С волками жить...

========== Часть 1 ==========
Старый продавленный матрас покрывало множество пятен разного происхождения и оттенков — от светло-жёлтых до бурых, оставленных предшественниками Дэна. За последние дни он добавил на поверхность новые бордовые отметины. Прямо перед глазами тянулась к краю ещё влажная кровавая полоса. Сделав усилие, Дэн перевернулся на спину, теперь в лицо светила тусклая лампочка без абажура, чуть покачивающаяся на шнуре, недостаточно длинном, чтобы допрыгнуть до неё и попытаться себя убить. Да Дэн бы и не стал. Убивать себя в его планы не входило — это сделают другие. Не сегодня, так завтра. В том, что он предназначен на убой, Дэн не сомневался. «Пока живу — надеюсь»? Он не надеялся. Но сдаваться не собирался. Вопреки всему.
А ведь когда вернулся в родной город, наивно планировал начать жизнь заново. С чистого листа. Как будто можно стереть прошлое, как будто можно выбросить въевшееся в тебя, пропитавшее каждую пору чувство собственной принадлежности другому, ошибочно принимаемое за любовь. Разве болезненная зависимость — это любовь? Это сумасшествие какое-то, ведущее к саморазрушению изнутри. Так лучше пусть его разрушат снаружи.
Дверь в маленькое, три на два, помещение, отворилась с протяжным скрипом. Врач. Зачем его лечат, Дэн не понимал, но с пожилым худощавым мужчиной не пререкался, вёл себя спокойно и даже достаточно вежливо. Тот ведь не хотел его ни убить, ни трахнуть. Пытался помочь. Хотя, конечно, помощь сомнительная. И уж скорее не самому Дэну, а тому уроду, что над ним издевался, чтобы «кукла» не сломалась слишком быстро.
— Ногами? — спросил врач, прощупывая ребра.
— Не знаю, — бесстрастно ответил Дэн. — Я вырубился.
— Похоже, что трещина. Сейчас замотаю. А ты побереги левый бок в следующий раз.
— Поберечь? — уточнил Дэн, криво ухмыляясь. Любое движение, самое малейшее причиняло боль. Но пока били его грамотно и серьёзных внутренних повреждений не наносили. А внешние — кто считать будет? Трещина в ребре — это же мелочь по сравнению с тем, что могли бы с ним сделать. — И как вы себе это представляете?
— Сопротивление вызывает азарт и усиливает агрессию, — холодно сказал врач, фиксируя ему торс эластичной повязкой. — Подумай над этим, выбор у тебя есть.
Дэн не ответил.
Не было у него выбора. Выбор за него сделал Волков, когда таким же равнодушным тоном советовал сосать лучше, чтобы дольше прожить. Ещё тогда Дэн решил, что скорее сдохнет, чем последует совету.
Как он там сказал неделю назад?
Надо же, прошла всего неделя после их последнего разговора, а кажется годы.

...
— Тебе ведь нравятся взрослые мужики? Покажи им насколько сильно. Хорошо поработай ротиком, рыжий, тогда эти злые дяди тебя не убьют или хотя бы не сразу. По крайней мере, пока все не кончат. Сколько их там?
Трое. Но Дэн промолчал, борясь с подступившими злыми слезами. Он знал, что уехав из Москвы (сбежав, если называть вещи своими именами), поставил жирный крест на их отношениях, и знал — Волков пальцем не пошевелит, чтобы его вернуть. Но не ожидал, что тот настолько цинично отреагирует на сказанное срывающимся голосом: «Если ты не сделаешь, как они говорят, меня убьют» — именно это приказали ему озвучить, после того, как один из них поставил Волку условие: «Откажись от того куска, что ты оттяпал, иначе…» — наверное, они понимали о чем идёт речь. Дэн — нет, и не хотел.
— Большая групповушка выйдет? — продолжал насмешливо выспрашивать Волков. — Ну тебе не привыкать, у тебя в заднице пол-Москвы побывало, ещё и пол-Питера влезет.
Колян и Башня переглянулись и дружно хмыкнули, пока Шило, их главный, держал телефон с включённой громкой связью перед лицом Дэна. По их лицам Дэн понял, что и они не рассчитывали на подобную реакцию. Разве так себя ведут родственники похищенных?
— Э, харе пургу гнать, — сказал главарь в телефон. — На понт берёшь? Ща племяша твоего грохнем, ты чё, не врубился в натуре?
— Врубился, земеля, — ответил Волков в той же манере. — Да только не племяш он мне больше, а чмошник дырявый. Думаешь, чего я его без охраны в Питер выпнул? Сам бы убил пидора, да руки марать неохота. Опоздали вы эту карту разыгрывать, битая она.
Пусть Дэн не видел в тот момент его лица, он прекрасно представлял выражение жёлто-зелёных глаз: ледяное презрение в них и больше никаких чувств.
Шило зло искривил рот:
— А если я его сейчас на ленты нарежу? А ты послушаешь. Что скажешь?
По знаку руки Колян приблизился к Дэну и, запрокинув ему голову, приставил нож к горлу. Дэн против воли вскрикнул, когда острие укололо кожу.
— Да делай с ним, что хочешь, мне похуй, — тон Волкова ничуть не изменился, остался таким же ровным. — За пидоров вписываться — себя не уважать. Но дам тебе совет, по дружбе, — он хохотнул в трубку. — Пусти его в оборот. Хозяин-то тебе не заплатит за то, что ты налажал. А живым пацан стоит гора-аздо дороже, чем мёртвым. — На заднем фоне раздались ещё чьи-то голоса, Волк немного помолчал и добавил сухо: — Всё, мне некогда. Развлекайтесь, детки, сами, — и прервал связь.
— Вот сука! — рявкнул Шило, неверяще глядя на экран.
— Я же говорил, я для него никто, — стараясь максимально отклонить голову назад и обезопасить горло от ножа, выдавил сквозь сжатые зубы Дэн.
Шило перевёл на него взгляд и прищурился:
— Пидор, значит. Что, узнал про тебя это и выгнал? Понимаю, кому охота с гомосятиной мараться. Закончились сытные деньки под крылом у богатого дядюшки, ры-жий? — выделив последнее слово, он протянул руку и, ухватив за короткие черные пряди, развернул голову к себе.
Двадцать пять лет своей жизни Денис Вершинин являлся обладателем красномедной шевелюры, лет с восемнадцати доходящей до лопаток. И всего три дня назад он подстригся и покрасился, уже когда приехал в Петербург. Новая причёска и контраст между молочно-белой кожей и черными волосами дали обратный эффект, чем тот, на который рассчитывал: он не стал выглядеть старше и мужественнее, наоборот, словно скинул лет пять, обнажившиеся тонкая длинная шея и маленькие, слегка оттопыренные уши лишь подчёркивали тонкость черт лица.
«А я ебу и плачу», — сказал бы Волков фразой из анекдота, если бы увидел его новый образ. Но Дэна таким он не видел. Да и вряд ли увидит.
— Убери ты нож, Колян, — недовольно буркнул Шило.
Царапнув напоследок, лезвие от горла убралось, Дэн выдохнул, чувствуя, как по шее побежала тёплая струйка крови, и прикрыл глаза.
Ещё час назад он был в своей квартире один, собирался завтракать, думал о поисках новой работы, хотел позвонить Тохе и договориться с ним куда-нибудь сходить вечером, гнал от себя мысли про Волка — то есть распоряжался наконец своей судьбой сам. И сам же открыл дверь «водопроводчику»! В глазок лысеющий мужчина средних лет в спецовке и с пластиковым контейнером для инструментов показался ему типичным работником ЖЭКа. «Плановая проверка счётчиков воды» — сказал тот через дверь, и Дэн открыл замок.
А теперь его жизнь оказалась в руках трёх отморозков, чей хозяин что-то не поделил с Волковым. А тот только что от него отрёкся, подписал ему смертный приговор недрогнувшей рукой, как обычно подписывал деловые бумаги — ничего личного, просто бизнес.
Шило вышел в другую комнату, оттуда доносился приглушенный голос, наверное, докладывал ситуацию. Через пару минут вернулся, мрачный как туча. На вопросительные взгляды Коляна и Башни хмуро ответил:
— Не нужен он больше. Всё так и есть, не спиздел Волчара. Не торопись, блядь, исполнять приказ, его могут отменить! Мы же ещё и крайние! — добавил он в сердцах. — Мол, прямого приказа не было. А «хорошо бы щенка его прижать, чтоб доводам внял» — это, бля, не приказ! 
— Ну, а нам делать-то чё? — спросил Колян.
— Чё-чё, хуй через плечо! Сказано прибрать тут и сваливать. Скатались, бля, в Питер не за понюшку табака…
— Так это чего получается, — влез в разговор молчавший до сих пор Башня. — Мы и бабок не получим?
— Ты в натуре, бля, башня! — раздражённо ответил Шило. — Пока дойдёт до верха, остынет. Нахуй этот пидорас никому не нужен!
— Ну на хуй-то он как раз сгодится, — заржал Колян. — Слышал, что про него этот фраер базарил? — И все трое посмотрели на Дэна. — Верно про тебя дядька-то твой сказал, а? Сосать любишь?
— Нет! — вскинул голову Дэн.
— Что, неужто не правда? — фальшиво удивился Шило, подходя ближе. — И про то, что пидор, поди, напиздел?
— Сам ты пидор, — громко и внятно сказал Дэн.
На секунду в комнате повисла тишина. Потом кулак Шила врезался ему в нос, и Дэн упал на пол, попытался встать и тут же пинок Коляна опрокинул его обратно. Подняться ему не дали, он свернулся в комок, стараясь защитить лицо и живот и понимая, что это бесполезно — всё равно не укрыться.
— Ну всё, хватит, — раздался голос Шила.
Удары прекратились. Трое мужчин тяжело дышали, возвышаясь над скорченным телом.
Прямо перед глазами Дэна был паркет тёплого гречишного цвета, на одной из половиц остался красный след. «Не отмыть, кровь впитывается в дерево, придётся скоблить» — отстранённо подумал он. И тут же понял, что не придётся. Он вернулся домой, в квартиру, где жил с рождения и до того момента, как перебрался к Волку в Москву. А сейчас ему предстояло в ней умереть. И пришла другая мысль: «Хорошо, что бабушка не дожила».
— Что, педрила, не будешь больше выёбываться? — спросил Колян и слегка ткнул носком ботинка Дэну в бок, ответа не последовало. — Понял, сучок? — рывком поднял и поставил на колени. — Давай, покажи свои умения! — Вытащив вялый член из ширинки, Колян сунул его Дэну в губы и моментально отпрянул с криком: — Он меня укусил! Ах ты, блядь! Ну я сейчас тебя, петуха, на британский флаг!.. Сдохнешь!
Его остановил Шило:
— Остынь. Валим отсюда.
— А этого? — Колян не удержался и с размаха залепил Дэну оплеуху.
— С собой в машину. Я знаю, где за него могут бабки дать. Башня, тачку к подъезду подгони. Колян, найди, чем связать.
Будучи умнее и хитрее своих подельников, Шило рассудил, что от мёртвого проблем больше, чем пользы: мокрый след — это всегда мокрый след. Да и то, что босс внезапно сдал назад и категорично дал понять, что ответственность за шантаж Волкова лежит только на них, ему крайне не понравилось. Вот и решил распорядиться мальчишкой по своему усмотрению.
Если бы кто-нибудь внимательно наблюдал за подъездом дома на Суворовском проспекте в тот майский полдень, то, наверное, успел бы заметить, когда из дверей вышли трое: между двумя мужчинами болтался некто, еле переставляющий босые ноги и при этом в накинутой на плечи тёплой куртке с большим капюшоном, полностью скрывающим лицо. Но странная троица оперативно загрузилась в стоящий прямо у дверей дома автомобиль с тонированными стёклами. Все заняло от силы десять секунд. Ни гуляющие во дворе мамочки с детьми, ни случайные прохожие не обратили никакого внимания на исчезнувших в салоне черной ауди людей. Лишь старик, выгуливающий собаку, проводил отъезжающую машину рассеянным взглядом.
Въехавшие во двор через несколько минут два джипа, резко затормозившие у того же подъезда, привлекли больше взглядов местных обитателей, особенно, когда из них выскочили крепко сбитые парни.
— За мной, — скомандовал средних лет мужчина, вблизи становилось видно, что он старше остальных — обильная проседь разбавила темно-русые волосы, а на лице хватало морщин, впрочем, как и шрамов.
Не пользуясь лифтом, они быстро поднялись на пятый этаж. И так же быстро вынесли дверь в квартиру, откуда совсем недавно увели Дэна. Осмотревшись, мужчина вытащил из кармана телефон. Соединение произошло после первого же гудка.
— В квартире пусто, — сказал он. — Мы не успели, тёзка.
Его собеседник в Москве в бессильной ярости стукнул кулаком в стену.

========== Часть 2 ==========
Примерно на сороковом километре Приморского шоссе, не доезжая до посёлка Солнечное, чёрная тонированная ауди свернула в сторону залива. На удивление ровная грунтовка петляла по сосновому лесу, пока не уткнулась в высокие ворота, по обеим сторонам которых тянулся глухой каменный забор. Множество камер по обозримому периметру и натянутая поверху тонкая металлическая нить, наверняка под высоким напряжением — недвусмысленно намекали, что незваным гостям тут не рады. Не доезжая до ворот метров сто, ауди остановилась, но никто из неё выходить не спешил. Через пять минут из калитки возле ворот появился мужчина, одетый в костюм, напоминающий униформу руководящего персонала в гостинице.
Он подошёл к машине, задняя пассажирская дверь открылась, и из неё вылез Шило. Молча пожав протянутую для приветствия руку, пришедший заглянул в салон.
 — Ты сказал молодой и здоровый! — попрекнул он Шило, оглядев скорчившегося со связанными сзади руками Дэна. — А это кусок мяса. Если и приобрету, то только на вес. Почём нынче говядина?
— Ну перестарались немного, но пару дней и будет как новенький! — принялся уверять Шило. — Он вообще-то смазливый. Особенно, пока не подстригся — я на фотках видел. Ну, а рожа заживёт, волосы отрастут… Бери, Ковыль, не пожалеешь!
— Искать не будут? Откуда ты его вообще выкопал?
— Да, — Шило махнул рукой, — из Москвы парень, кто его здесь найдёт? Сирота, единственный родственник и тот отказался, парень-то из говномесов, чё я про тебя и вспомнил.
— В смысле? — уточнил Ковыль угрожающе.
— В смысле, сам же говорил, у вас тут как в гей-ропе: девочки, мальчики — на любой вкус, — зачастил Шило, сообразив, что именно ляпнул. — Ну или вон, в бои его пристрой. Драться, конечно, не потянет, но на арене смерть зрителям нравится.
— Какие ему бои? Глиста глистой. — Ковыль презрительно смерил взглядом Дэна. — Да и избит весь, вид не товарный… Не, не возьму.
— Да погоди, погоди, парень — огонь! Чуть член Коляну не оттяпал, дрался, сучонок, как бешеный…
Споря, они отошли на несколько метров от машины, и Дэн перестал различать слова, но понимал, что от результата торговли зависит его жизнь: согласится Ковыль заплатить — проживёт ещё сколько-то, откажется — скорее всего, где-то в этом сосновом лесу его и прикопают. Вряд ли повезут куда-то ещё, вновь рискуя попасть в поле зрения ДПС: непросто объяснить, что делает на полу между сидений связанный и избитый человек с кляпом во рту.
Минут через пять мужчины вернулись.
— Колян, доставай его, — голос Шило звучал удовлетворённо. — Проводим голубка до места прохождения будущей анальной службы, — сострил он на радостях, что удалось выбить неплохой куш за мальчишку, а главное, ловко избежать неприятных вопросов про то, откуда он взялся.
Сопротивляться избавленный от кляпа и верёвок Дэн не стал — кричи не кричи, всё равно никто не поможет, бежать тоже не выйдет, думать о побеге лучше сперва осмотревшись. Да и раздобыв хотя бы обувь. Из дома его вытащили, в чём он открыл дверь — босого, в старых джинсах и стираной-перестиранной футболке, сейчас она, порванная и заляпанная кровью, вряд ли бы сгодилась даже на половую тряпку.
Идти пришлось не меньше километра, Ковыль повёл их не по центральному проезду, а в обход к хозяйственным постройкам, по пути никто не встретился, лишь откуда-то доносилась классическая музыка — Шопен, как определил Дэн, — да в отдалении виднелись люди на лошадях. В поло они, что ли, там играют? Куда же его привезли?
— А что это, у вас и конюшня здесь имеется? — полюбопытствовал Шило, вертя головой.
— У нас всё имеется, — гордо ответил Ковыль, будто сам являлся хозяином всего вокруг. — Такого клуба и в Европе не найдёшь! Спа по высшему разряду, три бассейна, казино, конюшня, арена для боёв тех же, концерт-холл, знаешь, какой? — в прошлом году Бейонсе выступала… В общем, все удовольствия за ваши деньги!
— За большие деньги-то, похоже, — завистливо заметил Шило.
— Тебе таких в жизни не заработать, — отрезал Ковыль.
У двухэтажной простого вида постройки из-за угла вывернула ухоженная женщина лет тридцати пяти, деловой костюм и строгая причёска делали её похожей на учительницу какого-нибудь английского колледжа, именно такая ассоциация возникла у Дэна при взгляде на неё.
— Это кто, Михаил? — остановившись, она осмотрела всех, задержав взгляд на Дэне.
— Новенький, в корпус Бэ, — ответил, тоже притормозив, Ковыль.
— Нет! Меня похитили! Позвоните в полицию! Меня удерживают силой! — рванулся к ней Дэн, пытаясь освободиться от вцепившегося в него Коляна.
— А-а, — протянула женщина, не реагируя на его крики. — Оформить поступление не забудь.
И не спеша удалилась.
— Позвоните в полицию! — снова крикнул Дэн ей уже в спину, и понимая, что бесполезно.
— Тут тебя быстро пообломают, — выдохнул на ухо Колян, сжимая ему с силой плечо. — А будешь кусаться, зверёныш, зубы выбьют!
— Ну зачем же? — произнёс Ковыль отеческим тоном, оглянувшись на Дэна. — Есть специальные расширители для рта, они удобны и не травматичны.
— А опробовать можно? — гнусно ухмыляясь, поинтересовался Колян.
— Можно. Пятьсот евро час. А учитывая его состояние и возможный дополнительный ущерб экстерьера — тысяча. Желаете? — Ответа не последовало. Зайдя внутрь здания, они спустились по короткой лестнице, и Дэна втолкнули в маленькое полуподвальное помещение. — Пока здесь посидишь, с тобой позже поговорим. А вы — за мной, — распорядился Ковыль.
Тяжёлая дверь захлопнулась, скрежетнул замок, и Дэн остался в одиночестве. Сжав зубы, он боролся с желанием орать и биться, выпуская наружу ненависть.
Нет, надо оставаться хладнокровным. «Эмоции — твой враг», — как неоднократно говорил Волков.
Опять голос Волкова в голове. Конечно, всегда он. Только он.
Как он мог так поступить с ним?! Как мог отказаться от него?
В два шага преодолев расстояние до противоположной стены, Дэн встал на цыпочки и выглянул в маленькое зарешёченное окно: кусок газона с только начавшими пробиваться травой и ростками тюльпанов, всё, больше ничего не видно. Попытался потрясти решётки — они оказались прочными и не поддались даже на миллиметр.
Он один и помощи ждать неоткуда. Сев на матрас, единственное, что находилось в комнатушке, Дэн опустил голову на руки. Надеяться, что Волков землю роет в его поисках, конечно, можно, но глупо. Ради чего? Лимит его терпения давно исчерпан. Жалость он испытывать просто не умеет. А любовь? Была ли она?
Волк не изменял себе. Но только себе. Принять это оказалось слишком трудным. Когда между ними впервые пролегла трещина? Больше года прошло. Да, с того новогоднего корпоратива, уже почти полтора года назад.
Ухватив пряди надо лбом, Дэн потянул их с силой. Он сам виноват в том, что с ним случилось.

…
— Сделай хвост, пусть праздник, но я хочу, чтобы ты выглядел более строго. — Уже одетый в смокинг Волков, стоял за его плечом в ванной, наблюдая за расчёсыванием волос. Мороки с ними хватало, но оно того стоило. Дэн считал волосы своим главным украшением. — Держи. — И протянул ему через плечо что-то небольшое, оказавшееся круглой металлической заколкой. — Платина и чёрная эмаль, по заказу делали, — пояснил он, пока Дэн крутил изящную вещицу в руках, рассматривая. — Всё, собирайся, водитель тебя ждёт, а я поехал, встретимся там.
— Спасибо, — на автомате произнёс Дэн, не успев как следует обрадоваться знаку внимания. — А мы разве не вместе?
— Нет, я заеду за Олесей.
— За кем? — Дэн на секунду встретился взглядом с Волком в зеркале.
— Это моя спутница на сегодняшний вечер, — небрежно, как о само собой разумеющемся факте, сказал Волков, выходя из ванной. — Я уже опаздываю.
Корпоратив по случаю приближавшегося очередного нового года собирались отмечать в медиа-холдинге «Альфа» с размахом: приглашённые звезды, сотня гостей, дамы в вечерних платьях, мужчины в смокингах, блеск и роскошь столичного бомонда.
Дэн терпеть не мог светские тусовки, но статус племянника Волкова накладывал обязательства.
— Пойми, будет просто неприлично, если ты не пойдёшь. Для всех ты не просто мой родственник, а преемник и наследник, — убеждал его Волков.
— Ну да, наследник заводов, газет, пароходов, — Дэн улыбнулся, вспомнив, что именно так Волк назвал его при первой встрече.
При их знакомстве Дэну было двадцать. Всё его мнимое богатство заключалось в оставшейся по наследству от погибшего отца небольшой, загибающейся без заказов издательской фирме со звучным названием «Альфа». В честь неё и назвали потом холдинг.
Когда Дэну исполнилось двадцать два, Волков, чтобы не вызывать пересудов насчёт их проживания под одной крышей, оформил всё так, что по бумагам Вершинин стал числиться его племянником.
Официальная версия могла стать основой для сценария в Болливуде: выросший в детдоме Сергей Владимирович Волков до тридцати шести лет не подозревал о наличии родственников, но с раннего детства не оставлял надежды их обрести и, когда разбогател, потратил огромную сумму на поиски. Душещипательная история обретения семьи, пусть и в лице единственного племянника-сироты, была состряпана на совесть, комар носа не подточит. Повезло, что совпало два фактора: дед Дэна как раз был в долговременной командировке в Москве в подходящее по срокам время, и на заводе, куда его направили, несколько месяцев того года проработала мать Волкова, отказавшаяся позднее от ребёнка в роддоме, так что теоретически…
Тонкую нить возможной случайности привыкший переть по жизни танком Волк превратил в канат родства, одновременно отсекая от себя подозрения в голубизне.
— Бизнесмену моего уровня нельзя идти против общественности, — объяснял он. — Надо играть по их законам, если хочешь выжить. Товарища Маяковского в школе читал? «Что такое хорошо и что такое плохо», помнишь? Так вот, пидор, трахающий мальчишку на шестнадцать лет моложе его — плохо, помогающий племяннику дядя — хорошо.
— Как будто, если бы мы действительно были родственниками, то жили бы вместе, ну конечно! Да это шито белыми нитками! — горячился Дэн.
— Ну и что? У нас всё шито белыми нитками, вся страна ими прошита и, смотри-ка, держится. Соблюдай внешние приличия и делай втихую что хочешь.
— Двойная мораль подлеца! — бросил в сердцах Дэн.
Волков засмеялся, сгрёб его в охапку, оттащил в спальню и оттрахал до звёздочек в глазах.
Когда состоялся тот разговор, ещё была жива бабушка, Людмила Макаровна, и она, к удивлению внука, поддержала «зятька», как насмешливо называла Волкова.
— И тебе всё равно, что дед, твой муж, якобы заделал сына на стороне? — потрясённо спросил её Дэн по телефону.
— Дениска, ну не будь ты наивным шлемазлом. Подумай своей рыжей головой, она не только для ношения волос предназначена.
— Я в неё ещё ем, — огрызнулся Дэн, разочарованный, что ба его не поддерживает.
— Твой Волков лезет наверх, в депутаты не ровен час выйдет, сейчас это запросто. А мы не Европа, толерантность нам ещё долго не грозит. Он прав, что не афиширует ваше… вашу связь. И ты после моей смерти будешь пристроен — пусть и на бумажке, но родство.
— Ба-а! Ты на деньги его намекаешь, что ли?
— И на них тоже. Да ты не фыркай, деньги лишними не бывают.
— Не нужны мне его деньги. И всё равно все догадываются, что я его… ну не племянник, в общем.
— Пусть догадываются. Ты же знаешь, без бумажки ты… Какие уши, лапы, хвост — не важно. На доку́ментах всегда печать бывает. Есть у вас печать на хвосте? — Людмила Макаровна спародировала почтальона Печкина.
И тогда Дэн сдался. Раз уж оба его любимых человека так считают, то пусть. «Хоть ездовую собаку из меня делайте!» — как говорил Шарик из того же незабвенного мультика про троих из Простоквашино.
Так что почти безропотно согласился на новогодний корпоратив. Да и потом, они так редко выбирались куда-то вместе. Но уже перед выходом Волк чётко дал понять, что «вместе» — далеко не всегда значит вдвоём.
До того злополучного торжества Дэн уже не раз играл роль племянника на людях, но это стало первым, на котором Волков решил доказывать окружающим свою гетеросексуальность при нём. Мало того, что он отправился на корпоратив в паре с неведомо откуда взявшейся Олесей, что липла к нему, как банный лист. «Так принято, рыжий. Тебе по молодости простительно приходить одному, мне — нет». Ладно, Дэн скрепя сердце принял это объяснение.
Так ещё на самом вечере Волков, не особо скрываясь даже от своей спутницы, уединился на полчаса с главредшей дружественного холдингу издательства обсудить вопросы сотрудничества. И когда они вернулись, поплывший макияж и измятое платье женщины более чем откровенно свидетельствовали о том, насколько тесным оказалось их «сотрудничество».
— Ты охренел?! — из последних сил сохраняя непроницаемое выражение лица, зашипел Дэн на подошедшего к нему с прихваченным по пути бокалом шампанского Волкова.
— Рты сплетникам надо затыкать новыми, выгодными тебе сплетнями, — ответил Волк, а жёлто-зелёные глаза его светились, как у сытого зверя, Дэн прекрасно знал этот блеск.
— И заодно заткнул ей рот своим членом?!
— Прекрати, нас услышат. Подумаешь, трахнул её по-быстрому, чего завёлся-то? Ты тоже мужчина и можешь понять, когда секс ничего не значит.
— Вот как? — это «тоже мужчина», сказанное покровительственным тоном, взбесило Дэна чуть ли не больше измены буквально у него на глазах. — То есть тебе всё равно, если я пойду и вон того или ту… — он принялся высматривать в зале на кого бы указать.
— Да хоть двоих сразу, — хмыкнул Волк. — Прекрати вести себя, как жена-истеричка. Всё, рыжий, не кипишуй. Сейчас переговорю ещё с парочкой нужных людей, и домой.
Он отвернулся, считая разговор законченным, и направился в толпу, ловко лавируя между приглашёнными, улыбаясь одним и перекидываясь парой фраз с другими — волк среди таких же хищников каменных джунглей.
Дэн тоже не остался стоять на месте, но двинулся в противоположную сторону — на выход. Не оглядываясь и не останавливаясь. Тоже, значит, мужчина? Ну вот он и проведёт эту ночь вне дома, посмотрим, как понравится это Волку!
Покопавшись в телефонной книжке, Дэн позвонил бывшему одногруппнику, известному любителю прожигать жизнь. С тех пор, как они не виделись, Макс своим привычкам не изменил и как раз заседал с приятелями в одном из клубов. Даже не удивившись неожиданному звонку, он с радостью предложил к ним присоединиться.
Компания оказалась большой и шумной, но весёлой и дружелюбной. Дэну сразу же налили штрафную, потом он заказывал на всех, потом они ещё пили. Танцпол, тесно прижимающаяся к нему девчонка… «А ведь у меня никого, кроме Волка, и не было!» — мысль вспышкой в такт стробоскопу. Туалет, белая дорожка порошка на маленьком зеркальце из девичьей сумочки.
— Поедем с нами? — и он поехал, даже не спросив куда.
Ему было хорошо и легко. Измена Волка больше не причиняла боль. Это же просто секс, верно?
— Поцелуй меня, — та самая девчонка, маленькая грудь под пальцами, вкус губ без горечи никотина.
— И меня, — незнакомый голос, но почему бы нет? Рука скользит по животу и касается члена.
Да хоть двоих сразу. Секс ничего не значит. Ничего…
А утро надо просто начать с ещё одной белой дорожки. Но лучше с двух. И тогда снова станет легко. Дэн кочевал по клубам и квартирам малознакомых приятелей, не отказываясь ни от чего, что ему предлагали — ни от выпивки, ни от травки и чего покрепче, ни от секса. Сколько дней прошло, не считал, потерял ориентацию во времени — в Москве можно развлечься в любое время суток. Как не распознавал лица девушек и парней рядом, не понимая одни и те же с ним или разные: то его кто-то трахал, то он кого-то — да и какая разница где, с кем и как? Тогда он не видел никакой.
Пока Волков его в буквальном смысле не снял с парня в непонятно чьей квартире — как только нашёл? Не обращая внимания на мат и вялое сопротивление, выволок Дэна на улицу, дав лишь натянуть штаны, запихнул в тачку и отвёз в больницу — чистить организм от всей дряни, что владелец старательно закидывал внутрь.
Откуда уже трезвого, тихого и подавленного забрал перед самым новым годом, тридцать первого декабря.
У Дэна хватило времени подумать, тем более Волк ему не мешал — не приходил и не звонил. А сам он позвонить и не смог бы, где его телефон, обувь, верхняя одежда и часы он понятия не имел. Подаренную заколку он тоже, конечно же, потерял. Именно её было жальче всего.
— Ну, понравилось? — спросил Волк уже дома.
— Извини. Я знаю, я вёл себя, как мудак. — Не говорить же сакраментальную фразу «я не хотел»?
— Как стопроцентный первостатейный мудак! Мудачище с большой буквы М! — произнёс Волков, чеканя слова. — Видел бы ты себя в том бомжатнике — отвратительное зрелище. Да и сейчас…
— Я понимаю. Я соберусь и уйду.
— Куда это? Трёх суток загула нон-стоп не хватило?
— Но ты же не захочешь со мной после… — Дэн замолк.
— Неизвестного количества людей обоих полов, с которыми ты успел поебаться? — цинично продолжил за него Волков.
— И после этого тоже, — обречённо кивнул головой Дэн.
— В больнице сказали — ты чист, то ли той чайной ложки дерьма в черепе, что ты привык называть мозгами, хватило на резинку, то ли я везучий, но лечить тебя не придётся. На ВИЧ, конечно, ещё результатов нет. Придётся мне тебя полгодика трахать в гондоне. А лучше год для надёжности. Тут, знаешь ли, лучше перебдеть, — верхняя губа задралась в усмешке, обнажая выступающий левый клык.
Как ни уговаривали Волка стоматологи поправить прикус, сколько бы ни отправляли к ортодонту, он не соглашался променять индивидуальность и схожесть с представителем волчьих на голливудскую улыбку.
— Ты хочешь сказать, ничего не изменилось? — оторопело спросил Дэн.
— Не хочу. Говорю — ничего не изменилось. Погулял суслик, погулял и вернулся в норку.
— П-почему?
— П-потому, — передразнил Волков. — Меня не волнует, с кем и сколько раз ты успел поебаться. Меня волнует, что у тебя здесь. — Он ткнул пальцем Дэну в центр лба. — И здесь. — Второй тычок тот получил в левую часть груди. — А там я один.
— А я у тебя? — осмелев, решился на вопрос Дэн.
— А ты у меня, мелкий рыжий пиздюк, сейчас снимешь штаны и получишь порку за свои косяки. И сидеть ты не сможешь, как минимум, пару дней, обещаю. Да, ещё раз сорвёшься с поводка, щеночек, и захочешь на вольный выпас — искать не буду. Ясно?
Дэн остервенело закивал, не в силах поверить: Волк его простил! Волк принял его обратно! И пусть так и не прозвучало вслух, но он его любит! Иначе бы не стал и искать.
— Ну, а если ясно, хули сидишь, ебалом светишь, штаны снимай!
После порки — Волк слов на ветер не бросал — у них был потрясающий секс. С презервативом, конечно. И новый год они традиционно встретили в постели. Только вдвоём.

========== Часть 3 ==========
Дэн сжал и разжал несколько раз кулаки, плохо чувствуя пальцы — кисти затекли. Дёрнулся всем телом, напрягая мышцы в очередной попытке освободиться. Бесполезно. Широкие кожаные ремни удерживали в заданной позе: руки вытянуты над головой, ноги разведены. Плотная фиксация оставляла достаточно большой доступ к телу: бёдра, живот, бока — но абсолютно не позволяла изменить положение, что и требовалось его мучителю.
Свободной оставалась только голова, вот Дэн и мотал ею из стороны в сторону или бился затылком о пластиковую поверхность стола. Лежать без движения невозможно — инстинкты требовали хоть что-то делать в попытке уйти от боли. Бесплодные старания. Всё зависело от того, кто склонился над ним с вдохновенным сосредоточенным лицом. Такое отрешённое нездешнее выражение, наверное, бывает у художника, когда тот создаёт шедевр. Но мужчина — Мастер, как он приказал себя называть — держал в руке не кисть, а скальпель. Холстом служило распростёртое перед ним тело.
— Идеально, — проговорил Мастер, любуясь своей работой. — Ещё сеанс и рисунок будет готов. Можно будет переходить на грудь. Ты и так красив, но будешь ещё прекраснее, когда мы закончим.
Дэн с шумом втянул воздух, чувствуя, как течёт по щеке слюна, сглатывать с кляпом получалось плохо. Раз этот маньяк заговорил, значит, на сегодня почти всё, осталось потерпеть совсем немного. В процессе тот не отвлекался на разговоры, только напевал иногда без слов какую-то знакомую мелодию, но вспомнить, откуда она, не удавалось, и почему-то от этого боль ощущалась ещё мучительней.
Кончиками пальцев в перчатке Мастер коснулся левого плеча Дэна:
 — Жаль, что ты испортил кожу этой отвратительной татуировкой. Но ничего, мы придумаем, как это можно исправить. У нас с тобой много времени, спешить некуда.
Отложив скальпель, он отправился мыть руки, давая Дэну короткую передышку перед заключительной стадией сеанса — терпимой физически, но невыносимой морально.
Испортил кожу…
Жаль, что сделал всего одну, будь его кожа вся «испорчена», он не представлял бы для Мастера интереса.
А для Волка?
Они тогда сидели в ресторане, за соседним столиком пила кофе молодая девушка, её обнажённые руки полностью покрывали чёрно-красные узоры.
Заметив, что Волк несколько раз взглянул в её сторону, Дэн, плохо скрывая раздражение в голосе, спросил:
— Нравится?
— Нет, — спокойно ответил Волк. — Девочка симпатичная, но эти рукава ей не идут, опошляют весь образ.
— А по-моему, красиво! Ты просто не понимаешь ничего в молодёжной моде! Это не блатные портаки, как у твоих знакомых, а искусство! Я вот тоже подумываю сделать.
— Ну и зря, — Волков проигнорировал намёки на возраст и полукриминальный круг общения. — У тебя чистое тело, зачем его чем-то пятнать? Это вообще редкость — такая белая и ровная кожа. Не каждая девушка может похвастаться, — улыбнулся, заметив, как моментально зарделись щеки Дэна — рыжие быстро краснеют.
— А ты многих уже проверил? — сравнение с девушкой подействовало, как укол бандерильи на быка.
— Мне и проверять не надо, ты у меня лучше всех, — примирительно проговорил Волков, не желавший ссориться из-за пустяка.
— Ага, только сисек не хватает и хуй лишний!
Появившаяся после новогоднего корпоратива трещина в их отношениях к лету не исчезла, а только росла. Он физически её ощущал, хотя Волков вёл себя как обычно, даже стал больше уделять ему внимания, и других свидетельств его измен Дэн не получал. Но это не значило, что их не было. Каждый раз, когда тот уезжал в командировки, Дэн сходил с ума от ревности. Бесился из-за того, что после собственного загула лишился малейшего права на упрёки, злился на себя, не в силах выбросить сомнения из головы, и злился на Волка, считающего полигамность естественной чертой мужского характера и не собиравшегося меняться. Иногда ему казалось, что любовь к Волку превращается в ненависть, и от этого становилось ещё хуже.
— Не ерунди, мне очень нравится твой хуй, — Волков наклонился и под прикрытием скатерти слегка сжал колено Дэна. — Почти так же, как и задница, вечером я тебе это докажу. Не злись, рыжий, тебе не идёт.
От того, что Волк не обращал внимания на резкости или делал вид, что не обращает, было ещё обиднее: действительно, как терпеливый дядюшка, разговаривающий с капризным ребёнком! Или муж, привычно пропускающий пилёж жены мимо ушей — бубни-бубни, родная, мне пофиг.
— А может, я сам буду решать, что мне идёт?! — повысил голос Дэн.
Намеренная провокация в попытке вызвать гнев не удалась. Волков только пожал плечами:
— Решай, кто тебе не даёт? Уже большой мальчик. И, кстати, заплати за обед, мне пора. Денег ведь на твоей карте хватит? Если что, напомни вечером, я переведу.
То, что ещё недавно он принял бы за заботу и проявление любви, теперь ощущалось пощёчиной: «Помни своё место, это я даю тебе деньги».
Дэн не сидел нахлебником — работал по специальности, сразу после института без чьего-либо протежирования устроился в фирму, предоставляющую услуги интернет-провайдера. Пребывал на хорошем счету у начальства и очень радовался, что сослуживцы не знают о его «родстве» с крупным медиа-магнатом. Но эту работу Волк считал блажью: «Шёл бы ко мне на нормальную должность». Зарплату называл не иначе как «слезы» и ежемесячно переводил ему на карту сумму раза в два больше. «Почему нет, если я так хочу?» — Волковское кредо по жизни. Во всех областях. И наплевать, если его «хочу» идёт вразрез с желаниями других.
Из ресторана Дэн прямиком отправился в тату-салон. Понимал, что поступок детский, из разряда «назло маме уши отморожу», но не мог ничего с собой поделать.
Вышедший к нему мастер застал его за рассматриванием эскиза — оскаленной морды волка.
— Хочешь такую?
— Нет! — резко ответил Дэн. Носить волка ещё и снаружи? Ни за что! Он принялся перелистывать страницы: — Вот! — Ткнул пальцем на череп с круглыми глазами.
— Уверен? Будет больно и дорого.
— Уверен!
Когда Волков вечером увидел татуировку, то лишь приподнял брови и пропел с хрипотцой, подражая Высоцкому:
— А теперь реши, кому из нас с ним хуже, и кому трудней, попробуй, разберись. У него твой профиль выколот снаружи, а у меня душа исколота снутри, — после дёрнул его за свисавшую вдоль лица прядь и произнёс: — Какой же ты ребёнок ещё.
— Мне нравится! — упрямо сказал Дэн, ждавший более выраженного негатива.
— Болит?
— Не болит! — соврал он, хотя всё плечо горело будто в огне.
Но боль от нанесения татуировки тогда не шла ни в какое сравнение с той, что он испытывал сейчас, когда на нем вырезали узоры, снимая тонкими полосками кожу до мяса. Потом раны станут шрамами, образуя причудливый рисунок, который придётся носить до самой смерти.
Интересно, что сказал бы Волков? «Шрамы украшают мужчину»? — но так обычно говорят про полученные в бою или драке, а эти… уродство.
«Я скажу, что люблю тебя не за тело. Хоть и вообще непонятно за что», — голос прозвучал так явственно, с такими знакомыми насмешливыми интонациями, что Дэн, напрягая шею, рывком поднял голову полный надежды увидеть рядом Волка, который его всё же искал и нашёл.
— Хочешь посмотреть, как получилось? — Мастер понял его движение по-своему. В комнате, напоминающей белизной стен операционную, кроме них двоих никого не было. Идиот! Глюки уже ловит! Чтобы Волк да сказал «люблю»? Он и забыл наверняка уже про него. От разочарования Дэн застонал. — Не терпится? — вновь неверно интерпретировал садист. — Сейчас покажу, — взяв зеркало, Мастер повернул его так, чтобы Дэн смог увидеть свой левый бок. — Великолепно, правда?
От вида собственной крови и вывернутых бело-розовых краёв кожи вокруг глянцевых алых полос обнажившегося мяса его замутило, аж в глазах повело.
Лучше бы он согласился на все условия Ковыля, лучше бы не сопротивлялся, когда его отводили к первому клиенту, тот хотя бы был нормальным, а не психом. Но что бы ему давало сил жить дальше, если бы он лишился последнего самоуважения? Нет, не «само-», пора признаться: всё его упорство держалось только на желании доказать Волкову, что он сильный, что он не прогнётся. Пусть даже тот никогда про это не узнает.
— Ты зря думаешь, что сопротивление что-то изменит, — говорил ему Ковыль до того, как отдать Мастеру. — И мне даже нет нужды накачивать тебя наркотиками. Это не наш метод, наркоманы тут не нужны. Я и так найду, куда тебя пристроить и как использовать.
Вальяжно рассевшись на принесённом специально для него в клетушку к Дэну кресле, Ковыль проводил привычную для себя обработку взбрыкнувшего новенького. Насильно привезённых девочек и мальчиков было немного за всю историю существования клуба, но порой и с теми, кто приходил добровольно, требовалась определённая психологическая работа. И все они рано или поздно, но делали то, что от них ждали — то есть удовлетворяли желания гостей и членов клуба. Ковыль считал себя спецом по убеждению таких «неподдающихся».
— Некоторые наши посетители хорошо заплатят за настоящее, а не игровое изнасилование. Ты уже убедился в этом, верно? Ну, оно тебе надо повторять? Результат-то будет одинаковый — нагнут и выебут. Кстати, трещины у тебя нет, поздравляю, — после визита врача, заподозрившего трещину в ребре, Дэна отвели в суперсовременный медицинский кабинет главного корпуса и сделали рентген. — Так что отлежаться не выйдет, тот гость уехал, но как только тебя выберут, отправишься к следующему. И кто знает, может, ушибами не отделаешься. Советую, вести себя хорошо, тогда обойдётся без травм.
— Не дождётесь! — упрямо буркнул Дэн, он сидел на матрасе, поджав колени к подбородку, и смотрел в зарешёченное окошко — с такого ракурса виднелся небольшой кусок голубого неба.
— Ты понимаешь основы бизнеса? Если во что-то вкладываешь деньги, это должно приносить прибыль. Твоё тело — просто товар, принадлежащий мне. Грубо говоря, я могу его продать десять раз за сто или один раз за тысячу. Мне без разницы. К нам в клуб приезжают отдохнуть разные люди, большинству из них нужен беспроблемный любовник, с которым можно приятно провести время. Да, таких у нас, скажем, девяносто пять процентов. И им тебя, конечно, предлагать бессмысленно. Казалось бы, я потерплю ущерб, да? Но! — Ковыль поднял вверх указательный палец. — Есть ещё пять процентов. И их желания не так невинны. Не думай, что я не найду покупателя, готового заплатить в десять раз больше и окупить простой. Только такому уже нужен будет от тебя не просто секс.
— Да мне похуй, что им там нужно!
— Это ты сейчас так говоришь, — недобро ухмыльнулся Ковыль. — Но провести выходные с ухоженной ласковой женщиной или адекватным мужчиной гораздо лучше, чем попасть в руки садиста. Настоящего, а не тех, кто балуется у нас в БДСМ-зале. К ним, между прочим, идут добровольно — за пару ударов хлыстом платят хорошо. Но им тоже нужно послушание. Так шта-а, — растянул он гласную, — не завидую я тебе, когда найдётся на тебя покупатель. А он найдётся, поверь.
— Запугиваешь? — Дэн презрительно вздёрнул верхнюю губу, неосознанно копируя усмешку Волкова.
— Предупреждаю.
Несколько дней его не трогали, кормили, отводили по первому требованию в туалет и душ. Когда синяки почти сошли с лица и тела, Ковыль устроил ему экскурсию по территории, показал светлые комнатки для персонала, каждая с отдельным санузлом, корпуса́, конюшню, пруд с японскими карпами недалеко от главного здания.
— Выйти за периметр ты не сможешь, но, если будешь вести себя по-умному, внутри получишь полную свободу передвижения, разве плохо? — обводя рукой вокруг, тоном радушного хозяина поинтересовался Ковыль.
— Это рабство, а не свобода! — возразил ему Дэн, жадно дыша пахнущим заливом свежим воздухом и впитывая краски: за время его заключения в каморке, май вошёл в свои права, и вокруг всё зеленело и цвело.
— Смириться с условиями — не рабство, а осознанная необходимость, — нравоучительно произнёс Ковыль. Невзирая на строптивый характер мальчишки, он не оставлял попыток убедить его миром. Результат труда всегда лучше, если труд осуществляется не из-под палки. — Вон, посмотри, Маша, — указал он на идущую навстречу по дорожке молодую девушку в тенниске и короткой юбочке. — Машенька, подойди на минуточку, — позвал он её.
— Да, Михаил Антонович? — Она подошла, улыбаясь.
— Скажи, тебе здесь плохо?
— Да вы что, Михаил Антонович! Да здесь просто рай! Я о таком и не мечтала, когда в Питер приехала.
— Спасибо, Маша, ты на корты идёшь? — Маша кивнула. — Иди, хорошей игры. Ну, что скажешь? — обратился Ковыль к Дэну, когда девушка удалилась.
— Блядь дешёвая, — отрезал Дэн.
— У Маши высшее филологическое образование, знает три языка. В прошлом месяце её ангажировали на неделю за пятьдесят тысяч евро, и эту неделю она провела на Канарах, — безэмоционально перечислил Ковыль. — Чтобы к нам попасть, надо строгий кастинг пройти, мы отбираем самых лучших.
— Мне, может, ещё повезло, что я сюда попал, да? — огрызнулся Дэн. — А то, что тот урод из… — слово «изнасиловал» застряло в горле: слишком стыдно, слишком дико произошедшее с ним, чтобы говорить вслух, да еще с тем, кто этому поспособствовал. С каким удовольствием он убил бы и ту тварь, и эту, что разглагольствует о необходимости!  Но пара охранников, маячившая в отдалении, заставляла сдерживать эмоции. — Тебе бы так фартануло!
При воспоминании его передёрнуло от ненависти.
Клиента предупредили, что мальчик необъезженный, и тот представлял, чего ожидать. Его не остановили ни ругань, ни яростная борьба, наоборот, чем сильнее вырывался и орал Дэн, тем больше тот получал удовольствия, вколачиваясь в бьющееся под ним тело. Во второй раз дело дошло до того самого расширителя рта, о котором Ковыль говорил Коляну, и трещинки в углах губ до сих пор саднили. Но, что бы с ним ни делали, добровольно он ни под кого не ляжет!
— Ну и куда бы ты мог попасть при другом раскладе? На метр ниже земли? — парировал Ковыль. — Кстати, тебя, наверное, порадует, но Шило приказал долго жить.
— А что с ним? — остановившись, спросил Дэн.
 «Волк! Это Во-о-олк! Нашёл его и убил! — лихорадочно запрыгали радостные мысли. — Так и надо этому уёбку!»
— Не знаю, — равнодушно сказал Ковыль. — Не спрашивал. Баба его звонила, на похороны приглашала. Мне делать как будто больше нечего.
— А остальные? Те двое, что с ним были?
— Без понятия, я с ними вообще не знаком, и с Шилом-то давно бы не общался, но он с армии мне ещё приятель. Был. Ну да это всё лирика, парень, — положив руку на плечо Дэну, продолжил Ковыль. Тот настолько глубоко задумался, что не заметил прикосновения. — Сегодня он, завтра ты — все там будем. А вот чтобы подольше продержаться на этом свете, заканчивай-ка ты кочевряжиться и начинай нормально отрабатывать вложенные в тебя бабки.
— Что? — Дэн вышел из оцепенения и первым делом стряхнул руку с плеча. — Да иди ты на хуй! Сам отрабатывай, козёл!
— По-хорошему не хочешь, — констатировал Ковыль. — Ладно, будет тебе по-плохому. Давно я к нам Георгия Романыча не приглашал, всё не было для него подходящего экземпляра…
Дэн вновь перестал слушать. Если до Шила добрался Волк — а кто же ещё? — это означало только одно: тот его ищет, несмотря ни на что, и скоро будет здесь! Вера в то, что в ближайшие дни он покинет клуб для богатеньких извращенцев, грела пару дней, но время шло, а Волк не появлялся.
Зато появился Мастер.
Георгия Романовича пригласили в клуб на выходные, сообщив, что возможно у них есть то, что его заинтересует. И Дэн его, безусловно, заинтересовал.
— Белый чистый холст, — заключил, осматривая голого Дэна, приведённого к нему в номер пятничным вечером. — Не совсем, конечно, чистый, — с неудовольствием отметил он татуировку на плече, — Но в целом площадь под работу хорошая. Насколько я могу её использовать, уважаемый Михаил Антонович? — поинтересовался у присутствующего тут же Ковыля. Четвертым в комнате был охранник, но его, как и Дэна, в расчёт не принимали — двое деловых мужчин обговаривали условия сделки.
— Насколько хватит вашего вдохновения, Георгий Романыч, — чуть растянул губы в стороны Ковыль, изображая улыбку. — Но вынужден предупредить, взаимопонимания с молодым человеком мы не достигли.
— Это не страшно, — подняв пальцем подбородок Дэна, Георгий Романович заглянул ему в глаза. — Я стану твоим Мастером, юноша, а ты моей картиной.
И Дэну после похищения впервые стало настолько жутко под пронизывающим взглядом блёкло-голубых глаз за стёклами очков, что нестерпимо захотелось отлить.
Если бы смерть была живым существом, у неё мог быть такой взгляд.

========== Часть 4 ==========
— Волк?
Рядом горячая спина, прямо перед глазами затылок с короткими чёрными волосами, среди которых поблёскивает редким серебром седина. Придвинуться ещё ближе и прижаться губами к выступающему позвонку в основании шеи, вдыхая родной запах с лёгкими нотками лаванды и сандала. Отличная была идея подарить ему туалетную воду «Эгоист» — кому ещё она настолько подойдёт во всех смыслах? Дерзкий неординарный аромат — и он такой же. Не принимающий отказа, самоуверенный и наглый, завоевавший его сердце, победитель по жизни. Прущий, как танк, к своей цели. Ввязаться с ним в битву — заведомо проиграть. Одиночка, позволивший по непонятной причине быть с ним рядом. Холодный и далёкий, но неимоверно нужный и близкий. Единственный такой.
— Во-олк…
— М-м? — сонно в ответ.
Как же хорошо проснуться в субботу вместе, зная, что ни ему, ни тебе не надо никуда спешить. Волк редко проводил выходные дома: «Дела не отдыхают». Но он обещал, что весь день они будут вдвоём. Если, конечно, не случится форс-мажор. Это значит — время есть до обеда, потом обязательно кто-нибудь позвонит, и он сорвётся из дома до вечера.
— Дашь? — шёпотом. Жарким дыханием будоража кожу до вставших дыбом мелких волосков на шее. — Я так тебя хочу… — вжаться пахом, демонстрируя твёрдость желания.
— М-м, будешь трахать, не буди, — в голосе слышна улыбка.
Извернуться, не отрываясь грудью от спины, достать на ощупь с полки над кроватью тюбик смазки. Упаковка презервативов норовит убежать от рыщущих пальцев — попалась! — быстрей-быстрей, пока ещё сохраняется утреннее тепло и нежность в полусумраке спальни, пока не развеялось волшебство, пока они принадлежат только друг другу. Приникнуть, вжаться, направить в горячее узкое… глубже, ещё, до конца, двигаться сперва медленно и осторожно, а потом забыть обо всем. Волк. Во-о-олк!
Развернуть к себе мягкого, расслабленного — таким его никто больше не знает, никто не видел, полностью своего, только своего, скользнуть по груди поцелуями, быстрей-быстрей, живот вздрагивает под губами, обхватить член жадным ртом, втянуть, всосать, глубоко, глубже…
Нет, не так! Не в горло…
Волк?!
Не он.
Сверху смотрят черные глаза, грубые руки насаживают на член. Тянут больно и унизительно за уши. Нет! Рвотный позыв заставляет диафрагму конвульсивно дёргаться.
— Получи, сука! — Жёсткие фрикции не дают дышать. Не-ет! — Да! Да, вот так, блядь!
Спазмы скручивают нутро, содержимое желудка рвётся наружу и выплёскивается неудержимым кровавым фонтаном. Кровь. Везде чёрная кровь. На полу, на руках, везде. Кроме фигуры в белом, что идёт к нему неотвратимо, как палач к приговорённому на плахе. Блеклые страшные глаза за стёклами.
— Ты станешь моей картиной, юноша.
Блеск металла в руке. Не-ет!
Дэн проснулся от собственного крика. Его трясло, матрас пропитался потом, в воздухе пахло кислым. Не сразу удалось усмирить лихорадочное сердцебиение. Между прутьев решётки сочился ночной сукровицей лунный свет, бросал мертвенные отсветы на стены и на…
— Держись, рыжий. — Волков сидел на дальнем краю матраса. Его лицо пополам расколола тень. — Я знаю, тебе нелегко.
— Знаешь?! Нелегко, блядь?! Да ты… Ты… Из-за тебя все! Ненавижу!
Рывок вперёд, и сомкнутые пальцы на горле Волка, он даже не сопротивляется, только хрипит, ещё немного дожать и…
В тишине слышно лишь собственное рваное дыхание. Дэн проснулся окончательно.
Никакой луны, одна ржавая полоска от уличного фонаря на полу. Сон во сне. Морок. Остались только запах и вкус. Кисло-приторный запах страха и металлический вкус крови во рту. Никого рядом. Он один. Замкнутое пространство маленькой комнаты.
Дэн сел, потёр ладонями лицо, прогоняя остатки сна.
Но сколько не три кожу, действительность хуже любого кошмара. Ему не вырваться, не спастись. И Волк не придёт.
После окончания первого сеанса у Мастера, когда его уже осматривал врач — какая жестокая издёвка эта якобы забота о здоровье! — он сам попросил отвести его к Михаилу Антоновичу.
Дэн испугался до смерти. И даже не того, что ему уродовали тело, а произошедшего после, когда стало окончательно ясно, что он находится во власти не просто у садиста и морального урода, а у полностью поехавшего крышей психа.
Удовлетворившись результатом и решив, что на первый раз достаточно, Мастер отложил скальпель, взял в руки опасную бритву и пену для бритья.
— Зачем нам лишняя растительность? — спросил он задумчиво вслух и принялся неторопливо выбривать Дэну пах.
Оцепенев от ужаса, Дэн ощущал, как поджалась до боли мошонка, и ждал неминуемого пореза или чего ещё хуже. Что помешает отрезать ему член или яйца?! Да ничего! Никто не остановит!
Но нет, его побрили аккуратно и тщательно, без единой царапины. Обтерев кожу влажными салфетками, Мастер довольно кивнул.
— Так гораздо лучше. Страшно? — обратился он к боящемуся пошевелиться Дэну, тот дёрнул кадыком, пытаясь сглотнуть, но ни отрицательно мотнуть головой, ни изобразить кивок не рискнул. — Страшно. Твой страх осязаем, — ноздри Мастера расширились. — Он разлит в воздухе, — ухватив яички Дэна, оттянул их вниз. — Страх меняет твоё тело: зрачки расширены, лицо побледнело, выступил пот, кожа покрылась мурашками, хотя здесь ведь тепло, а твои яйца, — он сжал пальцы сильнее, — съёжились до размеров грецких орехов. Им тоже страшно! — отпустив, он с силой шлёпнул ладонью по промежности, Дэн дёрнулся и замычал. — Знаешь, чем человек отличается от картины? — продолжил говорить садист, с любопытством глядя в наполненные ужасом глаза. — Не знаешь… Ты никогда не сможешь почувствовать, какая она изнутри, как пульсирует вокруг твоей руки, такая гладкая и горячая. Живая… — мечтательная улыбка, появившаяся на его лице пугала до угрозы обмочиться, Дэн издал против воли звук, напоминающий скулёж. — А тебя я почувствую, — становясь вновь сосредоточенным, сообщил Мастер. — О, конечно, после подготовки, иначе это не принесёт нам полного удовольствия. Мы будем продвигаться постепенно: как ложатся на твоё тело снаружи новые штрихи, так будем и расширять тебя изнутри. Чтобы моя рука, — он покрутил кистью в воздухе, рассматривая её с каким-то даже удивлением. — Чтобы моя рука поместилась в тебе. Но не сейчас. Начнём в следующий раз, — пообещал он, находящемуся в полуобморочном состоянии Дэну, и исчез из поля зрения. — К следующему сеансу подготовьте его, он должен быть чист внутри, — донёсся голос в отдалении.
Через минуту подошёл врач, Дэн уже знал, что его зовут Олег. Он вытащил кляп и, расстегнув сковывающие руки ремни, принялся растирать ему запястья, восстанавливая кровообращение.
— Он совсем псих? — обретя полную свободу движения и немного придя в себя, спросил Дэн невнятно — челюсти задеревенели от кляпа.
— Похоже на то, — согласился Олег, слушая пульс: — Частит, — отметил он профессионально безлично. — Но в пределах нормы.
— Какая норма?! Как вы можете так? — Дэн выдернул руку из его пальцев. — Вы спасать должны! А не помогать этому… Он же вообще! Вы ведь врач!
— У каждого в клубе есть своя причина быть здесь. Не осуждай того, о ком ничего не знаешь, — не меняя интонации заметил тот.
— Да? И по какой же такой причине можно спокойно смотреть, как человека на куски режут? — принявшего сидячее положение Дэна колотило, как в ознобе. Во всем теле ощущалась тошнотворная слабость, и в то же время внутри словно завели пружину до предела.
— Не смотреть, — поправил Олег, накинув ему на плечи плед. — Лечить. Дай мне обработать спокойно. — Он распылил спрей на покрасневшую вокруг порезов кожу. — Сейчас боль стихнет, это лидокаин. И никто тебя на куски не режет. Многие добровольно идут на шрамирование, это не увечье, а своеобразная эстетика, — добавил, закрепляя стерильную повязку, но уверенности в голосе не хватало.
— Он уже делал так? И кто-то пошел на это сам? — не веря, уточнил Дэн. — Я бы ни за какие деньги не согласился!
Олег промолчал, подумав, уж что-что, а согласие этой модели Мастеру не актуально. Тот еще ни разу не планировал такой большой объем. По виденному мельком эскизу узор шел от левого бедра по боку, продолжался через грудь и выходил на правое плечо. На бумаге смотрелось даже красиво, изящной эльфийской вязью. Правда, то на бумаге. Обычно для такого сложного рисунка со множеством тонких линий использовался лазер, а не скальпель, но Георгий Романович предпочитал работать им. И вряд ли он ограничится воплощением одного эскиза, раз уж получил карт-бланш на «творчество». Но зачем об этом говорить раньше времени?
— И на тот бред, что он нес насчет живой картины, тоже, что ли, соглашались? — продолжил расспрашивать шокированный Дэн.
— Он хорошо платит, — нейтрально ответил Олег.
Как бы парень ни сопротивлялся — сегодня, чтобы закрепить его на столе перед сеансом, потребовались усилия трех охранников, он настолько отчаянно рвался, что существовала опасность вывихов, — ничего не изменить. Впрочем, это не его дело. Надо просто выполнять свои обязанности и не забивать голову чужими проблемами.
— То есть он серьезно собирается меня?.. — Дэн ухватился крепче за край стола, почувствовав дурноту. — И вы ничего не…
— Одевайся, — прервал его резко Олег, показывая, что больше разговаривать не намерен. — Через пять часов зайду, надо будет еще обработать.
— Отведёте меня потом к Михаилу Антоновичу? — попросил Дэн, понимая, что никакой другой помощи, кроме медицинской, не добьется. Если кто и может что-то изменить, то Ковыль.
Пока он осторожно, стараясь не задевать повязку, надевал выданные ему вместо старых джинсов широкие серые штаны на резинке и натягивал простую белую футболку, врач не отвечал. Но потом все же кивнул.
Неоднократно вспоминая и обдумывая со всех сторон разговор с Волковым, состоявшийся при похитителях, Дэн пришел к выводу, что тот не просто так несколько раз спросил об их количестве. И предложение отсосать им всем было продиктовано не желанием унизить, а попыткой потянуть время. Тогда он этого не понял, ослеплённый обидой. Но именно из-за тех циничных слов, бьющих по самому больному, он пока жив.
Вот только, если Волк от него не отрёкся, то где же он? Получается, Шило убил не он? Почему он его ещё не нашёл?! Не хочет или не получается? Дэн надеялся, что не получается.
Иначе, разговор с Ковылём не имел смысла.
— Если ты передумал, то я тебя огорчу — слишком поздно, — отрезал Михаил Антонович, стоило ему появиться на пороге кабинета.
— Я хочу предложить вам сделку, — стараясь говорить ровным голосом, начал Дэн.
— Интересно, — ухмыльнулся Ковыль, показав, что он может присесть, и кивком отсылая охранника за дверь.
— Вдвое против того, сколько вы заплатили Шило. За то, чтобы мне уйти.
— И откуда же ты возьмёшь деньги, мой милый мальчик? — изогнул губы в усмешке Ковыль.
— Я… — тут голос Дэна подвёл и дрогнул. — Племянник владельца медиа-холдинга «Альфа», Волкова. Слышали о таком?
— Предположим.
— Он… Мы… Он заплатит за меня, если я попрошу.
— И почему же ты мне раньше не сказал? — задал логичный вопрос Ковыль.
— Мы поругались, — признался Дэн. «Сорвался с поводка» — мелькнуло воспоминание. — Сильно. Но если я объясню ему, он заплатит, я уверен.
— Ха. Давай-ка, представим ситуацию. Ты звонишь своему родственнику, с которым ты настолько поругался, что он… Шило ведь из-за него тебя взял, да?! Из-за него. И раз он тебя привёз ко мне… что значит?
— Он заплатит! — твёрдо сказал Дэн.
— Окей, может, он и заплатит. Хотя гарантий у меня нет. Но знаешь, в чем проблема? Мне уже заплатили. И не вдвое против того, что я отдал Шило, а гораздо больше. Я же говорил — покупатель на тебя найдётся. Так что, извини, твоё деловое предложение меня не интересует.
— Пожалуйста! — Дэн не смог больше сохранять независимо гордый вид. — Не отдавайте ему меня! Пожалуйста! Волк, Волков — он заплатит. Столько, сколько скажете! Дайте только позвонить!
— Я говорил тебе про основы бизнеса, верно? — горячность просьбы никак не тронула Ковыля. — Так вот, ещё один урок. Репутация в нашем деле дороже денег. Если сегодня я кину одного клиента, завтра к нам не придёт десять. Мне тебя искренне жаль, Денис, но ты виноват сам. Я предлагал тебе другие варианты.
— Сука!
Дэн бросился к лежавшему на столе айфону. Успел его схватить прежде, чем понял, что в его руках это не более чем кусок пластмассы — без отпечатка пальца владельца или введённого пароля разблокировать чёрный экран он не сумеет. С исказившимся от ненависти лицом он швырнул бесполезный гаджет в стену.
— Увести, — нажав на селекторе кнопку, хладнокровно произнёс Ковыль, наблюдая, как распадается на две части дорогой телефон, и мысленно уже включив его в счёт.
— Убью! — заорал Дэн, перенаправив гнев на виновника его мучений.
 Но ещё раньше, чем он добрался до цели, его скрутил вбежавший в кабинет охранник.
— Без ущерба! — прикрикнул Ковыль, видя занесённый кулак. — Отведи его, и аккуратно тут мне! — Брыкающегося Дэна вывели. — Волков, Волков… Что за Волков? — произнёс он в пространство, когда остался один.
Вряд ли пацан блефовал. Шило-то, земля ему пухом, всегда хитрожопым был, утаил, что товар с душком, верняк из-за этого Волкова. Сказал: «Сирота, за долги взяли, искать некому», — наврал ведь, сука, чтоб ему черти раскалённый лом в жопу воткнули! Но непонятный Волков далеко, ещё неизвестно, выйдет ли из тени и насколько опасен, а Георгий Романыч — близко. И отнять у него парня, пока не наигрался… Нет, не вариант. Жора-Хирург пострашнее всяких волков будет. Но перестраховка не помешает.
Ковыль открыл в компьютере экселевский документ и внёс изменения в одну из строк. Было: «Денис Вершинин — 25 — куратор Ковлев», стало: «Денис Векшин — 23 — куратор Ковлев». Никто не заметит разницы. Хозяину все равно, он про парня и не знает. Документов никаких нет, все записано только со слов. Мог он не расслышать, или Шило назвать другие имя и возраст? Легко! Как все-таки удачно, что он сдох — есть на кого стрелки перевести, буде, не дай бог, палёным завоняет. Зачем он только согласился заплатить за этого выёбистого говнюка?! Пожалел, блядь! Ну, не без своей, конечно, пользы. Так ведь добром с ним пытался — отработал бы с процентами и валил на все четыре. Не-ет, гонор у него! Пацан сам во всем виноват, вот пусть и расхлёбывает.
Успокоившись и решив, что под него не подкопаться, повеселевший Ковыль отправился ужинать: в ресторане главного корпуса сегодня презентовали новое меню от итальянского шеф-повара.
Дэна в тот вечер кормили попроще, как и всех остальных рядовых сотрудников клуба, ему принесли картофель-айдахо с двумя баварскими колбасками, но к еде он не притронулся, от одного вида истекающих жиром глянцевых боков затошнило. Охранник, разумеется, настаивать не стал, забрал без слов поднос, оставив только двухлитровую бутылку воды.
Голода Дэн не чувствовал в отличие от страха, ни уменьшающегося, а усиливающегося с каждой минутой. Надо выбираться отсюда. Как угодно. В тот момент он, не раздумывая, лёг бы под любого, кто помог покинуть территорию клуба.
У каждого есть своя цена, только не всегда получается вовремя рассчитаться. Дэн созрел поступиться гордостью, но она уже была никому не нужна.
Если бы ему сразу хватило ума усыпить бдительность Ковыля, сделать вид, что готов играть по его правилам или хотя бы раньше рассказать про возможность выкупа… Но тогда он не сомневался, что Волк откажется платить. Сейчас же надежда на его помощь вновь ожила.
Только это значит опять тратить деньги Волка и прятаться за его спину! Не пора ли признать, что сам по себе Денис Вершинин ничего не представляет — всего лишь смазливая мордаха и красивое — уже нет! — тело. Пешка в игре, которой распоряжаются серьезные игроки.
Дэну стало так жалко себя, что он чуть не завыл в голос. Ну почему так? Почему он?! Из-за Волка всё! Будь тот каким-нибудь обычным менеджером, ну пусть даже высшего, а не среднего звена, такого бы не случилось. Дэн попытался представить Волка другим: работающим не более положенных восьми часов, ведущего добропорядочную размеренную жизнь — и понял, что не может. Волк — был таким, как он есть. И пять лет назад, когда они познакомились, вёл себя так же, не гнушаясь никаких методов и не боясь запачкаться в криминале.
«Мальчик, в моей стае — шакалы да гиены, сожрут такого рыженького спаниельчика, как ты, и только комок шерсти выплюнут, — так Волк ответил на просьбу взять с собой в Москву: — Ты сбежишь от меня, сверкая пятками, максимум через месяц, а скорее, я тебя выгоню через неделю. Я не умею привязываться. Не умею и не хочу».
Волк его не выгнал. А он… сбежал далеко не через месяц, но все-таки сбежал. На что он надеялся? Что Волк станет другим? «Сколько волка ни корми…» — уж правдивость этой поговорки проверена на себе. Такому нужен равный по силе рядом, а он…
Ладно, все это лирика, как говорил этот гондон Ковыль, надо думать о более насущных проблемах — как отсюда выбраться.
Что там подсказывают примеры из литературы и кино? Рыть подкоп как Монте-Кристо или тот чел из Шоушенка — сразу мимо. Соблазнить тюремщика по примеру Миледи — смешно. Раздобыть шприц, как Сара Коннор, и угрожая им достичь выхода — маловероятно.
Усыпить бдительность охраны лживым послушанием и добиться относительно свободного передвижения? Это может сработать. Наверное. Хотя бы его оставили одного в ванной комнате, где есть окно. Вылезти и… там уже варианты появятся: добраться до гостевой парковки, возможно, двери в машинах и не заблокированы, спрятаться в одной. Или попробовать через залив по воде. Или обратиться к кому-нибудь из гостей, к женщине — они добрые, попросить спрятать и добросить до города…
«Если ты поедешь в Сан-Франциско, ты не будешь там зря времени терять…» — всплыл в голове мотив. Дурацкая привычка Волка к любой ситуации находить песенную цитату! Только почему-то стало легче. Именно эти слова напевал герой Шона Коннери в фильме «Скала». Сколько Мэйсон просидел в тюрьме — двадцать или тридцать лет? Но не сдался и смог выбраться.
А у него всего третья неделя идет. Он не сдастся, что-нибудь да придумает, но здесь не останется! И живой картиной для психа-Мастера не будет!
Засыпал Дэн, полный решимости в следующие дни изображать из себя покорного и тихого. Но это оказалось проще решить, чем выполнить.


========== Часть 5 ==========
В правом углу комнаты под самым потолком паук сплёл паутину. Уборщица не успела её убрать или попросту не заметила, в отличие от Дэна, чьё внимание пыталось зацепиться за любую деталь, лишь бы отвлечься от того, что с ним делали. В край паутины влетело какое-то мелкое насекомое: то ли моль, то ли не нашедший убежища после ночи мотылёк. К трепыхающейся жертве осторожно приближался паук, пока она безуспешно пыталась освободиться.
«Вот так же и я», — думал Дэн, не отводя глаз от примера пищевой цепочки в действии, и вздрогнул всем телом, когда паук добрался до цели.
— Если из-за тебя линия получится неровной, я сломаю тебе палец, — успев вовремя убрать острие от кожи, предупредил Мастер.
Посмотрел на наручные часы: пожалуй, пора заканчивать сеанс, лучшее — враг хорошего. Да и модель явно устала. Отложив скальпель, он навис над головой Дэна и с силой разжал ему кулак.
— Мизинец или указательный? — спросил Мастер задумчиво. Светло-голубые глаза за стёклами очков встретились взглядом с расширившимися от страха карими. Дыхание Дэна участилось, он протестующее замычал, пытаясь выговорить «Не надо». — Помешаешь мне ещё, в следующий раз сломаю оба. А сейчас я уберу кляп, и ты будешь быстро и чётко отвечать на мои вопросы «да» или «нет». — Аккуратно вытащив мокрый от слюны шарик, он вытер руки в перчатках салфеткой, ей же пройдясь по подбородку и щекам Дэна. — Ты чист изнутри?
— Да, — ответил Дэн, чувствуя, как щеки загорелись от стыда: когда ты не в силах помешать насильникам — это хоть какое-то оправдание самому себе, но когда вынужден помогать — что может быть унизительней? И неважно, что выбора нет, от этого не легче.
Утром вместо охранника с завтраком, к нему вошёл Олег:
— Поешь потом. Сегодня Георгий Романович приедет раньше, он просил тебя подготовить.
— А не пошёл бы ваш Георгий Романович в пизду вместе с вами?! — огрызнулся Дэн прежде, чем вспомнил, что собирался изображать покорность.
— Либо ты сделаешь всё сам под моим присмотром, либо придётся мне, — ответил Олег. — Мне позвать ребят, чтобы тебя подержали?
Несколько секунд Дэн молчал, подавляя искушение наброситься на него с кулаками, но разум всё же возобладал над эмоциями:
— Не надо, я сам.
И мало того, что пришлось промывать себе кишечник для удобства собирающегося вставить в него руку извращенца, так ещё и делать это при Олеге! Как будто его: «Я врач, ты можешь не стесняться» — что-то меняло! Но хоть без других свидетелей и участников процесса обошлось.
Благодаря этому у него появился шанс.
— Вы знаете, что он хочет со мной сделать? Он хочет засунуть в меня свою долбанную руку! — не выдержал Дэн после окончания процедуры.
— Это называется фистинг, — отозвался Олег, отвернувшись к раковине.
— Да мне похуй, как это называется! — сорвался на крик Дэн. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, продолжил более спокойно: — У вас есть дети? — Спина врача замерла на секунду, но ответа не последовало. — Если есть, подумайте, каково бы им было на моем месте?
— Не намного хуже, — глухо произнёс Олег, по-прежнему не поворачиваясь. — Но если бы я не был на своём месте, то мой сын бы уже умер, — наконец развернувшись, он смерил Дэна гневным взглядом. — Только смерть нельзя исправить! Да, ты останешься со шрамами, да, этот… — он осёкся, не рискнув вслух высказать своё отношение. — Натянет тебя, как перчатку. Но ты останешься жив. И непоправимого вреда здоровью не будет. Не должно быть, — добавил он после паузы.
— Не должно? А если у него окончательно откажут тормоза? Он же псих! Но даже, если я выживу с ним… Думаете, не будет других, и меня просто так отпустят? — Олег промолчал, но что-то в его лице изменилось, и Дэн, спеша использовать оставшиеся минуты наедине, быстро зашептал: — Пожалуйста, помогите мне. Сто пятьдесят тысяч за ключ от комнаты, где меня держат.
Денег на карточке, оставшейся в питерской квартире, не хватило бы, чтобы произвести впечатление на Ковыля, спокойно рассказывающего про пятьдесят штук евро, полученных от клиента за неделю с той Машей. Другой уровень. Он бы рассмеялся в лицо, предложи Дэн такую сумму. Но её, возможно, хватит для Олега?
— И как ты планируешь покинуть территорию? — хмыкнул тот скептически.
Но не отказался сразу! Значит, колеблется. «Чувствуешь слабину, дави!», — урок Волкова.
— Ещё столько же, если поможете выйти за ворота, — соврал Дэн, не задумываясь. Он поторопился и в первый раз озвучил сразу всю сумму, что у него была, но ведь этого кроме него никто не знал. — Триста тысяч лишними не будут, подумайте.
Олег серьезно посмотрел на него:
— Подумаю.
И лёжа голым перед Мастером, с изрезанным боком и позорно раздвинутыми ногами, вынужденный отвечать на его вопросы, боясь каждым словом спровоцировать на бо́льшую жестокость, Дэн надеялся, что Олег не просто подумает, а примет его предложение.
— У тебя был пассивный секс с мужчинами? — спросил Мастер, удовлетворившись первым ответом.
— Да, — сказал после небольшой заминки Дэн. Глупо отрицать.
— С фаллоимитаторами или другими приспособлениями?
В этот раз пауза получилась длиннее: как понять, что лучше сказать — нет или да, на что повлияет ответ? Мастер надавил пальцем в перчатке на свежий порез, поторапливая.
— Да, — на вдохе от боли.
— Тебе нравилось это? — Мастер, обойдя стол, снял испачканные кровью перчатки и достал из упаковки новые. Дэн беззвучно произнёс: «Уёбок!», воспользовавшись тем, что на него не смотрят. — Не заставляй меня повторять! — бросил тот через плечо.
— Да! — зло крикнул Дэн.
Ему нравилось, когда Волк брал в постель анальный стимулятор с вибрацией, когда раз за разом подводил с его помощью к оргазму, в последний момент не давая достичь разрядки, продлевая удовольствие и испытывая выносливость их обоих.
— Видел бы ты себя, рыжий, — говорил он. — Ни одна порно-звезда не сравнится с тобой, таким, как сейчас. Развратный, похотливый, открытый для меня. Что ты хочешь? — и они оба знали ответ.
И когда Волк заменял тонкий силиконовый стержень своим членом — длинным, толстым, идеальным от основания до головки — этот момент первого проникновения по яркости ощущений мог сравниться лишь с самим оргазмом, от которого Дэн чуть сознание не терял, настолько он получался мощным.
— Я знаю, что ты получал удовольствие, когда тебя брали, — кивнул Мастер, словно мог прочесть его мысли. — Подобные тебе юноши выглядят невинными, но всегда порочны. Стоит только разбудить в них тёмное начало, и они меняются. Я изменю не только твоё тело, но и душу, — Дэн похолодел от уверенности, звучавшей в его голосе. — Господин Ковлев не достиг с тобой взаимопонимания, но мы обязательно достигнем. Холст вряд ли с радостью принимает на себя первые мазки краски, превращающие его в нечто другое, в нечто большее, но потом… В тебе были одновременно два члена? — вернулся он резко к допросу.
— Нет, — онемевшими губами ответил Дэн.
— Что ж, тогда начнём с небольшого размера, — Мастер показал телесного цвета продолговатый предмет сантиметра три в диаметре, ровный и гладкий. — Тебе понравится.
Это прозвучало утверждением, а не вопросом, но Дэн все равно прошептал:
— Нет.
От отчаяния, чувства беспомощности и унижения защипало глаза: этот маньяк считает его кем-то вроде зверушки, которую можно приручить и выдрессировать. Или того хуже — неодушевлённой вещью, картиной — рисуй на ней всё, что в голову придёт, она стерпит.
— Нет! — повторил он громче.
— Я могу вернуть кляп, — произнёс укоризненно Мастер. — А могу сделать тебе так больно, что сперва ты будешь визжать, как свинья на бойне, а после согласишься на всё. — Отложив в сторону искусственный член, он взял что-то с полки и подошёл к нему ближе. Быстрое движение рукой, и Дэн успел почувствовать прикосновение холода к внутренней поверхности бедра, а после всё тело прошила такая боль, что он изогнулся дугой, несмотря на сковывающие ремни, а зубы лязгнули оглушающе громко. — Это минимальная мощность, — дождавшись, пока Дэн сможет воспринимать речь, пояснил Мастер. — Повторить с большей?
— Н-нет.
— Вот теперь правильный ответ. Ковлев плохо выполнил свою работу — он должен был научить тебя хорошим манерам. Но в наше время так трудно найти профессионалов в любой сфере, вечно приходится всё делать самому. Но знаешь что? — он наклонился чуть вперёд, устанавливая контакт глаз. — Мне это даже нравится. Сейчас я поменяю твоё положение, и начнём.
Пока Мастер с выражением естествоиспытателя на лице методично двигал в его прямой кишке вибратором то взад и вперёд, то покачивая из стороны в сторону, Дэн лежал молча и безучастно, вновь рассматривая паутину в углу и наблюдая, как трудится вокруг насекомого паук, обматывая нитями. Эрекции, если мучитель на неё рассчитывал, вызвать не удалось даже с включённой вибрацией: ничего, кроме стыда и отвращения Дэн не испытывал. Неприятное распирающее ощущение в заднице само по себе было терпимым — это не надрезы и снятие полосками кожи, можно представить, что ты у проктолога на массаже простаты, но морально воспринималось насилием над личностью и расслабиться, абстрагируясь, не получалось, а особо резкие толчки приносили боль. Но он молчал.
Неизвестно сколько продолжалась экзекуция, десять или пятнадцать минут, или меньше — Дэну казалось, что прошли часы.
А садисту даже отсутствие реакции не мешало наслаждаться:
— Ты так обхватываешь ствол стенками, так сжимаешься, — он ощупывал края отверстия, вжимая складки кожи внутрь, и по чуть-чуть просовывал кончики пальцев вслед за фаллоимитатором. Периодически вынимал его и тогда вставлял два пальца целиком, шевеля ими внутри наподобие ножниц. — Жадная и горячая дырка. Скоро она перестанет быть настолько узкой. Это будет волшебное ощущение, когда я окажусь в тебе и смогу потрогать…
Не договорив, он быстро передвинулся вдоль стола, расстегнул брюки и в несколько движений ладони по члену кончил на свеженанесённые раны на боку Дэна. Тот, почувствовав на себе тёплую сперму, несколько раз судорожно сглотнул, борясь с подступившей тошнотой.
— Вот так, — медленно распределяя кончиками пальцев белёсые потёки по красным линиям узора, довольно произнёс Мастер, видя, что Дэн молчит. — Мы уже начинаем находить с тобой взаимопонимание, верно? Скоро я научу тебя и получать удовольствие. — Сняв перчатки и застегнув ширинку, он вышел за дверь и вскоре вернулся с Олегом. — Меня не будет два дня, проследите, чтобы юноша в моё отсутствие носил постоянно это, — говоря, он достал анальную пробку и одним движением ввёл в анус Дэна. — И, конечно, ухаживайте за кожей.
— Хорошо, — с каменным лицом согласился Олег.
На вопросительный взгляд освобождённого от пут Дэна он отрицательно качнул головой. Но маячивший за открытой дверью силуэт охранника оставлял надежду, что это сигнал о невозможности разговора, а не окончательный отказ.
«Ну что, поздравляю, — сказал себе Дэн, когда вернулся в свою каморку. — Всего второй сеанс, а ты уже и жопу сам промыл, и лежал тихонько, пока в тебе шуровали резиновым хуем, и пробку принял безропотно! Что будет на десятом — кончать по приказу научишься?!» — он ненавидел себя до тошноты, ощущая не только тело использованным, но и душу грязной. И слабой. Вынужденная покорность хуже внешнего насилия, она исподволь влияет на тебя, превращая уже в кого-то другого, не того, кем ты был недавно.
Похоже, что Ковылю не особенно-то и требовалось от него послушание или лень было самому заниматься, только поэтому его ещё не сломали, а вовсе не из-за собственной стойкости и упорства.
Хватило всего пары наглядных уроков, и он пошёл на уступки. Но отступление не означает поражения. И мозг всегда победит силу. Если с Олегом не получится, он придумает что-то ещё. Возможно, попробует подкупить охранника, правда, они каждый день менялись, и пока закономерности их появления обнаружить не удалось.
Улёгшись на матрас, Дэн представлял способы освобождения один фантастичнее другого, заняться все равно было больше нечем. Только строить планы или вспоминать. Наверное, из-за этого и привязываются заключённые к тюремщикам, когда те становятся их единственной связью с окружающим миром. Изоляция не зря считается одним из самых страшных наказаний.
Олег, общение с которым происходило чаще всего, уже не казался Дэну монстром — он начал видеть в нём обычного человека.
Вечером, когда тот пришёл для осмотра, и поверил в наличие на месте пробки на слово, не потребовав предъявить — даже эта минимальная поблажка для Дэна стала проявлением симпатии.
Да и фиг с ней, с пробкой, потерпит, его терзал другой вопрос. Как только Олег отправил охранника за водой, заявив, что пациенту нужно много пить, Дэн тут же спросил:
— Вы поможете мне?
— Попробую, — уклонился от прямого ответа Олег. — Через пять дней у меня будут выходные, мы вообще-то работаем по неделям, но в прошлую сменщик попросил заменить, и я здесь третью неделю безвылазно. Меня должны сменить в четверг. Если ты исчезнешь при нём, на меня никто не подумает, — и поставил условие: — Половина суммы мне нужна вперёд для гарантии.
— А что будет гарантией мне? — Дэн с трудом сдержал радость: пять дней! Придётся вытерпеть ещё сеанс, но, если повезёт, то последний!
— Ничего, — пожал плечами Олег. — У тебя нет другого выхода. Так что теперь твоя очередь подумать, как передать мне деньги отсюда. Иначе — забудь. И никаких звонков, — добавил, предвосхищая возможную просьбу.
Вернувшийся с водой охранник прервал их разговор. Но главное прозвучало.
Осталось придумать, как раздобыть деньги без возможности позвонить.
Волк — отпадает. Кроме простого, состоящего из восьмёрок и нулей номера мобильного телефона, Дэн чётко не помнил других его контактов: в соцсетях тот принципиально не регистрировался, а в адресе электронной почты — одна f на конце или две? com или ru? — велик риск допустить фатальную ошибку, промахнувшись с каким-нибудь символом или буквой, и отправить письмо в пустоту.
Оставался один вариант. Зато в нём Дэн не сомневался ни на секунду. Единственный, кто мог бы его искать помимо Волка, кто знал, что он в Питере, и с кем он так и не созвонился в день похищения. Единственный, кого он мог назвать настоящим другом.
И думать долго нечего.
— Антон Гриневский. — Охранник находился поблизости, но всё-таки не рядом: в таком маленьком помещении троим не повернуться. Дверь оставалась открытой, и было слышно, как тот меряет коридор шагами, то приближаясь, то вновь отдаляясь. Говорить пришлось шепотом: — Антон достанет деньги. Никаких звонков. Но нужен выход в интернет. Вы ведь сможете создать левый аккаунт с чистой симки? Я напишу сообщение при вас.
— Нет, — так же тихо возразил Олег. — Ты скажешь, как его отличить в сети от полных тёзок, и как дать ему понять, что ты — это ты.
— Ему двадцать три года, он на аватарке с большой собакой, с алабаем. А от меня… — Дэн лихорадочно соображал, что подтвердит Антону — послание исходит именно от него. — Добавьте аудио. Песню Littlе Red Riding Hood, запомните? Группа Skylark. Или просто передайте привет от Красной Шапочки, он поймёт. Но как вы собираетесь?..
— Это не твоя забота, — прервал его Олег. — Всё. Всё заживает хорошо, — сказал он громче. — Утром осмотр не нужен. Дима!
— Но…
— Принеси ты ему хоть книжку какую, — игнорируя попытку продолжить разговор, он обратился к возникшему в дверях охраннику. — Свихнётся же от скуки.
— Ща, — фыркнул тот, окинув Дэна презрительным взглядом, он ответил таким же, этого парня он в прошлые дни вроде не видел, если только в самом начале заключения. — Тут ему не библиотека!
— Да ладно тебе, сам-то на дежурстве кроссворды отгадываешь? Поделился бы… — разговаривая, они вышли из комнаты, дверь закрылась, заглушая звуки.
Когда вновь щёлкнул замок, прошло много времени — Дэн почти заснул. Мешали мысли, роем клубящиеся в голове: найдет ли Олег Антона, смогут ли они договориться, как пройдет побег, и состоится ли он вообще, что делает Волк, и что ему самому делать, если (когда!) он выберется отсюда — идти в полицию или прятаться, можно ли не допустить образования шрамов, пока они не сформировались… Он долго ворочался со спины на правый бок, стараясь выбрать положение, в котором порезы не будут беспокоить. Пробку он вытащил из себя сразу же, как остался один. 
Услышав скрип открывающейся двери, первым делом потянулся к ней, чтобы спрятать под одеялом свидетельство непослушания. И лишь потом посмотрел на вошедшего. Лившийся из коридора свет оставлял лицо того в тени.
— Что, пидор, скучно тебе? — спросила тёмная фигура голосом охранника, кажется, Олег назвал его Димой.
Дэн сел спиной к стене и подтянул колени к груди. Ничего хорошего от внепланового визита кого-либо из клуба ждать не приходилось в принципе, а уж после такого обращения тем более. Вряд ли он пришёл скоротать ночное дежурство за партией в шахматы или действительно по совету Олега принёс книгу.
Охранник шлёпнул по выключателю с внешней стороны стены, вспыхнувший яркий свет на секунду ослепил, а потом Дэн увидел, что руки у него не пустые — в правой матово отсвечивала крепко сжатая резиновая дубинка.

========== Часть 6 ==========
Ворочаясь без сна, Дэн прокручивал различные ситуации: как Олег свяжется с Антоном, что скажет, смогут ли они договориться, а главное — что будет дальше? Тревожные мысли незаметно перешли в воспоминание об их давнем совместном приключении с Тохой, когда к ним на улице докопались несколько гопников. Пришлось, чтобы отстали, припугнуть их пистолетом, что Дэн позаимствовал из сейфа Волка на всякий случай. Без спроса, разумеется.
А потом примчался Волк. Ох, как же он разозлился…
Всю дорогу до дома чувствовалось напряжение, волнами исходящее от него. Под яростно горящим взглядом жёлто-зелёных глаз сердце замирало от страха и одновременно странного предвкушающего восторга.
Стоило переступить порог квартиры, как Волк впечатал его в стену и схватил за горло, не душа, но ощутимо сдавливая. Дэн даже не подумал сопротивляться, признавая его право. Видеть его силу, подчиняться ей было так сладко и… правильно.
— Тебя нельзя отпускать без присмотра и на день! Знаешь, что они могли бы сделать с тобой? — руки Волка переместились ниже, расправились с молнией на джинсах, пробрались у него между ног. Грубо сжимали и тут же безжалостно раздвигали, проникая пальцами. — Ты этого хотел, когда нарывался?
Дэн не отвечал, только вскрикивал от особо резких движений, но сам подавался навстречу, зная, что заслужил боль. Развернув его к себе спиной и нагнув, Волк не тратя время на смазку, одним быстрым толчком вогнал член сразу на всю длину и начал размашисто двигаться. Сперва было больно, но возбуждение перекрывало все неприятные ощущения, утягивало с головой, заставляя тонуть в нём, захлёбываясь стонами и криками.
— Убери руки от себя, — обхватив его запястья, Волк припечатал ладони к стене по сторонам от плеч. — Наказан.
И это сказанное хриплым голосом короткое слово послужило спусковым механизмом к невероятному по силе оргазму. Дэн забился и закричал, кончая без рук первый и единственный раз в жизни.
Потребовалось несколько дней, чтобы Волк сменил гнев на милость и смог говорить об инциденте не складывая все матюги на «безмозглую рыжую башку».
— Трусам для нападения всегда нужен повод. Отказ прикурить, мнимое неуважение, да что угодно в качестве собственного оправдания, любое твоё слово или действие они истолкуют против тебя. «Он сам нарвался, он сам нарвался, и в этом нашей нет вины», — напел Волк, улыбаясь своей фирменной усмешкой, не затрагивающей глаз. — Девиз слабаков. Сильным повод не нужен, достаточно собственного желания.
— И как я мог не давать повода, если меня лапают за задницу, мол, с девушкой перепутали? А потом предлагают отсосать!
— Кто сказал, что не надо его давать? Дай повод. Повод защищаться! Бей первым, Фредди, — и после этих слов его взгляд потеплел, он провёл рукой по голове Дэна, запуская пальцы в волосы и перебирая пряди, из-за длины которых и произошёл конфликт. — Всегда бей на опережение. Не обязательно кулаком. Это работает не только в драках. Сделай то, что от тебя не ожидают. Так что ты молодец, представляю, как охуели эти утырки. Но вальтер — детям не игрушка, — добавил, подпустив строгости.
— Я давно уже не ребёнок, — надул губы Дэн, и Волк расхохотался.
— Когда так делаешь — вылитый. Оружие, в руках не умеющего с ним обращаться, в первую очередь опасно для него самого. Ну, а потом, для того, у кого этот неумеха-уже-не-ребёнок спёр зарегистрированный ствол.
— Ну извини ещё раз. Ступил, получил наказание, — Дэн демонстративно потёр рукой нижнюю часть спины. — Всё понял. Больше не повторится.
— Забыли. Поедем завтра на полигон? Научу стрелять.
— Да! — настроение мгновенно взлетело до небес. — Да!
Вспоминая, как Волк учил его стрелять, как стоял сзади, показывая правильное положение рук, его шёпот «Плавно, на выдохе…», от которого по спине к пояснице бежали мурашки, вызывая мысли совсем не о меткости прицела и правильности стрельбы, Дэн уплывал в сон. Прерванный появлением охранника.
— Что, пидор, скучно тебе?
Испуг от неожиданности прошёл сразу, сменившись хладнокровным пониманием, зачем именно пришёл этот молодой парень с мощным подчёркнутым формой телосложением. И что несёт за собой его вопрос. Ему нужен повод. Дэн медленно приподнялся и так же медленно отполз в угол, прижавшись спиной к стене и подтянув колени к груди. Он откинул тонкое одеяло в сторону, чтобы не запутаться в нём, когда придёт время действовать.
— Было без тебя, — Дэн улыбнулся как можно более соблазнительно, рука по многолетней привычке поднялась к лицу и заправила за ухо несуществующую прядь. — Ты же не дашь мне заскучать?
Охранник замер на секунду, но потом расслабился:
— Такой соске? Уж будь уверен.
— Ну так иди ко мне.
Тот приблизился, игриво постукивая дубинкой по раскрытой ладони. Дэн улыбнулся ещё шире и, дождавшись момента, выкинул вперёд ноги, резко распрямив колени. Удар голых ступней пришёлся чётко в пах.
Вскочить, не обращая внимания на боль в боку, правой ладонью в основание шеи, левой рвануть на себя дубинку. Открытая дверь так близко!
Сколько эмоций может уместиться всего в нескольких секундах: ярость, радость, надежда… живучая, говорят, сука — последней норовит сдохнуть.
Когда Дэна схватили сзади за штанину и обрушили на пол, когда на него навалился всем весом охранник, пыхтя и матерясь, а он выворачивался, используя для ударов локти и затылок, надежда, что вот немного, ещё чуть-чуть и — свобода, ещё жила.
— Эт-та что?! Дима! Какого хера?! — от внезапно раздавшегося возгласа и Дэн, и охранник на нём застыли. — Ты с ума сбрендил?!
Дима, кряхтя, встал, ему на грудь упало несколько капель крови из разбитого носа, тут же впитываясь в чёрную ткань форменной рубашки.
— Пидарюга! — он коротко пнул поднимающегося Дэна в бок.
Конечно, по закону подлости — левый. Оба охранника уставились на появившееся и увеличивающееся красное пятно на футболке Дэна.
— Ты что ему сделал, дебил?!
— Я? Да я ничего…
— Он хотел меня изнасиловать, — сказал Дэн в пространство, поднимаясь на ноги.
Боль от удара, растревожившая недавние раны, волновала его меньше, чем возможная угроза теперь уже от двоих. Если с одним он благодаря внезапности смог справиться (почти смог!), то с двумя шансы не просто сводились к нулю, а стремились в минус.
Некстати появившийся седовласый мужчина лет пятидесяти оказался знаком — в кабинете Ковыля после неудавшейся попытки добиться звонка скрутил Дэна именно он, и у этого охранника чуть повыше локтя, наверное, до сих пор сохранился след зубов на память. Что он сделает сейчас, воспользуется моментом и отомстит?
— Иль-Сеич, он врёт, я… — возмущённо начал Дима.
— Заткнулись оба! — прикрикнул тот. — Отвечать сам будешь, если ему что-то повредил, — пообещал он Диме и скомандовал: — Перекись и воды принеси. И футболку чистую! — крикнул он уже вслед сорвавшемуся с места напарнику. Перевёл взгляд на Дэна. — Ложись и край задери, посмотрю. Да не сделаю я тебе ничего! Что я, изверг какой?
— А что, нет? — ответил Дэн, вновь забывая, что не собирался провоцировать, слишком сильна была злость. Но все же лёг и задрал край футболки, штаны, державшиеся и так ниже некуда на бёдрах, кровь не запачкала. — Ничуть не лучше Мастера вашего сраного, — добавил, когда Иль-Сеич присвистнул, рассматривая набухшие кровью порезы. — Все вы здесь ур-роды!
— Ну-ну, спокойно, без истерик, — голос прозвучал неуверенно. — Принёс? Чего застыл? — в сторону остановившегося в дверях Димы.
— Я не знал, — расширившимися глазами тот смотрел на кровавые узоры на теле Дэна. — Я думал он из этих, ну типа просто на губе за драку или карантине там. Я не знал, что у него так, Иль-Сеич! А он сам предложил, а потом по яйцам!
— Замолкни, — приняв у него из рук бутылочку с перекисью, бросил недовольно Иль-Сеич. — Ага, вот так, давай, промоем, сейчас, потерпи…
Вот это «потерпи» Дэн уже не выдержал. Без резких движений, но решительно он отстранил руку с марлевым тампоном и сел.
— Мне нужно в душ.
— Нет. Может снова пойти кровь.
— Как вас зовут?
— Илья Алексеевич.
Дэн кивнул: вот как оказывается расшифровывается Иль-Сеич, можно было догадаться. Своего имени он не назвал, но его и не спросили. То ли знали, то ли оно не имело значения. Второе вероятнее.
— Илья Алексеевич, мне надо в душ.
И тот сдался, было что-то у парня в глазах такое, от чего не хотелось спорить:
— Хорошо. Я отведу.
По пути им никто не встретился, но откуда-то доносились голоса и смех. В душевой комнате для сотрудников Дэн, не обращая ни малейшего внимания на присутствие Ильи Алексеевича, разделся и забрался в кабину, сразу выворачивая кран с горячей водой на максимум. Ему было холодно, казалось, что он промёрз до костей.
Интересно, останутся ли синяки на теле от борьбы? И как отреагирует на них Мастер? Но эти мысли текли вяло, не вызывая былого страха, будто что-то внутри перегорело для сильных эмоций в тот момент, когда он понял, что даже выскочи за дверь — далеко бы не ушёл. И вера в помощь Олега тоже увяла и съёжилась: ещё пять дней, за них может произойти многое, да и неизвестно собирался ли врач действительно помогать или просто решил выманить лёгкие деньги.
Каким же он был идиотом, когда выбил обещание от Волка оставить его в покое, не следить и не контролировать! Но иначе — как?! Иначе он не мог поступить. Только так, полностью порвав все связи, он надеялся избавиться от наваждения им. Если бы это ещё помогало. Если бы он мог забыть.
Нельзя отпускать без присмотра и на день…
Волк помог ему выкарабкаться после предательства друга. Волк, отмывающий пол от его блевотины, ухаживающий за ним и смазывающий его ссадины, обнимающий и оберегающий от ночных кошмаров. Моющий его, как ребёнка, в ванне… Осторожно и заботливо водящий мочалкой по избитому телу. «Всё заживёт, это не страшно, не дай только этому сломать тебя здесь» — лёгкое касание лба, непривычно мягкий голос. Не жалеющий, но понимающий.
Волк был рядом, когда умерла бабушка — единственный родной человек с десяти лет. Волк взял на себя всё: и похороны, и поминки, добился её захоронения рядом с родителями — там были какие-то бюрократические сложности, Дэн не понимал, он ничего тогда не понимал, будто попал в непроницаемый купол, а все остальное происходило за стеклом — люди, бумаги, подписи…
И только для Волка стекло исчезало, таяло под его горячими руками. Значит, это было не стекло, а лёд?
— Целуя кусок трофейного льда, я молча иду к огню… — будто наяву, даже аккорды слышно, как Волк перебирает струны пальцами.
Дэн мотнул головой, да что такое? Это всего лишь вода журчит по трубам, ночью звуки гулки.
Волк редко играл, но иногда вечерами, обычно после двухсот или трёхсот граммов коньяка, он брал гитару — самую обычную, жёлтую с обшарпанной декой, на каких пацаны во дворах бацают блатные песенки. Садился в кресло, неторопливо подкручивал колки, настраивая, пробовал звук лёгкими движениями пальцев, а потом пел, отрешаясь от всего, уходя глубоко в свои мысли и воспоминания. Дэн забирался с ногами на диван напротив и смотрел на склонённое лицо с резко очерченными скулами, на залёгшие тени под глазами, на чуть кривоватый нос и упрямый жёсткий подбородок с проступившей за день щетиной. Сердце щемило от нежности и непонятной тоски: почему-то именно в такие моменты острее всего чувствовалось, что ему не меньше других нужны ласка и тепло, каким бы сильным и независимым он ни был.
Стоя под душем, Дэн не чувствовал слез, но знал, что они стекают по лицу вместе с водой.
— Я не смогу, Волк, я не выдержу, — прошептал, запрокинув лицо под струями.
— Ты сильный. Ты сам не представляешь, насколько ты сильный, — прозвучало с той самой непоколебимой уверенностью, что всегда была в словах Волка.
Казалось, стоит оглянуться — и он будет стоять за спиной. Дэн повернул кран и немного постоял с закрытыми глазами. Голоса в голове плохой знак. Пусть даже голос всего один. И за то, чтобы услышать именно его наяву, Дэн отдал бы многое. Только у него ничего нет. Ничего не осталось.
Он вылез из кабинки и принялся вытираться, Илья Алексеевич глаз не отвёл, но Дэн этого даже не замечал. Ему было всё равно.
— Ты крашеный, что ли? — поинтересовался охранник на обратном пути.
— Вам-то что?
— Да так… — тот пожал плечами и добавил некстати: — Татуировка у тебя необычная.
Раньше внимание к его телу от постороннего мужчины было бы Дэну неприятно, сейчас не вызвало никаких эмоций: не бьёт, не домогается — и ладно.
Когда они вернулись в комнату, на матрасе лежали чистая футболка и стопка глянцевых журналов. На обложке верхнего красовалась броская надпись «Отдохни!», а под ней с широкой голливудской улыбкой в соблазнительной позе застыла рыжеволосая девушка в открытом красном платье.
— Уберите их, — попросил Дэн глухо.
— Это от Димы, — сказал Илья Алексеевич. — Он хотел, чтобы…
— Уберите! — заорал на него Дэн. — Уберите их!
Если бы прозвучало ещё хоть слово, он бы, наверное, полностью потерял контроль и сорвался в истерику, но тот, пожав плечами, наклонился и забрал журналы.
Как только закрылась дверь, Дэн рухнул плашмя и, уткнувшись лицом в подушку, затрясся в беззвучных рыданиях. Последняя капля. Эта улыбающаяся рыжая сука на обложке стала последней каплей.
Пока его здесь насилуют и кромсают скальпелем, где-то там, в Москве, в другой реальности, она наверняка наслаждается жизнью с его Волком! Нет, уже не с его. Со своим. Со своим будущим мужем.
Он узнал про неё в середине марта этого года. Семнадцатое марта — день, который он, наверное, не забудет никогда.
Женщины, с которыми Дэн работал в одном операционном зале, во время обеда обсуждали звёзд и сплетничали, разглядывая какой-то глянцевый журнал.
— Не, ты глянь, Оль, вот как они богачей отхватывают, а? Вчера из Зажопинска в Москву приехала, сегодня в сериальчике говняном сыграла, завтра замуж за миллионера выскочила!
— Да почему сразу миллионер-то, — протянула Ольга, рассматривая фотографию.
— А кто? Вон написано: владелец медиа-холдинга «Альфа»! Конечно, миллионер! Странно, что я раньше его фоток не видела. На Джерарда Батлера похож, правда?
— Ну и она, значит, не из простых, либо дочка чья-то, либо внучка. Это только в сказках миллионеры на Золушках женятся.
— А Клуни на официантке женился!
— Это Кейдж!
Они принялись горячо спорить, кто на ком женился.
— Можно посмотреть? — спросил Дэн, слыша свой голос словно издалека.
Не прерывая разговор, Ольга протянула ему журнал. Под фотографией, на которой импозантный темноволосый мужчина, действительно чем-то напоминающий известного актёра, обнимал за талию рыжеволосую красотку, было несколько строк: «Актриса сериала "Сельская больница" Илона Левицкая и владелец медиа-холдинга "Альфа" Сергей Волков приехали на вручение премии вместе. Пара весь вечер держалась за руки и выглядела очень счастливой. Как удалось узнать нашему корреспонденту, уже назначена дата свадьбы. Ради двадцатидвухлетней актрисы сорокалетний бизнесмен Волков готов из убеждённого холостяка превратиться в примерного семьянина».
— Спасибо, — Дэн отдал журнал обратно и, ничего больше не говоря, вышел в коридор.
«Враньё, это пиар», — убеждал он себя, а пальцы уже забивали в поисковик имя и фамилию актрисы. Инстаграмм, твиттер, ВКонтакте — Илона имела страницы почти во всех соцсетях. И щедро делилась моментами своей личной жизни с подписчиками. Вот она завтракает, занимается фитнесом, надувает губки в лифте, сидит в кафе, целуется с Волковым… Целуется с Волковым?!
«Мой волчонок» — стояла подпись под фотографией. Тысяча двести лайков, сто шестьдесят комментариев.
— Волчонок, блядь! — не сдержался Дэн, голос в пустом коридоре прозвучал неприлично громко.
Ради вот этой… Ради силиконовых сисек на ножках Волк готов превратиться в примерного… волчонка? Бред. Полный! Он чуть не рассмеялся от абсурдности предположения.
«А у тебя-то даже сисек нет, одна жопа, да и то поюзанная» — откуда берутся подобные мысли, кто их произносит внутри? Здравый смысл, совесть или комплексы вылезают многоголосым хором?
«И она тоже рыжая, ты ведь знаешь его любовь к рыжим?» — стиснув зубы, Дэн взглянул ещё раз на фотографию. Не выглядела она постановочной. И как ни выискивай недостатки, но приходилось признать, что Илона красива.
«Моложе тебя, стала актрисой — умеет пробиваться, не то, что некоторые, которые отказались от поддержки любовника и отправились пахать за гроши в убогую фирмочку после института», — Дэн мотнул головой, пытаясь заткнуть не ко времени проснувшегося в мозгу злобного циника.
«Она ему детей родит, а ты? Да он тогда вернул тебя только из жалости, по привычке. И наверняка не забыл и не простил спринтерский забег по чужим койкам!» — словно рой огромных зудящих комаров внутри!
Но если не справиться самому с этими мыслями, то уж Волк-то сможет развеять все сомнения. Не оставляя времени на раздумья, Дэн набрал нужный номер.
После третьего гудка Волков ответил:
— У тебя пять секунд.
— Слушай, скажи, а… — как спросить? «Ты не собираешься жениться? Кто тебе Илона? Ты меня любишь? Я тебе нужен?» — Дэн не знал, как облечь свой страх в слова, и неуверенно замямлил: — Я тут прочёл…
— Телись уже! — рявкнул на него Волков. И в сторону: — Да, вот это отправьте прямо сейчас, — и снова в трубку: — Ну?!
— Это правда про Илону? — выпалил Дэн быстро.
— Смотря что, — без заминки.
— Вы с ней?.. Действительно?
— Это не телефонный разговор. Я подъеду вечером, обсудим. Всё, отбой. — Но он ещё успел услышать, как Волк говорит кому-то: — Простите, я ненадолго отвлё…
Отвлёкся. Конечно, не прерывать же надолго серьёзный разговор из-за пустяков. Бизнес важнее. А остальное подождёт до вечера.
Дэн вернулся на рабочее место, выключил компьютер, надел куртку и, ничего не объясняя, ушёл под удивлёнными взглядами сотрудниц.
Придя домой, не раздеваясь, лёг на диван в гостиной. 
Когда в конце января проводилось вручение премий «Золотой орёл», Волк не позвал его с собой, сказал: «Обычное обязалово, рыжий, пафосная скукота, но придётся посетить на пару часов», — и ни слова, что идет не один. Участившиеся в последние пару месяцев поездки и его вечные задержки допоздна добавляли штрихов в общую картину. Если Илона и очередная «ширма», то намного серьёзнее предыдущих. И всё же, где-то в глубине души шевелилась изломанная, но не сдохшая надежда непонятно на что. 
А в голове раз за разом, по бесконечному кругу звучала строчка из песни, что ему когда-то пел Волк: «Не надо, не плачь, лежи и смотри, как горлом идёт любовь».

========== Часть 7 ==========
Войдя в «пыточную», как он называл медицинский кабинет, Дэн посмотрел в первую очередь в угол. Чисто. Уборщица всё же добралась до паутины. Хотелось верить, что она не просто её смахнула, но и убила паука. Хотя тот ведь мучил жертв, чтобы выжить самому, а не из прихоти.
В отличие от твари, к которой попал в лапы Дэн. Всё внутри восставало против того, чтобы добровольно лечь на стол. И пусть он знал — иначе уложат силой и от сопротивления ничего не изменится, откинуться на спину и вытянуть над головой руки было невероятно трудно. Глядя, как Олег подготавливает необходимое: вынимает из сухожарового шкафа кювету с инструментами, а из обычного поддон с набором, достойным даже не секс-шопа, а секс-супермаркета, Дэн попытался хоть немного потянуть время.
— Зачем кляп? Я не буду кричать, — нервно передернувшись, спросил он при виде чёрного шарика на тонких ремешках.
— Это не моё решение, — ответил мрачно Олег. — Давай, время идёт. После утренней мази с анестетиком больно не будет, — пообещал он, и Дэн наконец принял требуемое положение.
Закрепив все ремни, Олег собирался удалиться до прихода Мастера, но не успел. Георгий Романович, уже облачённый в белый халат, появился на пороге, небрежным кивком поприветствовал врача и взглянул на распростёртое на столе тело. Взгляд его тут же изменился, потемнев от гнева.
— Что это? — подойдя, он указал на кровоподтёки, покрывавшие бедра и бока Дэна.
— Случайность, — сдержанно сказал Олег, не желая вдаваться в подробности. Насколько он знал, Ковлев наложил на провинившегося охранника крупный штраф.
— Я достаточно плачу́ Михаилу Антоновичу, чтобы рассчитывать на отсутствие случайностей. Если он не может обеспечить сохранность материала, придётся позаботиться об этом мне. Чёрт-те что такое! — он провёл по сине-чёрному пятну, и прикосновение тёплого пальца, Мастер впервые дотронулся до него без перчаток, подействовало на Дэна, как разряд тока — он рефлекторно дёрнулся. — Я сегодня же переговорю с господином Ковлевым, чтобы забрать юношу в более безопасное место.
Безопасное? Дэн бы рассмеялся, если бы мысленно не взвыл от ужаса: стоит Мастеру забрать его из клуба, и планируемый побег станет невозможным! А ведь Олег уже написал Антону. Правда, заметил с неудовольствием: «Твой друг задаёт слишком много вопросов» — но, главное, диалог начат! А в том, что при переписке за спиной у Тохи стоял Сергей Таранов, не только любовник друга, но и несколько лет как начальник СБ питерского филиала медиа-холдинга «Альфа», Дэн не сомневался. Как и то, что если Волк и поставил на нём крест, то на Сергея рассчитывать можно. Он уж точно узнает, откуда и кто отправляет сообщения — то есть и его обязательно найдёт, даже без помощи алчного врача, нужно только время. Но теперь времени может и не быть…
Продолжая недовольно хмуриться, Мастер осмотрел повреждения и какое-то время задумчиво чертил пальцем на коже узоры, словно прикидывая, как они будут смотреться в виде шрамов и не помешают ли работе синяки. Он не отпустил Олега, и тот по-прежнему стоял рядом, терпеливо ожидая распоряжений.
Дэн, боясь пошевелиться, надеялся, что сеанс перенесут до тех пор, пока не сойдут следы от драки. А тогда, если повезёт, его уже здесь не будет.
Мастер вдруг поднёс руку к носу и понюхал:
— Вы нанесли ему анестезирующую мазь, — утвердительно сказал он. — Несмотря на мою конкретную просьбу не применять к юноше никаких понижающих чувствительность препаратов.
— Исключительно в лечебных целях для сохранности, как вы изволили выразиться, материала. — Олег осмелился дерзить Мастеру? Дэн изумлённо скосил глаза на врача, пытаясь понять, что именно стоит за словами. А тот продолжил: — Мазь я нанёс рано утром, и её действие уже закончилось.
Соврал? Но кому? Ответ Дэн узнал через несколько минут — обоим. Боль чувствовалась, если и меньше, то ненамного. Правда, благодаря «некондиции материала» сеанс завершился быстрее обычного. Но хуже боли было унижение после. Скальпелем Мастер затрагивал лишь тело, казалось бы, и другое — всего лишь физическое воздействие, пусть и сексуального характера, но травмы от него оставались гораздо глубже кожи.
— Ты помнишь, отвечать надо коротко и быстро, — вновь без вопросительной интонации произнёс Мастер. Он отстегнул удерживающий кляп ремешок, не вынимая сам шарик, и Дэн вытолкнул его языком, оставляя на щеке сразу же похолодевший на воздухе мокрый след. — Ты промыл себя?
— Да.
— Пробку носил, как я велел? — изменив положение ног Дэна, Мастер провёл пальцами по промежности, задевая выступающий конец пробки и шевеля её внутри.
— Да, — поморщился Дэн.
Он, конечно же, не носил анальную пробку двое суток постоянно — ещё чего! Как вытащил тем вечером, так и вставил сегодня утром после очистки кишечника.
— Ложь, — тонкие губы Мастера изогнулись в подобии улыбки, когда сразу два пальца проникли внутрь. — Не надо мне лгать, юноша, — он грубо сжал мошонку Дэна, добившись вскрика.
— Я… вынимал на ночь… — кривясь от боли, выдал тот полуправду.
— Непослушание и склонность к вранью плохие качества для молодых людей, — наставительно произнёс Мастер. — Я тебя от них отучу.
Смазав чем-то палец, резко воткнул его в анус и старательно втёр вещество в стенки — сперва Дэн ничего особенного не почувствовал, но уже через пару минут начало распространяться тепло, охватывая пах и вызывая странное томление, схожее с желанием почесать зудящее место. Он невольно двинул бёдрами, натягивая удерживающие их ремни.
Внимательно наблюдающий Мастер обхватил пальцами его член, удовлетворённо замечая, как тот увеличивается.
— Не надо… — голос прозвучал испуганно и жалко.
— Я не разрешал тебе говорить, — строго заметил Мастер, продолжая манипуляции — член под ладонью полностью окреп. — Вот так. А теперь, — он ввёл в задний проход надувной расширитель с грушей на противоположном конце и несколько раз сильно сдавил её в ладони.
— А-ах… — Дэн захлебнулся вдохом.
— Боль может приносить радость, скоро ты поймёшь это.
Постепенно нутро привыкло к болезненному распирающему ощущению, и возбуждение вышло на первый план, затуманивая голову, застилая глаза пеленой похоти. Дэну мучительно хотелось дотронуться до члена, сжать, провести несколько раз снизу вверх, двигая тонкую кожу по набухшему кровью стволу. Невозможность прикоснуться к себе бесила, он дёрнул несколько раз руками, но ремни держали крепко.
— Не терпится? — понимающе ухмыльнулся садист. — Не так быстро. Выдержка — это добродетель.
«Да пошёл ты!» — хотел ответить Дэн, но изо рта вырвалось только пошлое протяжное:
— Да-а… — Мастер нажал на грушу ещё несколько раз подряд, и все остальные слова превратились в стон.
— Тебе нравится, это видно, — то увеличивая, то уменьшая давление, он заставлял Дэна выгибаться и ёрзать в бессознательной попытке прекратить изматывающую пытку удовольствием, смешанным с болью. — Мазь лишь помогла не сдерживать твою натуру. Порочную и грязную. Скоро ты выпустишь на волю шлюху, которой и являешься, развратную, жадную до огромных членов шлюху… — Дэн мотал головой из стороны в сторону, слова, словно яд, проникали в уши. Он уже ощущал себя грязным и использованным. И одновременно испытывал при этом наслаждение на грани безумия. — Скоро ты будешь жаждать, чтобы в тебя засунули что-нибудь побольше, будешь сам умолять погрузить в тебя руку, а когда я это сделаю, примешься извиваться на ней и насаживаться ещё глубже.
— Н-не-ет, — стыд сжигал его не менее сильно, чем полыхал огонь животного удовольствия в паху. Боже, что с ним происходит?! Противоречивые ощущения буквально разрывали надвое, заставляя ненавидеть проклятую физиологию, взбудораженную какой-то химией, мечтать о прекращении издевательства и в то же время нестерпимо желать разрядки.
— О да, — перехватив устройство левой рукой, правой Мастер расстегнул ширинку и теперь ласкал собственный член. — Ты научишься получать оргазм без внешней стимуляции, только от своей ненасытной растянутой дырки. Знаешь, как ты сейчас выглядишь? Как сука, повязанная узлом кобеля. И течёшь так же…
Пристроив грушу на столе между разведённых ног Дэна, Мастер дотронулся до его блестящей влажной головки и размазал по ней выступивший предэякулят. Этого краткого прикосновения хватило — член, вздрагивая, начал выплёскивать сперму. Дэн, сцепив намертво зубы и запрокинув голову так, что на шее вздулись синим вены, кончил, умирая от яростной ненависти и не менее яростного блаженства. Но оргазм оставил после себя не тёплую сладкую истому, а отвратительную колкую опустошённость, будто выжег. Через секунду и Мастер присоединил своё семя к его. Этого Дэн не заметил, лёжа с закрытыми глазами и лихорадочно вздымающейся грудной клеткой, в ребра колотилось готовое разорваться сердце.
— Мы на верном пути, юноша.
Мастер напоследок похлопал испачканной спермой рукой по его щеке и вышел, оставляя перед должным вскоре появиться врачом с недвусмысленными следами произошедшего на теле. Дэн глаз так и не открыл. Под зажмуренными веками возникали и пропадали оранжевые круги.
Вошедший Олег без комментариев обтёр ему живот влажными салфетками, аккуратно спустил воздух и вытащил наружу расширитель, вставив обратно всё ту же пробку. Холод металла в горячем и всё ещё конвульсивно сжимающемся отверстии заставил Дэна открыть глаза и тут же отвернуться от понимающего взгляда врача.
— Не надо меня стыдиться, — расстегнул тот ремни на руках.
Дэн сразу приложил ладони к щекам — они горели. В крови ещё бродили остатки возбуждения, но голова стала достаточно ясной, чтобы осознать всю глубину собственного падения.
— Я не вас стыжусь, — ответил он тихо, но в лицо Олегу всё равно не смотрел, пока тот обрабатывал свежие порезы и фиксировал повязку. Хотелось сдохнуть от стыда за себя, но прежде убить и его, и Мастера.
— Ты ничего не смог бы изменить, не вини себя. И не провоцируй его, будь осторожен.
Не отвечая, Дэн стал одеваться.
«Следи за собой, будь осторожен» — Волк почти каждый раз перед своим отъездом из Москвы напевал строчку из песни Цоя на прощание и традиционно взлохмачивал ему волосы.
При их расставании он сказал иначе, своими словами: «Не совершай необдуманные поступки». Они сидели за столом, словно на переговорах. Рядом, но уже не вместе.
— Поступки на эмоциях часто бывают ошибочными, не торопись рубить сплеча.
Волк прикурил вторую сигарету почти сразу, как загасил первую — это единственное, что выдавало внутреннее волнение, внешне он выглядел абсолютно спокойным.
— Я всё обдумал, — Дэн сохранял непроницаемое выражение лица из последних сил, но голос не дрожал.
— Тебе не надо уезжать из Москвы. Живи здесь. Я перееду в загородный дом.
— Нет. Я хочу вернуться в Петербург. В свою квартиру, — выделив интонацией «свою», Дэн перевёл взгляд за окно, смотреть на Волка было физически больно. Тот уже надел маску безразличия, даже в такой момент, не желая отказываться от своей вечной брони. Его эмоциональная скрытность и раньше ранила, но никогда ещё так сильно. — И я хочу, чтобы ты не пытался больше контролировать мою жизнь. Не надо мне никаких благих намерений от тебя! Ничего не надо!
— Разве я тебя контролировал или в чём-то ограничивал? — Волков приподнял бровь. — Ты не захотел работать в «Альфе» — окей, хотя мне очень бы не помешал в руководстве человек, которому можно полностью доверять. Единственное, на чём я настаивал — редкие появления на публике и присутствие на совете директоров. Но, согласись, этого было не избежать. Всё же официально ты мой наследник.
— Я не просил объявлять меня твоим наследником и уж тем более племянником, — пальцами Дэн изобразил кавычки. — И твои деньги мне не нужны!
— Ты не просил, я помню. И не нужны, знаю, — жёсткое, готовое сорваться с языка замечание, что легко говорить о ненужности денег, когда ни разу в жизни в них серьёзно не нуждался, Волков не озвучил. Выросший в обеспеченной семье Дэн не виноват, что отроду не знал, как бывает, когда жрать нечего. — В любом случае это уже свершившийся факт, — добавил сдержано, только желваки выступили на скулах, так хотелось задать трёпку, а потом оттрахать, чтобы и думать забыл обо всём. Но нынешний конфликт подобным способом не решить, он понимал. — И если на ближайшем собрании тебя не будет, поползут ненужные слухи.
— Отмотай назад! Уверен, тебе это удастся. Расскажи всем, что провёл генетическую экспертизу и выяснил, что родства нет. Можешь провести её на самом деле! Что там нужно, волосы? — Дэн с силой дёрнул себя за прядь, выдернув несколько длинных рыжих волос, бросил их на стол перед собой. — Придумай что-нибудь, соври, ты же это прекрасно умеешь! Невесту свою приведи!
— Перестань, — скривился Волк. — В тебе сейчас говорит обида, когда ты узнаешь все за и против, то…
— А я уже не хочу ничего знать! — Конечно же, информация про помолвку — такая мелочь, что просто не стоила упоминания раньше, а теперь он готов посвятить в детали! — Я не хочу тебя больше понимать и быть с тобой не хочу! — Дэн всё-таки перешёл на крик. — Что ты там говорил, сорвёшься с поводка? Так вот, считай, что сорвался. Всё.
— Ты же понимаешь, никакой свадьбы не будет. Это просто деловое соглашение с отцом Илоны, полгода-год и…
Дэн резким движением руки показал, что отказывается слушать:
— Мне всё равно! — он лгал, но лгал уверенно. — Я так больше не могу. Я тебя не люблю. Ты мне противен! И я уеду!
Волков откинулся на спинку стула, вопреки привычке всегда улыбаться в ответ на любой негатив в словах он оставался серьёзен.
— Я понял. Но пообещай мне, что если тебе будет что-то нужно — ты позвонишь.
— А ты… пообещай, что оставишь меня в покое! Между нами всё кончено.
— Слово на слово, — Волк кивнул и протянул ему руку, а когда Дэн пожал в ответ, быстрым движением дёрнул за кисть, притягивая его к себе на колени и с силой сжимая в объятиях. — Рыжий, зачем ты врёшь? — шёпотом в ухо. — Ты мой, что бы ты ни говорил, только мой. — Дэн, пойманный врасплох, замер. Как же велико искушение согласиться, расслабиться в сильных руках и позволить себя убедить, поверить самому. — Ты мне нужен, — почти признание в любви? — Не дури, оставайся, всё будет как прежде…
Как прежде?! И магия голоса перестала действовать.
— Нет! Ты мне не нужен.
Обнимающие его руки разжались. Дэн знал, Волк больше не станет отговаривать — он слишком горд для этого. И никогда не станет удерживать его силой. Пусть их отношения начались с угрозы и шантажа, те способы, что Волк считал приемлемыми, чтобы затащить малознакомого симпатичного мальчика в постель, для постоянного партнёра не допускались.
«Ты со мной, пока сам хочешь, я не буду тебя ни к чему принуждать» — сказал он, когда они только-только стали жить вместе. Дэн не сомневался — Волк вычеркнет его из памяти, стоит уйти: он не из тех, кто будет мучиться и переживать из-за разрыва. Не прощая другим слабостей, он не позволял их и себе.
После его переезда обратно в Петербург Волков позвонил лишь один раз.
Звонок раздался, когда Дэн только вошёл в квартиру. Непривычная гнетущая тишина заставила его замереть, вжавшись спиной в дверь. Присутствие бабушки делало квартиру жилой и уютной, сейчас же атмосфера изменилась. Казалось, он попал не домой, а в склеп. В полумраке прихожая и коридор выглядели зловеще, тени в углах будто затаились в ожидании, покрытое слоем пыли зеркало отражало неясный силуэт с бледным пятном вместо лица. Обычно распахнутые, а ныне закрытые двери в комнаты нервировали, словно за ними могли прятаться привидения.
В прошлый раз Дэну было не до прислушивания к себе: он прилетел на похороны, да и рядом был Волк, деловой, активный, не дававший ему утонуть в горе.
И тот, будто за сотни километров почувствовав его растерянность, нахлынувшее ощущение невосполнимости утраты и одиночества, позвонил именно в этот момент.
От неожиданного звука Дэн вздрогнул: «Stay the fuck, stay the fuck, stay the fuck out of my head!» — орал мобильник в кармане. Проигрыш из песни «Big Bad Wolf» использовался в качестве рингтона на вызовы от Волка последние несколько месяцев.
— Да?
— Как долетел? — его личный bad wolf никогда не тратил время на приветствия.
— Нормально.
— Хорошо, — ничего не выражающий голос, и несколько секунд тишины, как если бы Волк хотел что-то ещё сказать и подбирал слова. Или ждал чего-то от него. Выдох, а потом отбой.
Дэн ещё какое-то время вглядывался в экран, с которого уже исчезла заставка с фотографией — эта пауза, что она значила? Потом с силой встряхнул головой, длинные пряди мазнули по лицу, и решительно распахнул дверь в свою комнату — минутная слабость прошла, призраки прошлого отступили. Бабушка когда-то говорила, что он ведомый, кто за руку возьмёт — за тем и пойдёт. Он тогда обиделся на неё, но, безусловно, она в чём-то была права. За Волком он пошёл почти сразу же, признав его силу, нуждаясь в ней.
Что ж, пора начинать новую жизнь, пролагать путь самому, без ледокола впереди, обеспечивающего чистую воду.
Так он тогда думал. Но выбраться из кильватерного следа не вышло, его закрутило и намотало на винт.
Ещё немного и останутся лишь кровавые ошмётки. Если не сбежит, рано или поздно Мастер получит своё: уничтожит его как личность, изуродует тело и душу, кроя под себя.
С самых первых дней пребывания в клубе Дэн плохо спал, неоднократно просыпаясь ночами от малейшего звука или от кошмаров. Но чем ближе приближался четверг, когда должен был выйти на работу другой врач, тем тревожней он себя чувствовал, и тем короче становились периоды сна. Олег до сих пор не предложил никакого плана побега, даже не говорил, получил ли он деньги от Антона. Дэн всё отчетливей подозревал, что помогать в действительности Олег не собирается. Хуже всего оставалась неизвестность с намерением Мастера насчёт него: переговорил ли он с Ковлевым, как собирался, и к чему они пришли — Дэн не знал.
Но следующий сеанс состоялся на прежних условиях. Только после завершения Олегу пришлось колоть ему успокоительное.
Когда в ночь на четверг раздался звук открываемого замка и скрип двери, Дэн напрягся сильнее, чем в прошлый раз при визите Димы. Он вскочил и отошёл к окну, панически боясь, что за ним пришли по приказу Мастера. Собираясь, если придётся, до последнего сопротивляться — добром его отсюда не выманят.
Вошедшим оказался Илья Алексеевич.
— Пойдём.
— Куда это? — внутри всё похолодело от неприятного предчувствия.
— Узнаешь.
— Никуда я не пойду! — он отступил вплотную к стене.
— Да не бойся ты. Серёгу Таранова знаешь? — Дэн замер и перестал дышать, пристально всматриваясь в лицо Ильи Алексеевича. Тот, увидев реакцию, кивнул. — Ждёт тебя, — и повторил: — Пойдём.
— Честно? — все ещё не совсем доверяя, уточнил Дэн. — Вот так просто?
— А ты думал, я тебе лобзик в торте принесу? — хмыкнул мужчина. — Или ждал эффектного появления коммандо? Камеры на время отключил, потом вернусь, включу. Ветер сегодня — ветку на провода уронил, вот тебе и сбой в системе. Да и путаница в пересменках случилась не пойми отчего, поди потом разбери, кто виноват…
Дэн, конечно, не рассчитывал на киношное освобождение со стрельбой и погонями, но и настолько будничного не ожидал. Он не знал, что грозит Иль-Сеичу, если раскроется кто именно помог ему сбежать, а вслух решил не спрашивать: вдруг тот одумается, осознав риск? Мастер наверняка будет рвать и метать из-за пропажи «недоделанной картины», к гадалке не ходи. Хорошо бы весь его гнев вылился на Олега и Ковлева, вот уж кого не жалко!
Белые ночи ещё не достигли пика, но полная темнота уже не наступала. Всё вокруг утопало в густых и серых, как овсяный кисель, сумерках. Дэн не заметил холода, даже когда пахнущий водорослями ветер с залива пробрался ему под футболку — адреналин грел изнутри.
— У нас вообще-то клуб, а не тюрьма, и не все здесь суки конченые — сказал Илья Алексеевич уже на улице, видимо, слова Дэна про уродов запали ему в память. — А забор и камеры, чтобы шваль всякая снаружи не шастала, уважаемым господам культурно отдыхать не мешала. Внутри силой не удерживают. Обычно. Зачем, если очередь из желающих здесь работать стоит.
— Я заметил, — не удержался Дэн от желчного сарказма, путаясь в больших по размеру тапках для бассейна, другой обуви ему не выдали. — Прям курорт у вас тут! И господа уважаемые, как на подбор!
— Всяких хватает, — философски заметил охранник. — Но так-то под них добровольно все стелются, ты не представляешь, на что люди готовы из-за денег, границ нет. Я третий год тут, насмотрелся. Ну и разные случаи бывают. Прошлой зимой к нам сына самого… — Илья Алексеевич назвал известную фамилию, — привозили. На лечение. С иглы снимали. Так я тебе скажу, дрался он не хуже тебя, когда его на процедуры водили, и кусался тоже, — он потёр плечо невзначай, но Дэн и не подумал извиняться. — И сами гости, бывает, куролесят, нанюхаются всякой дряни, да ещё и работников заставят за компанию. И драки случаются чуть не до поножовщины, только следи. Люди богатые, а культуры-то нет. Поэтому сюда и приезжают, здесь всё останется шито-крыто. Ну, а нам что? Наше дело маленькое, — оправдываясь, охранник не замечал, что убеждает в первую очередь себя самого. — Телек, бывает, включишь — смотрит на тебя, сучина с экрана, при галстуке, рожа постная, блюститель, бля, морали, рассказывает, как за нравственность борется, а ты-то его в одних носках позавчера заблёванным из толчка выводил, да со всем почтением до кроватки, где уже мальчик ждёт. А один, не поверишь, вообще с собакой…
Дэн не слушал, внутри всё, как натянутая струна, дрожало от нетерпения и страха неудачи, он всматривался в серые сумерки, боясь встретить кого-то иного из охраны и надеясь увидеть Сергея. Или Волка… Нет, о встрече с ним, он запрещал себе даже думать. Как посмотрит ему в глаза, что скажет? Он и раньше не смог бы к нему вернуться «как прежде», а теперь Волк и сам не захочет его принять. Такого…
Невдалеке от освещённого множеством огней главного корпуса они притормозили, из здания доносилась музыка, в окнах первого этажа мелькали разноцветные вспышки, виднелись тени людей, кто-то курил на балконе, горел красным огонёк сигареты.
— Тебе во-он туда, видишь, за соснами машины припаркованы? Давай в обход. Гелик кубик, крайний на парковке, у самых кустов. Двери открыты. На заднее забирайся и сиди тихо. Он скоро выйдет. Ну всё, удачи тебе, парень. Извини, если что не так.
— Спасибо вам, — Дэн кивнул и пожал протянутую ладонь, отгоняя циничную мысль: бескорыстна ли эта помощь? Неважно, главное — результат.
Стараясь держаться в тени деревьев, он добрался до автомобиля. Двери действительно не были заблокированы. Внутри нашёлся плед, укрывшись им, Дэн скорчился в позе эмбриона на заднем сидении: неужели всё, и он уедет отсюда? Или это обман, ловушка? Но откуда бы тогда Иль-Сеичу знать про Таранова?
Пульс стучал быстро и громко, словно барабаны били в висках. Когда к машине кто-то подошёл, Дэн не расслышал, просто внезапно открылась дверь, пуская внутрь холодный ночной воздух.

Примечание: группа In This Moment - песня "Big Bad Wolf"
   
========== Часть 8 ==========
Он смотрел на себя сверху: откровенная предлагающая поза, разведённые ноги, подрагивающий на животе стоящий член, чистое белое тело, розовые кружки сосков, раскинутые в стороны руки, лихорадочно блестящие возбуждением тёмные глаза, раскрасневшиеся припухшие губы, длинные пряди ореолом вокруг головы, словно медный нимб… Чувствовал желание — жаркое и осязаемо плотное, словно вода в Мёртвом море. Накатывающее волнами, стремящееся выгнуть его, подмять, поглотить. И невозможно понять — которая волна нужная, вынесет его вверх, к свету, а которая затянет в чёрную глубину. И куда он хочет сам?
«Видел бы ты себя со стороны…»
«Знаешь, как ты выглядишь?»
Теперь он знал. Это было его тело, но и его душа: распахнутая для того, кто осмелится прийти и взять, готовая принадлежать, нуждающаяся в цели существовать ради кого-то. Для себя — зачем? Нет тени без света, нет музыки без слушателя, нет картины без…
Внезапно на коже появились красные глянцевые линии, они росли, извивались, принимая причудливые формы то ли щупалец, то ли хищных экзотических цветов, складывались в подобие буквенной вязи на незнакомом языке. Дэн всматривался в узор, пытаясь понять смысл, увидеть подсказку или знак. Линии ширились, сливались между собой, оставляя всё меньше белых участков, растекались, покрывая полностью тело и подбираясь ближе к горлу. Пока одна из них не захлестнула шею алой лентой, обвилась, став материальной и жёсткой, будто полоска стали, превратилась в смертельную удавку, сжимая, сжимая, сжимая…
Как мало нужно для счастья — всего лишь свободно дышать. Всего лишь жить.
Когда Дэн проснулся на свежем белье в мягкой кровати, он какое-то время лежал без движения, дыша полной грудью и глядя на высокий белый потолок с лепниной по периметру, сохранившейся с прошлого века. Он потянулся под лёгким и тёплым одеялом, игнорируя болезненные ощущения в боку — главное, что теперь он в безопасности, ему не придётся больше ложиться под скальпель Мастера.
Солнечные лучи проникали в комнату сквозь большие двустворчатые окна, снаружи доносились звуки машин и голосов, сливающихся в ровный гул большого города. Слушая привычный успокаивающий своей обычностью шум, Дэн улыбался. Всё хорошо, всё позади.
Потом он вспомнил про Волка. И улыбка пропала.
Вчера, увидев, что в машину садится Сергей Таранов, Дэн испытал такое облегчение, будто из него выдернули металлический стержень, удерживающий пригвождённым, как бабочку на булавке. Нервное напряжение отпустило, и навалилась слабость, не позволяющая в полной мере обрадоваться обретённой наконец свободе. И ужасно захотелось плакать, но он сдержался — не хватало позориться перед Сергеем.
Хорошо, что тот не начал его жалеть и завёл разговор как ни в чём ни бывало, иногда поглядывая в зеркало заднего вида. На всякий случай Дэн не стал пересаживаться на переднее сиденье: ни пока они беспрепятственно выезжали за ворота клуба, ни на трассе к городу — только поменял позу, чуть приподнявшись, чтобы лучше видеть.
— Сейчас домой приедем, Тоха там, поди, снёсся уже. Главное, чтоб баб Зой легла, а то если нет — до утра от разговоров не отделаемся. Она пирогов с капустой и мясом напекла специально для тебя.
— Она что, тоже в курсе?! — Дэн чуть не подпрыгнул, только этого не хватало!
Баба Зоя — Зоя Михайловна — жила в квартире, когда та ещё была коммуналкой. Задолго до того, как Таранов выкупил все сто пятьдесят квадратных метров на втором этаже старинного дома на Девятой линии Васильевского острова в единоличное владение. И к Сергею относилась по-родственному, зная его с рождения, а заодно сердечно привечала и всех, кто забредал к тому в гости. Про то, что родной внук продал её комнату, планируя отправить бабку в дом престарелых, она не знала, и Сергей не собирался ставить её в известность на этот счёт.
— Ну ты что? Нет, конечно. Думает ты в отпуск приехал. На ночном экспрессе, — ухмыльнулся одной стороной рта Сергей.
— Сколько ей, восемьдесят? — Дэн уцепился за разговор про бабу Зою, это помогало отвлечься. Забыть о липком ужасе внутри, что все это ему лишь снится: слишком буднично и просто удалось покинуть клуб, не верилось даже — сбылось то, что вчера виделось только в мечтах.
— Восемьдесят три, — уточнил Сергей. — Но она ещё ого-го! Старой закалки. Вам, молодым, фору даст.
— А как она к Тохе, ну что он с тобой живёт?
Раньше этот вопрос Дэна не интересовал, он редко заходил к Антону и с соседкой разве что здоровался, и всё. Но он боялся расспросов Сергея и предпочёл спрашивать сам, что угодно, о ком угодно, лишь бы не поднимать тему о событиях этих дней. Да и интересно тоже стало: после полной внешнего притворства жизни в Москве он впервые задумался — а как справляется с общественным осуждением единственная знакомая ему гей-пара?
— Ну как, как… Сперва, как узнала, полотенцем меня отходила, — заржал Сергей, вспоминая. — Мол, девок тебе мало, давай парней портить, совсем, грит, с глузду съехал? Плевалась да крестилась. А потом, ты же знаешь Тоху, он к кому угодно ключ найдёт. Да, он-то в курсе всего, как понимаешь. Тот хмырь, что в сети прорезался, от тебя в натуре был?
— Да, — кивнул Дэн. — Олег — врач из клуба.
— Гондон он штопаный, а не врач! — с чувством произнёс Сергей, и Дэн согласился, мысленно добавив ещё пару эпитетов. — Но поняли хоть, что ты живой. Ну тянули с этим митю за титю, чтоб раскрылся, а он пиздец заморочный и сыкливый через край, видать фильмы про шпионов пересмотрел. IP-адрес не пробить, прикинь, то через Голландию в сеть выходил, то из Польши, конспиратор хуев! В компах шарит, походу. От встречи отказывается, а бабки хочет, и ни один вариант передачи козла не устраивает, ебать мой хуй!
Дэн слабо улыбнулся на «передачу козла», его вообще всегда забавляла манера речи Сергея, не ругавшегося матом, а разговаривающего на нём.
— А тут мне Лексеич звонит, ты, говорит, рыжего искал? — продолжил Сергей. — Нашёлся тут один с татухой. Не совсем рыжий, правда, — он обернулся на Дэна. — Ну и вот. Приехал сегодня чин-чинарём на стриптиз, типа. Ничё такое шоу они тут дают — девки знатные, и фейсконтроль на уровне, это я тебе, как профи скажу, металлоискатели, все дела. Хотя камеры расставлены хуёво, то густо, а то пусто — с залива нехер делать проникнуть. Но меня бы на тачке через ворота хуй пропустили, сто пудов, если б пригласительный Лексеич не подогнал, я его давно знаю, вместе когда-то работали. Ты когда исчез, я ж все старые связи перетряхнул, закон шести рукопожатий, ёбтыть. Он-то тебе ничего плохого?.. — он оглянулся на Дэна, тот сидел, закутавшись в плед, и молчал. Не дождавшись реакции, Сергей вздохнул: — Долго получилось, знаю. Да только мы думали, в городе ты. Эта кодла, что тебя взяла, шестёрки они голимые, нанятые на раз, на серьёзных людей выхода у них не должно было быть. Ан нашёлся. Но оно, знаешь, может, к лучшему. Мне мент один наводку дал на блядюжник в Купчино, типа там помимо девок… ну ты понял. В общем, нагрянули туда, а там пиздец просто, все на наркоте, чурок толпа, расценки, блядь, знаешь, пятихатка с клиента, нахуй… — он покрутил головой. — По восемь-десять за ночь, мне потом тот мент, что оформлял их, говорил. А хули толку? Подержали, отпустили… Убивал бы сук этих ёбанных! — он стукнул ладонью по рулю.
Дэн встретился с ним взглядом в зеркале и вопрос: «А ты смог бы?» — остался не заданным: он смог бы. Как и Волк… Они оба были убийцами. Дэн передёрнул плечами — если бы у него появилась возможность, он бы и сам не раздумывая убил Мастера.
— Да похуй веники, главное, что ты жив. Всё остальное решаемо. Если там что… — Сергей изобразил неопределённый жест рукой.
Дипломатия и такт никогда не были его сильными сторонами, и как правильно себя вести он не знал. Дэн ведь не девушка, жалостью только обидишь. Но что ему крайне не понравилось — это взгляд, которым тот встретил ещё на парковке: затравленный и обречённый. На бледном осунувшемся лице глаза казались огромными чёрными провалами.
— В больницу не надо? — поинтересовался Сергей, старательно безразличным тоном, чтобы не смущать. — Алексеич сказал, порезали, но не покалечили, но мало ли что ещё было.
— Нет, — подумав, Дэн уточнил: — Не сегодня точно.
Он не решил, стоит ли посвящать Сергея во все детали его пребывания в клубе. Пока тот, слава богу, не задавал прямых вопросов, но явно считал, что три недели он провёл в элитном местечке для желающих развлечься богатых людей, где если и подкладывали под клиентов, то всяко на лучших условиях, чем в дешёвом борделе. И Волк наверняка так же думал… В принципе, они были правы — по крайней мере, не посадили на иглу, и обошлось без незащищённого секса. Если бы не его собственное упорство, приведшее на стол к Мастеру, то всё, наверное, ограничилось обычным трахом. А, может быть, нет. Или его так бы и не нашли, если бы он сразу сдался, кто знает. Но ведь искали!
А кто его искал? — Дэн не мог не отметить, что рассказывая про поиски, Сергей говорил «я» или «мы», но ни разу не упомянул конкретно Волкова.
— А… Волк? — он всё же спросил, не смог не спросить. И в ожидании ответа сердце забухало в горле.
Сергей быстро взглянул на него в зеркало и перевёл взгляд обратно на дорогу.
— Серый-то… Тут, понимаешь, как бы сказать получше…
— Что? Всё-таки женился и проводит медовый месяц на Мальдивах? — с напускной бравадой произнёс Дэн, но голос предательски дрогнул под конец.
Таранов издал странный звук, что-то среднее между кашлем и хрюканьем:
— На Багамах. Он просил сказать — медовый месяц на Багамах.
Сердце, только что бьющееся в горле, замерло и превратилось в ледяной шершавый комок. Полный смысл дошёл через несколько секунд, пробился сквозь охватившее мозг горестное оцепенение:
— А на самом деле?
Злость на обоих Сергеев: на одного за жестокую попытку обмана, на другого за не менее жестокую неуместную шутку, подействовала как ушат воды, отрезвляя и возвращая в их мир. Мир, в котором слабые не выживают. Где шрамы на теле не считаются серьёзным ущербом, а насилие лишь причина для мести, но не для душевной рефлексии. В прошлом у Таранова была история ещё хуже той, в которую влип он, Дэн знал её без подробностей, но и общих сведений хватало, чтобы ужаснуться.
— Где он? — тон вопроса изменился, стал жёстким и требовательным. На какой-то момент ему пришла в голову страшная мысль, что Волк погиб, но нет, тогда бы Сергей не хмыкал так. В тюрьме? В больнице? Или всё проще — не счёл причину важной для приезда и по-прежнему в Москве? Но зачем тогда врать? Чтобы окончательно показать, насколько мало он для него значит? — Где?! Я хочу знать!
Сергей вновь взглянул в зеркало, теперь уже не с тревогой, а отчасти с уважением: подловил на слове, а! Быстро парень себя в руки взял. И голос приказной, научился у Волчары рычать.
— В Москве, — подтвердил он мысли Дэна. Всё равно про Багамы на серьёзе язык бы не повернулся сказать: перегнул Серый с дезой.
— Он знает, что ты поехал за мной? — всё так же настойчиво.
— Да. И что забрал тоже. Я отправил ему смс, на ЗСД¹ когда платил, — неохотно признался Сергей, и подумал, что если бы всё же озвучил про медовый месяц, то этого вопроса точно не было. Выходит, не Волк перегнул — он не догнул. Пожалел Дэна, да только хуже сделал, по частям хвост рубить начал. Ну почему вечно хочется как лучше, а получается как всегда через жопу!
— Но он не ответил? — робкий глас надежды, хватающейся за соломинку: скажи, что нет, что он спит и до сих пор не знает…
Сергей скрежетнул зубами: идиот, надо было сразу сказать, как велено! Растерялся, мудень старый, когда пацан пальцем в небо ткнул, а попал в десяточку, главное, с теми же интонациями почти, что и Серый говорил. А сейчас уж время тянуть глупо, до конца надо резать:
— «Ок» ответил.
Он снова бросил взгляд в зеркало и заметил, как в отражении решительность исчезла из глаз Дэна: только что на него смотрел мужчина, готовый добиваться своего, и вот опять брошенный мальчишка. Расстроенный и обманутый в лучших чувствах.
Но ведь Волков этого и хотел? «Пусть лучше обижается и ненавидит».
— Что они требовали? — не уточняя кто «они», спросил Дэн. Вроде перевёл тему, хотя на самом деле спрашивал не о похитителях, а всё о том же Волке — что оказалось важнее, ради чего он остался в Москве?
— На бумажно-целлюлозный комбинат нацелились.
Дэн понимающе кивнул, как ни дистанцировался он от бизнеса, что такое для связанного с печатными изделиями холдинга производство бумаги, он представлял. И помнил, сколько времени, сил и денег вгрохал Волк на приобретение завода в нижегородской области. Это ценнее, кто бы сомневался.
 — Да блядь! — не выдержал Сергей, раз уж ляпнул «а», договаривай «б»: — Они же одновременно это провернули, понимаешь? Тебя здесь за горло взяли, а Серого — там. Пришли к нему уже со всеми бумажками, только подпиши. И трубку дают, типа предложение, от которого вы не сможете отказаться.
— Он смог, — горько усмехнулся Дэн. — Президент в переговоры с террористами не вступает.
— Да. Нет! Не в этом дело. Это бы не помогло. Того гондона, что кашу заварил, надо было вычислить и с ним решить. От него нити все, а действовал через посредников, попробуй, размотай!
— Размотали? — без интереса спросил Дэн.
Зная, что он сейчас на свободе, что он жив, Волков не позвонил, значит, ему всё равно — это ударило даже сильней, чем понимание собственной вторичности в линейке приоритетов того, с кем прожил пять лет, кого любил.
Сергей потёр лоб, не зная, что стоит рассказывать, а что нет.
«Есть моменты, когда компромисс не спасение, а самоубийство» — и Волк тогда говорил не только о себе. Дело было гораздо серьёзнее, чем попытка рейдерского захвата комбината, и конечно, заложника бы не вернули. В этом не сомневались они оба, что и подтвердило потом быстрое устранение исполнителей — заказчик заметал следы. Но для того, кого бросили на растерзание троим ублюдкам это не имело никакого значения: для Дэна Волк его предал тогда, и продолжал предавать сейчас.
— Почти. Ещё вопрос, как они вышли на тебя, — негромко проговорил Сергей себе под нос. Кто-то из своих слил информацию, что племянник Волкова один в Питере. И ведь адрес знали. Но пока они так и не нашли «крысу» в ближайшем окружении. — В общем, тогда Серый рискнул, рассчитывая на скорость. Если бы просто отказался — тебя бы резать начали сразу, чтоб послушал и передумал. Ну, а так…
«Сделай то, что от тебя не ожидают», — да, Дэн помнил. А так резать начали не сразу. Он издал горлом невнятный бульк, схожий с рыданием.
— Это моя вина, что не успели, — зачастил Сергей. — Он ведь сразу же мне перезвонил. А потом устроил вендетту в лучших традициях девяностых, — не глядя, он протянул руку к пачке сигарет на полке торпеды, вытащил одну и прикурил, уже раскаиваясь в последних словах: чем завершилась эта вендетта точно сообщать не следовало.
Но Дэн и не спросил. Он смотрел в сторону, прикусив нижнюю губу. Какая разница, что Волк устроил «потом». Какая разница чья вина?
Какие ещё нужны подтверждения, что его выбросили из жизни, как надоевшего щенка за порог. Можно сколько угодно искать оправдания и объяснения, почему тот отказался выполнять условия шантажистов, но сейчас-то ему никто не мешал разговаривать! Просто поговорить. Услышать голос, убедиться, что всё в порядке.
А Волк не захотел.
— О, вот что значит ночью-то, а? За полчаса домчали! — выворачивая на Средний проспект Васильевского острова, воскликнул Сергей преувеличенно бодро. — Ты голодный, наверное, ща всё будет!
— Я не голодный, — возразил Дэн глухо.
Уже ставя автомобиль на сигнализацию, Сергей повернулся к нему:
— Ты живой, это главное. Всё остальное не имеет значения.
В свете моргнувших габаритных огней шрамы на лице выступили ярче и выпуклее, превратив его на мгновенье в гротескную маску.
— Я живой, — согласился Дэн. Мёртвые ведь не испытывают боли.

Примечание. 
¹ ЗСД — Западный скоростной диаметр — внутригородская платная автомагистраль в Санкт-Петербурге.

========== Часть 10 ==========
Тёплый ветерок качал тёмно-зелёные маркизы, норовил сдуть салфетки со стола и ерошил волосы, заставляя раз за разом убирать непослушную прядь с глаз. Дэн глотнул кофе с большой шапкой взбитых сливок и автоматически облизнул губу, убирая белый след. Судя по тёплому солнечному утру, день будет жарким.
Вдохнув свежий, пахнущий корицей и цветами воздух, Дэн улыбнулся, глядя на воркующих голубей. Умиротворение и ощущение безопасности — вот что дарила ему Прага. Пусть временные и возможно ненастоящие, но жизненно необходимые сейчас, словно гипс для сломанной кости, пока та не срастётся. Душа — не кость, но со временем исцелится и она, Дэн усиленно заставлял себя в это верить.
Антон оказался прав, когда уговорил поехать. Здесь даже кошмары мучили реже: находившись за день по узким улочкам, Дэн лишь касался головой подушки, как тут же словно проваливался в темноту без образов и сновидений. Сегодня, правда, проснулся в шесть, как от толчка. Проворочавшись с полчаса, решил вставать. Тоху, мирно дрыхнувшего на соседней кровати, будить не стал.
Всё-таки в ранних подъёмах есть свой плюс, пусть пришлось поискать открытое в полвосьмого утра кафе, но зато почти не было туристов, и улицы выглядели иначе: яснее чувствовались спокойное достоинство многовековой истории, незыблемость и основательность каждого камня в мостовой, неповторимость и красота фасадов. Среди пёстрой, гомонящей на разных языках толпы всё же намного труднее проникнуться духом старого города.
Дэн вытянул ноги под столом и откинулся на спинку стула, рассматривая красные черепичные крыши. Другой мир, другая жизнь. Откинуть бы ещё, как ящерица хвост, воспоминания…
— Лексеич говорил, порезали тебя. Сильно? — без всяких экивоков спросил Таранов, когда они сидели на кухне в ночь его побега из клуба.
Антон укоризненно взглянул на Сергея, намекая, что бестактно расспрашивать о перенесённом вот так в лоб.
— Заживёт, — коротко ответил Дэн, не собираясь ни подробно рассказывать, ни тем более демонстрировать следы от скальпеля. Вот когда он пожалел, что баба Зоя спит, и даже гулкое приветственное гавканье Найды, прозвучавшее, будто булыжник бросили в оцинкованное ведро, её не разбудило — так бы вёлся общий, ничего не значащий разговор. — Не смертельно.
Сергей кивнул, признавая его право не откровенничать, но продолжил расспрашивать:
— Имя этого урода знаешь? Ну так, на всякий, — пояснил он после пинка в ногу от Антона, недовольного его напористостью. — Мало ли, пересекались или ещё пересечёмся… — и глаза стали пугающе пустыми, будто он уже представлял различные способы убийства в случае «пересечения».
— Нет, не знаю. И лица не видел, он в хирургической маске был, — отрезал Дэн возможные дальнейшие расспросы.
Если бы его спросили — почему соврал, вряд ли бы смог внятно объяснить. Не только потому, что вспоминать мучительно, а рассказывать стыдно. Он не хотел, чтобы за него мстил Таранов. То, что тот впишется — ясно как день. Но он был чужим. Волку Дэн, наверное, признался бы и рассказал всё, позволил вновь взять ответственность за решения и поступки, доверил свои боль и стыд. Тому Волку, которого он знал раньше. А теперь, раз остался один, значит, думать и действовать должен сам, а не прятаться с облегчением за спиной у любовника друга. Подставляя, возможно, и его, и Тоху.
— Не знаешь, не видел… Угу-угу, а жа-аль, — протянул Сергей и взял ещё один пирожок с мясом. — Ему ведь может захотеться тебя найти. А этот, как его, уёбка, который тебя типа выкупил, он ведь сольёт про тебя всю известную ему инфу, потечёт говно по трубам.
— Серёжа! — не выдержал Антон. — Ну что ты запугиваешь?
— Я уже сорок три года Серёжа, — огрызнулся тот, откусив сразу половину пирожка. — И знаю, на что бывают способны люди, которым нравится резать других. У них мозги по-другому работают. Так что ты подумай, Денис, может чего и вспомнишь, — произнёс он с нажимом.
— Я подумаю, — Дэн выдержал его взгляд, глядя так же в упор в ответ.
Он с радостью узнал бы про смерть Мастера и желательно не лёгкую. Но впутывать Сергея? Нет, это не по-мужски. Хотя при мысли, а вдруг Мастер действительно не смирится с его побегом и попробует найти — между лопаток пополз холодок.
— А у меня со следующей недели отпуск, — внезапно сказал Антон. Оба — и Сергей, и Дэн — недоуменно взглянули на него. — Что? Смена обстановки, новые впечатления… — светло-карие глаза излучали тепло и поддержку. — В своё время мне это помогло.
Про то, что смену обстановки и новые впечатления буквально в приказном порядке обеспечил ему когда-то Волков, Антон вспоминать не стал. Волк ему никогда не нравился — самодовольный надутый индюк, а не волк! Занят он, видите ли, приехать даже не соизволил! А Сергей его ещё оправдывает! Покосившись на Таранова, Антон ещё раз пнул его под столом в голень.
— Да, — согласился тот, не понимая, что сейчас-то не так сделал. — Новые места это хорошо.
Мысленно пообещав себе, что серьёзно поговорит с ним про увольнение из компании Волкова, тот ведь и его подставить может запросто — использует и выкинет, Антон отодвинул от Сергея плетёнку со стремительно тающими пирогами, переставив её поближе к Дэну. Правильно тот от Волкова ушёл, давно надо было, жаль только, что вышло всё так…
К психологу бы, но ведь откажется. По крайней мере, сейчас — он явно пытается замкнуться в себе и помощь со стороны постороннего человека не воспримет.
Что пришлось пережить другу за эти недели даже представить страшно, и смотреть на Дэна было тяжело: тот сильно похудел, и раньше-то бледная кожа приобрела нездоровый сероватый оттенок, а непривычно выглядящие черные пряди вместо блестящих медных лишь подчёркивали запавшие щеки и синие тени под глазами. А что скрывала под собой одежда? Каким же надо быть нелюдем, чтобы издеваться над человеком, попавшим под твою полную власть? Антон искривил скорбно губы, сочувствуя Дэну и всей душой желая ему хоть как-то помочь.
— Поехали со мной в Прагу? — предложил он, стараясь, чтобы голос звучал непринуждённо.
Дэн уставился на сцепленные в замок пальцы на столешнице:
— Я не знаю…
Уехать, всё равно куда, выглядело очень заманчивым. Прийти в себя, зализать во всех смыслах раны, понять как жить дальше. Но на те сто пятьдесят тысяч, что у него имелись на карточке предстояло прожить, пока он не найдёт работу, а думать сейчас о поисках… Он сомневался, что будет в силах ходить на собеседования. Да он не был уверен, что вообще сможет вернуться в свою квартиру и жить в ней! В клубе он думал только о том, чтобы выбраться, не загадывая дальше.
— Кстати, — влез Таранов. — Серый твою машину продал, — он тут же получил ещё один пинок от Антона, считающего, что эта информация абсолютно не кстати, но лишь положил ладонь на его колено, ограничивая движение ногой, и продолжил: — Не знаю, сколько у тебя было на счету, но сейчас там на миллион больше.
— Это был его подарок. — Дэн обхватил кружку с чаем ладонями, чувствуя, что снова мёрзнет. — Я не возьму.
На двадцать один год, «полное совершеннолетие», как называла эту дату бабушка, Волк подарил ему небольшую чёрную коробочку. Дэн помнил, что когда принял её в руки, у него мелькнула опасливая мысль: «Ну не кольцо же?» — а когда открыл, только молча выдохнул от восторга. Хотя номинально кольцо там тоже было. Даже четыре. Четыре объединённых кольца на брелоке к двум автомобильным ключам.
«С паршивого волка хоть шерсти клок», — подумал Антон зло, но вслух сказал другое:
— Дэн, давай обсудим это завтра с утра на свежую голову.
Он не сомневался, что сумеет убедить взять эти деньги: по-хорошему Дэну причиталось намного больше! Да и без всяких денег он уговорил бы его с собой уехать от непонятных и тревожных дел Волкова, будь он неладен, в которые оказался замешан и его Сергей. От возможной угрозы того маньяка, да и просто подальше отсюда, чтобы размыть мрачные воспоминания новыми светлыми.
Отпуск на самом деле планировался только в августе, но возьмёт за свой счёт — Дэна надо срочно возвращать к жизни!
Потребовалось три дня, чтобы Дэн признал: страх оставаться в Питере сильнее желания швырнуть деньги в лицо Волкову, тем более, лично швырнуть бы и не получилось — лишь перечислить на банковский счёт холдинга. Дэн решил, что это будет глупый позёрский поступок.
«Да и сумма не та, чтобы разбрасываться ей ради красивых жестов, верно?» — тут же ехидно прозвучал голос внутреннего циника, и Дэн честно признался — да, деньги ему понадобятся.
После двух дней в квартире Таранова, когда он отсыпался и отъедался, стараясь ни о чём не думать и просто радуясь обретённой свободе, хватило одной ночи дома. Попытка доказать себе, что сможет волевым единовременным усилием преодолеть все страхи, провалилась.
Он отказался от того, чтобы Антон остался с ним ночевать, и от предложения Сергея «прислать двух ребят подежурить у парадной» тоже. Но пожалел о своей самонадеянности, как только лёг в кровать. Даже с включённой настольной лампой ему было страшно. И пусть он знал, что новая и надёжная дверь закрыта на все замки и ещё цепочку, но так же знал, что в соседней комнате на паркете темнеет след его крови и валяется отброшенный в угол стул — сам воздух там пропитался насилием. Трое мужчин, избивавших его, уже мертвы, как рассказал ему Сергей, но облегчения эта новость не принесла. Иррациональный ужас не оставлял, тянул когтистые лапы из тёмных углов, заставляя покрываться потом и чувствовать себя загнанным в ловушку.
С огромным трудом дождавшись утра, так и не сомкнув глаз за ночь, он позвонил Антону:
— Сможем купить билеты на завтра?
За десять дней в Праге острота страха притупилась. К Дэну если и не вернулся прежний вид, то выглядеть он стал намного лучше: исчезла синюшная бледность лица, из глаз пропала тоскливая обречённость, улыбаться он стал часто и искренне, а не только для того, чтобы порадовать Антона.
Всё чаще голову посещал вопрос, что делать после возвращения — не вечно же жить в пражской гостинице. Сидя в кафе, Дэн просчитывал, как распорядится деньгами. Бабушкину квартиру он решил продать, как ни жаль с ней расставаться, и купить себе студию или однокомнатную на другом конце города. Может быть, как раз на Васильевском острове, но ближе к заливу, не в старой части района, а в новостройках. С учётом денег от Волка: «Не таких уж и больших отступных, — как прокомментировал тут же вылезший внутренний циник. — Если считать по двести тысяч за каждый, проведённый с ним год, он дёшево от тебя отделался», — у него должно остаться на руках около трёх-четырёх миллионов. Вложить их в какое-то дело? Открыть свою фирму? Или ну его, этот бизнес, устроиться просто на работу, а на те деньги сделать шикарный ремонт и купить не менее шикарную тачку.
Вертя в пальцах кофейную ложечку, Дэн следил за бликами на её поверхности, размышляя о том, что не так уж ему много надо для счастья: какую-никакую стабильность и человека рядом, которому можно доверять, с которым ледяная пустота внутри наполнилась бы теплом и светом. Если такое возможно.
«Мещанские мечты, — скорее всего, сказал бы Волк. — Счастье планктона, идущего на прокорм китам. Не жрёшь ты, жрут тебя».
Ну и пусть! Он и не хотел становиться ни китом, ни акулой.
— Promiňte, mužu si sednout? — раздавшийся голос вывел из задумчивости.
Дэн не заметил, как к нему кто-то подошёл, но даже не вздрогнул, увидев рядом не официанта, а постороннего мужчину. Собственное спокойствие не могло не радовать — всё же он перестал нервно реагировать на любые внешние раздражители.
— Что, простите? — спросил он, забывшись, но тут же поправился: — Excuse me, I don’t understand.
— Вы не возражаете, если я присоединюсь? — повторил мужчина по-русски с еле уловимым акцентом. — С других столиков навес закрывает весь вид, — пояснил он свою просьбу. — Обычно я пью кофе именно здесь.
Дэн кивнул, сделав приглашающий жест рукой:
— Конечно, садитесь.
И присмотрелся к незнакомцу: лет под тридцать, модная стрижка, правильные черты лица, внимательные серые глаза. Хотя внешний вид неожиданного соседа по утру показался Дэну слишком экстравагантным. В Москве или Питере узкие облегающие джинсы и надетый поверх белой рубашки летний льняной пиджак цвета молодого недозревшего кирпича — выглядели бы провокационно. Ну, на его взгляд. Но в демократичной Чехии наряд смотрелся органично и, главное, шёл своему владельцу, придавая небрежную элегантность.
— Этот цвет называется «пепел розы», — сказал мужчина, усевшись на стул напротив и получив из рук официанта чашку. Дэн смутился, неприлично так пялиться на незнакомого человека, как бы тот ни одевался. — Цвет — почти, как ваши… lícní kosti, — мужчина коснулся своих скул, показывая. — Máš jemné rysy obličeji¹.
— А вы всё же не настолько хорошо говорите по-русски, как разбираетесь в названиях оттенков, — резковато ответил Дэн, звучание последних слов ему не понравилось.
— Не настолько хорошо, как мне бы хотелось, но я понимаю, что вас задело, — ничуть не обидевшись на язвительный тон, незнакомец улыбнулся. Улыбка затронула не только губы, но и глаза, что произвело приятное впечатление. — Obličeji — облик, лицо, — остальную фразу мужчина почему-то не перевёл, вместо этого привстал и протянул руку через столик: — Моё имя — Ян. Хотя друзья зовут меня Гонза.
— Гонза? Это прозвище? — невольно заинтересовался Дэн и пожал протянутую в приветствии руку. Он аккуратно высвободил удерживаемые чуть дольше принятого пальцы из тёплой ладони.
— Нет, не прозвище, это… — Ян задумчиво посмотрел вверх, вспоминая слово: — Маленькое имя.
— Уменьшительно-ласкательное, — подсказал Дэн.
— Да, — согласился Ян, его улыбка стала шире. — Ласкательное. А вы?
— Денис, — уголки губ чуть дрогнули. — Дэн — маленькое имя.
— Приехали поступать или просто… — тот покрутил рукой в воздухе, — туризм?
От него буквально веяло дружелюбием и ненавязчивым вниманием. Но интуитивно чувствовался интерес, выходящий за рамки простого любопытства. И нельзя сказать, что это было неприятно Дэну — не ощущалось в нём грязи и похоти.
Иногда симпатия проявляется с первого взгляда, безосновательно и безотчётно. Ян ему понравился не столько своей инаковостью — он отличался от всех знакомых ему мужчин, — а скорее внутренними раскрепощённостью и свободой, проявляющимися и в манере одеваться, и в движениях, и в уверенном спокойном голосе. Хотелось перенять их хоть немного. Поверить, что и он может быть таким. И, самое главное, от Яна не чувствовалось опасности. Он видел в его глазах и улыбке те же душевную мягкость и доброту, что были присущи Антону.
— Туризм, — сам не замечая, что улыбается в ответ, сказал Дэн.
— Не скучно путешествовать одному?
— Я здесь не один, с другом.
— С другом? — переспросил Ян, пристально глядя ему в глаза, и Дэн почувствовал, что снова краснеет.
— Просто с другом, — он никогда не решился бы на такое уточнение случайному знакомому в России, слишком многозначительно прозвучало. — Я недавно расстался с… — делая глоток остывшего кофе, Дэн так же, как только что Ян, подбирал подходящее выражение, не говорить же «с бойфрендом»: какая бы ни была у них тут толерантность, и пусть даже его собеседник сам на девяносто девять процентов наверняка гей, но заявлять сразу же в открытую о своей ориентации — перебор. Да и разве можно назвать Волка бойфрендом? Более неподходящего к нему определения трудно представить. — И сейчас свободен, — договорил в результате, решив, что вполне можно обойтись без уточнений. Он же свободен? Абсолютно!
— Я сегодня вечером иду на концерт своих друзей, у них рок-группа, играют в основном по клубам классические хиты, но и собственный репертуар неплох. Если вы тоже придёте… с приятелем, — еле заметную заминку вполне получилось бы списать на трудности подбора слов чужого языка. — Я был бы рад, — серые глаза Яна выражали больше, чем подразумевала простая любезность. — Я напишу адрес, если вы не против?
Дэн чуть подумал и согласился — это ни к чему его не обязывает.
Хотя пришлось сделать над собой усилие: он чувствовал себя обманщиком, притворяющимся нормальным обычным человеком, в то время как внутри… Нет, об этом нельзя думать. Он справится, не превратится в жертву насилия, винящую себя в произошедшем, не станет прятаться от жизни и новых знакомств. И бояться всего на свете не будет. Хотя бы назло Мастеру. И Волку.
 
========== Часть 11 ==========
Не думать о будущем и жить сегодняшним днём получалось бо́льшую часть времени — отвлечению немало способствовал Ян. С гордостью и любовью к своему городу он лучше любого экскурсовода водил по Праге, с неподдельным жаром рассказывая о каких-то памятных местах с точки зрения коренного жителя. И если до знакомства с ним Дэн и Антон бессистемно бродили по улицам, не всегда понимая, что именно они видят, то во время прогулок втроём дома, соборы и площади будто оживали и становились ближе, наполняясь историей выросших и умерших здесь поколений.
Так же добавляли атмосферы пражские легенды, которых немало знал Ян: про Голема и Староместские куранты, о доме «у золотой головы» и про клад в доме Сикстов.
Но особенно сильное впечатление на Дэна произвела история Железного человека. Рыцарь влюбился в красивую дочку оружейника, но у неё было много поклонников и помимо него, и рыцарь изводил её ревностью, упрекая и угрожая. Пока однажды в порыве гнева не вонзил ей меч прямо в сердце. Умирая, красавица прокляла его.
— И рыцарь превратился в железную статую, и стоять ему так, пока не найдётся невинная дева, что простит его и полюбит. Но лишь раз в сто лет есть шанс её встретить.
— Встретил? — спросил Дэн, когда Ян закончил рассказ.
Тот указал рукой на стоящую в нише дома, рядом с которым они остановились, фигуру рыцаря:
— Пока нет…
Какое-то время они молчали, каждый думая о своём. Дэн размышлял о природе ревности: проявление ли это любви или лишь эгоистичное желание обладать, разрушающее чистое чувство?
— Прагу не зря считают мистическим и мрачноватым городом, — сказал Ян, когда они отдалились от туристического маршрута и оказались на пустынной кривой улочке.
Узкие фахверковые дома, стоявшие на расстоянии всего пары-тройки метров друг от друга, почти закрывали небо, наподобие ущелья храня прохладу мостовой от июньского солнца.
— Это ты в Петербурге не был, — задрав голову и рассматривая верхние этажи, ответил Антон. — Вот где мрак и мистика, особенно поздней осенью.
— Не был, — согласился Ян. — Но много слышал о красоте Петербурга и очень хотел бы как-нибудь приехать, — отвечал он вроде Антону, но смотрел на Дэна.
Тот, сглотнув, отвернулся и сделал вид, что не заметил взгляда и не понял намёка. Он не хотел загадывать, строить какие-то планы и тем более что-то обещать.
От близости стен внезапно закружилась голова, ощущение иллюзорности всего вокруг накатило настолько сильно, что Дэн незаметно ущипнул себя за кожу на внутренней стороне запястья, проверяя болью реальность.
— Давайте зайдём куда-нибудь, есть хочется, — выдал он первое, что пришло в голову, голод не чувствовался, но пара-другая кружек пива ему бы не помешали точно.
— Я знаю недалеко место, где готовят вепрево колено очень хорошо, как вы говорите, пальцы оближи! — Ян с энтузиазмом откликнулся на предложение.
— Пальчики оближешь, — рассмеялся Антон. — Веди нас, абориген!
Обычные фразы, никакого подтекста. Дэн выдавил из себя улыбку, борясь с подступающей тошнотой. Яну станет как минимум неприятно, а Тоха испугается, если его вырвет без всякой видимой причины. Надо просто думать о другом. Он в Праге, в безопасности, всё хорошо. Не думать, не вспоминать…
Унижение, страх, отвращение. Но хуже всего понимание собственной беспомощности, невозможности что-либо изменить.
В губы ткнулся фаллоимитатор:
— Оближи! — Мастер надавил пальцами на нижнюю челюсть, вынуждая открыть рот. Дэн медленно высунул язык, прикоснувшись к резиновой головке. — Старательней.
Он повторил вялое движение языком и тут же дёрнулся, когда фаллоимитатор резким толчком проник в рот и уткнулся в заднюю стенку нёба, вызывая рвотный рефлекс. Чувствуя подступающий к горлу комок, Дэн мотнул головой в попытке избавиться от постороннего предмета.
— Не дёргайся и расслабь горло! — Мастер, положив одну руку на запрокинутое горло, чтобы контролировать, другой продолжил пропихивать искусственный член глубже, пока не почувствовал его шевеление под ладонью. — Вот так…
Когда он наконец вытащил резиновую дрянь, полузадохнувшийся Дэн зашёлся в надсадном кашле, рот наполнился кислотой, обжигающей слизистую, из глаз полились слезы.
— Вот теперь он достаточно увлажнён, — удовлетворённо сказал Мастер и перешёл вдоль стола, чтобы применить дилдо по его прямому назначению.
Можно терпеть боль, а даже если не получается — это понятно: не каждый по примеру индейских воинов выдержит пытки, не дрогнув ни единым мускулом лица, без криков и просьб о пощаде. Но как бороться с удовольствием, что ядом впитывается в кровь и устремляется по венам и капиллярам к члену, что заставляет твоё сердце стучать в нетерпении, и эта пульсация отдаётся в самых потаённых уголках тела? Как противостоять собственному организму, жестоко обманутому химией, и готовому поддаться извращённому, нездоровому…
— Na zdraví!
От возгласа Дэн неловко дёрнул рукой, и звон кружек получился слишком громким, на них даже оглянулись с соседнего столика, Ян что-то сказал им по-чешски, те улыбнулись и синхронно подняли свои кружки в знак приветствия.
— Ты как? — тихо спросил Антон.
— Всё хорошо, — улыбнулся Дэн, глядя в кружку, и отпил пива.
Не рассказывать же, что то, как они шли до ресторанчика и делали заказ, прошло мимо него. Будто кто-то вырезал кадры на киноплёнке. Но, наверное, он вёл себя адекватно, раз Тоха не выглядит обеспокоенным.
Дэн был благодарен другу за поддержку и заботу, признавая, что без его помощи пришлось бы туго. Тоха умел слушать, незаметно побуждая к откровенности, возможно при этом он использовал знания по психологии, не зря же закончил медицинский колледж, но как бы там ни было, Дэн рассказал ему многое, почти всё, что пережил в клубе, не признавшись лишь в том, что кончал от действий Мастера. И ему действительно стало легче после того, как поделился.
Но, если выговориться было хорошей идеей, и со сменой обстановки Антон оказался безусловно прав, как и насчёт того, что новые знакомства в лице Яна тоже пойдут на пользу, то единственное, в чем Дэн не мог с ним согласиться — это в мотивах поведения Волка.
— Твой Волков банальный трус! Извини, но вот в плане чувств, выражение «овца в волчьей шкуре» ему идеально подходит! Он — трус!
Это был их первый вечер в Праге, и после энного количества бехеровки и пары кружек пива всегда сдержанный и деликатный Антон позволил себе высказаться напрямую, хотя обычно избегал давать какие-либо оценки Волкову, полагая, что взаимоотношения двоих касаются только их.
— Тоха! — Дэн засмеялся, смотря на друга: его щеки раскраснелись, а волосы торчали во все стороны. — Вот что значит долгий период трезвости и отсутствие тренировок. У Волка страх атрофировался в детстве.
Антон из солидарности с Тарановым, который уже несколько лет как полностью перестал употреблять алкоголь, даже в символических дозах вроде бокала шампанского на новый год, тоже практически не пил.
— Я не пьян, — он упрямо встряхнул головой: — И я не про тот страх говорю. Я по Серёже понял. Он ведь тоже боялся отношений. Им проще под пули, чем признаться, что от кого-то зависят. Показать свою слабость, а для них эмоции — слабость, для этого тоже сила нужна.
— А твой признался, что ли? — фыркнул Дэн.
Таранов — вот уж кто солдафон солдафоном, похлеще Волка «универсальный солдат», какие у него могут быть душевные терзания и слабости? Да и представить его объясняющимся Тохе в любви не получалось.
— Да, — просто сказал Антон. — Он даже на работе всем сказал про меня, — и, увидев недоверчивый взгляд Дениса, пожал плечами: — На корпоративы вместе приходим, как пара.
— И как?
— Двое уволились, не захотели под началом пидора работать. Остальные приняли. Он же начальник СБ, с ним вынуждены считаться.
— А?..
— Косились, конечно. Неприятно было, но потом, знаешь, как-то устаканилось. Меня их жёны борщ учат варить, и рецепты пирогов дают, заботятся, — Антон, усмехнувшись, потёр ладонью щёку. — Не так страшен чёрт общественного мнения…
— Волк не только поэтому, — покачал головой Дэн. — Ему важны приличия, но…
— Он боится, — кивнул Антон. — Но вовсе не своих «партнёров» по понятиям, — он презрительно скривился. — Не их предъяв. И не того, что ему в обществе руку перестанут пожимать, а в бизнесе не будут считаться.
— Да чего тогда?! — повысил голос Дэн, разозлившись.
— Себя, — Антон приподнял брови, словно удивляясь, как этого можно не понимать. — Тебя. Любить боится. А ты не видишь, да?! — он тоже стал говорить громче: — Думаешь, у мужика за сорок комплексов быть не может? Он же тупо ссыт! Дэн, он боялся остаться без тебя!
— Ну да, поэтому ебал всё, что движется! Поэтому и остался спокойно в Москве!
Антон ещё больше взлохматил волосы надо лбом, его лицо приобрело задумчивое выражение.
— Я не собираюсь его оправдывать, он мудак по определению, но, — он посмотрел на Дэна серьёзно и грустно, — думаю, он просто не смог приехать. Я не знаю, что у них там произошло, Серёжа не рассказывал, но через несколько дней после того, как тебя… Он сорвался в Москву ночью, на нем лица не было, там что-то из ряда вон случилось. А когда вернулся через два дня, и я спросил, он ответил: «Пиздец. Волчара допрыгался». Но больше ничего не объяснил, добавил только, что сейчас ситуация лучше. Что-то Волкову не дало приехать. И я уверен, чувства у него к тебе есть. Хотя всё равно я рад, что вы расстались, — добавил Антон и допил остаток пива в кружке. — Он тебя не заслуживает.
Дэн опустил взгляд. Ему хотелось бы поверить словам Антона, но скорее всего всё проще — такое понятие как любовь Волку было просто не знакомо. Есть люди не умеющие рисовать, есть с полным отсутствием музыкального слуха, а есть те, которые не умеют любить. Он старался находить проявления любви не в отсутствующих словах, а в действиях. Например, когда Волк прижимал его к себе ночью и несколько раз целовал в плечи, спину, затылок без всяких сексуальных намерений, просто проявляя нежность.
Но если судить по поступкам — то разве не доказал он своё безразличие, отказавшись поговорить с ним после освобождения и ограничившись безликим сухим смс? Как там в рекламе: «вместо тысячи слов»…
Не заслуживает. Разве любовь можно заслужить?
— Вы тоже с Сергеем разные, но вы уже сколько, три года вместе? — Антон кивнул. — А когда я его увидел впервые… Знаешь, никогда бы не подумал, что ты будешь с ним. Вы как скрипка с бронетранспортёром.
— Внешность обманчива, — улыбнулся Антон сравнению. — Серёжа в душе романтик.
Дэн скептически поджал губы. Романтик, ага. Интересно, знает ли Тоха, откуда у его Сергея шрамы?
Он сам узнал случайно, увидел как-то на экране бука у сидящего рядом Волкова скрины медицинских документов, заметил фамилию Таранов в расшифровке врачебных каракулей внизу изображений и заинтересовался. Привалившись к плечу Волка, он вместе с ним прочёл не только заключения врачей, но и копии полицейских протоколов.
— Эту информацию сложно было получить. Но я должен знать всё про него, — пояснил Волк. — А ты забудь, что видел.
— Ничего себе… — бесстрастное перечисление травм и повреждений канцелярским языком складывалось в жуткую картину преступления: получалось, что Сергея не только сильно избили, оставив раны по всему телу, но и изнасиловали обрезком металлической трубы. У Дэна не укладывалась в голове подобная жестокость. — Кто с ним сделал такое?
— Не нашли. Следакам, а как понимаешь, из больницы не могли ментам не сообщить, хоть Таран и отказывался заявлять, он сказал, что не знает, кто его изувечил. Но охранник на той стройке показал, что в машине были двое, это единственное, что он заметил. И что Сергей привёз того выродка сам — без вариантов.
— И он покрывает? После такого… Это невозможно! Никто бы не промолчал!
— Если не хочешь отомстить сам, — заметил Волк, закрыв крышку ноута. — Но это его дело и его выбор сдавать или нет. А вот отомстил он уже, или надо ждать в будущем от него проблем с законом — на это ему все-таки придётся мне ответить.
Много позже, когда Таранов уже работал в «Альфе», Дэн вернулся к этому разговору и спросил, что ответил Сергей — отомстил ли он?
— Проблем не будет, — сказал Волк, улыбаясь своей фирменной кривой усмешкой. — Это главное, рыжий, а остальное всё на его совести.
Дэн воспринял это как подтверждение — Сергей отомстил и наверняка убил того, кто над ним издевался. Справился сам без помощи полиции.
Потом, при встречах, он пытался найти в лице Сергея и в его поведении какие-то признаки, доказательства того, что тот убийца, но ничего «такого» не заметил.
Возможно, отчасти поэтому Дэн не назвал имени Мастера Сергею. Если он хотел быть на равных с такими людьми, как Таранов и Волков, надо решать проблемы самому, не перекладывая их на других. И разбираться со своей совестью в том числе.
Дэн сомневался, что у него хватит духа убить Мастера, да и как его вообще найти — вопрос, но собирался подумать об этом после возвращения в Петербург. В чём он не сомневался ни секунды, в чём был полностью уверен — ему станет легче, если Мастер исчезнет с лица земли. Не только из-за себя. Такие нелюди не должны жить. Значит, и решимость придётся в себе найти. Так что, если он и попросит о чём-то Таранова, то о чистом незарегистрированном стволе. Хотя лучше бы ножом… Быстрая смерть слишком милосердна. Но самому? Даже если представить Мастера на том же столе полностью обездвиженного. Нет, он не сможет.
— О чем ты задумался, Дэн? У тебя вид zasněný… меч-та-тель-ный, — медленно выговорил сложное слово Ян и аккуратно прикоснулся пальцами к лежащей на столе руке Дэна.
«Об убийстве, — как бы изменился ласковый взгляд Яна, если бы он ответил правду? Как отреагировал, если бы рассказал честно: — Хочу, чтобы урод, который не просто изрезал мне тело, а заставил чувствовать себя грязным и использованным, умер, перед смертью помучившись. Сейчас думаю — хватит ли у меня смелости убить? И мечтаю, чтобы это сделал кто-нибудь за меня».
Вряд ли бы Ян продолжил смотреть на него по-прежнему, будто ребёнок на подарок под ёлкой в ожидании чуда, узнай он, что скрывается за красивой обёрткой.
Дэн не убрал руку, хотя отдёрнуть её было первым инстинктивным желанием, но он справился.
Если ты чего-то боишься, сделай это. Как сесть на велосипед после падения или как первый прыжок с вышки, когда колени дрожат, а внутри твёрдое убеждение, что разобьёшься. Страх прикосновений может развиться в фобию, если ему поддаться.
Он перевернул кисть ладонью вверх и слегка сжал пальцы Яна.
— Ты уверен? — спросил Антон чуть позже, когда Ян вышел в туалет. — Он хороший парень, но…
— Не уверен, — признался Дэн. — Но я хочу попробовать.
Он не знал, как объяснить Антону свои ощущения. И нормальны ли они. Прага и Ян воспринимались будто сон или фильм, в который он по какой-то случайности попал и где не может произойти ничего плохого. Он понимал, что это лишь иллюзия и самообман, но если не получится здесь, то дома, в настоящей жизни, будет сложнее во сто крат. Так же, как и отдавал себе отчёт в том, что по отношению к Яну ведёт себя нечестно, собираясь воспользоваться проявлением его симпатии в качестве психологического тренинга.
И всё же, через пару часов, когда они уже прощались с Яном возле гостиницы, Дэн сказал:
— Тох, ты иди, я поднимусь минут через десять.
Антон взглянул вопросительно, но спорить не стал. Правда, и в номер не пошёл, остался в холле — его силуэт просматривался сквозь стеклянные двери. Подобная забота скорее раздражала, чем успокаивала.
— Я хотел сказать спасибо тебе, Ян. Гонза, — поправился Дэн и улыбнулся. — Спасибо, Гонза.
— Vůbec ne, — тоже улыбаясь, ответил Ян: — Не за что. Мне приятно быть к тебе рядом, — фраза получилась корявой, но прозвучала с подкупающей искренностью.
«Давай, соблазни его, рыжий! Останься с этим чехом, будешь жить, как у Христа за пазухой, — насмешливый голос в голове мог принадлежать только Волку. — Спокойно, предсказуемо, скучно. Ты же этого хочешь?»
— Да! — зло выкрикнул Дэн и осёкся, увидев недоуменный взгляд. — Да, — повторил уже нормальным голосом. — Мне тоже… приятно.
Ян чуть качнулся вперёд, сокращая расстояние между ними и заглядывая в глаза:
— Ты очень красивый юноша… — Дэн отшатнулся, будто его ударили. — Я что-то не то сказал? — обеспокоенно спросил Ян. — Ты бледный.
— Всё хорошо, я просто устал сегодня.
Растянуть губы в стороны — что может быть проще?
— Мы могли бы встретиться вдвоём? Может быть, завтра?
Дэн обхватил себя руками, неосознанно закрываясь, пальцами правой с силой надавил на практически уже зажившие шрамы, но неровность кожи на рёбрах ощущалась даже через футболку. Господи, он же не сможет!
— Да, конечно. Завтра вечером.
Улыбка словно приклеилась к лицу. Он так и вошёл в гостиницу, улыбаясь. И только увидев Антона, дожидавшегося его на одном из диванчиков в холле, у Дэна получилось расслабить лицевые мышцы. Он тяжело опустился на кожаное сиденье, уткнул лицо в ладони. Антон не спрашивал ни о чём, просто сидел рядом.