Изгой

========= Пролог ==========
   
Уазик, тяжело гудя старым мотором, ехал по разбитой дороге, подкидывая своих пассажиров на каждом камне. В салоне громко орал грудной ребенок и жужжали назойливые мухи. Пахло прокисшими фруктами, потом и собачьей шерстью. На обитых изрезанным дерматином сиденьях сидели тетки в пестрых платках, замотанных на голове в виде бандан, два седобородых аксакала в старых засаленных халатах, девушка с младенцем и старуха с петухом в корзине. В проходе между сиденьями примостилась группа студентов. Две девушки и два парня восседали на больших рюкзаках с палатками и весело перешучивались. Еще один парень, погруженный в звуки музыки в наушниках, расположился в углу за последним сидением.
– Нет, – продолжал разговор один из студентов, – мне предки после института обещали выбить хорошее распределение. Может, даже в Москве. У отца там в «Комсомольской правде» друг работает.
– Блатной ты у нас, Муса, – засмеялась девушка, – мажор. Наверное, поэтому у тебя отбоя от девушек нет. А не потому, что ты такой хороший любовник.
– Ой, да ладно тебе, Лейла! – толкнула ее вторая девушка. – Завидуй молча. Я вот вообще не понимаю, зачем мы поехали в такую глушь. Могли вон у Мусы на фазенде отдохнуть.
– Это Лешкина идея была, – ответила Лейла, – он, видишь ли, решил, что нужно отдохнуть от города.
– А почему нет? – рыжеусый Лешка открыл бутылку с водой и сделал два жадных глотка. – Сколько можно в кафешках зависать, на хатах пиво пить и смотреть по видакам разный американский хлам? Тут будет море, солнце, природа, воздух свежий. Потом, Амира надо немного отвлечь. Что-то у него с Алиской случилось. Он ничего не говорит, но, видимо, серьезное.
– Амир, ты как? – Муса похлопал парня в наушниках по плечу.
Амир снял наушники, остановил клавишей играющую в плеере кассету и спросил у друга:
– Еще долго ехать?
– Похоже, приехали уже, – ответил ему Муса, когда все пассажиры уазика резко качнулись вперед.
Спросив у одной из теток, как пройти к морю, ребята нацепили на плечи огромные рюкзаки и пошли по указанной дороге.
Солнце медленно садилось за горизонт, проведя по яркому голубому морю широкую красную линию. На пляже между двумя палатками потрескивал сухими сучьями костер. В небольшом чугунке кипела вода, в которую были заброшены несколько пакетиков супа.
– Ты выбрал тему для диплома? – спросил Муса Амира, обнимая за плечи девушку.
– Наверное, гражданская война. Тема вроде не забитая. Мне ее Исмаилов посоветовал взять, – ответил Амир, кладя в огонь палку с наколотым на нее подсоленным черным хлебом.
– Что-то не слышу энтузиазма в голосе, – толкнул его плечом Лешка.
– Да как-то тема мне не близкая совсем. Скучная и неинтересная, – равнодушно пожал плечами Амир.
– Да тебе сейчас любая тема скучная, – погладила его по голове Лейла, – может, расскажешь, что у тебя с Алиской стряслось?
Амир не ответил. Он стряхнул с головы руку Лейлы и, бросив палку со сгоревшим куском хлеба в костер, встал на ноги.
– Ты куда собрался? – спросил его Муса.
– Прогуляюсь, – буркнул Амир и побрел по остывающему песку вдоль линии моря.
Что же делать? Упросить Алиску не рожать этого ребенка? Она не согласится. Это точно. Но ведь она прекрасно понимает, что отец Амира никогда не даст согласие на их брак. К тому же Амиру осталось защитить диплом, и, как говорит его куратор, его ждет прекрасное будущее в журналистике. А о каком будущем может идти речь, если у тебя семья и ребенок? Да, Амир очень ее любит и готов на многое ради нее, но перечить семье и ломать свою жизнь... Черт! Почему там все сложно? 
Амир поднял гладкий камушек, размахнулся и кинул его. Камень три раза шлепнулся об воду и пропал в ее синей глубине. Амир посмотрел на бесконечную песчаную полосу и увидел в нескольких метрах от себя какое-то подобие холма, сложенного из больших гладких булыжников. Он подошел ближе, с интересом рассматривая строение.
Холм был явно рукотворный. У его подножья на куске старого ковра сидел старик. Его морщинистая кожа была похожа на старый, высушенный на солнце пергамент. Длинная нечесаная борода имела странный ярко-желтый цвет, а его выцветшие серые глаза смотрели в ярко-красный закат.
– Отец, – поклонился ему Амир, – не помешаю?
Старик не шелохнулся и не взглянул на Амира, но того это не смутило. Он сел рядом со стариком на песок и продолжил свой монолог.
– Вот скажи мне, отец, – начал он, – почему в жизни всегда случаются препятствия? Вот живешь ты, вроде бы все хорошо. Учеба идет хорошо. Родители живы и здоровы. Девушка любимая есть. И в одну секунду все рушится. Из-за ерунды. Хотя… – Амир поскреб пальцем подбородок, – ерундой это не назовешь. Вот скажи мне, отец: стоит ли идти наперекор всему ради любви? Стоит ли любовь того, чтобы менять свою жизнь?
Старик никак не реагировал на его слова. Он продолжал смотреть вдаль, а теплый ветер играл в его длинной желтой бороде.
– Я тебя понимаю, – вздохнул Амир, – ты старый и мудрый. Твои мысли далеко от суеты. Какое тебе дело до проблем какого-то мальчишки. Сказал бы просто: «Иди ты отсюда, Амир, со своими глупостями!».
От последних слов плечи старика вздрогнули, и он повернулся к Амиру лицом.
– Повтори свое имя, – прошептал он.
– Амир, – удивился парень.
– Амир… – старик улыбнулся, – ты хочешь знать, стоит ли ломать свою судьбу ради призрачной мечты? 
– Да, – кивнул Амир, – так ты слышал меня?
– Стоит ли идти наперекор всем к любви? – не обратил внимания на вопрос старик. – Даже если потом весь мир от тебя отвернется, и ты станешь изгоем? 
– Ну, примерно так, – кивнул Амир.
Старик вздохнул и снова устремил взгляд серых выцветших глаз в сторону моря.
– Стоит… – выдохнул он.

========== Глава 1 ==========

Темноту подземелья слабо освещала старая керосиновая лампа. Мерцающий свет играл причудливыми тенями на каменных стенах. Воздух был спертым и сухим. Низкий потолок создавал ощущение склепа. 
Егор устало присел на большой камень, лежащий на полу, поставил винтовку к стене, достал из кармана кисет, бережно разгладил в ладони кусок бумаги и высыпал на нее последнюю понюшку табака. Он прикурил самокрутку от лампы, затянулся крепким дымом и закашлялся. Голову повело, и голодный желудок болезненно сжался.
– Не кормите, так хоть дымом не травите! – раздался из-за двери голос узника.
– Цыть там у меня! – незло крикнул ему Егор. – Я сам не жрамши со вчера.
– Хоть ведро вынеси! Дышать уже невозможно, – не унимался узник.
– Не положено, – строго ответил ему Егор, бережно затушил самокрутку о стену и засунул окурок за отворот буденовки. – Хотя… – он почесал пальцем жиденькую рыжую бороденку, – оно можно и вынести.
Не то чтобы Егору стало жалко пленника. Он просто решил под этим предлогом подняться наверх и напомнить о себе. Последний раз в колодец спускали еду и воду два дня назад. Егор честно поделился с пленником куском сухой лепешки и кислым верблюжьим молоком, оставив себе самодельный сыр и воду. Вчера он доел хлеб и выпил последний глоток воды. Хотя ему было приказано не подниматься наверх без особого распоряжения, он решил, что сейчас имеет право это сделать. 
– Чай мы не звери, – говорил он сам с собой, подвешивая ведро на веревку. – Хотя он, конечно, и сволочь белогвардейская, но тож человек, – Егор поправил веревочную лестницу и начал медленно подниматься наверх.
Над мертвым городом опускалась ночь. Вдалеке над безжизненной пустыней, окружавшей город, садилось кроваво-красное солнце. На смену дневному зною на землю медленно опускался ночной холод.
Егор поежился от ледяного ветра и, подняв из колодца ведро, направился к высохшему арыку. Город опустел несколько сот лет назад. Пустыня медленно поглощала его, лишая воды и засыпая своими песками. Жителям ничего не оставалось, как бросить обжитое место на съедение пустыни.
Пройдя вдоль полуразрушенной каменной стены, определявшей границу города, Егор вышел на улицу. Деревянные крыши домов иссохли и провалились внутрь, а по дорогам, занесенным песком, ветер носил колючие шары перекати-поле.
Егор вышел к разрушенной мечети и прислушался. Странно, но он не услышал характерного ржания лошадей, привязанных к деревянным стойлам, и голосов людей.
– Это как же? – спросил у тишины Егор. – Они про меня забыли, чо ли? – он поставил ведро у высохшего арыка и направился к площади возле мечети.
Казалось, что людей внезапно накрыл сон. Их тела были разбросаны по всей площади в причудливых позах. У главных ворот мечети, уткнувшись в камень мордой, застыла гнедая лошадь. Рядом с ней завалился на бок наездник, зацепившийся ногой за стремя. В центре площади раскинул руки молодой боец, уставившись пустыми глазницами в красное предзакатное небо. Поперек него лицом вниз лежал другой человек в длинном пыльном халате. Его рука была вытянута вперед, а в кулаке был зажат кривой кинжал. Еще несколько тел перекинулись через деревянные поручни стойла. Под ними на песок стекали алые лужи, над которыми мерно жужжали стаи мух. Между людьми важно прохаживались черные вороны, громко переговариваясь на своем языке.
– Товарищ Мосин! – растеряно развел руками Егор. – Как же так-то? Это что же так-то? Товарищ Мосин?
Самого командира отряда, товарища Мосина, было трудно узнать. Его истерзанный труп сидел возле входа в мечеть, откинувшись спиной к каменной стене. Видимо, командир защищал помещение склада, расположенное в здании мечети, до последней капли крови. Она оросила ступени и липкими струями стекла по ним вниз на песок.
– Серега! Как же так? – Егор метался между телами людей. – Лешка! И ты, брат? – он заглядывал в знакомые обезображенные смертью лица. – А Сашка где? Сашка… друг… – Егор перевернул несколько тел, разыскивая друга. Дойдя почти до конца площади, он услышал тихой стон. – Сашка! – Егор кинулся к человеку, сидящему в луже собственной крови возле уцелевшей части деревянной ограды.
– Е… Егорка! Я… – черноволосый парень с трудом разлепил ссохшиеся губы.
– Чавела! Ты молчи! Силы береги! – Егор упал перед ним на колени и попытался разжать окровавленные пальцы, которыми тот сжимал рубашку на груди. Сашка глухо застонал и прохрипел:
– Пить…
– Ага! – подскочил на ноги Егор. – Я счас. Тока до складу метнуся. А ты держися, чавела!
– Они комиссара… Катерину… Лошадьми… Пополам, – сказал ему вслед Сашка.
– Ты это… Потерпи, чавела! А эти гады нам еще заплатют и за Катерину, и за товарища Мосина, и за Серегу. За всех. Ты тока держися, чавела!
Егор быстро пробежал вверх по ступенькам, поскользнувшись на лужи крови, перекрестился, глядя на разрезанное пополам лицо командира возле двери, и вошел в помещение склада. Он нащупал на полке лампу и чиркнул огнивом. В дальних углах помещения лежали два бойца, а на одной из пустых полок сидел басмач, пригвожденный штыком винтовки к деревянной доске.
Вокруг была рассыпана крупа, валялись куски лепешек, а на полу белела лужа кислого молока, вытекшего из разбитого кувшина.
Егор подошел к мертвому басмачу и смело сунул руку за шиворот его халата. Его расчет оказался верным: под выгоревшим пыльным халатом на ремне висела сшитая из ослиной шкуры фляга с водой. Егор отстегнул ее и кинулся прочь из комнаты.
– Чавела! Я тебе вона воды… – Егор осекся. Сашка все так же сидел, откинувшись спиной на ограду, и смотрел на заходящее кровавое солнце потухшими глазами. Его руки безжизненно висели вдоль тела, открывая взору длинную кровавую рану на груди. – Сашка… – Егор плюхнулся на колени возле друга и, стянув с головы буденовку, уткнулся в нее лицом и заплакал.
На смену боли утраты пришли злость и решимость. Егор вытер руками лицо, снял гимнастерку, засучил рукава серой от грязи и пота рубахи и приступил к работе.
Он снял с мертвой лошади сбрую, скрепил ремнями несколько досок, из веревки сделал петлю и, приладив ее к самодельным носилкам, впрягся в них. До глубокой ночи Егор возил тела своих товарищей к яме в конце площади. Эта яма образовалась из-за разлома почвы. Она была глубокой и широкой. Последним к яме Егор подтащил тело Сашки. Еще раз взглянув в лицо друга, он закрыл ему глаза, зачем-то застегнул верхнюю пуговицу на черной от крови рубашки и столкнул тело в яму.
От бессильной злобы, клокочущей в груди, Егор не чувствовал усталости. Он натаскал к яме старых досок, уложил их на нее, сверху настелил плащ-палатку и в довершение всего накидал сверху булыжников.
Егор уже не раз хоронил товарищей. Он помнил, что над братскими могилами командиры всегда говорили речи. Сначала слова не шли в его голову. Он стоял, тупо глядя на камни, и мял в руках буденовку.
– Товарищи… – начал он речь. – Ребяты… Как же вы? Как же я? Нет! Не то! – разозлился он на себя. – Ванька! А я ведь знал, курва ты рыжая, что ты мой табачок скурил тада. Помнишь, када мы речку горную переходили? А ты мне сказал, што его водой смыло. Да и черт с им, Ванек. Я и забыл про то уже. А помню я знаете чего, ребят? Как вы мине всем отрядом на веревке ташшыли, када я в речку горную упал и меня течением на камни поволокло. Век вам этого не забуду. А еще… – Егор горько усмехнулся, – помните, как товарищ Мосин решил в речке той скупнуться? А потом визжал, как баба, када ему яйца от холодов свело! Не обижайся, товарищ Мосин, но ты точно как баба визжал. Лешка… Пузанок… Помнишь, как мы в том годе от басмачей отбивались. Там еще кишлак был, и мы в ем оборону держали. Вот если б ты тада меня не толканул в арык, то я б уже гнил бы давно, померев от бандитской пули. Сашка… – Егор совсем сник. – Чавела… Помнишь, как мы с тобой мечтали тада в степи? Ты тожа хотел мир повидать. Страны далекие. Вот и поведал… Эх, друг! Бросил ты меня одного. Но ничаво! Ничаво, чавела! Я отомщу за тебя! И за вас, ребята! И за Катерину нашу. Хорошая баба была! Настоящий мужик! Спите спокойно, дорогие товарищи по оружию! А я буду за вас продолжать бить гадов белогвардейских и бороться за светлое коммунистическое будущее!
Егор тяжело вздохнул, надел на голову буденовку, застегнул гимнастерку на все пуговицы, кинул на плечо ремень винтовки и, посмотрев на алое зарево рассвета, быстрым шагом прошел с площади. Миновав несколько улиц мертвого города, он обогнул каменную ограду и оказался возле колодца.
Спустившись вниз, Егор покрутил фитиль лампы, сделав свет ярче, отодвинул тяжелый железный засов на двери и громко крикнул в темноту камеры:
– Эй, ты! Сволочь басурманская! Выходи! Настал твой последний час, гад! 

========== Глава 2 ==========

Родился и вырос Егор в маленькой деревне Н-ской губернии. Отец ушел на фронт в первую мировую и не вернулся, а вся забота о детях легла на плечи матери и старшей сестры. Мать занималась небольшим хозяйством и домом. Сестра батрачила на местного богача Ивана Савельевича Добренького. Егор, как мог, помогал матери по хозяйству и присматривал за младшими братом и сестрой.
Ему было тринадцать, когда на деревню обрушилась беда. Тиф. Болезнь не щадила никого и унесла с собой половину деревни. Последней Егор похоронил младшую сестренку, пятилетнюю Поличку. Доев остатки мерзлой картошки, Егор надел старый отцовский тулуп, валенки, шапку-ушанку и вышел из промерзлого дома. 
Иван Савельевич Добренький не зря носил свою фамилию. Он был добрым и справедливым человеком. В округе его уважали, а крестьяне часто приходили к нему за советом. Хотя зимой ему особой нужды в работниках не было, Иван Савельевич взял Егора на работу. Его сын умер от тифа, а белобрысый и голубоглазый мальчик, видимо, напомнил его. Так Егор стал помощником конюха.
Лошади были страстью помещика, поэтому конюшня была большая и добротная. В ней содержалось десять голов породистых лошадей. В отдельном закутке находились кобылицы с жеребятами. Верховодил на конюшне одноногий дед Василий. 
Шустрый парнишка быстро приноровился к работе и нашел общий язык с лошадьми. Особенно Егору полюбился загон с жеребятами. Когда один из них захворал, мальчик днями и ночами выхаживал его, пока тот не окреп и не встал на ноги. Ветер, как прозвал каурого жеребенка Егор, стал его любимцем и другом. 
Василию понравился любопытный и сообразительный парнишка. Вечерами он звал Егора к себе в комнату при конюшне, и они пили чай вприкуску с сахаром.
– Дед Василий, – говорил Егор, хрустя маленьким кусочком сахара, – а расскажи еще раз, как тебе акула ногу откусила.
– Ну, слухай… – Василий усаживался поудобней на старую кровать, доставал из-под подушки большую книгу и открывал одну из страниц, – идем мы, значиться, с моими друзьями на баркасе по морю. А море такое голубое и спокойное, как вона, на картинке, – тыкал он кривым пальцем в книгу.
– Дед Василий! – смеялся Егор. – А в прошлом разе вы шли на лодке, и молнии были, и гром гремел.
– Хочешь слухать, так не перебивай, – Василий давал Егору легкий подзатыльник. – Так вот… идем мы, значить, на баркасе по морю…
Егор обожал рассказы Василия. Он мог часами слушать про море, разглядывая цветные картинки в книге. Там были бирюзовые волны, песчаные пляжи, острова с пальмами, корабли с парусами и диковинные рыбы. Все это было и в рассказах конюха. Егору было наплевать на то, что все посмеивались над конюхом и поговаривали, что ногу он потерял спьяну, уснув в сугробе. Егор слушал его, широко открыв от удивления рот, и верил. 
Так прошло около трех лет. Жители хутора никак не отреагировали на известие о свержении царя. Они продолжали мирно трудиться, не обращая внимания на тревожные вести из столицы. Да и в небольшом уездном городке, куда Иван Савельевич наведывался по хозяйственным нуждам, обстановка была спокойной. Только после того, как из столицы вернулся Костик Сидоров, в городе начались небольшие волнения. Но они больше походили на бандитские вылазки с целью разбоя, нежели на революционные действия. Когда же Костик принес свои идеи в деревню, ситуация резко изменилась. Нищий и ленивый деревенский люд проникся идеей всеобщего равенства и люто возненавидел капиталиста и эксплуататора Добренького.
Холодной зимней ночью Егор проснулся от криков за окном и ярких всполохов огня. Усадьба горела. Во дворе большого хозяйского дома лежали Иван Савельевич и его жена, Клавдия Ильинична. Их белые рубахи были перепачканы сажей, а под телами на снегу растекалась огромная черная лужа. Вокруг горящего дома бегали люди, кричали женщины, плакали дети. Один из работников попытался тушить дом, но к нему подбежали несколько деревенских мужиков и забили кольями.
– Дед Василий! Ветер! – Егор быстро сунул ноги в валенки, надел тулуп и шапку и опрометью бросился к конюшне.
Обвалявшись в снегу и замотав лицо шарфом, Егор выбил плечом перекосившуюся дверь и смело ринулся в огонь. Несколько лошадей с горящими гривами бились в своих загонах, другие лежали на полу конюшни, задохнувшись угарным газом.
Василия Егор нашел у загона Ветра. Коня в нем не было, а задняя дверь конюшни оказалась открыта настежь. Сам конюх лежал на полу, придавленный огромной горящей балкой. Он был еще жив, но балка плотно пригвоздила его к полу. Егор попытался поднять ее и освободить старика, но в этот момент крыша конюшни начала рушится, обсыпая все вокруг огненными искрами. Вниз со страшным грохотом полетели горящие доски и бревна. Егор бросил взгляд на Василия. Одежда конюха полыхала, а голова была раздавлена огромным бревном. Недолго думая, Егор кинулся к выходу и помчался по заснеженной дорожке прочь от горящей конюшни.
Егор бежал по полю, задыхаясь болью и ледяным ветром. Он проваливался в глубокие сугробы, ползком выбирался из них и снова бежал, на ходу вытирая слезы мокрой варежкой.
Остановился Егор только через полчаса. Тяжело дыша, он обернулся и посмотрел на свет пожарища.
«За что с ними так? – мелькнула мысль. – Они ведь неплохие люди были!»
В его голове замелькали картинки воспоминаний. Вот он запрягает в сани Снегирька и Зорьку. Иван Савельевич в огромном заячьи тулупе садится на сани и командует Егору: «Трогай потихоньку, Егорка!» – и они едут в город за провизией. Вот Клавдия Ильинична выходит из дома и, проходя мимо Егора, кладет ему в руку конфету и ласково гладит его по голове. Вот лето, и Егор вместе с дедом Василием купают в реке лошадей, а Ветер подходит к Егору со спины и кладет на плечо свою огромную морду. Вот осенний вечер, и девки режут капусту на засолку и поют тихую песню. Тогда голоса девушек казались Егору ангельским пением. Сейчас это воспоминание отдавалось болью в груди. Егор плюхнулся в сугроб, зарыл пылающее огнем лицо в снег и завыл.
Егор пролежал так до самого рассвета. Когда из-за горизонта встало белое зимнее солнце, он поднялся на ноги и, не оборачиваясь, побрел к главной дороге, ведущей в город.
До небольшого уездного города Егор добрался к вечеру, замерзший и голодный. Он настолько был вымотан и физически, и морально, что, не задумываясь, стукнулся в первую попавшуюся дверь. Ей оказалась дверь кожемячной артели. Хозяин посмотрел на крепкого коренастого паренька и взял его на работу.
Егор никогда не боялся работы. Раньше он выгребал лопатами лошадиный навоз, починял сбруи, правил обода колес телег и не отказывался помогать другим работникам. По сравнению со всем этим, работа в артели оказалась сущим адом. С раннего утра и до глубокой ночи работники замачивали куски кожи в кислоте, потом отбивали их, варили и снова замачивали в едких вонючих красках. В большом подвальном помещении, оборудованном под цех, стоял смрад и вонь, прожигающий легкие. От кислоты руки работников покрывались глубокими трещинами, которые не заживали по несколько недель. 
По ночам, лежа на худом матрасе, набитом сеном, в ночлежке, Егор закрывал глаза и представлял себе море. Оно тихо шипело, подбираясь к нему по песку, ласково лизало его босые ноги и осыпало мелкими изумрудными брызгами. 
Как только на улице устоялась теплая летняя погода, Егор собрал свои пожитки, на небольшие гроши, заработанные в артели, прикупил все необходимое для путешествия и, выйдя за пределы города, отправился в путь.
Он шел знакомыми с детства лесами и полями, питался пойманными в самодельные силки белками, ловил в реке рыбу, пил чистую родниковую воду. Ему хотелось посмотреть мир, увидеть большие города, встретить интересных людей и, конечно, дойти до моря. 
Солнце медленно садилось за верхушками деревьев. Дневные птицы угомонились, и их звонкие песни сменило уханье сов и тихий звон гнуса.
Егор устроился на поляне возле костра, помешивая палкой дрова и вдыхая запах готовящейся в котелке ухи. Громкое лошадиное ржание, донесшееся с другой стороны поляны, заставило Егора вздрогнуть и обернуться. Через поляну в его сторону несся красивый молодой каурый мерин.
– Ветер, – удивленно выдохнул Егор. – Ветерок!
Он вскочил на ноги и бросился навстречу другу. Конь сбавил шаг и остановился в полуметре от хозяина. Ветер недоверчиво понюхал протянутую ему руку, потом сделал несколько шагов вперед и положил свою морду на плечо Егору. Тот был рад встрече с другом. Он обнял Ветра за шею и зарылся пальцами в жесткую длинную гриву.
– Восток! Ах ты бес окаянный! Куда тебя черти понесли? – через поле бежал черноволосый парень, вооруженный тонким прутом.
– Какой он тебе Восток, – Егор отодвинул от себя лошадиную морду и поискал глазами какую-нибудь палку.
– Обычный, – парень остановился и стал внимательно разглядывать Егора черными смоляными глазами, – он пришел с востока, када я его нашел. Поэтому он Восток.
– Это Ветер. Я его выходил, када он заболел. Я его молоком с бутылки поил и хлеб с солью давал, – Егор исподлобья смотрел на незнакомца.
– А я его прошлой зимой подобрал. Он копыто где-то гвоздем проколол. И у него бок был обожжен. Я его в таборе травами лечил, – ответил ему черноволосый.
– Цыган, што ль? – прищурил один глаз Егор.
– Как есть цыган, – белозубо улыбнулся парень и сверкнул позолоченным кольцом в ухе, – чем это пахнет у тебя?
– Та я уху варю. Будешь? – уже более дружелюбно предложил Егор. – Тока она без соли.
– Я страсть какой голодный, – ответил цыган, – так что не откажуся. Меня Сашка зовут.
– Егор, – кивнул ему Егор. – Пошли жрать, што ль? Мне все одно одному много.
Так у Егора появился в жизни еще один друг и попутчик – цыган Сашка.

========== Глава 3 ==========

В глубине камеры послышалась возня, потом шарканье босых ног по каменному полу. Наконец в тусклый свет лампы вышел узник. Его голова была опущена вниз, и лицо закрывали слипшиеся грязные волосы. Белая рубаха была разорвана, и сквозь дыру виднелись длинные кровоподтеки на спине. 
Егор был разочарован. Выходило, что все это время он, боевой солдат Красной Армии, охранял эту басурманскую вошь. Он в сердцах хлопнул дверью камеры и толкнул пленника в плечо прикладом винтовки.
– Шагай давай, гнида! 
От неожиданности пленник вздрогнул и поднял голову. Через длинные патлы волос на Егора зло сверкнули черные глаза.
– Тьфу ты… антихрист! Топай давай! – Егор прикладом подтолкнул его в нужном направлении.
Поднявшись на поверхность первым, Егор потянул за веревку, которой связал спереди руки пленника. Когда на поверхности колодца показалась голова, Егор легко подхватил парня под руки и поставил перед собой на землю.
– Идти куда? – тот тряхнул головой, и Егор снова увидел злой блеск глаз.
– Не зыркай на мине! Не спужаешь! Топай вона к той стенке и молись своему Аллашке! – Егор махнул головой в сторону одной из уцелевших стен мечети.
Пленник шагнул вперед и резко дернул веревку, которой были связаны его руки. Дойдя до стены, он остановился и развернулся к Егору лицом.
– Чего ждешь? Стреляй! – выкрикнул он. – Только для начала посмотри мне в глаза и скажи, за что?!
Он поднял связанные руки, откинул назад спутавшиеся волосы и смело посмотрел на Егора.
Его лицо было трудно разглядеть. Из рваной раны на лбу по всему лицу растеклось засохшее пятно крови. Сухие губы были потрескавшимися и разбитыми. На скуле красовался огромный лиловый синяк.
– Ты это… – Егор сначала даже растерялся от такого натиска, но потом, взяв себя в руки, вскинул винтовку к плечу и, прицелившись, сказал: – Именем революции! За убийства и разбой приговариваю тебя к смерти!
– А последнее желание можно? – пленник устало оперся спиной о стену.
– Оно конечно можно… – Егор опустил винтовку, – чай мы не звери. Говори, чо хошь?
– Попить бы, – вздохнул пленник.
Егор на секунду замешкался. Фляга с водой все еще висела у него на ремне, но эту воду он нес умирающему Сашке, и отдавать ее этому басмачу совсем не хотелось. Хотя… какая теперь разница? Сашке та вода уже не нужна, а этот парень хоть и враг, но тоже человек.
– На! – Егор грубо сунул флягу в руки пленника.
Тот открыл пробку и с жадностью прильнул к горлышку губами. Вынув из кармана штанов испачканный кровью платок, он плеснул на него воды и начал протирать лицо и шею.
– Ты это… – Егор выхватил у него флягу, – вода нынче дорого стоит. А ты ей морду моешь…
– Хочу, чтобы ты меня запомнил! – пленник убрал от лица платок. – Чтобы помнил, как убил невинного человека.
– Какой же ты невинный? – нахмурился Егор.
– Ты меня стрелять за какие убийства собрался? – совсем осмелел пленник.
– Твои дружки весь мой отряд перерезали, – разозлился Егор и снова вскинул винтовку к плечу. – Поэтому приговариваю тебя к смерти!
– Погоди! – парень поднял руки вверх. – С чего ты вообще взял, что они мои друзья? Я их и не знаю вовсе.
– Ну, стало быть, папаши твоего дружки! Шайдар-хана, – ответил Егор.
– Шайдар-хана? – парень на секунду задумался, потом снова вскинул голову и спросил Егора: – А разве сын за отца в ответе? Я не убивал твоих друзей, и я даже не знаю, кто это сделал. А то, что мой отец убийца и бандит, то в этом я не виноват! Ну что? Стреляй! Только чем ты будешь лучше моего отца?
Егор смотрел на пленника через прицел винтовки и думал: «А ведь и правда… Чем сейчас я лучше убивца? Убить врага в бою – это одно, а просто пристрелить человека, если он даже и сын твоего врага, – это убийство. А я не убивец, а боец Красной Армии!».
– Ты это…Погоди… – Егор опустил винтовку. – Мне надо обдумать, чо с тобой делать. 
– Думай, – пожал плечами пленник и уселся на корточки, прислонившись к стене спиной.
Егор отошел в тень развалин, поставил винтовку к полуразрушенной колоне, сел на камень и прикурил от огнива окурок папиросы. Щурясь от едкого дыма, он издали наблюдал за пленником.
Ему было лет семнадцать, не больше. Худое тело, смуглая кожа, тонкие черты лица, длинные черные волосы. Одежда была явно сшита из хороших дорогих тканей. Пленник сидел у стены, пытаясь укрыть голову от палящего солнца связанными руками. Что-то в этом парне напрягало Егора, но что именно – он не мог понять. Пленник сильно отличался от тех басмачей, с которыми ему приходилось биться. В нем было что-то странное и загадочное.
«Нельзя убить человека без суда! – рассуждал про себя Егор. – Тем более мальчишку. Его нужно вести в штаб Армии. Там сидять умные люди, они и решат, что с им делать. А моя чичас задача – доставить важного пленного до штаба!»
– Эй, ты… – Егор подошел к пленнику, взял в руки веревку, которой были связаны его руки, и сказал: – Мы идем в штаб нашей Армии. Там я тебя передам комдиву. Он и решит, чо с тобою делать.
– То есть ты решил идти в штаб пешком. Через пустыню? – усмехнулся пленник. – Лучше тут меня застрели, – он скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что не собирается вставать.
– И чо? – зло сощурился Егор и дернул веревку. – Сказал пойдем, значить, пойдем!
– Ты хоть представляешь, дурья башка, где мы и где ваш штаб? – парень поднял руки и покрутил пальцем у виска. – Тут через пустыню только десятки километров. Потом через горы еще столько же.
– Ничо, – Егор снова потянул за веревку, пытаясь поднять пленника на ноги, – тут много наших отрядов разбросано. Найдем отряд, примкнем к нему, а там, глядишь, и до штаба дойдем.
– Не забудь, что и наших отрядов тут много, – зло оскалился пленник, – попадешь к ним в руки – тебе не поздоровится.
– А ты меня не пужай! Я не из пужливых. У нас на всех пули-то найдутся! Вставай давай! Пойшли вещи собирать! – с этими словами Егор направился в сторону площади, таща за собой на веревке упирающегося пленника.
По всей территории вокруг мечети плыл смрадный запах гниющей плоти. Дневная жара и палящее солнце медленно плавили мертвые тела басмачей, сложенных Егором вдоль стены. Вокруг них мерно жужжали стаи мух и гордо ходили вороны. 
Для начала Егор прошелся по внутренним помещениям мечети. Там он нашел две свернутых шинели, три бурдюка воды и два вещмешка, в которых, к своей радости, обнаружил кисет с табаком, огниво и бутылку керосина. Еще три бурдюка он ночью снял с убитых врагов и оставил в помещении склада. Там же на одной из полок он приглядел коробку с патронами, два куска сухого мяса и связку вяленой рыбы. Собрав с пола куски лепешки, он положил еду в вещмешки, сунул патроны себе за пазуху и вынес все припасенное на улицу.
Сложив все это добро возле привязанного к столбу пленника, Егор вернулся к гниющим телам басмачей. С двоих из них он снял вполне приличные стеганые халаты. Потом приглядел на одном мертвеце добротные ботинки и в довершение прихватил два тюрбана, валявшиеся возле дохлой лошади.
– Я это не надену, – пленник испуганно смотрел на халаты в пятнах засохшей крови. – Они с мертвых сняты.
– А сгореть под солнцем будет лучши? Надевай! Не ломайси! Тута и крови почти нету. Метвякам они ужо и не надоть, – Егор кинул к ногам пленника одежду и развязал ему руки.
Парень надел на себя огромный халат, замотал вокруг своего худого тела широкий кушак, обернул босые ноги обмотками, на них натянул ботинки и в довершение всего лихо закрутил на голове тюрбан, прикрыв концом ткани нижнюю часть лица.
Егор тоже облачился в халат. Тюрбан крутить не стал, а просто повязал широкую ткань на голове в виде платка и тоже прикрыл лицо тряпицей.
Надев на себя и на пленника вещмешки с продуктами и пытаясь пристроить поверх них сложенные шинели, Егор услышал топот копыт по камням мертвого города. Он насторожился и взялся рукой за кобуру с револьвером, найденным у одного из покойников.
По площади галопом летел каурый конь с болтающейся на шее веревкой.
– Ветер! Ветерок! – радостно крикнул Егор и кинулся навстречу другу.

========== Глава 4 ==========

Егору пришелся по душе веселый нрав Сашки. Путешествовать сразу стало веселее. Цыган взял на себя обустройство ночлегов и ухаживал за Ветром. Егор собирал хворост и готовил еду. Охотились и рыбачили вместе.
Вечерами после ужина они ложились на сложенные лапы ельника, смотрели на звезды и вели неспешную беседу.
– А вот ты об чем мечтаешь? – спросил Егор Сашку, гоняя во рту травинку.
– Хочу есть от пуза, спать на мягких перинах. И чтоб девки вокруг были. Красивые и веселые. Уж больно я до девок охоч.
– Пожрать – это хорошо, – вздыхал Егор. – Но енто не мечта.
– А что тогда мечта, если не это? Это ж счастье: всегда иметь еду, кровать и бабу, – удивленно посмотрел на него Сашка.
– Не… Не скажи. Вот я знашь, об чем мечтаю? Я хочу путешествовать. Страны разные диковинные посмотреть. Увидеть горы, пустыни, море. Особо море хочу поглядеть. Дед Василий про него много рассказывал и картинки в книжке показывал. Вот представь… – и Егор начинал пересказывать Сашке рассказы конюха, водя руками по черному ночному небу.
До города добрались только через три недели. Егор никогда не бывал в больших городах. Он представлял их такими, как были в журналах, которые выкладывал после прочтения Добренький в нужнике. Но то ли город был не таким большим, то ли картинки в журналах врали, но Егор был разочарован увиденным.
Широкие мощеные дороги были разворочены колесами телег. Низенькие трехэтажные дома были перекошены, а их слепые окна – забиты досками. Магазины и небольшие лавки – разграблены. В воздухе пахло гарью, тухнущими помоями и гниющим деревом.
– Стой! – остановил путников патруль, как только они вошли в город. – Откуда такие будете? – мужчина в длинном бушлате и фуражке взял за поводья Ветра.
– Так мы енто… – начал объяснять Егор, – с волости мы. Вот до городу путешествуем.
– Крестьяне? – поинтересовался второй дозорный в обычном штатском пальто, надетым на тельняшку.
– А то, – кивнул Егор. – Я крестьянин. Сашка вон цыган. 
– Несознательный, значит, – кивнул первому мужчине второй.
– Почему это? – возмутился Сашка. – Я сознательный. Я сознательно до городу шел, потому что из табора сбежал.
– А пошто сбежал? – встрял в разговор третий патрульный.
– За любовь… – вздохнул Сашка. – Уж больно я до баб охочий. Я попортил троих, а по нашим обычаям если ты девку спортил, то женится должен. Ну, я ж не басурман какой, чтоб сразу на троих женится.
Патрульные и Егор громко рассмеялись.
– Вот нам такие веселые да шустрые и нужны, – хлопнул Сашку по плечу мужчина в тельняшке.
– Кому это нужны? – насторожился Егор.
– Рабоче-крестьянской армии. Слыхал про такую? – спросил первый.
– Не. Не слыхал, – равнодушно махнул рукой Егор.
– А пойдемте до нашего штабу, – предложил третий патрульный, – с вами наш Петр Сергеевич поговорит. Он вам все лучше объяснит.
Ночевать обоим было негде, поэтому они согласили на приглашение и на разговор с Петром Сергеевичем.
Петр Сергеевич оказался невысоким плотным дядькой в военной форме без опознавательных знаков. Его голова была абсолютно лысой, а на гладко выбритом лице красовались маленький черные усики. 
Хозяин штаба был ласковым и приветливым. Он встретил ребят как старых друзей и предложил выпить чаю с сушками.
– Так значит, вы путешествуете? – начал беседу Петр Сергеевич. – Ищете по свету счастье свое? Эх, вы… – он укоризненно покачал головой. – А ведь счастье не искать надо. За него нужно бороться. 
Дальше следовал нудный и не очень понятный Егору монолог о всеобщем равенстве и братстве. О пролетарии и его друге крестьянстве и об их совместной борьбе за мировую революцию. Егор скучал и, зевая, поглядывал в окно.
– Так что, товарищи, готовы сражаться за идеи мировой революции? – закончил свою пламенную речь Петр Сергеевич.
– Да ну, – пожал плечами Егор. – Накой оно мне? Да и не хочу я никого убивать. Меня никто и не забижал особо.
– А кормить там будут? – оживился Сашка.
– Будут, товарищ! И одежду выдадут. И винтовку, чтобы убивать врагов революции! – радостно хлопнул по столу Петр Сергеевич.
– Не-е-е… – замотал головой Егор. – Я на убивства не подписывался. Не нравится мне, када людей убивают. Вон, барина нашего с барыней ни за что сгубили. Спрашивается: чо они плохого сделали, шоб с ими так вот?
– М-да-а-а… – протянул Петр Сергеевич, – тяжелый случай.
Следующие три часа Петр Сергеевич пытался объяснить Егору, что барин, которого тот называет Добреньким, вовсе не добрый. Он пользовался трудом таких, как Егор, и наживался на нем. Все было бесполезно. Егор напрочь отказывался принимать идеи революции. 
Тогда Петр Сергеевич решил зайти с другого боку. Когда Егор рассказал про свою мечту о путешествиях, Петр Сергеевич тут же оживился.
– Вот! Вот, дорогой товарищ! Есть у нас для вас именно такая работа! Про Туркестан слышали? Чудесная страна. Там и горы есть, и пустыни, и самое главное: море! Но развелось там бандитов, просто уйма. Грабят, убивают направо и налево. Вот и надо народ местный от этих бандитов защитить. Заодно и мир посмотришь, и до моря дойдешь. Так как? – Петр Сергеевич вопросительно посмотрел на Егора.
– Й-ех! – махнул рукой тот. – Ну, чо? Давай, чо ль, Сашка, поедем до того Туркестану?
– А давай! – согласился Сашка. 
Так Егор, Сашка и Ветер оказались в поезде, везущем их в далекий Туркестан. 
Их дорога лежала через поля и леса. Мимо них проносились горящие деревни, пустые полуразрушенные города. До них доносился грохот сражений. Кругом стоял смрадный запах гари и смерти.
Первый бой друзья приняли, еще не добравшись до места. Обоз, в котором отряд из двадцати пяти солдат переправляли в военный гарнизон, обстреляла банда басмачей. Егор лежал на телеге и, закрыв от страха глаза, стрелял по туземцам. Они скакали за обозом на лошадях, стреляя и громко улюлюкая. 
Уже через год, пройдя половину Туркестана пешком, Егор привык к смерти. Его не пугал вид трупов и запах разлагающейся плоти. Он спокойно вытирал о гимнастерку окровавленную в бою шашку, и просьбы о пощаде его не трогали. Постепенно на смену мечте о море пришла мечта о всемирной революции и освобождении туркестанского народа от господства ханов и баев.
Примерно в конце лета в Туркестане пошел слух о новом национальном герое. Этим героем был Шайдар-хан. 
Банды басмачей, свирепствующие по всему Туркестану, были разрозненными. Их вылазки больше походили на бандитские грабежи, а не на борьбу с захватчиками. Они совершали набеги на кишлаки и небольшие города, убивали направо и налево, не разбирая, свой перед ними или чужой. Поэтому красноармейским отрядам было достаточно легко с ними бороться.
Некий богатый бай из предместья Бухары по имени Шайдар объявил себя ханом и стал объединять вокруг себя отряды басмачей. В результате за полгода он собрал достаточно внушительное войско. Ближе к зиме на борьбу с ним была направлена Третья дивизия, в состав которой и входил отряд Егора. 
Егор и раньше участвовал в больших сражениях, но то, что происходило тогда, вспоминал с ужасом. Поначалу его отряд сидел в засаде и наблюдал бой из-за небольшого пригорка. Потом прискакал комвзвода и, громко гаркнув: «За мной, товарищи! В бой!», ринулся вперед.
Егор быстро оседлал Ветра и, пришпорив ему бока, кинулся вслед командиру. Азарт и возбуждение притупили страх. Егор с шашкой наголо влетел в самое пекло сражения и стал с ожесточением махать ей, рубя врага направо и налево. 
Кровь била фонтанами из разрезанных ран. Вокруг летели ошметки человеческих тел, под ноги возбуждено ржущих лошадей падали отрубленные пальцы, руки, ноги и головы. Кровь горячим дождем обдавала со всех сторон. Отовсюду были слышны крики дерущихся, стоны раненых и хрипы умирающих людей и животных.
Бой длился несколько часов, но Егор не чувствовал ни боли, ни усталости. Ветер тоже заразился куражом сражения. Он громко храпел и танцевал под Егором, стараясь уберечь своего хозяина от смерти.
Наконец остатки армии Шайдар-хана сдали свои позиции и отступили в горы. Сам Шайдар покинул поля боя незадолго до поражения и скрылся в неизвестном направлении вместе с несколькими своими приспешниками. 
Егор подъехал к ручью, расседлал Ветра и наклонился над чистой гладью воды, чтобы умыться. Он ужаснулся, когда увидел в ручье свое отражение. На него смотрел дьявол с красной от крови кожей, горящими глазами и злым оскалом. Егор зачерпнул руками ледяную воду ручья и плеснул себе в лицо, стараясь смыть с него эту дьявольскую личину.
Примерно через три дня в их отряд прибыл сам комдив и приказал следовать через пустыню в заброшенный город и ждать важного «гостя». Этим гостем и был сын Шайдар-хана, которого взяли в плен в одном из городов. Именно он должен был стать наживкой для Шайдар-хана. Ведь тот обязательно выйдет на поиски сына, покинув свое убежище.

========== Глава 5 ==========

Раскаленное добела солнце стояло в самом зените и нещадно жгло своими лучами все вокруг. Песок был настолько нагрет, что путникам казалось, что они идут по огненной лаве. Дышать было тяжело даже через два слоя тряпок, намотанных на лицо.
Ветер иногда останавливался и недовольно фыркал. Егор уже знал, что это значит. Пленник, привязанный веревкой к стремени, снова упал. 
«А неплохо парень держится! – думал Егор, наблюдая, как тот пытается встать на ноги, держась за седло. – Ни разу помощи не попросил. И не ноет».
Пленник вставал, отряхивал от песка полы халата и, зло блеснув в сторону Егора глазами, упрямо продолжал идти вперед. Ближе к вечеру Ветер остановился и недовольно потянул на себя повод, который держал в руках Егор. 
– Ну, чаво там опять? – недовольно спросил Егор у Ветра и обернулся.
Пленник лежал на песке вниз лицом и не шевелился. Ветер развернулся к нему всем телом и несколько раз ткнулся мордой в спину. 
– Мать частная! – по-бабьи всплеснул руками Егор. – Чо ж это? Помер, што ль? – он подошел к пленнику и, нагнувшись, потрепал его по плечу. – Эй! Как там тебя? Вставай! Ох, ты ж…
Егор встал перед парнем на колени и, сняв с ремня фляжку, приподнял голову пленника и полил на его лицо водой. Черные ресницы дрогнули, и тот открыл глаза.
– Жавой! Слава богу! А я решил ужо, что ты помер, – Егор снял с лица пленника платок и приложил горлышко фляги к его сухим губам.
– Пристрели меня, – прошептал пленник. – Чего мучаешь?
– Не, – мотнул головой Егор и встал на ноги. – Я не убивец какой! Мне тебя надоть до штаба нашего доставить. А там люди умныи. Решат, чо с тобой делать, – он подхватил легкое тело парня подмышки и поставил его на ноги. – Ну-ка, Ветерок, давай я на тебя еще поклажу наложу. Не серчай! Он легкий, – и с этими словами Егор легко забросил пленника в седло.
Егор шел, взяв под уздцы верного коня, и думал: «Странный он. Вроде как должон быть мальчишкой избалованным. Вона руки какие. Как у бабы городской. И на морду тоже вроде бабы. Так нет же… упертый, как ихние ишаки. Не похож он на басмача. Хоть ты режь меня, не похож!»
Пленник сидел на коне, крепко схватившись связанными руками за седло, и, гордо подняв голову, смотрел на уходящее за горизонт белое солнце. По его посадке и осанке было видно, что он не понаслышке знает о верховой езде. Изредка он бросал косые взгляды на Егора, ведущего под уздцы Ветра, и в них уже не было прежней злобы. 
На пустыню медленно спускалась ночь, накрывая все вокруг ледяным покрывалом темноты.
Егор остановил коня перед высоким барханом и помог пленнику спешиться. Он снял с седла одну из кожаных фляг, аккуратно разрезал ее перочинным ножом и поднес Ветру. Достав из вещмешка несколько кусков хлеба и высыпав в котелок пшено из другого мешка, он оставил коня ужинать, а сам стал готовить место для сна.
– Ты жрать-то будешь? – Егор сидел на песке перед расстеленной тряпицей, на которой лежало две вяленых рыбы и кусок лепешки.
Пленник коротко кивнул и сел «к столу», поджав под себя ноги. Он отломил кусок лепешки и жадно вонзил в него зубы. Проглотив, почти не жуя, несколько кусков, он громко икнул, выронив лепешку из рук.
– Вот куды так торописся? – покачал головой Егор, протягивая ему фляжку с водой. – Чай тебя при вашем ханском дворце учили разным там этикеткам.
– Эть… – начал говорить пленник и, икнув, сделал еще глоток воды. – Этикету, – наконец выговорил он. – Учили, только я так голоден, что мне не до него, – он взял вяленую рыбу за хвост, поднес к носу, понюхал ее и схватил зубами за спинку.
– Ты б почистил ее, что ль, – покачал головой Егор. Посмотрев, как пленник пытается очистить рыбу, снимая с нее по одной чешуйке, он вздохнул, взял рыбину, несколько раз ударил по подошве своего ботинка, потом, отломив голову, лихо снял с тушки шкурку. – Этикету его учили! – протянул он очищенную рыбу пленнику.
– Спасибо, – слабо улыбнулся тот, блеснув в полутьме белыми зубами.
Перед сном Егор связал руки пленника за спиной и накрыл его одной из шинелей.
Сон не шел. Егор смотрел на черное небо, усыпанное мелкими веснушками звезд, и вспоминал друга Сашку. Как они с ним путешествовали по полям и лесам. Как сидели в прокуренном вагоне поезда и Сашка пел песни на незнакомом языке. Как он смешно передразнивал товарища Мосина, когда у того от простуды сел голос. Как заигрывал с Катериной и как потом бегал по площади гарнизона, спасаясь от гнева комиссарши.
– А ты знаешь, что почти все звезды, свет от которых мы сейчас видим, уже миллионы лет как погасли? – услышал Егор голос пленника.
– Это ты на что намекаешь, вошь белогвардейская?! – неожиданно взорвался Егор. Воспоминания о друге и осознание того, что его больше нет, заставили его мозг закипеть классовой неприязнью к пленнику.
– Ни на что, – ответил тот и отвернулся от Егора. – Просто говорю, что звезды умирают, но еще очень долго дарят нам свой свет.
– А вот скажи… А если человек умирает? Он просто сгнивает? Или все-таки после его смерти что-то остается? – Егор ткнул кулаком в спину пленнику.
– Остается, – пленник обернулся. – Память о нем остается, как свет от звезды.
– Красиво говоришь, – Егор откинулся на спину и снова уставился в небо. – Ты это… не серчай на мене. Просто я вчера друга схоронил. И еще десяток своих товарищей. Вот во мне кровь и кипить. А так-то я не злой. Но, – он поднял вверх указательный палец, – к врагам советской власти я беспощаден!
– Как тебя зовут-то, борец за правое дело? – в голосе пленника слышалась легкая ирония. Егор на нее не обиделся.
– Егорка, – ответил он, но подумав, поправился. – Егор Палыч.
– Амир, – представился пленник и добавил: – послушай… А можно просто Егор? Ты вроде не на много меня старше.
– Да куды тебе, – засмеялся Егор. – Ты ишо не родилси, а я уже мамке в огороде помогал.
– Мне девятнадцать, – отозвался Амир.
– Фу-ты ну-ты! – приподнялся на локтях Егор, попытавшись разглядеть в лунном свете лицо пленника. – А я решил, что ты совсем мелкий. Лет семнадцати. Тада конечно Егором называй, – согласился он и снова лег на песок. – Я тебя на год всего старше. У меня и борода вона только в прошлом годе расти начала. Вот я ее для солидности и отрастил.
– Тебе не идет, – тихо засмеялся Амир, – ты с ней на рыжего кота похож. А у меня борода не растет еще. Усы только вот начинаются. 
– У нас в деревне баба жила, так у нее знашь какие усишши были? Как у нашего командира, товарища Мосина, – воспоминания о погибшем командире снова расстроили Егора. – Ладно! Хватить трепаться, – грубо прервал он разговор. – И не надейся, шо весь путь будешь на Ветерке кататься, – и сердито добавил: – вошь мусульманская.
– И тебе крепких снов, борец за права сирых и убогих, – отозвался Амир и повернулся к Егору спиной.

========== Глава 6 ==========

Амир сидел верхом на Ветре и пристально смотрел вдаль. Сыграть смертельно уставшего особенного труда не составляло. Нужно было всего лишь упасть, а когда этот русский подойдет его поднимать – закатить глаза. Правда, Амир не совсем притворялся. Исполосованная спина жутко болела, а из-за сломанного ребра было тяжело дышать. Да и не привык Амир путешествовать пешком, еще и по пустыне.
Ветер остановился и испугано фыркнул.
– Там колодец, – сказал Амир Егору, показывая связанными руками в сторону небольшого кишлака.
– Сам вижу, – нахмурился Егор и на всякий случай снял винтовку с плеча. – Надумаешь сбежать – буду стрелять. Понял? – он хмуро посмотрел на Амира.
– Кишлак пустой, – пленник смотрел вдаль, закрываясь от солнца руками. – Видишь, Ветер боится. Людей там нет, но могут быть дикие животные.
– Вот и хорошо, что людей нету, – Егор потрепал испуганного коня по холке. – Отдохнем, наберем воды, а завтра отправимся дальше. 
– Ты меня не понял, – покачал головой Амир. – Люди ушли не просто так. Там нет воды!
– Может, они по другой причине ушли, – не сдавался Егор. – Вона на карте энто место отмечено красным крестом, – Егор достал из-за пазухи сложенный вчетверо желтый лист и ткнул пальцем в нарисованный кем-то жирный красный крест. Амир лишь пожал плечами и похлопал по шее нервно гарцующего Ветра. 
«Этот русский упертый как ишак! И глупый как гусь! – Амир недовольно поглядывал на Егора, ведущего под уздцы коня. – Надоело уже делать вид, что я в его власти. У него в мешке есть нож. Нужно его потихоньку достать. Найдем место для ночлега, дождусь, пока он уснет, и по горлу ножом. Конь у меня есть. Еды на одного еще на неделю хватит. Нужно по карте посмотреть, где я нахожусь. Как раз по тому красному кресту на местности и сориентируюсь!»
Кишлак был действительно пуст. На небольшом участке оазиса росли несколько хиленьких яблонь, усыпанных молодыми зелеными яблоками, пара слив и вишня. Добротные каменные хижины были пусты. Посреди кишлака был расположен колодец и выбитая из камня ванная для омовения. 
– Недавно кишлак бросили, – сделал вывод Егор. – Дорожки еще травой не заросли. 
Амир спешился и подошел к Егору, пытавшемуся раскрутить веревку, на которой крепилось помятое железное ведро. Он кинул ведро в колодец, и оба путника услышали характерный плеск.
– Есть вода! – Егор значительно поднял палец вверх.
– Не просто так люди отсюда ушли, – повторил Амир.
Зачерпнув ведром воды, Егор быстро потянул веревку наверх и с интересом стал разглядывать содержимое поднятого ведра.
– Вода отравлена. Видишь? Она мутная и пахнет сладким, – нахмурился Амир. – В колодец трупы накидали. Теперь ее пить нельзя.
– А если на огне ее вскипятить? – с надеждой в голосе спросил Егор и хлопнул по морде Ветра, который попытался сунуться в ведро.
– Это трупный яд. Не поможет, – покачал головой Амир.
Солнце садилось за горизонт, и идти дальше смысла не было. Пока Егор осматривал очередной заброшенный дом, чтобы выбрать место для ночлега, Амир сел на корточки возле яблони, протянул на руке Ветру несколько яблок и сам откусил кусок от одного из них. Яблоко было несочным и жутко кислым. Зато оно немного притупило чувство жажды. В ожидании еды и сна Амир совсем расслабился и даже начал напевать себе под нос любимую песню. 
Неожиданно за спиной послышалось тихое рычание. Ветер громко фыркнул и встал на дыбы. В двух шагах от Амира стоял большой пес и, ощетинившись, тихо рычал. Его шерсть клоками висела на костлявых боках, глаза горели голодным огнем, а из открытой пасти текла вязкая слюна. Амир замер. Справа от себя он увидел еще двух собак, таких же голодных и худых. Спереди на Амира, опустив вниз морду, шла рыжая сука с обвисшими до земли сосками. Видимо, она была у них главной. Один их псов сделал два шага в сторону Ветра, сучка тихо рыкнула, и пес остановился.
«Главное – не шевелится!» – мелькнуло в голове Амира. Он замер, напряженно наблюдая за передвижениями собак. Кормящая сучка снова рыкнула, и все три пса стали медленно идти на Амира, низко опустив головы и ощетинив холку. Когда стая оказалась в нескольких шагах от него, сучка клацнула зубами и прыгнула вперед.
Амир закрыл глаза и выставил руки, защищая лицо. В этот момент раздался выстрел, и сучка, громко завизжав, упала Амиру на ноги. Псы залаяли и кинулись в сторону вышедшего из двери Егора. Еще один выстрел отбросил одного из нападавших псов назад. Егор быстро полез в карман, пытаясь достать патроны и перезарядить винтовку. Собаки почувствовали, что враг замешкался, и начали наступать на него быстрее.
Егор пытался вставить патрон, но от страха у него тряслись руки. Один из псов уже присел, чтобы кинутся на растерявшегося врага, но на него молнией метнулся Амир и быстрым движением перерезал ему глотку. Второй собаке досталась пуля из винтовки, которую наконец удалось зарядить Егору.
– Не покусали? – тяжело дыша, спросил Егор.
– Все хорошо. Как сам? – Амир вытирал рукавом халата перепачканное собачьей кровью лицо.
– Ты енто… Как его… Нож-то давно из мешка упер? – Егор кивнул в сторону ножа, зажатого у Амира в руке.
– Еще днем, – кивнул Амир и протянул нож Егору.
– И руки мог раньше развязать? – нахмурился Егор и спрятал нож в карман халата.
– Мог, – кивнул Амир. – И тебя прирезать мог.
– Почему не прирезал? – удивленно поднял брови Егор.
– Случая не представилось, – Амир зло ухмыльнулся.
Они стояли, тяжело дыша и глядя друг другу в глаза, понимая, что только что приняли бой не как враги, а как соратники. Это было для обоих странно. Они все еще испытывали неприязнь и недоверие друг к другу, но каменная стена, разделяющая их, треснула в этом бою.
Егор за ужином не стал связывать руки Амиру. Он вытер нож о халат, достал из сумки банку с тушеным мясом, припасенную из остатков сухого пайка, и лихо вскрыл ее. Разломив пополам кусок лепешки, Егор поставил банку на земляной пол и протянул кусок хлеба Амиру. Амир ел сухую лепешку, окуная ее в банку с тушенкой, и краем глаза рассматривал Егора. 
Он уже видел русских. Амиру было лет десять, когда в город, где он жил пришли русские торговцы. Они ехали из Афганистана, куда ходили за тканями и пряностями. Торговцы остановились на ночлег в одном из домов, а утром отправились дальше. Амир запомнил только одного из них: крупного бородатого мужика с добрыми серыми глазами. Проходя мимо Амира, мужчина протянул ему большой спелый персик и потрепал по волосам. Он сделал это не так, как делал Шайдар. Его прикосновение было по-отцовски теплым и ласковым.
Разглядывая Егора, Амир поймал себя на мысли, что у того такое же выражение глаз, как у бородатого мужика из детства. А если Егора вымыть и сбрить редкую рыжую бороду, то его можно будет назвать красивым, несмотря на широкий нос, усеянный веснушками, и лопоухость. И фигура у Егора была складная. Он был широк в плечах и груди, а его сильные руки не раз бережно поднимали Амира, сажая на коня. 
– Ты чегой-то? – удивленно вскинул выгоревшие брови Егор, поймав на себе взгляд Амира.
– Просто прикидываю, куда тебя лучше пырнуть ножом, чтобы ты не мучился, а умер сразу, – ухмыльнулся Амир.
– Нашел куда? – насупился Егор.
– Вот сюда, – Амир протянул руку и дотронулся пальцами до синего ручейка вены на широкой шее.
– Так зачем от собак спасал? – улыбнулся Егор.
Амир убрал руку от его шеи и опустил глаза. Он не мог ответить на этот вопрос. Возможно, в благодарность за свое спасение. А возможно, из-за того странного бородатого мужика, который когда-то протянул Амиру спелый персик.

========== Глава 7 ==========

Вода заканчивалась. Первое время спасали яблоки, которые набрали в заброшенном кишлаке. Они притупляли жажду, но есть хотелось еще сильнее. Еда тоже была на исходе, поэтому Егор принял решение сократить паек до минимума и пить по одному глотку каждые четыре часа.
На второй день пути Амир заметил, что Егор иногда пропускает прием воды и во время ужина отдает ему кусок больше, чем оставляет себе.
– Ты чего не стал пить? – Амир принял из рук Егора флягу с водой.
– Да я чего-то не хочу, – Егор потер рукой красные от жары и усталости глаза. – Ты пей давай. И полезай на Ветра. Вона, еле ноги волочешь.
– Нет! – тряхнул головой Амир. – Конь устал. И еды с водой ему мало. Пусть налегке идет, – он сделал глоток воды и отдал флягу Егору. – А ты пей! Я с места не сдвинусь, если ты не сделаешь глоток. 
Егор облизал сухие губы и покорно выпил положенную ему норму воды.
Вечером третьего дня Егор отлил воду из последнего кожаного мешка в железную фляжку, а остальное отдал Ветру. Ему же достались крошки и остатки лепешек.
– Долго до следующего колодца? – спросил Амир, откусывая кусок вяленого мяса.
– Два дня пути, – ответил Егор. – Но с нашими скоростями все четыре.
– Без воды и еды не дойдем. Дай-ка я посмотрю карту, – Амир потянулся к карте, которую Егор держал в руках. Егор недовольно сдвинул брови и быстро убрал карту за пазуху. – Послушай меня, – вздохнул Амир. – Я знаю, что ты не доверяешь мне. Поверь, я к тебе испытываю то же самое. Но мы с тобой в одной упряжке. Лично я не хочу сдохнуть в пустыне от голода и жажды. Можно ведь найти путь короче. А ты, как я понимаю, не силен в науках. Вот я и хочу помочь.
– Ладно, – Егор снова достал карту. – Тока если надумаешь бежать, я все равно тебя пристрелю. 
Амир развернул карту и разложил ее на песке перед собой.
«Значит, из кишлака мы вышли три дня назад. Прошли мы примерно километров тридцать. Он меня ведет в штаб, то есть вот сюда, но если взять чуть правее, то мы выйдем из песков на равнину. Потом через горы, а там дорога, ведущая в город, где меня ждут. Оттуда узкоколейкой до границы рукой подать. Но этот русский мне может помешать. От него нужно избавляться!»
– Если идти ночью, то будет легче, – сказал Амир. – Нужно взять правее. Вот так, видишь? – он провел пальцем по карте. – Тут ближе выход из песков. 
Егор с умным видом смотрел на карту и кивал в знак согласия, но по его глазам было понятно, что он ничего не понимает.
– Выйдем сначала на равнину. Тут горы. Там точно будет колодец. Потом через горы и до города. 
– Ладно, – Егор снова свернул карту и убрал ее на прежнее место. – Давай немного передохнем и двинемся дальше. 
По холоду оказалось идти легче, но путники так устали за день, что ночью прошли всего несколько километров. Когда солнце появилось из-за горизонта, они нашли высокий бархан и расположились в его тени так, чтобы солнце их не беспокоило до полудня.
Егор уже не связывал руки пленнику, потому что понимал, что от усталости тот не сможет далеко убежать. А если решит угнать Ветра, то конь без Егора не двинется с места.
Егору снилось море. Оно было точно такое, как на картинках в книге деда Василия. Изумрудная гладь простиралась до самого горизонта и упиралась в голубое небо. Из моря выпрыгивали огромные рыбы, сквозь прозрачную воду были видны розовые медузы и ярко-красные морские звезды, отдаленно напоминающие те, что были на флаге их отряда.
Егор подошел к воде и сунул в нее руку. Вода оказалась горячей и сухой, как песок. Она просачивалась через его пальцы и сыпалась сквозь них голубыми струями.
Внезапно сквозь сон Егор услышал странный звук. Он был похож на звук самодельной погремушки. Егор открыл глаза, снял с лица тряпку и повернулся в сторону звука.
В двух метрах от лица Амира он увидел бледно-желтую змею. Она вытянулась вверх, свернув полукругом хвост, на конце которого дрожал нарост. Именно этот нарост и издавал странный сухой звук. Змея медленно раскачивалась, и из ее рта высовывался тонкий раздвоенный язык.
Горячее солнце медленно поднималось в зенит, и его яркий свет полз по лицу мирно спящего Амира. Он открыл глаза и сонно посмотрел на Егора.
– Не шевелись, – одними губами прошептал ему Егор. В этот момент змея зашипела, и Амир вздрогнул всем телом.
Этого стало достаточно для атаки. Хвост змеи распрямился, выбросив тонкое длинное тело вперед. Егор кинулся навстречу змее, выкинув вперед руку с зажатым в ней ножом.
Отрубленная голова змеи упала перед лицом Амира, а ее тело забилось на песке между расстеленными бушлатами.
– Ты меня спас… – Амир медленно приходил в себя, рассматривая змеиную голову. – Спасибо.
– Ты мне нужен живым, – Егор лихо орудовал ножом, снимая со змеиной тушки кожу. – Вона, у нас сегодня будет ужин. Зажарим эту тварюгу на костре?
После ночного похода вода кончилась совсем, а в тощем мешке остался последний кусок мяса. Ветер с трудом ковылял по песку, тяжело дыша и останавливаясь через каждые десять метров.
– Давай, Ветер! Потерпи, дружок, – Амир ласково трепал коня по гриве. – Главное – не падай, – он незаметно сунул руку под седло, куда Егор убрал нож, и клинок быстро скрылся в рукаве его халата.
– Ты сам-то как? – спросил его подошедший Егор.
– Постараюсь не упасть до захода солнца, – Амир облизнул потрескавшиеся от жажды губы. – Нам нужно еще пару километров пройти, тогда, может, через пару дней мы выйдем на равнину.
Наступило утро и вместе с ним долгожданный отдых. Егор быстро забылся глубоким тяжелым сном, растянувшись на шинели. Ветер стоял в стороне, низко опустив морду. Его бока ввалились, и под рыжей кожей выступили ребра. Ноги коня дрожали, и колени подгибались. 
Амир тоже смертельно устал, и ему хотелось спать. Сидя на песке, он рассматривал спящего красноармейца, крутя в руках острый клинок. Он смотрел на широкую вздымающуюся грудь, на длинные белые ресницы, подрагивающие во сне, на полуоткрытый рот. Потом его взгляд упал на открытую шею и на бьющуюся под кожей голубую полоску вены. Амир потрогал пальцем острие ножа, снова взглянул на шею Егора и спрятал клинок в рукав халата.
«Еще не время, Егор! – подумал он. – Ты можешь мне еще пригодиться! Ты сильный и смелый, а я слабый, и мне нужен телохранитель. И пока ты мне нужен, ты будешь жить!» – Амир улыбнулся своей мысли и тоже улегся спать.
– Ой ты господи! – услышал Амир голос Егора сквозь сон. – Ветрушка! Да как же ты? Друг! Вставай! Поднимайся, Ветер!
Егор бегал вокруг лежащего на песке коня. Ветер мелко дрожал и всхрапывал. Его язык вывалился наружу, а из огромных карих глаз текли слезы.
– Его нужно избавить от мучений, – Амир подошел к Егору и похлопал его по плечу.
– Ты чего? – Егор вздрогнул и повернул к нему голову. – Это же друг мой… Ветерок. Я ж его еще жеребенком выходил. Он со мной столько сражений прошел. Столько раз меня выручал! – Егор посмотрел на бьющегося в судорогах коня. – Не… Не смогу я…
Амир расстегнул на ремне Егора кобуру, достал револьвер и подошел к Ветру. Егор отвернулся, растирая по лицу слезы.
Амир нагнулся к коню, нежно погладил его длинную шею, приставил к его голове дуло револьвера и со словами:
– Прости, друг! – нажал на курок.

========== Глава 8 ==========

Они шли молча. Вокруг них простиралась бескрайняя песчаная равнина, над головой было черное небо, усыпанное дождем звезд, а их дорогу освещал мертвый свет Луны. 
Амир не чувствовал своего тела, не чувствовал голода и жажды. Он даже не чувствовал ненависти к этому русскому. Ему хотелось одного: упасть лицом в холодный песок и умереть.
На смену ночному холоду приходил дневной зной. От палящих лучей солнца не спасали ни тени барханов, ни стеганый халат. Амир лежал на песке, и ему казалось, что он варится в раскаленном масле. Оно спекало губы, обжаривало язык, превращая его в сухую корку, выжигало сквозь веки глаза.
– Вставай, – хрипел ему в ухо Егор и, подхватив под руки, ставил Амира на ноги.
И они снова продолжали идти через пустыню. Их шатало от голода, ноги вязли в песке, а голова кружилась. И снова как в кошмарном сне: бескрайняя песчаная равнина, черное небо и мертвый свет Луны.
Они уже не помнили, сколько так брели. Время шло по кругу, сменяя день ночью, а ночь днем.
– Что это там? – Егор стоял на коленях перед высоким барханом и пытался расстелить шинель, чтобы забыться тяжелым глубоким сном, похожим на смерть.
Амир с трудом поднял голову с песка и мутными глазами посмотрел в сторону, куда указывал Егор. Там за горизонтом вставало мутно-красное солнце, небо заволокло пепельно-серыми тучами, а воздух дрожал от нарастающего гула.
– Это песчаная буря, – устало улыбнулся Амир. – И наша смерть. 
Егор из последних сил подполз к Амиру, укрыл его с головой шинелью и прикопал ее края песком. Он отполз на несколько метров в сторону, накрылся второй шинелью и замер в ожидании бури.
Гул быстро приближался. Ветер выл все сильнее, бросая на бушлаты пригоршни песка. Песок давил сверху, пытаясь закопать путников как можно глубже. Уши закладывало от раскатов грома и треска молний. Воздуха не хватало. Сознание медленно меркло и уводило в далекие фантастические миры.
Амир стоял у небольшого фонтана с кристально чистой водой, возле которого ходили яркие павлины. Вокруг фонтана на блюдах лежали фрукты, лепешки и молодой сыр. Счастливые и веселые люди танцевали и пели под звуки дутора и четкий ритм дойры.
Амиру было очень хорошо, и ему хотелось остаться тут, у фонтана, навсегда, слушать музыку и веселится с людьми. Но ему мешали сильные удары в грудь и голос чертова русского:
– Давай, Амирка! Дыши! Дыши! Дыши! – и снова удары в грудь…
Прекрасное ведение исчезло, и легкие ножами резанул ворвавшийся в них воздух. 
– Вот хорошо! Вот молодец, Амирка! – Амир чувствовал, как сухая рука стряхивает с его лица песок. – Ты тока сразу-то глаза не открывай. Я счас песок-то с их стряхну.
– Зачем?.. – прохрипел Амир. 
– Чаво зачем? Ты погляди, – Егор повернул голову Амира в сторону, и тот увидел вдалеке тонкую зеленую полосу. – Мы дошли, Амирка! Понимаишь, едрена вошь! А ты помирать надумал. – Егор растирал по щекам слезы счастья. – Давай, Амирка, вставай! Глядишь, к концу дня дойдем до равнины!
Амир попытался сесть, но песок как магнитом притянул его обратно.
– Иди один, – вздохнул Амир и закрыл глаза, пытаясь вызвать прекрасное видение фонтана. – Оставь меня здесь!
– Ну уж нет! – Егор тряхнул Амира за ворот халата. – Мы ж с тобой через пустыню вместе прошли! Я тебя не брошу теперячи!
Амир снова открыл глаза и посмотрел на загорелое лицо Егора, на его красные от усталости глаза, на сухие губы в глубоких бороздах трещин, и в его душе вдруг проснулась благодарность к этому странному русскому парню.
Егор с трудом поднялся на ноги, надел на грудь мешок со сложенными в него шинелями, помог Амиру встать и закинул его себе на спину, придерживая руками под колени.
Егор шел по песку в сторону равнины, изредка останавливаясь, чтобы перевести дыхание. Амир обнимал его за крепкую шею, прижавшись к его спине всем телом, и думал: «Почему он так меня оберегает? Конечно, он считает меня важным военнопленным, но своя жизнь дороже. Он мог пристрелить меня еще там, в пустыне, и тогда ему хватило бы еды и воды, чтобы перейти через нее. А в штабе мог бы сказать, что я не перенес пути и умер по дороге. Он мог оставить меня под барханом и идти до равнины один. Для чего он сейчас мучается и несет меня? Должна же быть причина этому. Например, деньги за мою голову. Или повышение по званию. Не может же он так надрываться просто ради меня?»
Песок кончился, и под ногами зазеленели редкие кустики травы. На путников пахнуло сладким запахом распустившихся цветов, а ветер стал прохладным и влажным.
Егор аккуратно опустил Амира на землю, а сам рухнул без памяти лицом в сочную траву. Амир перевернул его на спину, снял с него винтовку, мешок и пустые фляжки воды. Подложив под его голову скрученную шинель, Амир взял винтовку, флягу с водой и, тяжело передвигая ногами, пошел в небольшой пролесок, огибающий равнину.
Он быстро нашел ручей с чистой водой и на несколько минут припал к нему высушенными пустыней губами. Стало намного легче. Амир налил воды во флягу, набрал в мешок немного дикой сливы и подстрелил из винтовки большую белку.
Пока Егор спал, Амир развел костер, разделал белку и поставил варить ее в котелке.
– Чой-то ты? – Егор открыл глаза и уставился на Амира, сидевшего возле костра и помешивавшего ложкой варево.
– Ужин готовлю, – улыбнулся ему Амир и, подсев поближе к Егору, протянул флягу с водой. – Там белка и дикая слива для запаха и вкуса. Больше я ничего не нашел.
– По мне счас и белка со сливой –вкуснатищща! – улыбнулся Егор и вытер мокрые усы и бороду.
Наевшись, оба улеглись на шинели и уставились в черное небо, разглядывая звезды.
– Вон там видишь ковш? – Амир поднял руку и покрутил пальцем над головой Егора.
– Не, не вижу, – Егор честно пытался разглядеть в россыпи звезд какой-то ковш.
– Посмотри внимательно: самая яркая звезда и вокруг нее как ковш. Видишь? – не унимался Амир.
– И правда… – Егор приподнялся на локтях. – Вона ковш. 
– А рядом с ним, видишь? Еще один, но маленький. Это Большая и Малая Медведица. Так называются созвездия, – Амир продолжал водить рукой по черному полотну неба.
– Откудова ты про это знаешь? – уважительно покачал головой Егор.
– Так меня многому учили. А эта наука называется астрономия. Еще есть математика, физика, химия… – Амир загибал на руке пальцы.
– Это ты и писать, и читать умеешь? – удивленно поднял белесые брови Егор.
– Конечно умею. На русском, фарси и пушту. Я в библиотеке все книги перечитал, – кивнул Амир.
– А откудова русский знаешь? – поинтересовался Егор.
– У меня няня русская была. Марией звали. Вообще, она была женой старшего брата Шайдара. Но он погиб, а его жен Шайдар оставил при дворце, – охотно рассказал Амир.
– И сколько же у Шайдара твоего жен? – сощурил глаза Егор.
– Четыре. Старшая старуха совсем. Ей сорок. А младшей, Лейле, пятнадцать. Шайдар на ней в том году женился, – Амир посмотрел на Луну и добавил: – Видишь Луну? Удивительно, но мы видим только одну ее сторону. Мне знаешь что интересно? – он вопросительно посмотрел на Егора.
– Чаво? – подмигнул ему тот.
– Что на той стороне Луны, – Амир вздохнул и снова мечтательно посмотрел на Луну.
– Слухай, Амирка! – Егор снова приподнялся. – Все спросить хотел: хто это тебе так спину исполосовал? На наших вроде энто не похоже. Наши, если что, кулачищем в морду.
– Отец, – нахмурился Амир. – Если бы в то утро красные в город не ворвались, то меня на площади четвертовали бы.
– Это как так? – глаза Егора расширились от ужаса.
– Сначала бы отрубили кисти рук. Потом отрубили бы руки по локоть. Потом по плечи. Потом так же с ногами. А под конец голову бы срубили, – рассказывал Амир, рубя воздух ладонью.
– Ну, вы даете! – вздохнул Егор.
– Это нормально, – зло бросил Амир. – Было за что.
– Расскажешь? – Егор улегся на бок, подложив под голову руку.
– Нет! – резко отрезал Амир, а потом добавил спокойнее: – Потом как-нибудь расскажу. А теперь давай спать. Завтра поищем в округе кишлак и попробуем еды добыть. Так что отдыхай, – и с этими словами он отвернулся от Егора и с головой накрылся шинелью. 
* Дойра – ударный музыкальный инструмент типа бубна. Распространен в Узбекистане, Таджикистане, а также в странах Ближнего и Среднего Востока.
** Дотар (в переводе с персидского «две струны») – иранский струнный щипковый инструмент, который, как следует из его названия, имеет две струны.

========== Глава 9 ==========

Шли не торопясь, наслаждаясь твердой ровной дорогой, нежным ветерком и запахами трав. Ближайший кишлак располагался примерно в пяти километрах от их ночлега.
– Смотри-ка, – Егор ткнул пальцем вдаль. – Вона деревня. Почти дошли, – на небольшой возвышенности в полукилометре от них и правда виднелись каменные домики, огражденные невысокой стеной. – Надо для начала на разведку сходить. Неизвестно, кто там сейчас хозяйничает. Ваши или наши.
– Известно, кто хозяйничает, – остановил его Амир, схватив за рукав. – Чума… Видишь на стене знамя черное?
И правда, над каменной стеной на высоком шесте трепыхалась на ветру черная тряпка. 
– Едрена вошь… – почесал затылок Егор. – Жалко… Можно было помочь кому там. Хату поправить или ишо чего. Глядишь, пару лепешек в дорогу заработали бы. И откудова тут чуме взяться?
– Грызуны. Тут много мышей-полевок и сусликов разных. Они главные разносчики болезни, – Амир поправил лямку мешка на плече и добавил: – Следующий кишлак только в горах. Километрах в двадцати. Предлагаю свернуть и идти вдоль ручья. Думаю, к завтрашнему дню выйдем к реке. А там и горы уже пойдут.
Следующий день и еще полдня они шли вдоль ручья, бегущего по долине. К полудню они вышли на поляну. С одной ее стороны располагалась небольшая гора, поросшая низкорослыми деревьями и кустарниками. У ее подножья текла река шириной в несколько метров. Ее берега были усыпаны белыми валунами. Речка быстрым потоком бежала по валунам и скрывалась где-то далеко за горой.
– Предлагаю устроить привал и ночевку, – сказал Амир, срывая с деревца красную ягоду. – Тут есть кизил. Наловим рыбы. Запечем в глине. Ее вдоль берега полно. А заодно и помоемся. А то мы как бесы грязные.
На том и порешили. Амир наточил на ремне нож и сбрил с лица редкие черные усики, отросшие за время скитаний. Егор долго скреб ножом рыжую бороду, нагнувшись над прозрачной гладью воды.
– Хах! – услышал он рядом смех Амира. – У тебя без бороды лицо детское! 
– На себя посмотри, – обиделся Егор. – Ты вообще на бабу похож!
Амир нахмурился, но ничего не ответил. Он скинул с себя одежду, оставшись в одних подштанниках, и пошел в воду.
– Егор! – Амир плескался в реке, поднимая ногами со дна песок. – Иди сюда! Вода хорошая такая. Искупайся!
– Ты воду не мути, – ворчал Егор, полоская у берега одежду. – И выходи давай сам. Вон губы все синие уже от холода.
– Да брось ты. Давай купаться! – кричал Амир, размахивая руками и брызгая водой на Егора.
– Вот едрена вошь! – Егор кинул на камни мокрые тряпки и вошел в реку. Он ежился от ветра и перебирал ногами в холодной воде, не решаясь пойти дальше. Амир подплыл к нему ближе, выпрыгнул из воды и снова нырнул вниз, обдав Егора дождем брызг. Тот громко взвизгнул от неожиданности, зачем-то перекрестился и с криком: – Ну держись, сопля мусульманская! – кинул в воду.
Они резвились как дети, оставленные без присмотра родителей. Брызги воды летали в воздухе, превращаясь на солнце в разноцветные стеклянные шарики.
Егору наконец удалось поймать шустрого Амира, и, чтобы не упустить добычу, он крепко обнял его за спину. Амир поднял на него смеющееся лицо и замер.
От крепкого мускулистого тела Егора шло тепло. Глаза отражали яркое небо и казались голубыми. На выгоревших ресницах и бровях блестели капельки воды, а улыбка была такой искренней и светлой, что Амир не удержался и обнял Егора за мускулистую шею.
– Ты чаво это, Амирка? – Егор удивленно приподнял брови.
– Странный ты, – пожал плечами Амир. – А еще сильный и добрый, – добавил он, опустив глаза.
Егор впервые видел Амира так близко. Без маленьких черных усиков тот и правда смахивал на девушку. Большие глаза были вовсе не черными, а карими, и смотрели они на Егора не зло, а с нежностью и теплом. С кончика тонкого и немного длинного носа свисала капля воды, а полные губы улыбались, обнажая ровные зубы. На несколько секунд все мысли и желания Егора сконцентрировались на этих ярких губах. Кровь гулко ударила в виски и окрасила уши и щеки красным.
Первым пришел в себя Амир. Он уперся в грудь Егора руками и тихо попросил:
– Отпусти, медведь сибирский! Кости поломаешь.
– Не поломаю, – смутился Егор и разжал руки. – Я ж не зверь.
Они молча вышли из воды, развесили мокрую одежду на ветки деревьев и сели возле костра на шинели.

========== Глава 10 ==========

Егор оказался плохим стрелком. Несколько выстрелов из винтовки ушли в воздух, даже не зацепив сидящую на ветке большую птицу. Амиру Егор винтовку не доверил, но у того оказался талант в метании ножа. Таким образом, на ужин у путников была белка и небольшая птица.
Равнину прошли за один день, набрав впрок немного ягод, кореньев и подрезанного Амиром большого зайца. На следующий день они прошли предгорье и к вечеру вплотную подошли к расщелине между гор.
Устроив привал и зажарив на костре зайца, путники уселись на камни и с аппетитом принялись есть мясо.
Егор искоса поглядывал на Амира, который держал двумя пальцами заячью лапу и аккуратно откусывал кусочки, чтобы не закапать одежду. Егор тоже взял кусок зайчатины более элегантно и даже оттопырил в сторону мизинец.
– Ты чего? – удивленно посмотрел на него Амир.
– Да вот смотрю на тебя и не пойму никак: чаво в тебе не так? Странный ты какой-то. Как нетутошний.
– В какой смысле нетутошний? – улыбнулся Амир.
– Ну как… Выглядишь странно. Двигаешься странно. Даже ешь странно, – пожал плечами Егор.
– Просто понимаешь… – Амир замялся. – Меня с детства учили этикету, танцам, пению. Все для того, чтобы на меня было приятно смотреть. Вот я и привык так себя вести.
– Ну да…. – кивнул Егор. – Смотреть на тебя приятно, – он запнулся и замолчал.
– Не переживай, – похлопал его по плечу Амир. – Мне нравится, когда на меня смотрят. А что это ты все про меня расспрашиваешь, а про себя ничего не рассказываешь?
– Да чо рассказывать-то, – Егор дожевал последний кусок зайчатины и вытер руки об халат. – Я деревенский. Так что жил обычно.
– И все же… – настаивал Амир.
– Ну, раз интересно, слухай, – Егор уселся поудобней и начал рассказывать Амиру про свою жизнь.
Амир слушал, и перед его глазами мелькали картины: глухая сибирская деревня с покосившимися заборами и низкими убогими домами, дом барина, конюшня, дед Василий с книгой…
– А читать тебя не учили? – прервал рассказ Амир.
– Не-а, – покачал головой Егор, – Дед Василий был сам неграмошный. Мамка с сестрой тож. Да и некогда мне учиться было. У нас в деревне тока батюшка, отец Никодим, был грамошный. Еще барыня читать умела. А остальные не…
– Хм… – Амир почесал кончик носа. – Хочешь, я тебя научу?
– Ну давай, – согласился Егор.
– Вот смотри… – Амир взял уголек и провел им на камне три линии. – Это буква «А».
– А-а-а… – протянул Егор, проведя по черным линиям указательным пальцем. – О! А-а-а… Амир. То твоя буква! – засмеялся он.
– Верно, – улыбнулся Амир и нарисовал другую букву. – А это твоя буква. Ну-ка… Скажи, какая?
– Е-гор… Е-е-е… – ответил Егор.
– Верно, – кивнул Амир. – А это буква «О».
– Ольгина буква, – хлопнул себя по коленям Егор. – Точно евоная. 
– Кто такая Ольга? – не понял Амир.
– Да девка у нас в деревне жила. Ольга. Вот точно на енту букву похожая. Такая вся круглая да ладная, – оживился Егор.
– Тебе нравятся полные девушки? – хмыкнул Амир. 
– Да не! – махнул рукой Егор. – Не нравятся мне круглые. 
– А какие нравятся? Наши девушки нравятся или нет? – заерзал на камне Амир.
– Да бес их знает, – пожал плечами Егор. – У ваших баб даже лиц не видно. Замотаются в тряпки и ходють, как мартышки мусульманские. Ни лица, ни фигуры не разглядеть.
– У нас женщину может только ее муж видеть. Показывать лицо другому мужчине – это как голой на улицу выйти. Срам! – объяснил Амир.
– Вот странные вы, мусульманы, – развел руками Егор. – Мальчикам пипирки режете, баб в тряпки заматываете. Не пьете, свинину не едите.
– Свинья животное грязное. Обрезание спасает от заболеваний, а женщина не человек, – заспорил Амир.
– Да свинья почище иного человека будет, – почему-то вступился за животное Егор. – Женщина тожа человек, хотя и слабый. А пипирку резать вообще срамота.
– Хочешь, скажу тебе такое, от чего у тебя волосы встанут дыбом? – таинственным шепотом сказал Амир. Егор сделал испуганные глаза и кивнул. – У нас в гаремах евнухи есть. Это мужчины, которые женам служат. Так вот, чтобы хозяин гарема был уверен, что дети, рожденные женами, его дети, слугам этим отрезают яйца.
– Прости, Господи, дикарей! – перекрестился Егор.
– У нас много обычаев, которые для вас, русских, дикость. А у нас такое в порядке вещей, – улыбнулся Амир.
– А ишо какие есть? Тока чтоб совсем странные, – глаза Егора горели любопытством.
– Ну, про то, что казни разные есть, это ты, наверное, знаешь. Про намазы тоже слыхал. Про праздники типа Байрама – тоже. Хм… даже не знаю, чем тебя удивить, – пожал плечами Амир. – Правда, есть еще традиция, но… – он нахмурился и замолчал.
– Какая? Говори! Интересно же! – настаивал Егор.
– Нет… Никакая… – мотнул головой Амир. – Спать давай! В горы лучше на рассвете идти. Нам завтра посветлу нужно расщелину пройти, в гору подняться и место для ночлега найти.
Расщелина оказалась широкая, но идти было трудно. На пути попадались каменные завалы, которые приходилось перелезать буквально на коленках. Острые камни больно втыкались в кожу, оставляя на ней красные полосы.
Выйдя к горе, путники долго бродили у ее подножья в поисках удобного места для восхождения. Хотя склон горы был пологим, забраться на нее было непросто. Найдя наконец удобное место для подъема, Егор достал две длинные полоски ткани, служившие им головными уборами в пустыне, скрутил их жгутом и связал вместе.
– Дай обвяжу, – сказал он Амиру и завязал ткань вокруг его талии.
– Зачем это? – удивился тот.
– Если вдруг надумаешь упасть, я тебя удержу, – ответил Егор, обвязывая второй конец веревки вокруг себя.
Они до темноты карабкались на гору, хватаясь за выступы, обдирали в кровь руки и ломали до мяса ногти, но продолжали лезть вверх. 
– Все… – Амир лежал на небольшой каменной площадке, тяжело дыша и раскинув руки. – Давай устроим привал.
Егор, непривычный к таким походам, тоже сильно устал и сразу согласился с предложением Амира. На ужин они поели ягод и запили их ароматным чаем из лесных трав.
Егор быстро уснул, раскинувшись на шинели. Амиру не спалось. Он долго сидел, глядя на бегущие по черному ночному небу облака, обдумывая дальнейший поход. Потом его взгляд упал на спящего Егора, и мысли полетели совсем в другом направлении.
«Что в этом русском такое, что так притягивает меня? Глаза? У него обычные глаза. Просто цвет красивый. Ничего больше. Красивое тело? Пожалуй, но ведь я его почти не вижу за халатом. Губы? Губы красивые, но дело не в них. Он грубый. У него ужасная речь. Он неотесанный деревенский мужик. Тогда что?»
Амир врал себе. Он знал, что так влечет его к Егору. Это было плотское желание. Амир и раньше чувствовал влечение, но оно было не к какому-то определенному человеку. Скорее это была его фантазия: призрачная, эфемерная, не имеющая четкого силуэта и пола. После того странного случая в реке эта фантазия растворилась и исчезла, и ее место занял образ Егора…

========== Глава 11 ==========

Дорога через горы оказалась намного труднее, чем себе представляли путники – в эти места явно не ступала нога человека, – и им приходилось буквально ползти по склону горы. С едой тоже случались перебои. Чем выше они поднимались, тем меньше живности встречалось на их пути. К тому же руки Амира после восхождения дрожали от усталости, и ему не всегда удавалось попасть ножом в зазевавшуюся птицу. Ближе к вершине, низкорослые кустики, которые попадались им раньше, почти исчезли, и путникам приходилось по дороге набирать ветошь и привязывать ее к вещмешкам за спиной, чтобы вечером разжечь костер.
Амир, стиснув зубы, карабкался по камням, сбивая в кровь руки и ноги. На вопросы Егора, не устал ли он и не следует ли сделать привал, Амир молча качал головой и продолжал путь. Только глубокой ночью, когда Егор спал, Амир брал флягу с талой водой и промывал раны на стертых ногах и руках.
Чем выше они поднимались, тем тяжелее было дышать. Разряженный воздух больно резал легкие, и путникам приходилось чаще останавливается, чтобы отдышатся. Спать они ложились вместе, разложив на камни одну шинель и накрывшись второй. Амир прижимался к Егору, ощущал тепло его тела и тихо улыбался, чувствуя, как тот поправляет шинель его на спине, чтобы он не замерз.
После восхождения путникам предстояло пройти перешеек, добраться по нему к соседней горе, обогнуть ее и спустится вниз до кишлака. Перешеек был широким и удобным для прохождения, а вот обойти гору оказалось непросто. 
Тропа, поясом охватывающая гору, местами была очень узкой, и идти по ней было возможно, только прижавшись спиной к каменному «телу» горы.
– Тихонько тут иди, – говорил Амиру Егор, шагая по тропинке первым. – На камень не наступай. Не ровен час сосклизнешь вниз. 
Амир послушно выполнял указания, идя с ним буквально след в след. Они уже прошли больше половины пути, когда небо вдруг потемнело, поднялся сильный ветер, и на головы путников упали первые капли дождя. Это оказался не просто дождь. Ветер нарастал, крупные капли превратились сначала в потоки, а потом в яростно хлещущие плети. Буря рвала на них одежду, била по лицу тонкими розгами воды и пыталась всеми силами сбросить путников со скалы.
Егор осторожно переступал ногами по скользким камням, пытаясь своей спиной укрыть Амира от дождя. Амир мелкими шажками шел по тропе, стараясь держатся как можно ближе к горе, чтобы не сорваться в черную пропасть.
Егор наступил ногой на камень, торчащий посреди тропы, и, оступившись, махнул в воздухе руками и полетел пропасть. Амир вовремя успел сесть, прижаться спиной к горе и упереться ногами в камни. Тряпичная веревка, соединяющая их, натянулась и затрещала.
– Амир! – раздался голос Егора снизу. – Ты потяни веревку вверх. Тут есть выступ. Мне б тока до него добраться!
Амир молча смотрел на веревку, уходящую вниз.
«Это судьба, Егор! Я не хотел, чтобы все случилось так. Но… нам с тобой все равно не по пути…»
Амир достал из кармана мокрого халата нож и приставил его к веревке.
– Амир! Амирка! Чо молчишь-то? – орал снизу Егор. – Ты там жавой! Не убилси? Амир! Ты тока скажи! Я подымусь, помогу!
– Чертов русский! – процедил сквозь зубы Амир. – Сам висит на волоске от смерти, а думает про меня! – он спрятал нож обратно в карман и громко крикнул вниз: – Живой я! Ты, главное, не дергайся там, чтобы веревка не качалась. Расслабься и виси. Я тянуть тебя буду.
Амир сильнее уперся ногами в камни и стал медленно тянуть веревку на себя. Дождь заливал его глаза и уши. Веревка скользила в руках и страшно трещала. Усталые пальцы грозились разжаться и выпустить ее из рук. Наконец над краем обрыва появился узел. Амир с ужасом увидел, что узел медленно развязывается. Он сделал рывок всем телом и успел схватить руками кусок ткани, соединяющий его с Егором. Амир кинулся вперед и в последнюю секунду схватил край ускользающей тряпки. 
– Амир! – раздался снизу задавленный голос Егора. – Я зацепилси! Ты это… – Егор говорил медленно и с придыханием. – Веревку-то разрежь… Ежели… я… сорвусь, то хоть… тебя не уволоку за собой.
– Ты там давай держись! – крикнул ему Амир и почему-то добавил: – Лапоть сибирский!
Он быстро связал вместе куски полотна, перехватил руками ниже узла и стал медленно тянуть веревку вверх, помогая Егору выбраться из пропасти. Сначала на краю тропинки появились две грязные руки, потом белобрысая голова, а потом и сам Егор. 
Они лежали на тропинке и тяжело дышали. По их головам долбили крупные капли дождя, руки ныли от напряжения, а они смотрели друг на друга и улыбались.
– Вытащыл-таки меня, Амирка! – говорил Егор.
– А ты думал, я тебя там брошу? – Амир протянул руку и вытер со щеки Егора грязную полосу.
– Ты молодец, Амирка! И ты не баба. Я больше тебя не буду так называть. Ты хороший человек!
Услышав эти слова, Амир нахмурился и опустил глаза. Да, он не смог убить Егора, но он думал об этом и почти сделал. И кто он после этого? Сволочь! И никакой не хороший человек.
К ночи гроза кончилась, и путники вышли на извилистую дорогу, ведущую к подножью горы. Где-то там, внизу между гор, в скалистом ущелье находился кишлак. 
– Нам нужно отдохнуть и просохнуть, – сказал Амир, громко клацая зубами от холода. – Но тут опасно разводить костер. Нас могут заметить. Мы ведь не знаем, какая обстановка в кишлаке.
– Гляди, – Егор показывал пальцем на гору. – Кажись, мы пещеру нашли. Вот там и костер разведем, и согреемся.
Пещера оказалась небольшой, всего в пять-шесть метров шириной и столько же длиной. В одном углу путники обнаружили кучу веток для костра, а в другом – две овечьи шкуры. Видимо, пещера служила местом отдыха для местных пастухов.
От огня костра небольшое помещение быстро нагрелось. Ужин был небогатый и состоял из пойманной возле пещеры змеи и последнего куска хлеба.
Съев ужин и запив его чаем из ароматных трав, Амир улегся на мягкие шкуры и уставился на огонь.
– Ты согрелся, Амирка? – Егор с размаха плюхнулся рядом с ним. – Смотрю, одежа на тебе высохла, – он протянул руку и потрогал подштанники на его бедре.
Амир вздрогнул. От этого прикосновения он не просто согрелся, он вспыхнул, как ветка, кинутая в костер. Стараясь скрыть свое возбуждение, он прикрылся углом шкуры. К счастью, Егор не заметил его смущения и продолжал говорить:
– Вот скажи мине: много у тебя в жизни друзей было?
– Друзей? – Амир задумался. Пожалуй, можно было назвать другом глухого Батыра, но… Батыр не был другом. Да, он был предан Амиру как собака, и тот ему мог доверять, но личным и сокровенным Амир с Батыром не делился. Нянька Мария? Она, конечно, любила Амира, но ее любовь была похожа на слепое обожание. Фарух точно не был другом. Он скорее был закадычным врагом. – Не было у меня друзей, – наконец выдохнул Амир.
– Странно… – почесал подбородок Егор. – У меня были друзья. Дед Василий был другом. Ветер. Сашка другом был. Эх… – вздохнул он. – А счас кроме тебя у меня никого и нет. 
– Егор… – Амир мрачно посмотрел Егору в глаза. – Я нехороший, и я не друг тебе, поверь.
– Ты чаво такое говоришь, Амирка? Мы с тобой уже месяц идем плечом к плечу. Делим еду, воду и кров. И я тебе доверяю. Енто и есть настоящая дружба, – Егор похлопал Амира по плечу.
– Я ведь чуть не убил тебя сегодня, – Амир опустил глаза. – И тогда в пустыне хотел зарезать.
 
– Так чаво не зарезал? – нахмурился Егор. – И сегодня почему не убил?
– Потому что… потому что не смог. Решил, что ты мне еще можешь пригодиться в пути, – ответил Амир.
– Ну и сволочь же ты, Амирка! – вздохнул Егор. – А я к тебе как дурак… Со всей душой, а ты… – он отвернулся от Амира и укрылся шинелью с головой.

========== Глава 12 ==========

На рассвете Егор встал, оделся, взял винтовку и, буркнув:
– Я на разведку! – вышел из пещеры.
«Я правильно сделал, что признался! – думал Амир, глядя на бегущие по небу облака. – Мы враги, и он должен это понять. Он привязался ко мне, и в этом нет ничего хорошего. Да и мне нужно прийти в себя. Что-то я расчувствовался и дал слабину. Моя цель требует жертв, и Егор и есть моя жертва!»
Амир оделся, пихнул в вещмешок бушлат, карту и флягу с водой и, не оглядываясь, вышел из пещеры. Он спустился по широкой тропе с горы и пошел по заросшему низенькими кустами плоскогорью.
«Соберись, Амир! – повторял он себе. – Все кончилось! Ты должен идти вперед и забыть про этого чертова русского! Ты одиночка! И у тебя есть цель! У Егора тоже есть цель, а оберегал он тебя не просто так. Егор хотел принести тебя в жертву своим идеалам революции!»
В этот момент ему на голову упало что-то тяжелое, и солнечный свет померк…
Кишлак насчитывал семь низких домов, выложенных из камня и окруженных высокой стеной. Посредине деревни располагалась небольшая площадь с колодцем и ванной для омовения. Егор быстро нашел выступ на скале, с которого хорошо был виден кишлак, улегся между двумя валунами и стал ждать, когда местные жители проснутся.
«Как же я так его не разглядел? – думал Егор, отхлебывая из фляги воду. – А ведь с виду хороший парень. Вона сколько всего знаить. Песни красивые поеть. Про звезды сказки рассказываить. Да не… Не может человек такой быть плохим. Может, с ним просто плохо обрашшались? Вот он и озлобилси на людей? Хотя… он ханский сын и вырос во дворце. Его холили, как цветок на клумбе. Да… он таким и вырос. Цветком, – в этот момент на глаза Егору попался цветок с нежно-розовыми лепестками, торчащий между камней. Егор тронул пальцем лепестки и подумал: – Он такой же нежный и… красивый, как этот цветок. И не может он быть плохим. Что в пустыне прирезать хотел – так я тоже поначалу в него стрелять думал. А веревку разрезать… Так я сам его про это просил. Но он же не разрезал! А наоборот, помог выбраться! Так что не… Хороший Амирка! Зря он на себя наговариваить!»
Первыми из домов появились женщины, закутанные с ног до головы в черное. Они разжигали во дворах жаровни, шли за водой к колодцу, носили скотине еду. Потом на улице показались дети. Они тут же затеяли возню на площади, поднимая пыль и получая за это подзатыльники от матерей. Как понял Егор, мужчин в кишлаке не было, за исключением двух старых аксакалов и трех юношей лет пятнадцати.
Он уже было решил подняться и пойти в пещеру, чтобы сказать Амиру, что в кишлаке все спокойно, как со стороны дороги, ведущей в кишлак, послышался топот копыт.
По дороге шли три пеших путника, а позади них ехали десять всадников на лошадях. К седлам лошадей были привязаны большие баулы, резные железные кувшины и кованые блюда. На одной из лошадей поперек седла был привязан человек. Его руки безжизненно болтали вдоль тела лошади, а с длинных черных волос на дорогу падали капли крови.
Егор сразу понял, что это группа басмачей, отбившаяся от своей банды. Пленника он сначала принял за девушку, и лишь когда конники оказались совсем близко, его осенила страшная догадка:
– Амир… – тихо прошептал он, глядя вслед въезжающим в ворота кишлака бандитам. – Как же так-то? Амирка!
Бандиты вошли в кишлак и по-хозяйски стали ходить по улицам, заглядывая в дома. Деревня сразу наполнились женскими криками и плачем детей. Двое юношей попытались противостоять басмачам, кинувшись на них с палками, но их остановили выстрелы винтовок. 
Из домов бандиты тащили разную кухонную утварь и тряпки. Все награбленное они складывали в самый большой дом. Туда же были перенесены баулы, снятые с лошадей.
Двое мужчин грубо скинули с лошади Амира и привязали его к шесту, вкопанному возле колодца. Амир пришел в себя и попытался сопротивляться, но удар по лицу снова погрузили его в глубокий обморок.
К полудню все стихло. Большей части жителей удалось сбежать, а те, кто остались, были вынуждены прислуживать оккупантам. Егор спустился с горы чуть ниже и теперь мог более детально видеть, что происходит в долине.
– Амир! Потерпи, друг! Я ночи дождуся и тебя выташшу! У меня тока четыре патрона, а этих бандюг вона сколько. Да и стреляю я плохо. Вот утихнут на ночь, я к тебе на помощь и приду.
Ближе к вечеру басмачи стали собирается на площади у колодца. Они плотным кольцом окружили привязанного к шесту Амира. Громко переговариваясь на своем языке, они стали тыкать в него пальцами и хохотать. Амир стоял, низко опустив голову и вздрагивая от их прикосновений.
Из одного из домов вышел мужчина в богато расшитом халате и высоком тюрбане. Увидев его, бандиты расступились, пропуская вперед. Тот подошел к Амиру и, подняв его голову за подбородок, посмотрел ему в лицо.
– Якши! – басмач обернулся к своим товарищам и, ухмылявшись, что-то коротко сказал им, закончив фразу словами: – Бача-бази!
– Бача-бази! – подхватили его бандиты и почему-то захлопали. Один из басмачей кинулся в дом и принес оттуда ворох разноцветных тряпок. Кинув их к ногам Амира, он развязал ему руки и резко крикнул:
– Киып!
Амир кинул на него злой взгляд и мотнул головой. У него за спиной свистнул хлыст и полоснул по плечу. Амир вздрогнул, опустил голову и стал медленно снимать с себя одежду.
Принесенные тряпки оказались шароварами и длинным платьем. Амир стоял посреди возбужденной банды басмачей в женской одежде, дрожа всем телом и прикрывая лицо руками. Сейчас он действительно походил на девушку: тонкую, гибкую и испуганную. 
– Раксып, бача! – крикнул ему главарь, и тонкий хлыст снова засвистел над Амиром.
Егор не понимал, что происходит. Как могут это бандиты так обращаться с сыном хана? Почему они его одели в женское платье, и что значит это «бача-бази»? Он лежал в своем укрытии, стиснув от бессилия и злости зубы. Его пальцы крепко сжимали винтовку, готовые в любой момент нажать на курок.
Кто-то принес большой плоский бубен, басмачи расступились и уселись в круг. Один из них начал лихо отбивать ритм на дойре.
– Раксып! – снова выкрикнул главарь и бросил под босые ноги Амира пустую пиалу.
Амир посмотрел на красное заходящее солнце, поднял руки вверх и стал танцевать…
Его гибкое тело выгибалось назад, и руки тонкими змеями вились над грудью. Плечи дрожали в такт ударам пальцев по бубну. Босые ноги мелкими шажками переступали по камням площади.
Басмачи громко улюлюкали и смеялись. Под ноги Амира падали пиалы, рассыпаясь на мелкие острые осколки. Если Амир останавливался, в воздухе раздавался свист хлыста, который заставлял Амира вздрагивать и снова танцевать. На камнях площади оставались кровавые отпечатки босых ног. Удары в дойру сопровождались свистом хлыста и громкими криками басмачей. Так продолжалось около получаса, пока Амир совсем не выбился из сил и не упал на землю.
Басмачи разочаровано загудели. Один из них встал, поднял безжизненное тело Амира, перекинул через плечо и понес в дом. За ним последовал главарь и еще несколько бандитов…

========== Глава 13 ==========

Стемнело… Небо осыпали брызги звезд. Бледная Луна осветила ярким желтым светом спящий кишлак.
Егор, пригнувшись, тенью скользил вдоль каменной стены, ограждающей деревню. Наконец он нашел брешь и вошел в кишлак, прячась за стенами домов. Вокруг стояла тишина, наполненная стрекотом цикад и редкими криками ночных птиц.
Подобравшись ближе к нужному дому, Егор заметил двух часовых. Один из них спал, облокотившись на винтовку, второй расхаживал вдоль забора, напевая нудную тоскливую песню.
Егор дождался, когда стражник поравняется с ним, и коротким ударом приклада по голове вырубил его. Он нагнулся над телом врага, вынул из-за его ремня длинный кривой нож и вытряхнул из кармана патроны.
Второй стражник тоже получил по голове прикладом. Он упал на бок, выронив из рук винтовку и так и не проснувшись. 
Внутри дома оказался еще один бандит. Услышав на улице возню, он, на свою беду, высунул голову из двери. Егору ничего не оставалось, как ударить по голове и его.
В доме был настоящий бедлам. Кругом валялись осколки глиняной посуды, обломки мебели и рваные тряпки. В углу большой комнаты на куче сваленных мешков лежал Амир. Пестрое платье было изорвано, на худых плечах виднелись длинные красные полосы от хлыста, под ногами растекалась темная кровавая лужа.
Егор тихо окликнул его, но Амир даже не пошевелился. Подойдя ближе, Егор встал на колени и аккуратно развернул Амира к себе лицом. Луна, проникающая из окна, осветила бледное, в кровавых подтеках лицо с черными кругами вокруг глаз. 
– Амирушка, родной! Что эти изверги с тобой сделали? – Егор гладил рукой слипшиеся от крови волосы. – Амир, посмотри на меня. Ты меня слышишь?
Амир с трудом открыл глаза, посмотрел на Егора и прошептал:
– Убей меня… Я не хочу жить…
– Ты чавой-то, Амирушка! Ну уж нет! Я тебя выташшу отседова. Ты только потерпи. Ну-ка, давай сядем, – Егор попытался посадить Амира, но тот только тихо застонал и снова упал на спину. 
– Зачем ты не убил меня тогда, Егор? – Амир смотрел в потолок глазами, полными отчаяния.
– Амирка! Ну чаво ты такое говоришь? – Егор поправил рваное платье на его груди. – А эти гады у меня сейчас за все получат! Я не прощу им такое!
Егор нахмурился, резко встал на ноги, вынул из кучи мешков канистру, отрыл ее, принюхавшись, взял рваные тряпки с пола и вышел из дома.
Он видел, куда ушла на ночлег вся банда. Егор быстро нашел нужный дом , подпер дверь бревном, пропитал керосином тряпки, кинул их в окно дома, предварительно облив его снаружи, и чиркнул огнивом.
Дом вспыхнул, и пламя быстро перекинулось на крышу, выложенную сухой ветошью. Стоя у ограды, Егор смотрел на пламя и изредка стрелял из винтовки по вылезающим из узких окон басмачам. Когда крыша рухнула и огонь брызнул из окон, Егор развернулся и пошел обратно к Амиру.
Один из охранников к тому времени очнулся и в недоумении сидел на земле, глядя на пламя. Проходя мимо, Егор в упор выстрелил в него из нагана. Та же учесть постигла и охранника у двери.
– Все кончилось, Амир, – сказал Егор, оборачивая Амира куском ткани. – Я их убил. Всех.
– Егор… – Амир поморщился, пытаясь встать на порезанные ноги. – Ты не должен был… Ты даже приходить сюда не должен был.
– Я тебя не брошу, – Егор уверенно посмотрел на Амира и, подхватив его под колени, взял на руки. – Слышишь? Никогда не брошу.
На улице Егор посадил Амира на скамью, а сам вернулся в дом. Он взял один мешок с одеждой и еще в два мешка напихал еды. Сунул за пазуху две коробки с патронами и вышел на улицу.
На площади стояли люди. Они молча смотрели на догорающий дом и на Егора, несущего на руках Амира.
– Я вашего ничего не тронул, – сказал им Егор. – Простите, что хату спалил. Но там много разного добра вам оставили. Все ваше. И лошади тоже. Амир, переведи им, – кивнул он Амиру.
Амир перевел слова Егора. Старый аксакал сделал шаг вперед и что-то ответил ему, кивая в сторону Егора.
– Он благодарит тебя за то, что избавил их от бандитов, и спрашивает, чем может помочь светлому воину, – перевел Амир.
– Пусть скажут, как пройти через горы. Больше ничего не нужно, – кивнул старику Егор.
На выходе из ворот кишлака Амир остановил Егора и показал на осла, привязанного к столбу:
– Надо взять ишака. Он животное выносливое. Не сможешь же ты всю дорогу меня на руках нести.
Егор кивнул, отвязал осла, посадил на него Амира, навьючил животное мешками, и они снова тронулись.
Рассвет они встретили в небольшой зеленой долине, вдоль которой бежал ручей. Егор вскипятил на костре воду, промыл ей раны на ногах и голове Амира, перевязав их порванной тряпицей. Он порылся в мешке и вынул оттуда несколько вещей.
– Это женская одежда, – вздохнул он. – Я ж не разглядывал, чаво набрал.
– Не переживай, – ответил Амир. – Это даже хорошо, что женская. Меня ведь ищут. А в женском не узнают.
– Кто тебя ищет-то? – не понял Егор.
– Люди Шайдара. И красные, наверное, тоже, – вздохнул Амир.
Егор помог ему переодеться, вынул из сумки кусок лепешки и сыр, налил из небольшого чайника в пиалу ароматного чая и поставил все это перед Амиром.
– Что такое «бача-бази»? – спросил Егор, растянувшись на шинели.
– Мальчик-игрушка, – ответил Амир. Он лежал рядом с Егором и задумчиво смотрел в небо. – Я не сын Шайдар-хана. Я его бача-бази.
– Как это не сын? – Егор поднялся и внимательно посмотрел на Амира.
– Вот так… – Амир сел и кинул камушек в чистую воду ручья. – Один из басмачей, приспешник Шайдара, он меня узнал. Шайдар меня ищет, чтобы убить, а красные ищут, думая через меня выйти на Шайдара. Так что путь у меня один: бежать как можно дальше.
– А почему тебя Шайдар ищет? – не унимался Егор.
– Я его ограбил, но успел передать золото своему человеку. Он ждет меня в условленном месте. Сам сбежать я не успел. Шайдар меня хотел казнить, но тут напали красные. Хан сбежал, а меня взяли в плен. Знаешь, я не думал, что ты за мной придешь. Ведь я тебе тогда правду сказал, что убить хотел.
– Мало ли чаво ты раньше хотел. Я тоже тебя хотел расстрелять. Время счас такое, сложное. Иной друг врагом оказывается. А враги друзьями становятся. Для меня ты стал другом, и на этом точка. И никогда во мне не сумлевайся более, – Егор хлопнул по шинели рукой.
– Я не в тебе. Я в себе сомневаюсь, – вздохнул Амир.
* Бача-бази (перс. «игра детей», от перс. «ребенок») – вид сексуального рабства и детской проституции, вовлекающий мальчиков до пубертатного возраста в исполнение эротических танцев в женском образе перед клиентами, которые могут также «купить» исполнителя для сексуального удовлетворения.

========== Глава 14 ==========

Амир не помнил название места, где родился. Он не помнил лица матери и отца, но ему часто снился маленький пыльный двор, отец, сидящий под большим деревом, и танцующая для него мама. Видимо, это было самым ярким воспоминанием детства. Маленький Амир смотрел на мать и пытался повторять за ней танец. Отец сердился на него и прогонял в дом, а мама смеялась над его неуклюжими движениями.
Зато день, изменивший всю его жизнь, Амир помнил. Он играл с соседскими мальчишками на улице, когда мимо проскакали несколько всадников. Сильные мужские руки схватили Амира за шкирку и закинули на лошадь. От страха он даже не закричал и только потом, сидя в повозке, окруженный незнакомыми людьми, он расплакался и попросился домой.
Его увозили все дальше от дома, и Амир понимал, что надежды на возвращения у него уже нет. Он смирился со своей участью и только ночами продолжал плакать, с тоской глядя на пробегающий мимо пейзаж.
Через неделю пути повозка въехала в большой город. Вокруг возвышались мечети и минареты, украшенные резьбой и разноцветной росписью. Телега проехала по широкой оживленной улице и остановилась у высокого забора, окружающего богатый дом.
Амира провели по узкому коридору и втолкнули в большую комнату. Пол комнаты был застелен дорогим персидским ковром, а по ее периметру сидело несколько человек. В самом центре на ворохе цветастых подушек лежал толстый мужчина в дорогом расшитом халате. Его круглое холеное лицо с небольшой окладистой бородкой лоснилось от пота. Мужчина пил ароматный чай, подливая его из глиняного чайника в пиалу, и вытирал вышитым белым платком мокрую лысину.
– Подойди ближе, мальчик! – приказал он Амиру, махнув в воздухе платком, зажатым между усыпанными перстнями пальцами. Он говорил на другом языке, но Амир его понимал. Мальчик неуверенно шагнул босыми ногами на дорогой ковер. – Ты меня понимаешь? Это уже хорошо, – улыбнулся мужчина. – Я Назир-паша, твой хозяин. Как тебя зовут?
– Амир, – испуганно хлопая глазами, ответил тот.
– Скажи мне, Амир… Ты умеешь танцевать? – продолжил Назир-паша, отхлебнув чая.
– Да, – кивнул Амир.
– Станцуешь для меня? – и не дожидаясь ответа, Назир-паша хлопнул в ладоши. Дверь открылась, и в комнату вошли три музыканта. Они сели в углу возле двери и по второму хлопку хозяина заиграли.
Амир любил танцевать. Он быстро поймал ритм и, перебирая ногами по длинному ворсу ковра, закрутился вокруг себя, чуть склонив в сторону голову. Его руки плавно двигались в воздухе, делая змеиные движения. В тот момент он забыл про страх, про то, что никогда не увидит отца и мать, про то, что он навсегда оторван от родного дома и семьи. Он самозабвенно танцевал, вспоминая все движения маминого танца. Краем глаза он видел, как мужчины, сидящие у стены, одобрительно кивают и крутят в пальцах длинные бороды, а Назир-паша хлопает в ладоши в такт музыке и довольно улыбается.
Музыка закончилась. Назир-паша махнул рукой, и музыканты удалились из комнаты, пятясь задом и мелко кланяясь.
– Подойди ближе, Амир! – приказал Назир-паша. – Ты будешь настоящей звездой! – он приподнял голову Амира вверх, схватив пальцами за острый подбородок. – Вай, до чего красив! Глаза просто огненные! – и потом кинул старикам, сидящим возле стены: – Пусть учат его тщательнее! Он особенный! Я лично буду все проверять!
Ровно год длилась учеба. За это время Амира научили играть на нескольких инструментах и петь. Особенно много с ним занимались танцами, оттачивая его природную гибкость и чувство ритма. Назир-паша часто сам присутствовал при занятиях и, глядя на танцы Амира, одобрительно кивал и цокал языком.
В один из дней Назир-паша позвал Амира к себе в комнату и, ласково погладив по длинным черным волосам, сказал:
– Сегодня твой день, Амир! Ты будешь танцевать на празднике у очень богатого бая. Не забудь, чему тебя учили. Улыбайся всем, танцуй как в последний раз в жизни. Если ты понравишься, то я лично куплю для тебя самый вкусный щербет в городе.
Амира привезли в большой дом, где в комнате для прислуги его ждали двое слуг. Его одели в красивое длинное платье, заплели волосы в тонкие косички и надели на ноги браслеты с колокольчиками.
В зале, куда его привели, было много народа. На подносах стояло жареное мясо, овощи и зелень. Мужчины сидели вдоль стены, ели, пили ароматный чай и беседовали. В углу разместились музыканты, которые развлекали гостей музыкой и пением. 
 – Танцуй, Амир! – Назир-паша тихонько подтолкнул Амира вперед и кивнул музыкантам.
Амир любил танцевать. Он кружился, лихо отбивая ногами ритм. Колокольчики на его ногах звенели, вторя движениям, тонкие косы черными змеями разлетались вокруг его головы, худенькие плечи мелко тряслись в такт дойре, а тонкое тело выгибалось так глубоко, что он касался затылком пола.
Мужчины, возбужденные танцем Амира, подсаживались ближе к центру, тянули руки к тонкой ткани платья и выкрикивали похвалы красоте Амира и его танцу.
Музыка кончилась. Слуга взяли Амира за руку и увел из зала. 
– Ты должен быть послушным, Амир! – Назир-паша вошел в комнату спустя полчаса, довольный и, как всегда, лоснящийся от пота. – Я знал, что ты мне подаришь много денег. Очень много… Целое состояние, Амир! Теперь ты принадлежишь достопочтимому Шайдар-беку. Ты должен слушаться и почитать своего господина. Хотя, конечно, я мог иметь значительно больше, если бы оставил тебя у себя, но… отказать Шайдар-беку я не посмел.
Амиру было страшно. Учась искусствам в доме у Нариз-паши, Амир видел других мальчиков, и хотя разговаривать им не разрешалось, иногда старшие мальчики делились своим опытом. Поэтому Амир знал, что значит «служить хозяину».
На следующий день Амира отвезли в дом его нового господина. Он шел по вымощенной гладкими камнями дорожке красивого сада. Ветки деревьев, усыпанные спелой вишней и абрикосами, почти касались его головы. По дорожке важно расхаживали павлины, а вдалеке виднелся большой двор с увитой цветами беседкой. Но Амир не замечал окружающей его красоты. Он с ужасом думал о том, что его ждет.
Шайдар-бек сидел в беседке на плетеном кресле. Перед ним стоял стол с огромным блюдом спелой вишни. Сам Шайдар-бек оказался красивым мужчиной с аккуратной черной бородкой и такими же черными густыми волосами. 
Увидев перепуганного мальчика, Шайдар-бек улыбнулся ему и сунул в рот большую спелую вишню. Пожевав немного, он достал вишневую косточку, зажал ее между большим и указательным пальцами и метко стрельнул ей в лоб слуге. Тот от неожиданности вздрогнул и выронил поднос с чайником из рук.
Шайдар-бек подмигнул Амиру, и тот не удержался и прыснул от смеха.
– Тебя ведь Амир зовут? – спросил его мужчина, довольно поглаживая бороду.
– Да, – тихо ответил тот. От белозубой улыбки мужчины и теплого света его глаз страх почти прошел, и Амир смело поднял глаза на своего хозяина.
– Я видел вчера твой танец. Ты очень хорошо танцуешь, – кивнул ему Шайдар-бек. – А что ты еще умеешь?
– Петь умею, мой господин, – почтительно поклонился Амир.
– Хорошо, – улыбнулся бек. – Ты не откажешь мне спеть за ужином?
– С удовольствием, мой господин, – кивнул ему Амир.
Слуги отвели Амира в ванную, где вымыли в воде с ароматными маслами и расчесали ему волосы, а затем одели в мягкие красивые одежды.
В трапезной, куда привели Амира, сидел сам Шайдар-бек, два седых аксакала, видимо, его родственники, и толстый мальчик лет девяти со злыми поросячьими глазками.
– Ты играешь на дотар? – спросил Амира бек.
Амир кивнул, и тут же в его руки положили круглый инструмент с двумя струнами и длинным грифом. Амир уселся к стене, пробежался тонкими пальцами по струнам и замер.
– Ну, что же ты? – улыбнулся Шайдар-бек. – Забыл слова?
Нет. Амир не забыл слова. Просто те песни, которым его учил Назир-паша, были странными. Их слова казались Амиру непристойными и не достойными слуха такого доброго господина, как Шайдар-бек. Амир еще немного подумал и запел…
Он пел про потерянную любовь, про боль утраты, про память, которая не дает забыть минуты счастья. Его звонкий голос бился птицей под высоким потолком трапезной. В нем была светлая грусть с горькими нотками печали.
Шайдар слушал пенье Амира, сжимая в руке спелый томат, так и не донесенный до рта. Старики мерно качали головами, теребя бороды, и довольно цокали языками. И только толстый парень жадно чавкал, хватая пальцами жирные куски мяса с тарелки и изредка кидая на Амира презрительные взгляды.
Поздно ночью, когда Амир уже лег на мягкие перины в специально отведенной для него комнате и сон начал медленно уносить его куда-то вдаль, потайная дверь в стене открылась, и на пороге появился Шайдар-бек в длинном ночном одеянии.
– Ты не спишь, Амир? – спросил он, садясь на край кровати. Маленькое сердечко Амира забилось в груди, и горло перехватила холодная рука страха. – Что за песню ты сегодня пел? – спросил его бек.
– Эту песню часто пела мама, – прошептал Амир, натягивая одеяло почти до подбородка.
Услышав нотки страха в голосе мальчика, Шайдар-бек опустил мягкую руку на худенькое плечо и сказал:
– Не бойся, Амир. Я тебя не трону, – он погладил Амира по волосам и, поцеловав в лоб, вышел из комнаты.

========== Глава 15 ==========

Егор не мог уснуть до самого утра. События прошедшего дня не давали ему покоя. Он не жалел, что убил басмачей. Они были обычными ворами и насильниками, которые заслужили смерть за то, что издевались над Амиром. У Егора не укладывалось в голове, как можно было так поступить с этим тонким и нежным созданием.
Егор аккуратно убрал длинную прядь волос с лица Амира и посмотрел на тонкий профиль, на полные губы и на вздрагивающие во сне ресницы. Это был совсем не тот злой и испуганный зверек, загнанный в ловушку, каким Амир показался ему в первый день их знакомства. Теперь это было родное существо, которое хотелось закрыть собой от любых бурь и невзгод.
«Как же я к тебе привязался? – думал Егор. – И чаво мне теперь делать? Вести тебя к своим и объяснить, что ты не ханский сын, а его наложник? Они все одно сделают из тебя приманку. Шайдар точно выйдить из свово логова, чтобы наказать мальчишку, который его обокрал. А я не могу так рисковать тобой. Отпустить на волю? Так ты пропадешь без мене…»
Погруженный в свои мысли, Егор не заметил, как Амир проснулся. Егор вздрогнул, когда тонкие пальцы тронули его заросший рыжей щетиной подбородок. 
– Егор, ты чего задумался? – спросил Амир и, поморщившись, перевернувшись на бок.
– Болить чаво? – нахмурился Егор. – Может, пить хошь или есть?
– Нет, – мотнул головой Амир. – Лучше скажи, что случилось?
– Не могу я боле тебя держать при себе, – вздохнул Егор. – Я вона чаво решил: доведу тебя до городу, передам в руке твоего сотоваришша и посажу вас на поезд до границы.
– Егор… – теплая рука Амира легла ему на плечо. – Пошли со мной. Переберемся за границу вместе. Денег хватит, поверь!
– Нет, Амирка… Тута моя родина! – покачал головой Егор.
– Тебя кто-то ждет там… в деревне? – нахмурился Амир.
– Да нет вроде, – пожал плечами Егор. – Просто там, в загранице, меня тоже никто не ждеть, – Амир только вздохнул, опустил глаза и замолчал.
Перебинтовав больные ноги Амира и устроив ему седло из двух свернутых шинелей, Егор усадил его на осла, и они тронулись в путь.
Осел, громко цокая копытами, уверенно шел вперед, и было видно, что дорога ему знакома. Животное оказалось действительно выносливым. Осел спокойно нес на себе вещи и Амира до самого вечера, изредка останавливаясь, чтобы напиться воды из ручья. На привалах он мирно пасся недалеко от костра, равнодушно глядя на новых хозяев и пожирая траву, пробивающеюся между камнями, или обгладывая какой-нибудь куст. Но как только путники подошли к реке, осел устроил бунт. Он остановился и опустил вниз голову, всем своим видом показывая, что идти в воду он не намерен.
– Во глупая живатина! – ругался на него Егор, натягивая повод. – Иди давай! Тебя чаво, через речку енту на руках переносили? Вот погоди… Счас я Амирку-то на тот берег переправлю, найду длинную хворостину и вернуся!
Он разулся, подвернул штаны выше колен и подхватил Амира на руки.
– Погоди, – сказал Амир, подняв вверх руку. Он обернулся к ослу и сказал ему что-то на своем языке. Ослик зашевелил ушами, тихо вздохнул и побрел в воду.
– Чаво ты ему сказал? – спросил Егор, наступая на мокрый камень в воде.
– Я попросил его идти вперед и назвал красавцем, – засмеялся Амир. – Он просто не понимает русского языка!
Амир сидел на руках Егора, обнимая его за шею и положив голову на плечо. Он смотрел на его напряженное лицо, на ярко-рыжую щетину на подбородке, в небесно-голубые глаза, и в нем снова просыпалось желание. Желание обладать этим сильным, смелым и добрым человеком. Амир не удержался и тихонько поцеловал набухшую от напряжения вену на шее. Его рука скользнула по сильной груди и скрылась в открытом вороте рубахи.
– Ты чаво, Амир? – Егор остановился и повернулся к Амиру.
Тот приподнял голову, чуть сощурил глаза и улыбнулся, борясь с яростным желанием впиться в губы Егора поцелуем.
Егор замер. От взгляда карих глаз, в которых искрились лучи солнца, и от манящей улыбки на полных губах у него путались мысли в голове и горело в груди. Он чувствовал, как рука Амира, обнимающая шею, настойчиво тянет его к себе. 
– Нет, Амир! – Егор дернулся и отстранился. – Не по-людски енто. И не по-божески. 
– Горе ты мое, – вздохнул Амир и отпустил Егора.
Егор отвернулся и продолжил движение дальше. Всю оставшуюся дорогу через реку Амир смотрел в яркое голубое небо, и на его губах играла победная улыбка. Когда он потянулся к Егору, тот откликнулся на его призыв. Амир почувствовал, как сильные руки стиснули рубашку на его спине, как часто забилось большое сердце и как участилось дыхание, и увидел, как вспыхнули страстью глаза Егора. 
Вечером Егор готовил ужин у костра из пойманной в речке рыбы и краем глаза наблюдал за Амиром. Тот вел себя так, будто ничего не произошло, он промывал раны на ногах и прикладывал к ним собранные листья. Осел, которого Амир называл почему-то Джамалом, нагло лез ему в руки, пытаясь губами отобрать листья. Амир заливисто хохотал и ласково хлопал Джамала по черной морде. 
– Егор! – продолжая отбиваться от осла, крикнул Амир. – Ты обещал меня защищать! – все листья были уже привязаны к ногам, и осел лизал огромным языком Амиру пятки.
– От кого зашшишать-то? – бурчал под нос Егор, еле сдерживая улыбку. – Он чо тебя, до смерти залижет?
– Отгони Джамала, и я тебе спою, пока ты будешь готовить, – Амир пытался спрятать ноги под себя, но упрямый Джамал начал толкать его мордой под зад.
– Пошел отседова, мусульман ушастай! – гаркнул на осла Егор, и тот, грустно посмотрев на него карими глазами, отошел от Амира. – Во-о-от… – многозначительно поднял вверх палец Егор. – А ты говорил, что он мине не понимаить! Пой теперь!
Амир перевел дыхание, сбитое смехом, сел поудобнее на сложенные шинели, закрыл глаза и запел…
Он пел песню про тяжелую жизнь, про нескончаемую работу, про одиночество и про безмерную тоску. Его голос дрожал, как жаркий воздух над барханом, выписывал удивительные узоры, как гончар кистью на пиале, поднимался ввысь и, падая вниз, бился у земли раненной птицей.
– Об чем песня? – спросил его Егор, когда песня смолкла.
– Ну, примерно вот о чем, – ответил Амир. Он снова прикрыл глаза и запел. – То-о-о не ве-е-етер ве-е-етку кло-о-онит. Не-е-е дубра-а-авушка-а-а шуми-и-ит…
Егор удивленно смотрел на него, щурясь от едкого дыма костра. Эту песню он знал. Ее часто пели девушки, когда он батрачил на Добренького, но услышать ее здесь, за тысячи километром от родного дома, он не ожидал.
– Эту песню пела Мария. Она была что-то вроде моей няньки. Она и читать, и писать меня по-русски учила. Еще она хорошо пела, и, возможно, она была твоей землячкой, – пояснил Амир, втягивая носом запах запеченной рыбы. 
Егору очень нравились вечера. После ужина и купания в ледяной воде реки дневная усталость уходила и приходило время душевного разговора.
– А вот скажи, Амирка, – начал Егор, растянувшись рядом с ним, – вот почему ты ко мне сегодня цаловаться полез? 
– С чего это ты взял? – обиженно надул губы Амир. – Вовсе и не полез. Просто я заметил, что тебе тяжело, и испугался, что у тебя вена на шее лопнет, вот и прижал ее губами.
– Ага! – рассмеялся Егор, но потом осекся и серьезно добавил: – Я, конечно, не грамошный особливо, но не дурак. Ты смотрел на меня так, как смотрють девушки на понравившегося парня.
– Это как они так смотрють? – передразнил его Амир, наморщив нос.
– Игриво. Вот как. И глаза у них горять, как факелы. От ентого взгляда парням охото девку завалить в сено, – объяснил ему Егор со знанием дела.
– Зачем в сено? – подмигнул ему Амир.
– Ну как зачем… – замялся Егор. – Понятное дело зачем… За энтим…
– А меня ты сегодня тоже хотел в сено завалить? – Амир улыбался ему, хитро щуря глаза. 
– Ты чего, Амирка! – Егор почувствовал, как у него снова вспыхивают уши и щеки. – Ты ж парень. Чо мне с тобой в сене-то делать?
– А ты пораскинь умом… – Амир придвинулся к Егору и прошептал ему в самое ухо. – Признайся, ты про это думал…
– Иди ты, Амирка, знаешь куда? – подскочил Егор. – Я тебе не мусульман какой, чтоб на тебя кидаться. У нас о таком даже думать грешно!
– У нас тоже это грех, – вдохнул Амир. – Только это не останавливает мужчин от развлечений с бача-бази. Я знаю, что ты другой, Егор. Просто… сейчас я этого сам хочу…
* Мужское имя Джамал имеет арабское происхождение и несколько значений, одно из которых – «совершенство», «красота».

Страницы:

1 2

Вам понравилось? 62