Почти рождественская сказка

У холостяцкой жизни есть преимущество, в котором холостяки боятся признаться даже себе – проснуться утром, увидеть рядом с собой на подушке непонятное лицо, потянуться лениво и сказать: «Так, я уже проспал. Быстро варим кофе и разбежались». Несмотря на намерения, медленно сварить густой ароматный кофе, помешивая его специальной деревянной лопаточкой, медленно выпить его с наслаждением, быстро с наслаждением захлопнуть дверь и медленно вернуться в постель. Я уже несколько дней не курю, зато у меня утром появилась возможность поваляться лишние пять минут в постели, потянуться во все стороны и покувыркаться в одиночестве в белых простынях, как рекомендует мой персональный тренер Тони Литл на очень американизированной кассете с комплексом утренней гимнастики. С тех пор, как я сменил моногамный супружеский рай на полигамное холостяцкое одиночество, мой целлюлит стал заботить меня, особенно перед пляжным сезоном, поскольку одинокий мужчина всегда в поиске, а жир на боках, который Тони презрительно называет «рукоятки любви», может помешать имиджу плейбоя и этой самой любви. А в 35 мужчина должен быть мудрым, а не толстым и стремиться к тому, чтобы подружки, случайные и не очень, стремились сначала забраться в ширинку, а потом в карман. Тони, если бы ты знал, как, черт возьми, приятно выйти из душа, сбросить полотенце с бедер и с любовью поприветствовать свое отражение в зеркале! Ты приложился к тому, чтобы это тело вызывало желание – рельефные бицепсы и ни скалочки на упругом животе. Моя бывшая называла меня самовлюбленным идиотом. На счет идиота – не согласен.
День начался прескверно: встал в семь (ненавижу ранние вставания), зачем-то за кофе уткнулся глазами в газету (обычно никогда так не делаю) и прочитал гороскоп на текущий день (обычно всегда его читаю вечером, чтобы не программировать себя на написанное, а просто свериться со звездами – совпал я сегодня или нет). Гороскоп сулил дальнюю поездку и пустые бизнес-хлопоты. Мне как раз предстояло пропилить три сотни километров, а ответственную встречу, на которую я возлагал такие надежды, звезды заранее обрекали на неудачу. Лажа! Но поездку не отменить, поэтому придется насладиться малым – врубить в моем однокомнатном домике на колесах погромче музыку и попытаться выжать из двигателя все, на что он способен. А способен он на многое, клянусь правилами дорожного движения. Я люблю этот домик не меньше, чем свою квартиру с большой кроватью, маленьким тренажерным заликом и домашним кинотеатром, которая уютно затерялась в центре мегаполиса, вот только бомжи иногда гадят, когда ночуют в подъезде, каким-то образом узнавая код стоящего на входной двери цифрового замка. Но им нужно выживать, а нам давно нужно нанять охрану. Во всем остальном мой маленький мир: квартира-машина-офис находится в полной гармонии. Я даже новости не смотрю, проблемы большого мира меня мало интересуют.
Да, денек не задался. Я лениво открыл холодильник, чтобы чего-нибудь бросить в рот, но бутерброды заполночь - это уж слишком. Возьму- ка я перчик болгарский и сделаю себе «отвертку», провожу сегодняшний бесцветный день в мировую историю. Прозит. Вкус водки напомнил о вкусе жизни, а сочная холодная лениво пережевываемая мякоть
вернула ощущение свежести. Я щелкнул пультом, экран матово засветился. Англоговорящий диктор на фоне каких-то падающих домов что-то темпераментно втирал запуганным налогоплательщикам. На ТВ Испания – тоже самое, и та же картинка на «Дойче Велле». Что-то стряслось. Интересно, а наши так поздно передают какие-нибудь новости?
- Мы продолжаем вести прямой репортаж с улиц Нью-Йорка. Мэр города отказывается называть какие-либо цифры, но говорит, что число жертв может достичь пятидесяти тысяч. А теперь информация из Вашингтона. Пентагон продолжает гореть…
Я тупо смотрел в телевизор. Было ощущение, что я смотрю американский боевик, а не выпуск новостей. Лихорадочное нажатие кнопок пульта – по всем каналам одно и то же.
- Мир содрогнулся от цинизма…
Дальше.
- Королева Великобритании и ее канцелярия выразили соболезнование семьям погибших…
Дальше.
- В Москве введены беспрецедентные меры безопасности…
- НАТО на своем экстренном заседании разрабатывает план точечных ударов по центрам международного терроризма…
Паранойя, человечество дожило до третьего тысячелетия, пролило море крови, и ничему не научилось.
Холодный неприятный пот, холодные неприятные мысли.
- Нострадамус?! Неужели прав?
Я выглянул на улицу, ни души, город мирно спал. Люди, а вдруг это последняя ночь!
А вдруг солнце, которое так плавно опустилось за горизонт, завтра пошлет свои лучи к облаку пыли, на котором еще сегодня мы все были счастливы. Я не хочу быть этой ночью один! Я боюсь.
Ночной пустынный город , гулкие шаги, разбитые фонари. А где моя тень? Есть, слава Богу, есть, значит я еще жив и способен отбрасывать тень. Ноги стремительно несли меня на проспект к круглосуточно работающему маркету. Там должны быть люди, ну не могут же все спать.
Ни души.
Девушка, сидящая за кассой, устало смотрела на окружавшие ее тысячи цветных этикеток.
- Доброй ночи. А что это у вас так пусто.
- Сама удивляюсь, обычно, один-два человека заходят, а уже пару часов, как никого, я просто засыпаю.
Она устало зевнула, смутилась, неловко прикрыла рот.
- А вы можете закрыть свое хозяйство на часок и прогуляться со мной. Я варю отменный кофе.
- Нет, что вы, если кто-нибудь узнает, я потеряю работу.
- И все-таки.
- Нет, не могу.
Она с сожалением ощупала глазами мою ладную фигуру.
- Хотите, встретимся завтра. Я сменяюсь в девять утра.
Завтра. А оно будет?
- Конечно, хочу. Итак, до завтра. А сейчас я куплю водку, апельсиновый сок и шоколадку. Нет, две шоколадки, одну – вам, другую – себе.
- Спасибо.
- И вам спасибо. До завтра.
Одиночество, которое я так всегда любил, было ненавистно мне в эту минуту. Сейчас я вернусь к себе, выдую в одиночестве эту бутылку, чтобы заглушить свой страх, что у какого-нибудь маньяка с ядерным чемоданчиком в руках сдадут нервы и … Нет, не хочу об этом думать. Я псих, остальные то спят спокойно. Просто сегодня такой неудачный день. У всего человечества.
Дверь в подъезд была приоткрыта. Очевидно, я был так возбужден и напуган, что забыл закрыть дверь. Плохо.
Я медленно поднимался к себе на последний этаж. Устойчивый запах помойки свидетельствовал, что какой-то предприимчивый бомж воспользовался моей халатностью и уже устроился на ночлег. Цивилизация – это мыло, как-то сказал один великий англичанин, но на теле цивилизации появляются язвы, которые считают, что цивилизация – это помойка. У каждого своя правда, свое бытие, и мне придется сейчас выгнать его на улицу, и даже в последнюю ночь у него не будет покоя, он будет в одиночестве брести по ночному городу с какими-то грязными кульками, в которых они хранят собранное в мусорных баках все свое богатство. Отбросы цивилизации, утилизирующие отходы цивилизованных. А конец для всех один. Может, и не так велика разница между нами, мы просто придаем ей слишком много значения?
Я пнул лежащего на газете бомжа, с трудом сдерживая рвотный рефлекс. Ну и запах.
- Давай, вставай быстро и уходи, чтобы не было проблем.
Грязный комок зашевелился и посмотрел на меня черными пронзительными мальчишескими глазами.
- Давай, уходи отсюда, здесь не место для спанья.
Голос мой дрогнул, он уже не был таким решительным. Мальчишка немедленно почувствовал это.
- Дяденька, можно я останусь, я рано уйду и не буду сорить.
Он поднялся, рослый четырнадцати-пятнадцатилетний мальчишка, грязный и оборванный, но на улице, судя по всему, недавно, она не успела еще наложить на него свой безнадежно-тлетворный отпечаток. Что знал Дарвин в своей благополучной викторианской Англии о борьбе видов за выживание?
- Водки хочешь?
- Нет.
Он помолчал, потом набрался смелости и выпалил:
- А шоколадку можно?
- Можно.
Я протянул ему плитку черного шоколада, он с сомнением взял ее, потом быстро развернул и начал жадно откусывать большие куски. Я смотрел на исчезающий в грязном овале рта французский пористый шоколад, а мое сердце сжималось от тоски. Я открыл бутылку водки, сделал большой глоток из горлышка.
- Поднимайся со мной наверх, я вынесу тебе кулек, одежду снимешь всю в коридоре, утром выбросишь. Идем.
Он застыл в недоумении с полным ртом шоколада, потом дожевал его и вытер рот рукавом грязного чего-то, немного похожего на свитер. Меня чуть снова не стошнило.
- Идем.
Открывая дверь непослушными руками, я пытался заглушить стучащий в висках молоточек:
- За – чем, за – чем?
Зачем давать ему надежду? Чтобы завтра он снова оказался в кругу своих таких же дружков? Завтра!? А вдруг завтра не будет. Я выбросил кулек на лестничную площадку.
- Раздевайся. Все снимай. Все. И трусы. Что это за зверские синяки на ребрах?
- Били.
- За что?
- Воровать отказываюсь.
- Давно на улице?
- С лета.
- Как зовут.
- Не важно.
- Ладно, Не Важно, я налью тебе ванну и повешу на ручку двери халат. В ванне тебе киснуть не меньше часа, только смотри, не усни, а то утонешь еще. И позовешь спину потереть. Голову хорошо помой, раз десять. Вперед.
Я едва не хлопнул его дружески по худосочной ягодице, но потом инстинктивно отдернул руку. Сначала его все-таки нужно отмыть.
- Спасибо. А Вас как зовут?
- Это тоже не важно.
Через час мой отмытый «приятель», утопая в моем халате, наворачивал за обе щеки бутерброды. Он был похож на симпатичного среднестатистического школьника, даже отличника, вот только глубоко в глазах поселилась недетская грусть. Его бесхитростную историю попадания на улицу я не буду излагать, потому что когда-то дал клятву говорить только о любви, а без ненависти к нашей ополоумевшей стране, которая строит свое «светлое будущее» на костях этого ребенка, тысяч других детей, студентов и пенсионеров пересказать все невозможно. Да что страна, человечество обезумело!
- Ну, идем спать. Ты когда- нибудь спал с мужчинами?
Помолчал.
- Да.
- Часто?
- Нет, два раза. Бугор заставлял. За деньги.
- А воровать тоже Бугор заставлял?
- Да.
- Ладно, мы с твоим Бугром еще разберемся. Но не бойся, больно не будет.
- Я не боюсь. А куда халат положить?
- Брось на пол.
Зачем, зачем я это делаю? Ведь он итак раздавлен жизнью? Зачет я травмирую это Божье творение? Вот американцы, несмотря на призывы и просьбы Папы, начали клонировать человека, и Бог отвернулся от них. А Уголовный кодекс? Он ведь несовершеннолетний, если пожалуется кому-нибудь или начнет шантажировать – проблем не оберешься. Но я же специально пошел на улицу, чтобы провести эту страшную последнюю ночь не одному, и если мне не послана женщина, чего роптать. А, может, это дьявол послал его? И уже завтра придется отвечать за содеянное. Я встал, лихорадочно достал из спрятанной на всякий случай пачки сигарету и жадно закурил. Ладно, утром разберемся. Если оно наступит.
- Ты спишь?
Тишина. Он уснул мгновенно, посапывая носом и смешно причмокивая во сне губами. Я обнял его, потом положил руку на низ живота, густо покрытый жесткими черными волосами. Живое человеческое тепло перетекало в меня, запах свежевымытого тела пьянил, вызывал неудержимое желание. Ладно, утром во всем разберемся.
Лишь бы оно наступило.