Сергей Греков, Александр Волгин
День рождения Кошика
Аннотация
«День рожденья, грустный праздник». Хотя почему грустный, если это день рождения любимого человека? Самого близкого, самого лучшего. Второго такого наилучшего просто нет на свете...
«День рожденья, грустный праздник». Хотя почему грустный, если это день рождения любимого человека? Самого близкого, самого лучшего. Второго такого наилучшего просто нет на свете...
Авторский дуэт Сергея Грекова и Александра Волгина представляет вашему вниманию рассказ об одиночестве, которого нет. Общая концепция была обозначена ими в самом начале, а в процессе написания возникла масса подробностей, более-менее серьезно повлиявших на ход сюжета. Писали каждый сам большими блоками, пытаясь понять логику соавтора. Сергей Греков и Александр Волгин давно притерлись, и хорошо понимают друг друга ещё с прошлой работы в инкубиаде. И хотя данный рассказ по своему объёму намного меньше, своеобразный энергетический посыл, который он несёт, ничуть не уступает повести «Тайна старого ювелира».
Кошик – существо нелюдимое и хмурое. Кому ж это еще и знать, как не Лёхе. Многим кажется дикостью любовь втроем. Последовательный хмурый Кошик отвергал даже дружбу втроем, доведя душевное целомудрие до дистиллированной чистоты. Дружить предпочитал на стороне и со своим единственным другом-сослуживцем Лёху не знакомил. И не очень-то Лёхе хотелось, подумаешь! Обида – это ж первый шаг к колено-локтевой позе в отношениях. «Собака снизу – собака сверху». В худшем, так сказать, смысле.
Молодой вроде, а вот поди ж ты – характер. Так Лёха и жил – «собакой сбоку»: не обижался, только улыбался тихонько, про себя... Но жили раздельно, потому на многое Леха смотрел сквозь пальцы: главное-то, что не один! Да и как его, такого Кошика, приведешь к маме – вопросов не оберешься, а она все болеет, болеет...
Потому в день рождения Кошика было решено не устраивать по друзьям традиционный домашний стол с обильными яствами и гостями, – когда сначала яства поедают, а с друзьями наслаждаются беседой, – зато потом, нажравшись «в щи», доедают друзей застарелыми обидами и самозабвенно «кликают золотую рыбку» в сортире.
Поход на ВДНХ – вот! С беспорядочным поеданием шашлыков, распитием пива и участием в разнообразных общегражданских увеселениях. Благо, что день рождения приходился на благословенный июнь, а не на проклятый во всех смыслах ноябрь.
Леха готовился к торжеству с утра – встал пораньше, долго наводил марафет и выбирал шмотки. Отмыл как следует руки: в типографии, где он был небольшим, но все-таки начальником, производственная пыль въедалась не по-деццки. Хотелось выглядеть – чтоб люди на улице оборачивались, как когда-то. Потому что с некоторых пор на лицах тех, с кем Леха пытался познакомиться, читалось чаще всего унылое «данунах». Без интереса, короче, смотрели.
И только одному Кошику оказалось наплевать на «паспортные данные». Впрочем, как и на «следы былой красоты». По жизни он руководствовался другими критериями, как в программировании: «да-нет-ноль». При чем тут какие-то непонятные «следы»?
Встретились у метро, уже хорошо к обеду, – поскольку пока из Южного Бутова до ВДНХ доберешься, – радостно предвкушая дивный день и, главное, что вместе! А он тоже постарался не подкачать: солнечно и тепло, ни облачка. Болтая о том о сем, медленно пошли к циклопическим аркам главного входа, затерявшись в толпе «гостей столицы» – москвичи не так часто выползают в такие места, очень уж там шебутно и многолюдно. Туристам что – они отдыхать в Москву приехали, а ты пахал всю неделю – и еще и тут пластаться? Утомительно.
Люди вослед оборачивались, но скорее потому, что Леха переборщил с палитрой и нацепил нечто уж настолько кислотно-яркое, что лишь подчеркнул разницу в возрасте. Кошик же оделся скромно, в какую-то серую майку с непременным капюшоном, но сиял свежестью необезображенной годами мордахи.
На территории решили побродить по закоулкам, где народу поменьше. К аттракционам даже приближаться пока не стали – Леха помнил, как ему когда-то стало дурно на «американских горках» и только морщился, глядя, как раскручиваются качели-карусели. Что поделать: вестибулярка у него совсем не фурычила...
На древнем, еще сталинских времен, каменном беленном домике была намалевана облупившаяся вывеска «КАССЫ», с помощью буковки «Н» и восклицательного знака переделанная какими-то дешевыми шутниками в категорический императив... А рядом пропагандировалось какое-то шоу с тропическими невероятными бабочками, вызвавшими у Кошика неподдельный интерес:
– А они большие? А они могут напасть на человека?! А бабочки вообще кусаются? Тропические же, не наши капустницы!
Ну как же, вековая мечта человечества о плотоядных «вообще-кусачих» бабочках! Больше похожих на сказочных «гусей-лебедей», ворующих детей из песочниц.
Но тут Леха встал насмерть: он терпеть не мог всех этих насекомых, пауков, сколопендр, скорпионов и прочую ползучую гадость! Хорошо, говорят, – тараканы в Москве перевелись из-за сотовой связи! Леха уже много лет ни одного не видал. А когда-то... Бр-р!
Пошли дальше, и вот уже носопыры стали улавливать божественный дымок шашлычных, и в животе заурчало, и само собой прибавилось шагу... Говорили о новинках в сфере гаджетов. Вернее, говорил парень, а Леха благожелательно молчал и улыбался прохожим, как кореянка на улицах Пхеньяна. Говорят, там даже целая профессия есть: ходить по улицам с цветами и улыбаться прохожим.
Кошик, у которого не было детства, был помешан на электронных прибамбасах. А что – отец пьяница, мать мучилась с ним и на детей частенько не оставалось ни сил, ни времени... Да и, собственно, денег тоже не оставалось... И слово «гад-же-ты» у нее устало адресовалось исключительно мужу.
Теперь наверстывалось когда-то упущенное: все конструкторы мира, все раскраски и гаджеты были в сфере Кошикова неусыпного внимания!
Этот наивный детский восторг и интерес к каждой новой электро-цацке умилял Леху.
Это с одной стороны. Когда Кошик с горящими глазами демонстрировал ему все функции очередной технической новинки, требуя подтверждения: "Ну скажи, прикольно, да?!" – Леха заражался его воодушевлением, радовался его радостью.
С другой стороны, все-таки он понимал, что его-то самого чудеса XXI века не сильно колышат, – ну, не способен до конца проникнуться, да и, честно говоря, не хочет вникать.
Когнитивный диссонанс, понимаешь...
В мобиле Леху порой даже раздражала ежеминутная доступность всем, кому пришло в голову ему позвонить. Хотя таких общительных в его окружении было – раз-два и обчелся. А выключишь – и давит «гнет упущенных возможностей»!
«И как мы без этого раньше жили? Встречались, любились, и ведь не терялись никуда...» – думалось с отчетливой грустью. Это наводило на не особо утешительные мысли о том, что он безнадежно отстал, закоснел, застрял где-то в той доисторической эпохе Кошиковых родителей, которым, как ни крути, был по возрасту почти ровесником, что тоже напрягало.
М-да... Одни, понимаешь, напряги. Лучше лишний раз об этом не думать. Особенно в такой день, как сегодня: не стоит омрачать себе и Кошику настроение. У них же праздник, и пусть все остальное идет ко всем чертям! Хорошо вот парню! Для него пока что день рождения – вполне себе повод для радости.
Стоп, опять не туда понесло, да что ж такое...
Приказав себе закончить с глупой рефлексией, Леха притормозил за локоть расшагавшегося Кошика.
– Ну что, генацвале, вдарим по шашлычку для затравки?
– Ага! Жрать уже хочется дико, я ж не завтракал, чтоб место было.
Свернули на аллейку, где в ряд расположились "фирменные" точки общепита разной степени комфортности. Пока Леха орлиным взором придирчиво выбирал удобный одинокий столик, именинник уже плюхнулся за случайный – как назло, рядом с семейством, которое привело на выгул двоих детей: разновеликих и разнополых, но в одинаковых панамках. Леха поморщился, но решил не усложнять. Заказали по шашлычку и пиво. Именинник выбрал телятинку, Леха – баранинку, хотя знал по опыту, что все равно принесут свининку.
– Слушай, давай пока по мороженому, а? Невмоготу ждать!
Ну вот. Где это видано – начинать с мороженого? Но Кошик – матерый сладкоежка, он, кажется, готов был уминать мороженое, шоколад и торты вместо завтрака, обеда и ужина. Без всякого пока ущерба для фигуры – тоненькой, костлявенькой, трогательной...
Леха покачал головой:
– Не, я не хочу, а ты – типичное гастрономическое хулиганье! Иди и возьми себе сам. Гляди только, аппетит ведь перебьешь. Помнишь, как в прошлом году с животом потом маялся? На день города, помнишь?
– Не-а, нихрена аппетиту не сделается. А тогда просто шашлык был какой-то левый... с котятами...
Через пару минут дитё вернулось со здоровенным вафельным рожком, сорвало обертку и впилось в него зубами. Сексуально облизываясь и лукаво подмигивая, пропел:
– "И к ней подсел брюнет отчаянный в шашлычной на вэдээнха".
Леха засмеялся так громко, что люди за соседними столиками стали оглядываться на него.
Иногда Кошик, н-да, выдавал «на гора». Поражал Леху до самого основания, несколько уплотнившегося с годами. И даже слегка уже отвисшего. Вот и сейчас – откуда бы парню, рожденному аккурат в смену эпох, знать советский студенческий фольклор?
– Ага, точно: "Ему не надо тела женского, а нужен атомный секрет".
Теперь ржал уже Кошик. Хотя некоторые вещи обозначать вслух не любил. Телесные, так сказать... Тем временем принесли мясо и пиво. Официант таинственной национальности – глядя в пол предупредивший, что «осталось один свина», – был молод и довольно хорош собой, но до Кошика ему было далеко...
– Ну что, за тебя, мой хороший? Будь умницей, не болей и больше не возвращайся домой слишком поздно!– Леха поднял емкость, и они чокнулись. Кому другому можно было бы пожелать «счастья в личной жизни», но уж никак не Кошику, который плохо понимал все эти заковыки: «личная жизнь», «счастье», – просто жил и все. Как в последний раз.
За соседним столиком стали прислушиваться к разговорам странной пары. Леха с удовлетворением понял, что они в непонятках. Но те вдруг быстро собрались, даже недоев, и дунули куда-то... А, пусть их, подумаешь! Зато теперь можно будет украдкой погладить Кошикову руку и сказать пару слов в простоте...
Пиво оказалось скучным и почти теплым, чешско-бочковая природа его была крайне сомнительна, а шашлык, – сверху пережаренным, а внутри сыроватым. Да какая, к черту, разница, никто не ждал «звезд Мишлен». Никто не ждал даже телятины и баранины! Уж точно не Кошик, который, запихнув в рот и прожевав остатки мороженого, сразу принялся с аппетитом поглощать неандертальские куски некошерной свинины. Если не чего похуже. Блин, да живыми уйти отседа – уже хорошо!
– Ну, а что на работе? – Леха наклонился поближе, чтобы лучше расслышать, что будет говорить парень с набитым ртом. Звуки он издавал именно что прикольные, и соседи хорошо сделали, что увели деток: дурной пример заразителен!
– А я ей грю, а она мне грит, а сама в компе не рубит, а указания дурацкие дает... – промычал Кошик, пытаясь проглотить целиком очередной жилистый кус: свинья, пошедшая на шашлык, была какой-то гончей породы.
Кошик работал в главной научной библиотеке страны – его без образования никуда больше не взяли. Помогло знание компьютера и словечко, замолвленное Лехой старому знакомому. Комнату снимал в Текстильщиках, у тихой бабушки, бывшей в незапамятные времена учительницей начальных классов...
Бабушка была им очень довольна и своим товаркам по двору рассказывала, что лучше брать на постой парней, а не девах: никаких тебе «хахалей и распутства»! А то вон, одна «в том подъезде» стала сдавать квартиру уехавшего в Штаты сына, поселила двух студенток, а девахи оказались – страшно вымолвить! – этими, как их, проститутками, вот! Милиция приходила, а как же!
Ну да, на хахаля Леха никак не тянул – был обозначен как дядя, пекущийся о племяннике из глухомани. Как и Кошик не тянул на проститутку, впрочем, бабулька о существовании в подлунном мире мужской проституции даже не подозревала. «А это еще куда, прости-господи?!»
Да собственно, он в той Кошиковой комнатенке и бывал-то всего ничего, несколько раз только заезжал в гости, и то ненадолго. В последний раз вот был две недели назад, когда помогал заносить новый диван, на покупке которого, хоть такого – дешевого, с распродажи – сам же и настоял. Старый, бабкин, был совсем развалюхой и они его доломали однажды, когда старушка уезжала к родственникам куда-то в Подмосковье. Разрезвились, блин! Пацан же только говорить «про это» не любил, а так – любил, еще как! Юношеская гиперсексуальность прорывалась, разве с нею сладишь?
Кошика быт, казалось, не занимал вовсе. Оплатить покупку он тоже не позволил, хотя Леха и уверял, что эти копейки не имеют никакого значения. Не чужие ведь люди, и самому Лехе было бы только в радость чем-то помочь парню.
Но Кошик в этом вопросе щепетилен до самой последней, на Лехин взгляд, неприличной уже степени. Подарков принципиально не принимал, платить за себя, когда выбирались куда-то вдвоем, не позволял, в общем, был настоящим упертым Овном, даром что по гороскопу значились легкомысленно- ветренные и бесконечно притягательные Близнецы.
С одной стороны, Леху это немного напрягало, он же не спонсорство предлагал, а от чистого сердца. С другой стороны, это вот бескорыстие юного друга очень грело душу, позволило ослабиться туго сжатой пружине подозрений и ожидания подвоха, вполне естественной для человека, который начинает отношения с парнем моложе себя на двадцатку лет. Познакомились-то по Интернету, а там всякой корыстной шантрапы – пруд пруди.
Теперь, когда они уже больше года были вместе, слабая поначалу надежда на отсутствие скрытых тягостных мотивов, окрепла и стала греть ровным спокойным теплом – как в электрическом камине, который Леха все собирался купить, да то одно, то другое... И мама все твердит: «не трать деньги на ерунду!»
О чувствах у них, правда, так ни разу разговора и не зашло, да и для чего эти разговоры людям, которые просто нужны друг другу?
Леха понял, что выпал в подпространство и за размышлениями потерял нить беседы, когда Кошик потряс его за руку.
– Эй, ты меня вообще слушаешь, нет? Ты щас будто сквозь меня смотрел! – Тряхнул головой, потер лоб. Серые глаза округлились чуть испуганно.
– Ну не сердись, действительно задумался, нахлынуло чего-то... Так что ты там говорил про зав.отделом?
Но продолжить рассказывать Кошик не успел, телефон у Лехи в кармане разразился зажигательными шнуровскими «лабутенами». Вот думал же, что надо отключить, а забыл.
– Погоди минуту, сейчас отвечу, ладно?
Кошик скорчил недовольную мину:
– Опять эти твои, наверное...
Лехиных друзей, тех, что еще оставались, Кошик на дух не выносил, и общаться с ними избегал. Они не были для него эмоционально окрашены, – ну никак! А без этого общение казалось скучным: старые тетки, да еще кривляются и на «ла» говорят! Но ведь без любви и сама жизнь скучна... Даже невыносима.
Понятно, что он угадал, звонил старинный Лехин приятель Игорь, по прозвищу Али-баба. Прозвище это он получил за свою пламенную любовь к Средней Азии, и отнюдь не в географическом, этнографическим или каком еще – сейсмографическом? – смысле, а исключительно в миграционно-гастарбайтерском. Так сказать, любовь к «человеческому фактору». Кошик однажды спросил: а почему типа «Али-баба»? Ну вот как ему, юному суровому пуританину, объяснить старинное «али баба, али дед»...
– Привет и поздравления новорожденному! В этот торжественный день хочу пожелать...– как-то очень напористо, с места в карьер, начал «Али-баба-его-в-качель».
– Привет, Игорек... Передам, он вот рядом сидит, – торопливо перебил друга Леха и растерялся, и удивился, что Али-баба знает о дне рождения Кошика. Вроде бы, сам не рассказывал. Или сболтнул все-таки случайно?
– Чего? Кто рядом сидит? А, так ты, значит, не один... – протянул собеседник несколько обиженно. – А я уже подумал, что ты там в трауре по безвозвратно ушедшей зрелости: никого видеть не хочешь, горе заливаешь в одну харю. Понятно теперь, почему "поляну" зажал, – есть кого поить! – Игорь засмеялся высоким тенорком. – Ну и кто он, этот счастливчик? Ладно-ладно, не спрашиваю, потом расскажешь. Это хорошо, что не один, хоть на человека станешь похож, а то...
Али-баба еще целых пять минут нес какую-то ахинею, но вникать в нее Лехе было некогда, и не хотелось. Подкатил страх: Кошик и так сидел, ковырял пластиковой вилкой в аналогичной тарелке и становился все грустнее и бледнее, бледнее... Сердится, наверное... Сам он никогда не перебивал Леху, но и не любил, когда из общения с ним вдруг выпадали. Нежный он, Кошик... Щас как цапнет! Или исчезнет совсем, что бывало поначалу. Гордый и делиться ни с кем не желает...
– Давай, Игорек, потом созвонимся, я занят сейчас, все потом...
Он нажал на кнопку отбоя и выключил телефон. Кошик немедленно посветлел лицом, вновь налился сочностью красок и бросился продолжать волнующий рассказ о бесконечной подлости и коварстве своей начальницы, и по всему выходило, что это дама, рядом с которой английская королева Мария Кровавая была просто душкой-мармулеточкой и цветочком аленьким. Лехе за всю его жизнь такие начальницы и не попадались! А уж он их перевидел много.
Под неспешное обсуждение Леха вдруг ощутил себя таким счастливым, таким... Как же он любил Кошика – такого трогательного, взъерошенного, сероглазого!
Шашлык был доеден, пиво допито, несмотря на их скромные тактико-технические характеристики. Леха даже оставил симпатичному официанту чаевые – не «супер-пупер-щедрые», но вполне. По случаю дня рождения скрупулезный Кошик – о, радость! – не стал настаивать на паритете при оплате счета.
Пора было и «культур-мультур» какой-то замутить. Но Кошик, поначалу тактично не настаивавший на аттракционах, взмолился – ему хотелось экстрима, а «культур-мультур» совсем не хотелось, раз уж на плотоядных бабочек взглянуть не пустили...
Перешагнув через себя, Леха согласился на неспешное, как галапагосская черепаха, и нордически-выдержанное «колесо оборзения». Там можно было зажмуриться и не смотреть вниз, а представлять, что тихо плывешь на лодочке и в душе звучит дуэт Лизы и Полины из «Пиковой дамы»...
На экстрим колесо походило так же, как Леха со своей щетиной на Лизу и Полину одновременно, тем не менее Кошик вприпрыжку побежал и сам купил билеты! Сели в кабинку, инструктор защелкнул страховку и махина тихо поплыла вверх.
Леха сидел с закрытыми глазами и слушал, как Кошик, не дожидаясь ответов, сыпал вопросами: «А вон там, длинное такое? А вон то со шпилем – это чего?» – как-будто был резидентом иностранной разведки.
И Леха что-то мычал, не открывая глаз, типа: «гостиница «Украина» – и больше всего боялся, что сейчас Кошик вдруг улетит, подхваченный на высоте ветерком – как воздушный шарик, – и что тогда делать?
Но вот уже под ногами замелькали верхушки деревьев и приключение окончилось...
Потом, как заправские ботаны, дошли до калитки в Ботанический сад, глазея по дороге на чудесные «замки забвения», которые когда-то понастроил тут Иосиф Виссарионыч, не к ночи будь помянут, да и другие деятели партии и правительства тоже, более, впрочем, прижимистые в этом плане... Повернули назад, потому что просто бродить по парку Кошик не захотел: на обилие деревьев он насмотрелся у себя на родине, в крохотном городке Нея, затерянном в дремучих лесах Костромской губернии. Да и день уже тихо катился к вечеру, тени росли, люди и здания мельчали...
Вот и циклопические арки имперских ворот снова замаячили на горизонте...
Они устало брели и Кошик примолк, слушал в пол-уха, что ему рассказывал Леха о местных дворцах и вообще о той эпохе, – он разошелся, размахивал руками...
И вновь прохожие испуганно оглядывались на странного, пестро одетого мужчину средних лет, который шел и громко разговаривал сам с собой.
46 комментариев