, задорно улыбнулась Мари.

—    И все же время позднее. Ни за что не прощу себе, если отпущу вас одну, — возразил Рауль.

—    Хорошо. Идемте, — не стала больше спорить Мари. — Вообще, мне приятно, что вы предложили.

Они вышли в вечерний город, все еще охваченный снегопадом. Снежинки кружились, застывали в воздухе и, подхваченные легким ветром, взлетали вновь. Мари подняла лицо к небу, и тут же несколько снежинок опустилось на ее ресницы.

—    Как красиво, — тихо сказала она, скорее себе, чем Раулю, и маленькая слезинка скатилась по ее щеке или, может, это был просто растаявший снег.
 
Часть 21

Три часа в небе, и самолет мягко приземлился в аэропорту Эль- Дейи, носившем романтическое название «Хермосо пуэрто»[16].

Лайнер еще не закончил движение, а пассажиры уже вскакивали с мест, норовя поскорее достать свой багаж и в числе первых ринуться к выходу.
Стюардессы просили дождаться полной остановки воздушного судна, но тщетно —    их не особо слушали.

Сосед Рауля, веселый загорелый мужчина лет сорока, скорее всего из местных, всю дорогу развлекавший Рауля анекдотами, чуть склонившись к нему, иронично произнес:

—    Существует легенда, что если после приземления не встать в проходе и не создать очередь, самолет увезет вас обратно.

Сам же рассмеявшись своей шутке, он поднялся и тоже потянулся за багажом.

Пройдя паспортный и таможенный контроль Рауль, взял такси и уже к полудню заселился в номер. К сожалению, в их прежнем отеле мест не было, но в соседнем, отстроенном уже по-современному, нашелся неплохой одноместный стандарт с видом на море.

Разложив вещи, Рауль вышел на балкон и некоторое время наблюдал за гуляющими по пляжу и фотографирующимися людьми. Решивших искупаться даже в полдень было немного. Несмотря на то, что отдых в Эль-Дейе считался круглогодичным, в декабре юго-восточную часть острова огибало холодное течение.

Отобедать Рауль направился в то самое кафе на набережной, где они так любили бывать с Бетиной и родителями, надеясь, что кафе все еще существует. Свернув с Центрального бульвара на Морскую улицу, он с радостью узнавания заметил желто-коричневую вывеску «Домашняя кухня». Зайдя внутрь, он обнаружил, что интерьер кафе обновили, но сохранили прежний очаровательно- провинциальный стиль и нежную бежево-лавандовую гамму.

Рауль выбрал столик у окна и, не найдя поблизости стойки для одежды, повесил легкий льняной пиджак на спинку стула.

Ожидая официанта, он наблюдал за неспешно прогуливающимися по набережной парами и молодыми мамочками с колясками, поэтому не сразу заметил, что к нему подошли.

—    Добрый день. Вы готовы сделать заказ? — услышал он знакомый голос, который узнал бы из тысячи других голосов, и сердце гулко забилось, готовое выпрыгнуть из груди.

Он резко повернул голову и наткнулся на сомневающийся, тревожный, мучительно долгий взгляд.
 
—    Михаэль!

Словно опомнившись, Михаэль отвел глаза и опустился на стул напротив Рауля.

—    Я думал ты или нет… не решался подойти… вдруг все-таки обознался… — взволновано и как-то рвано произнес он.

—    Ты здесь работаешь? — спросил Рауль и тут же промелькнула мысль, что спрашивает пустое, глупое. Он столько раз представлял эту встречу, и вот Михаэль сидел перед ним, а он не знал, что сказать. Его захлестнула опасная смесь страха, надежды и горькой, несмелой радости.

Михаэль кивнул.

—    Подмениться не можешь? — совладав с собой, произнес Рауль, хотя сердце все ещё заходилось в стуке.

—    Нас всего двое в зале, — покачал головой Михаэль. — Вообще нас шестеро, но сейчас низкий сезон и мы работаем парами по очереди.

—    До скольки ты работаешь?

—    До восьми, но иногда приходится задерживаться. Ты… ты сможешь придти к закрытию?

—    Я подойду к восьми.

—    Закажешь что-нибудь? — нервно оглянулся на соседний столик Михаэль.

Седая дама в очках, потеряв терпение, звала официанта, высоко подняв вверх меню.

Обедать Раулю расхотелось, хотелось сейчас же сгрести Михаэля в охапку и увести отсюда, чтобы не томиться ожиданием почти семь часов.

—    Выбери сам. Что угодно, — поспешно ответил Рауль.

—    Прости, что все так… — поднялся Михаэль. — Мне нужно идти.

Обслуживала Рауля светловолосая девушка в скромном сером платье с белым воротничком. Счет принесла она же.

Заметив, что Рауль едва притронулся к обеду, девушка огорченно заметила:

—    Вам не понравилось?

—    Понравилось, спасибо, — рассеянно поблагодарил ее Рауль, ища глазами Михаэля. Наконец, он заметил его у одного из дальних столиков.

Словно почувствовав на себе его взгляд, Михаэль поднял голову, и они едва заметно кивнули друг другу.
 
В половине девятого Михаэль вышел из кафе. Ждавший у парапета Рауль шагнул ему на встречу.

Михаэль на секунду замер на крыльце, потом спустился по ступеням, остановившись напротив Рауля.

—    Завтра у меня выходной, — после некоторой заминки произнес он.

—    Тогда могу я пригласить тебя на прогулку? Хочу показать тебе одно интересное место. Но это займет весь день.

—    К маяку? — догадался Михаэль.

—    Да, на мыс Спасения. Я взял бы машину в прокат. Что скажешь?

—    Я так и не побывал там. Мне бы хотелось его увидеть, — по его лицу Рауль понял, что тот хочет сказать или спросить что-то ещё, но не решается.

—    Позволишь проводить тебя до дома? — мягко предложил Рауль.

—    Это не близко.

—    Я могу взять такси.

—    Не нужно. Давай пройдемся.

Они миновали длинную набережную, огражденную белой балюстрадой, перешли Центральный бульвар, пересекли сквер с фонтаном, все дальше и дальше удаляясь от центра, пока не достигли старого района города. Вскоре Михаэль остановился у двухэтажного желтого дома. Судя по архитектурному стилю, он был построен более века назад, но выглядел крепким и добротным. Между ними снова воцарилось неловкое молчание, как тогда, в их первую прогулку.

—    Вот тут я и живу, — первым нарушил его Михаэль.

—    Очень красивый район, исторический центр, — сказал Рауль, просто чтобы не дать разговору угаснуть.

—    Да, мне тоже нравится. А ты где остановился?

—    В «Бризе», это отель на первой береговой линии, недалеко от кафе, где ты работаешь.

В неспокойном бледном свете фонарей, висевших над крыльцом дома и чуть покачивающихся от легкого вечернего ветерка, лицо Михаэля показалось Раулю еще более красивым, чем помнилось раньше. Ему нестерпимо захотелось коснуться гладкой кожи щеки, провести рукой по мягким волнистым волосам, но он так и не решился.

—    Не хочешь зайти? — предложил Михаэль. — Я сделаю кофе с масалой[17].
Тебе нравилось раньше.

—    С удовольствием, — ответил Рауль.
 
Они поднялись в квартиру и прошли на кухню. Рауль присел за маленький кухонный столик. Михаэль открывал и закрывал одну дверцу шкафа за другой, двигая банки и коробки на полках, словно сам не знал, что и где у него лежит. Рауль почти физически ощущал его волнение и смятение, понимая, что прямо сейчас Михаэль что-то решает для себя, что-то важное и поэтому не в состоянии сосредоточиться. Внезапно Михаэль замер, опустив руки, и, не глядя на Рауля, произнес:

—    Извини, я что-то сам не свой…

—    Ничего, если ты устал и тебе нужен отдых, все нормально, я понимаю, — сказал Рауль, вставая. — Увидимся завтра утром.

Михаэль нерешительно кивнул.

Когда Рауль уже был у порога, собираясь выйти за дверь, Михаэль вдруг поймал его запястье.

—    Не уходи!

—    Ты уверен? — повернулся к нему Рауль.

Вместо ответа Михаэль обнял его, вжавшись лицом в плечо, и Рауль стиснул его в объятии, ощущая сквозь ткань рубашки как часто и сильно бьется чужое сердце, и как его собственное беспокойно мечется, не попадая в такт.

Михаэль потянул его в комнату. Они опустились на разобранную постель.
Рауль на ощупь расстегнул несколько нижних пуговиц на его рубашке, и, скользнув рукой внутрь, провел по животу, чувствуя, как напрягаются мышцы под его рукой. Михаэль откинулся на спину, закрыв глаза. Рауль продолжил раздевать его, покрывая поцелуями каждый оголяющийся участок тела: ключицы, плечи, грудь.

Он охватил взглядом тонкую талию, плоский живот, изящный изгиб между шеей и плечом, словно стараясь запечатлеть в памяти каждую линию его тела, и тут же испугался этого желания, нет, они не расстанутся, только не теперь, когда Рауль нашел его.

Словно прочитав его мысли, Михаэль открыл глаза и притянул его к себе, целуя. Было так хорошо, ощущать его рядом, соприкасаться телами, ласкать и целовать друг друга, осознавая, что всё это происходит на самом деле. Поток мыслей оборвался, не осталось ничего, кроме шума дыхания и стука сердца.
Сквозь пелену пульсирующего в голове исступления Рауль уловил, как изменилось дыхание Михаэля, став рваным, прерывистым. Михаэль с силой вжал его в себя, содрогнувшись всем телом, и Рауль застонал, кончая следом. Едва отдышавшись, он нежно поцеловал его в висок, и Михаэль провёл рукой по его волосам в ответной ласке, убирая со лба прилипшие темные пряди. Рауль перехватил его руку и прижался губами к тыльной стороне ладони, поднимаясь поцелуями к предплечью, но когда он коснулся одного из круглых шрамов, оставшихся от сигаретных ожогов, Михаэль вдруг напрягся, приподнимаясь.

—    Сначала он хотел оставить их на лице…
 
—    Не нужно, — остановил его Рауль.

—    Если бы это все можно было забыть! Я хочу забыть… — обессилено прошептал Михаэль.

—    Я тоже хотел бы многое забыть, — гладя его по волосам, произнес Рауль.

—    К сожалению, это невозможно, но у нас могут появиться новые воспоминания, хорошие.

—    Это не случайно, — произнес Михаэль. — Эль-Дейя. Ты говорил, что был тут счастлив, и я подумал, что когда-нибудь ты захочешь снова приехать в это место, и тогда мы встретимся. Я ходил по тем же улицами, что и ты когда-то, видел старый маяк, пусть и издалека… Я хотел, чтобы ты приехал, но не был уверен, что нужен тебе, не мог себе объяснить зачем. Мне казалось, что без меня тебе будет лучше. Я и сам сначала не знал, куда отправлюсь. Нас вывезли на грузовике ночью. Мы лежали на полу накрытые брезентом и только по звукам могли догадываться, что происходит. Утром нас высадили на каком-то пустыре, указали, в каком направлении идти до ближайшего села и уехали. Мы даже не знали, действительно ли мы пересекли границу…

—    Я люблю тебя, — просто ответил Рауль. — Когда ты уехал, для меня все потеряло смысл.

За окном сгущались сумерки, заставляя комнату тонуть в тенях, стирая очертания находящихся в ней предметов. Они лежали, тесно прижавшись друг к другу. Голова Михаэля покоилась на груди Рауля, и по его глубокому, размеренному дыханию Рауль понял, что тот заснул. Он набросил на них одеяло и еще долго лежал без сна, глядя в смутно белеющий в темноте потолок.

Через неделю отпуск Рауля закончится и ему придется уехать, важно чтобы к этому моменту они смогли все обсудить и принять решение. Понятно, что Михаэль не вернется в Чартон, но Рауль может перебраться в Эль-Дейю. За две- три недели вполне реально утрясти все дела: уволиться, снять деньги со счета, собрать некоторые вещи и приехать сюда на постоянное место жительства. С работой проблем не возникнет, в этом Рауль был уверен, полицейские везде нужны. На покупку квартиры денег, конечно, сразу не хватит, но со временем они смогут позволить себе свое жилье, возможно, даже выкупят эту квартиру.
Если она по душе Михаэлю… Если Михаэль впустит его в свою жизнь...

***

Едва Рауль и Михаэль переступили порог салона по аренде авто, как навстречу к ним ринулся молодой человек в синей униформе. На его груди красовался бейдж с названием конторы и именем «Пабло».

—    Доброе утро, — приветливо улыбнулся он. — Могу я вам помочь с выбором?

—    Доброе утро, Пабло, — поздоровался Рауль. — Мы хотели бы посмотреть каталог.

—    Дело в том, — несколько смутился Пабло, — что каталог в настоящее время обновляется, но я могу проводить вас на паркинг и рассказать информацию о каждом из наших автомобилей, у нас имеются двадцать различных марок для любых целей: романтическая поездка, джиппинг по труднодоступным местам, есть даже два спортивных авто и…

—    Мы планируем поездку на мыс Спасения, к старому маяку и нам нужна машина, которая доедет туда без проблем, — прервал его Рауль, которому очень не хотелось выслушивать тонны рекламной информации.

—    Тогда, конечно, «Сантана»! У нас есть самая последняя модель. Мощные высокие шины, исполинская лонжеронная рама, неубиваемая рессорная подвеска и непревзойденный комфорт! — мгновенно сориентировался Пабло. — Любое бездорожье ему нипочем, главное, чтобы по курсу не было гор, морей и океанов.

—    Пусть будет «Сантана», — согласился Рауль.

—    Хотите взглянуть?

—    Верю вам на слово.

—    Вы не пожалеете! — убежденно произнес Пабло. — Мне понадобится чье- нибудь удостоверение личности и карточка водителя. Я подготовлю договор аренды.

Рауль протянул ему документы и через десять минут получил их обратно вместе с ключами.


—    Сколько нам ехать? — спросил Михаэль, усаживаясь на переднее сидение.

—    Часа два, может чуть больше, — ответил Рауль.

—    Так странно, маяк виден с набережной, а добираться до него надо два часа? — удивился Михаэль.

—    Потому что большая часть пути по грунтовой дороге, особо там не разгонишься, — пояснил Рауль. — Хотя может быть что-то изменилось.

Немного пропетляв по узким улочкам старого города, они направились к набережной и, проехав ее вдоль, свернули на Центральный бульвар. Через несколько минут они уже были на скоростном шоссе. Декабрьское солнце не обжигало, а ласково грело, небо было чистым и безоблачным, справа искрилось бескрайнее море, бирюзовое у берега и переходящее в густую синеву у горизонта, слева тянулся невысокий, покрытый кустарниками Виенский хребет. Через десять миль, они въехали на грунтовую дорогу, и Рауль сразу почувствовал жесткость подвески, тряска была настолько ощутимой, что пришлось значительно снизить скорость.

Сначала на горизонте показался силуэт нового маяка, введенного в эксплуатацию вместо прежнего. Белоснежный и стройный, он был гораздо выше своего собрата, сложенного из серых грубо обтёсанных камней, но не обладал его очарованием. Рауль припарковался на небольшой автомобильной площадке.

—    До старого маяка нужно немного пройтись, на машине туда не проехать,
—    пояснил Михаэлю Рауль.
 
Спустившись вниз по тропинке, они остановились перед полутораметровым металлическим ограждением с поржавевшей металлической табличкой:
«опасная зона, вход запрещен». Маяк стоял в угрожающей близости к краю утеса, было слышно, как мерно шумели волны, разбиваясь об огромные черные камни скалы.

Рауль немного прошел вправо вдоль ограждения и принялся шарить рукой, ища что-то с обратной стороны забора. Раздался щелчок. Незаметная ранее калитка чуть приоткрылась. Они протиснулись в образовавшуюся щель — ржавые петли не позволяли дверце открыться до конца.

—    А почему старый маяк находится не в самой высокой точке мыса? — поинтересовался Михаэль.

—    Кто знает, чем руководствовались строители. Место тоже выбрано не лучшее — слишком близко к обрыву, — пожал плечами Рауль.

—    Так-так! — раздался за их спиной хрипловатый мужской голос. — Мальчик вырос, а повадки остались!

Они синхронно обернулись к говорившему, застигнутые врасплох.

Невысокий пожилой мужчина, одетый в клетчатую фланелевую рубашку и черный комбинезон, седовласый и загорелый, смотрел на них с улыбкой.

—    Боже, Николас! — воскликнул Рауль, обнимая его. — А ты совсем не изменился.

—    Ох, нет, синьор Рауль, годы берут свое, я уже не так бодр и проворен как раньше, — возразил Николас. — А сеньорита Бетина не с вами? И кто этот прекрасный молодой человек?

—    Нет, мы вдвоем. Прекрасного молодого человека зовут Михаэль.

—    Очень приятно, — мужчина протянул Михаэлю руку и тот, несколько смущенный комплиментом, пожал ее.

—    Бетина, наверное, совсем невеста? Все такая же энергичная и своенравная? — с улыбкой спросил Николас.

—    Бетина скоро выходит замуж. Красавица, но по-прежнему упряма и своенравна и даже сверх меры, — подтвердил Рауль.

—    Что ж, я рад гостям, — произнес Николас. — Михаэлю, вероятно, интересно будет услышать историю маяка? Я с удовольствием проведу вам экскурсию. Но, может, сначала хотите отобедать? Лангуст, креветки, морской волк — все свежайшее, и есть отличное «Вин Грис»[18].

—    Пожалуй, не отказались бы, — принял приглашение Рауль. — Но я без вина, я за рулем.
—    Надеюсь, тогда Михаэль составит старику компанию. Идемте в дом. Они направились к приземистому старому строению, сложенному из таких
 
же камней, что и маяк, но под новой красной черепичной крышей. Небольшая площадь постройки вмещала в себя лишь крохотную прихожую, кухню и комнату.

—    У меня тесновато, — развел руками Николас. — Но много ли мне одному надо. Проходите в комнату, располагайтесь, а я накрою на стол.

—    Может быть, нам помочь? — предложил Рауль.

—    Не нужно, у меня так редко бывают гости, что я буду только рад за вами поухаживать, — отмахнулся Николас.

Вскоре за грубым деревянным столом появилось несколько больших блюд с морскими деликатесами, коричневые глиняные тарелки в мелких трещинках и высокая бутылка вина. Рассевшись они принялись за обед. Николас налил по бокалу вина себе и Михаэлю.

В завязавшейся за столом беседе они не касались сложным тем, обсуждая прежние времена, предстоящее замужество Бетины и докучливых курортниках, доставляющих Николасу своим любопытством не мало хлопот. Рауль был рад, что старик ни словом не обмолвился о войне.

Отобедав они отправились осматривать маяк. Николас, несмотря на возраст, легко поднимался по винтовой металлической лестнице, ведя их к маячному излучателю. На самом верху они увидели лампу в огромном стеклянном колпаке, собранном из отдельных элементов. Михаэль с любопытством разглядывал конструкцию, обходя излучатель по кругу.

—    Раньше маяк имел ацетиленовый светооптический аппарат, силой света в двести свечей, — сказал Николас. — Дальность видимости огня составляла примерно тринадцать миль.

—    А почему маяк не перевели на электрическую энергию? — поинтересовался Михаэль. — В Эль-Дейе столько солнечных дней в году, что, наверное, можно было даже солнечные батареи использовать.

—    Может от того, что сама постройка очень старая, — развел руками Николас. — Приезжала комиссия и сочла реконструкцию нецелесообразной. Мне подробностей не сказали, я ведь даже не сторож, просто приглядываю за зданием, так сказать, на общественных началах. Маяк уже много лет как не используется. Когда он был действующим, тут жил настоящий смотритель.
Каждый вечер после захода солнца он должен был зажигать излучатель и следить, чтобы он горел до рассвета. На новом маяке этот процесс автоматизирован, но смотритель все равно есть, следит за исправностью оборудования и за посетителями — два раза в неделю маяк открыт для экскурсионных групп.

—    Пиратский грот нам удастся посмотреть? — спросил Рауль.

—    Сейчас прилив, грот скрыт под водой. Отлив будет утром. Кстати, гротов два. Я показывал вам с Бетиной тот, что правее маяка, но пару лет назад я обнаружил, что слева есть еще один. Поменьше. Я обследовал его и даже обнаружил кирку и серебряную пряжку от башмака или сапога — раньше такими украшали обувь.
 
—    Похоже, сокровища искали не только мы, и уже давно, — заметил Рауль.

—    И, возможно, кому-то улыбнулась удача. Хотя, скорее всего это просто легенда. На вроде легенды об ундине и капитане корабля. Ты рассказывал ее Михаэлю?

—    Да, Рауль рассказал мне, — кивнул Михаэль. — Можно придумать много объяснений, почему на недействующем маяке вдруг зажегся огонь. Но легенда очень красивая, пусть и вымысел, сказка, по сути.

—    Люди придумывают сказки, потому что им хочется верить в чудеса.
Говорят, что человек, который верит в сказку, однажды в нее попадет, — лукаво улыбнулся Николас.

Закончив осмотр, они погостили у Николаса еще немного и, тепло попрощавшись, отправились в обратный путь.

Яркий огненный шар солнца клонился все ближе к морю, окрашивая поверхность потемневших вод в мягкий красновато-оранжевый цвет. Миновав тряский участок грунтовки «Сантана» набрала скорость и теперь летела по шоссе, легко обгоняя другие автомобили. Часть дороги они провели в разговорах о маяке и Николасе, потом разговор как-то сам собой угас, но наступившее молчание сейчас не напрягало, это было спокойное, умиротворенное молчание, когда кажется, что всё так и должно быть.

Сдав машину в салон, они зашли в сервесерию[19], где им пришлось простоять почти полчаса в очереди, зато в квартиру Михаэля они вернулись с двумя пакетами еды и долго неспешно ужинали на небольшом балкончике, глядя на притихшую вечернюю улицу с редкими прохожими. В доме напротив ярко светились окна, в некоторых можно было разглядеть силуэты людей: женщину, накрывающую на стол, девочку, читающую книгу на подоконнике… небольшой кусочек чьей-то обыденной, простой жизни, которой жили тысячи людей в этом городе, даже не предполагая какой ценностью в чьих-то глазах она может обладать.

Утром Рауль проснулся от того, что Михаэль сжал его руку. В тусклом неверном свете едва занявшегося рассвета он различил тревогу, почти испуг на его лице. Решив, что ему приснился кошмар, он притянул его к себе.

Михаэль уткнулся в его плечо.

—    Скажи, что будет дальше? — глухо спросил он. — Я надеялся, что ты приедешь, что мы встретимся… но что потом, я не мог представить.

Кошмар был ни при чем. Михаэль испытывал тот же страх что и Рауль вчера
—    страх расставания. На мгновение промелькнула мысль, что даже если они оба хотят одного и того же, ничто не может защитить их от несчастий приходящих извне, от обстоятельств, над которыми они не властны, но Рауль тут же отогнал эту мысль прочь.

—    Почему бы мне не переехать в Эль-Дейю и не обосноваться тут вместе с тобой? — озвучил он свои недавние размышления. — Думаю, за две недели я смогу уладить все дела в Чартоне.
 
Эпилог

До вылета оставалось чуть более часа. Номер рейса и дату Рауль сообщил Михаэлю как только купил билет, и Михаэль ответил, что встретит его в аэропорту.

Отец, Бетина и Альфред проводили его до стойки регистрации. Бетина взяла с него обещание, что как только обстановка в стране станет стабильной и безопасной, Рауль обязательно выберется навестить их.

—    Я хотела бы видеть вас обоих, — сказала она. — Но может быть Михаэль не захочет приехать в Чартон.

Вернувшись из отпуска, Рауль рассказал о Михаэле семье. В том, что сестра поймет и поддержит его, он не сомневался, с отцом дело обстояло сложнее. Он знал, насколько сильно любит их с Бетиной отец, но понимал, что далеко не каждый родитель одобрит отношения, так порицаемые обществом и государством. Он провел в сомнениях несколько дней, но все же решил открыться и ему. Ответ отца его растрогал.

—    Если это делает тебя счастливым, то как я могу быть против, сын? Для меня самая большая радость знать, что мои дети благополучны и счастливы. Только разлука огорчает. Кто его знает, когда все наладится, но с другой стороны нам-то с Бетиной ничего не мешает купить билеты сесть на самолет и прилететь к вам.

Они обнялись на прощание, и Рауль направился на регистрацию, оставшись наедине со своими мыслями.

Чем ближе к встрече, тем с большей силой его охватывало волнение и предвкушение. Устроившись в зале ожидания, он достал комм и стал читать их переписку с Михаэлем. Комм и мобильная карта были куплены в Эль-Дейе, они общались через роуминг, Рауль счел эту меру предосторожности разумной, хоть и надеялся, что она излишня и до них никому нет дела. Счета за переговоры были астрономические, но они звонили и писали друг другу каждый день. Рауль подробно рассказывал Михаэлю, как продвигаются дела, и что он успел за день. Михаэль отвечал коротко — в своей обычной манере. Но его вчерашнее ночное сообщение было нехарактерно длинным. Рауль перечитывал его уже несколько раз и сейчас открыл снова.

«Ты пишешь, что в Чартоне сугробы и снегопады, а мне подумалось, что многие островитяне даже не видели снега, наверное, для них это что-то из разряда чудес. Но местные говорят, тут бывает сезон дождей и ветров, а несколько раз даже случались тайфуны. Тогда все движение в городе встает, школы, университеты, магазины и многие учреждения закрываются, а люди в это время стараются не появляться на улице. Словом, это серьезное стихийное бедствие.

Вчера я решил прогуляться по набережной и засмотрелся на один дом. Вроде бы ничего особенного, обычный пятиэтажный белый дом, с коричневой черепичной крышей. Мы даже проходили мимо пару раз, но не обращали внимания. Я спросил у консьержа, сдаются ли в нем квартиры, и он сказал, что есть две на четвертом и пятом этажах. Я взял контакты владельцев и сегодн посмотрел одну из них, ту, что на пятом. В ней две достаточно большие комнаты и просторная кухня. Белые стены и коричневые потолочные балки, мебель в стиле ретро, а из окон видно море. Цена, правда, почти в два раза выше, чем у моей, но оно того стоит. К тому же мне хочется, чтобы все прежнее оказалась подальше, и жизнь в Эль-Дейе без тебя — тоже.

Без твоего одобрения я, конечно, ничего не обещал хозяевам, сказал, что мы подумаем.

Да! В гостиной висят старинные фотографии города, и на одной из них — старый маяк. На море — шторм, вдалеке виден одинокий корабль, огромные волны словно стараются смыть маяк с утеса, а он спокойно светит вдаль, давая кораблю шанс на спасение».

Ниже следовал ответ Рауля:

«Предлагаю завтра же снять эту квартиру, пока не нашлись другие желающее».

«Может быть, она тебе не понравится».

«Уже понравилась».

На этом их вчерашняя переписка оборвалась.

Днем от Михаэля пришла фотография с видом моря и крохотной черточкой старого маяка вдалеке, судя по бликам на фото, сделанная через оконное стекло.

Ниже, подтверждая предположение Рауля, была приписка:

«Я заплатил пока за месяц, вдруг тебе все же не понравится».

Рауль подошел к огромному панорамному окну зала ожидания и сфотографировал самолет, на котором должен был прилететь, — большой белый аэробус с нарисованными на фюзеляже синими крыльями.

Отправив снимок Михаэлю, он написал короткое послание:

«Через четыре часа».

И тут же получил не менее лаконичный ответ:

«Жду».


Среди небольшой кучки встречающих Рауль сразу же разглядел Михаэля. Пройдя последний разделяющий их турникет, Рауль опустил сумки на пол и крепко обнял его, чуть приподняв над полом. Никто не обращал на них внимания, но Михаэль засмущался. Рауль заметил, как порозовели его скулы, но не успокоился, еще и недвусмысленно поцеловав в губы, и только тогда поставил на место.
 
.
 
Сноски:
[1]    Офир — государство, участвующее в военных действиях, отстаивающее свою независимость.
[2]    (нем. Neusilber — новое серебро) — сплав меди, никеля и цинка.
[3]    Средство связи, аналог сотового телефона.
[4]    Центральная Империя (разг. Империя) — страна ведущая захватнические действия в отношении Офира.
[5]    Лицо, осуществлявшее контрольно-счётные и наблюдательные функции в области прихода, расхода и хранения капиталов государственного бюджета
[6]    Марка сигарет.
[7]    Продолжительность отпуска в Имперской армии в период военного времени.
[8]    Название деревни в приграничной волости Офира.
[9]    Крупное государство, граничащее с Офиром.
[10]    Идентификационная карта, подтверждающая наличие у иностранца права на постоянное проживание и трудоустройство.
[11]    Переводится как «Тихое место».
[12]    Неформальное приветствие. Аналог слова «привет».
[13]    В переводе «увидимся завтра».
[14]    Фразеологизм, обозначающий совместный допрос, способ следственной работы с подозреваемым, широко применяемый в следственной практике и в целом аналогичный методу «кнута и пряника».
[15]    Существует мнение, что обращаться по поводу розыска пропавшего в полицию можно лишь по прошествии трех дней с момента исчезновения человека. Данное мнение является заблуждением.
[16]    Переводится как «Прекрасная гавань».
[17]    Смесь так называемых «теплых», согревающих специй.
[18]    Сорт молодого легкого вина, имеющего розовато-серый цвет.
[19]    Формат небольшого кафе.