Теплом и с любовью

С Максимом мы также не встречались… он молод, что-то о себе рассказывал на страницах сайта, но все более сетовал на жизнь, на маму… И этот рассказ был написан более на спор… Потом, правда, он сказал, что комок несколько раз подступал к его горлу, когда он читал этот, посвященный ему, рассказ… Но потом он сразу же и прекратил наше виртуальное общение… Наверное понял, что очень близко подпустил меня к своей судьбе, хотя на 80% написанное чистый вымысел.

ТЕПЛОМ И С ЛЮБОВЬЮ…
Предложение покататься летом на склонах Кавказских гор Максим получил по Интернету. На своей страничке одного из сайтов, он не скрывал своего искреннего желания заняться сноубордом… Не скрывал и того, что он гей…
И вдруг предложение войти в группу сноубордистов. Понятно, что натуралов. Предложение поступило от кого из группы. Хотя это мог быть и групповой розыгрыш, если вдруг молодые люди решили взять с собой в горы парня - гея, не иначе, как потехи ради.
Максим был юношей достаточно уравновешенным и никогда не проявляющим собственной инициативы в особенности в вопросах того, что касалось интимных отношений. Мягкость поведения уравновешивалась спортивным станом и твердостью в реализации уже принятого решения, нерешительность в знакомстве восполнялась преданностью и подчеркнутой обязательность в выполнении данного им слова. То есть в нем, и помимо его воли, существовало одновременно как бы два начала: то, что именуется, как «плюс» и «минус» или, как «инь» и «янь»… а потому ему было легко и одновременно трудно в общении с друзьями и товарищами по работе.
При этом, он умел каким-то образом считывать информацию о человеке уже по тому, как тот двигался ему навстречу, достаточно ему было заглянуть в глаза, чтобы понять, кто и что хочет, чем живет… настолько искренен в своих словах и чувствах.
Одни считают, что это дар Божий, другие – худшим из наказаний: видеть, чувствовать и понимать то, что творится в сердцах твоих друзей.
О если бы можно было также легко видеть свое собственное сердце… Но вот оно-то как раз и было для него закрытым. А самое главное, дожив до двадцати пяти лет, и оставаясь холостым, он так и не понял еще своего жизненного предназначения, то есть того, что и к чему его лично готовит Господь, что ему написано на роду, как говорили бабушка, к сожалению, уже отошедшая в мир иной…
А тут еще к робкому ощущению себя геем, добавилось резкое отрицание Любви, которой он, к этому моменту своей жизни, как я понимаю, так еще и не познал.
Причиной тому, как и в большинстве случаев, была мама и еще… сложное детство.
Однако же, начнем по порядку.
Сначала о сложном детстве. Хотя, что считать сложным… Он родился в Германии, что само по себе, в особенности для русского мальчика, уже было исключением из правил и даже манной небесной.
Сын потомственного офицера… а значит с детства, что подтвердило время, и уже на генном уровне, он обладал склонностью к анализу и владению точными науками, интуитивным ощущением правил боя (в седьмом классе вступился за соседа по парте против трех старшеклассников, что было дальше он совсем не помнит, признался лишь в том, что ответил на первый удар, а дальше руки и само тело включились в движение. Тем старшеклассникам пришлось вызывать школьного врача, а его чуть было не исключили из школы.
Хотя это его, по большому счету, уже не волновало…
Все дело в том, что папа Максима оказался чрезвычайно любвеобилен и об этом знал весь военный городок…
Вскоре терпение мамы лопнуло и она, забрав сына с собой, сказала мужу, что едет навестить родителей, а сама покинула Германию, навсегда вычеркнув из своего сердца мужа и отца юноши.
Приехав в страну, мать с сыном поселись в небольшом приволжском городе Центральной части России, где Максим был принят в спецшколу, которая поначалу даже ошеломила юношу, привыкшему в Германии практически к индивидуальной форме обучения.
Причиной тому был непрестанный гул, подобный топоту, идущего на водопой, стада бизонов, и крики школьников на переменки, что очень напоминали ему крики павианов, из знаменитого берлинского зоопарка, сцепившихся в брачной схватке…
Кроме всего прочего, подросший Максим, статный и ладно скроенный, вызвал недовольство местных «аборигенов» мужского пола, так как стал объектом пристального внимания со стороны всех девушек старших классов. Девиц хоть и милых, но, к сожалению, уже познавших запах мужского семени…
Скажу сразу, сформировавшийся к тому времени Максим, уже имел половой контакт с одной немецкой фройлен, которая была старшего его лет на двадцать… Год назад они всей семьей побывали в гостях в семье немецкого офицера. Потом, чуть позже, дочка этого офицера, пригласила Максима в гости уже к себе на день рождение. Хозяйничала за столом ее мама… Она-то и напоила юношу, много ли надо очарованному подростку, чтобы потерять контроль над своими поступками, а затем, отправив дочку с товарищами погулять, уложила с собой в постель, лишив, как вы понимаете, девственности.
Эти встречи стали регулярными и длились почти год, но каждый раз инициатива исходила от самой немки, которая пригрозила юноше, что в случае отказа заявит в полицию о том, что Максим ее изнасиловал… а это, как вы понимаете, грозило уже серьезными последствиями для всей семьи.
К тому же, почти в это же самое время, он подвергся искушению со стороны лучшего друга – немецкого юноши по имени Курт, которому доверял все свои помыслы. И который, основательно расписав ему все плюсы гомосексуальных отношений. После чего, в отсутствии родителей, они, встречаясь у Курта дома, методично повторяли все то, что предлагали им сердобольные дикторы, чьи голоса, обволакивающие сознание и совесть, звучали на кассетах с видеоуроками….
И в том и в другом случае, это не произвело на Максима ни должного благоговения, о чем утверждала мама, говоря о силе любви к женщине, ни сформировало чувственного влечения к особям мужского пола, о котором самозабвенно твердил Карл.
Очевидно, что в обоих случаях в этих «контактах» отсутствовало то, что является поступательным движением всех нормальных интимных процессов.
Что именно? Я имею в виду обожествленную Любовь или, как ныне говорят, участия в этих процессах «космоса»…
Таким образом, к своим пятнадцати годам Максим уже имел опыт сексуального общения, как с женщиной, так и с товарищем… Только в первом случае по причине элементарного шантажа, а во втором – от искреннего чувства жалости к другу детства.
Именно по этой причине, приехав в России и, как бы развязавшись от имевших место угнетающих его отношений, Максим решил, на время, как бы поставить на «сексе» жирную точку и полностью отдаться овладению знаниями, так как жить им теперь предстояло уже лишь на мамину зарплату.
А потому, тот ураган страстей, что закипел вокруг него, он просто не замечал. Или, что точнее, старался не обращать на него внимания.
Но он, оказывается, плохо знал женщин.
- Если Максик не хочет быть ни с кем из нас, - посчитали они – значит, он… голубой!
А дальше, брошенная в ненависти кличка, приобрела свое самостоятельно поступательное движение… И зазвучала на все лады; сначала в классе, потом в школа, а вслед за ней зажужжала вся улица и, обрастая слухами, словно снежный ком, погребла под собой этот небольшой областной городок.
И тогда Максим уехал доучиваться в Москву.
Бывший командир части, хорошо зная мать героя нашего повествования, приютил юношу у себя на зимней даче под Москвой. Договорился и с директором школы (бывшим военным), чтобы парню, вернувшемуся из Германии, дали возможность сдать экзамены экстерном.
А так как голова у Максима была золотая, то проблем с окончанием школы не возникло. Через год он получил аттестат, где не было ни одной удовлетворительной оценки.
Степан Александрович, будучи генералом в запасе, а в стране, как вы помните, при президенте России Ельцине начали резко сокращать генералитет, получил хорошую должность в одном из московских банков. И Максим, поступив в институт, уже часто помогал ему советами в решении отдельных финансовых задач, так как опыт показал, что юноша с хорошими задатками, изумительно владеет стратегией наступательного движения на фондовом рынке, понимает, что именно происходит на бирже и как можно, не нарушая закона, элементарно разбогатеть.
И при этом Максим, выражая генералу искреннюю благодарность за доверие, обладал редким, по нашим временам качеством беспрекословного и осознанного выполнения любого рода заданий.
А когда Максиму нужно было пройти службу в армии, то генерал, не захотев терять такого толкового помощника и, использовал свои связи, сделал так, что в военкомате о Максиме просто забыли.
И все бы ничего, но у генерала был свой сын Антон. Все лето он где-то отдыхал и они с Максимом не виделись. Но вот, однажды увидев Максима в кабинете отца, Антон пригласил его в гости.
Посиделки в тот вечер закончились поздно, и генерал просил Максима не уезжать на дачу, а переночевать у них.
Генерал был вдов. И кроме приходящей домработницы в квартире женщин не было.
И вот ночью, когда уже все должны были спать, Антон тихо вошел в гостевую комнату, где спал Максим.
Думал ли об этом когда-либо Максим, предполагал, что такого рода отношения могли возникнуть между ним и Антоном, являющимся настоящим воплощением одного из молодых древнегреческих богов. Белокурый, чуть выше среднего роста, стройный и голубоглазый баловень судьбы, которому, начиная с детства, ни в чем не было отказа, особенно после того, как умерла мать.
Более того, ведь они знакомы по Германии… Правда тогда они были еще юными… Максим был старше Антона на четыре года, и в отсутствии его отца, вечно занятого на службе и матери, которая умерла когда мальчику исполнилось всего три года, он, будучи соседом по лестничной клетке, стал для Антона чуть ли не личным телохранителем и старшим братом, выгуливая, укладывая в постель и даже купая Антона в ванной…
Их дружба прервалась, когда Антону было уже десять лет, так как папу-генерала перевели на работу в Москву. И при расставании оба ревели в три ручья. А память детства, как вы знаете, имеет свои особые свойства. И вот теперь это новая, неожиданная встреча через десять лет.
Антону было уже двадцать лет. Он учился на актерском факультете ВГИКа, но уже, скажем сразу, к концу второго курса, увлекся наркотиками, а как следствие, сопутствующими страстями и пороками.
Кстати, это он убедил Степана Александровича, что Максиму не следует поздно ночью возвращаться на дачу, сам застелил ему кровать в гостевой комнате, сам припрятал бутылочку коньяка…
И вот после полуночи, Антон с двумя рюмками, вошел в комнату Максима.
Максим включил настольную лампу, давая понять другу детства, что он еще не спит.
Антон уже наполнил рюмки и подошел к кровати.
И молча, глядя в глаза так, словно сжирал взглядом, протянул рюмку, наполненную коньяком.
- За что предлагаешь выпить? – спросил Максим.
- За нас с тобой! Я очень давно ждал этого случая… - ответил Антон, присаживаясь на диван.
- Что именно ты ждал Антон?
Тот, вместо ответа, просто прильнул к губам. И пока длился этот затяжной поцелуй, Максим вновь и вновь перебирал зарубки свой памяти, вспоминая того неуклюжего мальчика за которым ухаживал, которого учил застилать свою кровать и чистить зубы так, как это делает лишь родная мать, оберегая и воспитывая любимое дитя.
Антон же молча переворачивал Максима. И тот уже догадывался, что хочет сын генерала. И лишь решал для себя извечный вопрос, что делать, как поступить в этой не простой, скажем, ситуации.
А Антон молчал. Более того, он уж сбросил с себя халат и теперь был полностью обнажен.
- Антон… - начал, было, Максим.
- Молчи! – сказал тот и рукой с силой надавил Максиму на голову.
В этот момент Максим и почувствовал боль, пронизывающую все его существо.
Все, что было известно Максиму из видеоуроков, те предварительные ласки, которыми они награждали друг друга с немецким юношей по имени Курт, то, как они осторожно познавали эти новые плотские ощущения, те слова, которые они произносили, поддерживая себя и партнера… Все это было словно забыто или просто неизвестно Антону, который нещадно, по сути, уже насиловал Максима.
Через полчаса такого «секса», Максиму стало понятно, что Антон, не иначе, как под наркотическим кайфом и, пожалуй, даже не до конца понимает, что он делает с другом детства…
Через час Антон отвалился… и ни сказав не слова, молча ушел к себе…
И юноша понял, что Антон и впредь станет позволять себе подобное насилие. Вместе с тем, он хорошо понимал, что этот очаровательный божок был ему дорог, что все эти годы тот жил в его памяти, и лишь увидев его в банке, он был покорен этим подросшим волчонком…
Через два дня Антон сам приехал к Максиму уже на дачу. И в бане, снова начался сумасшедший секс-марафон…
Если бы он хоть одно слово сказал Максиму, хотя бы из чувства элементарной вежливости или благодарности… Но тот молчал и лишь улыбался, чуть прищуренными глазами.
А поздно вечером, когда Антон уже спал, переставляя его сумку, он увидел, что в ней лежат деньги. Это были доллары.
Максим ни о чем не спросил друга детства, но вечером следующего дня нечаянно обнаружил, что сумка была уже пустой.
А тут звонок генерала с просьбой срочно приехать к нему домой.
- Максим, мне неудобно это тебе говорить, - начал он. - Но произошло нечто, что в корне может изменить мое к тебе отношение…
- Вы, очевидно, имеете в виду деньги?
В этот момент в гостиную, где происходил этот разговор, вошел Антон.
- Как ты мог не спросить… - продолжал генерал.
- Я не брал ваши деньги, - спокойно ответил Максим, взглянув на Антона.
А в ответ, от друга детства, получил.
- Куда же они могли тогда подеваться?
Максим молчал.
- Важна не сумма, мне претит само предательство, которое ты совершил по отношению к нашей семье, где тебя принимали, как родного сына и брата… - начал генерал. – А потому, Максим, извини, но ты должен покинуть наш дом.
Максим вышел в прихожую и тут же услышал слова Антона, которые добили окончательно.
- Не надо было приводить в наш дом «гомика»… он вчера пытался добиться от меня сексуальной взаимности…
После чего генерал действительно вскипел, нажал нужные рычаги, и уже через несколько дней Максим, чуть ли не под конвоем, был призван на военную службу… в один из отдаленных военных округов…
Прошло полгода, когда Максима вызвали в кабинет командира части.
- Товарищ полковник, рядовой…
И только тогда он увидел Степана Александровича в мундире и при всех регалиях.
Он встал, а командир части быстро вышел из кабинета.
- Прости меня, Максим… я приехал, чтобы извиниться за то, что не поверил тебе…
- Что-то случилось с Антоном? – спросил его, уже догадываясь о беде, Максим.
Генерал лишь молча склонил голову.
Из войсковой части они уезжали вместе. И по дороге домой Степан Александрович рассказал, как в каком-то притоне нашли труп Антона, умершего, как свидетельствовали специалисты, от передозировки…
Генерал привез Максима в свою московскую квартиру.
- Живи здесь, сынок… - сказал он. - Теперь это будет твой дом…
Утром они вместе сходили на кладбище.
Там Максима и прорвало… Он впервые ощутил горечь потери, забыв про предательство. Такого не было даже тогда когда из дома уходил отец… А вот уход Антона показал, что все это время он очень искренне и нежно любил этого юношу, любил так, как никого в жизни…
А тут новая беда… Не прошло и недели, как однажды ночью не выдержало сердце боевого генерала.
Он умирает не оставив завещания и, согласно советским законам, а также по требованию какого-то дальнего родственника о котором никогда и не слышал, Максим вскоре оказался лишенным возможности жить на зимней даче генерала, не говоря уже об опечатанной, после похорон, квартире.
Слава Богу, что его помнили в банке, видели вместе с генералом на поминках… а потому взяли на работу, правда, с испытательным сроком.
Эта работа и позволяла ему снять в Москве небольшую двухкомнатную квартиру.
Вот в нее-то и приехала мама, которая не напоминала о себе почти десять лет. Приехала проведать… а, увидев квартиру, которую снимал Максим, решила еще и погостить… Так и гостила вот уже целых три года… Казалось бы, родная мать, а жили, как два инородных пласта: мать сама по себе, Максим сам по себе. Хотя он поначалу и пытался проявлять внимание, но все его инициативы натыкались на холодную стену отчужденности и непонимания, а потому, рассыпалось, как горох.
И тогда Максим понял, что ей не нужно было его внимание, ей не нужен был и он. Чаровница Москва закружила ее праздничным хороводом встреч и новыми знакомствами. При этом она, не стесняясь, приводила в дом гостей, словно бы забыла, что и Максиму пора была налаживать свою собственную жизнь.
Как-то он несколько просил ее вечером сходить в кино, когда хотел кого-то пригласить к себе домой, но каждый раз мать словно бы не слышала его.
Здесь я должен сказать, что почти год с лишним Максим жил воспоминаниями об Антоне, каждый раз, ложась в постель, он вновь и вновь прокручивая моменты о тех ночных встречах. Он даже привык к ним, он сжился с ними, он уже любил все, что касалось тех, казалось бы, тягостных минут… Сначала он этого испугался. В памяти еще крепко жила вера в Бога. Это произошло благодаря бабушке, которая окрестила его в православной вере, когда в возрасте трех лет мама привозила его погостить к ней в деревню. А потому, преисполненный воспоминаниями, он, одновременно с ночными воздыханиями типа: «Господи, помилуй»… иногда засовывал руку в облегающие трусики… и истекал в упоении, видя перед собой молодое, стройное тело и, обрамленный белыми волосами, лик Антона.
Я уже вам ранее сказал, что этот юноша каким-то образом умел считывать информацию о человеке уже хотя бы по тому, как тот двигался ему навстречу… А тут он стал замечать за собой нечто большее… Он обладал даром выполнения любого задания, какой бы сложности оно не было. И это касалось не только заданий по работе, но и межличностных отношений среди товарищей, что приводило их даже в ступор, когда он вдруг приходил и приносил им то, о чем они уже давно забыли, так как считали, что сие пожелание были из области невыполнимого… И это касалось не только приглашения в тот или иной клуб или за закрытую вечеринку. Например, одна из девушек на работе уже второй день была расстроена, из-за того, что ее ребенка не брали в садик: нет мест… Максим успокоил, сказав, что в ближайшее время все разрешится благополучно… и разрешалось ведь. Другая торопилась развестись с состоятельным мужем. Максим, краем уха, слышал ее телефонный разговор с адвокатом и, проходя мимо, как бы обронил: не торопись, подумай о ребенке… Целый месяц девушка, приостановив бракоразводный процесс, размышляла, что бы это могло значить? И вдруг узнает, что у ее мужа на работе (занимался сексом с секретаршей) случился сердечный приступ и по дороге в больницу он скончался… И она таким образом стала наследницей всего его состояния.
Ну и так далее… Как он это делал, никто не понимал. Кто-то из вас посчитает это за владением им гипноза и, априори, запишет Максима в служителя неких темных сил, которым Максим продал свою бессмертную душу за возможность каждый раз, как в сказке: уйти туда, не зная куда и принести то, что та или иная душа так истово желала…
Не иначе, думается мне, как у него был личный ангел-хранитель и свой собственный открытый счет на небе, что позволяло ему лишь только подумать или пожелать, как желаемое исполнялось. Причем исполнялось лишь то, что касалось не его лично, а лишь тех, с кем он общался, кому искренне хотел помочь.
А теперь пора вернуться к самому началу нашего рассказа, к тому моменту, когда группа сноубордистов пригласила его покататься на склонах Кавказа.
Получив приглашение, Максим залез в Интернет, где и прочел, что если занятия горными лыжами неизменно требовали от своих приверженцев многолетних преодолений в достижении цели, то здесь достаточно было просто встать на доску и получить удовольствие. Если в среде горнолыжников неукоснительно соблюдались строгие законы и действовали определенные правила, то сноубордеры, попирали все каноны цивилизованного катания по трассам, провозгласив полную свободу передвижения, часто граничащую с беспределом. И что существенно: сноуборд сразу обрел имидж развлечения для молодых и продвинутых. Вот кто-то из них и пригласил Максима в поездку.
Они – это семь поджарых, холенных самцов. Максим был восьмым. Он отметил про себя, что практически ничем не выделяется от этой стайки московской «золотой» молодежи. Его работа в престижном банке была оценена положительно. К тому же Максим был интересным собеседником и умел слушать, не пересчитывал деньги, когда давали сдачу, а главное, рядом с ним было комфортно, что мысленно отметили все парни.
Единственно, что он так и не понял до сего момента, кто именно из них (или все вместе) пригласили его с собой на эти праздники в горы.
Они сняли четыре номера, и весь первый вечер развлекались в баре, а после двенадцати, основательно набравшись, все завались в сауну… И там, краем глаза, Максим отметил, что и в обнаженном виде он выглядит даже лучше, чем некоторые из них.
Но, алкоголь уже давал о себе знать, светский шарм чуть отодвинули в сторону и в ход пошли сальности… И вот тогда один из них спросил Максима:
- А ты что, правда, гей?
И наступила тишина, словно бы все мгновенно протрезвели.
- А тебя это заводит? - спросил он в ответ.
И предбанник взорвался хохотом.
- Нет! Просто мне интересно, как ты среди нас оказался?
- Да мне и самому интересно. Ведь это кто-то из вас, через Интернет, дал мне все выходные данные… - сказал Максим и обвел глазами собравшихся в сауне.
И тогда один из них произнес то, о чем, возможно думали все:
- И на хер нам «пидор» в команде?
И в воздухе повисла тишина
- Но вообще-то, если честно, - продолжал Максим, - то я приехал сюда, чтобы освоить катание на доске…. Давно хотелось…
- Мне кажется, я догадываюсь, кто это мог сделать… - начал один из них. – Шуман, я тебе сколько раз говорил, чтобы ты не позволял своей сестре такого рода приколы… Это ведь она не может простить, что ты кинул ее лучшую подругу…
- Да ладно тебе, не может этого быть… - отозвался полноватый крепыш.
- Еще как может, - вступил в разговор третий парень. – А ты помнишь, как год назад наши заказанные гостиничные номера оказались заселенными каким-то потаскушками из Питера?
- Ладно, - внес свое слово самый старший из парней. – Максим мне кажется нормальным парнем и нечего его доставать. Пошли париться… а то с этими разговорами весь хмель вышел. Не хватало нам еще и без пара остаться…
И все ушли в парную.
В номере, в который сказали Максиму сбросить свои вещи, вторым был тот самый старший из них.
Утром он встал рано и нагишом сделал зарядку прямо в номере. Потом принял душ… и вернулся в спальню, где стояли обе кровати без халата.
Максим уже проснулся и не мог не увидеть его возбужденный пенис.
- Извини, - начал он. – Так неловко… ушел в душ, а халат не взял.
И подойдя к своей кровати, стал надевать халат.
- Кстати, завтрак через полчаса… пора бы и тебе уже вставать, - сказал он, обращаясь к Максиму.
И Максим встал… Лучше бы он этого не делал, то есть, не поднимался обнаженным.
Соседа словно током электрическим прошибло…Да так, что зуб на зуб не попадал…Он, все еще пытаясь совладать с собой, отвернулся и начал быстро одеваться, а Максим уже понимал, от чего его так колбасит, а потому, чтобы не ставить его в неловкое положение, надев халат, пошел в ванную комнату.
Когда он вернулся в спальню, то соседа уже не было.
Вот, казалось и все, что между ними произошло.
Весь первый день Максим приглядывался, робко осваивая «доску» и совершая незамысловатые передвижения. Он уже принял решение, что завтра утром, пока еще все спят, он один и без свидетелей, совершит свой первый в жизни рывок, выйдя на трассу.
А вечером снова все вместе куролесили. После полуночи, когда уже все изрядно набрались, откуда не возьмись, появились девушки и половина команды ушла в сауну вместе с ними.
- Надо бы и Максиму найти половинку… - пошутил полноватый крепыш.
- Да! Давайте всем объявил по внешней связи, что в респектабельную команду натуралов потребовался еще один гей… - заплетающимся языком, поддержал его предложение тот, кого вчера назвали Шуманом.
- Спасибо! – сказал Максима, вставая из-за стола. - Я хочу завтра рано утром выйти на трассу, так, что пойду отдыхать. И спасибо вам за проявленное терпение… к гею!
И ушел в свой номер, понимая, что ситуация накаляется, что его сосед, уже обозначив свои проблемы, вынужден будет теперь как-то пытаться их решать или сглаживать.
Сказать, что тот был не интересен, Максим не мог. Спортивный, хорошо сложенный мужчина 38 лет с посеребренными висками, мог увлечь любого, но только не Максима. Юноше нужен был тот, кому он мог всего себя посвятить без остатка, кого бы он возлюбил, как Антона и кому был готов принести себя в жертву, после Бога, естественно, на всю оставшуюся жизнь. А потому подставляться под кого-то он просто не хотел, понимая, что не заметишь, как это войдет уже в привычку.
И заснул, но пробудился часа через два, почувствовав, как руки соседа уже касаются его члена, приводя его в рабочее состояние.
Лунный свет хорошо позволял видеть, что сосед изрядно пьян. Куда делись его светский лоск, утонченность движений и вычурность фраз… Перед ним и на коленях стоял голый и возбужденный страстью слегка обезумевший человек.
Максим не стал делать резких движений, а осторожно встал, чтобы отвести соседа на его кровать. А тот понял это, как знак согласия и, встав посреди спальни на карачки, подставил Максиму свой выгибающийся зад…
- Ну и дела с этими «натуралами», - подумал тогда Максим.
И, ничего не говоря, быстро оделся и вышел из номера.
Он нашел будку сторожа и, за оставшееся до рассвета время, наколол ему дров…
Когда он пришел в номер, чтобы взять свое снаряжение, то соседа уже не было.
И он вышел на трассу… на свою первую трассу в жизни… ему хотелось наконец-то почувствовать свободу движения, не ограниченного рамками жизни… И он сделал этот шаг…
Его нашли к концу дня в противоположной стороне от трассы… Как потом выяснилось, кто-то переставил местами указатели направления движения… и через три километра он вылетел в горный провал.
Мы можем лишь догадываться, кем был этот «кто-то», постаравшийся таким образом похоронить все, что касалось его поведения в ночи, когда рано проснувшись от холода и голым на полу, он понял, что Максим не принял его «жертвы»… а значит, мог стать и опасным свидетелем его тайной страсти. Ну да пусть Бог будет ему судьей.
Когда тело Максима спустили в долину, к дороге, где уже стояла машина скорой помощи и милиции, с возвышенности на которой стоял храм, спустился местный священник. Батюшке было лет сорок, жизнь в горах сделала его подвижным, волосы были выбелены и теперь распускались, создавая красивый ореол. Казалось, что он не шел, а словно бы парил, отрываясь от земли.
Он сам подошел к машине, где лежал юноша.
- Погиб? – участливо спросил он.
- Замерз… - услышал в ответ от врача, который уже успел осмотреть труп. – Упал с большой высоты в снег, потерял сознание и умер от переохлаждения.
- Как его звали? – спросил молодой священник.
- Максим! – ответил дежурный милиционер.
- Родственникам уже сообщили? – вновь поинтересовался батюшка.
- Ребята, с которыми он приехал, сказали, что у него давно никого нет… В Москве снимал квартиру…
Священник задумался.
- Тогда оставьте его здесь… Ведь для чего-то Господь привел его сюда. Я сам отпою и похороню его.
Милиционер согласно кивнул и отдал священнику документы, которые нашли в его номере, попросив зайти в отделение милиции и оформить необходимые документы.
Парни облегчено вздохнули. И после того, как тело юноши занесли в храм, уехали.
Отец Илларион, а так звали батюшку, развязал мешок, в котором переносили тело, и ему открылся лик погибшего Максима.
- Господи, - невольно вырвалось у него. – Для чего ты позволил этому совершиться? Хотя, если бы этого не произошло, то этот молодой человек никогда не встретился бы на моем пути.
Затем он полностью раздел юношу и, принеся родниковой воды, тщательно омыл все тело, готовя его к погребению.
Сам смастерил гроб, правда, он весь был пропитан его слезами. Батюшка несколько раз омывал лицо родниковой водой, но слезы не переставали истекать по его утонченному лицу.
А вечером он встал на молитву.
Гроб стоял в центре храма. Горели свечи, высвечивая лик Спасителя и матушки Пресвятой Богородицы, к которым и обращался священник, испрашивая милости для усопшего.
И вдруг что-то заставило его остановиться…
То был звук капель, скатывающихся на пол.
Батюшка подошел к гробу и увидел свежее лицо юноши словно бы пробудившегося от зимней спячки, подобно нежному подснежнику, неожиданно пробившемуся из-под снежного покрова…и устремившего свой лик к солнцу.
И тут, словно что-то подсказало ему его последующие действия, священника зашел в алтарь и вынес небольшое зеркало и поднес его к губам мертвеца, как это делали испокон веков…
И зеркальце запотело…
- Господи, неужели он еще жив? Слава тебе!
Священник взял тело Максима на руки и отнес его в свой домик, где положил на кровать, а затем подбросил в топку дрова.
После чего перекрестился и, раздевшись, лег рядом, чтобы своим теплом согреть незнакомого юношу и вернуть его к жизни.
Своим теплом и с любовью!
Спасая и, одновременно, обретая брата во Христе!
Утром Максим открыл глаза и, увидев склонившегося над ним, молодого священника, подумал, что видит Ангела…
Сердце окатило теплом, которое он ранее никогда не испытывал…
- Неужели это и есть Любовь? – подумал тогда Максим.
И первый раз за всю свою жизнь он улыбнулся!
Вот, пожалуй, что и все, что я хотел вам рассказать про юношу по имени Максим. То, что произошло далее, уже есть другая история. И возможно, что мы вам ее еще расскажем.