Тибальт наших дней

Сэр Чарльз Гординг - известный ученый и профессор одного из престижных университетов Англииеще раз внимательно оглядел свою аудиторию. И, не спеша перевернув страничку конспекта, продолжил тему обозначенной им лекции:

- Могу высказать лишь дерзкое предположение, - говорил он своим мягким, обволакивающим студентов тембром голоса - что пылкий Тибальт, племянник синьоры Капулет, имел тайное гомосексуальное влечение к молодому и нежному юноше по имени Ромео, сыну главы клана Монтекков.
Студенты начали переглядываться, лица некоторых тронула едва заметная ироничная улыбка, а у кого-то от услышанного немного закружилась голова…
Профессор выдержал паузу и продолжил свою мысль:
- И лишь эта запретная любовь дала ему силы и решимость подставить свою грудь под острый клинок того, кого он возлюбил всем своим сердцем…
И тут один из студентов воскликнул:
- Да, но ведь Тибальт сам спровоцировал Ромео на этот поединок. Для чего?
- Хороший вопрос… - начал свой ответ ученый. - Не исключаю, что это всего лишь юношеская бравада и изначальное желание обратить на себя его внимание.
- Но если любишь, то зачем было доводить дело до гибели? - задал свой второй вопрос пытливый голубоглазый юноша.
- Это, более чем нечаянная смерть! Её никто не желал. Она сродни гибели мотылька, летящего на тепло и свет огня, но опаляющего свои трепетные крылья. И, в результате, гибнущего от соприкосновения с горящей, но бездуховной свечей…
- Вы хотите сказать, что Ромео…
В начавшийся диалог вступает еще один из студентов курса:
- Нет же, это просто образное сравнение… Оно свойственно большинству нашей молодежи…
- Но Тибальт, при желании, вполне мог убить Ромео… - утвердительно произнес третий студент.
- Объективно, да! – ответил ему и всей аудитории профессор, пристально вглядываясь в лица студентов. - Тибальт был старше, значительно лучше владел оружием…
- Но тогда, - сказал, приподнимаясь, первый студент, - как я понимаю, весь мир не узнал бы об этой удивительной истории. И, по сию пору, потрясающую сердца повесть, «печальнее которой нет на свете»…
- Вы правы, молодой человек и, как я понимаю, впервые на моем курсе. Прошу вас, представьтесь…
- Андрей Максимович…
- Русский?
- Точнее сказать, советский… Мама родилась в Ташкенте. Я в Москве. Уже во втором браке мама вышла замуж за подданного Великобритании… И вот так я и оказался здесь…
- Очень приятно было с вами познакомиться, можете садиться…
Он дождался, когда юноша сядет, и продолжил:
- И снова повторюсь, что вы правы… Но не забывайте и о законах драматургии. Не стало бы Ромео…не было бы и повести о «Ромео и Джульетте». А поединок между Тибальтом и Ромео? Его стали воспринимать всего лишь, как щекочущую наши нервы, интригу… Подобна тому, как в цирке канатоходец, балансируя на высоте, доводит нас до обморока, когда, где-то на середине пути, делает вид, что оступился… А ведь это не менее трагическая история несостоявшейся, но лишь обозначенной Шекспиром, любви…Однако же, наше время, как я понимаю, вышло… А потому, прошу записать тему следующего семинара…
Тут он снова сделал паузу, оглядывая знакомую ему аудиторию и эти лица.
- Она будет звучать так: Герои второго плана…
- Произведения могут быть любые? – уточнил кто-то.
- Желательно, чтобы они были известны всем… лучше, если вы будете опираться на те литературные произведения, которые мы с вами уже исследовали, но теперь в несколько ином, как вы понимаете, контексте, в иных пересекающихся параллелях…

Выходя из университета, профессор уже знал, догадывался, что новый студент будет ожидать его на ступеньках.
Это так свойственно пытливому характеру русских и их желанию докопаться до «сермяжной правды» во всем… от поступков героев изучаемых литературных произведения до своих собственных, отмеченных вехами взлетов и падений, но, до поры, наполняемых искренними помыслами и чистотой, подобной первой Любови.
И он оказался прав: Андрей Максимович действительно сидел на ступеньках, глядя в небо…
- Что вы там видите, юноша? – тихо спросил его профессор.
- Нас… - спокойно ответит юноша.
- Сущих? - уточнил тот, устремив и свой взгляд в небо.
- Нет! Тех, которыми мы могли бы быть…
- Значит, ангелами…
- Возможно… Но одно знаю точно… необычайно трогательными в этом своем упоительном переплетении …
- Но, естественно, что и бесплотными… - несколько обреченно обронил ученый, глядя в глаза нового студента.
Андрей улыбнулся, уже догадываясь, о чем именно думал пожилой профессор с достоинством, хранившим следы былой красоты.
- Почему же… обязательно бесплотными… - и тут же, сменив тему, добавил, - профессор, вы позволите вас немного проводить?
- Извольте…
Какое-то время они шли рядом и молчали. Каждый думал о своем… Точнее говоря, они оба думали об одном и том же, но рассматривали этот аспект их возможных последующих отношений лишь с разных точек зрения.

Здесь, очевидно, следует сказать, что Андрею исполнилось четырнадцать лет, когда он вместе с матерью, которая нашла себе, с помощью вездесущего Интернета, спутника жизни, переехал в Англию.
Добавлю, что до этого момента у нее почти год ушел на виртуальное познание будущего супруга и переписку.
Андрею это напоминало, пробную притирку, казалось бы, изначально взаимоисключающих саму возможность какого-либо соприкосновения, этих механических «фрикционов». Не говоря уже о возможной работе в одном заданном режиме, приводящим бы сей маховик будущей совместной жизни, в поступательное движение.
Однако сие произошло… Его мама и некий, преуспевающий клерк, все же сошлись…
Еще через два месяца, находясь в состоянии легкого опьянения, новоявленный «отчим» вошел в спальню, а затем и в самого спящего Андрея… Возможно, что и не совсем спящего. Но когда отчим восхотел повторить сие, очевидно, понравившееся ему соитие с молодым юношей, то, за это удовольствие, ему пришлось уже заплатить…

Почему же Андрей пошел на это, спросите вы меня? Если бы только из-за денег, то, думаю, что нам и не стоило бы начинать этот рассказ.
Тогда, чтобы лучше понять это, попытаемся вместе с вами, мой дорогой читатель, обратить свой взор назад… в тот этап его жизни, который у всех называется, как подростковый…
Этот общеизвестный период, называемый еще этапом «гадкого утенка», прошел для Андрея, лишенного отцовской поддержки, очень трудно. Угловатый, но уже начавший формироваться подросток, вызывал лишь усмешки у своих одноклассников.
Будучи крайне ранимым, Андрей часто маскировал свою зажатость показным безразличием. Но вместе с тем, чувство взрослости, свойственное для молодежи этого временного периода, часто приводило его к конфликтам и в собственном доме. Он уже давно был готов жить на равных с матерью, готов был в чем-то заменить отсутствующего в семье отца, но не находил встречного понимания… А оттого, причиненная боль от его недооценки со стороны родного, близкого и любимого им человека, сформировала в нем комплекс болезненной неполноценности.

Ко всему прочему, этот период в жизни Андрея совпал с жизненной необходимостью интенсивного общения. Но с кем ему было общаться? Отца не было. С матерью, которая все еще не воспринимала его сформировавшуюся взрослость? И тогда он стал искать «спокойного» и значимого взрослого, который захотел бы его просто выслушать. Который, для начала, был бы, не агрессивным…
Им мог бы стать учитель истории, которому Андрей приоткрыл, было, свою душу, а тот поделился своими тревогами с его матерью… И, по сути, просто предал юношу. А потому, в доме целую неделю звучал лишь истеричный женский крик.
И тогда он стал искать человека, на которого хотел бы равняться, но уже среди своих сверстников.
И вот появился Эдуард, который быстро затмил собой все. И Андрей стал буквально молиться на него. Он был старше Андрея на два года, но уже знал о том, что для Андрея было тайной за семью печатями, включая тот памятный их первый долгий поцелуй взасос и вроде бы нечаянное касание всколыхнувшийся у обоих плоти.
А тут еще тело Андрея словно бы взбесилось… Начались ночные поллюции… Он поделился своими сомнениями со старшим другом и Эдуард помог… Так он впервые испытал первый осознанный рукотворный оргазм и последующий кайф от взаимной мастурбации.
Далее - больше. Противоестественное осязание и взаимное удовлетворение стало уже постоянным. И вот настал тот день, когда Андрей неожиданно услышал тихо произнесенные для него одного слова о любви…. У него закружилась голова. Юноша этим словам старшего друга поверил.
И отдался новому и неизведанному ранее чувству и состоянию, обретая эту любовь через боль в местах изначально, казалось бы, предназначенных для иных функций…
Но в тот момент, когда Андрей уже не представлял себя жизни без своего кумира, тот, ничего не объясняя, и даже не предупредив, неожиданно уехал из Ташкента. Сначала в Москву, а затем и вовсе во Францию, вслед за родителями.
Это был, право же, удар ниже пояса. И Андрей чуть было не покончил жизнь самоубийством, так ему не хватало уже познанного им тепла и внимания…

Через три года, совершенно неожиданно и он, вместе с матерью, перебрался в Лондон.
Там впервые в его жизнь вошел «отчим», а уже через два месяца и в него самого. А потому, Андрей, уже имея некий опыт интимных отношений, лишь расслабился, получая знакомое удовольствие, а, кроме того, стал иметь от отчима некую сумму на карманные расходы, по сути же, приторговывая собой…

В этот-то момент он впервые и появился на курсе лекций знаменитого профессора Чарльза Гординга.
И вот они уже вместе шагают в сторону его дома.
Андрей знал конечную цель этой прогулки. Ему нужен был такой респектабельный и состоятельный человек, как профессор, чтобы с помощью его денег… попытаться найти того, кого уже возлюбил всем сердцем, к кому привязался своей первой любовью… того самого школьного друга, познакомившего его с миром иных или, что точнее, нетрадиционных сексуальных отношений.

А потому юноша слушал, а профессор говорил:
- Мы везде привыкли видеть и оценивать лишь поступки главных героев, не замечая или просто не обращая внимания на тех, кто рядом… на тех, кто составляя окружение короля, по-сути, и делая его королем… Без них он – ничто. Предположим, что один вовремя не подал королю платье, второй не побрил, третий не обрядил, а четвертый не покормил… тогда всем станет видно, что наш король… это не просто голый, но и голодный мужик.
Андрей улыбнулся и ответил:
- Ну, почему же… Вместе с Чацким мы видим и понимаем предмет беспокойного метания Молчалина.
- Согласен! – ответил ему профессора. – Однако, лишь «обозначенного» в упомянутой вами пьесе, если мне память не изменяет, - «Горе от ума». И тут же, к моему сожалению, оставленного без последующего развития этой интереснейшей сюжетной линии и его не менее драматичной возможной последующей жизненной коллизии. Вы должны понять, что только на фоне второго плана прорисовывается первый… Что состояние второго плана характеризует и состояние первого… Оно оттеняет его в лучшую или худшую сторону… Ну и так далее…
Профессор остановился.
- Но вот, мой юный друг! С вашей помощью я, кажется, дошел до своего дома.
И они какое-то время просто молча смотрели друг на друга, понимая то, что каждый из них хотел, но не мог в этот момент произнести.
- Мне, право же, было очень приятно с вами познакомиться, - первым начал профессор. - Более того, я искренне рад иметь на своем семинаре столь начитанного студента и интересного собеседника…
- Мне приятно это слышать!
- Если не секрет, сколько вам лет, юноша? – неожиданно спросил профессор. И Андрею даже показалось, что он немного покраснел от своего несколько бестактного вопроса.
- Через месяц, в этот же день… исполнится семнадцать.
Профессор прикрыл глаза, мгновенно будто бы погрузившись в нечто запредельное… И даже невольно вздохнул.
- Я могу немного задержаться… - негромко начал Андрей.
И тут же увидел следы титанической борьбы, которую внутри себя и с собою же, грешным и плотским, вел профессор.
- Пожалуй, будет правильнее, если мы все же дождемся вашего дня рождения… и совершеннолетия… - негромко и с трудом подбирая слова, начал профессор. – А я, уже в свою очередь, и если вы мне доверитесь, постараюсь сделать для вас небольшой праздник.
После чего, с молчаливого и обоюдного согласия, они вынужденно разошлись, чтобы прожить этот месяц в ожидании новой и скорой встречи.
И когда они, якобы, нечаянно и пересекались в коридорах университета, то на лицах обоих была печать некой только ведомой тайны… Тайны ожидания столь желанного ими праздника.
Этот день настал неожиданно для обоих.
И хотя Андрей мысленно рисовал себе их возможную встречу… все одно, он так и не смог даже предположить, что его ждет в этот день.
Профессор же, наоборот был столь глубоко поглощен подготовкой праздника, что чуть было не порушил свой же грандиозной замысел, когда нечаянно перепутал дни и уже собрался, было, дать «пуск» намеченной программе, но его тактично поправили, сообщив, что запланированное торжество намечено лишь на следующий день.

И вот этот день, наконец-то, настал.
Буквально за час до выезда на занятия, в дверь квартиру, которую занимали мать и отчим, позвонил рассыльный… и спросил: здесь ли живет Андрей Максимович…
Когда Андрей спустился, его попросили предъявить какой-либо документ, удостоверяющий его личность… И уже после этого… расписаться в накладной…
Андрей еще раз поднялся в свою комнату, смиренно принес какой-то документ, еще не понимая его предназначения, а затем расписался в предложенной ведомости и стал ждать посылку. Но, вместо посылки, неожиданно для себя, а более для матери и отчима, он получил ключи… от машины, что празднично убранная, уже стояла припаркованной к их дому.
- Андрей, что все это значит? – спросила удивленная мать.
- Я могу лишь только догадываться… - ответил он, выйдя с ключами от новой машины на крыльцо, рассматривая нечаянный подарок.
- И все-таки, я хотела бы знать за какие - такие заслуги тебе сделали столь дорогой подарок… - продолжала мать.
Андрей уже влез в салон подаренной ему машины и, вставив ключ зажигания, завел двигатель.
- Ты не ответил матери, - начал, было, отчим.
Но, улыбающийся юноша, даже не дослушав его, включил передачу и начал свой путь в университет, а потом, по всей видимости, уже в неизведанное…

Он прекрасно понимал, что на какое-то время, очевидно, покинет этот дом… по крайней мере на сегодняшнюю ночь, а там… будь, что будет…
Право же, он не ожидал такого внимания… более того, его немного пугала этакая щедрость профессора…
И это при том, что он не мог не отметить, что тот был староват для тех отношений к которым он уже привык. К тому же, он не нравился Андрею. И как мужчина, и как возможный партнер… Но, видя проявленную щедрость, уже готов был уступить профессору свое тело… во временное пользование.
Однако то, что произошло позже, было столь же ошеломляющим и неожиданным для него.
Во время перерыва между занятиями, он был приглашен к секретарю, где ему вручили запечатанный пакет.
Внутри была записка с указанием времени и места ужина в самом престижном ресторане Лондона. А также некоторая, но достаточно круглая сумма в английских фунтах, что позволило бы ему купить фрак, так как это было обязательным условием посещения этого респектабельного вечернего заведения.
И еще… там лежал авиабилет в Париж…
Вот, что действительно было его заветной мечтой, так это поездка Париж, так как где-то во Франции жил молодой человек по имени Эдуард, который и стал его первой любовью…

Вечером Александр пришел в ресторан по указанному адресу, и даже поначалу не узнал профессора Гординга в элегантном фраке и волосами, убранными чей-то профессиональной рукой.
Все-таки порода дает себя знать. Лицо английского сэра было слегка бледным, но то было не иначе, как результат простого волнения от грядущей встречи. Зато природная утонченность, мягкие движения рук, а главное, живые и я бы сказал, ожившие в ожидании чуда, глаза, мгновенно были отмечены полюбившимся ему студентом.
Ужин начался в полной тишине.
Александр не считал нужным выражать каких-либо слов благодарности, а принял все предложенное ему профессором, как должное.
Да и слов было не нужно. Они хорошо понимали друг друга без слов. Все, что ему сегодня предлагалось, была лишь плата за возможную взаимность. Андрей же просто позволял профессору молча любоваться собой. Одетый во фрак, он воистину преобразился. И смущение, вызванное тем, что он иногда не знал, как пользоваться тем или иным прибором, он легко поборол этот пробел в своих знаниях, наблюдая за тем, как это ловко делал профессор.
Мы специально не станем перечислять то, что в тот вечер подавалось к столу, дабы попусту не растекаться по древу, так как все мои, да и ваши помыслы уже, как я догадываюсь, сосредоточены на том, а что же последует после столь щедрого ужина…
А далее, вызвав такси, сэр Чарльз отвез юношу в квартиру, которую снял для него до конца года, то есть на семь оставшихся месяцев.
Они ехали молча.
Один в ожидании сказки.
Другой, в ожидании продолжения сказки, начало которой написал сам.
Так же молча, они вошли в подъезд дома в центре Лондона и поднялись на второй этаж…