Черновики электронных писем

Предупреждение от автора: мир, параллельный нашему, потому что мальчик по имени Джонни, учащийся в закрытой школе для мальчиков, вряд ли мог бы сыпать направо и налево чисто русскими непереводимыми выражениями и фразочками. Предположим, что где-то в обозримой Вселенной есть мир, в котором это возможно.

1. Письмо от 13 сентября (из папки «Черновики»)

Здравствуй, дорогая мамочка!
Пишет тебе твой единственный сын, не иначе как твоими молитвами сосланный в неволю и заточение. Нет, серьезно. Имей в виду, я не шучу, иначе как тюрьмою эту школу назвать нельзя. Это же извращение полное - одни парни, ни одной хоть мало-мальски завалящей девчонки. Я повешусь. Вот помяни мое слово, мам, повешусь и все. Уже присмотрел себе удобный такой сучок на близстоящем к общежитию дереве. Удобнее, конечно, было бы на люстре, но, увы, мне в моей комнатушке, которую тут гордо называют личной комнатой, повернуться-то толком нельзя, не то, что найти пресловутую люстру. Так, лампочка под потолком мотается на проводах, а она, даже ежу понятно, мой вес, несмотря на всю мою тонкокостность, не выдержит. Так что сук и ничто кроме. Ну, может, заберешь меня отсюда, а?
Нет, я не совсем тугодум, хоть и блондин и даже с голубыми глазами - ты говоришь это наследство от отца, кстати, но это так к слову. Так вот, я понимаю, что это ты так пытаешься меня защитить от тех швалей... Я правильно употребил слово, да? Ведь именно его ты мне сказала, когда мы в последний раз ругались из-за очередной моей крали, прости-прости, то есть девушки. Хотя по мне, так уж лучше их всех кралями звать или просто и без изысков бабами, чем как ты коротко и смачно – «шваль». И снова я отвлекся.
Вот все в толк не возьму, чем они тебе все не угодили. Ну и что, что я их менял по две-три на дню, разве я тебе говорил, что собираюсь хоть на одной из них жениться, заводить детей или что там еще положено с возрастом? Да, чур меня, чур! И в мыслях не было. Чего же ты тогда так взбесилась? За что ты так со мной, мам, а? За что? Я ведь ничего плохого не делал. Ну, гулял, ну, блядствовал по-тихому. А кто этим делом не промышляет в шестнадцать-то лет? А ты меня в новую школу, да еще в какую! Для мальчиков, что б её! И как мне теперь с этим жить?
Кормят здесь, кстати, довольно сносно. Но не путай, сносно - это вовсе не значит, что мне нравится местная жратва. Просто другой нет и не предвидится, приходится кормиться тем, что дают. Я, правда, пробовал первые несколько дней демонстративно поститься, но голод, как ты понимаешь, не тетка, а у меня, между прочим, молодой, растущий организм, так что выбора ты мне, дорогая мамочка, совсем не оставила. Обживаюсь. Давлюсь питательной, но совсем не такой вкусной едой, к какой я привык дома.
В классе пока держусь особняком. Я, на самом деле, и в прошлой школе был тот еще стойкий оловянный солдатик, особнячок одним словом, а ты с чего-то вбила себе в голову, что твой сын - душа компании и вообще редкостный развратник и повеса. Вот не правда, между прочим. Да, были у меня девчонки. Просто они клюют на мою внешность, вот и все. А с парнями мне, ой, как туго приходилось. Ну, вот тупые они все как не знаю кто. Кроме спорта ни о чем говорить не могут, да и не хотят, что удручает. А я, между прочим, твоими стараниями, разносторонне развит, и вообще умный, да-да. Не просто же так я хорошие оценки получал в прошлой школе. Тут пока в учебе не преуспел, оценок мне еще не ставили. Не интересно. Но, куда вероятнее, во мне все еще играет обида на тебя, мам. Ну, вот за что ты так со мной? Чем тебе Элен не угодила? А Джулия? А Маргарет, а? Почему ты на всех моих подруг волком смотрела? Потом еще скандалы мне закатывала, что буду и дальше таким идиотом, какая-нибудь вот точно такая же шваль, заарканит меня и все такое прочее, бла-бла-бла, изо дня в день.
Но все равно не понимаю и прощать пока не собираюсь, что ты так бесчестно со мной поступила. Стоило отгулять летние каникулы и... опа! Уже другая школа, за тридевять земель от дома, так еще с одними мужиками впридачу. Ненавижу! Всех этих козлов-спортсменов-имбецилов, ненавижу! Ведь с ними же и поговорить не о чем. Хотя, надо попробовать, вдруг они тут другие, не такие, как в прежней школе. Я, конечно, в такое счастье не верю, но все же, а вдруг?

Письмо от 13 сентября (из папки «Отправленные»)

Здравствуй, дорогая мамочка!
Пишет тебе твой блудный сынишка. Все у меня хорошо. Пережил первое сентября с честью, не опростоволосился, с ребятами из класса уже познакомился, можно даже сказать сдружился. Учиться пока только начинаю, так что насчет оценок ничего поведать не могу. В общем, тут довольно неплохо. И в общежитии мне отдельная комната досталась. Маленькая, конечно, но ничего. А душ у нас тут общий на этаж. Тоже уже опробовал, нормально, жить можно. Так что обживаюсь, осваиваюсь. Передавай привет Рексу, по нему скучаю. И по тебе, мамочка, тоже очень соскучился. А еще положи мне денег в электронный кошелек. Магазинов тут поблизости нет, зато можно все заказать по Интернету. Так что рассчитываю на тебя.
Целую, твой любящий сын Джонни.

2. Письмо от 29 сентября (из папки «Черновики»)

Здравствуй, дорогая мамочка!
Довожу до твоего сведения, что я ошибся и попал. Сначала про ошибки. Все мужики - козлы. Да-да, ты не знала? А я вот узнал. И что с того, что я сам мужик? Мне, по крайней мере, хватает ума не пускать слюни на все, что отдаленно напоминает девушку, будь то слишком субтильная фигура, как у меня, или слишком длинные, по местным понятиям, волосы, или слишком большие глаза, а они у меня, по мнению здешних ценителей, просто огроменные. О нет, меня никто не подъебывает, не пытается подколоть или полапать где-нибудь в уголке, но эти щенячьи восторженные взгляды меня просто бесят! Козлы! Вот сдался я им! А еще, представляешь, какой-то умник кинул шутку про принцессу. Уж не знаю, где они нашли во мне благородную кровь, хотя, если верить твоим рассказам про папу... Не о том речь!
Нет, на принца я бы еще согласился. А что, козырно, если подумать. Но принцесса - это уже форменный изврат. Так что теперь приходится игнорировать всех и каждого и в классе, что легче, там я появляюсь только во время урока, со звонком, поэтому особо не посплетничаешь при мне и глазюки свои похотливые не сломаешь, а вот со столовой куда трудней. Ем за столом один. В гордом одиночестве. Пару раз пытались присоединиться одноклассники, но я их от этого дела быстро отучил. А нечего было пялиться и под столом пихать друг друга локтями, стреляя на меня своими глазюками! Я вот пару раз демонстративно уходил, так и не доев, и еще демонстративнее выбрасывал остатки завтрака или ужина в мусорную корзину. Все намек поняли правильно. Да-да, благодаря твоему воспитанию, мамочка, я очень даже умею не только постоять за себя, если что, но и дать понять, что чье-то общество мне категорически претит. За это спасибо.
А дальше случилось непредвиденное. Я шел по коридору. Спешил, между прочим. Скоро должен был прозвенеть звонок. И вот представь. Иду я, значит, почти бегу, никого не трогаю. С трудом лавирую между других школьников, кто помладше, кто постарше, я не присматривался, не до того мне было. И тут... бац! И вот надо было мне врезаться со всей дури не в кого-нибудь, а в школьную звезду. Да ты еще не знаешь, кто это такой. Сейчас расскажу. Я сам узнал лишь случайно, услышав, как о нем за соседним столиком в столовой шушукались. Зовут его Крейг Хром. Вот имечко, правда? И все его любят, да все ему удается. Спортсмен, комсомолец и просто красавец. С последним, кстати, я бы поспорил. Ну, подумаешь, метр девяносто с кепкой, и я со своим метром шестьюдесятью пятью ему по плечо? Ну, глаза темно-карие, почти черные. Наверное, когда какая-нибудь девка ему минет делает, они такие и есть. Ну, спортивная фигура. Да, этого не отнять. Задница к тому же. Накачанная, он ведь не кто-нибудь, а спринтер, и к тому же играет за школу в футбол на различных соревнованиях, а там ноги тоже всегда в ходу. Волосы у него каштановые в рыжину, а на носу веснушки. Немного, что удручает. Было бы больше, был бы урод уродом, а тут, на непредвзятый взгляд, вроде бы и ничего. Но для меня все равно урод. И знаешь почему?
Если бы ты видела, мам, как этот гад на меня посмотрел, ты бы прослезилась, а потом выцарапала бы глаза этому ублюдку. Я не девка, между прочим, и ты это прекрасно знаешь. Поэтому, уверен, ни одному хмырю, пусть он там хоть сто раз король, спортсмен и все такое, ты бы так не позволила смотреть на своего любимого сынишку, ведь правда? Но ты далеко, а защитить меня, кроме тебя, во всем этом мире больше некому. Придется защищаться самому.
Те деньги, что ты прислала, я пока еще не тратил, решил придержать в качестве заначки. Не зря. Вот сейчас отправлю тебе письмо и полезу на сайты спортивного инвентаря. Подберу-ка я себе биту. Да-да, я не описался. Да, знаю я, что я и бейсбол - две совершенно несовместимые вещи. Но кто сказал, что я собираюсь ей играть? О нет, она мне нужна лишь для своего самого прямого назначения – бить, правда, не по мячу. Но, думаю, видела бы ты этого Крейга и его вмиг затуманившийся взгляд (а я думал, что «с поволокой» - это только про прозрачно-голубые глаза), ты бы меня поняла.
Целую, пока-пока. И пожелай мне удачи.

Письмо от 29 сентября (из папки «Отправленные»)

Здравствуй, дорогая мамочка!
Во-первых, хотел бы поблагодарить тебя за те деньги, которые ты мне прислала. Они очень пригодились. Но сначала по порядку. Ты спрашивала, как у меня там с одноклассниками, смог ли я влиться в коллектив. Смог-смог, не сомневайся. Мы с ними теперь всегда обедаем вместе. Иногда и завтракаем тоже. С ужином сложнее, они все участвуют в каких-нибудь спортивных или не очень секциях, а я пока нет. Но, честно, уже планирую начать. Мне ведь тоже надо чем-то увлекаться, чтобы не отрываться от коллектива, правда? Собственно, поэтому я и потратил часть денег из своего электронного кошелька.
Я тут подружился со старшеклассником. Отличный парень. Мне он сразу понравился. Не буду говорить, что симпатичный, вдруг не так поймешь... Ха-ха! Шутка! Так вот, вместе с ним планирую заняться бейсболом. Думаю, у меня получится отлично бить, по крайней мере, на следующей тренировке, на которую, я очень надеюсь, он меня позовет, как мы договорились, я не промахнусь и ударю по мячу так, что он улетит за границы поля, и ты сможешь мной гордиться. Кстати, зовут моего нового друга Крейг Хром. Я уже говорил, что он отличный парень? Думаю, он тебе бы понравился. Открытое такое лицо, веснушки к тому же, они всегда к себе располагают. Я вот, вообще, думаю, что все рыжики, а Крейг он хоть и не совсем рыжий, но все же, добродушные и искренние в дружбе. Так что дела идут хорошо, не жалуюсь. Кстати, ты спрашивала, как тут кормят. Отвечаю. Вкусно. Мне нравится. А уж в компании, как ты понимаешь, еда всегда уплетается за обе щеки. На этом все.
Целую, твой любящий сын Джонни.

3. Письмо от 8 октября (из папки «Черновики»)

Здравствуй, дорогая мамочка!
Хочу поплакаться в жилетку, можно? Кроме тебя некому, если честно, так что... В общем, плачусь. Сегодня испугал меня до желудочных колик посыльный. Но снова попробую рассказать все по порядку. Начну с того, что теперь Крейга и его дружков-прихлебателей я вижу регулярно, стараюсь на них не смотреть, игнорирую, а они, стоит им меня только заметить, буквально пожирают меня взглядом. Ублюдки! Ненавижу! Но терплю, деваться-то мне отсюда все равно некуда. Нужно напоминать, что твоими стараниями? Конечно, не нужно.
А ты еще радуешься в ответных письмах, что рядом со мной больше нет ни одной развратной сучки. А как насчет всех этих сук-старшеклассников, от которых мне нет спасения? Ну, пока не от них самих, а только лишь от их взглядов и сальных ухмылок, но, думаю, такими темпами Крейг непременно как-нибудь вечером зайдет ко мне и, хорошо если один, а то ведь может и с дружками, вот это будет совсем плохо. Нет, я ничего не имею против сексуальных меньшинств. Но меньшинство - это те, у кого просто не стоит на пол противоположный, а у нас тут меньшинств нет, или я о них пока еще просто не знаю. Тут есть толпа озабоченных, свихнувшихся на почве секса молодых, недоразвитых или переразвитых самцов, которым, за неимением лучшего, приходится трахаться друг с другом. По крайней мере, я так это вижу. Уверен, оно так и есть. Но я не хочу быть трахалкой, заменой правой руке этим ублюдкам, чтоб их всех! Не дождутся гады! Я буду драться, о да, зад свой я собираюсь продать втридорога. Если не смогу отбить самое дорогое, то откушу. И это не для красоты словца, мам, это все - правда. Я так чувствую, я в это верю. Верю в себя, потому что больше не в кого.
В общем, я настолько убедил себя, что однажды вечером он ко мне придет, что, когда после ужина в дверь подозрительно деликатно постучали, схватил первое, что попалось под руку. Оказался нож - пять в одном, собственно раскладной нож, а с ним вилка, ложка, пилочка для ногтей и штопор. Как в этот мужской набор затесалась пилка, ума не приложу, но, в принципе, даже она для меня оказалась не бесполезной. А что, я всегда был опрятным, ты же сама меня к этому приучила, мам, помнишь? Так вот, и все бы хорошо, нож хоть и раскладной, и лезвие у него там - пшик один, но все-таки нож. Вот только в чем беда, с перепуга я выставил вперед не нож, а вилку.
Да, вид у меня, наверное, был знатным. Вот и посыльный тоже удивился. Короче, после минутной заминки я стал счастливым обладателем покрасневших от дикого стыда ушей, биты, заказанной мной где-то неделю назад, и, что окончательно меня шокировало, белоснежной розы. Расписался только за биту. Спросил, а за розу как же. Мне ответили. Так ответили, что было хоть в пору на стенку лезть и волосы на голове рвать. Последние я нежно люблю, холю и лелею, по твоему примеру, мама, не зря же лучший подарок мне на день рождения, и ты это прекрасно знаешь, очередное средство по уходу за волосами. А что, могут же быть и у мужчин свои маленькие слабости? Вот у меня такая. Ничего, ты ведь понимаешь её и даже поощряешь, правда?
Так вот, посыльный вежливо объяснил мне, что передать розочку его наняли уже внутри школы. Ни хрена себе поворот, да? Я в шоке, посыльный утопал, бита осталась не при делах. А вот с розочкой я поизвращался. Покрутил и так, и этак и словно затмение какое-то нашло. Захотелось пошалить. А что, я твоими стараниями тут и так в черном теле, девчонок нет, только собственная правая рука и осталась в качестве самого приятного из возможных развлечений. Спортивные клубы я не люблю, со всяким там техническим уклоном, ориентированные на изобретения и прочие ненужности, тем более, так что после уроков сразу сюда, в общагу. К ноутбуку и Интернету. Больше отрываться негде. Правда, наш куратор пробовал уговорить меня пойти в какую-нибудь секцию, но я лишь кивал на его слова, а сделал все равно все по-своему, ты ведь знаешь, сама на меня не раз за эту твердолобость и упертость ругалась.
Тебе интересна судьба розочки? Нет? А я все равно напишу. *Показал бы язык, если бы мог* и смайлик. Для начала я её как следует осмотрел. Куча шипов. Брр! Терпеть не могу. Была бы ты рядом, мам, непременно отобрала бы у меня эту гадость, ей же пораниться можно! Ужас! Ужас! Но тебя нет. Ладно. В общем, я взял свой вилку-ложку-нож, отрезал сам цветок, оставив лишь небольшой черенок, который точно был без шипов, я специально посмотрел. И поперся к зеркалу. Оно у меня тут небольшое, мужское, правильное, я бы сказал, если бы с детства не любил торчать перед зеркалом часами. Эх, жаль-жаль, тут нет твоего, то есть нашего, которое дома на полстены. Вот я бы развернулся. А тут какой-то огрызок маленький. Но, похоже, для местных брутальных мужиков самое оно. Так о чем это я? В общем, достал подаренные тобой еще в восьмом классе заколки для челки, которыми волосы закалываю, когда умываюсь, и присобачил себе эту самую розочку в районе виска. Критически осмотрел себя в зеркале. Решил, что видела бы ты меня, тебе бы понравилось. Хотел уже сфотографировать себя в зеркале на память, но в дверь постучали. Поплелся открывать. Про розу забыл.
Хотя вру. Не забыл я про нее, просто решил полюбоваться на морду того, кто меня в таком виде узрит. А вот про то, что это мог быть как раз Крейг, совсем не подумал и распахнул дверь настежь. Одноклассник Джим впал в прострацию. Глаза у него сделались просто квадратные, а челюсть отвисла, как у последнего лоха педального. Я не удержался и заржал. У меня от переизбытка чувств аж слезы на глаза навернулись.
- Эй, ребят, тут, кажется, принцесса Несмеяна ржет! - раздалось откуда-то из другого конца коридора, и сразу же захлопали дверьми.
Но, хоть я и был готов собственноручно прибить шутника только что приобретенной битой, остановиться не мог. Такое идиотское лицо было у Джима. Но этот лох, даром что педальный, не обиделся. Наоборот, заулыбался, как придурок, и осчастливил меня поистине гениальной фразой. Уверен, ты оценишь, мам.
- Оказывается ты и так можешь, - и ручку свою загребущую к моему лицу, туда, где розочка болталась, потянул, не иначе как полапать, за что и получил по этой самой ручке.
- Смотреть, но не трогать! - сам не понимаю, откуда что взялось. Просто само как-то вырвалось. А ладно, ты ведь понимаешь, что я не нарочно? Ты ведь знаешь, мам, я не такой. Я по девочкам, да, но с мальчиками ни-ни, ты ведь меня учила, я помню, еще в первом классе.
- О, так можно уже смотреть? - спросил это урод, который, к слову, меня был на полголовы выше, и я себя рядом с ним чувствовал весьма неуютно. А что? Ну, комплекс у меня насчет роста. Относительно внешности нет, я себя, вообще, считаю редкостной симпатяшкой, а вот за рост мне всегда обидно. У, дылда! Имбецил-переросток!
- Нельзя! - рыкнул я на это и попытался захлопнуть дверь, но он не дал, уперся, ногу между косяком и дверью пропихнул, скривился, когда я со смаком её ему прищемил, но не отступил. Я сбавил обороты. Ты же всегда меня учила, мам, уважать безумцев, потому что убогие, и отчаянных храбрецов, потому что они, по твоему мнению, двигают наш мир. Лично я считаю, что именно эти дебилы катят его к самой вонючей и непроглядной пропасти, но с твоим воспитанием не поспоришь. Я даже и не пытаюсь, честно.
В комнату я, конечно, его не впустил. Просто перестал давить на дверь.
- И? - честно попытался нахмуриться, наверное, с розой у виска это выглядело не очень, ну да ладно, потому что Джимми испугался. Нет, натурально. И куда делась его храбрость? А, может быть, и не было её вовсе?
- Понимаешь... - он потоптался на месте, тушуясь и явно стесняясь.
- Неа, не понимаю, - коварно объявил я и снова схватился за дверь. Джимми тут же вскинул глаза.
- Мы с ребятами хотим пригласить тебя на вечеринку первокурсников! - выпалил этот придурок на одном дыхании. Я не растерялся. Вот честно, мам, думаю, это у меня от тебя. Ну, способность быстро сориентироваться, если что.
- Когда? - спросил я у него сразу же.
- Так ты придешь? - просиял этот лох, мне осталось только нацепить на лицо подобающую моменту мину скучающего неврастеника.
- Я подумаю, если ты, конечно, изволишь сообщить мне когда.
- Завтра, в комнатах южного крыла на третьем. В пять, - запинаясь на каждом слове, выдавил из себя этот дикобраз-переросток. Кстати, чуб у него, правда, стоял торчком и топорщился, как дикобразьи иглы. Он считает себя модным? Дебил.
А что, на тот день я все равно ничего не планировал. Так что, мама, завтра состоится мой первый выход в свет. Пойду ли я? Ну, конечно! И без того уже осточертело в четырех стенах сидеть. К тому же, Джим сказал, что вечеринка только для первокурсников, то есть для ребят одного со мной возраста, ты же помнишь, начиная с десятого, здесь не классы, а так называемые курсы, так что все пучком. Крейг ведь старшекурсник, его на этом празднике жизни точно не будет. Вот так-то.
Целую, Джонас.

Письмо от 8 октября (из папки «Оправленные»)

Здравствуй, дорогая мамочка!
Как я тебе писал в предыдущем письме, понемногу осваиваюсь. Учусь хорошо. Успехи уже заметны. Помогаю одноклассникам с математикой, она всегда мне давалась лучше литературы или той же истории, хотя в последней с датами я тоже всегда был в ладу, а вот с предпосылками тех или иных явлений, причинами, родословными и прочей мутотой маялся похлеще, чем с правописанием. Но это к слову.
Да, я все же дождался своей биты, но поиграть с Крейгом не успел, её только сегодня вечером принесли. И ты извини, что пишу так поздно ночью, просто не могу уснуть. Взволнован. Спросишь почему? И я тебе отвечу. Я приглашен на вечеринку первокурсников, представляешь? Рад и счастлив. Мне посчастливилось быть приглашенным. Очень надеюсь на это мероприятие. Всегда здорово завести новых друзей и сделать это никогда не поздно, ты мне всегда это твердила, вот я и следую твоему совету. Так что заснуть не могу, как уже писал. Все думаю, как бы так одеться, чтобы не выпасть из темы, и причесаться, и, вообще, я на завтра будильник поставил на шесть утра, хочу первым в душ. Приведу себя в порядок в одиночестве. И, вообще, не представляю, как буду отсиживать уроки, когда вечером предстоит такое! Хорошо, что послезавтра уже воскресенье и у нас не учебный день. Будет возможность выспаться после вечеринки. Помолись за меня, мама.
Целую, твой преданный сын Джонни.

4. Письмо от 9 октября (из папки «Черновики»)

Здравствуй, любимая моя мамочка!
Знаю, ты меня убьешь, я бы сам себя прибить не отказался, но в субботу, то есть вчера, я переспал с парнем. С Крейгом Хромом переспал. И знаешь, что самое ужасное? Он меня не принуждал, даже не упрашивал. В конечном итоге вся инициатива исходила от меня. Сам не понимаю почему. Похоже, ты все же, как всегда, оказалась права, и сын у тебя редкостный блядун. Помню, бабушка любила это слово, а я все с ней спорил, доказывая, что слово «блядь» - исключительно женская прерогатива. Дураком был. Ошибался. Прости.
Твой сын Джонни.

Письмо от 9 октября (из папки «Отправленное»)

Здравствуй, мама!
Да, вечеринка прошла просто отлично. Мне очень понравилось. Встретил там Крейга, помнишь, я тебе о нем писал? Это тот парень, ради которого я биту бейсбольную приобрел, помнишь? Так вот, я его встретил, и мы с ним довольно приятно поболтали. Думаю, в самом ближайшем времени надо будет на нем, то есть на его супер-броске, опробовать свое новое приобретение. Извини, что не пишу больше, сил нет. Погудели мы вчера классно, так что все подробности потом.
Пока-пока. Твой сын Джонасс.

5. Письмо от 10 октября (из папки «Черновики»)

Здравствуй, дорогая мамочка!
Мне трудно собраться с мыслями, но я все же попытаюсь. До сих пор какой-то туман в голове. Все произошедшее кажется мне чем-то нереальным, словно это вовсе не я еще позавчера Крейгу свой зад подставлял. Но, наверное, будет лучше начать сначала, да? Я попробую, честно, но мне до сих пор не по себе от случившегося, так что извини, если я опять сорвусь на какой-нибудь детский лепет.
А начну я, наверное, с того, что скажу: мне не стыдно. То есть я честно обратился внутрь себя и попробовал понять, чего я мог бы стыдиться во всей этой ситуации, и ничего не нашел. Так что не обессудь. Вот такая я блудливая дрянь, да-да. Так вот. Начну с вечеринки. Точнее, с моих на нее сборов.
Готовился я не так долго, как привык это делать дома. Так как у нас все же были в субботу уроки, и после них в комнату свою я ввалился лишь в половине четвертого вечера. Так что собираться пришлось в темпе. Волосы так и оставил распущенными, как ты любишь, лишь две прядки, что за ушами, скрепил на затылке одной из тех заколочек, которыми розу крепил. Кстати, я до сих пор не знаю, от кого она была. Кто это у нас такой щедрый и романтичный по самое не могу. Хотя теперь уже догадываюсь, но это ладно. Далее по списку - сам прикид. Долго маялся, можно сказать с самого утра, что надеть, какой образ выбрать, а как дело дошло до одевания, плюнул на все и решил не выпендриваться, хотя мог бы, еще как мог. Ты ведь позаботилась, мам, чтобы у меня в гардеробе было всякое. И на выход в свет, и на вечеринку. Но я выбрал джинсы. Простые, без наворотов, можно сказать классику, а к ним рубашку, белую с тончайшей черной паутинкой в одну нить по всей ткани. Пригладил волосы и пошел. В конечном итоге перед какими свиньями мне было бисер метать?
На самом деле, до того, как я туда пришел, вся эта затея с вечеринкой представлялась мне так же, как было у нас в прошлой школе. Чьи-нибудь родители уезжали на выходные, и мы заваливались в освободившуюся квартиру. Я честно думал, что тут будет нечто подобное. Набьемся в общий холл третьего этажа и зажжем. Ага, как же. Это же общежитие! Так что вечеринка наша проходила не в отдельно взятой комнате, где жили вместе сразу три моих одноклассника. (Интересно, мам, не тебе ли мне стоит сказать спасибо за отдельные апартаменты без сожителей?) А по всему крылу, охватив всех и каждого, кому не посчастливилось жить по соседству. Двери всех комнат были нараспашку, везде бродил разношерстный народ. У меня быстро поплыло перед глазами от обилия разнокалиберной публики. Но, что почти сразу бросилось в глаза, там были не только первокурсники. Вот этот факт меня и подкосил.
Я ведь не пью, мам, честно-честно. Ты ведь знаешь, да? А тут я увидел в дальнем конце коридора у открытого окна Крейга с какими-то парнями. Он стоял ко мне полубоком и что-то с жаром втолковывал верзиле-толстяку, наверное, с одного с ним курса. А потом, он словно почувствовал, что я пришел, резко посмотрел в мою сторону. И я сдуру, чтобы не быть застуканным за тем, что смотрел через весь коридор и всю ту толпу праздношатающихся, то и дело снующих мимо, только на него, схватил у кого-то из рук стакан и выпил залпом.
- Эй, гляньте, а принцесса-то наша пить умеет! - воскликнул подозрительно знакомый голос. Похоже, это был тот же парень, который орал, когда ко мне Джим приходил.
Ты ведь знаешь, мам, что я у тебя мирный? Но в тот момент я был как никогда близок к убийству. Но вот беда, пол вдруг начал кружиться, я, кажется, за кого-то схватился, или это была просто стена, зажмурился и понял, что еще немного, и у меня подкосятся ноги. Ты была абсолютно права: алкоголь - зло, а паленый, незнамо как забодяженный алкоголь - еще злее. Да-да. Мне Джим, первым подлетевший ко мне, чтобы поздороваться, сказал, что это был пунш, и все выспрашивал, понравилось ли мне. Он сам готовил. А я подпирал в этот момент стенку и честно пытался собрать в одно два его изображения, что расплывались у меня перед глазами. В конечном итоге у меня получилось.
Ты всегда хвасталась перед подругами, я как-то подслушал пару раз, какой я у тебя волевой и самостоятельный. Настоящий мужчина. Ты была права. Я такой. Не зря же мне после химической атаки на организм всей таблицы Менделеева удалось преодолеть по стеночке небольшое, но в тот момент для меня весьма существенное, расстояние и ввалиться в открытую дверь чьей-то комнаты. Эта была двухместной, как у меня. Я даже обрадовался. Правда, у меня в отличие от неизвестного мне коллеги по несчастью в комнате не было второй неприметной такой двери. Но в тот момент мне даже в голову не пришло туда заглянуть. Я увидел кровать, заправленную, не полутораспальную, как у меня, а полноценную двуспальную, и еще целых две подушки. Даже на вид они показались мне очень мягкими, можно сказать воздушными. В тот момент я словно бы попал в свой персональный рай. Так что на кровать я уже нырял, ага, как в море. Дельфин, блин! Вот что дрянная выпивка с нормальным человеком делает. Я уже говорил, что и в отношение нее ты была права?
В общем, распластался я на этом траходроме, зарылся лицом в подушки, причем подгреб под себя сразу обе, и решил, что, ну её нафиг, эту вечеринку, я лучше здесь полежу. Посплю чуток, а потом к себе обратно потопаю. К тому же девчонок у нас тут нет и не предвидится, потанцевать не с кем, потрахаться тоже. А уж о чем разговаривать с толпой разгоряченных выпивкой парней я понятия не имел.
Эх, за что ты, мам, обрекла меня на эти муки? Знаю за что, это я так просто спросил. Но ты не представляешь, как мне в тот момент обратно домой захотелось. И пусть я в прежней школе тоже всегда особняком от других парней держался, пусть лучшими друзьями для меня всегда были девчонки, мы с некоторыми из моих подруг до сих пор в Интернете переписываемся, пусть. Но я вдруг понял, как же я по всему этому соскучился, по обычной, устоявшейся жизни, к которой я привык, которую я по-своему любил. И что-то так меня проняли эти мысли, что я сам не заметил, как всхлипывать начал прямо в чужую подушку, пахнущую каким-то весьма приятным гелем для бритья. Я сам пока еще не бреюсь, у меня на лице нет растительности, ты знаешь, но пару раз приценялся к подобному гелю чисто на всякий случай и принюхивался, разумеется. Весьма характерный запах ментола и лайма, если мне не изменяет память, на упаковке было написано именно так. Мы тогда вместе его смотрели, помнишь, когда в очередной раз устраивали набег на магазины? Ты еще подчеркивала, что просто обожаешь бродить по ним именно со мной, что я у тебя лучше всех подруг вместе взятых. Так что запах мне понравился, а всхлипывал я чисто так, от выпитого, не более. Нет-нет, пунш у меня из глаз не полился, ты не думай, я же не плакса! Глаза были сухими и горячими, а вот плечи вздрагивали и еще эти всхлипы... Хорошо помню это состояние, оно просто омерзительно. Когда хочешь прекратить это, а оно не прекращается. Откуда, спрашивается, что взялось, а? Да, знаю я откуда, надо было тебя больше слушать и не пить не пойми что. Но я выпил, так что пришлось мне снова брать себя в руки. И, знаешь, я думаю, мне это удалось бы, если бы меня не прервали.
Я, честно, сначала даже не понял, что это он. Просто подумал, а что это какой-то посторонний парень делает в моей комнате, когда я тут пьяным валяюсь? А потом, обернувшись через плечо, когда он от двери подошел к кровати, я увидел его глаза, и меня буквально подбросило на покрывале. Нет, честно. Я не преувеличиваю, так все и было. Я одеревенел. Это был Крейг. Крейг, чтоб его, Хром. И он смотрел на меня, так смотрел, что мне стало жарко. Разве так бывает, мам, чтобы от взгляда, а? Мне вот всегда казалось, что это все литературные изыски, преувеличения, а тут сам испытал подобное и понял, что все - правда. Вот так.
- Ты чего так дергаешься? - спросил он пугающе весело, и мне ничего не оставалось, как демонстративно закатить глаза к потолку, перекатившись на спину. Ну да, конечно, так я ему и поверил, что он тут у нас рубаха-парень, лучший друг униженных и оскорбленных, а не коварный совратитель бедного меня. И буквально сразу же мои опасения подтвердились.
Крейг присел на кровать рядом со мной и принялся подозрительно пристально меня разглядывать. Потом и вовсе протянул руку и прижал ладонь к моему лбу. Температуру, что ли, померить решил? Мне оставалось только тяжело вздохнуть и закрыть глаза. А потом и вовсе откинуться на подушку. Так в любом случае было удобнее. Но, если честно, страх, что я испытывал, глядя на этого парня, мне уже порядком поднадоел. Ты сама меня учила, мам, что если чего-то боишься, нужно просто встретить свой страх лицом к лицу, а не бежать от него. Подумав, я решил больше не прятаться. В конечном итоге мне еще четыре класса, то есть курса, включая мой нынешний - первый, тут учиться, наверное, стоит уже сейчас начать философски относиться к таким вещам. Ну, подумаешь, за неимением девочек мальчики тут не только сосутся друг с другом (я видел парочку в вестибюле этажа на креслах, целовались они, конечно, страстно), но и трахаются иногда. Так почему бы и мне тоже не попробовать. В конечном итоге ты сама мне как-то говорила, что в школьные и студенческие годы совершается больше всего безумств, о которых принято жалеть в разговорах с другими, а втайне от всех вспоминать с тихим, щемящим восторгом и хранить в памяти всю жизнь. Так пусть это будет моим безумством, подумал я в тот момент и рискнул приоткрыть один глаз.
Крейг все еще сидел рядом со мной, наши бедра соприкасались, вот только руки его упирались по обе стороны от моих плеч, и склонился он уже довольно низко. А я, несмотря на всю мою рассудительность сейчас, в тот момент был пьян, ты помнишь об этом? Вот и я помню.
- Только без слюнтяйств, - вырвалось у меня, и я только сейчас понимаю, что фраза, которая показалась мне спьяну очень правильной и полностью выражала мое мнение на сей счет, в тот момент прозвучала для него, как приглашение. Да, мама, твой самый лучший на свете сын тоже порой может вести себя как полный идиот. Признаю. Крыть мне все равно нечем.
Он медленно моргнул, я почему-то очень хорошо запомнил, как дернулись его ресницы, а потом уточнил.
- То есть без поцелуев?
- Можно с поцелуями, но не в губы. И нежно, грубости не люблю, - да и этот набор слов трудно было назвать образцом интеллектуальной мысли. Могу лишь трусливо сознаться, что в крови моей все еще бродил алкогольный пунш, старательно дергая меня за язык при каждом удобном случае.
Крейг улыбнулся. Его улыбку я тоже запомнил слишком хорошо. Зато в её случае хотя бы могу объяснить почему. Никогда не видел у него такого обрадованного, почти счастливого лица. Понятно, конечно, чему он радуется. Сопротивляться я не стал, сам себя преподнес на блюдечке с голубой каемочкой. Отчего же не обрадоваться? Вот он и улыбался мне в тот момент, как шальной совсем, а потом накрыл ладонью ширинку и тихо так, воркующе, как голубь, уточнил:
- А сюда?
А что я ему мог сказать на это? Конечно, у меня от одного его потискивания не встало, кто бы сомневался. Но раз уж я решил, что попробую, причем с ним, чтобы избавиться от этого идиотского страха, не дающего мне нормально спать даже в обнимку с новоприобретенной битой, то отступать было бы глупо.
Так что я откинулся обратно на подушку. Вздохнул и выдохнул.
- Если тебе хочется, целуй.
- Хочется, - ответил он мне. И я понял, что все, черту я благополучно перешел. Или не черту, а самую последнюю точку невозвращения.
Он не сказал ничего насчет моего требования нежности, но по тому, как осторожно он расстегнул пуговицу на моем поясе и раздернул молнию, я честно понадеялся, что все же могу на нее рассчитывать. Поэтому окончательно расслабился, предоставив ему полную свободу действий, и уставился в потолок.
Мне уже делали минет. Девчонки из моей прошлой школы. На самом деле я, действительно, ты не ошиблась, мам, встречался со многими из них. Они покупались на мою внешность и на ореол загадочности, который я старательно культивировал вокруг себя все эти годы. Так что открытий для меня на тот момент никаких не предвиделось. Губы там это всегда здорово, и все же в этот раз меня ждал неприятный сюрприз. И как я только сообразил, в чем дело и вконец не опростоволосился? И это в моем-то состоянии заторможенной неги на тот момент.
Смутно помню. Все произошло очень быстро. Я оттолкнул его от себя, инстинктивно вложил всю силу, и получилось даже резче и сильнее, чем было нужно. Он чуть на пол не свалился от неожиданности, а я был уже на ногах, но и Крейг оказался парнем не промах. До сих пор не понимаю, мне казалось, что я двигался очень быстро, мне, по крайней мере, так казалось, но он все равно меня чуть выше запястья успел перехватить.
- Ты куда?! - воскликнул он, мне в голосе его почудилась обида, но я не уверен, что это была она. Возможно, сыграло роль банальное неудовлетворение, он ведь, небось, уже навострился к тому времени меня поиметь.
- В туалет! - бросил я и с силой зажал рот ладонью, мутило меня не по-детски.
- Сюда! - вскричал он и подтащил меня к той самой маленькой двери, о которой я написал тебе, когда рассказывал, как завалился в эту чужую комнату.
Там оказалась маленькая туалетная комната. Собственно толчок и раковина. Что стало для меня подлинным открытием, так как я не знал, что у нас в общаге и такие комнаты бывают, но не в тот момент, а потом. А тогда меня уже выворачивало наизнанку над раковиной. Вот в жизни больше пить по собственной дурости не буду. Мам, честно-честно. Чтобы я еще раз...
В общем, отплевывался я минут десять, потом с трудом распрямился, раз в десятый прополоскав рот и обнаружил, что эта сволочь веснушчатая все еще стоит в дверях и смотрит на меня. Не знаю, что у меня в этот момент на лице нарисовалось, но он вроде как даже стушевался и в руки мне щетку зубную еще в упаковке впихнул. Я вопросительно уставился на нее.
- У меня завалялась, - объявил этот великовозрастный придурок и ушел.
Ну, хоть за это спасибо. Конечно, можно было бы и не чистить зубы здесь. После того как из меня вся дрянь вышла, я резко протрезвел. Так что, как ты бы сказала, мам, все хорошо, что хорошо кончается. И мне самое время было линять к себе в комнату, а уж там-то я мог схватить свою щетку и унестись в душевые, где, в том числе, располагались и умывальники. Но я отчего-то этого не сделал. Не знаю почему. Скорей всего виной всему так и не покинувшая меня в тот момент заторможенность и остатки алкоголя в крови. Происходящее мне начало казаться каким-то странным, сюрреалистичным сном. Поэтому я вскрыл упаковку, достал щетку, как примерный мальчик, коим никогда по факту себя не считал, почистил зубы и, бросив все на раковине, выполз обратно в комнату. Меня уже не шатало, но ноги все равно слушались с трудом. Были словно ватные.
Крейга я обнаружил сидящим на постели, лицом ко мне, то есть к туалетной комнате, но, похоже, он на самом деле меня ждал. Взгляд у него был какой-то... не знаю, мам, видела бы ты его, наверное, смогла бы подобрать правильное определение, а я даже сейчас, вспоминая, сам себе не могу объяснить, что было в нем, что заставило меня вспомнить, что собственно я собирался делать до того, как мой организм неожиданно решил меня предать. Спросишь, и что же? Напомню. Я хотел избавиться от своего страха. Чего я боялся больше всего, что не давало мне какую по счету ночь нормально уснуть? Страх, что однажды Крейг завалится в мою комнату и, не мудрствуя, трахнет, отымеет без спроса и зазрения совести, порвет, в конце концов. Последнее меня пугало больше всего.
Я как-то прошел в Интернете по неудачной ссылке и наткнулся на фотку порванной задницы. В прямом смысле слова порванной, с мясом и кровью. Меня тогда тоже вырвало, а ты меня, помнишь, в школу на утро не пустила, решив, что это у меня от переутомления? Но не о том речь. При одной мысли мне становилось дурно, потому я и сгоношился с этой битой, потому и ныкался от компании Крейга и от него самого по углам. А тут, сейчас, когда я вроде сам согласился, я очень надеялся, что все будет мягко, пушисто и не до крови, хоть боли скорей всего мне не избежать, но все же. Если без насилия, думаю, перетерпеть всегда можно, ведь не даром же сейчас столько народу пропагандирует по собственному опыту именно анальный секс. У меня самого была девчонка, которая даже просила, чтобы я трахал её именно туда, но зато без презика. И мне понравилось. Правда, с ней, конечно, снизу был не я, что логично, а тут мне предлагалось сыграть роль именно девочки. И я решил, что лучше сейчас, когда настрой еще есть, потом опять страх одолевать будет. А тут вроде как трахнулись и разошлись, сколько раз у меня так же с девчонками было? И раз сейчас роль девчонки уготована мне, то и результат будет один, так?
Ты, наверное, скажешь, что бред, что с моей логикой только в дурдоме, в комнате с мягкими стенами отдыхать, но тогда все мои умозаключения казались мне вполне логичными, а взгляд Крейга говорил за него самого. Чтобы в нем там ни было, одно я понял точно, он все еще хочет меня. Ну, хочет, пусть возьмет. Нам ведь обоим полегчает, я был уверен в этом. Поэтому подошел к нему, посмотрел сверху, ему в кои-то годы пришлось запрокинуть голову, чтобы смотреть в этот момент на меня, и предложил. Заметь, сам предложил, ему даже просить или уговаривать не пришлось. И самое страшное - мне до сих пор не стыдно и не совестно за это, за все случившееся после. Наверное, твой сын моральный урод, мам, возможно, до недавнего времени, был скрытым геем в душе, все возможно. Хотя, геи - это, вроде, те, кому только мужики и нравятся, а мне как раз предпочтительны девчонки, а с Крейгом я спал, чтобы страх перебороть и все.
- У тебя все еще стоит на парня, облевавшего твой толчок? - спросил я его тем самым стервозным тоном, который ты у меня всегда просто терпеть не можешь.
А он, вместо того, чтобы ответить... Ну да, он же у нас спортсмен - просто гигант мысли! Схватил мою руку и заставил прижать ладонь к его паху. На нем были черные спортивные штаны из мягкой ткани, поэтому переспрашивать я бы уже точно не стал, но он к тому же и сам озвучил то, что я уже почувствовать успел.
- Стоит, - и после паузы невинно так уточнил. - Что будем делать?
- Трахаться, - честно ответил я.
Высвободил руку, обошел кровать, остановился на противоположной стороне от него, он все это время провожал меня каким-то на удивление потрясенным взглядом. Но мне было не до того. Я раздернул молнию, стащил с себя джинсы, потом через голову, расстегнув лишь несколько верхних пуговиц, стянул рубашку и все. Оставшись в светлых носках и боксерах, залез на кровать, встал раком, подтянул к себе так полюбившиеся мне подушки и стянул боксеры до середины бедер. Все. Так какой кверху и остался лежать. В сущности, когда мне на задницу легла его ладонь, сухая, что меня даже как-то вдохновило немного, я отчего-то боялся, что будет потная и во мне пробудится брезгливость, но нет. Так вот, к тому времени мне было уже до фени, что он сейчас со мной сделает, хотелось лишь, чтобы кончилось это все побыстрей. А еще я очень надеялся, что он в процессе, так сказать, эксплуатации моего зада, воздержится от комментариев. Грела мысль, что у меня все еще есть моя бита. Так что после того, как все закончится, можно будет использовать её по прямому назначению. А конкретно в тот момент, когда он куда-то там отошел, по-моему, к шкафу, я хотел только одного, чтобы все это закончилось.
Я всегда так делаю, когда ты злишься. Просто молчу и жду, когда ты проорешься, устанешь, осознаешь, что была не права и начнешь извиняться. У нас ведь всегда так, правда? Я не вру. Вот и с ним у меня была приблизительно такая же тактика. Я ждал. Он натягивал презик, потом возился с каким-то то ли кремом, то ли гелем, я в этом плохо разбираюсь, так что мне было, по сути своей, безразлично, чем он там меня смазывает, а потом все, собственно, началось. Он очень старался, по крайней мере, я помню, как у меня было с Мери, когда обхватывает со всех сторон с силой приличного такого мужского кулака, хочется только одного - засадить по самое горло и ебать, ебать, до кровавых соплей, короче. Думаю, ему хотелось того же, но он честно осторожничал. Давил, пропихивался, но медленно. Легче мне от этого было ненамного, но хоть давал привыкнуть к тянущей боли, и на том хлеб. В общем, мам, именно тогда я понял, что человек - существо двужильное и может вытерпеть такое, о чем еще вчера и помыслить не могло. Я честно терпел. В принципе был порыв пожевать подушку, но честно признаюсь, было неприятно да, где-то больно, но не настолько, чтобы прямо ах и до слез. Так что я просто вжимался щекой в подушку, которую обнимал обеими руками и ждал, когда же это все закончится. И, знаешь, я ни тогда, ни сейчас, не мог бы назвать это кошмаром, просто неприятно, вот и все. Короче, стерпеть можно. Потом он замер, видимо решив, что ввинтился в меня до конца, и начал медленно ползти назад. Я на все его телодвижения лишь вздыхал иногда, и все. Потом снова вперед и так несколько раз, а потом этому спортсмену-интеллектуалу, чтоб его, приспичило проверить, как у меня-то там дела. Руку на своем животе я осознал не сразу, предпринять ничего не успел, он уже попытался ощупать на предмет хоть какой-нибудь реакции мой пах, и обнаружил, что его хрень в моей заднице меня совсем не вдохновляет. Вот это, по ходу, стало для него открытием.
- Ты не хочешь? - просипел он где-то в районе моего уха, навалившись грудью на спину.
Надо же, - помню, подумал я тогда, - майку все же снял. И лишь потом задумался, что бы я мог ему на это ответить. Я хотел, но не удовольствия, а избавления, а он, интересно, правда, думал, что я тут так от него с ума схожу? Во дурак! Так что я гордо промолчал. И вот тогда этот дебил меня добил. Взял и остановился, замер во мне и прекратил двигаться. Совсем прекратил. Вот это был фортель. Мне снова вспомнилась моя бита. Нет, мам, ты только представь, мало того, что ощущения не из приятных, но в движении, с толчками их как-то легче пережить, уж поверь мне, я по личному опыту говорю, а он взял и остановился, навалился на меня со всей дури и решил поговорить, ты только представь!
- Тебе не нравится со мной? - хрипло осведомился этот гад. - Тогда зачем ты согласился?
- Я согласился? - рыкнул я, просто взбесившись как от такой постановки вопроса, так и от его промедления, да я в тот момент готов был прямо там чокнуться от его хрена в сральне. Блин, это было так беспонтово, что к горлу снова начала подкатывать тошнота. Одно счастье, тошнить мне было уже нечем. Желудок был девственно пуст. - Что-то не помню, чтобы ты что-то предлагал, - прорычал я ему и резко дернулся. До него не дошло, он ухватился за мои бедра обеими руками, зафиксировал и все. Все! Хоть вешайся. Где там был облюбованный мной еще с первого сентября сук?
- Тебе не нравится, - сделал он неутешительный для себя вывод и наконец-то дал задний ход.
Выдернул свою хрень из меня с каким-то жутким чпокающим звуком, я на это лишь вздохнул и почувствовал себя куда как свободнее. Но он не дал мне расслабиться. Резко, уже без нежностей, перевернул на спину и уставился в лицо. А у меня даже на страх сил не осталось. Хотелось, чтобы все кончилось. Вот прямо сейчас. Исчезло, как странный, путаный сон и все. Но кто ж дал бы ему исчезнуть, правда?
- Если тебе не нравится, зачем ты вообще этим занимаешься? - спросил он с все возрастающей обидой. Тоже мне обидчивый нашелся. На обиженных воду возят, не знал?
- Чем занимаюсь? - со вздохом уточнил я. Была мысль, честно, мам, была, что не мешало бы прикрыться, но ты меня всегда учила, что мне своего тела стесняться не надо, вот я и не стал, очень вовремя вспомнив твои слова, не иначе.
- С парнями спишь! - рыкнул он со зверским выражением лица. А я понял, что чего-то не понимаю в этой жизни.
- С какими парнями? - вопрос вырвался у меня до того, как я успел его осознать и хорошо, иначе я бы никогда не спросил, не выдал бы себя и не увидел бы просто непередаваемое выражение лица.
Да, бедняжку Крейга я, похоже, этим окончательно добил. Шестеренки заехали за шарики, ролики окончательно отказали, и спортивный, накачанный не хуже задницы мозг окончательно ушел во временный отпуск, за свой счет, разумеется.
- Ты что... еще ни разу? Ни с кем? - каким-то совсем девчачьим голосом вопросил он, и меня пробрало на ха-ха. Знаю-знаю, ты тоже ненавидишь, когда я так делаю - начинаю в наглую хихикать в середине серьезного разговора. Вот и у него психика не выдержала. Правда, в отличие от тебя, мам, он не разозлился и не принялся бить посуду, а рухнул на меня, вдавив своим телом в матрас, и горячо зашептал на ухо.
- Что же ты не сказал, глупый! - с какой-то просто дебильной нежностью выдал он, и я тут же уперся ему в грудь ладонями, с силой отталкивая от себя.
- Что такое? - спросил он, словно и, правда, не понял.
- Я же просил! - я, как правило, сам не знаю и не раз тебе об этом говорил, мам, откуда во мне берется этот вредный и капризный голосочек. - Без слюнтяйств!
- Глупый, - вот за одно это слово его можно было бы кастрировать, да-да, именно моей разлюбимой битой, и никакой вам мужской солидарности, да! Кстати, я говорил тебе, что она, то есть бита, у меня красная, нет? Значит, сейчас говорю. - Так ведь приятнее, - заявил он, но наткнулся на мой ненавидящий, по всей видимости, взгляд и осекся. Правильно, пусть знает свое место. Благодетель, тоже мне!
- Но как в прошлый раз я могу тебя целовать? - спросил он после паузы.
- Минет можешь сделать, - в открытую объявил я и даже не удивился, когда он послушался и сполз вниз, предварительно обслюнявив мне грудь и пупок, вот сволочь!
Кстати, сосал он классно, лучше всех моих девчонок вместе взятых, меня даже пальцы в заднице смутить не могли, на стоны я не скупился. А что, люблю, когда мне приятно делают, пусть и потом за это придется расплачиваться энным количеством неприятных минут, но я, как ты понимаешь, к тому времени уже узнал, каково это, и был уверен, что перетерпеть вполне реально.
- Ну, что, продолжим? - спросил он, переводя дыхание и заглядывая мне в глаза.
А мне в тот момент было уже пофиг на все. Он так и не дал мне кончить, что, возможно, было даже к лучшему. Соображать я уже окончательно разучился, так что переполз на четвереньки, снова подмял под себя подушки, но одну Крейг у меня все же отобрал и подпихнул под бедра. Надавил на поясницу, попытался командовать. Ага, щаз! Так я и дался! Ты ведь знаешь, мама, я терпеть не могу, когда мной откровенно пытаются руководить. Вот такой я у тебя свободолюбивый. Так что вместо того, чтобы подчиниться, я так и остался стоять на коленях. Он попытался что-то вякнуть о том, что мне так удобнее и легче будет, но я церемониться с ним не стал.
- Сейчас встану и уйду дрочить в туалет! - бросил я через плечо и снова лег щекой на подушку.
Услышал, как он вздохнул, потом мне стало не до того. В этот раз все пошло куда лучше. Нет, честно. Я и не думал, что все эти его ухищрения помогут. Но, как ни странно, стало не только легче с самим проникновением, но и даже приятно, последнее стало для меня очередным за этот вечер открытием. Знаешь, это, я даже толком описать не могу. Как озноб, наверное, легкое покалывание под кожей, когда он ввинчивается до упора, застывает на какое-то мгновение, а потом так же медленно вытягивает назад. А потом я еще наловчился в пояснице прогибаться, когда он в меня снова и снова впихиваться начинал, в итоге, стало еще приятнее, прямо кайф, если честно, а еще эта его рука у меня между ног. Я прямо растаял и даже поскуливать стал. Он сразу и приободрился. Как начал мой зад с утроенной силой таранить, мне бы выть на одной ноте от боли, а я кайфую. Понимаю, что бред, неправильно это, да и ты никогда не одобришь, если я вдруг от этой твоей школы, в которую, кстати, ты меня сама и спровадила, на мальчиков западать начну. Но пока Крейг меня там сзади обхаживал, мне было плевать на все. Знаю, услышь ты это от меня, обиделась бы, но и на тебя, дорогая мамочка, тоже плевать, на все твои запреты. Потом, правда, я кончил, а Крейг еще какое-то время елозил по моему полубессознательному трупику, чтобы кончить самому. Но, в общем и целом не могу сказать о своем первом разе с парнем никакого негатива. Так, по мелочи, но кто же их считал мелочевку-то?
Думаешь, это все? О, нет. Секс с Крейгом, нет, уже не так, первый секс с Крейгом у меня был позавчера, а за эти два дня успело случиться немало того, о чем мне хотелось бы сказать. На самом деле это было только начало. Вот так-то, дорогая мамочка. Сейчас напишу тебе урезанный и отцензуренный вариант субботних событий и продолжу. Да-да, продолжу это письмо, которое ты никогда не получишь. Раньше я еще мечтал, что однажды наберусь храбрости, и пошлю их тебе все скопом, но теперь нет. У меня появилась тайна, которой я с тобой не собираюсь делиться. Ты этого боялась, отваживая от меня девчонок? Не помогло. Теперь имя моей персональной тайны - не Мери, Джулия, или Сью, а Крейг, мамочка, вот результат моей ссылки. Думаю, когда-нибудь он станет для тебя открытием. А пока, люблю, целую, скоро продолжу, и жди письма.

Письмо от 10 октября (из папки «Отправленные»)

Здравствуй, дорогая мамочка!
Ты просила рассказать поподробнее о вечеринке. Ну, что я могу сказать, мне понравилось. Это я тебе уже писал. Было интересно и весело. Короче погудели мы с ребятами от души. Ты спрашивала, пили ли мы, так вот пили, конечно, я тебе врать не буду, но все в пределах нормы, никто не буянил и с ума не сходил. А непотребствами всякими тут заниматься не с кем, сама понимаешь, так что с этим делом я твоими стараниями окончательно завязал. Зато смог познакомиться с очень интересными ребятами. Про Крейга я тебе рассказывал, ну так вот, кроме него у меня тут еще появилось несколько приятелей. Не то, чтобы я их за друзей держу, просто мне с ними легко общаться. Например, Джим - мой одноклассник или Салли - парень со второго курса, мы с ним на одном этаже по соседству живем. Но это так, к слову. Чтобы ты не думала, что твой сын - вредный бука.
Что же касается учебы, то все по-прежнему. Учусь хорошо. Преподаватели на меня не жалуются. Да и я не могу ни о ком из них сказать ничего плохого. Учиться мне, как и в прежней школе, нравится, правда здесь спрашивают строже, так что на шалости и прочее времени просто не остается, после занятий я, как правило, запираюсь в своей комнате и занимаюсь, потом ужин, а после него совсем немного времени до отбоя и спать. У нас тут строго, ты не сомневайся, разболтаться тут не дадут. Поэтому вовсе не обязательно бросать все силы, чтобы вызволить меня отсюда. Я прочитал этот порыв у тебя между строк. Ты же знаешь, какой я проницательный, весь в тебя, между прочим. Так что меня не обманешь. Вижу, что ты переживаешь за меня, но не стоит. Мне тут хорошо, честно, и девчонки мне никакие не нужны. А с тобой, моя любимая мамочка, мы встретимся на Рождественских каникулах. Поэтому не скучай. Всего-то два месяца осталось.
Целую и люблю, твой сын Джонни.

Письмо от 10 октября [продолжение] (из папки «Черновики»)

Так как это продолжение предыдущего письма, здороваться не буду, уж не обессудь. Я закончил на том, что мы с Крейгом трахнулись, и мне даже понравилось. После секса я сразу уснул. Весьма смутно помню, как он меня там еще чем-то вытирал, кажется, влажным полотенцем, было щекотно и мокро, я, наверное, улыбался с закрытыми глазами, но, если честно, не уверен, что мне это все не приснилось. Не могу себе представить Крейга, занимающегося чем-то подобным, он ведь спортсмен и амбал, проще сказать, бесчувственная дылда, разве он способен на подобные порывы? Уверен, что нет. Проснулся я первым. Проморгался, выбрался из-под его руки, бросил косой взгляд на расслабленную физиономию, быстро оделся и ушел. В пояснице неприятно покалывало, ходить было как-то неуютно, но в целом терпимо, ничего смертельного.
Добрался я до своей комнаты, порадовавшись, что рано еще, до завтрака далеко, спят все, и никто не видит, как я из его комнаты выползаю. А у себя единственным моим порывом стало помыться. Что я и поспешил воплотить. Схватил полотенце, резиновые тапочки, покидал в специальную, подаренную тобой сумку все свои средства по уходу за волосами и понесся в душ, все еще оставался шанс, что я буду там в гордом одиночестве и смогу хоть немного прийти в себя после случившегося прошлым вечером. Не то, чтобы я особо переживал, просто хотелось спокойно осмыслить все, подумать, расслабиться, наконец.
На самом деле первое чувство, которое посетило меня, когда я проснулся и увидел его спящим рядом со мной, было облегчение. Мне больше не было страшно, вот абсолютно, да-да. И в этом ты оказалась права, мам, встретив свой страх лицом к лицу, я разучился бояться. Поэтому, когда я влетел в душевые, настроение у меня неуклонно ползло вверх. Я улыбался. Сам не знаю почему, просто улыбался и все. Поймал взгляд своего отражения в зеркале и направился из большой комнаты рядом с умывальником непосредственно в ту, где располагались душевые, отделенные друг от друга непрозрачными перегородками. Там меня постигло жестокое разочарование.
Нет, я не стесняюсь своего тела, ты же знаешь, мам, ты сама не раз повторяла, что стесняться мне нечего, но все равно мне немного не по себе, когда приходиться мыться в присутствии кого-то. В этот раз этим кем-то оказался парень с моего этажа, что живет через пару дверей от меня дальше по коридору. Зовут его Салли. Спросишь, откуда я знаю? Да, просто этот Салли хуже рыбы-прилипалы, везде сует свой длинный нос. У него на самом деле он острый, как у крысеныша, а глазки маленькие, но шустрые, он самый главный сплетник у нас в общаге, знает все обо всех, и с радостью делится узнанным со всеми, кто попросит, да и кто не попросит тоже. Не удивлюсь, что именно он был тем типом, который приклеил ко мне это идиотское прозвище – «принцесса».
Он ко мне уже пару раз подкатывал, но я его отшивал. Нет, не в том смысле, о котором ты могла подумать после предыдущего моего рассказа, а в том, чтобы в разговоре, невзначай выведать у меня что-нибудь интересное для себя. Но я быстро отвадил его, как и всех тех, кто в первое время делал вид, что не прочь со мной подружиться. Сдались мне эти друзья! Ты сама мне говорила, я хорошо, на всю жизнь запомнил, что в этой жизни человек может рассчитывать только на себя самого и самых близких, например, на тебя, а дружба и прочие личные взаимоотношения, любовь, например, это все самообман. И я, возможно, и рад был опровергнуть все эти твои слова, но с тобой, мам, совершенно невозможно спорить. Поэтому я даже не пытаюсь. Нет друзьям, так нет.
Так вот, этот Салли как увидел меня, сразу же, чуть ли не облизываться начал, как кот узревший мышку рядом с мышеловкой. Меня аж передернуло, но я быстренько юркнул в ближайшую душевую, разложил свои вещи на полочке, повесил полотенце на крючок и принялся настраивать воду. Хотелось в этот раз попрохладнее. Но намек этот парень не понял. И все равно нашел, как пристать.
- Эй, принцесса! - донеслось до меня сквозь шум воды. - А ты с парнем уже пробовал? - спросил он меня таким, знаешь, мерзопакостно невинным тоном, и, как меня не передернуло, не знаю. Напротив, в душе всколыхнулось не омерзение, а здоровая злость. И я быстро нашел, что ему на это ответить.
- Ага, - прокричал я, перекрывая шум воды, и добавил, мысленно приплюсовывая себе сто очков разом. - Хороша Маша, да не наша. Слюнями не подавись, шутник!
- О! - Но, похоже, он на меня не только не обиделся, но и развеселился. Вот бывают же люди, а? А потом еще громче осведомился, явно обрадовавшись, что я снизошел до ответа, да еще какого! - И кто же нашу непорочную принцессу то... - и как-то подозрительно осекся.
Я окончательно убедился, что температура воды меня устраивает, и все же решил обернуться на него. Чего это он замолчал? - подумал я. Посмотрел и понял, что будь я на его месте, наверное, тоже предпочел бы заткнуться. Оказывается, мы с Салли были не одни в своем желании оказаться в душе с утра пораньше. Хотя, честно тебе признаюсь, мам, уж лучше бы он этого не делал. Мне бы легче было, честно. А то, стоило мне его увидеть, настроение стремительно поползло вниз, к плинтусу. Третьим в нашем клубе любителей утренних омовений оказался Крейг Хром. И кто его только дернул в такую рань проснуться? Похоже, Салли, над которым сейчас и нависал Хром, лихорадочно размышлял в этот момент о том же самом.
- Понял-понял, - быстро заговорил Салли, поднимая вверх руки. - Сейчас только мыло смою и бегом, честно.
- Давай, - рыкнул на это Крейг.
Дальше я смотреть за этой мизансценой не стал. Отвернулся лицом к стене и встал под душ.
Думать о чем-либо расхотелось напрочь, а уж о том, чтобы в тишине, под шум воды привести в порядок мысли, и речи уже не шло. Помыться бы спокойно и снова к себе слинять. Нет, меня не испугало его появление, да и он сам меня уже не пугал, я ведь писал тебе об этом раньше, мам, просто вся эта ситуация мне очень не нравилась. И все подозрения только усилились, когда за Салли закрылась дверь, я слышал, как она хлопнула, а Крейг, полностью раздевшись, пришел не в какую-нибудь произвольную кабинку, а ко мне. И что, спрашивается, ему тут понадобилось? Думает, что раз один разок меня трахнул, я теперь его ежедневно, что ли, обслуживать должен? Ага. Уже побежал.
На самом деле я лишь мельком на него глянул через плечо и продолжил, как ни в чем не бывало, подставлять под мощный поток воды лицо и, что важнее, волосы. Они для меня всегда были самой любимой частью тела, ты же знаешь, мам, как трепетно я к ним отношусь. Твоя школа, между прочим. А еще меня успокаивает ощущение того, как они мокрые и гладкие липнут к лопаткам и тянут совсем немного, можно сказать нежно, когда я совсем чуть-чуть поворачиваю голову то в одну, но в другую сторону. Это так приятно!
В голове, кстати, сразу просветлело. И дышать сделалось куда как легче. Я даже как-то не замечал, что дышу через раз, лишь сейчас обратил внимание, когда полностью расслабился. В общем, мне быстро стало плевать на то, что голый Крейг Хром все еще стоит у меня за спиной и пялится на все подряд. Наверное, мою задницу инспектирует, гад. В принципе я с вероятностью девяносто девять процентов могу сказать, о чем этот спортсмен-переросток думал, глядя на меня. А мне было плевать. Нет, честно, мам, во мне словно какой-то внутренний предохранитель сработал. И страха не осталось, и другие чувства - негативные или не очень - его место так и не заняли. Просто пустота, которую я лично, идентифицировал как «а мне пофиг». И все. И даже его немного хриплый голос, раздавшийся из-за спины, меня не то что бы не смутил, не раздосадовал или еще что-нибудь в этом роде, а был воспринят как нечто само собой разумеющееся, не способное даже удивления вызвать.
- Можно я помою тебе голову? - спросил Крейг Хром с какой-то странной, почти робкой интонацией. О нет. Нет, мам, она меня не смутила и даже не заставила задуматься о чем-либо, нет-нет. Я, что интересно, в тот момент воспринял её как должное, подумал, неподвижно стоя под струями душа, дождался не менее робкого «пожалуйста» и снизошел до ответа.
- Я не люблю, когда посторонние трогают мои волосы, - и, как ты понимаешь, ни словом не соврал, я на самом деле не люблю, разве что тебя к себе подпускаю. Тебя, пожалуй, не подпустишь, сразу сырость разведешь и обвинишь в том, что я тебя не люблю. Но ведь это не так. Я люблю, честно, кроме тебя в этой жизни мне больше некого любить, просто мне не нравится чувствовать чужие пальцы в своих волосах, не нравится и все тут.
- Но я ведь... - он как-то подозрительно запнулся, но мне, если честно, как я уже говорил, в тот момент было не до того, чтобы анализировать его интонации. Прости, мам, но его порывами я так и не проникся, так что объяснить их не смогу ни себе, ни тебе, если, конечно, ты когда-нибудь захочешь выслушать мои умозаключения на этот счет. - Не посторонний, - произнес Крейг.
И я физически ощутил, что он придвинулся. Просто спиной почувствовал, что в кабинке стало куда меньше места, чем было до того. Но так и не обернулся. Мне просто не хотелось его видеть сейчас. Да, что там греха таить, я бы вообще предпочел с ним больше в этой жизни не пересекаться. Так бывает с девчонками, с которыми познакомился случайно в клубе, куда пришел по поддельному удостоверению личности, так как туда, вроде как, впускают только с восемнадцати лет. После секса с ними хочется одного, забыть и не вспоминать. Не потому что все было так плохо, напротив, такие девчонки в этом деле куда подкованнее не только сверстниц, но и тех, кто постарше, а из-за того чувства, которое возникает, когда просыпаешься в чужой постели с опухшими глазами и отпечатавшимися складками наволочки на щеке и видишь перед собой совсем незнакомое лицо, которое никак не можешь соотнести с именем.
Спросишь, неужели в мои шестнадцать у твоего сынишки был и такой опыт? О, мама-мамочка, если бы ты знала, как я бросился во все тяжкие, стоило только научиться усыплять твою бдительность и регулярно красть для себя хотя бы пару-тройку беззаботных, свободных от твоего контроля и присмотра вечеров. Думаешь, я на самом деле ночую у Дена, когда ты ему звонишь, на ночь глядя? Думаешь, что Ден - мой лучший друг, который слишком глуп и наивен, чтобы предоставить тебе повод волноваться о том, что может занять в моем сердце слишком много места в ущерб тебе? Знала бы ты, что я вот уже три года плачу ему, чтобы он меня прикрывал и чтобы притворялся тем самым лоханутым другом. Но ты не узнаешь. Уж об этом я позаботился в первую очередь. А что еще мне было делать? Хотя, не думаю, что нуждаюсь в оправданиях, просто так есть. Я бы сказал - смирись, если бы ты знала. Но по понятным причинам не скажу.
Так вот Крейг. Я понял, что он не отстанет, ведь уже знал такой тип людей, как вобьют себе в голову какую-нибудь блажь, так все - никаким дрыном не выбьешь. И еще больше меня уверила в этой мысли его следующая фраза.
- Я буду очень осторожен, честно, - пролепетал этот дебил, и мне ничего не оставалось, как попробовать как можно быстрее удовлетворить его порыв и избавиться от него, понадеявшись, что, получив желаемое, он наконец от меня отстанет, и я смогу спокойно помыться.
- Хорошо. Мой. Но если мне не понравится, я уйду.
- Да понял я, - раздраженно откликнулся Крейг, и где, спрашивается, моя благодарность, а? А потом еще и сморозил полную околесицу. - И почему ты меня вечно шантажируешь?
Я шантажирую? Ну да, конечно.
- Это не шампунь, - заметил я, видя через плечо, как он взял в руки один из моих бальзамов.
- И как ты в них только разбираешься? - посетовал этот гигант мысли, а в меня словно бес вселился, похоже, это началось еще с Салли, и вот теперь с Крейгом.
- Я же принцесса, забыл? - заметил я насмешливо, схватил с полки нужный пузырь и бросил ему через плечо. - Этот!
Отвернулся обратно к стене и уперся в нее ладонями, низко опустил голову и тем самым позволил воде хлестать не только по голове и волосам, но и по плечам. И чего он там возится? Долго я так стоять, вообще, буду? - думал я, а потом почувствовал его пальцы вовсе не там, где ожидал. То есть, согласись, мам, после всех его уговоров, было бы логично, что он принялся намыливать мне волосы, а он взял и провел самыми подушечками по моей пояснице. И как я не вздрогнул под этим прикосновением, сам не знаю? Вопрос в мозгу просто не успел сформироваться, оттолкнуть и возмутиться я тоже не смог, как-то не подумал даже, так что Крейг спросил первым.
- Болит?
Интересно. Он, правда, считает, что после одного единственного пьяного траха я с ним должен теперь миндальничать и душу этому безмозглому чурбану изливать? Не дождется!
- Нет, - ответил я, очень стараясь, чтобы голос звучал безразлично и без выражения. - Неприятно, но терпимо.
- Это пройдет, - заверил он меня уже знакомым тоном, который в очередной раз мне совсем не понравился. Что-то у этого парня явно с головой не то. Спортсмены и амбалы так не говорят, они же не кисейные барышни, правда?
- Конечно, - пожав плечами, поддержал я, уже жалея, что позволил ему взять шампунь, похоже, я рискую так до скончания времен простоять. Вот засада!
Но ничего, терпимо. Этот гад, словно опомнившись, все же вспомнил, зачем он здесь и принялся втирать мне в волосы шампунь. Помню, поразило меня в первый момент то, что он на самом деле осторожничал, а во второй то, что мне стало даже нравиться, как он принялся массировать мою голову, старательно вспенивая шампунь. Я даже откинул её на плечи, чтобы ему удобнее было, зажмурился, чтобы вода в глаза не попадала, и расслабился. Думать снова не хотелось ни о чем. Я и не думал, он, похоже, тоже. Вряд ли его мозг был способен заниматься двумя мыслительными процессами сразу. Так что, если я правильно понял, он думал лишь о том, чтобы сделать мне приятное. А я это дело люблю, особенно, когда за чужой счет. Так что наслаждение было полным.
Потом Крейг все так же осторожно смыл с меня шампунь и потянул за плечо на себя, я повернулся, поднял глаза. Он смотрел на меня. Честно, мам, как-то странно и непонятно он на меня смотрел. Мне не понравилось. И ладно бы у него в глазах был один непроходимый стояк и «хочу трахнуться!». Но нет, в них было что-то непонятное, и мне оно совсем не понравилось. Он потянулся за мочалкой и гелем для душа, не глядя, но я на это лишь хмыкнул, вскинул голову и твердо сказал:
- Нет.
- Нет? - он, кажется, растерялся.
Ну, и правильно, так ему и надо. Еще не хватало, чтобы он меня тут намыливал.
- Нет, - подтвердил я, оттеснил его плечом и вышел из душа. Вспомнил, что мои душевые принадлежности так и остались на полке, и объявил, уже сдернув с крючка полотенце. - Хочешь, можешь пользоваться.
Накинул на голову, хотел посушить волосы, но снова передо мной возник этот Крейг. Осталось только вздохнуть и, чтобы не обострять, дать ему вытереть мне волосы. Он, правда, потом еще порывался и все остальное полотенцем промокнуть, но я опять не дался. Отступил от него, полотенце отобрал, повязал на бедра и ушел одеваться. Он постоял еще какое-то время, молча, наблюдая за мной, потом ушел обратно под душ. Ну, и правильно, - подумал я. - И с чего это ему приспичило? Но, если честно, мам, конкретно в тот момент мне было уже все равно.
Это я сейчас так здраво обо всем рассуждаю, но в воскресенье на меня напала та самая апатия, с которой ты когда-то все пыталась бороться посредством психологов, пока тебе не объяснили, что это у меня наплывами и уже на всю жизнь. Я вообще у тебя товарищ инфантильный в чем-то, в первую очередь в чувствах. Мне очень многое в этой жизни все равно, абсолютно безразлично, и, чтобы по-настоящему меня расшевелить, надо еще очень постараться. Наверное, одной из причин такого моего отношения к внешним раздражителям является твое воспитание. Сейчас, став старше, я понимаю, что ты изначально воспитывала меня под себя, хотела на выходе получить просто идеального сынишку, который всегда бы был с тобой рядом и не знал другой любви, кроме как любовь к матери. Но все же что-то у тебя на каком-то этапе со мной пошло не так, отсюда эти наши с тобой участившиеся за лето конфликты и твое решение проучить меня, отправив в эту школу.
Наверное, ты думала, что я проникнусь и брошусь на колени умолять тебя меня простить и принять обратно в лоно семьи. Но, когда даже через месяц я этого не сделал, ты занервничала, недаром я почувствовал это в твоем последнем письме. Извини, дорогая мамочка, но поздно. Во-первых, я уже понял, что здесь, хоть и не сахар, но жить, в принципе, можно, а во-вторых, я не хочу обратно к тебе. Да, вначале я скучал, о чем писал тебе в своих первых письмах, но теперь нисколечко. Так что можешь считать, что это - моя маленькая месть. Нечего было со мной так поступать, я тебе не игрушка. Однажды я вырасту и стану самостоятельным. Я уже им становлюсь, и тебя это просто бесит. Понимаю. Ты ведь скорей всего рассчитывала всю жизнь держать меня возле своей юбки, а тут оба-на! Мальчик вырос и ушел в отрыв. Да, вырос. Да, ушел. И не жалею, между прочим. Уже не жалею. И не плачусь, кстати. Просто живу. Точнее, учусь жить с тем, что позавчера первый раз переспал с парнем и, наверное, за неимением иного, не раз еще пересплю, причем велика вероятность, что просто назло тебе. Вот и все твое воспитание, мама, вот и вся любовь.
Твой сын, Джонни.